Дневниковые записи. Том 2

2005 год

03.01

В конце прошлого года собрался закончить ремонт оставшихся двух комнат, пригласив снова Надю с Володей. Тогда за ремонт большой комнаты и коридора я заплатил Наде (не считая стоимости материалов) 6000 рублей. Прикинул, сколько будет стоить эта работа сегодня. Объем работы процентов на 20 меньше. Не буду мелочиться, оставлю его прежним, прибавлю на инфляцию процентов 15 – 20 и еще столько же на возможно возросшие мастерство и престижность «фирмы». Получилось – 8000 рублей. Приглашаю Надю.

Она называет необходимые для дела материалы, и переходит к вопросу оплаты за труды. Начинает из далека. Все дорого стало, и совсем не в той пропорции, о которой нам говорят. Вот занялись своими зубами – дерут врачи, черт знает сколько. И добавляет… что ремонт сегодня одной такой комнаты оценивается тысяч в восемь.

– Не лишку ли хватили Вы, ведь прошлый раз взяли всего шесть и за все?

– Ну, давайте, – говорит, – подумаем и вернемся к этому вопросу дополнительно.

Накануне ремонта, звоню Наде. Она называет… 15000 рублей.

– Вы, это серьезно? По моим подсчетам, не считая даже несколько меньшего объема работ, с учетом инфляции и учитываемого мною повышения качества Вашей работы (называю ей упомянутые цифры) у меня получается максимум восемь.

– Владимир Александрович, как можно? Вы же знаете, насколько качественно и ответственно мы все делаем. А труд тяжелый и вредный: пыль, грязь.

– Понимаю, но у меня никак не укладывается в голове такая разница в оплате, в два с половиной раза против того, что было всего полгода назад! Я сейчас не готов, у меня нет даже такой возможности, придется, вероятно, отказаться от ваших услуг.

И тут она меня обезоруживает, и выдвигает не проигранный мною аргумент.

– Вы не учитываете еще один момент, что мы первому своему клиенту, каковым Вы тогда для нас являлись, делаем ремонт почти даром, чтобы его привлечь, чтобы показать свою работу, ее высокое качество. В конце концов, в части оплаты, можно сколько-то и в кредит.

Такого ее довода я не ожидал, и, в силу неспособности с хода его парировать, вынужден был согласиться, попросив ее уменьшить сумму хотя бы до 12000. Она назвала – 14000 рублей.

В ходе разговора Надя долго и в разных вариантах делала упор на качество работы. Настолько подробно и настолько самоуверенно, что, как и должно в таких случаях, Бог посчитал «недостойным» таковое бахвальство… и решил ее наказать. А вместе с ней и нас. Я ей тогда не возразил и не предупредил, что проблема качества мне известна по собственному опыту, что она многофакторна, и похваляться высоким качеством работы надо осторожно, и лучше – после окончания.

Случилось так, что на следующий день после ремонта… обои на стыках во многих местах, т. е. явно не в виде исключения, начали отклеиваться.

Вызвал Надю. Она принесла материалы, и стала устранять брак, по пути рассказывая о возможных причинах его проявления. Некачественной шпатлевке, например, и обо всем возможном другом. Получалось, не проиграли мои мастера известное, понадеялись на наш российский «авось». Как и в конструкторской работе, о которой я только что упоминал в связи с пуском ножниц на Запсибе.

Договорились с Надей встретиться через месяц. Я пока заплатил только 9000 рублей. Интересно, как она поступит с остатком в 5000 из-за не получившегося «высочайшего» качества? Затронет этот вопрос, или придется напоминать самому? Хотелось бы первого. Будь на ее месте, продействовал только так, и предложил бы сколько-то скинуть за не полное исполнение обещанного и за доставленные переживания заказчику.

17.01

Получил уведомление от В. П. Лукьянина с благодарностью за доставленные ему мои пространные сообщения и обещаниями учесть их при подготовке к публикации материала по «круглому столу».

22.01

«Дорогой Марк! Сначала кратко, и в предварительном порядке. Заказное письмо от 05.01 получил вчера на почте. К сожалению, твое интернетное Новогоднее поздравление, переданное внуком, не дошло из-за измененного мною адреса. Приношу свои извинения.

Так вот в рамках названного, прошу тебя уговорить своего внука оказать любезность, и: во-первых, направить мне контрольное послание по новому адресу; во-вторых, взять на себя труд посредника в нашей переписке с тем, чтобы, получив от вас обоих согласие, я мог послать свой ответ по интернетной почте.

По получении твоего и внука согласия обещаю сочинить подробнейшее послание по всему тобой затронутому.

Мои Новогодние поздравления тебе лично и твоему семейству со всеми самыми сердечными и добрыми пожеланиями».

25.01

«Дорогой Марк! Приступаю к обещанному подробному ответу.

Начинаю опять с восхищенности твоими посланиями, включая последнее на грани фола. С юмором без кавычек, воспринимаемым с долей сомнения в однозначном его адресатом толковании; упорным «уходом» от прямых вопросов, многих реплик и замечаний, требующих вроде какой-то, хотя бы маломальской, на них реакции; уникальной способности «поднимать» все новые и новые проблемы, обещать вернуться к ним, а потом их оставлять и выдвигать новые…

Но именно потому они и нравятся, что заставляют думать, и каталитически активизируют мозговую деятельность. Вот и теперь не мог понять, со смехом или серьезно упоминаешь о своей «уверенности», что все тобой «накопленное (из архива) еще с давних пор» после смерти «будет немедленно выкинуто на свалку». Не оскорбительно ли это для твоих потомков?

Или, вторично, несмотря на тебе известное мое абсолютное неприятие подобного, пишешь о якобы «плохом изложении своих мыслей». Правда, в данном случае несколько смягчаешь сие ссылкой на «мое недостаточно внимательное проникновение в суть (твоей) концепции». Хотя, должен заметить, я не могу признать за собой такой грех, и воспринимаю ее, ссылки, допустимость только как следствия недостатка слова и фразы – их органической неоднозначности. Тем паче, что мое замечание было, в основном, продиктовано обещанием «высказаться по оптимальному уровню «нейромедиаторных выбрасываний», о котором ты забыл. Больше, – в теперешнем письме, использовав импонирующий прием, признался в бессилии и полном отсутствии у тебя ответов на вопросы о «измерении ндв». Так что мои «прагматические» соображения по данной «концепции» остаются в силе. И, прости за повтор, больше, – я попытаюсь даже их усилить.

Ты меня критикуешь за неопределенность здравого смысла, «расплывчатость» этого понятия. В моем же понимании здравый смысл – это накопленный опыт, прежде всего, в полезном деле». Здравый смысл позволяет нам разрешать, по крайней мере, хотя бы осознавать и как-то оценивать те из проблем, которые мы пока не в состоянии нормально алгоритмизировать.

Согласись, что в части «потребностей» и твоих «уровней НДВ мы имеем тот случай, когда вынуждены руководствоваться осознанием проблемы на основании опыта. Вполне понимаю, тебе хотелось ударить по всем «зарвавшимся потребителям» более весомо, чем по здравому смыслу. Но не дано, и потому твоя «концепция» пребывает пока на уровне постановки задачи. Оригинальной, но лишенной «достаточности» для воздействия на безголовых людишек, руководствующихся одним бытием.

А вот со всем прочим: насчет обязанностей государства, надуманных сенсаций, космических «сюрпризов», адресации к книге «Мальчик» (которую я не преминул открыть, и еще раз убедиться в незаурядности ее автора), рыночной однобокости, другой «негативности» – абсолютно согласен, исключая, разве, наш давний спор относительно преимуществ, недостатков и «пригодностей» прежней и новой соцсистем.

Что думают о последнем уральские интеллектуалы, я не знаю. А вот свои соображения по двум конкретным вопросам, которые были заданы мне организаторами ИДК и которые имеют некоторое отношение к нашему разговору, в рамках прагматической процедуры продвижения в жизнь всего полезного и устранения негодного, прилагаю ниже. В них многое надергано из «Заметок», а потому прошу извинить за повторы тебе известного, правда, тут несколько в другом контексте.

И, наконец, о моем здоровье. Могу успокоить. «Начал, сдавать», тьфу-тьфу, касается больше естественного процесса старения организма, разве лишь чуть-чуть усугубленного прошедшей весной моим падением и весьма ощутимым ушибом плечевого сустава левой руки, о чем тебе не писал.

Теперь о том, что не упоминалось в твоем письме. Ты не прореагировал о необходимости борьбы против неразумного потребления; ни словом не обмолвился о планах выхода на пенсию; не ответил на вопрос о НДВ и еще на что-то. О прежних, в этом разрезе, твоих «упущениях» не упоминаю, считая их канувшими в вечность.

Бывай здоров и весел. Привет твоим домочадцам».

.

02.02

Из переписки с Поляковым.

«Дорогой Борис! На днях зашел ко мне Макаров. Устроили с ним вечер воспоминаний о прежних делах и людях. Перебрали много фамилий, в том числе, поговорили о работах по прессованию, о твоей докторской защите, нашем по ней заключении. Я по случаю вспомнил покойного Стаса Карлинского и его дневник, который мне удалось выпросить у Ольги Владимировны. Поразился тогда пунктуальности, грамотности и аккуратности Стаса даже на последних его страницах, написанных накануне ухода из жизни. Не нашел там ни одной ошибки, ни одной пропущенной запятой. В целом чувствовалось, что писал человек с больной психикой, хотя описания событий и характеристики действующих лиц были близки к действительности, по крайней мере, в значительной степени соответствовали моим о них представлениям. Так вот, повествуя о твоей защите, он отметил ее высокий уровень, тенденциозность нашего заключения, подписанного Орловым (но сочиненного, как он соизволил акцентировать, мною), невразумительность и «корявость» выступления на Совете Макарова. С последним согласен, тем не менее, Макарова я люблю за его знания и способность к теоретическому обоснованию обсуждаемых проблем, и потому прощаю ему порой «кореватое» изложение мыслей, что я связываю с его башкирским происхождением».

Привет и наши добрые тебе пожелания».

На следующий день получаю от Полякова.

«Уважаемый Владимир Александрович, добрый день. Благодарю за «пару строк»», приветы и добрые пожелания. Но я воздерживаюсь от комментариев «воспоминаний», так как последние сильно бьют по сердцу и тяжелы для меня и моих близких. Относительно Стаса Карлинского. Мы вместе учились в школе и институте и, зная его почти 50 лет, у меня никогда не было сомнений относительно его профессионализма, порядочности и человечности. Вечная ему память. Наилучшие пожелания Вам и вашим близким. Большой Привет и добрые пожелания Макарову».

«Борис, не переживай, и настрой на то близких. Диссертация в некоей степени сродни идеологии, а в последней споры даже у единомышленников в деле. Вспомни, как после нашей досадной размолвки, при случайной встрече, ты сказал (в моем тогдашнем восприятии и теперешней интерпретации), что жизнь сложнее (умнее, хитрее) наших о ней, часто однобоких, представлений».

Попросил у Макарова заключение по упомянутой диссертации. Неужели мы, вопреки быть максимально объективными, написали тогда что-нибудь непотребное? Нет, все корректно, полностью соответствует действительности. Вот, что было там по упомянутой «идеологии» и что не могло быть не отражено в связи с притязаниями на научный вклад.

«Более чем столетняя история блюмингостроения практически с неизменной технологией прокатки и практически постоянным составом оборудования, развивалась по пути инженерного анализа предшествующих аналогов, естественной эксплуатационной отработки новых конструкций и столь же длительного отбора рационального из них. Работал масштабный производственный эксперимент, который не мог не ограничить резко возможность и результативность чисто научных исследований. Наука в данной сфере фактически находилась на протяжении всех лет в позиции подтверждения принимаемых чисто инженерных решений. Так, например, отнюдь не на основании исследований, а на основе инженерного анализа было принято решение о повышении производительности блюмингов с 2 – 3 млн. тонн в год до 5 – 6 млн. Научно обосновывались, а не являлись следствием научных изысканий, решения по периодическому увеличению установочных мощностей приводов, вызываемого ростом производительности станов и требованиями повышения гарантий по их надежности. Обосновывались новые инженерные решения, например, по кольцевой слиткоподаче.

Совершенствование оборудования и технологии являлось прямым следствием инженерного анализа проблем проектантами, конструкторами и персоналом эксплуатации…».

Непонятно, что в этом заключении так возмутило Полякова? Разве мы могли допустить им так открыто пропагандируемую профанацию инженерного труда специалистов, в том числе, и собственного? Да и вообще все в науке того времени, особенно, в нашей области, было подчинено давно не делу, а формализованному до безобразия написанию «диссертабельно онаученных» трудов.

10.02

Как-то упомянул фамилию Солженицына. Теперь, после прочтения его публицистического трехтомника, не могу не сказать еще несколько слов.

Умный, хитрый, безупречно организованный, но сверх устремленный к болезненному эгоцентризму, связанному с его тюремно-лагерным заключением, неприятию всего, что не соответствует текущему видению им мира, его плюсов и минусов. Поначалу коммунизма, нашей соцсистемы, ее большевистского правления, а затем и западной демократии. Именно лагерное прошлое, якобы «позволившее (ему) оценить истинные свои задачи, истинную обстановку, и получить ту закалку, те особенные способности к твердому его стоянию», перевернуло все в больном сознании и, вопреки здравому смыслу, поставило это «все» с ног на голову. Отсюда его утверждения весьма алогичны, непоследовательны, противоречивы, а по сущности – являются антитезой действительным представлениям о нашем грешном мире.

«Поразительна история 17-го года –история самопадения февраля. Февраль упал сам. И была не война красных и белых, а народное сопротивление красным…

Мы потеряли от социалистического строя 110 миллионов человек!…

Наш советский человек привязан к своему месту полицейской пропиской. Местные власти решают, имею ли я право уехать из этого места или нет…

Спасение России не может прийти от эмиграции, – а изнутри самой России. Надеюсь, что в следующий раз, в отличие от 1917, судьба страны будет определена теми, кто в ней живет (надо понимать диссидентами), а не теми, кто вернется из эмиграции…

80% соотечественников думали как я и достаточно ясно понимали, что такое советская власть и чего она стоит…

Коммунизм не переродится никогда, он всегда будет являть человечеству смертельную угрозу. Он враждебен всякой национальности. Социализм всякий вообще и во всех оттенках ведет к всеобщему уничтожению духовной сущности человека и нивелированию человечества в смерть».

– Это во времена, когда милый Запад, которому он фактически продался, виделся ему миром, где: «Можно жить, где угодно! Ездить за границу! Читать прессу других стран! Делать ксерокопии текстов (!)».

Впрочем, будем милостивы к Солженицыну. В таком же, ограниченным диссидентским воображением, виде Советы и Запад представлялись всем остальным его собратьям по борьбе за «свободу».

Посмотрите! Не бунты, не ненависть народа к помещичье-сословному меньшинству, не предшествующий, от ненависти и бессилия, массовый террор против власти, не развратная жизнь царского двора (с умилением описанная Солженицыным в «Август четырнадцатого», но с омерзением воспринимаемая любым здоровым человеком), и не война красных с белыми, как прямое следствие ненависти, а (надо же придумать?) «народное сопротивление красным», хотя и оно имело место, – но не в таком же контексте, как у него.

Уничтожено 110 миллионов людей. Как смотреть, как считать? С не меньшим основанием можно констатировать, что мы ныне от пресловутой демократии потеряли, лишили жизни, крова и родины (а не какого-то там места), сократили рождаемость и продолжительность жизни, сделали несчастными в два раза больше. А ведь «там» было «уничтожено» за 70 лет, и после «кровавой» революции, а здесь, как не крути, всего за 15 – 20 лет, и после «мирного» переворота, никак «по своей сверх «мирности» не сравнимого с «переворотом» 17-го года…

Пришло «спасение России». Точно пришло, и без «насильственной революции», и без «эмиграции», но и не от диссидентов, а от жаждущих власти и богатства, воротил, остатков тех пятиколлоников, что уничтожались в годы Советов. И сделалась власть другой, но с подобными же, по «полезности» для народа, но только обратного знака, результатами, что и прежде. Ибо власть – есть власть, будь она хоть большевистской, хоть трижды демократической. Дело не в солженицынских болезненных видениях, а в народе, его истории, культуре, многофакторной совокупности всего того, что определят жизнь людей и государств.

Или его 80% «также думающих». При том исходном, когда способных к более или менее самостоятельному мышлению, дай бог, набрать бы с десяток процентов. В числе последних сыскать уже «однодумцев», причем в ничуть не большей части, а скорее всего, – разве лишь в среде его прямых сподвижников. Тогда и совсем нет никаких процентов, а есть одни среди них единицы.

А что стоят его бичевания советской действительности, ее коммунистической ортодоксальности и лживости? По Солженицыну получается, что никто и не жил и не работал в те времена, а только мучились все, и боролись с властью. На самом деле вся остальная публика, занимающаяся созидательным трудом и знающая, уже по жизни, органические недостатки соцсистемы, не уходила от ее критики, но была далека от критикантски настроенного диссидентского «движения», и вообще его не воспринимала. Более, она интуитивно чувствовала и понимала, к чему эта западная «свобода» приведет, коснись она нас в ее истинном обличии.

Не к тому ли подвигнулся и Солженицын, попав на Запад и обнаружив:

Что «там свободная пресса лжет также умело, также хватко, как и советская, и газеты обычно воспроизводят им нужное, вырывают какую-нибудь фразу, нарушают пропорции, а все свободы лишь «юридически безупречны, нравственно же – все порочны».

Что «там принудительно засоряют коммерческим мусором почтовые ящики, глаза, уши, мозги людей; навязывают информацию, не считаясь с правом человека не получать ее, с правом человека на душевный покой; плюют в глаза и души людей рекламой и отравляют молодое поколение растлительной мерзостью; совершают любую коммерческую сделку, сколько бы людей она не обратила в несчастье или предала бы собственную страну; осуществляют легкомысленно то, что нравится избирателю сегодня, а не то, что дальновидно предохраняет его от зла и опасности; возводят право страхования так, что даже милосердие сводится к вымогательству; безответственно скользят по поверхности любого вопроса, спеша сформировать общественное мнение; собирают сплетни для своих интересов, не жалея при этом ни отца родного, ни родного Отечества…».

И еще многое, что мы теперь, в более уродливой форме, получили у себя, вплоть до того, по его разумению, что «ни в одной стране на Земле нет сегодня той свободы одухотворенных человеческих существ, которая состоит не в лакировке между статьями законов, но в добровольном самоограничении и в полном сознании ответственности – как эти свободы задуманы были нашими предками».

И все – высокопарно, в виде звучных, но пустых критиканских лозунгов, в духе собственного самовозвышения, единственно верного своего разумения, а по сути, саморазвенчивания, вне логики, вне истинных причинно-следственных связей.

Не потому ли на Западе Солженицына стали скоро воспринимать как «яркого» представителя «горстки копошащихся инакомыслящих»? А сам он, вдруг осознав, что «режим, которого советские люди не выносят, оказывается преуспевает во всех концах света и выражает какую-то правду», призвал Запад «думать не о том, что произойдет в Советском Союзе, а о том, что произойдет на Западе, и оставить надежду на слияние двух миров, поскольку идущий процесс гораздо страшней и не обещает приятного мирного исхода».

Далее уже совсем тенденциозно ограниченный, но вакханально им преподносимый панегирик в адрес православия. – «Человечество в кризисе, в долгом кризисе, который начался 300 лет тому назад, когда люди отказались от религии, откачнулись от веры в бога и в основу положили прагматическую философию – делать то, что полезно, что выгодно, руководствоваться соображениями расчета, а не нравственности».. Какое-то мракобесие, на уровне средневекового эгоизма, когда общество по «взаимному согласию» разделилось на богатых, умных, хитрых, с одной стороны, и на бедных глупых, всему верящих – с другой.

Естественно, по законам марксистского бытия Солженицын не только видел себя, но и все делал для того, чтобы стать в числе первых. Все приведенное – полное тому подтверждение. Бытие, тюрьма и лагерь, определили его характер. И не будь последних, едва ли он «задумался бы над капризностью истории, над непредвиденностью последствий наших действий», и не исключено, что стал бы другим человеком по жизни. Жизни «недоступной, почти непонятной», которую, глядя однажды в ожидании поезда «на беспечно гуляющих, свободных и хорошо одетых людей», вдруг усмотрел автобиографический герой Костоглотов.

Было, все было! Никогда и ничто в мире не совершалось беспричинно и не строилось одного цвета, и только потому всякий, скатывающийся на позиции однобокого видения, непременно получал результат противоположный ожидаемому, и, тем более, чем претенциознее «ожидаемое» придумывалось и пропагандировалось. Такова «ирония истории». Она, по Энгельсу (чего только эта братия не написала?!), усмехается над поползновениями людей «сознательно управлять историей, изменять ее течение и, с удивлением, затем обнаруживать сделанное совсем не похожим на задуманное».

Из всего я усмотрел только одно Солженицына верное, но давно известное, «открытие» – «никогда у нас при Советах никакой диктатуры пролетариата не существовало, а была диктатура партии, вернее, диктатура партийной верхушки». Остается сделать такое же и второе, что по «ТВ-Центру» в карауловском «Русском веке» недавно «открыл» ничуть не меньший когда-то антисоветчик и философ А. Зиновьев. Сам его не слышал и цитирую по заметке из Литгазеты. «Сталин, безусловно, главная фигура мировой истории 20-го столетия, он и его время всесторонне оболганы, намеренно опорочены, их значение невероятно принижено». Правда, и тут автор этой заметки С. Громов не преминул отметить «безапелляционность суждений философа и его резкие, крайне нелицеприятные высказывания в адрес общепризнанных авторитетов современности (известных антисталинистов)». А как же иначе?

Человек раб своей сущности, а она есть следствие его природных возможностей и других случайных обстоятельств: эпохи, среды, воспитания. Солженицын – прямое тому подтверждение. Я говорю так о Солженицыне – писателе и публицисте, настырно навязывающим далекую от реалий философию жизни. Боль его, как человека, испытавшего издевательства власти, мне понятна. Хотя и дела последней также объяснимы и, по большому счету, адекватны Солженицына против нее борьбе.

Для большей убедительности хотел бы сослаться еще на Шафаревича, ничуть не меньшего критика страны Советов и защитника Западного мира, но с несравнимо, поскольку он ученый, более взвешенным и более объективным изложением взглядов, хотя и столь же односторонними, к сожалению, по ним выводами.

Вот что он пишет.

«Сложилась парадоксальная ситуация. Россия попала в полное подчинение Западу. Но сам Запад переживает кризис, вероятнее всего, агонию. Запад умирает в буквальном смысле. С громадной скоростью сокращается его население. На протяжении последних 10 лет средний уровень рождаемости в Германии равен 1,3 (меньше, чем в России), в Италии –1,2; в Испании – 1,07. Наиболее парадоксально положение в США. Общая демографическая ситуация там не так катастрофична. Население, кажется, не сокращается, но состав его в последние годы радикально изменялся за счет иммиграции. В 1990-х годах иммигранты обеспечили весь прирост населения в таких штатах, как Калифорния, Нью-Йорк, Иллинойс, Массачусетс. За 1990-е годы количество жителей США мексиканского происхождения возросло вдвое.

Другой признак упадка связан с экономикой. Капитализм, обеспечивший колоссальную производительную мощь, стал парадоксальным явлением. Идет «коммерциализация хозяйственной жизни». Центр тяжести перемещается с производства на торговые операции. Состояние экономики определяется индексом продажи бумаг на бирже. В сфере биржевых спекуляций вращается в десятки раз больше средств, чем в реальной экономике. Которая приобрела характер наших пирамид. Ее ожидает неизбежное банкротство. Оно бы уже произошло, если бы существующее положение не было выгодно мировому капиталу, особенно г транснациональным компаниям. В спекулятивную экономику вкладывается больше средств, чем в экономику производящую. Капитализм стремится покончить с реальным производством. Картина жизни получается искаженной. В доходы зачисляются даже выигрыши при спекуляциях на бирже.

Западные страны теряют свое национальное лицо, свою «идентичность». Для западноевропейского человека нечего ожидать великой живописи или музыки. Литература западной цивилизации осталась в прошлом. В ХХ веке уже не возникали философские системы Канта или Гегеля. И даже система материалистического, естественнонаучного описания мира, величайшее по красоте и широте замысла творение западной цивилизации тоже кончается. То, что происходило во второй половине ХХ века, является реализацией высказанных ранее идей. А ведь именно культурными достижениями западная цивилизация стала привлекательной для представителей других цивилизаций. Теперь это блистательное развитие уже позади. Одни крылатые ракеты, атомные бомбы и счета в швейцарских банках не заменят эту притягательную сторону западной цивилизации.

Наконец, имеет место потеря традиционных ценностей, стремление к максимальному комфорту, то есть к «жизни для себя», раскол общества на верхний правящий слой и остальную часть народа, живущих разными взглядами и жизненными ценностями. Идеология правящего слоя Запада, «золотых воротничков», прямо противоположна идеологии большинства народа. А это значит, что потеряла смыл созданная там за последние столетия демократическая система. Она не отражает воли большинства. При ее посредстве осуществляет волю слой «золотых воротничков. Грядет неслыханная революция, которая потрясет все стороны жизни. Время Запада на исходе. Его смерть предопределена обстоятельствами. Все те страшные признаки, свойственные России, встречаются во всем западном мире. Западная цивилизация не имеет, собственно говоря, никакой другой духовной основы, кроме силы и стремления к власти, причем в гораздо более широком диапазоне, чем какая-либо ранее существовавшая цивилизация, и не только в отношении к народу, но ко всей природе. Ближайшее будущее мира будет определяться надвигающимся концом западной цивилизации».

Своеобразный гимн Советам! Изумительно!… Но, резюмирует он неожиданно, основываясь на болезненной увлеченности христианством, – «русская цивилизация может предложить человечеству древнюю культуру, идеал которой не двигать куда-то мир, а сосуществовать с ним, не в беге времени, а в идее вечности».

Нет, человек точно раб своей одержимости!

Откуда у этих двух, и других сегодня пишущих, вдруг появилась такое тяготение к религии и церкви, к спасению России через приобщение народа к прежней христианской вере? Но, как же тогда, этот религиозный российский народ, который пребывал в таковой вере целое тысячелетие, «допустил (по В. Карпову) физическое истребление за один год Советской власти 320 тысяч священнослужителей?». Что это? – Результат одного, беспричинного, происка большевиков, их призыва к разгрому церкви? А куда тогда девалась предшествующая многовековая (никак не менее действенная и, не в пример церковной пропаганде, более обоснованная и более доказательная) критика богословия со стороны умнейших людей мира? Наконец, разве большевики не построили свою систему по образцу и подобию церковной системы? Или, может, они превзошли церковь в нравственном, идеологическом и физическом насилии? Нет, безусловно, ибо обе системы были основаны на единой, для каждой из них, всеобщей для всех, идеологии. Единственное, чем они отличались, так это в том, что вместо пропагандируемого церковью далекого рая небесного, большевики, по глупости, наобещали своей «пастве», близкий рай земной.

Не говорю здесь о личностной вере человека в нечто ему святое и прочее. Речь идет только о чисто церковной системе, придуманной для более «успешной» эксплуатации «умным» меньшинством «глупого» большинства.

У Лескова есть превосходный рассказ на тему человеческой увлеченности. Герой рассказа Гуго Пекторалис «очень хороший, – конечно не гениальный, но опытный, сведущий и искусный инженер», по Лескову, оказался с ранних лет одержим воспитанием в себе «железной воли», которою он «занимался, как другие занимаются гимнастикой для развития силы, и занимался ею систематически и неотступно. Эта увлеченность, направленная на обязательную реализацию любого принятого им решения, вне учета внешних обстоятельств, вне обратных связей, сделавшая его безрассудно самонадеянным, привела к ожидаемому концу. Сначала он полностью разорился из-за дурацкого спора со своим соседом, а затем на его же, соседа, поминках, в силу несусветного упрямства, в соревновательном споре – кто больше съест блинов, он Гуго или отец Флафиан, – не имея на то никаких оснований, объелся последними… и помер.

Не кажется ли, что критикуемые мною гуманитарии, не столь может гротесково, но сверх тенденциозно что-то рекламирующие, напоминают нам незадачливого Гуго?

А вот еще один, но совсем другой разновидности, «диссидент» – Юрий Трифонов, – о котором с величайшей любовью написал как-то Е. Н. Бич, и в порыве восхищения скатился в ту же крайность, что и его литературный кумир.

Оба отвергали «социальную нетерпимость», считали ее «фанатизмом, безумным заблуждением, безмерным ослеплением». Рассматривая нетерпимость на уровне следствий происходящего, а не их причин, они впали в крайность и стали пропагандировать «бесценность и удивительность» человеческой жизни вне социальных катаклизмов. А в тогдашнем социуме узрели одну «выспреннюю, лживую фанфарность», подорвать которую можно было, как писал Бич, только «тихим (трифоновским) повествованием».

Пописал, попризывал и установил…, что человечество устало от «неистовств», его больше «не тянет на баррикады», ему хочется спокойно «посидеть на веранде и попить чайку».

А тут тебе, раз! Снова то же… – по величине возмущения, по воздействию на человечество. Но только с другой стороны и другого знака. Там – ни свободы, ни товару, а тут – и свобода и товар, но при нагло-показной, мгновенно-гигантской разделенности общества на богатых и бедных, со всеми давно известными ее мерзостными атрибутами.

И потому вновь, вопреки Трифонову и Бичу, идет «подготовка» народа к очередной «нетерпимости и безумному заблуждению». И опять – на основе тех же исходных причин (а именно – издевательства меньшинства над большинством), продиктованных законами природы и неизменных, в части поведенческих устремлений человека, на протяжении всей земной истории.

Или может по их разумению во избежание недостойных «следствий» надлежит народу, дозволив над собой очередное издевательство, попивать чаек в теперешней обстановке – ничуть не меньшей негативности и не менее «выспренной лживой фанфарности», чем в «преступном» тоталитарном соцсоциуме?

А ведь не на пустом поле появились диссиденты

Достаточно вспомнить несусветного критикана предшествующего столетия Герцена.

Это он в пылу полемического задора написал многотомный труд на основе, я бы сказал, столь же болезненных представлений о жизни. Жизни, известно, многообразной, из которой он так же выхватывал негативного вида частность и на базе ее учинял убийственную критику нечто уже, якобы, общего, свойственного той или иной эпохе. Причем все это расписывал с бесчисленными повторениями, каждый раз в орнаменте звонких словосочетаний.

Критика всего, что случайно попало в поле внимания озлобленного автора, с надоедливым многословием – вот в чем одно время состояло писательское кредо Герцена.

Начну с известных статей о «Дилетантизме в науке».

Открывает он их простой мыслью, что человек живет среди «старых и новых убеждений». Но, по Герцену, не просто живет, а, оказывается, живет (вот ведь какое открытие!) «на рубеже двух миров в условиях особой тягости, затруднительности», когда «старые убеждения потрясены», а «новые и великие, не успели еще принести плода», и потому «множество людей осталось без прошедших убеждений и без настоящих», другие же, видимо, тоже из некоего множества, «спутали долю того и другого и погрузились в печальные сумерки». При этом «люди предавались суете, люди страдали… искали примирения». И, почему-то, уже совсем не воспринимаемо, «всеобщее примирение в сфере мышления (вдруг) провозгласилось миру наукой», а «жаждавшие примирения раздвоились»… Одни в не верящих в науку, другие, напротив, в примирившихся с ней, но в поисках «ответа всему каким-то незаконным процессом, усваивая букву науки и не касаясь до живого его ума».

Известно, что в «мире науки» есть дилетанты и ученые и среди первых есть по настоящему эрудированные и полезные обществу люди и никому не нужные пустые краснобаи, а среди вторых – гении, таланты и рядовые исполнители, Но все – для дела и всё в мире нужно для его нормального существования.

По Герцену же дилетанты – «люди, попавшие в промежуток между естественною простотою масс и разумною простотою науки друзья науки, но неприятели современному состоянию ее; это нежные мечтательные души, жаждущие осуществления своих несбыточных фантазий, которых не находят в науке, и потому отворачиваются от нее и бесплодно выдыхаются в какую-то туманную даль»,

А ученые, в свою очередь, это «чиновники, служащие идее, это бюрократия науки, ее писцы, каста, которая хочет удержать свет, окружает науку лесом схоластики, варварской терминологии, тяжелым и отталкивающим языком»; это люди, что «утратили широкий взгляд и сделались ремесленниками, оставаясь при мысли, что они пророки»; это «решительные и отчаянные специалисты и схоласты, повара карпов и форелей, составляющих массу ученой касты, в которой творятся всякого рода лексиконы, таблицы, наблюдения и все то, что требует долготерпения и душе мертво».

Бессмыслица и никакого соответствия действительности и здравому смыслу.

Правда, далее он делает реверанс, и, относя события к прежней истории, признает, что «тогда ученые были своевременны, тогда в аудиториях обсуживались величайшие вопросы того века, круг занятий их был пространен, и ученые озарялись первыми восходящими лучами разума…».

Но чему верить? Первому его, или второму?

А вот что, в том же болезненном настрое, пишет он об императоре Николае.

«Пока мы оставались в тоске и тяжелом раздумье, не зная, как выйти, куда идти, Николай шел себе с тупым, стихийным упорством, затапливая все нивы и все всходы. Знаток дела, он начал воевать с детьми, он понял, что в ребяческом возрасте надобно вытравлять все человеческое, чтоб сделать верноподданных по образцу и подобию своему… Отраженный в каждом инспекторе, директоре, ректоре, дядьке, – стоял Николай перед мальчиками в школе, на улице, в церкви, даже до некоторой степени в родительском доме, стоял и смотрел оловянными глазами без любви. И душа ребенка ныла, сохла и боялась, не заметят ли глаза какой-нибудь росток свободной мысли, какое-нибудь человеческое чувство».

Все убито, все «затоплено», по Герцену, Николаем, будто не было при нем ни Лермонтова, Гоголя и Грибоедова, ни Белинского, Добролюбова и Салтыкова-Щедрина, ни самого бунтаря Герцена, и не носился император с Пушкиным, как отец родной, не велась при нем подготовка к освобождению крестьян от крепостного права.

И рядом с таковой тенденциозностью исключительно верные констатации, когда он отказался от диссидентского «инакомыслия».

Например, импонирующее мне высказывание о религиях, которые «все основывали нравственность на покорности и были всегда вреднее политического устройства, где было насилие; здесь же – разврат воли, признание бесконечного достоинства лица, как будто для того, чтоб еще торжественнее погубить его перед искуплением, церковью, отцом небесным».

Или, вдруг, о себе, своем понимании течения жизни, со стороны умудренного опытом человека, без порочного максимализма.

«Жизнь взяла свое, и вместо отчаяния, вместо желания гибели я теперь хочу жить; я не хочу больше признавать себя в такой зависимости от мира, не хочу оставаться на всю жизнь у изголовья умирающего плакальщиком…

Нравственная независимость человека – такая же непреложная истина и действительность, как его зависимость от среды; с тою лишь разницей, что она с ней в обратном отношении: больше сознания – больше самобытности; меньше – теснее связь с средою.

Может, я увлекся и, мучительно изучая ужасы, потерял способность видеть светлое?

Надо бы людям захотеть вместо мира спасать себя; вместо освобождения человечества, себя освобождать, – как много бы они сделали для спасения мира и освобождения человека…

Народное сознание представляет естественное произведение разных усилий, попыток, событий, удач и неудач людского сожития – его надо принимать за факт и бороться со всем бессознательным, изучая его, овладевая им и направляя его же средства сообразно нашей цели…

Новый порядок должен являться не только мечом рубящим, но и силой хранительной. Нанося удар по старому миру, он не только должен спасти все, что в нем достойно спасения, но и оставить все не мешающее. И кто не скажет, без вопиющей несправедливости, что в былом и отходящем не было много прекрасного и что оно должно погибнуть вместе со старым кораблем…».

Я не говорю здесь о всем разумно критическом, о его описании мерзостной жизни тогдашней помещичье-крепостнической России, которую современные демократы, эпигоны наших бывших диссидентов, односторонне преподносят сейчас чуть не как земной рай, призывая к единению и сотрудничеству народ, отделенный фактически друг от друга непреодолимой высоты забором нравственной и экономической несовместимости.

Так что Солженицыну и многим с ним далеко до Герцена. От него они взяли только критиканскую составляющую в самом худшем ее варианте, и ничего из разумного, в том числе, из его отношения к ныне захлестнувшему страну христианству.

14.02

Вчера был у Бориса Сомова. Начали разговор с закона по «монетизации льгот», о безголовости власти, заблудившейся среди трех сосен, о ее неспособности прогнозировать события, очевидные для подавляющего числа самых последних обывателей. Главный ее результат: государством истрачена куча денег, и одновременно…, по крайней мере, на этот год, сохранены фактически все основные наиболее затратные льготы в натуральном виде. Причем до сих пор непонятно, как и когда процесс их «монетизации» закончится и каким образом власть будет из него выбираться.

Затем перешли на более близкие бытовые темы. Перебрали кучу знакомых. Вспомнили среди них о покойном хирурге Берестецком, его второй жене, которая по возрасту оказалась моложе дочери. Борис в связи с этим рассказал мне о последней истории. Лиля, так ее звать, каким-то образом вышла на бывшего нашего работника Пащенко, который в дальнейшем перебрался в Москву, работал в Госплане, а последнее время в качестве советника Генерального директора одного из институтов. Ездила к нему в Москву, возвратилась радостная, что нашла достойного избранника: видного, интеллигентного и богатого,. Ожидала скорого его приезда сюда. И вдруг… получила сообщение: Пащенко скоропостижно скончался.

– Подожди, подожди, – говорю я, – он же сюда приезжал в третьем году по поводу 70-летнего юбилея завода, и не тогда ли встретился с твоей Лилей, о которой не мог не знать, или не слышать, в годы работы на заводе. И вообще, тут некая получается интригующая накладка. Я с ним тогда виделся на банкете, состоявшимся в Филармонии. Мы, помню, мило поболтали, он вручил мне свою визитку, а я, из-за отсутствия таковой, пообещал послать свои данные по интернетной почте. Что тогда же и сделал, даже дважды, но ответа не получил. Когда он умер? Не сразу ли после приезда в Москву была у него Лиля, а потом по договоренности с ним ждала его к себе? Не в таком ли состоянии ожидания предстоящей встречи пребывал и сам Пащенко? Но в таком случае ему точно было не до моих сообщений, он просто элементарно мог забыть о них. Опять мир тесен.

Галя как раз была в гостях у Лили. Вероятно, и разговор-то наш с Сомовым о Берестецком возник по ассоциации с ответом на мой вопрос: где его хозяйка? На следующий день я позвонил ей, и узнал, что примерно так все и произошло. Пащенко скончался, по ее словам, действительно осенью 2003 года.

Мне он нравился своей импозантностью, наглаженностью штанов и начищенностью штиблет, исключительной вежливостью и прочими чисто поведенческими атрибутами. В этом он во многом был похож на Б. Г. Павлова. По работе я его не знал, и кроме последней встречи виделся с ним раза два – три в Госплане, где он занимал небольшой, но начальнический пост.

15.02

По своему правилу несколько слов о Борисе Степановиче Сомове. Сегодня из всех близко знакомых мне сверстников Борис, пожалуй, единственный, сохранивший свой прежний жизненный потенциал. Он постоянно чем-то занят, увлечен. У него масса знакомых, причем периодически пополняемых из среды молодых. Его трудно застать дома, а в ответ на приглашение о встрече можно услышать, что занят, у него таковая, к сожалению, уже с кем-либо намечена.

За свою жизнь, чем только он не занимался. Яхтами и парусами; кролиководством и постройкой особо приспособленных для того клеток; морской рыбалкой и разведением рыбы в садоводческом водоеме; сверх выдержанной колбасой и образцово поставленным самогоноварением, гидроаппаратами высокого давления, в том числе гидростатом на давление до 3000 атм, установкой для мобильной, с программным управлением, вырубки (вырезки) струей высокого давления фигурных уплотнительных прокладок из различных материалов… Вечно помогал кому-либо (или просил помочь) чего-то строить, причем всегда нестандартным способом из таким же образом добытых материалов, например, снарядных ящиков, приобретенных по дешевке на местном полигоне. Содействовал организации различных минифирм, из которых он быстро выходил, и затем использовал только с одной корыстной целью – быть приглашенным иногда на какой-нибудь банкетик или застолье.

В 70-ые годы, услышав случайно от меня о нашей с Олегом Соколовским идее по прессованию двутавровых заготовок из непрерывно-литых слябов для прокатки из них широкополочных балок, тут же загорелся, и немедля занялся ее реализацией на профессиональном уровне. Быстро спроектировал приспособление, используя свои связи и знакомства, организовал его срочное изготовление, установку в цехе, и прессование однотавровых заготовок, которые затем были сварены попарно в двутавровые и отправлены в Нижний Тагил. Через месяц мы с Сомовым, по договоренности с начальником рельсобалочого цеха, стояли на пульте управления и, к величайшему удовольствию Бориса, наблюдали прокатку из них 20-ти метровых двутавровых балок. Я, в свою очередь, получил возможность утвердиться дополнительно в его бзиковой одержимости.

Даже теперь, уже в преклонном возрасте, он мало изменился.

– Борис, где пропадал?

– Не спрашивай. Случайно побывал в Финляндии.

– Как, зачем?

– Был в командировке от одной фирмы, использовал старые связи.

– Ну, а куда нынче ездил?

– На юг, судействовал на парусных соревнованиях.

И так на протяжении 15-ти пенсионных лет. То он у сына в Анапе помогает строить дом, то в поездке в качестве сопровождающего с современным дельцом, для придания ему, как говорит Борис, надлежащего интеллектуально-инженерного антуража, то в Москве или в Питере у старых приятелей или знакомых, не зайти к которым он не может, а недавно, как только случилась соответствующая оказия, стал для того ежегодно использовать бесплатные одноразовые авиаполеты «туда и обратно», из которых пока не пропустил ни одного, ему положенного.

Я узнал о существовании этого мужика с момента появления на нашем заводе в начале 50-ых годов и женитьбы на Гале Беловой, близкой, еще по школе, подружкой моей жены. Много лет мы с Борисом, несмотря на житие в одном доме, чуть не каждодневное общение, даже отдельные встречи на семейных вечеринках, в дружеских отношениях не состояли и особых симпатий друг к другу не испытывали.

Но вот случай. В начале 70, в один из прекрасных июньских дней мы с Галей зашли в ее родительский дом навестить маму, а после, выйдя из подъезда, услышали сверху: «Быковы…». Поднимаем головы – на балконе 3-го этажа улыбающиеся Сомовы. Перекинулись несколькими словами, спрашивают: «Куда двигаемся?». И, в ответ на наше, не очень определенное, приглашают к себе. Выражаем признательность, и поднимаемся к ним. На столе, будто хозяева заранее готовились к приему, белоснежная скатерть, отличная сервировка, бутылка коньяка, закуска… Живой интересный разговор… И необычайная взаимная удовлетворенность. Мы тут же по ходу беседы договариваемся о совместной поездке куда-нибудь в следующую субботу. Начиная с которой, у нас устанавливаются не только приятельские, но и доверительные отношения. Особо в 70 – 80-е годы, когда были относительно молоды и полны сил.

Борис абсолютно нестандартная личность, наделенная от природы незаурядными способностями. У него изобретательный ум и разнообразнейшее поле его приложения, вплоть до увлечения живописью, затверженного несколькими талантливо сделанными копиями картин известных мастеров. Изумительная, до сего времени, память, сохранившая массу, до мелочей, интересных событий, житейских и прочих историй, о которых он любит и умеет отлично рассказывать.

Привлекательный во всех, вроде, отношениях человек. Но… из породы кошек, признающих только то, что желается и хочется в данный момент им. Кошке это люди привыкли прощать. Человеку – нет, или с большим трудом. Я исключение, ибо для меня главное плюсы человека, а не его минусы.

А потому – один из рассказов Сомова в собственной его записи, максимально приближенной к устной речи.

«Надо было сдать мне кандидатский минимум по философии… Такая наука, что ужас! Как это сделать, когда не посещал даже обязательные политзанятия?

Группа соискателей была скомплектована из ведущих инженеров типа руководителей конструкторских групп и бюро и так называемых командиров производства – начальников цехов и т. д.

Для подготовки их к экзамену на завод приезжал преподаватель университета – философ. Выхода нет, – чтобы «натаскаться» придется ходить, записывать лекции и выбирать какие-то точки, вокруг которых можно будет что-то учинить боле или менее связанное. Первая попытка посещения лекции окончилась кривой линией на тетради: уснул через 15 минут. Но запомнил один эпизод. Преподаватель сослался на какой-то авторитет, вроде, на Плеханова, с не очень лестной для последнего характеристикой. Один из соискателей (а это был я, чем удивил Сомова и позволил сохранить в памяти тот случай) заявил, что насколько он знает Плеханова, тот такой глупости сказать не мог. Растерявшийся педагог спросил: «А вы читали Плеханова?». На что получил в ответ: «Кон

ечно, нет». Дошло или нет до бедного педагога, что взрослые производственники далеко не студенты, но то, что он был повергнут в шок – факт. Больше он у нас не появился, пришлось нас учить дальше другому, более осторожному.

Покончив с лекциями, стал я раскидывать мозгами, как сдать этот дурацкий предмет. С иностранным я разделался вполне честно, т. к. за время полугодичной командировки в ГДР приемщиком оборудования получил минимум нужных по нему знаний, даже лишку. Спецпредмет одолел в ресторане «Большой Урал». С необходимым объемом выпивки, достаточным для советского ученого, справился блестяще. Правда, судьи-то, кто были? – Те, что приезжали и будут приезжать к нам за отзывами на собственные диссертации.

Однако, что же делать с философией? И тут меня осенило!

Нам все время твердили, что, не зная марксистско-ленинской философии, нельзя создавать лучшие в мире машины. Но ведь всеми признано, что мы их создаем, а, следовательно, и владеем названной философией. Надо лишь дождаться экзамена и блеснуть знаниями.

Наступил памятный день. Перед отъездом в университет шеф спросил:

– Ты хоть что-нибудь из философии знаешь?

– Знаю. Маркс взял у Гегеля зерно, а шелуху отбросил.

– Ну, тогда все, – сдашь.

Процесс сдачи. Экзаменатор продиктовал по паре вопросов, и деликатно удалился на полчаса. Мы зашелестели книгами, конспектами и мозгами. Из светлых мыслей пришла на ум одна – я должен сдавать первым, и убить тем самым сразу двух зайцев. Во-первых, не оказаться на фоне тех, которые что-то вызубрили, а во-вторых, во всю использовать должностное положение ведущего конструктора завода, которому, чтоб не нарваться, уж никак нельзя поставить двойку. Иначе скандал, почти политический.

Вопросы мне попались – прелесть: один про оценку философии Гегеля марксистами, т. е. про то, что я знал, а другой о колхозах. Придумывать особенно было нечего: я был вооружен одним кратким словарем Афанасьева, из которого сумел списать лишь несколько афоризмов о истине и сознании. Но они были демагогически так запутаны, что при попытке отвечать у меня все оказалось невпопад. Но преподаватель вопрос знал, и отвечал правильно, так что мне оставалось только ему поддакивать. Сижу, значит, я напротив экзаменатора и не могу не видеть, насколько ему со мной тяжело. А потому решаю отвлечь, и рассказать, как я, будучи в Калининграде на парусных соревнованиях, посетил могилу Канта и как заботливо она охраняется законом. Сей, вовремя вставленной репликой, я его добил, и получил по данному вопросу четверку.

В ответе о колхозах я запутался так же, но спокойствие меня и тут не покинуло. Не я один запутался, вся партия запуталась и развалила все сельское хозяйство. Поморщившись и поставив три, преподаватель заявил, что вынужден задать дополнительный вопрос (несчастный, он не подумал, что может всыпаться, ведь вся аудитория следила за «битвой гигантов»). Вопрос касался стран новой демократии. Увы, я о таких не слышал, и переспросил: «Не страны ли это народной демократии, т. е. наши сателлиты: Болгария, Венгрия и другие». Он ответил: «Нет, – Египет». А я успел добавить: «Индонезия», и попал. Надо было видеть это освобождение от возложенного на него непомерного груза ответственности. Пытка кончилась. И он с облегчением вывел общую прочную тройку.

А я вспомнил анекдот. На политзанятиях преподаватель спрашивает:

– Чем торгует с нами Цейлон? – Слушатель задумался.

– Что вы пьете по утрам? – подсказывают ему.

– Вот, не знал, что Цейлон нам продает огуречный рассол.

После «пресс-конференции», проведенной в своем КБ об успешной сдаче экзаменов, под общий хохот коллектива, я был увенчан венком из туи, росшей на окне.

Да простят меня преподаватели – мы все были жертвами соцсистемы.

И мне вспомнился еще один, ходивший в то время, анекдот.

– Чем отличается мат от диамата и в чем их сходство?

– Тем, что мат знает каждый, но делает вид, что не знает. А диамат, наоборот, никто не знает, но делает вид, что знает. Сходство же в том, что и тот и другой – является мощным оружием в руках пролетариата».

Не могу не отметить, что в устной передаче самим Сомовым подобного жанра байки, воспринимались со значительно большим интересом и вниманием, чем от прочтения данного повествования в моем представлении.

23.02

«Дорогой Матус! На твое от 08.02, вопреки своим правилам, отвечаю с некоторым опозданием. Начну, как и ты, с отдельных по нему реплик.

Теперешнее широчайшее использование ЭВМ никакой связи со всеми прежними старых времен подготовительными работами не имеет и, ты должен знать, не должна была иметь. То были пустые прожектерские попытки. Тогда мне, как Заму, приходилось участвовать в разных совещаниях у руководства НИИ. Помню, постоянно обращал внимание и призывал остепениться всех витающих на небесах с программами автоматизации проектных работ на компьютерах с их тогдашними сверх ограниченными возможностями, прежде всего, по оперативной памяти. Дайте, говорил, нам компьютер с памятью в сотню мегабайт и поставьте его на стол конструктора и не надо никаких ваших прожектов. Так все и произошло – десяток лет шли одни разговоры. Теперешней, компьютеризации мы обязаны создателям мощной малогабаритной техники, универсального программного обеспечения, массовости и относительной их дешевизне. В этой части меня особо покоряют программы и возможности техники в области объемного проектирования, например, кузовов автомобилей с многочисленными стыками отдельных элементов, исполненных с непредставляемой точностью. Да и у нас сейчас стоят уже персоналки, чуть не комбайны, с оперативной памятью в тысячу мегабайт. Не захочешь, начне

шь использовать.

По проблеме терроризма считаю, что мы пришли к общему знаменателю. Исключая желание внести одно уточнение в понимание, что надо иметь в виду под словами «качественное отличие». Я согласен с марксистской формулой о возможности перехода количества в качество, но как-то считал всегда, что он происходит только тогда, когда «количество» забирается на несколько порядков более высокие этажи. Когда появляется как бы уже совсем иная картина. В современном терроризме я этого не усматриваю, не воспринимаю и твои по нему разъяснения.

Да отдельные личности или группы людей шли и раньше на верную смерть, и не только «вынужденно», но и «ради идеи, ради спасения других» – как ты сам пишешь. Не в столь, может быть, «массовом» числе, как ныне, но и не в столь малом (если принять еще во внимание «заметно» меньшее количество тогда на Земле живших), чтобы можно было отнести такое движение к явлению нового качества.

Как был терроризм связан с самопожертвованием, так им и остался. Остались прежними даже, характеризующие это явление, термины. И твое «биологически всё живое, до последнего момента борющееся за жизнь» таковому моему пониманию отнюдь не противоречит, поскольку и у «биологического» наступает момент, когда приходится расправляться с противником ценой собственной жизни. Причем, не в исключительных случаях, а предусмотренных самой природой. Я уж не говорю об известных впечатляющих актах продления потомства. Так что самосохранение жизни – никакой не феномен. И массовое самоубийство – вовсе ни «нечто новое». Впрочем, ты далее и сам утверждаешь практически то же, что «можно (надо понимать в природе) найти и такие примеры». Нет, никак не усматриваю тут что-то качественно новое. Стандартная, понятная и абсолютно объяснимая, базирующаяся на законах природы, норма поведения живого. В данном случае, – протеста обездоленных против насилия со стороны богатых и властных на определенном этапе борьбы.

В качестве дополнения, и для контрастности, могу сослаться на пример с компьютеризацией (современной и той, с которой ты начинал ее внедрение) – пример, где как раз имел место переход количества в качество. Здесь, несмотря на одни и те же ее общие исходные принципы и структуру, мы явно ощущаем качественно иную картину, когда в исключительно краткий временной интервал применение компьютеров (по разнообразию сфер и физическим объемам их использования) увеличилось, именно, на несколько порядков.

О ножницах. Некоторые уточнения. Ножницы, о которых шла речь, – вторые. Их рабочим проектированием, так случилось, занимался Андрей. «Отрицательное перекрытие» состоит в том, что режущая кромка нижнего ножа в начале резания находится с некоторым перекрытием относительно таковой верхнего ножа, в результате чего при вертикальном движении нижнего ножа одновременно происходит и поперечное его перемещение в сторону режущей кромки верхнего ножа, так что рез происходит с некоторой, допустимой стандартом, косиной – по линии наименьшего сопротивления металла к сдвигу. Такая вот задумка – резать косо! Родилась она случайно, в силу того, что экспериментальная конструкция ножниц позволяла просто такое смещение ножей выполнить и его ощутить. Но обратил внимание на практическое значение такового исходного смещения ножей (и обосновал его теоретически) Макаров. Тогда же его соображения были подтверждены и экспериментально, а сейчас мы ждем соответствующих эксплуатационных подтверждений. Доволен я и собственно конструкцией ножниц: особо импонирующей мне чистотой силовой схемы, их малодетальностью и простотой.

И, наконец, по интересующей тебя инжиниринговой фирме, хотя, мне кажется, все ясно из информации, приведенной ранее, в предыдущем письме.

Чисто конструкторская организация, с полной финансовой самостоятельностью, отпущенная в свободное плавание ее владельцем, для получения желаемой прибыли. Фирма заключает контракт на весь требуемый заказчиком объем работ, сама находит изготовителя и всех прочих контрагентов, и рассчитывается с последними из средств по контракту. В этом ее принципиальное отличие от достаточно безответственной, в финансовом плане, системы «в нашу бытность».

Технологов у нее нет, они у изготовителей. Для того, чтобы конструкции были технологичными, а, следовательно, и более дешевыми, придется каким-то образом поддерживать оперативную связь с ними, по крайней мере, знать их интересы и возможности. Вероятно, не трудно будет это в дальнейшем организовать, сейчас пока работа делается на базе прежних знаний конструкторов и их опыта.

Экспериментальный цех, к твоему «кстати», кажется, закончил свое существование.

Для большей убедительности хотел бы в заключение сослаться еще на Шафаревича, ничуть не меньшего критика страны Советов и защитника Западного мира, но с несравнимо, поскольку он ученый, более взвешенным и более объективным изложением взглядов, хотя и столь же однобокими, к сожалению, по ним выводами.

Вот что он пишет сейчас.

«Сложилась парадоксальная ситуация. Россия попала в полное подчинение Западу. Но сам Запад переживает кризис, вероятнее всего, агонию. Запад умирает в буквальном смысле. С громадной скоростью сокращается его население. На протяжении последних 10 лет средний уровень рождаемости в Германии равен 1,3 (меньше, чем в России), в Италии –1,2; в Испании – 1,07. Наиболее парадоксально положение в США. Общая демографическая ситуация там не так катастрофична. Население, кажется, не сокращается, но состав его в последние годы радикально изменялся за счет иммиграции. В 1990-х годах иммигранты обеспечили весь прирост населения в таких штатах, как Калифорния, Нью-Йорк, Иллинойс, Массачусетс. За 1990-е годы количество жителей США мексиканского происхождения возросло вдвое.

Другой признак упадка связан с экономикой. Капитализм, обеспечивший колоссальную производительную мощь, стал парадоксальным явлением. Идет «коммерциализация хозяйственной жизни». Центр тяжести перемещается с производства на торговые операции. Состояние экономики определяется индексом продажи бумаг на бирже. В сфере биржевых спекуляций вращается в десятки раз больше средств, чем в реальной экономике. Которая приобрела характер наших пирамид. Ее ожидает неизбежное банкротство. Оно бы уже произошло, если бы существующее положение не было выгодно мировому капиталу, особенно г транснациональным компаниям. В спекулятивную экономику вкладывается больше средств, чем в экономику производящую. Капитализм стремится покончить с реальным производством. Картина жизни получается искаженной. В доходы зачисляются даже выигрыши при спекуляциях на бирже.

Западные страны теряют свое национальное лицо, свою «идентичность». Для западноевропейского человека нечего ожидать великой живописи или музыки. Литература западной цивилизации осталась в прошлом. В ХХ веке уже не возникали философские системы Канта или Гегеля. И даже система материалистического, естественнонаучного описания мира, величайшее по красоте и широте замысла творение западной цивилизации тоже кончается. То, что происходило во второй половине ХХ века, является реализацией высказанных ранее идей. А ведь именно культурными достижениями западная цивилизация стала привлекательной для представителей других цивилизаций. Теперь это блистательное развитие уже позади. Одни крылатые ракеты, атомные бомбы и счета в швейцарских банках не заменят эту притягательную сторону западной цивилизации.

Наконец, имеет место потеря традиционных ценностей, стремление к максимальному комфорту, то есть к «жизни для себя», раскол общества на верхний правящий слой и остальную часть народа, живущих разными взглядами и жизненными ценностями. Идеология правящего слоя Запада, «золотых воротничков», прямо противоположна идеологии большинства народа. А это значит, что потеряла смыл созданная там за последние столетия демократическая система. Она не отражает воли большинства. При ее посредстве осуществляет волю слой «золотых воротничков. Грядет неслыханная революция, которая потрясет все стороны жизни. Время Запада на исходе. Его смерть предопределена обстоятельствами. Все те страшные признаки, свойственные России, встречаются во всем западном мире. Западная цивилизация не имеет, собственно говоря, никакой другой духовной основы, кроме силы и стремления к власти, причем в гораздо более широком диапазоне, чем какая-либо ранее существовавшая цивилизация, и не только в отношении к народу, но ко всей природе

. Ближайшее будущее мира будет определяться надвигающимся концом западной цивилизации».

Своеобразный гимн Советам! Изумительно!… О моих «делах» смотри в приложении, надерганном из недавних дневниковых записей, как ты иногда говоришь, «для затравки». В нем есть кое-что из тебе уже известного, правда, в другом контексте, но все равно извини. Бывай здоров, всем привет».

07.03

Ныне совсем бесснежная зима в ночь на 06 завершилась мощным снегопадом. В 12 часов я, вспомнив детские годы, когда наш поселок заваливался настолько снегом, что мы в нем прорывали тоннели и даже устраивали для своих ребячьих посиделок нечто вроде «снежлянок», решил доставить себе удовольствие и пройтись на лыжах. Я оказался в единственном числе, встал на них прямо у своего дома, и потому, по случаю моей, при весьма преклонном возрасте, «находчивости», одобрительно приветствовался почти каждым встречным. Весь транспорт в городе либо стоял, либо буксовал, дороги и тротуары засыпаны местами настолько, что невозможно пробраться даже пешеходу. Снег продолжал валить, и казалось, что к вечеру, если так будет продолжаться, город замрет полностью. В лесу – ни лыжни, ни единой тропки. Я протащился по целине с километр и повернул обратно, прошло общим чехом не более двух часов. Выбрался из леса, снег кончился, и сквозь разрозненные облака просвечивало солнце. Стоявшие до этого трамваи каким-то образом были извлечены из снежного плена, машины тоже не только стояли, но и двигались, да и люди шевелились заметно живее. Благодатный, подумал опять, наш уральский край! Начнись такой снегопад где-либо в другом месте, продолжался бы несколько дней. У нас же и суток не прошло, как надоело, и появилось вновь, на радость людям, солнышко. Как благотворно оно действует: ведь снега на улицах не стало меньше и дороги не расчищены еще, а все наполнилось вдруг жизнью. И всего за каких-нибудь два – три часа!

08.03

Сегодня не выдержал и снова пошел на лыжах. Уже совсем при весенней солнечной погоде, но еще по не тронутому ею снегу. В лесу хотя и мало людей, но уже кругом и тропки, и проложенные во всех направления свежие лыжни. Захватывающее впечатление от тишины, и блистающей чистотой снежной белизны!

09.03

Академик АМН Рэм Петров об иммунитете (Журнал «Знание – Сила» №9 – 1984 год).

Своеобразный гимн иммунологии. Петров цитирует одного из выступивших на представительном конгрессе. «Идет соревнование между наукой и микроорганизмами – последние вырабатывают устойчивость, а ученые создают все новые антибиотики, и неизвестно еще: кто кого?». А дальше, от себя, что проблема не только в этом, но еще в том, что и сами-то антибиотики нередко, «подавляют иммунитет и мало помогают при многих инфекциях». Что иммунитет не только «защита от микробов, но и борьба со всем, что генетически чуждо организму», наделенному удивительной способностью собирать и хранить информацию не только об угрозах, которые «удалось отвести от себя, но и о чужеродных агентах, что угрожали некогда его далеким предкам».

Разум наш – восклицает он – еще не постиг «великой тайны, как в момент непредвиденной опасности в организме оказывается уже заготовленным впрок все необходимое для борьбы с ней, для массового производства специально нацеленных именно на нежданный антиген строго специфичных антител».

Довольно странное заявление ученого, который утверждает, что «в теле человека постоянно присутствует миллионы переродившихся мутантных клеток, в том числе и раковых», а каждый случай развития злокачественной опухоли рассматривает как «досадный пробел в работе иммунной системы, к сожалению, не всегда достаточно эффективной». Хотя и не совсем, добавляет он, раз мы «живы, здоровы, и у нас нет опухолей».

Не есть ли это еще одно веское подтверждение моим интуитивным представлениям о естественности защитных функций всего живого и почти «бесполезной борьбе» ученых с микроорганизмами?

Тем не менее, по прочтении Петрова возник дополнительный вопрос. Почему, однако, «недостаточно эффективно» действует иммунная система в части отторжения организмом ему неугодного и вредного? Полагаю неполным рассмотрение данной проблемы с позиций функционирования только одних генно-клеточных структур, как это делает Петров. Не меньшее значение здесь имеет создание соответствующего, благоприятного для надлежаще-эффективной борьбы, настроя биологической системы организма. Соответствующей «подготовки» участников борьбы: правильной их расстановки, подъема духа «защитников» и деморализации сил «противника». А это возможно лишь благодаря мозговой деятельности живого существа и программного обеспечения для таковой борьбы. Только так можно объяснить значительные отклонения в характере протекания заболевания у высокоорганизованных живых существ. Прежде всего, у человека, когда названное заболевание либо непомерно ускоряется повышенной мнительностью человека, либо наоборот, напрочь забивается его безразличием, продиктованным разными более мощными стрессовыми обстоятельствами (войной, любовью, увлеченностью работой, в том числе, даже – другой неприятной болезнью).

26.03

Происшедший в Киргизии на этой неделе народный бунт превосходнейшее подтверждение приведенному в связи с именами Солженицына и Трифонова. К сожалению, кажется, происшедшему опять по известному сценарию – от ненависти большинства к зарвавшемуся и заевшемуся меньшинству, но снова в интересах этого меньшинства – очередной клановой шайки бандитов от власти. Путин немедля предложил приютить у себя (в России) свергнутого Акаева и его семейство, которые успели скрыться от гнева толпы. Вызывающе антисоциальный поступок! Акаев, по большому счету, прямой преступник перед своим народом. Его нагло-аморальное поведение на протяжении всех лет правления, абсолютно не совместимо с занимаемым им постом, а он сам лишен права на какое-либо оправдание. Не знаешь, не умеешь – не берись, а взялся – отвечай по конечным результатам. Акаев же, вместо покаяния, после им подготовленного и свершенного, к тому же проявленного еще при личной трусости, нашел возможным лишь свалить вину за учиненный в стране разбой на своих противников. На большее у доктора наук не хватило ума.

03.04

Акаев все же догадался сдать официально власть и уйти в отставку. Покаялся даже перед народом. Но как? В самом общем виде (как в свое время сделал и Ельцин) в расчете выпросить для себя гарантии и какие-нибудь житейские блага. Однако власть тянет волынку в принятии его отставки и гарантий, поскольку бывший президент – ученый, борец за демократию, и его семейство являются собственниками большого числа различных объектов недвижимости. Назначена комиссия по установлению размеров их владений.

04.04

Получил письмо от Марка с печальным известием о болезни. С 20-го февраля постельный режим. Какой-то особый ревматизм всех суставов, включая тазобедренные. Страшные, до потери сознания, боли. Особенно ночью.

Сколько раз, просил бросить работу. Не послушался, и вот результат.

Встретил одного дальнего знакомого.

– Давно не виделись, – говорит.

– Да, – отвечаю. – Ты вон даже перестал регулярно бриться.

– А как ты думаешь, будем мы лучше жить, или так все будет продолжаться и дальше? – Задает он вопрос, по ассоциации, с моей репликой о его небритости.

– Не знаю как все, но мы с тобой точно, ибо наш процесс старения будет опережать любые, жизни, общие улучшения. – Отвечаю ему, так же по ассоциации, но другой, связанной с размышлениями о Марке.

Да и сами мы со знакомым, думаю, тому прямое подтверждение: ни я не помню его фамилии и места работы, ни он моих, судя по разговору.

21.04

Вчера встречался с Ляшенко по проблеме дворовой автостоянки. Вручил ему свежее послание.

«Уважаемый Александр Захарович! Вынужден сообщить, что Ваши указания о ликвидации до 20.09.04 несанкционированной автостоянки во дворе дома № 24/1 по улице Стахановская и благоустройстве названного двора (несмотря на мою дополнительную информацию по сему делу от 07.10.04 и последующие звонки в Администрацию города и района) – остались не выполненными.

Стоянка продолжает функционировать в прежнем своем назначении, зафиксированном 05.08.04 представителем ЕМУП «Автостоянка» и отраженном в Вашем письме от 02.09.04, – но только в еще более безобразном виде разрушительных от него нравственных и физических последствий. Достаточно упомянуть, что теперь здесь каждую ночь размещается более 80-ти машин, а дворовой сквер за зиму и весну фактически полностью погублен и превращен в сплошное грязное месиво.

Стоянка, по которой я веду переписку с Вашей Администрацией в течение уже почти двух лет, лишь частный случай плачевного состояния в сфере инфраструктуры всего Орджоникидзевского района, особенно его улиц, газонов и насаждений. Подавляющее большинство последних демонстративно нагло превращены в автостоянки, имеют место противозаконные подключения их охранных и прочих «аксессуаров» к осветительным уличным и домовым сетям, при этом за все разрушаемое и потребляемое муниципальные власти (исключая, возможно, частные «пожертвования» от организаторов таких стоянок) не получают никаких доходов. Прежде всего, именно в силу превратившейся в настоящее бедствие их «несанкционированности».

Пользуясь случаем, хотел бы вообще обратить Ваше внимание на некую, свойственную не только Екатеринбургу, «увлеченность» властного меньшинства помпезностью, роскошью и прочими излишествами на фоне разорения страны и нищеты большинства населения. Того самого, уже наглядно воспринимаемого обществом, его расслоения на богатых и бедных. Сейчас это стало проявляться в определенном противопоставлении центра города его окраинам. Во все ускоряющемся и повсеместном, буквально соревновательном процессе придания центральной части города подчеркнуто «благородного» вида за счет районов со старой построенной при Советах «социалки», разрушающейся, не ремонтируемой, грязной, разбитой, замусоренной и изуродованной упомянутыми автомобильными стоянками.

Требуется принятие экстренных мер по устранению таких перекосов и прекращению вопиющего, признанного властью, беззакония. В том числе, по нашему двору, абсолютно, с учетом ранее приведенных мною доводов, не отвечающему сегодня еще и нормам нового жилищного кодекса».

Он его прочитал, и между нами состоялся опять довольно странный разговор.

– Как Вы считаете, не много ли двух лет для решения проблемы, признанной и районной и городской властью? В чем трудности?

– Понимаете, нет соответствующих законодательных актов, на основании которых можно было бы применить меры к организаторам подобных стоянок. У меня один телефон (показывает на аппарат), и никакой реальной власти. Вот сейчас, правда, наметился сдвиг в этой части. Завтра в 11 часов собираемся по этим делам у Чернецкого.

– Но ведь это не делает чести ни городской администрации, ни городским законодателям. Два года, и опять никаких решений, а только обещания и опять в неопределенном будущем. Мой визави молчит.

– Ну, ладно. Могу еще осознать трудности со стоянками, но почему власть, милиция допускает размещение машин на газонах, разрешает превращать их в сплошное месиво? Ведь это настоящее хулиганство! Какой нужен здесь закон? Почему в городе не видно машин в других местах, а таковое носит массовый характер только на территориях, как бы находящихся под защитой организаторов несанкционированных стоянок? И почему все остальные «Почему?», затронутые в моих письмах? Опять молчание.

А каково ваше мнение в части противопоставления центра города окраинам?

В ответ, несмотря на ввернутую тут мной фразу, что переписка со мной велась по правилу – «ты про Фому, а тебе про Ерему»:

– Это от вашего незнания. Цифры, которыми я располагаю, говорят об обратном. В периферийные районы мы, наоборот, вкладываем значительно больше средств, чем в центр. Смотрите: проспект Космонавтов – красота! А остальные (называет еще несколько таких же улиц). Их я не знаю, но догадываюсь, и потому схода парирую Лященко.

– Простите, но названное вами – все объекты общегородского назначения, они нужны городу, и работают на центр, освобождая его от транспортных потоков. Прямых благостей окраинам они никаких не несут, а наоборот лишь усугубляют жизнь людей, чьи дома размещены вдоль таких магистралей. Я же веду речь непосредственно о жилых кварталах, о состоянии социалки, ее дворах. Снова молчание.

– Например, – продолжаю я после некоторого перерыва, – о квартале, ограниченном улицами Ильича – Стахановская, Победы – Калинина.

– Калинина перегорожена строящимся домом и будет приводиться в порядок после его возведения, – перебивает меня Ляшенко, и нарывается снова на возражение.

– Я не об улице Калинина, а о квартале, ограниченном этой улицей. Снова молчание, парировать ему нечем.

– Так что же с нашей стоянкой? – Возвращаю Ляшенко к главному. – Когда будет она ликвидирована? Через неделю, месяц? И, не дождавшись ничего определенного, в порядке разрядки предлагаю для начала, хотя бы ликвидировать бесспорное безобразие – запретить немедля размещение машин на газонах и в сквере.

Это он обещает сделать. Впечатление общее удручающе, ибо ответы на все «почему» – известны. Все насквозь прокоррумпировано, идет безнаказанный грабеж и уничтожение общественной собственности в угоду личных интересов.

По завершении встречи одна из сотрудниц приемной, отлично познавшая всю их администрационную бюрократическую кухню, в порядке совета предложила мне встретиться еще и с Чернецким. «Звоните, – шепнула она мне, – я в курсе вашей длительной с нами переписки, и вас непременно запишу, звоните». Такая вот любезность с ее стороны.

30.04

Из переписки с Итиным

13.04

«Вернемся к нашим баранам. СМИ сообщили, что Сименс хотел купить контрольный пакет концерна «Силовые машины». Кто же продавал?».

14.04

«Зиновий, на твое от 13.04.

О баранах. Ну, зачем такие емкие выражения? Хотели купить, не значит купили. Собирались продать? – Конечно, не без Кахи. И состоись оно, – было бы замечательно.

В свое время мой покойный сын, когда подул уверенно ветер предстоящего развала страны, который молодые ощущали лучше нас стариков, говаривал, что самое лучшее для страны, если бы ее завоевали какие-нибудь, например, немцы. Насчет страны я не соглашался с ним, а вот свершение такового в рамках отдельных фирм – воспринимал, и считал заманчивым. Тем более что все купленное и сделанное, в конце концов, будет на нашей земле, а потому, если что случится, по большому счету, – нам и достанется».

18.04

«Раньше я тоже думал, вероятно, и под твоим, в частности, влиянием, что лишь бы крутилось: заработную плату, и налоги владелец отдаст обществу.

Сейчас я полевел и в 2008 г. буду голосовать, возможно, даже за коммунистов, которые столько горя принесли России, сделали ее сообществом нигилистов, алкоголиков и тюремных сявок (т. е. тех, кто ворует в общей камере). Думаю, у левых в России, к сожалению, будущее есть. Иначе таким, как Каха или Березовский, останется только доглодать нашу страну. Не думаю, что и Потанин их лучше. Просвещенных и богобоязненных Морозовых, Прохоровых или Демидовых – в России не может быть. Эти гены уничтожены. В нынешних священнослужителях мне мерещатся майоры и полковники спецслужб. Запад России добра не желает: то чего немцы не достигли во 2-ой мировой, они постепенно добиваются «мирным» путем. Генофонд наш подорван, а сырье идет на Запад в самом сыром виде. Сименс купит «Кахины Силовые Машины» и продаст их на стальной лом, как это успешно начал и делал Ёбаный Грузин. Что остается в осадке – горечь одна. Кто лучше Сименс, ФСБ или коммунисты (тоже ведь ФСБ)???».

20.04

«Зиновий! Твои оценки действительности плохо взвешены. Социальные изменения больших систем инерционны. Измеряются они не годами, а поколениями жизни людей. Сейчас (с момента начала перестройки) прошло только 15 лет, и потому мы пока «пожинаем» плоды минусов прежней распредсистемы, главный недостаток которой не в том, конечно, негативе, о котором упоминаешь ты, а в очень плохом взращенном ею «потребительски-совковом» генофонде. Именно поэтому и нет еще (или есть очень мало) твоих «просвещенных и богобоязненных Морозовых и Демидовых». В теперешней более правильной (в части выше отмеченного) системе они должны ощутимо появиться только во втором – третьем поколениях. Соответственно, и более или менее ощутимые от нее результаты (в принципиальном, а не «витринного благополучия» плане) начнем получать с 2010 года, т. е. спустя 20 лет, равных как раз усредненному циклу становления на ноги (прихода к власти) новых поколений, и уж совсем приличные – с 2030 года. А затем, по всем законам мироздания, эта новая братия богачей, если они не поймут, как надо правильно жить, и опять зарвутся, зажрутся и отупеют, как и все предшествующие им подобные, вроде твоих Морозовых и Демидовых, то ненависть к ним бедных и недовольных выведет общество снова на очередной бунт.

Отмеченное не означает, что я не усматриваю органических недостатков теперешней системы, точно так же, как и таковых прежней соцсистемы. Однако жизнь определяется не названиями систем, а ее сутью – продиктованным природой неравенством людей (как и всего прочего живого), их разделения, по Талейрану, на «стригущих» и «стриженых» с извечной устремленностью более умных, хитрых и предприимчивых, попасть в когорту первых. Так что соцсистема есть лишь «оформление» различных способов осуществления одного и того же принципиального акта – эксплуатации меньшинством большинства – не более. Отсюда практически и одинаковый уровень возмущения людей в разных системах. Набор составляющих для возмущения различен, а уровень один. Не отсюда ли практически стабильное соотношение между числом богатых и бедных, умных и дураков, похоже, остающееся неизменным на протяжении всей истории человечества? Вопрос, как против этого бороться, – я оставляю на разрешение тебе, хотя и сам над ним тоже задумываюсь.

А теперь о Сименсе. Сименс (в лице тех, кто его сейчас представляет) – является, по Форду, компанией созидающих, а Каха, по моему, – компанией грабителей эпохи первоначального накопления капитала, через которую прошел в свое время весь западный мир. Это большая разница в рамках желаемого. Бывай здоров.

P. S.

Откуда у тебя такое мощное тяготение к тюремному жаргону? Или ты считаешь, что от того лучше могут уясниться твои эссе!».

24.04

«…Признаюсь, меня неизменно бесит тупо повторяемое: история не терпит сослагательного наклонения. Господи! Смерть и та знакома с альтернативой, ежели допустить существование Царства Божьего. А уж история, нами толкуемая, не менее чем искусство, является реальностью».

Это цитата из статьи нашего сверстника Станислава Рассадина, московского публ

ициста. Статья посвящена Российской истории и пересказывать её тебе глупо. А наша недавняя история? Я тоже думал – вот будет перестройка и всё пойдет путем, и я лично от нее много выгадал – не буду распространяться. Могла ли быть приватизация иной. И кто бы командовал Уралмашем? И что было бы если бы? То и было бы, что было. От того, что люди просидели в лагере 70 лет и оттого, что цвет нации (например, 300 тыс. православных священнослужителей) был расстрелян по приказу отребья, что могло быть хорошего. Шкода – автомобиль как бренд сохранился, под этой маркой Фольксваген делает то, что делает Фольксваген. А Шкода-тяжмаш, принадлежащий Кахе? Что будет, если и Уралмаш, и Шкода перейдут к Сименсу? Сименс тоже не посовестится срезать коробки и стальной лом продать себе. Где он приостановит производство – на Фатерлянде или в юговосточной Азии? Явно в нашей отрасли в мировом плане избыток мощностей. Перестроиться на приличную серию? Например, с нашей кочки видно, что явный дефицит достойных автобусов всех видов имеет место. Нас возят газелями, которые по комфорту, хуже тех, которые возят негров на каучуковые плантации – это я видел своими глазами. И ты можешь себе представить автобусное производство на Уралмаше? Использовать можно будет только сам пустырь да подстанции, а не коробки. Сильно спорить не о чём. Я с тобой согласен. Ты говоришь – через 30 лет может быть бунт. Не может быть! Немецкий агент – Владимир Ленин научил мир – с народом надо считаться, чтобы не вылезал из ярма. А пряников сладких всегда не хватает на всех. Береги здоровье, избавься от предрассудка, что алкоголь полезен в малых дозах, он вреден в любых дозах».

29.04

«Зиновий! Я не понял связи твоего последнего послания с моим от 20.04. Получается «я тебе про Фому, а ты про Ерему».

Не понял:

Твоего сослагательного наклонения, Хотя считаю недопустимым его использование в рассказах про любые события: история действительно его не терпит. Публицист Рассадин лишен элементарной логики: «пересмотры и перетряхивания» истории абсолютно не корреспондируется с тем, что на самом деле вкладывается в упомянутую выше фразу. Не связана она и с твоим «тоже думал…».

Твоего со мной «согласия» с чем-то неизвестным. Твоих автобусов на Уралмаше, Фольксвагена на Шкоде и прочих аналогичного уровня, лишенных здравого смысла, положений, которые ты к тому же, тут же, развенчиваешь и сам.

Связи между возможным бунтом (уточняю, не через 30 лет, а с моими «затем» и «если») и заимствованной байки насчет «Немецкого агента – Владимира Ленина», который якобы научил мир чему-то, чего я также, при своем слабом умишке, не понял.

Твоей заботы о моем здоровье через избавление «от предрассудка, что алкоголь полезен в малых дозах, он вреден в любых дозах!», тем более что с последним, как с любой другой однобокостью в суждениях, я не согласен и по существу.

Отсутствия реакции на мое «P. S.» о досадной для меня твоей небрежности в писаниях.

А вот в части фразы «цвет нации (например, 300 тыс. православных священнослужителей) был расстрелян по приказу отребья» – у нас с тобой будут принципиальные разногласия, поскольку я устремленный антицерковник, но это особый разговор. Прочитай о церкви в моих книжках, и возрази. Обещаю, что твое слово в споре не будет последним. Для начала могу возразить, что насилие «отребья» над священнослужителями происходило от его ненависти к попам и вершилось оно отнюдь не только по указаниям власти, а и по собственному разумению низов. Нельзя говорить о следствиях, не задумываясь над их причинами. Стандартная ошибка чуть не всех гуманитариев и разных политологов. Они, особо в части разного рода зверств большевиков, все события «обкатывают», на уровне следствий вне исходных причин. Похоже, ту же ошибку допускаешь и ты. А может, ты изрек то просто ради свойственного тебе краснобайства? – Тогда извини.

Перечитай, пожалуйста, мое предыдущее письмо еще раз, и, с учетом данного письма, ответь на них по существу. С чем согласен, с чем – нет, что хотел бы уточнить, чему возразить, какую проблему поднять вновь? По существу, а не для упомянутого сотрясения воздуха. С праздником Весны тебя и с пожеланиями тебе и твоему семейству здоровья и всех благ».

10.05

Сегодня позвонил племянник Светланы Сергей и сообщил, что Светлана умерла пятого февраля. Позвонил поздно потому, что не было моего телефона, который будто нашел только сейчас, перебирая ее бумаги.

Все это время (после моих последних ей письма и октябрьского звонка с известием от ее внучки, что она лежит и не может подойти к телефону) я боялся позвонить, из-за нежелания разговаривать с ее домочадцами, и пребывал фактически в ожидании этого печального известия. Страшный конец, Трудно вообразить, как она прожила эти свои три месяца в той обстановке и том окружении, о которых я упоминал, описывая петербургскую поездку в 2003 году.

Боже, как все «просто». Столько чудных воспоминаний, и …– ничего.

26.05

«Матус, дорогой! Отвечаю на твоё от 17.04 с необычным для меня опозданием и даже с дополнительным перерывом: дату и твое имя написал 05.05, а сел за письмо только сейчас по причине:

Во-первых, окончания третьего этапа ремонта квартиры, которая, наконец, приобрела (с учетом наших с Галей запросов) более или менее приличный вид.

Во-вторых, навалившейся, по просьбе Сонина, случайной работы по редактированию его опуса о конструкторах Уралмаша, на которую убил почти две недели, вместо мною запланированных трех – четырех дней.

Ну, а теперь по твоему письму в обычном порядке, который, судя по нему, ты взял тоже на свое вооружение.

О компьютеризации – принято к сведению, все ясно, вопрос можно считать закрытым.

О ведении дневника. Дневников я никогда не вел в силу не приспособленной к ним своей натуры. Имел привычку ранее, во времена работы, записывать в нечто, вроде амбарной книги, блокнота или простой бумажки, отдельные мысли. (См. предисловие к моим «Заметкам конструктора»). После выхода на пенсию то же самое фактически стал делать в виде дневниковых записей, отличающихся от прежней «системы» лишь тем, что мысли стали туда заноситься мною под соответствующими датами. Но, в принципе, также хаотично, как и раньше, т. е. по мере их появления. Так что это не дневник, где обычно люди занимаются боле или менее системным и столь же регулярным описанием событий текущих дней. Я по жизни анархист, испытывающий отвращение к порядку и любой системности. Правда, всегда сочетавшейся у меня с почти безупречной системностью и плановостью в производственной работе, да еще сопряженной со сверх продолжительной цикличностью, когда отдельные ее этапы тянулись годами, а то и десятилетиями. Хотя, может, как раз именно из-за этой последней, в рамках как бы некоторой компенсации, и проистекало первое. Отсюда упомянутые тобой научные отчеты никак нельзя отнести к категории дневника. Отчет обладает собственной самоценностью вне даты, которая тут имеет значение разве лишь в части его приоритетности. Хотя я допускаю, конечно, что и в дневнике, в моем его понимании, не исключена возможность регистрации отдельных мыслей, вроде твоих «наблюдений и размышлений» об израильской действительности, а в моих записях – чисто событийной информации.

По проблеме терроризма я полагал, что «мы пришли к общему знаменателю». Однако далее последовали твои ограничительные «почти» и ссылка на «неприемлемость» (в рассматриваемом нами плане) позиции, связанной с «кормлением арабов». Ты пишешь, что эта последняя акция «не поможет и не решит проблемы, поскольку (в вашем случае) террор – это инструмент решения «межнациональных, территориальных, религиозных и прочих проблем, и руководят им далеко не бедные люди».

Выдвинутое тобой данное положение отнюдь не противоречит моим трактовкам сути терроризма, приведенным в письме от 15.12.04, о котором ты, видимо, просто забыл. Оно полностью вписывается в мои представления. Добавлю, что прямо по моему сценарию произошли, например, недавние события в Киргизии (тут я привел ему мою запись по ним от 26.03).

Твои дифирамбы по поводу моего приобщения к ИДК и моих по сему трактатов, их «мудрости» – с удовольствием принимаю, тем более что последние мне нравятся даже самому. Боюсь только, что я со своими инженерными амбициями не придусь к их двору, представляемому чистыми гуманитариями, часто и сильно мною критикуемыми. Аналогично принимаю и твои похвальные реплики по части религии.

Гриншпуну я об ИДК написал не помню в связи с чем. Но он не откликнулся: в то время как раз тяжело заболел, и на два месяца свалился в постель. Сейчас, правда, отошел и даже отправился снова на работу в свой институт. Отправился, пишет он, со страшным семейным скандалом и «абсолютным» обещанием жене и детям обязательно уволиться после весенней сессии.

Об инфляции.

Между внутренней инфляцией и стабильностью рубля нет никаких противоречий. Для инфляции в стране, где большинство знает только рубль, есть другие статьи. Коммуналка, транспорт, бензин…, да и простая спекуляция торговцев, когда покупается на стороне за одну цену, а продается внутри по цене много выше курсовой.

О «полезном обращении в свою веру».

Ты пишешь, что «в общем» со мной согласен, «но как-то всё выглядит у меня очень просто». Ничего себе – просто, если в разрешении названного главным является культура общества и длиннющий процесс ее повышения, как прямой функции времени. Кто в нем ведущий и кто ведомый? Ясно. Пропагандирующий разумное – с одной стороны, и власть с ее окружением – с другой. Потому и таковой процесс. Ты тут не совсем к месту вспомнил о Соколовском. (Какой же, по крайней мере для меня лично, был мировой мужик!). Но ведь он частность, конкретность, исключение. Явления в жизни всегда имевшие и продолжающие иметь место. К сожалению, жизнь не строится на исключениях. Вспомни, как у меня написано в «Заметках». Не могу не воспользоваться и не похвалиться еще раз: кажется, в них есть все и на все случаи жизни.

О мире природы и его «рациональных формах».

Ты искаженно меня цитируешь и потому поднимаешь на поверхность много пустой породы. «Кругу и шару» предшествует «закон замкнутого цикла», а с учетом его снимаются все твои вопросы и пояснения. Нет твоих различий между живой и неживой природой в том смысле, который ты имел в виду. В живой природе так же весьма многое «объемно и кругло». Масса органов живого созданы по правилу – максимальный объем при минимальной поверхности, а это почти шар, или максимальная поверхность при минимальном периметре – круг. О цикличности, которую ты отметил, как чуть ли не случайное явление в моих исходных постулатах, я не хочу даже говорить. Ибо это основополагающая и абсолютно, считаю, бесспорная очевидность.

Об «уникальнейшем изобретении вселенной».

Моем образном выражении, из которого, в рамках элементарной логики, совсем не следует твой недоуменный вопрос о «Солнце, воздухе, массах» и даже твоем «существовании энергии». У тебя эти тут и далее следующие разные сведения – из набора никому не нужных вопросов и проблем, на которые нет и никогда не будет ответов. Почему так, а не этак? Что из затронутого сначала и что потом? Вечно существовала энергия или нет? Подчиняется она существовавшим и существующим неизменным (возможно, меняющимся в зависимости от чего-то) законам или нет? – Чистейшая схоластика. Интересно, но бесполезно! Исключая случаи, когда подобное выдвигается в виде гипотез на предмет, например, дальнейших исследований, о чем я тебе писал ранее и на что не получил ответа. Теперь ты вновь ломишься туда же. Я прагматик, и никак не могу связать с чем-либо практическим твои экскурсы в область предполагаемого и «непознаваемого».

Так что оставим это и перейдем к тому, чем я тебя «подвигнул». Здесь, в основном, все замечания, реплики и прочее были давно подробно рассмотрены в рамках пространной критики моей первой книжки, из которой и была надергана, тобой вторично поднимаемая на «эшафот», моя исходная философия. Я на них останавливаться не буду (перечитай старые письма), а коснусь только той части, что относится непосредственно к теме прогнозирования.

Первое. «Мир останется неизменным не только в 21 веке, но и далее, в ближайшем обозримом будущем». – Абсолютно корректное и очень логичное мое заключение, прямо вытекающее из написанного. Опять стандартная твоя привычка делать выводы вне контекста и додумывать за автора, чего он не разумел. Отвечаю. Принципиально, да – останется неизменным. Это и ты фактически подтверждаешь, что «Если в 20-м веке произошли две самых кровавых войны в истории человечества; возникли и исчезли фашистское и коммунистическое общества…; произошёл глобальный передел мира…, а к концу века стало развиваться засилье мусульманского терроризма; если в 20-м веке было создано и реализовано атомное оружие, полетели в космос и расшифровали геном человека; создали компьютеры и интернет…; клонировали овцу…» – то (следует вывод) и в следующем веке будут аналогичные катаклизмы и все прочее. Только и всего. Или ты считаешь, что этот наш новый век обойдется без подобного? И уж совсем из мною тут приведенного не вытекает твое алогичное, «ни к селу, ни к городу» притянутое, мое «пренебрежение будущим отдельных народов, в том числе и российского, население которого из года в год уменьшается».

Второе. «Ты сам (т. е. я) пишешь о колоссальных изменениях, свершившихся за последнее столетие. Почему же ты не предполагаешь, что в нынешнем столетии тоже могут быть весьма внушительные изменения и даже серьёзные катаклизмы?». – Я такой глупости не сочинял, смотри выше.

Третье. «Всякое прогнозирование – занятие бессмысленное». А твое (т. е. мое) утверждение, что «мир в 21-м веке останется неизменным» разве не является прогнозированием?». – Та же глупость, если не отрываться от контекста. В первой фразе идет речь о прогнозировании конкретностей, а во второй – о том, о чем упомянуто выше. Причем и та и другая сопровождаются массой разъяснений, почему я так думаю и так считаю. Кроме того, вторая фраза касается даже не прогноза, а общей констатации на основе всей предшествующей истории человечества. И, наконец, посмотри, что там было написано перед и за этими тобой критикуемыми фразами.

Четвертое. Твое «Категорически не могу согласиться с утверждением, что человеку «незачем беспокоиться о будущем. Это дело следующих поколений». Кроме аморальности, которая присуща только человеку, эта фраза входит в противоречие с общими законами живой природы». – Вроде бы, в части этих последних фраз действительно есть основания для моих дополнительных к ним тебе разъяснений…, но не в такой же «категорической» постановке, которая опять проистекает от упомянутого выше твоего домысливания. На самом деле (если рассматривать все в комплексе) беспокоящая тебя «аморальность» в пределах, по крайней мере, ближайшего (а не далекого) будущего вполне естественно будет (должна) устраняться человечеством в рамках борьбы (причем огромной и напряженной) за оговоренную мной оптимизацию его сегодняшней жизни. Так что и здесь нет никаких оснований для твоих несогласий, тем более, категорических.

Не пойму, чего ты торопишься со скоропалительными выводами? Ведь столько о них говорили, а нет – опять за свое. Прочитай, прошу еще раз, внимательно мое февральское письмо, ведь все там разжевано до предела».

27.05

По ремонту квартиры. Недели две назад вызвал Надю подправить оставшиеся огрехи по предыдущей ее работе. Она их устранила, и, рассчитываясь с ней, я спросил о согласии заняться кухней и возможной на то цене. Она приняла предложение, и назвала неожиданно, исходя из прошлого прецедента, сумму в 1500 рублей, вместо предполагаемых 5000 – 6000. Мои ожидания о совестливости оказались правильными, хотя и реализовались таким странным образом, причем без упоминания с ее стороны о некоей компенсации за доставленное мне ранее неудовольствие. Не зря я всегда стараюсь думать о людях лучше, чем они тебе иногда кажутся по первому о них впечатлению.

30.05

Неделю назад побывал в давно меня интересующей фирме «Машпром», возглавляемой ее организатором, сыном бывшего главного инженера Уралмаша, Александром Борисовичем Котельниковым. Встретился с Главным инженером Сергеем Максимовичем Колтышевым и предложил им свои услуги (по передаче своего конструкторского опыта) в качестве эксперта разработок по металлургическому оборудованию. Предложение было принято. Естественно, что перед этим я с таковым же предложением вышел к Г. А. Шалаеву, который мне на него дал отрицательный ответ. Причем только через полгода, сопроводив его извинительными словами: будто не смог уговорить своих начальников в целесообразности подобного мероприятия по причине, как он сказал, «их меня боязни». В чем она, «боязнь», выразилась, я уточнять не стал. Он, в свою очередь, ничего к сказанному не добавил. Возможно, дабы скрасить столь большую задержку, выбрал для ответа юбилейный вечер, посвященный 60-летию со дня окончания Отечественной войны. Такая вот история.

Там, где меня и мои возможности, знают по совместной работе, я не нужен. А где – понаслышке, принимают с распростертыми объятиями, что называется, с хода. Пока… эта акция подтверждает состоявшееся мнение о данной фирме, и мое свежее впечатление о Главе, с которым я имел возможность встретиться вчера.

Младший Котельников оказался на высоте. Он уделил встрече не более 10 минут, не задав при этом ни одного не по делу вопросу, и не бросив ни одной не к месту реплики. Посмотрим, как будут развиваться события дальше. Во всяком случае, за пять прошедших дней я кое-что уже сделал, и, кроме обмена мнениями по ряду вопросов, по двум проблемам представил свои соображения в письменном виде.

11.06

Второй раз с интервалом лет в десять прочитал роман В. Успенского «Тайный советник вождя» с очень верной, соответствующей моим представлениям, характеристикой событий и лиц времен сталинского правления. Не знаю, насколько точно сфокусированы в нем образы Сталина и других известных политических деятелей (Ленина, Троцкого, Бухарина, всех остальных) в плане чисто личностной их характеристики, но в отношении деловой – исторических фактов (революции, войн, репрессий….), авторских к ним подходов и оценок, – полное с автором единомыслие. Роман – своеобразный гимн здравому смыслу и непредвзятому, не привязанному к идеологии, рассмотрению нас интересующего. Только такой подход к истории позволяет сделать более или менее верные выводы о прошедшем и дать такую же оценку происходящему.

Практически то же можно сказать о книгах О. Платонова из серии «Заговор против России» и книге А. Бушкова «Сталин красный монарх». В них один к одному повторено (только более жестко и непримиримо) отмеченное мною в настоящих записях, причем не только о сталинской эпохе, а и всей истории прошлого века.

Как не странно, но примерно в таком же ключе – панегирика Сталину и, наоборот, по отношению ко всем расстрелянным в 30-е годы его «окруженцам» – написал в книге «Очищение» и мною не любимый по «Ледоколу» В. Суворов.

Масса последних лет заскорузло надуманных, односторонних представлений о действительности, кажется, начала мощно взламываться в сторону, давно мною ожидаемого, объективного ее переосмысливания. Но, опять (это не дающее мне покоя «опять») – через однобокость, очередной настрой пишущего на какую-либо определенную волну. Особо здесь отличились Суворов и Бушков.

Суворов задался целью изобразить в одном черном цвете чуть не всех отправленных на тот свет Сталиным. Все, кто в хрущевские времена в «борьбе» со сталинизмом были подняты на пьедестал святости, у Суворова теперь предстали в качестве отъявленных бандитов, сплошных подлецов и полных бездарей. Будто от одной их, Бухарина, Тухачевского, Якира, Блюхера и остальных, преступной природной сути. Вне реалий революции и народной ненависти большинства к нагло экспуатировавшему его царско-помещичьему меньшинству. Вне созданной на базе названной ненависти советской системы и вставшего во главе ее Сталина, призванного самой Историей учинить своеобразный Соломонов суд – суд юридически беззаконный, но праведный, какой только и может быть по отношению к тем, кто не подсуден по «правилам», особо в ее переходный период.

Бушков же свою, в общем и целом более или менее правильную позицию, бросился подкреплять не фактами, не здравыми соображениями, а надерганными из разных «документальных» источников «подходящими» цитатками. Вплоть до адресации читателя к пресловутым судебным речам Вышинского, приведенным в качестве «доказательства» виновности всех участников «троцкистского центра» и «право-троцкистского блока».

Зачем Вышинский? А как же? Ведь пятьдесят лет, напоминает автор, уже не печатался. Может, клюнет читатель на утку? К тому же в ней чуть не 200 страниц дарового для книги текста. Так что помещение его в приложении можно объяснить еще и элементарной нечистоплотностью Бушкова – желанием заработать на том лишний рубль.

Хотя, отдадим должное, в более поздней «Хронике мутного времени» Бушков несколько «изменился» и написал о «демократической» России в прилично умеренной критичности, и дал событиям оценки вполне достоверные, но только с упором на одни следствия, а не на их причины.

Примерно то же можно сказать и о Платонове, обрушившегося на засилие в стране мощнейшего еврейства в предреволюционный и первых ленинских лет советской власти период, как явление, проистекавшее якобы чуть ли не от одних природных чисто «жидовских» качеств этого народа и «воинствующей русофобии», вне действительных исходных на то оснований, вне предшествующей истории, вне ненависти подавляющего большинства (и русского, и еврейского, и прочих народов) к предшествующему построению. То есть, – опять на уровне угодных автору негативных следствий, из которых никак нельзя сделать правильных выводов.

Не могу также понять Платонова (а впрочем, и других проповедников новой России) в части обращения к христианству и, естественно, к церкви, как будто по отношению к ним, сверх тоталитарнейшим (не менее чем большевизм) идеологическим структурам, со всеми их глупостями, мракобесием и насилием, не было ранее вполне объективной критики, не было и самой элементарной человеческой ненависти со стороны простого народа.

05.07

С месяц назад Виталий купил новый корейский автомобиль узбекской сборки. А «Волгу», сказал, отдаст старшему сыну или продаст.. Оказывается с момента ее приобретения прошло уже пять лет. И пять лет, начиная с дня покупки, почти непрерывных с ней мучений, о которых я не раз упоминал. Сегодня спросил его:

– Как твой автомобиль? – Не могу нарадоваться, – отвечает, – проехал 800 километров, и ни тебе эксцессов, ни замечаний. Дальше пошли похвалы в адрес рынка и конкуренции, которые только и позволяют делать высококачественную продукцию. Будто мы ее без рынка не делали и в своем металлургическом производстве, и даже в автомобильном. Не на моей ли «Волге» конца 50-ых годов мы наездили с ним чуть не под сотню тысяч, причем большую часть вообще по берегам рек и озер, по лесам и бездорожью, ни разу не остановились, не сломались, не побывали в автосервисе (правда, его тогда и не было)? А позднее, в течение тридцати лет искатал, уже без него, двух «Жигулей», и так же не попал ни в одну с ними неприятную историю? И разве не он до упомянутой «Волги» несколько раз «сидел» на заграничной «Ауди»?

Какие-то у нас с ним расхождения в оценке житейских коллизий. О некоторых из них я упоминал. Кажется, эти из той же серии. Он все относит к системам, организациям. Я объясняю подобное совокупностью внешних внесистемных обстоятельств: культурой, качеством управления и принимаемых людьми решений, их настроем, верой, «человеческим фактором», толстовским «духом войска – духом народа»… А такое, как и наоборот, имело и продолжает иметь место при любых системах, при любых организациях.

Англия процветала при короле, Америка – при демократии, Советский Союз (раньше) и Китай (сегодня) – при централизованном и тоталитарном правлении.

22.07

«Дорогой Марк! Прежде, о работе почты. Каждый раз, как ты возмущаешься потерей ею твоих писем или длительной доставкой моих, удивляюсь и посмеиваюсь: «почему мои не теряются, но идут долго; твои же часто теряются, а если не теряются, то идут быстро?». Так и нынче, ты сообщаешь, мое шло больше месяца, а твое простое от 06.07 доставлено 14.07, через неделю.

Но несравнимо сильнее удивился другому – твоему (какой уже раз?) напоминанию о почти магическом «пересечении наших судеб». Ведь описанный эпизод с древнейшим «раздраем пакета сутунок на ВИЗе» является прямым следствием, будто специально на то для тебя, придуманной мною на подсознательном уровне неправильной адресации к Сонину. На самом деле упомянутым мною правильщиком был днепропетровец Семененко. С ним я никогда не встречался, и потому, вероятно, при разговоре с Сониным – писателем, подсознательно заменил Фамилию Семененко ассоциативно мощнее закрепившимся в памяти именем Сонина – внииметмашевца, о котором не только слышал, но и был знаком лично.

Ладно бы только это? Лет пять спустя после твоей «листовой эпопеи», по просьбе начальника сутуночного цеха, близкого приятеля Б. Сомова, я имел удовольствие постоять у той допотопной клети, и поразмышлять о механизации названной операции. Чего-то затем даже порисовал. Пока этот начальник, во время очередной совместной помойки в их визовской бане, не уведомил нас, что проблема «раздрая» с повестки дня снимается по причине… ликвидации вообще сутуночного производства и строительства на ВИЗе нового ЦХП. Тем все и кончилось. Как у тебя!

А вот еще из тех же необычных у нас с тобой совпадений. Вспомни пятилетней (как быстро течет время!) давности переписку по трубе, в связи с обращением к Росселю о строительстве на НТМК цеха для производства одношовных труб. Ты тогда, высказавшись сперва за одношовный вариант, после моих аргументированных возражений, неожиданно (чему я был удивлен, и написал тебе о том, но ответа не получил), без каких-либо дополнительных пояснений, поддержал мое предложение в варианте изготовления двухшовных труб. Единственное, что я нашел тогда в ответе и что можно было как-то увязать с таковой поддержкой, так это твое упоминание о возможности повышения качества труб путем «механического упрочнения их сварных швов».

Далее я привел выдержку из моих записей от 30.05 о фирме «Машпром», и продолжил.

«Прошло еще недели две, и при встрече с Колтышевым я получаю предложение посмотреть… рабочий проект оборудования локальной термомеханической обработки сварных швов труб (ЛТМО) для стана 1220 ЧТПЗ, выполненный ими по контракту с последним. Я поразился таким мне «бумерангом».

Оказывается, за пять прошедших лет челябинцы сделали опытную установку для твоей обработки швов на своих трубах, провели ее, и, как написали в отчете, получили трубы «наивысочайшего качества, не сравнимого ни с какими другими трубами, включая одношовные». А сейчас намечают построить линию для промышленной обработки всех труб стана 1220.

К сожалению, проект, который выполнил Машпром, не лишен недостатков. Я по нему написал 10 листов замечаний и на днях передал для рассмотрения Колтышеву. Жду реакции.

А теперь несколько слов о твоих «переживаниях» по случаю выхода в большой «отпуск», коль так тебе хочется. Не переживай, все образуется, было бы здоровье.

Возраст, конечно, штука весьма не радостная, которая изменяет в нас все, включая и наше мировосприятие. Все, с чем сталкиваемся, что видим и ощущаем, оказывается давно известным, многократно проигранным, а все новое, неизвестное, почему-то не вызывает ни интереса, ни элементарного любопытства. Ни от того ли желание уйти в старые воспоминания «серьезного» содержания? Вот почему у тебя волнения от Тургенева. А у меня, вдобавок, еще от мемуарной литературы. Ильфовского и петровскоого зубоскальства я потому тоже не воспринимаю теперь. А вот про их Америку – могу читать с удовольствием. Не воспринимаю ничего из писательски надуманного, во многом подтасованного ни в новых романах, ни в повестях.

В остальном пока живу, можно сказать, почти полноценной жизнью и стараюсь не думать о «трагическом», по крайней мере, пытаюсь воспринимать его с чисто философских позиций, как следствие естественного течения жизни.

Бывай здоров. Всем твоим привет

P. S.

1. ЛТМО, на всякий случай, – это двухсторонняя прокатка шва с нагрева ТВЧ, подогрев и закалка шва и околошовных зон общей шириной 80 – 90 мм, снова нагрев и отпуск.

2. Прочитал Успенского «Тайный советник Вождя», Суворова «Очищение», и несколько книг Олега Платонова из серии «Заговор против России» о сталинской эпохе и ее «героях» – почти как у меня, только еще жестче, злее, откровеннее, а порой и «влюбленнее» в Сталина и его деяния. Но…все равно, кажется, с неустранимой среди писателей, однобокостью».

30.07

«Дорогой Матус! Рад приветствовать тебя.

Отвечаю на твоё неожиданное для меня от 17.07. Неожиданное потому, что в силу некоторой последнее время занятости, о чем скажу ниже, и сверх хорошей последних 10 дней погоды, в компьютер не заглядывал. Лишь вчера, по оказии, отправляя одну записку, открыл почтовый ящик и обнаружил послание. Весьма признателен тебе.

Начинаю, к сожалению, с того же, что и ты.

Сам я после известной истории с рукой, можно сказать, аклимался полностью, если не считать чисто возрастных изменений и, конечно же, не в лучшую сторону. А вот Галя стала сдавать заметно, сейчас же в связи с жарой, и вовсе захандрила: плохо ходит, часто просит ее подвести, что-либо поднести, подойти помочь, посидеть с ней, в том числе, ночами…

О том, что у вас побывали Фаршайт и Грин, я услышал от Якова при встрече с ним на юбилейном (посвященном 60-летию победы) вечере, который был организован фирмой Шалаева.

Кстати, о заводе. Он разваливается. Из Ниитяжмаша все службы выселяются на территорию завода, в разные места. В здании НИИ, на условиях аренды, размещается Шалаев со своей командой, кто-нибудь еще, а в остальном дом отдается не то под кабак, не то под рулетку. То же и со зданием заводоуправления, которое объявили памятником архитектуры времен конструктивизма. Там, вроде, пока останется лишь дирекция Уралмаша.