Дневниковые записи. Том 2

Все это после недавнего желания и кое-какой «возни» местных властей поднять его и вновь сделать «заводом заводов».

Предвидел и предсказывал многое, но такого развала Уралмаша – не представлял даже во сне.

Насчет терроризма, все ясно. Твои дополнения мало в чем уточняют мои положения. Главное зло здесь в наглом и сверхмерном противопоставлении богатого цивилизованного мира его бедной составляющей. Все остальное – инструментарий для эгоистического использования (вполне понятной и объяснимой) ненависти одних к другим в интересах третьих.

О «социально-политической ситуации в России». Принципиальное отличие её сегодня, от десятилетней давности, состоит в том, что тогда был развал, прикрываемый революционными обещаниями, а сейчас идет планомерное строительство «нового» общества на базе практической реализации главных его принципов – организации государственного механизма в целях эффективного жизнеобеспечения для самостоятельных и предприимчивых. Правда, уже с элементами понимания, что для настоящего их благоденствия требуется определенная социальная защищенность «обездоленных» и соответствующие на то затраты. По крайней мере, на постановочном уровне об этом стали говорить постоянно, хотя делается все в данной области еще не продуманно и совсем не соразмерно реально диктуемому действительностью.

Перехожу к твоей «существенной» части. О мире природы.

Уточняю. Эту тему я специально не поднимал, она была нами затронута давно и подробно рассмотрена. Сейчас я ее повторил в своих двух эссе, надерганных без какого-либо изменения моих взглядов на природу и жизнь. Тем не менее, ты тему «подхватил» вновь, но на прежних, мною не воспринимаемых, «уточнениях» позиций и процедур ведения спора.

Ты никак не можешь осознать, что я со всеми твоими дополнениями и разъяснениями согласен всегда почти полностью. Оспариваю я, главным образом, только неправильную трактовку мной излагаемого.

Я, цитируешь ты, все «отвергаю с порога, мотивирую своей незаинтересованностью в полемике, выплёскиваю тот нюанс, который критичен в отношении мною же изложенного». Наоборот, может? Например, разве я могу не реагировать и пропустить твои искажения моего текста без соответствующих на то, порой злых, комментариев.

Ты утверждаешь, будто я считаю, «что как в живой, так и в неживой природе «многое объёмно и кругло» и, по моему выражению, «в этом смысле нет различий между живой и неживой природой». И далее, вне всякой связи с выше приведенным, продолжаешь, что «цикличность является моим «исходным постулатом», основной сущностью бытия» и что я отказываюсь «даже говорить о твоей версии цикличности, как частности (названной тобою случайным исключением), во всём многообразии живой и неживой природы, заявляя, что цикличность – «это основополагающая и абсолютно бесспорная очевидность». Это уже похоже на веру». Нет у меня таких глупостей: я так «коряво» своих мыслей не излагаю. И тут я действительно непримирим и пишу тебе, кажется с большей, чем хотелось бы даже, «заинтересованностью».

У меня было. «Ты искаженно меня цитируешь и потому поднимаешь на поверхность много пустой породы. «Кругу и шару» предшествует «закон замкнутого цикла», а с учетом его снимаются почти все твои вопросы и пояснения. Нет твоих различий между живой и неживой природой в том смысле, который ты имел в виду. В живой природе так же весьма многое объемно и кругло. Масса органов живых организмов организованы по правилу – максимальный объем при минимальной поверхности, а это почти шар, или максимальная поверхность при минимальном периметре – круг. О цикличности, которую ты отметил, как чуть ли не случайное явление в моих исходных постулатах, я не хочу даже говорить. Ибо это основополагающая и, считаю, бесспорная очевидность.

«Уникальнейшее изобретение вселенной» – мое чисто образное выражение, из которого, в рамках элементарной логики, совсем не следует твой вопрос о «Солнце, воздухе, массах» и даже твоем «существовании энергии». У тебя эти тут и далее следующие разные сведения – из того постоянно мной критикуемого набора никому ненужных вопросов и проблем, на которые нет и, возможно, никогда не будет ответов. Почему так, а не этак? Что из затронутого сначала и что потом? Вечно существовала энергия или нет? Подчиняется она существовавшим и существующим неизменным (возможно, меняющимся в зависимости от чего-то) законам или нет? – Чистейшая схоластика. Интересно, но бесполезно!».

С учетом тобою написанного перед этим, полнейшая у меня последовательность и логичность. У тебя же полное отсутствие логики и опять неправильное, просто безобразное, цитирование, что полностью искажает истинный смысл мною сказанного. Слова и фразы у тебя мои, а последовательность, связь между ними совсем другая, не моя.

Смысл моего: в том, что я констатирую «известное», на основании которого уже давно существует мир, и на основании которого можно предвидеть и уверенно предсказать движение в будущем; что меня практически не интересуют исходные основания моих констатаций, по причинам многократно тебе разъясненным; что все твои предполагаемые «основания», повторяюсь, не вписываются в мою прагматическую концепцию заведомо «известного»; и что я согласен их обсуждать из любопытства, как самостоятельные явления, но вне связи с моим «известным». Именно поэтому, и только поэтому, я отвергаю твой «поиск первичных законов бытия» в увязке с законом замкнутого цикла, который хорош сам по себе вне твоих: «цикличности» развития живой природы от низших организмов к высшим, расширения вселенной (если признать эту гипотезу), некругового движения световых и разных космических лучей, некругового движения от гравитационного притяжения и т. д.». Надо ведь столько накрутить!

Я, пишешь, обладаю «удивительным свойством (незаитересованно!!!) обрушиваться градом упрёков на своего визави за то, что он не так, как бы я хотел, воспринял неудачно написанную мной фразу (или не так понятую, как я задумал) и отнёсся к ней критически. И это повторяется от письма к письму со ссылками типа: «перечитай то, что я когда-то писал».

И что же приводишь в доказательство?

Вне логики и двукратных тебе, разжеванных до предела, разъяснений в части отношения к прогнозам, цитируешь: «в общем и целом, в том, что определяет движение человека по жизни, что нас радует или возмущает, – мир останется неизменным не только в 21 веке, но и далее, в ближайшем обозримом будущем». Правильно. Но зачем потом о каких-то «колхозах в 20-м веке и дворянских усадьбах с крепостными крестьянами в19-м» (т. е. о сугубых конкретностях), которые тут же и сам развенчиваешь фразой: «Но если, как ты разъясняешь, под этим понимается, что «и в следующем веке будут аналогичные катаклизмы и всё прочее», то, в принципе, я могу согласиться: да, будут, если не рассматривать их сущность». Но, извини за тавтологию, если ты все у меня понял, и понял абсолютно правильно (а такое у тебя стало чуть ли не системой), то, спрашивается, зачем эта твоя подчеркнутая мной дурацкая концовка и зачем этот огород с «колхозами…»?

Или далее. Тебе, пишешь, понравились мои утверждения о «запрограммированности природы…и ее генеральных составляющих», но, одновременно, упрекаешь меня в том, что твою «попытку поделиться своими конкретными соображениями на этот счёт, то есть по поводу сущности этих «исходных генеральных составляющих», я «обозвал никому не нужной схоластикой…» А разве я не прав? Ведь мое утверждение тебе понравилось и нравится мне. В нем суть земного устроения. А твои построения относительно свода генеральных составляющих – все на уровне чистых домыслов. Давай поспорим, буду рад, если ты одержишь победу.

Или еще одно, и опять вне моей логики. Ты цитируешь «Всякое прогнозирование – занятие достаточно бессмысленное». И далее правильно, наконец (с учетом моих разъяснений), добавляешь, что речь тут у меня идет о «прогнозировании конкретностей», и потому соглашаешься со мной и снимаешь свои возражения (правда, не извинившись за неверное прочтение предыдущего письма, и потраченное мною «драгоценное время» на повторение тебе очевидного).

Но что следует далее? А далее следует очередная нелепость, заключающаяся в таком сокращении (да еще специально для тебя подчеркнутого), которое полностью искажает мною сказанное, и приводит тебя, естественно, опять к неправильным выводам.

У меня во фразе «Что касается конкретных результатов человеческих деяний, как позитивных, так и негативных, то они, в силу не представляемого многообразия человеческих натур, их «бзиковой» устремленности и еще большего числа всевозможных сочетаний разного рода факторов, определяющих (характеризующих) движение (уже конкретного) человека по жизни, – просто не прогнозируемы» – идет речь о конкретных результатах человеческих деяний, как совокупного результата деятельности конкретных людей с их бзиковой устремленностью и прочее.

В цитируемой же тобой фразе «Что касается деяний…определяющих движение (уже конкретного) человека по жизни, – просто не прогнозируемы» – конкретных результатов человеческих содержится непростительное софистическое утверждение, что, наоборот, дела конкретного человека его «движение по жизни» (в том числе, надо понимать, самого последнего идиота) определяются результатами совокупного труда всего человечества. Я не говорю о чисто литературной «не читаемости» приведенной цитаты.

Далее, я действительно «касаюсь вещей весьма далеких от деяний конкретного человека» и веду речь о совокупных результатах человеческих деяний, а это «чуть-чуть» иное, чем деятельность индивидуума. Не так ли? Ты мог бы сослаться тут на элементарную оговорку, если бы не твоя следующая затем ссылка на то, что я «затрагиваю и революцию, и технические достижения, и т. д.», которые, как ты (извинительно) заявляешь, будто «и не пахнут упоминанием о конкретностях». А что же они эти «революции и достижения», разве они не конкретности и разве они не результат человеческих деяний?

Ну, как так можно, Матус?!

Заканчиваю, и, перефразируя тебя, хочу с не меньшим основанием заявить: «не мое недомыслие и не мой стиль полемики виновны» в том, что я вынужден постоянно что-то оспаривать, уточнять и разъяснять, «а твои оплошности в изложении материала», недопустимые оплошности, особенно, в споре и критике, о чем я тоже не раз уже напоминал.

Слава Богу, что хоть в конце письма снял свое замечание насчет «беспокойства о будущем». Но не злоупотребляешь ли ты «ожиданиями содержательных и критических откликов» на свои мне не вполне корректные послания?

Кое-что о себе и моих делах смотри ниже в приложении отдельных выдержек из дневниковых записей. Приложение. Выдержки от 21.04, 27.05, 30.05, 11.06 и 05.07.05».

02.08

Перечитывая выдержку от 21.04 о встрече с заместителем главы города Ляшенко по проблеме дворовой автостоянки, не могу не отметить, как на следующий день я увидел на улице «Победы» массу разной техники, рабочих, горы снятого с нее старого асфальта и развороченной земли, будто специально подчеркивающих исключительно оперативное и масштабное выполнение планов городской власти, о чем только вчера мне сообщено в Мэрии. Далее дело с реконструкцией улицы, пошло не так гладко и не так, как хотелось бы, но все же значимо быстрее и организованнее, чем обычно. Улица стала преображаться на глазах, и сегодня приобрела почти законченный вполне благообразный, радующий взгляд, вид. А вот, что касается нашей дворовой стоянки, то все осталось по-прежнему. Придется писать снова.

24.08

Вчера хоронили Ивана Ивановича Потапова. Умер он 21 августа скоропостижно во время пребывания на одном из местных уральских курортов. Красиво и легко жил. Так же ушел из жизни, не доставив никому ни забот, ни беспокойства.

На похоронах было много неизвестных мне людей. Из «больших» знакомых – только Кондратов и Талалаев. На поминальном обеде мы с Германом Астафьевым, опоздав, уселись на свободные места за первый начальнический стол, и оказались насупротив ведущего и рядом с ним сидящего Кондратова. Юрий Николаевич схода, по своему директорскому правилу, попросил меня выступить, и взяв у ведущего шпаргалку, вписал туда мою фамилию. Пришлось подняться, и в не обычной обстановке чего-то произнести, без подготовки и потому без ощутимой для себя удовлетворенности, но, кажется, более или менее воспринятому по содержанию.

В ходе разговоров узнал, что Герман близко знал Потапова в молодые годы. Несколько лет жил с ним вместе в заводском общежитии. Рассказал даже, как он познакомил Потапова на танцплощадке в нашем саду с его будущей женой, бывшей тогда крановщицей. О своих собственных впечатлениях об Иване Ивановиче я уже писал в начале этих Записей.

06.09

Виталию вчера сняли швы после операции на сердце. Практически в предоперационном состоянии он находился все лето. Несколько раз в критическом состоянии попадал в больницу, лежал многократно под капельницами, пока не решился на операцию. У него была необычная форма аритмии, поэтому пришлось через вену запускать какие-то электроды в сердце, чего-то там повыжигать и только после этого вшить стабилизатор сердечных сокращений. Операция, проведенная под местным наркозом и при компьютерном управлении, произвела сильное впечатление не только на него, но и на меня, вообще в целом и, в том числе, в части возможностей и технической вооруженности современной медицины.

Зашел к нему, все показатели хороши и давление в норме, и пульс нормальный, но общее состояние неважнецкое. Не только от послеоперационного непривычного состояния, но и более всего, думаю, от теперешней приборной зависимости, обязательной врачебной подконтрольности и прочих ограничений, в том числе и чисто хозяйственных.

26.09

«Дорогой Марк! Наконец осуществилась моя мечта, и состоялся долгожданный «исторический» акт – двухсторонней с тобой электронной связи! Не надо бежать на почту, не надо ждать твоего «более месяца» и, думаю, не надо тебе идти теперь с жалобой к местному почтовому начальству. Хотя, к слову, твое от 07.09 опять поступило 20.09, т.е. за тринадцать дней, причем, как обычно, с четким штемпелем нашей почты и размазанным штемпелем вашей. Так что у меня были основания «посмеяться» над этим обстоятельством. Почта теперешняя становится абсолютно иррациональной и уходит в прошлое.

А теперь по существу.

Твоя информация о «трубе» не корреспондируется с моими замечаниями по тем моментам, которые были подняты в переписке пятилетней давности. И по надежности трубы, и по трудоемкости изготовления, и всему прочему – и представлена сейчас, как будто я тогда, и в последнем своем письме, ничего тебе по этому поводу не сообщал, не возражал и не разъяснял.

Фирма «Машпром» это прямой конкурент нашей фирмы Шалаева, которая организована, на условиях полной финансовой самостоятельности, на базе конструкторских отделов прокатки, прессов, МНЛ, доменщиков и агломератчиков. А Машпром, по такому же типу и для тех же целей, – на базе, в основном, перебежчиков с Уралмаша и от того же Шалаева. Есть у них такие же люди и с других предприятий нашего города. Интересным в их работе является то, что они берутся за решение, кажется, чуть ли не любой проблемы, заключают с заказчиком контракт, а затем, в рамках его реализации, выполняя иногда только чисто посреднические функции, привлекают соответствующих специалистов со стороны, а то и фирмы, включая зарубежные. Так и по упомянутой ЛТМО они заключили контракт с ЧТПЗ на поставку «под ключ». Оборудование изготовляется везде, где можно, где дешевле. И Шалаев, и Котельников наш родной завод часто обходят стороной по причине дороговизны его услуг. У Котельникова, правда, есть свой собственный завод-цех в Тагиле, но он, в данном плане, не является определяющим и занимается, в основном, какой-либо мелочевкой.

Своим описанием процедуры организации вашего заводского экспертного совета ты меня удивил в очередной раз. Истинно, почти «магическое пересечение судеб». Я на эту тему, наших с тобой совпадений в шагах по жизни, при разных встречах с разными «старперами» при случае рассказываю разные байки, и даже завлекательно, судя по реакции слушателей. Кстати, под впечатлением напечатанной в журнале «Конверсия» первой части твоего опуса про милевскую историю, я таким образом развлекал своих бывших коллег в прошлую пятницу на фирме Шалаева при встрече, посвященной дню Машиностроителя. Развлекал именно с позиций этих совпадений в «шагах» у тебя в истории с Милем и у себя по случаю отдельных событий, связанных с балочным станом. Немало нахожу совпадений в своих подходах с тем, что имело место при пуске твоего стана в Японии. Да и вообще, когда читал твои рукописи, постоянно ловил себя на мысли, чуть не идиотического, единения в наших «методах» разрешения тех или иных проблем и задач, включая поедание в юные годы судака в ресторане гостиницы Москва.

А вот рекомендацией Путину по составу Общественной палаты ты меня поразил. Благодарен тебе не за саму акцию (она, как и все у нас в подобной области, – наивна, ибо в «палате» такие «троглодиты», будем надеяться, пока, – не нужны), а за твою личностную при этом столь лестную и архи возвышенную характеристику моей особы.

О нашей жизни. У меня неприятности. Галя приковала себя к постели, а меня к себе уже на протяжении целой недели. У нее от падения случился радикулит, а это при ее парализованности и относительной неподвижности – довольно страшная штука. Лечу ее сколько могу, но пока без подвижки в желаемом направлении. Вот так.

Бывай здоров. Жду ответа на мой вопрос о сбербанковских реквизитах. Журналы, по напечатании продолжения, вышлю бандеролью, а сейчас пока посылаю в качестве приложения копию того, что помещено было в текущем номере».

11.10

«Матус, дорогой, здравствуй! Отвечаю на твоё с интересной, и опять завидной для меня, информацией о свадьбе дочери Ласточкиных, общем числе приглашенных (180 человек!), в том числе, и главным образом, столь значительном (аж полсотни) количестве твоей родни. Рад за вас. Горжусь, и еще раз завидую!

А вот у меня семейные дела, можно сказать, совсем плохи. Внук, единственный, меня не радует ни в каких отношениях. Вагон самостоятельности, всяких желаний и устремлений – но все на таком уровне способностей к проигрыванию принимаемых им решений, который, по моим понятиям, просто лишает человека права на самостоятельность. Сплошные упущения и ошибки. Остается надежда, что таким же путем, не воспринимаемым окружающими, шли по дороге жизни многие вполне известные и даже выдающиеся отдельные личности. Но это исключение, а потому меня мало успокаивает. К тому же, расчет на желаемый результат катастрофически снижается с каждым днем по мере внукового «мужания».

А нынче мой «настрой» еще здорово «завалился» и по причине резкого ухудшения здоровья Гали.

Забудем, однако, о болячках, и поговорим о делах иных.

О службе Шалаева тебе писал подробно в предыдущих письмах.

О «социально-политической ситуации в России». Ты правильно меня понял. «Но как, – задаешь ты вопрос, – это все будет делаться?». Так, как я себе представлял раньше.. Большие системы обладают свойством самонастраивания и самосовершенствования. Свобода и рынок этому не препятствуют, а способствуют. Отсюда, если не будет изменений в политике (а оснований видимых на то в ближайшем будущем нет), мы можем Россию лет через двадцать пять (ко времени прихода к управлению и делам второго «послереволюционного» поколения) – не узнать. Пойдет это по линии, прежде всего, все возрастающей опоры общества на его созидающую часть. Как частный случай, в том числе, и за счет отмеченного тобой разумного сочетания между «государственным и частным».

Наконец, о нашей дискуссии. Согласен с твоей оценкой. Думаю, в ней действительно много появилось того, что следует отнести к тавтологическому самоутверждению обеих сторон. Из нами написанного, при корректном анализе, вне завода, можно сделать, полагаю, вполне достойные конструктивные выводы. Потому я принимаю предложение: «дискуссию на данную тему заморозить», и даже, – вне разбора тобой второй части моих предыдущих от 30.07 «доказательств».

Написал вот такую вежливо-компромиссную концовку, а перечитав последние наши с ним письма (в части полемической их составляющей), еще раз убедился (о чем уже как-то писал Гриншпуну), что Цалюк сдает, что у него «просто разжижение мозгов от большой израильской жары», что с ним у меня постоянно идет спор, причем очевидно менее корректный с его стороны.

25.10

Интересная информация. В газете «Завтра» опубликовано интервью с учредителем Института национальной стратегии неким Станиславом Белковским о проекте новой российской Конституции, который сочетает в себе то, что еще недавно казалось несоединимым: «монархические» полномочия президента и правительство парламентского большинства, восстановление федерализма и легальное закрепление прав России на территорию бывшего СССР.

«Проект, разработанный группой экспертов Института национальной стратегии под руководством Михаила Ремизова, ориентирован на политическую элиту завтрашнего дня. На тех, кто сможет взять на себя ответственность за страну после ухода ельцинопутинской корпорации от власти.

С принятия Конституции должен начаться процесс формирования нового государства.

России суждено выжить и сохраниться в истории, нынешнее поколение правителей скоро уйдет со сцены. Никакое безвременье не может длиться вечно.

Новое государство – это и будет Россия. А не бесформенный большой обломок Советского Союза, в котором случайно застряли застигнутые крушением империи 150 миллионов человек. Государство, основная цель и смысл существования которого – возрождение и защита нашей уникальной цивилизации.

Нынешняя Конституция – Основной закон безвременья, он написан для страны, которой будто никогда не существовало в истории. Для страны – правопреемника фиктивной РСФСР (а не реальной исторической Российской Империи), которая обречена растаять, раствориться в надгосударственных структурах, представляющих другие, якобы единственно возможные цивилизации. Вот она и растворяется. Правящая элита РФ живет как бы вне истории: она исповедуют не только принцип «после нас – хоть потоп», но и веру, что до их прихода к власти всё, чем жил её народ, не имеет значения. Россия не объект служения, а площадка, на которой делаются деньги, спасаемые от Божьего и человеческого суда за пределами Российской Федерации.

Следующее политическое поколение должно прийти и сказать: это наша страна, мы ее построим, и у нас есть проект, как это сделать. Нынешняя Конституция безнациональна, она не привязана к месту, она не отвечает целям настоящего национального строительства. Кроме того, никакая эволюция сущности под названием «постсоветская РФ» невозможна. Нужен учредительный процесс, который приведёт к созданию государства – качественно нового по отношению к ельцинопутинской переходной модели, исторически преемственного по отношению к Российской Империи и СССР.

Верховная власть в России должна быть сильна своим сакральным характером и непогрешимостью. Поэтому президент не должен заниматься экономикой, вмешиваться в бизнес, месить грязь. Он должен быть символом государства, гарантом единства нации и моральным лидером. И суетиться на своем особо ответственном посту он тоже не должен. Поэтому мы и предлагаем установить срок президентских полномочий – 7 лет, не ограничивать никак количество сроков пребывания одного лица на президентском посту, но, вместе с тем, передать все вопросы социально-экономической политики правительству, формируемому Государственной Думой. В парламенте будут кипеть политические страсти, президент же должен стоять над ними, по сути, над разделением властей как таковым. Подобная позиция усиливает президента как общенационального лидера, а отнюдь не ослабляет. Президент становится почти конституционным монархом, и с точки зрения России, мы считаем, это хорошо и правильно.

Путинская «вертикаль власти» – фантом и блеф. В каждом звене этой вертикали сидит чиновник, который умеет только – воровать. Никакого служения государству нет, и потому отвечать за результаты своих действий он не собирается. В этом смысле пресловутая «вертикаль» похожа на классического гаишника: когда пробка или авария – его днем с огнем не сыщешь, зато ночью, когда никакой угрозы дорожному движению нет, – стоит и занимается поборами.

Власть от Путина к лидеру следующего поколения должна, естественно, переходить в рамках нынешней Конституции. Но дальше – реализация нового национального проекта, и требуется учредительный процесс, оформляющий его старт.

Недавно один видный либеральный публицист опубликовал статью-манифест, где прямо сказал: подполковник Путин достался нам благою волей Провидения. Нынешний президент защищает горстку избранных, имущих, обласканных от быдла, именуемого русским народом. Смысл режима передан точно. И чем скорее он закончится, тем больше вероятность сохранения российской цивилизации».

Такой вот «интеллигентский» призыв к объединению и восстановлению Государства! А ведь это фактически призыв к войне. Умопомрачительная очередная гуманитарная наивность и полнейшая оторванность от реальной действительности. Тем не менее, подобные писания возникают не на пустом месте. Обстановка в стране кризисная, экономически неустойчивая и чревата, по крайней мере, очередным финансовым крахом.

29.11

Позавчера получил письмо от Цалюка. На удивление ни слова о нашем споре, разобранном мною в предыдущем послании.

«Матус, дорогой, здравствуй! Отвечаю на твоё от 27.11. Галя, слава Богу, немного отошла, слезла сколько-то с постели и освободила меня от ночных бдений. Но в свою предшествующую норму еще не вошла, практически не ходит, так что на кухню вожу ее на коляске, заставляя, правда, перед тем сделать несколько шагов для разминки. В целом заметно сдала. В прошлое воскресенье, например, во время небольшого гостевого приема, просидела за столом не более получаса, не произнесла ни слова, и попросила уложить ее на мой топчан, а затем и вообще увезти в ее комнату. Любимое нынче занятие – смотреть телевизор, лежа в постели, и спускать с нее ноги лишь «по нужде». Однако данная ее способность, позволяет мне свободно хотя бы на несколько часов отлучаться из дома. Жить можно. Такие теперь мои запросы. «Не так, как хотелось бы, и не так, как… в прежние времена». По ассоциации. Эта фраза приведена в прошлом моем письме в части оценки фирмы Шалаева. Какие у тебя возникли относительно ее сомнения, двоечтения? Разве не ясно, что так, как работали, едва ли кому-нибудь, по крайней мере, из числа прямых наших наследников, доведется в их будущем). А за сочувствие спасибо.

Получил недавно письмо от Гриншпуна, пишет о своих невзгодах, о том, как возил жену в московскую клинику для операции на глазах. Сам болен. Еле выдержал, сообщает. Спрашивает меня, куда девались вы с Соловейчиком, справляется о здоровье Н. Белыха и своего приятеля, еще по школе, Шляпина. Звоню им. Один после операции, еле ходит; второй даже не взял трубки, не слышит и не видит – говорит супруга, с жалобой на собственное здоровье. И так со всех сторон – куда не позвонишь, с кем не встретишься. Нисковских месяц назад поставил сердечный стимулятор, а перед этим, в связи с какой-то нестандартностью его заболевания, ему ухитрились через вену ввести в область сердца электродный зонд и там дополнительно выжечь еще что-то лишнее. Одновременно признали рак у Асиной сестры Ольги, которая наполовину живет в их доме. А несколько дней назад звоню, и узнаю, что Ольга упала и так расшиблась, что была увезена на скорой. Сейчас лежит в больнице. Ася два месяца из-за них в постоянной беготне по больницам. Кругом отрицательные эмоции. Несколько в меньшей степени –среди знакомых следующего за нами поколения.

Прошу, доставь благость Марку, черкни ему пару строк. Можно по интернету через внука по адресу . От Петра ничего нет больше года. Сколько не пишу ему по разным адресам, полученным от Нисковских или от его душеприказчицы Люси Федоровой (она занимается отдельными его финансовыми вопросами) – никакой реакции. Впрочем, «так же», он переписывается и с ними. Не то старый стал и все путает, не то у него, по той же причине, что-то происходит с компьютером.

В части Ньютона и Эйнштейна. Ты неправильно пишешь, что у меня в книжке «рассмотрены» только «философы и политики». Есть там и про ученых и про инженеров, оттуда и речь в ней о «двух полюсах». Однако без Ньютона и Эйнштейна потому, что к тому моменту мало чего было у меня от самого Ньютона и совсем ничего из Эйнштейна.

В Ньютона я влюблен, и ссылки на него все же есть в нескольких местах, и сделаны они все с величайшим к нему почтением. А вот Эйнштейн, по всему многому о нем прочитанному (но не самого), мне не нравится. Но это мое, может и несколько предвзятое, к нему отношение, которое я никак не могу преодолеть при своих философских взглядах на бесконечность мира, его принципиальную не познаваемость. Не восприятие потому всего претендующего на абсолютность. Так что, в порядке корректировки своей «ограниченности», буду рад получить твой «соответствующий материальчик». Жду заинтриговано, и потому отвечаю так быстро, почти без задержки.

P. S. Книгу Б. Кузнецова «Эйнштейн. Жизнь. Смерть. Бессмертие» попытаюсь разыскать. А ты постарайся найти что-либо из тенденциозно сочиненного писателем – критиканом Веллером. Я недавно прочел две книжки: «Всеобщая теория всего» и «Великий последний шанс». Судя по издательской настырности, они у вас есть».

02.12

«Дорогой Марк! Отвечаю на твое от 04.11 опять с недоумением по поводу «неуважения» к моим посланиям, о котором я не раз тебе напоминал. Я стараюсь, трачу усилия, не оставляю без внимания ни одного вопроса или проблемы, подробно излагаю свою позицию, а ты обходишь мои «старания», в подавляющем числе, без какой-либо реакции. Ни слова, ну хотя бы для того, чтобы осознать: правильно я тебя понял или нет, согласен со мной или нет.? Конкретно, в твоем письме есть упоминание только о компьютерной переписке и ничего о « трубе, фирме «Машпром», вашем экспертном совете, магическом пересечении наших судеб»… Интересно, как воспримешь ты это письмо, которое сейчас подготовлю в подобном твоему варианте? Устроит оно, или у тебя возникнет желание услышать чего-нибудь еще дополнительно из того, что было затронуто в твоем? Написал это, и подумал: «Какой же я осел, ведь у него нет копий своих писем, а без них вся моя затея лишена смысла? Ничего он не поймет, и моих волнений не оценит». А потому не буду нарушать своих правил.

Твоя программа комбинированной переписки: я тебе электронной, а ты мне обычной почтой – принимается. Особо, с учетом передачи по первой твоих срочных сообщений».

Далее я повторил практически то же, что написал Цалюку и закончил следующим.

«Был удивлен наивностью в части появившегося вдруг желания реализовать проект производства труб с продольными ребрами. Не поздновато ли обратился к идее, аж, сообщаешь, «шестидесятых годов прошлого столетия»? Тут я просто не мог не вспомнить о подобной затее с «тагильским трубным проектом», а также о недавно, до операции, аналогичном увлечении Нисковских разработкой роторного двигателя, идея которого у нас родилась примерно в те же годы, что у тебя с ребристыми трубами. Так что ты не одинок в старческой увлеченности. Мир тесен во всем – даже в одержимости людей. Я всегда придавал ей должное значение в деле движения человека по жизни. Но… проявляемой своевременно! Был, правда, Патон со своей сваркой, однако тогда ему было только 60, а не твои 80.

Приветы твои всем передал. Бывай здоров. Мои добрые пожелания твоему семейству.

P.S. О гонораре не переживай: его еще надо получить. Очередной журнал напечатан, а спросил издателя о деньгах – опять нет. Предложил подождать окончания печати твоего опуса.

04.12

Хазанов организовал юбилейный, весьма остроумно и хитро срежиссированный, концерт. Он разбил жизнь на 12-ть пятилеток, и каждую из них сопроводил кратким вступлением и соответствующими отлично снятыми картинками с показом эпизодов из жизни и собственных выступлений. Тем самым сделал себя главным из выступающих, причем в относительно молодом, а, следовательно, более привлекательном возрасте, в сравнении со всеми его поздравлявшими. Два скетча, которых я ранее не видел, произвели на меня впечатление.

В первом он имитировал выступление Черномырдина во времена премьерства, подготовленного якобы им, как он сказал, по официальной стенографической записи, в которой будто не изменил ни единого слова, не перенес ни одного нужного по тексту знака препинания. Зал тонул в хохоте, а я слушал и думал: «Что за страна, что за быдло мы все, коль позволяем держать у себя на престоле подобное Черномырдину»? И никому, вроде, нет дела до того, что он не только по речам, но и по делам, – не только ничтожество, а и прямой преступник. Ведь финансовая катастрофа 1998 года с уникальнейшими неведомыми миру денежными махинациями, породившими в один присест десятки частных многомиллиардных состояний, была полностью подготовлена им (по крайней мере, при нем), а не посаженным на премьерский пост юнцом.

Во втором Хазанов изобразил Ельцина, не меньшего преступника, но умного и хитрого, порой столь же косноязычного, как и Черномырдин, но всегда знающего чего он хочет, а потому использующего «дефект» как бы для пущего издевательства над ограниченностью своего чиновничьего окружения. Ельцин тут на сборище в роли тостующего, талантливо обкатанной Хазановым, после нудной полупьяной словесной карусели о величии России, заявив, что «сделать Россию великой можно только через культуру», предлагает, наконец, выпить за великую Русь. И, одновременно, в своей изначальной манере, обращаясь к исполняющему обязанности Главы правительства Сосковцу, просит дать денег… на культуру. Опять у меня такое впечатление, что ни Хазанов, ни участники сборища, перед которыми Ельцин выговаривал тост, ни присутствующее на юбилейном Хазановском концерте – ничего не осознали.

Увидели только клоунаду, а отнюдь не то здравое, что было скрыто Ельциным за обращением к Культуре, которую считаю главнейшей составляющей в деле здорового становления любого государства.

Хотя в целом, не могу здесь не отметить, Хазанов в отличие от многих – молодец, нестандартно мыслящий человек, верно понимающий текущую ситуацию.

25.12

В четверг часа в два позвонил Андрей и сообщил, что Люся в полуобморочном состоянии, он вызывает скорую помощь. Увезли ее в больницу, а в 10 вечера она скончалась.

Какая-то несусветная напасть на наших молодых родных и близких, некий злой рок!

Первый сигнал – это нелепая, в возрасте чуть не 40 лет, смерть Соколовского. Затем одно за другим самоубийства двух студентов: Андрея (сына Бакуниных) и Саши Кутузова (племянника Гали). Ранняя смерть Валентина и Юлии Троицких. Смерть в 30-летнем возрасте Маши Бойко (племянницы Гали) и Веры (первой жены Андрея). Самоубийства в 40-летнем возрасте: моего сотрудника и бывшего соседа по дому Толи Филатова, а через некоторое время – нашего старшего сына Саши. Непонятная, похожая на самоубийство, смерть сына моей ближайшей помощницы по работе Беспаловой. Преждевременная смерть Саши Калинина и Алексея Вараксина. Трагическая гибель Алексея Ефимова (брата Люси). А теперь вот и смерть самой Люси, сделавшей Андрея вдовцом вторично. Не много ли? И, к тому же, почти все сверх противоестественно, ненормально.

30.12.

Андрей устроил обед по случаю девяти дней со дня ее смерти. Так закончился у нас 2005 год.

2006 год

06.01

Два дня подряд принимал гостей. Позавчера – двоюродных сестру и брата: Ирину и Юру с женой Верой, а вчера Володи Шнеера семейство: Таню, Лену с мужем Толей и Аню с мужем Хольгером и сыном Вовкой, прилетевших сюда на Новый год.

Всех поименованных сегодня можно отнести к категории боле или менее преуспевающих. При работе. Многие с вполне приличной зарплатой. Особенно Вера, которая теперь, как и во многих других нынешних семьях, поменялась местами со своим Юрой. Она удачно вписалась в систему Газпрома с месячным доходом аж в тридцать тысяч рублей, причем на рядовой должности, в то время как он – в своем прежнем железнодорожном институте на преподавательской работе – с кандидатскими пятью тысячами. Почти такое соотношение в финансовом плане сложилось и у Толи с Леной. Неплохо устроилась Ирина на архитектурном поприще. Татьяна тоже при деньгах, но при большой трудовой напряженности. О голландцах Хольгере и Ане можно не упоминать. Эти дважды в году посещают отеческий дом, не считая разных каникулярных и прочих поездок по Европе.

13.01

Около недели назад у меня случилось чего-то с головой, а вернее с ее вестибулярным аппаратом. Резко поднявшись из положения лежа на диване в положение сидя, т. е. повернувшись на 90 градусов, я увидел отчетливо как, примерно, с такой же скоростью моего собственного поворота, и в той же плоскости, комната повернулась на тот же угол, при этом дальняя от меня стена стала горизонтально, а потолок, поворачиваясь, уплыл за мою спину. Естественно, я тут же переключил на сие не радостное обстоятельство свое внимание, стал проделывать с разной скоростью повороты и наблюдать, что при этом получается, что вокруг и как скоро крутится. По чьей-то рекомендации принялся даже за таблетки пирацетама, правда в несколько меньшем, чем мне посоветовали, количестве, и неожиданно обнаружил…, что у меня не болит ни нога, ни рука. А потому, впервые с весны позапрошлого года, проделал, в полном объеме и без каких-либо неприятных последствий, свои знаменитые «лежачие» упражнения с восьмикилограммовой гантелью (поочередно правой и левой рукой по 250 раз выжиманий и всевозможных покачиваний), и тут же заснул мертвецким сном. Сегодня утром нога и рука – в полном порядке. С головой не так, но, вероятно, под воздействием неожиданного излечения ноги и руки, и с ней стало много лучше: стена и потолок ходуном не ходят. Вот это переключение внимания с одного на другое и последствия такового переключения – прямое подтверждение моей «теории» излечения с помощью психологического на себя воздействия и, в частности, моих заметок от 09.03.05 года по статье академика Рэма Петрова об иммунитете.

16.01

«Дорогой Марк! Несказанно рад твоему большому письму. Новогоднему поздравлению с оригинальным пожеланием «Только бы не было хуже!»; соболезнованию по поводу случившегося с Галей; объемному лирическому отступлению о «грубости, хамстве» и противостоящей им «деликатности», как «основном признаке интеллигентности», чего придерживался и что всегда пропагандировал сам. Еще одного, радующего меня, подтверждения единения наших душ и общих взглядов на жизнь!

А потому, дабы, упаси бог, они не были поколеблены даже на йоту, перехожу немедля на твои возражения по моим замечаниям, которые ты изволил назвать «упреками», сославшись при этом на слова о твоем «неуважении к моим посланиям». Попробую и я оправдаться перед тобой за, хотя и с юмором сделанное, но вполне корректное мое заявление. Однако прежде, как обычно, об исходных на то основаниях и дополнительных по сему пояснениях.

Во-первых, – я очень осторожно, до педантизма, отношусь к любой своей критике, особо, излагаемой на бумаге (отсюда, например, у меня многое цитируемое, для достоверности, заключено в кавычках). И может потому я не помню случая, когда бы в части подобного плана замечаний опростоволосился, ошибся и был опрокинут чьими-либо, не парируемыми мною обоснованно, возражениями.

Во-вторых, – ради предельной объективности, по возможности, всегда стараюсь оговорить разные «граничные условия», в том числе, ее, критики, восприятия тем, кому она адресована. Именно по этим соображениям в письме от 02.12.05, во избежание ошибочной твоей на него реакции, я специально заострил внимание на отсутствии у тебя «копий своих писем» (а вероятно, добавлю теперь, и моих), без которых можно «ничего не понять, и моих «волнений» не оценить».

Иными словами, призывал к особой осмотрительности в части оценки того, на что у тебя нет «документальных подтверждений». К сожалению, ты на это не прореагировал.

Я привел оспариваемые тобой соображения на основании наших писем, и только с учетом фактически излагаемого. Ты же свои возражения – по памяти и придуманным экспромтно предположениям. Отсюда моя ссылка на то, что в твоем письме «нет ничего о трубе, фирме «Машпром», вашем заводском экспертном совете, магическом пересечение судеб, Общественной палате» – абсолютно корректна. По крайней мере, в части означенного твои возражения из нее никоим образом не вытекают и с ней не увязаны.

Не буду разбирать все. Коснусь лишь очевидно бесспорного примера – твоего «разъяснения» по «трубе». Смотри и сверяй с тем, что у тебя еще сохранилось, или принимай на веру.

В своем от 22.07.05 я писал: «А вот еще из той же истории необычных совпадений (обрати внимание на эту посылку!). Вспомни пятилетней (как быстро течет время!) давности переписку по трубе, в связи с моим обращением к Росселю о строительстве на НТМК цеха для производства одношовных труб. Ты тогда, высказавшись сперва за одношовный вариант, после моих тебе возражений, неожиданно (чему я был удивлен, и написал тебе об этом, но так ответа на свое удивление от тебя и не получил), без каких-либо дополнительных пояснений, поддержал мое предложение о производстве двухшовных труб. Единственное, что я нашел тогда в ответе на мои возражения, что можно было как-то увязать с таковой поддержкой, так это упоминание о возможности «механического упрочнения швов».

Ты же, проигнорировав эту четкую реплику, в письме от 07.09.05 ринулся в довольно пространное и категоричное утверждение о всегдашней неизменности «своей позиции по вопросу двухшовных и одношовных труб». Вот почему в моем от 26.09.05 и появилось, вполне логичное: «Твоя информация о трубе не корреспондируется с моими замечаниями по тем моментам, которые были подняты нами в переписке пятилетней давности (См. хотя бы мое, как бы итоговое, письмо от 05.11.00). И по надежности трубы, и по трудоемкости изготовления, и всему прочему. А сейчас представлена так, как будто я тогда и в последнем своем письме ничего тебе по этому поводу не сообщал, не возражал и не разъяснял».

Ты же опять, вне мною приведенного, – якобы «точно помнишь, что в твое время вы занимались ЛТМО, и ЧТПЗ экспериментировал…» и т. д. Писал же ты мне пять лет назад 30.05.00, действительно о том же, но совсем в ином контексте упомянутой защиты варианта одношовной трубы. Цитирую точно. «… Даже если применить упрочнение швов, например, раскаткой (такие работы ведутся и небезуспешно), все равно некоторое преимущество одношовных труб остается». Напомню далее. После моего ответа на него от 07.06.00 ты вдруг, без всяких аргументов и какого-либо анализа моих замечаний, 19.07.00 уведомил о самом главном в данном нашем споре, что по «большой трубе абсолютно со мной согласен». Таковы факты. Надо же придумать – «Точно помню…!?». Ведь и слова-то «ЛТМО и ЧТПЗ» ты явно позаимствовал из моего рассказа о Машпроме: в более ранних письмах они нами ни разу не упоминались.

Так же и по остальным четырем позициям замечаний из письма от 26.09.05 года, и в части твоих ребристых труб, Я об одном конкретном, прямо вытекающем из того, что писано тобою, а ты вне моего о чем-то своем (придуманном и по памяти) – как ты чего-то и когда-то, вроде, на данную тему уже писал. Думаю, таковое происходило и происходит не только из-за отсутствия у тебя копий своих писем, но, в какой-то степени, и по причине не достаточно внимательного прочтения моих, вне расставленных мною акцентов. Просмотрел сам и мое, и твое еще раз – все, касающееся дела, у меня до безупречности последовательно и логично и никоим образом не должно было бы вызвать твоих последних возражений и недоумений. При всем старании не могу склониться к обратному. Ведь основной лейтмотив моих писем конца прошлого года, прошу обратить на то внимание – «магическое пересечение судеб, наших с тобой совпадений в шагах по жизни», моей сим обстоятельством удивленности. ВИЗ, Машпром, ЛТМО – все в связи с этой «удивленностью». Остальное – простое мое краснобайство, элементарное музыкальное сопровождение.

О делах житейских.

Гале, против того, о чем писал, стало несколько лучше, но далеко еще до прежнего состояния, предшествующего ее падению.

Лену и Николаю звонил, передал привет от тебя. Лен плох совсем, не слышит, не видит, к себе не приглашает, к телефону давно не подходит, так что разговариваю теперь только с Мариной. Всего тебе доброго. Привет родным».

19.01

Чуть не с годовым перерывом восстановил переписку Соловейчик.

16.01

«Петя, спасибо за письмо. Сообщаю о некоторых отрывочных новостях из дневниковых записей, которыми продолжаю иногда заниматься». Далее привел ему записи от 30.05, 05.07, 24.08, 06.09, 11.10 и 25.10 за 2005 год; от 06.01 и 13.01 за 2006 год.

19.01

«Петя! Рад последнему письму, твоему по-прежнему трезвому, наблюдательному уму, и даже совсем почти, против прежнего, безошибочному тексту послания. Однако чтобы совсем снять мои «претензии» к досадным опечаткам, прошу тебя пропускать набранный текст через «F7». Тогда ты, по крайней мере, элементарно исключишь наиболее массовые у тебя пропуски интервалов между словами и пропуски отдельных букв. Посылаю для справки отредактированный мной текст, который ты можешь сравнить со своим.

А теперь ответы на твои вопросы.

Фирма «Машпром» это прямой конкурент нашей фирмы Шалаева. Колтышев тот самый парень, что работал у Леонида, но, несмотря на то, что он его выгнал в свое время за какие-то грехи, ко мне Колтышев, судя по всему, своего отношения не изменил и о Леониде ни разу не заикнулся. Шалаев боялся, видимо, тех самых возможных осложнений, о которых я его предупредил предлагая свои услуги, а именно психологического порядка негатива от восприятия народом моих замечаний по готовым проектам. Ведь их, принимая во внимание мою дотошность и «любовь» к безупречной (по простоте, технологичности, экономичности, надежности) конструкции общемашиностроительных элементов, было бы не мало. Работа с Машпромом выявила то же, хотя я честно предупреждал о «негативе» и Колтышева. Сейчас он ищет, если ему верить, возможность реализации моего предложения по созданию (разработке) отдельных оптимальных конструкций непосредственно в рабочем процессе одной из конструкторских групп, где бы я, так сказать, исполнял роль «технического директора» при их «красном директоре». Тогда бы, при достойном последнем в части деловой совместимости, можно было бы эту психологическую проблему снять, хотя бы в рамках эксперимента. Бывай здоров».

22.01

Мир тесен. История с большой трубой неожиданно получила свое продолжение по линии семейных связей.

Во время недавнего приема родственников из ветви Новоселовых я рассказал, как в свое время написал Росселю пару писем о намечаемом строительстве на НТМК комплекса для производства труб большого диаметра, и затем вышел с этой проблемой на контакт с Гриншпуном и фирмой «Машпром» с ее ЛТМО для Челябинского трубного завода.

Не успел закончить, как мой двоюродный братец, вооружившись идеей «тесноты мира», вскочил и чуть не выкрикнул: «Володя! Слушай, твоя история может иметь еще одно не менее занимательное продолжение, и в том же духе необычных при том совпадений. Ведь на ЧТМЗ начальником лаборатории работает наш родственник Б. Самохвалов, двоюродный брат Веры. Представляешь, если ты обратишься, какую он может дать по делу дополнительную, не отягощенную официозом, полезную информацию».

Вчера я, через их сына Сашу, получил интернетный адрес Бориса Михайловича, тут же накатал ему письмо. Изложил кратко суть истории (приложил копии отдельных записей), и закончил просьбой сообщить мне названную информацию о ЛТМО, планах реализации проекта, и его, не официальную, оценку ожидаемого качества будущих труб с упрочненными подобным образом швами.

Посмотрим, насколько он оправдает «самохваловскую» фамилию и как ответит на мое послание? Развернуться и позубоскалить тут есть над чем.

25.01

На днях позвонил Кондратов и сообщил, что написал книгу об Уралмаше, она недавно издана, и я могу экземпляр ее получить в службе Агеева. Поблагодарив, пообещал обязательно внимательно и с заранее ожидаемым удовольствием все прочесть и передать свои впечатления. А сегодня зашел в контору Агеева, и его сотрудница вручила мне книгу. Видимо, Кондратов решил все обставить с «директорским» апломбом. Чтобы не возиться самому, составил упомянутый список, и попросил Агеева выполнить адресную раздачу книг, под звучным названием «Наш Уралмаш – гордость XX века» изданных Уральским литературным агентством с соответствующим их названию размахом, в отличном оформлении, общим тиражом в 700 экз.

Вот, оказывается, чем был вызван его звонок мне 26.10.04 года с просьбой назвать имена известных конструкторов прокатчиков: он занимался книгой.

28.01

Сегодня поведал Кондратову первые впечатления. Сказал, что индивидуальный авторский труд явно отличается от коллективного творчества, что его книга просто не сравнима с последним юбилейным сборником об Уралмаше, ни по полноте, ни по стройности и логике изложения. Получился изумительный справочник о заводе и его людях. После моих хвалебных слов перешли к более критичному его рассмотрению, и между нами состоялся следующий диалог.

– Да, я старался рассказать о всем, что нами было сделано. Однако переживаю, не забыл ли кого из людей, достойных быть упомянутыми.

– Этой стороне Вашего труда я поражаюсь. Потрясающая скрупулезность, я не нашел ни одной фамилии, которая бы не была приведена в книге. Разве какое-нибудь редкое исключение, да и то, как мне кажется, в силу тех или иных авторских на то оснований. Но есть одно замечание, так сказать, более масштабного идейного порядка. Я усматриваю у нас с Вами разную оценку того времени.

У Вас оно представлено в мажорном виде, и непонятно, откуда тогда появился этот настрой в стране на перемены, откуда фактически случившаяся у нас контрреволюция и возврат к капитализму.

– Да, я сознательно не назвал виновных в том лиц, хотя их преступные имена хорошо известны.

– Юрий Николаевич, но ведь это, мягко говоря, – заблуждение. Разве суть в желаниях конкретных лиц? Проблема – системного порядка, а отнюдь не действий лиц, имена которых Вы, по причине своего глубочайшего, видимо, возмущения, не называете. Я догадываюсь, кто имеется в виду, и к ним отношусь с не меньшим презрением, но ведь дело далеко не в них. Вспомните, что написано о революциях в моих «Заметках». Не помню реакции Кондратова на это принципиальное замечание, но, кажется, он от него ушел, и разговор закончился общими фразами.

Давно заметил, что расставленные мною в «Заметках» однозначные точки не нравятся подавляющему большинству из числа крупных, бывших и теперешних, начальнических лиц. Как из тех, кто когда-то активно пропагандировали советскую систему, и в силу определенных обстоятельств, остались на прежних ее позициях, так и тех, кто, в угоду властных поползновений, мгновенно предали старую идеологию, забыли атеизм, превратились в ярых защитников церковного мракобесия, пресловутой демократии и наглого рыночного капитализма. Я не обижаюсь на них – такова пока, к сожалению, правда жизни, таковы законы бытия.

В продолжение и в дополнение к тому, о чем ранее упоминал, хочется добавить о Кондратове несколько слов.

Мы одновременно начали трудовой путь на Уралмаше, почти одинаково продвигались на начальных стадиях, одновременно стали руководителями групп, а затем и начальниками бюро: я – в конструкторском отделе, он – в технологическом. Одновременно с ним, во второй половине 50-х годов, вышли с ним на орбиту заводского масштаба. Однако далее, я стал делать «карьеру» в области главного своего служебного амплуа – инженера проектов, при предельной должности заместителя главного конструктора; Кондратов же быстро и последовательно, нигде долго не задерживаясь, стал продвигаться по карьерным ступеням, пройдя последовательно пути главного технолога, главного инженера, директора завода и даже заместителя председателя облисполкома. Судя по тому, что я знаю о Кондратове (и, естественно, о самом себе) мы на протяжении всех лет нашей работы придерживались достаточно активных и в одинаковой мере мне импонирующих позиций. И, тем не менее, в отличие от всех остальных должностных лиц завода в их столь же многообразных рангах, мы, до удивления, почти не сталкивались с ним по основной работе. Исключая разве, какие-либо мелочи, о которых я упомяну ниже. Я теснейшим образом работал со всеми технологами завода, но не помню случая таковой работы с Юрием Николаевичем. То же касается периода его работы главным инженером. И лишь, когда он стал директором завода, наши дороги сколько-то пересеклись, да и не могли не пересечься, поскольку не только завод, но и вся область в ту пору занимались строительством цеха прокатки широкополочных балок на Нижнетагильском меткомбинате. Что же мне вспомнилось сейчас от состоявшихся встреч с Кондратовым?

Как не странно, сперва – юбилейный вечер по случаю 50-летия А. Семовских. Прихожу к нему, и… застаю там Юрия Николаевича, только-только ставшего Генеральным директором. Он тут в связи с тем, что они с Семовских, оказывается, вместе учились на вечернем отделении УПИ. Компания ему малознакомая, тем не менее, Юрий Николаевич, с первых минут берет на себя бразды «правления» и чуть не в приказной форме возлагает на меня функции тамады. Я, к его явному неудовольствию, демонстративно и столь же некорректно, как он сам, отказываюсь от такой роли, и он вынужден выбираться из неудобного положения. Однако под действием спиртного это «неудобство» быстро забывается, и Юрий Николаевич через какое-то время неожиданно мне признается, как духовнику, что он себе не принадлежит, что вынужден теперь в силу своего должностного положения постоянно говорить одно, а думать другое.

Эту фразу я запомнил, и, думаю, что она не была с его стороны игрой, но и в то же время, как мне показалось, произнесена не без желания меня удивить своей открытостью. Без каких-либо корыстных мотивов, а просто удивить. Зачем? – Не знаю.

Второй случай. Кондратов, Химич, Нисковских, я и может еще кто-то из уралмашевцев летом того же 1976 года оказались в Тагиле по разным обстоятельствам. Работа была закончена, и мы решили отбыть домой все вместе. По дороге, на своротке к Шитовскому озеру, машина Кондратова остановилась, и он предложил проехать к озеру и посмотреть на будущую заводскую базу отдыха. Мы согласились, и через пару километров очутились на берегу.

Шофер по сигналу Кондратова открыл багажник директорской машины и достал оттуда бутылки, закуски, все прочие атрибуты для застолья на природе. Опять, думаю, не так просто, опять из области заранее заготовленного спектакля. А уж если удивлять, так удивлять, и после первой же выпитой рюмки Юрий Николаевич начинает рассказывать с упоением, и заметно не экспромтно, о будущей на этом великолепном озере даче, насколько она будет превосходна, какой вот там (показывает рукой) будет выстроен чуть не дворец и т. д. Ну, прямо в духе маниловщины. Все поддакивают, а я не выдерживаю и, как мне часто свойственно, разрушаю идиллию: «Юрий Николаевич, не здорово ли Вы размечтались, когда это еще будет? Давайте для начала хотя бы очистим метров на 50 –100 прибрежную зону озера от ила и грязи, да сделаем хотя бы удобную купалку, а уж потом при ней начнем обсуждать и более дальние планы. Не к месту, конечно, сказано, не дипломатично. Испортил всем настроение, а больше всего Кондратову. Он обиделся, но промолчал и заметных выводов не сделал. Как-то сообща замяли мою досадную реплику, перешли на другие темы, которых всегда предостаточно в подобной компании, еще поговорили… и поехали домой.

Третий случай. Последние дни перед пуском балочного стана. Зимний морозный день, нетопленый пролет цеха прокатки широкополочных балок. У меня мерзостный вид. Не то от масла, которое кругом льется и брызжет, не то от чего другого, морда красная, вся в пятнах. Появляется Кондратов, и сразу с хода спрашивает:

– Владимир Александрович, не холодно здесь, может Вам выписать какую-нибудь меховую куртку? Зайдите по приезде ко мне, мы это устроим. И он устроил (к слову, я ее потом использовал для других целей – своих продолжительных в те времена лыжных прогулок). Хотя и маленький, но опять директорский к тебе шаг.

Четвертый случай. Будучи по приказу ответственным за монтаж оборудования балочного стана, я обязан был периодически докладывать о его ходе лично Кондратову. Звоню ему раз часов в восемь вечера и сообщаю, о досадной неприятности, в которой мы абсолютно не виноваты, но выбираться из которой придется нам. У нас на стане, говорю, почти тысяча рольганговых двигателей и все они, по причине госстандартовской в то время чехарды поступили с размерами шпонок на валах, отличными от официально выданных нам данных, по которым мы изготовили свои под них муфты.

Наиболее рационально проблему эту можно разрешить за счет срочного изготовления спецшпонок. И я, по его просьбе, продиктовал новые их размеры по ширине и толщине, при этом попросил, во избежание еще одной ошибки, повторить все мною надиктованное, полагая, что он утром все равно заставит конструкторов сделать соответствующий эскиз для производственников. Каково же было удивление, когда на следующий день в семь утра раздался звонок, и Кондратов попросил выглянуть в окно и посмотреть, стоит ли там машина с заказанными шпонками и кое-какими другими нужными мне деталями, которые, воспользовавшись оказией, были отправлены, дабы не гнать еще машину и порожняком. Феноменальная в Кондратовском духе оперативность. Удивить – так уж удивить, чтоб потом вечно помнили и всем рассказывали, как он не представляемо быстро, в ночное время, организовал изготовление (причем – правильное изготовление) и доставку этих злополучных шпонок.

И, наконец, не могу не привести еще одну историю, уже чисто личностного, но настолько же впечатляющего свойства.

Мои родители всю жизнь, начиная с довоенных лет и до 1978 года, жили в коммунальной трехкомнатной квартире, занимая две комнаты, и когда нас было пятеро, и после, когда они остались там вдвоем. Третью комнату в квартире занимали, периодически меняющиеся, но почти всегда вполне симпатичные, одиночки, чаще всего женского пола. И вот в 78 году, в эту маленькую их десятиметровку, в нарушение санитарных норм, вселяют семью… из шести человек, а отцу с матерью, предлагают переселиться, чуть не в принудительном порядке, в явно их не устраивающую, ни по месту расположения ни по качеству, квартиру. Хождения отца по разным районным инстанциям с просьбами о предоставлении приличного жилья, либо подселения к ним, как прежде, одного двух человек, оставались безрезультатными. Тогда я, вспомнив о добром к себе отношении Кондратова и недавнем его переходе на работу в Облисполком, позвонил ему и рассказал о родительской проблеме. Что все делается как-то не очень справедливо по отношению к ним и, особенно, по отношению к моему отцу, участнику и инвалиду войны.

Юрий Николаевич, помню, не задав мне ни одного уточняющего вопроса, сказал, что случай, кажется, действительно стоит вмешательства власти, и что он постарается этот вопрос решить. Больше я ему о нем не напоминал. Через месяц отец сообщил мне, что им дают двухкомнатную квартиру, естественно, несколько меньшей площади, но отдельную, на Уралмаше во вновь вводимом многоквартирном доме по улице Культуры. Так с помощью Кондратова, которому я тогда выразил благодарность и опять свое удивление его соучастием и сверхоперативностью, наши родители, наконец, на старости лет осуществили свою заветную мечту жизни без соседей.

Недавно один из уралмашевцев – В. О. Герцберг – звонит мне и спрашивает, не видел ли я новую книгу Кондратова? Не только видел, но и успел ее прочитать, и в качестве своих впечатлений рассказываю ему кратко о том, что написано мною выше. Слышу в ответ, что у него насчет устремленности Кондратова «удивить общественность» сохранилось такое же впечатление, и что на его памяти много историй, аналогичных мною приведенным.

А ведь по большому счету похвальная характеристика большого руководителя. К тому же отличного специалиста, человека большой эрудиции, здраво и логически мыслящего и вот еще, обладающего упомянутой выше почти бзиковой одержимостью, феноменальной ответственностью к данному им слову, обещанию, особо, по отношению к своим подчиненным.

06.02

«Матус, я настолько возбудился твоим эйнштейновским дайджестом, что не мог оставить его без внимания.

Главным побуждающим толчком для меня явилось не само повествование о Теории относительности (ТО), в той ее части, что вызывает у меня разные вопросы, а твоя на нее реакция, почти полностью, в принципе, совпадающая с моей, о которой я вскользь упомянул в письме от 29.11.05 года. Ведь действительно «есть что-то, из связанного с его (Эйнштейна) именем, от гениального мошенничества или циркового факирства».

Постараюсь не только ограничиться «вопросами и недоумениями», но хотя бы для себя, ответить на них. И сделать это именно с общефилософских позиций, поскольку я не более тебя «претендую на познание тонкостей физической сущности ТО».

1. Всякая приличная теория строится на основании, с одной стороны, достоверных фактов (установленных к моменту ее появления и подтвержденных соответствующими измерениями и опытом), а с другой, – на всякого рода предположениях, домыслах и допущениях. Со временем, под воздействием многочисленных пропагандистов (которых тем больше, чем больше рассматриваемая теория), все они мешаются в одну кучу, и теория начинает трактоваться как бы вне отделения известного от предполагаемого и ничем пока, ни замерами, ни опытом, не подтвержденного.

В части ТО сегодня можно признать достоверным только предельность скорости передачи световых и электрических сигналов. Что касается скорости других возможных взаимодействий, передачи других импульсов «влияния», из еще не измеренных и не проверенных, – то это все из домыслов.

Главное же, названное ограничение противоречит философско-математической категории «бесконечности», на основе которой пока, по крайней мере, устроен наш мир, и сколько бы и каких величин чего-либо в нем не открывалось, со временем выявляется еще «большее» и более «быстрое», и находится инструментарий для соответствующего их измерения.

2. В качестве одного из главных доказательств ТО упомянутыми пропагандистами обкатывается тысячи раз уже пересказанный известный опыт Майкельсона, выводы которого построены на использовании понятия о «неподвижном эфире».

Однако согласно всеми признанному принципу (кажется, он назван принципом «бритвы Оккама») в построении научных теорий нельзя для объяснения непонятного вводить непонятные сущности (теплород, эфир и т. п.). Признав же этот, абсолютно вытекающий из здравого смысла, постулат, мы будем вынуждены заключить, что опыт Майкельсона – есть просто пушка, стреляющая ядрами вдоль движения земли и в перпендикулярном ему направлении, которой фактически подтверждается относительность, и ничего более. Но только уже, в диапазоне не каких-то там ядер, а световых скоростей!

3. Третий мой постулат вытекает из твоих многочисленных «недоуменных» вопросов, на которые ты не находишь ответов. Все, что на сегодня установлено, измерено и доказано, касается сделанного в нашем весьма и весьма ограниченном, ничтожно малюсеньком, пространстве. А насколько это «известное» будет, например, проявляться при столкновении миров, летящих каждый навстречу друг другу со «скоростью света» – одному пока Богу известно. То же касается и времени. Ну, не глупость ли – исключить понятие одновременности событий на основании того, что скорость светового сигнала имеет граничную величину? А другого, не известного, сигнала? Какова величина его скорости?

Выводы, в основе, остаются такими же. Теорию относительности преподнесли Эйнштейну почти готовую на блюдечке с золотой каемочкой его коллеги. Осталось только облечь известное в знаменитую формулу и провозгласить предельное скоростное ограничение (которое, исходя из категории «Бесконечности», на мой взгляд, совсем даже не бесспорно). А далее, с учетом действительно астрономической его величины, за которую можно все «спрятать», получить еще и массу эпохальных подтверждений данной формулы, с кучей чисто журналистско-писательских вывертов, насчет относительности времени, и даже продолжительности жизни живого. Причем все это, в отличие от Ньютона с его божественным отношением к устроению вселенной, с притязаниями на абсолютность утверждений, напоминающих мне, конечно чисто внешне, например, коммунистическую одержимость Троцкого.

Безусловно, данный вывод никоим образом не меняет моего к Эйнштейну отношения, как к гениальному ученому и мыслителю.

P. S. Посылаю это сегодня, с некоторой задержкой. Заболел, не то гриппом, не то, может, и более чем серьезным. Сегодня согнал температуру, сдал анализы на разную кровь и прочее, а в четверг иду к терапевту. Будут новости, сообщу».

11.02

Сегодня суббота. В позапрошлый четверг я позвонил в приемную шалаевского офиса узнать телефон одной службы. На проводе случайно оказался А. Копытов, с которым у нас давняя взаимная симпатия.

– Копытов, ты?

– Владимир Александрович, рад Вас слышать.

– Я, Андрей, не менее.

– Как Ваше здоровье, самочувствие?

– От-лич-но, – произношу я горделиво, с некоторой, для пущей звучности, растяжкой. Но, не успев закончить и получить в ответ: «Весьма приятно слышать. Вы неизменный оптимист», успеваю проиграть: «опять меня куда-то не туда тащит, надо бы поскромнее, например, «не жалуюсь», или что-нибудь подобающее возрасту другое». Да поздно – сигнал ушел, и я о том забыл. А зря.

Выразил Копытову признательность, мы поговорили немного о работе, я задал свой вопрос и получил подробную, с должными разъяснениями, по нему информацию.

Разговор состоялся во второй половине четверга. А в пятницу, в «наказание» за мое бахвальство… я встал с температурой, головной болью, тошнотой и прочими неприятностями, включая, неведомое мне до сего сильнейшее моченедержание. В субботу стало настолько плохо, что я через Агнию Александровну позвонил ее сыну. Выслушав меня, он посоветовал мне не шутить и, не дожидаясь понедельника, вызова врача и результатов анализа, срочно купить мощный французский антибиотик «Ровамицин» и немедля продействовать согласно приложенной к нему инструкции. К лекарствам я отношусь с предубеждениями, но тут, кажется, был как раз тот экстремальный случай, что обязывал меня последовать совету.

В понедельник пришла участковая врачиха, одобрила предпринятое, и выписала направления на соответствующие анализы. С их результатами я, почти здоровый, появился у нее, и был направлен, для пущей уверенности, еще к урологу Соболеву, который также признал Цветковский диагноз. Он предложил закончить курс приема таблеток, сделать повторный анализ и, одновременно (раз уж я к ним попал, как он сказал) пройти в их отделении дополнительно и другие, положенные в таких случаях, обследования. Все это предстоит сделать на следующей неделе.

А отчего все же так мгновенно и сильно я заболел? Не наказание ли небесное за грехи и нахальную самоуверенность? Да. Но если без мистики, то полагаю, опять в полном соответствии с концепцией функционирования иммунной системы. Не на пустом месте возник очаг инфекции. Мой организм в части противоборствующих в нем сил, видимо, уже находился в весьма неустойчивом состоянии. И вот как раз в этот момент, вместо подъема духа своих «защитников» и активизации их на борьбу, им была отдана команда на благодушную самоуспокоенность, что все, дескать, у нас «от-лич-но», можете отдыхать. «Противник» же, пребывая в готовности к предстоящей атаке, моментально сим воспользовался, и с выгодой для себя ее реализовал. Состоялся акт противоположный случаю, о котором я упомянул 13 января. Там я своим психологическим настроем способствовал быстрому излечению, здесь, наоборот, настроил организм на инфекционный взлет.

Впрочем, и совсем исключить мистику тоже не получается.

Позавчера встречаю бывшего начальника КБ агрегатов резки Ю. Перлова, и, после первых слов взаимного приветствия, рассказываю ему о своих «болячках». А он мне:

– Слушай, а ведь подобное с тобой случается не впервые.

Лет двадцать назад произошла досадная травма, сломал ногу один наш конструктор. Фамилию его забыл, но твою реакцию по поводу случившегося – помню: «Ну, как так можно, на ровном месте сломать ногу! Значит – ничего не видеть, ни о чем не думать. Да так не только ногу, но и голову можно свернуть». А на завтра узнаю, что вечером того дня ты сам… «свернул» на 90 градусов ступню ноги, на таком же ровном месте и без каких-либо на то видимых причин.

Немного не так было, как он сказал. Но все равно, не мистика ли?

12.02

Начиная с нового года, не то по указанию власти, не то стихийно, началась очередная целенаправленная кампания по развенчиванию коммунизма, нашей прежней социалистической истории и всяческого превозношения демократических достижений. Главный объект однобокой атаки – сталинизм, его преступления – преподносятся вне исходных причин, на уровне одних следствий и вне истории. Будто не бывало никогда праведного «Суда» и неизвестно, как и с какой озлобленностью он всегда вершился народом над своими угнетателями. Проповедуемая же современными защитниками демократии недопустимость в переходную эпоху «бессудных» наказаний, их «преступность» – есть просто заявка власти и ее поддерживающего меньшинства на индульгенцию, на бессрочное и безнаказанное издевательство над большинством.

«Демократы», обосновывая и подчеркивая «законность» своих деяний, преследуют цель настроить себя и общество на ими желаемую адекватную ответную «реакцию» в случае будущих потрясений. Но такого в истории не бывало и не будет. Народное долготерпение всегда выливалось в не признающий законов, творимый из ненависти и мести, бунт, масштабность которого есть прямая функция творимого до того властью насилия во всех его известных проявлениях.

«Демократы» считают главным своим достижением предоставление человеку свобод, а главным недостатком прежней системы – ее тоталитаризм, преступления по отношению к человеку и отсутствие названных свобод. Но, спрашивается, почему социалистическая революция 17 года, после «разумного» по их мнению правления, оказалась жестокой и кровавой, а затем еще и вылилась в столь же зверскую борьбу за власть, а буржуазная контрреволюция 90 года, после тоталитарного правления, наоборот, – «бескровной»?

Вот какими вопросами надо бы заняться разного рода социологам. Ведь ничего на свете не происходит беспричинно. Или современной власти неведомо, что революционная ситуация всегда готовилась в недрах предшествующего ей правления, что и нынче столь же «успешно» готовится ею почва для новой революции, как это делалось именно при царизме, а отнюдь не при Советах?

А для того, чтобы лучше разобраться, не взять ли и не выписать все составляющие качества жизни человека, и посмотреть: как это записанное претворялось ранее и как претворяется теперь. Сколько раньше и теперь, при разных системах – при царе, советах и демократии – рождалось и убивалось, лишалось прав и крова; каково было и есть расслоение в доходах населения; какие чинились вчера и чинятся сегодня над человеком издевательства ; что люди (какие из них конкретные «по интересам» группы) приобретали и что теряли; сколько нищих и бездомных; сколько людей рождалось, умирало и замерзало; сколько и что строилось; сколько взрывалось, сжигалось и уничтожалось…

А то сегодня, послушайте и посмотрите разные СМИ, как, в общем виде, – при царе и демократах одни благости, а при Советах сплошная мразь, а если о частностях, – то, наоборот, при Советах чуть не везде и во всем сплошная благость. И образование лучше, и медицина бесплатная, культура выше и наука процветала; летали и ездили несравнимо чаще и на всем своем, писали лучше и читали больше; нищих, бомжей и беспризорных детей почти не было; железные двери и решетки на окнах не ставили; ни террора, ни убийств заказных, ни возмущающей людей роскоши, ни идиотической рекламы и ничего остального явно негативного.

Было и при Советах много негодного, но давайте будем объективными, и прежде всего в самом главном, – а почему все же после царя столь много было крови? А ведь столь же много ее будет и после современной «демократии», если она не разберется в причинно-следственных связях, не обуздается и не сделает для себя, хотя бы в интересах своего будущего благополучия, должных выводов!

Вспомним Л.Толстого, писавшего, что «всегда были и будут отдельные личности, стремящиеся воспользоваться силой, ловкостью, умом, смелостью, чтобы подчинить себе волю других». Но, добавлял он… «в противовес им также на всех ступенях развития вырабатывались обычаи, стремившиеся противодействовать развитию отдельного человека в ущерб всему обществу».

Ну, а как это «противодействие» реализовывалось, известно. Его, повторяю, не надо забывать всем, мечтающим учинить «демократию» для одних избранных.

28.02

«Марк, бесконечно рад выходу твоей книжки! Из всего ожидаемого последнее время появление ее, да еще в таком виде, без каких-либо заметных купюр явилось для меня самым желаемым событием. Как-то неожиданно: ведь ты ничего не писал, ни разу не упоминал о давно состоявшемся решении по ее изданию.

В твоей просьбе по содействию в реализации много не ясного. Книга вышла в свет, пишешь, но каким тиражом и кем он оплачен? Если Издательством, то пусть оно и заботится о его распространении? Если тобой и твоими спонсорами, о которых ты упоминаешь, – то при чем тут Издательство? Если на паритетных началах – то в каких долях? В любом случае, «обращение» должно быть составлено в виде просьбы: купить столько-то экземпляров книги и по такой-то (подлежащей согласованию) цене. Или я чего-то не понимаю, исходя из моего опыта? В частности, я покупал, при частичном спонсировании, все тиражи своих книжек и сам их продавал через магазины (по бросовой цене), а большую часть просто раздарил. По более сложной схеме действовал Виталий. У него Издательство авансом, под гарантию Уралмаша, напечатало тираж, но затем он все равно выкупал его сам и затем уже через своих друзей просил дирекцию завода оказать помощь и, вроде, полтиража купить у него для Уралмаша. Такая вот необычная, из-за угла, операция по тому же денежному содействию. Далее он со своей частью тиража, естественно, действовал так же, как и я. Жду ответа. Остальное позже, при очередной оказии».

03.03

Сегодня отправил письмо в Общественную палату.

«Уважаемые господа! Насколько мне представляется, Вам предстоит тяжкий труд, чтобы хоть в малой степени переломить устойчиво сложившиеся, но исключительно стратегически опасные, тенденции власти (и ее бездумно поддерживающих отдельных активных групп людей) в строительстве современной России.

Можно утверждать, что за пятнадцать прошедших лет мы однозначно обеспечили лишь: неизвестное в мировой истории почти мгновенное обогащение меньшинства и массовое ограбление большинства россиян; учинили недопустимое неравенство между этими категориями населения; организовали дикий неуправляемый рынок и построили почти безупречную потребительски роскошную инфраструктуру для богатых. А теперь упорно продолжаем и дальше столь же устремленно, вопреки всевозможным умиротворяющим заявлениям власти и СМИ, двигаться в том же направлении.

Наглядным подтверждением сказанному могут служить два моих письма, адресованные Президенту. Копии этих писем прилагаются. Из них видно, что чуть не все из мною затронутого принято на вооружение, но только в рамках пропагандистских разговоров, а отнюдь, к сожалению, не практической реализации предлагаемого.

Посмотрите, Господа, постарайтесь понять и довести до сведения Президента и Власти, что дальнейшее непринятие реальных мер – это замедленная бомба под демократическую Россию. Кровавые революции готовятся не лениными, а порочными действиями предшествующей власти. Вспомните, как наблюдательный француз Астольф де Кюстин, путешествуя по России, предрекал ей «самую страшную революцию» еще в николаевские времена. А разве сегодня по отношению к простому народу у нас творится меньшее зло и насилие?».

05.03

«Марк, я не получил ответа на свое от 28.02. Но, не дожидаясь, по интересующему тебя вопросу позвонил главному заводскому газетчику и ответственному за информационную службу Агееву.

Он мне сказал, что на заводе теперь нет никого, кто проявил бы «любопытство» к предлагаемой операции, и предложил свой вариант покупки твоей книги (по сносной для нашей братии цене) путем своеобразной на нее подписки, среди интересующихся историей, как он выразился, и знающих (знавших) тебя людей. Как конкретно организовать это дело и кто персонально им займется, пока мы не обговорили. Кое-что я узнал и по второму ее варианту – реализации через магазин. Знакомая мне одного из магазинов еще по продаже первой моей книжки сообщила, что обычно, в связи с дороговизной почтовых отправлений и малыми партиями книг, они работают со сторонними издательствами по постоянному долговременному соглашению на условиях: а) полной финансовой ответственности издательства; б) периодического заказа магазином партии новых выпущенных издательством книг в относительно малом (буквально в количестве 5 –10 экземпляров, а то и меньше, каждого наименования, исключая, разве, какие-либо бестселлеры, вроде, таковых борзописца Веллера); в) полного возмещения издательством расходов магазина, связанных с продажей (хранением) заказанной им партии книг, а также их прямой и обратной пересылке; г) возврата издательству, через какой-то, видимо, заранее оговоренный, отрезок времени непроданных книг и перевода денег за проданные, с вычетом всех расходов по пункту «в)».

Далее она сообщила, что с твоим Издательством такого соглашения, к сожалению, у магазина нет, а заказывать обособленно пять штук конкретных книжек было бы слишком накладно, именно по упомянутой причине. Так что эту операцию можно, используя мое знакомство, сделать только в частном порядке по персональному с ними договору. Но подобное, думаю, проще и выгоднее тебе исполнить по договору с каким-нибудь из магазином Москвы или Электростали.

А теперь о твоих «Зигзагах», которых нет, а, наоборот, чуть ли не со школьных твоих лет, есть полнейшая и постоянная устремленность к конструкторской работе и ее превосходная практическая реализация. Это в части движения героя по жизни, а если предположить, что речь идет в книге о зигзагах самой жизни, то это тоже не воспринимается, поскольку в жизни никаких зигзагов нет и не может быть: жизнь – сама естественность со всей ее, как я часто говорю, принципиальной простотой в общем, и сверхсложностью и разнообразием в частностях. Это издательское наименование книги – результат неспособности к настоящему объективному и логичному анализу чего-либо почти всех гуманитариев.

В остальном, несмотря на многократное мною прочтение ее в рукописи, и даже редактирование отдельных частей, я получил вновь огромное удовольствие. Дополнительно – из-за монументально-типографского в руках книжного варианта, всегда придающему произведению дополнительную прелесть. По содержанию же, самое большое для меня впечатление – это опять наше удивительнейшее, я бы сказал, почти магическое, совпадение в движении по жизни наших с тобою особ.

С одной, не совсем равнодушной ко мне, дамой (а из-за моих довольно частых упоминаний твоей фамилии, пожалуй, и к тебе лично) после ее беглого, но, судя по всему, весьма внимательного прочтения твоей книги, у нас состоялся следующий разговор.

– Вы что, списали все друг у друга?

– Откуда ты взяла? У нас совсем разный стиль.

– Причем стиль, я имею в виду содержание и описываемые вами события. Поступление в институт на одну и ту же специальность; влюбленность в одних и тех же преподавателей Пальмова, Грузинова и заводских работников Химича, Краузе; инициативная организация поездки студентов по заводам Урала; нестандартное поступление на Уралмаш в один и тот же отдел и дипломирование; одинаковая карьера, поездки тебя в Китай, его в Японию, с достаточно претенциозными описаниями «неординарных» там действий и решений; одинаковое, и конечно не без «творчества», участие в монтажах станов; однотипные характеристики людей, с которыми вы встречались по жизни и работе; даже отсутствие у вас в книжках, несмотря на столь давнее ваше знакомство, хотя бы самого малого упоминания друг о друге и т. д. А пока она, с удивлением для меня, все это перечисляла, я про себя успел проиграть и все другие наши «совпадения», которые остались за страницами книг, но о которых мы не раз упоминали в ходе нашей с тобой переписки.

Мало? – Так вот еще одно совпадение – две книжки, совсем разные по стилю, и неотличимые по духу, взглядам и отношению к жизни. Хоть сочиняй еще один роман на тему одинаковых судеб двух людей!

Бывай здоров, привет семейству и мои особые поздравления по случаю женского праздника».

14.03

«Дорогой Марк! Мое давнее предложение в части публикации чего-либо из твоей книжки в журнальном варианте, осуществилось. Как, я тебя уже уведомлял, я договорился с редактором полурекламного журнала «Конверсия» и передал ему чуть не год назад твою «трубную эпопею». Вчера, после унизительных моих последующих неоднократных к нему обращений, просьб и напоминаний, я получил, наконец, от него последний третий номер журнала с твоей статьей и остаток гонорара общей суммой в 3000 рублей. Учитывая твои предыдущие разговоры об этих деньгах, чтобы тебя здорово не расстраивать, я позволил, за тяжкие труды мои и проявленную инициативу, отхватить себе треть из них. Прошу тебя к данному денежному вопросу больше не возвращаться. Такое разделение дохода следует считать справедливым, поскольку ты тут все же автор, а я лишь тебе содействующий.

Две твоих тысячи я постараюсь сегодня перевести на твой счет в сбербанке, а три авторских экземпляра журнала, включая первый с редакторской надписью, выслать по почте бандеролью.

Сей акцией я лично очень доволен. Не менее 10000 (таков тираж журнала) читателей из мира деловых людей познакомятся с талантливо написанной «Трубной эпопей» далеких лет нашей страны, а также узнают (а кто-то вспомнит) много блестящих фамилий, в том числе и твою. Бывай здоров и весел».

15.03.

«Марк! Докладываю, что принятые обязательства по публикации «Трубной эпопеи» – выполнены. Вчера в 10.26 (м. вр.) тебе высланы заказной бандеролью три журнала «Конверсия» и почти одновременно с моего отделения Сбербанка на ранее указанный счет Сбербанка г. Электросталь (на условиях доставки в течение 4 – 5 дней) переведены 2000 рублей».

22.03

Продолжение истории, связанной с мужской болезнью.

Пройдя через ультразвуковое исследование предстательной железы и почек, с весьма неблагополучными его результатами, подкрепленными соответствующими снимками и кое-какими непонятными, записями их размеров, объемов и массы, я направился повторно к Соболеву. Он, просмотрев их, ни о чем меня теперь не спросив, ничем не поинтересовавшись и н проигнорировав мою реплику о том, что ни с чем подобным я не сталкивался и ничего, хотя бы сколько-то меня в этой части беспокоящего, не испытывал, безапелляционно и безучастно заявил:

– Нужна операция.

– Как? – Несколько опешив, заявил изумленно я. – Вне предшествующей истории и явной необычности проявления заболевания; вне образа жизни пациента: трезвенника или пьяницы, заботящегося о своем здоровье или безразлично к нему относящегося, проводящего свободное время на природе или за карточным столом в насквозь покуренном помещении; с сильным или слабым иммунитетом, лечащегося при помощи лекарств или без них за счет естественных ресурсов организма?

Он не отреагировал и на эту мою тираду и, повернувшись для пущей убедительности, к медсестре, сказал:

– Все ясно, а он… (надо понимать, дурак) не хочет!?

Затем взял лечебный журнал и, ни слова больше не добавляя, написал на последней свободной станице: «По данным УЗИ предложено оперативное лечение – отказался. Назначено консервативное…», и далее привел четыре вида лекарств, в том числе, неведомые мне «Зоксон» и «Пенестер», периодичность и общую продолжительность приема.

С подобным обращением, я еще не сталкивался. Взял журнал и, выдавив из себя «спасибо» попрощался, и вышел из кабинета. Вышел с обидой. Но, может, зря. Ведь при первой встрече он был вполне корректен и адекватен в своих поступках. Разве исключено, что нынче был, например, опечален чем-либо личным? – И вся загвоздка.

Однако надо было что-то придумывать. Что за лекарства – не знаю. Почему надо Зоксон пить два месяца, а Пенестер только один – непонятно. Как они будут проявляться на мне во времени – так же. Вернуться, и переспросить – поздно: надо было не обижаться, а действовать раньше. Снова позвонил Евгению Васильевичу, рассказал ему о случившемся, и попросил устроить мне консультацию с его урологом. Он быстро перезвонил, и мы договорились о встрече у его матери, поскольку уролог, сказал, живет по соседству с ней, чуть не в одном доме. Назавтра приезжаю, Цветков звонит урологу, и через пять минут приходит молодой парень, назвавшийся Леонидом. Я повторяю историю, показываю журнал, отмечаю недоверие к моему врачу, говорю о своих отдельных сомнениях, и прошу совета. Он внимательно, вроде, выслушивает, задает кое-какие вопросы о том, как я себя чувствую, как все протекало с момента начала болезни, и просит пройти в туалет и разрешить ему посмотреть на «процесс». Что там он увидел, учел ли мою при этом скованность, а значит и не совсем точное соответствие им увиденного норме, – не знаю. Но произнес, более для себя, что ему ясно. После чего мы вернулись обратно в комнату, и он, оставив, к моему удивлению, все записанные в журнале его коллегой без рассмотрения и какой-либо их критики, назвал мне другое лекарство, и только одно, а именно… «Корнам», который, как я выяснил позднее, является всего лишь несколько более дешевым, но менее качественным, аналогом Зоксона.

Я поставил на стол принесенные мною бутылку коньяка и закуску, Агния Александровна – тарелки, и мы вчетвером, теперь за более приятным занятием, закончили консультацию. Я забыл о своих сомнениях и новых вопросах, решил довериться приятелю Цветкова, выкупил Корнам и приступил к его приему. Через пару дней вынужден был позвонить Цветкову еще раз, и сказать, что Корнам мне, по неизвестной причине, оказался противопоказанным и что я вынужден перейти на лекарства, официально назначенные Соболевым. Позвонил и Леониду Николаевичу. Он в ответ вторично меня удивил тем, что без всякого «удивления» спокойно его воспринял и, заметив, что так бывает, что организм может определенные лекарства не принимать, согласился с моим решением, и опять без какой либо реакции на соболевские лекарства, их возможно большую для меня пригодность.

Через пару дней я почувствовал положительную подвижку. Но теперь меня стала занимать другая проблема. Большое количество лекарств и длительность их использования, что, не вписывалось в мою философию опоры на собственные силы и, как я полагал, в стратегическом плане могло мне нанести вред. Я стал, на собственный страх, экспериментировать. Сначала несколько увеличил периодичность приема лекарств, но, не почувствовав заметных подвижек, вернулся к прежнему режиму. Затем, дождавшись более или менее стабильного состояния в течение десяти дней, где-то числа 16-го отказался от лекарств полностью и заставил организм самостятельно вылазить из болота. Уже на второй день ощутил улучшение по всем составляющим, включая побочные от лекарств явления: уменьшение головной боли, повышение чуть не до обычной нормы артериального давления. На фоне того, что было, – все лучше, практически ничего не беспокоит, и думаю, не без участия головы, не без более комфортного для меня психологического настроя. Однако вчера, после появления некоторой дискомфортности и слабой боли в нижней зоне мочевого пузыря, перешел вновь на лекарства, но с уменьшенной в два раза дозой Зоксона, который мне не нравится. Посмотрим, что будет дальше. Рискую, но чего не сделаешь ради удовлетворения собственного «бзика».

28.03

«Дорогой Матус! Отвечаю на твое от 21.03. Я плохо все понимаю. И твое вступление с уточнением «сердцевины понимания ТО» с туманно-заковыристым объяснением отсутствия «изменения скорости света в любом месте пространства» и «её исчисления, равного величине ”с” в вакууме, по отношению к каждому телу в своём масштабе, в зависимости от его скорости относительно скорости источника света», которое не вносит ничего нового в мое отношение к ТО и мое утверждение, что «все, что на сегодня досконально установлено, измерено и доказано, касается сделанного в нашем весьма ограниченном малом пространстве». И твои новые доводы и, прежде всего, с математическими подсчетами, разъяснение опыта Майкельсона, вновь построенное на главном исходном постулате ТО – абсолютности скоростного предела. На нем, этом твоем последнем, я только и остановлюсь, в силу, извини за тавтологию, абсолютной для меня его ошибочности. Ты явно некорректно упрекаешь меня в «безапелляционном» заявлении, что «эфира нет…», долго мне «разъясняешь» обратное, а затем… неожиданно и алогично делаешь вывод (как у тебя обычно получается), которым практически развенчиваешь собственные только-только выше придуманные утверждения и, наоборот, прямо подтверждаешь мои.

Смотри.

У меня не просто голословно «эфира нет», а ранее в письме от 06.02 (которое ты оставил без должного анализа, вернее, – с анализом, но только вне мною приведенного) изложено «немного» подробнее и совсем с другими акцентами, а именно (вынужден повторить еще раз):

«В качестве одного из главных доказательств ТО упомянутыми пропагандистами используется тысячи раз уже пересказанный известный опыт Майкельсона, выводы которого построены на использовании понятия о «неподвижном эфире». Однако согласно всеми признанному сегодня принципу (кажется, он назван принципом «бритвы Оккама») в построении научных теорий нельзя для объяснения непонятного вводить непонятные сущности… Признав же этот, абсолютно вытекающий из здравого смысла, постулат, мы будем вынуждены заключить, что опыт Майкельсона – есть просто пушка, стреляющая ядрами вдоль движения земли и в перпендикулярном ему направлении, которой подтверждается ньютоновская относительность, и ничего более. Но только уже в диапазоне не каких-то там пуль, а световых скоростей».

И это ты называешь моим «безапелляционным» утверждением! И как же тогда мне прикажешь рассматривать твой вывод – приговор всему тобой написанному и, одновременно, четкое, почти безупречное, подтверждение моего резюме по опыту Майкельсона? Цитирую:

«На мой (т. е. твой) взгляд, опыт Майкельсона подтвердил ТО Эйнштейна только в пределах земли, вращающейся вокруг солнца, и при условии, что скорости источника и приёмника света совпадают». Хотя, много лучше и корректнее во всех отношениях этот опыт сравнивать с пушкой, стреляющей фотонами, и ньютоновской относительностью.

Извини, Матус, опять у нас с тобой получилась некая пустая галиматья и, опять, явно не по моей вине. Бывай здоров».

01.04

Три дня назад вновь прекратил прием лекарств с аналогичными предшествующему подобному мероприятию ощущениями. Вчера был у Сомова, выпил с ним полрюмки его знаменитого самогона 70-градусной крепости. По-моему, он продействовал, как доброе лекарство. В разговоре о болячках оба сошлись на огромном значении в деле физического состояния человека силы собственного психологического настроя. Получилось у нас, что при определенных обстоятельствах можно задать, любую программу поведения организма, забить на то или иное время чуть не любую хворь, а при определенной продолжительности, соответствующего духа, настроя обеспечить либо полное от нее избавление, либо, наоборот, способствовать резкому ее ускорению. Привели массу поразительных случаев из жизни, подтверждающих таковое воздействие.

10.04

Господин Самохвалов не оправдал надежд на мое лирически-родственное послание, и прислал мне (через два месяца!) казенно составленный ответ, что его «заводские специалисты, в частности, его предшественник, а ныне директор по трубам большого диаметра, исключительно компетентный специалист, не разделяют мнения относительно большей стоимости одношовных труб в сравнении с двухшовными».

Впрочем, лучше для полноты сошлюсь на свою записку.

«Уважаемый Борис Михайлович! Премного благодарен за ответ. Однако он, на фоне приведенных моих подробных и аргументированных соображений по «трубной проблеме», – очень краток. И потому я нахожусь теперь в состоянии некоторых сомнений и размышлений о действительных причинах, послуживших основанием для Вашего несогласия с утверждением о большей дороговизне одношовных труб в сравнении с двухшовными.

Ссылка при этом на чей-то авторитет, даже очень уважаемый, как-то на меня не действует. Вы могли это почувствовать из приведенных копий переписки по данному вопросу, в том числе и переписки также с «исключительно компетентным специалистом», каковым является в сем деле мой приятель М. Гриншпун. Тем более, она не действует на меня с учетом Вашей весьма высокой оценки результатов ЛТМО по трубам с раскатанными швами, качество которых оказалось (куда уж больше!) «не хуже, чем основного металла». В свете отмеченного несколько неожиданной воспринимается и Ваша информация о приостановлении работ по ЛТМО «из-за отсутствия финансирования» по причине имеющихся «более приоритетных задач». Как-то все у Вас не очень, на мой взгляд, логично и последовательно.

Был бы признателен Вам за дополнительные разъяснения в части здесь затронутого».

12.04

С конца прошлого года, услышав по радио о возможности бесплатного протезирования для тружеников тыла в областном Госпитале ВОВ, занимался оформлением, а затем и самим протезированием. Как и все у нас, оно сопровождалось массой недоразумений и в части оформления, и постановки на очередь, да и самого процесса протезирования, по которому вынужден был передать врачу Людмиле Юрьевне (во всех отношениях весьма приятной особе, но, как остроумно кто-то заметил, в части «слесарного на зубах ремесла» оказавшейся не на должной высоте) нечто вроде памятки, приведенной ниже.

«Уважаемая Людмила Юрьевна! Не могу не высказать некоторых, возникших у меня в ходе протезирования, замечаний и предложений по технологии этой процедуры с точки зрения моей инженерной ее оценки.

1. Коронки, в целях наиболее быстрой защиты от внешней среды оголенных зубов, следует устанавливать в первую очередь, и высотную выверку их производить по зубам, а не по протезам. Даже, если такая технология будет сопряжена с некоторым удлинением общего цикла протезирования.

2. Высотную выверку коронки при посадке на цемент следует производить только односторонним ее перемещением в сторону десны. В противном случае в коронке (со стороны ее дна) образуется вакуум или, по крайней мере, – менее плотная посадочная масса (в какой-то степени, даже и по боковым поверхностям коронки), что, естественно, не повышает качество посадки. Тем более, недопустимо многократно воздействовать на коронку, перемещать ее, как это имеет место в случае установки и подгонки протезов при не полностью схватившимся под коронкой цементом».

А далее, в доказательство моей правоты, чуть не на третий день после установки протезов (качество которых тоже оказалось не без замечаний) у меня ночью… слетает коронка, которую я, слава богу, как-то не успел проглотить.

В прошлый понедельник (10.04) приезжаю к Людмиле Юрьевне, и рассказываю ей (в подтверждение моего краткого послания) о случившемся. Она, без тени смущения и каких-либо комментариев, пролепетав: «Вот ведь не знала, что у меня «черный» глаз», быстро, теперь по моим правилам, ставит коронку, подправляет протезы, и я расстаюсь с ней совсем. Сейчас в этой части у меня все в норме.

В тот же понедельник, по случаю окончания зубопротезной процедуры, воспользовался оказией и обратился в новую госпитальную поликлинику, построенную в прошлом году по инициативе, как написано на памятной доске над ее входом, «Губернатора, Областного правительства и Областной думы», и попросил записать меня для консультации к урологу. И вот я по полупустым превосходно оформленным ее коридорам и лестничным маршам (предварительно обследовав зарубежной поставки столь же прекрасные лифты) поднимаюсь на пятый этаж и захожу в первый, из трех мне назначенных, кабинетов. В нем пожилой лет семидесяти врач. Представляюсь, рассказываю кратко причину обращения к нему и показываю при этом журнал с историей болезни. Он открывает его, просматривает минут пять, и между нами состоится следующий разговор.

– Вы правильно поступили, что не обиделись на своего врача, действия которого вполне оправданы и объяснимы. Все же у вас не 20-ти граммовая опухоль, что можно признать почти нормой, а 46-ти. Вполне достаточная, чтобы рекомендовать операцию, причем даже в столь безапелляционной как вы упомянули форме. Такой метод обращения больного в нужную врачу «веру» применяется, и довольно часто, хотя я лично придерживаюсь более мягких и более душевных норм общения с больным.

Я его хочу прервать, дабы выразить полное взаимопонимание, но он продолжает почти без пауз.

– По существу же вашего состояния и моего отношения к данной проблеме, я не считаю операцию абсолютно обязательным решением, а в 80-летнем возрасте вообще ее стараюсь не назначать, исключая самые экстренные случаи.

Тут мне удается все же ввернуть пару слов о том, что мой возраст совсем близок к тому же и, следовательно… (хочу заметить, его подход распространяется и на меня), но он продолжает, не давая мне закончить.

– Ведь с операционного стола можно и не подняться, а если и подняться – то довольно часто с не совсем желательными последствиями. То, что нужно удалят, но чего-нибудь при этом пережмут или заденут и потом, к примеру, в лучшем случае придется ходить «с трубочкой».

Теперь о назначенных Вам лекарствах. Еще раз отмечаю вашу лояльную позицию к врачу, она правильна. Так получилось, что в части Вам назначенных Зоксона и Пенестера я получил информацию из первых рук, от лиц, которые к нам сюда их доставили. Именно в таком сочетании этих лекарств, они считают, и достигается наибольшая эффективность. Курс лечения должен продолжаться месяца три. При этом установлено, что имеет значение не столько регулярная периодичность их приема, сколько общее количество, масса, принятого. Поэтому считаю возможным и рациональным назначать их прием с интервалом, например, в 10 дней.

Тут я наконец прерываю его, стараясь (не делая пауз, как и он) выразить свое восхищение по случаю исключительного с ним единомыслия. И в части отношения к операции, дифференцированного подхода к больному, минимизации лекарственного воздействия на организм, защиты иммунитета и даже адресации его к авторитету академика Рэма Петрова.

Речь моя была настолько эмоциональной и, видимо, для него приятной, что по окончании он сказал: «А я Вас возьму». Я выразил признательность и, спросив имя и телефон, взял ручку, чтоб их записать, но он сделал это сам, как я прочитал: «Олег Александрович Рудин».

Мы договорились встретиться через месяц. Еще раз поблагодарил его за столь длительное ко мне внимание, и попрощался. Но, когда подошел к двери, он остановил меня еще одним вопросом.

– А как Вам удалось меня поймать? Ведь я забежал сюда на минутку, и сейчас уезжаю со своей сотрудницей в командировку в Новую Лялю.

– Считайте, что мне повезло, – ответил я, и вышел из кабинета удовлетворенный собой и, еще больше, моим новым знакомым Рудиным.

Конечно, я не преминул при случае позвонить Евгению Васильевичу и рассказать ему о встрече с Рудиным и, между прочим, о командировке в Лялю. И что я от него услышал?

– Я знаю об этой командировке. Он поехал туда со своей сотрудницей, а она есть жена известного Вам уролога Леонида Николаевича…

Произнес он это между прочим, в его обычной манере нарочитого безразличия, будто таковое совпадение являлось само собой разумеющимся событием, должным обязательно случиться вне каких-либо на то сомнений. Мир тесен! Но как-то совсем уж необычайно, если исходить из законов теории вероятности.

13.04

Ну, а как мой первый уролог Соболев? Может и он за два месяца как-нибудь изменился? Решил наведаться к нему. Мои почему-то заранее позитивного характера ожидания подтвердились. Он прямо хотя и не признал неоднозначности прошлой рекомендации по операционному вмешательству, но разговор о дальнейшей моей участи, после заявления (что я вполне прилично себя чувствую и не испытываю никаких неудовольствий, исключая разве незнание того, что мне пока не дано и что касается размеров самой опухоли), повел явно в конструктивном духе. Предложил продолжить курс приема тех же лекарств (но уже в несколько меньших, по моему пожеланию, дозах) в течение еще хотя бы двух месяцев, затем перейти вообще на мне импонирующий натуральный природный продукт – раствор осиновой коры, а после, где-нибудь в августе, посмотреть и на размеры опухоли. Может, добавил он: «Они действительно изменятся в желаемую сторону».

Лед тронулся и, кажется, тронулся в направлении, опять соответствующим моим им интуитивным представлениям о природе. Хотя?… Бывают ведь и, так часто оговариваемые мной, исключения. Эту последнюю фразу я записал, во всяком случае, закончил ее, в состоянии вдруг возникшей у меня от элементарного испуга некоторой, душевного происхождения, дискомфортности.

16.04

В течение месяца Радио России ежедневно афиширует писателя Михаила Веллера. При этом для усиления воздействия на слушателя, пичкует его (придуманной, наверняка, самим автором) рекламой, будто Веллер, по причине исключительной оригинальности, является «единственным писателем, книги которого воруют из магазинов и библиотек».

Дабы убедиться в том лично, не удержался и купил книгу «Великий последний шанс». Точно, с большой увлеченностью прочитал многообразную, гротескно поданную, критику – и нашего советского прошлого, и рыночного теперешнего. Да, и как не «увлечься» (не вдумываясь, по началу, в смысл написанного), когда ради твоей занимательности все там, кто от власти или близко к ней, представлены сплошными «идиотами, болванами, мерзавцами, подлецами, преступниками…» среди «бесплодных вырожденцев, изнеженных, похотливых, трусливых шакалов, слабоумных слюнтяев…», жаждущих «комфорта, легкого труда и сладкой жратвы…». А потому стоит только чуть-чуть задуматься, и становится очевидным, что почти все у Веллера подчинено больше звонкой форме, а не полезному содержанию. Причем часто вне логики, меня постоянно занимающих причинно-следственных связей и разумно-компромиссной конструктивности. Ничего похожего по делу на то, что было мною написано о том же и тех же временах, в частности, 18.12.04 года.

.

Все, что было написано здесь в связи с Веллером может быть отнесено и к Борису Миронову. Он полулегально, т. е. без издательских реквизитов, напечатал в 2005 году, недавно мною просмотренную, книжку «Приговор убивающим Россию» со столь же все исключающим тенденциозно-злобным объявлением «власть имеющих над Россией: президента, правительство, федеральное собрание», ни много, ни мало, как убийц русского народа, которым надо не только «вынести приговор, а чтобы каждый русский был еще при этом убежден в правоте исполнить его так, чтобы ни душа, ни рука не дрогнули, чтобы понимал каждый…, что он совершает богоугодное дело – очищая русскую землю, спасая своих детей, свой народ от погибели, от омерзительной бесовской зло несущей и зло творящей власти». Точно так же, как, аналогичной закваски писаки, объявляли убийцами большевиков.

Миронову и Веллеру, невдомек, что критика только тогда полезна и действенна, когда она объективна, когда она строится на базе, как я постоянно подчеркиваю, истинно причинно-следственных связях, а не на одном голом отрицании.

Конечно, в их критике много справедливого, ибо современный негатив российского демократического правления превзошел все пределы. Но, почему? У них о нем ни слова. Все вне истории, вне предшествующих ей, нынешней, вчерашних событий, вне того, что написано на эту тему выше.

28.04

Сегодня вечером отмечали день рождения Гали. Были Андрей с Костей, Ира с Максимом и Нина. Еле выдержал самоуверенные «выступления» Галиной сестрички. По любому вопросу у нее свое, как правило, «особое» мнение. А в паузах еще и несусветное сюсюканье о всем, что касается ее внука Максима.

Добрейшей души, но развязная и недалекая баба, абсолютно не умеющая контролировать свое поведение. Причем с возрастом этот недостаток, естественно, проявляется все в большей и большей степени. Еле дождался, когда остались только Андрей с Костей и довелось, наконец, поговорить с ними в спокойной обстановке.

08.05

«Матус, дорогой! Твое от 20.04, наконец, получил, но почему-то вне обычной для тебя системе форматирования и даже в новом шрифте. Может поэтому и чему-то еще, связанному с этими твоими новшествами, и оказался «непроходимым» злополучный файл.

Спасибо тебе за сочувствие по поводу моего заболевания и подробнейшую информацию о твоих процедурах, которые говорят о неизмеримо более высоком уровне вашей медицины. Мои доктора, в сравнении с твоими, – просто коновалы. Каждый их шаг вызывает почти постоянно у меня либо вопросы, либо недоумения. Спорить же, когда ты от них зависим, не очень сподручно. Приходится поддакивать, а потом дополнительно с кем-либо консультироваться на стороне, учитывать свой накопленный опыт (и чужой) по разному врачеванию, а затем вырабатывать линию поведения.

В порядке подтверждения приведу тут историю, которую мне поведал Марк. «Лет за 10 –12 до смерти у Верника обнаружили солидную аденому, речь зашла об операции. И тут один их конструктор посоветовал ему делать такую гимнастику: 60 – 70 шагов с переплетением ног, правую ногу при шаге ставить на место левой, а левую – наоборот, на место правой. В течение двух месяцев АБВ строго следовал этому совету, и, явившись к врачу, поразил того тем, что всё пришло в норму. С тех пор он регулярно продолжал выполнять эту процедуру сам и заставил то же делать и меня, что – пишет Марк – я и делаю до сих пор. Хотя мой врач уролог этому рассказу не поверил, сказав, что «никаких гимнастик от аденомы он не знает». Соль же ее, видимо, в том, что при такой ходьбе как бы происходит обжатие простаты. Но дело не в этом. А в том, что я самостоятельно пришел к тому же, но только путем покачивания гантели на нижней части живота, в положении лежа на спине. Раньше я таким образом укреплял мышцы живота, а после болезни решил то же самое делать в нижней его, живота, части. Дождусь очередного УЗИ, и посмотрю. А потом уж подумаю о перенесении верниковского опыта. Можно ли пройти мимо подобной информации?

Что касается эйнштейновской одиссеи, то я снова в тупике, поскольку не могу тебя понять. Пишешь больше о своем, с чем я даже и не спорю, но вне всего, что у меня уже приведено по данному вопросу ранее.

Единственное, что могу предложить, это взять мое письмо от 28.03 расписать его по-абзацно и по каждому абзацу изложить ясно, что в нем тебя не устраивает, что в нем правильно и что нет. Конечно, я могу проделать аналогичное с твоим письмом. Но, во-первых, мое короче и потому проще для обработки, а, во-вторых, так тебе надо бы сделать в порядке «искупления своей вины», исходя из опыта нашей предыдущей переписки, когда ты «сдавался» много чаще, чем я. Ну и, наконец, хотя бы потому, что придумал способ первым я, а не ты.

Поздравляю тебя и все твое семейство с праздником Победы».

08.05

«Дорогой Марк! Мои поздравления тебе и твоему семейству с днем Победы. Он каждый раз, как я обращаюсь к своей памяти, выводит меня на мысль о величии нашей страны и ее народа, с одной стороны, а с другой, заставляет постоянно задавать себе вопрос: Почему это величие и способность к созиданию и победе достигаются только в экстремальных условиях насилия над ним, и только тогда, когда последнее оказывается выше любой меры ее нормального человеческого восприятия? Почему нам надо, дабы двинуться вперед, отступать до самой Москвы? Ведь и сейчас опять нас настроили жить в атмосфере наглейшей, по отношению к большинству, лжи и демагогии, а мы опять ждем, и будем ждать, пока не захочется схватить в руки оглоблю… и, по закону сохранения, пойти все крушить и снова все строить заново! Таково вот несколько необычное начало у меня, вероятно, под впечатлением недавно отправленного письма в Общественную палату РФ, и полного отсутствия какой-либо реакции с ее стороны. Даже двух писем: одного просто Господам, а второго персонально Глазычеву. А в письмах как раз на эту же означенную тему (далее я привел копии этих писем).

У меня к тебе просьба поддержать меня и, кроме того, позвонив к ним в приемную, узнать о судьбе посланий и, при необходимости призвать к совести и более благосклонному отношению к их корреспондентам.

В части твоего последнего письма от 24.04 выражаю признательность за озабоченность по поводу «неудержания» мною столь радовавшей тебя прежней «формы» и за превосходнейший совет «пошаговой гимнастики с переплетением ног». Кстати, этот совет мне особо импонирует не только потому, что он был апробирован аж самим Верником, но и потому, что я сам с давних пор ярый сторонник природной борьбы с болезнями и максимальной опоры на иммунную защиту организма от них. В данном же конкретном случае сам придумал авторский способ воздействия на простату путем покачивания 8-килограммовой гантели на нижней части живота в положении «лежа на спине». Я его сейчас опробую, пройду УЗИ и посмотрю – есть ли от него эффект, а потом примусь и за верниковский вариант. Врачам я, дабы их не травить, об этом пока ничего не говорил.

А вот в отношении оценки статьи о «лаборатории конверсионных проблем» я с тобой расхожусь. Критическая ее составляющая – верна, но в ней нет никакой новизны, конструктивная же – на уровне не воспринимаемых всех «системщиков», с которыми я всю свою жизнь, как ты знаешь, отчаянно воевал. В подтверждение привожу одну из своих последних записей от 26.02.03 года

Вот так! Бывай здоров. Еще раз тебя и всех твоих родных с Праздником».