До конечной

Глава 1. Почти семья

"ДО КОНЕЧНОЙ"

3-я книга романа "Развернуться на скорости"

 Глава 1. Почти семья

Яна.

Москва.

Неделя спустя…

— Ну всё, — целую Тима в щёчку и отдаю небольшой рюкзак с его вещами Лере. Сегодня у нас по плану первое УЗИ, и мы решили с Евгением, что Тиму пока что рано в этом участвовать. Нужно сначала подготовить ребёнка к появлению брата или сестрёнки на свет божий. — Слушайся тётю Леру и не обижай Женечку. Договорились? Обещаю, мы с Женей вечером тебя заберём. Что тебе привезти из города?

— Хоцю питомца, — племянник кривит виноватую рожицу и по привычке ерошит волосы на затылке. Смешной до невозможности. — Малююююсенького... Мозна, Ян?

Кстати, выпрашивать подарки у Тима выходит лучше всего.

Не то, чтобы он был разбалованным ребёнком, совсем нет, просто в последнее время кто-то начал его слишком поощрять. И это ни кто иной, как его родной отец.

— Ты не говорил, что хочешь завести питомца, — вскидываю удивлённый взгляд на Женю. Тот едва ли не ковыряет носком начищенного до блеска ботинка асфальт. При этом мой любимый паршивец слишком сексуально смотрит исподлобья, виновато покусывая чувственную губу.

Многозначительно закатываю глаза.

— Мама не лазлешала, — жалобно проговаривает Тим.

— Я помню, родной, — наклоняюсь и целую ребёнка в макушку.

— Мы с Яной что-нибудь придумаем, — сообщает его отец. — Ты же не против?

— Если ты готов на такой шаг, то я не против. Но! — вскидываю указательный палец вверх. — Только ухаживать за животным будете вы оба.

— Ула!!! А мозна мне слазу сабаку и котенка? М? — вынуждает замереть в замешательстве и шумно сглотнуть.

— Тимыч, эээмм.., нас Янка из дому выгонит, — папка встревает в разговор, но почему-то мне кажется, что эти двое уже давно сговорились без моего ведома.

— Ну, Зень… Она холосая, не выгонит. Дай уха. — подзывает к себе. Захаров послушно склоняется, давая возможность Тиму раскрыть ещё один какой-то секрет. — Ты ей малозко есё купи, она ластает. Папа тозе маме покупал сладкое, когда подлизывался. Так мама говолила. М? — выжидательно смотрит отцу в глаза.

Чееерт! Я с ними сойду с ума. Нужно постоянно держать руку на пульсе.

— Хорошая мысль, — соглашается взрослый мужик, у которого в пятой точке детство заиграло. — Я учту этот лайфхак. Угу?

— По лукам?

— По рукам!

Пожимают друг другу руки, заговорщицки подмигивая.

— Ты в курсе? Это называется саботаж. Вот зачем ты его так балуешь?

— Потому что он мой сын, — приобнимает меня за плечо и сдержанно целует в висок, — и потому что я хочу навёрстывать упущенные моменты.

— Ладно, подлизы, — сдаюсь. — Недолго вам ещё мной управлять, — ворчу, переводя взгляд на улыбающуюся Валерию.

— Пошли, Тимоха, — говорит она. — Янке и гонщику пора уезжать. Хочешь вишнёвый пирог?

— Хацю.

— Тогда поторопись, малыш, иначе его уплетут домочадцы.

Глава 2. УЗИ

Глава 2. УЗИ

Яна

Садимся с Женей в машину. Он плавно выезжает со двора на дорогу и берёт курс на город по указанному адресу.

Вчера я договорилась о консультации с бывшим врачом, который наблюдал Вику во время беременности и принимал у неё роды. Жене решила признаться только сегодня, чтобы не волновать дополнительной информацией. У него и так был тяжёлый день. Какие-то сложно решаемые проблемы на работе. Их мы не успели обсудить. Завалились в постель и продрыхли без задних ног до утра.

— Яна, может, всё-таки поищем знакомого специалиста? Ты хорошо знаешь эту докторшу? — пробует меня переубедить. Вера Станиславовна, конечно, гинеколог от Бога, но всё же... Не смотря на то, что Лера ею была довольна и рекомендовала нам её, я приняла решение пойти по знакомым Андрея. После Стеллы мне в «Адонис» дорога закрыта. Не хочу осуждающих взглядов и шушуканья за спиной.

Да и Женя не настаивает. Только переживает, чтобы у нас с ребёнком было качественное обслуживание и уход.

— Вадим Николаевич очень хороший специалист, — говорю негромко, но уверено.

Машиной тут же виляет в сторону.

Чееерт… Так и знала…

Прикусываю язык.

— Он ещё и не женщина, а мужчина? То есть… Я хотел… сказать… — мазнув по мне ошарашенным взглядом, вперивает глаза обратно в лобовое окно, сбавляет скорость до 80км/час. Пальцы крепко впиваются в оплётку руля, и я начинаю слегка переживать.

Вот же ж ревнивец хренов!

— Жень, разве в гонках не участвовали женщины? Хрупкие создания, которым нужно рожать детей и создавать в доме уют, к примеру..?

— Нашла с чем сравнивать! — вспыляется, но вовремя спохватившись, просит прощения. — Ян, ты же ему покажешь всю себя, красивую, он будет тебя трогать своими большими, толстыми пальцами. Там! Знаешь, какие у врачей руки огромные? Не руки, а лапища! Прости. Что-то я не в духе последние дни. Нервы сдают.

Женя напрягает лоб. Его взгляд задумчиво устремляется вдаль. Надо бы открыть ему последнюю тайну, но я не решаюсь сейчас. Пусть сначала припаркуется, а потом поговорим.

— Может быть, ты права, — нарушает повисшее молчание, сворачивая на стоянку перинатального центра. — Просто… мне нужно привыкнуть вот к такому положению вещей.

— Женя, ты просто ревнуешь, — опускаю левую ладонь на его затылок и принимаюсь медленно массировать пальцами голову. Он заметно расслабляется. На лице исчезают угрюмые морщинки. — Было бы к кому. Этот человек профессионал, а не какой-то там… садовод-любитель…

Наконец мы находим парковочное место и вписываемся в него. Он выходит первым, помогает мне покинуть его автомобиль.

Когда захлопывает дверь и включает сигнализацию, прижимает своим телом к железному корпусу тачки.

— Я хочу полностью быть уверенным, что ты сделала правильный выбор, — смотрит пристально мне в глаза.

— Родной, — приподнимаю завесу тайны, — чуть меньше трёх лет назад Вадим Николаевич помог Тиму появиться на свет. Ты просто вынужден ему доверять. У тебя нет другого выбора.

— Что? — замирает, изучая моё лицо, словно видит впервые в жизни. — Ты сейчас серьёзно, Яна?

— Как никогда. Не волнуйся. Ему необязательно знать, что ты — отец Тимофея.

— Ян, да мне глубоко плевать, что он обо мне подумает. Ладно, прости. Неожиданно всё так… Я просто подумал... Если бы я тогда нашёл Вику, а затем и встретил тебя… Даже не знаю, как бы повернулась наша судьба.

— Что с тобой происходит? Ты весь на иголка в последние дни. Ничего не хочешь мне сказать?

— Давай за ужином об этом поговорим? Хорошо?

— Как скажешь. Идём. Не хочу опаздывать.

В гинекологический кабинет заходим вместе. Я на ватных ногах, потому что это моя первая консультация в жизни по поводу беременности, Женя с бледным лицом из-за жуткого волнения.

Отчетливо ощущаю дрожь в его пальцах. Он сжимает мою ладонь, не готовый отпускать от себя ни на шаг.

— Здравствуйте, Яна, Евгений. Проходите, — врач здоровается с Женей за руку, пропускает нас вглубь помещения. — Пусть отец сядет на стул рядышком, а вы, Яна, снимите с себя всю одежду ниже пояса, и милости прошу на кушетку.

Вадиму Николаевичу на вид лет сорок, ну максимум сорок пять. Я сразу же обращаю внимание на руки. Женя их так красочно описывал в машине, что я это делаю, скорее, на подсознательном уровне.

Тонкие и длинные пальцы, никаких лапищ. Обычные ухоженные мужские кисти, раскрывающие презерватив и надевающие его на датчик.

— Это ваша первая беременность. Так?

— Да, — отвечаю сдавленно, испытывая невероятное смущение перед мужчиной не на много старше Евгения. Лет десять разницы, это же мелочи…

Нужно как-то это пережить. Вика смогла, и я смогу!

— Ложитесь, Яна. Ничего не бойтесь. И свитер поднимите до груди.

Перевожу взволнованный взгляд на покрасневшего и интенсивно сопящего Женю, потому как сама не в курсе, что врач будет делать этой необычной штукой в виде фаллоса у меня в вагине.

С Викой на УЗИ я была дважды, но ей делали с помощью брюшного датчика, а здесь, судя по всему, вагинальный.

О.., Боже…

— Это не опасно? — отойдя от шока, Женя задаёт вопрос. — Разве вы не должны налить гель на живот и.., ну что там обычно делают медики?

— Вам не о чем беспокоится, — Вадим Николаевич спешит заверить Захарова и меня в безопасности такого метода осмотра. — Вы же хотите получить на руки хорошие снимки плода на ранней стадии беременности со всеми маленькими деталями? Благодаря такому способу можно осуществить ранний скрининг врожденных нарушений сердца и патологий нервной трубки плода. Это очень важные аспекты, которые нельзя упускать.

— Но это же редкие случаи? — теперь уже у меня сердце сжалось от всех названных медицинских терминов. Только бы всё было хорошо. Господи, пожалуйста, пусть наш ребёночек будет здоровым и крепким. — Жень…

— Я здесь. Я рядом, — подходит ко мне с другой стороны и берётся за мою левую руку. — Помнишь?

Глава 3. Неприятная новость

Глава 3. Неприятная новость

Яна

— Ты голодна? — интересуется Женя, застёгивая на мне ремень безопасности.

— Я бы поела чего-нибудь, пока тошнота отступила.

— Поехали, — прислоняется к моим губам и ворует медленный тягучий поцелуй. Как только живот скручивает сладостным спазмом, прерываю его, чтобы не ощущать болезненного нытья от незавершённой прелюдии.

— Куда мы едем?

— Здесь неподалёку есть одна замечательная кофейня. Там посидим, я вас покормлю.

Кофейня оказалась действительно замечательной. Уютной и тихой. С вкуснейшей свежей выпечкой и с ароматным Латте.

— Может ещё кусочек? — Женя подносит к моим губам часть своего нетронутого круассана с зеленью, ветчиной и свежим сыром.

— Нет, милый, мы с маленьким уже наелись. Спасибо, — улыбаясь, поглаживаю живот и откидываюсь на спинку удобного стула. — Ты к своему так и не притронулся. Кофе на голодный желудок пить вредно.

Женя на секунду переводит взгляд в окно, хмурится, затем снова возвращает мне своё внимание. Пальцы начинают стискивать нож.

Тяжело вздохнув, отставляет прибор ближе к тарелке.

— Яна, нам нужно поговорить, — берёт мою руку с браслетом в свои ладони. Задумчиво проводит пальцем по гравировке «Я рядом. Сегодня. Завтра. Всегда». — Думал, скажу за ужином, но лучше будет, если мы обсудим этот вопрос сейчас, а ужин проведём в романтической обстановке.

— Ты о чём? Я же вижу, что в последнее время ты какой-то не свой. После возвращения из Польши ходишь задумчивый. Вспыльчивый. Слишком напряжённый. Я даже боюсь спрашивать, что произошло.

— У меня был разговор с женой. Мы обсуждали детали развода.

— Она не согласна? — чувствую в сердце укол.

— Не совсем. У неё есть условие. Вернее, она выдвинула мне его пару дней назад. Я не знал, как лучше тебе преподнести эту новость. Ян…

Жмурясь, будто от боли, подносит мою руку к губам и целует её. Снова и снова. Зацеловывает каждый кончик пальца, ладонь…

— Чего она хочет? Между вами такая пропасть, почему не может успокоится и отпустить?

— Ты бы отпустила? — поднимает на меня глаза, наполненные тревогой.

— Я дала вам обоим и себе шанс. Я пыталась устроить свою личную жизнь, ушла с дороги, чтобы вы смогли наладить отношения. Ничего не вышло. А сейчас… Особенно сейчас, после УЗИ, я не готова тебя отпускать к ней даже под дулом пистолета. Потому что мне самой нужен ты. И не только мне. Тим и наш малыш нуждаются в тебе так же сильно, как и твоя жена. Но как говорила мама: «На два стула одной попой не сядешь…»

— У её отца большие проблемы в бизнесе. Им нужны деньги, а мне нужен развод.

— Таким, как она, всегда будет мало, — чувствую, как на глаза наворачиваются слёзы. Плакать не хочу. Мне нельзя. Делаю поглубже вдох и моргаю, чтобы прогнать их.

— Я знаю, родная. Поэтому я готов поставить на кон всё, что у меня есть.

— Ты с ума сошёл? — впиваюсь в Евгения ошарашенным взглядом, но, похоже, он сейчас абсолютно серьёзен. — Через два года ты сможешь подать на развод! Я же с тобой. Ещё в Польше я смирилась с этой ситуацией. Мы подождём каких-то несчастных два года, и всё закончится. Вас разведут без её согласия.

Сжимаю его пальцы, не знаю, как переубедить Женю не делать необдуманных поступков. Ведь к бизнесу он относится как к любимому детищу. Я не хочу и мысли допускать, что ради меня он готов потерять всё. Это неправильно. Это чересчур жёстко! Да и когда-нибудь он может об этом пожалеть. Я не хочу становиться причиной его неудач.

За эти дни Женя заметно похудел на лице. Смотрю на любимого мужчину, и сердце в комок сжимается, жжёт внутри, словно его раз за разом опускают в кипяток.

Линии скул у Захарова стали ещё более резкими, глаза выразительными, будто стеклянными. Горящие каким-то безумством. Его улыбка всегда поднимала во мне бурю счастливых эмоций, а сейчас она почти стерлась с любимого лица.

— Я не хочу ждать, Яна! Я хочу жениться на тебе, хочу, чтобы ребёнок родился в полноценной семье с отцовской фамилией, как и полагается, понимаешь? Пусть забирает всё и катится к чертовой матери! Пусть подавится. Я смогу снова подняться с нуля. Если будет нужно, вернусь в спорт. Вы ни в чём не будете нуждаться. Я землю грызть буду, но поставлю на ноги свою семью! Слышишь?

— А меня ты спросить не забыл случайно? Я не хочу! У меня до сих пор стоит перед глазами та жуткая авария, из-за которой Вика преждевременно родила твоего сына! Я не хочу, чтобы ты шёл на неоправданный риск. Ты мне нужен живой. Прошу, опомнись…

— Всё будет хорошо, малыш. Не нужно меня отговаривать. На днях я покончу со всем этим дерьмом.

— А ребёнок? Так нельзя говорить.

— Не вмешивай его в дела матери. Пусть Стелла сначала родит, а там посмотрим. Она не сможет запретить мне видится с моим чадом. Иначе найду способ и запру в психушке…

— Жень, о чем ты говоришь?

— Прости, накипело.

— Ты меня пугаешь. В тебе говорит злость.

— Я всего лишь пытаюсь быть честным с тобой, — поясняет искренне, заправляя мои волосы за оба уха. Его прикосновения настолько приятны, что хочется закрыть глаза и насладиться ими ещё какое-то время. — Я обязан вас защищать, потому что на кону стоят большие деньги, Яна, и давление на меня неизбежно. Если я раньше ещё надеялся отделаться от супруги приличными отступными, то теперь, боюсь, всё может обернуться в разы хуже. У меня плохое предчувствие.

— Есть ещё что-то, о чем я не знаю? — широко распахиваю веки.

— Да, — напрягшись, Женя выравнивается на стуле. — Стелла решила заняться благотворительностью. Через пару дней на Центральном Московском ипподроме запланирован бал «Царские скачки». Она организовывает мероприятие совместно с фондом «Открытые сердца». В планах собрать деньги и закупить препарат «Дантролен» для клиник Москвы и Центрального региона. Его применяют при злокачественной гипертермии. Уже запущена реклама, привлечено много известных людей. Я должен там присутствовать.

Глава 4. Сюрпризы для почемучек

Глава 4. Сюрпризы для почемучек

Яна.

В зоомагазине, как по мне, мы проводим целую вечность. Покупатели будто сговорились и сбежались сюда со всех концов города. Пока мы присматривались к животным, толпа постоянно пополнялась новыми лицами.

— Почему именно сегодня? — нетерпеливо вздыхаю, опираясь на Женино плечо. — Нужно было выбрать другое место. Здесь, как в муравейнике.

— Мы можем уехать и сделать покупку онлайн. Только скажи, — подбадривает меня, отмечая время на наручных часах. Через десять минут магазин закроется на обед.

— Здравствуйте, чем могу вам помочь? — один из персонала неожиданно материализуется перед нами, изображая приветливого сотрудника.

Ну наконец-то!

— Здравствуйте, — сухо отвечает Женя. — Мы бы хотели купить ребёнку собаку и кота.

— Вы уже определились с выбором? — продавец переводит на меня вопросительный взгляд.

— А можно посмотреть пекинеса? И в дальнем углу, в клетке, есть Мраморные котята. Нам нужен мальчик, — схожу с места и торопливым шагом направляюсь к щенкам.

— Пекинес у нас остался только один. Девочка вас устроит?

— Думаю, устроит, — соглашается Захаров. — Очень симпатичная крошка. Правда, Ян? — подмигивает мне, оттаяв после долгого ожидания. Я согласно киваю головой. Пусть сам выбирает, а я понаблюдаю за ним. Это так приятно! — Но сначала мы бы хотели подержать её на руках и посмотреть не агрессивная ли собака. Они привиты? Дело в том, что моя женщина беременная, а старшему сыну не полных три года.

— Не волнуйтесь. Животные у нас здоровые. Мы предоставим вам паспорта и все необходимые справки.

— Отлично.

Ещё десять счастливых минут пролетают за знакомством с питомцами. Забираем маленьких «друзей», корма, игрушки, домики, лакомства и прочие необходимые вещи и спешим обратно к Тиму. В дом наших друзей попадаем под конец обеда.

— Тим, вымой ручки, и можете гулять с Женечкой в игровой, — из столовой доносится голос Валерии.

Тихим шагом направляемся туда. Женя несёт за мной переноску с котёнком и небольшой четверолапой красавицей. Я почти не шуршу пакетом с лакомствами для хозяйского шпица.

— Теть, Лел, а скола Яна с Зеней плиедут?

— Не терпится приласкать свои «подарки»?

— Ага!

— Скоро, милый, очень скоро, — Лера убирает со стола грязные стаканы из-под сока и замечает нас у двери. — А вот и они! Кто там скучал по Янке и гонщику?

— Мы! — хором выкрикивают дети и срываются к нам.

— Зень, пакази, цево там купили? — склоняется над переноской в надежде рассмотреть животных своими прищуренными глазёнками.

— А кого ты заказывал, того и купили, — отец присаживается на корточки, опуская пластиковый мобильный домик на пол.

— Плавда, сто ли? Паказис, Зень? Я хоцю узе!

— Пусть только тетя Лера шпица уберёт, чтобы собаки не повздорили.

— Дядь Зень, Симба не будет кусаться! Он холоший, — заверяет Женечка, поднимая на руки своего любимого пса. Тот, лизнув маленькую хозяйку за нос, затихает на её плече.

— Ладно, — неуверенно соглашается Захаров, осторожно открывая переноску. Первым делом достаёт из неё котёнка. Маленький клубочек шерсти помещается у него на ладони. Смотрю на этих троих, которые оцепили домик, как солдаты крепость, и сердце радуется, тёплым счастьем затапливается, так мило они выглядят сейчас.

— Ох… — весь вербальный запас у Тима заканчивается, стоит ему коснуться котёнка пальцами.

Глаза у обоих моих мужчин горят. У Тима от радости, у Жени от умиления родным чадом. Между ними витает настолько дружная атмосфера, что дух захватывает. Одно огорчает — Женя из последних сил сдерживает порыв назвать Тимоху сыном.

— Ты чего робкий такой? Бери-ка на руки своего подопечного, — отец протягивает сыну животное.

— А как его зовут?

— Хочешь, назовём его Дымком?

— Ну, давай… — соглашаясь, берёт в руки котёнка и прикладывает его к щеке, ластится о мягкую шерсть, издавая лепет детского восторга. — Он на тигла похоз, тока селый. Такой миленький. Зень? А мона я сам назову собаку? — целует кота и отдаёт его мне, на время теряя к нему интерес.

— Конечно, родной. Сейчас я достану нашу девочку.

— А пациму девацка? — удивляется племянник, с подозрением заглядывая в переноску. — Я хотел как у неё, — переводит взгляд на шпица.

— Потому что Дымок мальчик, и они будут дружить. Держи, — протягивает ему рыжее чудо, виляющее хвостом. Пекинес, тявкнув, проделывает с его лицом то же самое, что и Симба с Женечкиным пару минут назад. Громкий заливистый детский смех тут же расходится по гостиной.

— Зень, я хоцю назвать её Копкай. Она такая маленькая. Ай! — вскрикивает, когда Кнопочка, играючи, цапает его за нос. — Не слюнявь меня! Аха-ха-ха! Мая сабака! Сматли, Зень, какая классная!

Шпиц настороженно начинает рычать, как только Тимофей подставляет к нему подружку лоб в лоб. Видимо почувствовал укол ревности.

— Тимоха! — Женя пугается, подхватывая сына под мышки и отстраняет на безопасное расстояние. — Они ещё не привыкли друг к другу. Нужно немного подождать. Иначе Симба твоей Кнопке ушко укусит.

— Ладно… — протягивает расстроенным голоском и прячет собаку в переноску, я отправляю туда же котёнка. — А када они падлузатса? Долга есё?

— Постепенно. Будете гулять в парке вместе с Женечкой, и питомцы ваши обязательно подружатся.

— Зень, а мона я её пеленазову Бусинкой?

— Как это переназову? — Захаров приходит в замешательство. — Ты уже дал кличку. Каждый день нельзя менять имена. Представь, что мы начнём с Яной называть тебя по-разному?

— Лаааднаа… Но я есё не лешил. Я подумаю, цево мне бойсе нлавицца.

— Может, всё-таки Кнопкой оставим? — подытоживает отец, поправляя на сыне воротничок рубашки. — Или Бусинкой? — задумчиво.

— Жень, ты так его ещё больше запутаешь. Тимка, иди, собери свои игрушки, мы скоро едем домой. Жене ещё нужно в офис смотаться…

Глава 5. Тонкие грани

Глава 5. Тонкие грани

Евгений.

Семь дней спустя (конец мая) …

Вот уже шестой день верчу в руках коробочку с помолвочным кольцом для Яны, а подарить не решаюсь. Для начала хочу освободиться от груза, который в принципе не предусматривает новую помолвку.

Я мог бы надеть ей на палец изящный ободок с камнями ещё позавчера, но что бы это дало? Ровным счётом ничего. Для неё, так точно, ведь я связан со Стеллой узами брака. И всё ещё надеюсь, что сегодня этот чертов кошмар закончится. Я просто обязан порвать с прошлым раз и навсегда.

— Жень, можно к тебе? — робкий голос Яны на фоне стука в дверь отвлекает меня от раздумий.

— Да, конечно, — отмираю, переводя на неё озадаченный взгляд. — Зачем ты спрашиваешь?

— Наверное, потому, что ты здесь сидишь уже больше часа в полной тишине.

Она бесшумно проскальзывает в кабинет и прикрывает за собой дверь, затем неспешным шагом подходит ко мне и встаёт позади кресла, опуская ладошки на мои виски. Нежно массирует их, а я начинаю таять от прикосновений её тёплых рук.

Если бы кто-нибудь меня спросил, знаю ли я, где существует рай, я бы ответил, что да. Знаю. Я давно в нём. Только, млять, на душе неспокойно. Мне придётся его на время покинуть и снова надеть непроницаемый панцырь для других.

— Не хотела тревожить, но… я волновалась... Ты снова курил?

— Прости…

Перехватываю обеими руками тонкие пальчики, которые принялись обрисовывать линии моих скул, рассыпая по ним мурашки. Тяну их вниз, кладу себе на грудь, прижимаю крепче, чтобы на сердце оставить отпечатки её ладошек. Там больше нет места для других и уже точно никогда не будет. Окончательно и бесповоротно Яна завладела им на всю оставшуюся жизнь.

— Жень…

Горячее дыхание любимой женщины обжигает ухо.

— Ты никогда не мешала мне, прекрати. У меня нет от тебя секретов. Ты же знаешь.

— Мне тревожно, — целует в висок, скользя по нему губами. И, черррт! Это так приятно, что мне не хочется никуда уходить. Тело погружается в какую-то мягкую субстанцию, позволяя испытывать ощущение невесомости и уюта, приправленное лёгким чувством страха. Я не испытывал его на гонках, а тут…

— Не хочу тебя отпускать. Боюсь, ты больше не вернёшься к нам.

— Ну что за дурные мысли, Ян?

— Не знаю, — всхлипывает, и я перетягиваю её к себе на колени, заставляя обойти кресло.

— У меня для тебя есть подарок, — протягиваю ей упакованный футляр. — Откроешь его, когда я уйду из дома. Где-то через час. Он тебе понравится. В нем сокрыты все твои вопросы и мои ответы.

— Почему нельзя сейчас посмотреть? — вертит коробочку с бирюзовой ленточкой.

— Не торопи события, — накрываю ладонью подарок, перетягивая на себя её внимание. — Сделай так, как я прошу.

— Хорошо, — расцветает счастливой улыбкой, хоть и глаза на мокром месте. — Я буду ждать тебя.

— Я выступлю с приветственной речью и постараюсь оттуда сбежать.

— Пропустишь банкет?

— С удовольствием бы это сделал. Мне пора, малыш, — обхватываю Яну за затылок и притягиваю к губам, впиваюсь в них. Хочу напоследок вдохнуть её и насладиться вкусом поцелуя. Медленно проталкиваюсь языком в рот, оплетая её язык, не могу насытиться. Такая сладкая, нежная, тёплая, пьянящая, моя…

— Люблю тебя… — шепчу в губы охрипшим голосом.

Сдерживая в себе беснующихся демонов, с трудом отстраняюсь.

В глазах хмельной туман, на языке неповторимый привкус, а в душе нарастающая буря.

Нужно всё это устаканить, иначе сердце разорвёт на части от переполнивших меня эмоций.

— Мне пора…

— Я буду скучать по тебе.

— Знаю, малыш. Я тоже. Ложись спать. Не хочу, чтобы ты волновалась, давая волю безумной фантазии.

Из дома выхожу с категорическим намерением получить согласие на развод в ближайший час. Для этого я подготовил все нужные бумаги и ультиматумы, оформленные моим адвокатом. Стелле всего лишь нужно согласиться на мои встречные условия и поставить подпись в нужной графе. А если быть точным — в нескольких.

— Может, всё-таки с сопровождением? — начальник охраны отводит задумчивый взгляд от залитого вечерним закатом леса и прицеливается им по мне.

— Сегодня не нужно, — сажусь в тачку, бросая документы на пассажирское кресло. — Мы должны обсудить вопросы на месте без свидетелей. Думаю, Стелла предпочтёт то же самое, что и я. Присмотри за моими. Я хочу, чтобы Яна с сыном спали спокойным сном.

— Тогда я отправлю за вами двух моих бойцов. Мне так будет спокойнее.

— Как знаешь, Герман. Пусть только не мельтешат перед её глазами. Остальное мы с тобой обсудили.

Глава 6. Баш на баш

Глава 6. Баш на баш

Евгений

К ипподрому приезжаю взвинченный последними напряжёнными минутами. Занимаю выделенное для меня место на парковке. Набираю номер жены.

— Алло, Юдж, ну где тебя носит? — приглушая голос, Стелла выясняет причины моей задержки.

— Спустись в машину. Я подъехал к центральному входу. Ищи рядом с колоннами.

— Ты спятил, Юдж? Я сейчас не могу. И, кстати, ты опоздал. У тебя выступление через двадцать минут.

— Я предупреждал, что приеду к середине шоу. Раньше не смог. Спустись в машину, Стелла, в противном случае, толкнуть речь я направлю своего заместителя. Я чертовски устал, — морщусь от неприятной пульсации в висках. — Мне сегодня не до торжеств. Абсолютно.

— У нас был уговор, — напоминает она. — Ты сопровождаешь меня на этом важном событии, я подписываю необходимые документы для развода.

— В отличие от тебя, я его выполняю. Только не рассчитывай, что я буду играть на публику счастливого супруга. Больше этот номер не пройдёт.

— Юдж, ты хоть представляешь, какого мне сейчас? Здесь собралась элита города, и все парами.

— Раньше нужно было думать об этом, а не прыгать в койку к своему продюсеру.

— Ты… — запнулась, проглатывая обиду. — Давай встретимся в гримерке через пару минут. Депутат Демидов уже заканчивает приветствие. Обещаю, я скоро.

Частые телефонные гудки врываются в голову колокольным перезвоном, сдавливая виски. Отрываю трубку от уха и вырубаю её к херам.

Пора с этим кончать!

Выдёргиваю из папки нужный файл и выскакиваю из тачки наружу. Глоток свежего воздуха обжигает лёгкие. Наконец-то чувствую облегчение. Осознание приближающейся свободы заставляет нервы искрить в прямом смысле слова.

Млять, что же я накрутил себя так?

Ставлю тачку на охрану и срываюсь с места. Через пару минут достигаю цели. Ворвавшись в здание, нахожу гримерку. Стучусь. Дверь открывает какая-то молодая особа в театральном гриме и в костюме от сумасшедшего кутюрье.

— Чччерт… — отшатываюсь от двери.

— О, простите. Вам кого? — пытается внимательно меня рассмотреть.

— Стелла Маратовна здесь? — заглядываю внутрь, где мельтешат несколько человек.

— Она в колонном зале.

— Я подожду её у вас. Не возражаете? — бесцеремонно ступаю в дверной проём. Правила этикета некогда соблюдать. Да и девчонки уже привыкшие к внезапным визитам.

— Эммм… Простите, вам сюда нельзя.

— Освободите помещение на пару минут, — чётко даю понять, что дело не терпит отлагательств. — Нам предстоит обсудить кое-что важное с вашей начальницей.

— Юдж! — в спину врезается знакомый голос. Оборачиваюсь на клич.

— А вот… и она… — девушка растерянно лепечет, пропуская нас в гримерку.

— Девчонки, несколько минут погуляйте в коридоре. Кофейку попейте. Мы недолго.

— Да, конечно, Стелла Маратовна, — соглашаясь, выходят гуськом.

Дожидаюсь, пока за последней закроется дверь.

— Ты можешь считать меня конченым подонком, но к этой пропасти ты первой сделала шаг. Ещё в Монако. Когда практически убедила меня в вымышленном бесплодии. Помнишь, я выпрашивал у тебя его?

Подхожу к ней, опускаю руку на живот, задерживаюсь на нём недолго, всего на пару секунд, чтобы установить хотя бы малейшую связь с малышом. Он ведь не виноват, что мы с его матерью потеряли общие ориентиры в жизни…

— Как протекает твоя беременность? Долго ты будешь откладывать консультацию? Твой врач-гинеколог не довольна тобой.

— Я тебе по телефону объяснила причину, — Стелла отходит от меня к столу, достаёт из упаковки бутылочку с водой. Делает несколько глотков. — Можешь выбрать подходящий для тебя день, и мы посетим её кабинет вместе. Кстати, пришло время узнать пол ребёнка.

— Ты знаешь, мне всё равно кто там, — указываю на её живот, изящно формирующий будущую мать. — Ты печёшься больше о своих песнях, нежели о нашем малыше. Может пора уже взяться за ум и доносить плод без нагрузок на организм?

— Я всего лишь записываю треки, а не езжу по гастролям. Чувствуешь разницу? — фыркает, со стуком опуская стеклянную бутылку на стол.

— Ты напрягаешь живот! — мой голос срывается на грубое рычание. — Обеспечивая тонус матке, ставишь ЕГО жизнь под угрозу!

— Давно ты стал таким начитанным, Юдж? Хватит! У нас мало времени. Давай, я подпишу то чёртово заявление, и покончим с этим! — она нервно смахивает пальцами невольно выступившие слёзы.

***

Раньше ей незачем было давить на жалость, у неё было всё, в том числе и я, а сейчас, потеряв привилегии, которыми она пользовалась со дня нашей свадьбы, Стелла пытается подключать к делу щемящие душу женские уловки.

На что она надеется? Что я проникнусь её положением и дам задний ход? Возможно, я бы сделал это, не будь у меня Яны, дал ей последний шанс родить в браке, только ни к чему хорошему остывшие отношения ведь не приведут. Это только дело времени, когда ты живешь осточертевшим браком, рано или поздно встанет вопрос о разводе.

Смотрю на её красивое лицо и не верю ни единой возникшей эмоции, ни единой выступившей слезе, ни единому тяжкому вздоху. Мы оба сделали свой выбор, и сейчас уже поздно что-то менять. Слишком поздно…

— У меня такое чувство, что тебе плевать на дитя. Если бы не нужно было им торговаться, ты бы давно избавилась от него.

Достаю из кармана ручку, ту, которую она подарила мне, когда впервые пришла в мой номер за автографом. Тогда Стелла мне казалась другой, интересной, страстной женщиной, может быть из-за того, что секс с ней затмевал рассудок. Мы прожигали свободные ночи напролёт. Она поддерживала меня в моих безумствах. Её заводил спорт, как и меня. Она жила этим, но, как не старалась, уютного семейного гнезда так и не смогла свить для нас обоих. Заботилась о своём комфорте и точка.

— С тех пор, как мы вернулись в Россию, у тебя совсем крыша поехала, — выдёргивает из моей руки файл с документами, вытаскивает их наружу, раскладывает на столе, изучая. — С чего ты это взял?

Глава 7. Точка невозврата

Глава 7. Точка невозврата

Евгений.

— …только тогда ты понимаешь, что главное — не рейтинг человека и его известность, а его вовлеченность в дело благотворительности. Ну и напоследок я бы хотел добавить, что добро не может ждать. Его нужно творить во благо другим. Это душевная потребность для русских людей, которая сохранилась в нас еще от далеких предков. Людям сейчас как никогда нужна помощь и силы дожить до будущего, которое не должно стать хуже прошлого, принадлежавшего нам еще месяц назад. Большое спасибо за ваше внимание. Присоединяйтесь и вы сделаете чью-то жизнь немножко лучше.

Покидаю сцену под аплодисменты слушателей. На обратном пути приходится задержаться напротив баннера со спонсорскими логотипами, чтобы несколько журналистов удовлетворили свои потребности в творческой деятельности, отсняв парочку снимков.

Стеллу замечаю неподалёку в толпе гостей, пришедших оказать поддержку фонду. Она всё это время уделяла своё внимание Демидову и ещё нескольким важным персонам из его круга. Заметив моё приближение, вежливо откланивается и выходит мне навстречу.

— Я бы хотела получить свои деньги, — говорит негромким голосом, продолжая располагать к себе гостей сдержанной улыбкой.

— Ты их получишь, когда завершится бракоразводный процесс, и нас окончательно признают экс-супругами. Завтра.

— Юдж, ты не понял — деньги мне нужны все и сейчас.

— А мне нужны гарантии. Ты невнимательно читала то, что подписывала. Я не хочу, чтобы утром, представ перед телекамерами, ты выставила меня в дурном свете и обвинила во всех смертных грехах. Родишь ребёнка, и я переведу на твой счёт всю оговорённую нами сумму, а до той поры ты получишь только то, на что имеешь право по брачному договору.

— Ты… сукин сын, Захаров, — шипит, склонившись к моему плечу.

Заметив приближающегося к нам депутата госдумы, растягиваю для Стеллы приветливую улыбку вместо того, чтобы наделить соответствующими эпитетами её персону.

— Добрый вечер, господин Демидов, — протягиваю руку для приветствия.

— Отличная речь, Евгений Дмитриевич, — пожимает мою ладонь. — Мне кажется, что на таком уровне понимания проблемы мыслят только опытные и мудрые благотворители. В нашей стране 94% населения вообще никак не участвует в благотворительности. Ну да Бог с ними. Стелла Маратовна, пора приглашать всех гостей в банкетный зал. Вы сумели совершить невероятное. Не каждому удаётся собрать за вечер семь миллионов рублей на лекарство нуждающимся детям.

— Вы даже не представляете, как я рада, что многие из приглашённых откликнулись помочь. Юджин, проводи наших дорогих гостей в банкетный зал, я сделаю объявление и присоединюсь к вам через пару минут. Передам вожжи в руки нашего учредителя Тамаре Владимировне. На сегодня моя миссия завершена.

Провожаю её взглядом до сцены, а сам думаю о Яне, о том, как она распечатывает коробочку с помолвочным кольцом. Больше всего на свете я хотел бы увидеть её реакцию, но оттягивать её беспокойство, тем более сегодня, не смог. Пусть, хотя бы так, но знает о моих серьёзных намерениях относительно нас.

— Евгений Дмитриевич, — голос депутата перетягивает на себя моё внимание, — я тут подумываю подарить супруге автомобиль. Может быть вы посоветуете достойную тачку для женщины, чтобы я лишний раз не волновался о её безопасности на дороге?

— Приезжайте к нам в офис, — достаю из кармана визитку и вручаю ему. — Мы обязательно подберем самую безопасную машину и обслужим вас по высшему разряду. Я ненадолго отлучусь, не возражаете?

— Нет, что вы. Встретимся за банкетным столом.

***

От шума голосов, перемежающихся со звуками музыки, начинает гудеть голова. Выхожу на балкон, чтобы вдохнуть свежего воздуха и поговорить с Яной в относительной тишине. Мне необходимо услышать её, успокоить, ведь знаю, будет ждать до последнего, пока не вернусь в наш дом, в нашу общую кровать.

Набираю её номер.

— Слушаю, — отвечает незамедлительно, что и требовалось доказать.

— Мышь, почему ты не ещё спишь? Я же просил… — поднимаю к небу лицо и втягиваю поглубже кислород. От тембра её голоса начинает кружится голова и пересыхает в горле. Сейчас бы глоток воды не помешал, пока голос от волнения совсем не осип.

— Ты же знаешь, что я без тебя не смогу уснуть. Жень… — она на мгновение замолкает в раздумьях, а я чувствую, как подскакивает к горлу моё растревоженное сердце и пульс начинает дубасить в висках слишком громко, едва не оглушая меня. Душа наизнанку за считанные секунды.

Открыла или нет? Ну же, малыш, не тяни!

— …Оно очень красивое…

Аллилуйя! — задыхаюсь от счастья, смаргивая ресницами навернувшиеся на глаза эмоции. Как же долго я ждал этого момента. Пусть так. Не совсем правильно и не слишком романтично. Вслепую, но зато искренне, от всего сердца. Нам ведь обоим сейчас не до гребаной романтики и усыпанной лепестками алых роз дорожки, ведущей в спальню. Возможно, я тороплю события, а может быть просто хочу, чтобы она чувствовала себя единственной женщиной в моей жизни. Чтобы не роняла слёзы по поводу и без.

— Девочка моя родная, Януль, ты выйдешь за меня?

В трубке повисает звенящая тишина, натягивая нервы до предела.

Господи, всего лишь затянувшееся молчание, пауза длиною в целую вечность, сжимающая тисками грудь. Чертова маленькая пауза, которую нужно взорвать одним-единственным коротким согласием.

— Яна, ответь мне. Пожалуйста, отбрось сомнения.

Безмолвная секунда. Ещё одна и ещё… Затем следует негромкий всхлип, обрывающий сердце, как струну, вынуждающий меня тысячу раз умереть и прислушаться к её сбивчивому дыханию...

— Я и так твоя. Ты же знаешь это. И я действительно хочу, чтобы ты был только моим, но кольцо ты наденешь мне сам. Я хочу видеть твои глаза, когда соглашусь принять статус твоей невесты.

— Люблю тебя, Мышь. Уже выезжаю.

Вырубаю мобильник и отправляю в карман пиджака. По привычке проверяю наличие ключей от машины и документов, подписанных Стеллой. Всё на месте. Можно спокойно уезжать. Думаю, Демидов и его компания переживут моё отсутствие на банкете. Им есть, о чём потолковать без меня.

Глава 8. Обратный отсчёт 

Глава 8. Обратный отсчёт 

Евгений.

С гостями прощаемся быстро. Стелле удаётся с лёгкостью смешивать правду с ложью, приправляя смесь достоверностью фактов. Отделить одно от другого не представляется возможным даже мне, настолько убедительно звучит её речь о подскочившем давлении и внезапно возникшей мигрени.

— Берегите себя, Стелла Маратовна, — депутат любезно пожимает ей руку. — Искренне желаем реализации всех Ваших добрых замыслов.

— Благодарю, — позволяет Демидову ещё и поцеловать ей кисть. — Желаю приятно провести остаток вечера.

Разворачиваемся и уходим. Уже в дверях центрального выхода Стелла начинает заметно нервничать. Чувствую, как её ладонь становится влажной. Сжимаю её сильнее, чтобы шла рядом. Меня самого начинает слегка штормить. Спина покрывается лёгким потом. Дыхание учащается из-за беспричинной тревоги.

«Скорее всего, Яна волнуется, — прихожу к быстрому выводу. — Поэтому её состояние мне передаётся».

Приблизившись к тачке, снимаю её с охраны, достаю из бардачка бутылочку с водой.

— Садись, — говорю Стелле, а сам делаю несколько жадных глотков.

Снова не слышит. Набирает номер такси. Вырываю из рук мобилу и впериваю в неё воинственный взгляд.

— Отдай! — протестует. — Ты переходишь все границы, Юдж!

— Я сказал, садись, мать твою!!! — неожиданная вспышка агрессии пугает не только мою жену, но и меня самого. Вот только почему-то меня это не останавливает, наоборот, я накрываю ладонью её макушку и, без особых нежностей, заталкиваю Стеллу в спорткар, игнорируя явное сопротивление. Застёгиваю ремень безопасности и громко хлопаю дверью.

Подняв лицо к небу и вдохнув побольше кислорода, начинаю чувствовать облегчение. Голова слегка проясняется.

— Видимо нервное, — цежу на эмоциях, обходя автомобиль.

Сажусь за руль. Ловлю Стеллу за предплечье, как только она делает попытку выскочить наружу.

— Куда?!

Дергаю обратно и блокирую дверь.

— Отпусти меня, ты, сумасшедший! Слышишь?! — пытается отбиваться. — Юдж, дай мне выйти! Я с тобой не хочу никуда уезжать! Остановись!!! — орёт.

— Заткнись!!! Я приставлю к твоей двери охрану. До самых родов будешь сидеть под замком, и мне плевать на твоё гребаное мнение, дрянь!

Вставляю ключ и завожу мотор, прижимая психованную к спинке кресла рукой.

Через секунду спорткар срывается с места…

***

Оглушительная вспышка адреналина отключает во мне инстинкт самосохранения, внезапно позволяя тёмной стороне взять над разумом верх.

Скрещиваю со Стеллой взгляды. Всего на миг, но кажется, что в эту секунду мир застывает вокруг нас, как в «Матрице». Всё вокруг перестаёт быть реальным. Замирает, и только её зрачки остаются дрожать. Дышат, как живые. Я даже замечаю в них какой-то пленительный огонь. Он на секунду оплетает мой гнев, сдерживает его, а чёрные «блюдца» вытягивают что-то тёплое и светлое из моей души. Нужное. Без чего я могу подохнуть, когда это безумие стихнет.

Но мне, сука, так хорошо сейчас, как никогда! И я отбрасываю ненужные мысли в сторону. Чувствую себя Богом и Дьяволом одновременно.

Проваливаюсь куда-то в иное измерение, и жизнь отматывается назад. Резко, без права на воспоминания. Утягивает в самый ад, туда где я захлёбываюсь в собственном грехе, где не помня себя, растворяюсь в захватывающих ощущениях, как будто только что выиграл титул чемпиона мира!

Заряженная азартом кровь слишком рьяно пульсирует в висках, едва ли не разрывая вены. Меня от этого просто прет!

— Даааа!!!

Топлю педаль газа в пол и мчусь навстречу неизбежному. Там, впереди черта, пересекая которую, ты бесспорно становишься всемогущим. Оооо! Это острое ощущение, когда ты можешь горы свернуть, совершить невозможное.

— Аха-ха-ха!!! Чувствуешь кайф, Стелла? — ныряю ладонью в её волосы на затылке, массирую его. Теряя выдержку, крепко сжимаю пряди в кулак, отпускаю, ощущая новый прилив энергии. — Расслабься, детка! Сегодня вместе уйдём в отрыв!

— Юдж, пожалуйста, Юджин! — умоляет жена, вжимаясь в спинку кресла. — Тормози! Хватит! Не дури!

Чувствую её страх. Дрожащий голос Стеллы врезается в уши, затрагивает какие-то внутренние клапаны и мгновенно освобождает во мне животную бесконтрольную страсть.

Всё происходит на обратной стороне реальности. Отпускаю пороки на волю, видя перед собой в лобовом окне отражение стеклянных глаз. В них бездна. Чёрная и непроглядная. Подчёркнутая звериным оскалом на лице.

С беспричинным смехом стискиваю сильнее руль. На перекрёстке пролетаю на «красный» и с оглушительным визгом шин выравниваю тачку на прямой, где разгоняюсь ещё быстрее, лавируя между плетущимися автолюбителями. Кажется, душа вырвалась на свободу и трепещет, переполненная эйфорией.

— Тормози!!! — Стелла кричит и хватается за моё бедро рядом с пахом. Ладонь тёплая. Вибрирует от страха, давит на какие-то чувствительные участки. Кожу под брюками тотчас прошивает током. Воспоминания ударяют в голову, заполняют её недавними яркими картинками, заряжают охренительными эмоциями. Перед глазами моя победа, день нашей свадьбы, медовый месяц на берегу лагуны, тонкая фигурка, облачённая в сексуальное белье, и всё это залито вечерними закатными лучами солнца…

Мощное возбуждение захлёстывает сходу. Напряжённый член под слоем одежды пульсирует и больно упирается в ширинку. Если я сейчас не освобожу его и не кончу — меня, на хрен, разорвёт!

— Отсоси мне! — рычу, расстёгивая пряжку на ремне. Мне позарез нужно выпустить пар.

— Что? — Стелла сглатывает, смотрит ошарашено, словно никогда этого не делала.

— Отсоси! — бросаю на неё мимолётный взгляд и снова впериваюсь в лобовое окно. — Я хочу кончить тебе в рот. Ты моя жена. Что такого?

В окнах на скорости проносятся освещённые улицы и витрины, раздражая мои глаза. Сердцебиение учащается сильнее. Дышать становится тяжко, словно кто-то рёбра зажал в тиски и не отпускает. Впереди участок дороги начинает расплываться. Навожу резкость, моргая. Ни хрена. Покрываясь холодным потом, сбавляю скорость.

Глава 9. Забери мои крылья

Глава 9. Забери мои крылья

Яна.

— Люблю тебя, Мышь, — хрипло произносит мой мужчина. Я не вижу его лица, но каждой клеточкой своего тела чувствую его улыбку. — Уже выезжаю.

Телефон замолкает, и я тут же начинаю испытывать внутреннюю пустоту. Какое-то время стою и пялюсь в одну точку, не убирая трубку от уха. Второй рукой сжимаю коробочку с кольцом.

«Девочка моя родная, Януль, ты выйдешь за меня?» — воспроизвожу в памяти голос Евгения. Сквозящее в нём волнение пронизывает до глубины души, чувствуется дрожью на кончиках пальцев. Прикрываю влажные глаза, чтобы мысленно оказаться рядом с ним.

— Выйду, родной, конечно же я выйду за тебя, — шепчу дрожащими губами.

Сердце взрывается фонтаном неудержимой радости, как фейерверки тысячами искр. От нетерпеливого предвкушения встречи ускоряется и лупит по рёбрам, как сумасшедшее. В ушах оглушительно зашкаливает пульс. Губы расплываются в робкой улыбке.

— Господи, — отняв от уха изрядно нагревшуюся трубку, поднимаю глаза к ночному небу, — неужели пришло время стать счастливыми?

Не получив ответа на вопрос, ещё немного смотрю в окно, заворожённая мерцанием серебристых звёзд. Спустя пару секунд, прийдя в себя, принимаю решение дождаться Женю в кабинете, утонув в его уютном кожаном кресле.

По такому поводу надеваю изящное кружевное бельё и шёлковый халатик в пол. Привожу себя в порядок, затем спускаюсь на кухню и прошу Валентину (помощницу по дому), приготовить для нас по-быстрому что-нибудь особенное на ужин. Если мой мужчина хочет мне сделать предложение, мы обязательно отметим это событие. Вдвоём, в интимной обстановке при свечах.

Бывает так, что время стремительно летит, в других же ситуациях тянется невыносимо медленно, вот как сейчас. После звонка Жени прошло около часа. Это не повод для паники, но я всё же начинаю волноваться и мерить шагами его кабинет.

В какой-то момент тревога достигает своего пика, от чего мне становится дурно. Тело накрывает ледяной волной. Я сажусь в кресло и сразу же набираю его номер. Длинные гудки не прекращаются.

— Возьми трубку, любимый, — прижимаю телефон к уху, в надежде услышать его голос. — Ответь мне, пожалуйста…

Сигнал за сигналом уверенно вытаскивает душу из меня. Молчание убивает.

«Хватит, Яна!» — внутренний голос взывает к спокойствию. — «То, что он находился рядом с женой, ещё не повод накручивать себя дурными мыслями».

Боже, ревность меня погубит. Когда-нибудь я с ней справлюсь, обещаю, но только не сегодня. Если в ближайшее время не увижу его на пороге нашего дома — не успокоюсь.

Прикрываю глаза и делаю глубокий вдох, затем медленный выдох. Пытаюсь повторить дыхательные упражнения, но тут же вздрагиваю от прогремевшего в гостиной голоса Германа.

— Слушаю, Стас! — за полуоткрытой дверью замирают шаги начальника охраны. — Как ДТП? Живой?!

Повисшую тишину взрывает стук выскользнувшего из моих пальцев мобильника. Сердце, оторвавшись от груди, камнем падает вниз, перестаёт биться. Вопрос Терентьева эхом пульсирует в голове, заставляя мои конечности безбожно трястись.

О чём это он?

Сглатываю образовавшийся в горле ком. На автомате прячу коробочку с кольцом в выдвижной ящик стола, замечая в нём запачканную кровью свадебную подвязку. Ту самую, которую я потеряла у ЗАГСа, а Женя, подобрав, сжимал в окровавленном кулаке…

— Как это не справился с управлением? Он профессионал, мать вашу! — Герман продолжает допрос по телефону.

Встаю с кресла и на ватных ногах выхожу из кабинета к нему, прислушиваясь к каждому его слову.

— В какую больницу их увезли? — ощутив моё присутствие, вскидывает на меня осторожный взгляд. — Сейчас буду. Выясни причину аварии. Срочно! Жду звонка.

— Женя? Что с ним? Герман, не молчите, ради Бога, он жив? — колени подкашиваются из-за того, что под ногами рушится пол.

— Яна! — ловит меня за миг до падения. — Крепитесь, к сожалению, новости для вас неутешительные.

В бездне темно и холодно. Я пытаюсь нащупать хоть какую-то стену, чтобы на неё опереться и продолжить искать выход наощупь, но даже земли под ногами не чувствую. Беспомощно барахтаюсь в воздухе, словно угодившее в паутину насекомое. При этом силы иссякают. Сердце не слышу. Его вырвали из груди и оставили в ней дыру, пульсирующую опустошенными артериями.

Что со мной? Где я? Где Женя?

— Лекс, тащи нашатырь! Живо! — врезается в ухо взрывной волной. Оглушающий, повисший гул в голове не проходит. Сдавливает виски.

— Где я? — пытаюсь докричаться сквозь толщу воды, но с губ слетает едва уловимый шёпот. — Вытащите меня отсюда, вытащите наружу, пожалуйста… Кто-нибудь… Помогите…

— Яна, очнитесь, всё хорошо. Яна!

Спиной ощущаю что-то мягкое, хватаюсь пальцами за первый попавшийся предмет. Сжимаю его изо всех сил, чтобы не потерять. Мне нужно за что-то держаться. Не хочу больше падать в пропасть. Там до жути страшно и одиноко.

Оплеухи кажутся слишком хлёсткими и болезненными. Я морщусь. Не могу вынырнуть на поверхность, чтобы весь этот ужас прекратился.

— Яна, откройте глаза. Слышите? Очнитесь, Яна!

В нос ударяет слишком резкий и неприятный запах. Веки широко распахиваются, словно от удара электрошокером. Я делаю резкий вдох, и первое, что замечаю над собой — очертания взволнованного лица начальника охраны.

— Герман… Пет… рович… — дезориентированная, сглатываю застрявший в горле комок. Оглядываюсь вокруг, возвращая себе способность определять местонахождение. — Женя? Что с ним? — пытаюсь резко встать, но сильная мужская рука тут же пресекает мой порыв, прижимая обратно к дивану.

— Лежите. Сейчас не стоит делать резких движений. Как вы себя чувствуете?

— Прекратите меня жалеть! — моё тело начинает сопротивляться давлению. — Ответьте мне на мои вопросы! Где Евгений?! Что с ним?! — выкрикиваю, захлёбываясь паникой.

Глава 10. «Под гипнозом»

Глава 10. «Под гипнозом»

Яна.

На проходной сразу же сталкиваемся с проблемой. Охранники требуют пропуска, на получение которых нужно время, а у нас его нет. Оно на вес золота.

Терентьев начинает психовать, поглядывая на пустые места в приёмном отделении.

«Пересменка у них, что ли?» — нервничаю я.

На электронном табло мигает время. Уже давно за полночь.

— Где, блять, все подевались? — ворчит рядом стоящий Алекс.

— Я сказал, без документов не положено! Дождитесь медперсонал, — грозное предупреждение охранника неприятно царапает по нервам.

— Да что ж они такие непонятливые? — лепечу, шмыгая носом. Слёзы не останавливаются. Смахиваю их тыльной стороной ладони, отходя в сторону, чтобы санитарка смогла протереть полы.

— Девушка, — говорит она тихо, чтобы только я слышала. — Не обращайте на них внимания. Наша больничная охрана способна только бабок доводить до инфаркта, да орать на врачей, которые дома пропуска забывают. Но как только в больнице появляется пьяный головорез, их как будто ветром сдувает. Защитнички херовы. Сейчас девочки подойдут, оформят пропуск. Потерпи, милая.

— А с ЭТИМ пропустишь? — рявкает Герман, тыкая в лицо охранника какое-то удостоверение. — Девушка с нами.

— Проходите, — цедит тот, уступая проход в коридор. — Нужно было раньше предьявить. Дежурный врач по коридору налево.

Мои ноги, как и в прошлый раз, несутся сами по себе. Мыслями я вся с ним. Каждое мгновение отсчитывается болезненным биением сердца.

Только бы успеть. Только бы увидеть. Только бы жив остался…

Женечка, родной мой, мы здесь, мы рядом. Только не умирай! Живи ради сына и твоего ещё нерождённого малыша.

— Стас! — голос Германа вынуждает вздрогнуть и оглядеться по сторонам.

Охранник Жени возится с кофемашиной.

Подбегаем к нему.

— Ну что там? Докладывай. Что нового? — Терентьев впивается взглядом в парня.

— Пойдёмте за мной, — отвечает тот.

И мы все срываемся с места, следуя по длинному коридору, как в прошлый раз, к Вике, только не в этих стенах. Но в душе такая же давящая тревога и пульс гремит в ушах. Горло в постоянном напряжении. Я едва держусь, чтобы снова не отключиться от обморока.

— В общем, ситуация неутешительная. Оба в реанимации. С женой всё сложно. Открылось кровотечение. Выкидыш у неё. Кажется, поврежден позвоночник, вряд ли сможет ходить самостоятельно…

Он говорит, а у меня темнеет в глазах. Больничный, пропитанный лекарствами воздух, не проходит в лёгкие. Останавливаюсь, опираясь спиной о стену. Пытаюсь сделать вдох. С трудом удаётся.

— Яна, что с вами? — Герман подхватывает на руки, предотвращая оседание на пол.

Опускаю голову ему на плечо и не могу ничего ответить, лишь отрицательно верчу головой. Меня прошибает холодным потом, и страх забивается под грудь тяжёлым камнем.

Вцепляюсь пальцами в его пиджак и, чтобы не выть, снова прикусываю губу до крови.

В голове пульсируют слова Стаса: «Выкидыш… супруга вряд ли сможет ходить…»

— Захаров во время езды был «под кайфом». В его крови обнаружили высокую концентрацию запрещённого наркотического препарата. Галлюциноген. У Евгения Дмитриевича случился передоз. Ситуация критическая — откачивают. Это не считая травм и незначительных переломов. Точно не могу сказать. Нужно дождаться заключения лечащего врача.

***

Что теперь с нами будет?

Как пережить этот ужас?

Женя никогда не перебарщивал со спиртным. Когда он успел принять наркотики?

Пока я терзаю себя мучительными догадками, Терентьев снова раздаёт команды, направляясь в отделение реанимации.

— Стас, бери Алекса и пулей на ипподром, нужны записи с камер видеонаблюдения. Пока их ещё можно получить. Свяжись с журналистами, которые были на благотворительном вечере. Прошерсти весь видеоматериал. Снимки тоже. Нужно найти крысу, которая подсыпала ему эту дрянь. Обязательно отследить всех, вплоть до его супруги. Не нравится мне этот замес. Она должна была подписать бумаги на развод. Подписала ли? Где его личные вещи?

— У Ромы. Думаешь, она бы села к нему в машину, зная о катастрофических последствиях? — сомневается Стас.

— Она сумасшедшая, как я посмотрю, — невозмутимо утверждает начальник парня. — Он чересчур о ней заботился. Может, хотел отвезти домой. Да мало ли…

Выходим из лифта. В коридоре встречаем ещё одного телохранителя Жени. Его узнаю сразу. Рома держит в руках прозрачный пакет с одеждой. Вернее с тем, что от неё осталось.

Вцепляюсь взглядом в разрезанный рукав пиджака, затем замечаю лоскуты белой рубашки, испачканной кровью, и меня тотчас охватывает очередной приступ паники. По телу пробегает озноб. Руки начинают трястись, сердце выпрыгивать из груди.

Герман, заметив неладное, садит меня на один из стульев и опускается передо мной на корточки.

— Яна, порядок? — в который раз интересуется мужчина, пристально изучая моё лицо. — Может, примете успокоительное?

Отрицательно верчу головой.

— А можно мне взять его личные вещи? Пожалуйста… — мой голос меняется до неузнаваемости, сипнет, словно в горло кто-то затолкал плотный комок нервов. Я пытаюсь его проглотить, но делаю только хуже. Нарастает болезненное давление в ушах, в висках и в груди.

— Я проверю карманы и передам её вам. Договорились?

Вместо «да» — согласно киваю.

Герман встаёт, принимается вытаскивать одну вещь за другой.

— Ром, проверь карманы брюк, — передаёт их в руки парню. — Стас, Алекс, выполнять указания. Живо!

— Так точно!

Охранники без промедления ныряют в лифт, мы остаёмся втроём у закрытой двери в реанимацию.

Герман бросает на рядом стоящий стул рубашку и пакет с ключами Евгения. Начинает осматривать карманы пиджака. Выуживает из них портмоне и мобильник.

Не могу смотреть на то, как они роются в его одежде, заглядывают в каждый карман. Успокаиваю себя тем, что это необходимая мера. Им нужно искать ответы.

Глава 11. Обменяю всё на тебя

Глава 11. Обменяю всё на тебя

Яна.

Вздрагиваю от приснившегося кошмара и распахиваю глаза. Сон мгновенно выветривается из головы, превращаясь в смутные воспоминания.

Снилась длинная дорога, петляющая посреди тёмного леса, из которого я так и не успела найти выход. Пугающие тени и голоса, клубившиеся надо мной, исчезли, стоило мне раскрыть веки и заметить пробивающийся сквозь окна рассвет.

— Всё хорошо, Яна?

Едва прийдя в себя, поднимаю голову с чужого плеча и устремляю взгляд на знакомый профиль.

Валентин.

Этой ночью я отправила его жене эсэмэску о произошедшей аварии и адрес больницы.

Друзья примчались сразу же, как только смогли. Я смутно помню нашу встречу и разговоры. Мы с Лерой долго плакали, особенно я. Позволила себе снова проявить слабость, изливая душу близким людям. Не знаю, сколько это продолжалось. Потеряв все силы, позорно отключилась у Завальского на плече. Провалилась в забытьё после дозы успокоительного, прижимая рубашку Жени к своей груди.

— Плохой сон… — отвечаю на заданный Валентином вопрос. — А где Валерия?

— Домой уехала. К детям, — мужчина выключает девайс и прячет его в карман пиджака.

Отстраняюсь от чужого мужа и сажусь ровно на стуле, осматриваясь вокруг.

В коридоре с деловым жужжанием снуют туда-сюда медсёстры, уборщица протирает пол. Запахи хлорки и лекарств провоцируют утреннюю тошноту.

Мчусь к первому попавшемуся туалету. После нескольких минут мучений я, наконец-таки могу снова нормально дышать. Умываюсь водой из-под крана, промокнув лицо рубашкой, выхожу к Валентину. Он вручает бутылочку воды. Герман держит в руках чашку ароматного кофе и крекеры. Видимо для меня...

— Есть хоть какие-то новости о Жене? — делаю глоток воды.

— Минут десять назад перевели из реанимации в отдельную палату, — озвучивает начальник охраны. — По словам доктора, Евгений выкарабкается, не переживайте так, Яна. Всё худшее осталось позади.

— Я хочу его увидеть, — с надеждой перевожу взгляд от одного мужчины к другому.

— Он ещё не вышел из наркоза, — добавляет Валентин. — Зря ты не согласилась уехать домой. Хотя бы немного поспала. В твоём положении нужно как следует отдыхать и меньше нервничать, в первую очередь думать о ребёнке.

— Что ещё сказал врач? — не принимая во внимание слова Вала, едва не плачу, хватаюсь за руку Германа, так хочу к Жене. Хочу увидеть его, припасть ухом к груди, услышать, как бьётся его сердце, потому что моё почти замерло. Еле-еле стучит в неведении.

— Вывих левого плеча. Поверхностная трещина берцовой кости. Сотрясение головного мозга. Он принял удар на себя, спасая Стеллу от столкновения с бетонной стеной.

Слушаю Германа и ноги становятся ватными. Подкашиваются. Валентин подхватывает меня под мышки, не позволяя осесть на пол.

— А жена? Она жива? Она же потеряла ребёнка? Выходит, из-за него? О каких наркотиках шла речь? Герман, что вам удалось выяснить? Она может его засудить?

— Стелла ещё в реанимации. К ней не пускают. Прогнозы не слишком утешительные. Нужно ждать. Мы делаем всё возможное, чтобы докопаться до истины.

— Как только Евгений придёт в себя, я бы хотел перевести его в клиническую больницу Баумана, — говорит Завальский. — Там у меня есть знакомые профессора. Его быстро поставят на ноги. Родителям Захарова перезвонил. Они скоро приедут.

— Я их не знаю, — ощутив пробежавшую дрожь по спине, вскидываю на Валентина напуганный взгляд.

— Зато они прекрасно о тебе осведомлены. Они знают о разводе сына и невестки, о том, что ты его женщина. Знают о твоей беременности и о внуке. Евгений им всё рассказал до поездки в Польшу.

— А Стелла? Останется здесь?

— Зависит от решения Евгения и её родителей.

***

Следующий час я не нахожу себе места. Перемещаясь в хирургическом отделении от одного угла к другому, наблюдаю сквозь заплаканные дождём окна за снующими по улице прохожими и всё время думаю о нас, о будущем, о нашем крошечном малыше, о Тиме.

Через силу заставляю себя позавтракать и выпить кружку тёплого какао. Кажется, горячий напиток согревает в этот пасмурный и дождливый день даже душу. На секундочку становится легче. Чуточку спокойнее…

Пока Валентин с Германом решают ряд вопросов с заведующим отделением, добиваясь разрешения на визит, я пытаюсь восстановить утраченные за ночь силы. Не хочу, чтобы Женя видел меня разбитой и поникшей. Лишнее волнение ему сейчас ни к чему.

Наконец, все формальности улажены, мне разрешают пройти к нему в палату, а я теряюсь, хватаясь за ручку двери, еле дышу, пересиливая тремор в пальцах. Страшно сделать шаг вперёд. Мне кажется, что перейдя невидимую черту, уже нельзя будет вернуться обратно. И тогда всё изменится в нашей жизни. Абсолютно всё…

— Девушка, проходите, — подгоняет меня совсем молоденькая медсестра с огромными, как блюдца, голубыми глазами. С виду ей лет девятнадцать. Эдакая маленькая Дюймовочка с высокой, почти неподъёмной капельницей.

Господи, она хоть умеет делать внутривенные инъекции?

Позволяю ей пройти вперёд, сама же на ватных ногах захожу следом. Взгляд падает на больничную кровать, и я едва не теряю сознание, видя его, скованного повязками, в синяках, ссадинах и гематомах.

Женя всё ещё спит. Тяжёлое дыхание вздымает грудь, прикрытую белой простыней.

С каждым оглушающим писком кардиомонитора моё сердце болезненно сжимается в такт с его.

Живой… Божечки, живой!

Трепетное чувство радости, словно сорвавшаяся от испуга птица, взмывает вверх, до самого горла и бьётся.., бьётся.., бьётся как сумасшедшее, кружит голову.

На секунду прикрываю глаза.

Горячие дорожки слёз расползаются по щекам, жгут кожу.

Пип… Пип… Пип… Пип… — звучит в голове этот завораживающий душу звук. Радуюсь, как ребёнок. Я всё вынесу. Всё переживу. Ради нас, ради нашей будущей маленькой семьи.

Глава 12. Другая жизнь

Глава 12. Другая жизнь

Евгений.

«Здравствуй, Женечка… Здравствуй… Здравствуй, Женечка…» — эхом звучит в голове чей-то глухой, едва различимый голос.

Женский?

Не могу понять откуда он доносится. Я его едва слышу на фоне какофонии звуков и чьих-то криков.

«…Она чистая девочка, неискушённая такими как ты, у неё есть жених! Скромный, перспективный парень. У них свадьба на носу. Не смей её трогать и ломать ей жизнь! Ты не тот, кто ей нужен…»

«С чего ты взяла, что знаешь как другим лучше? Она вправе сама решать за себя».

«С того! С твоим статусом соблазнить и трахнуть доверчивую девушку для тебя не доставит большого труда! Верно?! Наговоришь сладких речей, завалишь безумно дорогими подарками, наобещаешь небо в алмазах и смоешься! Хочешь знать, что будет с ней потом?"

«Я знаю всё, что ты мне скажешь... Не стоит утруждаться. Думаю, это не твоё дело».

«Как же я в тебе ошиблась, Женя. Ты такой же похотливый ублюдок, как и большенство мужчин при деньгах и славе. Больше не подходи к ней. Ей ни к чему женатый мужик. Не смей её трогать, лжец! Она заслуживает счастья, которое ты не сможешь ей дать. У тебя оно одноразовое!»

Ничего не соображаю.

Где я? Что со мной? Почему я спорю с Викторией? Мы не виделись с ней слишком долго. И вот она здесь. В моей голове. Сводит меня с ума.

Пытаюсь пошевелиться.

Что-то душное, тяжёлое навалилось мне на грудь, сковало руки и ноги, налило свинцом голову, затуманило глаза…

Почему всё тело затекло?

«…Я так по тебе скучала… Скучала, Женечка… Родной мой… Любимый… Живой… Ты живой…» — снова звучит в голове, как прорываемая сквозь толщу воды мелодия. Мягкая, дрожащая…

Губы обжигает чем-то горячим. Щекотно и, вместе с тем, приятно.

Кажется, я даже чувствую аромат сладко-приторного шоколада или же запах жжённого сахара.

Не могу разобрать.

Увлажняю пересохший уголок рта языком, касаясь чего-то мягкого, тёплого и трепетного. Затем меня снова швыряет куда-то далеко от происходящего. Словно выбрасывает в другую реальность.

Проваливаюсь, как сквозь лёд, и лечу, хватаясь за то, что под рукой.

На лице не хватает приятного тепла, зато оно появляется в области сердца, ощущается жжением, лёгким покалыванием, ползаньем мурашек. И не только там...

Пах пронзает током. Вздрагиваю, ощущая тяжесть и горячее томление в нём.

При этом у меня всё ещё гудит голова…

Налитые свинцом веки не поднимаются.

Снова прислушиваюсь к какофонии голосов и звуков.

«Я с тобой не поеду!»

«Я сказал в машину! Пока не родишь здорового ребёнка, никаких тусовок не предвидится!»

«Ты не имеешь права! Какое тебе дело до моей беременности..?»

«Люблю тебя, Мышь… Выйдешь за меня?»

«Отпусти меня, ты, сумасшедший! Слышишь?! Юдж, дай мне выйти! Я с тобой не хочу никуда уезжать! Остановись!!! Очнись!!! Мы летим в забор!»

***

— Стелла!!!

Сделав неудачный рывок, вскрикиваю, оглушая перепуганную вблизи женскую фигуру. Боль прорезает насквозь всё тело. Падаю затылком на подушку, задерживая дыхание.

Когда перед зажмуренными глазами начинают плыть цветные пятна, я шумно выдыхаю воздух, всё ещё крепко стискивая челюсти.

В сжатом кулаке ощущаю чью-то хрустнувшую кисть.

— Больно, Женя! — взвизгивает женский голос. — Отпусти!

— Блять!!! — цежу, пересиливая приступ рези в плече. Какого хрена так больно?

— Женечка, отпусти мою руку! Пальцы сломаешь.

В голове удар — едва не теряю сознание, разжимаю кулак и тут же вцепляюсь пальцами в простыню.

Всё ещё не решаюсь открыть крепко зажмуренные глаза.

Дышу часто, налаживая связь с организмом. Тело, будто не моё. Словно по нему прошёлся асфальтоукладчик и раздавил все кости разом.

— Тебе нельзя вставать, любимый. Лежи смирно. Пожалуйста. Не дёргайся, — чей-то жалобный голос просачивается в моё сознание. Снова и снова. Не могу понять, кому он принадлежит. Нигде не слышал его раньше.

Дрожащие пальцы касаются моей груди, не перестают гладить меня, бесцеремонно шарят по всему телу, вплоть до пупка. Затрагивают бедро. Вздрагиваю. Простыня не спасает от пробивающих импульсов.

— Всё будет хорошо… — женский плачь выводит из равновесия. — Позвоночник цел. Ты будешь ходить. Господи, спасибо тебе. Спасибо, что уберёг…

Недовольно морщусь, прислушиваясь к своим ощущениям.

Состояние — дрянь.

Одним плечом вообще не могу пошевелить. На ноге какая-то неприятно сдавливающая хрень. Пытаюсь согнуть её в колене, но выходит плохо. Ещё и подташнивает от мигрени. Память упорно блокирует прорывающиеся картинки аварии и чьей-то свадьбы.

— Мммм.., черррт… — то ли стону, то ли рычу от бессилия.

— Ты жив. Главное, что ты жив. Не двигайся, родной, — звучит совсем рядом у виска.

Скользящее дыхание обжигает кожу сквозь повязку, будто бы её ласкают языки пламени. Мотнуть бы головой, чтобы всё это вмиг прекратилось. С каждой секундой касания становятся невыносимыми. Слишком остро ощущаются. Будто оголились нервы все до единого.

Снова неприятно морщусь.

Кто она? Что ей здесь нужно? И где моя жена? Хотя бы сейчас могла бы быть рядом.

Пытаюсь распознать непривычно звучащий над ухом голос и ничего. В голове чистый лист. Ни единой зацепки, а девушка ведёт себя так, будто между нами случилась глубокая привязанность.

Бред какой-то…

Внезапный влажный поцелуй с привкусом соли шокирует. Распахиваю веки, врезаясь взглядом в серо-зелёные наивные глазища. Как под гипнозом, какое-то время молчу, с болью прокачивая сквозь мозг информацию, что осталась из прошлого.

Я не помню её, хоть убей. Не узнаю.

Пялимся, читая в глазах друг друга непонимание.

Сдерживать нарастающее в груди давление непонятных скопившихся эмоций становится невозможным. Взрываюсь, разбивая временный ступор вдребезги.

Глава 13. Жестокая правда

Глава 13. Жестокая правда 

Яна.

Это происходит не со мной.

Это не может быть правдой.

Сев на пол, хватаюсь рукой за сжавшиеся мышцы груди в районе сердца. Женя только что загнал туда невидимый кол.

Больно! Не могу сделать вдох. От каждой попытки сразу же темнеет в глазах. Дыхание становится поверхностным, похожим на заклинившие неисправные мехи.

— Же… Же… Же… Же… — всхлипываю, не в силах вымолвить его имя, в конце концов сдаюсь, начинаю рыдать.

Господи, что с ним произошло? Почему он меня не помнит?

Реакцией на моё поведение становится разочарованный стон.

— Встань, — цедит сквозь зубы, будто испытывает приступ боли. Отдышавшись, хрипло добавляет: — Кто ты? И почему ты здесь? Что ты делаешь рядом со мной?

Не могу ответить как и успокоиться. Рыдание грозится вылиться в истерику. Не в силах сопротивляться терзающим душу чувствам, хочу встать и уйти, исчезнуть, чтобы никто не видел боль, отразившуюся на мне.

— Девушка?! Господи, вам плохо? — раздаётся женский голос после скрипа распахнувшейся двери.

— Тааак, вижу, наш больной очнулся, — следом доносится грубый мужской. Он вынуждает меня замолчать и прикусить губу. — Дарья, помоги девушке подняться. Выведи её отсюда в дежурку. Там есть кому за ней присмотреть. Ну, что, Евгений Дмитриевич? Чем недовольны? Смотрю, вы в прекрасной форме. С такой реакцией тела быстро вернётесь в норму. А вот капельницу выдернули зря!

Медсестра помогает мне подняться с пола. Опираясь на неё и на матрац, чуть ли не касаясь руки Евгения, продолжаю всхлипывать и шмыгать носом. Губа с солёным привкусом крови начинает неметь от боли, но если я её отпущу, то снова разревусь.

— Недоволен тем, что со мной находится посторонний человек, никоем образом не относящийся к медперсоналу, — снова ловлю холодный взгляд мужчины, который около десяти часов назад сделал мне предложение и подарил помолвочное кольцо.

Мой мир рухнул в одночасье, как только Женя пришёл в себя.

Больше нет того мужчины, которого я знала. Нет человека, который признавался мне в любви, горел желанием назвать Тима сыном. Его словно подменили. Я стала для него чужой. Я даже боюсь напоминать ему о Тиме, кто по-настоящему привязался к нему и обязательно вспомнит, как только я вернусь домой.

— Насколько я понял, эта девушка, ваша… — врач заминается на полуслове, подыскивая подходящие слова, — эммм… любимая женщина, если помягче.

— Что? — Евгений удивлённо моргает. — Вы шутите? Я её не знаю. Кто её впустил ко мне?

— Вы серьёзно её не помните? — мужчина в докторской форме задумчивым взглядом оценивает лицо Захарова.

— Я похож на идиота? — вспыляется Женя, бросая на меня косой взгляд.

— Пытаюсь понять, какого типа у вас амнезия.

— Какая амнезия? — сделав попытку приподняться, Женя с глухим стоном заваливается обратно на кровать.

— Плечо лучше держать в покое. Вам его вправили. Не стоит делать резких движений. Вы помните, что с вами произошло прошлой ночью?

— Смутно, — стонет, прикасаясь к повязке на голове. — Отрывками. А девушку совсем не помню.

— Может всё-таки попытаетесь вспомнить?

— Я бы хотел узнать о состоянии здоровья моей жены. Почему она всё ещё в реанимации? Она жива?

Его слова в очередной раз рассекают сердце раскалённым ножом. Режут его на части. Кажется, нет ничего больнее и унизительнее предательства, когда самые дорогие люди выбрасывают тебя из своей жизни, как утилизированную вещь. В такие моменты возникает желание сигануть с обрыва в пропасть, не думая ни о чем…

— Пойдёмте, вам нужно успокоиться, — медсестра разворачивает меня за плечи и направляет к выходу. На ватных ногах плетусь к двери, опираясь на девушку.

Не знаю, на что мне дальше надеяться, и что в целом нас с Тимом ждёт в ближайшем будущем…

— Яна? — заметив в коридоре моё появление, Валентин бросается к нам первым, отнимает меня из рук медсестры. — Что с ней? — держит крепко, прижимая к себе. Если бы не его сильные руки, я бы уже свалилась на пол. Взволнованный взгляд мужчины на секунду задерживается на Дарье, затем возвращается ко мне. — Яна, да на тебе лица нет. Что с Евгением? Как он?

— Он меня не признал, — всё ещё не верю в то, что говорю. Отчаяние застилает глаза пеленою слёз. Спазм сжимает горло до такой степени, что начинаю задыхаться.

— Герман, дай воду! Быстро! — командует Завальский.

Через силу делаю глоток. Затем ещё один и ещё. Почувствовав лёгкое облегчение, отдаю бутылочку обратно.

— Женя не помнит меня, — говорю осипшим голосом. — Попросил выставить за дверь.

— Да ну на хрен! — Вал удивлённо вскидывает бровь. — Амнезия, что ли?

— Судя по всему, да, — отвечает медсестра.

Сотрясающие грудь рыдания непроизвольно вырываются из моего горла. В поисках поддержки прижимаюсь щекой к груди Валентина. Приходится вытирать слёзы пальцами, чтобы не пачкать ими его пиджак. Нужно скорее успокоиться. Сделать несколько глубоких вдохов, но как? У меня мир рухнул под ногами. Впервые мне хочется отсюда бежать куда глаза глядят.

— Ж-ж-ену помнит, а-а нас с Тимом н-нет…

— Тише, тише, Яна, — тёплая ладонь мужчины накрывает мой затылок, поглаживая, — в первую очередь вспомни о ребёнке, которого ты ждёшь. После аварии всякое может случиться. Вы столько вместе прошли, сдаваться не время. Жека без ума от тебя. Я то знаю, о чём говорю! Нужно бороться за него, за ваши чувства, за ваше будущее. Слышишь меня?

— Какое будущее? — вскидываю на друга Евгения обеспокоенный взгляд. — А если не вспомнит? Вернётся к супруге? Я о таком будущем не мечтала, Валентин! Как долго продлится эта амнезия? Год? Два? Полжизни?

— Герман, её бы домой отвезти. И врача вызвать. Пусть за ней понаблюдает проверенный специалист. Перезвони вот по этим двум номерам.

Завальский достаёт свой мобильник, находит нужные данные и передаёт их начальнику охраны.

Глава 14. Чувство вины

Глава 14. Чувство вины

Евгений.

Нервно выдыхаю, как только в палате остаюсь один на один с врачом.

Боль в плече не даёт сосредоточиться на мыслях. В голове сплошная путаница. Не помня прошлого — едва не схожу с ума.

Бесит абсолютно всё: присутствующие, затерявшиеся в голове голоса, звуки техники, шорохи медперсонала…

— Дарья сейчас вернётся и поставит вам новый внутривенный катетер, — объявляет доктор, заканчивая осмотр. — По поводу вашей жены новости неутешительные. Она потеряла ребёнка из-за аварии. Ей ещё предстоит пережить эмоционально сложный период, как только минует кризис.

Боже, это какое-то безумие! Верни мне чёртову память! О чём это он?

— Потеряла ребёнка? — снова выгляжу идиотом. — Она не была беременной. Какого… ещё ребёнка?

— Вашего, Евгений. Вы и этого не помните? — снимая с шеи фонендоскоп, прячет его в нагрудный карман.

— Супруга принимала противозачаточные, — точно помню, как изучал надпись препарата, как прятал его в спешке в косметичку. О беременности супруги не помню ни черта.

— Евгений, что вы помните из последних событий? Иногда маленькая незначительная деталь вытягивает наружу большой кусок из прожитой жизни. Попробуйте вспомнить хоть какие-то подробности.

— Помню, как спорили с женой о том, чтобы зачать ребёнка. Мы тогда собирались на мероприятие. Это было до возращения из Монако. Я уговаривал её забеременеть. Но Стелла поставила карьеру превыше всего. По возвращению в Россию ничего не изменилось. Мы повздорили. О какой беременности идёт речь?

— Когда вы вернулись в Россию? — задаёт встречный вопрос.

— Буквально на днях.

— Месяц назовите.

— Март. Разве сейчас не март? — округляю в недоумении глаза.

— Май заканчивается.

— Как… май? — опешив, пытаюсь хоть немного напрячь свой мозг. Ни хрена не выходит. От безысходности хочется взвыть. Если жена и вправду была беременна, а за рулём сидел я…

«Боже…» — сжимаю до хруста кулаки, впиваясь взглядом в белый потолок. — «Неужели угробил собственного ребёнка?»

Закрываю на мгновение веки. Плотно, до мигающих чёрно-белых бликов и пульсирующей боли в висках. Подавляю сорвавшийся стон.

«Почему я не справился с управлением? Какого хрена произошло? Я же водил тачки едва ли не с закрытыми глазами. Я в аду побывал и вышел из него живым! Твою же мать!!! Собственными руками загубил…»

Тело отзывается болью на сжавшуюся гортань.

— А… к… какой… — сглатываю, — у неё был срок?

В голове хаос, сводящий с ума.

Взял грех на душу, теперь хрен вымолишь…

— Если не ошибаюсь, около 17 недель.

— Это…?

— Начало пятого месяца… И это не самая худшая новость, — вынуждает меня похолодеть.

— Что ещё?

— Существует вероятность того, что Стелла Маратовна не сможет больше ходить. У неё поврежден позвоночник. Как только её приведут в норму, вы сможете с ней увидеться. А пока что соблюдайте режим. Берегите плечо. Лангету с вашей ноги снимем через месяц.

— Господи… — морщусь от отчаяния, испытывая в полной мере вину. — Мне нужно позвонить. Подайте, пожалуйста, мой мобильник.

Доктор исполняет мою просьбу. Вручает трубку, задавая вопрос:

— Посетителей к вам больше не впускать?

— Кого из них?

— За дверью ваш начальник охраны и друг, если не ошибаюсь.

— Валентин? — перевожу взгляд от разблокированного экрана на дверь. — Завальского пропустите. Мне нужно с ним поговорить. Срочно.

Врач уходит. В палате остаюсь один на один с хаосом в голове.

После таких новостей, естественно, спокойно лежать не могу.

Нащупав кнопки, поднимаю с помощью пульта управления спинку кровати. С адской болью сажусь.

То, что творится с моими мыслями, словами не описать, во сто крат хуже дискомфорта в плече. Мне нужны ответы. Правдивые ответы. Не просто слова человека, которого я не знаю.

Мне нужно увидеть жену, чтобы воочию убедиться, что она жива.

Со второй попытки спускаю левую ногу с матраца, ту, которую заключили в лангету. Следом здоровую.

Блять!!!

Ненавижу себя за беспомощность.

За то, что не способен передвигаться без костылей, за то, что даже душ не смогу принять в одиночестве, без «няньки».

Издавая гневный рык, встаю, удерживаясь рукой за быльце кровати. Здоровая нога начинает предательски дрожать в коленном суставе. Кое-как доковыляв до тумбочки, злостно сметаю с неё препараты. Оглушённый собственным криком, падаю ладонью на освободившуюся поверхность и часто дышу. Голову сейчас разорвёт от боли.

Кто. Она. Такая?

Кто эта девушка, которая называла «любимым» и смело касалась моего тела, словно я давно принадлежу ей?

— Кто ты, черт возьми?!!! Кто?!!!

— Жека!!! Ты что вытворяешь?!! — врезается в спину голос Вала. Следом его руки помогают мне выровняться и сесть обратно на постель.

За ним влетает побледневшая медсестра.

— Выйди на хрен!!! — посылаю её, напуганную, за дверь.

Любезности задвигаю на задний план. Когда в душе твориться атомная война, а в теле горит адский котёл — улыбаться и лебезить отнюдь не хочется.

— Жека, ты совсем рехнулся? Доводишь людей до истерии. Добиваешься выкидыша у любимой женщины?

Вал врезается осуждающим взглядом в мои глаза, не оставляя для меня ни единого шанса сомневаться в его словах. Мы всегда были честны друг с другом. Всегда! Он единственный, кому я могу доверять, не считая своих родителей.

— Какого, нахрен, выкидыша? — цежу сквозь стиснутые до боли в скулах зубы. Боль пронзает виски насквозь. — Моя жена, по словам доктора, уже потеряла ребёнка.

— Ты совсем не помнишь Яну? Девушку, которую выгнал из палаты.

— Если бы я её помнил, не тупил бы сейчас, как осел. Так это она нажаловалась? Что нового расскажешь мне ты? Давай, друг. Тебе я доверяю как себе, — приходится навострить уши и замолчать.

Глава 15. Переполох

Глава 15. Переполох

Яна.

— Валерия? — проснувшись из-за шороха, замечаю подругу, натягивающую на меня вязаный плед.

— Прости, не хотела тебя будить, — подойдя к тумбочке, поднимает с неё приготовленную раннее таблетку и стакан воды. — Выпей. Врач приказал проследить, чтобы ты проглотила препарат.

— Я не хочу сидеть на транквилизаторах.

— Януль, стрессовые ситуации, которые случаются в жизни женщины на раннем сроке вынашивания ребенка, могут привести к выкидышу. Они не навредят плоду. Тебе помогут сохранить душевное спокойствие.

— Который час? — приподнимаясь на локтях, всматриваюсь в окно. За ним отчётливо видны окрашенные оранжевым закатным светом ветви и стволы сосен. Так тихо вокруг, словно всем приказали молчать. Даже птицы угомонились.

— Половина восьмого. Как ты себя чувствуешь? Немного успокоилась?

— Чувствую себя заторможенно, — откинув в сторону плед, медленно сажусь на постеле, свешивая ноги на пол.

На второй половине двухспальной кровати катастрофически не хватает присутствия любимого мужчины.

— Это из-за снотворного, — Лера подносит к моему рту таблетку. Послушно глотаю, запивая водой. — Тебе нужно беречь силы, Яна. Думай о ребёнке. Береги его. Женька обязательно вспомнит вас. Наберись терпения, дорогая. Главное, он жив. Остальное наладится.

— Валентин ещё не приезжал за тобой? — интересуюсь, поднимаясь с кровати. — Он обещал поделиться новостями.

— Они едут домой, — неожиданное заявление подруги заставляет напрячься и устремить на неё растерянный взгляд. — Скоро будут здесь все.

— Все? — приподняв удивлённо бровь, выравниваюсь и поправляю на себе пижаму.

— Родители Евгения и…

Лера замолкает, как-то странно меня оценивая. На лице эмоции меняются одна за другой.

— Лер? — выжидающе пялюсь на подругу, чувствуя взволнованное трепыхание сердца в груди.

— Этот ненормальный псих решил лечиться дома! — выпаливает, краснея от злости. — Представляешь?!

— К-кто? — запинаясь, сглатываю слюну. — Женя???

Кажется, мои глаза сейчас округлились, подобно блюдцам, и светятся, как самое яркое северное сияние. Душа взрывается фейерверками эмоций. В сердце, в отличие от ворвавшегося вихрем счастья, потихонечку закрадывается страх.

— А кто у нас ещё больной, кроме него? — подытоживает Лера. — …Причём на всю голову… блин… — добавляет и залпом допивает оставшуюся в стакане воду.

— Его же только из реанимации в палату перевели? — шокирована новостью, моргаю. Пальцы без остановки теребят край маечки.

— Решил, что некогда ему валяться на больничной койке. Видите ли, дел у мужика невпроворот. Только очнулся, млин, и давай кипишь наводить.

— А мне что делать? — на нервах, бросаюсь к комоду. Глаза впиваются в отражение сонной девушки с копной не расчесанных волос на голове. — Он же нас с Тимкой не помнит. Вообще. Как мы будем уживаться в одной спальне, если Женя на меня наорал за то, что я его поцеловала?

Пытаюсь привести себя в порядок, хаотично приглаживая торчащие пряди на макушке. Сердце уже не стучит в груди, оно барабанит в горле.

— Ему нужно вспоминать, — разговором напоминает о себе Валерия. — Может быть он прав. Можно нанять медсестру. Она будет за ним присматривать в первое время. В конце концов у него кроме сотрясения, вывиха и трещины больше ничего нет. И слава Богу!

— А этого разве мало? — вспоминаю, как он стонал от боли, и хочется заплакать из жалости.

— Спросишь у него. Если заслужит, добавим, — Валерия пытается шутить. — Ян… Месяц-полтора и будет как новенький. Не переживай ты так. Помни, тебе нельзя!

***

Оборачиваюсь к подруге, вспоминая реакцию Евгения на меня. По телу тут же пробегают стаи холодных мурашек, и я начинаю паниковать. Так неожиданно, что сама в это не до конца верю. Боже, прошли всего сутки, а я снова его потеряла. Кажется, что даже вселенная настроена против нас. Что я буду делать, если Женя в очередной раз меня оттолкнёт? Ведь на первом месте у него снова жена. Он волнуется за неё. Как бы грустно это не звучало, но это факт. Своим присутствием я только усугублю ситуацию, постоянно буду его нервировать. Может не стоит торопить события? Какое-то время поживём отдельно друг от друга, а там видно будет.

— Я, пожалуй, к себе уеду. Тиму эти нервы ни к чему. И мне тоже. Я до сих пор не дождалась от него звонка. Мог бы хотя бы извиниться! Или потеря памяти даёт ему право грубить?

— Знаешь, Яна, я тебя прекрасно понимаю, но это же не выход — бежать! — подруга принимается нервно складывать плед. — Я тоже на него зла. Не помнит он. А слов Валентина для него не достаточно? Он ведь ему всё по полочкам разложил. Может соблазнишь этого паршивца, затем на недельку уедешь с Тимохой отдохнуть куда-нибудь? Пусть сидит тут и мучается! Уверена, чувства всплывут, как только соскучится по вам. Они заблокированы. Но они есть! Нужно надавить на правильную точку, и он вспомнит.

— Лера, я не стану этого делать, — растерянно обнимаю себя за плечи, согреваюсь немного, пересиливая дрожь в озябшем теле.

— Ну и зря. Мне, между прочим, тоже волноваться нельзя, — бросает плед на кресло и устало садится сверху. — Всех помнит, кроме тебя и сына. Вот что за амнезия такая?

— Он бы не стал притворяться, — говорю я то, что чувствую.

— Да знаю я. Знаю. Жаль мне его, дурака. Мы ему с Женечкой жизнью обязаны, понимаешь? Я как только злюсь на него, постоянно об этом вспоминаю. Ты только не ревнуй. Нужно подумать, что помогло бы ему вернуть память. Нужны эмоции, Янка. Пусть вспоминает ваши чувства. Никуда ты не поедешь. Приводи себя в порядок и выше нос, подруга! Нужно встречать наших мужчин.

— Да у него жена в реанимации! — вскрикиваю, вскидывая в отчаянии руки. Чуть ли не взываю к небесам. — О чём ты говоришь? Я не стану вертеть задницей при таких обстоятельствах. Тем более она потеряла его же ребёнка!

Глава 16. На грани фола 

Глава 16. На грани фола 

Евгений.

В который раз молча перелистываю фото в смартфоне. На них, как Вал мне недавно озвучил, моя новая семья.

Залипаю глазами на Яне. Рассматриваю её лицо, пытаюсь хоть что-то почувствовать. Кроме симпатии, увы, ничего не испытываю. Никаких внутренних химических процессов, заставляющих терять голову, не происходит.

Красивая, нежная девочка, на первый взгляд скромняшка. Хрупкая, как фарфоровая статуэтка, с манящим глубоким взглядом.

Но чем-то же она тебя зацепила, Жека? Чем?

Хотя нет, вру. Губы у неё были волшебные. До сих пор чувствую тёплое покалывание на своих.

Непроизвольно поднимаю руку, чтобы стереть с губ разгулявшиеся мурашки, и сразу же одёргиваю пальцы обратно.

Черт! Кажется, теперь я ещё больше растерян, потому что с этой девушкой я не просто знаком. Между нами случалась близость. Я был в неё влюблён. И нам предстоит жить под одной крышей, как мы делали это раньше.

Однако решаю, что спать всё же мы будем по разным спальням.

Во-первых: ситуация со Стеллой критическая. Было бы неэтично предаваться любовным утехам, когда по твоей вине человек находится на грани жизни и смерти.

Во-вторых: не представляю, как отреагирует на это Яна после всего, что я ей наговорил в порыве ярости.

А в-третьих: не в той я форме, чтобы доставить женщине удовольствие.

На нервах отключаю экран смартфона. Устремляю взгляд в лобовое окно. Уж лучше смотреть на ускользающие прерывистые полоски под колёса машины, чем ломать голову над тем, чего я не помню.

На долго моего терпения не хватает. Снова возвращаюсь к фотографиям. Нужно пытаться хоть что-то вспомнить. Хоть какую-то несущественную деталь.

Открываю папку «Мои». Листаю.

Яна причёсывает Тима.

Яна в обнимку со мной на диване в доме у Завальских.

Яна держит розового медведя, за её спиной расположен тир.

Мы целуемся на фоне моря, которое можно разглядеть через окна фуникулёра.

Мы. Снова в обнимку сидим за столиком в бизнес-джете, едим фруктовый салат.

Тим сладко спит, пристроив голову на медвежью лапу. В соседнем кресле Яна листает журнал…

Когда я летал за ними в Польшу?

Черррт! Что творится с моей памятью? Почему нет ни единой зацепки? Если бы мозг ужалил хоть один короткий импульс и оживил малейшие воспоминания, было бы намного легче.

Хоть что-нибудь…

Пытаюсь вспомнить и не могу выудить из головы даже доли продолжения тех картинок, что только что отложились в памяти.

— Вот, возьмите, — начальник моей охраны, о котором совсем недавно я даже не подозревал, передаёт мне в руку мои личные вещи. — Часы и браслет сняли с вас в больнице вместе с одеждой.

Часы по привычке надеваю на запястье. Браслет же приходится внимательно рассмотреть.

«Я рядом. Сегодня. Завтра. Навсегда» — выгравировано на бляхе из драгоценного металла.

— Чей это подарок? — вскидываю на Германа короткий взгляд.

— Вы привезли его из Польши. У Яны Александровны есть идентичный. У вашего сына, кстати, тоже. А вот и ваш коттедж. Думаю, вам нужно сначала поговорить с Яной, перед тем, как знакомиться с сыном.

Устремляю взгляд за окно внедорожника, как только мы сворачиваем в нужный поворот и спустя пару минут подъезжаем к двухэтажному особняку. Для меня по-прежнему всё незнакомо.

— Почему я не могу с ним поздороваться без Яны? — пытаюсь прояснить ситуацию, чтобы в дальнейшем не допустить ошибок.

— Думаю, она захочет сама вам многое рассказать. Это её право. Пусть им воспользуется.

Мы заезжаем во двор. Машина Валентина, в которой находятся мои родители, следует за нами.

— Я бы хотел узнать причину. Герман, есть ещё что-то, чего я не знаю?

— Как вам уже известно, у мальчика погибли родители несколько месяцев назад. Единственное, что тревожило Яну Александровну, это неосведомлённость Тима в том, что вы его родной отец. Мальчик об этом ещё не знает. Ему понадобится время, чтобы принять то, к чему он не подготовлен.

— Ясно.

Яна.

Услышав во дворе шум машин, Лера со словами «быстро переодевайся и вниз» сбегает их встречать, а я застываю у окна как вкопанная.

Ни вдохнуть. Ни выдохнуть. Ни пошевелиться...

Сердце, сжавшись в груди до маленького комочка, в ожидании замирает. Глаза, впиваясь в его чёрный внедорожник, снова превращаются в два неиссякаемых источника влаги. Быстро смахиваю слёзы, чтобы разглядеть лицо Захарова, потому что вниз я точно спускаться не планирую. По крайней мере сейчас. Уж если и станет прогонять из своего дома, как из палаты, то хотя бы не на глазах у близких ему людей.

Перевожу растерянный взгляд на другую машину. Из неё выходит Валентин, следом выбираются наружу мужчина и женщина. Судя по возрасту, скорее всего, родители Жени. Осматриваются вокруг. Видимо, здесь впервые.

Когда Герман с охранником выскальзывают из внедорожника и помогают Евгению выбраться из салона во двор, моё сердце пускается вскачь, готовое проломить грудную клетку. Вцепляюсь пальцами в спинку кресла, чтобы не упасть, потому что его взгляд взмывает к моему окну и долго задерживается на нём. Не уверена, что Женя меня видит через занавеску, но дрожь от этого не ослабевает, доводит меня до очередной паники за считанные секунды.

Беру в руки вязаный плед, кутаюсь в него и падаю без сил на кровать. Кроме желания выплакаться больше никакого не возникает. Поэтому тянусь рукой за подушкой и утыкаюсь в неё лицом, чтобы приглушить приступ нахлынувшей истерики. Сворачиваюсь клубком. Зубы смыкаются на ткани, сжимая её так сильно, что челюсти начинает сводить от боли. Его родной запах, забиваясь в лёгкие с каждым рваным вздохом, душу выворачивает наизнанку, отравляет меня окончательно…

— Я же ничего не просила, кроме счастья…

Глава 17. Знакомство

Глава 17. Знакомство  

Яна.

Боже, мало того, что я проспала большую половину дня, так ещё и разревелась вместо того, чтобы заглянуть к ребёнку в детскую.

Встаю с кровати. Быстро снимаю с себя пижаму. Не успеваю опомниться, как Лера вручает мне в руки моё новое платье, которое Женя купил мне в Польше. Оно простенькое, из лёгкого трикотажа, но очень привлекательное на вид. Лиф полностью обшитый рюшами. На спине сборка резинкой в несколько рядов. Для небольшого беременного живота в самый раз.

— Вот это то, что надо. Надевай! Персиковый цвет тебе очень идёт. Открытая спинка, тонкие бретельки, длина чуть выше колена, да и грудь в нём будет смотреться отлично, бюстгальтер не предусмотрен. Что ещё нужно, чтобы заставить мужчину обратить на тебя внимание?

— Память, — отрезаю, натягивая платье на себя. Не понимаю, зачем я её слушаю, может быть потому, что сердце мне подсказывает всё-таки спуститься вниз.

— Ох, Яночка, не жди ты, когда она вернётся к нему. Влюби его в себя повторно, делов то? Если сейчас между вами заискрит, значит проблем с этим не возникнет.

— Заискрило уже… — ворчу, вспоминая, как нечаянно пальцами задела его стояк. — Выгнал из палаты за считанные секунды, да так, что стены гудели.

— Где расчёска? — подруга как будто меня не слышит, проворачивая в голове свой хитроумный план.

— В верхнем ящике комода посмотри, — не мешаю ей сосредотачиваться на идее фикс.

— Бельё смени. Вот на это, — в мои руки попадают такого же цвета кружевные танга.

— Зачем? — вскидываю на неё недоуменный взгляд. — Я не собираюсь его соблазнять. Сегодня, так уж точно.

— В этих ты будешь чувствовать себя намного увереннее, даже если мужчина их не увидит на тебе. Не спорь, Яна. Некогда. Вам нужно объясниться. Надевай и приведи волосы в порядок. Где его одежда домашняя?

— В нижнем ящике пижамы посмотри.

Переодеваю трусы, как будто они помогут сотворить чудо и вернуть гонщику память. Боксеры для Жени решаю выбрать сама. Сказать по правде, не очень-то хочется, чтобы в его белье рылась подруга.

— Вот эта пижама подойдёт?

— Мне всё равно, в чём он будет спать, — отвечаю, заканчивая марафет. Достаю из ящика футболку, на случай, если Женя не захочет носить одежду с рукавами. Беру первые попавшие под руку боксеры и оставляю на краю кровати. — Лер, я только умоюсь и спущусь. На этот раз серьёзно.

— Ладно. Жду внизу. Буду держать за тебя кулачки. Выше нос, Яночка. Помни — он тебя любит. Просто забыл об этом. Нужно помочь ему вспомнить и поддержать его сейчас.

***

Если бы кто-нибудь знал, как тяжело мне даются эти нескончаемые ступеньки, приближающие к неизбежному. Неестественно влажная ладонь раз за разом проскальзывает по глади отполированных перил. Боюсь, не удержусь и повторю судьбу героинь бразильских сериалов.

«О чём он хочет со мной говорить? Если о своей жене, так пусть лучше молчит…» — прижимая к груди одежду Евгения, наконец-то осиливаю половину пути.

— Яна? — у открытой входной двери замечаю вошедшего в дом Валентина. Схожу с последней ступени, останавливаюсь, не в силах оторвать руку от дерева. — Ну как ты? — подходит ко мне, оценивает моё состояние, подаёт свою руку, чтобы я за неё вцепилась.

— Не очень. Спасибо за заботу, — помедлив ещё несколько секунд, берусь ладонью за его локоть.

— Женя в кабинете. Идём, я тебя отведу к нему. Вам нужно поговорить. Яна, только не разрешай ему долго находиться в движении. Учитывая его состояние, нужно обеспечить ему на некоторое время полный покой. Ему придётся временно поселиться в гостевой на первом этаже. Надеюсь, у вас всё наладится.

— Каким образом? — скептически хмыкаю, глядя на друга Захарова. — Раздельным проживанием?

— Что тебе мешает к нему перебраться?

— Его амнезия.

Вал толкает дверь кабинета в то время, как из-за неё раздаются голоса, в том числе и голос Евгения.

— Со временем вспомнишь, сынок. Раз собирался сделать ей предложение, значит любовь действительно была.

— Я запутался, отец. Всё очень сложно...

Дверь распахивается…

Наши взгляды встречаются так неожиданно, что сердце, которое только что колотилось в горле, за считанные секунды ухает в пятки и разбивается на осколки.

Я забываю дышать.

Смотрю на него, не способна отвести глаз. Его взгляд, слегка уставший и чуть прищуренный, долго блуждает по моему лицу. Изучает, пытается вспомнить хоть какую-то деталь из прошлого. Он смотрит лишь в глаза, а меня с ног до головы накрывает волной жара. Огонь просачивается в каждую дрожащую клеточку моего тела и начинает пылать невыносимой тоской по нему.

Задыхаюсь, переминаясь с ноги на ногу. Жду, когда Женя промолвит хоть слово. Попросит подойти ближе. В конце концов извинится! Но он по-прежнему молчит. Устало откинувшись на своё кресло, доводит меня до точки кипения.

***

— Здравствуй… те... — первой нарушаю тишину, не выдержав эмоциональное напряжение. Ещё бы секунда молчания, и моё сердце лопнуло бы, как сдавленный стеклянный бокал. — Я принесла пижаму. Ты просил…

— Здравствуй, Яна, — наконец его речь прорывается наружу, и я облегчённо вздыхаю. — Отец, мама, знакомьтесь, это Яна.

А дальше он снова замолкает, какое-то время подбирая в голове слова.

Кто я теперь для него? Просто Яна?

— …Девушка, о которой я вам рассказывал, — добавляет он, усложняя мне и без того нелёгкую жизнь.

«Всего лишь девушка, о которой он им рассказывал…»

Устремляю несмелый взгляд сперва к женщине. Она также растерянно смотрит на меня, губы пытаются дрогнуть под давлением робкой улыбки. Ей примерно лет 50-55. Худенькая, темноволосая, с такими же тёплыми карими глазами как у сына. Не заносчивая, похоже, что добродушная, как и остальные члены этого семейного круга. Иначе бы сейчас никто здесь не стоял и не пытался бы знакомиться с матерью их будущего внука.

Глава 18. Точки соприкосновения

Глава 18. Точки соприкосновения

Яна.

Когда за родителями Евгения закрывается дверь, в кабинете воцаряется тишина.

Нам обоим трудно подобрать слова, чтобы, наконец, высказать друг другу наболевшее за последние сутки.

Как же так?

Ещё вчера мы были так близки, а сейчас между нами стоит непробиваемая, холодная стена. Мне безумно хочется его обнять, зацеловать каждый ушиб, каждую царапину, пострадавшее плечо, лицо, губы, по которым я слишком сильно соскучилась, но вместо этого я стою как вкопанная и пялюсь на дверь.

— Яна, — бархатный голос, коснувшись спины, вынуждает вздрогнуть.

Каждый раз реагирую на него, как в первый. Пробирает до мурашек. Сердце превращается в напуганную в клетке птицу, трепещет, разгоняя по телу волнующие вибрации.

Оборачиваюсь, устремляю взгляд на любимого мужчину, но по-прежнему молчу.

Женя, оценивая меня тёплым взглядом, тянется к букету.

Замираю, не веря своим глазам. Хочется разреветься от радости и броситься ему на шею, но я вовремя сдерживаю сердечный порыв, опасаясь всё испортить.

— Эти цветы для тебя, — поднимается с кресла, прикладывая максимум усилий.

— Не нужно вставать, сиди! — бросаюсь к нему, чтобы поддержать, но Женя выравнивается до того момента, как мои руки смыкаются на его обнажённой пояснице. Пиджак, наброшенный на плечи, сползает к ногам.

Родной запах моментально ударяет в нос, кружит голову, окутывая волной жара. Прикосновение к горячему телу поражает разрядом тока, напоминает взрыв фейерверка в душе. Ещё чуть-чуть и я сама потеряю равновесие, захлебнувшись глотком эйфории…

Только бы не отталкивал.

Господи, пусть рычит, но не отталкивает...

— Держись за меня, — шепчу, поднимая на Захарова робкий взгляд.

— Я не в форме, Яна, прости. Как-нибудь справлюсь сам, — убирает руку с моей шеи, которой только что обнимал, чтобы удержать равновесие. Лишает меня такой долгожданной близости. — Ты слишком хрупкая, чтобы удержать на себе такого неповоротливого тюленя, как я. Возьми пионы. Они для тебя, — преподносит мне букет.

Стою и туплю несколько секунд.

Чтобы взять в руки цветы, мне придётся его отпустить, а я не хочу. Не в силах оторваться, провожу ладонями по его телу, пока не касаюсь кончиками пальцев бандажа, зафиксировавшего его плечо. Под влиянием щекотки Женя с трудом сглатывает. Замечаю, как тяжело вздымается его грудь. У обоих не получается набрать полные лёгкие.

— Хочу извиниться за своё поведение в больнице, — приглушённое звучание голоса выдаёт его напряжение.

Я сама едва держусь на дрожащих ногах.

— Спасибо, — неохотно разжимаю объятия, пока ещё не всё успела испортить. — Кто тебе сказал, что я люблю пионы?

***

— Никто. Выбрал интуитивно. Нужно с чего-то начинать. Я решил начать с цветов.

— Что начинать? — сердце вдруг замирает в моей груди. Я, как наивная девочка, смотрю с надеждой в его глаза и ликую в душе.

А вдруг что-то изменилось?

Вдруг он что-нибудь ко мне почувствовал?

Хоть что-то вспомнил…

Вдыхаю душистый аромат цветов, пока Женя, хромая, отходит к краю стола, чтобы взять костыль. Пристроив его под мышку, вскидывает на меня совершенно иной взгляд. В нём нет ничего общего с тем, которым смотрел на меня несколько секунд назад, когда я обнимала его, сгорая от желания сблизиться с ним.

— Знакомство, Яна… — вот так просто отрезвляет меня, разбивая вдребезги последнюю отчаянную надежду.

Теперь собрать осколки не удастся, чтобы не порезать руки о битые стёкла розовых очков.

— Почему не отношения? — мой голос сипнет. Сама не понимаю, каким образом открытый вопрос слетает с моих дрожащих губ. Пришлось выпалить то, о чём всё время думала. — Ты должен был с ней порвать, развестись в конце концов. Вернее, ты сказал мне по телефону, что она подписала бумаги на развод. Ты спешил к нам домой, отпраздновать нашу помолвку. Почему супруга оказалась в твоей машине? Вы решили отложить всё в последний момент? Что вы там праздновали, черт возьми?!

Ответом на мой внезапный срыв становится долгий непроницаемый взгляд, едва ли не потемневших до цвета кофейной гущи глаз. Отчуждённый вид моего мужчины пугает до дрожи. Сжимаю пальцы на стеблях букета, едва не плача. Тело сковывает невыносимым напряжением. Волнение окутывает с головы до пальчиков ног...

— Я ни хрена не помню из нашего прошлого, Яна! — раздраженно прорычав, подходит ко мне впритык, касаясь плечом моего плеча. — Я не могу сейчас быть прежним. Не могу дать ответы на твои вопросы. Моя жизнь остановилась в точке, где тебя не было никогда. Ты это можешь понять?

— Я есть, Женя! — не выдержав его заявления, оспариваю. Какая-то сила внутри меня позволяет повысить на него голос. Не знаю, как это работает, но я чувствую прилив энергии. Моим детям нужен отец, и я буду бороться за него до конца, даже если мне придётся разбить голову в кровь, сорвать голос на хрип и выплакать тонну слёз. Он всё равно будет моим и больше ничьим!

— Я никуда не исчезала из этой чертовой точки! — выразительным тоном напоминаю ему о настоящем.

Хочется врезать ему букетом по плечу, но вовремя вспоминаю о том, что оно и так болит. — И я прекрасно тебя понимаю. Даже лучше, чем ты можешь себе представить. Только и ты меня пойми. Вчера мы с тобой целовались так, что дух захватывало, были самыми близкими людьми, радовались тому, что вместе, что нам удалось многое пережить и выстоять до победного, а сейчас я будто заноза в твоей заднице!

— Чушь! — рычит, опаляя лицо дыханием.

— Что чушь? Ты даже спать со мной не отправишься в общую спальню, потому что не помнишь меня, потому что думаешь всё время о жене! — сжав сердце в кулак, бросаю букет на стол и рвусь к выходу, чтобы одумался.

— Ну так помоги мне вспомнить! — под грохот падающего костыля, хватает меня за запястье и тут же шипит от пронзающей плечо боли, потому что по инерции я разворачиваюсь и под давлением приложенной силы врезаюсь в него обратно.