До свидания, Натанаел!

И как хорошо, что у меня теперь есть зажигалка, которая приходит на помощь!

Дед Гласевос, наверное, уже рассказал ребятам о майском восстании 1920 года, рассказал и как потом на помощь большевикам подоспела Одиннадцатая армия. Все это я уже слыхал, и все мне казалось и очень близким и одновременно далеким. Близким, потому что рассказывал об этом свидетель событий, человек, который сам участвовал в борьбе, а далеким, потому что никак я не мог представить себе, что такое эпидемля холеры, от которой дед Гласевос чудом спасся в неправдоподобно далеком двадцать первом году.

После всего пережитого дед Гласевос работал в Ереване.

Потом его командировали в наше село, и он проводил коллективизацию, это, значит, колхоз создавал.

- Было около десяти хозяйств... Какие дома - землянки... Крот бы не выжил. Сейчас и следа от них не осталось. Я опомниться не успел, как срыли все это старье и на их месте один за другим стали возводить каменные дома. Теперь и мне не верится, что все это было на самом деле.

Это дед Гласевос говорил уже при мне.

- А голод? - спросил Леонардо Серобо.

- Голод? - Дед Гласевос опять закурил.- Да, конечно, был и голод. Была и война. Все было. Трудные были годы. Пришли и ушли... Именно в эти трудные минуты наш Лусашен вырос в город. Покойный дед твой, Сероб, первым вступил в колхоз. А с ним и еще несколько человек. Когда в то время говорили о том, как изменится жизнь, он не верил. Прямо так и отвечал: "Нет, сказки мне не рассказывайте, все равно не поверю, но пахать на наших камнях лучше вместе, в одиночку трудно". Если бы покойный был жив, он бы и сейчас не поверил, что дедовская деревня стала городом, тоже назвал бы это сказкой.

Потом дед Гласевос рассказывал, как они боролись с бандитами, врагами Советской власти. В горах, в ущельях.

При этом он закатывал рукава своего видавшего виды кителя и показывал метины от ран.

Я слушал и жалел, чт прошли, пролетели героические времена. Где теперь проявить храбрость?

- Дедушка, а как это ты все помнишь? - спросила Нвард.

- Каждый день добавлял мне по седому волосу, доченька, - сказал дед Гласевос.- Как же мне не помнить? Да и надо помнить. - Он вдруг улыбнулся. Кто же вам обо всем расскажет, если не помнить.

- Все это прошлое, - сказал Каро.-Интересно, конечно, но сейчас другие времена, теперь это уже никому не нужно.

- Нужно!-обиженно сказал дед Гласевос...-У меня сейчас гость есть... Вечерами сидим и беседуем. Умный человек. Он все спрашивает и тоже говорит, что воспоминания нужны и полезны.- Дед Гласевос вдруг повернулся к Каро: Ты видел когда-нибудь лачугу, вырытую в земле?

Иезуит Каро растерянно оглядел всех нас.

- Так видел? - не унимался дед.

Иезуит Каро притих и отрицательно покачал головой.

- Видел! - сказал дед Гласевос.- Ты в такой лачуге родился. Только, слава богу, не помнишь. С мизинец был, когда отец твой выстроил новый дом. Вот! Думаете, все это так и было? Нет, дети. Все тут теперь новое. Душа горит, когда подумаешь, сколько мы сделали! Поверили, что доживем до того дня, и сделали. Значит, не напрасно жили. А кто не дожил, тоже не зря погиб. За наше с вами счастье жизнь отдал. Теперь вы достойно должны продолжить дело. Я что! Я теперь, кроме свистков, для вас ничего больше не могу сделать. Стар уже. Все называют дедом. Дед Гласевос! - Он усмехнулся.- Дед Гласевос... Этого я себе не представлял. Не верилось как-то, что когда-нибудь меня назовут дедом. Думал, что всегда буду молодым...

- Дед Гласевос, ты и тогда тоже делал свистки? - наивно спросила Нвард.

Дед засмеялся.

- Ты слыхала когда-нибудь, что такое классовый враг? Слыхала, но точно не представляешь, что это. Теперь об этом не часто говорят. Почему - не знаю, ведь классовые враги, они и сейчас есть...- Дед расстегнул пуговицы кителя и раскрыл грудь. Голубоватый шрам тянулся от его левого плеча книзу.Вот, видите, что такое классовый враг? Грудью я защищал от них нашу землю. А свистки... Да, свистки, это когда увидел, что уже больше не в состоянии делать людям добро, подумал: пусть хоть детей порадую. Вот и стал делать свистки. Душа радуется, когда вижу, как вы дуете в них и улыбаетесь. Ну, а что с вас беру? Это потому, что ведь работаю!

- Сегодня ты сколько продал? - поинтересовался Леонардо Серобо.

- Восемь штук.

- Рубль шестьдесят! - вмиг сосчитал Серобо.

И дед вдруг рассердился.

- Чего это ты считаешь! По-твоему, я только из-за денег их делаю, да? Он вывернул карманы кителя. На землю упало несколько свистков.- Берите! Дед собрал их и протянул нам.- Дарю. И всегда могу дарить. Но вам тогда покажется, что кто-то обязан делать вам не только свистки, но и все другое, такова уж природа людей. Получить все готовенькое, без труда - дело нехитрое... Э-эх!.. Гайк-джан, помоги-ка мне подняться. Мой гость уж, наверное, проголодался. Разговорили вы меня сегодня.

- А мы видели твоего гостя,- сказал Иезуит Каро.

- Ну и что ж. Может быть,- согласился дед Гласевос.

- Только не познакомились с ним,- прибавил Леонардо Серобо.

- Познакомлю,- пообещал дед Гласевос. Стряхнул пепел с брюк и зашагал к дому.

- Я тоже могу вас познакомить,- сказала Нвард. - Правда ведь, Тигран? Мы с ним хорошие друзья. Нат рассказал нам очень интересную...

- Знаю,-оборвал ее Иезуит Каро,-от пиратов ничего не ускользнет.

Дома напротив вдруг закачались: то вправо, то влево, и солнце словно заплясало. Я тряхнул головой, чтобы сбросить наваждение, и посмотрел на Нвард. Конечно же это Нвард успела сказать им, что я называю Сероба и Каро пиратами. Но зачем? Ведь это же моя тайна. Пираты уже, наверное, все знают. От обиды у меня сердце сжалось.

"Выходит, с девчонками ни за что нельзя дружить, - подумал я.- Они не умеют хранить тайну, а значит, и не могут быть верными друзьями..." Я уже не сомневался, что делать мне тут нечего, что Нвард оставит меня у орешника и уйдет с пиратами.

И, не дожидаясь этого, всхал. Я решил ничего не говорить, а просто удалиться. Но ведь Нвард была моим другом?

- Ты не идешь, Нвард? - спросил я.

- А куда ты собрался? - вместо нее с иронией спросил Иезуит Каро.

Я снова допустил ошибку: я не должен был отвечать, но... сказал:

- А тебе-то что?

- Слышишь, Серобо Леонардо? - спросил Каро.

- Слышу, Иезуит Каро,- ответил Сероб.

- Ух, какие хорошие имена,- обрадовался Рыжий Давид.- А как ты меня прозвал, Тигран?

- У тебя еще нет прозвища,- сказала Нвард.

- Почему же это?

- Потому что ты не настоящий пират,- объяснила Нвард.

- Минуточку, минуточку,- прервал их Иезуит Каро.Тигран сказал: "А тебе-то что?" Вы слыхали? Нет? - Это он обратился к Гайку и Сурену.

Те только кивнули головой и отошли назад. Поняли, наверно, что между ними какие-то свои нелады, и решили не вмешиваться; взяли да ушли.

- Если мне-то что, так и уходи, зачем Нвард зовешь с собой? - спросил Иезуит Каро.

- У нас с нею дело, - попытался выкрутиться я.

- Дело, говоришь? Что ж, это хорошо! - нараспев протянул Иезуит.- А почему это ты до сих пор не научился вести себя по-человечески? Сколько раз я тебя учил. Воспитанному человеку надо знать, что, подходя к людям, следует здороваться... Сероб?..

- Древнеиндийским? - не долго думая подскочил Леонардо Серобо.

- Так точно! - согласился Иезуит Каро. - Пока мы вослитаем этого Тиграна, души себе вымотаем. Ты ведь, Нвард, абсолютно его не знаешь...

- Нет, нет,-испугалась Нвард.- Пожалуйста, не надо никаких приемов. Я же знаю, что ты сильнее Тиграна, потому что старше. Но слабых и маленьких бить нельзя! Это нечестно!

Иезуит Каро смерил меня взглядом с ног до головы, и я понял, что он готов исполнить просьбу Нвард. Комок подступил к горлу и начал душить меня. Глаза защипало. Я очень испугался, как бы вдруг слезы не потекли... Уж пусть бы Иезуит Каро действительно ударил, избил, растоптал меня ногами, снял бы шкуру, а голову надел на шомпол!

Я сунул руку в карман и ощутил холод зажигалки.

И - странное дело - зажигалка снова помогла мне. Я вспомнил, лто уже не маленький, что мир уже постепенно меняется в моих глазах...Я нажал на никелированный рычажок, ясно послышался треск. Глаза Иезуита Каро округлились.

Я еще сдержался, чтобы не рассмеяться. Он явно испугался.

И не мог этого скрыть, когда спросил: - Что у тебя в кармане?

- Пулемет, - ответил я.

- Слышишь, Сероб?

- Какой еще пулемет! - усмехнулся Сероб.- Наверное, игрушечный пистолет. Просто он хочет напугать вас.

- Кто? Тигран! Ха-ха,- засмеялся Иезуит Каро.

- "Ха-ха",- передразнил я его. И, вытащив из кармана зажигалку, снова щелкнул, теперь уже под носом Иезуита Каро.

Увидев синеватое пламя, он попятился, и, пока пришел в себя, я успел спрятать мой талисман.

- Куришь? - с удивлением спросил Каро.

Я опять допустил ошибку. Надо было сказать, что курю.

И он обязательно чуть-чуть испугался бы меня.

Но я сказал: - Не курю.

Он сделал шаг вперед.

- А для чего тогда тебе зажигалка?

- Значит, нужна, - ответил я.

- Да! - сказал Иезуит Каро.-Значит, нужна?

- Нужна.

- Ничего другого тебе не нужно?

- Нужно.

- Игрушек, например? Куклу с закрывающимися глазами? А?

Он надеялся вывести меня из терпения. И я решил больше не отвечать ему. Мне не хотелось выходить из терпения, потому что, как мне казалось, Нвард, стоявшая рядом с Серобом, только того и ждала.

- Хорошая зажигалка? - спросил Каро.-А? Ну, говори.

- Хорошая.

- Но почему она у тебя?

- Потому...

- Ты, же еще ребенок... Вдруг дом подпалишь!

Я равнодушно пожал плечами и был очень собой доволен. Был почти счастлив, что я, такой выдержанный и спокойный. Ведь Нвард стояла совсем рядом, всего в двух шагах от меня.

- Дай-ка посмотреть,- потребовал Иезуит Каро.

- Чего смотреть? Ты уже видел.

- Жалко?

- А хоть бы и так?

- Боишься, испортится?

- Очень боюсь.

- Дай посмотреть, говорят же тебе! - повторил он.

- Боюсь, глаза у тебя испортятся, если долго будешь смотреть! - бросил я.

Леонардо Серобо двинул на меня. Иезуит Каро стоял и ждал, чем все это кончится. Еыжий Давид блаженно улыбался и чувствовал себя превосходно, так как не он ведь был на моем месте. А Нвард... Кто-кто, а она могла бы избавить меня от этого унижения, могла бы просто взять меня за руку и увести, сказав им, что нас ждет важное дело.

У меня, конечно, и в мыслях не было отдать ему зажигалку. Потому что я понимал, что обратно мне ее тогда не получить. А это же мой талисман!..

- Значит, не дашь? - не отставал Иезуит Каро.

- Сказал - нет!

- Ну, смотри. Будешь умолять, чтобы взял, не возьму! - угрожающе бросил Иезуит Каро и пошел па меня.

- Нет, нет! - закричала Нвард, - Будет поздно,- глядя на Нвард победоносным взглядом, певучим голосом сказал Иезуит Каро и отвел руку в сторону.- Будет поздно...

Зажигалка моя действительно была волшебной. Я не успел опомниться, как мой правый кулак выполз из моего кармана, и через мгновение он уже двинул Иезуита Каро по челюсти. Все это произошло так неожиданно, что Иезуит Каро при всем желании не успел и шагу сделать вперед.

Не говорю уже о том, что руки у него словно приросли к телу.

Потом я так же отчетливо увидел глаза Каро, сначала удивленные, а затем испуганные. А через миг он качнулся, несколько раз глотнул воздух и медленно, очень медленно, как космонавт в невесомости, поплыл к аемле.

Время снова вошло в свою колею. Нвард закричала:

- Нокаут...

Когда я очнулся, Иезуит Каро, распростершись, лежал у моих ног. Я попытался поднять его, но он оказался очень тяжелым.

- Чего стоишь как столб! - закричал я на Сероба, потому что ведь если бы Каро сам встал на ноги, он бы показал мне!..

Сероб и Нвард помогали поднять его. Каро еще несколько раз открыл рот, глотнул воздух и мутным взглядом посмотрел на нас.

- Силу испытываешь? - прошептал он.- Увидишь еще, что я с тобой сделаю...

Удивительно было то, что он даже не попытался нанести мне ответный удар. Хотя бы очень слабый. Потому что, если бы он даже пальцем тронул меня, я бы тотчас рухнул на землю, до того я был обессилен. Но, на счастье, он об этом не догадался. Иезуит Каро только пригрозил.

Но когда он пригрозил мне, я вдруг снова почувствовал в себе силу, и кулак мой опять был готов к действию.

Я с жалостью посмотрел на Иезуита Каро и понял, что здесь, под вековым орешником, мне больше делать нечего.

Проверил, в кармане ли зажигалка, еще раз щелкнул рычажком, чтобы от волнения не осталось и следа, повернулся и пошел.

Мне показалось, что Нвард крикнула мне вслед:

- Тигран, подожди, я тоже иду.

Но я, не оглядываясь, невольно ускорил шаг, свернул на соседнюю улицу, размышляя при этом о том, что с девчонками ни в коем случае нельзя дружить.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Встреча с Рыжим Давидом. Раскопки и открытия.

Как надо относиться к предателям. Разочарование.

Прошло несколько дней, а Иезуит Каро все не показывался. Возможно, он уже и не помнил своей угрозы. Во всяком случае, я тоже старался избежать встречи с ним.

Почти каждый день в самое разное время до меня доносился голос Нвард. Она звала меня со своего двора, но я упорно делал вид, что не слышу ее. Не хотелось мне больше с ней разговаривать, потому что я чувствовал себя в этом мире совсем одиноким с того дня, как увидел ее под орешником с пиратами... И надо сказать, что именно это привело меня к окончательному решению начать раскопки. И без Нвард! Не знаю, решился бы я когда-нибудь на это дело, если бы не понял наконец, что человеку нечего рассчитывать на то, что у него может быть настоящий, верный товарищ...

В то утро, сразу после завтрака, я завернул немного сыру, лаваш, зелень, чтобы в полдень, когда проголодаюсь, не отрываться от работы и не ходить домой. Очень мне не терпелось поскорее добиться удачи.

Взяв лопату, два больших сплющенных гвоздя, зубную щетку, кисточки для клея и красок, металлическую черпалку, которую сделал сам, я тронулся в путь.

Место, где будут раскопки, я определил заранее.

По ту сторону реки, чуть не доходя до монастыря, был холмик. Я решил начать именно с этого холмика.

Конечно, это не Мексика, не Месопотамия и даже не Троя. Но я был уверен, что меня тоже ждут по-своему интересные открытия, я непременно найду неизвестные клады, всякие украшения древних армянских цариц!.. Но как жаль, что теперь их некому будет надеть... Ведь с Нвард мы поссорились... Ладно. Когда я найду украшения, мысленно надену их на какую-нибудь воображаемую девочку.

Она-то уж, по крайней мере, не предаст меня, не откроет моих тайн моим врагам - пиратам!..

Шагал я по кривым улочкам Лусашена и думал, что все, что я буду делать в жизни, все будет во имя такой девочки, - а я все-таки думаю, мне удастся встретить хорошую девочку, настоящего друга - такую девочку, которая никогда не перейдет в лагерь пиратов...

Я шел и думал, как вдруг мои размышления оборвал голос Рыжего Давида. Он стоял около недостроенной бани.

Я машинально cунул руку в карман и нащупал зажигалку.

- Здравствуй, Тигран, - сказал Рыжий Давид, когда я уже проходил мимо него.

В другое время я бы не остановился. Но на этот раз я задержал шаг, смерил его с головы до ног. И, что главное, сделал это с пренебрежением.

- Куда ты, Тигран? - спросил он.

- Чего тебе надо? - вопросом на вопрос ответил я.

- Ничего, ничего! -испуганно сказал он.-Просто так спрашиваю.

Я еще раз косо посмотрел на него и повернулся, чтобы уйти.

- А ты здорово дал этому - Иезуиту, а? - сказал он. - Поделом. Он уже надоедает... Слоном себя чувствует.

- Слоном? А может, носорогом?

- Конечно! - согласился Рыжий Давид.-Носорогом. Ха-ха! Думает, что может испугать всех своими древнеиндийскими да японскими приемами... Ха-ха!

- Никакого индийского приема вовсе и не существует!

- Точно знаешь?

- Точнее точного.

- А японский?

- Японский да. Только Каро брешет. Он его не знает. Просто надеется попугать, воздействовать на психику, - объяснил я.

Лицо Рыжего Давида вытянулось.

- Воздействовать на психику,- повторил он.- Мудрено как-то ты говоришь... Ха-ха... После твоего ухода Иезуит еще долго не мог прийти в себя. Одурел он... Ох как одурел! А когда пришел в себя, дочь врача знаешь что сказала?

- Откуда мне знать? Да и не хочу я вовсе знать. Очень надо.

- "Я же говорила, что Тигран тебе покажет!" - подражая голосу Нвард, пропищал Рыжий Давид.- Прямо так и сказала.

- Да? - удивился я. - А Каро?

- Иезуит пробормотал что-то невнятное и пошел к роднику умываться, чтоб дурман прошел... Эх и завидую я тебе! - искренне выпалил Рыжий Давид.- И сильный же хы! А почему спускал ему?

- Терпел! - великодушно ответил я.- Ждал, пока чаша терпения переполнится.

- Чаша терпения переполнится! - повторил Рыжий Давид. - Сегодня ты какие-то странные слова говоришь. Я таких до сих пор не слыхал. На раскопки идешь?

- Откуда, тебе известно? - удивился я.

- Дочь врача говорила. Сказала, что вы собираете деньги для раскопок. Хочешь, я тебе помогу? Дай понесу лопатку.

- Мне не тяжело, - сказал я.

- Ну сверток дай... И вообще, возьми меня с собой?

Я немного подумал. Конечно, с помощником мне будет легче. Однако весь холм, пожалуй, не разрыть.

- Хорошо, - согласился я.- Помоги мне...

Рыжий Давид очень обрадовался. Я отдал ему лопатку и сверток, но щетки и кисточки не доверил...

До места мы шли молча. Иногда я краешком глаза взглядывал на Давида. Его веснушчатое лицо сияло, как медный таз: наверное, от радости, что я согласился взять его на раскопки. Блестело оно и потому, что он вспотел, и казалось, что он намазал себе на лицо крем, как женщины иногда делают... Что он думал, я не знаю. А до моего слуха, словно издалека, доносился голос Нвард: "Я же говорила, что Тигран тебе покажет!" Я представлял, каким тоном она это сказала, представлял выражение ее лица и думал, что как в общем, здорово, когда человек не дает спуску противнику.

Когда мне было лет семь-восемь и Рубен еще не уезжал учиться, помню, он всегда выходил на улицу, чтоб защитить меня. Тогда меня били, а я даже не пробовал отбиваться.

Зато как я бывал счастлив, когда мои забияки-сверстники, а часто даже большие мальчишки, едва завидев тень Рубена, тотчас кидались врассыпную... Я долго, очень долго, был нерешительным, все надеялся на Рубена. И вдруг появилась эта уверенность! Отчего бы это? От зажигалки? Смешно.

Честное слово...

От волшебной силы талисмана?..

Но зажигалка - это зажигалка, а талисман?.. Так отчего же? От веры?

Ну конечно, от веры. Талисман просто напомнил мне, что надо верить в себя, в свои силы. Надо не бояться и не волноваться.

Если бы брат все это просто сказал мне, я бы тотчас забыл. Но зажигалка! Это уже другое делo.

Для того чтобы всяких пиратов поставить на место, у человека должна, быть вера в себя и душевные силы. А вера бывает только в том случае, если ты справедлив...

Я посмотрел на Рыжего Давида и улыбнулся. Если бы он мог слышать то, что проносится в моей голове обязательно бы запутался в словах.

- Еще долго нам идти? - перейдя мост, спросил Рыжий Давид.

- Мало осталось. Тебя что, подослали?..

Рыжий Давид понял, о чем речь.

- Нет,- покачал он. головой.- Я сам пришел.

- Но ты же их товарищ.

- Какой товарищ!..- сказал Рыжий Давид и ладонью, сверху вниз, отер пот с лица.-Я боюсь их.

- И сейчас боишься?

- Сейчас нет. Ты так дал Иезуиту, что...

- Значит, теперь меня боишься?

- Нет...- с некоторым сомнением в голосе проговорил Рыжий Давид.- Ты не будешь меня притеснять.

- Откуда знаешь?

- Ну... знаю,- с улыбкой сказал Рыжий Давид и переложил груз с руки на руку.- Меня другое удивляет. Ведь ты же всегда мог меня избить.

- Необходимости в этом не было.

- Конечно, не было! - обрадовался Рыжий Давид. - Не дошли мы еще?

- Дошли. Вот этот холм видишь?

- Этот? -не поверил Рыжий Давид.- И под ним есть клад?

- Ага...

- Откуда ты знаешь? Если бы здесь был клад, его бы давно раскопали, открыли!..

- Для этого надо иметь особое чутье, - сказал я. - Сядь, передохнем немного.

- Весь холм будем раскапывать? - испуганно спросил Рыжий Давид.

- Весь холм.

- А разрешат?

- Кому запрещать-то? Обыкновенный холм.

- Может...-Рыжий Давид огляделся вокруг и умолк.

- Что может?

- Ничего... Говорю, может, это кладбище, а? - шепотом сказал Рыжий Давид.

Об этом я, честно говоря, не подумал. У меня вдруг мурашки по телу забегали. Когда-то я пределах церкви и монастыря были могилы. Это дело известное. Но как-то мне это и в голову не приходило... Я почувствовал, что кончики пальцев у меня холодеют.

- Глупости ты говоришь, - прошептал я.

- Но если вдруг...- Рыжий Давид снова умолк. А чуть погодя добавил: - Я тогда со страху умру. На месте...

- Не умрешь,- успокоил я.

- Умру. Ты не знаешь. Давай лучше вернемся.

- Думаешь, археологи могил не раскапывают! - воскликнул я.- Только они называют их не могилами, а склепами. И ничего страшного не происходит, когда раскапывают самые склепы. Что тут такого?

- Склеп?..

- Или, если речь идет о Египте, пирамиды. Там могилы называют,пирамидами... Не веришь? Мумии фараонов погребают в этих пирамидах. Не слыхал? Ну, вставай. Сначала немножко ты попробуй. Потом я.

- Значит, говоришь, склеп - не могила?

- Ну вставай! - уже не .вытерпел и крикнул я.

- На психику воздействуешь? - сказал Рыжий Давид, но тем не менее взял в руки лопату и поднялся. При этом у него был такой вид, что я невольно улыбнулся.

- Ну!

Рыжий Давид всадил острие лопаты в землю и всем телом навалился на нее. А немного погодя на холме уже чернела маледькая впадина. В ней извивались красные дождевые черви.

Лопата во второй раз врезалась в землю.

Потом в третий, в четвертый...

Рыжий Давид иногда разгибался, вытирая пот с лица, и смотрел на меня. Он не очень-то представлял, какая разница между склепом и могилой, а потому все равно немного боялся.

Рыжий Давид уже перелопатил вершину холма, когда я взял у него наконец лопату. Земля была рыхлой, сырой и подавалась довольно легко... Если бы не солнце... Нависшее прямо над головой, оно просто сжигало нас...

Рыжий Давид сидел и отдыхал, при этом он машинально ковырял гвоздем черный ком и разглядывал. Если бы его лицо было задумчивым и даже немного безразличным, я бы с уверенностью мог сказать, что он именно в этом коме искал клад, так он орудовал гвоздем.

- Напрасно мучаешься,- заметил я.- Клады прячут в глубине.

- Да я просто так ковыряю,- сказал он, вгоняя гвоздь в новый, только что отрытый ком земли. И в то же мгновение лицо его напряглось, стало серьезным, так как гвоздь наткнулся на что-то твердое...

- Подожди! -.вскрикнул я.

Рыжий Давид вскочил с .места и растерянно посмотрел на меня. Я подошел, вынул гвоздь и остор.ожно стал растирать ладонями лом земли. Проклятые дождевые черви так и полезли, извивались между пальцами. Но вот наконец-то я почувствовал какую-то твердость.

- Что это? - с нетерпением спросил Рыжий Давид.

- Черепок, - невозмутимо ответил я и протянул ему обломок глиняного сосуда...

- Зачем это нужно?

- Как это - зачем? - рассердился я.- Это, может быть, доисторическая ценность. Видишь, тут и узоры есть. Сейчас поищем другие осколки.

Я стал копать с еще большим рвением. Рыжему Давиду лопаты больше не доверял.

Бедняга, он так, наверно, и не поймет, какое значение имеет для археологов самый, казалось бы, незначительный обломок глиняного сосуда.

Я уже порядочно раскопал, но больше пока ничего не отыскалось.

- Позавтракаем,- наконец предложил я, потому что уже, честно говоря, отчаялся.

- Позавтракаем! - Глаза Рыжего Давида заблестели от удовольствия.

Я посмотрел на наши руки и сказал: - Придется помыть...

- Бежим на речку?

- Бежим.

И чуть погодя мы уже с аппетитом уплетали наш завтрак.

- Так, пожалуй, ничего не получится,- задумчиво сказал я. - Копаем, копаем, а результатов никаких.

- Да-а...-протянул Рыжий Давид.

- Надо действовать по всем правилам. Рыть весь холм бесполезно. Опытные археологи ведут раскопки по определенной системе. Прежде всего они роют траншеи по направлению - север - юг, потом восток - запад. Земляные работы, таким образом, сводятся к .минимуму. Если мы выроем траншею, то уже углубимся сразу на целый метр. Верно?

- Ага - Ив этом случае вероятность что-нибудь найти будет значительно большая.

- Ага.

- Слушай, ты пользуешься тем, что я говорю, - вдруг рассердился я.- И сам все время ешь. Оставь и мне хоть что-нибудь!

- Я очень голоден,- попытался оправдаться Рыжий Давид.

- А я, думаешь, сыт? Итак, будем рыть траншеи...

- Да, траншеи... Немного отдохнем и будем рыть траншею...

- А поспать ты не хочешь? - с иронией спросил я.

- Почему бы и нет? Только под палящим солнцем это не так уж приятно... Тигран, а это ты будешь есть?

- Буду! - отрезал я.

Рыжий Давид с сожалением посмотрел на кусок сыра и вздохнул.

- Что, невкусно тебе было?

- Очень вкусно, но. жаль, что мало, - сказал он.

- Не знал л, что встречу тебя. Ну ладно, вставай. Значит, роем с севера на юг. Будь осторожен. Если лопатка коснется чего-нибудь твердого, дальше действуй руками. А то вдруг что-нибудь разобьешь, все тогда пойдет прахом.

Рыжий Давид послушно принялся за дело.

А мне, честно говоря, все уже надоело. Даже найденный черепок меня больше не воодушевлял. Просто гордость не позволяла сознаться, что я бы с удовольствием все бросил, пошел бы домой, лег на тахту и стал бы читать, скажем, о том же Шлимане, которому удивительным образом удалось раскопать древнейший город!.. А под этим холмиком какой город? Какой склеп? Если бы со мной не было Рыжего Давида, я бы так и поступил.

Когда читаешь .про раскопки, дух захватывает, а сам начинаешь раскапывать, выясняется, что ничего особенно интересного в этом вовсе и нет. Только измучаешься да понапрасну переполошишь дождевых червей. Точно так бывает некогда книги, приключенческие читаешь. Тоже дух захватывает от головокружительных историй. А в жизни? Никаких приключений.

Рыжий Давид уже по пояс был в яме. Не напрасно съел завтрак - как роет! До вечера первая траншея будет готова.

Немного, конечно, и я покопаю. А завтра... Завтра уже точно будет легче. Лишь бы сегодня дотерпеть до вечера. Думаю, что завтра Рыжий Давид и не пикнет о раскопках. Не сумасшедший же он? Наверное, в душе проклинает ту злополучную минуту, когда встретил меня и предложил свои услуги. Но сейчас пусть мучается...

И, словно услышав меня, Рыжий Давид подал гoлоc.

- Тигран, я устал! - сказал он. Из ямы теперь виднелась только его голова.

- Копай, копай,- подбадривал его я.

И хотя он уже еле держался на ногах, но не вылез, все выбрасывал землю. И вдруг я услышал странный звук.

Уже и голова Рыжего Давида почти исчезла. Из ямы послышался его крик:

- Тигран, смотри, чтo я нашел!

Забыв обо всем на свете, я мигом очутился около ямы.

- Что?

Он протянул мне что-то круглое: - Таз!

- Другого ничего нет?

- Нет.

Это действительно был настоящий маленький тазик... Интересно, какой князь умывался в этом тазике? Я заглянул в яму.

- Ничего-ничего больше нет?

- Нет,- вытирая пот со лба, сказал Рыжий Давид. - Все, Тигран, я вылезаю. Устал,- просительно сказал он. - Теперь ты немножко покопай, если хочешь...

- Выходи,- согласился я..-А тазик ничего... Он явно древний...

Рыжий Давид выбрался из ямы, тяжело вздыхая, молча сел поодаль.

- Завтра отнесу его Нату,-разглядывая тазик, сказал я.- Еще никогда такого таза не видел. Ему, наверное, лет пятьсот - шестьсот!

- Пятьсот - шестьсот? - удивился Рыжий Давид.

- А что ты думал? Побойся, как бы не тысячу!

- А почему я должен бояться?

Я отложил таз в сторону и встал над Рыжим Давидом.

- Почему, говоришь, должен бояться? Гм... Хорошо тебе было копать?

Рыжий Давид только моргал глазами.

- Не понимаешь?

- Понимаю... но... Нет, не понимаю!

- И даже не знаешь, чего ты должен бояться?

Он покачал головой. Конечно же не знал. Откуда ему было знать?

- А предавать товарищей, по-твоему, не страшно? Это хорошо, да?

- Я, я тебя не предавал!..- стал оправдываться Рыжий Давид.

- Но пиратов? Пиратов-то ты предал? Изменил им?

- Ты... Ведь я... Ты их...

- А завтра изменишь мне, не так ли? - не унимался я.

- Нет, я...

- Знаю,- с иронией сказал я.- Так вот, вставай и уби райся, пока не получил.

- Но почему?

- Ну... Это тебе в наказание, чтоб больше никогда товарищам не изменял. Беги! - закричал я.

Он повернулся и, мне показалось, заплакал.

Я собрал инструменты, взял металлический тазик, еще раз заглянул в яму, мысленно твердо решив, что никаких раскопок, больше производить не буду и все клады мира, вместе взятые, больше никогда не .будут волновать меня.

Я посмотрел вслед Рыжему Давиду. Он бежал к реке.

Странно, но мне было совсем не весело...

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Встреча у Натанаела. Следы библиотеки древних рукописей. Примирение.

Тиграну вовсе не надоели ни пираты, ни раскопки, ни... жизнь.

В двери появился дед Гласевос. Краем серого передника он не торопясь вытер вымазанные в глине руки и спросил:

- Ты тоже пришел?

Я кивнул головой.

- Да... Одним словом, не даете человеку работать. Что это за тазик?

Я неопределенно пожал плечами.

- Тысячелетний? - усмехнулся дед Гласевос. - Откуда достал?

У меня дух захватило.

- Тысячелетний? Дедушка Гласевос, а откуда это видно?

Дед пальцем стукнул по краю тазика, потом ногтем поскреб, снова стукнул и сказал:

- Медь. Входи. Чего стоишь?

- Там ведь кто-то еще есть? - поколебался я.- Может, в другой раз приду...

- Ничего, ничего... Все равно человеку уже помешали. Да он и не сердится. Приехал в деревню, говорит, чтобы спокойно работать. Но какая уж тут работа!

Дед Гласевос пропустил меня вперед. Мы очутились в полутемном длинном коридоре.

- Я, видишь, тоже при деле! - объяснил он.-Вот только глина кончается. Через пару дней пойду в овраг за глиной. Не поможешь?

- Помогу, дед Гласевос,- пообещал я.

Он всегда просил кого-нибудь из мальчиков помочь ему, когда ходил за глиной.

- Договорились. Ну, входи.-Он кивлул на другую дверь, в конце коридора.- А я займусь своими делами.

Дед вышел на балкон, а я, стоя у дверей, прислушался: из-за двери доносились глухие голоса. Интересно, кто это прлшел к Нату? Может, пираты? Мне вдруг захотелось взять свой тазик и убежать. Потом я подумал, что напрасно волнуюсь, несколько раз щелкнул зажигалкой и коленом слегка толкнул дверь. Створка с мягким скрипом повернулась на петлях. Я прищурился - лучи солнца залили коридор.

- Ого! - воскликнул. Нат.- Это Тигран, а ты говорила, что он пропал? Здравствуй, Тигран.

- Здравствуйте,- сказал я, обращаясь не только к Нату, но и к сидящим за круглым столом Сероб и Нвард.

Леопардо Серобо издал какой-то звук, напоминающий вздох, и косо посмотрел на меня. А Нвард словно бы так увлеклась какой-то огромной книгой, лежавшей перед ней на столе, что даже не обернулась, когда я вошел в комнату.

- Садись, Тигран,- пригласил Нат.- Что это у тебя?

- Тазик! -не выдержал я.-Медный тысячелетний тазик! Дед Гласевос так утверждает. Тысячелетний медный тазик. Вчера на раскопках нашел.

Нвард не утерпела и посмотрела на меня. Взгляды наши на мгновение встретились, я даже не успел улыбнуться, она отвернулась и продолжала разглядывать книгу. Если бы она хоть на секунду позже отвела взгляд, я бы обязательно ей улыбнулся и мы бы помирились. Откровенно говоря, я сам толком не понимал, мы поссорились или нет? Просто я обиделся, увидев ее с пиратами, а потом еще обиделся, когда вдруг выяснилось, что она все, даже прозвища, которые я им дал, сообщила моим противникам...

Но почему Нвард пригрозила им? До сих пор я не понимал... А жаль, раскопки я проводил без нее. Хотя тазик, конечно, вовсе не украшение армянской княгини или царицы, но как хорошо было бы,, если б эту тысячелетнюю реликвию мы нашли вместе с Нвард!..

Натанаел тем временем внимательно разглядывал тазик.

Вначале и он, как дед Гласевос, постучал по нему пальцем, поскреб ногтем плесень на поверхности, перевернул тазик, осмотрел его снизу, потом протер мокрой тряпочкой, потом сухой, и, когда дно заблестело, как золото, Нат улыбнулся.

- Где ты нашел это чудо? - спросил он. Я почувствовал что-то неладное...

- Не доходя до монастыря есть холм... Вчера я целый день там копал...

- Это не тысячелетняя чаша,-сказал Нат.-Ей даже ста лет не исполнилось. Сероб, ну-ка дай мне лупу...- Нат поднес лупу в черной оправе к тазику.- Вот и дата. Этому тазику всего двадцать восемь лет!

Я потер лоб кулаком. Нвард отложила книгу и подошла к нам.

- Ну и что же? Совсем не обязательно, чтобы это была вещь тысячелетней давности! - сказала она.

- Нет! Конечно же нет,-согласился Нат.-Важно то, о чем расскажет нам это открытие. Именно важностью этих сведений и оценится чаша, найденная Тиграном. Надеюсь, ты будешь продолжать раскопки, Тигран?

Я пожал плечами: мол, пока не знаю. Но в глубине души проклинал и себя, и злополучный холм, и этот тазик, и вообще археологию. Двадцативосьмилетний тазик... Кто знает, каким образом он там оказался? Чей это тазик? И какой от него вообще толк?

- Ты что, разочаровался? - удивленно спросил Нат.

- В чем? - спросил я.-В тазике?

- В раскопках!

- Почему он должен разочароваться? - Вместо меня ответила Нвард. - Ну и что же, что Тигран пока только один тазик нашел! Археологи иногда целый год раскапывают и ничего не находят. Верно ведь, Тигран?

- Ага,- кивнул я головой.

- Твоя ошибка в том, что ты раскапывал случайный холм,-сказал Натанаел.-Археолог прежде всего должен хорошо знать историю. А бесцельные раскопки, - Нат улыбнулся, - это еще не археология. Кстати, можно быть археологом и не производить никаких раскопок. Как, скажем, Монтелиос. В истории нет свидетельства, производил ли он раскопки. Но каждый археолог прекрасно знает его замечательные труды об эпохе неолита, о бронзовом и железном веках.

- А Шлиман? - сказал я.

- Шлиман просто любил археологию. Он не был специалистом. И потому при раскопках допускал непоправимые ошибки.

- Значит, мне пока и не думать о раскопках?

- Нет, почему же? Думай. Но прежде всего надо учиться,- сказал Нат.- Ты вот взял да холм раскопал, и пока безрезультатно. А л, к примеру, тем временем за эти дни, сидя дома, установил, что здесь поблизости есть богатая библиотека древних рукописей.

Нат взял один из найденных дм листков и протянул мне:

- Пожалуйста! Вот, здесь все написано.

Я долго разглядывал лист, внимательно всматривался в миниатюры. Край листка был опален. Потом листок, наверное, побывал в воде, потому что все на нем было смытым, линялым. На полях бурыми чернилами было что-то приписано очень неразборчиво.

- А вот здесь какая-то приписка или подпись? - сказал я.

- Это вот, бурыми чернилами? Это поздняя приписка. Ей сто лет.

- О библиотеке.

- Нет, о библиотеке упомянуто в основном тексте, - сказал Нат.- Эти строчки абсолютно не относятся к тексту. Наверное, переписчик устал за работой и в минуту отдыха машинально написал о том, что его угнетало. Тут написано примерно так: "... и от бедствий спас эти журналы и спрятал. Дай боже нам терпения и стойкости... для". Понял? Это на древнеармянском языке написано...

Мне все было понятно, кроме того, какое дело у Леонардо.

- Мы решили отыскать эту библиотеку,- сказала Нвард. - Если хочешь, присоединяйся к нам. Будет очень хорошо.

- Я? К кому присоединяться?

- К нам, к кому же еще? - удивилась Нвард.- А после того как вместе найдем библиотеку, можем начать наши настоящие раскопки.

- Наши?

- Все вместе будем производить раскопки. Хорошо? - сказала Нвард.

- Посмотрим,- неопределенно ответил я.- Не знаю. А с библиотекой я не хочу иметь никакого дела. Особенно с этим... Этим..

Леонардо Серобо беспокойно заерзал на стуле.

- Сами найдем! - бросил он.- Без тебя обойдемся. Каро сказал: весь монастырь перевернет, а найдет.

- Торопитесь! - улыбнулся Натанаел.- А археология спешки не любит. И переворачивать монастырь - это уж совсем ни к чему. Вряд ли библиотека находится в нем.

- Почему вы так думаете? - спросил Леонардо Серобо.

- Просто сопоставляю события,- ответил Нат.- От кого надо было спасать библиотеку, от кого прятать?

- В те времена на Армению совершали нашествия монголы,- сказлл я.Видимо, от них и спрятали.

- Правильно. Совершенно верно,- сказал Нат.- Тринадцатый век был тяжелым не только для нашего, но и для других народов. Во время всяких нашествий люди спасали прежде всего достояние всего народа. Так, наверно, и наша библиотека была упрятана от врагов. Надо полагать, ее спрятали не очень далеко.- Но чтобы труды наши,не были напрасными, надо еще серьезно проанализировать все,, что касается наших предположений и дальнейших поисков. Истинная археология берет начало за письменным столом! Вот так-то!

Нат воодушевился. А я слушал лишь краешком уха и про себя думал: "Всего двадцать восемь лет? Нет, не потащу я этот медный таз домой, оставлю здесь. Как будто забыл. Пусть дед Гласевос месит в нем глину: очень даже удобно".

- Была бы здесь библиотека, ее давно бы уж нашли! - сказал я.- Все это - напрасный труд. Вон целый день вчера рыли, и пожалуйста...

Нат покачал головой.

- Ты сегодня просто не в настроении, Тигран. Верно говорю?

Я кивнул. А что мне оставалось делать? Кивнул и встал.

- Ничего, брат, всему свое время,- сказал Нат.- Будет и у тебя удача!

- Тигран, я тоже с тобой,-сказала Нвард.- Сероб, ты жди Каро, а я пойду. У нас с Тиграном дело. А завтра все встретимся.

- Мы же договорились на сегодня! -- напомнил Сероб.

- Скоро уже вечер. Все равно ничего сегодня не сделаем,- сказала Нвард, взяла меня за руку и потянула к двери.

- Чего мне ждать? - Леонардо Серобо поднялся. - Я тоже ухожу.

- Сиди, сиди! - сказал Нат.- У меня к тебе дело есть.

В темном коридоре я остановился и высвободил руку.

- Пойдем,-сказала Нвард.

Но я остался стоять как вкопанный.

Нвард шепотом спросила: - Ты знал, что я здесь?

- Нет, если бы знал...

- А я думала, что знал.

- Если бы знал, ни за что не пришел! -досказал я.

Мы молча вышли на улицу. Нвард на шаг прошла вперед, и мне показалось, что она хочет уйти. Но она повернулась и встала передо мной.

- Как это не пришел бы?

- А вот так!

- Обиделся?

- Иди дружи со своими пиратами!

Глаза Нвард заблестели. Я попятился, потому что никогда в жизни не дрался с девчонками. И с мальчишками тоже не очень-то, если не считать последнего случая.

- Значит, потому и на раскопки пошел один?

- Не один я был. С Рыжим Давидом.

- А почему не сказал?

- Потому что не хочу иметь никакого дела с пиратами.

- Выходит, я тоже пират?

- Пиратка, - поправил я, и Нвард вместо того чтобы рассердиться, засмеялась.

- Иезуит тебя боится, - сказала она.- Сероб тоже...

- Напрасно. Я не просил их бояться.

- Не просил,- согласилась она.-Но заставил.

- И не заставлял! И вообще мне все надоело.

- Что именно?

- Пираты, археология, жизнь...

- И жизнь? - удивилась Нвард.-Счастливый...

Мне вдруг захотелось плакать. Потому что, оказывается, это очень грустно, когда надоедает жизнь. Не знаю почему, может, я правда плакал, но Нвард вдруг закричала:

- Не хочу... не хочу, чтоб тебе надоела жизнь!

- А я...-сказал я, проглатывая комок, застрявший в горле,- а я хочу, чтоб мне надоело. Если бы мог, я бы сегодня же отправился в Мексику! В джунгли.

Нвард погладила меня по щеке. Как взрослая, как мама.

Я опешив, посмотрел на нее.

- В джунглях тебя растерзали бы дикие звери, - сказала она серьезно, хотя глаза ее при этом улыбались.

- Ди-и-кие звери,- сказал я, заикаясь.- С ними я бы... дружил... И с питоном, и с носорогом... и с барсом тоже дружил бы!

- А со мной не хочешь?..- вздохнула Нвард.- Ведь эти. пираты трусишки. И вообще они хорошие ребята! Я им говорила, что если ты захочешь, всем им покажешь, они не поверили...

- Ничего, будет случай, покажу, где раки зимуют.

- Они больше не обидят нас. Теперь знают, что мы сильнее. Ты знаешь, почему я постаралась с ними подружиться? Мне захотелось разбудить в них добрые чувства... Когда мы окажемся на необитаемом острове и за нами придет судно, чтобы взять нас оттуда, мы сможем тогда защищать и пиратов. Скажем, что они стали честными людьми, таким образом спасем их от виселицы.

Я молча слушал Нвард.

- А ты на меля обижен, да?

Я посмотрел в небо. Там реял сокол.

- Я хочу, чтоб мы помирились, - сказала Нвард.

Сокол камнем ринулся вниз и исчез. "Наверное, сцапал какую-нибудь птицу",-подумал я.

- Тигран, я хочу, чтобы мы помирились.

- Если хочешь, - значит, помиримся, - уступил я.

- Так не мирятся, - сказала Нвард и вдруг подошла и поцеловала меня в щеку.- А теперь ты! - потребовала она, подставляя свою щеку.

Я ужасно смутился. Странная она, то к пиратам убегала, то...

- Ну,- сказала Нвард.

Я еле коснулся губами ее щеки. Весь мир слегка закружился, закружился... Нет, не мир, а какие-то мысли. Кружились, кружились в моей голове. А потом я вдруг послал всех барсов и носорогов к черту. И еще выяснилось, что мне вовсе и не надоели ни пираты, ни раскопки и уж конечно ни жизнь!..

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Когда начинают мучить неразрешимые вопросы, люди вдруг вспоминают трех

мушкетеров. Книги страшнее побежденных народов. Неожиданное посещение доктора Суреняна. Девочки могут сегодня поцеловать, а завтра дать пощечину.

- Ты знаешь, кто такой Арман де Селлек д' Атос д'Отевиле? - спросил Рубен.

- Д' Атос? - спросил я.

- Я же говорю: Арман де Селлек д' Атос д'Отевиле.

- Не знаю.

- А Исаак де Портье?

- Тоже не знаю. А чего ты вдруг спрашиваешь?

- Просто так, - сказал Рубен. - Устал от всего того, что известно всем.

- Ну уж о Шарле д'Артаньяне слыхал?

- О д'Артаньяне?

- Говорят тебе, Шарль де Бас д'Артаньян. Знаменитый был человек! Не веришь?

- Почему же, верю. Просто не понимаю, что ты этим хочешь сказать...

По улице с адским грохотом промчался мотоцикл. Рубен сморщился, словно от зубной боли.

- Сегодня суббота? - спросил он.

- Да, - ответил я.

- Значит, не спать нам сегодня. Всю ночь будут гонять.

Бездельники! Нашли заботу - мотаться по святым местам.

- Арман де Селлек д'Атос д'Отевиле? - повторил я. - Это ведь настоящее имя Атоса?

- Конечно же имя Атоса.

Уже издалека подавая сигналы, на нашу улицу с грохотом въезжала еще одна машина. Водитель, видимо, куда-то очень торопился, а посреди дороги, как назло, копошились куры да гуси. И надо сказать, сигналы водителя вовсе не помогали, наши куры и гуси так к ним привыкли, что попросту не реагировали.

- Пропали мы, - опять заволновался Рубен. - С ума от них можно сойти!

- А я привык. Скоро и ты привыкнешь.

- Скоро я пойду ко всем чертям в объятия. - Рубен зашагал по балкону взад и вперед. Вот послышалось щелканье выключателя, это он зажег свет на балконе.

- Еще светло, - заметил я.

- Светло! Темно! Сумерки! - налетел на меня Рубен, - А я устал от всего этого.

- Что с тобой? Не в настроении, да? - догадался я.

- Говорю тебе, устал! И что эти люди хотят от несуществующих святых? Пусть бы через пятьдесят лет этим занимались. Тогда уж наверное машин не будет.

- Могут изобрести летающие автомобили! - предложил я.

- Глупый,- засмеялся Рубен.- Через пятьдесят или сто лет люди будут ездить на лошадях, на слонах, может, даже на зебрах!.. Только не на машинах. К тому времени машины всех доконают... А зебры очень быстро бегают...

- Ну ладно,- бросил я.- Не издевайся.

- Я не издеваюсь... Когда люди совсем поумнеют, они поймут, что животные надежнее и спокойнее. Лошади, слоны, зебры очень умные животные. Они охотно выполняют всякую работу, если их приучить и вышколить.

- И на нашей улице тогда не будет шума машин... - размечтался и я.

- Это только в том случае, если к тому времени люди перестанут сходить с ума по разным святым. А не перестанут, еще больше будет шума... Зажигалку не потерял?

Я вытащил из кармана брюк зажигалку.

- 'Помогает? - спросил Рубен.

- Очень... Иезуиту Каро так влепил, что он теперь на глаза мне боится попадаться!

- Счастливый! - сказал Рубен.- Тебе сейчас и в голову не приходит, что когда-нибудь ты будешь мучиться над решением таких вопросов, которые будут терзать тебя и день и ночь. Все мне завидуют. Думают, у меня нет своих забот!..

- А тебя уже мучают вопросы? - спросил я,

- Еще как... Мог бы, убрался бы на край света или ко всем чертям.

- Пустое. Все пройдет,-заверил я Рубена.- Вчера мне тоже хотелось оказаться в джунглях.

- А сейчас?

- А сейчас никуда не хочу уезжать!

Рубен хитро улыбнулся, сунул, руки в карман и спросил:

- Что-то твоей подруги не видно, поссорились?

- Не знаю,- сказал я.- По-моему, да... Она считает, что ничего не произошло.

- Ужe помирились, что ли?

- Кажется, помирились. Но она подружилась с этими... пиратами. Библиотеку собираются искать...

- Какую библиотеку?

- Нат говорит, что семьсот лет назад все рукописи из монастыря спрятали где-то поблизости. Чтобы враги их не уничтожили. Рубен, мне надо тгбя спросить...

- Спрашивай.

- Когда воюют с людьми, это еще как-то понятно. Но зачем книги, рукописи уничтожают, сжигают даже? Пусть почитали, посмотрели картинки. Это ведь интересно. Зачем же уничтожать?

- Умник,- с иронией сказал Рубен.- Это же пострашнее иного войска.

- Книги?

- Книги, песни - все, что народ создавал веками. Непокорных можно уничтожить, но на смену убитым приходит новое поколение, пусть малочисленное. Оно познает себя, свою историю и снова борется. И вообще, представь, что все то, чему ты до сих пор учился, что знаешь, вдруг забудешь в один миг! Потом перестанешь быть Тиграном! Ведь Тигран, потому что имеешь личные воспоминания, свой собственный опыт, очень хорошо знаешь, что, если Иезуит Каро еще раз попробует тебя обидеть, ты уже больше не испугаешься. И представь, что вдруг у тебя отнимут память, уничтожат. Ты же сделаешься совершенно беспомощным, бессильным человеком. Будешь заново учиться, приобретать опыт. И станешь другим, новым человеком. И если пожелают, могут сделать тебя французом, ирландцем или эскимосом. А захватчики ведь именно того и желают.

- А зачем это им? Уж раз завоюют, так не все ли им равно, армянин я или эскимос?

- Умник!-разочарованно воскликнул Рубен.- Если бы народы теряли свою память - свою культуру, они не помнили бы себя и не боролись бы с врагами за свою независимость. Вот, к примеру, наша Армения. На протяжении веков кто только ле нападал на нее. И народ ценою жертв всегда спасал свои культурные ценности, свою память, потому и не потерял себя. Потому никакие завоеватели не сумели до конца покорить его. Вот почему мы с тобой живем в двадцатом веке в своей стране и сейчас так сильны, что никто не может нас обидеть!

- Хорошо, если они найдут библиотеку...- сказал я.

- А почему ты не идешь с ними?

- Не хочу иметь дело с пиратами.

Кто-то постучал в ворота.

- Открыто, входите! - закричал Рубен.

Заскрипела калитка. По плитам, что вели от ворот к балкону, в вечерней тишине отчетливо застучали шаги. Это был отец Нвард. И я невольно сжался. Сердце предсказывало что-то плохое.

- Добрый .вечер, - сказал он, поднимаясь на балкон.

- Здравствуйте,-ответил Рубен и с недоумением посмотрел на меня: мол, кто этот незнакомец?

- Доктор Суренян, - представился отец Нвард, обращаясь к Рубену.- А вы, наверное, брат Тиграна?

Доктор Суренян был здоровенный мужчина с маленькой бородкой, которая, хоть в ней и не было ничего особенного, производила особое впечатление как на здоровых, так и на больных. Он стоял посреди балкона, скрестив руки на груди.

"Как будто в театре!" -пронеслось у меня в голове.

Я и брат молча ждали. Доктора Суреняна я видел до того два-три раза, и всегда издалека, когда он вечерами выходил и звал Нвард домой. Это был суровый человек. По всему видно.

- Я ищу Нвард,-не меняя позы, наконец сказал доктор.- С утра ушла, и до сих пор ее нет.

Мы с братом переглянулись.

- Тигран, ты видел ее сегодня? - спросил доктор, не глядя на меня.

- Нет. Ни сегодня, ни вчера, ни позавчера и ни...

- Понятно. Вы поссорились с Нвард? - сказал доктор.Или, как говорят, между вами пробежала черная кошка. Но, может, ты хоть предполагаешь, где она?

- Не знаю,- пожал я плечами.- Наверное, с... пиратами?

- С кем, с кем? - Лицо доктора вытянулось. - Так, значит! Это уж не Сероб ли, а? И Каро тоже?

Я промолчал. Надо же, тайну сам выдал.

- Но они сегодня не появлялись. Выходит, они пираты? И у них, конечно, свои, очень важные пиратские дела?

Я все молчал. На лице у доктора было теперь такое выражение, будто он просил: "Сынок, ну скажи же хоть что-нибудь!" Он уже совсем не казался мне суровым, даже нравился.

- Важное дело - это, конечно, серьезно. Но с наступлением темноты его бы разумнее отложить до следующего дня. Не так ли? - продолжал доктор.

- Конечно, - согласился Рубен.

Я тоже кивнул головой.

- Тигран, а ты не знаешь, каким они заняты делом? - на этот раз уже повернувшись ко мне, спросил доктор.

- Ищут библиотеку!- выпалил я.- Когда-то в монастыре была библиотека, а во время нашествия монголов люди ее прятали...

- Вон что! - удивился доктор.- И ты так спокойно сидишь здесь? Неужели только потому, что поссорился с Нвард, тебе абсолютно безразлична судьба рукописей? Боже мой, действительно непостижимый народ эти дети!

Я удивился: чего это доктор Суренян так забеспокоился из-за рукописей!

- Да-да! - Он повернулся ко мне и, заложив руки за спину, сказал: - Как можно позволить, чтобы эдакое богатство попало в руки пиратов? Ведь для них же не существует святого. Найдут библиотеку и вывезут ее в дальние страны, а ты пальцем не шевелишь.

- Нвард не позволит им, - уверенно сказал я.

- Нвард? - Доктор Суренян развел руками. - Как же ты ей доверяешь, если она, покинув тебя, стала единомышленником пиратов? Чего доброго, вместе с ними уедет...

- Ну что вы говорите! - Я вскочил с места.- Никогда! Просто это интересно - искать библиотеку, потому она и пошла с ними. Каро и Сероб вовсе не пираты. Это я их так прозвал. А Нвард не изменница. Просто ей интересно...

- Да? Ты думаешь? - Доктор наконец сел. - А я был уверен, что вы поссорились.

- Верно, было... Но Нвард...-Я на миг замолчал.-В конечном счете я даже не знаю, есть ли эта библиотека... И вообще, существует ли Нат и...

Рубен так громко рассмеялся, что я перепугался, как бы он отца не разбудил.

А доктор опять с недоумением сказал: - Ну поди-ка пойми этих детей!

- Нет, все же библиотека есть! -уверенно сказал я.И они ее ищут!

- Но где?

- Везде.

- Тигран,- сказал доктор.- Мне бы найти Нвард...

- Я сейчас. Вы немного поговорите с Рубеном...

И я пулей вылетел из дому. Но на улице я невольно остановился. В какую сторону идти? Где искать Нвард? В монастыре? В его окрестностях? Может, в доме деда Гласевоса? Конечно, уже темно, и они, наверно, вернулись...

Я зашагал к дому деда Гласевоса.

Едва я завернул за угол нашей улицы, мне навстречу попался. Рыжий Давид. Увидя его, я, как ни странно, очень обрадовался, что в мире существует Рыжий Давид.

- Слушай, Нвард не видел? - закричал я.

- Дочь врача? - спросил он, почесывая голову.

- Нет, сына врача! - обозлился я.

- Хи-хи... понял,-сказал Рыжий Давид.

- Ты видел или нет?

- То есть...-И он не договорил.

Я схватил его за воротник. Рыжий Давид сжался и уже готов был зареветь.

- Чтоб ни звука! - пригрозил я.

Он только захрипел: - Заду-шишь!

Я отпустил его воротник.

- Так, видел?

- В-весь день были в-вместе... Тигран, не рассердишься? Ведь я вместе с ними ищу библиотеку...

- Хорошо делаешь! -сказал я.-А сейчас-то она где?

- Сейчас? - Он пригладил ворот рубахи и снова начал было что-то мямлить.

- Будешь говорить или нет? Где она?

- Сейчас она в развалинах... в бане...-Он как будто улыбался.Наверное, целуются там... с Иезуитом... Хи-хи...

- Что?

И я не заметил, как двинул Рыжего Давида в улыбающуюся веснушчатую глупую физиономию, даже не вспомнив, что он ведь младше меня... От удивления Рыжий Давид даже не закричал. Я кинулся в сторону недостроенной бани.

Там, где когда-то были груды песка и гравия, я остановился, отдышался и закричал:

- Нвард! Нвард!

- Чего орешь? - в нескольких шагах от меня раздался недовольный голос Иезуита Каро.

- Нвард! - не обращая на него внимания, кричал я.- Ты здесь?

- Здесь,- сказала Нвард и, откуда ни возьмись, встала передо мной.- Что случилось?

- Идем! - приказал, я л схватил ее за руку.

- Слоном себя чувствует! - буркнул из тьмы Иезуит Каро.

- Пойдем, - повторил я.-А то я ему сейчас покажу.

- Кому? - засмеялась Нвард.

- Никому, идем! - потянул я.

- A куда мы должны идти? - спросила Нвард, но, подчинившись, бежала за мной.

Некоторое время мы молчали. Но когда подошли к нашему дому, я сквозь зубы процедил:

- Библиотеку, значит, искали? Да? В развалинах бани?

- Да что ты! -наивно возразила Нвард.- Баня имеет всего-навсего десятилетнюю историю, а библиотека... А знаешь, Тигран, никакой библиотеки вовсе и нет. Нат ошибается.

- А сам Нат существует?

- Что ты злишься? - удивилась Нвард.

- А что, скажи, ты делала в развалинах бани?

- Решали, что завтра будем делать. Программу намечали...

- Какую еще программу?

- Программу поисков библиотеки!

- Библиотеки, которой не существует!

- Да, но Каро и Сероб уверены, что она существует.

- Сероб тоже был там? - спросил я.

- Конечно...

- Чего останавливаешься, идем!

- Мы с тобой помирились или нет?

- Наверное... Идем.

- И ты не обиделся?

- За что?

- Что я с ними ищу библиотеку?

- Это меня абсолютно не интересует...

- Подожди. Ты ведь еще не знаешь... Они решили собирать деньги.

- И пусть собирают. Меня не интересует.

- Раз так, спокойной ночи. Я уже дошла. Вот мой дом.

- Какое тебе "спокойной ночи"! Идем к нам.

- К вам? Зачем?

- "Зачем, зачем"! Отец твой ждет тебя у нас. Вот зачем. А ты целый День пропадала. С пиратами библиотеку ищешь... С пиратами целуешься!

- Я... я только тебя целовала...- чуть не сквозь слезы сказала Нвард.

- Хи-хи! - в точности как Рыжий Давид хихикнул я. - Так и поверил...

И в ту же минуту в ухе моем что-то хлопнуло. Вначале только услыхал треск, потом почувствовал, что горит щека.

Опешив, я столько времени стоял на улице, пока калитка наша снова не открылась.

Я увидел Нвард и ее отца - и бежать! Бежал долго, чтобы доктор Суренян, увидав меня, чего доброго, вдруг не спросил бы: "Тигран, ты не болен? Может, у тебя ангина? Ну-ка открой рот и скажи "а-а-а".

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Наш день сбивать масло. Письмо от Натанаела. В овраге.

Похитители. Иезуит Каро - хозяин своего слова.

Утро началось грохотом ведер и недовольным ворчанием отца, что вот, мол, двух сыновей имеет и оба, никуда не годятся. Дай волю, проспят до полудня. А полдень для отца - восемь утра, в крайнем случае - девять. И мать сегодня его не унимала, как делала это обычно. Сегодня она, видимо, тоже была бы не прочь, чтобы мы с Рубеном поднялись пораньше.

Я посмотрел на брата. Он уже проснулся.

- Сколько времени? - шепотом спросил я.

- Наверное, часа два ночи,- сказал он.

- Нет! Видишь, солнце уже взошло.

- А по мне еще только два часа ночи. Ух! Так спать хочется.

- Не выйдет. И не надейся, номер не пройдет.

- Я и не надеюсь...

- Встанем?

- Раз, два, три, - сосчитал Рубен, и так как считал он, и знал, что он скажет "три", то конечно же раньше меня откинул одеяло и соскочил с кровати. И тут же стал делать гимнастику.

Потом мы пошли умываться.

- Сейчас попьем таи[Т а н - молочнокислая сыворотка. ], ладно? - сказал Рубен.

- Ага...

Мама тщетно пыталась выкатить стиральную машину из коридора на балкон. Она все время забывала, что у машины осталось всего одно колесо.

- Подожди, мама! - Я подошел, приподнял машину за ручку и покатил ее туда, где стояли полнившиеся сливками большие миски...

В нашей округе семей двадцать, из тех, у кого есть коровы раз и навсегда сговорились сносить каждый день по очереди, то в один, то в другой дом, по ведру молока. Молоко это отстaивалось, с него снимали сливки и сбивали масло - сразу в большом количестве. Сегодня была наша очередь.

- Мармар-ази что-то не несет свое ведро! - недовольно сказала мама.- И всегда она опаздывает. А попробуй замешкайся, когда ее черед!

Мы с Рубеном перелили содержимое из мисок в стиральную машину, закрыли крышку, и отец торжественно нажал коричневую кнопку. Машина столь же торжественно начала гудеть. Отец сел на тахту и закурил. Всякий раз, включив стиральную, машину, он закуривал и начинал вспоминать свое детство. Вспоминал те блаженные дни, когда люди еще не знали, что такое стиральная машина. Масло сбивалось в пасти машины, а отец курил. Вот сейчас он прикроет глаза и начнет: "Маслобойка - это да".

- Маслобойка - это да! - сказал он, и я еле сдержался, чтобы не засмеяться.- И масло из маслобойки совсем другое на вкус... А тан какой!.. И кто только выдумал эту проклятую машину! В городе, она, конечно, к делу. Люди покупают одну машину, ставят себе в доме и стирают. А бедный крестьянин должен купить целых две. Одну для стирки, а другую масло сбивать. И масло не масло, и тан не тан...- Отец сетовал, а машина знай гудела, иногда пофыркивая сливками из-под крышки.- В маслобойке, бывало, сбиваешь, никаких тебе брызг,- брюзжал отец.

- Надо крышку немного прижать, тогда не будет брызгать,- заметил я.

- Все одно! - сдув пепел на пол, сказал отец. - Ну-ка глянь, ле готово ли масло?

Я выключил машиду и открыл крышку. Желтоватое масло кусками плавало в белой жидкости. Тан, пенясь, полился в кастрюлю, а в машине осталось только масло.

Рубен принес из кухни полную миску меда и свежеиспеченного хлеба. И пока вновь запущенная машина опять мерно гудела, мы с братом стали уплетать хлеб с маслом и медом и запивали таном.

- Смотрите после тана воды не пейте, - предупредила мама, зная нашу привычку.

- Какой это тан! - пробурчал отец.- Кислая вода...

- Не нравится, не пей,- сказала мама.- Если бы я спину сломала за маслобойкой, тогда тебе тан показался бы вкусным, не правда ли?

- Ну ладно, ладно,-отступился отец.-Тигран, кто-то стучит.

Я побежал к воротам, открыл и увидел Рыжего Давида.

- Чего тебе надо? - сердито спросил я.

- Доброе утро, Тигран! Это тебе! - И он протянул мне конверт.

- Отнесешь обратно! - сказал я.-Отнесешь и скажешь, что больше не хочу иметь никакого дела с пиратами. Все. Понял?

- Это не они, это Нат тебе прислал,- сказал Рыжий Давид. - Велел бегом к тебе бежать. Наверное, очень важное. Я так спешил... Видишь, даже запыхался.

Я с недоверием глянул на него. Вовсе он и не запыхался.

Я-то его хорошо знаю, небось всех птиц по дороге пересчитал, пока дошел.

- Ну читай же, читай! - сказал он.

Я вскрыл голубой конверт. Я впервые в жизни получил напечатанное на машинке письмо. Обычно все писали от руки. Не спеша прочитал.

"Дорогой Тигран! У меня к тебе важное дело. Приходи, встретимся у оврага. Да поскорее. Если тотчас не можешь, приходи в полдень.

С приветом, Нат."

- Придешь? - спросил Рыжий Давид.

- Сейчас пойду. А ты откуда знаешь, что он зовет меня?

- Он сам мне говорил.

- Кого еще позвал?

Рыжий Давид пожал плечами.

- Хорошо, понятно,- сказал я.

- Мне уйти? - спросил Рыжий Давид.

- Иди скажи Нату, что через полчаса буду.

- Ладно! - убегая, пообещал Рыжий Давид.

Стиральная машина глухо гудела и сбивала вторую порцию масла. Я сел на край тахты. И когда отец спросил, кто приходил и что хотел, я, словно все это совсем неважно, ответил: - Так, парень один.

- Сейчас исчезнет, - сразу угадала мать.

Рубен посмотрел на меня и подмигнул: мол, правда исчезнешь? Я незаметно ему кивнул и пересел на ступеньки балкона. Когда мама выключила стиральную машину и надо было сцедить тан, я уже был не на тахте и некому было держать шланг.

- Я же сказала, исчезнет! - недовольно проговорила она.

Но Рубен подоспел ей на помощь, подставил посудину, и тан, пенясь, начал литься. Тут-то про меня л забыли. Воспользовавшись минутой, я выскользнул со двора. До моста я бежал, но когда очутился на холме, мне уже только казалось, что я бегу. На самом деле я шел по тропинке, ведущей к монастырю, которая вскоре повела меня вниз к оврагу.

Спускаясь по склону, я вспомнил, что на сегодняшний вечер договорился с дедом Гласевосом помочь ему наносить глины. Значит, еще раз предстоит пройти по этой тропинке.

Только тогда уже подниматься будет тяжеловато. Глина - не перышко.

Овраг был очень глубоким. Посмотреть сверху, от церкви, голова закружится. А когда спускаешься к журчащему ручью, чувствуешь какую-то таинственность, и сердце начинает беспокойно колотиться, даже холодеет, и по телу пробегает дрожь.

Деревья, что росли на противоположном склоне, уже начали менять краски, и это было удивительно прекрасно. Я любил ходить в овраг. Во все времена года мне здесь нравилось. Впервые я прошел этой дорогой, когда мне, наверно, было года два. Тогда я с мамой приходил в эти места. Она собирала шиповник. Потом мама уже не ходила, мы с ребятами собирали красные бусинки и мешками носили их домой, сушить на зиму, для отваров разных, взрослым...

В нашем овраге есть еще другое, что очень меня удивляет. Здесь человеку кажется, что он окончательно и безвозвратно оторвался от мира. Или, точнее, кажется, что на всем свете .существуют только такие таинственные и прохладные овраги, и нет ни деревень, ни сел, ни городов, и людей-то даже нет. Только ты один в мире да еще муравьи и букашки разные,, что ползают вокруг тебя, и птицы в небе... А еще мне верилось, что в нашем овраге обязательно должны обитать мифические животные. И если из-за какого-нибудь дерева или куста как-то вдруг действительно появилось бы такое и заговорило бы со мной человеческим языком, я бы не растерялся и не испугался, так мне в это верилось...

Я не заметил, как дошел до самого низа. У ног моих шумела речка. Удивительная эта речка. Воды в ней - всего ничегошеньки, но шумит, закроешь глаза - подумаешь, Ниагарский водопад рядом.

У орешника меня никто не ждал. И вообще вокруг не было ни души. Я сел на камень и решил подождать.

Нет ничего скучнее ожидания на этом свете.

2Надоело мне смотреть по сторонам, и вдруг пряма перед собой, на земле, Я увидел жабу, которая тоже чего-то ждала...

Я вххгал с камня и подошел к ней. Присел на корточки и наблюдал, как она дышит.

Жаба словно бы задыхалась: вся она поднималась и опускалась. Увы, это было вовсе не мифическое животное.

Прутиком я попытался столкнуть жабу. Она не двигалась с места. Только тяжело пыхтела. Я разозлился и толкнул сильнее. Жаба опять не тронулась. Мне все надоело, и я решил снова сесть на камень и ждать. Только отошел, жаба прыг и растворилась в окружающей зелени.

И в то же время в глазах у меня потемнело. Вначале я не понял, что произошло, но потом вдруг почувствовал, что задыхаюсь в каком-то пыльном мешке. Что это? Я несколько раз чихнул и подумал что дышу как та проклятая жаба...

Я еще на пришел в себя, как доги мои оторвались от земли. Попробовал закричать, позвать на помощь, но какая-то ручища через мешок зажала мне рот. "Кто это?" - пронеслось в уме. Я стал извиваться, чтобы вырваться из рук несущих меня людей. Но мои ноги и плечи сжали еще сильнее, потом какая-то пара рук, как клещами, обхватила меня, и я поплыл в воздухе. Не могу сказать, сколько времени все это продолжалось. Едва я делал новую попытку вырваться, меня сжимали пуще прежнего.

Потом руки у носильщиков, что ли, устали, меня положили на землю, на живот.

Земля была каменистой. Все кости болели. Вдобавок кто-то коленями придавил сверху, затем крепко стянули мешок над головой, окрутили веревкой и подбросили в воздух.

- Натанаел! Натанаед! - закричал я с надеждой, что, может, он уже пришел в овраг и услышит меня...

Тогда мои мучители, видно, очень рассердились, зло провели рукой по мешку, там, где было лицо: хотели, наверно, заставить меня замолчать. И так мне стало больно от грубой холстины, что я чуть не взвыл...

Нет! Сопротивляться было бесполезно...

Но кто эти люди, осмелившиеся средь бела дня похитить человека и так варварски с ним поступить?

Они не издали ни звука. Я слышал только тяжелое дыхание и еще шум падающих камней, выскальзывающих из-под ног. Куда они меня волокут? Неужели уже вынесли из оврага? Я прислушался. Шум речки доносился справа. Следовательно, они поднимаются вверх по течению. Вот меня опустили на землю. Вернее, бросили, как мешок с мукой.

К счастью, камней тут не было, и я шлепнулся на мягкую землю.

Потом я услыхал звуки удаляющихся шагов. Неужели они бросили меня и ушли? Когда шаги стихли, я осторожно попытался устроиться поудобнее, решив, что потом попробую освободиться из мешка. Но едва только я задвигался, кто-то стукнул меня по голове...

Значит, при мне оставили .сторожа.

- Слушай! - из мешка взмолился я.- Что вы хотите от меня?

Никакого ответа.

- Ты что, язык проглотил, что ли? Ох!..

Я замерз и стал шевелиться, чтобы согреться.

- Ну ладно, ладно. - сказал я. - Чего дерешься? Мне холодно... Как тебя зовут? Давай знакомиться. Я - Тигран.

Молчание.

- Не понимаю ваших методов,- продолжал я.- Мы не в средневековье живем. И гангстеров у нас нет. Чего вы хотите от меня? Слушай, может, ты по-армянски не понимаешь?

Молчит, как, воды в рот набрал.

- Спрашиваю, по-армянски понимаешь? Нет? По-испански тоже не знаешь? Жаль!..

На этот раз послышались шаги. Наверное, те двое вернулись.

- А? - сказал кто-то.

И снова тишина. Потом меня снова подняли и понесли.

Я уже был уверен, что конца этой истории не будет. И подумал, что лучше всего молча терпеть, посмотреть, чем все кончится. Не могут же в двадцатом веке в нашем овраге меня убить?

Но на этот раз путешествие продолжалось недолго. И когда остановились, меня уже не швырнули на землю. Только я вдруг почувствовал, что меня куда-то спускают. Потому что голова моя была явно ниже ног. В висках застучало.

Ужасно, когда человека опускают вниз головой. Я вдруг ощутил холод, сырость какую-то.

- Вот,- сказал один из мучителей, и я снова очутился на чем-то холодном и жестком, Голоса я не узнал. Попробовал сквозь мешок рассмотреть, кто меня мучает, но тщетно. Потом что-то чудовищно загрохотало. Я вздрогнул.

- Слушай,- взмолился я вполголоса,- отвяжи веревки. Давай договоримся. Ты развяжи меня, а я обещаю даже пальцем не тронуть тебя. А? С тобой говорю! Хоть мешок сними... Задыхаюсь ведь. Без мешка разве нельзя связать человека? Будешь отвечать или нет? - не стерпев, заорал я и попытался ударить кого-нибудь из моих мучителей. Но нога с размаху ударилась о камень.- Ой!..От боли я застонал.

- Ты меня слышишь? - издали донесся до меня глухой голос. Леонардо Серобо.

Так вот, значит, кто, меня мучает?! Я не ответил. И пожалел, что столько говорил.

- Конечно, слышит,- сказал Иезуит Каро.

- Если слышишь, знай, что больше ты отсюда не выйдешь,- подал голос Леонардо Серобо.- И понапрасну шумагама не подымай. Все равно тебя никто не услышит. Набирайся терпения и мужества, тебя ждут муки голода. А не вытерпишь, тоже ничего страшного не произойдет: отдашь душу, и все.

- Хи-хи...- засмеялся Рыжий Давид.

И этот здесь!

- Ребята, меня тошнит,- сказал Иезуит Каро. - Пойдем отсюда.

- Конечно, затошнит...- согласился Леонардо Серобо.- Слушай, видишь, Каро тошнит, и все из-за тебя. Бог с тобой. На том свете будь послушнее, чтобы не нажить новых неприятностей.

- Идемте,-повторил Иезуит Каро.-Да, и скажи ему, что когда будет отдавать концы, пусть вспомнит, что Каро - хозяин своего слова.

- Когда будешь отдавать концы,- послушно повторил Леонардо Серобо,вспомни,, что Каро - хозяин своего слова.- И, видимо забеспокоившись, что я молчу, напуганным голосом спросил: - Неужели он уже отдал концы, Каро? А?

- Хи-хи...

- Ну и наивный же ты! - презрительно бросил Иезуит Каро.- Однако мы здорово устали. Тебя не тошнит?

- Нет, - прошептал Леонардо Серобо.

- Честно?

- Честно! - сказал Леонардо Серобо.

- Значит, я просто голоден,- заключил Иезуит Каро.Идемте!

Я молча прислушался к удаляющимся шагам. Скоро все стихло.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Мысли, которые рождаются только в мешке. Опять помогла зажигалка. Из огня да

в полымя - в каменном мешке. Подземный ход.

Когда я и Рубен были маленькими, мы любили вечерами, забравшись в постель, побороться. И Рубен часто в шутку душил меня: накинет одеяло и удерживает руками и ногами.

Я брыкался, кричал, Рубен стаскивал одеяло и хохотал, И никак я не мог объяснить ему, что мне это не доставляет удовольствия. Он обычно серьезно выслушивал меня, и, когда мне уже казалось, что он все понял, начинал хохотать и снова возиться.

А я в результате сделал важное открытие: понял, что он никогда не допустит, чтобы я задохнулся, и потому решил не доставлять ему удовольствия - не кричать, не барахтаться, а набрать в легкие побольше воздуха и спокойно, тихо лежать, пока он сам за меня не испугается...

В первый раз он действительно испугался и сразу проверил: не задохнулся ли я? Во второй ждал подольше. Потом снова проверил. В третий раз он уже рассердился, когда выяснилось, что я лежу себе и улыбаюсь.

Но он был очень упрямым. И однажды продержал около получаса, и все равно я спокойно лежал и ждал, когда брату надоест эта глупая, противная шутка.

Моему терпению не было конца. Зато упрямство Рубена однажды сломалось... И еще тогда же мне стало ясно, что человек, прежде чем победить другого, должен победить сам себя. Это была очень важная истина, но до конца я ее осознал, пожалуй, только теперь, сидя в этом злополучном мешке, у черта за пазухой!

На мoем месте любой другой, наверное, уже задохнулся бы. А у меня был опыт. Я лежал и думал, а сам в то же врейя старался дышать глубоко и равномерно. Потом попытался двинуться. Оказалось, что это не так уж трудно.

Если б я знал, где нахожусь, то смог бы подняться на ноги и,, подпрыгивая, даже до дому добраться. Я вдруг представил: что бы стало с Мармар-ази, если бы я попался ей в таком виде, скачущий в мешке? Небось не успела б перекреститься, получила бы со страху разрыв сердца, и конец.

На счастье, руки мои хоть и в мешке, а были свободны.

У меня перед самыми глазами была малюсенькая дырка. Я решил расширить ее. Но что пользы? Дырка чуть увеличилась: палец свободно вылезал. Но мешка-то я разорвать не мог! Вот если бы нож... Я бы резанул, и все. Или хоть гвоздь...

Я стал шарить по карманам: платок, резина, бумага какая-то. Ах да! Письмо Ната.

Письмо Ната?! С досады я чуть не взвыл. Ох, попался бы мне сейчас Рыжий Давид! И почему я в прошлый раз не дал ему как следует? Теперь только понял, какой я глупый и доверчивый человек. Никакого во мне чутья...

Злоба душила меня. И надо же угодить в такую ловушку. И все эти пираты!..

Я уже думал, что так и останусь здесь. Кто может напасть на мои следы? До самого позднего вечера никто не обратит внимания на мое отсутствие. А когда станет темно, м.еня еще тоже не начнут искать. Только мама обрушит ливень упреков в мой адрес, и на этот раз она будет очень даже близка к истине в своих предсказаниях. А отец раз и навсегда решит: не зря мы не внушаем ему особых надежд...

Ох, если бы кто-нибудь слышал, как бешено колотилось мое сердце оттого, что не было у меня никаких надежд на избавление. Поищут ночь, доищут день, потом заявят в милицию... Несколько дней весь Лусашен только и будет говорить обо мне. Мармар-ази не преминет вспомнить про злых духов, будет клясться, что видела их своими глазами... даже покрестится. И обрадуется, что вот наконец и ее слушают.

А дед Бархудар начнет выдумывать всякие небылицы, вспоминать старые-престарые случаи.

Потом постепенно все меня забудут.

Конечно, забудут. Все, кроме наших...

От этих грустных мыслей я расчувствовался и машинально снова сунул руку в карман. И тут пальцы наткнулись на зажигалку. Я рычажком щелк - сноп искр...

Только на миг в мешке сверкнул свет, но и это подбодрило меня. Я снова щелкнул. Снова сноп искр, потом загорелся фитилек. Я не отлускал рычажок и радовался язычку пламени, в нижней своей части прозрачно-голубому, а на конце красноватому, с постеленно чернеющим краем.

Я неодин. Огонек действительно окрылил меня. И я снова удивился волшебной силе этой обыкновенной .зажигалки.

Так, полулежа в этом злосчастном мешке, я восхищался маленьким живым пламенем, когда вдруг почувствовал запах жженого. Сразу отпустил рычажок зажигалки. Этого мне еще не хватало, заживо сгореть. Но, на счастье, мешок не загорелся: наверно, был он чем-то пропитан и грязный, тлеющие огоньки скоро затухали, оставляя ужасный, едкий запах гари. Я закашлялся от дыма и в душе изругал себя за глупость. И только спустя какое-то время заметил то, что не увидеть мог только жалкий тупица: мешок в местах, где тлел, легко расползался! Я еще чиркнул зажигалкой и стал водить горящим фитильком сверху вниз.

Мешок, как стручок фасоли, лопнул посередине. Я высунул голову. Темно. Неужели день уже прошел? Так быстро?

Честно говоря, мне так понравилось орудовать зажигалкой, что я поленился развязать веревку, которой был скручен, и решил пережечь ее пламенем фитилька.И вот наконец я легко вздохнул. Никогда бы не подумал раньше, как это, оказывается, приятно, когда руки и ноги у человека свободны.

Я огляделся вокруг. Что это? Я снова в мешке! Только теперь в каменном! Этого мне и не хватало!

Каменный мешок был довольно-таки широким. Но чем выше, тем он казался уже, словно завязанный веревкой.

Завязали, а не подумали о том, что внизу есть отверстие, через которое проникала узкая полоса света.

Отверстие это было выше земли. Я подошел и попытался выглянуть. Попробовал сдвинуть с места обломок скалы, закрывающий вход пещеры, но безрезультатно: место было неудобным, да и камень, был довольно-таки тяжелым.

Делать нечего, сел в глубине пещеры, обхватил руками колени, уперся в них,подбородком и не мигая стал смотреть на узкую полоску света передо мной.

Положение у меня было просто безнадежным. Скоро я устал, смотреть на луч света. Закрыл глаза и начал думать, как выбраться из этого каменного мешка. Способов, конечно, много. Но для осуществления почти каждого из них надо иметь молоток или кирку, порох или нитроглицерин... Оставалось только одно: терпеливо ждать. Ждать, пока пираты соизволят... Впадать в панику не следует. Они просто решили попугать меня, потому и сказали, что оставят в этом мешке умирать с голоду. Я даже уверен, что сейчас они беспокоятся больше, чем я, уверен, что еле сдерживают себя, чтоб не прийти и развязать меня. Главное - терпение. А когда они придут, надо притвориться, что я в пещере чувствую себя превосходно. Чтоб у них и в мыслях не было, что я напуган.

Взгляд мой остановился на стене напротив, на которую падал свет. Я увидел полосы сажи, восковые натеки от свечей. Я вскочил с места и подошел к стене. Чиркнул зажигалку, огарок свечи затрещал, засветился грязноватым пламенем. Едва я отдернул зажигалку, фитилек погас.

Я осмотрел все стены. Всюду были сальные потеки. Это наверняка забытая всеми пещера.

Отец рассказывал, что очень давно, больше ста лот тому назад, люди спускались в овраг и там в одной из пещер ставили свечи. Ясно, что святым местом был именно этот каменный мешок. Но каждый раз спускаться в овраг и затем выбираться из него было довольно-таки трудным делом. И потому святое место позже "перенесли" на вершину холма.

Я поджег прутик, попавший под ноги, и подошел к впадине. Заглянул внутрь. Пламя колыхнулось, скользнуло вглубь, вновь колыхнулось и погасло от волны воздуха.

Я отошел и сел на один из камней, что лежали на земле.

Обхватил голову ладонями, снова оглядел невзрачные, всеми покинутые и забытые стены грота, обильно политые истлевшим воском.

Не знаю, сколько времени я просидел так, но был момент, когда меня вдруг начала душить тоска. Сердце сжалось: что, если пираты действительно решили уморить меня голодом? Тяжело вздохнув, я поднялся на ноги. И тут увидел чтото вроде прохода. Может, в этом мое спасение?

Эта мысль воодушевила меня, но..ь Я представил выражение лиц пиратов, когда они вдруг увидят меня под вековым орешником беседующим с дедом Гласевосом. Я только пренебрежительно окину их взглядом с головы до ног и буду как ни в чем не бывало продолжать свою интересную беседу.

Я снова поджег сухую веточку и, защищая ладонью огонь, вошел в проход. Вначале шел пригнувшись. Скоро я заметил, что проход расширился. Выпрямился и дальше шел во весь рост. Красноватое пламя освещало все очень слабо, к тому же оно каждую минуту могло погаснуть от сквозняка.

Чуть спустя подземный ход почти под прямым углом поворачивал влево. Я приподнял свой "факел", чтобы хоть увидеть, нет ли впереди тупика? Пламя какое-то время колыхалось, потом ветром его загасило. Я растерянно остановился. Тем не менее успел заметить, что пасть туннеля бесконечна. В полной тьме я прошел еще несколько шагов, но когда в страшной тишине вдруг отчетливо услыхал удары своего сердца, решил снова зажечь фитиль. Чиркнул раз-другой своей верной зажигалкой, но веточка не загоралась. С досады я зашвырнул ее в сторону и еще на несколько шагов углубился во тьму. Признаться честно, дальше такое терпеть было невозможно. Ужасное чувство овладело мной. Казалось, что проход все суживается и давит на меня: вот-вот сожмет и превратит в блин. Я физически ощущал эту огромную тяжесть, нависшую надо мной. А что, если проход не выдержит и обрушится? Я содрогнулся и... чиркнул зажигалкой. Тьма сразу на несколько шагов отступила. Увидев стены прохода и довольно-таки высокий потолок, я приободрился и уже увереннее продолжал продвигаться вперед.

С зажигалкой было очень удобно. Защищать ее пламя ладонью не надо было. Оно и погаснет, так на минутку опять щелкнешь - и снова свет. Зажигалка уже едва горела. А скоро и вовсе погасла. Я несколько раз подряд нажал на рычажок. Искры обильно сыпались из-под колесика, а фитиль больше не воспламенялся. Кончился бензин.

Я остановился. И вперед боялся идти, и возвращаться не хотелось, тогда сам себя заставил не паниковать, понял, что единственный выход - идти вперед.

Я вытянул вперед руки и пошел. Немного погодя выяснилось что передо мной стена. На этот раз путь сворачивал направо. Еще несколько шагов - и в глубине, где, видимо, кончался проход, замелькал тусклый свет.

Я ускорил шаг: впереди свобода! Лишь на одно мгновенье я засомневался: почему этот свет такой тусклый? "Но ведь уже стемнело",-вспомнил я и побежал, чтобы хоть на минутку раньше пройти расстояние в несколько метров.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Тайник. Сундук без замка, крышка которого, однако, не открывается. Дед

Гласевос подоспел па помощь. Цепь с трилистником. Иезуит Каро отмщен.

Я остановился как вкопанный от удивления: проход передо мной вдруг обернулся просторной пещерой.

Прямо напротив, на высоте двух-трех метров, у расщелины росло дерево, корни пробились в пещеру, сплелись, как железная решетка, и свисали вдоль стены.

Я с надеждой уставился на расщелину: нельзя ли через нее протиснуться и выбраться наружу?

Синева неба стала темнеть. Я был уверен, что мне бы только дойти до щели, а там уж как-нибудь выберусь.

Я начал собирать, все камни к стене, в которой была расщелина. Метра два высотой натаскал, а свобода все еще оставалась недосягаемой мечтой. Вот если бы сдвинуть ту глыбу, в глубине. Я подошел, попытался налечь, но не тут-то было: и на сантиметр не сдвинул.

...А что, если пираты хватились и сейчас ищут меня?

Вот небось струсили! Мне даже жаль их стало, но только на минутку. И вообще надеяться на свои силы - это вернее. А пираты на то и пираты, чтобы быть жестокими и забывчивыми. Они сводят счеты разом и обо всем забывают, это помогает им не испытывать угрызений совести.

Я обеими руками обхватил глыбу, а ногами уперся в стену и налег Мышцы мои так напряглись, что казалось, будто я стал в десять раз сильнее обычного и глыба вот-вот сдвинется с места. Но это только казалось.

Поняв, что ничего у меня не выйдет, я разнял руки и тут заметил, что камень дрогнул!

Я снова приналег и толкнул. Еще и еще...

И камень сначала чуть-чуть, а потом все больше и больше стал раскачиваться. Я впал в неистовство.

- Раз-два-три...- начал помогать себе я и, к счастью, вовремя отскочил назад.

Оставалось еще чуть-чуть сдвинуть камень. Если мне не изменял глазомер, с него уже легко, совершив один прыжок, ухватиться за корни. Потом... надо было подтянуться, как на кольцах, и вылезти из этой проклятой темницы.

Я потер руки, прошел к стене, чтобы упереться спиной и ногами оттолкнуть камень. Но черт побери - вместо стены передо .мной пустота. Неужели это еще новый проход, кем-то нарочно прикрытый обломками скалы?

Уже привыкший к подземелью, я смело шагнул во впадину... И еле удержался, чтоб не заорать, так ударился коленом обо что-то твердое. Я растер колено, затем попробовал нашарить, обо что ударился. Это был не камень, а нечто похожее на ящик. Попытался приподнять его, но не тут-то было. Постепенно я присмотрелся и понял, что это не просто ящик, а сундук. С выпуклой крышкой, украшенный медной чеканкой, позеленевшей от времени.

У нас дома тоже есть такой сундук.

Я часто усаживаюсь на него и рассматриваю фотографии, висящие на противоположной стене. Наш сундук тоже старый, но не настолько.

Вспомнил о домашнем сундуке, и сердце вдруг забилось.

Известное дело: в старинных сундуках обычно хранят всякие старинные вещи. Это я точно знаю.

Может, и в этом сундуке лежат какие-нибудь сокровища?.. Иначе зачем бы его так запрятали?

Прежде всего я попытался открыть крышку. И не смог.

Странно, но снаружи на сундуке не было никакого замка.

Я растерянно стоял перед ним и думал: как же мне быть?

Схватился за единственную ручку и потащил сундук к проходу. Он подался, но потом зацепился за какой-то выступ и застрял, я приподнял его и опять поволок вперед. Тащил и не помнил, что в проходе темно, да и длинный он, к тому же усилия мои бесполезны, потому что положение безнадежное.

Однако мрак скоро растворился в голубоватом свете, и я вместе с сундуком очутился в первой пещере.

Отдышавшись, я подошел к закрытому входу и, сложив обе ладони в трубочку, крикнул во всю глотку:

- Эй-эй! Кто здесь есть? Эй! Помогите!..

Конечно же никто мне не отозвался. Я снова занялся сундуком. Потряс крышку, дернул за ручку, со всех сторон простучал его, как врач больного. Но напрасно. Сундук не открывался.

Разозлившись, я пнул его ногой и, уже сидя на нем, вволю наревелся. Потом успокоился: понял, что плач мне не поможет, обхватил голову, глянул на темно-синее небо, видневшееся сквозь щель, и стал вспоминать самые веселые минуты своей жизни, а заодно еще думать, что стану делать, если мне вдруг удастся выбраться из этой мрачной пещеры...

- Э-эй! Помогите... Э-эй-эй!.. закричал я снова.

В тишине отчетливо слышался глухой шум реки.

- Помогите! Эй! Помогите...

И словно эхо в пещере прогремело: - Э-эй-ее-еэй!..

Но это не было эхом. Я не доверил своим ушам и снова крикнул. На этот раз уже совсем близко прозвучало:

- Эй! Кто там? Кта есть в пещере?

- Это я, дед Гласевос! Тигран! - закричал я, узнав его голос. И с той секунды все мои страхи как рукой сняло.Дед Гласевос! В пещере это я!

Он был уже совсем близко. Камни из-под его ног влетали в щель. Потом в пещере сразу потемнело, потому что дед Гласевос своим телом закрыл все отверстие.

- Тигран, что ты тут делаешь? А я ждал тебя, ждал. И наконец решил сам спуститься в овраг за глиной.

- Дедушка, ты можешь отодвинуть камень? - спросил я.- С утра закрыли меня, замуровали!

- Кто?

- Пираты.

- Пираты? - засмеялся дед.- Ох уж эти мне пираты! А ну-ка помоги мне со своей стороны. Раз-два, взяли!..

И вход в пещеру открылся.

- Чего же ты здесь потерял? Покажи, посмотрим, - сказал дед Гласевос, пробираясь узким проходом в пещеру.

- Пираты поймали меня в ловушку.

- Опять пираты! - рассердился дед.

- С утра закрыли и ушли! - сказал я.- А я зато клад нашел, дедушка!

- Еще и клад! Пираты, клад! Ты же большой парень! - сказал дед Гласевос, потом, машинально оглядевшись, спросил: - Это что за сундук?

- Нашел в соседней пещере. Это и есть клад. Его специально спрятали в гроте.

- Действительно, сундук! - удивился дед Гласевос.В нем что-нибудь есть?

- Думаю, есть!

- А что?

- Не знаю,- пожал я плечами.

- Закрыто?

- Наверно.

Дед подошел к сундуку, осмотрел его, ощупал медные заклепки, слегка нажал на одну из них, и крышка подалась.

- С пружиной! - сказал дед Гласевос.- Знакомое устройство.

Содержимое сундука было укрыто вылинявшей материей.

Дед Гласевос осторожно взялся за край полотнища и приподнял его.

Если бы в сундуке действительно были драгоценности, я не так бы удивился, потому что был готов к этому, Но, увидев толстенные книги в кожаных переплетах, я даже свистнул от изумления.

- Библиотека? - шепотом вздохнул я.

Дед Гласевос дрожащей рукой взял одну из книг и рукавом пиджака обтер кожаный переплет. Потом развернул ее, и я увидел, как зашевелились дедовы губы, Я не стал мешать ему в этот торжественный миг и, присев на корточки перед сундуком, уставился в бережно уложенные стопки книг.

На глаза мне попался какой-то странный предмет. Я сначала не донял, что это. Потянул, а это цепочка. Я еще дернул, и в ладонь мне скользнул трилистник величиной с двадцатикопеечную монетку. Сердце забилось от радости. Вот и вся цепочка уже у меня в руке. Я крепко зажал свою добычу.

- Что? - словно очнувшись, спросил дед Гласевос и, закрыв книгу, с благоговением положил ее на место, натянул полотнище и опустил крышку сундука.- Библиотека, говоришь? И верно, библиотека. Натанаол же рассказывал, что поблизости должна быть библиотека!

Я ухватился за ручку сундука и посмотрел на деда Гласевоса.

- Нет, пусть пока здесь останется, - сказал дед. - Вдвоем нам не справиться. Помоги-ка лучше, снова закроем вход...

Вечерело.

- Не беги,- сказал дед Гласевос.-Еще глины надо накопать...

По дороге дед Гласевос спросил: - Так почему, говоришь, в пещере оказался?

- Пираты обманом затащили.

- Что еще за пираты? - пробормотал дед Гласевос. - Толком скажи, не пойму я тебя.

- Рыжий Давид принес письмо: мол, Нат ждет меня на берегу речки. Я и пошел. А они надели мне на голову мешок и затащили в пещеру.

- Кто они?

- Ну, Каро и Сероб! Ничего, попадутся еще мне в руки! - пригрозил я.

- Каро? - сказал дед Гласевос.- Бедного парня в полдень забрали в больницу. Аппендицит у него. Приступ... Резать будут.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Приятно делать открытия и... подарки. Посещение Иезуита Каро. Пираты тоже

умеют мечтать.

Итак, у меня в руках цепочка с трилистником, которую я конечно же подарю Нвард. Я ведь обещал ей...

Обыкновенная цепочка и обыкновенный трилистник из простого металла. Никакой в них ценности, в особенности если сравнить с этой богатой библиотекой. Но...

Нвард пришла, едва я появился дома. Я пригласил ее войти, Рубен, улыбаясь, ответил на приветствие Нвард и вопросительно посмотрел на меня. Посмотрел, понял, что ему лучше уйти, и, извинившись, сослался на неотложное дело и вышел из комнаты.

- Где ты был? - спросила Нвард.

- Помнишь, я обещал тебе, что мы вместе совершим раскопки?

- Помню,-сказала Нвард.-Но ты дважды делал открытия, и оба раза без меня.

- Какие открытия?

- А помнишь медный тазик? И библиотека...

- Жалуйся своим пиратам. Это они меня замуровали в пещере.

- Пожалуюсь.

- Ну ладно, не злись... Помнишь, я рассказал тебе об украшениях?..

- И это помню,- ответила Нвард.- Но мы опаздываем, идем.

- Куда? - удивился, я.

- Ну, говори же...

- Помнишь, я обещал...- Хоть Нвард и прерывала меня, но я думал о своем.- Я всегда держу слово! Чье это украшение, я не знаю, но что оно древнее - это точно, в пещере нашел!.. Дарю тебе!

Я надел на шею Нвард старинную цепочку. Маленький трилистник, ударившись о пуговицу на ее платье, тихонько звякнул.

Нвард замерла от удивления.

- А сейчас посмотрись в зеркало,- попросил я.

Она повернулась, подошла к стене, где висело зеркало, смущенно улыбнулась, склонила голову, но не удержалась и опять глянула.

- Нравится? - слросил я.

Нвард молча кивнула головой.

- Знаешь, откуда?

- Раскопки делал?

- Нет. Нашел в сундуке.

- В котором библиотека?

- Ага...

- Может, это очень ценная вещь? - забеспокоилась Нвард.- Ведь старинная. Нат ее видел?

- Я думаю, она к библиотеке никакого отношения не имеет. Наверное, случайно оказалась в сундуке.

- Но Нату я обязательно покажу,- решила Нвард.

- Как знаешь. Только ты пока немножечко поноси ее, ладно?

Нвард улыбнулась.

- Если, ты этого очень хочешь, пусть так и будет.

Дверь в комнату осторожно открылась. Я был уверен, что это брат, и крикнул: - Рубен?

Это действительно был он.

- Не помешаю?

- Что вы,- запротестовала Нвард. - Я, наверное, вам помешала. Работали?

Рубен подошел, погладил Нвард по волосам, от которых всегда очень приятно пахло, и улыбнулся.

- Хорошая у вас дружба,- сказал он.- Завидую вам.

- Я пришла на минутку, нам с Тиграном надо к ребятам... Можно, он пойдет со мной?

- Конечно,- сказал Рубен.

- А у вас друга нет? - поинтересовалась Нвард.

- Наверное, есть,-улыбнулся Рубен.-Трудно сказать... В этом вопросе люди иногда ошибаются.

- Вы тоже? - спросила Нвард.

- Я тоже... И довольно часто. Трудно это...

- Дружить? - спросил я.

- Нет, сохранить дружбу,- сказал Рубен.- Сделать так, чтобы ваша дружба никогда не иссякла, как бы ни сложилась жизнь,- это очень важно. Если даже жизнь разведет в разные концы света, очень важно иметь уверенность, что есть хоть один такой человек, очень близкий и преданный, который помнит тебя и придет тотчас, только позови его, придет и будет опорой... А все остальное пустое. - Рубен грустно улыбнулся.- Пустое! - повторил он.Любовь, родственность... Все это хорошо. Но самое главное - дружба. Та теплота, которая через тысячи километров доходит до человека.

Нвард и я удивленно смотрели на брата.

- Вы торопитесь, идите,- предложил Рубен.- Я с удовольствием поговорил бы с вами, но и это мне не поможет. Хотя чуточку снимет грусть...

Мы молчали. Я очень хотел что-то сказать. Но никак не находил слова, которые, я чувствовал, необходимы брату.

- Пойдем,- вполголоса предложила Нвард.

Рубен, улыбаясь, подтолкнул нас обоих к двери... На улице, сразу очнувшись, я спросил:

- А куда, мы идем?

- Красиво как,- словно не расслышав меня, сказала Нвард, играя цепочкой. Потом добавила: - Идем в больницу.

- В больницу? - удивился я.

Мы свернули влево, и посреди улицы я увидел Рыжего Давида и Леонардо Серобо. Можете себе представить, что сделалось со мной при виде их!

- Давно ждете? - спросила Нвард.

- Не очень, - пожал плечами Леонардо Серобо.

- Нет, - сказал Рыжий Давид.-Мы только подошли.

- А цветы? - спросила Нвард. - Забыли?

- Не забыли,- нараспев проговoрил Леонардо Серобо и вытащил из-под рубахи букетик полевых цветов.

Нвард осмотрела букет и одобрительно кивнула головой.

Не дойдя до конца улицы, мы свернули в соседний переулок, где среди двухэтажных домов выделялось здание, построенное из особенного, какого-то гладкотесаного серого камня. Это, пожалуй, было одно из самых больших строений Лусашена. С широкими, окнами, с садом, цветником и бассейном. Над главным входом на черной и блестящей доске золотыми буквами было написано: "Городская больница".

Вслед за Нвард мы смело вошли в приемную. Там нам показали окно, где дают пропуска. И вот, все в белых халатах, мы поднялись на второй этаж.

- "Хирургическое отделение",- прочитал я у двери.

Пол в длинном коридоре блестит. На стенах несколько картин в больших рамах. Две из них - пейзажи, на третьей нарисован кувшин с цветами, а напротив кувшина изображен человек в темном костюме, уставившийся в одну точку, под мышкой у него рулон ватмана и рейсшина.

У одной из дверей Нвард остановилась.

- Решайте,- сказала она,- кто войдет первым.

- Каро разве здесь? - с волнением спросил Рыжий Давид.

- Здесь, - ответила Нвард.-Ну, так кто идет? Ты, Тигран?

Рыжий Давид потянулся к ручке двери. Ему не терпелось, очень хотелось посмотреть, как пират выглядит после операции.

- Подожди. Сперва пусть войдет Тигран,- сказала Нвард.

- Я?

- Потом Сероб,.- не ответив мне, предложила Нвард. - Цветы поставишь в вазу. Долго сидеть нельзя. Папа сказал, что больного на второй день после операции вообще-то нельзя беспокоить. Но все же разрешил.

- Знакомство - дело полезное, - хмыкнул Сероб.

- А o чем с ним можно говорить? - спросил Рыжий Давид.

- Обо всем... Только смешить нельзя. Швы разорвутся... Входи, Тигран..

Я растерянно посмотрел на них. Очень глупое у меня положение. Но делать нечего, я осторожно толкнул дверь.

В палате было светлее, чем в коридоре. Здесь стояло четыре кровати. Две свободные. Слева от двери лежал Иезуит Каро, а под самым окном - Акоп, из соседнего квартала.

Я его сразу узнал по длинным ногам, которые вылезли из кровати,- он был самым высоким человеком Лусашена.

Я остановился в нерешительности.

Иезуит Каро повернул голову в мою сторону. Бедняга сначала не понял, что происходит, но потом глаза его, может, от удивления, а может, и от страха как-то округлились, и выражение лица сделалось глупым-преглупым. Но это только на минутку. Иезуит беспомощно огляделся, но, увидев входящих вслед за мной Леонардо Серобо, Нвард и Рыжего Давида, успокоился: понял, что жизни его ничего не угрожает, и даже улыбнулся.

Леонардо Серобо подошел к тумбочке, на которой стояла вазочка, поставил в нее цветы и робко проговорил:

- Вот пришли... Как ты?

Губы Иезуита Каро беззвучно зашевелились.

- Температура есть? - спросила Нвард и глянула на табличку на задней стенке кровати.- Ничего, не очень высокая. Больно?

Иезуит Каро отрицательно покачал головой и снова улыбнулся.

- Не смейся,- испуганно закричал Рыжий Давид.Швы лопнут.

- Не лопнут,- успокоил его Длинный Акоп.

Он неподвижно лежал на спине. В ногах высился какой-то прибор с колбочками и трубочками. Колбочка побольше была наполнена прозрачной жидкостью, которая по капельке стекала в резиновую трубку. А к концу этой трубки была прикреплена большая иголка, всаженная прямо в ногу Длинному Акопу. Я посмотрел, посмотрел, но так и не понял, для чего все это.

- Сколько дней будешь лежать? - поинтересовался Леонардо Серобо.

- Ерунда,- вместо Каро ответил Длинный Акоп. - После операции слепой кишки лежат дней десять, не больше. Вот мне потруднее. Я уже со счету сбился. Желудок оперировали. "Питаюсь" одной глюкозой... Тигран, ты сегодня никого из моих не видел? Как они?

- Не видел,- пожал плечами я.

- Вчера тоже?

- И вчера тоже...

Длинный Акоп закрыл глаза.

Иезуит Каро не осмелился смотреть в мою сторону. Ему, конечно, очень хотелось узнать, как мне удалось выбраться из пещеры, но спросить не решался.

- А Тигран нашел библиотеку,- сообщила Нвард.

Наконец-то Иезуит Каро посмотрел на меня.

- Хочешь знать, где нашел? - спросила Нвард.

Иезуит Каро шевельнул губами: наверно, это он сказал "да".

- Расскажи, Тигран,- попросила Нвард.

- В пещере,- буркнул я и, когда Иезуит Каро смущенно отвел взгляд, поспешил добавить: - Гулять вчера ходил и забрел в овраг... Очень хороший был воздух... А потом вдруг увидел пещеру. И подумал: "Войду-ка!" В пещере было довольно темно. Когда глаза привыкли к темноте, разглядел, что прямо посередине стоит сундук, а на нем табличка: "Библиотека. Открыта ежедневно с 9 до 17 часов".

Сероб вобрал голову в плечи. Нвард удивленно посмотрела на меня. А Рыжий Давид быстро-быстро заморгал.

- Скорее поправляйся, - сказал я, обращаясь к Каро. - Я обязательно покажу тебе эту пещеру. Очень любопытная. Может, и ты в ней что-нибудь найдешь.

- Через десять дней будет на ногах,- не открывая глаз, сказал Длинный Акоп.- После, операции главное - хорошее питание. Приличное человеческое питание. И не через иглу... Не видали, наверно, никогда, чтобы человека питали через ногу?

И он умолк.

Иезуит Каро тоже хотел что-то сказать. Но он только высунул руку из-под одеяла и поманил меня.

Я подошел, сел на край кровати и, так как он говорил шепотом, пригнулся к нему ухом, чтобы услышать все, что он скажет. Каро говорил, глотая слова. И мне казалось, что он никогда не доскажет того, что непременно хочет сказать...

Немного погодя мне стало ясно: без слепой кишки Каро вполне приличный человек.

Мы говорили так, что нас, конечно, никто не слыхал.

Под конец я согласно кивнул и улыбнулся.

Леонардо Серобо, заметив, что я улыбаюсь, вновь вобрал голову в плечи и стал оглядываться по сторонам, словно только теперь надумал рассмотреть, где он находится.

- ...Обязательно,- заключил я громко наш разговор. - Ты только поскорее поправляйся, и мы обязательно побываем в пещере.

- Натанаел обещал взять нас с собой в очень интересное путешествие, сказала Нвард. Для меня это было новостью.- А Тигран до сих пор ничего не знает. О том, что вы собираетесь в Австралию.

"Подслушала, значит, шепот Каро",- удивился я про себя.

А вслух спросил: - Кто собирается?

- Пираты,- хмыкнув, проговорила Нвард.- На деньги, заработанные на продаже свечей, едут в Австралию. Охотиться на кенгуру. Когда Нат узнал, ох и смеялся. А потом сказал, что возьмет всех нас в такое место!..

Каро больше не отводил глаз от меня.

- В пещере было совсем не страшно,- сказал я, обращаясь к Каро.

- Правда? - недоверчиво спросил Рыжий Давид.

- Хочешь, проверь,- предложил Леопардо Серобо.

Рыжий Давид опять быстро-быстро заморгал и очень пожалел, что задал такой опрометчивый вопрос.

- Я могу сопровождать тебя,- сказал я.- Сам увидишь, что вовсе не страшно. Только жаль, библиотеки там нет.

- Нужна она мне! - бросил Рыжий Давид.- Я просто так спросил.

- Человек во всем должен убедиться лично, - сказал Леопардо Серобо.Может, и ты найдешь какой-нибудь клад? Скажем, .сундук золота. А?..

Рыжий Давид так покраснел, даже веснушки пропали.

Мне уже было жаль его, потому что положение у бедняги незавидное. Если бы он остался верным Каро и Серобу, сейчас мог бы, не отводя взгляда, смотреть на меня, как смотрят они. И я бы, может, уважал его и даже многое простил бы им, когда выяснилось, что они тоже любят мечтать и мечтают об охоте на кенгуру. Эх, выходит, не случайно, что. письмо пиратов было написано его рукой! Когда Каро встанет на ноги, мы с ним решим, как перевоспитать Рыжего Давида, чтобы, не крутился, словно флюгер, в ту сторону, откуда дует ветер посильнее...

- Мы к тебе еще придем,- сказала Нвард.

Каро улыбнулся.

- И Тигран придет,- добавила Нвард.

- Тигран...-прошептал Каро,- хороший, настоящий человек...

- И честный! - Это сказал Сероб.

- Идемте,- прервал я их излияния.- Поправляйся, Каро.

- Скоро поправится,- опять пробурчал Длинный Акоп.- Что особенного, слепая кишка... Вот на желудке операция - это да...

...Мы вышли из больдицы. У ворот Сероб взял меня за руку. Мы опередили Нвард и Рыжего Давида на несколько шагов.

- Возьми,- сказал он, протягивая мне пять рублей.

- Что это? Зачем?

- Они твои.

- Мои?

- Мы знали, что ты... но, понимаешь...

- Знаешь что? - разозлился я.- Пусть остаются у тебя. Пригодятся, когда вместе отправимся ловить кенгуру!

Сероб удивленно посмотрел на меня. Я ускорил шаги.

- Подожди! - крикнул Сероб.- Ведь мы с Натанаелом шли уже за тобой. Но Каро вдруг забрали в больницу, и мы бросились туда. А пока его оперировали, у нас все из головы вылетело, даже то, что ты остался там, в пещере...Он говорил быстро-быстро, может, чтоб я не прервал его.Пока оперировали, мы стояли во. дворе больницы. И Нат тоже. Потом врач сказал, что все прошло благополучно.

Я и вспомнил про тебя. Уже темно было. Сказал обо всем Нату. Так, мол, и так... Мы уже, пошли и вдруг в конце улицы увидали тебя и деда Гласевоса. Поверь мне, не думай ничего плохого.

- Я и не думаю,- сказал я.

- Забудь, пожалуйста, про это.

- А вот забыть не забуду. Шутка ли - библиотеку нашел! Не сто, раз в жизни подобное случается.

- Это да...- протянул Сероб.

И мы поспешили. Нвард с Рыжим Давидом уже обогнали нас и оставили далеко позади. Надо нагнать их.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Старинный род Пахлеванянцев. Семейный совет.

Рубен уезжает, чтобы стать горожанином.

Я смотрел на коричневую рамку, что висела на стене.

Рамка всего только для одной картины. Но под стеклом было, наверное, около ста фотографий - история целого рода.

История нашего рода. Кого только нет под стеклом в этой рамке!

В темном овале на фоне причудливого замка подстриженный под бокс человек с напряженной улыбкой на лице, по утверждению всех взрослых - мой отец Аршак из рода Пахлеванянцев. Мне не верилось, но отец и сам говорил, что это он. А вон в гимнастерке с патронташем, в котором неясно,, есть ли патроны,- это мой родной дедушка Гурген Пахлеванянц. У него и кинжал на поясе. Кинжал и сейчас хранится у нас. Лежит в сундуке. В том самом, на котором я сижу и. глазею на фотографии...

Человек с бородой и густыми усами, торжественно серьезный, чья фотография в верхнем углу справа, - дед отца, сам знаменитый Пахлеван, чьим именем теперь прозывается весь наш род. Я всегда удивлялся, глядя на него. Худой и какой-то даже болезненный на вид (но это, может, оттого, что фотография от времени пожелтела, так кажется?), он был пахлеваном[ Пахлеван - силач, борец. ]. Неужели раньше были такие пахлеваны?..

Самая большая фотография -помещена в центре рамки.

Кто-то, очень, говорят, похожий на меня, сидит в старинном, как в. музеях, кресле и смотрит мне прямо в глаза. И взгляд его выражает удивление. А чему человек удивляется, подика узнай через столько лет! Л еще он немножко самодовольный какой-то. Но это, наверно, потому, что рядом с ним стоит одетая в национальный костюм, украшенный золотыми монетками, застенчивая девушка-невеста. Это старая-старая фотография. Это родителей отцова деда. Как их звали, не знает никто, даже отец мой не знает. А фимилию и вовсе не узнать. Ведь весь наш род потерял старую фамилию, всех стали по прозвищу деда именовать.

Много в рамке и других фотографий. И все это опять дедушка, бабушка, отец мой, мама, Тубен и я...

Очень я люблю смотреть на фотографии и думать про всякое. Иногда так задумаюсь, что дедушка с патронташем начинает со мной разговаривать. И хотя на фотографии ему всего лет тридцать, он делается вдруг семидесятилетним стариком, таким, каким был два-три года назад, пока не умер в один из дней, совсем неожиданно. Помню, как утром встал, сказал, что хочет в последний раз сам полить огород, а вечером попросил у мамы тарелку спаса[Спас - суп из квашеного молока, заправленный рисом. ] и объявил, что решил через несколько дней покинуть этот мир, оставить его нам. Я был уверен, что дедушка шутит. Но напрасно.

В серьезных делах дед шутить до любил. Гурген Пахлеванянц был хозяином своего слова...

Сейчас я вот тоже почувствовал себя каким-то одиноким и уселся на сундук. В комнате тишина необыкновенная, хотя и Рубен, и отец, и мама тут. Вон сидят за столом, только минуту назад отец, Аршак Пахлеванянц, раздраженно хлопнул ладонью по столу и что-то сказал осипшим голосом.

Но сейчас опять тихо. Тишина вползла в комнату в дверную щель, в открытое окно. Она принесла с собою монотонное стрекотание сверчка, журзание воды, текущей по картофельным грядкам, беспрерывный урчащий лай собаки, похожий на рокот старого "чихающего" мотора мотоцикла.

Это, конечно, еще не настоящая тишина. Вот после полуночи наступает полная тишина. И только пчелы в ульях жужжат и... звезды в небе шепчутся. У нас в Лусашене звезды всегда шепчутся.

Рассыпанные по всему небу, от дальнего края поля до вершины горы Чатал, звезды сверкают и шепчут друг другу про все, что творится в космосе.

"Эх, жизнь, жизнь..." -вздыхает вдруг дед Гурген из рамки. Я молча смотрю на него и жду, что будет дальше.

В таких случаях всегда надо очень терпеливо ждать, пока Гурген из рода Пахлеванянцев соберется с мыслями и настроится для беседы со мной.

"Не понимаешь ты, мал еще,- после секундной паузы продолжал дед.- А когда поймешь, кто знает? Буду ли я тогда на свете или не буду?" Я согласно киваю головой.. Но дед не замолкает. Гурген Пахлеванянц твердо решил высказать свое мнение до конца. Он бесшумно выходит из рамки. И вот уже стоит передо мной. И оба мы будто не дома вовсе, а во дворе. А на улице не ночь, только еще вечер.

Дед присел, привалясь к стене ацатуна. В руках- у него четки из персиковых косточек.

Я сел прямо на землю, сильно прогретую за день и потому горячую, словно печь.

Между пальцами пробегает муравей. Он мечется тудасюда: пока не знает, как ему утащить огромного овода.

Ищет, за что бы ухватиться. Наконец находит. Берется за крыло челюстями и лапками и волочит. Овод тяжелый. Муравей мается. Но вот ему на помощь объявляются и другие муравьи. Они сначала сообща решают, как им быть. А потом все вцепляются в добычу и тащат ее. Вот они уже прошли с полметра. Я беру с земли веточку и бросаю ее в "караван"...

"Мир уменьшился... Очень уменьшился,- говорит дед.Больше некуда... но кто знает?.." "Как то есть уменьшился?" - мысленно удивляюсь я.

"Где это слыхано, чтобы всего за каких-нибудь полтора часа человек облетел Землю? Кто бы у нас в такое поверил, скажем, лет двадцать назад? А люди все еще слушают сказки деда Бархудара. И думают, что стали горожанами".

"Не стали разве? - спрашиваю я.- В газетах ведь писали, что..." "Писали! - нараспев говорит Гурген Пахлеванянц. - Ну и что ж, что писали. Что изменилось? Люди-то остались, какими и были? Человек должен измениться! Человек".

"В чем измениться?" "На мир он должен смотреть сверху. Смотреть и видеть, понимать, что это всего-навсего небольшой шар!..- Дед говорит, а сам стучит косточками-четок.- Деревня!.. Город!.. Пустое все это. Вставай, поезжай в город. Все равно останешься крестьянином. Просто город станет большой деревней. Э, да ты не поймешь! Мал еще. Человек должен измениться! Человек".

- Чего ты сердишься?..- Глухо ухнул надо мной голос брата.

В одно мгновенье я снова очутился в нашей столовой на сундуке. А дед Гурген опять стал фотографией. Я еле оторвал взгляд от рамки и посмотрел на сидящих за столом.

Отец. Какой он худой... Опершись локтями о стол, курит "Аврору". Дым пускает через ноздри прямой струйкой.

Отец явно чем-то расстроен.

Мама. Она так сидит за столом, что вроде и нет ее тут.

Руки лежат на коленях. Взгляд c тревогой мечется от Рубена к отцу. Мне ее почему-то вдруг делается очень жалко.

Но больше жалко Рубена, сидит, сжавшись в комочек, и боится слова лишнего сказать. И вдруг он сказал, обращаясь к отцу: - Ну, что ты сердишься?

В первый раз я слышал, что он перечит отцу. Но после этих слов он еще больше сжался. И сам, наверно, удивляется своей непочтительности.

Ну, думаю, что сейчас будет! И чем все это может кончиться?

Отец поискал взглядом пепельницу - сигарету загасить.

Рубен с готовностью поднес ему алюминиевую пепельницу с вычеканенными на ней морем и парусником. Это отец в позапрошлом году привез сувенир пз Ялты. Целых пятнадцать дней он тогда отдыхал в Крыму.

Отец закурил новую сигарету и с обидой в голосе глуховато проговорил:

- Еще и не сердиться? Хотя, в общем-то, сердись не сердись, что толку. Ты же внук Гургена Пахлеванянца, как захочешь, так и поступишь...

- Ну что плохого я делаю, отец? - сказал Рубен, приободренный успокоенным тоном отца.-Не будем же мы навечно привязанными к этому месту?

- Не то ты говоришь! -вскипел отец.-А как же не быть к нему привязанным! Здесь жили твои деды, здесь живут твои мать и отец. Что ты потерял в городе? Боишься, девушки здесь не найдешь?

- Отец!

- Что - отец? Если твоей девушке из города нужен ты, а не город, пусть сама сюда приедет. Захотите - поживете с нами. Надстроим еще один этаж. Не захотите - построим вам новый дом. Будете жить отдельно.

- Она-то с радостью приедет,- сказал Рубен.-Да я этого не хочу.

- Что с тобой, сынок, ты не в этом селе, не в этом доме родился?

- Ну и что ж...

- А вот то! Здесь тоже люди дужны. Что ты будешь в городе -делать? Обихаживать деревья на улице Абовяна или траву в саду Комитаса? Думаешь, город ждет тебя не дождется? Или мало людей в город подалось? Их и так там много. Посмотришь, жалко делается. Вместо того чтобы ногами ходить, ездят в трамваях, в автобусах, а иногда даже на такси... Молоко и яйца в магазине покупают... Ну, что ты в рот воды набрала? - обернулся он к матери. - Скажи хоть слово. Не видишь, рехнулся парень?

Мать тревожно взглянула на отца, потом на Рубена и молча прикрыла ладонью глаза. Наверно, прослезилась.

Брат, заметно растерявшись, посмотрел на часы. Мысленно он уже спешил на поезд.

- Я очень часто буду приезжать,- пообещал Рубен. - Каждую неделю.

Отец горько улыбнулся и хотел что-то сказать, но вдруг закашлялся. Я испугался: не задохнулся бы. Глаза его заволокло слезами. Лицо стало землистым, руки затряслись.

Я сбегал за водой. Подал ему кружку. Он выпил и встал со стула.

- Нечего сказать, достойный пример ребенку подаешь, - сказал он. Ребенок - это я...

"Аршак Пахлеванянц, ты хороший отец, э... Если сын не перегонит отца, что это за сын?.. Вот если бы Пахлеван мог видеть, чего достигли его потомки, глазам бы не поверил. За твое здоровье, сосед! Будь здоров. Для всех нас будь примером. С добром и младшенького своего тоже выведи в люди!" - повторяли наши соседи-старики один древнее другого, сидя воскресными вечерами у нас в доме вокруг стола и за дымящимся шашлыком и провозглашая тосты за моего отца.

- Хоть за руки, за ноги привяжи - все равно уйдет, - сказал отец.-Напрасно уговаривать. Эх, парень, ведь скучать будешь, очень будешь скучать по дому, по воде нашей... Э, да ладно, Амас, грядки залило, посмотреть надо...

Отец надел резиновые сапоги и, уже выходя, снова хлопнул себя по лбу и проговорил:

- Э-ах! И кто надоумил меня послать его в город?

Но вот дверь тихонько скрипнула на петлях и щелкнул язычок щеколды. Мать вскочила. Ее будто подменили.

Тут же на столе появилась миска с мацуном, сыр, лаваш.

- Ешь,-сказала она брату, а сама еще раз проверила его чемодан, не забыл ли чего-нибудь.-Хорошо смотри за собой.

Это она уже пять лет подряд советовала брату.

- Ага, - как всегда, пообещал Рубен.

- На отца не обижайся. Старый человек, что с него взять.

- Хорошо, - согласился Рубен.

- Хоть раз в неделю напишешь, и на том благодарение богу.

- Буду писать.

- О стиральной машине я уж не говорю. Обязательно купишь, самого нового образца. Старую продам.

- Хорошо.

Брат поел, отставил тарелку и посмотрел на часы.

- Ну, пойду,- сказал он.-Пока доберусь до вокзала, поезд приедет.

- Проводить? - предложил я.

Вокзал находился в двух километрах от Лусашена. А мне очень хотелось поговорить с Рубеном о его городской невесте.

- Не надо,- отказался Рубен,- пойду один.

Он приподнял, как бы взвесил, чемодан. Хотел, видно, сказать маме, зачем она столько всего наложила в него.

Но смолчал.

На балконе он приостановился и крикнул:

- Отец, до свидания. Я поехал.

Из дальнего конца двора, оттуда, где рос картофель, отец что-то сказал в ответ, но мы не расслышали.

Журчала вода в огороде. Где-то лаяли собаки. Рубен пошел к воротам. Вслед за ним и мы тоже вышли на улицу и молча проводили его до речки.

Еще не доходя до речки, у одного из домов вдруг появилась старушка Мармар-азл.