Добро Пожаловать В Ад

Пролог

Он сидел на скамье задержанных, потирая саднящую скулу. Ссадина кровоточила и при неосторожном прикосновении вызывала неприятное жжение. Поморщившись, он посмотрел на милицейского сержанта, восседавшего с умным видом за столом напротив.

— Назовите свою фамилию, — произнес сержант, облокотившись на столешницу и лениво поигрывая авторучкой.

Он поднялся со скамьи и выложил на толстый журнал в потрепанной корочке, лежащий перед сержантом, студенческий билет.

Сержант развернул удостоверение, пробежался по строчкам, сверил крошечную, заверенную печатью деканата фотографию с разукрашенным лицом задержанного.

— А просто назваться было нельзя, а, Руслан Адиев?

— Там же все написано, — он пожал плечами.

Скривив толстые губы в ироничной ухмылке, сержант переписал данные в журнал. Поднявшись со вздохом грузчика, день таскавшего тяжеленные мешки и присевшего едва на минуту, прошел к компьютеру, стоявшему рядом с пультом дежурного.

— Умничаешь, значит? — спросил, усаживаясь за клавиатуру. — Сейчас посмотрим, что ты из себя за птица. А может, ты и вовсе в Федеральном розыске?

— Смотрите, — осторожно коснувшись пальцами разбитой скулы, покривился Руслан.

Скула опухала. Если в ближайшие полчаса не приложить холод, синяк расползется на пол-лица. Как не исхитрялся, а увернуться не успел от кулака общежитского дебошира…

А ведь еще какой-то час назад ни сам Руслан, ни его одногруппник и сосед по комнатушке Юрка Турбин и подумать не могли, что коротать остаток вечера придется в участке. Обидно не то — с кем не бывает? Но почему наряд, не разобравшись толком на месте, заковал в наручники и приволок сюда только их, не тронув зачинщиков драки, нажравшихся водки до помутнения рассудка и, вдобавок, чуть не изнасиловавших девчонку?..

— Чисто, — проворчал сержант, считав короткую запись с монитора. — В первый раз попался, что ли?

В трения с законом Руслану вступать не доводилось. Как пишут в анкетах — не был, не состоял, не имел… Да и в этом сибирском городе он всего-навсего третий месяц.

Сюда он приехал из Грозного, городка средней руки, угнездившегося у подножья Терского хребта. Еще заканчивая десятый класс, он решился попробовать силы и поступить в государственный университет. Послушал совета отца, согласился на Новосибирск…

Вступительные экзамены дались исключительно тяжело, хотя в школьном аттестате троек у Руслана не было, и над учебниками он провел немало бессонных ночей. Он поступил — и не ценой стада баранов, как подначивал Славка Иванов, нагловатый сынок шишки областного масштаба. Тому и сдавать ничего не потребовалось. Звонок из Областного Совета, и свято место застолблено. Славка, имеющий в котелке одну извилину, и ту переходящую в прямую кишку, умудрился без усилий сдать такие предметы, где сыпались золотые, не ему чета головы…

Сержант прошел мимо него в коридор и поманил пальцем.

— Иди сюда.

— Зачем?

Задавать вопросы в его положении было делом неоправданно глупым. На невольную реплику сержант отреагировал, как бык на красную тряпку. В глазах его мелькнули искры раздражения:

— В коридор! — вспылил он, выдергивая из портупеи резиновую дубинку.

Схлопотав тычок в спину, Руслан проскочил в насквозь провонявший табаком, водочным перегаром и засорившимся сортиром коридор.

— Ты откуда в Россию приехал? — ноздри сержанта возбужденно раздувались, как у загнанной лошади; костяшки пальцев, сжимающих рукоять «демократизатора» побелели от напряжения.

— Из Чечни, — набычившись, ответил в тон ему Руслан.

Дубинка, описав в воздухе кривую, обласкала ему плечо. Зашипев от боли, чеченец отскочил назад, хватаясь за ушибленное место.

— Не горячо? — осведомился, расплывшись в улыбке, сержант.

— За что-о?!

— Было бы за что… — намекнул блюститель порядка. — Все вы скоты! И вы, и братья ваши черножопые — ингуши. Вайнахи хреновы! — сержант ожесточенно сплюнул на грязный пол. — Никогда не забуду кавказского гостеприимства.

— Что мы такого сделали? — держась на безопасном расстоянии, спросил Руслан с опаской.

— В прошлом году я был в командировке. Перевозил беженцев в Назрань. Так, гады… камнями забросали. Такой же урод, вроде тебя, на крышу взобрался с гранатометом. Дескать, только шелохнитесь. А бабье — обезьяны в юбках и шпана ваша сопливая — камнями по стеклам!.. Эх… — вздохнул он, остывая. — Всыпать бы тебе как следует. Так ведь жалобу настрочишь. Ничего, шарик-то круглый. Авось, еще и свидимся. А теперь, марш в камеру. Самая вонючая, с клопами, в твоем распоряжении.

Выдвинув стальной засов, сержант потянул на себя оббитую жестью дверь. Руслана обдало душной волной зловония.

— Давай! — втолкнул его сержант и замкнул запоры.

Часам к трем ночи оперативник, вымотанный за сутки от бесконечных мотаний по кражам, опроса свидетелей и потерпевших, и не успевший даже наскоро перекусить, валился с ног. Все, о чем он сейчас мечтал — запереться в кабинете, упасть на сдвинутые в ряд стулья и хоть немного вздремнуть.

Отдавая дежурному выведенные справки по преступлениям, он с надеждой спросил:

— Большего ничего?

Капитан оторвался от пульта, посмотрел на него мутноватыми от усталости глазами.

— Надо еще двоих опросить.

— По поводу?

— Почитай, — капитан подал скрепленные вместе рапорта. — Ситуация, в двух словах, такова… Позвонили из общежития НГУ, вроде драка. Я выслал для разбирательства папуасов[1]. Есть трое потерпевших, свидетельница. Собрались, мол, компанией. Водочка, музыка. В разгар веселья заваливаются соседи. Начинаются претензии: мешаете заниматься. Компанийка уже навеселе, соответственно и ответили. Слово за слово, за грудки…

— И что? — зевнул оперативник.

— Хулиганочка вырисовывается. Показания потерпевших подтверждает комендант общаги, она и звонила.

— А где потерпевшие?

— Дома дрыхнут. Папуасы заявления сами приняли…

Опер чертыхнулся, сгребая со стола чистую бумагу.

— Миша, давай первого…

Сержант вразвалку прошествовал к клетке, где, навалившись на решетку, дремал худощавый парень лет семнадцати в кожаной куртке и надвинутой на глаза драповой кепочке.

— Подъем! — крикнул нарочито громко, пнул по стальным прутьям.

Парнишка подскочил, растирая слипающиеся глаза.

— Турбин, на выход.

— Неправда! — горячо воскликнул Юра, выслушав оперативника, зачитавшего заявления. — Полное вранье! Перевернуто с ног на голову.

— Ты не кипятись, юноша! Разберемся.

— Разбираться надо было в общаге…

— Ты учить меня вздумал? — опер угрожающе поднялся из-за стола, нависая над щуплым подростком. — Отвечай только на вопросы. Фамилия, имя, отчество.

— Турбин Юрий Станиславович.

— Дата рождения.

— Десятого апреля семьдесят пятого года.

— Где родился?

— В Омске.

— Ранее судим?

— Нет.

— Какие твои годы… — буркнул сыщик, ставя точку. — Итак, коротко и по существу.

А что, собственно, было рассказывать? Просидев до закрытия в университетской библиотеке, они появились в общежитии около восьми. Перекусив еще теплыми, купленными у уличной торговки, беляшами с горячим чаем, завалились по кроватям. Руслан читал детективный роман, а он, Юра, просто отдыхал, стараясь не думать ни о чем…

За стеной вовсю шла гулянка. К соседям частенько захаживал Славка Иванов, «золотой студент», как нарекли его на курсе, а по большому счету кутила и мот. Деньги, а папаша щедро спонсировал старания отпрыска, «грызущего» гранит науки, у него не переводились, и большей частью тратились на регулярные попойки.

Магнитофон гремел на полную катушку; казалось, даже стены тряслись и позвякивали стекла. Руслан оторвался от книги, читать стало невозможным, и опустил ноги на пол.

— Опять… — пробурчал он, надевая шлепанцы. — Никакого покоя.

— А что сделаешь? — повернулся к нему Юра. — Если даже комендантша боится замечание сделать.

— Ага… А назавтра очутиться на улице.

У соседей пьяно заржали, покатилась со звоном бутылка.

— Черт знает что! — возмутился Руслан. — Надоело…

Юра достал из-под подушки рулон ваты, слепил заглушки и заткнул уши.

— Во! — поднял он большой палец. — Почти не слышно.

За стеной истошно взвизгнули. Визг перекрыл отборный мат, послышался звук сочной пощечины. Еще раз кто-то тонко завизжал, после чего визг перешел в захлебывающийся девичий плач.

— Не вмешивайся! — посоветовал Юра приятелю, видя, что тот, забросив детектив, пошлепал к двери. — Мы же крайними будем.

Руслан презрительно процедил сквозь зубы.

— Ну и сиди. Я тебя не зову…

Он ушел в коридор; донесся стук в соседнюю дверь.

— Как же, сиди, — проворчал Юра, слезая с кровати и обуваясь. — Чую, влипнем с тобой в историю.

Руслан, заметив вышедшего Турбина, не удивился, точно знал, что иначе и быть не могло, и еще раз постучался. Но музыка ревела столь оглушительно, что в комнате его просто не услышали. Повернувшись спиной к двери, он три или четыре раза с силой пнул ее.

Магнитофон немного приглушили. Внутри затейливо выругались, щелкнул отпираемый замок. На пороге возник по пояс раздетый Стас Милованов, нетрезво уставившись на них.

— Че надо?! — с вызовом спросил он.

Юра вошел вслед за Русланом, надеясь уладить назревающий конфликт миром.

Посреди комнаты стоял стол, заставленный пустыми винными бутылками и закуской. В кресле, под красочным плакатом с изображением Сильвестра Сталлоне, таращился на пыхтящую на диване парочку второй жилец, Гаврилов.

На диване же шла неравная борьба. Заплаканная девица с растрепанными волосами, перемазанная потекшей косметикой, отбивалась от пристававшего Иванова. Подмяв под себя, зажимая лапой рот, толстяк жадно шарил у нее под юбкой. С силой рванул, отбросил на пол белые кружевные трусики.

— Сволочь!.. — давилась слезами девушка. — Скотина!

Руслан шагнул к разрывающемуся магнитофону и дернул провод. Дикий рев, даже отдаленно не напоминающий музыку, оборвался.

— Немедленно прекратить!

Славка ослабил хватку, и девица, воспользовавшись замешательством, выкарабкалась из-под него и забилась в угол.

Отдуваясь и растирая по лбу пот, Иванов взял со стола бутылку «Монастырской избы» и принялся пить из горла. С бульканьем вино проливалось в луженую глотку.

— Пшли прочь! — оторвавшись от бутылки, выдохнул он.

— Зря ты так, — сказал Руслан, краем глаза подмечая, что зашевелились подпитые Славкины дружки. Дело пахло заурядной дракой.

Иванов грохнул об стол опустошенную бутылку и обтер ладонью мокрые отвислые губы.

— Слышь, чурка! — пыхтя, проговорил он. — Че ты приперся! Уматывай, пока не началось! — И прибавил. — В натуре…

Руслан оскорблений сносить не привык. Ни брошенных в запальчивости, ни прошептанных с потаенной ненавистью за спиной. Отец учил: «Хочешь, чтобы люди тебя уважали, научись уважать себя сам». Стоит единожды стерпеть унижение, — и неважно, под каким благовидным соусом, — и скоро перестанешь уважать себя…

Кулаком он достал челюсть обидчика. Бритоголовый толстяк с золотой цепью на шее, неуклюже завалился на стол.

Стол был древним и держался на соплях. Не выдержав массы обрушившейся туши, он затрещал и развалился. Посуда посыпалась, захрустело под ногами битое стекло.

Узкоплечий Гаврилов, подлетев с кресла, ринулся на Руслана. Тот увернулся от рассекшего воздух кулака, но неудачно, тут же подставившись под удар Милованова.

Выручил Юрка, схватившийся с ним. Крутанувшись вокруг своей оси, он врезал Стасу по животу. Багровея и силясь продавить в легкие воздух, Милованов сполз по стене.

Пока кипела заварушка, Иванов очухался и, подобрав валявшуюся бутылку за горловину, шарахнул о стенку. Донышко осыпалось, обнажив кривые стеклянные жала.

— Убью!.. — промычал он и двинулся на Руслана.

Потасовка зашла слишком далеко. Руслан исподлобья смотрел на надвигающегося с «розочкой» толстяка и просчитывал возможные ходы. Собственно, можно ретироваться, показав пьяным подонкам спину, а потом костерить себя за малодушие. Или довести начатое до логического завершения…

Он сделал ложный выпал навстречу Славке. Тот отклонился в сторону, махнув перед собой разбитой бутылкой.

Юра полетел на пол, делая ногами круговую подсечку, и потерявший опору Славка опрокинулся на спину, издавая нечленораздельные ругательства…

— Руки за голову! Живо!

Оглянувшись на голос, Руслан взвыл, получив чувствительный удар по спине. В комнату, отдуваясь после бега, ввалились милиционеры. Коренастый старшина в берете с нашитым триколором замахнулся дубинкой.

— Живее, я сказал!

Сцепив руки на затылках, Юра и Руслан уперлись лбами в стену. На правом запястье Турбина немедленно защелкнулись наручники; руку заломили за спину. Туда же последовала левая, в другой браслет.

Под конвоем их вывели на улицу, к стоявшему у входа патрульному воронку. Водитель отомкнул «собачник» и хмуро подтолкнул их.

— Залазьте.

— Вы не тех берете! — возмутился Юра и ойкнул, схлопотав дубинкой.

— Лезь…

С трудом сохраняя равновесие, что довольно сложно, будучи закованным в наручники, они взобрались в железную будку. Дверь с зарешеченным стеклом захлопнулась…

— Ладно… — проворчал оперативник и подал ручку. — Расписывайся здесь и здесь… Миша, — крикнул он сержанту. — Выпускай его.

В дверях Юра нахлобучил кепку и поинтересовался.

— А когда мне явиться?

— По повестке, — буркнул опер, подшивая его объяснение к материалам. Разговор был окончен.

Немногим позже выпустили Руслана. Выйдя на свежий воздух, под моросящий мелкий дождик, он направился к дороге, где сиротливо маячил Юра.

— Долго же тебя мурыжили.

— Бр-р… — Руслан передернулся от утренней прохлады, сунул руки в карманы. — Идем отсюда… Спать охота…

В общежитии они появились на рассвете. Скинув влажную одежду, забрались под одеяла, мгновенно засыпая.

Разбудил их требовательный стук.

— Кто там? — высунув из-под одеяла взлохмаченную голову, спросил Руслан.

— Комендант.

Натянув непросохшие джинсы, он допрыгал до двери, застегивая на ходу молнию, и впустил комнату моложавую, полнеющую женщину.

Комендантша хозяйским взором окинула помещение.

— Все цело? — Казалось, она была нимало удивлена. — Наслышана о ваших ночных похождениях. Кто будет в двести первом стол ремонтировать?

— Вопрос не по адресу, — не покидая теплого одеяла, ответил Юра. — Хотя, у Иванова проблем с наличностью не возникало.

— Значит так, — комендантша перешла на повышенные тона. — Идите к декану. Будет вам «Не по адресу», будет вам и «наличность».

— С чего такая спешка? — обронил Юра, поднимаясь по лестнице. — Какое декану до этого дело?

— Узнаем…

… Декан, сверкая гигантской плешью, откинулся на спинку вращающегося кресла и, глядя на них с нескрываемым любопытством, стащил с носа очки в тонкой металлической оправе. Он выглядел неоправданно сытым и лощенным для своей мизерной зарплаты, выдаваемой с постоянством раз в четыре месяца, и кабинет его, перенесший не так давно современный евроремонт, больше походил на офис благополучного предпринимателя.

— Доигрались, голубчики? — приторно-сладким тоном спросил он.

Они молчали. Как говорится, и рады бы сказать, да нечего.

— А потерпевший… Иванов, кажется, обратился по поводу избиения в больницу. Вот справочка… — В руках декана появился бланк с синей и треугольной печатями. — Диагноз врачей… не считая множественных синяков и ушибов — сотрясение головного мозга!

— Не может быть! — потряс головой Юра. — Нельзя стрясти то, чего не существует?

— Шутник, — неодобрительно отозвался декан, пряча справку. — Знаете, чем это пахнет? Возбуждением уголовного дела.

— За что?! — переглянувшись, воскликнули они в голос.

— За хулиганство! Статья 206 часть вторая, смею напомнить. Вы взрослые люди, и я не собираюсь перед вами кривить душой. Будь Иванов рабоче-крестьянских кровей, вам потрепали бы нервы, потаскали по инстанциям, а если и осудили, то условно. Но вы знаете, кто его отец. Как вы считаете, имеет депутат Областного Совета и президент крупнейшей в регионе корпорации связи в правоохранительных органах?.. Дело не спустят на тормоза, и не надейтесь. И пойдете вы не условно, а на полную катушку… лет на пять.

— Есть, правда, и иной вариант…

Декан неожиданно сменил гнев на милость и выдержал театральную паузу, наслаждаясь произведенным эффектом.

— То, что у нас вы больше не учитесь, уже ясно. Но если вы уйдете тихо, быстро и без скандалов, дадите повод Иванову проявить добрую волю и забрать из милиции заявление. Выбирайте сами. Либо разъезжаетесь по домам, либо отправляетесь на нары.

Выбор за ними. Поддаться давлению или пойти напролом? Потерять год и на будущий снова попытать счастья, но уже в другом ВУЗе? Или стоять на своем и хлебать тюремную баланду?

Головой стены не прошибить…

— Когда освобождать комнату? — спросил Руслан, с презрением глядя в бегающие глазки декана.

Декан переключил внимание на карандаш, вертя его в руке.

— Три часа на сборы. Сдать долги, подписать обходной и получить документы.

— Сука же ты!

Оторопев от наглости, декан соскочил с кресла, так, будто его зад припекали раскаленные угли.

— Что?! Что ты сказал?

— Ты не мужчина! — добавил Руслан. — Дешевка продажная.

Обходные листы были подписаны лишь во второй половине дня. Получены школьные аттестаты и академические справки. Сложив по сумкам пожитки, они спустились на вахту. Проходя мимо каморки комендантши, Юра приоткрыл дверь и швырнул ключ на стол

— Казенные вещи на месте? — запоздало крикнула она, выйдя в вестибюль.

Бухнула на пружине входная дверь…

Больше получаса она ехали в переполненном автобусе в город. Пересев на метро, добрались до площади Гарина — Михайловского и вышли к вокзалу.

— Прохладно, — поежился Руслан, взглянув на электронное табло, на котором высвечивалась температура воздуха.

— Ничего, скоро будешь дома. У вас, поди, и зимы не бывает?

— Почти, — согласился Руслан. — В горах еще стоят холода, а на равнине… Приезжай в гости, адрес у тебя.

Отстояв длиннющую очередь в кассу, они купили билеты, и вышли на улицу.

— Перекусим? — предложил Юра, увидев переминающуюся на промозглом ветру торговку пирожками.

Жуя остывающие беляши, они нашли пустую скамейку и сели.

— Чем думаешь заниматься? — жуя плохо пропеченное тесто, спросил Руслан. — Что касается меня, на следующий год попробую поступить в наш нефтехим.

— А мне дорога одна. Восемнадцать уже стукнуло. — Юра кисло улыбнулся и вытер жирные пальцы обрывком туалетной бумаги. — Придется мерить сапогами плац. Если повезет, зиму отсижусь дома, а весной сдамся военкому. Крути не верти, а служить все равно придется.

…Поезд, набирая ход, удалялся от железнодорожного вокзала. Стоя в покачивающемся тамбуре, Руслан прощально смотрел на уменьшающуюся, мокнущую под накрапывающим дождем, одинокую фигуру на пустынном перроне.

Он вдруг поймал себя на мысли, что до слез жалко расставаться с Турбиным.

«Может, еще и свидимся, — с грустью подумал он, когда вокзал пропал из поля зрения. — Тот милицейский сержант кое в чем прав. Земля, она и в самом деле круглая».

… Шел октябрь 1993 года.