Глава четвёртая

Хомили в четвёртый раз за вечер воскликнула:

– Ума не приложу, куда мог отправиться твой отец! – Они с Арриэттой сидели в гостиной у камина, но огонь в нём не горел. – Спиллер сказал, что нашёл какое-то место…

Хотя через крошечные стеклянные створки окна они могли видеть аккуратные крыши игрушечного городка мистера Потта, серый сумрак украл все краски в их ярком и хорошеньком, словно игрушка, доме. Только был ли это их дом, миниатюрное творение мистера Потта? Скорее убежище после долгой тёмной зимы в мансарде у Платтеров.

Арриэтта посмотрела на аккуратно связанные свёртки, сложенные у дальней стены, и сказала:

– Когда они вернутся, мы будем готовы.

Им было здесь хорошо, пока их не похитили Платтеры, но всё равно чего-то не хватало. Пожалуй, слишком уж тут всё было комфортабельным, и в каком-то смысле не хватало свободы. Всё было под рукой, всё предусмотрено, а добывайки привыкли придумывать и делать всё сами. Всё было устроено с добрыми намерениями, но в соответствии с чужими вкусами.

– Когда же они наконец вернутся? Их нет уже два дня!

– Возможно, это добрый знак, – заметила Арриэтта. – Вполне вероятно, они нашли для нас жильё.

– Как жаль, что старая мельница оказалась ни на что не годной! Но в любом случае мы не могли бы прожить на одной кукурузе.

– Мельник вон тоже не смог… – вздохнула Арриэтта.

– Вроде бы он свалился откуда-то… И ещё там крысы.

– Спиллер обязательно что-нибудь для нас найдёт, – заверила мать Арриэтта.

– Но где? И что это будет за место? То есть я хочу сказать, что там должны быть человеки, потому что без их припасов нам нечем будет жить! И плыть на барке я не согласна! Но вдруг с ними что-то случилось! А что, если их снова схватили Платтеры?

– Мама, ну как ты не понимаешь! – Арриэтта вскочила с места, подбежала к окну и устремила взгляд куда-то вдаль, на темневшее небо, так что Хомили не могла видеть её лица. – Это мы с тобой, сидя в этом игрушечном городке, именно там, откуда нас похитили Платтеры, подвергаемся куда большей опасности, чем папа и Спиллер.

– Там вдоль реки протянута колючая проволока, – растерянно напомнила Хомили.

– Вряд ли для них это проблема, – возразила Арриэтта. – У человеков есть специальные ножницы для проволоки. И если ты хочешь забрать все наши вещи, нам придётся передвигаться по воде.

– На этом ужасном ящике для столовых приборов? А что, если он утонет? Вы с отцом умеете плавать, но что буду делать я?

– Мы тебя вытащим, – пообещала Арриэтта и терпеливо объяснила: – Но до сих пор барка Спиллера не тонула ни разу.

Её не удивило такое настроение матери. В конце концов, Хомили немало понервничала и во время полёта на самодельном воздушном шаре, и при путешествии на барке, не говоря уже о том, что проявила просто чудеса отваги в чайнике. Да, она очень беспокойная, но в критических обстоятельствах всегда держится стойко.

– Спиллер обязательно что-нибудь для нас найдёт, – повторила Арриэтта. – Я уверена. И, возможно, новое жильё будет лучше этого…

– А мне здесь нравилось… – Хомили обвела взглядом комнату и обхватила себя за плечи. – Как бы мне хотелось разжечь огонь…

– Но мы не можем! – воскликнула Арриэтта. – Кто-нибудь увидит дым… Мы обещали папе!

– Или включить свет, – добавила Хомили, словно и не слышала дочь.

– О, мама! Это было бы безумием! Ты и сама это знаешь…

– Или поесть чего-нибудь посущественнее орехов Спиллера…

– Мы были рады и этому, – с укором сказала Арриэтта.

– Они такие старые, что уже потрескались, – заявила Хомили.

Арриэтта промолчала: для неё не были новостью подобные жалобы – и, возвращаясь к своему стулу, так как в комнате постепенно становилось всё темнее, подумала, что, возможно, в глубине души мать куда лучше понимает необходимость столь поспешного переезда, чем делает вид. По меньшей мере трое человеков, а может быть, и больше, знали, что они здесь были, а потом исчезли, но никто пока не знал об их возвращении.

Именно поэтому Под запретил им включать свет или разжигать огонь и велел держаться подальше от окон, а в дневное время – выходить из домика, поэтому время, когда Под и Спиллер отсутствовали, тянулось бесконечно. Был конец марта, и прошло три дня после их драматического бегства из мансарды Платтеров на самодельном воздушном шаре. Оглядываясь назад, Арриэтта теперь понимала, насколько чудесным было их спасение. Усевшись на свой стул и подтянув к груди ноги, она обхватила их руками, положила голову на колени и подумала: «Почему в марте с нами всегда что-то случается?» Вместе с матерью она собирала вещи, что оказалось не так-то легко. Надо было снять постельное бельё, свернуть матрацы, сложить раскладные кресла, потом связать вещи в тюки, причём так, чтобы всё поместилось в барке Спиллера. Они обе совершенно вымотались, а Под и Спиллер всё ещё не вернулись.

Арриэтта вспомнила лицо отца, когда они вернулись в домик: он оглядел чистенькую комнатку с её кукольной мебелью и отполированным деревянным полом, посмотрел на лампочку от карманного фонарика, свисавшую с потолка, и уныло пожал плечами. Лампочку можно было включать и выключать, и это значило для Пода больше, чем любая другая придумка мисс Мэнсис. («Умно… Знаешь ли, она молодец».) Как бы ему хотелось самому додуматься до этого! Он тогда тихонько вздохнул, плечи его поникли. Нет, не только отцу, им всем было нелегко.

– Слышишь? – вдруг шёпотом спросила Хомили.

Арриэтта осторожно, чтобы не скрипнул стул, выпрямилась и затаила дыхание. Раздался еле слышный скрип двери, похожий на дуновение ветра, и наступила тишина… Это мог быть кто угодно: и мышь-полёвка, и жук или даже уж.

Хомили бесшумно поднялась со стула и растаяла в тени около порога – Арриэтта едва различала её согнутый силуэт, – наконец прошептала еле слышно:

– Кто там?

– Я, – ответил знакомый голос.

Когда Хомили открыла дверь, в комнату ворвался ветер, наполненный ароматами весеннего вечера, и на фоне бледного неба они ясно увидели силуэт Пода.

Хомили резко потянула мужа за руку и уже внутри, подтолкнув ему собственный стул, засыпала вопросами:

– Ну что, какие новости? Где Спиллер? Вы нашли что-нибудь? Что с тобой? Ты выглядишь не лучшим образом…

– Я совсем без сил, – подтвердил Под, со вздохом положив свой мешок добывайки на пол, в котором что-то было, как заметила Арриэтта, но не очень-то много. – Мы ходили-ходили, лазали-лазали… Это так выматывает. Не найдётся ли у нас капельки чего-нибудь?

– Есть немного чайных листьев, а воду можно согреть на свече. – Хомили торопливо подошла к узлам. – Если, конечно, я найду их.

– А чего-нибудь покрепче нет? – спросил Под.

– Может, терновый джин? – спросила Хомили. – Хотя ты его не любишь…

– Сойдёт и джин.

Хомили наполнила половинку ореховой скорлупки и принесла мужу, хотя не одобряла подобную «заботу» о них мисс Мэнсис, их поставщика провизии.

Под медленно отпил глоток джина, и на его лице появилась блаженная улыбка.

– Ни за что не угадаете, что мы нашли.

В сером свете наступающей ночи Хомили и Арриэтта не видели выражения его лица, но по голосу поняли, что Пода удивила находка.

– Ты хочешь сказать, что нашёл для нас место?

– Возможно, но не только… – Под сделал ещё глоток. – Мы… то есть Спиллер кое-кого нашёл…

– Кого, Под? Кого? – Хомили подалась вперёд, пытаясь рассмотреть его лицо.

– И более того, – флегматично продолжил Под, – он знал о них всё это время.

– О ком «о них»? – вышла из себя Хомили.

– Да о Хендрири! – объявил Под.



– О господи! – не сдержалась Хомили.

Атмосфера в маленькой комнате буквально накалилась. Мысли словно тени метались от пола к потолку, пока Хомили сидела, сцепив руки на коленях, напряжённо выпрямившись и расправив плечи: застывший силуэт на фоне сумрака, лившегося в окно, – наконец спросила каким-то странным бесцветным голосом:

– Где?

– В церкви.

– В церкви? – Хомили резко повернулась к окну.

– Нет, не в игрушечной, в настоящей…

– В церкви человеков? – уточнила Арриэтта.

– Батюшки мои! – воскликнула Хомили. – Как они могли выбрать это место?

– Они не выбирали, – сказал Под.

– Ах, батюшки, батюшки, – запричитала Хомили, – ну и дела! Но как они туда попали? То есть я хочу сказать, что, когда мы видели их в последний раз, они были в коттедже лесника и еды у них оставалось не больше чем на месяц-полтора. Тебе отлично известно, что я никогда не была в восторге от Люпи, но частенько думала о них и гадала, удалось ли им выжить. Голод – вот что им грозило: ты сам это сказал, помнишь? – когда человеки уходят, а дом запирают (а этот коттедж заперли так уж заперли – каждую щёлочку заколотили, чтобы полёвки не пробрались). А ещё хорёк рыскал снаружи…

– Как они выбрались? – Арриэтта подошла к отцу и села у его ног, обхватив колени руками. – Мне бы так хотелось увидеться с Тиммисом!

Под похлопал дочь по плечу.

– Да, он там, но двух старших мальчиков нет: они вроде как вернулись в барсучью нору. Эглтина отправилась с ними вести хозяйство. Ну а выбрались они, похоже, тем же путем, что и мы.

– Через наш водосток? В прачечной?

– Совершенно верно: Спиллер помог.

– И вывел их, как и нас? – В голосе Хомили прозвучала обида.

– Ну да, только они отлично вышли посуху. Никакой воды из ванны и никаких луж. Это произошло, когда мы были заперты в мансарде. Видишь ли, Хомили, шли недели, месяцы, и Спиллер уже не верил, что снова нас увидит. И это был его путь для бегства, а не наш. У него есть полное право пользоваться водостоком.

– Согласна, но ты же знаешь, какая Люпи болтушка…

– Будет тебе, Хомили! С кем ей разговаривать? Уверен, тебе не хотелось бы, чтобы их семья голодала, правда же?

– Правда, – проворчала Хомили, – семье голодать не стоит, но вот Люпи было бы неплохо сбросить вес.

– Возможно, так оно и было, – сказал Под.

– То есть ты их не видел? – уточнила Хомили.

Под покачал головой.

– Мы не заходили в церковь.

– Почему же?

– Это было не ко времени.

– Тогда где же мы будем жить? Церковь не по мне: это место не для добываек. Арриэтта прочитала всё о церквях – там всегда полным-полно человеков, они там собираются…

– Кажется, только в определённые часы. Церковь может быть хорошим местом для жизни: там даже есть печь, которая нагревает воду. Для радиаторов, кажется…

– Что такое радиатор?

– О, тебе это известно, Хомили! Такие штуки были в Фэрбанксе…

– Ты забываешь, Под, что в Фэрбанксе я никогда не ходила наверх! – отрезала Хомили.

– А, я вспомнила! – вступила в разговор Арриэтта. – Это такие штуки, в которых шумит вода.

– Именно. Их наполняют горячей водой, чтобы согревать дом зимой…

– И эти штуки есть в церкви?

– Точно. А печку топят коксом.

Хомили молчала не меньше минуты, потом медленно произнесла:

– Кокс ведь не хуже угля, да?

– Нисколько, – сказал Под. – А ещё там есть свечи.

– Какие именно?

– Такие длинные, в ящике их полно. И представляешь, свечные огарки они выбрасывают.

– Кто выбрасывает? – уточнила Хомили.

– Человеки.

Хомили задумалась, потом медленно проговорила:

– Что ж, если нам придётся жить в церкви…

Под засмеялся.

– Кто сказал, что нам придётся жить в церкви?

– Как кто – ты и сказал, Под.

– Нет, ничего подобного я не говорил. Место, которое приметили мы со Спиллером, совсем другого рода.

– Батюшки мои! – ужаснулась Хомили. – Что на сей раз?

– Там, совсем рядом с церковью, есть большой старый пустой дом. Мы со Спиллером весь его облазили…

– Он же пустой! – не дала ему договорить Хомили. – Как, по-твоему, мы будем там жить?

– Подожди! – остановил её Под и опустошил ореховую скорлупку. – Когда я говорю «пустой», то имею в виду, что там никто не живёт… кроме сторожей.

Хомили молчала, и Под продолжил:

– Так вот: сторожа – супруги Уитлейс – живут в самом дальнем конце дома, в пристройке. Там есть кухня, прачечная и кладовая для продуктов…

– Кладовая… – мечтательно выдохнула Хомили, словно ей пообещали подарок.

– Да, кладовая для продуктов, – повторил Под, – с полками, на которых очень много чего есть.

– Кладовая, – с придыханием повторила Хомили.

– Ой, совсем забыл! – встрепенулся Под, взял свой мешок и достал из него большой кусок сливового пирога и внушительный кусок куриной грудки. – Налетайте, ведь вы с Арриэттой наголодались за эти дни. А мы со Спиллером уже наелись: там была ещё такая штука, «зельц» называется, но я не думаю, чтобы он вам понравился…

– Ой, я ела такое в Фэрбанксе! – воскликнула Хомили, оторвала кусочек курицы и протянула Арриэтте. – Ты только попробуй, это безумно вкусно! Прости, Под, продолжай…

– Там есть маленькая лестница, которая ведёт из прачечной наверх, и несколько спален над ней. А есть ещё главная – та, изгибаясь, уходит всё выше и выше.

– Откуда ты всё это знаешь, Под? – Хомили осторожно оторвала кусочек курицы для себя.

– Я же сказал: мы со Спиллером всё там облазили.

– Как же ты сумел без своей булавки? Как смог подняться по лестнице?

– Нам и не пришлось, – ответил Под, и Хомили могла бы поклясться, что муж улыбается. – Дом весь увит растениями: плющом, жасмином, клематисом, жимолостью, – так что можно попасть куда захочешь.

– Окна что, были открыты?

– Да, некоторые, а ещё кое-где были разбиты стёкла. Там на всех окнах такие штуки крест-накрест – кажется, решётки.

– А ты уверен, что в главном доме никого нет?

– Абсолютно, – сказал Под и, мгновение подумав, добавил: – Ну, кроме привидений!

– Это ничего. – Отставив мизинец, Хомили оторвала себе ещё кусочек курицы и аккуратно, как истинная леди, положила в рот, хотя предпочла бы распаковать тарелки.

– Эта миссис Уитлейс там ходит со шваброй и метёлкой для пыли, но не слишком часто – боится привидений.

– Все человеки боятся, – заметила Хомили. – Не знаю только почему.

– Она называет их феями, – усмехнулся Под.

– Феи! Какая глупость! Как будто феи существуют!

Арриэтта откашлялась, чтобы не дрожал голос, и тихо сказала:

– Я бы тоже боялась.

– Кого?

– Привидений…

Голос у неё всё-таки дрогнул, и Хомили сердито воскликнула:

– Ах, Арриэтта, очень мило, что ты умеешь читать и всё такое! Только, похоже, ты начиталась глупостей, которые пишут человеки. Привидения не причинят тебе вреда. И потом, они держат человеков на расстоянии. Моя матушка жила в доме, где обитало привидение безголовой невесты, и, будучи детьми, они весело с ним играли: пробегали сквозь него и оказывались на другой стороне. Она говорила, что было немного щекотно и капельку холодно. Только человеки по какой-то причине не могут их выносить. Им и в голову не приходит, что привидениям нет до них никакого дела – они заняты лишь собой.

– Что уж говорить о нас, добывайках, – добавил Под.

Хомили молчала, явно пребывая мыслями где-то далеко – возможно, в кладовой, – и мечтала о холодной копчёной ветчине, об остатках яблочного пирога, сыре чеддер, сельдерее в стеклянных банках, первой черешне…

Как будто читая её мысли, Под сказал:

– Этот Уитлейс держит огород, как говорит Спиллер, там всё растет…

– А где сейчас он сам? – спросила Хомили, вернувшись наконец с небес на землю.

– Спустился вниз по ручью, чтобы перегнать барку…

– Куда?

– К колючей проволоке, разумеется. – Под устало вытянул ноги. – Доедайте пирог, и пора начинать погрузку.

– Что, уже сегодня? – охнула Хомили.

– Прямо сейчас, пока совсем не стало темно, а потом дождёмся, когда взойдёт луна, и тронемся в путь. Спиллер должен видеть, куда плывёт.

– Ты хочешь сказать, что мы прямо сегодня отправимся в тот дом?

Под положил натруженные руки на каминную полку, постоял задумавшись, потом медленно произнёс:

– Хомили, я не хочу пугать ни тебя, ни Арриэтту, но вы должны понять, что, пока находимся здесь, каждую минуту мы подвергаем себя огромной опасности. Вы же не хотите снова попасть в мансарду, правда? Или оказаться в стеклянной клетке, на потребу публике?

В комнате повисла тишина. Наконец раздался дрожащий голосок Арриэтты:

– Нет, лучше умереть…

Под выпрямился.

– Тогда давайте займёмся делом!


Загрузка...