Дочь врага

Матвей

Я трус. Самый настоящий. Я не боялся, когда вертелся в криминальных кругах. Когда меня прессовали по поводу бизнеса. Когда мне угрожали посреди ночи. Но я испугался, что зайду слишком далеко с одной феей с лавандовыми волосами.

Я хочу Еву. Хочу до боли в паху, но…боюсь последствий. Нет, я сейчас не о том, что женщины после секса думают, что в отношениях с мужчиной, и совсем не о беременности. Я боюсь, что мы с Егором привяжемся к девушке, а она…исчезнет. Ведь тот факт, что нас тянет друг к другу ни разу не гарантирует, что мы будем вместе до гроба. И поэтому я оттолкнул ее, и мы с Евой вернулись к тому, с чего начали – четкий нейтралитет. При моем возвращении девушка тут же оставляет меня с Егором наедине, удаляясь в свою комнату. Больше нет совместных игр, чаепитий и, к сожалению, уюта в доме. Мы просто соседи, которые живут каждый своей жизнью, и выполняют строго отведенные функции. Принять данный факт мне непросто, но так будет правильно.

– Пап, Ева на нас за что-то обиделась? – неожиданно спрашивает Егор, после того, как девушка ушла, оставив нас с сыном наедине, отказавшись поиграть в «Монополию».

– Почему ты так решил? – осторожно интересуюсь, с тревогой глядя на сына.

– Потому что она больше не хочет с нами играть. И пить чай. И вообще быть с нами вместе.

Я знал, что у меня умный ребенок, но никогда бы не подумал, что он настолько проницательный и все замечает. Треплю Егора по голове и говорю как можно увереннее:

– Сынок, Ева – тоже человек. У нее должна быть хоть капелька свободного времени, чтобы немного отдохнуть. Подумай сам, она весь день проводит с тобой, не только общается, но и занимается английским.

– Я понимаю, – грустно и тяжело вздыхает Егор. – Но очень хочется, чтобы мы вечером были все вместе. Как тогда.

Теперь вздыхаю уже я. Тяжело себе признаться, но тоже этого хочу. Все эти десять дней, что продолжается наше противостояние, я скучаю по Фее. И с каждым днем желание наплевать на собственные принципы и данное слово тает, как снег весной.

– Сынок, Еве сейчас действительно непросто. Давай дадим ей немного времени? Она привыкнет, у нее появится режим, и тогда…мы что-нибудь придумаем. Договорились?

Егор счастливо кивает, а я себя просто ненавижу. Я вру ребенку, вру себе и от того чувствую паршиво. Но…где-то в глубине души живет надежда, что в будущем все будет так, как обрисовал Егор. По крайней мере, я очень хочу в это верить.

– Ну, что? Партию в шахматы и спать?

– Чур, я хожу белыми! – счастливо выкрикивает сын, выбегая из гостиной за набором шахмат.

***

Лена…Моя любимая…Она стоит в легком кремовом платье, ветер колышет его и треплет пряди волос, которые моя жена так забавно откидывает назад. Лена тянет ко мне руки и шепчет со слезами на глазах:

– Спаси меня…Спаси, Матвей…Как же так, любимый? Ты не смог…не смог меня спасти…

Ее круглый живот окрашивается красным, я бегу навстречу, чтобы спасти, чтобы предотвратить трагедию, но Лена вновь рассеивается, как утренняя дымка. Но я вижу кое-что новенькое.

На месте моей жены стоит маленькая девочка с темными кудрявыми волосами и огромными голубыми глазами. Доверчиво смотрит прямо мне в глаза, проникая прямо в душу. Я раскрываю рот, чтобы спросить, кто она, но малышка опережает:

– Папочка, почему так? Я ведь хотела быть рядом с вами: с тобой, мамочкой и Егором. А теперь мне сказали, что я навсегда останусь ангелом и увижу тебя нескоро. Только если ты сам не придешь…Может, ты все-таки поиграешь со мной? – и тянет маленькую тоненькую ручку. И я медленно бреду навстречу, желая хоть раз прикоснуться к дочери, прижать к себе. Почти дохожу, но меня зовет голос. Встревоженный и испуганный. Понимаю, что теряю связь с маленькой девочкой. Я мечусь, не зная, куда мне податься: то ли навстречу дочери и обрести наконец долгожданный покой, то ли вернуться к обладательнице голоса, которой удалось покорить меня с первого взгляда…

– Матвей! Матвей, проснись, слышишь?! Немедленно! Просыпайся, я тебе говорю!

– Папочка, а как же я? Я же останусь совсем одна…– шепчет Вероника, и по ее глазам катятся крупные слезы. Тяну к ней руки, почти коснулся ее шелковых волос, но…снова просыпаюсь.

Но в этот раз все не как обычно. Сейчас я не один в моей личной преисподней.

Ева. Это она звала меня. И это именно она сейчас стоит и смотрит на меня обеспокоенным взглядом. Но при этом я сейчас испытываю смешанные чувства: с одной стороны, рад, что она пришла, значит, ей не совсем все равно на меня, а с другой – я не хочу, чтобы кто-то видел меня в таком состоянии.

– Матвей, с тобой все в порядке? – обеспокоенно спрашивает Ева, отбрасывая свои лавандовые волосы назад. Не знаю, на самом деле так или же это игра моего больного воображения, но, кажется, от Евы даже пахнет лавандой. И она снова в провокационной пижамке, которая скорее открывает вид на ее соблазнительную грудь, чем закрывает. Положа руку на сердце, мне ничего не стоит одним движением повалить ее на спину, подмять под себя и сделать наконец то, о чем я брежу с той самой ночи. Но сейчас явно не подходящий момент.

– Уйди, – говорю хрипло, поднимаясь с кровати в поиске сигарет.

– Что? – непонимающе шепчет девушка.

– Я сказал уйди! – чуть громче и строже, чем нужно говорю я, чиркая зажигалкой и затягиваясь сигаретой. Получилось даже грубо, знаю. Но меньше всего я хочу, чтобы именно Ева видела меня в таком состоянии.