Договоренность: Семья Ферро. Книга 1 (ЛП)

Глава 8

— Ну, технически ты сдала, — сказала мне Мел, когда мы шли на наше следующее занятие.

Она выглядела такой ухоженной в ее темном костюме с короткой юбкой. А ее туфли были просто сногсшибательны, я бы умерла за них. Они такие милые.

Мысленно я ощущала, что мой мозг уже давно свалил из моего тела и отсутствует напрочь. Я чувствовала, это надвигается – я переключаюсь в режим выживания. Хм, забавно – я думала я УЖЕ в этом режиме, но это было не так. Не совсем, конечно. Густой, наполненный воздух вокруг, немигающие глаза, то, как ветер дует мне в лицо, будто хочет окутать меня всю чем-то странным. Я помню, как все это ощущается, как все мое тело пытается скорее отключиться, лишь бы завтра уже наступило. Я не дышу. Мои губы крепко сжаты, и челюсть напряжена. Я почувствовала руку Мел на плече, но совершенно на это не отреагировала. Я слышала ее голос, но все, о чем я могла думать, это то, насколько я облажалась. Если я потеряю свою стипендию – все, не будет дома, не будет будущего.

Я спросила до того, как смогла обдумать сказанное:

— Быть всегда правильной и высокоморальной…это сейчас вообще имеет значение в нашем мире?

Мел приподняла свою идеальную бровь, и глянула на меня:

— У нас философские дебаты сейчас, или ты спрашиваешь о чем-то конкретном?

— В чем суть всего этого? Я всегда считала, что мораль и совесть даны нам, чтобы направлять нас по жизни, помогать нам. Что случается, когда они беспомощны? Что случается, когда все идет так, как есть? — Я не хотела ждать, чтобы услышать ответы.

Я уже давно знала, для чего нам все эти качества. Я выучила этот жизненный урок. Я знаю, что говорят мне сердце и разум. Я не могу продавать свое тело. Это совершенно неправильно, но одна маленькая мысль проскакивала в моей голове, когда я думала, что, несмотря на все эти качества и воспитание, когда дело доходит до простого выживания, это все, что имеет значение. Какая-то часть меня была близка разуму Макиавелли (Никколо́ Макиаве́лли — итальянский мыслитель, философ, писатель, политический деятель. Исторически Макиавелли принято изображать тонким циником, считающим, что в основе политического поведения лежат выгода и сила, и что в политике следует опираться на силу, а не на мораль, которой можно и пренебречь при наличии благой цели), и она не беспокоилась о цене. Просто получи то, что хочешь. Но было ли это настолько плохо? Я просто хотела жить. Я хочу ту жизнь, которой я жила раньше. Это была не идеальная жизнь, но она была моей. Сейчас все ушло в прошлое. Я тяжело сглотнула, и принялась бежать. Бежать от Мел и от аудиторий. Я убегаю от всего и от всех.

Я должна была подумать. Я знала, что это придет. За последние несколько недель все становилось только хуже и хуже. Моя жизнь ускользала от меня. Я могла чувствовать, как она просачивается сквозь мои пальцы, словно песок. Я так устала от этого. Я устала от всего. Я услышала, как Мел окликнула меня сзади, но она не стала следовать за мной. Никто не стал. Я совершенно одна. В городе, где живут миллионы человек, в кампусе, где живут тысячи студентов, на территории колледжа, где находятся сотни людей, - я совершенно одна.

Едва дыша, я прижала учебники к груди и побежала в другую часть кампуса, прочь от жилых комнат, прочь от книг и занятий. Я остановилась на входе в переход, который проходит под трассой. Я ненавижу ходить этим путем. Туннель, сделанный из цемента, тянулся под улицей и был построен для безопасного перехода детей через опасный автобан, но все равно он нагонял страху на меня. Я спустилась в него и пошла, чувствуя сверху грохот проезжающих машин.

Я повернула за углом в конце тоннеля, и вот я снова наверху. Я прошла немного вперед и, наткнувшись на небольшую закусочную, уселась за столик. Официант принес мне кофе еще до того, как я успела открыть свои учебники и взглянуть на тест. Большая и жирная цифра 69 была написана красной ручкой на первой странице, а это значит 2 – 2,5 балла. Эта оценка уничтожит меня. Это не значило, что я не понимаю сути того, что я изучала и читала; это значило, что у меня попросту не было времени, чтобы сосредоточиться и собрать весь необходимый материал в свою голову.

Я смотрела на лист бумаги, на числа и на выделенную в кружок заметку профессора, написанную от руки. Было такое чувство, что вот, где все ответы. Одно занятие стоит между мной и моим будущим. Одно занятие. Одна отметка. Один профессор.

Мои пальцы чуть приоткрыли уголок листа, пока я смотрела на него. После всего, что случилось, вот это должно сломать меня – чертова оценка. Это несправедливо. Жизнь несправедлива. Это трудно, так трудно все делать самой. Я вытащила тест, придвинула его поближе и взяла в руки чашку кофе. Я смотрела, как люди входят и выходят, и гадала, такая же фиговая и печальная у них жизнь, как у меня. Я думала, что все вещи в жизни хоть раз происходят так, как ты хотел, планировал.

Не важно, что я выберу, у меня еще есть место, где жить до конца лета. Затем, конечно, я могу обжаловать решение, которое вынесут по поводу моей стипендии, но университет обычно не рассматривает такие жалобы. Стипендия очень ценна здесь. Они, скорее всего, предоставят деньги тому, кто не работает, но у кого есть семья, что может оплатить все другие расходы. У меня ничего этого нет.

Я смотрела в никуда, пока пила свой кофе. Слова Мисс Блэк отзывались эхом в моей голове. Это всего лишь один парень. И я его уже встречала. Это очень горячий парень с губами, которые хочется целовать бесконечно.

Знакомый голос прервал меня:

— Прогуливаешь? Ооооууу, кто-то ищет себе неприятности. — Марти Мастерсон скользнул на сидение напротив меня, все еще ухмыляясь.

Он мой партнер по лабораторным работам в этом семестре, и он до жути раздражающий. Я быстро прикрыла рукой свой тест и попыталась скорей убрать его со стола, но Марти заметил это. Он перехватил тест до того, как я успела что-то возразить. Его взгляд был полон тревоги, когда он глянул на меня:

— Эвери, черт возьми. Ты в порядке? Что случилось? — Он держал в кулаке этот злополучный лист и допытывался до меня, как будто он мой строгий отец.

Я отобрала у него лист обратно и положила его рядом с собой на сидение:

— Работа случилась. Жизнь случилась. Иногда всякое дерьмо случается.

— Но ты никогда раньше не получала заданий для пересдачи, — он выглядел озабоченным.

Марти снял с себя шарф и положил его рядом с собой. На нем была вельветовая куртка. Было такое чувство, будто он сбежал из 70-х с копной волос в этом стиле. Но он очень добр ко мне и всегда был. Но я не могла выносить это выражение на его лице, будто он жалеет меня до ужаса, будто я уже мертва.

— Эвери…

— Я уже в курсе моей ущербности, и если тебе больше нечего мне сказать… — Социально отрешенный – вот как можно описать Марти. Кажется, что он гей, но он никогда не говорил ничего, что могло бы подтвердить это. Я не помню, чтобы видела его с другим парнем или девчонкой. Он очень часто и много прикасался ко мне, но это никогда не ощущалось в сексуальном плане. Он иногда чувствовался, как старая, умудренная опытом леди. Такие же уж слишком частые и не к месту повороты головы, движения рук.

— Нет, это не так. Но ты ведь не думаешь выкинуть меня вон отсюда без чашечки кофе? — он улыбнулся мне и помахал официанту, чтобы принесли заказ.

— Я думаю, что не стану.

Когда официант подошел позже и налил черный кофе в очень уж белую кружку, Марти посмотрел на меня с сожалением в глазах.

— Так все, прекрати немедленно, — сказала я.

— Прекратить что? Перестать волноваться за тебя? Потому что этого не будет. Что ты собираешься делать? Уйти с работы? Это то, что ты должна сделать в этой ситуации, ведь так?

— Мне нечего будет есть, если я уволюсь. К твоему сведению, даже этот кофе, по идее, я не могу себе позволить. — Я ссутулилась и съехала вниз по сиденью.

— Я заплачу за твой кофе, но, детка, ты не можешь потерять свою стипендию. Никто вообще не сможет получить ее обратно, и мало кто может ее удержать. Средний бал - просто тихий ужас. Это все очень мило на бумаге, но в реале удерживать необходимый уровень на протяжении всего твоего учебного плана - это …

— Безумие. Я знаю, но имеем то, что имеем. — Мой отец постоянно говорил это.

Я слабо улыбнулась и глянула на свой кофе. Он черный. Без сахара. Без сливок. 100 %- горький, как моя жизнь.

— Что ты собираешься делать?

Я пожала плечами:

— Без понятия. Я полагаю, что я не вынесу всего этого. — Я не хотела так говорить, но я чувствовала, что уже отправилась в жизненный путь под названием Жалость, но Марти не хочет этого понимать.

— Не смей мне тут говорить эту чепуху. Ты уже почти закончила. Нет смысла все бросать сейчас. Возможно, ты можешь поменять свой график работы, чтобы они предоставили тебе часы попозже? Ты можешь учиться утром и …

— И не спать вообще. Я уже пробовала так. Этот план не подходит для постоянного применения. Ничего не… — Мои слова застряли в горле. Я смотрела на Марти, гадая, чтобы он сделал – принял бы он работу, что мне предложили, лишь бы спасти себя? — Марти, насколько далеко ты бы мог зайти, будь ты на моем месте? Я имею в виду, если бы была возможность мне оставить все как есть, но способ … — Мои губы дернулись, пока я искала нужное слово.

Он даже не дал мне закончить:

— Я бы сказал тебе поступать так, как нужно по обстоятельствам. Да чееерт, хоть травку можешь начать продавать первокурсникам, но только не уходи. Если уйдешь, то больше не будет возможности вернуться. Если все бросишь, значит, обречешь себя на жизнь, которую ты не хочешь. — Он как-то странно смотрел на меня, его большая ладонь теребила щетинистую щеку.

Марти выглядел как первый красавец в школе, этакий звезда школьной спортивной команды с густыми светлыми волосами и карамельно-карими глазами. В целом, он такой плюшевый мишка с дополнительной функцией супер-понимающего друга.

Я не смотрела на него. Я уставилась на стол и желала думать о чем угодно, лишь бы уйти от этого. После небольшого молчания, я спросила:

— Итак, ты меня не осудишь, если я сделаю кое-что глупое, чтобы остаться здесь?

Он ухмыльнулся:

— Ну, пока ты не попалась, то да.

Может, я спрашиваю не того человека? Я смотрела на него с секунду, затем сказала:

— Иии, ты бы сделал все что угодно, главное не быть пойманным, так?

— Возможно, — он поднес кружку к губам, и остановился. — Но точно не убирать дерьмо на ферме.

Я рассмеялась. Это невозможно. Сегодняшний день полная фигня.

— Боже, ты такой придурок.

— Ну, прости. У меня это само собой выходит, как кое-что из кое-кого на ферме, — он пожал плечами и улыбнулся мне. — За тебя, детка. — Он стукнул своей кружкой об мою. — Желаю тебе найти идеальный выход из этой ситуации.