Доктор Данилов на кафедре

Глава пятая РЫБАК РЫБАКА ПОЙМЕТ БЕЗ КОНЬЯКА

– Что-то репертуар поскучнел! – озаботился Полянский. – Где пульт? Вова, ты видел пульт?

Его под рукой не оказалось, пришлось вставать и переключать музыкальный центр с одного диска на другой вручную.

– Поэтому я и не люблю сборники, – сказал Данилов. – Песни меняются гораздо чаще, чем настроение.

– А мне нравится, – ответил Полянский. – В них есть своеобразный ритм и драйв…

– В последней песне драйва было особенно много, – улыбнулся Данилов. – Я просто еле на месте усидел, так в пляс тянуло.

– Ты просто не любишь рок-классику, – констатировал Полянский, – Высоцкого? Или Билли Холидэй?

– Может, выключишь? А то прямо музыкальная гостиная.

– Желание гостя – закон, – Полянский вернулся в кресло и поднял бокал, на дне которого плескался коньяк. – Звон бокалов – лучшая музыка для дружеских посиделок!

– Плесните колдовства, – попросил Данилов, протягивая ему свой пустой бокал.

– Извини, Вова.

Переложив бокал в левую руку (пока не выпил – на стол не ставь, есть такая примета), Полянский правой налил Данилову на два пальца коньяка, вернул бокал обратно и провозгласил тост:

– За все хорошее, что еще должно случиться с нами!

Коньяк был хорошим, мягким, пился легко. Полянский поленился и к приходу Данилова кулинарить не стал. Правда, какое-то гостеприимство проявил: наготовил кучу разномастных бутербродиков-канапе, а между блюдами с ними расставил вазочки с сухофруктами – ароматным инжиром, янтарно-медовой курагой, крупным черносливом и продолговатыми ломтиками груши. Увидев это великолепие, Данилов поинтересовался, уж не ограбил ли друг-приятель какого-нибудь рыночного торговца сухофруктами. Оказалось, что нет.

– Ты помнишь Юру Варакина? – ни с того ни с сего вспомнил Полянский. – Ну, ты должен помнить, такой упитанный живчик, сын доцентши Петраковой, которая нам акушерство читала…

– Да, – ответил Данилов без особого энтузиазма.

Варакина он не любил. Тот был слишком болтлив, хвастлив и отличался склонностью к тупым плоским шуткам, над которыми чаще всего смеялся в одиночку, зато оглушительно, так, что у окружающих уши закладывало. Тупоумное самодовольное существо с большими претензиями – Юра Варакин.

– Юрка, оказывается, уже лет семь, как уехал в Израиль. Живет где-то возле Тель-Авива, работает в клинике…

Данилов ничего не ответил, вместо этого съел бутербродик с ветчиной и закусил его ломтиком груши. Ну, уехал, ну, живет возле Тель-Авива, ну, работает в клинике. Где же ему еще работать? Не в такси же…

– И угадай кем? – Полянский выжидательно уставился на Данилова.

– Главным врачом, – не задумываясь, ответил Данилов.

Варакин охотно делился с окружающими своими карьерными планами. К тридцати – кандидатская, к тридцати пяти – тридцати семи – докторская, разумеется, с немедленным профессорством, к сорока пяти – заведование кафедрой.

– Я человек скромный, – вещал он, снисходительно взирая на слушателей, – мне не обязательно отхватить кафедру в Первом меде, я и на Дружбу народов согласен…

Под Дружбой народов подразумевался Российский университет дружбы народов, некогда носивший имя Патриса Лумумбы (интересно, сейчас хоть кто-то помнит, кем был носитель этой звучной фамилии?).

– На худой конец можно и главным врачом в перинатальный центр, – продолжал Варакин с таким видом, будто его уже давно и настойчиво зовут в главные врачи, а он раздумывает и колеблется – стоит ли связываться.

Большинство студентов откровенно смеялось над Варакиным, но кое-кто верил. Парочка записных тупиц пыталась с Варакиным приятельствовать, надеясь, что им что-то с этого обломится. Доставалось все обычно только Варакину.

– Нет! – покачал головой Полянский. – Есть еще варианты?

– Санитаром? – предположил Данилов, и по выражению лица друга понял, что попал в точку. – Ничего себе…

– Не смог сдать экзамен на врачебную лицензию. После четвертой попытки махнул рукой и пошел в санитары. Представляешь?! Юрка – санитар! Кто бы мог подумать?

– Да уж, – согласился Данилов, – жизнь иногда выкидывает такие коленца, что хоть стой, хоть падай. А откуда у тебя такие сведения?

– Да завел я себе недавно аккаунт на фейсбуке и просто ужасаюсь тому, сколько народа меня, оказывается, помнит. Каждый день объявляется по два-три человека…

– Ужасаешься – закрой, – посоветовал Данилов, не имевший никакого желания к возобновлению общения с теми, с кем развела его жизнь. – Да не закроешь, ведь тебе же интересно, по глазам вижу…

– Не всегда, – слегка погрустнел Полянский. – Одноклассники с однокурсниками – это нормально, а вот некоторые мои бывшие подруги… как бы сказать…

– Атакуют? – подсказал Данилов.

– Досаждают, – уточнил Полянский. – Одна особа, с которой у меня, можно сказать, почти ничего и не было, сбрендила настолько, что стала писать гадости всем женщинам, которые у меня в друзьях.