Долгая зима

Осень

Жарким сентябрьским днём папа с Лорой сложили последний стог болотного сена. Папа хотел выкосить ещё один участок, но утром пошёл дождь. Он лил, не переставая, три дня и три ночи. Дождевые капли медленно и грустно стекали с оконных стёкол и стучали по крыше.

— Такая погода бывает во время осеннего солнцестояния, — заметила мама.

— Да, — невесело согласился папа. — Погода меняется. У меня все кости ноют.

На следующее утро стало так холодно, что в хижине окна замёрзли, а на дворе всё побелело.

— Какой ужас! А ведь сегодня только первое октября! — дрожа от холода, воскликнула мама.

Она принялась растапливать печку, а Лора, надев башмаки и укутавшись в платок, пола за водой.

Холод обжигал ей нос и щёки. Холодное небо было голубым, а весь мир белым. Каждая травинка покрылось мохнатой изморозью, дорожка промёрзла, дощатая обшивка колодца покрылась толстым слоем льда, а по стенам хижины, вдоль тонких планок, которыми был прибит чёрный толь, серебрился иней.

Потом над краем прерии проглянуло солнце, и в его лучах весь мир заискрился розовым и бледно-голубым сиянием, а над каждой травинкой засверкала радуга.

Лора залюбовалась прекрасным миром. Она знала, что лютый мороз убил траву и всё, что росло на огороде. Запутанные ветки, на которых висели красные и зелёные помидоры, длинные лозы с широкими листьями, под которыми прятались молодые зелёные тыквы, ярко сверкали над заиндевелым дёрном. Высокие стебли и длинные листья кукурузы побелели и застыли от мороза. Мороз погубил всю живую зелень, но всё равно он прекрасен.

За завтраком папа сказал:

— Ну, с сенокосом мы покончили. Теперь надо снять урожай. Правда, в первый год у нас мало что выросло, но за зиму дерн перегниёт, и в будущем году дело пойдёт на лад.

За перевёрнутые плугом куски дёрна всё ещё цеплялись корни трав, но папа вырыл из-под дерна мелкие картофелины, и Лора с Кэрри собрали их в жестяные ведра. От сухой холодной земли по спине у Лоры поползли мурашки, но ничего не поделаешь — кто-то же должен убрать картошку. Они с Кэрри шагали взад-вперед со своими ведрами и в конце концов наполнили пять мешков. Больше картошки не было.

— Вот сколько пришлось копаться из-за нескольких картофелин, — покачал головой папа. — Но пять бушелей лучше, чем ничего, а к ним ещё добавятся бобы.

Он вырвал мёртвые бобовые лозы и уложил их сушиться. Солнце уже поднялось высоко, весь лёд растаял, и над жёлтовато-коричневой и лиловой прерией дул прохладный ветер.

Мама с Лорой пошли собирать помидоры. Стебли увяли и почернели, но они собрали все, даже самые мелкие зелёные плоды, а спелых хватит почти на целый галлон консервов.

— А что ты будешь делать с зелёными? — спросила Лора.

— Увидишь, — отвечала мама.

Она тщательно вымыла зелёные помидоры, нарезала их и сварила с солью, перцем, уксусом и пряностями.

— Получилось почти две кварты маринованных томатов! Зимой у нас будет хорошая приправа к печеным бобам, — радовалась мама.

— И почти галлон сладких консервированных томатов, — провозгласила Мэри.

— И пять бушелей картошки! — добавила Лора, вытирая о фартук руки, покрытые противной земляной пылью, а Кэрри, которая очень любила грызть сырую репу, радовалась, что репы уродилось нынче очень много.

— Когда я обмолочу и провею эти бобы, их получится не меньше мешка. А ведь у нас ещё есть кукуруза. В общем, славный урожай, — засмеялся папа.

Но Лора знала, что на самом деле урожай очень маленький. Правда, сена и кукурузы лошадям и коровам на зиму хватит, а пять мешков картошки и почти целый мешок бобов вместе с дичью, которую из леса принесёт папа, позволят лишь кое-как перезимовать.

— Завтра я пойду срезать кукурузу, — сказал папа.

— По-моему, это совсем не к спеху. Дождь кончился, а такой прекрасной осенней погоды я даже не упомню.

— Да, пожалуй, ты права, — согласился папа. Ночью и рано утром было прохладно, но дни стояли солнечные и теплые.

— Для разнообразия не мешало бы поесть свежего мяса, — заметила мама.

— Вот уберу кукурузу и схожу на охоту, — сказал папа.

Назавтра он срезал и сложил в скирды выросшую на дерне кукурузу. Десять скирд, словно индейские вигвамы, выстроились в ряд возле стогов сена. Покончив с кукурузой, папа принес с поля шесть золотисто-желтых тыкв.

— На дерне они не очень хорошо выросли, — пояснил он, — а зеленые побило морозом. Но на будущий год мы заготовим побольше семян.

— Не пойму, зачем было так торопиться с тыквами? — обеспокоенно заметила мама. — Ты же устал.

— Сдается мне, что надо поторапливаться, — оправдывался папа.

— А по-моему, тебе надо как следует выспаться, — возразила мама.

С утра моросило. Папа управился со скотиной, позавтракал, надел куртку и широкополую шляпу, сказал маме, что ночью слышал, как на болоте кричат гуси, спрятал под куртку ружье и отправился на охоту.

— Девочки, я придумала для папы хороший сюрприз, — сообщила мама тоном заговорщика.

Лора с Кэрри перестали мыть посуду, а Мэри — стелить постель.

— Какой? — спросили они хором.

— Поскорее кончайте работу, а ты, Лора, сбегай на кукурузное поле и принеси мне зеленую тыкву. Я испеку тыквенный пирог!

— Пирог! Но как... — удивилась Мэри, а Лора воскликнула:

— Разве бывают пироги с зелёной тыквой? Я про такие ни разу не слыхала!

— Я тоже, — призналась мама. — Но если делать только то, что всем известно, далеко не уедешь.

Лора с Кэрри быстро вымыли посуду, а потом Лора сбегала на кукурузное поле и притащила самую большую зелёную тыкву.

— Постой у печки и обсушись, — велела ей мама. — Ты уже большая и сама должна понимать, что под дождём нельзя бегать без платка.

— Я так быстро бежала, что не успела промокнуть. Правда-правда, мама! А теперь что мне делать?

— Можешь нарезать тыкву на ломтики и снять с них кожуру. Я пока приготовлю тесто, а дальше видно будет.

Мама разложила слой теста в форме, посыпала коричневым сахаром и пряностями, потом уложила тонкие кусочки тыквы, полила уксусом, добавила кусочек масла, накрыла начинку слоем теста и защипала края.

— Неужели что-нибудь получится? — спросила Кэрри, глядя на пирог широко раскрытыми глазами.

— Я пока ещё сама не знаю, — отвечала мама. Она поставила пирог в духовку и закрыла дверцу. — Но если не попробуешь, то ничего и не узнаешь. В обед увидим.

В ожидании папы все уселись в чисто прибранной хижине. Мэри торопилась к зиме связать для Кэрри тёплые носки. Лора сшивала простыню из двух длинных полотнищ миткаля. Она аккуратно сколола оба полотнища по краям, булавкой прикрепила их к своему платью на колене и принялась сшивать их ровными мелкими стежками, стараясь, чтобы получился сплошной шов, как её учила мама.

Мэри раньше любила такую работу, но теперь она ослепла и шить больше не могла. А Лора терпеть не могла шить и каждую минуту готова была завопить от ярости. От шитья у неё болел затылок, нитка скручивалась и завязывалась узелками. Она не столько шила, сколько порола.

— Одеяло закрывает всю кровать, — ворчала она. — Почему простыни нельзя тоже сразу делать широкими?

— Потому что их шьют из миткаля, а миткаль слишком узкий, — отвечала Мэри.

Ушко иголки прошло сквозь дырочку в напёрстке Лоры и больно впилось ей в палец. Но Лора стиснула зубы и вытерпела.

Через некоторое время мама отложила рубашку, которую шила папе, открыла духовку, и оттуда вкусно запахло свежим пирогом. Кэрри и Грейс внимательно наблюдали, как мама поворачивает пирог другой стороной.

— Он прекрасно поднялся, — радовалась мама.

— Вот папа удивится! — воскликнула Кэрри.

Незадолго до обеда мама вынула пирог. Он получился просто замечательный.

Они прождали до часу дня, но папы всё не было. На охоте он всегда забывал про еду. Поэтому они в конце концов пообедали без него. Пирог подождёт до ужина, когда папа принесёт жирных гусей для завтрашнего жаркого.

Дождь лил не переставая. Когда Лора вышла за водой, небо было затянуто низкими серыми тучами. В прерии вся трава пропиталась водой, а высокие болотные травы даже согнулись под дождем. От колодца Лора бежала бегом — она не любила смотреть, как плачет трава.

К ужину папа вернулся с пустыми руками. Он ничего не сказал, не улыбнулся и только посмотрел на всех грустными глазами.

— Что случилось, Чарльз? — спросила мама.

Он снял мокрую куртку и шляпу, с которой ручьями текла вода, повесил на крючок и только после этого заговорил.

— Я и сам хотел бы это знать. В прерии творится что-то странное. На озере нет ни гусей, ни уток. На болоте тоже. Все куда-то пропали. Они летят над облаками и притом очень быстро. Я слышал их крики. Понимаешь, Каролина, птицы устремились на юг, и летят они как только могут быстро и как только могут высоко. А все прочие живые существа, которые могут бегать или плавать, куда-то попрятались. Я никогда не видел, чтобы кругом было так пусто и тихо.

— Ладно, не будем грустить, — сказала мама. — Ужин готов. Сядь поближе к огню и обсушись, стол я подвину к печке. Становится прохладно.

В хижине и в самом деле стало зябко. Холод выползал из-под стола, поднимался от Лориных босых ног к голым коленкам, накрытым юбкой. Но ужин был горячий, вкусный, и в свете лампы все лица сияли, с нетерпением ожидая минуты, когда папа увидит, какой его ждет сюрприз.

Папа ни на кого не смотрел. Он ел с жадностью, не замечая, что ест.

— Странно это, ни одна утка, ни один гусь — никто не спустился отдохнуть!

— Может, бедняжки спешат поскорее согреться на солнышке, — предположила мама. — Хорошо, что мы сидим тут в тепле под крепкой надежной крышей, и дождь на нас не капает.

Папа отодвинул пустую тарелку, мама взглянула на Лору. Глаза её говорили: «пора!». Все, кроме папы, заулыбались, Кэрри начала ерзать на стуле, Грейс запрыгала у мамы на коленях. И тут Лора водрузила на стол пирог.

Папа сначала его не заметил, а потом удивленно воскликнул:

— Пирог?!

Он удивился даже больше, чем они ожидали. Грейс, Кэрри и даже Лора громко засмеялись.

— Каролина, как ты ухитрилась испечь пирог? С чем он? — воскликнул папа.

— Попробую, и сам увидишь!

Мама отрезала кусок пирога и положила папе на тарелку.

Он поддел кусочек пирога вилкой, засунул в рот и радостно сказал:

— Яблочный пирог! Откуда ты взяла яблоки?

Кэрри не выдержала и воскликнула:

— Это же тыква! Мама начинила его зеленой тыквой!

Папа медленно разжевал ещё один кусочек.

— Я бы в жизни не догадался, — произнес он наконец. — Ваша мама — лучшая повариха во всей Америке.

Мама ничего не сказала, но щеки у нее зарумянились, а в глазах блеснула улыбка. Все медленно, с наслаждением ели восхитительный пирог, нарезая его на маленькие кусочки, чтоб надольше хватило. Лоре хотелось только одного — чтобы этот чудесный ужин никогда не кончился.

В постели сегодня тоже было тепло и уютно. Сквозь сон даже стук дождевых капель по крыше казался приятным.

Вдруг на лицо ей плюхнулось что-то холодное и мокрое. Это не дождь, подумала Лора, ведь над головой у нее крыша. Она покрепче прижалась к Мэри и погрузилась в теплую тьму.