Долгих лет царствования

— Мадлен, что ты делаешь?

— Надеюсь, тебе это не нужно? Как раз подойдёт!

Загрохотала входная дверь, и Мадлен подскочила на месте.

— Я подставила к двери стул, — сказала она, — но это надолго их не задержит.

— Здесь должен быть другой выход! — прошептала Наоми. — Ведьэ это место должно быть безопасным для короля, не так ли?

— Если и существует какая-то потайная дверь, я о ней не знаю.

— Тут есть где-то в гардеробах… — протянула Наоми, поспешив к двери. — Давай, за мной. Тут должно быть хоть что-то!

Я кивнула. Наоми повела нас из спальни в коридор, и стража вновь ударила в дверь.

Наоми схватила меня за руку, почти до боли, повернула за угол, в комнату в конце коридора, а после тихо закрыла за своей спиной дверь.

В комнате было темно — только одна лишь полоска лунного света, что пробивалась сквозь щель в плотных шторах. Я могла разглядеть только очертания мебели, вот только Наоми, кажется, отлично знала, куда именно она идёт. Она потянула меня к чему-то, что в темноте казалось обыкновенной стеной, протянула руку — а после, казалось, словно по велению неведомых чар впереди оказалось свободное пространство.

— Подожди! — прошептала я. — Дэгни! Они причинят боль Дэгни!

Я вывернула руку из цепких пальцев Наоми и рванула обратно.

— Фрея, стой!

Но я уже распахнула дверь и рванула обратно в коридор. Нет, я не могу сделать больно Дэгни! Она ведь доверила мне заботу о себе, и если они её хоть пальцем тронут…

Я распахнула дверь в свою спальню. Пожалуйста, пожалуйста, пусть она будет на виду! Пожалуйста! Она не должна была убежать куда-то!

Вот только Дэгни там не было. Я не могла её найти — откинула одеяло, заглянула на шкафы, но и тени кошки не увидела.

Скрипнула дверь — кто-то шагал по коридору.

Я пригнулась, заглядывая под кровать, но не могла ничего там увидеть. Ну почему там так темно?!

— Дэгни, — прошептала я. — Дэгни, да где же ты!

За моей спиной послышалось мяуканье. Я обернулась. Из приоткрытого ящика выбралась Дэгни, глаза её будто пылали в темноте, а хвост распушился.

— Дэгни! — я рванулась к ней, сгребла в охапку, утыкаясь в мех носом. Дэгни вновь мяукнула, оцарапав мой подбородок когтистой лапой.

— Королева Фрея, — я обернулась. В дверях замер тот самый темноволосый охранник, Рейнольд Милсон. — Почему б вам не отпустить кошку и не пойти со мной сейчас?

Я крепче уцепилась в Дэгни. Единственный выход из этой комнаты — это к Наоми в спальню, а там уж точно нет ни потайной двери, ни ещё какого-то коварного способа спастись. А это означало только то, что я должна была не бежать, а говорить с ним.

— Что вам нужно?

Он подошёл ближе, заступая дверной проём.

— Пойдёмте, давайте скорее. Не делайте всё ещё хуже, чем есть на самом деле.

Я сделала крохотный шаг назад. А если б я могла заманить его в комнату, вдруг тогда получится вырваться в коридор? Но разве он явился сюда сам, без союзников? Скорее всего, ему помогает множество других стражников… Мне стоит сдаться? Притвориться, что я ему доверяю, заставить его расслабиться?

Нет, ведь Мадлен забаррикадировала дверь. Он отлично знает, что я его боюсь.

— Мне это не доставляет совершенно никакого удовольствия, — промолвил он. — Вот только правосудие всё равно должно быть свершено. Разве вы этого не понимаете?

Я немного сместила вес Дэгни, пытаясь высвободить хотя бы одну руку. На столе стоял подсвечник, что весил уд точно больше кошки, и я могла бы добраться до него, конечно — добралась бы, воспользовалась бы, как оружием.

Мильсон вновь подступил ближе, и что-то блеснуло между нами. Меч.

Да, с подсвечником на мечах не фехтуют, но просто так я уж точно не сдамся. Я сделала шаг в сторону, пытаясь краем глаза рассмотреть фигуру где-то вдали комнаты, не отвлекаясь от него.

Скоро придёт ещё больше мужчин, и они просто выволокут меня прочь. Со всеми я сражаться не смогу, но это не значит, что я сдамся просто так! Я схватила подсвечник и, ощущая громадный вес, выставила его перед собой.

— Это вам не поможет.

Громкий треск разрушил относительную тишину комнаты, и он пошатнулся, подаваясь вперёд. В коридоре стояла Мадлен, занеся подсвечник высоко над головой стражника, готовясь ударить вновь. Я рванулась вперёд. Стражник вскинул свой меч, но я отскочила в сторону, ошеломлённая нападением, и вскинула собственное импровизированное оружие. Удар был таким сильным, что выбил его из моих рук, но я даже не остановилась, чтобы подхватить подсвечник. Я промчалась мимо него, и Мадлен схватила меня за руку, утягивая за собой.

Вдали в коридоре чувствовались громкие крики. Если стражники и собирались действовать спокойно, то теперь уж точно этого не будет. Сейчас на нас вновь нападут.

Мадлен вновь втолкнула меня в комнату, и за спиной громко щёлкнул замок.

— Я их долго не удержу! — воскликнула Наоми. Она толкнула кого-то громадного вперёд, и в голосе чувствовалось усилие. Мадлен рванулась ей на помощь. Какие-то полки с грохотом упали на пол. Кто-то с силой дёргал дверь на себя, отчаянно пытаясь её открыть. Мы придвинули к ним полки и рванулись дальше, к следующей двери, всё дальше и дальше, пока не оказались в комнате хранения, а за нами не закрылась последняя дверь. Я прижала Дэгни к груди, наблюдая за тем, как Наоми и Мадлен быстро пересекли кабинет.

— Отсюда есть выход? — спросила я.

— Понятия не имею, — ответила Наоми, — но тут однозначно безопаснее, чем там.

— Проход точно должен быть, — покачала головой Мадлен. — Мы его уж точно должны увидеть!

Вот только тут было слишком темно. Я ударилась ногой о какой-то стул, шагнула дальше, пыталась ощупать стены и найти дверь, что-то полезное, где можно укрыться, но ничего не видела.

— Ты вернулась за кошкой? — в неверии прошептала Мадлен. — Ты рисковала жизнью ради кошки?

— Разумеется, да. В конце концов, ведь она моя.

Я ударилась бедром об угол стола, пытаясь как-нибудь удержать жуткое желание громко выругаться. Нет, здесь мы скрыться не можем. Нападавшие видели, как мы сюда ворвались, и они нас обязательно найдут. А сколько времени потребуется остальным моим стражникам для того, чтобы понять, что что-то пошло не так? Когда это будет? Утром? Или, может быть, они все прекрасно об этом знают, просто все были против меня?

Я устроила Дэгни на сгибе локтя, чтобы придерживать её одной рукой, и попыталась обыскать комнату. Кошка громко мяукала на ухо, и её когти впивались в мою грудь.

Пальцы скользнули по изношенным гобеленам, но я чувствовала один только камень. Я отыскала одежные шкафы, но они были слишком далеко от стены, и тайных проходов за дверью не оказалось. Если из этой башни и был какой-то выход, то находился он точно не в этой комнате. И чем дольше мы искали, тем меньше было шансов на победу… Следовало просто придумать ещё один способ, ещё один план — как-то скрыться, сделать что-то…

— Нам надо выйти через входную дверь, — промолвила я. — Это единственный способ выбраться на свободу.

— Но они там! — прошипела Наоми. — И они хотят убить тебя.

— И они не прорвутся сюда, пока не сломают дверь — как думаешь, сколько это займёт? Ты слышала Мадлен. Никто нас не спасёт, — я принялась ходить по комнате. — Они не ожидают, что мы откроем дверь и рванём на свободу…

— Но это настоящее самоубийство!

— Это даст нам преимущество!

— Преимущество над мечами?!

— Но что-то же надо делать!

— А что ты можешь сделать? — хмыкнула Наоми. — У нас разве есть какое-то оружие или что-то ещё? Бомба, например?

— Не без моего оборудования и не в темноте.

Я вновь осмотрела комнату. Окно казалось крошечным, и через него никто не пролезет, даже если мы не так уж и высоко. Даже днём здесь слишком грязно и слишком темно, чтобы хоть что-то осмотреть…

— Тут должны быть факелы или фонари, — промолвила я. — И способ из зажечь. Мы должны их найти!

Мы вновь скользили по стенам, руки порхали над столами, пытаясь наткнуться хоть на что-то странное или необычное. Что-то, что подарит нам свет.

Послушался глухой звук — словно что-то ударилось о металл, — и тихое шипение — Наоми бормотала себе под нос какие-то проклятия.

— Я нашла. Но я, кажется, его скинула, поэтому уверена в том, что всё масло давно уже вытекло.

— Ну так собери его! — прошипела Мадлен. — И зажги!

— Я не вижу! Не могу!

Я направилась к ней, пытаясь удержать Дэгни — она извивалась у меня на руках. Это был обыкновенный масляный фонарь — таких в городе тысячи! Я добралась до его основания, скользнула по материалу, что его покрывал, нашла небольшое ответвление — и коротко царапнула по основанию. Он вспыхнул — и в темноте даже такой маленький кружок света казался слишком ярким.

Стеклянная дверца была распахнута, и я быстро закрыла её, останавливая порыв пламени. Да, обожгла пальцы — содрогнулась даже, — но зато теперь лампа горела, и в комнате стало гораздо светлее.

Я передала её Наоми, чтобы прижать Дэгни к своей груди. Она любила, когда её обнимали, но кошке этого было недостаточно, чтобы смириться со всем этим шумом и хаосом.

— Ш-ш-ш… — пробормотала я, поглаживая её по спине, но она только укусила меня в знак протеста.

Наоми подняла лампу выше, и теперь я могла видеть её испуганное лицо и Мадлен, что упрямо и так спокойно разбирала другую дверь, которую закрыли ящиками.

— Здесь! — я рванулась к ней. Наоми и Мадлен отпихнули ящики в стороны, надавили на дверную ручку. Та, казалось, не хотела поддаваться — но спустя несколько минут распахнулась, едва не сбив нас с ног.

Свет освещал кружок пространства за дверью, открывая нашему взору узкую каменную лестницу, крутую, закручивающуюся вокруг башни. По стенам тянулась паутина, и ступеньки были покрыты пыль. Они, казалось, были готовы разрушиться от самого малейшего веса, от первого шага.

— Идём! — Я ступила вперёд. Дэгни вновь завозилась на руках, упёрлась в грудь хвостом, но отпускать её не собиралась. — Быстро!

Они не спорили. Мадлен бежала впереди, а Наоми жестом показала мне идти между ними, прежде чем закрыла дверь. Пол под босыми ногами казался ледяным, под ночную рубашку пробрался осенний холодок, заставив меня содрогнуться. Паутина оплетала мои руки, пока мы бежали вниз, молясь, чтобы эта лестница была безопасной, молясь, чтобы нас не ждало ещё больше мужчин там, внизу, где она заканчивалась, и то и дело ударялись локтями о зубчатые камни на стенах. Этот проход был явно одной из самых старых частей форта — тысячи лет здесь не ступала нога человека.

Мадлен, шагавшая впереди, ахнула, и Наоми выше подняла лампу.

Узкий коридор внизу заполняла вода. Казалось, там было не слишком далеко, но здесь было достаточно темно, чтобы первое впечатление оказалось обманчивым. Кто знает, сколько придётся пройти, прежде чем они доберутся до земли?

— Наверное, это ото рва, — прошептала я. — Как же далеко мы зашли?

Мадлен шагнула вперёд первой, высоко поднимая юбки, и я внезапно заметила, что она была обута.

— Тут где-то должна быть лодка, — промолвила она. — Вот, посмотри, её когда-то привязывали здесь! — она указала на металлическое кольцо в стене. Скорее всего, она была там, чтобы король не промочил свои драгоценные ноги, если ему внезапно понадобится бежать из собственных покоев. Вот только никакой лодки на самом деле сейчас там не оказалось. Я всматривалась в темноту, словно что-то могло подплыть к нам — но ничего не было.

— Придётся плыть, — вздохнула я. Плыть — когда у нас масляная лампа, мы в ночных рубашках, а Мадлен на каблуках. Вот только выбора у нас не было.

— Или нет, — Наоми шагнула вперёд, и её белая ночная рубашка расплылась вокруг неё пятном. Вода достигла ей до колен, до талии, до нижней части груди… И остановилась. — Тут вполне можно пройти! Вперёд!

Я не собиралась спорить. Подняла Дэгни повыше, но если Наоми достигло до груди, то мне — чуть выше, чем до пояса. Это будет довольно безопасно, если пройти быстро, чтобы не успеть ещё и заболеть. Хочется верить, что тут не слишком много бактерий — ведь вода стоит уже Забытые знают сколько лет…

— Прежде тут было чуть глубже, — промолвила я, кивая на стены. Примерно в футе над нашими головами виднелась тонкая линия — камни меняли цвет. — Наверное, её пытались здесь осушить, — вода била меня по ногам, делая каждый шаг подобным настоящему сражению. Белая сорочка, казалось, только ей помогала, раздулась шаром. Что ж, зато это выглядит модно — вопреки всему, я не смогла удержать короткий смешок.

Что-то скользнуло у стены, и Дэгни насторожилась, но я не остановилась, чтобы посмотреть, что там было.

Мы миновали развалившуюся лодку тогда, когда лестницы уже и близко не было. Что ж, по крайней мере, мне показалось, что это когда-то было лодкой — сейчас же остались одни только гнилые доски.

Уже спустя несколько минут впереди вновь показалась лестница, что поднималась над уже осушенной водой. Я перестала прислушиваться — впереди не было ни голосов, ни каких-либо признаков погони — да и за спиной тоже.

— Мы уже покинули Форт? — спросила я, когда мы выбрались на ступеньки. Холодный воздух хлестнул по ногам, и я содрогнулась. Юбка прилипла к ногам, демонстрируя их всему свету. Шелка Мадлен потяжелели от воды, но они, по крайней мере, не были такими тонкими — и она, вопреки всему, всё ещё оставалась на каблуках, будто бы и не заботясь о том, что идти в них не слишком-то и удобно.

— Не думаю, что это так, — она всмотрелась куда-то вперёд. — Мне кажется, что мы ушли не так уж и далеко, как нам бы хотелось…

Я оглянулась на воду. Туннель вновь растворился в темноте, и не было никаких признаком преследования.

— Мы могли бы подождать здесь, — Наоми тоже вглядывалась в темноту. — Наверное, здесь безопасно.

— Нет, — покачала головой я. — Я хочу увидеть, что именно произошло, — я не буду сидеть здесь и ждать, пока меня наконец-то обнаружат. Я шагнула вверх по лестнице, решительно ступая по камням босыми ногами.

Ступеньки закончились, упираясь в металлическую дверь. Было заперто — на засове висел огромный замок, и пусть он весь проржавел, но всё равно открыть эту дверь было трудно. Я толкнула её плечом, и та чуть сдвинулась, оставляя небольшой зазор. Ещё один толчок — и она накренилась, оставляя достаточно большое пространство, чтобы протиснуться вперёд. Первой пошла Наоми, выкрутив свою рубашку, после взяла Дэгни, прежде чем я наконец-то поднялась вслед за нею.

Мы оказались в подземельях, в тех отделениях, что были предназначены для стражи. Здесь оказалось поразительно тихо.

— Моя лаборатория, — прошептала я. — Этот путь…

Там можно было отыскать то, что помогло бы защитить себя — по крайней мере, достаточно химикатов, тяжёлых инструментов… А ещё вещей, от которых у меня горели глаза. Но когда мы повернули за угол, кто-то уже стоял у входа в лабораторию. Мадлен замерла, но незнакомец повернулся на звук.

Фиурой.

— Фрея! — прошептал он. — Ты в порядке! Где ты была? — его голос звучал почти что в качестве упрёка.

— Я вынуждена была сбежать, — ответила я. — На меня напала моя стража, они набросились на нас прямо в моих покоях, и…

— Я знаю, — кивнул он. — Я искал тебя, а потом увидел твою лабораторию….

— Что ты имеешь в виду?

Он замялся, и я протиснулась мимо него.

Тут творился абсолютный хаос. Флаконы и банки были разбиты, по полу рассыпались порошки и растеклись жидкости. Казалось, часть древесины разъела кислота, мои журналы разорвали, страницы засыпали пол. Весы расколотили, металлическая тарелка над огнём была сорвана и измята. Моя прекрасная лаборатория, все мои труды…

— Зачем? Зачем это делать?

— Они охотятся на тебя, — сказал Фицрой. — Хотят привести тебя к стену. Я думаю, когда они тебя найдут, они не…

— Откуда ты знаешь? — я не могла позволить себе доверять ему. — Откуда ты вообще знал, что они меня ищут?

— Они попросили меня присоединиться к ним, думали, что я на их стороне — особенно если учитывать то, кем был мой отец.

— А ты не на их стороне? — спросила Наоми. — Ты не рассказал страже?

— Я узнал обо всём этом десять минут назад, — отрезал он, — а вся стража, что встретилась на моём пути, участвовала в этом заговоре! Я надеялся, что смогу тебя найти и предупредить, сказал им, что смогу присоединиться к ним, отправился в твои покои, но стража была уже там, уничтожала всё, что только могла. Фрея… Я думал, что ты погибла, по крайней мере, попала в плен — пока не понял, что они просто не могли тебя найти! Поэтому я и подумал, что ты могла оказаться здесь. Я пришёл, чтобы предупредить тебя.

— И они тебя отпустили? — спросила я. — После того, как ты просто сказал им, что с ними заодно?

— Меня знают при дворе, Фрея. И они говорили, будто бы ты убила моего отца, лишь бы только занять этот трон. Разумеется, они мне поверили.

— Мой отец! — если они пришли за мной, то они и ему должны были причинить боль. Я вырвалась из лаборатории. — Что случилось с моим отцом?

— Не знаю, — покачал головой Фицрой. Я рванулась вперёд по коридору, но он только крепко схватил меня за руку.

— Эти люди считают тебя чудовищем, Фрея. Ты не должна туда ходить — они хотят убить тебя, ты понимаешь?

— А что будет, когда они отыщут его? Что…

— Совсем уж не так страшно, если они внезапно найдут тебя. Послушай, Фрея, ведь ты королева. Ты — самая ценная жертва во всём этом проклятом круговороте!

— О боже… — покачала головой я. — Но что тогда делать?

— Держаться подальше от них, — Фицрой осмотрелся. — Мы должны немедленно вытащить тебя отсюда. Неизвестно, кому можно доверять — тебе придётся уйти.

— Уйти? — я рассмеялась, и звук, будто бы разнося мою истерику, отразился от стен. — Уйти и куда? Они будут охотиться за мной и в конце концов убьют. Форт, самое безопасное место в королевстве! — а если я уйду, то больше не буду королевой — и защиты у меня тоже не будет. Тогда уничтожить меня будет ещё проще.

Я не смогу работать. Меня убьют в любом городе, в любой деревне. Я прижала Дэгни к себе с такой силой, что та даже замяукала в знак протеста.

— Мы должны защитить Форт. Отвоевать его. Это мой единственный шанс.

— А где остальная стража? — спросила Наоми. — Не все же могли встать против нас?

— Я так предполагаю, на них совершили нападение, — покачал головой Фицрой. — Либо так, либо они просто присоединились к Стэну. Многие из них даже не хотят довести тебя до него живой.

Значит, от них помощи ждать не стоит. Но ведь я должна попробовать!

— Фицрой, иди и найти их. Приведи каждого, кто сможет нам помочь. А если все против нас, притворись, что ты на их стороне, пока не сможешь уйти оттуда. Они тебя не тронут, думаю, даже уважают…

Он кивнул.

— И что же ты будешь сделать?

А что я могла делать? Я должна быть спокойной, думать логично.

— А я отправлюсь в тронный зал, — промолвила я. — Если они хотят убить королеву, пусть сделают это, когда она будет восседать на троне. Посмотрим, хватит ли у них на это мужества.

— Они всё ещё достаточно хорошо помнят силу, — тихо промолвила Мадлен. — И Стэна может это поколебать… Наверное. Не знаю.

— Это всё, что мы сможем сделать против стражи, — я отказывалась вжиматься в угол тюремной камеры, надеясь на то, что они никогда меня не отыщут.

Фицрой покачал головой.

— Это слишком рискованно.

Мадлен шумно выдохнула воздух.

— Да, — промолвила она. — Это очень рискованно. Но пойдём же!

Её каблуки громко стучали по каменному полу, шагая прочь.

Я кивнула Фицрою.

— Выживи, пожалуйста.

Он сжал моё плечо, и сквозь его спокойствие всё равно порывался страх.

— Ты тоже… Ваше Величество.

Я рванулась прочь.

В коридорах нынче не было никого из стражи. Мы вообще не видели ни одной живой души, ни одного признака жизни — словно в этих коридорах не осталось в принципе ничего! Казалось, что во дворце вот уж много лет как никто не жив.

Мы повернули за угол. К нам направлялись два стражника. Слева была Мила, та самая молодая блондинка, что показала мне мою лабораторию, а справа — милая, застенчивая брюнетка, что часто охраняла залы, но со мной, насколько я помню, никогда не бывала. Я колебалась, но Мадлен не остановилась ни на миг. Она всё ещё шагала вперёд, высоко подняв голову и окинув из гордым взглядом.

— Мы идём в тронный зал, — промолвила она, — если вы, конечно, позволите.

— Ваше Величество, — выдохнула Мила. — Мы вас искали. Я так рада, что вы в порядке…

— Здесь небезопасно, по крайней мере, пока, — промолвила Мадлен. — Давайте скорее идти вперёд.

Они отступили в сторону, и мы прошли мимо, приближаясь ещё на шаг к тронному залу.

— Мы хотим защищать вас, Ваше Величество, — промолвила брюнетка. — Мы патрулировали, когда один из стражников сказал нам… Мы хотели отыскать вас! Прошу, скажите, как мы только можем помочь?

— Ждите у двери, — ответила Мадлен, — и не пускайте никого без представления.

Брюнетка коротко кивнула.

— Скажите, как вас зовут? — спросила я её.

— Карина. Карина Карлсен, Ваше Величество.

Карина Карлсен — я попыталась запомнить её имя, надеясь, что смогу доверять ей.

Тронный зал тоже был разрушен. Картины, гобелены — всё это снесли, стёрли с лица земли. Золотые тарелки сбили со стола, на полу валялся расколотый, разбитый хрусталь. Но Мадлен шагнула прямо по этой крошке, и я последовала за нею. Вдали комнаты маячил трон — а я сейчас впервые, кажется, действительно вписывалась в обстановку по-настоящему в этом пропитанном водой, перепачканном наряде, в жалкой ночной сорочке. Сомневаюсь, что я выглядела сейчас хоть немного подобно королеве. Но я была бы больше похожа на королеву, восседающую на троне, если б устроилась на него, а не маячила рядом — поэтому пришлось сесть.

— Выпрями спину, — сказала Мадлен. Умело провела по волосам, расправляя узлы, после вынула из своих волос булавки, зажала из в зубах, а после скрутила на моей голове что-то, похожее на привычную причёску. Я не видела, что она делала, но, кажется, это было совсем не так экстравагантно и гадко, как то, что принято было делать при дворе. Просто я вдруг села прямее, почувствовала себя более царственной и важной, ощущая прикосновения её тонких пальцев.

Я слышала, как люди говорили за пределами тронного зала — может быть, выше или ниже. Форт как-то странно распространял звуки — вот только они совершенно не заботили Мадлен. Она всё ещё приводила меня в порядок, не опуская рук.

Словно завершая картину, Мадлен вытащила спасённое ожерелье, опустила его на мою шею, и рубин замерцал алым на фоне моей белой ночной рубашки.

Сердце, казалось, вот-вот выскочит — к этому я не была готова.

А после за дверью раздались громкие шаги.

— Стоять! — воскликнула одна из стражниц. — Во имя королевы!

Я должна была пригласить их. Должна была принять их — и выглядеть так, будто бы мне ничего не грозило, и моё правление никогда не ставилось под вопрос. Я должна контролировать ситуацию — или сделать вид, если на самом деле на это не способна.

— Войдите, — проронила я так громко, как только могла. Слова, казалось, отражались от стен разрушенной комнаты и эхом бились в моё измученное этой ночью, этим кошмаром сознание.

— Ваше Величество… — начала одна из стражниц, но я повелительственным жестом оборвала её.

— Пусть войдут, кем бы они не были.

В зал зашёл Торстэн Вольф. В его руках сверкал огромный меч. Он был чист — и лезвие, и одежда, — а значит, ещё никому не успел причинить вред.

— Кузен! — воскликнула Мадлен, делая шаг вперёд. Голос её, казалось, всё ещё лучился светом и радостью. — Как я рада тебя видеть.

За Стэном вошли другие мужчины. Никто не скрывал лица — да, они не заботились о том, чтобы кто-то заподозрил их в участии в этом. Может быть, они и вовсе не ждали, что выживет кто-то, кто мог бы после свидетельствовать не в их пользу.

Я старалась оставаться всё такой же бесстрастной — настолько, насколько вообще могла. В конце концов, я должна казаться царственной — выглядеть, как истинная королева.

— Леди Фрея, — промолвил Стэн, — восседающая на ворованном троне.

— Разве это такая уж большая тайна, — промолвила Мадлен — и голос, будто мёд, — что королева всегда занимает место на своём троне?

— Да, — согласился он. — Это место для королевы, а не для самозванки.

— О, милый, ты явно ошибаешься.

— Как ты можешь стоять рядом с нею, Мадлен! — прошипел он. — Она убила наших друзей!

Я уцепилась в подлокотники трона.

— Я их не убивала!

— Разве ты считаешь, что это так незаметно? Я был в твоей лаборатории, Фрея, и там полно ядов! И отметки относительно того, как они должны работать! Ты ставила эксперименты в старой камере пыток — неужели ты вправду считала, что никто тебя не будет подозревать?!

— Я пыталась раскрыть преступление.

Надо успокоиться. Просто успокоиться. Да, я не могла говорить так, как Мадлен, но могла, по крайней мере, казаться собственной.

— Зачем было бы мне держать мышьяк в лаборатории, если б я воспользовалась бы им ради убийства двора? Вы не можете считать меня до такой степени глупой.

— О, да, это было бы глупо, — согласился Стэн, — вот только я не уверен, что ты не полная дура. Я подозревал тебя с самого начала! Ты была на банкете, а после убежала со своей подружкой ещё до того, как подействовал яд. Но я не знал точно до вчерашнего дня, когда ты решила помиловать свою соучастницу!

— Я её не помиловала, — спокойствие. Я сделала глубокий вдох. — Я просто не хотела её казни, вот только это отнюдь не значит, что я поддерживаю её во всех её начинаниях.

— А у тебя даже нет никакого уважения к мёртвым! Ты предлагаешь украсть дань им. Ты призналась, что читала книгу, что говорит о том, будто бы все мы должны умереть! И ты ставишь свои странные экспериментишки на ядах! Ты не можешь быть королевой!

— И именно поэтому ты решил спланировать моё убийство? — я гордилась тем, как звучал мой голос. Склонила голову набок, совсем немного — но теперь будто бы смотрела на него сверху вниз. Властно.

— Я лишь хочу, чтобы ты, — спокойно промолвил он, — сполна ответила за все свои преступления.

— Я этого не делала, Стэн. И никакой вины на мне нет.

Он сердито посмотрел на меня, и ненависть оказалась до такой степени сильной, что я едва ли не содрогнулась.

— Давай, — промолвил он. Взгляд задержался на ожерелье, что мне дала Мадлен. — Отдавай все эти драгоценности и просто уходи. Не хочу убивать тебя, что б ты ни сделала.

Если б я сдвинулась хоть на дюйм, показала бы хоть один признак страха, он убил бы меня — и только кровь растеклась бы по полу тронного зала. Я видела это в его взгляде. Так или иначе… Мне всё равно не выбраться отсюда живой, вот только Мадлен… Мадлен верила. Мадлен совершенно не походила на испуганного человека.

— Это мой трон, — тихо промолвила я. — И я не стану сходить с него по твоему приказу.

Стэн шагнул вперёд, вытягивая меч вперёд, и Дэгни громко зашипела на него. Он вновь посмотрел на ожерелье.

— Ты думаешь, что сможешь править? — спросил он. — Что сможешь укрыться в этой крепости и в самом деле быть королевой? Да ведь тебя никто не поддержит! Половина уже присоединилась ко мне. И ты сгниёшь здесь, как в каземате!

— И она это сделает, — голос Мадлен всё равно казался вежливым. — Да, она будет гнить, но как королева. Как королева в своём дворце.

Крики разрушили напряжённую тишину. Кто-то кричал «Ваше Величество», и среди потока голосов выбивался голос Фицроя, его звонкое «Фрея».

У зала толпилась стража. Этого хватило, чтобы я села ещё прямее, чтобы уверенно встретила взгляд Стэна.

— Моя стража пришла, — промолвила я. — Если ты собирался меня убить, то следовало, пожалуй, немного поспешить.

Он вновь посмотрел на ожерелье, а после протянул свободную руку, хватая меня за запястье. Зашипела вновь кошка, ударив его лапой и оставив на руке несколько кровавых полос. Стэн содрогнулся, и стоило ему только поколебаться, как стража прорвалась сквозь дверь.

— Остановитесь! — воскликнул один из них. — Во имя королевы!

Стэн обернулся, поднимая меч. В помещение ворвалась стража, пусть в обыкновенной одежде — обычные куртки, свободные рубашки и галифе. Одни держали в руках мечи, у других, казалось, единственным оружием был их крик — и физическая сила.

— Отойдите от королевы!

— Эта девушка, — прохрипел Стэн, — убийца. А значит, ей должен быть вынесен приговор!

— Спустись вниз, Стэн, — это был голос Фицроя, и моё сердце забилось ещё быстрее. Оружия у него не было, но он ступил вперёд, когда новоприбывшая стража окружила тех, кто выступал за Стэна. Кто-то шагнул ко мне, загораживая трон от врагов. Вот только они были безоружными — и мне казалось, будто бы я чувствую то ли привкус крови, то ли привкус страха на языке.

Никто не атаковал — они просто смотрели друг на друга, будто бы стремясь принять хоть какое-то решение.

А после один из моих стражников схватил Стэна за руку. Он махнул мечом — не так, чтобы ранить мужчину, а лишь чтобы он отскочил назад. Но этого хватило для того, чтобы все внезапно пришли в движение, вынули свои мечи, обращая немое противостояние настоящим боем.

Я не могла видеть, что происходило дальше. Двое стражников оказалось ко мне до такой степени близко, что почти наступали мне на пальцы, и все голоса смешались в сплошную какофонию. Слишком много людей в одинаковых одеждах, в одинаковых камзолах — и все в бесконечном сражении. Я чувствовала в воздухе запах крови, слышала крики и звон металла, слышала, как в плоть впивались мечи.

Но мои люди превосходили их в силе, и теперь они вытесняли врагов из тронного зала. Мы побеждали.

Наверное, Стэн пришёл к тому же вы выводу.

— Ваше право, королева Фрея! — его голос, казалось, вновь околдовал комнату, заставляя всех до единого замереть на месте. — Оставляю тебе этот трон! — он сплюнул на пол. За его спиной, кажется, ютились раненные бойцы, кто-то из верных мне тоже пострадал — но, по крайней мере, ещё никто не умер.

— Но ты пожалеешь, что ты не сдалась! Обещаю тебе это!

Девятнадцать

Стэн уверенно зашагал прочь. Его люди бросились следом, защищая его, прорезая путь. Кто-то из стражи попытался заблокировать дверь, но Стэн только толкнул её сильнее, уходя.

Я сжала кулон, висевший на своей шее, и теперь смотрела на дверь, прислушиваясь к громким шагам. Фицрой и стража погнались за ним — и я затаила дыхание, ожидая крики, звуки ещё одного боя.

Закричал кто-то незнакомый, и я вскочила на ноги, сбрасывая Дэгни на пол. Мадлен схватила меня за плечо, заставляя сесть.

— Жди здесь, — промолвила она. — Они вернутся.

— Но ведь стража… Фицрой…

— Если б он хотел убить твою стражу, то поступил бы иначе. Он считает, что должен быть очень благородным, Фрея. Думает, что у него есть на всё это права. Он не хочет никого убивать — лишь мечтает о том, чтобы всё стало так, как в прошлом.

— И что будет, если моя стража на него нападёт?

— Он будет защищаться, — сказала она, — но только для того, чтобы потом уйти.

— Но… Когда?

— Тогда, когда решит, что он сильнее — тогда же и вернётся. Но на всё нужно время.

Моя стража захватила несколько людей Стэна, но большинство из них уже убежало. Но я едва ли что-то понимала — и не знала никого из них.

Я отступила в сторону, сжимая в своей руке рубин. Плотно вжимала босые ноги в холодный камень — это помогало хоть немного сосредоточиться. Разве у меня была на панику хотя бы одна свободная минута?

Крик вновь пронзил пространство, и я, только-только опустившись было на трон, вскочила, схватившись за ожерелье.

— Что это? — поинтересовалась Наоми, кивнув на цепочку. — Стэн так на неё смотрел…

— Звезда Валанте, — ответила Мадлен.

Я опустила взгляд на драгоценный камень, теперь воспринимая его совсем иначе. Валанте — одна из забытых, по крайней мере, так утверждала легенда, и была известна своей справедливостью и добротой. Она была последней, кто покинул Эприа, и труднее всего ей было отказаться от царства — поэтому она оставила нам драгоценный камень как напоминание, что желает вернуться к смертным. Так вещали легенды.

— Мне бы хотелось, чтобы он дважды подумал о возможности нарушить завет Забытых, — сказала Мадлен. — Чтобы вспомнить о том, что ты — истинная, помазанная королева.

— Разве это имеет хоть какое-то значение, если он продолжает считать меня убийцей?

— Не так уж и много. Но этого хватило для того, чтобы он остановился на миг, разве нет?

Дэгни потёрлась о ноги Мадлен, и девушка наклонилась, чтобы погладить её по голове.

Эхом доносились новые шаги. Я замерла, натянутая, будто та струна, чувствуя, как в животе сжался клубок страха. Ох, пожалуйста, пожалуйста, пусть это будут мои люди. Пожалуйста, пусть с Фицроем всё будет в порядке…

Фицрой вошёл первым — и я почувствовала, как с плеч упал страшный камень. Он выглядел и вовсе идеально — и я бросилась вперёд, обвивая его своими руками. Он на мгновение замер, кажется, удивившись, а после крепко обнял меня за талию, и моя голова теперь покоилась у него на плече.

— Ты в порядке? — тихо спросил он. Тёплое дыхание щекотало мне шею. Казалось, что-то тёплое растекалось по моему телу, вниз по спине.

— Да, — прошептала я. — Да-да, со мной всё прекрасно… А ты? Ты…

— Да. Да, я в полном порядке, — я отступила на шаг назад, вдруг осознав, насколько близко мы оказались. Непозволительно близко. Он провёл рукой по своим волосам, делая это даже небрежнее, чем прежде, и кивнул мне — что-то вроде неуклюжего поклона. Я понятия не имела, что Фицрой тоже может смутиться.

— Кто-то пострадал? — быстро спросила я. — Стэн и его люди ушли, да? Без жертв?

— Они сбежали, Ваше Величество, — вмешался один из стражников. — Мы послали за ними своих людей, разумеется, но они умудрились сбежать от наших солдат.

— Следственно, никто не пострадал?

— Ни одна живая душа, Ваше Величество.

Слишком хорошо для того, чтобы это было правдой — чем-то настоящим, реалистичным. Конечно, мы не могли так легко пережить всё это!

— Спасибо тебе, — промолвила я, обращаясь к Фицрою. — Если б ты не нашёл стражу…

— Они уже тебя искали, я просто указал им правильное направление.

Один из стражников уверенно шагнул вперёд.

— Когда мы поняли, что Форт атакован, Ваше Величество, мы хотели помочь.

— Хотели помочь мне?

— Ведь это наш долг, Ваше Величество. Да и вы — не убийца. И некоторые из нас очень ценят то, что вы сделали, уж простите, если я что-то не то сказал…

— А что я сделала? — о да, я вряд ли успела сделать хоть что-то.

— Вернули деньги, Ваше Величество. Сейчас очень трудные дни — не для рабства, поверьте. А вы ещё и отказались убить служанку. Кто-то считает вас слишком мягкой, но остальные — все мы, — очень ценят это, Ваше Величество. Конечно, сейчас просто не бывает, но вы обо всех заботитесь.

Казалось, все эти слова доносились до меня, будто бы из-под воды — я едва-едва разбирала их смысл. Кажется, я даже не знала, о чём именно мне сейчас говорили.

— Спасибо вам, — я понятия не имела, что ещё должна была сказать.

— Стоять! — крикнул в коридор тот стражник, что стоял у двери. Я обернулась, увидев замершего на пороге Расмуса Холта. Он был бледнее, чем я когда-либо видела, а борода его, казалось, дёргалась с непрерывной частотой.

— Ваше Величество… Вы в порядке. Когда я услышал, что задумал Стэн… Вас и вправду хранят Забытые!

Я поспешила к нему. Он казался невредимым — разве что очень испуганным и немного потрёпанным.

— Вы видели моего отца?

— Ваш отец… — Холт нахмурился. — Он был со мной, когда всё это началось.

Мой желудок сжался. Ведь он сказал бы мне сразу, если б всё было хорошо, разве нет?!

— Что случилось?

— Они нас закрыли, чтобы гарантировать невмешательство, и ваш отец… он очень беспокоился о вас. Потом Торстэн Вольф заявил, что они уходят. Я подумал — вы мертвы, но… — он покачал головой.

— А мой отец? Что с моим папой?

— Он пошёл с ними.

— Нет, — я отступила назад, качая головой. Всё это было совершенно бессмысленно. — Как он мог с ними пойти?

— Стэн заставил его. Он решил воспользоваться им, как рычагом управления, влияния на вас.

— И вы даже не попытались его остановить?!

— Я? Остановить Торстэна Вольфа? Ведь я стар, Ваше Величество, я советник — не солдат. Да и должен был кто-то остаться здесь, помочь вам, если вы остались целы.

Боже… А ведь я с ним ругалась. В последний раз, когда я виделась со своим отцом, я даже закричала на него! Тогда во мне было столько гнева — равно как и сейчас…

— Тогда вам следовало пойти вместо него, защитить его!

— Они не посчитали меня ценным заложником, Ваше Величество. Оставили меня только потому, что я для них ничего не значу. Да и совет вам нужен сейчас куда больше, чем когда-либо, Ваше Величество.

Он был прав. Он ведь совершенно ни в чём не виноват. Но мой отец…

— Что они с ним сделают? Что вообще они собираются делать?!

— Уверен, что он в полной безопасности, Ваше Величество. А вам сейчас, пожалуй, следует сосредоточиться на собственном состоянии.

— Да как здесь вообще может быть безопасно? Ведь Стэн только что и вовсе пытался меня убить!

— С этим вы ничего не сможете сделать, Ваше Величество, — впервые голос Холта зазвучал чуть громче обычного, а глаза засверкали. — Ушла половина придворных и несколько стражников. Вне всяких сомнений, Стэн отправится на юг, где находятся его земли — там он отыщет людей, верных ему и готовых его поддержать. Сражаться с ним вы не сможете.

— Я должна, — я сжала кулаки. — Сзывайте совет — или то, что от него осталось. Нам нужно продумать действия.

Он поклонился.

— Разумеется, Ваше Величество.

Оказалось, что из совета остались только Холт и Норлинг. Что ж, это вполне логично — то, что нас предала Торн. Разумеется, она, как разведчик, знала бы о плане Стэна — даже если б не принимала участия во всём этом.

Комнату, где проходил совет, не тронули, поэтому она осталась привычно холодной и мрачной. Стол — всё такой же безгранично огромный, но я всё равно села во главе, отгоняя от себя страх. Слишком мало сил на страх — слишком мало сил на пространственные вступления.

— И сколько у нас есть времени, прежде чем он вновь атакует?

— Это довольно трудно предсказать, Ваше Величество, — промолвил Холт. — Он будет искать поддержку в другой части страны, да и ещё ему нужно доказать своё право на трон — в таком случае, без сомнения, он вернётся.

— Он уже начал кампанию против нас, — промолвила Норлинг, — начал в тот момент, когда заклеймил Её Величество как ту, что отравила придворных. И если ему поверят люди, ему, возможно, даже не придётся сражаться с нами самому.

— По крайней мере, мы знаем, что ответственен за нынешние нападения, — вздохнул Холт. — Ведь Стэн давно уже продемонстрировал, что мечтает заполучить трон…

— Нет, — возразила я. — Вы не правы. Та вторая отравительница… У меня сложилось такое впечатление, будто бы она и вовсе хотела избавиться от престола, от наследников и возможности продлить династию. От королей в целом. Зачем Стэну участвовать в чём-то в этом роде?

— Он вполне мог вступить в союз с ними, даже если не разделяет подобные убеждения. Да и, кажется мне, скорее всего, именно он и участвовал в нападении на банкете.

— Возможно, — кивнула я. — Но я не верю в то, что это был он. Ведь он так убеждённо самолично убеждал в том, что я была убийцей! Он был в ярости. Да, конечно, он может оказаться просто достаточно хорошим актёром, но… Нет, я не верю в это, да и у нас нет никаких доказательств. Как вы считаете, у него есть шанс получить масштабную поддержку?

— К сожалению, Ваше Величество, да. Кое-кто уже ушёл с ним, а за пределами города он сыщет ещё больше своих последователей. Люди его знают, доверяют ему, вы же для них, увы, лицо незнакомое.

— Но он напал на меня, пока я спала, схватил моего отца! Люди просто не могут поддерживать его!

— Не все, Ваше Величество, — промолвила Норлинг, — но те, кто посчитают это отражением высшей справедливости — а так подумают те люди, что считают вас виновной в убийстве. Вы не должны были помиловать того, кто напал на вас, оскорблять память о мёртвых, поднимая из реки драгоценные камни — поэтому люди не слишком-то и склонны к тому, чтобы вас поддерживать.

Да, это дворяне не слишком-то склонны, чтобы меня поддерживать, а вот стража казалась достаточно счастливой. Вот только всех моих усилий, принятых для усмирения двора, оказалось недостаточно, и эти дворяне… Я покачала головой.

— Если его аргумент — это то, что я убила короля, нам следует сосредоточиться на том, чтобы выяснить, что же случилось на самом деле. Если я смогу доказать, что это — совсем даже не моих рук дело, он потеряет поддержку, — может быть, может быть, если б я только нашла доказательства, Стэн и атаковать перестал бы… Может, это всё глупо звучит, да? Или это слишком наивно? Но мне так хотелось в это верить! Ведь он был так искренен в своём горе, он так хотел найти истинного убийцу… Если б я доказала, что не виновна, то он не стал бы нападать на меня, не повторил бы это вновь. — Я нуждаюсь в том, чтобы в лабораторию принесли отравленный торт. Я должна его исследовать.

Норлинг нахмурилась.

— Ваше Величество, вы не…

— Что я не?

Холт только коротко покачал головой.

— Мы не можем тут же броситься в бой со Стэном. Сначала надо обезопасить город, собрать верных вам людей. Придумать нашу стратегию.

— Да, мы это сделаем. Но мне всё равно нужен будет торт.

Я смотрела на него, пока он наконец-то не кивнул.

— В первую очередь он отправится к тем землям, которыми владеет, — промолвила Норлинг, пытаясь не позволить воцариться в кабинете тишине. — Так что надо собрать силы. Но я не сомневаюсь, что это только начало. После случившегося в королевстве нарушен баланс сил. Если б только я была азартной женщиной, я бы заявила, что он начнёт с юга страны, а потом подомнёт под себя всё вокруг, будет овладевать одновременно только одним регионом…

— Если он это сделает, нам будет довольно трудно не позволить ему заполучить поддержку народа. У нас нет никого, кого можно было бы отправить как посланника в другие регионы, — вздохнул Холт, — не тогда, когда любая защита может понадобиться Её Величеству. Нет, следует сосредоточиться на столице — мы должны выиграть эту войну на словах.

— И на действиях тоже. Меня многие не любят — но ведь они меня совсем не знают. Если я могу помочь им, сделать то, что считаю правильным, может быть, они станут доверять мне намного больше.

— Труднее всего будет убедить дворян, — проронил Холт. — Да и остановить тех, кто ушёл, будет невозможно. Но вы, возможно, правы. Жители города почти не видели вас, да и им постоянно на ухо бормотали что-то эти… подрывники. Если же вы докажете, что не столь коррумпированы, как двор короля Йоргена… — он задумчиво кивнул, — выход в город будет первым шагом. Благотворительность, может быть? Ходили слухи, что Забытые ответственны за то, сколько людей умерло на банкете. Если покажете, что достойны уважения Забытых — мы-то это знаем, — то многие встанут на вашу сторону. Люди всегда будут сражаться за королеву, избранную Забытыми.

Я вновь провернула в руках рубиновый кулон. Однажды идея с Забытыми сработала, не так ли? Вид кулона Валанте заставил Стэна засомневаться — этого хватило, чтобы прибыла стража. Может быть, эта идея вдохновит народ, и они встанут на мою сторону? Ведь если так будет, они не вынуждены будут рисковать жизнью за чужую ложь… Но… Я чувствовала страх — как и каждому человеку, меньше всего на свете мне хотелось умирать.

Нет, до этого не дойдёт. Должен же быть способ избежать прямого сражения с ним! И, к тому же, я смогла бы помочь людям, даже если всё началось с желания спасти себя.

— Мадлен поддерживает один детский дом, — медленно произнесла я. — Я отправлюсь туда, а вы убедитесь, что люди это увидят. Разве это не поможет?

— О да, Ваше Величество, — кивнул Холт. — Просто отличная идея!

— А ещё я хочу, чтобы вы распространили копии трактата Густава. Разместили их повсюду, так, чтобы их мог прочесть каждый человек.

— Ваше Величество?

— Эта книга стала легендарной, потому что её запретили — и это использовали против меня. Вот только текст может выступить в мою поддержку. По крайней мере, он может остановить их от убийства. Мне кажется, это может сработать.

— Если вы так уверены, Ваше Величество…

— Уверена, — на самом деле — нет, но стоило хотя бы попытаться.

— Как пожелаете, Ваше Величество, — сказал Холт, — но тогда у нас есть ещё один вопрос — это следует учесть. Если вы собираетесь представиться как та, кого одобряют Забытые, то следует присмотреться ко двору и той компании, что вы выбираете.

— Компании, которую я выбираю? Простите, что?

— Люди заметили, Ваше Величество, как сблизились вы с… С Уильямом Фицроем. Понимаю, он привлекательный молодой человек, но при таких обстоятельствах не слишком хорошо, что вас будут видеть вместе. Как я уже однажды говорил…

— Вы говорили, что он может быть угрозой для меня — но разве не он защищал меня во время нападения Стэна? Ведь он мог с лёгкостью встать на его сторону!

— Да, но это — не единственная проблема, что у нас есть, — проронил Холт. — Ведь само существование Фицроя — это символ прошлого двора, коррумпированого и кошмарно относящегося к людям. И если вы хотите, чтобы вас не ассоциировали с этим, то придётся находиться подальше от него.

Я чувствовала, как во мне уже в который раз закипает гнев.

— Он — не символ! Он обыкновенный человек, и я не могу позволить себе вышвырнуть его со двора из-за глупых предрассудков!

— О, Ваше Величество, не вышвырнуть, нет-нет… Но, может быть, не стоит быть так близко с ним? При всех наших неприятностях…

— Есть ещё одна возможность, которую мы должны принять во внимание, — голос Норлинг, казалось, разрезал воздух, убивал оставленную Холтом тишину — она явно планировала сменить тему для разговора. — Да, Стэн сейчас вне нашей досягаемости, но его кузина Мадлен всё ещё здесь. Она может быть полезной при переговорах о мире.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, ведь они забрали вашего отца, Ваше Величество — а значит, попытаются использовать это против вас. Но у нас в руках его кузина — а значит, мы тоже можем воспользоваться этим. Я предлагаю заключить её под стражу.

— Нет, — я не собиралась слушать это и дальше.

— Ваше Величество! Если это может помочь…

— Нет, — вновь ответила я. — Мадлен не совершила ничего плохого! Этой ночью, более того, она спасла мне жизнь!

— Это война, Ваше Величество, — тихо возразил Холт. — И иногда мы должны делать то, что…

— Нет, Мадлен должна быть в целости и сохранности. Стэн отлично знает о том, что она всё ещё с нами. А этого, мне кажется, будет более чем достаточно для влияния, как вы выражаетесь, на него!

Когда я вернулась в покои, только-только взошло солнце, и мне казалось, что я не смогу больше ходить. Мила и Карина стояли на часах — обещали, что будут хранить меня, вопреки тому, что сильно истощены. Я всё равно, впрочем, закрыла дверь в свои покои и приставила к ним маленький столик — только для того, чтобы создать видимость безопасности.

Покои мои были наполовину разрушены. Они опрокинули стулья, порвали гобелены, изрезали платья в гардеробе. Наоми явно пыталась убрать, но теперь уснула, свернувшись в кресле в кругу настоящей чистоты. На коленях у неё устроилась Дэгни — её уши дёрнулись, когда я вошла в комнату, но больше она не двигалась.

Я медленно, осторожно раскладывала вещи — слишком уж трудно было уснуть.

— Ваше Величество? Фрея? — я обернулась. В дверях стояла Мадлен Вольф, протянув руки, словно пыталась защититься.

— Мадлен? Ты что здесь делаешь?

— Надеялась, что смогу немного помочь тебе.

— Я закрыла дверь. Я её даже забаррикадировала!

— Так я ведь ждал твоего возвращения. Не хотела будить Наоми — так что осталась здесь… Немного посидела, укрылась… Надеюсь, я тебя не очень испугала? — она сделала шаг в мою сторону. — Ты в порядке?

— Я в порядке? — я откинула волосы со своего лица. — Нет. Нет, не в порядке, — они забрали моего отца, на меня напали, и опасность теперь казалась такой ясной, словно к моему сердцу только что поднесли кинжал. — Почему ты всё ещё здесь?

— Потому что считаю тебя хорошим человеком. Не хочу, чтобы ты пострадала. Я подумала, что тебе может понадобиться моя помощь, — она подошла ближе. Она так и не сменила своё мокрое платье, но выглядела так, будто бы сделала это специально. — Я могу помочь тебе, если ты, конечно, мне позволишь. Тебе надо завоевать доверие людей, сделать союзниками тех, кто постарше — да кого только сможешь! И ты говорила, будто бы во мне есть талант к очарованию…

— Зачем ты мне помогаешь? Твой кузен…

— Мой кузен ошибается. И… — она замерла, и её пухлые розовые губы плотно сжались. — И ты сохранила кошку.

Это было последнее, что я ждала от неё услышать.

— Что?!

— Ты не пожалела свою жизнь! Ты вернулась, чтобы просто забрать свою кошку — и я поняла, что ты однозначно не заслуживаешь того, что удумал Стэн. Да, я знала, что ты хотела быть хорошей королевой, потому и предупредила тебя. Но когда я увидела… Ты очень добрый человек, Фрея, и я хочу тебе помочь. И я знаю, что если дать тебе хоть малейший шанс, ты будешь просто прекрасной королевой!

Она поддерживала меня из-за Дэгни? О Забытые!

— Ты считаешь, что я могу быть лучше, чем Стэн?

— Какое это имеет значение? Стэн — часть старого двора, и, может быть, он стал бы хорошим правителем. Вот только этот трон ему не принадлежит.

Мадлен спасла мне жизнь. Но променять это на своего кузена и всё, что она знает… Могла ли я ей доверять? Всё казалось таким странным и бессмысленным…

— Тебе ведь нравился старый двор. Разве нет?

— Да, — тихо ответила она. — И в тот же момент нет. Мне нравились люди, нравился смех и бесконечное сверкание. Быть среди разных людей, изучать их преимущества и недостатки… Это было прекрасно. Вот только это такое холодное, такое бездушное место, и здесь все так замкнулись на собственной блистательности, что перестали в этом блеске замечать что-либо другое. Да, это трудно — но в это были мои друзья и моя жизнь. Каждый раз я уходила — врачи отправляли меня в деревню. Они слишком мало знали меня, если считали, будто бы покой и тишина могли бы мне помочь. Но, полагаю, в итоге они всё-таки спасли мою жизнь.

— Но что с тобой было? — слишком глупый вопрос, но если Мадлен ответит, может быть, я наконец-то смогу окончательно довериться ей?

— Меланхолия, не больше и не меньше. Я часто этим страдала — не потому, что мне не нравился двор, а потому… Не знаю. Просто что-то из всего этого, — она откинула волосы за спину и улыбнулась. — Впрочем, в это время было хуже всего. Так сильно… Словно я действительно заболела! Да, живот прежде у меня никогда не болел, но врач сказал — это тоска, тоска, которую не способно исцелить даже время. Они называли это… чувствительностью! — она весело рассмеялась. — Оказывается, чтобы грустить, надо быть такой чувствительной!

— А почему же ты грустила?

— О, не знаю, можно ли задавать этот вопрос так. Ведь я не грустила о чём-то конкретном — просто испытывала жуткую грусть. Разве у тебя такого не было? О, если нет, то тебе очень повезло! — она опустилась на пол, позволяя юбкам раскинуться вокруг неё. Дэгни спрыгнула с колен Наоми и ткнулась носом в руку Мадлен. — Тебе стоит устраивать больше развлечений… Да, это так глупо звучит, учитывая обстоятельства, но раз уж люди не видят в тебе королеву…

— Да, да, я всё понимаю, вот только не могу быть тем, что они хотят увидеть.

— И что же тебе всегда говорили?

— Они всегда осуждали меня, даже до того, как всё это случилось…

— Ты так в этом уверена? Ведь мало кто из людей, что пережили банкет, были близки к королю. А разве ты давала им повод, разговаривала с ними когда-то? О, может, они куда лучше, чем ты и вовсе могла бы себе представить! Просто будь собой, Фрея — потому что сейчас это единственный путь, что вообще может привести тебя у успеху — другого пути нет! — она почесала Дэгни под подбородком. — Мне бы так хотелось помочь тебе! Если б ты только меня приняла… Мне бы так хотелось остаться здесь. Да, ушёл мой кузен, все мои друзья, но… прошу, Фрея. Примешь ли ты меня?

Я закусила губу.

— Да, — промолвила я — потому что другое и не приходило в голову после теплоты её слов. — Да. Помоги мне. Пожалуйста.

Двадцать

— Скажите-ка мне, государыня, где же вы были вечером во время банкета?

— О, я отправилась домой.

Фицрой покачал головой. Я сидела сбоку на центральном столе в своей лаборатории, будто бы делая вид, что на троне, а Фицрой ходил туда-сюда, досаждая меня вопросами. Рядом блуждала Дэгни, ступая по мне своими мягкими лапами, а Наоми замерла рядом с шкафом, готовя металл к следующему исследованию.

— О, что ж, если вы мечтали оказаться под подозрением, поздравляю. А противном случае — увы…

Да, я выслушала советы Холта, даже на мгновение поверила в них — но мне нужно было время, чтобы подтвердить свои мысли о Фицрое, что он хороший человек и что я никогда не смогу отогнать его от себя только потому, что он — родился от короля. Я хотела выжить, но жертвовать им совершенно не собиралась.

— Но ведь это правда! — обратилась я к нему. — Я пошла домой. Ушла с Наоми!

Она покачала головой, не отрываясь от собственной работы.

— Я не смогу спасти тебя от этого, Фрея. Это звучит, будто оправдание.

— Это не то, что я говорю, — вздохнул Фицрой. — Но это то, что говорят остальные. Как думаешь, твои слова могут быть причиной следующих смертей?

— Только если следующей смертью будет именно моя, и ничья другая.

Фицрой изогнул брови, пытаясь казаться строгим.

— Хорошо. Что ж, как тогда на это стоит отвечать? — я нахмурилась, глядя на бумагу, на которой были выведены все стандартные вопросы и ответы, что вы пытались практиковать. Фицрой не позволял мне делать одни и те же ошибки, оправдываться, когда кто-то будет бросать мне вызов, но я всё равно казалась слишком неподготовленной. — Если скажу, что отправилась в свою лабораторию, дабы ставить эксперименты, я себя только больше дискредитирую! Ведь Стэн обвинил меня именно из-за того, что умудрился там найти!

— Таким образом, если ты не способна скрыть всё это от народа, — вздохнула Наоми, — ты могла бы быть просто честной с людьми. Мне кажется, что это сделало бы тебя довольно… Интересной. А самое главное, ты звучала бы очень умно.

Я бы звучала очень не по-королевски.

— Это не тот ответ, которого бы они ожидали, — вздохнул Фицрой. — Но, может быть, это и хорошо? Ведь ты не какая-то там опасная лгунья, да и двору всегда нравится новизна. Быть может, это их заинтригует…

— Эксперименты — это не новизна, а в первую очередь важные исследования, и…

— Знаю, Фрея, — вздохнул Фицрой. — И, думаешь, торчал бы здесь, если б для меня это не было понятно? Но так ли это важно, если люди полагают иначе? Если это основано на правде, и если она открывает тебя настоящую, это следует использовать! — он откашлялся и вновь выпрямил плечи, притворяясь следователем. — Итак, государыня. Что вы делали вечером в день банкета? Там я вас не видел.

— Я отправилась домой, потому что хотела… потому что я хотела эксперимент… я…

— Нет.

— Ты не помогаешь!

— Да во имя Забытых! — он остановился передо мной. — Просто скажи мне. Перестань запинаться на каждом слове и дай ответ на каждый вопрос.

— А я не могу перестать запинаться на каждом слове! Почему нет? Ведь мои слова совершенно бесполезны, они…

— Будь умной, Фрея — ты такова и есть. Ты убедительна, когда перестаёшь дрожать. И когда ты рассказываешь о своих экспериментах, о своих теориях, ты будто горишь — так почему бы не позволить себе и сейчас зазвучать подобным образом?

Я сделала глубокий вдох. Фицрой не давал меня чувствовать себя совершенно спокойной, но, по крайней мере, я могла доверять ему и его честности. Его эмоции и чувства казались всегда до такой степени ясными, что мне не приходилось заботиться о том, что он мог подумать, но так и не произнести в слух. Мне просто следовало спросить ему.

— Я испытала на балу приступ… вдохновения, — промолвила наконец-то я. — Подумала, что шпилька может стать ключом к эксперименту. Я работала над… над созданием портативного обогревателя, что работал бы без пламени, чтобы держать руки в тепле зимой. Я поспешила домой вместе с Наоми, чтобы заняться работой, и была там, когда услышала новости.

— Это всё ещё слишком мягко, — покачал головой Фицрой, — но куда лучше, чем прежде.

Я провела пальцами по спутанным волосам, освобождая их от надоедливой ленте. Ну что ж, я прогрессирую — значит, рано или поздно, смогу добиться успеха.

— А как прошёл твой эксперимент? — вдруг поинтересовался Фмцрой.

— А это может как-то помочь в моей защите?

— Не знаю. Вдруг интересно стало, вот и всё. Так что, у тебя получилось?

— Нет, — тихо отозвалась я. — Не получилось, — я покачала головой, поднялась на ноги, выпрямилась и расправила плечи. В глаза слишком явственно бросалась куча бумаг в углу комнаты. Да, Фицрой всё-таки отправился сегодня утром во дворец — и привёз столько писем, сколько смог поднять. Да, беспорядок заставлял меня зло сжимать зубы, но шанса посортировать их, не прочитав прежде, не было, а время терять не хотелось. Так что мы просто сбросили всё это грудой в углу, чтобы потом хоть как-то прочесть и просмотреть.

Да, я провела с Наоми и Фицроем вот уж два часа кряду — но мы так ничего и не нашли. Фицрой планировал вернуться во дворец, чтобы отыскать ещё больше писем и важных документов, но у меня на это сейчас не было никакого времени. Следовало практиковаться, подготовиться… Во второй половине дня я вынуждена была посетить граждан, жителей города, попытаться убедить их, что не столь страшна и коварна, как убеждал Стэн и его предательские пособники.

Это совершенно не казалось реальным — особенно успех от подобной затеи. Но если б я вдруг остановилась — то что, никогда не выходить за дверь собственного дворца? Сгнить и вправду в Форте? Поэтому я раз за разом повторяла слова, примеряла улыбки. Я способна это сделать.

Сейчас я бродила туда-сюда по комнате, практикуя собственную величественную речь. На стол вскочила Дэгни, следила за мной взглядом — от этого легче совершенно не становилось. И Фицрой тоже наблюдал за мною, вот только он не комментировал ничего — а Наоми во второй раз перевешивала все ингредиенты и просто не смотрела.

— Ваше Величество? — темноволосая стражница, Карина, просунула голову в дверной проём. — К вам пришла Мадлен Вольф.

— Да-да! — кивнула я. — Пропустите её, пожалуйста.

— Фрея… — Мадлен проскользнула в помещение, стоило только позволить. — Мне сказали, тебя можно отыскать здесь. Нам надо подготовиться к нашему выходу… — вот теперь я видела Мадлен такой, как впервые — огромная юбка, и пышные шелка скользили по пыльному, окровавленному полу. Она улыбнулась, осматривая комнату, вот только всё равно, кажется, особого удовольствия от пребывания здесь не испытывала. — Пыточные — странный выбор…

— Это лучшее место из всего, что мне дали, для того, чтобы работать.

— Надеюсь, пытать никого ты не собираешься. Жуткое нарушение королевского этикета!

— Довольно традиционное, впрочем, — отметил Фицрой.

— В таком случае, я безумно рада, что наша королева не склонна придерживаться традиций, — Мадлен скользнула в комнату, провела пальцами по бутылкам, флаконам, книгам, по весам в руках Наоми. — О, милая, — она улыбнулась ей. — Что ты делаешь?

— Мы собирались заниматься изучением реакции различных металлов на раствор мышьяка, — сообщила та. — Фрея уверена, что так можно его обнаружить.

— Совсем я не уверена! — возразила я, — просто предполагаю, что это может помочь. А значит, мы должны попробовать — всё, что у нас есть.

Мадлен коротко кивнула.

— Ты всё ещё пытаешься отыскать убийцу?

— Кроме всего остального — да.

— Ну, пожалуй, мне стоит предположить, что мой кузен сейчас твой главный подозреваемый, верно?

— Я не знаю, — промолвила я, — да, он вёл себя подозрительно, вот только… Ему это не нужно. Он совершенно не походит на кого-то, кто ответственен за это! — рассуждать об этом было отвратительно, но ведь я знала — он тут ни при чём. — Да, у него был мотив. Но ведь это убийство всех его друзей, без исключения! И… — я покачала головой. — Я должна выяснить, кто это был. Должна найти отравителя.

— И тогда люди встанут на твою сторону?

— Я надеюсь, что нам не придётся бороться до конца. Что войны не будет.

Мадлен устроилась на запасном стуле у дальнего края стола, и её пышные юбки каскадами спадали на пол.

— Ты думаешь, что если узнаешь правду, он остановится? Не нападёт?

— Всяко может быть, — кивнул Фицрой. — Стэн сейчас твердит, что она виновата в этом.

— Мой кузен был очень логичным человеком — даже с нашего детства. И он всегда верил в справедливость, это первая ценность для него в жизни. Но мне кажется, он просто ослеплён этой выдуманной истиной. Он убедил себя в том, что ты несёшь ответственность за это — было бы так просто, если б это на самом деле оказалось правдой! — и он так хочет, чтобы кто-то ответил за убийство, он хочет сражаться с тем, кто виновен. И теперь, когда он вступил на этот путь, слишком уж трудно ему будет изменить своё мнение.

— Но ведь ты сама сказала, что он не может быть убийцей, — вздохнула Наоми. — И если Фрея докажет, что невиновна, найдёт отравителя, продемонстрирует доказательства… Если он и вправду нуждается в справедливости, он должен будет остановиться. Прекратить сражение. Разве нет?

Мадлен вздохнула.

— На вашем месте я не полагалась бы на это до такой степени, — проронила она. — Он может предположить, будто бы вы пытаетесь его обмануть, отыскать доказательства слишком трудно… Лучше всего было бы, если…

— Если бы мы с ним сражались? — спросила я. — Нет. Это не может быть лучшим исходом, — я провела пальцами по своим волосам. — Нам стоит попытаться убедить его.

На самом деле, это было куда сложнее — хотя… Я не могла себе представить, что потерплю неудачу в тот момент, когда успех был до такой степени важен. Я ведь даже представляла это — как шла к нему с Мадлен — ведь он верил Мадлен, а значит, её помощь окажется просто неоценимой! Она бы сказала ему всю правду, предложила бы ему прощение — и он сначала отказывался бы, но потом, узрев доказательства, услышав мольбы Мадлен, увидев наконец-то причину всего случившегося, он бы сдался. Мы бы наказали убийцу — и всё потекло бы так, как прежде.

Я должна поступать правильно.

Мадлен была так рада взять на себя некоторые обязанности Наоми относительно моего внешнего вида — а сама Наоми, кажется, оказалась ещё счастливее от того, что позволила ей это сделать. Мадлен принесла сотни баночек с косметикой и шпилек для волос, когда переехала в мои покои, а теперь разложила их на столе и рассматривала, продумывая будущий шедевр.

Она одевала меня в элегантное лёгкое платье, макияж оставила светлым и ярким — отнюдь не так, как при старом дворе, но одного взгляда в зеркало хватило, чтобы понять — я была в этом хороша. Казалась настоящей королевой.

Мадлен убрала волосы наверх, прикладывала их то так, то сяк.

— Король был болен, — тихо промолвила она. — Ты об этом знала?

Я только коротко покачала головой.

— Мне кажется, мало кто знал, но он болел последние шесть-семь месяцев — это как минимум! Конечно, это было не слишком опасно для жизни, но я уверена, что это его не испугало. Он не хотел, чтобы об этом кто-то узнал.

— Но ведь ты узнала?

— Моя собственная болезнь… Конечно, мы были очень разными — и болел он иначе, — но, кажется, он подумал, что я могла бы понять. Конечно, странно было слышать от него подобные слова, и он… Он был так уязвим! Я совершенно не привыкла видеть его уязвимым человеком.

— Ты была его другом?

— Не скажу, что да. Никогда не думала, что он мог заботиться о ком-то, кроме себя самого, своего комфорта, ну, может быть, для кучки друзей… Никогда не одобряла его политику. Здесь было так много дворянства, и все они отбирали у народа последнее, а он не сделал ничего, чтобы изменить положение вещей. Чтобы вернуть всё на свои места.

— А тебе хотелось бы, чтобы он изменился? А что именно ты желала поменять?

— Люди умирали, потому что у них не было доступа к самым элементарным лекарствам. Их выгоняли из собственных домов, ведь они не могли позволить себе платить арендную плату, непосильную, между прочим! Что уж говорить о фермерах, голодающих только потому, что они не могли позволить себе то, что сами же и выращивали, сами же и создавали! Пора было заметить это хоть кому-то! Вот мой кузен замечал — только вот не помогал справиться с этим. А потом нападение…

— Я не думала, что ты до такой степени заинтересована в политике…

— О, политикой можно интересоваться равно так же, как и модой, разве нет? Ведь они идут рука об руку — эти выступления, правильные слова, то, что делают такие люди, как ты…

— Увы, но политика — это совсем не то, что тебе кажется. Не то, что хотелось бы… То, чего я боюсь.

— Да, это так — и мне страшно, но если мы хотим помочь…

Я смотрела на наши отражения в зеркале. Мадлен провела расчёской по волосам, и я почувствовала странную дрожь её рук.

— Мне кажется, моя мать чувствовала точно то же… Относительно двора.

Мадлен улыбнулась.

— А какой она была?

— Идеальной, Мадлен… Идеальной. Всегда видела только самое хорошее в людях! Она говорила — люди ждут, что ты позволишь им просто бытьтхорошими. Просто дать им шанс… — да, она учила меня этому — и несколько лет назад я пыталась относиться к людям, как мама.

— Я слышала, при дворе она была просто легендарной! Королевская родственница, сбежавшая с женихом-торговцем… убедившая их в том, что они должны принять его — и это не возымело никаких последствий!

— Она могла уговорить кого-угодно, — и меня уговорила однажды. Сказала, что я ценна. Сказала, что я должна принять свою силу — и тогда другие будут любить меня за это, независимо от того, сомневаюсь ли сама. Для девяти лет это была прекрасная ложь, вот только рядом не оказалось никого, кто мог бы её хоть немного подтвердить… Или разбить.

— Я почти не помню свою маму, — вздохнула Мадлен. — Мне было четыре, когда она умерла — но, помню, от неё всегда пахло скипидаром, потому что она постоянно использовала краски. Не помню её картин — но всё равно её работы есть в нашей усадьбе, и её дух тоже есть — то, как она видела весь этот мир…

— Именно поэтому ты начала рисовать? Из-за матери?

— Ох, не знаю… — она на мгновение бросила на себя взгляд, а после потянулась за тонкой кистью, что лежала на столе. Почти машинально она закусила её кончик, провела по щетинкам пальцем, а после опустила в баночку с алой помадой. — Я не пыталась рисовать до той поры, пока пару лет назад не оказалась в деревне после первого приступа своей болезни. О, это было просто ужасно! Но в этом нашлось что-то успокаивающее. Так или иначе, знаешь, я будто бы что-то в себе раскрыла, почувствовала, что у меня с мамой во время работы появляется некая связь… Да и, к счастью, во мне что-то было, что дало достигнуть некого успеха. Так что, теперь я пахну скипидаром.

— А моя мама пахла лавандой… — покачала головой я и тут же задумалась — а было ли это на самом деле правдой? Я прекрасно знала, что моя мать любила это растение, что пользовалась духами… Но помнила ли я этот тонкий запах, или, может быть, уцепилась за саму идею?

Мадлен провела красным по моим губам, а после отступила на шаг назад.

— Ну вот, теперь я закончила. Ну, что скажешь?

Наверное, она самая настоящая колдунья. Мои волосы теперь выглядели поразительно элегантно и причудливо, но всё равно не делали меня похожей на нечто неопределённое и смутно смахивающее на девушку из другого мира — я была сама собой. Тонкие линии румян подчеркнули остроту скул, мягкие локоны создавали объём, при этом не отягощая моё лицо. Тонкая линия чёрных волос, одна только прядь, завитком падала на лицо, теперь казавшееся не прямолинейным, а целеустремлённым, живым, а не пугливым.

Завершая образ, Мадлен повесила на мою шею рубиновую звезду Валанте. Единственная драгоценность, которую в этот день я позволила себе надеть.

— Я выгляжу просто замечательно! — воскликнула я. — Правда, спасибо тебе огромное!

— Ведь я уже говорила тебе — ты должна выглядеть по-королевски. Но ведь никто не говорил, что ты должна выглядеть, как последняя из наших королев.

Я кивнула. Шпильки не выпадали, как я боялась. Я чувствовала себя уверенной и цельной. Поднялась — и заключила Мадлен в свои объятия. Мадлен покраснела, но на лице её расплылась искренняя улыбка.

— Я рада, что тебе понравилось! Ну, разве ж моя искусность не была полезной? Теперь — иди и покажи всем этим людям, какой королевой ты на самом деле можешь быть!

Двадцать один

Всё утро моросил дождь. На дорогах раскинулись лужи, в воздухе застыл туман. Моя коляска медленно двигалась по улицам. Серые лошади казались царственно-чистыми, когда покидали Форт — но сейчас были все замызганы грязью.

Город будто бы спрятался, скрылся за стенами домов от дождя. Я выглядывала из кареты, отодвигая занавеску, но не увидела ни одного прохожего, только серым полотном простёрлось над нами немое небо.

— А где же все? Неужели они не хотят выйти, чтобы увидеть меня? — прозвучало высокомерно, но ведь это не было так, верно? Я просто не смогла бы убедить людей полюбить меня, если б не посмотрела им в глаза.

— Мы не объявляли им, что вы сегодня появитесь в городе, — сказала Норлинг, — потому что это небезопасно. Вы отправитесь в детский дом, но лучше бы сделать это довольно тихо.

— Мы не имеем права вести себя тихо! — ведь без людей всё это не имело значения. Я не смогу уберечь свою жизнь, свои нервы, если они мне не помогут — я должна показать людям, что я здесь была! — Остановите карету.

— Ваше Величество?

— Остановите карету, я нуждаюсь в прогулке.

— Но, Ваше Величество…

— Меня должны увидеть, — да, отец сумел бы меня удержать, но разве он был здесь? Только Холт и Норлинг — а ещё мой собственный ум, — и оставаться в стороне от народа я сейчас не могла. Действовать подобно старому королю, которого, казалось, ненавидела половина его же народа, когда все хотели избавиться от дворянства… Да что толку?! Мне надо доказать, что я не чванлива, не жадна. Что я — та девушка, которую одобрили сами Забытые.

И для этого я должна была выйти.

Стоило только карете остановиться, и я буквально выпрыгнула на улицу. Наоми и Мадлен выскользнули за мною, замерев за моей спиной. Оказывается, люди всё-таки были — просто их нельзя было увидеть из узкого каретного окошка. Несколько покупателей шагали, сжимая в руках корзины, на углу играли какие-то подростки, куда-то спешили бесконечные купцы, на ходу совершая выгодные сделки.

Холт и Норлинг выбрались из кареты следом за мной. Холт едва заметно улыбался, но вот Норлинг казалась совершенно грустной и разочарованной.

— Ваше право, — промолвила она. — Ваше право. Что ж, пусть стража идёт сюда — мы должны теперь пройтись пешком, раз уж сама королева этого желает.

— Будет исполнено! — крикнул один из стражников, обращаясь к нам, и зашагал уверенно впереди. — Поприветствуйте! Поприветствуйте Королеву Фрею!

Это заставило людей оглянуться. Я заставила себя выпрямиться, расправить плечи, вспоминая обо всём, что говорил о моём королевствовании отец.

Вот только это было не то, что мне следовало сейчас сделать. Хорошая осанка может помочь — и в тот же миг, навредить мне. Холт и Мадлен говорили иначе — твердили, что я должна быть самой собой, быть… быть проще, чем это бесконечное шоу, которое устраивали придворные одним своим появлением. Я улыбнулась каким-то покупателям у лавки — слабо, но всё уже улыбнулась. Одна из женщин присела в глубоком реверансе.

Кто-то из них окинул меня оценивающим взглядом. Она ничего не прокричала, не проявила агрессии, вот только я видела всё в её глазах. Она слышала, что я убила — и теперь оценивала увиденное. Думала, могла ли я совершить это на самом деле.

Один из купцов торжественно приподнял шляпу.

— О, приветствуем в городе, Ваше Величество. Что же вас привело к нам? — смело — подобным образом поприветствовать королеву. Согласился бы король Йорген принять подобное? Он бы рассмеялся и ответил, или, может быть, арестовал бы мужчину за его чрезмерную смелость?

Вот только это не имело значения. Важно было только то, что сделаю сейчас я.

— Приветствую и вас! — промолвила я. Голос слегка дрогнул, вот только всё равно звучал довольно уверена. — Что ж, я отправилась в Стоунгэйтский детский дом — тот, что на северной стороне города.

Второй мужчина рассмеялся.

— И вы заботитесь о подобных вещах именно сейчас, когда вас обвиняют в убийстве двора?

Стражник подошёл к нему, но я только вскинула руку.

— Я всегда заботилась об этом. Просто поняла, что следует сделать больше, чтобы продемонстрировать это.

Мужчина нахмурился, глядя на меня, и я воспользовалась этой короткой паузой, чтобы вновь зашагать вперёд. Покупатели опускались в реверансах, когда я проходила мимо.

— Ваше Величество, — прошипела Норлинг, стоило ей добраться до меня. — Это совсем не безопасно!

Да, я знала — вот только ложь, страх, игнорирование людей мне совершенно не поможет — а вдруг это сработает?

Мы миновали всё больше и больше народу, шагая по городу, и мимо нас грохотали другие кареты. Мне казалось, как сердце моё сжимается, пытаясь увеличить расстояние между мною и толпой, но я всё ещё держала свою спину прямо, старалась, чтобы вдохи и выдохи были ровными, пыталась сосредоточиться на деталях — на сером цвете неба, на том, как под ногами хлюпала вода, как уличные фонари отражались в витринах. Я должна быть спокойной. Не паниковать.

Когда мы свернули в сторону бедных районов на севере города, к нам рванулась женщина. Ей было около пятидесяти, и на худом лице отражалось нетерпение. Стража ступила вперёд, пытаясь её остановить.

— Ваше Величество, — пробормотала она, — прошу вас, благоволите мне…

— Благоволить вам? — я обошла свою стражу, приближаясь к ней. — Что вы имеете в виду?

— Моё дело в беде, Ваше Величество, и у меня слишком много долгов. Я не прошу вашего милосердия, Ваше Величество, но если б только вы меня благословили во имя Забытых, если б… Я хотела сказать… Может быть, это помогло бы…

Это было самой странной просьбой, которую я когда-либо слышала это.

— Но ведь я не могу сделать этого, — возразила я. — Благословить вас — как я могу?

— Но, Ваше Величество, ведь Забытые избрали вас! Прошу вас!

Я смотрела на неё — не в силах лгать. Несколько слов утешения ей бы и вовсе не помогли, но она казалась преисполненной надежды. Я подалась вперёд, опуская руку на её худое плечо.

— Я благословляю вас, — промолвила я, — во имя Забытых. Пусть ваши долги будут отпущены, а ваше дело процветает, — я замерла на мгновение. — Чем вы занимаетесь? И как вас зовут?

— Мэри, Ваше Величество. Мэри Ховард. Я изготовляю заклёпки.

Если б только здесь был мой отец — он бы знал, какой совет следовало бы ей дать. Вот только сейчас я должна была справиться с этим сама.

— Приходите завтра в Форт. Посмотрим, чем я ещё смогу вам помочь.

— Но ведь я не просила от вас такой милости, Ваше Величество….

— Я не собираюсь даровать вам милость — я собираюсь просто помочь. Во имя Забытых.

Казалось, эта фраза звучала слишком патетично, вот только женщина засияла и вновь опустилась в глубоком реверансе.

Я коротко кивнула ей, шагая дальше. Люди, что просили моего благословения, были не так страшны, как те, кто хотел заполучить мою голову, но я не могла быть спасителем для каждого из них. Это Холт должен был убедить их в том, что забытые выбрали меня — вот только как теперь заставить народ в это поверить?

Ещё несколько человек попросило меня о благословлении, но большинство просто провожали меня взглядом, снимая шляпы и опускаясь в реверансах. Я чувствовала их оценивающие взгляды — королева на улицах города!

Небо потемнело, когда мы покинули главные улицы и направились в более опасные переулки вне центра города. Здесь здания стояли близко друг к другу — никогда не бывала здесь, никогда не чувствовала, как они гнулись к улицам, словно угрожая всем, кто осмеливался здесь пройти. Пахло отходами и гнилью, вокруг было слишком много народу. Мадлен же уверенно шагнула вперёд, кивая, чтобы я следовала за нею. Она вела нас по лабиринту улиц, пока не остановилась перед покосившейся дверью, из-за которой доносились юные голоса.

Я заставила себя глубоко вдохнуть и успокоиться, когда Мадлен постучала в дверь.

Отворившая нам женщина, казалось, была лет шестидесяти. Глаза её обрамляла сеточка из морщин, волосы были седы и коротки. Она казалась истощённой — но как же засияла, когда увидела Мадлен!

— О, Леди Мадлен! — воскликнула она. — Вы вернулись! Как же я рада. Я так испугалась за вас, когда услышала о том, что случилось во дворце…

— Меня там не было, Сьюзен, — улыбнулась Мадлен. — со мной всё в порядке. — Но я привела к тебе посетительницу, — она кивнула на меня. — Могу ли я представить тебе Её Величество, королеву Фрею? Я рассказала ей о том, чем здесь занимаюсь, и она тоже изъявила желание прийти сюда и посетить тебя и ребятишек.

— Ох! — Сьюзен долго смотрела на меня, открыв рот, а после, осознав, что на самом деле случилось, опустилась в низком реверансе. — Такая честь, такая честь, что вы пришли, Ваше Величество! Боюсь, тут такой беспорядок… Ведь вы знаете — дети, дети могут иногда так утомлять…

Я понятия не имела, что должна ответить — только коротко кивнула.

— Прошу. Прошу, заходите! — она поманила Мадлен за собой, ещё раз поклонилась мне, кажется, не до конца осознавая, что случилось.

Здание совершенно не соответствовало внутренней теплоте и добру Сьюзен. Каменные стены, голые и мокрые, разили плесенью, потолок позеленел. От пола до крыши тянулись трещины, мебели казалось слишком мало. Где-то наверху слышались крики детей — эхо их игр.

Сьюзен, кажется, заметила удивление на моём лице.

— О, да, Ваше Величество, я знаю, что тут всё плохо, но это лучшее, что мы можем позволить себе за те деньги, которые у нас есть.

— Как я могу вам помочь?

— О, вы так добры, Ваше Величество! Мы ценим даже самые маленькие пожертвования. Продукты, одежда, игрушки, деньги, но… — она поджала губы, — если вас не обидят мои слова — мы на самом деле нуждаемся в гораздо большем. Вы помогаете нам уже тем, что приходите сюда, заставляете людей заметить, что здесь происходит, вот только детям надо что-то большее, чем пожертвования. Что-то большее… Чем вот это место.

Это и так было понятно. Да, я всегда чувствовала себя такой жалкой, неуклюжей девицей, что никогда не впишется в общество — но у меня был и дом, и папа, и достаточно денег, чтобы не задумываться никогда об их нехватке. Ах, какой же я была дурой!

— И что же с ними всеми произошло?

— О, много всего… Они все потеряли своих родителей — но по-разному. Раньше я просто подбирала детей-сирот, но люди, услышав, что я делаю, стали подкидать детей на порог. Им больше некуда идти… Старшие хоть на улице пристроятся, а малыши — они ведь просто умрут!

В дверях показалась маленькая девчушка. Её светлые волосы достигали до талии, на лице можно было рассмотреть милые веснушки.

— Кто ты? — дерзко спросила она.

Я подошла ближе, не в силах отвести глаз от дыры на месте переднего зуба.

— Я Фрея, промолвила я, — подруга Мадлен. А тебя как зовут?

— Люси, — она всё ещё хмуро смотрела на меня. — А ты пришла с нами поиграть?

Я кивнула, и Люси крепко сжала моё запястье.

— Тут играть нельзя, — твёрдо сказала она. — Так не полагается.

— Хорошо.

Люси вновь окинула меня пристальным взглядом.

— Ты принцесса?

— Нет, — тихо отозвалась я. — Я не принцесса.

— Простите, Ваше Величество! — Сьюзен заспешила к нам. — Люси, это королева Фрея! Это женщина, что отвечает за всё-всё в нашем королевстве!

Люси совершенно не казалась впечатлённой, только гордо вскинула подбородок.

— А я была принцессой, — сказала она, так, что я не могла бы даже возразить, — пока меня не вышвырнули оттуда.

— Люси, — голос Сьюзен зазвучал резче. — Только особые люди становятся королевами и принцессами. Они не такие, как мы с тобой! Ох, простите, — добавила она вновь, будто бы обращаясь ко всем в комнате.

Но мне не хотелось, чтобы она извинялась. Я только опустилась на колени перед Люси. Обычно маленькие дети пугали меня, и я понятия не имела, что с ними делать, вот только Люси не позволяла замяться или сбежать.

— Я не принцесса, — промолвила я, — и никогда не была одним из тех особенных существ, но я всё равно стала королевой.

Люси кивнула, словно давно подозревала это.

— Мы можем поиграть только в игровой комнате, — сказала она, отпуская мою руку. — Тебе придётся прийти туда, — и она уверенно зашагала прочь.

— Я не хочу проявлять неуважение, Ваше Величество, — вздохнула Сьюзен, — но лучше б вам этого не говорить. Не дарить им лишнюю надежду. Эти дети нуждаются в еде, доме, одежде, работе, когда станут старше, а надежда им выжить не поможет.

Когда мы вручили свои подарки детскому дому, то направились уже к карете. Кучер следовал за нами по улице — вот только по узким улочкам этого города карета проехать не могла.

Я была счастлива вновь идти — так я могла думать.

Играть с Люми и остальными оказалось на удивление весело. Она была дерзкой — я вспоминала себя-маленькой, — и такой равнодушной к людям. Сдержанной рядом с нею, казалось, оставаться было невозможно.

А ещё она была умной. Умной и смелой. И добилась бы очень многого, если б только кто-нибудь дал ей такой шанс.

Я зашагала рядом с Холтом.

— Я хочу созвать совет, когда мы вернёмся.

Он коротко кивнул.

— Планируете сделать более масштабное пожертвование?

— Планирую дать им то, что они нуждаются, — разумеется, я могла отыскать какой-нибудь способ профинансировать настоящее место, в котором дети смогли бы жить.

Холт вновь кивнул.

— Я прослежу, чтобы это было сделано.

Двадцать два

— Мы бы могли столько всего сделать! — сказала я Фицрою уже как минимум четвёртый раз за эту ночь. — Ты только подумай! В городе с недавней поры столь пустых домов — мы с лёгкостью могли бы отдать им хоть один! Могли бы даже сделать им школу — для детей, что не могут позволить себе учителей. И тогда у каждого появился бы шанс учиться! — я почти что подпрыгивала на месте от волнения, но Фицрой, казалось, не слишком загорелся идеей.

— Не думаю, что люди очень обрадуются, если у них отберут дома, — он прислонился к главному лабораторному столу, — ведь они всё ещё кому-то принадлежат. И как ты за это заплатишь?

— У двора полно золота! — воскликнула я. — Мы легко можем продать часть его.

— И что ты сделаешь, когда оно закончится? Откуда возьмёшь больше?

— Это будет нескоро! — проронила я, хотя знала, насколько он прав. Но при дворе золото тратили впустую — и у нас было время придумать что-то новое. — Мы можем просить людей платить за то, чтобы оставаться при дворе. Торговать с иностранными государствами. Мы могли бы столько всего совершить!

— Может быть, продать этот детектор яда?

— Может быть. Если, конечно, мы когда-то сможем его создать.

Я вернулась к своим записям. Ничто не реагировало на этот проклятый мышьяк. Ближе всего мы оказались, смешивая его с селитрой — он неохотно растворился, да и осталась некая соль, когда я попыталась дистиллировать получившееся. Это не сработало бы как испытание, но зато что-то там происходило. А если добавить чего-то ещё, чтобы реакция стала очевиднее? Катализатор?

Конечно, следовало в первую очередь заняться металлами.

— Ты можешь приготовить мне немного селитры? — попросила я Фицроя, поднимаясь со своего стула.

— У тебя есть какой-нибудь план на создание нового испытания?

— Что-то вроде этого…

Я пересекла комнату, останавливаясь рядом с металлами. Взяла немного меди, а Фицрой рядом со мной уже натянул на руки перчатки, готовясь работать с кислотой.

— Думаю, ты никогда не собирался делать ничего подобного, — тихо промолвила я.

— Что? Возиться с кислотой в пыточной? О, да я всегда проводил вечера подобным образом!

Я улыбнулась — и вдруг вспомнила о том, как поддразнивала меня Наоми. Нет-нет, Фицрой просто не мог мне нравиться, она ведь просто подшучивала надо мной! Да это просто невозможно — влюбиться в него, позабыв обо всём, что случилось, только не в тот момент, когда я едва-едва его узнала! Вот только я всегда чувствовала его присутствие, знала, как по коже пробегала дрожь, когда он задевал меня, и сердце колотилось быстрее, стоило мне только подумать о нём, да, да… И, да, с научной точки зрения, если б только собрать все эти доказательства, стоит только кому-то со стороны услышать о подобном — разумеется, они бы пришли к столь глупому выводу! Но однозначно бы ошиблись.

Тем не менее, сейчас слишком уж многое казалось нелогичным. Почему Фицрой всё ещё был здесь, если он куда лучше знал именно Стэна, да и у него не было совершенно никаких доказательств того, что я непричастна к этому убийству?

— Почему ты всё ещё остаёшься здесь?

На какое-то короткое мгновение он притих.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, когда Стэн ушёл… Ведь ты столько лет хорошо его знал, и ты не ненавидел его! А мы с тобой едва знакомы — всего каких-то жалких несколько недель, и почему бы не… — я убрала медь с весов. — Я бы вряд ли победила — кто угодно ушёл бы от меня. Так почему же ты всё-таки остаёшься?

— Ну, причин много, — промолвил он. — Я, как минимум, уверен в том, что Стэн ошибается. Ты не убивала моего отца — и уж точно не заслуживаешь на то, чтобы умереть. А ещё я думаю, что ты станешь хорошей королевой. И меня раздражают путешествия! Вся эта пыль, спать негде — вот с какого перепугу мне добровольно на это подписываться?

Я рассмеялась, но грудь всё ещё сдавливало от напряжения.

— Ну и, — добавил он, и голос зазвучал немного ниже. Я чувствовала, что рядом со мной стояла чаша, что всё ещё крутилось и вертелось. — Я — как будто ты.

Я повернула голову, чтобы просто посмотреть на него. Он не отводил взгляда от банок.

— Ты как будто я?

— О да, разумеется. Тебе это не нравится?

— О… — он говорил так небрежно. А что он на самом деле имел в виду? Может быть, он имел в виду, что между нами что-то есть? Дружба? Что я бы тоже его не предала? Или что-то вроде «ты не ужасный человек — хорошо, что ты королева»? Или, может быть, он тоже влюбился в меня? Равно, как и я в него? Может быть, он тоже что-то испытывал ко мне?

Я должна была у него спросить.

Вот только, определённо, ни за что не набралась бы достаточной смелости.

— Ты готов? — спросила я с большей уверенностью, чем чувствовала. — Что ж, начнём с меди.

Фицрой изогнул брови, но после коротко кивнул.

Первые две попытки оказались бесполезными. Ни медь, ни железо не реагировали — а после я добавила немного цинка.

Реакция прошла незамедлительно. Цинк зашипел, выпуская дым с отвратительным чесночным запахом.

— Отойди назад, — сказал Фицрой. — Это может быть ядовитым.

Но я просто смотрела на газ. Реакция! Да, я наконец-то увидела реакцию — видимую, хорошо заметную… Неужели я сделала это?

Но я должна была убедиться!

— О, быстрее! Принеси мне немного еды.

— Еды?

— Да, чтобы можно было её отравить. Мне надо смешать что-то с мышьяком, потом проверить, будет ли это работать! — я махнула правой рукой, едва не сбив какой-то порошок. — Пожалуйста, быстрее, быстрее!

Фицрой кивнул, покидая лабораторию, и я рассмеялась. Селитра и цинк! О да, я ведь знала, что ответ таился где-то здесь, знала, что могу это сделать!

Я схватилась за ещё одну чашу, наполнила её кислотой, дожидаясь возвращения Фицроя.

Он наконец-то вернулся, сжимая в руке хлеб с намазанным на него джемом. Его уже надкусили — кто-то явно ужинал. Я посыпала варенье мышьяком, смешала всё ножом до полного растворения, добавила в кислоту, бросила в чашу — и добавила кусочек цинка.

К потолку вновь поднялось облако чесночного дыма.

— Я сделала это! — воскликнула я, когда Фицрой оттащил меня от потока газа. — Я сделала это! — хотелось прыгать, хотелось кружиться, танцевать! Ну почему нет? Мир вертелся вокруг меня, и голова кружилась, и улыбка застыла на губах — и Фицрой стоял совсем-совсем рядом, тоже улыбаясь и глядя на меня. Да я была готова допрыгнуть до неба, понять, как это — летать! — я могла открыть все человеческие тайны, могла сделать всё сама! Так что я обняла его, всё ещё смеясь и визжа, и он тоже прижал меня к себе, и удовольствие разлилось по коже — от того, что он был так близко.

Я хихикнула — и вывернулась из его рук, чтобы вновь посмотреть на стол.

— Ну что ж, а теперь нам стоит проверить торт, — сказала я. — Это должно сработать.

Отравленное блюдо поросло плесенью в шкафу. Я надеялась, что это не повлияет на результаты испытания.

И вправду, не помешало — всё тоже сработало! Шипение цинка, чесночный запах! Я подпрыгнула на месте. Получилось! Я нашла способ открыть присутствие мышьяка! Смогу спасти людей! Смогу отыскать отвратительного убийцу!

Я вновь обняла Фицроя. Да, я могла сделать это! Я уже почти нашла!

…Первым делом следующим утром я отправилась в кабинет Холта, держа в руках смесь селитры и цинка. Когда я сказала ему, что нашла способ выявить мышьяк, он удивлённо уставился на меня.

— Вы уверены в этом?

Я коротко кивнула.

— Смотрите! — я продемонстрировала ему тест, коротко объясняя теорию. — Конечно, испарения селитры довольно опасны, так что при использовании надо быть осторожными, но материалы довольно распространены, так что тест окажется не таким уж и дорогим. И если мы научим наших дегустаторов безопасно пользоваться этой кислотой, то сможем платить им за это! Ну, и нам всё ещё понадобятся дегустаторы — ведь это только один яд, — но ведь это только начало, разве нет! Даже наличие одного только надёжного теста может удержать людей от дальнейших попыток!

— Да, — кивнул Холт, — да, это так, — если б он не был преисполнен чувства собственного достоинства, то расплылся бы в улыбке. — Это впечатляюще, Ваше Величество, просто впечатляюще! Нам повезло, что вы у нас есть!

— Это ведь просто наука.

— Но вы приложили столько усилий, чтобы сделать это! Забытые избрали вас, Ваше Величество! И после того, как мы сквозь всё это пройдём, вы станете лучшей!

— О, спасибо вам! — я закусила щеку. Он хвалил меня, но в словах звучала тревога. Я вдруг вспомнила о той женщине. О Мэри. — А что случилось с той женщиной, которая вчера попросила благословения? Не понимаю, почему она решила, что это может помочь.

Холт коснулся кончиками пальцев переносицы.

— Я ведь говорил, Ваше Величество, что считаю, будто вас выбрали Забытые. Неудивительно, что к такому же выводу пришли остальные. Может, они думают, что у вас и вовсе есть божественная сила. Последние недели были необычными для королевства, если не сказать больше — не удивительно, что люди ищут своего защитника.

— Но ведь никакой божественной силы у меня нет! — я тогда этого сказать не могла, но позволять им верить в это… Нечестно позволять людям думать, что моё прикосновение или мои слова могут причинить добро или вред, будто бы я благословлена от рождения.

— Это может сработать, Ваше Величие. Может быть, кто-то ожидал, что проснётся на куче денег у подножия славы из-за доброты Забытых — да, он ошибался. Но у них есть свои способы вмешаться. У них есть свои подданные в королевстве, верующие в них, избранные. Учитывая ваш ум — может быть, и вы тоже благословлены!

— Но если люди думают, что Забытые о нас заботятся, они ведь могут решить, будто бы те хотели смерти старого двора!

Холт молчал несколько мгновений.

— Старый двор душил это королевство, Ваше Величество. Чтобы посадить сады, сначала надо вырвать все сорняки, разве вам так не кажется?

Я смотрела на него.

— Но люди — это не просто сорняки!

— Вы правы, Ваше Величество. Я просто хотел сказать, что божество не всегда можно понять, но нам надо верить, что всё это происходит ради нашего же блага.

Вот только в моей душе застыл холод — слишком уж глубоко. Он сказал, что Забытые могли ниспослать кого-то, кто помог бы этому миру. А что же, если он и сам полагал, что был одним из них?

Двадцать три

Следующим утром мой совет принёс плохие новости. Стэн атаковал конвой Рикстоуна, захватил всех заключённых — и взял под контроль саму тюрьму.

Он оставил там стражу, утверждая, что не сделал ничего плохого — и один из сбежавших вернулся в столицу, чтобы предупредить нас. Остальные перешли на сторону Стэна.

— Он ищет поддержку на юге, как мы и ожидали, — пальцы Холта застыли над расположенной на столе картой. — Большинство местных мелких дворян поддерживают его как нового короля, и они нам не помогут. Так же с ним связался восточный Дарквудс. Можно надеяться на то, что они одумаются, но они после стольких смертей тоже могут считать вас убийцей… — Холт покачал головой. — Мы получали письма от других дворян со всего королевства — они утверждали, что верны, но нас трудно поддерживать. Просили о милостях, о снижении налогов, о землях, а мы всего этого не можем предоставить.

— Верность — утерянное искусство, — поморщилась Норлинг.

— Действительно, — вздохнул Холт. — Да, мы можем попытаться их подкупить, но, будем откровенны, Стэн с его огромным состоянием способен предложить намного больше.

— Это не такая уж и высокая цена за спокойствие королевы.

Я закусила нижнюю губу. И что делать? Хотелось, чтобы все решения проходили через меня — но советники правы, я ведь не знала, что делать. Не знала, как будет лучше, не знала, о чём они говорили…

— Мы могли бы пересмотреть законы, — медленно промолвила я, — и изменить то, что несправедливо. Если земля не используется, может быть, для неё следует найти новых хозяев. Но, может быть, это только убедит их в том, что королеву поддерживают только за деньги — а это недостойно для дворян Эприа.

Слова звучали нелепо, но Холт закивал.

— Да и воззвание Забытых. Зачем требовать земли для поддержания избранной королевы?

Мне не нравилась эта лживая идея с глупой легендой — но она никому не вредила. Мы должны были хвататься за то, что у нас было.

— Мы думаем, что Стэн останется в Ньюсам-Мэноре, вот здесь, — Холт указал на точку на карте в семидесяти милях южнее столицы, — но он надолго там не задержится. Вне всяких сомнений, он отправился туда только потому, что в Мэноре содержится самая масштабная коллекция оружия и доспехов, старинных, разумеется, за пределами его владений.

— Невозможно содержать армию с мешаниной старья! — воскликнула Норлинг.

— Только если не хватит времени и ума сделать новое. Это не поможет делу — у нас всё равно нет ни оружия, ни брони. Это просто церемониальные экземпляры, даже не острые — то, что у нас ест. И даже без поставок, без обученных людей он будет куда лучше подготовлен, чем мы на данный момент.

— Много людей покидает город, — кивнула Норлинг. — В большинстве случаев дворяне, но ещё некоторые торговцы. Мы потеряли Рэншова, Николаса Андерсона, а потом пойдут и остальные…

— Вы полагаете, что они присоединились к нему? — спросила я.

— На самом деле, это неизвестно. Может быть, они просто надеются избежать своей участи в этом — мы не можем их обвинять. Да и, ФРея, люди злятся на всё это.

— На что именно?

— Трактат Густава, Ваше Величество… Он едва ли высветлит знать в хорошем свете. А то, что вы решили его распространить… — она покачала головой. — Они полагают, что вы не уважаете их и их методы. Но есть хорошая весть — я узнала о Софии Торн. Она не помогает ему и не предоставляла Стэну никакой информации — просто вернулась к мужу в свои земли на западе.

— Так зачем же было уходить, если она не выступает против меня?

— Её муж и вправду болен. Полагаю, она хотела уйти со столицы прежде, чем всё случится — равно как и многие наши потенциальные союзники. Никто не хочет оказаться в центре битвы. Они вернутся, как только всё уладится — трусы!

— А мой отец? Что они с нем сделали?

— Он тоже находится в Ньюсам-Мэноре, — проронил Холт. — Мы надеемся, невредимый.

— Стэн угрожал ему, выдвигал требование?

— Нет, Ваше Величество, — сказала Норлинг. — Он утверждает, что держит вашего отца до суда, тогда, когда вас захватят, чтобы определить, принимал ли он тоже участие в убийствах.

— Нет! Разумеется, нет!

Я не могла точно знать этого, не была уверена. Я знала только, что сама этого не делала. А мог ли это совершить отец, что так отчаянно пытался усилить своё влияние при дворе? Нет, я не думала так о нём, но это было возможно. В нашем новом кошмарном мире всё на свете было возможно.

— У вас есть какие-нибудь доказательства относительно виновных в убийстве?

— Нет, ваше Величество, — ответила Норлинг. — Теперь, когда мы потеряли Торн, должны были отвлечься на более срочные вопросы относительно стражи…

— Но, Ваше Величество, к сожалению, должен сказать, что о вас расходятся слухи… — вздохнул Холт. — Собственно, о фас — и об Уильяме Фицрое.

— Обо мне и о Фицрое?

— Разумеется, знать заметила, что после убийства вы сблизились, и многие полагают, будто бы вы собираетесь выйти за него замуж — а значит, могли плести интриги, чтобы добраться до трона. Конечно, ерунда, но люди достаточно грязны, чтобы наслаждаться подобными слухами.

— А они не заметили, что мы не общались до убийств?

— Они говорят — скрывали свои отношения ради защиты. Что за ерунда! Но, прошу вас — будьте осторожны с Фицроем. Во-первых, его имя бросает на вас тень, во-вторых, мы не знаем, не был ли он вовлечён.

— А ещё мы потеряли большинство нашей стражи, — Норлинг не позволила тишине воцариться в зале. — Они полагают, что, оставшись, погибнуть. Стоит дать им понять, что уход — это не выход… Что это…

— Нет, — тихо ответила я, — нет, угрожать я им не буду — если уж они думают, что могут умереть…

— В таком случае, нам надо увеличить патрули, — промолвил Холт, — поднять рабочее время тех, кто остался, привлечь людей из города.

— Ни за что! — воскликнула Норлинг. — А откуда знать, стоит ли им доверять? Ну какой человек согласится стать стражником, когда на нас надвигается Торстен Вольф?!

— У нас нет выбора! — воскликнул Холт. — И мы должны его остановить, — он вздохнул, упёршись руками в стол. — Всё будет хорошо. Люди уверовали. Люди хотят поддержать свою королеву.

— Уверовали? — я выпрямилась, чувствуя странное беспокойство.

— Ваши старания сработали. Люди говорят о вашей доброте, о новом научном открытии. Некоторые видят в этом признак того, что Забытые надеются оставить вас в целости и сохранности.

— Это наука, — отозвалась я, — а не божественное вторжения.

— Но если люди видят в этом добрый знак! Не сбивайте их, Ваше Величество! В городе бесчинствует оппозиция, люди недоверчивы — и мы пытаемся остановить их против бунта, пусть это слишком трудно при таком количестве людей. Но у вас теперь есть сторонники — и этим мы можем воспользоваться.

Это казалось не таким уж и преимуществом — я думала обо всём, спускаясь в свою лабораторию после этой встречи. А какую цель преследовал Холт? Я никак не могла забыть его слова о сорняках. А если убийца на моей стороне, и Стэн подозревает, что это всё случилось ради меня?

Я нуждалась в доказательствах.

Я проверила каждую часть торта, которую получила, но результаты оказались не слишком особенными. Мышьяк был в бисквите, в глазури. Конечно, псевдозолото оказалось безопасным, но всё остальное — смертельным.

— А может быть, это просто бисквит? — спросила Наоми, заглянув в записи. — Просто глазурь впитала в себя яд за такое время!

— Может быть, — я покачала головой, — но тогда и золото бы тоже пропиталось. Почему оно не реагирует? — я постучала пером по столу. — Мне нужен рецепт. Бессмысленно — добавлять в глазурь и бисквит, ведь риск слишком велик. Значит, это просто общий ингредиент. А что может из связывать?

— Сахар, — проронила Мадлен. — Сахар и вода.

— Значит, сахар, — кивнула я. Мышьяк в форме порошка хорошо смешивался с гранулами сахара — если никто не окажется близко… Но тогда рецепт был бы нарушен — не так уж и сладко, если повар не смог бы заменить это…

Но вот если бы кто-то развёл мышьяк в воде, можно ли было бы его заметить? Вот только убийца не мог бы добавить это в дворцовую систему водоснабжения, потому что все умерли бы куда раньше, а не только на балу. Значит, у кого-то был доступ к кухне в ту ночь, что вновь суживало до невозможности список подозреваемых.

— А если было в воде… — Мадлен закрыла глаза. — А несчастный случай? И ведь король болел… Вдруг его пытались незаметно отравить? Трудно заметить — медленно, понемножку. Стал бы привычным на кухне. Кто-то выполнял свою работу, а потом добавлял что-то в еду короля. Я бы совершенно не удивилась, если б у него оказался свой личный повар…

— Сомневаюсь, что он был, — сказал Фицрой. — Я об этом никогда не слышал.

— Но, как ты думаешь, кто мог его отравить? — спросила я. — Не один из тех, кто напал во время банкета?

— Или, может быть, точно тот же, что и прежде. Случайно. Может быть, кто-то неправильно подмешал яд, использовал слишком много, и что-то пошло не так? И вместо одной цели погиб весь двор?

— Может быть, — кивнула я. — Но нет. Это всё равно бессмысленно! Невозможно убить весь двор дозой, предназначенной только для одного, — я коснулась своих волос. — Но вот вода — это полезно. Могла ли быть особая вода для банкета?

— Особая вода? — повторила Мадлен. — Вода, которую привозят из какой-то сказочной горы весной, чтобы давала вечную жизнь тем, кто её выпьет? Что-то вроде этого?

— Да. Тогда воду могли отравить задолго до прибытия в замок — и держать, пока не придётся делать пирог.

Наоми повернулась к Фицрою.

— Твой отец ничего такого не говорил?

Он покачал головой.

— Даже если он и планировал подобное, то явно забыл мне об этом сообщить. Может быть, это в его письмах — но отец любил хвастать! Будь это особенным, он бы сказал. Да и использовал бы для других блюд, не так ли?

Все предположения бессмысленны — мы могли бы просто выполнить тест!

— Надо добраться до дворцовой кухни — единственный способ узнать. Протестировать все ингредиенты.

Фицрой кивнул.

— Я пойду сегодня ночью.

— Нет-нет. Ты не сможешь всё принести, да и пропустишь случайно что-то важное.

— А это безопасно?

— Это надо сделать.

В первую очередь, надо покинуть Форт. Да, конечно, сейчас моя стража немного истощена, но за вратами и мостом всё ещё наблюдают. И как королева, я могла бы пройти — но нельзя же, чтобы стража меня сопровождала! Нельзя привлекать к расследованию лишнее внимание!

В конце концов, если забыть о страже, это довольно просто. Уйти среди ночи, пройти по скрытому проходу. Фицрой отвлечёт стражу, мы выйдем пусть немного мокрые, но невредимые.

Оставить Форт было трудно, но решение Фицроя — и вовсе наглость. Без макияжа, в простых платьях, с волосами, заплетёнными в обычные косы, я, Мадлен и Наоми стали бы незаметными. Никто не ждёт побега королевы — никто бы не присматривался. А вот Фицрой был бы более заметен — так что и не пытался скрыть свою личность. Он уверенно зашагал к вратам и попросил стражу открыть их для него и его подруг.

— Сбегаешь, Фицрой? — спросил стражник. — Не могу сказать, что виню тебя.

— Не сегодня, Миллс, просто хочется на время покинуть эти унылые стены.

— И за это винить не могу, — вздохнул стражник. — С удовольствием бы присоединился. Удачи, — и нам так просто открыли врата, опустили мост, позволяя уйти в город.

Впервые я видела тёмные окна дворца, сады без присмотра… Всё казалось таким мирным за этим забором из кованного железа, а река так спокойно отражала звёзды!

Ворота оставили без присмотра, скрепили тяжёлым навесным замком. Фицрой вынул из кармана ключ, открывая их. Я даже не спрашивала, где он его нашёл.

— Ну что ж, думаю, нам повезло, — вздохнул он, — что смерть отгоняет мародёров.

— Мародёров?

Он удивлённо посмотрел на меня.

— Замок почти что обшит золотом, разумеется, люди хотят забрать всё, что можно! Но убийство, кажется, их присмиряет.

Не слишком обнадёживает. Золото есть золото, вопреки всем суевериям, и какие-то там неприятности воров точно не остановят.

Но пока мы шли по узкой тропинке вниз по лужайке, никого так и не встретили. В траве лежали осколки фонарей, печально падали с деревьев последние листья, красочные плакаты были изорваны ветром и дождём.

— Здесь никого не было, — промолвила я. — Здесь вообще никого не было… — мой голос, казалось, разрушал тишину, разбивал её за мелкие кусочки.

— Твои советники хотели, чтобы всё осталось нетронутым.

— Для расследования?

Фицрой кивнул.

Мы подошли к задней части дворца, к двойным дверям, что вели в зал. Даже сейчас, когда прошла целая неделя, двери были приоткрыты, будто бы приглашали нас внутрь. Дворец замер во времени, застыл в ночь падения двора.

Дверь скрипнула, когда мы толкнули её, проходя внутрь.

Столы после банкета ещё стояли на местах, но тарелки сбили на пол. У потолка ворковали голуби, на пол были брошены инструменты. И я сидела за этим столом, и умерла бы, если б не ушла.

Глаза Мадлен заблестели от слёз.

— Вот как это было. Вот где они все умерли.

Фицрой молча прошёл вдоль зала, перешагивая через стулья и рассыпавшиеся драгоценности.

Я повернулась за месте, рассматривая зал — такой тревожный, такой тихий… Оборванный посреди праздника — и мёртвый. Кто-то пытался убрать от тел, удалить всё, что можно — и праздник будто бы замер. Все ушли, но забыли вернуться.

— Нам надо на кухню, — промолвила я. — Ты знаешь дорогу?

Мадлен кивнула. Она провела нас сквозь другую дверь по коридору, освещённому только лунным светом, в котором так ярко сверкали позолоченные стены.

Шаги эхом отражались по коридору. Я схватила Фицроя за рукав, кивая по направлению звука. Мародёры. А если нас увидят? Признают ли во мне королеву или увидят просто конкурентов, охотников за сокровищами?

Проход был заставлен статуями и вазами ростом с человека. Я спряталась за одной из вас, и Фицрой вжался позади меня, прижимая меня к холодной стене — я чувствовала, как билось моё сердце.

Мадлен и Наоми скрылись за статуей, показывающей двух влюблённых.

Шаги приближались. Дыхание Фицроя обжигало затылок.

Из-за угла показался мужчина.

Холт.

Я ахнула, и Фицрой зажал мой рот ладонью, пытаясь подавить звук. Холт шагал по коридору, осматривая всё, будто бы оно ему принадлежало, и плащ развевался за спиной.

Что он делал.

Я ждала, пока он наконец-то не повернул за угол, а после выскользнула из-за вазы и прокралась следом за ним. Фицрой поймал меня за руку, но я только вывернулась из его тёплых пальцев. Я должна была увидеть, что тут забыл Холт, зачем он пришёл.

Поворот, поворот… Фицрой поймал меня за руку, притягивая к себе.

— Стой, — прошипел он мне на ухо, — я знаю, куда он идёт.

Я бросила на него быстрый взгляд.

— Куда?

— Это дорога в святыню Забытых. Единственное, что есть внизу.

— Во дворце есть храм?

— Разумеется! Даже если отец не верил в Забытых, это не значит, что он упустил бы возможность похвастаться золотом.

Я кивнула, вновь загнула вперёд, но он потащил меня обратно.

— Подожди. Мы посмотрим, когда он уйдёт.

— Но поможет ли это?

— Ты увидишь, что он там делал, а он нас не заметит.

Мне хотелось спорить, но он был прав. Если Холт нас увидит, то не сможет спрятать все свои тайны. И ведь он не знал, что мы были здесь — а я не могла позволить ему узнать об этом, пока окончательно не исключила из списка подозреваемых.

Так что пришлось ждать, укрывшись в нише статуи, прижимаясь к Фицрою — и соблюдая немотную, кошмарную тишину.

Почему Холт был здесь? О, существует ли невинная причина — быть в темноте, одному… Зачем?

Раздались шаги — и Холт вновь прошёл мимо нас.

Я выглянула из-за статуи. Холт держал в руках мешок, и его содержание, без сомнений, было драгоценным.

После того, как он пропал из виду, я выскользнула в коридор, и мы с Фицроем продолжили путь. Но храм был пуст. Лунный свет лился сквозь узкие окна, но тут не было ни золота, ни статуй, ни реликвий. Просто деревянные скамейки и алтарь — и больше ничего.

Почти ничего — на алтаре оставили цветы, свежие, ещё пахнущие.

— Ну что ж, здесь были грабители, — вздохнул Фицрой.

— А тут было что-то ещё?

— О да. Гобелены, золото, драгоценности в стенах. И всё пропало.

— Холт? Думаешь, он? Мне казалось, он верит — и не мог бы украсть у Забытых…

— Может быть, — сказала Мадлен, — если убедил бы себя, что это не воровство… Он ведь думал, что слишком уж ярок был старый двор? Может, считал, что золото оскорбляло Забытых?

— Как удобно, — хмыкнул Фицрой.

Я взяла один цветок с алтаря. Такие гладкие лепестки — и вправду, Холт. Свежесть, нежность, чистота. Хотелось опустить цветок в сумку, сохранить улику, но я остановилась. Это и вправду жертва — и пусть я не верила в Забытых, не могла её у них отобрать, поэтому осторожно положила на место, поворачиваясь к остальным.

— Пойдёмте на кухню, — вздохнула я, — пока сюда не пришёл кто-то ещё.

Двадцать четыре

Кухня была рядом с банкетным залом. К ней вела лестница, пусть и не украшенная, но соответствующая пышности дворца. Да, здесь было лучше, чем где-либо в Форте — ровный белый камень, широкие перила.

Кухня оказалась двумя огромными комнатами из красного кирпича. У одной стены выстроились печи, в центре стоял огромный стол, всё ещё заставленный разделочными досками, ножами, кастрюлями. На крючках висели сковородки, в углу высились горы пустых тарелок.