Долгое завтра, потерянное вчера...

Глава четвертая Чулачакви

Время словно бесформенная тягучая масса, в которой утонула Катя. Она плохо понимала, что с ней, где она. Ясно было одно – это больница. И, похоже, психоневрологическая. Но для обеспеченных людей. Потому что - палата отдельная. И посещения неограниченны. А навещали ее частенько – Сашка, Олег, Настя, Валя. В углу палаты – холодильник, забитый деликатесами, йогуртами, фруктами. Но есть не хотелось. Поглощать пищу заставляла сиделка, видимо, не очень опытная. Развлекала она ее своеобразно – читала вслух газеты, причем все подряд. Вот так Катя и услышала однажды упоминание о каком-то взрыве гаража, в котором погиб бизнесмен Вадим Московцев. Но была она в таком состоянии, что плохо соображала, и не сразу поняла, о ком речь. Потом к ней пришли полицейские, один назвался следователем, кем второй – она не расслышала. Расспрашивали, были ли у Вадима враги, не казалось ли ей что-либо подозрительным в его поведении, не замечала ли она странных людей возле дома, не наблюдалось ли преследований или шантажа… Бесконечные расспросы были прерваны сигналом мобильника одного из полицейских, и он глухо проговорил в трубку:

- Да, все. Нет, был эксперт, не обнаружено, нет, никаких следов, ни тела, ни машин.… Думаю, взрыв был сильный… Возможно, все уничтожено, очень мощное пламя было.

Катя вяло валялась в постели, почти ничего не понимая. Лишь со временем, постепенно, до нее стало доходить, что мужа больше нет. Но эта информация воспринималась как нечто, не имеющее никакого отношения к ее Вадиму. Ну, как его может не быть? Говорят, он погиб. Странно. Действительно, погиб, наверно, но где-то же он есть, не мог же он исчезнуть насовсем?

Время лечит. Она смирилась со своим вдовством. Правда, официально ей никто ни о чем не объявлял, но как же газета, и как еще объяснить его отсутствие? Постепенно она окрепла, стала выходить в больничный двор в сопровождении сиделки. Однажды мимо прошел человек в черной куртке, из-под капюшона на нее глянули пристальные, лучащиеся невыразимой любовью и нежностью, глаза. Вадим!!! – взорвалось в мозгу.

Она вскрикнула, рванулась к нему, но ее цепко схватила сиделка. Мужчина быстро ушел. Возбужденную Катю увели в палату, сделали успокаивающий укол. В этот день посетителей к ней не пустили.

На следующий день пришла Валя, принесла мандарины и бананы. Она присела на стул возле Катиной койки, принялась расспрашивать, как самочувствие, как дела. И Катя рассказала ей про Вадима. Домработница ахнула, и воскликнула:

- Страх-то какой! Это ж надо! Чулачакви приходил!

- Валя, какой еще чулачакви, что ты такое говоришь!

- А это когда я маленькая была, мы тогда еще на Алтае жили, так там в лесу эти чулачакви, страсть такая, они принимали обличье людей, самых родных – брата, матери, мужа, друга, любимой собаки, и уводили за собой навсегда!

- Так, поняла. Чулачакви – это лесная сущность, принимающая вид друга, или матери, или любимого пса, и уводящая невозвратно. Но здесь же нет леса!

- А чулачакви есть! – упрямо сказала Валя.

- Да, действительно. Иначе как объяснить появление Вадима, это либо глюк, либо мистика. Не хватало еще, чтобы меня глючить стало.

Следом за Валей пришла Настя. Она выложила на тумбочку коробку шоколадных конфет, упаковку пирожных, пару бутылок сока, и, слушая взволнованный рассказ подруги, бросила между делом:

- Чепуха, просто ты думаешь о нем, вот и привиделось. Так часто бывает, мерещится тот, о ком все время вспоминаешь. Лучше переключись на что-нибудь другое. Вот, например, интересное, я в инете прочитала: В этом году в июле - 5 пятниц, 5 суббот и 5 воскресений. Это происходит раз в каждые 823 года. Классно, правда? А на прошлой неделе был жуткий ураган, такой ветрило был, что опрокинулся подъемный кран и погиб крановщик, попадали деревья, перевернуло машину, ужас просто!

Но Катя вяло реагировала на ее слова, она лишь уныло катала в ладонях апельсин. Подруга замолчала на миг, но тут же изобразила широкую улыбку, и преувеличенно бодро затараторила:

- Представляешь, что на днях мой котяра учудил? Мой Батон, Батошенька, пушистая катастрофа моя. Знаешь, мне иногда кажется, что кто-то из его предков согрешил с собакой, повадки у него явно пёсьи. При драке он использует только зубы - представь себе кота, который с разбегу впивается зубами в ногу и, стоя на задних лапах, пытается оторвать кусок мяса. Охрана квартиры для него - святое, чужой не останется непокусанным. Но самое интересное - я очень редко видела, чтобы он не таскал что-нибудь в зубах. Любой предмет, оказывающийся на полу, моментально подбирается и начинает путешествие по квартире, чтобы вечером осесть в одной из Батошкиных нычек. Так вот, решила я съездить в мегацентр. Не могу найти ключи от машины. Проверила все места, куда могла засунуть ключи – нигде нет. Кошачьи нычки тоже пустые. Злюсь, мечусь по квартире. Кот внимательно наблюдает за этим цирком, сидя около своего туалета с наполнителем. Решила ехать на метро. И вот, когда выхожу на лестницу и, не захлопнув еще дверь, вспоминаю, что забыла телефон, возвращаюсь и вижу картину: двумя легкими движениями Батоша разгребает наполнитель в лотке, берет в зубы ключи, разворачивается... и видит меня. Я никогда не думала, что у кота может отразиться в глазах такая паника. Аккуратно положив ключи, он задним ходом смывается в спальню. Сил ругаться не было, я уехала, но вечером Батон огреб по полной – морально, конечно. Зато на следующее утро я хохотала до слез - когда оделась и собралась выходить. Глянула на кота, а он метнулся к лотку, судорожно перекопал весь наполнитель, обернулся - в глазах явственно читалось: смотри, ничего не спрятал. Прикольно, да?

Катя равнодушно пожала плечами, и ковырнула апельсин.

Не успела подруга уйти, как появились Сашка и Олег. Они принесли коробку шоколадных конфет, упаковку пирожных, зефир в шоколаде, клубнику, фрукты, и огромный букет оранжевых роз. И Катя вдруг подумала, что цветы эти – тайный знак, посланный Вадимом… «Безумная мысль» – тут же осадила она себя, и глаза ее заблестели от слез. Мужчины словно поняли ее чувства.

- Зря ты так, Кать, - глухо произнес Олег. – Ну что ты душу-то себе травишь! Вадим наверняка жив, я говорил со следователем, на месте происшествия не обнаружили никаких обгоревших останков людей и машин. Если бы кто-то находился в гараже на момент несчастного случая, это сразу можно было определить. Скорее всего, Вадим уехал еще до происшествия.

- Возможно, он сам подорвал гараж и скрылся, чтобы обезопасить тебя и себя, - сказал Сашка.

«Ах, вот в чем дело! – огромная горячая волна поднялась откуда-то из глубины Катиного подсознания. – Ведь он приходил, чтобы показать, что жив, и чтобы я не волновалась! А я не поняла. Но как же газета?.. Ах, да эти журналюги вечно все путают!..»

На душе стало легче, она глубоко вздохнула и потянулась в постели. К ней постепенно возвращалось внутреннее равновесие.

- Как там на улице? – спросила она.

- Судя по погоде, наступило пятое время года под названием муть какая-то, - ответил Олег.

Через неделю Катю выписали. Забирать ее приехали все друзья – Настя, Сашка, Олег, Валя. Олег был за рулем своей новенькой «мазды», он вел ее с нескрываемым удовольствием и весело рассказывал:

- Когда-то у меня была ящерица жилатье, красавица оранжево-желтая, большая, шестьдесят сантиметров, приятель таможенник подарил. Я ее Дунькой назвал. Забавная такая, я с ней играл, кормил, а потом она меня за палец цапнула. Ну, ладно, думаю, бывает, она нечаянно. Моя ящерка и сама расстроилась, смотрит на меня с такой преданной грустью, таскается за мной по всему дому, в глаза заглядывает: прости, мол, хозяин. Утром я просыпаюсь, а Дунька рядом сидит, смотрит печально так. Я аж расчувствовался. Однако рука у меня опухла. Я – Дуньку в охапку, и к доктору. Там и выяснилось, что этот вид экзотических ящериц ядовит, только яд у них довольно слабый, поэтому они сначала кусают, а потом тупо таскаются за жертвой, ждут, когда подохнет. Дунька оказалась родом из Мексики, в полупустынях Аризоны такие водятся. Правда, для человека укус подобной ящерки не всегда смертелен, порой бывает лишь сильнейший отек. Но я ее не бросил, свою Дуньку. Просто стал осторожнее.

- Очень любопытно, - отозвалась Настя. – Как они иногда похожи на людей. Есть такой человечий тип, ядовитый.

Катя слушала рассеянно. Мысли ее возвращались к Вадиму. «Да, он поступил мудро, - думалось ей. – Его врагам наверняка уже известно, что флэшку Вадим носил на шее. Значит, она тоже уничтожена. Теперь они от нас отстанут, надо только выждать, на всякий случай».

Запах родного дома, ощущение уюта, радость охватили Катю, едва она переступила порог. Неслышное дыхание сплит-системы, нежный дух ароматических палочек, как же она по всему этому соскучилась! В гостиной был сервирован стол. Катю привлекли лишь многослойные пирожные, украшенные бордовыми клубничинами, словно плавающими в волнах розоватого крема. Ничего другого ей не хотелось, хотя стол ломился от изобилия яств и был весьма разнообразен. Все старались ее развлекать занятными житейскими историями, анекдотами, разговорами о кинофильмах, наперебой ухаживали за ней, особенно усердствовали мужчины, и Кате даже показалось, что оба они неравнодушны к ней. Это ее слегка смутило, но в то же время было приятно. Олег то и дело поглядывал на нее, и в его сияющих серо-голубых глазах, казалось, скакали солнечные зайчики. Сашка счастливо улыбался – он сидел рядом, и словно случайно иногда прикасался к ее руке.

К концу ужина Катю сморило, и она пошла спать. Забралась под одеяло, и мгновенно провалилась в сон. Среди ночи вдруг проснулась, и ей почудилось чье-то присутствие рядом. Она открыла глаза, и увидела какую-то фигуру, человек сидел на краю ее постели и смотрел на нее. Она вскрикнула. Мужчина поднялся, и тихо, ласково произнес:

- Не бойся, это я, зашел проведать, все ли в порядке. Я же все-таки телохранитель, отвечаю за твою безопасность.

- Олег? – изумилась она. – Ты?

- Да, конечно, кто же еще? Пока я здесь, ни одна муха не проникнет.

- Ты давно здесь?

- Нет, только вот заглянул. Ты спи, спи. Хочешь, сказку тебе на ночь расскажу, или стихи?

- Давай стихи, - пробормотала Катя, зевая, и уже покачиваясь на волнах сна, услышала, словно издали, его тихий печальный голос:

Я тебя завоюю нежностью.

Заслужу любовью и ласкою.

Буду берегом, неизбежностью,

Тихой радостью, доброй сказкою.

Стану утром твоим, и вечером,

Происшествием и пророчеством.

Без тебя мне и жить то незачем.

Не живут орлы в одиночестве.

«Это его стихи, - подумала она во сне, - он еще и поэт, надо же», - и тут же мысли ее растворились, смешались с розовыми облаками, подсвеченными солнцем, и она лежала на этих теплых облаках, нежась и вдыхая их тонкий цветочный запах …

Проснулась Катя довольно поздно. День был ослепительный. Сквозь тонкие шторы просвечивало солнце. Она долго, с наслаждением принимала ванну. В гостиной уже был накрыт стол, и друзья, в полном составе, пили кофе с пирожными.

- Всем привет, и приятного аппетита, - весело сказала Катя.

- Ну, наконец-то, явилось красно солнышко, садись уж, - отозвалась Настя.

- Сколько можно спать, Кать, ты рекордсмен по снам, - подмигнул Сашка.

Катя уселась рядом с Олегом. Он сконфуженно глянул на нее, и тихо попросил прощения за ночное вторжение в ее спальню. Катя уже забыла об этом, и с недоумением воззрилась на него.

- Ах, да, что-то припоминаю, ты, вроде, охранял меня и читал стихи, - ответила она.

Настя попросила Валю принести еще кофе, и продолжила прерванный разговор:

- Ну, вот так я и проторчала полдня в пробке. Олег, а ты что делал?

- Я-то? – усмехнулся он. – Тоже в пробку попал, но в небольшую. На Садовом. Купил там, по пути, две бутылочки лимонада в стекле. Вышел из магазина, залез в машину, пью холодненький напиток, от скуки сдираю этикетки с бутылок. Потихоньку начинаю трогаться, но не успел проехать и тридцати метров, как меня тормознули два ДПС-ника... Видела бы ты, как горели их глаза, когда они узрели стеклянную бутылку с "пивом" у меня в руке. Останавливают меня, бегом несутся, на лицах такая радость! Говорят, мол, распитие алкоголя за рулем карается огромным штрафом, то да се... Я им отвечаю, что это не пиво вовсе, а лимонад. Один из ДПС-ников берет открытую бутылку и отпивает, тут напиток отбирает его напарник, и тоже делает глоток… Черт меня дернул пошутить: "Мне пиво нельзя - у меня туберкулёз"... Что тут началось!!! Они метали гром и молнию!!!

- Вот идиоты! – засмеялась Настя.

- Бог любит идиотов. Иначе для чего он их столько создал?

- Ха-ха-ха!

- Хо-хо-хо!

Какой-то шум послышался в соседней комнате.

- Что это? – насторожилась Катя.

- Да это Валя, она решила мебель передвинуть по фэн-шую, - ответил Сашка.

- Фэн-шуй придумали китайские воры, чтобы легче было ориентироваться в домах, - сострил Олег. –Там, как мне помнится, есть угол, где хозяева должны хранить деньги.

- А я, было, подумала, что это крысы брейк танцуют, - пошутила Настя. - Ой, кстати о крысах, мне как-то игрушку подарили - крысу с рюкзаком, в котором лежат конфеты. Сама крыса внушительная: полуметровая такая, на батарейках, и в красном бархатном костюме. Если на неё нажать — крутит задом, шагает уверенно и поёт какую-то страшилку. Правда, изначально это была веселый рождественский мотивчик, но за год батарейки сели, и песня стала напоминать завывание оборотня. Я ее на книжную полку кое-как пристроила. И вот, ночью, сплю тревожно, кошмары вижу. А мой кот разыгрался, распрыгался, и скинул на пол эту игрушку, видимо. Потом схватил ее зубами, и приволок в мою комнату. Не знаю уж, что он с ней там выделывал, прыгал на нее, что ли, в общем, крыса эта, психоделично извиваясь и выкрикивая страшным голосом проклятия на незнакомом языке, подошла к моей кровати и отчётливо сказала: "Всё-о-о-о-о-о!!! "

У меня нет врагов, которых я бы ненавидела до кровавых мальчиков. Но будь они у меня - я бы им эту крысу не подкинула.

- Ха-ха-ха!

- Хо-хо-хо-хо!

- Ну, насмешила! – заулыбалась, наконец, Катя. Ей стало тепло и уютно, когда она поняла, что друзья изо всех сил стараются развеселить ее.

К вечеру компания разбежалась по домам, остались они вдвоем с Олегом. Кате взгрустнулось. Она сидела на диване, рассеянно листая модный журнал, и думала о Вадиме. Будь он сейчас рядом, сказал бы ласково: «Ну, ты чего, Ёжик? Все о’кей», и нежно прикоснулся бы губами к ее волосам, притянул бы ее к себе и принялся целовать в уголки губ, а потом... Как же его сейчас не хватает!

Кажется, Олег понял ее состояние. Взглянув на нее, он сказал:

- А не съездить ли нам на боулинг? Нет, правда, а что?

Катя нехотя согласилась.

Они мчались по вечерней Москве, сверкающей разноцветными огнями реклам, и Катя чувствовала, как от Олега, широкоплечего, мускулистого, исходит какой-то особый запах, как он исподволь бросает на нее неравнодушные взгляды. Ей он тоже начинал нравиться, конечно, не так, как Вадим, но все-таки.

Они долго кидали тяжелые шары, и Катя несколько раз выиграла. Потом они сидели в баре, пили «мартини» и говорили, говорили – о друзьях, о Вадиме, о себе. Олег задушевным, нежным, глуховатым тоном рассказывал, но казалось, что под оболочкой простых и неказистых порой фраз скрывается что-то совсем другое, очень сокровенное и интимное:

- В армии, ну, мы с Сашкой вместе служили, и вот однажды наш полк специального назначения разведки ВДВ получил приказ перебазироваться в Моздок. По этому поводу была быстро сформирована передовая команда, которая должна была на пару дней раньше прибыть в Моздок и подготовить все для развертывания полка… - Олег так чувственно глянул на Катю, что у нее внутри поднялась горячая волна. - Старшим этой команды был назначен Сашка. Ну, устроили мы ему пышные проводы аж до пяти утра, а в семь ему уже надо было быть на аэродроме. Где-то около трех часов ночи Сашка, обведя нас мутным взглядом, жалобно простонал: - «Мне бы собраться еще! Мешок...ик! - сложить!..» Ну, мы, ясное дело, пообещали, что мешок его утром будет ждать в полностью собранном виде. – Глаза Олега светились и испускали лучи, опутывающие сознание Кати. - Что было дальше, Сашка нам потом так рассказал: «Как летели - не помню, но как выходил, помню хорошо. Подхватил свой мешок, кинул на плечо, и… чуть не рухнул на спину. Ну, думаю, что-то ослабел совсем в полете или еще не протрезвел... Для ночевки нам временно отвели угол казармы, где собрали «спецназы». – Олег закурил, и продолжил: – Пока мы шли примерно полкилометра до городка, почему-то оторвались лямки спальника, и его пришлось забросить на плечо, а каркас рюкзака непонятно отчего выгнулся в обратную сторону и начал упираться углом в поясницу. Я ухандокался так, что пот лил градом. Бойцы впереди бодро пылят, а я сзади еле тянусь. Не могу понять, что со мной. – Олег притушил сигарету, и продолжал: – Наконец, пришли в казарму. Надо сказать, что в эту казарму тогда стащили все имеющиеся на тот момент «спецназы». «Вымпел», «Альфу», «Вегу», какую-то коржаковскую команду. И так получилось, что мы прилетели последними. У каждого был свой угол в казарме. И, естественно, все друг перед другом слегка понтуются и ревниво наблюдают, у кого что есть. «Вымпел» какие-то чумовые китайские «спальники» раскручивает. «Вега» «тушняк» на каких-то навороченных мини-горелках греет. У «альфонсов» неврубенные радиостанции на зарядке стоят. В общем – выставка достижений народного хозяйства. И тут вваливаемся мы. Понятное дело - все глаза в нашу сторону. Все же наслышаны о том, что ГДЕ-ТО ТАМ есть целый супер-пупер спецназ ВДВ. Всем интересно, а чем мы народ удивим. Когда я, обливаясь потом, обрушил свой рюкзак на пол, что-то там грохнуло так, что народ кругом напряженно вывернул шеи. Развязываю спальник, и из него под ноги со звоном вываливается и раскатывается по полу штук десять пустых бутылок. Немой вопрос в глазах соседей я гордо проигнорировал, собирая в кучу раскатившуюся тару. Пусть думают, что я культурный человек и мусор по дороге не разбрасываю. Из горлышка одной бутылки торчала свернутый трубкой листок: «Если на бутылку не хватит, то сдашь эту тару!», внизу кривая подпись «Друзья». Гады!!!

Я начал развязывать рюкзак, не ожидая уже ничего хорошего. ...Сверху лежала маска противогаза. На лбу у нее была надпись красным фломастером – «Не забудь меня, милый!», оба очка были заклеены розовыми промокашками, на которых были старательно выведены женские глаза... Потом я извлек на свет божий громадный танковый трак. К нему была веревкой привязана картонка с надписью все тем же красным фломастером «Для занятий физической культурой». За спиной раздались смешки... Следующим из рюкзака я выволок громадный узел из старой простыни, в котором прощупывалось что-то круглое как бочонок. Проклиная все на свете, я начал его разматывать, и на свет божий появился огромный – с полведра – цветочный горшок. В нем торчала картонка, на которой алела надпись; «Родная земля! (Чтобы не забыл), храни у сердца!». Соседи начали откровенно ржать. То, что лежало под ним, я выковыривал двумя руками, в последний момент ЭТО, завернутое в газету, просто разорвало бумагу, и под ноги мне грохнулся угол какой-то стены – три кирпича, намертво спаянных раствором. Надпись нитрокраской на них гласила «Закладной камень полка»... Про памперсы, женские прокладки, и колготки я уже не упоминаю. Когда, наконец, я добрался до сиротливо лежащих на дне умывальных принадлежностей и полотенца, у меня было полное впечатление, что я выступил с шефским концертом перед пионерами. Ржали все...».

- Очень забавно и интересно, - сказала Катя, прекрасно понимая, что Олег придумал всю эту дурацкую историю, чтобы рассмешить ее. Она отчаянно сопротивляясь его обаянию. Мысленно она проклинала себя за эту слабость, в мозгу вертелось: «Я люблю только Вадима. Я ему верна. Мы скоро будем вместе. Вадим, Вадим…»

- Знаешь, сказала она, - у меня голова разболелась, поехали домой.

Щеки ее горели, то ли от «мартини», то ли еще от чего…

В машине она прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Олег включил тихую музыку.

Катя пыталась думать о муже, но мысли ее упорно возвращались к Олегу. Острый запах его тела, смешанный с ароматом мужской туалетной воды и табака, кружил ей голову.

«Нет, нет, нет» - кричало в ней все. Но сердце билось учащенно, блузка взмокла от пота.

- А что такое ВДВ? – спросила Катя, чтобы как-то забить затянувшуюся паузу.

- Воздушно-десантные войска, - ответил Олег, и в голосе его прозвучало желание, которое он усилием воли подавил. Чужая жена была для него запретным плодом, и Катя сразу же почувствовала его напряжение, его внутреннюю борьбу.

«Он настоящий мужчина, сильный, волевой, благородный» - подумалось ей. – «С таким ничего не страшно, такой сможет защитить в любой ситуации!»

- Какое сегодня число? – спросила она, и, не дожидаясь ответа, глянула в мобильник. – Уже двадцать первое, полночь!

- Через шесть часов будет Апокалипсис, если верить тому американскому старому чудаку, который вычислил это по библейским текстам.

- Это вычислить невозможно, - усмехнулась Катя.

- Я, вообще-то, не совсем понимаю, что это за слово такое, это что, конец света?

- Ну, это, вообще-то, события, предшествующие Второму пришествию Христа на землю, они будут сопровождаться многочисленными катаклизмами и чудесами, ну, там, огонь с неба, воскрешение мертвых, явление Ангелов, в общем, слово «апокалипсис» часто употребляют как синоним конца света или катастрофы планетарного масштаба.

- Значит, все-таки, конец света, - удовлетворенно отозвался Олег.

- Н-да-а, - протяжно произнесла Катя. – Катаклизмов-то навалом, а вот особых чудес пока я что-то не замечала. Может, утром начнутся?

Олег улыбнулся и притормозил на повороте.

- Голова прошла? – спросил он. – А то есть предложение встретить Апокалипсис в каком-нибудь уютном ночном клубе.

Разноцветные огоньки реклам играли в догонялки. Прозрачные кубики льда тонули в высоких бокалах мартини. Большие, горячие ладони Олега лежали на ее талии, и музыка обволакивала, проникала внутрь, и танец был долгим-долгим-долгим… Блестящие зрачки его глаз, от которых разбегались по голубой радужке частые желто-оранжевые лучики… Какие яркие глаза! Как хорошо! И вот они снова за столиком, медленно потягивают мартини, улыбчиво смотрят друг на друга и молчат. Им не нужно слов. Они разговаривают взглядами. Но вот музыка смолкла. И в наступившей тишине на сцену вышел мужчина в серебристом костюме. Он больше походил на конферансье, чем на ди-джея. Желтые волосы, гладко выбритое лицо, узкий подбородок, костюмчик, только разве что бабочки не хватает.

- Всем привет! – бодро прокричал он. – Поздравляю! В России Апокалипсиса нет: пророчество Гарольда Кемпинга снова не сработало! Конца света не случилось! А он обещал ровно в шесть утра по московскому времени, или в восемнадцать часов по другому.

- Какой еще конец света, ничего не знаю! – воскликнула выскочившая из-за кулис девица в потертых драных джинсах и топике, с огромными нарисованными веснушками по всему лицу.

- Да вот все тот же американский старикан напророчил, который еще в девяносто четвертом году раструбил о тогдашнем конце света, но не вышло. И опять он обложался. Уже шесть утра по московскому времени, а все тихо. Эй, Апокалипсис, где ты, ау!

- Ур-ра-а-а! – завопила девица, прыгая, как шальная.

- Ур-ра-а-а! – эхом откликнулся зал, и тут же снова загрохотала музыка.

Все повскакивали с мест, и пустились в пляс.

- Замечательный сегодня день, - произнесла Катя, и не узнала собственного голоса, такой он был проникновенный и чувственный.

Домой они вернулись лишь поздним утром, и Катя сразу же отправилась спать. Она блаженно растянулась в постели, завернулась в одеяло, и сознание ее провалилось в нежное, сияющее лето, все вокруг золотилось - огромные ароматные лилии, оранжевые розы, и крепкая ладонь мужчины, страстно обнимающего ее. Он вел ее куда-то в теплый ласковый свет, и Катя, не глядя, видела его - это был Вадим, который почему-то превратился сначала в Олега, потом в Сашку, и вдруг оказалось, что она купается в море…

Проснулась она уже далеко за полдень. Приняла душ, и вошла в гостиную. Валя накрыла стол. Сегодня на завтрак были горячие пирожки с творогом, бананово-молочный коктейль, груши, и земляничный чай. Вскоре к ней присоединился Олег, потом приехала Настя – у нее прямо чутье какое-то, всегда является к трапезе. Она с ходу начала рассказывать про очередные выходки своего кота Батона. Сегодня он спрыгнул со шкафа ей на голову, а когда она завопила от неожиданности, метнулся к окну и повис на шторе, которая не преминула оборваться – котяра-то весьма увесистый.

- Не понимаю, зачем нужен кот в квартире, своих забот, что ли, мало? – пробурчал Олег.

- Да чего ж тут не понятного-то? – удивилась Настя. – Ты разве не знаешь, что кошки просто классные существа! Во-первых, существует такая штуковина – биоэнергетический контакт человека с котом. Вообще, у кошек всегда вырабатываются токи, ну, такие, низкочастотные, это благодаря их наэлектризованной и нежной шерсти. И вот токи эти очень полезны для организма человека, они убивают микробов, помогают заживлению тканей, лечат воспаления суставов и, это доказано учеными, да-да, даже гинекологические заболевания. А еще, кошки помогают при психических болезнях, нервных расстройствах, повреждениях мозга, при больном сердце, а мурлыканье – это вообще ультразвуковая терапия, которая даже кости укрепляет. У меня есть научная книга о полезном влиянии кошек на организм человека. Могу дать почитать.

- Ну, благодарю за лекцию, - Олег привстал со стула и поклонился. – Сейчас помчусь заводить кошку, или сразу тигра, он крупный, сразу от всего вылечит, если не сожрет.

Катя смотрела на Олега, на его большую сильную фигуру, на лучистые глаза, и ее захлестывало волнение. Она боялась признаться себе в том, что с ней творится. А Олег то и дело взглядывал на нее с затаенной страстью. И Катя мысленно ответила ему: «Мне, также как и поэтессе Марине Цветаевой, важен «роман душ», а не «роман тел». Она совершенно точно выразилась. Именно «роман душ». Что у нас с тобой и происходит. И не будем опошлять даже в мыслях. Не забывай, что я – жена Вадима».

- Олег, а у тебя есть женщина? – спросила вдруг Настя, и кокетливо поправила прическу. Ее темные волосы сегодня особенно блестели.

- Была, - ответил он. - Она носила серьги в виде пчелы. Однажды она оставила их на тумбочке, и я пытался прибить их газетой. Страшные штуки…

- Ну, так я не досказала о кошках самое интересное, - снова оседлала своего конька Настя. – А вы знаете, например, что кошки впитывают в себя ментальную матрицу того, кто когда-то жил в доме, очищая, таким образом, в квартире энергетическую атмосферу от кармических накоплений живших здесь людей. Ментальная матрица, она же, по сути, является связывающей человека схемой. Именно она регламентирует, как он должен чувствовать, мыслить и поступать…

- Ну, пошло-поехало, - перебил ее Олег. – Все это бред собачий.

- Измышления какие-то, от лукавого это, - поддакнула ему Катя.

Тут запел Катин мобильник. В трубке раздался голос Вадима:

- Выйди во двор.

Она резко вскочила и бросилась в коридор, и, не дожидаясь лифта, помчалась вниз по лестнице. Возле подъезда стоял внедорожник «Кадиллак» цвета переспелой вишни, дверца была распахнута, и осунувшийся, но веселый Вадим смотрел на нее, ослепительно улыбаясь. Она кинулась к нему, села рядом. И провалилась в омут его нежности, объятий, поцелуев.

- Я соскучился, - шептал он. – Я ненадолго, всего на миг, я потом тебе все объясню…

Этот миг слишком быстро закончился. Вадим уехал, а она, ошалевшая и счастливая, словно остолбенела возле подъезда. Тут появился Олег, удивляясь и не понимая, что произошло. Он попытался расспросить Катю, в чем же, все-таки, дело, но, так и не добившись вразумительного ответа, увел ее домой.

Олег усадил почти невменяемую Катю за стол, и громко спросил:

- Так, может, ты все же расскажешь нам, что случилось? У тебя такой вид, будто ты с Каменным Гостем пообщалась.

- С Вадимом, - тихо произнесла она.

- Что-о?! – заорали все недружным хором.

- Опять этот… чулачакви? – опешила Валя. – Он звал тебя с собой?

Этой ночью она не могла заснуть. Олег тоже. Они молча пили чай на кухне. Олега настораживало ее тревожное состояние, ее внутреннее напряжение, он боялся нового нервного срыва, и пытался развлечь ее. Но на все его шутки она никак не реагировала, и тогда он попросил:

- Расскажи мне о своем детстве, ну, пожалуйста.

- О детстве? – И тут она встрепенулась. – Ну, слушай. Помню лето. Ночью прошел дождь, и день обещает быть жарким. Я вдыхаю полной грудью пряный аромат цветов неведомого мне кустарника, одним движением руки срываю складывающиеся веером маленькие листья с черенка, подбрасываю их, ловлю. Я уже взрослая, и поэтому в детский сад иду одна – так же, как и некоторые мои друзья, у которых ворота детсада в двадцати метрах от подъезда дома. Мама, собираясь на работу, поглядывает на меня из окна второго этажа. Вопрос воспитательницы «Где справка?» меня обескураживает. Я не знаю, что ответить, а она немедленно отправляет меня домой и наказывает без справки не возвращаться. Ведь я недавно болела, просто покашливала, и мама оставила меня дома на пару дней, врача не вызывали. «Без справки не пущу, иди за родителями» - прозвучал приговор. Послушная, я топаю назад, но понимаю, что мама и папа уже наверняка ушли на работу. Навстречу задорно шагает Нинка, она тоже самостоятельно ходит в детский сад. У меня моментально зреет хитроумный план. Задаю ей вопрос в лоб – «справка есть?» - конечно, нет. Тогда я заявляю, что в группу ее все равно без справки не примут, что можно туда даже и не ходить… И мы совершаем побег. Ощущение АБСОЛЮТНОЙ свободы, которое я испытала тогда, больше никогда не повторялось. На далекой запретной улице (но мы это знаем) растет черемуха, – ее черные ягоды с терпким вяжущим вкусом манят нас, и мы смело пересекаем дорогу в две полосы... Сидя высоко на дереве, с удивлением обозреваем окрестности. Пальцы рук и язык уже давно черные от ягод… Месить босыми ногами грязь в глубокой луже - удовольствие необыкновенное, особенно, когда остальным детям из группы это делать категорически запрещается. …Прогулка через железнодорожный переезд, подкладывание камешков на рельсы и наблюдение с близкого расстояния за несущимися составами нас окончательно утомляет… Голод , оказывается, не тетка… И Нинка вспоминает, что ключ от ее квартиры обычно лежит под ковриком у двери. Там мы его и находим. В отличие от меня, Нинка умеет зажигать газ. Полпачки масла и одно яйцо – на сковороду… Разносится волшебный запах, все скворчит… Мы макаем хлеб в уже теплое масло, доедая яичницу, пьем квас и идем прыгать на большой кровати в спальню ее родителей… Когда становится непонятно, чем себя еще занять, Нинка предлагает покурить (курит ее отец, и она тайком от родителей из простого любопытства уже научилась это делать). Я слегка сомневаюсь, стоит ли... Но Нинка закуривает, демонстрируя мне, что это легче легкого. Я беру сигарету в рот и глубоко вдыхаю. Дым проникает во всю меня, в глазах темнеет, я кашляю, воздуха не хватает, комната плывет, моя единственная мысль – это всё… Стакан воды возвращает меня к жизни. Но горечь сигареты остается во рту еще какое-то время, меня подташнивает. Мы вновь идем на улицу есть терпкую черемуху, но уже ту, что растет совсем рядом… Мне повезло, что приехал дедушка и спас меня от маминого и папиного гнева, а воспитательнице не повезло – больше в детском саду я ее не видела…

- Как красиво ты рассказываешь, я будто тоже там был, с тобой, - произнес Олег, не сводя с нее блестящих глаз.

- Это меня после встречи с Вадимом прорвало, - отозвалась Катя. – А теперь меня дремота одолевает, пока.

Она встала и скрылась в спальне. За окном зашумело – на город обрушился ливень. Под шум воды она уснула, ей снилась черемуха, и разговор птиц (они, почему-то, изъяснялись по-человечьи):

- Вот была жизнь раньше, сплошной рай: РАЙком, РАЙисполком, а сейчас сплошной ад, куда ни плюнь – всюду АДминистрация.

- А давай слетаем в Испанию, - сказала вторая птица.

- «Испания» в переводе означает «Земля Кроликов».

- А у белых медведей черная кожа, - пропищала подлетевшая пичужка. Она села на ветку и принялась склевывать маленькие черные ягодки.

Тут Катя проснулась, и долго лежала с открытыми глазами. Сон пропал. Она встала, накинула на плечи халатик, и прошлепала на кухню. За столом сидел Олег и мрачно дымил. В пепельнице высилась горка окурков.

- Привет, - сказала Катя. – Не спится?

- М-м, - промычал Олег. – Присаживайся, поболтаем. Хочешь, теперь я расскажу тебе о своем детстве? Ты ведь обо мне ничего почти не знаешь.

- А где ты жил, когда был маленький?

- Во Львове. Когда я был в первом классе, я как-то отважился пойти со старшими ребятами на серьезное «дело». Рядом с нами была тюрьма «тридцатка», и «дело» заключалось в том, чтобы перекидывать зэкам через семь заборов чай или сигареты. В ответ они бросали разные мальчишеские сокровища: пластиковый браслет для часов с розочками внутри, ручку с тетенькой, кольцо из оргстекла с черепом, и другие шикарности такого рода. Иногда ребята нарывались на милицейские засады, их ловили, сообщали родителям на работу, ставили на учет, и все в том же духе. Мне было страшно, но я решился. Технология переброски чая на сто метров, она не сложная: берешь мамин старый чулок, вкладываешь в нее пачку чая, увесистый камушек, завязываешь узел, ну, значит, раскручиваешь как пращу, и пуляешь. А по крыше зоны ходят зэки и поджидают. Через минуту летит обратная «бандероль». Мне сказали ребята бросать первым. Вот, я закинул свой чаек на зону, сердечко бьется, скорей бы получить обратно и бежать. Летит моя ракета назад. Я хватаю ее, чувствую что-то приятно-тяжеленькое и... тут как тут менты! Мы бросились врассыпную. Когда я вбежал в свой двор и понял, что мне не уйти от погони, я изо всех сил, не глядя, запульнул свою посылку в чулке, куда глаза глядят.

Досталось мне не сильно, все же первоклассник.

Утром вышел во двор и направился в то место, куда вчера забросил свое сокровище. Стою возле могучего каштана и вижу, висит мой чулок, намотанный на ветку. Высота метров пять всего, но не залезть. Поднялся ветер, чулочек затрепыхался, как будто вот-вот размотается и упадет. Я прождал часа полтора. Не падает. Повыходили во двор ребята, я не хотел выдавать свой секрет на дереве. Ушел с тяжелым сердцем. На следующий день полдня стрелял по чулку из рогатки, даже пару раз попал, но висит, сволочь. Целыми днями я фантазировал, что там может быть? Близко локоть, да не укусишь. Со временем, я стал ходить к каштану не каждый день... В пятом классе мы переехали на новую квартиру. Прошло много лет. Я уже давно жил в Москве. В прошлом году я приехал в город детства по делам, ну, понимаешь, ностальгия, воспоминания накатили, и пошел я в свой старый львовский двор. Каштан на месте. Я стоял и смотрел на свое неведомое сокровище и понимал, что чувствует Кощей Бессмертный, глядя на ларец, в котором утка, яйцо, и так далее. Чулок висел уже тридцать пять лет... Поднялся ветер, чулочек затрепыхался, как будто вот-вот размотается и упадет, но я меньше всего на свете хотел, чтобы он упал.

- Ты шутишь? Это что за чулок такой, который не истлел за столько времени? Хотя, в СССР делали качественную синтетику. Это был… э-э-э… семьдесят шестой год, ведь? Я тогда тоже была первоклашкой. Моя мама носила капроновые чулки. Но самая лучшая синтетика была в Америке.

- Не факт. А ты знаешь, что в Америке не принято заботиться о своей внешности? Если вдруг заметят, что ты, скажем, выглядишь слишком ухоженным, то подумают про твою сексуальную озабоченность. Женщинам приходить на работу с косметикой на лице не рекомендуется. Хотя, это допускается на праздничных мероприятиях.

- Да ты что? В самом деле? Вот странно! А что еще у них не принято?

- А еще… Н-ну… На обычных американских пляжах мужчинам не следует носить плавки. Это должны быть специальные купальные шорты по колено длиной. А для женщин абсолютно не допускается топлес. Сразу будет привод в полицию в наручниках. Даже девочкам, маленьким, двухлетним, нужно быть с закрытой грудью. Кстати, так же и в Европе.

- А я слышала, что там не везде можно носить джинсы.

Олег глядел на нее сквозь сигаретный дым круглыми зеленовато-синими глазами, которые меняли цвет и становились прозрачно-золотистыми, словно майский мед, и в них таяла оглушающая нежность. Он произнес низким глуховатым голосом, но казалось, что говорил он о другом, о чем-то особенном, сокровенном… И сказанная фраза не имела ровно никакого отношения к тому, о чем он думал:

- На Западе во многих местах запрещают носить джинсы.

- Смотри, уже рассвет! Как красиво за окном… Пошли на лоджию?

Они вышли, и облокотились на перила. Высотки были окутаны прозрачной розоватой дымкой, над ними медленно плыли золотистые облака, нежно подсвеченные первыми лучами восходящего солнца. В самом низу изумрудно искрились верхушки деревьев. Гомон птиц и звуки оживающего города наполняли воздух.

- Ты когда-нибудь путешествовал? – спросила Катя. – Небось, в Америке бывал, раз знаешь некоторые нюансы той жизни.

- И в Штатах, и в Японии, - отозвался Олег. – Я же одно время был менеджером по торговым связям, а потом – мелким предпринимателем.

- Расскажи про Японию, - попросила Катя.

- Да, там со мной произошел курьезный случай. Я ведь отправился туда не один, а с дамой. И вот решил блеснуть перед ней, и пригласил в довольно дорогой ресторан. Взяли меню, сидим, рассматриваем незнакомые буковки, иероглифики. Ну, и как обычно - ориентируемся в основном на цены. Вдруг, хоп... блюдо, а напротив цена - пятьсот баксов! ОГО! Ну, мы и подумали, что за такие деньги это будет нечто супер крутое и потрясно вкусное! Подзываем официанта, тычем пальцем в строчку. Официант спешно убегает в сторону кухни, и через тридцать секунд выбегает из дверей уже с поваром. Тот начинает вокруг нас прыгать и суетиться. Через пять минут приносят большое накрытое блюдо. Мы в предвкушении переглянулись. Шеф-повар с загадочным лицом потянулся к крышке блюда... мы затаили дыхание... смотрим на тарелку, а там - в залежах овощей, травок и пряностей ползает здоровая, сантиметров в пятнадцать, жирная гусеница. Ой! Мы, конечно, знали, где мы находимся, и что ожидать от этих товарищей можно чего угодно. Но чтобы вот так откровенно!.. Пока мы недоуменно переглядывались, и каждый в голове обдумывал увиденное - гусеница нагло стала пожирать овощи, разложенные по тарелке. Такого хамства мы не ожидали! Я, чтобы мне досталось хоть что-то, неуклюже стащил с пока нетронутого угла какую-то травину. Мы смотрели на гусеницу, повар смотрел на гусеницу, стоящий сзади официант тоже смотрел на гусеницу. Все молчали. А жирная тварь в это время слопала уже почти половину овощей. От таких раскладов в голове у меня помутилось - есть хотелось, было жалко денег... и в момент, когда гусеница принялась за очередной кусок помидорины, я резко взял вилку и - хыч! Я решился! Ну, правильно, - не пропадать же такой куче долларов! Вилка вонзилась в голову гусеницы. Вслед за «хыч» послышался грохот падающего в обморок шеф-повара и изумленный писк официанта. Оказывается... эта гусеница - очень редкое существо, которое выращивают до такого состояния лет семь. Стоит это насекомое очень дорого, а едят вовсе не его. Деликатесом считается то, что, слопав овощи, гусеница тут же начинает выделять. Вот именно её испражнения и стоят пятьсот баксов и считаются жутким деликатесом! А я её вилкой в башню - хыч… Повара откачивали и приводили в чувства очень долго. Нашему русскому человеку в голову не пришло бы лопать экскременты гусеницы, еще и платить за это пятьсот баксов.

- Ха-ха-ха! Ну, насмеши-ил! – расхохоталась Катя. – А вообще-то, мне жаль бедную гусеницу, она тебя угостить собиралась, а ты ее так зверски замочил. Убийца!

- Ой, я грешник, каюсь, каюсь! – сокрушенно произнес Олег. – Убил невинную тварь.

- Слушай, у меня проявился аппетит. Чаю хочу. Самого изысканного. Идем, я попрошу Валю заварить «дахунпао».

- А это что еще за зверь?

- Это не зверь, а чай, причем, самый дорогой в мире. Переводится как «Большой красный халат». Получают его из листьев шести кустов, которые растут возле монастыря Тяньзинь в Китае. Каждому из растений больше трехсот пятидесяти лет, представляешь? Вкус и аромат просто потрясающий, вот увидишь. Я обычно никого не угощаю, пью сама.

- А с чего мне такая честь? – улыбнулся Олег.

- Такова уж моя прихоть, я вообще вся такая внезапная, вся такая непредсказуемая, - хохотнула она.

Черно-золотой чайный сервиз сиял на белоснежной скатерти. Чай был действительно необычайно ароматный. Катя поглядывала на Олега блестящими глазами, наливала напиток на блюдечко и по-детски, с прихлебом, пила. Она дурачилась. Олег смотрел на нее со слегка покровительственной нежностью, и рассуждал:

- Купил позавчера «Норвежский лес» Харуки Мураками, читаю. Очень печальная книга, несмотря на то, что грустных моментов там не так уж и много. Гораздо меньше, чем разговоров про секс. Но атмосфера всепоглощающего уныния, безысходности, образ сырого леса с тяжелыми серыми облаками от горизонта к горизонту не исчезают. Они появились буквально с первых строчек, еще непонятных, с незнакомыми героями, но уже тогда я чувствовал, что хорошего конца можно не ждать. Сейчас мне осталось страниц семьдесят.

- А мне Мураками не нравится, - заявила Катя. – Ну, модный писатель, ну, прочла я его «Дэнс, дэнс, дэнс», ничего особенного.

Она потянулась за пирожным. Тут запел ее мобильник в глубине коридора. Валя быстро поднялась с места, и принесла телефон.

- Алло, это вас из полиции беспокоят, инспектор Кармышев. Ваш номер был забит в памяти сотового аппарата неустановленного лица. Скажите, являетесь ли вы его родственницей?

- Кого, неустановленного лица? – спросила Катя со смешком. – Судя по высветившемуся номеру, это явно телефон моего мужа.

- Вы можете сейчас подъехать в морг для опознания тела? – продолжал все тот же бесстрастный голос.

- Диктуйте адрес морга, - выдавила из себя Катя, и выронила трубку. Она согнулась, схватилась за живот, и тут же заорала от острой боли. Через минуту она потеряла сознание.

Очнулась уже в палате. Все происходящее показалось ей ирреальным, рассыпающимся на фрагменты, на диалоги.

Она видела себя словно со стороны:

- Ты новенькая?

- Да.

- Тебя оперировать будут?

- Не знаю.

- На твоей койке Аня лежала, вчера выписали. Она прикольная такая, ей операцию хорошо сделали, все нормально.

-А тебе?

-Что?

- Ну... операцию...

- Не, обошлось. Боишься?

- Нет.

- Врешь.

- Вру. Я не знаю, что со мной. Живот болит. Может, аппендицит?

- Хочешь, уголок загну?

- Чего?!

- Ну, уголок постели - на быструю выписку, мне Анька так загнула, я завтра ухожу, да ты в детстве-то в больнице хоть лежала?

- Ну, было раз - два.

- Ну... Загибали?

- Загибали, только это все фигня.

- А я верю. Хочешь, поеду домой, загну. Только отогни, когда я домой приеду, а раньше нельзя - примета!

- Помню.

- О! А эта толпа, видимо, к тебе. Ладно, я пошлепала в свою палату.

Это пришли Олег, Сашка, Настя, Валя. Выложили на тумбочку пакеты с фруктами, соками, заговорили все разом.

- Не волнуйся, Вадим жив! – выпалила Настя. – Мы были на опознании, тело не его, парнишки какого-то. Видимо, мобильного воришки. Спер он мобильник у мужа твоего, наверно, вот и все. Ты поправляйся, давай.

- Как ты себя чувствуешь?

- Говорил с твоим врачом, диагноз пока неизвестен.

- Кать, а может, это инфекция от огурцов. Я в инете читала, что в Европе тысяча с лишним людей заразилось опасной кишечной инфекцией от испанских салатных огурцов. Они и у нас продаются. А в Германии уже умерло от этого одиннадцать человек.

- Ты бери огурчики-то, кушай, свеженькие. Все мытое…

Наконец, они ушли, окончательно утомив Катю. Начался обход.

- Как дела?

- Ничего...

- Ложись ровно. Здесь больно?- пальцы хирурга надавливают на живот.

- Нет.

- Здесь?

- Немного.

- Здесь?

- А-а-а!!!!!

- Лед ей на область живота! Кровь - cito!! И везите на УЗИ. Посмотрим. Пока неясно.

Прошло часа три. Консилиум......

- Как дела? Болит?

- Да, так же.

- Лейкоциты повышаются, формула крови пока без изменений. Сестра! Температура пациентки?

- Тридцать семь и три.

- По узи нет данных за нагноение, нет свободной жидкости в брюшной полости. Ждем. Наблюдаем. Но, похоже, не обойтись без лапароскопии.

- Здрассьте. Нате вам... Ну, вот и началось... Диагноз неясен. Мило... – пробормотала Катя.

Потом к ней заглянула девчонка из соседней палаты, теперь уже знакомая.

- Ну? Чего?

- Ничего. Ждем. Наблюдаем.

- А-а. А уголок я тебе загну. Утром уезжаю.

- Так меня, может, к ночи в операционку укатят, а потом я в реанимации буду....

- Все равно загну, вернешься и отогнешь.

Дверь за ней закрывается. А потом в течение ночи открывается и закрывается неоднократно дежурной бригадой хирургов.

- Стабильна. Интоксикация не нарастает. Сохраняется повышенная температура, кровь без существенной динамики.

- Стабильна, боли прежние, сомнительные симптомы Щеткина, Ровзинга, Ситковского... Лихорадит, тридцать семь и пять. Кровь - рост лейкоцитов...

- По крови - признаки обезвоживания. Рост лейкоцитов. Формула крови без существенных перемен. Боли прежние, ухудшения в хирургическом статусе нет. Диагноз остается неясным. Думаю, надо готовить ее к лапароскопии...

- В анализе крови, взятом в динамике, рост лейкоцитов, изменения в формуле... со сдвигом...

Катя слышала словно сквозь забытье:

- Вправо....

- Как вправо?

- Вправо…

- Диагноз неясен, аппендицит ставим под вопросом. Начинаем сначала...

- Еще раз, как начинались боли?..

Ночь прошла. В окнах светло. Утром забежала та девчонка и загнула угол постельного белья, прошептав:

- На удачу, часа через три отогнешь, ясно? А лучше через четыре, чтоб наверняка.

- Ага. Спасибо, - слабо прошелестела Катя.

Девчонка махнула ей рукой, и исчезла за дверью. Боли стали меньше. «Пойти умыться, что ли... Температура, сволочь, не думает снижаться. Хирурги решили не резать. Ждут. Покой. Холод. Голод…»

В ванной комнате в зеркале отражается лицо героини "Восставших из ада". За ночь осунулась, фиолетовые круги под глазами... Вернулась в палату... Застала санитарку, весело махающую тряпкой в палате и... аккуратно застеленную кровать....

- Я те устелила, иди, ложись, чего встала-то? У тебя режим строго постельный, ясно?

Катя послушно легла.

Соседке по палате охота поболтать:

- Прибежала, чумовая, с утра, тебе всю кровать задрала.

- Она уголок загнула. Примета такая. На быструю выписку.

Бабка молчит. Потом не выдерживает.

- А в приметы, что ль, веришь?

- Не во все.

- А в кошку черную?

- Я их люблю.

- Кошек?! Тьфу, нечисть....

- Да вообще, живность люблю.

- А в какие тогда веришь?

- В другие.

Бабка опять замолчала.

-А уголок?

- Что, уголок?

- Ну, сама говоришь, примета такая. Работает?

- Не знаю. Детские сказки. В детстве верили.

- Тебе-то вон загнули. - Бабка обиженно пожала губы, - а я-то уж давно тут. Все обследуют да обследуют. А диагноз все неясен...

Снова начался обход.

- Наблюдаем. По клинике и анализам - регресс. Но ты не радуйся особо, все может начаться снова...

У бабкиной постели часть разговора был на латыни.

- Чего они сказали-то? На каком-то языке, чтой-то...

- На латинском. Сказали, нормально, пообследуют еще...

- Латынь? Знаешь?

- Знаю чуть-чуть. Еще английский, испанский с итальянским - но немного. Я же переводчица.

- Все мудрено. На русском нормально бы говорили.

Бабка вздохнула и замолкла ...

-А уголок? - подала таки она сигнал.

-Что, уголок?

- Ну, сама ведь говоришь, примета такая, тебе загнули, сработает?

Опять началась та же песня...

- Нет, теперь - нет. Отогнуть надо было позже, когда уехавший человек домой к себе приедет. И чем больше уголок делаешь, тем быстрее выпишут.

- Вона, как...

- Да, так в детстве говорили в больницах ...

- Тебя-то быстрее выпишут. А я уж сколько лежу... А домой хочется...

- Уголок загнуть?

- А что загибать-то, сама говоришь, сказки...

Бабка пожевала губами, шмыгнула пару раз носом. Обиделась. Определенно.

- Я загну. Может, и сработает.

- Ты только поболе его загни-то. Чтоб выписалась быстрее, а?

- Ладно, как уходить буду, так загну.

Бабка прикрыла глаза, заулыбалась.

Маленькое такое счастье - загнуть всего-то уголок на выписку.

Хочется домой ... Скорее...

Через неделю ее выписали. Аппендицита нет, боли были на нервной почве.

Забирать ее приехала вся компания, как и в прошлый раз. Дома пахло пирогами, Валя постаралась. Горячие румяные пирожки горкой лежали на огромном блюде, а какой запах стоял в квартире, ах! На праздничных сервизных тарелках красовались бутерброды с красной икрой, нарезка осетрины, сервелат, сыр дор-блю, всевозможные изысканные салаты, и еще очень много всякого разного. Олег открыл шампанское…

А вечером позвонил Вадим.

- Ёжик, привет! Как ты? А я возвращаюсь из подполья! Все, ситуацию разрулил, больше бояться нечего. Дома все тебе расскажу. Жди, скоро буду!