Дом на Озёрной

Глава 6

Тетерин сидел в бане и напряженно смотрел на часы. Мария дала ему твердые указания позвонить ей ровно через две минуты после того, как она войдет в дом. Тетерин следил за тоненькой стрелкой, шепотом отсчитывая секунды и прислушиваясь к детским крикам во дворе. Женька, Катя и Гулбахор играли там в прятки.

– Пора, – сказал сам себе Тетерин и набрал номер жены.

– Это я, – сдавленно произнес он в телефонную трубку. – Алло, это я – Тетерин. Мне нужно что-нибудь говорить?

На веранде практически все обитатели дома столпились вокруг Марии, которая говорила по телефону.

За те две минуты, что Тетерин следил за секундной стрелкой, она успела предварить их недоуменные вопросы, объяснив, что Димка задерживается и что он сейчас позвонит сам.

– Да, Дима, я слушаю, – говорила она в трубку, стараясь перекрыть голос Тетерина. – Хорошо… Да, да, поняла… В Благовещенске?. А когда?. Хорошо… Да, да, да… Нет, у нас все хорошо. Никто не нервничает, никто не волнуется. Хорошо, Димочка, ждем. Счастливо!

В отличие от Томки, Мария никогда не мечтала быть актрисой, но сейчас даже Станиславский сказал бы ей «верю». Она сама почти верила в то, что говорила по телефону с братом. Во всяком случае, ей очень хотелось в это поверить.

Притаившийся в бане Тетерин услышал в трубке короткие гудки, и в этот момент с улицы в предбанник, тяжело дыша, забежала Женька. Она хотела спрятаться здесь от Гулбахор.

– Папа? – удивилась она, увидев Тетерина. – А ты что тут делаешь?

– Звоню, – по-детски наивно ответил он и показал ей мобильник.

Когда они с Женькой вошли на веранду, Мария дожимала родню.

– Я же вам говорила, что все в порядке, а вы не верили.

– Что он сказал? – настороженно спросил Муродали.

– Сказал, что ничего особенного, – торопилась Мария. – Просто в Благовещенске груз задерживается, а он ждет. Какие-то проблемы на железной дороге.

Тетерин огромными глазами смотрел на жену. В своей лжи она была так убедительна, что он вдруг подумал: «А почему бы и нет? Может, у него и вправду телефон разрядился. Может, с отправкой груза что-то не так. Нет, она все же права. Надо подождать. Нельзя поднимать панику. У старика и без того с сердцем проблемы. День-два, и все выяснится».

И все же настроение обитателей дома на Озерной было не очень. Пылкие объяснения Марии хоть и смягчили удар, однако он все же остался ударом. Больше всех расстроилась Томка. Она хотела уязвить Марию за утреннее высокомерие и решила превзойти саму себя, приготовив ужин на целую роту, с тем чтобы Мария, Димка, Галина Семеновна и все остальные поняли наконец – кто в доме настоящая царица и пава. В общем, целый день она провела у плиты.

Когда Томка услышала, что брат не приедет, она закусила губу, изо всех сил пытаясь удержать слезы. Ей было обидно, что теперь никто не оценит ее стараний. Родня разбредется по комнатам, а вся эта гора снеди останется нетронутой. Томка отвернулась к окну, чтобы скрыть слезы, но Степан их заметил. Несмотря на внешнюю грубость своей профессии, он умел тонко чувствовать, а жену понимал и любил ровно так же, как понимал и любил свой КамАЗ. Малейшую неисправность в работе двигателя он определял на слух, поэтому теперь наверняка знал, что Томка плачет не только из-за того, что брат не приехал.

– Ну, а чего нос повесили? – громко сказал Степан. – Война, что ли? Стол накрыт.

От его слов обитатели дома наконец оживились и стали рассаживаться. Томка благодарно взглянула на мужа. Впрочем, в этой своей благодарности она не осталась одна. Мария тоже мысленно сказала ему «спасибо». Степана в этой ситуации она боялась, пожалуй, больше всех остальных.

За столом не было одного Юрки. Забравшись на чердак еще до отъезда Тетериных в аэропорт, он так и не спустился оттуда ни разу за целый день. Есть он тоже отказывался. Галина Семеновна несколько раз звала его днем к обеду, но он притворялся спящим.

Примерно через полчаса после того, как все уселись за стол, Томка не выдержала и понесла сыну холодец. Она сделала это тайком от Степана, потому что тот злился на Юркино упрямство.

– Может, спустишься? – ласково спросила она, глядя, как сын уплетает холодец. – Я там ватрушки для тебя сделала.

– Ага, разбежался, – ответил Юрка с набитым ртом.

– Ну, неудобно же. Она ведь моя сестра. Ну, вышла замуж за таджика – с кем не бывает. Некоторые даже за негров выходят.

– Сравнила тоже, – сказал Юрка. – Негры в баскетбол играют.

– Таджики тоже, наверное, во что-нибудь играют, – Томка на секунду задумалась, пытаясь представить себе, во что играют таджики, но потом махнула рукой. – Да и не понимает он ничего по-ихнему.

– Ты-то откуда знаешь? – напористо спросил Юрка.

Томка развела руками, словно удивляясь нелепости вопроса.

– Ну, так видно же, – сказала она.

В этот момент снизу строгим голосом закричал Степан:

– Тома! А ну слазь оттуда!

– Иду, иду! – заспешила Томка.

Она подошла к лестнице, а потом снова повернулась к сыну.

– Давай спускайся! – прикрикнула она на него специально для Степана.

На веранде правила бал Мария. Она объявляла тост за тостом, подливала мужчинам, шумно вспоминала общее детство, старательно шутила и время от времени выбегала во двор, чтобы кому-то позвонить. Вернувшись, она снова развивала бурную деятельность. Женька внимательно следила за матерью.

– Папа, – шепнула она Тетерину. – Какая-то мама сегодня странная.

– Странная? – деланно удивился он. – Почему?

– Ну, не знаю, – пожала плечами Женька. – Веселая.

– Так это же хорошо.

Женька взяла телефон, который Мария положила на стол рядом с нею, и начала просматривать входящие звонки. Тетерин сообразил, что Димкиного номера там не будет, и склонился к дочери.

– Положи, – шепнул он. – Мама не любит, когда смотрят ее телефон. Сходи лучше за Юркой, а то как-то неловко получается.

Поднявшись на чердак, Женька уселась на старый сундук рядом с Юркиным гамаком. Он покосился на двоюродную сестру и продолжал курить, стараясь, впрочем, дымить в другую сторону.

– Ну, чего там? – лениво спросил он.

– Тебя ждут, – ответила Женька.

– Подождут.

Несколько секунд они помолчали.

– Слушай, я очень толстая? – неожиданно спросила Женька.

– Не парься, – выдохнул дым Юрка. – Люди бывают разные.

Женька насупилась.

– Уж кто бы говорил.

– В смысле? – Юрка посмотрел на сестру.

– У тебя же идеология, – насмешливо улыбнулась Женька. – Все должны быть одинаковые. Ты у нас типа Маугли – «Мы с тобой одной крови».

Женька смешно нахмурилась, изображая обитателя джунглей.

– Чего ты несешь?

– Это не я. Это писатель Киплинг.

– Да по фигу мне, какой там писатель. Я тебе просто сказал, чтобы ты не парилась насчет своего веса.

– Ты же паришься из-за своих проблем, – Женька снова перешла в наступление. – Сидишь тут как сыч. Девочки маленькой испугался.

– Я испугался? Ты чего, совсем?

– Да ладно тебе, – махнула рукой Женька. – У всех свои заморочки. Признайся, что твои нисколько не лучше моих.

Юрка перестал раскачиваться в гамаке и внимательно посмотрел на Женьку. В ее тоне он уловил что-то новое, что-то очень серьезное – такое, что заставило его согласиться.

– Наверно, не лучше. Только у меня это не заморочки.

Женька почувствовала, что Юрка вдруг снял защиту. Она больше не ощущала в нем той нарочитой злости, которую он обычно использовал как панцирь. Сейчас он был откровенен.

– Тогда скажи – я очень толстая? – неожиданно потребовала она.

Застигнутый врасплох Юрка не успел уклониться от ответа.

– Есть немного.

Женька помолчала, как будто укладывала эти два слова у себя в голове, потом встала с сундука и просто сказала:

– Спасибо.

После этого она молча спустилась по лестнице.

Юрка вскочил со своего гамака и бросился вниз за Женькой.

– Подожди! – закричал он. – Постой!

Когда он вбежал следом за ней на веранду, там царил праздничный Восток. Из принесенного Степаном магнитофона громко звучала таджикская народная музыка. Практически никто не сидел, все стояли, а в центре образовавшегося круга танцевала крохотная Гулбахор. Она изящно крутила над головой кистями рук, вращалась вокруг своей оси и прогибалась назад, смешно запрокидывая локоточки, блестя глазами, перебирая ладошками в воздухе, как будто играла на невидимой арфе, и успевая при этом улыбаться взрослым, которые вне себя от восторга дружно ей хлопали и смеялись. Мария даже пыталась изобразить знойную восточную женщину, закрывая нижнюю половину лица кухонным полотенцем, повторяя руками движения Гулбахор и двусмысленно покачивая бедрами. Муродали, сверкая зубами, азартно выстукивал на перевернутом ведре сложный восточный ритм.

Юрка остановился на пороге, глядя на танцующую Гулбахор и Муродали. Эти люди, которые, по его мнению, были низшими существами и не имели права на такие же, как у него, чувства, на такие же, как у него, праздники, сейчас прямо перед ним проявляли эти чувства во всей полноте. Но самым странным для Юрки было даже не это. Совершенно чуждая и, в общем-то, ненавистная ему музыка стала вдруг не чужой для очень близких ему людей. Его дед и бабушка, и даже отец – все они были так неподдельно веселы, счастливы и так искренне восхищались маленькой Гулбахор, что у Юрки от ненависти потемнело в глазах.

Заметив его, Гуля прекратила свой танец.

– Дядя Юра пришел! – закричала она и побежала к нему, чтобы обнять.

Юрка инстинктивно сделал шаг назад, переступая через порог. Не ожидавшая этого движения девочка запнулась и упала, но он даже не попытался подхватить ее. Гулбахор заплакала, и Тетерин, стоявший к ней ближе всех, взял ее на руки.

– Ты чего? Это ведь ребенок! – закричала Томка на своего сына.

На веранде повисла гнетущая тишина.

– Достали вы все, – сквозь зубы пробормотал Юрка.

– Ты как с матерью разговариваешь? – подал голос Муродали.

Его возмутил не столько поступок Юрки, сколько неуважение к старшим. Он был воспитан совершенно иначе.

– Тебя не спросил! – несло Юрку.

Степан рванулся к сыну.

– А ну иди сюда!

– Да пошли вы!

Юрка, который стоял на границе падающего с веранды света, резко повернулся и растворился в темноте.

Поздно вечером Валя помыла девочек, укутала их в одеяла и уложила на свою кровать. Катя никак не могла расстаться с Гулей, и Валя разрешила им побыть вместе еще немного.

– Мама, – вдруг позвала Гулбахор. – А Юра плохой?

– Нет, он не плохой… Просто с ним случилась беда.

Катя тут же испугалась за брата.

– Какая беда?

Валя на секунду задумалась.

– А вы помните сказку про мальчика, которому в сердце попал осколок ледяного зеркала? – спросила она.

– Я помню! – закричала Катя и от нетерпения даже выпрыгнула из одеяла.

– Я тоже помню, – расстроилась Гуля. – Мам, почему она всегда первая говорит?

– Только не ссориться, – мягко сказала Валя. – А то не буду дальше рассказывать.

– Рассказывай, рассказывай, – зашептали девочки и прижались друг к другу.

– Так вот, – продолжала Валя, расчесывая Кате волосы. – Этот мальчик стал злой, капризный и перестал любить свою сестру. Но он был не виноват. Виноват во всем злой волшебник.

– Который расколол зеркало, – снова не утерпела Катя.

– И Снежная королева, – слегка обиженно добавила Гуля.

– Которая у Женьки в альбоме! – Катя не унималась.

– Да, да, – кивнула Валя, стараясь не обращать внимания на их соперничество. – А спасла его маленькая девочка.

– Герда! – закричала Катя.

– Она сумела растопить его сердце, – продолжала Валя, – и ледяной осколок растаял.

Гуля вдруг загрустила.

– Значит, Юре сейчас холодно, – прошептала она.

– Да, – сказала Валя. – Думаю, очень холодно.

За спиной у нее скрипнула дверь, и в комнату заглянул Тетерин.

– Ты Марию не видела? – смущенно улыбнувшись, спросил он.

– Нет, – покачала головой Валя.

– А-а… Ну, тогда извини.

Он осторожно прикрыл дверь и пошел в свою комнату. Восточные упражнения Марии, во время танца маленькой Гулбахор, произвели на него неизгладимое впечатление. Ее покачивающиеся бедра стояли у него перед глазами, поэтому он даже запнулся в темном коридоре, входя в свою комнату. Вместо того чтобы улечься на раскладушку, которую Иван Александрович починил для него по просьбе Марии, он быстро скинул одежду и юркнул под одеяло в ее постель. В голове у него звучала многообещающая таджикская мелодия с кассеты Муродали.

Сама Мария, ни сном ни духом не подозревающая о том, что ее ожидает, расспрашивала на кухне Галину Семеновну про Димкин адрес в Китае.

– Ну, бумажка такая, – говорила она. – Помнишь, Димка дал тебе перед отъездом?

– Бумажка? – Галина Семеновна перестала вытирать посуду. – В шкатулку, кажется, положила. У отца в комнате на комоде.

Мария стремительно прошла в комнату Ивана Александровича, где тот азартно играл с Женькой в «Чапаева».

– Женя, спать быстро, – на автомате сказала Мария и взяла с комода шкатулку.

– Я сейчас, – также автоматически ответила Женька, даже не двинувшись с места и продолжая щелкать пальцем по шашкам.

Те разлетались по всей комнате, и это бесило Марию, которая вынимала из шкатулки старые телеграммы, открытки и зачем-то хранившиеся там кассовые чеки из магазина. Димкиного адреса она найти не могла.

– Кому все это надо? – пробормотала Мария и повернулась к дочери: – Женя, я кому сказала!

Женька вскочила на ноги и быстро ушла из комнаты.

– Мама, здесь ничего нет, – закричала Мария в сторону кухни.

Галина Семеновна с полотенцем в руках зашла в комнату и посмотрела на открытую шкатулку.

– Ну, значит, отец перепрятал, – сказала она.

– Что перепрятал? – спросил Иван Александрович, собирая шашки в коробку.

– Пап, в этой шкатулке Димкин адрес лежал в Китае. Где он?

– Бумажка-то? – на чистом глазу сказал Иван Александрович. – Так я от детишек спрятал. А то утащат ведь – потом не найдешь.

– Куда спрятал? – повысила голос Мария.

Иван Александрович хотел ей ответить, потому что он твердо знал, где эта бумажка лежит, но в следующую секунду он осознал, что не помнит, и от этого испугался. Беспомощно посмотрев на дочь, а потом на жену, он виновато опустил голову.

– Папа! – не удержалась от упрека Мария.

– А зачем тебе адрес? – неожиданно спросила ее Галина Семеновна.

Мария посмотрела на мать и ринулась вон из комнаты.

Войдя к себе, она плотно закрыла дверь, вынула телефон и быстро набрала Димкин номер. Механический голос в трубке начал что-то говорить по-китайски.

– Да чтоб вам пусто было! – чертыхнулась Мария.

За сегодняшний вечер она выслушала эту галиматью уже раз десять, не меньше.

– Ну, куда же ты делся? – чуть не плача, проговорила она и без сил опустилась на свою постель.

Усевшись прямо на Тетерина, который притаился в ее кровати и грезил об одалисках, она закричала, вскочила на ноги и, не контролируя себя, швырнула в него свой телефон. Тетерин испуганно спрятался под одеяло.

Через секунду Мария пришла в себя и стащила одеяло с мужа. Тот, скрючившись, лежал на ее постели в одних трусах. Не зная, как справиться с конфузом, он закрыл глаза и зачем-то притворился спящим.

– Это еще что такое? – строго спросила Мария, но потом не удержалась и фыркнула от смеха.

Приободренный Тетерин открыл глаза.

– Я думал… мы теперь соратники…

– Соратники? – Мария засмеялась уже в полный голос. – Как Ленин и Надежда Константиновна?

– Ну, не совсем… – мямлил Тетерин, поднимаясь с кровати.

– Иди отсюда, горе луковое. Не до тебя сейчас. Куда мой телефон завалился?

Она опустилась на колени и заглянула под кровать.

Тетерин грустно посмотрел на жену, невольно оказавшуюся в крайне соблазнительной позе, и вздохнул: