Дом пустых сновидений

Глава III Окно в прошлое

После посещения церкви меня ждала встреча с адвокатами мамы, которые решали дела с наследством. Чтобы отделаться от их сочувствующих взглядов, камнями летящих в мою грудь, от их деловитых слов, по пути к миссис Нэтвик я заглянула в мамину галерею, чтобы проведать Томаса. Он был чрезвычайно рад меня видеть и тут же завалил вопросами о Первом медицинском павильоне, о моей жизни в Эттон-Крик и прочей ерунде – явно желал уйти как можно дальше от той темы, которую я подняла при нашей последней встрече: «Мама умерла не своей смертью, кто-то убил ее». Помня о своей установке посвящать как можно меньше народа в планы, я ответила на вопросы Тома: «Да-да, все хорошо. И со мной, и с Бенджи. Я хорошо учусь, как и всегда. У меня все прекрасно, лучше всех!»

Я лгала и говорила правду. У меня действительно все хорошо. И плохо тоже.

Незачем Томасу знать о том, в какую беду попала мама – он только зря расстроится, а помочь ничем не сможет.

Домой я вернулась как раз вовремя: миссис Нэтвик готовила ужин. Заметив меня, она расплылась в добродушной улыбке и что-то сказала о пирогах и сливках. Задержав на миссис Нэтвик взгляд, я заметила в уголках ее глаз напряженные морщинки – она боялась, что я снова нападу с вопросами. Мне тут же захотелось как-то загладить вину, притвориться милой и дружелюбной. Но на языке крутились только слова успокоения: «Не бойтесь, миссис Нэтвик, я уже выяснила все, что хотела». Эта фраза вряд ли ее так уж порадует. К тому же я не хотела снова доводить ее до слез и слушать просьбы «бросить дурную затею», что просто невозможно. Это не «дурная затея» и не просто «мамино дело» – оно и мое тоже. Однажды давно мама встретила Дэйзи Келли и уже не смогла вырваться из лап Криттонского Потрошителя. И я не могу, да и не хочу. Тот человек в ночи, отделенный от меня пеленой дождя и держащий Сьюзен за горло, – он такой же, как убийца Дэйзи Келли.

Но тут миссис Нэтвик первая нарушила молчание и попросила меня отправиться наверх немного отдохнуть. Я встрепенулась, когда ее голос прервал мои размышления, и поспешно предложила помочь с ужином.

– Зачем? – миссис Нэтвик здорово изумилась. – Глупости! Давай дуй наверх отдыхать…

– Не переживайте, – перебила я, решительно поднимаясь с табуретки, – я хорошо готовлю! К тому же парень, с которым я живу… – Я тут же замолчала, поняв, какую сморозила глупость – миссис Нэтвик так и уставилась на меня, вытаращив глаза и застыв с ножом в левой руке и салфеткой в другой. – Э-э… я хотела сказать, что парень, у которого я арендую комнату в Эттон-Крик, очень хорошо готовит. Действительно отлично. Прямо лучше некуда…

Под испытующим взглядом мои щеки вспыхнули так, будто я сунула голову в камин.

– Он хорошо готовит! – закончила я безапелляционно. – С уткой ничего не случится!

Казалось, миссис Нэтвик вот-вот рассмеется, так что я нахмурилась.

– Я не за утку беспокоюсь, Кая… Что ж. Ну и кто же этот парень?

Я все еще смотрела хмуро.

– Мой арендатор. – Я пожала плечами, но тут же, вспомнив о Ное Харрингтоне, добавила несколько подробностей, чтобы развеять неверное представление, которое могло сложиться у миссис Нэтвик: – Жуткий домосед и зануда. У него полно времени, так что от нечего делать готовит целыми днями. Короче говоря, ничего примечательного.

На ватных ногах я подошла к раковине вымыть руки. Странное дело, но сердце мое колотилось как сумасшедшее, должно быть, от взгляда миссис Нэтвик, который так и прожигал спину.

– Ничего примечательного, – повторила она каким-то странным тоном. – И тем не менее он все равно тебе нравится, так ведь?

Я замерла, наблюдая, как вода обтекает пальцы. Кожа на кистях рук просвечивала, не стыдясь демонстрировать голубоватые вены.

Да что это со мной? Почему я мнусь?

Прочистив горло, я закрыла кран.

– Да, он не кажется мне… – опасным, – плохим человеком. Просто он немного… – подозрительный, – странноватый. Ной странный, это – самое подходящее для него описание.

Боже, до чего же тяжело мне даются простые светские разговоры! И голос у меня при этом был до странного писклявый, какой-то неестественный. Обернувшись к миссис Нэтвик, чтобы попросить лук, или что там еще нужно для готовки, я застыла от ее красноречивой улыбки.

– Бросьте, миссис Нэтвик. Не знаю, о чем вы подумали, но перестаньте. Лучше скажите, что я должна сделать.

– Нет-нет-нет, – с озабоченным видом она покачала головой и оттеснила меня от раковины. Мне пришлось отодвинуться к посудному шкафу и замереть там по стойке смирно. – Даже если ты не чувствуешь боли в руке, это вовсе не значит, что рана затянулась.

Мне показалось, что последняя фраза прозвучала многозначительно, но я решила не цепляться к словам. Миссис Нэтвик все с той же странноватой улыбкой, от которой у меня бежали мурашки, предложила:

– Все же тебе здесь делать нечего, Кая. Может, поднимешься наверх и сыграешь в шахматы?..

Она кинула взгляд в мою сторону, но я покачала головой:

– Мистер Нэтвик спит. Когда я была в городе, он попросил купить таблетки от головной боли. – Я замялась, не зная, стоит ли продолжать этот разговор. – У него что, действительно какие-то проблемы на работе?

– Да, – коротко ответила миссис Нэтвик, и на этом тема, судя по ее тону, была закрыта. На несколько долгих секунд на кухне повисла тишина. Я наблюдала за тем, как ловко женщина орудует специальной кисточкой, размазывая оливковое масло по противню.

– Дорогая, ты не могла бы отправиться в магазин за фруктами? – Она предприняла еще одну попытку меня выставить. Мое сердце на мгновение дрогнуло в груди, но тут же забилось в привычном ритме.

– Я возьму машину?

– Конечно, ключи там, – она кивнула в коридор, где на столике в старой сахарнице обычно хранились ключи от дома, офиса и машины. – Купи бананов и груш. И большой апельсин.

К счастью, миссис Нэтвик была достаточно проницательной, чтобы понять, что машина мне нужна, чтобы поехать в магазин в объезд, а не идти мимо своего обуглившегося дома.

Солнце уже закатилось за горизонт, когда я купила связку бананов, несколько груш и огромный апельсин, который с трудом умещался в ладони. Продавщица – улыбчивая дама в прекрасном расположении духа – всучила мне какую-то листовку, что-то неразборчиво сказав. Я кивнула, запихав листок в карман и навострив уши: две женщины на соседней кассе громко обсуждали какую-то Софию:

– Я не понимаю, как это вообще возможно! Как в наше время человек может бесследно исчезнуть, тем более в таком юном возрасте?

– Черт знает что, черт знает что…

– Вот и я говорю: исчез, как сквозь землю провалился!

Закинув покупки в пакет, я ретировалась из магазина, не желая собирать сплетни о чужих трагедиях.

Голова моя была тяжелой, как гранитная плита, но, проезжая мимо своей старенькой школы, я не могла не остановиться. Из легких будто разом вышибло воздух, в ногах похолодело. Я уставилась на пустынное здание, затерявшееся в сумерках.

Здесь все и началось, здесь меня постигло проклятие. В ту секунду, когда в здание вошел Стивен Роджерс, когда увидел Лили, когда я пришла ей на помощь. Я перестала жить в тот момент, когда дала показания. Мы все перестали жить, когда он забрал жизнь Джорджи, а я – его. Тогда-то я и узнала о своем учителе литературы все, что только смогла. Мне было интересно, кем были его родители, какой была его любимая еда, какие награды в школе он получал. У меня не было сил остановиться, прекратить поиски, я подбирала каждую крупинку информации.

Но, несмотря на это, я никогда не посещала его могилу. Он был монстром, чудовищем, но у него тоже были цели, желания и мечты.

И раньше Стиви был нормальным. А затем я убила его.

Значит, я тоже стала чудовищем.

Может быть, поэтому мне удастся отыскать Неизвестного?

От назойливых мыслей меня освободила миссис Нэтвик. Фрукты! Поспешно оглядевшись по сторонам, я отъехала от школы, оставив позади и мертвую Лили, и тварь по имени Стивен Роджерс.

Подъехав к дому, я обнаружила у обочины незнакомый автомобиль. Этого мне еще не хватало – гости! Миссис Нэтвик всегда была превосходной хозяйкой, но я только все испорчу. Я даже на долю секунды подумала о том, а не утопить ли педаль газа и не умчаться куда-нибудь в город, но тут миссис Нэтвик снова позвонила. Подхватив пакет с покупками, я вошла в дом, и реальность внезапно наполнилась смехом и запахом запекающейся утки.

Я постояла немного в прихожей, приказывая себе: «Думай о чем-то хорошем, все хорошо», – но мышцы лица будто одеревенели. Растянув губы в улыбке несколько раз, я зажмурилась. В такой позе – с неестественной улыбкой до ушей и закрытыми глазами – меня и застукали.

– Жуткое зрелище, Айрленд, просто жуткое.

Я вздрогнула, не ожидая услышать голос Аспена Сивера в доме Нэтвиков, и едва не выпустила пакет из пальцев.

– Ты что здесь делаешь? – спросила я.

– Может, еще раз улыбнешься? – предложил Аспен, складывая руки на груди. – Это было хорошее начало.

– Начало чего?

– Наших отношений.

Мы несколько секунд буравили друг друга взглядами: я все еще была поражена, а Аспен улыбался. Затем я стянула ботинки и, отодвинув их ногой в угол, пошлепала на кухню.

– Ты чего здесь? – снова спросила я.

Аспен сказал мне в спину:

– Как насчет банального приветствия? Привет, мисс Айрленд, рад тебя видеть.

Миссис Нэтвик, увидев меня в арочном проеме, нахмурилась. Видимо, выражение моего лица насторожило ее, хотя Аспен ей точно понравился, судя по разрумянившимся щекам и улыбке. Да и судя по тому, что она вообще впустила его в дом.

– Кая… – начала она, но Аспен уже подошел ко мне сзади и, легонько коснувшись локтя, сказал:

– Нам надо срочно поговорить.

– Это мой друг, – коротко пояснила я, чтобы миссис Нэтвик не тревожилась, и, оставив на кухонной стойке пакет с фруктами, пошла за Аспеном на веранду. Когда мы очутились на заднем дворе, улыбка с лица Аспена мигом исчезла, будто ее и не было. Я решила, что он невероятный актер – смог в два счета очаровать чету Нэтвиков.

Ночь была теплой, воздух свежим. По дороге, скрытой за деревьями, носились машины с подростками, но в целом было тихо. Встав подальше от входной двери, я облокотилась о перила и дрогнувшим от напряжения голосом спросила:

– Что случилось, Аспен?

Он медленно приблизился. В сумерках его лицо выглядело посеревшим и бледным, темные круги под глазами проявились отчетливее, складки в уголках губ обозначились резче.

– Расскажи детали своего похищения.

Я сперва подумала, что он шутит. Потом решила, что он о каком-то другом похищении. Потом резко вспомнила клетку Стивена, запах ржавчины, окровавленную ткань штанов и вкус крови во рту.

– Нет. – Я надеялась, что голос будет крепким как сталь, но он прозвучал блеклым эхом, будто шедшим из длинного коридора.

– Это важно, Айрленд.

Меня замутило, но я сумела обернуться к Аспену и внимательно посмотреть на него. На этот раз мой голос звучал резко:

– Ты что, только за этим приехал? – Аспен упрямо сжал губы, и я раздраженно затопала назад к двери.

– Погоди…

– Не хочу я об этом говорить.

– Стой. – Аспен взял меня за запястье, и я подчинилась, хотя очень хотелось вырвать руку и умчаться в дом, спрятаться наверху в своей спальне, задернуть шторы на окне в прошлое, которое то Аспен, то его старшая сестра Альма все норовят распахнуть.

– Это важно.

Я взгляделась в его непроницаемое лицо, по которому трудно было что-то понять, и тут Аспен отпустил меня и шагнул назад к перилам террасы. Облокотившись, он встрепал волосы на затылке, затем пригладил их, избегая смотреть мне в лицо.

– Когда ты уехала, мне приснился сон.

Секунды две я подумала над этим, пытаясь связать эту фразу с предыдущими, сказанными Аспеном минуту назад.

– И что?

– И то, – отрезал он, внезапно разозлившись на мою недогадливость. Неуклюже переступив с ноги на ногу, он скрестил руки на груди, буркнув: – Мне не снятся сны. Никогда.

– Я помню, и?

Аспен тихо выругался, рассердившись еще больше. Я не понимала: он на меня злится или на себя? Казалось, на нас обоих. Отчего-то стало зябко, и я сунула руки в карманы штанов. Нащупала какой-то листок, сжала его в кулаке.

– Мне снилось, что тебя похитили, – наконец-то выжал он и уставился под ноги. Мне хотелось тут же заявить, что этого никогда не случится. Потом я хотела улыбнуться и сказать, что ему снился лишь сон. Затем добавить, что он беспокоился зря.

Поэтому мое молчание затянулось на целую минуту, и только потом, соединив все кусочки пазла, я сделала вывод:

– Ты не уверен, что это был сон. Ты думаешь, что это видение?

Аспен поднял голову, и мы встретились взглядами.

– Это было в амбаре на кукурузном поле, вот я и подумал… Ты была привязана к потолочной балке, висела на ржавом крюке, словно животное на мясобойне…

Я не знала, как отреагировать на слова Аспена, а он смотрел так, словно ждал мгновенной реакции. Я поняла это по напряженной складке между его темных бровей, по сжатым в упрямую линию губам. Он, должно быть, хотел, чтобы я испугалась. Или развеяла его подозрения, успокоила, утешила.

– Это был заброшенный склад, – отрывисто сказала я. Помолчала немного. Глядеть на Аспена не хотелось, так что теперь я заняла его позицию и стала смотреть куда угодно, только не в его темные провалы глазниц, ярко контрастирующие на бледном лице. – Он запер меня и Джорджи в клетке… – Пытал несколько дней, – едва не сболтнула я лишнего, но вовремя остановилась и, прочистив горло, решительнее закончила: – Никакого амбара не было, Аспен, и кукурузного поля тоже не было.

Снова отдергивая вонючую грязную штору с окна в прошлое, я одновременно пыталась сообразить, как и почему мой образ оказался в видениях Аспена. Возможно, это случилось потому, что я познакомила его с Тайной квартирой? Может быть, он стал на шаг ближе к убийце, впрочем, как и я, и теперь нам обоим грозит смертельная опасность, и видения Аспена подсказывают нам разгадку? Или это был всего лишь ночной кошмар, навеянный пережитыми ужасами?

Я попросила его рассказать подробнее о том, что он видел, и Аспен неохотно подчинился. Подробности были выданы сухим и бесстрастным голосом, что сразу показало мне, насколько Аспен был потрясен сновидением. Я была связанной, растерзанной, как туша зверя, вся в крови. Он пытался развязать меня, но не сумел – еще бы, ведь это был лишь ночной кошмар. Упоминая подробности, Аспен отводил взгляд, и я подумала: а не утаил ли он от меня каких-то деталей? И едва не задала этот вопрос, но решила, что, раз он не поделился какими-нибудь особенно омерзительными подробностями, возможно, мне и не стоит о них знать.

– Может быть… – осторожно начала я, стараясь подобрать правильные слова, чтобы не ранить его, – это был просто дурной сон? Ведь ты многое пережил, ты видел Тайную квартиру, и затем мы несколько часов обсуждали Криттонского Потрошителя и Неизвестного…

– Нет, нет, – резко отверг он мои попытки обнадежить его, – это не был сон. Мне никогда не снятся сны. Это было что-то другое… Я не знаю…

Он снова зарылся пальцами в волосы.

– Поверь мне.

– Да я верю, – кивнула я, – верю конечно. Еще бы не поверить в свете последних событий… – я перестала бормотать, когда Аспен пригвоздил меня взглядом.

– Я видел кукурузное поле по пути сюда, – заявил он. – Там есть амбар?

– Кажется, есть какой-то сарай, – ответила я, уже заранее зная о том, что нам придется сделать. – Кажется, он принадлежит кому-то из соседней деревни, но им не пользуются уже несколько лет.

– Погоди-ка, – остановил он меня, а затем поспешил в дом. Я отвернулась к дороге и посмотрела сперва в один конец улицы, затем в другой.

Если у Аспена и вправду было видение, значит, я напала на след маньяка. Значит, я иду в правильном направлении. И если Аспен увидел будущее, значит, мне нужно успеть отыскать Неизвестного до того, как они с Потрошителем узнают обо мне.

– Эй, Айрленд, – позвал Аспен, и в следующую секунду я вздрогнула, когда он коснулся моей спины. Обернувшись, я увидела в его руках свою куртку.

– Что ты делаешь? – спросила я. – Ты хочешь поехать туда сейчас?

– Ага, – подтвердил он, дергая молнию на своей куртке вверх. – Я понимаю, ты напугана, но ты должна сотрудничать.

– Единственный, кто здесь напуган, – это ты, – парировала я, одеваясь. Аспен помог просунуть мою многострадальную руку в рукав, не слушая моих заверений о том, что рана затянулась и боли я не чувствую. Судя по растрепанному виду, мысленно Аспен уже был в амбаре, и я поняла, что ему необходимо, просто жизненно необходимо очутиться там сию же секунду и развеять собственные опасения, иначе он, скорее всего, даже не сможет сомкнуть глаз.

– Да, я не спорю, мне страшно, – подтвердил он мою догадку, – но я и должен бояться. Я не могу позволить, чтобы с тобой что-то случилось.

Не удосужившись выслушать мой ответ, он спешно сбежал по лестнице и направился к машине. «Я не могу позволить, чтобы с тобой что-то случилось», – продолжала слышать я; простая, легкомысленная, будто ничего не значащая фраза. Но для меня она значила слишком многое, и я, встревоженная, подошла следом за Аспеном к его машине.

Точно так же он вел себя со Сьюзен, – вспомнила я, – переживал, что не сможет спасти ее.

Я едва не оступилась; мысль, что Аспен переносит на меня образ Сьюзен, покоробила. Я не знала, что это за новое ощущение, и не могла его озвучить вслух – Аспен уже прыгнул на водительское сиденье и нетерпеливо оглянулся в мою сторону:

– Может, мне сесть за руль? Я лучше ориентируюсь.

Он смутился.

– Ты права, я не подумал… – Мы поменялись местами, и я, наконец-то почувствовав себя увереннее, задала вопрос:

– Почему ты переживаешь за меня?

Отъезжая от дома, я заметила взгляд, брошенный в мою сторону, – полный какого-то горького веселья.

– А ты почему кажешься равнодушной?

Аспен задал вопрос в тон мне – легкомысленно, бесстрастно, но у меня в груди снова что-то защемило. Я кажусь равнодушной? Наверное, так и есть. Я кажусь равнодушной потому, что хочу такой казаться.

– Мы ведь друзья? – спросил он, по-прежнему не отводя от меня взгляда. Я кивнула, и Аспен тут же сказал: – Вот потому и переживаю, не хочу, чтобы с тобой случилось то же, что со Сьюзен.

Вот он и сказал это вслух – озвучил мои собственные мысли. А мне даже нечего было возразить, ведь глупое «со мной ничего не случится» в скором времени могло оказаться ложью, а я уже однажды солгала Джорджи и больше никогда не совершу эту ошибку.

– Теперь за город, – объявила я, когда мы миновали центр.

Погруженный в свои мысли, Аспен молча наблюдал за проносящимся мимо пейзажем. Россыпь небольших аккуратных домов в центре сменили большие фермерские участки, затем и те исчезли. Недавно прошел дождь, и дорога серебрилась в свете фар; плотная стена деревьев лесополосы казалась черной; луна тоскливо зависла на небесном полотне, укрытая хмурыми облаками.

Аспен продолжал молчать, и я стала нервничать. Неужели прямо сейчас он себя накручивает, заново переваривая свой сон, где меня пытают?

Прочистив горло, я поинтересовалась:

– Что ты сказал миссис Нэтвик, из-за чего она так легко нас отпустила? – Боже, это мой голос звучит так фальшиво? Кашлянув, я добавила: – Она, понимаешь, слишком печется обо мне…

– Да я просто сказал, что мы идем на свидание.

– Чего?

– А что? – он вдруг развеселился, и я одновременно и рассердилась из-за того, что он обманул миссис Нэтвик, и почувствовала облегчение – кажется, Аспен снова стал прежним. – Едва я постучал в дверь, как эта милая дама затащила меня в дом, решив, что я твой парень, о котором вы, как я понял, только-только говорили. Опровергать ее суждения было бы не совсем вежливо…

– И миссис Нэтвик поверила?

– Я могу быть чертовски убедительным. Кстати, тебя назвали интриганкой, – тут Аспен рассмеялся. – Слышал, ты терпеть не можешь татуированных парней, но все же отхватила себе такой аппетитный кусочек пирога, как я.

– Аппетитный кусочек пирога, – повторила я, уже смеясь, – миссис Нэтвик никогда бы не назвала тебя так. Хватит уже ржать. По-твоему, это смешно?

– Если бы ты была беременна, мне бы не было смешно. – Я кинула на Аспена хмурый взгляд, и он фыркнул, тут же попытавшись замаскировать приступ смеха кашлем. – Впрочем, это уже совсем другая история. Ты лучше на дорогу смотри, а не на меня. Я же просто импровизировал… Вот то место! – вдруг воскликнул он изменившимся голосом. Возбужденно подпрыгнув на сиденье, Аспен указал на проселочную дорогу, убегающую влево.

– Да, – кивнула я, переключая скорость, – скоро приедем.

Удовлетворенный ответом, Аспен откинулся на сиденье и прикрыл веки. Машина покачивалась на кочках, и Аспен, кажется, уже через минуту задремал. Сейчас он выглядел абсолютно иначе – не было морщинки между бровями, упрямых складок в уголках губ.

Десять минут спустя я сбавила скорость и свернула на обочину у дорожки, которая вела прямиком к заброшенному амбару. Фары машины выхватили из темноты высокие, тонкие стебли кукурузы, качающиеся на ветру, и я поежилась от странного ощущения неминуемой беды.

Заглушив двигатель, я обернулась и позвала Аспена, но он не очунулся. Я положила ладонь ему на лоб, проверяя температуру, как вдруг он подскочил, будто ужаленный.

– Когда ты ел в последний раз? – поинтересовалась я, убрав руку. Он отшатнулся от меня как от безумной.

– Ты чего пристаешь ко мне во сне? – Я изогнула бровь. – И у тебя руки ледяные!

– А у тебя простуда, – ответила я, и Аспен, по-прежнему глядя на меня с сомнением, обнял себя и потер плечи вверх-вниз. Я выключила фары и вытащила ключи из замка зажигания. Протянув их Аспену, сказала: – Тебе срочно нужно выпить таблетку, я серьезно.

– Спасибо за заботу, – сказал он с сарказмом, – но нет, с меня хватит таблеток. – Отчего-то разозлившись, он выбрался из машины и, дождавшись, когда я следом ступлю на землю, включил сигнализацию.

– Дело твое, – пожала я плечами, – но ты можешь быть заразным. Тебя не тошнит?

– Прошу по-хорошему: отстань.

Я не стала настаивать, сунула руку во внутренний карман куртки, достала фонарик и посветила в глубь поля.

– Ну как, узнаешь место?

Аспен бросил в мою сторону скептический взгляд, буркнув:

– Все поля одинаковые, дай хоть осмотреться. – Обогнав меня, он что-то пробормотал о кукурузных детях. – Мы как будто в ужастике каком-то снимаемся…

– Не знаю, наверное, – отстраненно согласилась я, сжимая и разжимая замерзшие пальцы в кармане куртки. Изо рта вырывался пар, нос замерз, за шиворот куртки скользнул холодок, и я поежилась, чувствуя, как сокращаются мышцы спины.

– Ты хоть телевизор смотришь? – поинтересовался Аспен, снова одарив меня одним из тех взглядов, которые ясно дают понять, насколько я странная.

– Нет, – ответила я, перекладывая фонарик в другую руку. Заметив мое неловкое движение, Аспен тут же отнял фонарик, буркнув:

– Забудь. Ты даже не можешь признаться, когда тебе холодно. И прекрати напрягать правую руку или навечно останешься калекой.

– Ладно, – с легкостью согласилась я, только бы Аспен оставил в покое тему моих странностей. То, что я не видела какой-то там фильм ужасов, не так странно, как тот факт, что я умерла из-за Леды Стивенсон. Или тот факт, что у мамы была Тайная квартира, где она собрала всю доступную информацию о жертвах Криттонского Потрошителя.

Внимательно глядя по сторонам, Аспен осторожно пошел вперед. Пока он таращился то в одну сторону, то в другую, я внимательно следила за выражением его лица, пытаясь понять, вспоминает ли он это место.

– Ну что, помнишь что-нибудь?

– Да я же тебе только что сказал… – раздраженно начал он и вдруг споткнулся обо что-то и рухнул на меня, как мешок картошки. Я вскрикнула от боли, когда забинтованная рука оказалась зажата межу нашими телами. На мгновение в глазах потемнело от боли и в висках глухо застучала кровь, а в следующую секунду меня повторно рвануло крюком за нервные окончания – Аспен поднял меня на ноги, рассыпаясь в извинениях.

Сжав зубы, я аккуратно вытащила руку из кармана, разгибая ее в локте. Аспен стряхнул комки земли с моей одежды.

– Звезды показались настолько привлекательными? – процедила я, массируя предплечье.

Он покачал головой и снова посмотрел вверх. Его задумчивый голос понизился до шепота, я едва расслышала:

– Нет-нет… что-то здесь не так… слишком холодно.

Я изогнула брови:

– Слишком холодно? – Я тоже посмотрела вверх, на луну.

– Да, холодно, – Аспен кивнул и опустил взгляд на меня. Что-то меня насторожило – серьезность, с которой он относился к ситуации, передалась и мне. Я даже забыла о болезненной пульсации в правом запястье. – Тогда мне не было холодно, Айрленд, было теплее, значительно теплее.

– Ну так это был сон.

– Нет, – отрезал Аспен, – нет, это случится прямо здесь!

И вдруг он бросился бежать.

– Аспен! – Я поспешила следом. – Аспен!

– Мне плевать, – выдохнул он, – ты можешь мне не верить, можешь относиться с беспечностью к тому, что я видел, но это случится!

– Да погоди ты… – Я безуспешно попыталась схватить его, но Аспен упрямо держал путь к заброшенному амбару, тонущему в ночной мгле. – Это был не сон, я ошибся.

Он замедлился, свет фонарика перестал прыгать.

– Почему ты… – вновь начала я, но он уже скользнул внутрь амбара, огромная дверца которого была приоткрыта. На мгновение оказавшись в темноте, я застыла. Вид Аспена, исчезающего в раззявленной пасти заброшенной постройки, на долю секунды привел меня в необъяснимый ужас, но затем я взяла себя в руки и без энтузиазма шагнула следом.

Не успела я испугаться густой тьмы, как где-то наверху загорелся свет. Подняв голову, я увидела на втором этаже Аспена, перегнувшегося через перила.

– Иди сюда, – громко позвал он.

Ступая по соломе, я направилась к лестнице-стремянке. Под ногами валялись фантики от конфет и несколько банок из-под пива. Еще я заметила у одного из отсеков для зерна подозрительное пятно, похожее на засохшую кровь. Отогнав мысли о том, что могло здесь случиться и чья это кровь, я взобралась по лестнице, перенеся вес тела на левую руку. Аспен ухватил меня за локти и помог встать на ноги. Ощущение, что все это уже случалось со мной, усилилось. Я быстро осмотрелась: полки со всяким мусором, окно, сеточка паутины по углам – и я наконец призналась вслух:

– У меня ощущение дежавю.

Аспен не удивился, он и так уже все понял по моему напряженному взгляду. Чувство, что я была здесь, усиливалось с каждой секундой, и вот мне уже и воздух казался знакомым, и звуки снаружи, и даже ощущение скрипучего настила под подошвами ботинок.

– Может, несколько вечеринок в школе?.. – осторожно предположил Аспен.

– Я не ходила на вечеринки.

То, что он не выдал какой-нибудь глупости типа «меня это не удивляет», только подтвердило, что ситуация серьезная. Мы встали плечом к плечу, и Аспен молча указал на массивные потолочные балки над нашими головами.

– Это там ты меня видел? – уточнила я и, взяв у Аспена фонарик, направилась к крюку, прикрепленному к одной из балок. Аспен вскинул руку, неосознанно пытаясь защитить меня от опасности, но я успела поднырнуть под нее.

– Погоди, может, не стоит?..

– Здесь кровь, – сказала я, посветив вверх на острие крюка.

– Наверное, какого-нибудь животного, – отозвался Аспен за моей спиной, но подходить не стал. Голос у него был хриплым, простуженным. Должно быть, он вновь вспоминал увиденное: меня на том крюке, мою кровь, мои связанные руки, вытянутые вверх.

Осмотрев засохшую кровь, отдающую ярким красным в свете фонарика, я шагнула в сторону и вдруг на что-то наступила.

– Тут веревка, – сказала я, глянув в сторону Аспена; от его судорожного вздоха у меня холодок пробежал по спине, но я наклонилась и подняла ее. Когда пальцы коснулись шершавой бечевки, я почувствовала фантомную боль в запястьях – ровно в тех местах, где веревка натерла кожу.

Она из прошлого.

Это. Просто. Мое прошлое.

– Дай мне взглянуть, – сказал Аспен, и я вздрогнула от неожиданности, позабыв, что он все это время находился рядом и наблюдал за мной. Отдав ему веревку, я сунула руки в карманы куртки и как можно легкомысленнее отозвалась, качнувшись с пяток на носки и назад:

– Ничего необычного.

– Ну, если я видел будущее, – пробормотал Аспен себе под нос, явно не слыша меня, – все должно измениться, верно?

Я кивнула, глядя, как он запихивает находку к себе в карман. Не хотелось развеивать надежды друга и напоминать, что, если Неизвестный похитит меня, все приспособления для пыток у него будут с собой, потому что он не импульсивный убийца, а просчитывает каждый шаг наперед.

– Все изменится, – увереннее заявил Аспен, явно пытаясь убедить в этом себя. Я снова кивнула и в последний раз осмотрелась. Крюк с запекшейся кровью все так же привлекал внимание, и я подумала: а вдруг здесь был кто-то еще? Вдруг здесь будет кто-то до меня?

Аспен, окрыленный надеждой, зашагал к лестнице, и я пошла следом. Ноги, казалось, весили тонну, руки в карманах были чужими. Поделись настроением со мной, Аспен, подумала я, глядя ему в спину.

Мне не хотелось отвлекать его от размышлений и погружать в свои. Даже если он снесет этот заброшенный сарай и сожжет поле, Криттонский Потрошитель все равно меня отыщет.

Просто потому, что я не оставлю попыток отыскать его.

– Айрленд! – вдруг Аспен остановился. – Что, если они заодно, что, если ты права? Помнишь, ты говорила, что, по-твоему, Потрошитель и Неизвестный – один человек? А вдруг они заодно?

– С чего ты это взял? – спросила я, переступив с ноги на ногу. То, как резко Аспен завел эту тему, сбило меня с толку. Я попыталась припомнить наш разговор в Тайной квартире. – У них разный почерк, Аспен. Потрошитель убивал женщин определенного типажа, вырезал их сердца. А наш Неизвестный убивает целые семьи.

– Потому что я говорил с Ледой Стивенсон.

Я опешила, услышав ее имя здесь, за сотни километров от Эттон-Крик.

– Что? – И ему ведь можно спокойно разговаривать с ней без страха получить судебный запрет!

– За ней следят. Она сказала, это ты и еще какой-то мужчина. – Я уже открыла рот, собираясь возразить, но Аспен опередил меня: – Прекрати, я знаю, что ты не собираешься ее убивать. Просто если опустить тот факт, что Леда подозревает тебя, получается, их двое – мужчина и женщина. В прошлый раз я решил, что Леда галлюцинирует, но теперь мне кажется, в этом что-то есть.

– Когда ты говорил с ней?

– Прошлой ночью. Мы столкнулись в парке, она была до смерти перепугана, сказала, кто-то гонится за ней.

Я молчала, должно быть, целую минуту. Устыдилась разом всех тех моментов, когда хотела наорать на нее, когда была груба. Неудивительно, что эта девочка-цыпленок такая дерганная. В итоге я сказала:

– Выходит, Леда и вправду связана со всем этим. Олива погибла от рук Криттонского Потрошителя, а теперь кто-то и за Ледой следит.

– Как прошло свидание? – радушно спросила миссис Нэтвик, с любопытством глядя то на меня, то на Аспена, когда мы вошли. Я только в пути узнала, что миссис Нэтвик предложила ему остаться в доме. Если вдуматься, скоро ей можно будет открывать гостиницу.

– Мы любовались пейзажем… – Пока Аспен импровизировал, в красках расписывая миссис Нэтвик впечатления от города, я метнулась на кухню, чтобы смочить горло, потому что, когда он сказал, что останется на ночь здесь и вернется в Эттон-Крик вместе со мной, у меня тут же язык буквально прилип к нёбу.

– …Очень тихо, спокойно… Знаете, здесь гораздо теплее, чем в Эттон-Крик. Со дня на день там может пойти снег.

Что за чушь он несет? – подумала я, хмурясь. – Еще и разговаривает так, будто оказался на каком-то светском приеме.

Столкнувшись взглядом с собственным отражением в оконном стекле, я поразилась своему недовольному виду и тут же расслабила мышцы лица. Споласкивая стакан, я снова прислушалась к разговору в коридоре – казалось, Аспен и миссис Нэтвик специально поджидают меня.

– Кая может быть действительно немногословна, ну, вы знаете… – И они рассмеялись, будто это была их общая шутка. Я снова нахмурилась. Поставив стакан обратно в шкаф, я вышла в коридор как раз в тот момент, когда Аспен с деланой смущенностью пояснял, как мне, должно быть, не по себе от того, что он останется со мной на ночь.

Оч-чень интересно послушать.

Он же не думает, что останется на ночь в моей комнате?

К счастью, в эту весьма увлекательную беседу между краснеющей от смеха миссис Нэтвик и Аспеном, демонстрирующим все свои актерские таланты, вмешался мистер Нэтвик. Поставив фильм на паузу, он, не замечая меня, застывшую в дверном проеме, произнес:

– Хватит щебетать, Роззи. Значит, так, Аспен, – и тут он перевел взгляд на моего друга. Даже у меня, хоть я и стояла за спиной мистера Нэтвика и не видела выражения его лица, волосы встали дыбом. – Я не позволю тебе спать в одной комнате с Каей, даже не мечтай.

Я едва не рассмеялась в голос, когда Аспен с пришибленным видом забормотал:

– Я и не думал…

– Вот и хорошо, – закончил мистер Нэтвик, а затем вернулся к просмотру фильма, сменив грозную маску на добродушную. Аспен, помолчав, вновь заговорил с миссис Нэтвик, минуя опасную тему.

Сдержав усмешку, я отправилась в ванную комнату на первом этаже, достала из тумбочки под раковиной аптечку и вернулась в гостиную. Мистер Нэтвик тут же напрягся, глянув на меня подозрительно.

– Ну и что ты делаешь?

Я присела перед ним на журнальный столик.

– Хочу измерить давление. Закатайте рукав.

– В чем дело, Кая? – Миссис Нэтвик сразу вся подобралась, скрестила руки на груди и повернулась корпусом в мою сторону.

Минуту спустя я отложила тонометр в аптечку и спросила:

– Как давно вас мучает бессонница?

– Э-э… – взгляд опасливо метнулся к жене, потом обратно ко мне. – Неделю?.. Может… десять дней? Недели две-три?.. Даже и не знаю…

– Тошнота?

– Мм…

– Ладно, – оборвала я, порылась в аптечке и протянула ему упаковку таблеток. – Ваши лучшие друзья, как и всегда, когда вы не следите за своим здоровьем. Еще пара дней в таком бешеном темпе, и вы просто свалитесь. – Он нахмурился, явно собираясь спорить, но я покачала головой, внезапно почувствовав себя такой же уставшей, каким себя, пожалуй, чувствовал хозяин дома. – Идите наверх, хорошенько выспитесь. Выпейте это, не смотрите телевизор, не читайте, ничего не делайте.

Брови мистера Нэтвика сошлись на переносице, а миссис Нэтвик в свою очередь улыбнулась так, будто я вручила ей новый кухонный комбайн, о котором она мне рассказывала по пути домой с вокзала: «Новинка, десять дополнительных функций, и по скидке, Кая, по лучшей скидке! Всего один день – сегодня! Я собираюсь сейчас же позвонить и заказать эту модель!» К счастью, мне удалось отвлечь ее от этой неблагоразумной затеи.

– Кая, ты действительно врач! Как ловко ты со всем этим управляешься!

– Чтобы заметить переутомление, не нужно быть врачом, – сказала я, слабо улыбнувшись, и потопала с аптечкой в ванную.

Аспен бочком скользнул за мной, пока миссис Нэтвик высказывала мужу, как она зла на него за то, что он все время пропадает на работе, и запер дверь ванной на замок. Я удивилась:

– Ты что делаешь?

– Хочу принять с тобой душ, – сказал он, но прежде, чем я отреагировала, серьезным тоном добавил: – Почему ты делаешь это?

– Что – это?

– Разговариваешь так со стариками?

Я озадачилась, подумала секунду над тем, что такого сказала, и, ничего дельного не придумав, переспросила:

– О чем ты?

– Ты сказала, что любой может диагностировать переутомление. Это из-за Джорджи?

Даже когда Аспен запер нас в ванной комнате, я так сильно не удивилась, как в тот момент, когда с его губ слетело имя моей сестры. Я почувствовала, что краснею от раздражения.

– Я же сказала тебе: говорить можно о чем угодно, кроме этого.

– Знаю. – Аспен цокнул языком, и я уже было расслабилась, но тут он решил подлить масла в огонь, добавив: – Я знаю, как ты стараешься быть хорошей, поэтому не нужно недооценивать себя. Не говори так, будто ты не делаешь ничего особенного, Кая, ты уже особенная, и тебе не нужно…

– Я знаю себе цену, Аспен, – сердито прервала я и, решительно отодвинув его с дороги, щелкнула замком и вышла в коридор. Прохладный воздух тут же лизнул разгоряченные щеки, и в следующую секунду я застыла на месте – мистер и миссис Нэтвик, стоявшие у входа в гостиную, посмотрели на нас с Аспеном и выразительно переглянулись.

– Хватит смотреть, – попросила я, начиная еще больше сердиться. – Мы разговаривали.

Аспен за моей спиной что-то пробормотал, переступив с ноги на ногу, и мистер Нэтвик прищурился, согласившись:

– Разумеется, ведь в нашем двухэтажном доме совершенно нет свободного места для бесед, да, Роззи?

– Да-да, я тоже об этом подумала.

Судя по их взглядам, подумали они совершенно не об этом. Проигнорировав их, я направилась на кухню, чтобы поужинать перед тем, как запереться наверху в комнате Селены.

Ноги казались двумя чужеродными обрубками, но я под внимательным взглядом хозяев дома ни разу не споткнулась. Аспен вывел меня из себя, выбил из колеи. Кто ему позволил задавать такие вопросы, спрашивать эти вещи… Ему кажется, мы стали так близки, что он может с легкостью анализировать мое поведение?

– Кая, – шепнула миссис Нэтвик, коснувшись моей поясницы, – мы уже поужинали, поэтому идем наверх. Ты тут как, справишься?

Я не была уверена в том, что значил ее вопрос, но ответила положительно.

– Спокойной ночи, – пожелала я миссис Нэтвик, и она послала мне ответную улыбку. Аспен тоже поддакнул, устраиваясь за обеденным столом, но все внимание сосредоточил на мне.

– Извини, я осел.

– Ничего.

Я накрыла на стол, села напротив, подтянула тарелку поближе. Утка, приготовленная миссис Нэтвик, была восхитительной, но аппетита у меня не было.

– Ты всегда так говоришь, – начал занудствовать Аспен. Смерив его взглядом, я спокойно ответила:

– И это всегда правда.

И тут внезапно я поняла, что сейчас сижу на месте Ноя Харрингтона. В наших с Аспеном отношениях я – Ной. Я что-то скрываю, командую, веду себя, мягко говоря, не очень вежливо. Аспен на моем месте: задает вопросы, на которые, даже если я и знаю ответ, не всегда отвечаю.

– Из-за твоего проницательного взгляда мне кусок в горло не лезет, – посетовал он, многозначительно делая глоток воды. Я усмехнулась:

– Просто вспомнила кое-что, но этот человек не заслуживает такого пристального внимания с моей стороны.

Аспен скептически приподнял бровь:

– По-моему, ты так обо всех думаешь.

– Неправда, – возразила я, хмуро наблюдая, как он поглощает еду, – просто мне сложно находить общий язык с людьми.

– Ха-ха, ты сказала, что чего-то не можешь? Повторишь на камеру?

– Ты что, издеваешься?

В ответ Аспен покачал головой так, будто я безнадежна, и бросил сердитый взгляд на мобильный телефон, вздрогнувший на краешке стола.

– Гм… – он на секунду отвлекся, чтобы цапнуть еще ложку салата. – Вот уж… Альма пишет, что ее кинул какой-то парень.

– О, – только и сказала я. Обсуждать своего консультанта мне было неприятно, да еще и с ее младшим братом. Аспен понимающе хмыкнул, кинув на меня взгляд:

– Ага. Она тебя достает? Можешь не отвечать, солдат, – добавил он с иронией. – Мы с Альмой, конечно, поддерживаем отношения, но порой она очень напоминает мне Патрицию. – Тут он задумчиво потыкал вилкой кусок мяса, будто представляя на его месте лицо матери. – Альме от нее досталась чертовски сильная навязчивость…

Я поерзала на стуле, быстро соображая, что сказать. Аспен и вправду хочет обо всем этом поговорить? Или просто не сдержался и сболтнул лишнего? Или думает, что я все еще злюсь, и пытается ослабить напряжение между нами?

Чувствуя себя не в своей тарелке, я все же произнесла, тщательно взвешивая каждое слово:

– Да, иногда она настойчива, но по большей степени мягкая.

Мы встретились взглядами, и, могу поспорить, он меня вычислил. Понял, что я стараюсь поговорить о чем-то… нормальном. Но он охотно подыграл мне, и целый час мы провели за обсуждением сущей ерунды. В основном болтал Аспен, но потом разговорилась и я и даже рассказала о том, как пыталась однажды ездить на мотоцикле. Аспен хохотал как безумный и заразил смехом меня. Войдя в раж, я добавила:

– А еще я однажды уснула прямо в лесу.

– Серьезно?

– Да. Я просто бегала как обычно, а затем упала и проспала три часа или около того… Там еще белка была, смотрела на меня, пока я спала…

Аспен тихо рассмеялся, и этот искренний, мягкий смех тронул какие-то струны в моей душе, те, на которых могли сыграть только близкие люди. Я почувствовала радость, что Аспен рядом и внезапно напомнил мне о том, что я все еще жива, что я существую.

Это ощущение было острым и болезненным и быстро закончилось. Внезапно пришло осознание: не имеет значения, как сильно Аспен будет убеждать себя в том, что сумел изменить мое будущее, оно неизменно наступит.

Едва я разгадаю мамину загадку, в конце пути мы встретимся с убийцей лицом к лицу. Пока что я в безопасности, пока что на шаг впереди, ведь обо мне он ничего не знает, в то время как я знаю кое-что: я знаю, что мама его вычислила, ответ где-то там, среди всех тех папок в Тайной квартире. Когда я закончу с документами, я тоже буду знать его имя.

Я почему-то стояла на противоположной стороне дороги от своего дома, разглядывала черепичную покатую крышу мансарды, белоснежные стены, лужайку с разросшейся травой. Сорняки хотелось немедленно выполоть, но мама говорила, что ей нравится небольшой беспорядок.

За моей спиной опускалось солнце. Прищурившись, я с тревогой посмотрела на соседние дома, подняла глаза к небу. Сейчас случится что-то плохое.

Замешкавшись, я все же направилась к дому. Мимо не проехало ни одной машины, ни одна собака с соседних дворов не разразилась лаем, казалось, мир погрузился в безмятежный сон.

В тот момент, когда я шагнула на тротуар, мир пошатнулся – назад на дорогу меня отшвырнул яростный взрыв. Из меня вышибло дух, я застыла. Лежа на асфальте, я смотрела, как небо светлеет и темнеет. В следующее мгновение я уже увидела картинку со стороны: девушка, похожая на меня как две капли воды, выпрямилась и села. Дезориентированная в пространстве, она огляделась. Я кричала ей, чтобы она шла внутрь, спасла маму, не сидела на месте. У нее по щеке стекла струйка крови и капнула с подбородка на одежду.

Мама, мамочка… – я огляделась на дом, понимая, что эта девушка на асфальте так ничего и не сделает. Но она с трудом поднялась и, пошатываясь, зашагала к тому месту, которое теперь только общими очертаниями напоминало парадный вход. Прямо по маминым клумбам, по сорнякам, которые она берегла. Сбросив куртку, она пыталась сбить с горящего порога огонь, чтобы войти внутрь и вытащить маму.

Кто-то кричал на меня, кто-то умолял уйти и спасаться, но я не сдавалась.

Мама, мамочка…

Дыша раскаленным огнем, я выпрямилась и увидела ее – мама вышла на порог, объятая пламенем. Она напоминала факел с человеческий рост: тело, одежда – все было в огне. Она шла ко мне, приподняв обугленные головешки вместо рук, и, кажется, что-то пыталась сказать.

– Я не слышу, мам, я не слышу…

Она упорно двигалась в мою сторону, оставляя за собой горящие следы. Я приказывала себе стоять на месте, чтобы расслышать ее слова, но страх кинул меня назад, и я отшатнулась, выронив куртку. Запахло палеными волосами и горячей кожей.

– Мам…

– Я должна была оставить тебя. – Ее слова внезапно стали громче и отчетливее. – Я должна была оставить тебя, я должна была оставить тебя, иначе он убил бы нас всех…

– Мам! – в панике крикнула я, спотыкаясь обо что-то и падая на землю. Ударившись локтями, я даже не почувствовала боли – сознание до краев затопил страх. – Мам!

– И часто ты так спишь?

– Что?.. – Я распахнула глаза и ошалело посмотрела на Аспена, склонившегося надо мной. – Что ты делаешь?

– Ты орала как резаная. – С трудом сев на постели, я изможденно вздохнула, убирая прилипшие ко лбу спутанные волосы. Аспен все не унимался: – Как ты можешь говорить, что люди вокруг тебя нездоровы, в то время как сама валишься без сил?

Боже, это был лишь сон. Я заправила волосы за уши, накрыла ладонями глаза. Это был лишь сон.

– Эй, все нормально? – тихо спросил Аспен, сжимая мое плечо и усаживаясь рядом. Я кивнула:

– Да, да. Иди спать, Аспен. – Я глянула на него: – Прости, что разбудила.

– Я не спал. – Аспен поднялся на ноги, словно желая сбежать от неприятной темы, и я, вдруг почувствовав мстительное желание уколоть его, поговорить о том, о чем ему не хочется, сказала:

– Ты должен выспаться, хотя бы попробовать, у тебя еще и температура…

– Позволь мне самому решать, ладно? – отрезал он, пригвоздив меня взглядом. Судя по нерешительному и раздраженному выражению лица, он хотел еще что-то добавить, но передумал. Не прощаясь, он быстро ретировался, а я плюхнулась на постель.

Да что с нами со всеми? Почему мы так резки друг с другом и постоянно защищаем свою территорию, словно животные? Бросаемся друг на друга? Я вспомнила Ноя. Он просил меня быть более человечной, понимающей. А он сам? Он только позволяет задавать вопросы, но никогда на них не отвечает. И даже когда ему кажется, что отвечает, слова все равно остаются непонятными.

Он сказал, что я вернусь после того, как спасу Леду Стивенсон от самоубийства. Смог бы он отмотать время назад и вернуть меня в прошлое, чтобы предотвратить катастрофу? Нет, конечно, ведь Ной не волшебник. Будь у меня второй шанс, я бы не стала спасать Леду Стивенсон, не стала бы спорить с Майей. Я бы не пошла в тот проклятый туалет, я бы не… не приехала бы в Эттон-Крик. И моя мама была бы жива.

А еще лучше – пусть Ной Харрингтон все вернет на свои места, пусть сотрет все прошлые убийства, пусть повернет время вспять до того, как в Эттон-Крик началась самая первая кровавая череда смертей.

Я не заметила, как это случилось, но мысли о Ное принесли мне долгожданное спокойствие. Он будто занял место Аспена, сказал: «Спи без сновидений, Кая».

Кошмары больше не снились – приснился Ной, он уговаривал меня съесть три куска торта, потому что: Мне жаль их выкидывать, понимаешь? Это искусство, съешь торт, Кая.

Спустившись утром, я обнаружила Аспена за столом с тарелкой яичницы. Кухня была залита солнечным светом.

– Почему так рано встал? – спросила я, не замедляя шага, хоть и сильно удивилась: часы едва показывали семь утра.

– А ты почему? – парировал он, пытаясь подцепить белок на вилку. Мне показалось, Аспен усиленно избегает моего взгляда и выглядит до странного смущенным.

– Дела, – коротко бросила я. Налила в кружку чай и принялась за завтрак, обжигая пальцы о горячий хлеб. Перед носом тут же появилась вазочка с домашним вареньем миссис Нэтвик.

– Так сытнее, – добавил Аспен.

Я улыбнулась.

– Спасибо. – Мазнув ножом по тосту, я вдруг вспомнила о том, что Ной советовал «быть открытой с людьми». Открытой – что это вообще значит? Прочистив горло, я уже хотела сказать, что собираюсь сейчас сходить к родителям и Джорджи, но не успела – телефон Аспена, лежащий на краешке стола рядом с его локтем, завибрировал.

– Опять сестра? – догадалась я. Аспен глянул на меня возмущенно:

– Из-за твоего вопроса я прямо почувствовал себя каким-то ущербным. – Не найдясь что ответить, я откусила кусочек тоста и сделала глоток подостывшего чая. Набрав сообщение, Аспен пробормотал: – Хочет прийти сегодня поплакаться.

– Хороший план.

– Хочешь присоединиться?

Вот уж вряд ли.

– В другой раз, – я снова неловко улыбнулась. Давать еще одному человеку повод считать, будто мы с Аспеном встречаемся, мне не хотелось. Да еще и проводить время со своим терапевтом вне кабинета тоже лишнее.

Допив остатки чая, я поднялась и поставила тарелку Аспена на свою.

– Ты можешь идти по своим делам, – засуетился он, – я тут все уберу. Только не задерживайся, я не хочу ехать ночью.

Я кивнула и, попрощавшись, перекинула сумку через плечо и затопала к арочному проему.

– Это не будущее.

Я оглянулась, едва не врезавшись плечом в дверной косяк. Аспен вскочил на ноги, его грудь тяжело вздымалась. Вот почему он так рано встал, вот почему избегал моих взглядов – ему требовалось высказаться.

Переступив с ноги на ногу, я обернулась, вздыхая.

Аспен раздраженно покачал головой, заранее решив, что я начну возражать. Я заметила, какие припухшие у него веки, как покраснели глаза.

– Тогда что это было, Аспен? – спросила я как можно мягче, даже не допуская в голос нотки сомнения. Мне не хотелось, чтобы он беспокоился еще сильнее; хотелось развеять его тревоги, но я и сама безостановочно думала о его видениях.

– Это был не сон, – сказал он твердо. – И не видение. Мы были в амбаре, мы забрали веревку, но ничего не изменилось. Я вновь видел все то же самое. Я снова все видел.

– Если это не будущее и не сон, тогда что? – спросила я, по-прежнему контролируя тон. Пожалуйста, пусть я выгляжу бесстрастно, пусть ни один мускул, ни одно движение не отразит предательского холодка, скользнувшего по плечам.

Аспен не знал, что ответить на мой вопрос, он лишь тихо попросил:

– Кая, просто будь осторожна. Пожалуйста.

Мне бы хотелось пошутить, разрядить обстановку, но я знала, что если попытаюсь, то обязательно сказану какую-нибудь чушь.

– Хорошо, – пообещала я, улыбнувшись, – конечно. Никто не хочет умирать.

– Да, никто не хочет умирать.

Задержавшись взглядом на его серых недоверчивых глазах, которые сегодня, как никогда, напоминали влажный после дождя асфальт, я неловко помахала рукой и ушла.

Мне стало дурно, и я поспешила поскорее убраться на безопасное расстояние от дома миссис Нэтвик. Снова я сглупила, доверившись, и теперь Аспен не сможет мыслить разумно, теперь он завязнет в своих видениях, в размышлениях на тему снов и будущего. Он почему-то возомнил, будто несет за меня ответственность. Теперь он будет бояться ошибиться, а люди, которые боятся совершить ошибку, всегда ошибаются.

Не хочу, чтобы Аспен чувствовал то же, что и я, когда лгала Джорджи, что смогу ее защитить, когда лгала себе, что защищу ее. Уже в первый день похищения я знала, что нас обеих ждет.

Теперь Аспен тоже знает.

Не могу я, просто не могу больше лгать и изворачиваться. Мне придется принять свою судьбу без страха, сомнений и обмана, потому что… потому что мне больше нечего терять. Ни Аспену, ни, боже помоги мне, миссис Нэтвик я не могла сказать о том, что чувствую. Но у меня не осталось ничего, у меня нет семьи, есть лишь миссия, навязанная Ноем – спасти Леду Стивенсон, да маньяк-убийца, которого я хочу отыскать прежде, чем он отыщет меня или еще кого-нибудь убьет.

Мне даже не страшно.

И если бы миссис Нэтвик узнала об этом, или Аспен, или Селена, или даже Дориан…

Я все пыталась избавиться от этих мыслей, но слишком увязла. Подойдя к воротам кладбища, я постояла немного, чтобы дать себе время переключиться. Вспомнила кудрявую голову Джорджи, ее широкую улыбку: «Старший брат Билли влюблен в тебя!»

Ну же, ну же, Кая, приди в себя.

Я переступила с ноги на ногу, опустила взгляд на носки ботинок, скрестила руки, спрятала ладони под мышками.

Нет, лучше пусть знают! – решила я и вошла в ворота кладбища. Пусть мама знает, что я не дам себя в обиду, пусть знает, что происходит.

Мам, ты меня хотела защитить, хотела меня уберечь, и тебе это удалось. Но от правды не сбежать, и я бы все равно рано или поздно обо всем узнала.

Остановившись перед тремя могилами в тени раскидистого дерева, я сцепила пальцы на шее и зажмурилась. Меня бросало то в жар, то в холод, сердце колотилось как сумасшедшее. Мне до смерти хотелось знать, смотрит ли на меня моя семья.

И если да, что они видят? Гордятся мной? Или, может, думают, что я никудышная дочь и сестра?