Дом с белыми клибисами

Глава 1. Огненный дождь

Сайка карабкалась на гору. На самом деле, ей было все равно, куда идти, просто не хотелось сидеть в четырех стенах. С горы же было видно почти весь город, и можно было посидеть на солнышке, любуясь окрестностями.

Идти было тяжело. Некоторое время назад знакомый пекарь угостил Сайку ароматной ванильной булочкой. Близилось время обеда, и девочка не утерпела: принялась жевать ее еще на ходу, под мерное шлепанье скрипучих сандалий. В пути она замечталась и, незаметно для себя, съела куда больше половины, что для ее экономного тела было многовато. Из-за этого ей было тяжко и хотелось пить, но Сайка терпела, ведь в баклажке была не вода, а простокваша, которой не слишком-то напьешься. Девочка знала: это не настоящая жажда, и она скоро пройдет.

Когда Сайка проходила мимо иссохшей ели, сверху раздался низкий и хриплый крик старого ворона. Девочка недовольно покосилась на него: и чего раскричался в такой хороший день? Ворон повернул голову и тоже поглядел на нее глазом-бусинкой. Потом каркнул и, тяжело забив крыльями, полетел куда-то в сторону реки. Сайка показала ему язык и продолжила свое восхождение.

Солнце сияло ярко, по небу плыли только небольшие пушистые облака. С горы они казались сказочными, словно бы сошедшими с картинок детских книг. Девочка приставила ладонь ко лбу и прищурилась, оглядывая город. Со вчерашнего дня он нисколько не изменился: все те же низенькие каменные дома, зеленые пятна садов и дворов, темные квадраты редких огородов. Пейзаж был привычным и довольно приятным, если не считать чужеродных участков, врезанных Слиянием: тут и там темнели гнезда виверн, на востоке желтел кусок пустыни, а прямо в центре высились жутковатые многоэтажные строения, обрезанные с нескольких сторон невидимым ножом, как свадебный торт. К счастью, Слияния происходили редко, да и вообще, последние годы врезаемые в пейзаж Города участки были пустыми, и давно уже городская стража не гонялась ни за зубастыми вивернами, ни за случайно перенесенными сюда спятившими жителями других стран. Город привык к Слияниям и научился быстро зализывать наносимые ими раны. Жители стали проще относиться к странному явлению, а магистрат даже добавил в городской устав несколько строк, касающихся раздела случайно материализовавшегося на знакомых улицах имущества, чтобы соседи не вступали в драку за право им владеть. Гнезда виверн, конечно, были никому не нужны, к восторгу играющих в них мальчишек, а вот кусочки чужих домов, а порой и дворцов, частенько вызывали кровавые стычки. Особенно, если дом появлялся совершенно нетронутым и без жильцов.

Поднявшись на самую вершину, Сайка забралась на каменный гребень, торчащий в травяном боку горы, как древесный гриб на стволе. Подложив под себя плащ, она села, свесила босые ноги с края, а сандалии поставила рядом. Ветер сердито вскинул и принялся трепать ее волосы, щекоча лицо. Сайка поморщилась: как не заплетай их в косу, а все равно спереди болтаются, норовя попасть в глаз или в рот.

Ветер, наконец, стих. Сайка огляделась. Этот край горы был почти отвесным. Ели, растущие внизу, покачивали перед ней пушистыми макушками, и казалось, что она не сидит на вершине горы, а плывет на каменном корабле посреди хвойного моря. За лесом блестела река, дальше простирались поля и луга. Но все это было также покрыто заплатками чужеродных врезок от постоянных Слияний. Особенно неприятно выглядел один песчаный участок в самом центре заливного луга – прямо как лысина на башке мясника с улицы Кочевников.

Сайка сглотнула. Неприятное ощущение тяжести в животе прошло, но пить все равно хотелось. Развязав котомку, она достала из нее деревянную баклажку, обмотанную потрепанными кожаными лентами. Простокваша была густой и неприятно кислой. Сайка сделала пару глотков, поморщилась: надо было потерпеть до монастыря и напиться простой воды.

- Мир тебе, юная дева, - раздалось откуда-то снизу. Сайка дернулась от неожиданности и едва не выронила баклажку: ох и влетело бы ей от монахинь, потеряй она ее! Сердито глянув вниз на возмутителя спокойствия, девочка обнаружила там странное существо: светлое, тонкое, но при этом словно бы отлитое из золота. Даже кожа у него была золотистой, будто кто-то натер его специальной пудрой, а уж волосы и ногти отражали солнечный свет так, словно и правда были металлическими. Но, присмотревшись, Сайка все-таки пришла к выводу, что это природный цвет. Чего только в этом мире нет. Существо было мелким и возмутительно безобидным: мальчишка лет четырнадцати.

- На себя посмотри, - грубо ответила Сайка, раздраженная тем, что ее застали врасплох.

- Я что-то не так сказал? – обеспокоенно поинтересовался мальчик. Его желтовато-чайные глаза испуганно забегали, а пальцы рук нервно сжали край шитого золотом плаща. Смущение было искренним, и Сайка все-таки проглотила свое недовольство и пояснила:

- Глупо обращаться ко мне «юная дева», если ты сам, похоже, младше меня.

- Извини, я не знал, как начать разговор, - покаялся странный паренек, опасно переминаясь с ноги на ногу на самом краю каменного гребня, располагавшегося под тем, на котором сидела Сайка. Золотой мальчик стоял так близко, что она могла вытянуть ногу и коснуться босой ступней его взъерошенных волос. Но Сайка не стала.

- А что ты хотел-то? – миролюбиво, хоть и слегка ворча для порядка, спросила она вместо этого. Мальчик смутился и, похоже, покраснел, хоть за золотым блеском это и не было заметно.

- Я… - начал он и замялся, опустив глаза. – У тебя не найдется чего-нибудь поесть?

Сказав это, он вжал голову в плечи, смешно шевельнув тонкими ушами, и замер в ожидании ответа. Сайка оглядела его сгорбленную фигуру и сразу поняла: парню стыдно и попрошайничает он впервые, да и то лишь потому, что ужасно голоден.

Глава 2. Человек с той стороны

Сайка проснулась среди ночи от странного ощущения. Все ее тело слегка свербело, как бывает, когда отсидишь себе что-нибудь. Поворочавшись, она вдруг поняла, что на нее стремительно наступает странное волнение. Сердце принялось биться сильно и часто. Сайка села, подтянула колени к груди и огляделась.

Спальня выглядела, как обычно: два ряда узких кроватей, силуэты спящих воспитанниц приюта, темный сводчатый потолок и черное пятно дубовой двери. В высокие окна лился лунный свет. Он был таким плотным и неестественно ярким, что воздух, пронизанный им, казался твердым. Хотелось подойти и откусить кусочек. Луна была голубоватой, но это не было похоже на Слияние.

Поняв, что никакой опасности нет, Сайка немного успокоилась. Встала, прошла к маленькому столику в дальнем конце спальни, налила себе стакан воды, сделала пару глотков. Каменный пол холодил босые ступни, и сон окончательно отступил, но странное ощущение не пропало. Более того, Сайке вдруг показалось, что тень, отбрасываемая ею, вовсе не ее. Черное пятно как будто стало отдельным существом, и сейчас молча разглядывало девочку. Сайка сделала пару шагов. Тень скопировала ее движения. Все было как всегда. И все-таки не так. Сайка подошла к окну и, словно завороженная, уставилась на двор монастыря. Он был каменным, и в лунном свете казался призрачно-серым. Особенно таинственно выглядел круглый колодец в самом центре. Сразу захотелось отыскать какую-нибудь монетку и, загадав желание, бросить туда, пока сказка не развеялась.

На лестнице со стороны города мелькнула какая-то тень. Сайка подобралась. Неужели воры? Среди воспитанников приюта ходили легенды, что несколько лет назад кто-то украл праздничные наряды монашек, но Сайка в это не верила: кому и зачем понадобилось бы их красть? Шелк, конечно, дорогой, но уж никак не дороже золотых украшений, инкрустированных драгоценными камнями – а ведь они лежали совсем рядом, в том же ящике. Просто кто-то из послушниц, наверное, испортил наряды и не пожелал в этом признаваться.

Странная тень мелькнула ближе. Она быстро-быстро пересекла двор и снова пропала из виду. Что-то в пришельце показалось Сайке знакомым. К тому же, у нее неизвестно откуда возникло ощущение, что никакой угрозы в этом человеке нет. Подумав еще минуту, она все-таки накинула платье и тихо-тихо выскользнула из спальни.

Выбраться во двор не составило большого труда. Перемахнув через каменный бортик галереи, Сайка спустилась по неровным камням вниз, на выщербленную дождями брусчатку. Ночного посетителя она увидела сразу: крадучись, он пробрался к стене спальни девочек, ухватился за каменный выступ, подтянулся и осторожно заглянул в окно. Давно не стриженые волосы пришельца забавно топорщились, а одежда явно с чужого плеча болталась слишком свободно. Кое-как сдержав смешок, Сайка бесшумно подошла сзади и спокойно, но отчетливо сказала:

- Подглядывать не хорошо.

Авис – а это был, разумеется, он – от неожиданности разжал пальцы, слетел вниз и чуть не приземлился на пятую точку. Сайка захихикала, довольная произведенным эффектом.

- Ну ты меня и напугала, - с искренним возмущением громким шепотом откликнулся парень, отряхиваясь.

- Это еще кто кого напугал, - так же шепотом возразила Сайка, скрещивая руки на груди. – Ты что здесь делаешь?

- Калеб храпит, как пьяный боров, - сказал он, слегка смутившись. – А я еще, знаешь ли, не научился спать мертвецким сном, вот и решил прогуляться, посмотреть, где ты живешь.

- Да? – не поверила Сайка. – А как узнал, что именно за этими окнами меня надо искать?

- А я… я не знал, - подозрительно неуверенно откликнулся Авис. – Просто наугад заглянул.

- Эх ты, врунишка, - Сайка хлопнула его по плечу. – А сначала показался таким вежливым, воспитанным. Ну пошли, что ли, прогуляемся. А то мне тоже что-то не спится. Да и нечего тебе здесь торчать: монашки поймают – обоим влетит. Иди за мной.

Сайка ухватила его за руку и, не слушая возражений, потянула в сторону северного крыла, где никто не жил. Там у нее было секретное место – закрытая келья, окошко которой, располагавшееся над самой землей, было выбито и прикрыто доской. Через него-то они и забрались внутрь. Зажгли грязно-серую и кривую самодельную свечку, задвинули доску обратно и для надежности заткнули щели тряпкой, чтобы свет был не виден снаружи. В келье сразу стало уютно.

- Знаешь, меня сегодня преследует довольно странное чувство, - призналась Сайка, забираясь с ногами на деревянную кровать с бортиками, больше похожую на топчан – единственную сохранившуюся тут мебель, если не считать сломанной табуретки. – Кажется, что все вокруг какое-то незнакомое, чужое. С тобой такое бывало когда-нибудь?

- Никогда, - немного подумав, сказал Авис, тоже забираясь на кровать и садясь на ее спинку, как птица на жердочку. – Это должно что-то значить?

- Не знаю, - Сайка пожала плечами. – Просто это так… волнующе.

Слово, пришедшее ей на язык, оказалось таким красочным, что Сайка смутилась, произнеся его. Оба помолчали. Авис принялся оглядывать келью. Сайка посмотрела на него. Раздражение после мытья с песком прошло, припухлость со щек спала, и девочка, наконец, смогла разглядеть его истинный облик.

Лицо у Ависа было самое обычное – чистенькое, без всяких там веснушек-прыщей-бородавок, только очень бледное. Наверное, слой золота защищал его и от загара тоже. Внешностью Авис почти не отличался от жителей города, разве что губами: у местных парней они были в основном тонкими, почти не выступающими, а его губы были довольно пухлыми и при этом сложной формы со множеством изгибов. Казалось, он специально их чуть выпячивает, но это была его природная особенность. Еще у него были странные глаза цвета отвара из луковой шелухи. На веках, которые нельзя было сильно тереть, все-таки осталась краска, и в сочетании с золочеными ресницами и бровями это давало странный эффект. Но теперь он хотя бы напоминал человека, пусть и разрисованного. Отмыть золото с волос и ногтей не представлялось возможным: Авис сказал, что в них золотой бальзам, которым пользуется его семья, въедается особенно сильно: легче побриться налысо и повыдергать себе ногти.

Глава 3. Будни стражников и преступников

- Что-то я все никак не могу проснуться, - вздохнула кудрявая женщина в одеждах начальника городской стражи, потирая затылок и зевая до хруста в челюсти. Шрамы на левой щеке, как обычно, не дали ей насладиться зевком. Лицо перекосило, одно веко отошло от глаза. Женщина недовольно цыкнула и с ожесточением потерла белесые бугры.

- С дамами такое иногда бывает, - сочувственно покивал ее спутник. Лицо у него было невинным, как у ангела, но тем сильнее он получил удар острым локтем под ребра.

- Миледи, порой вы так жестоки, - простонал он, согнувшись. Нижний угол его рукава, слишком длинный даже для модниц при дворе герцога, почти коснулся земли. Но лишь почти. Мужчина, не меняя позы, слегка повернулся, чтобы ножны меча зацепили край рукава и не дали ему опуститься на пыльную дорогу. Правая рука, прижатая к якобы пострадавшему месту, тем временем незаметно придерживала подол его белых шелковых одеяний.

- Назовешь меня так еще раз, я и под зад могу пнуть. Грязным сапогом, - добавила женщина, многозначительно приподняв бровь на менее изувеченной стороне лица.

- Понял, - сразу разогнулся ее спутник, продолжив путь как ни в чем не бывало. Он улыбался и кланялся знакомым, в то время как его госпожа лишь сердито зыркала на прохожих, внушая им если не страх, то, по крайней мере, сильное волнение.

Эта странная парочка была отлично известна в городе. Женщину звали леди Ветта, но об этом редко кто вспоминал. Чаще ее называли «миледи». Ей это ужасно не нравилось, и собеседникам приходилось обращаться к ней «госпожа начальница городской стражи». Впрочем, из соображений безопасности горожане предпочитали без дела к ней вообще не соваться. Мужчину же звали Кан. Должность его можно было охарактеризовать как «помощник начальника городской стражи». Но сам себя он называл Белый мастер и всегда радовался, если дамы обращались к нему по этому прозвищу.

Будучи главными персонажами бесчисленных городских сплетен, легенд и анекдотов, для Сайки они были чем-то вроде сказочных рыцарей из северных легенд. Особенно девочку восхищала леди Ветта: каждая история о ней (если не считать пошлых сплетен) непременно заканчивалась одой уму и справедливости этой таинственной женщины. В детстве Сайка в нее даже играла, разрисовывая углем левую щеку, а мальчишки тем временем дрались за право быть Белым мастером – лучшим мечником во всем Городе. Разумеется, в своих мечтах девочка была либо самой леди Веттой, либо ее подзащитной. Но Сайке ни разу не пришло в голову, что однажды ей придется оказаться на стороне преступника.

Все случилось ровно после полудня, когда Сайку, наконец, отпустили с прополки грядок, и она что было сил припустила в сторону дома Калеба. Солнце светило ярко, а внутри у нее что-то радостно трепыхалось, то томительно сжимаясь, то раздуваясь так, что становилось трудно дышать. Тем не менее, чувствовала она себя прекрасно и совсем не по-девчоночьи перемахивала невысокие заборы, чтобы срезать путь через чужие дворы.

Беду она почуяла сразу – стоило только повернуть на улицу Ключников: в сторону дома Калеба подозрительно быстро стекался народ. Бросая все дела, люди спешили туда, где уже скопилась приличная толпа. В самой гуще скандировали что-то невнятное. Мужики махали кулаками и болели, мальчишки, забравшиеся на соседний сарай, оглушительно свистели. Временами от дома Калеба доносился женский визг, и по толпе проходила волна толчков, но упавшие быстро поднимались на ноги, и толпа снова смыкалась. Во все стороны от места происшествия несся радостный крик: «Драка! Драка!».

Сайка с разбега юркнула в просвет между людьми, присела и принялась протискиваться вперед, отыскивая себе путь среди множества ног. Не раз и не два ее толкнули, обругали и один раз даже пнули под ребра, но она все-таки выбралась к дому. Там ей предстала странная картина: Авис в порванной рубахе дрался с троицей опасных на вид мужиков. Сначала Сайка испугалась, что они его забьют, и попыталась влезть между ними, но быстро поняла, что защищать надо не Ависа: парень, оскалившись, снова и снова напрыгивал на безуспешно пытающихся защититься мужчин, разбивая им носы, расплющивая уши и наставляя фингалы. Поняв, что происходит что-то ненормальное, Сайка попыталась его остановить, но ее опередили.

Когда Авис нацелился выполнить очередной бросок, его ноги, обутые в старые ботинки Калеба, неожиданно оторвались от земли, и парень завис, жалко трепыхаясь и пытаясь вывернуться: Белый мастер ловко ухватил его за шкирку и поднял над землей. Шипя и извиваясь, Авис пнул Кана в живот. Тот охнул и согнулся от неожиданно сильного удара. Леди Ветта, подошедшая следом, не задумываясь, ухватила меч, но вместо замаха просто сделала один сильный рывок вверх и ударила хулигана тяжелой рукоятью в подбородок: не сильно, просто чтобы обратил внимание, что расстановка сил поменялась. Тем не менее, Авис все-таки клацнул зубами, едва не откусив себе язык. Возмущенный такой подлостью, он попытался достать нового обидчика, но быстро понял, что это бесполезно – леди Ветта уже успела сделать шаг назад. Авис замер, хватаясь за ворот рубахи, душивший его. Мастер Кан еще раз для острастки встряхнул хулигана и поставил на землю, продолжая осторожно придерживать за рубаху – грязную и порванную в нескольких местах. Шум в толпе стремительно стих. Все замерли в ожидании.

- За что сражаетесь, юный рыцарь? – усталым и безэмоциональным голосом спросила леди Ветта, заглянув мальчику в лицо. Тот вздрогнул, но быстро взял себя в руки, утер стекающую по разбитой губе кровь и ответил:

- Они обманули старика Калеба!

Побитые мужики возмущенно загалдели, но, словив взгляд начальницы городской стражи, понуро опустили головы: в отличие от новенького, они отлично знали, что от нее можно неслабо схлопотать.

Глава 4. Тихая ночь

- Слияние! Слияние! – истошные вопли раскатились по площади. Паника стремительной волной залила торговые ряды. Все, кто мог бежать – побежали. Все, кто мог визжать – завизжали. Никто не понял, где именно произошла беда, но, подхваченные всеобщим ужасом, покупатели стремились побыстрее оказаться как можно дальше от места событий. Торговцы же, первым делом подумавшие о том, что не успеют спасти товар, куда быстрее сообразили, что ничего страшного не происходит: мир вокруг их лавок не мерцал, прилавки не подсвечивались голубоватым сиянием. Но, цыкая и ругаясь, они тоже принялись собираться: какая уж тут торговля, если все равно ночь на носу, а покупатели разбежались? И рынок быстро опустел.

- Это была моя любимая таверна, - спокойно сказала леди Ветта, закидывая в рот пару семечек подсолнуха и шумно сплевывая пожеванную шелуху в сторону бегущих мимо пьянчуг. Здание таверны уже почти исчезло – стены его с каждой секундой становились все прозрачнее, заменяясь голубым сиянием. Но оттуда по-прежнему выбегали люди: кто-то пытался спасти свое добро, а кто-то просто спьяну не сразу смог найти двери.

- Да. Там подавали замечательных цыплят, - вздохнул Белый мастер, прощаясь с последним в городе заведением, стряпня которого еще устраивала леди Ветту, и прикидывая, как он теперь будет все успевать, если ему придется готовить не только завтраки, но и обеды с ужинами. К тому же, таверна стояла недалеко от дома с белыми клибисами, и было так удобно провожать (то есть относить) миледи домой, когда та напивалась.

- Спорим, не успеет? – сказала леди Ветта, закидывая в рот еще пару семечек и глядя на бегущего в ее сторону человека: тот мчался, выпучив глаза и смешно вскидывая длинные ноги. То ли он только что проснулся, то ли только что протрезвел. До сияющей границы, проходящей по выщербленной брусчатке, ему оставалось каких-то пять шагов.

- Не успел, - спокойно прокомментировала миледи, проводив взглядом ком отрезанной головы. Та шмякнулась на камни и отскочила, пустив маленький красный фонтанчик. Мастер Кан поднес палец к носу, сдерживая подступившую тошноту, и отвел глаза.

- Это было неприятно, - сказал он.

- Ну, по крайней мере, не мучился, - философски заметила леди Ветта, беря отрезанную голову за спутанные сальные волосы. – Руку несешь ты.

Она отвернулась и быстро зашагала в сторону управления. Кан мельком осмотрелся: вместо таверны посреди города теперь расстилался кусочек луга. Уровень земли в том месте, откуда выдрало этот фрагмент, был немного ниже, и пресловутая рука свалилась обратно в получившуюся яму. Мастер Кан вытянул из кармана платок и брезгливо взял отрезанную кисть за указательный палец.

- И почему этим не занимаются гробовщики? – спросил он, догоняя свою начальницу и неся находку так, чтобы та была как можно дальше от его белых одежд.

- Потому что они, в отличие от нас, не патрулируют город, - ответила миледи. – Хочешь, чтобы эта голова полежала здесь до утра, а потом ею играли мальчишки?

Белого Мастера передернуло.

- Терпеть не могу возиться с трупами, - сказал он. – И вообще, я надеялся, что мы сегодня в управление не вернемся: так тихо было весь день.

- Зря надеялся. Чем спокойнее жизнь, тем больше вероятность, что скоро с тобой произойдет несусветная дрянь, - философски заметила леди Ветта.

Они прошли пару кварталов, распугивая народ: все-таки, не так уж часто в Городе можно было встретить помахивающую отрезанной головой начальницу стражи. В управлении было тихо и спокойно: дневная смена уже ушла, да и ночная успела вальяжно развалиться в караулке.

- Чего штаны протираем? – рявкнула леди Ветта, неожиданно появляясь из-за угла: она не была ни зла, ни сердита, просто считала, что подчиненных время от времени нужно встряхивать, чтобы они не обленились. Стражники тут же повскакивали со своих мест, роняя карты и кружки с пивом. Дежурный неловко попытался поприветствовать начальницу, выбираясь из-за стола. Коллеги пинками придали ему ускорение.

- Уберите это, - Кан брезгливо сложил на тарелку с сушеной рыбой отрезанную кисть, пока леди Ветта громогласно отчитывала дежурного. Оставшиеся стражники стоически сдержали рвотные потуги. Никто не поспешил выполнять приказание Кана.

- Детей, надеюсь, не после заката отпустили? – спросил он, покосившись на все еще орущую на дежурного начальницу.

- Детей? Каких детей? – растерялся один из стражников. Остальные выглядели не менее удивленными.

- Та-а-ак. Понятно, - протянул мастер Кан, разворачиваясь в сторону лестницы и поднимаясь на второй этаж. Быстро миновав доску почета и целую серию портретов разыскиваемых преступников, он сердито щелкнул задвижкой и распахнул дверцу. Из темноты чулана на него блеснули две пары испуганных глаз.

- Выходите, - сказал он. – Свободны.

Сайка и Авис неуверенно переглянулись и осторожно выбрались из своего узилища.

- Чего раньше-то о себе не напомнили? – ворчливо отчитал их Кан, спускаясь обратно. – Караулка же прямо под вами была. Потопали бы погромче, и дело с концом.

- Господин Ивон велел стучать, только если в туалет захотим, - осторожно сказал Авис. Сайка бросила на него косой взгляд, но ничего не сказала. На самом деле ребята давно бы уже напомнили загулявшим стражникам о себе, но после всего услышанного им хотелось, чтобы про них как следует забыли, дабы никто и подумать не смел, что они могли подслушать чужой разговор.

Глава 5. Человечность

- Где тебя носило всю ночь? – старшая монахиня по кличке Горшиха поджала морщинистые губы и принялась раздувать щеки. Сайка только вздохнула и еще ниже опустила голову, делая вид, что ей очень стыдно и страшно.

- Где, я тебя спрашиваю? – еще более суровым тоном вопросила монашка, наседая на девочку. Сайка упрямо молчала. Она знала, что от того, будет ли покаянная речь, размер наказания не изменится. Нужно было просто переждать бурю.

Монашка стукнула учетной книгой по столу, поднялась со своего места и принялась ходить туда-сюда.

- Ты хоть понимаешь, как провинилась? – твердила она, тыча в девочку узловатым пальцем и заставляя ее вжимать голову в плечи. – У меня чуть сердце не остановилось, когда мне сказали, что одного ребенка не хватает. Я же всю ночь глаз не могла сомкнуть!

«Вранье, - мысленно отозвалась Сайка. – Ты всю ночь храпела в свое удовольствие, как и всегда».

- Мы столько лет тебя растили, воспитывали, - сокрушалась Горшиха. – А ты за все это время даже спасибо нам не сказала, только ела нашу еду и носила наши одежды.

«А еще полола и поливала ваш огород, мыла полы и окна, белила потолки, чистила обувь, стирала белье на всю общину, мыла посуду, доила коров, стригла овец, убирала навоз…», - мысленно загибала пальцы Сайка.

- Неблагодарная девчонка, - возмущалась монахиня. – Если б только мать-настоятельница знала, какую змею приютила…

«Это точно. Только ты больше не на змею похожа, а на жабу. Морщинистую. И бородавчатую», - девочка глянула из-под ресниц на ком бородавок, выглядывающий у Горшихи из левой ноздри.

- А мы тебя когда-то прочили в слуги герцогу Вадеру, - монахиня покачала головой с притворным вздохом. – Слава богам, тебе браслетов не досталось.

«Вот уж точно, слава богам!» - не смогла не согласиться с нею Сайка, вспомнив подслушанный в управлении разговор.

- У-у-у, негодница! – монахиня погрозила ей кулаком, заставив отшатнуться. – Посмей только хоть раз еще о чем-нибудь попросить!

«Когда это я у вас что-то просила?» - мысленно возмутилась Сайка.

- Если б не завет матери-настоятельницы, я бы тебя и вовсе выгнала, - продолжила Горшиха. – Где это видано, чтобы воспитанница монастырского приюта таскалась по ночам неизвестно где? Я всегда знала, что ты – порченый плод.

«Воняю здесь не я, вообще-то», - так же беззвучно парировала Сайка.

- Смотри у меня: если принесешь в подоле, выставлю без зазрений совести, - Горшиха ткнула Сайке в лицо корявым пальцем. – Паскудница. И кто только позарился на такую?

«Завидно, что ли?» - Сайка не удержалась, и вопросительно подняла бровь.

- Кожа да кости, - монашка презрительно поджала губы. – И коса коротюсенькая. Подержаться ведь не за что. Это ж как надо по бабе соскучиться, чтоб на такую дохлятину глаз положить, а?

«И чего зациклилась на этом?» - Сайка с тоской покосилась на улицу, откуда слышались довольные возгласы воспитанников приюта: видимо, обед уже закончился.

- Хорошо, что слуги герцога тебя сегодня не увидят: будешь сидеть в молитвенной и полировать браслеты.

«Черт, опять эти браслеты», - Сайку передернуло. Горшиха это заметила, улыбнулась и добавила:

- И пока все до блеска не натрешь, не выйдешь оттуда.

Она триумфально подтянулась. Потом подумала немного над своими словами и быстро добавила.

- И даже если все отполируешь, все равно до следующего утра не выпущу: поспишь на голых досках: будешь знать, как ночевать, где попало! А теперь марш в молитвенную, пока гости не приехали.

«Гости?» - Сайка на миг задумалась, а потом вспомнила: точно, сегодня же ежегодная проверка. Приедет герцог (точнее, его представитель) и куча слуг дома Санвай. Будут читать пафосные речи, благословлять сирот и угощать их сладостями. А может быть, даже выберут нового слугу: давно уже не выбирали. Или возьмут какую-нибудь симпатичную послушницу в жены камердинеру или конюху. Да вот только тех, кто носит браслеты, почти не осталось: посвящение-то больше не проходит. Так что выбирать особо не из кого. С тех пор, как умерла мать-настоятельница, монахини приютили от силы десятерых, да и тех, как и Сайку, никто в послушники монастыря не принял.

Сайка догадывалась, что при жизни матери-настоятельницы у монастырского приюта была какая-то важная задача: наверняка же магию запечатывали браслетами не просто так. Но после ее смерти видно что-то разладилось, и десяток новых «приемышей» бегал свободно, без всяких там железяк. Несколько раз в монастырь приходили личные стражи герцога и что-то искали в комнатах покойной, но всякий раз уходили раздраженные и неудовлетворенные.

Сайка была из тех, кто еще застал прежние времена, и на нее тоже должны были надеть браслеты. Но в ночь посвящения матери-настоятельнице как раз стало плохо: старую женщину сразил удар, и к утру она скончалась, так и не придя в сознание и не передав секрет посвящения новой прислужнице богов. Сайка не знала, расстраиваться ли по поводу того, что теперь ей не суждено было попасть в дом герцога, или радоваться тому, что отныне она – совершенно свободный человек, не обязанный всю жизнь провести в монастыре, дожидаясь, пока ее призовут. Но мать-настоятельницу было жаль: она была доброй, хоть и строгой женщиной, и никогда не наказывала почем зря, как Горшиха, а только за дело.

Глава 6. Небесный глас

Ящик с браслетами показался Сайке большим только на первый взгляд. На второй взгляд он показался ей бездонным. Один за другим девочка брала потемневшие от времени и покрытые пылью железяки и принималась их тереть, размышляя, сколько человек они уже пережили. Сайка знала, что браслеты с послушников снимали только после смерти и возвращали в монастырь, где их либо надевали новому человеку, либо отправляли в этот вот ящик. Если магия и правда скапливалась внутри этих странных устройств, то за все прошедшие столетия ее, наверное, столько скопилось…

Впрочем, нет. Сайка потрясла головой, снова принимаясь активно тереть. Те двое же говорили, что браслеты – поддельные, и давно уже не накапливают магию, а только передают. И ничего не подозревающие послушники безропотно отдают свои силы, даже не догадываясь об этом. Но кому они ее отдают?

Сайка отложила почищенный браслет и задумалась. Кто они, эти Теневые лорды? Неужели им недостаточно собственных сил? Зачем воровать у храмовых послушников, ведь это же кощунство! Хотя, разве она слышала о Теневых лордах хоть одну действительно хорошую историю? Нет. Все восхищаются их могуществом, говорят о них только днем и только шепотом. Потому что боятся. Потому что как бы ты ни бахвалился своим богатством или титулом, они – настоящие хозяева города. Да и пользоваться их услугами – себе дороже. Поговаривали, что Слияния чаще случались в тех местах, где орудовали Теневые лорды. И никто им не указ, даже герцог. Кто он такой, этот герцог, перед теми, по чьему велению рушатся горы и плавится камень? Разве что денег у него дополна. Наверняка он все еще на плаву лишь потому, что заключил с Теневыми лордами сделку. Не зря же он годами принимал на службу именно тех, кто проходил обряд посвящения и носил браслеты, которые, как теперь знала Сайка, крадут магию. И как эти лорды только провернули подобное под носом матери-настоятельницы? Наверное, запугали Вадера.

Сайка представила герцога Вадера (важного, но лысоватого и слишком круглого мужчину со смешными седыми усиками) лебезящим перед высокой фигурой в черном плаще. Зрелище получилось комичным – как на ярмарочных лубках – и Сайка даже позволила себе похихикать: все равно же никто не узнает.

Веселье придало ей сил, и оставшуюся гору браслетов она все-таки одолела. К тому времени солнце уже почти село, и она принялась бродить по молитвенной в поисках подходящего для ночлега места.

Раньше молитвенная ее пугала, как и всех остальных детей, ведь это была комната для наказаний. В ту ночь, когда на Сайку должны были надеть браслеты, молитвенная показалась ей еще более жутким местом: голодная из-за двухдневного поста, забытая всеми, она стояла перед алтарем на коленях, прислушивалась к жутких шорохам и не понимала, почему никто не идет к ней. Боясь нарушить таинство обряда, она не сошла с места, даже когда по монастырю стали разноситься тревожные крики: ей казалось, что все это происходит в ее голове. Лишь под утро монашки спохватились и пришли сообщить ей, что посвящения не будет. До того, как ей сказали, что мать-настоятельница скончалась, молитвенная казалась жутковатым пристанищем тайн и призраков. А после этого известия она вдруг резко стала просто холодным и пустынным помещением.

Вот и сейчас Сайка бродила по нему, лениво перебирая гобелены и покрывала и примериваясь, нельзя ли превратить их в одеяла. Пальцы ее непроизвольно ощупывали предметы: статуэтки, свечи, чаши, книги. Наконец, рука наткнулась на что-то маленькое и непонятное. Сайка опустила взгляд. Это была старенькая заколка: обычное кольцо и спица, прикрепленная к нему тонкой цепочкой. Сайка поднесла ее ближе к лицу и сразу узнала: эту безделушку когда-то носила мать-настоятельница. В груди у девочки вдруг что-то сжалось, а на глаза навернулись слезы. Стиснув заколку в кулаке, она улеглась прямо на ящик с браслетами, хоть тот и напоминал гроб, и укрылась вышитым покрывалом с алтаря.

«Ты ведь все знала, - подумала она, подтянув находку к лицу и осторожно поглаживая ее пальчиком. – Знала, что браслеты вытягивают магию, и все равно носила их и надевала остальным послушникам, пусть и не хотела отдавать магию Теневым лордам. Почему? Почему ты не давала своим подопечным возможности стать магами?»

Никто не ответил ей на невысказанный вслух вопрос. Шмыгнув носом, девочка поплотнее закуталась в покрывало и попыталась заснуть.

- Скажите, господин, а почему вас называют Белым мастером? – спросил Авис, помешивая ложкой в большой сковороде, с края которой время от времени падали не помещавшиеся внутри кусочки картофеля. Белый мастер, занимавшийся полировкой меча и выглядевший весьма серьезным, при этих словах вдруг словно бы преобразился.

- О, это очень интересная история, - сказал он тоном сказочника. – Вот, послушай. Однажды в полнолуние я вышел во двор, где цвели белые клибисы. Все было тихо и спокойно, будто весь мир замер в ожидании. Звезды таинственно подрагивали в небе, а в воздухе пахло жасмином. Вдруг в полной тишине раздался чудесный звук флейты. Я обернулся и…

- … и тебе дали дубинкой по башке, - перебила его леди Ветта, появляясь в столовой с пустым графином и ставя его на кухонную тумбу: на дне графина темнели остатки вина, а глаза у леди Ветты чуть поблескивали. – С тех пор ты рассказываешь детям всякие небылицы. Авис, как дела с ужином?

- Скоро будет готово, - отозвался парень, стараясь не встречаться с ней взглядом и вообще держаться подальше.

- Миледи, вы испортили мою историю, - притворно возмутился мастер Кан, скрещивая руки на груди и откидываясь на спинку стула.