Домик номер шестнадцать

Глава 11. Михаил

Кажется, только один раз в году утро начинается настолько неспешно, как ленивая кошка тихо забирается под одеяло, сладко потягивается и в полудрёме прикрывает глаза.

Михаил смотрел на крупные хлопья снега, так же лениво и неспешно парящие на фоне не по-питерски яркого неба. Рядом сначала фыркнула, потом повернулась на бок блондинка. Одеяло сползло, Михаилу открылся прекрасный вид, он мог составить конкуренцию небу и скоплению снежинок.

Бесконечные ноги, заканчивающиеся упругими, круглыми и небольшими ягодицами, узковатые, при этом женственные бёдра, худая спина с линией позвоночника, лопатки, длинная шея, пряди белых волос, рассыпанных на тёмно-синем постельном белье. Словно натянутая, тонкая, как струнка, женщина, и такая же звенящая.

Существует поверье, как новый год встретишь, так его и проведёшь. Михаил ещё раз оглядел спящую. Что ж, он не против провести весь год так. Так, как сейчас, когда эта женщина-струна спит, повернувшись к нему спиной, но не так, как ночью… Усмехнулся про себя.

Михаил отпустил все возможные тормоза этой ночью, с Альбиной, казалось бы, невозможное становилось реальностью.

Всё было предсказуемо, её смешки и фырчание, острые шпильки в адрес Михаила и не менее острые, жгучие взгляды на него же. Кружевное неглиже, способное свести с ума, идеально подчёркивающее все мыслимые достоинства женщины, когда он тихо открыл дверь в её комнату. И в негодовании вздёрнутый нос после, как и заявление, что не очень-то его и ждали. Неохотное согласие подняться в его комнату было предсказуемым, даже ожидаемым. А вот всё остальное, после слов: «А почему решаешь ты?!», стало «сюрпризом» для Михаила, сначала приятным. Решала она, он полностью отдал инициативу в её руки, отдал себя в пользование, без права на личное мнение.

Альбина была восхитительна в своей откровенности, вожделении и открытости. Пожалуй, никогда в жизни Михаил не встречал женщин, настолько наслаждающихся собственной сексуальностью. Над всеми довлела мораль, общественное мнение, нравственные принципы, всё то, что так некстати всплывает там, где есть место только наслаждению. Альбина с лёгкостью попирала общепринятые установки - это было то немногое, за что он обожал её.

Этой ночью он дал ей власть и даже насладился ею, позволив победить в этом бою. Но это точно не сценарий пришедшего года.

- Красиво, - женский голос вывел из неспешной, как летящий снег, задумчивости.

- Доброе утро, милая, - Михаил улыбнулся, глядя на блондинку.

Что ж, он не относился к типу мужчин, восхищающихся утренней отёчностью и расплывшимся макияжем на лице женщины, хотя надо признать, Беляночка и в таких обстоятельствах выглядела почти очаровательно.

- Сколько времени? Где Олеся? Почему ты не разбудил?! Что теперь она подумает? А Нелли Борисовна, а твоя бабуля?! Почему ты такой придурок?! – выдала, проморгавшись, вместо: «Доброе утро», «С новым годом» или «Спасибо за прекрасную ночь».

- Час дня. Олеся в цирке, с мамой и бабушкой, вчера договорились.

- Точно, - упала на подушку. – Семейная традиция. Какая жестокая ко взрослым традиция…

- Иметь детей - жестокая традиция, а люди из поколения в поколение озадачиваются вопросами продолжения рода, мазохисты, своего рода.

- Тебе виднее, - растянула губы в улыбке и огладила глазами мужчину.

- Раздача сладкого окончена, - ответил на взгляд Михаил.

Альбина наигранно закатила глаза и встала, выпутываясь из-под одеяла с грацией куницы. Кошка – звучит слишком по-домашнему для этой блондинки.

- Так мы одни? – спросила уже от двери. – Когда вернуться наши?

- Мы одни до пяти часов, милая, - Михаил подмигнул.

- Отлично, я в ванную.

Потом Альбина сидела на кухне, в рубашке Михаила, которая была ей нещадно велика, и запивала салат из авокадо шампанским, болтая ногами, как маленькая. При этом, не забывая, что куницы даже в детстве грациозны.

Михаил вполглаза следил за королевскими креветками на шпажках на сковороде, в виноградном масле, с розмарином, не забывая смаковать вид за своей спиной, то и дело, оборачиваясь к девушке.

В конце уложил креветки на блюдо, добавив дольки лимона, петрушку и всё того же авокадо.

- Очень вкусно, - похвалила креветки Альбина. – Никогда бы не подумала, что ты умеешь готовить.

- Я способный, - ответил Михаил.

- А что ещё умеешь готовить?

- Повседневные блюда почти все, а что не умею, можно быстро найти рецепт. Свинину почти не умею, вспомнил, - он улыбнулся и подмигнул.

- Аааа, точно! – Альбина отсалютовала креветкой и отправила в рот. – Креветок ты тоже не должен есть.

- Я и не ем, как видишь, - засмеялся Миша.

- А что они тогда делали в холодильнике?

- Ждали подходящего случая.

- Ясно, женщин водишь домой, значит. Мама не ругает?

- Нет, но вообще-то, мне есть куда привести даму, креветок из этого холодильника лопают избранные.

- Какая честь, - Альбина засмеялась, Михаил понял, что второй бокал шампанского был лишним.

- Милая, пойдём наверх, - Миша встал, взяв с собой блюдо с креветками и салат. – Воздухом подышим.

Просторную мансарду Розенберги выкупили давно, это была одна из первых серьёзных покупок братьев, из-за вида, истории, атмосферы, всего того, что невозможно потрогать руками, ощутить аромат, при этом явственно ощущается каждой клеткой тела и души.

Помещение относительно небольшое, с невысокими потолками, прорези полукруглых окон практически от пола и до потолка, с широкими подоконниками. Михаил никогда не собирался здесь жить, но время распорядилось иначе, прямо сейчас он был рад этому, вопреки здравому смыслу. Тонкая фигурка напротив окна в просвечивающей рубашке, пожалуй, стоила того, чтобы жить, почти как Карлсон, под самой крышей.

- Шикарный вид! – ещё раз восторженно произнесла Альбина. Кажется, она повторила это раз пятнадцать.

Михаил перевёл взгляд на окно. Вид действительно был шикарный: бесконечные Питерские крыши, ставшие уже туристическим брендом, прямые линии улиц, сверкал сусальным золотом купол Исаакиевского собора. По ставшему привычно серым небу плыли облака, и продолжал медленно кружиться снег. За возможность посмотреть на город с высоты платят деньги, выкраивают время, Михаил же видит, только открыв глаза, утром и вечером, перед сном.

- Хочешь? – Михаил показал глазами на крышу за окном.

- Можно?

- Да, здесь безопасный выход, даже зимой, только холодно. - Михаил накинул одеяло на плечи девушки. – Мы быстро, даже замёрзнуть не успеем.

Холодный, пронизывающий ветер ударил в лицо, Альбина осторожно ступала по металлу крыши, с силой держась за ладонь Михаила. В этом месте крыша не была покатой. Один дом примыкал к другому, огораживая пространство дымоходами.

- Фантастика!

Альбина пришла в восторг, оглядываясь по сторонам, игнорируя ветер и снег. Она всматривалась в линии и называла их, на ходу рассказывая об архитектурных достопримечательностях. Тут – лютеранская церковь святого Михаила, архитекторами которой стали Бульмеринг и Бернгард, там с размахом раскинулся Меньшиковский дворец, заняв площадь, полагающуюся для строительства Университета, а здесь, если знать, куда смотреть, памятник Василию Корчмину, его многие принимают за Барона Мюнхгаузена.

- Повезло же тебе, Миш, - кивнула головой Альбина, сдерживая стук зубов.

- О везении поговорим в тепле, - согласился Михаил и легко подтолкнул блондинку к распахнутому окну. – Топай, а то простынешь, и будет мне везение – второй переводчик за зиму свалится.

Альбина отогревалась горячим чаем, кажется, хмель вышел из неё, как и не было.

- Всё-таки очень красиво, - ещё раз посмотрела в окно.

- Не люблю этот вид.

- Не может быть!

- Когда долгое время смотришь на одно и то же, рано или поздно начинаешь ненавидеть. Я смотрел в эти окна слишком долго.

Михаил невольно поморщился, вспоминая. Он бы с радостью вычеркнул несколько лет из своей жизни, выжег их из памяти. Говорят, всё, что случается, к лучшему, всё происходит для чего-то, для какой-то высшей цели, блага.

Нет! Иногда что-то происходит просто так, без повода и уж точно бесцельно. Именно так и произошло с Михаилом в той злополучной аварии. Он не стал сильнее или мудрее от того, что провалялся чёрте сколько бревном на постели, а потом, кажется, несколько жизней восстанавливался, учась заново владеть своим телом. И даже сейчас, спустя время, у него есть список противопоказаний, в зале он занимается индивидуально, чаще борясь с собственным желанием рвануть, отжать, напрячь сверх возможного, доказать себе что-то важное, такое же атмосферное и неуловимое, как воздух над крышами Петербурга.

- Давно хотел тебя спросить, когда ты успела так выучить язык? – Михаил сознательно перевёл тему. Ему был интересен ответ на вопрос, но больше хотелось уйти от неприятных воспоминаний.

- В каком смысле?

- В прямом, - Михаил подошёл к кровати, сел рядом, забирая уже пустую чашку из рук Альбины. – Тебе двадцать шесть лет.

- Скоро двадцать семь, - Альбина пожала плечами. – Что? Я не скрываю возраст, - широко улыбнулась, победно.

- Пусть двадцать семь, но не тридцать семь, согласись, - посмотрел на собеседницу. Двадцать семь… Если не знать, что у блондинки пятилетняя дочка, можно смело сказать: двадцать два, максимум двадцать три года. – Когда ты успела выучить столько языков, как в принципе умудрилась окончить иняз с маленьким ребёнком на руках? Муж помогал?

- С мужем я развелась, когда Олесе был год, все, кажется, об этом знают, - Альбина поджала недовольно губы. – Нашёл другую, и я его бросила, - она нервно повела плечом и фыркнула. - Фриланс выручал, на няню хватало, подружки помогали, один год у меня жила женщина, за услуги няни, а иногда бывшая свекровь, редко, она дама занятая.

- И всё сама? Успевала?

- Я способная, - Альбина победно засияла.

- А муж совсем не помогал?

- Поплавский-то? Помогал, конечно, он и сейчас помогает. Алименты платит, целый прожиточный минимум, - процедила блондинка и пожала плечами.

- О как…

- Так доходов у масенького нетути, - Альбина развела руками.

- Понятно.

Обычное дело, тридцать три относительно честных способа отмахнуться от ответственности за собственное чадо, даже удивиться или возмутиться не получилось, настолько обыденная история. А вот Альбина вызывала удивление, пожалуй, даже восхищение. Она несёт себя миру, как ценный дар, озаряя окружающий светом. Не меньше. Это не наносная уверенность состоявшейся женщины Ольги, не безупречное происхождение, воспитание и внешность Софы, это что-то, с чем можно только родиться. Особая порода людей. Женщина-куница. Изящная, юркая хищница.

- Я сделал предложение своей бывшей жене на этой самой крыше, - зачем-то произнёс Миша. Глупое, ничего не значащее воспоминание.

- О, романтично как, - искренне восхитилась и посмотрела в окно Альбина. – Это было летом или зимой? Расскажи!

- То есть, тебя не смущают разговоры о моей бывшей жене?

- Не-а, и потом, это так романтично! Предложение на крыше! Скажи, с цветами, свечами?

- Ты ненормальная, - Михаил не выдержал и засмеялся в голос. – С цветами, огромным букетом роз, развешанными электрическими гирляндами. Была осень, относительно тепло, ночи уже тёмные, так что вокруг всё светилось, розы пахли, кажется, на всю округу, а я встал на одно колено и протянул ей кольцо, прося руки и сердца.

- А мне Поплавский вычертил на пляже, на песке, признание и обложил буквы ярко-красными цветами, такие же лепестки укрывали весь путь к номеру и кровать. Романтично!

- Да уж, особенно всё, что случилось потом.

- А это бы всё равно случилось, - кинула небрежно Альбина. – Всё было бы точно так же, только у тебя бы не было крыши, светящихся гирлянд, а у меня Доминиканы и цветов на пляже.

- Стакан всегда наполовину полон, - оставалось только улыбнуться женщине, сидящей на его постели, в его рубашке, в доме, куда он крайне редко приводит женщин. Пожалуй, только Ольгу, и ту редко, да Софу. Последняя, впрочем, всегда приходит сама.

Альбина была румяная от морозного ветра, от остатков шампанского в крови, от разговоров. Обычно белокожая, не просто так в детстве ей дали прозвище Беляночка, она сидела с румянцем и немного припухшими губами. Ох, что она вытворяла вчера ими, и до этого.

Михаил смерил взглядом девушку, сквозь мягкую ткань проступали соски, с лихвой выдающие мысли хозяйки.

- Милая, - одной рукой захватил руки Альбины, прижав их к телу, другой пододвинул к себе, тут же целуя и углубляя бесцеремонный поцелуй. Она попыталась выбраться из захвата, не вышло.

- Эй! Я не давала разрешения! – воскликнула, когда, наконец, он высвободил губы, чтобы перевести дыхание.

- Раздача сладкого окончена, я говорил.

- Но так нечестно! - Альбина искренне возмутилась и попыталась оттолкнуть мужчину, опираясь руками в грудь.

- Жизнь несправедливая штука. Иногда ты имеешь, но чаще всё-таки тебя, - сжал ещё сильнее и внимательно посмотрел в глаза. Вот он – огонёк вожделения, вот оно желание, вспыхивает, как свеча, разгорается.

- Ничего подобного!

- Точно тебе говорю, - вдавил в матрас, любуясь на свою жертву.

Пуговицы на рубашке оказались непрочными, а белья на Альбине не было. Белая кожа на простынях цвета индиго, тонкая, почти прозрачная, хрупкие запястья и тонкая талия, острые бедренные косточки и маленькая, острая грудь, как личный фетиш. Раздвинуть ноги коленом оказалось проще простого, впрочем, она уже не сопротивлялась. Смотрела, как куница на беркута, готовая в любой момент улизнуть от хищника.

Михаил придавил ладонью живот, чтобы не дёргалась, и спустился губами по телу, оставляя следы до лобка, от красного до бледно розового, резко раздвинув ноги, чтобы пройтись языком. Альбина застонала, вцепилась в волосы Михаила. Он попытался вывернуть голову, но не тут-то было, держала сильно. Наплевал на некоторую боль, вернулся к своему занятию, пустив в ход пальцы, один, потом два, опускаясь ниже. Туда, где Альбина не слишком приветствует, но всегда ему уступает, срываясь в итоге в сильнейшем оргазме. Сейчас Михаил не желал альтернативного варианта, лишь подразнить, подарить удовольствие.

Член и пальцы, вместе и поочерёдно. Синхронно и хаотично. Растягивая по кругу и вглубь, и замирая. Пока она не сорвалась в крике, утыкаясь головой в подушку, а он пошёл следом, с помощью нехитрых движений ладони, жмурясь от яркого света люстры.

- Пффффф, - отдышавшись, прохрипела Альбина. – Скоро наши придут, а здесь филиал порно-студии.

- Не скоро, через час, - отдышавшись, ответил. – Не ворчи, тебе же понравилось.

- Понравилось, - Альбина зажмурилась от удовольствия.

- А втроём было бы неплохо, согласись, - Михаил скорее дразнил, лениво, по привычке.

- Соглашусь, - Альбина сладко потянулась. – Сам знаешь, что не плохо, а очень даже хорошо.

- Знаю, знаю, - Михаил развалился на кровати, подняв руки к голове, и смотрел на белый потолок, на люстру и лепнину вокруг неё. Стилизация под стиль остальной квартиры.

- Говорят, это извращение, сексуальная девиация, измена, предательство.

- Когда я был маленький, говорили: «Говорят, в Москве кур доят». Я очень рад за высокую нравственность всех, кто так считает, предательства настоящего они не видели, - в потолок проговорил Михаил. Над ним возникло лицо Альбины, светлые пряди спадали с лица и щекотали его кожу. – Предательство, милая, это когда ищешь способы как бы родному ребёнку алименты не платить, предательство свалить на Новый год в Париж, пообещав пятилетней малышке обязательно прийти, предательство оставить ребёнка после аварии, когда отец этого ребёнка нужду самостоятельно справить не может. Вот это, милая, предательство. Остальное – форма получения удовольствия. Если бы я слушал, что говорят люди, я бы до сих пор изображал бревно на этой кровати. Говорят, милая, а ты не слушай, - обнял, подхватил и перекатил на себя.

Альбина притихла на груди Михаила, он не тревожил её мысли. Ещё немного новогодних чудес, а потом всё пойдёт своим чередом. Работа, дети, дом, Ольга, Софа…

Звонок в дверь пронзил тишину, отозвался в позвоночнике. Михаил неспешно спустился вниз, гадая, кто же это может быть. На пороге стояла Софа, как всегда элегантная, безупречная, притягивающая к себе взгляды. Лаконично, по-европейски одетая, ухоженная, она, не дожидаясь приглашения, вошла в дом и улыбнулась.

- Привет.

- Ну, привет, - Михаил ещё раз оглядел гостью, словно не веря своим глазам. Вот и вернулась жизнь в прежнее русло, оставив позади чудеса нового года.

- А дети где? Мама?

- В цирке.

- Я подожду? – Вопрос Софы был формальным, она не спрашивала, она ставила в известность, делая несколько шагов вперёд, вплотную к Михаилу, в удивлении приподнимая брови.

- Подождёшь на улице! – не было настроения разводить церемониалы.

- Михаил… о, здравствуйте, - Софа смотрела прямо перед собой, Мише пришлось обернуться, зная, кого он увидит.

Альбина, в том же платье, что была вчера, с высоким хвостом и даже более ярким макияжем, чем он её оставил. Пожалуй, одного роста с Софой, даже выше. Полная противоположность. Никакой лаконичной элегантности, только яркость, взрыв, вызов.

- Здравствуйте, - пропела Альбина и подошла вплотную к Мише, излучая такую улыбку, от которой нормальный человек испытает желание удавиться. Нормальный. В прихожей квартиры старого фонда Санкт-Петербурга таких явно не наблюдалось.

- Я знаю вас, - проговорила Софа.

«Огласите весь список, пожалуйста» - подумал Михаил.

- Вы сестра Розы, я видела вас на фотографиях свадьбы Матвея, - «искренне» обрадовалась Софа. – Я жена Михаила, Софа Розенберг, - протянула руку.

- Бывшая жена, - тут же поправил Михаил.

- Альбина Поплавская, - блондинка чуть не присела в реверансе, скорей всего для того, чтобы лёгким движением вытащить «перо» и «порешить» незваную гостью.

- Очень приятно.

- Взаимно.

- Надеюсь, обмен любезностями окончен, - вставил своё слово Михаил. – Софа, дети придут приблизительно через полчаса, - глазами показал на дверь.

- Ой, ну что вы, - лилейно проговорила Беляночка во всей своей красе. – Не стану мешать семейной идиллии, тем более мне пора, меня ждут. Заберу Олесю раньше.

- И кто же тебя ждёт?

- О, ничего серьёзного, как это… форма получения удовольствия, - Альбина уже накидывала шубу и закидывала сумку на плечо. – Вещи в пакете, будьте любезны, завезите в офис, Михаил Леонидович, - пропела Альбина Михаилу. – Счастливо оставаться, - посмотрела на Софу. – Простынь смените, там… - она небрежно взмахнула рукой и тут же хлопнула дверью.

- Очаровательно, - Софа смерила глазами закрытую дверь.

- Очаровательно, что ты явилась без приглашения.

- Интересно, что скажет эта милая девочка, когда узнает, что ты спишь не только с Ольгой, но и со мной?

- Мне больше интересно, что скажет твой араб, когда узнает, что ты спишь не только с ним, но и с бывшим мужем.

- Не передёргивай.

- Зачем же мне передёргивать, когда ты пришла? Милости прошу, - нагнулся в шутливом жесте.