Донбасский код

«ТИХАЯ» ИСТОРИЯ МАРИЙКИ

Тарас Михайлович Рыбас

Мы, луганчане, порою до обидного мало интересуемся историей родного города. А ведь взахлёб приникаем к разного рода «тайнам мадридского двора» — далёкой экзотике. Что в этом? Пренебрежение собою? Неумение видеть сокровенной цены родной земли?

История — это прежде всего судьбы людей, живых участников, а не немых свидетелей событий прошлого. История наполнена не датами, а мыслями, чувствами, мечтами и свершениями, победами и поражениями. И история Луганска состоит не из сухих дат, не из канцелярских выжимок-формулировок. Она наполнена судьбами луганчан — наших сограждан — и прошлых, и нынешних, и грядущих поколений. Да, история — это вечность, где смешиваются, не мешая друг другу, прошлое и настоящее, где в прошлом легко рассмотреть будущее, а в настоящем — увидеть прошлое.

И дело не в том, что в истории застывшее время. Нет, дело не в нём, а в людях, которые, на удивление, не меняются, сколько бы не проходило столетий. Всё так же тянутся сквозь свои заблуждения к свету счастья. Всё так же любят и ненавидят… И отдают вечности не скупые строки дат и событий, а свою жизнь — всю, без остатка.

Вглядываясь в прошлое Луганска можно отчётливо — до боли ясно — рассмотреть судьбы луганчан. Они ходили по этим же улицам, так же смеялись, так же целовались и трепетно любили своих детей. И так же больно им было расставаться — с городом, любимыми, жизнью.

Всё это прекрасно понимал Тарас Михайлович Рыбас — удивительной чуткости человек и писатель, создавший ёмкие и честные художественные образы прошлого Донбасса. Прошлого драматичного, трагического — как и вся русская история ХХ века. Людям, угодившим в водоворот величайшей трагедии — Гражданской войны — посвятил Тарас Рыбас свой знаменитый роман «Красный снег». О людях, испивших чашу бед Великой Отечественной войны, другой роман писателя — «Сын погибшего».

История привлекала Тараса Михайловича не экзотикой, не эксцентричными событиями. В событийном вихре Рыбас всегда видел человека — пусть маленького, кажется, незначительного. Вовсе не вершителя судеб, не решающего «винтика», не пигмея, замахнувшегося на «шаг для всего человечества». В фокусе его внимания — обыкновенный человек, и ценен он не меньше, чем все остальные люди — своей типичностью, своей «плотью от плоти» со временем. И выписывая его на бумаге, как-то самим собой предстаёт время — со всеми признаками, чертами, атмосферой. И в неразрывной связи с человеком перед нами встаёт эпоха.

Такой «тихой» историей является небольшой рассказ Тараса Рыбаса «Марийка», увидевший свет ещё в 1950-е годы. Это один из самых «луганских» рассказов писателя, основанный на материале о днях обороны Луганска в 1919 году.

1919 год — год большого перелома в Гражданской войне, в изматывающем противостоянии, которое чуть было не закончилось гибелью России. Одним из ключевых моментов в войне стала борьба за промышленный Донбасс. О том, насколько важен был Донбасс, можно судить по историческим документам — телеграммам, депешам, письмам, постановлениям и приказам, в которых крупнейшие города Донбасса отмечены как важнейшие стратегические объекты. И среди них — Луганск, с его крупнейшим в России патронным заводом. И борьба за обладание Луганском шла жестокая, тяжелая. С апреля 1919 года Луганск был на осадном положении, выдерживая артиллерийские обстрелы белогвардейцев и изматывающие «окопные» перестрелки.

Именно этим событиям посвятил рассказ Тарас Рыбас, обработав, пережив и осмыслив не сухие факты из официальной «партийной» историографии, но прежде всего воспоминания живых современников обороны. Именно их интонации ощущаются в строках «Марийки» — без пафоса и гипертрофированной парадной «героики».

«Марийка, тринадцатилетняя дочка Прокофия Петренко, рабочего гартмановского завода, вышла из дому с маленьким узелком в руках. В узелке была краюха черного хлеба, кусочек старого сала, луковица, три картофелины и квартовая бутылка с квасом — еда отцу, который уже две недели как не работал на заводе, а сидел в окопе у Иванищева яра и стрелял «по казачьим лампасам», — начинает просто Рыбас. И перед нами встают суровый быт осаждённого города, нужда и спокойное мужество рано повзрослевшей девочки-подростка, которая вместо заболевшей матери решила отнести еду отцу прямо в окоп, «на передок», как сказали бы в Донбассе современных дней.

«В пасмурный день звуки разносятся далеко. Ей показалось: почти рядом ухала пушка и трещало что-то так, как будто тут, во дворе, ломали сухие щепки. Р-раз, р-раз!», — а это, кажется, написано не о 1919-м, а о 2014-м: будто и не было ста лет.

И бредёт бедная Марийка под апрельской моросью на краю Гусиновки (многие ли луганчане знают, где находится этот старинный пригород, ныне «вросший» в самый современный центр города?) до самого Иванищева яра — глубокого оврага, за которым расположены были огневые позиции противников в той страшной гражданской войне. Её страшат и темноводная Лугань, и выстрелы, и судьба отца. Но она преодолевает и страх, и бездорожье. Однако всё это — лишь путь к кульминации. В Иванищевом яру она встречает друга отца «дядьку Сорокина», который решает использовать девочку в качестве приманки для привлечения внимания отряда белых казаков: накинув плащ, снятый с убитого казачьего лазутчика, девочка должна подать сигнал для атаки конников. В самый решающий момент — из-за спины Марийки Сорокин откроет огонь из пулемёта. План рискованный и жестокий. «Отец твой простит… Теперь все воюют…», — считает Сорокин.

Страшная в своей правдивости сцена, раскрывающая чудовищную сущность войны, её беспощадность и жестокость. Для войны нет «призывного возраста», как и пулям и снарядам не объяснишь, кого нужно убивать, а кого — нет: они разят всех, кто находится в пределах их достижения.

Тарас Рыбас авторской милостью пощадил свою Марийку, отвёл от неё и пули, и клинки — и там, за Иванищевым яром, не пролилась кровь тринадцатилетней девочки.

Марийка — обобщенный образ, который имеет вполне определенные прототипы. Из воспоминаний участников обороны Луганска 1919 года мы знаем, что подростки принимали участие в боевых действиях, рискуя наравне с взрослыми.

«На второй день на передовую пришла вместе с другими четырнадцатилетняя Люба, дочь Степана Иванова. Шел жаркий бой, было много раненых. Люба перевязывала раны нашим товарищам, подносила патроны на линию огня, кормила бойцов», — вспоминал участник боев Н. П. Макаров.

В его воспоминаниях мы находим ряд деталей, которые позволяют нам предположить, что одним из прототипов Марийки для Тараса Рыбаса послужила Люба Иванова.

«Белые сначала бросили свои главные силы на левый фланг обороны, им даже удалось добиться временного успеха. Группа кавалерии генерала Шкуро прорвалась и дошла до того места, где теперь расположен кинотеатр «Октябрь». Но тут её встретили пулеметным огнём, и беляки удрали, оставив убитых и раненых», — найдём мы у Макарова. И упоминание места — кинотеатр «Октябрь» — указывает на привязку к устью Иванищева яра, которое в то время находилось вблизи с зданием бывшего машиностроительного колледжа (сейчас — колледж Далевского университета).

При попытке прорыва отряда белогвардейцев Люба Иванова оказалась в самой гуще схватки: «В это время на бруствер окопа выскочила Люба. Сняв свой красный платочек, она высоко подняла его над головой… — Вперёд! — крикнула она». Её импульс передался бойцам, которые пошли в штыковую атаку. Правда, жизнь оказалась куда беспощадней.

«В схватке, на глазах отца, её изрубили белые конники», — лаконично отметит Николай Макаров. И в этой короткой строчке — жуткая суровая правда. Но с такой правдой не могло примириться доброе сердце Тараса Рыбаса — пусть не в жизни, на страницах он не хотел гибели ребенка. Можно также предположить, что ему не захотелось использовать настоящее имя погибшей девочки — рисковать Любовью не хотелось. Поэтому он выбрал имя матери Христа Девы Марии — также очень символичное, к тому же — одно из самых распространённых женских русских имён.

Через почти сто лет на луганской земле опять стали рваться снаряды, отнимая самое дорогое, что есть в нашей жизни. И светлокрылых ангелов стало больше на небе. Наверное, для того, чтобы мы, взрослые, помнили о своей ответственности — перед детьми, нашим прошлым и будущем.