Донская армия в борьбе с большевиками

Дон и Русская революция 1917 года

Во время переворота 27 февраля (12 марта) и позже донское казачество, как и другие казачьи войска, шло рука об руку со всем русским народом до тех пор, пока России не грозила анархия.

После переворота все власти, включая и Донского атамана (по назначению) генерала графа Граббе³, остались на местах, но в ночь на 8 (21) марта постановлением Донского исполнительного комитета (революционного) граф Граббе был смещен и временно избран на должность Донского атамана председатель военной секции исполнительного комитета войсковой старшина Волошинов⁴. Позже русский военный министр 15 (28) апреля сообщил, что устроение краевой жизни остается в ведении Донского исполнительного комитета, а атаману, как представителю Российского правительства, надлежит согласовать свою деятельность с работой этого комитета.

Признав Временное правительство, донское казачество вошло с ним в связь через особых представителей, а потом дало своих депутатов в собравшийся в марте 1917 года в Петрограде «Общеказачий съезд», на который собралось до 600 представителей казачьих войск.

Съезд этот постановил:

1. По вопросам общеполитическим – республиканский строй и единая и неделимая Россия.

2. По вопросам местного самоуправления – автономность.

3. По земельному вопросу – полная неприкосновенность всех казачьих земель ввиду тяжести и разорительности казачьей службы (как увидим впоследствии, донское казачество пошло в этом отношении на уступки).

4. Продолжение войны до победы.

Таким образом здесь казачество, имевшее две трети голосов представителей фронта, подчеркнуло свою лояльность, полную готовность нести жертвы на пользу Родины, выговаривая себе местное самоуправление и отстаивая права на добытую кровью землю.

Необходимо отметить появление на этом съезде приобретшего впоследствии громадную популярность среди казачества в качестве Донского Златоуста и романтика донской старины Митрофана Петровича Багаевского⁵. Он взял на себя не только труд по изучению Дона, но и по спасению его в период революционных бурь. Сын донского казачьего офицера М.П. Багаевский со школьной скамьи тянулся к донской старине, скитался много по Дону, студентом и учителем работал над донской историей, получив в университете лестную оценку профессора Платонова, признавшего «взгляды Багаевского на историю Дона правильными». После избрания атаманом генерала Каледина⁶ М.П. Багаевский был выдвинут на пост его товарища.

В одной из своих речей Багаевский так характеризует причину большей стойкости казачества в смысле большевистского развала: «Первым и основным условием, удержавшим казачество, по крайней мере в первые дни, от развала, это идея государственности, правопорядка, глубоко сидящее сознание необходимости жизни в рамках закона… Это искание порядка, законности красной нитью проходило и проходит через все круги всех казачьих войск…»

Другим съездом, характеризующим настроения казачества, является съезд донцов в апреле 1917 года. Здесь благоразумие казачества подчеркивается желанием сговориться с донским крестьянством по спорным вопросам.

На этом съезде были приняты постановления:

1. О поддержке Временного правительства и искоренении «исключительно вредного большевистского влияния» при содействии Совета рабочих и солдатских депутатов.

2. О форме правления в виде демократической республики, о праве национального самоопределения, о широком местном самоуправлении, в частности, при условии, что «Донское войско составляет неотделимую часть Великой России».

3. Закрепление за казаками «гуртовой» (находящейся в общинном пользовании станиц) и «войсковой» (в пользовании войска) земли, а за крестьянами надельной и приобретенной; отчуждение разных частновладельческих земель на основах, выработанных Учредительным собранием для наделения землей коренного крестьянства; пропорциональное представительство в местной казачьей общине неказачьего населения, живущего в казачьих поселениях не менее двух лет, по вопросам, касающимся крестьянского населения (до сих пор выборное представительство крестьян проводилось лишь в селениях с исключительно крестьянским населением); введение на Дону единого и равного для всех земства; возмещение российской казной казачьих расходов, вызванных войной.

4. Во главе казачьего управления Дона стоит Казачий войсковой круг, избранный на основе четырехчленной формулы избрания при пропорциональном представительстве и участии в выборах казачьего населения обоего пола с 20 лет. Кругом избирается исполнительный орган «Войсковой совет» и Войсковой атаман. Созыв первого Круга намечен на 26 мая (8 июня) 1917 года.

Таким образом, казачество начинает привлекать крестьянство к разрешению вопросов хозяйственных на равных с казаками правах, а кроме того, в середине (конце) мая созывается крестьянский съезд Дона (930 депутатов). Здесь была объявлена программа, выработанная казачьим съездом, и указано, что восстановление казачьего управления не мешает остальному населению устраивать дела по-своему. Однако крестьянский съезд, прошедший под знаменем социал-революционеров, заявил, что не должно быть «ни войсковых, ни гуртовых» земель, что сразу осложняет вопрос. К сожалению, в это время вожди коренного крестьянства Дона, искавшие путей соглашения с казачеством, были отстранены, и крестьянство пошло за вождями, совершенно не знавшими Дона (пришлыми), старавшимися всеми силами обострить, а не ослабить недоразумения в земельном вопросе, что, конечно, сильно усложнило дело.

26 мая (8 июня) собрался Донской круг первого созыва. Воскресла великая донская старина. Собралось 500 выборных представителей казачества от станиц и 200 от казачьих частей фронта. Завороженный прекрасными речами М.П. Багаевского Круг избирает его председателем. Подтвердив необходимость продолжения войны с центральными державами и выразив доверие правительству, Круг высказался за создание примирительной камеры для разбора споров между казаками и крестьянами ввиду того, что «крестьяне Области войска Донского до сих пор еще не организовались в единую беспартийную группу». Так гласило постановление Круга, знавшего настоятельную необходимость примирения с крестьянством.

18 июня (2 июля) Круг избрал на должность Донского атамана генерала Каледина после неоднократных его отказов. Ближайший его сотрудник М.П. Багаевский характеризует Каледина так: «Он получил не только голоса станиц, но огромная часть фронтовых голосовала за него (фронт был в полном разложении, и доверие его представителей заслуженному генералу весьма показательно и характерно для казачества). Ему поверили оттого, что это был не только генерал с громкой боевой славой, но и безусловно умный и безукоризненно честный человек. Его программа не могла, конечно, иначе определиться, как программа старого казака, да к тому же и военнослужилого. Но он был образованным и умным человеком, и потому в нем обнаружился высокосознательный гражданин и народный патриот прежде всего России (что подтвердилось на Московском совещании, где г. Каледин являлся представителем 12-ти казачьих войск), а потом уже Дона». Отличительной особенностью этого человека в работе на Дону является стремление примирить рознь между казачеством и крестьянством.

Для более полной характеристики атамана Каледина можно указать на то, что в тяжелые дни гонения на все «контрреволюционное» он решил выступить на «Московском совещании» в августе 1917 года по уполномочению 12 казачьих войск. Здесь им было предъявлено требование запрещения митингов в армии; упразднения Советов и комитетов при строгом ограничении их прав и обязанностей областью хозяйственных распорядков; пересмотра декларации прав солдата и дополнения ее декларацией их обязанностей; укрепления дисциплины; восстановления дисциплинарных прав начальников и полной мощи вождей армии, твердости власти, находящейся «в опытных, умелых руках лиц, не связанных узкопартийными, групповыми программами, свободных от необходимости оглядываться на всевозможные комитеты и советы» при сознании происхождения источника суверенной государственной власти из воли всего народа, а не отдельных партий и групп; единства власти центральной и местной с прекращением вмешательства комитетов и Советов; «Россия должна быть единой, всяким сепаратным стремлениям должен быть поставлен предел в самом зародыше».

Этого было достаточно, чтобы создать Каледину известность «контрреволюционера», хотя при внимательном изучении его работы нельзя не признать за ним демократически настроенного политического деятеля. Надо заметить, что генералу Каледину пришлось править при очень трудных условиях. «Войсковое правительство, – говорит М. Багаевский, – по своему составу было не сильно: члены правительства были люди безусловно честные и добросовестные, но не смогли сразу охватить всей колоссальной работы». Однако работа началась, и правительство наметило реформу земскую и земельную. К сожалению, события помешали их осуществлению.

Выступление большевиков 3 и 4 июля (16 и 17), правда быстро ликвидированное при энергичной помощи казачества, указало на необходимость более серьезной борьбы с ними. Но как мог бороться с ними Дон, если против этого не боролась центральная власть, потворствуя разложению злостной пропагандой армии, в которой находились лучшие силы казачества.

Результатом этого явилось, что когда созванный в августе 1917 года так называемый «Малый круг» для решения вопроса о кандидатском списке в Учредительное собрание принял блок с партией народной свободы, то в этом находящиеся на фронте донские полки увидели «контрреволюцию». Пошли слухи, что руководители Дона Каледин и Багаевский, как крупные собственники, являются организаторами этого блока в целях собственных выгод. На самом деле ни тот ни другой не были крупными собственниками. Ни один из них не принадлежал к партии народной свободы, и, кроме того, оба они являлись представителями мыслей донского казачества и быть сторонниками спасения частновладельческих земель не могли, так как казачьей программой, как указано выше, предусматривалось отчуждение этих земель для удовлетворения нужд донского крестьянства. Этот блок просто являлся стремлением найти союзников для Учредительного собрания в интересах донского казачества, а не помещиков.

Как раз к концу августа (середине сентября) относится известное выступление генерала Корнилова, выпустившего воззвание к народу и особое к казакам фронта с обвинением правительства в нерешительности, неумении и неспособности управлять, в допущении немцев в Россию (взрыв в Казани) и даже в предательстве некоторых членов правительства и с призывом о помощи Родине. В связи с этим появилось обвинение Каледина в присоединении к Корнилову и в угрозе его прервать сообщение Москвы с Югом. Это вызвало приказ о мобилизации Московского и Казанского округов против Дона и об отрешении Каледина от должности с объявлением его изменником и бунтовщиком и требование его ареста для предания суду.

Не вдаваясь в оценку – сочувствовал ли или не сочувствовал Каледин шагу Корнилова, – необходимо просто констатировать неправильность этого обвинения, что было установлено расследованием. В период с 5 —14 (18–27) сентября 1917 года Донским правительством был созван вновь Круг (2-го созыва) для разрешения двух важных вопросов: «о мятеже» Каледина и о блоке с партией народной свободы.

Естественно, что подогретое пропагандой казачество собиралось на Круг не с целью поощрения «контрреволюции» в пользу помещиков и «восстановления старого режима». Тем большей цены заслуживает постановление этого Круга, совершенно оправдавшего Каледина после разбора дела. Круг далее отказал выдать Каледина и, несмотря на его желание ехать в Ставку для снятия с себя всякого подозрения, отказал ему в этом разрешении, предложив Керенскому прислать следственную комиссию в Новочеркасск, опасаясь самосуда необузданной толпы над своим выборным атаманом.

Эта же сессия Круга рассматривала и дело донского войскового старшины Голубова, поддавшегося большевистской пропаганде и пытавшегося по личному почину арестовать Каледина. Лишь заступничество последнего помогло улажению дела, и Голубов был отпущен. Этот человек вообще играл нехорошую роль на Дону, но об этом позже. Во всяком случае, факт выступления Голубова весьма показателен в том отношении, что семя большевистской пропаганды находит почву и среди казачьей интеллигенции.

Из других постановлений этого Круга прежде всего надо отметить расторжение блока с партией народной свободы и поручение Донскому правительству составления списков кандидатов в Учредительное собрание.

12 (25) сентября Круг отклоняет приглашение Центрального исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов о посылке в «демократическое совещание» одного депутата от войска, мотивируя отказ: 1) поддержкой казачеством Временного правительства, как выразителя нации, тогда как демократическое совещание, собираемое не правительством, ставит себе целью создание новой власти, узкопартийной, стремясь к захвату таковой и 2) указанием, совершенно резонно, что «предоставление войску одного голоса не соответствует его удельному весу». Конечно, враги казачества постарались весь этот инцидент раздуть в новый «контрреволюционный» акт, в разрыв казачества с народом. Однако донское казачество рядом последовательных постановлений Круга выяснило, что русским народом оно привыкло считать русское крестьянство, как элемент, составляющий подавляющее большинство населения России.

Круг поставил себе целью урегулировать взаимоотношения казачества и крестьянства и поручает правительству: 1. Войти в сношение с организованным крестьянством по общим для обеих групп вопросам и 2. Выработать новое положение о принятии «иногородных» (не казаков) в казачье сословие. Этот проект важен в том отношении, что в связи с принятием в казачье сословие разрешался и земельный вопрос, так как все приписываемые в казаки получали права и на землю. Может возникнуть вопрос: не проще ли было казакам дать крестьянству землю, не поднимая вопроса о приписке в казачество? Конечно нет. Дело в том, что, получая равные земельные права на добытую казачеством землю, крестьянство должно было принять и равные с казачеством тяготы по службе в будущем, тогда как простой земельной реформой этот вопрос не разрешался. Этот же Круг выработал постановление о посылке депутации к Временному правительству с требованием прекратить применение казачьих частей для несения полицейской службы, а в связи с этим отменить посылку двух казачьих полков и батареи для водворения порядка в Хиве.

Твердость казачества на фронте вызвала применение его правительством для удержания от развала частей. Естественно, это не могло нравиться разнузданной солдатской массе, но еще больше было не по душе казачеству, не желавшему обострять взаимоотношения с русским народом.

События в России шли ускоренным темпом. Девиз большевиков, обещавших народу «мир, землю и хлеб», и в первую голову обещание мира сыграло свою роль. Уставшие от войны народные массы поддались яду большевистской пропаганды, и 25 октября (7 ноября) 1917 года власть переходит в руки большевиков.

Какая злая ирония судьбы! В числе девизов, вызвавших переворот 27 февраля (12 марта), был также и девиз желания не допустить позорного для России мира с центральными державами. Новое правительство призывало тогда к продолжению войны для закрепления этим добытых революцией завоеваний. Переворот 25 октября (7 ноября) проводится большевиками главным образом под флагом мира. Новое большевистское правительство призывало к прекращению войны опять-таки для закрепления этим добытых революцией свобод.

Не останавливаясь над девизами «земля и хлеб», как обещанными обоими правительствами, и предоставляя находящемуся под властью большевиков крестьянству самому свидетельствовать о том, как провела в жизнь советская власть обещания «земли и хлеба», мы можем констатировать безошибочно лишь тот факт, что в обещании русскому народу мира большевики нагло обманули доверчивое русское крестьянство. Вот уже не за горами третья годовщина большевистского переворота (строки эти пишутся 15 (28) июля 1920 года), а русский народ не только не имеет мира, но его тешат возможностью и дальше нести жертвы в интересах интернационала и коммуны. Одураченный большевистскими посулами русский народ, выступивший в октябре 1917 года в меньшей части на поддержку большевиков, а в большей мечтавший отдохнуть от тяжелой войны, ведь не знал тогда, что большевистская наука не новость для цивилизованного мира.

К сожалению, более развитое сравнительно с крестьянскими массами казачество, хотя правда и позже, но тоже было увлечено большевистской пропагандой, и если первое время фронтовые представители казачества выступали против большевизма, то, когда грянула гроза большевистского переворота, фронтовое казачество, мечтая о спасении своей шкуры, было увлечено модным течением «нейтралитета». Оно думало, что этот «нейтралитет» спасет его от кровавой расправы большевистского террора. Однако скоро казачеству пришлось в этом разочароваться.

Донское правительство времен атамана Каледина было настолько увлечено вопросом общероссийского масштаба, что просмотрело назревший на Дону кризис. Дело в том, что, когда разложившийся фронт дезертировал, Каледин, глубоко веривший в необходимость борьбы с Германией, считал невозможным отозвать на Дон казачьи полки, доказывая их депутациям особую необходимость работы казачества на нужды России в тяжелые для нее дни.

Казаки продолжали сражаться на фронте, и яд большевистской пропаганды все глубже и глубже проникал в их ряды, и в то время, когда жившие на Дону казаки продолжают твердо сохранять враждебную большевикам позицию, фронтовое казачество начинает колебаться. Эта позиция казачества, находящегося на Дону, даже дает основание главе тогдашнего правительства и товарищу атамана М.П. Багаевскому послать в Ставку телеграмму с приглашением на Дон членов Российского правительства, чем еще раз подчеркивается стремление Дона к единению с небольшевистской Россией.

На Дону же в начале (середине) ноября начинается и организация Добровольческой армии, поставившей задачей в объявлении 27 декабря (9 января):

1. Противостоять вооруженному немецко-большевистскому нападению на Юг и Юго-Восток России, защищая вместе с казачеством и самостоятельность областей, давших им (русским людям) приют и являющихся последним оплотом русской независимости, последней надеждой на восстановление Свободной Великой России.

2. Восстановление разрушенной русской государственности, доведение Единой России до нового Учредительного собрания, перед решением которого должны преклониться все классы, партии и отдельные группы населения.

Приют, оказанный добровольцам, дал новую почву для обвинения Дона в «контрреволюции», и ведшаяся до сих пор травля еще более усиливается.

Чтобы не возвращаться потом к этому вопросу, необходимо указать на одно событие, очевидно не только неизвестное заграницей, но даже и в России. Между тем оно имеет особое значение в смысле характеристики создателя Добровольческой армии генерала Алексеева и идеалов, которые преследовались им при ее зарождении.

В январе 1918 года, ввиду выяснившегося не только недружелюбного, но даже враждебного отношения некоторых слоев населения к Добровольческой армии, Донское правительство решило пригласить генерала Алексеева⁷, дабы он лично мог дать исчерпывающие ответы, могущие успокоить элементы, предубежденно относившиеся к идее добровольчества. На этом совещании присутствовали все казачьи члены правительства, большинство представителей правительства от крестьянства (к этому времени в состав правительства были введены в целях стремления к примирению с крестьянством его представители; это известно на Дону под названием «паритет» и будет охарактеризовано ниже), кроме двух непримиримых врагов добровольцев и казачества. Здесь же находился эмиссар Ростова, тоже один из наиболее подозрительно относившихся к добровольцам.

Председатель областной управы заявил генералу Алексееву, что «крестьянский съезд поручил всесторонне ознакомиться с организацией, деятельностью и задачами Добровольческой армии». Генерал Алексеев объяснил, что «Союзом спасения России», организовавшимся в октябре 1917 года в Москве, главным образом из представителей кадетской партии, ему, генералу Алексееву, поручено дело спасения России, с каковой целью он и приехал на Дон. Сюда стали стекаться беженцы – офицеры и юнкера, из которых и начала свои формирования армия; что члены армии при вступлении дают подписку не принимать участия в политике и политической пропаганде; что средства частью добываются путем пожертвований, частью от союзников (разговор передается в той форме, как он изложен в издававшемся на Дону журнале «Донская Волна» № 13).

После последнего заявления ведший допрос генерала Алексеева председатель управы спросил:

– Скажите, пожалуйста, генерал, даете ли Вы какие-нибудь обязательства, получая эти средства?

– При обыкновенных условиях, – ответил генерал, – я счел бы подобный вопрос за оскорбление, но сейчас, так и быть, я на этот вопрос вам отвечу: Добровольческая армия не принимает на себя никаких обязательств, кроме поставленной цели спасения России, – Добровольческую армию купить нельзя.

– Существует ли какой-нибудь контроль над армией? – продолжаются вопросы.

– Честь, совесть, сознание принятого на себя долга и величие идеи, преследуемой Добровольческой армией и ее вождями, служат наилучшими показателями для контроля с чьей бы то ни было стороны; никакого контроля армия не боится, – ответил вновь генерал Алексеев.

Далее генерал Алексеев объяснил, что поддержание материально армии союзникам выгодно, потому что она, «борясь с большевиками, вместе с тем продолжает войну и с немцами, так как большевизм и германизм тесно переплетены между собою».

В заключение, высказав надежды на помощь интеллигенции и крестьянства, которое «уже устало от большевиков», генерал Алексеев высказал полную готовность принять в армию формирования демократических элементов, организуемых Ростовской думой, «если они откажутся от всего того, что сделало из русской армии человеческую нечисть».

Каково было впечатление от этой «исповеди», можно судить по заключительной фразе ростовского эмиссара:

– Ваше Превосходительство! (Весьма характерно: после титулования «генерал» – «Ваше Превосходительство».) Теперь только, после Ваших разъяснений, мы видим, что под Вашим руководством можно всем куда угодно идти.

Таким образом, и в оказании приюта Добровольческой армии генерал Каледин был чужд «контрреволюции». Напрасно некоторые лица стараются объяснить уклонение казачества с истинного пути в сторону большевизма именно «контрреволюционностью» Каледина. Тогда что же толкнуло казачество в сети большевизма? Только не обещание «земли и хлеба». Того и другого было достаточно у казачества. Имея добытую кровью своих предков «землю», оно даже готово было уступить часть ее крестьянству. Нет, усталый Дон был привлечен большевиками лишь обещанием «мира». Ни у русского Временного правительства, ни у Донского правительства не хватило духа обмануть народ. Они отлично знали, что не в их силах дать этот мир, а большевики, стремившиеся к власти, не остановились перед обманом.

Правительство Каледина, видя колебания казачества, с одной стороны, и решительные действия большевиков, с другой, решается вновь на созыв Донского круга 3-й сессии для получения от него полномочий для дальнейших действий. Правительству нужен был ответ на вопрос: желает ли казачество бороться с большевизмом, или же оно решает перед ним капитулировать?

Сессия этого Круга является началом новой эры на Дону, которую можно назвать эпохой борьбы Дона с большевизмом. До сих пор, как мы видели, Дон представлял собой нераздельную часть России, выступая пока борцом с большевизмом не оружием, а словом, примером и законодательным творчеством. Теперь для Дона оставался лишь один исход – возможность разрешения борьбы силою оружия.

Это самая тяжелая эпоха борьбы, разрешение которой еще впереди. Эту эпоху можно подразделить, в свою очередь, на ряд более мелких периодов, в зависимости от тех колебаний, которые в вооруженной борьбе рельефно характеризуют успехи одной или другой из ведущих борьбу сторон.

По ходу и характеру операций вооруженную борьбу Дона с большевизмом можно подразделить на следующие периоды:

1. Капитуляция Дона перед большевизмом и практическое знакомство его с большевиками. Декабрь 1917-го – март 1918 года.

2. Пробуждение Дона, свержение советской власти и первое очищение территории Дона от большевиков. Март – ноябрь 1918 года.

3. Новые колебания донского казачества и второе нашествие советских войск на Дон; вступление донского казачества в состав Вооруженных сил Юга России. Ноябрь 1918-го – апрель 1919 года.

4. Окончательное отрезвление Дона и второе очищение области от большевиков. Апрель – октябрь 1919 года.

5. Катастрофа 1919–1920 годов на фронте Вооруженных сил Юга России и отход противобольшевистских войск в Крым. Октябрь 1919-го – март 1920 года.

Следующим периодом борьбы является пребывание донских частей в составе Вооруженных сил Юга России в Крыму. Однако, не имея под руками достаточных материалов о событиях этой эпохи и считаясь с тем, что более правильно она может быть оценена теми, кто ближе с ней знаком и документально, и личным участием в работе, нам приходится совершенно отказаться от ее освещения в надежде, что это будет сделано кем-либо другим.

Капитуляция Дона перед большевизмом и практическое знакомство его с большевиками Декабрь 1917-го – март 1918 года

Хотя первый акт борьбы с большевиками и начался попыткой донцов примириться с советской властью, однако казачество скоро поняло свою ошибку и в результате выступило активно против большевиков. В этой борьбе на казаков легла главная тяжесть напряжения, и вместе с добровольцами они приняли на себя обязанности авангарда России и всей Европы, как некогда являлись таким же авангардом против натиска азиатских орд.

Что же толкнуло Дон на активное выступление против большевиков впоследствии? Первый толчок для борьбы был дан тем, что в умах казаков Дона не укладывались идеи большевизма – отсюда Дон становился непримиримым врагом советской власти. Второй толчок дан вмешательством в чисто донские дела совершенно посторонних для Дона элементов, проявивших к казакам страшную жестокость.

Первыми непрошеными защитниками «угнетенных» на Дону явились матросы Черноморского флота. Телеграммой от 9 (22) ноября они требуют от Каледина снятия в Ростове военного положения и вывода «контрреволюционных» войск. Они обвиняют Каледина: 1. в «угнетении» крестьянства, 2. в «преследовании» рабочих на рудниках и разгоне их организаций и 3. в невыпуске с Дона хлеба и угля.

Крестьянский вопрос уже отмечался нами не раз и будет затрагиваться и дальше. Неоспоримо по постановлениям кругов, что казачество шло навстречу крестьянству. Желая с ним примириться, оно предоставляло ему права сначала к самоорганизации, а затем и к полному равноправию («паритет» Каледина). Что касается «преследования» рабочих и разгона их организаций, то не надо забывать, что рудничные рабочие, являясь представителями пролетариата, объявили «смертный бой» казакам и находились в постоянном волнении.

Большевистский переворот застал донские рудники в исключительных условиях. Тогда как во всей остальной России уже была организована милиция, Дон остался почему-то без этой реформы. Попытка Донского правительства организовать свою милицию не увенчалась успехом – осталось поставить в районы донских рудников казачьи части. Нами уже было отмечено раньше, что производительность боль-шевиствующих рудников так пала, что они не в состоянии были удовлетворить потребности Дона, и водворение порядка было жизненной необходимостью. Однако, пока рабочие Макеевского района не выступили активно против донской власти и не объявили 16 (29) ноября 1917 года «Донской социалистической республики», столкновений с рабочими не было. Ограничение вывоза угля являлось следствием падения его добычи, а запрещение вывоза с Дона хлеба находилось в зависимости от того, что в северных округах Дона назревал голод, особенно в связи с беспорядками Царицынского железнодорожного узла, через который шел единственный путь на север Дона. Естественно, Каледину в первую голову приходилось думать об удовлетворении нужд Дона.

Озлобление российских большевиков против Дона вылилось в посылку в середине (конце) ноября на Дон карательной экспедиции, а советский главковерх Крыленко тогда же отдает приказ, призывая к борьбе с казаками «ожесточеннее, чем с врагом внешним». Конечно, если бы казачество не поддалось большевистской пропаганде и пожелало бы тогда не допустить весь этот сброд на Дон, то эти угрозы были бы еще не так страшны, так как по бывшему до того опыту «борьбы с внешним врагом» советские банды зарекомендовали себя весьма плохими «сражателями».

Однако помощь местных донских большевиков осложняла положение. Так, например, в ноябре совместным выступлением ростовских большевистских организаций и банд Черноморского флота была учреждена советская власть в Ростове, вслед за попыткой Донского правительства вести переговоры с большевистскими организациями; стоящий в предместье Новочеркасска 272-й запасный пехотный (не казачий) полк 18 ноября (1 декабря) выносит резолюцию о непризнании власти Донского правительства; к концу же ноября относится и арест в Петрограде членов Совета казачьих войск.

Видя опасность наступления большевиков вдоль всех железнодорожных магистралей, считаясь с фактом выступления большевиков на Макеевском руднике и в Ростове и памятуя о непримиримом настроении прежних кругов к большевикам, Донское правительство решается на активные меры еще до созыва Круга.

20 ноября (3 декабря) производится обезоружение мятежного 272-го полка в предместье Новочеркасска с помощью впервые выступивших добровольцев.

22 ноября (5 декабря) объявляется военное положение на Дону. Демократ по духу Каледин подчеркивает, что это имеет целью исключительно водворение порядка и безопасности, а не насилие над политической жизнью края. Атаман требует особой осторожности к рабочим и крестьянам и не препятствует Советам заниматься делами рабочей организации. К сожалению, рабочие не поняли его и продолжали против него свои выпады.

26 ноября (9 декабря) добровольцы оказывают вторую помощь донцам наступлением на Ростов.

30 ноября (13 декабря) начинается формирование Чернецовского партизанского отряда⁸, вызванное разложением возвращающихся с фронта казачьих частей и стремлением их найти исход в преступном «нейтралитете».

2 (15) декабря был взят мятежный Ростов, причем Каледин приказал не препятствовать работе всех демократических организаций, за исключением военно-революционного комитета, руководившего борьбой; была учреждена комиссия для расследования внесудебных арестов.

Эта победа совпадает с созывом Круга 3-й сессии, среди членов которого присутствовало 200 членов Всероссийского казачьего фронтового съезда, то есть людей в полной мере хлебнувших фронтовой агитации; были допущены также представители демократических организаций и крестьянства. На докладе Кругу о создавшемся положении атаман указал на опоздание решительных действий правительства, стремившегося избежать гражданской войны.

– Было страшно пролить первую кровь, – говорит атаман, которого враги обвиняли в жестокостях.

Далее свое стремление предотвратить гражданскую войну он подтверждает на деле, указывая на необходимость привлечь все население (и крестьянство) к управлению областью. Круг принимает решение о принятии всей полноты власти на Дону войсковым правительством до создания законной всероссийской власти, предоставляя половину мест в правительстве (семь членов) представителям от неказачьей части населения, каковое мероприятие получило название «паритета». На 29 декабря (11 января) назначен был новый съезд Круга и съезд неказачьего населения как органов, являющихся краевым Учредительным собранием.

Выразив доверие правительству, Круг 12 (25) декабря переизбирает Каледина атаманом 562 голосами, а М.П. Багаевского – его товарищем 411 голосами. Это голосование весьма характерно для определения настроения казачества. Далее указом Круг подтверждает необходимость безусловного выполнения всеми приказаний атамана и ограничивает деятельность комитетов законными рамками.

В крестьянском вопросе снова предоставляется право приема в казачество по постановлению станичных обществ. В отношении мероприятий к улажению осложнений с советской Россией необходимо указать на посылку делегации в идущий на Дон карательный отряд (17-й стрелковый полк) и уполномоченных с делегатами этого отряда к советскому правительству. На время перерыва сессии Круг предоставляет правительству всю полноту власти.

В конце декабря (начале января) начался съезд иногороднего населения (крестьяне и рабочие), насчитывавший из 130 членов 40 большевиков и настроенный явно враждебно к казачеству. На нем Каледин выступил с речью. Нарисовав картину создавшегося положения, атаман указал, что Дон удержался от развала лишь благодаря тому, что казачество успело сорганизоваться и выделить свое правительство. Далее атаман обратил внимание на передачу крестьянству казачеством 3 миллионов десятин лучшей земли и подчеркнул, что «не вина казачества, что крестьянам не удалось создать твердого управления». В заключение, заявив о признании правительством прежней ошибки, атаман Каледин указал на привлечение им крестьянства к управлению и на необходимость примирения крестьянства и казачества.

Съезд после жестокой критики проекта «паритета» правительства выработал для него свой наказ, согласно которому и шла ближайшая работа смешанного правительства. Однако активность большевиков помешала этой деятельности. Уже в середине (конце) января в станице Каменской (100 верст севернее Новочеркасска) образовался военно-революционный комитет, во главе которого стал «президент Донской советской республики» донской казак Подтелков. Весь образовательный ценз его – церковно-приходская школа и учебная команда лейб-гвардии конно-артиллерийской бригады. Этого было вполне достаточно для него, чтобы сразу охватить всю премудрость большевизма и выступить в роли «президента», на которую он был выдвинут большевиками с исключительной целью импонировать казачеству. Дон должен был видеть, что во главе большевиков на Дону стоит казак, кто же стоял у него за спиной, этого сразу казачество могло и не понять. Так и было на самом деле. Одновременно без противодействия увлекшихся идеей «нейтралитета» казаков «иногородние» организуют советскую власть и в Усть-Медведицком округе.

Введение советской власти и появление большевистских банд в станицах сопровождалось такими зверствами и расстрелами, которые трудно себе представить. К сожалению, многие из посылаемых иностранцами депутаций в советскую Россию с целью выяснения истинного положения нисколько не отличаются от прежних российских ревизионных комиссий и смотров начальства. К приезду их все подготовлено, показывается лишь то, что пожелают советские власти, и истинного положения, конечно, выяснить не удается. Истину могут открыть лишь мертвые цифры статистики, но статистики, составленной только не советской властью. Ведь если она не остановилась перед тем, чтобы разогнать представителей народа, прибывших для изъявления воли в народном собрании, то что же она может сделать теперь, стоя во главе, чтобы всем доказать, что лучше большевистской власти ничего быть не может…

Желая смягчить конфликт, Донское правительство вошло в сношение с Каменским военно-революционным комитетом, депутатами которого 15 (28) января были заявлены в Новочеркасске требования:

1. О передаче атаманом и правительством власти комитету. 2. О разоружении партизан, добровольцев и юнкеров. 3. Объявление неправомочными членов Круга.

По заявлению делегации, она являлась полномочным представителем одиннадцати с половиной полков, двух сотен и пяти батарей. Одновременно выяснились документально сношения комитета с Советом народных комиссаров, из которых было видно стремление помешать мирному разрешению вопроса. Телеграммою к наркому Антонову в Харьков Подтелков, между прочим, говорит, что «дела подвигаются вперед, назревает столкновение с калединцами», и просит «хотя бы 2–3 миллиона» денег, говоря, что «от этого зависит успех».

Правительство, имея эти данные, ответило делегации отказом. Отказ был мотивирован тем, что требование исходит от незначительной части населения. Правительство приглашало ждать решения нового Круга и крестьянского съезда, новые выборы которых должны быть произведены к 4 (17) февраля 1918 года при полной свободе агитации. Круг и съезд должны были сыграть роль местного учредительного собрания. В этом духе даны были два ответа как от казачьей, так и от неказачьей частей правительства. Этот ответ уже решал вопрос. Естественно, большевики отлично знали, что учредительное донское собрание будет не за них, и могли ли они признать его, раз ими уже было разогнано всероссийское Учредительное собрание.

Таким образом, Донское правительство исчерпало все средства к мирному разрешению вопроса, а средств для разрешения его путем оружия не было: Круг отдал ряд решительных приказов, но никто их исполнять не желал. Шкурный вопрос взял верх – казачество в момент решительного наступления к столице Дона советских банд в громадном большинстве заняло положение «нейтралитета» и в ничтожном количестве примкнуло к ним. В последней группе были люди наиболее отуманенные одурманивающими парами большевизма.

Руководители борьбы с большевизмом стояли перед неразрешимой задачей – сопротивляться с горстью партизан и добровольцев. Естественно, при таких условиях шансов на успех не было никаких. Не получая помощи от донцов, Добровольческая армия, грудью своей помогавшая отстоять Дон, вынуждена покинуть его пределы, о чем Каледин получил телеграмму. В ночь на 29 января (11 февраля) правительство сложило свои полномочия, а Каледину пришлось стать искупительной жертвой за казачьи грехи: около 2 часов дня он застрелился.

Казачество осталось глухо к призыву своего атамана, того атамана, которого оно еще так недавно отказалось пустить в Ставку, предохраняя его от самосуда черни. Он погиб, показав Дону пример честной и безупречной службы. Последними его словами был следующий ответ, брошенный им на предложение собрать совещание общественных деятелей: «Довольно разговоров, от болтовни Россия погибла». В последние минуты своей работы атаман не забыл предупредить политическое отделение штаба Добровольческой армии, уведомив о сложении власти всем правительством.

Смерть Каледина произвела на столицу Дона потрясающее впечатление, но наиболее энергичные из представителей ее на собрании в станичном правлении (управление, сосредотачивающее в своих руках власть станицы, а не города Новочеркасска) Новочеркасской станицы в тот же день избирают Донским атаманом его ближайшего помощника, являвшегося главой вооруженных сил Дона, походного атамана генерала Назарова⁹.

На следующий день было созвано частное совещание наличных депутатов Круга, продолжавшееся до 12 (25) февраля 1918 года и объявившее себя 5 (18) февраля «Малым Войсковым Кругом». Первым его постановлением было окончательное избрание атаманом генерала Назарова, облеченного всей полнотой гражданской и военной власти до открытия Большого Круга, и посылка депутации к генералам Алексееву и Корнилову¹⁰ с благодарностью за оказанную ими Донскому войску поддержку и с просьбой не оставлять без нее войско и в будущем.

Ни ряд грозных постановлений с целью поддержать авторитет власти атамана, правительства и начальствующих лиц, ни воззвания к казачеству, ни объявление всеобщей мобилизации, ни постановление о продолжении вооруженной борьбы, ни введение смертной казни, ни попытка создать «народную армию», ни попытка после неудачи этого проекта создать дружины, ни введение осадного положения, ни отмена вновь смертной казни 12 (25) февраля, ни снятие в тот же день только что введенного осадного положения – ничему не помогли, как не помогло Дону и приглашение в Круг депутатов неказачьего съезда. Этим Круг доказал на деле, что одними постановлениями спасти Дон нельзя, если казачество само этого уже не хотело. Большевистская гангрена покрыла все мощное казачье тело, и катастрофа надвигалась с неудержимой быстротой.

11 (24) февраля Малый Круг решает предпринять последний шаг, посылая делегацию к советским главковерхам в Ростов и Александро-Грушевск. В наказе делегациям ставилось целью выяснить причины, заставляющие «войска народных комиссаров быть на положении войны с Доном», преследуемые ими цели и причины присутствия в войсках австрийцев и германцев. В этом же акте указывалось на угрозу России наступлением немцев, на перевыборы Донского круга с целью проверки настроения населения, на привлечение к законодательству и управлению крестьянского населения Дона на равных с казаками условиях, на то, что Каледин и его правительство сошли со сцены, и на расторжение блока с партией народной свободы.

Необходимо отметить, что большевиствующими казаками руководил известный уже читателю из периода «Калединского мятежа» войсковой старшина Голубов, ставший в оппозицию правительству исключительно на почве личного самолюбия и тайных мечтаний занять атаманский пост. С момента выбора на должность временным (до Каледина) атаманом войскового старшины Волошинова, бывшего в это время председателем Малого Круга, Голубов особенно буйствовал. Дело в том, что Волошинов сидел чуть ли не на одной с Голубовым скамье в Донском кадетском корпусе и оба они принадлежали к одной семье офицеров донской артиллерии.

Зная эту слабость Голубова, некоторые члены правительства даже поднимали вопрос о привлечении на сторону правительства Голубова путем проведения его в Донские атаманы с целью привлечения этим на сторону остального казачества и его большевиствующих элементов. Однако этот проект не был принят большинством. Тогда в дни угрозы столице Дона к Голубову была послана делегация с просьбой принять на себя охрану города.

Как и следовало ожидать, ни одна из депутаций не привела к желанным результатам. Был получен ответ с требованием советской власти уничтожения казачества. Да и этот ответ пришел уже поздно вместе с вторгнувшимися в Новочеркасск большевистскими бандами после очищения его 12 (25) февраля сохранившими верность Дону партизанскими частями, которые ушли в юго-восточный край донской земли в степи Сальского округа, откуда и поход получил название «Степного». Добровольческая армия ушла на Кубань.

Еще 9 (22) февраля на совете правительства и начальствующих лиц у атамана Назарова было предложено два плана:

1. План атамана Назарова заключался в перенесении заседаний Круга в ст. Константиновскую; вооруженным силам поставить задачу воссоздания Большого круга для возрождения через него казачества. Проведение плана в жизнь – сосредоточение всех сил для удара против подходящей к Новочеркасску с севера группы противника и дальнейшее движение на Константиновскую.

2. План нового Походного атамана генерала Попова¹¹ был в смысле возрождения казачества аналогичен с планом атамана Назарова, но проведение его в жизнь иное. Генерал П.Х. Попов рекомендовал не рисковать гибелью последнего ядра будущей армии, а уходить в Сальские степи, где, пользуясь местными средствами, держаться до пробуждения казачества. Момент пробуждения казачества им ожидался весной.

Был принят последний план, и партизаны 12 (25) февраля выступили из Новочеркасска в составе 1500 бойцов, 5 орудий и 40 пулеметов. Это все, что уцелело от двухмиллионного казачества, оставшегося в своем тупом и дорого ставшем ему «нейтралитете». Эту горсть бойцов составляли казаки, не оставлявшие оружия ни на минуту, не пожелавшие рассеиваться по донским станицам и хуторам, как сделала другая часть верных сынов Дона, тоже несших долгое время тяжелый крест его спасителей. Силы Добровольческой армии составляли всего 4,5 тысячи человек при шести орудиях.

Ворвавшийся в Новочеркасск Голубов арестовал Донского атамана Назарова и членов Круга во главе с председателем Волошиновым, которые не пожелали покинуть вверенные им донским казачеством посты, а через несколько дней эти арестованные были расстреляны озверевшими большевиками, вместе со многими другими, ставшими жертвой долга.

Мы не будем останавливаться подробно на всей системе управления большевиками Доном, так как восстание казачества, после практического знакомства с большевиками, и свержение им советской власти является рельефным доказательством, что власть эта оказалась совершенно неприемлемой для Дона. Иначе зачем же было восставать казачеству и подвергать себя опасностям борьбы с большевиками? Проще было бы пользоваться «раем» большевиков, взявших на себя, по словам «президента Донской советской республики» Подтелкова, «почин освобождения трудового казачества от гнета контрреволюционеров, их войскового правительства, генералов, помещиков, капиталистов, мародеров и спекулянтов».

Ведь с уходом из Новочеркасска и Ростова войск Походного атамана и добровольцев все эти «враги трудового казачества» ушли с политического горизонта. Из оставшегося и забившегося в щели небольшого числа офицерства никто и не дерзал выступать на политическом поприще. Одни это делали из чувства простого самосохранения, другие не могли и не хотели совершенно этого делать просто из самолюбия, оскорбленного незаслуженным недоверием широких казачьих масс.

Однако, несмотря на такую благоприятную почву для деятельности «защитников трудового казачества», их господство сразу встретило сильное недовольство казаков. С места начались недоразумения Голубова и увидевших свою ошибку его приверженцев-казаков с пришлыми просветителями Дона. Уже через неделю после занятия Новочеркасска советскими бандами в Подтелкова, ходившего на поводу у представителей российского большевизма, был сделан выстрел из толпы казаков.

Вскоре произошел окончательный разрыв между ростовским Совдепом, взявшим на себя руководящую роль на Дону, и Новочеркасском. Из Ростова прибывает карательная экспедиция для ареста Голубова и других казаков. Голубов бежал.

Эта же экспедиция доставила из Новочеркасска в Ростов арестованного недавно перед тем Голубовым певца казачества М.П. Багаевского, который и был расстрелян большевиками.

Незадолго перед арестом М.П. Багаевский выступил в роли обвиняемого перед местным Новочеркасским гарнизоном. Его трехчасовая речь, прозвучавшая последней лебединой песней, принявшая характер задушевной исповеди, захватила очерствевшие сердца заблудшего казачества.

Как очарованные слушали казаки этого Донского Баяна. Он набросал серой аудитории краткую историю вольного казачества, ценой своей крови добывавшего землю не только для себя, но и для России, и перешел к эпохе русской революции. Он указал на вольные и невольные ошибки вождей Дона, из которых казачество видело ясно лишь одно, что его выборные лучшие люди спасали Дон от гибели, стараясь примирить интересы различных слоев населения, что голос выборных представителей принудил правительство отказаться от передачи власти военно-революционному комитету без разрешения на то Круга. В этой яркой, красивой речи М.П. Багаевский пробудил совесть казаков. Слушатели поняли, что за них погиб их первый выборный атаман Каледин.

– Не выдадим! – заревели казаки…

Но ведь они когда-то обещали не выдать и Каледина.

Пришел черед за Багаевским – выдали и его, и погиб человек, вложивший всю душу в дело спасения Дона.

Пробуждение Дона, свержение советской власти и первое очищение территории Дона от большевиков Март – ноябрь 1918 года

Первым шагом со стороны Походного атамана генерала Попова было сговориться с Добровольческой армией для согласования действий. К сожалению, донцы после этого пошли в степи Сальского округа, а добровольцы на Кубань, хотя те и другие имели одну и ту же, ранее поставленную цель. Причины избрания разных путей выяснит история, решение генерала Попова объясняется им в его мемуарах вполне понятным желанием быть ближе к Дону к моменту его пробуждения. Как увидим позже, это желание осуществилось на деле.

Посмотрим теперь, что же произошло на Дону после большевистского переворота. Первое, что сразу оттолкнуло казачество от большевизма, после практического с ним знакомства, это чисто погромное и разбойничье настроение большевистских банд. Недаром они долго подготовлялись советской пропагандой, рисовавшей им неисчерпаемые богатства Дона. Красногвардейцы с жадностью набросились на казачье добро. Начался повальный грабеж и нескончаемые казни и убийства. История в будущем покажет миру потрясающие зверства большевистского разгула на Дону и подчеркнет, что среди этих жертв было подавляющее большинство трудового казачества, обманутого посулами советской пропаганды. Вот это-то и восстановило казачество против непрошеных благодетелей, и сразу между казаками и большевиками установилась глухая вражда, перешедшая с пробуждением весны в открытое восстание.

В то время как озверелые банды расстреливали в занятых станицах не только казаков, но и их жен и детей, небольшой отряд Походного атамана генерала Попова, окруженный со всех сторон большевиками, вел неравную борьбу за свое спасение, имея ближайшей целью выдержать «Степной поход» до весны. Большевистским бандам удалось провокационным путем возбудить против «кадет», как именовались все сопротивляющиеся большевикам, крестьянство юго-восточной части Дона, где находился «Степной отряд» генерала Попова и прилегающих губерний. Крестьян убедили в том, что «кадеты» уничтожают даже детей. И верил темный люд, пока генералу Попову не удалось 28 февраля (13 марта) 1918 года войти в мирные переговоры с пограничными крестьянами и дать возможность их представителям лично убедиться в лживости большевистской пропаганды. Эти переговоры сгладили на некоторое время серьезность положения «степняков», но назревающие в середине (конце) марта события на Дону, вынудившие генерала Попова начать приближение к центру области, расстроили начавшиеся мирные переговоры.

Генерал Попов, прошедший с боями долиной реки Маныча в юго-восточный угол области, начинает выдвигаться отсюда на север к верховью реки Сала. В этот момент «степняки» не знали ничего о том, что добровольцы ведут бои южнее Екатеринодара, уже оставленного кубанскими казаками, что добровольческий отряд полковника Дроздовского¹², пробивающийся на соединение с Добровольческой армией, находится уже на пути к Мелитополю. «Степной отряд» в боевом отношении чувствовал себя совершенно одиноким, и его лишь ободряла вера в скорое пробуждение всего казачества, которому необходима была надежда на помощь.

В дни тяжелых переживаний человек утешает себя сознанием, что он не одинок, что его надеждами живут и другие, быть может, даже находящиеся еще в худших условиях. Таким утешением и послужил для Дона «Степной отряд» генерала Попова, и уже в одном этом его большая заслуга.

Как же шло пробуждение Дона? Недовольство казачества большевиками в ближайших к Новочеркасску станицах обострилось настолько, что уже 18 (31) марта казаки организуют в 25 верстах от Новочеркасска в станице Манычской съезд Черкасского округа. Этот съезд является протестом против ужаса большевизма. На нем обсуждается сущность переворота и отношения казачества к крестьянству, выступившему при нашествии большевиков явно враждебно к казачеству и принявшему самое деятельное участие в грабежах и разорении казачьих хозяйств. Этот факт надо отметить, так как он внес горький осадок в душу казачества, пошедшего после революции навстречу крестьянству вплоть до полного признания на последнем Круге его равноправия.

18 (31) марта первой восстала станица Суворовская, а 26 марта (8 апреля) генерал Попов уже получает сведения о восстании по всему Дону вниз от станицы Нижне-Чирской. Эта весть вызывает у него окончательное решение идти к Дону, тем более что ближайшие придонские станицы просили его помощи и двинули уже свои части к нему навстречу.

Здесь необходимо отметить, что восставшие по собственному почину против советской власти казаки обращаются за помощью к партизанам. Так было во всех углах Дона – поднималось рядовое казачество и просило помощи у еще недавно гонимых им активных врагов большевизма. Для подавления восстаний советская власть начинает принимать меры, но они наталкиваются на сильное сопротивление недовольного казачества. Так, например, в 4 верстах восточнее Новочеркасска в станице Кривянской матросские банды принуждены оставить в руках казаков броневик, что окончательно ободряет восставших, и они рассылают по станицам лаконическую депешу о зверствах большевиков, «убивающих мирных жителей», о своем восстании и о необходимости мобилизации 20 годов. Брожение усиливается, и 30 марта (12 апреля) первой жертвой негодования падает еще так недавно популярный Голубов. Он первый стал во главе большевиствующих казаков во времена Каледина, смерть которого он ставил себе в заслугу, как смерть Багаевского, Волошинова, Назарова, и ему же первому достается пуля очнувшихся от большевистского угара его поклонников. На севере Дона тоже началось брожение. В Верхне-Донском округе образовался окружной совет из ярых врагов советской власти. Казаки Усть-Медведицкого округа наблюдали сильное волнение у большевиков, но пока еще не могли понять его причин.

1 (14) апреля натиском пригородных станиц Новочеркасск был занят. Советские банды и Совдеп бежали на Ростов. В этот же день в станице Манычской состоялся второй съезд. Объявив призыв к оружию, съезд выбрал исполнительный орган, вошедший позже в совет обороны всего Дона. Набег большевиков из Ростова на Манычскую на пароходе не удался, наступление же их на Новочеркасск вызвало очищение казаками столицы Дона и отход в станицу Заплавскую (в 17 верстах восточнее Новочеркасска), где было приступлено к организации армии.

К этому времени «Степной отряд» уже переправился на правый берег Дона у станицы Нижне-Курмоярской, и генерал Попов тоже приступает к организационной работе. Назначив командующим войсками и начальником обороны Второго Донского округа полковника Мамонтова¹³ и дав ему часть своих войск, генерал Попов ставит ему задачу зажечь восстание на севере Дона. Далее генерал Попов объявляет общую мобилизацию и соединяет по четыре-пять станиц для обороны, оставляя в них небольшие кадры. «Степной отряд» пригодился Дону.

В станицу Константиновскую приходит, правда уже запоздавшее, сообщение (на аэроплане) о занятии восставшими Новочеркасска. Константиновская примыкает к общему движению, а генерал Попов на судах двигается к Новочеркасску, наблюдая по пути бегство отдельных большевиков из Ростова вверх по Дону. В Заплавской к этому времени под начальством Генерального штаба полковника Денисова¹⁴ имелось уже налицо восемь пеших, три конных полка и три батареи.

Таким образом, к 13 (26) апреля образовалось две группы по Дону, две в районе Заплавской против главнейших большевистских центров – Александре-Грушевска (северная) и против Новочеркасска (южная) с резервом за северной. На левом берегу Дона, между ним и железной дорогой Ростов – Тихорецкая, организовалась Задонская группа. Общее руководство принял генерал Попов, как Походный атаман. Имелись сведения, правда неточные, о движении на Новочеркасск с севера со стороны Воронежа и с запада со стороны Бахмута либо немцев, либо украинцев, а также были точные вести о приближении с юга с Кубани Добровольческой армии, что сильно ободрило донцов.

Так рисовалась обстановка Походному атаману, а 16 (29) апреля выяснилось занятие немцами станции Чертково на Юго-Восточной железной дороге, в 200 верстах севернее Новочеркасска. Эта группа отрезала от Воронежа подошедшую от Бахмута к Миллерову группу большевиков, против которой решили активно выступить восставшие казаки Мигулинской станицы. Две другие немецкие группы двигались от Бахмута на Дон по железным дорогам на узел Зверево – Лихая и на Ростов. С последней группой совершенно случайно столкнулся отряд полковника Дроздовского, шедший, как известно, из Румынии и бывший 15 (28) апреля в Мариуполе.

Итак, к середине (концу) апреля в руках восставших казаков была узкая полоска по Дону, по правому его берегу, с двумя небольшими оазисами на левом берегу и на севере у Мигулинской станицы; вся же остальная территория была в руках у большевиков.

Последняя треть апреля (середина мая) ознаменовалась блестящими успехами восставших. Казаки Мигулинской станицы 18 и 19 апреля (1 и 2 мая) разбили бывший Миллеровский отряд большевиков, дав этим толчок к восстанию всего Верхне-Донского округа, свергнувшего советскую власть. Следом за этим и в Усть-Медведицком округе образуется «Совет вольных хуторов и станиц» в противовес советской власти.

23 апреля (6 мая) группа полковника Денисова занимает Новочеркасск, получив в критический момент поддержку от подошедшего отряда Дроздовского, сообщившего о приближении немцев к Ростову.

25 апреля (8 мая) казаки с востока, а немцы с запада одновременно входят в Ростов, где выяснилось поражение большевиков под Таганрогом и паническое их бегство. К этому же времени Добровольческая армия уже вошла в южную часть Донской области, заняв 21 апреля (4 мая) станицу Егорлыцкую. Занятие 28 апреля (11 мая) казаками Александро-Грушевска, севернее Новочеркасска, окончательно закрепляет за ними столицу Дона. В этот же день, после суда, организованного по почину восставших, был казнен пойманный накануне «президент Донской советской республики» Подтелков.

Таким образом, результатом месячной борьбы было очищение донцами части Второго Донского округа, почти всего Первого Донского, большей части Черкасского и Верхне-Донского округов. Нельзя обойти молчанием помощь отряда полковника Дроздовского у Новочеркасска и помощь Добровольческой армии на юге. Весь Ростовский и Таганрогский округа были очищены подошедшими с запада немцами, а западная часть Донецкого округа – совместными действиями казаков и немцев, к помощи которых обратились некоторые из станиц по собственному почину при подходе немцев к Дону, так как это было единственное средство для спасения от уничтожения обезоруженного казачества. Весьма характерно, что эти станицы, вкусившие в наибольшей мере весь ужас господства большевиков, в продолжение всей дальнейшей борьбы проявили чрезвычайную стойкость и выдающиеся боеспособности, выдвинув своего народного героя генерала Гусельщикова¹⁵.

Как только восстание начало разрастаться, решено было создать центральную власть выборным путем, причем, ввиду занятия еще большей части Дона большевиками и отсутствия депутатов Круга, 28 апреля (11 мая) в Новочеркасске собираются делегаты от ближайших станиц и члены Временного правительства (всего 130 человек), которые объявляют себя «Кругом Спасения Дона», продолжавшим заседание до 5 (18) мая.

Первым шагом этого Круга является утверждение особого посольства на Украину для выяснения взаимоотношений с ней и целей вступления на Дон немцев. На Походного атамана возложена организация постоянной армии и общее руководство всеми операциями и всеми без исключения находящимися на донской территории войсками. Возможно, что последнее решение явилось первопричиной ухода Добровольческой армии обратно на Кубань.

Далее восстановлена прежняя форма одежды в армии, в станицах восстановлены прежние выборные власти, постановлено вновь возвратиться к старому стилю, мобилизовать пять призывов казачества и немедленно принять в казаки всех участников в защите Дона от большевиков.

3 (16) мая 107 голосами против 13 при 10 воздержавшихся на пост временного атамана избран генерал Краснов¹⁶, известный Дону по Европейской войне, а также и литературной деятельности, давшей ему имя. Ему вручается полная власть до собрания Круга и поручается защита Дона. После этого, наградив главных деятелей эпохи пробуждения Дона, позаботившись о семьях погибших защитников (включая и неказаков) и оставив для руководства власти разработанные краткие «Основные законы», Круг разошелся, назначив созыв Большого круга после новых выборов на 15 (28) августа.

Указав в своем вступительном приказе от 4 (17) мая на все ужасы переживаемой эпохи, атаман Краснов предъявляет требование о полном повиновении и сохранении также мирных отношений с «непрошеными гостями» – немцами.

Необходимо из «Основных законов» отметить: ответственность перед Кругом назначаемого атаманом правительства; признание свободы совести, неприкосновенность жилища и собственности с отчуждением последней за вознаграждение; свобода собраний и слова «в пределах установленных законом»; учреждение сине-желто-алого Донского флага (излюбленные цвета главных элементов населения – казаков, калмыков и крестьян) и войсковой печати-герба – нагой казак в папахе при оружии, сидящий на бочке (что по старинному преданию выражает мысль, что казак может прокутить все, кроме оружия) и Донского гимна:

Атаман Краснов поручает командование и формирование армии начальнику Заплавской группы Генерального штаба полковнику Денисову, при котором формируется штаб армии. Особое внимание обращается на создание постоянной армии из младших возрастов, начавших прибывать по призыву 19 мая (2 июня).

Подъем царил на Дону невероятный: в то время как на юге кипела организационная работа, продолжалось пробуждение севера Дона, где окрепшие казаки Верхне-Донского округа уже помогали соседнему Усть-Медведицкому округу сбросить советскую власть.

В начале (середине) мая в руках донского командования было уже 17 тысяч организованных борцов при 21 орудии и 58 пулеметах, отбитых у большевиков, причем общая сумма трофеев за апрель определяется в 44 орудия, 119 пулеметов. Только такое обилие трофеев и помогло удовлетворению нужд казачества в оружии, так как первое время оно вооружилось чем попало и лишь небольшое число восставших имело винтовки. Силы большевиков определялись до 70 тысяч при 200 орудиях и 400 пулеметах, причем они осели по железнодорожным магистралям с наибольшим сосредоточением в Азове, Великокняжеской, Кательникове (южнее Царицына), Царицыне и слободе Михайловке (с.-з. Царицына).

Следующим шагом донского командования было очищение железной дороги Царицын – Лихая для связи с восставшими казаками севера Дона, теснившими большевиков к Грязе-Царицынской железной дороге и в юго-восточный угол Воронежской губернии.

К началу (середине) июня на севере большевики были оттеснены на железную дорогу Царицын – Поворино. На правом берегу Дона осталась лишь группа большевиков в 15 тысяч, прикрывавшая работы по восстановлению железнодорожного моста через Дон, крайне необходимого противнику для вывоза всего награбленного в Царицын. К этому времени у донцов уже было под ружьем до 40 тысяч при 56 орудиях и 179 пулеметах, силы же противника уменьшились до 65 тысяч при 170 орудиях и 350 пулеметах.

Так определяется напряжение Дона лишь для пополнения боевой силы армии, для несения же тыловой службы было привлечено все население, включая стариков, женщин и детей, на которых также лежали и все заботы по хозяйству.

Чувствуя надвигающуюся на Царицын грозу, центральная советская власть в середине (конце) мая высылает в Царицын деятелей из центра. Однако это не помогло: казаки, желая обеспечить Доном коммуникационную линию для своего Царицынского фронта, изгоняют большевиков с правого берега Дона на Царицынском направлении и одновременно к 22 июня (5 июля) очищают от них весь левый берег, оттеснив часть левобережной группы противника на юг в Ставропольскую губернию, а часть непосредственно к Царицыну.

К началу (середине) июля силы казаков определялись уже в 50 тысяч при 92 орудиях и 272 пулеметах против 63 тысяч бойцов, 198 орудий и 372 пулеметов противника. Таким образом, за два месяца уже правильно организованной борьбы с большевиками напряжение Дона увеличилось уже втрое, что и дало блестящие результаты. К началу (середине) августа 1918 года вся территория Дона, кроме пяти станиц восточной части Сальского округа, уже была очищена от большевиков, причем на юге большую помощь Дону оказала Добровольческая армия, вышедшая 8 (21) июля в тыл Ростовской группе противника. При таком положении Донское правительство даже нашло возможным ослабить напряжение и, распустив по домам старшие возрасты, к началу (середине) августа имело на фронте до 40 тысяч бойцов при 93 орудиях и 281 пулемете против 40 тысяч бойцов и 132 орудий и 260 пулеметов противника.

Так сложилась обстановка на Дону к моменту сбора Верховного хозяина Донской земли – выборного Войскового круга, работавшего от 15 (28) августа до 20 сентября (3 октября). Этот круг имел 265 депутатов казаков, избранных по четырехчленной формуле от станиц, и 74 от частей фронта, причем правом избрания пользовались и неказаки, принимавшие участие в борьбе с большевиками, о которых состоялись постановления станиц о принятии в казачество. Таким образом, испытав на себе вражду неказачьего населения, казачество стало на определенную позицию предоставлять полные права всем неказакам, активно борющимся с большевиками. Одновременно избирательного права были лишены те казаки, которые выступали против казачества с оружием в руках.

Собравшийся Круг имел теперь от каждой станицы с населением не более 5 тысяч по одному депутату, на 5 —10 тысяч – два депутата, на 10–20 тысяч – три и т. д. По образовательному цензу Круг представлял следующую картину: 56 процентов с низшим образованием, 18 со средним, 11,4 процента с высшим и 15 процентов с домашним; по роду занятий – 65 процентов хлеборобов, 12,6 процента офицеров, 5,4 процента общественных деятелей, 4 процента народных учителей, 3,6 процента судебных деятелей, 2,3 процента преподавателей средних школ, 1,4 процента духовенства, 0,9 процента инженеров, 0,6 процента студентов, 0,6 процента коммерсантов, 0,3 процента ветеринаров, 0,3 процента литераторов и 0,8 процента без определенных занятий; по возрастам – от 21–30 лет 23,3 процента, до 40 лет – 37 процентов, до 50 лет – 25 процентов, до 60 лет – 13,3 процента и до 64 лет – 1,4 процента.

В своей вступительной речи Кругу атаман Краснов прежде всего охарактеризовал Европейскую войну как войну Англии и Германии, потом подчеркнул заслуги в ней России, спасшей от гибели Францию в 1914 году и помогшей ей во время Верденской операции наступлением «без снарядов и патронов». Перейдя к вопросам современной войны, атаман подошел и к вопросу вторжения на Дон немцев и подчеркнул факт призыва их на помощь погибавшим под гнетом большевиков станицам Гундоровской, Митякинской и Луганской. Далее он указал, что, ввиду грозящего развала на Дону и невозможности получить помощь на Царицынское направление от Добровольческой армии, занятой Кубанью, ему пришлось вести переговоры с немцами. Они дали за хлеб и шерсть необходимые Дону оружие и патроны и помогли уладить пограничный вопрос с Украиной, покушавшейся на западную часть донской земли (договор 27 июля старого стиля). Необходимо отметить, что в переговорах немцы проявляли большую сговорчивость, чем русские люди «украинцы». В ответ на обвинение его за это некоторыми представителями Дона генерал Краснов указал на невозможность активной борьбы Дона с немцами, к тому же еще обеспечившими Донской армии ее совершенно открытый левый фланг.

Далее он просит у Круга широких полномочий, предупреждает от повторения ошибки «паритета», но указывает на необходимость земельной реформы и выработки закона о принятии в казачество.

– Помните, – кончает атаман свою речь, – не спасут Россию ни немцы, ни англичане, ни японцы… Не спасет Россию сама Россия. Спасут Россию ее казаки. Добровольческая армия и вольные отряды Донских, Кубанских, Терских, Оренбургских, Сибирских, Уральских и Астраханских казаков спасут Россию.

Управляющий отделом иностранных дел генерал Багаевский¹⁷ (брат покойного товарища атамана Каледина М.П. Багаевского) тоже опровергает обвинения в «ориентациях» Дона и говорит Кругу в своем докладе:

– Все усилия направлены были только лишь к обеспечению и упрочению самостоятельной жизни войска в создавшейся тяжелой обстановке. Очевидно, что не могло быть и речи о каком-либо выборе друзей и союзников.

Пытался атаман Краснов начать переговоры и с советской Россией о выводе с Дона советских войск, но переговоры не дали желанного результата.

Таким образом, атаману приходилось самому заботиться о Доне, и он приложил все усилия к созданию образцовой армии, когда молодая постоянная армия была представлена им Кругу 16 (29) августа и 26 августа (8 сентября), действительно было чем восторгаться.

То была стройная пехота времен славных побед России, и вновь появились лихие конные казачьи полки и батареи, которыми так гордилось донское казачество. В дни полного развала России, в дни угрозы существованию Дона его народные избранники увидели прекрасно выправленные, обученные и достаточно снабженные всем необходимым 3 полка пехоты и 12 полков конницы, сведенные в 1 пластунскую и 3 конные дивизии с необходимым количеством вспомогательных войск, а всего до 15 тысяч, помимо войск, находящихся на фронте. И как пригодились Дону его молодые полки, когда старики, потерявшие веру в близкую помощь союзников и изнемогшие в неравной борьбе с советскими войсками, начали колебаться.

В дни наибольших успехов Дона, угрожавшего занятием Царицына, казачество, поддавшись опять советской пропаганде, отказывается переходить донскую границу, вытаскивая вновь на сцену под советские припевы завалявшийся и заплесневевший термин «без аннексий» для доказательства своего миролюбия и предполагая, что большевики более не вторгнутся на Дон. Пришлось поддержать дрогнувший фронт молодыми полками, но Царицын все-таки взять не удалось. Между тем в этот момент занятием вне области ряда важных пунктов можно было бы помочь организации стонавшего под большевистским игом крестьянства. Оно, в противовес донскому крестьянству, не имело никаких счетов с казачеством и быстро могло бы стать на защиту своих собственных интересов.

Понимая это, Круг 18 августа (1 сентября) отдает указ о занятии армией ближайших узлов за донской границей: Царицына, Камышина, Балашова, Поворина, Новохоперска, Калача и Богучара для наилучшего обеспечения донской границы. Однако теперь, когда яд «пограничной болезни» тронул казачество, провести в жизнь указанную программу было трудно, но командование приступило к ее выполнению.

Не меньшая работа лежала на других ведомствах по восстановлению нормальной жизни Дона. Ознакомившись с работой правительства, Круг отметил деятельность атамана Краснова производством его в генералы от кавалерии и переизбранием в атаманы 234 голосами из 338 при 36 воздержавшихся. Далее Круг принял «Основные законы» в желаемой атаманом Красновым редакции с предоставлением ему громадных полномочий.

Этими законами «Всевеликое войско Донское» (старинное название, принятое не совсем охотно Кругом по настоянию атамана Краснова) признавалось уже самостоятельным государством, но не в целях сепаратизма, а просто в силу сложившейся общероссийской обстановки впредь до водворения порядка в России. Управление войском, как государством, было построено на началах народоправства при однопалатной системе и строгом проведении в жизнь разделения власти. Законодательная власть принадлежала Большому кругу из представителей казачьего населения, а высшая исполнительная – избираемому атаману, возглавлявшему собой правительство. Для обеспечения закономерности действий власти исполнительной и судебной учреждался Донской сенат – высший орган надзора за применением закона.

По земельному вопросу Круг постановил отчуждение частновладельческих и церковных земель с недрами и лесами для удовлетворения малоземельных казаков и «коренных крестьян», причем купленные земли отчуждались с уплатой их покупной стоимости по купчим актам; с 7 (20) сентября прекратились все частные сделки на землю. Одновременно принят закон и о выходе из общины.

В вопросе взаимоотношений с крестьянством необходимо отметить ряд приветствий Кругу крестьянских общин и пожертвований на нужды армии с выражением готовности нести наравне с казачеством тягости гражданской войны. Круг опять стал на точку зрения приема в казачество активных борцов против большевизма и даже принял в свой состав крестьянина, избранного депутатом от одного из казаче-крестьянских полков, признав за ним полномочия члена Круга. Далее 19 сентября (2 октября) принимается закон о принятии в казачество не только отдельных лиц, но и целые общества сельские и волостные с предоставлением этого права власти атамана. Таким образом, крестьянству предоставлялось право на закономерную получку земли.

В рабочем вопросе Круг постановил выработать ряд соответствующих законопроектов для внесения в следующую сессию. Из других вопросов необходимо отметить постановление об увеличении постоянной армии и принятие реформ командования по сведению армии в более крупные и удобоуправляемые единицы.

На этом же Круге утвержден принятый флаг и гимн, а герб заменен другим историческим более поздней эпохи – олень, пронзенный стрелой (что означает: как ни быстер олень, а от казачьей стрелы не уйдет).

Проводя поставленную Кругом задачу, донское командование встретило ряд затруднений: переутомление казачества и разочарование его в ожидаемой помощи союзников и громадная организационная работа советской власти, встревоженной физической силой Дона, а еще больше его прогрессом в зарождении государственности.

Большевики приступили к реорганизации армии на общепринятых воинских основах, отказавшись от всех диких нововведений, разваливших старую армию России. Кроме того, они сосредоточили против Дона новые силы, доведя их до 66,5 тысячи бойцов, при 233 орудиях и 420 пулеметах против 31 тысячи бойцов, при 79 орудиях и 267 пулеметах донцов, и обратили еще большее внимание на свое самое сильное оружие – пропаганду на тему «без аннексий».

Несмотря на это, на левом фланге донцам сопутствовал успех: 26 августа (8 сентября) они заняли город Калач, 22 сентября (5 октября) – город Павловск. Далее, разбив контрударную группу противника, донцы последовательно занимают станцию Таловая, город Бобров и 10 (23) ноября переправу через Дон на Юго-Восточной железной дороге станцию Лиски. После этого ударом на восток они захватывают 18 ноября (1 декабря) город Новохоперск. Таким образом, всюду им удалось выдвинуться за границу Донской области.

На фронте Новохоперск – Царицын отбиты все настойчивые атаки противника, и к середине (концу) ноября он всюду отброшен в Саратовскую губернию, но для этого пришлось здесь войска усилить за счет Воронежского направления, оголив последнее довольно сильно.

На главном – Царицынском – направлении, сдержав первый порыв казаков, большевики 9 (22) августа перешли в наступление от Царицына по всем железным дорогам и вновь подошли к Дону. Введением в дело молодых полков в начале (середине) сентября удалось восстановить положение и вновь выдвинуться к Царицыну. Противник получил новые подкрепления, и при содействии подошедшей от Ставрополя с юга прорвавшейся группы Жлобы ему удалось оттеснить донцов на линию Гнилоаксайская – Ляпичево – Калач – река Дон до устья реки Иловли. Одновременно с этими боями донцам удается чистить от противника весь восточный угол Сальского округа, причем части сил большевиков под командой Жлобы, как сказано выше, удалось пробиться к Царицыну.

После переворота в Германии, в ноябре, немцы очистили Украину и обнажили левый фланг донцов. Пришлось против украинских большевистских банд сосредоточить сюда еще одну дивизию молодой армии. К этому же времени относится сосредоточение советскими властями против Дона громадных сил до 131 тысячи бойцов, при 153 орудиях и 582 пулеметах. Зимний период 1918/19 г. является периодом наибольшего напряжения советской России на Донском фронте в смысле численности войск. Видимо, осуществлялся план задавить Дон массами, по сосредоточении которых противник повел наступление, сопровождая его сильной пропагандой по-прежнему на тему «без аннексий» с присоединением сюда мотивов об отказе союзников в помощи Дону и о том, что они скорее будут помогать советской России.

Новые колебания донского казачества и второе нашествие советских войск на Дон; вступление донского казачества в состав Вооруженных сил Юга России Ноябрь 1918-го – апрель 1919 года

Во второй половине ноября (начале декабря), пользуясь громадным превосходством сил, противник повел концентрическое наступление против северной группы донцов и по всей западной границе. Наступление большевиков на донской территории было быстро ликвидировано сосредоточением ударных групп по флангам противника, он вновь был отброшен за границу, и войска народного героя Дона генерала Гусельщикова заняли Борисоглебск и Поворино в Воронежской губернии, действительно проявив чудеса храбрости и неподражаемость маневра.

На ослабленном донцами Воронежском направлении, чувствуя моральную слабость своих войск, советские власти обращают главное внимание на борьбу пропагандой. Весь фронт буквально был наводнен советской литературой. «Покажите нам хоть небольшую часть союзников, и мы сложим оружие», – пели советские листки, подрывая и без того ослабевшие моральные силы казачества. Что могло ответить Донское правительство в опровержение этой пропаганды? Союзных войск (о помощи которых уже были даны обещания фронту) действительно не было, на указание же приезда союзных миссий советская пресса просто заявляла, что это переодетые русские офицеры. Между тем 25 ноября (8 декабря) в Новочеркасск прибыли представители союзников во главе с английским капитаном Бондом и французским Кашеном, встреченные, по заведенному донскому обычаю, весьма радушно. Бонд объяснил цель миссии желанием узнать военное, политическое и экономическое положение вещей для донесения, «не вдаваясь в критику или рассуждение». Далее англичанин высказал надежды, что «при помощи союзных наций возродится свободная и единая Россия», и подчеркнул важность единения, сославшись на пример подчинения союзников во время войны маршалу Фошу.

Однако все это не помогло, и казачество вновь поддавалось на советские обещания мира и объявления войны только «офицерству, правительству и буржуазии».

Тем не менее, начав расходиться по домам на Воронежском направлении, казаки остались глухи к призыву советской власти выдавать офицеров. С большей частью уходящих на юг офицеров казаки прощались очень трогательно, объясняя свою капитуляцию переутомлением и отсутствием надежд на успех. Кто знает, быть может, уже тогда в душах казаков шевелилось сомнение в правильности принятого решения! Но дело сделано. В декабре войска Верхне-Донского округа, минуя командование, начали мирные переговоры с советским командованием и разошлись по домам, образовав к 25 декабря (7 января) громадный прорыв, открытый для вторжения советских войск.

Однако советские войска, хранившие еще в памяти казачье восстание и, с другой стороны, сами бывшие накануне полного развала, медленно и осторожно продвигались в Верхне-Донской округ. Зато не поддавшиеся развалу войска противника, стоявшие против северо-восточной части области, воспользовались создавшимся положением и обрушились всеми силами на донцов.

Разложение казачества на Воронежском направлении отразилось на войсках его центра, и донское командование принуждено было очистить к 20 января (2 февраля) всю северную часть области и оттянуть уцелевшие войска за Дон.

Необходимо отметить, что развалу казачества на Воронежском направлении сильно помогла попытка Донского атамана организовать на этом направлении так называемую «Южную армию». Туда, как выяснилось особым расследованием, стеклось много такого элемента, который, с одной стороны, хотел только найти себе кусок хлеба, не проявляя никаких боевых качеств, а с другой – мечтал о полном восстановлении всего старого. Многими чинами этой армии, занимавшейся бесконечной «организационной» работой, а фактически ничего не делавшей, применялись самые недопустимые приемы в смысле отношения к крестьянству.

Таким образом, прекрасный по своей идее план Донского атамана передавать участки Донского фронта, выдвинутого за пределы области, организациям неказачьего характера, к несчастью, натолкнулся на неудачный опыт с «Южной армией». На совещании с донским командованием 26 декабря (8 января) генерал Деникин¹⁸ высказал свой взгляд, что идея организации «Южной армии» была вызвана желанием создать противовес Добровольческой армии. Возможно, что это было и так. К сожалению, с ее именем связано имя русского патриота, бывшего главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерала Иванова¹⁹, который, видимо, по старости лет не смог пресечь эту ошибку сразу. После выясненных подробностей «Южная армия» была расформирована.

Иначе обстояло дело на крайних флангах Донской армии. На левом, в Луганском районе, введенный в дело последний резерв из частей постоянной армии, доблестно отбивая все атаки противника, прочно удерживал западную границу. На Царицынском направлении с 20 ноября (3 декабря) начались атаки донцов, имевшие конечной целью занятие Царицына. Бои шли непрерывно до начала (середины) января с неизменным успехом для донцов. 5 (18) января казаки стояли уже перед самым Царицыном, где принуждены были сделать небольшую остановку для подготовки к штурму укрепленной позиции. В это время в войсках Царицынской группы противника происходило сильное брожение, и лишь террор, успехи на остальном фронте да активная деятельность лучшей по духу конной дивизии Думенко, развернувшейся позже в два корпуса (Думенко и Буденный), смогли удержать Царицынскую группу противника от полного развала.

12 (25) января сверхчеловеческими усилиями советского командования было начато контрнаступление и на Царицынском направлении.

В это время в донские войска Царицынского района уже докатилась зараза развала остального фронта, и на всем фронте Донская армия должна была отходить, теряя все добытое с такими жертвами. Переутомленное непосильной войной и обманувшееся в ожиданиях помощи союзников казачество дрогнуло не столько перед силой противника, как перед его пропагандой.

В период этих тяжелых переживаний Дона на Северном Кавказе Добровольческая армия, усиленная кавказскими казаками и горцами, переживала блестящие победы, причем здесь вновь выдвигается на сцену громадная роль конницы, о применении которой создались разноречивые мнения в период Европейской войны. Если там в условиях непрерывности фронтов и при наличии колоссальных технических средств конница была связана в своей работе, то здесь ей представлялась блестящая арена деятельности.

26 декабря (8 января) на станции Торговая состоялось весьма важное соглашение между атаманом Красновым и генералом Деникиным, по которому последний принял на себя командование всеми силами Юга России. Необходимо подчеркнуть важность этого соглашения для обеих сторон: единение сил, работающих в одном и том же направлении. Одна цель – одна и воля. Если вокруг вопроса объединения командования было много споров, то объяснение их причин могут дать лишь лица, стоявшие в то время у власти, нам же необходимо отметить, что мера объединения относилась только к оперативному объединению, не затрагивая донское казачество в прочих отношениях.

Следом за этим соглашением 28 декабря (10 января) в Новочеркасск прибыли глава английской миссии генерал Пуль и французский капитан Фуке (что, очевидно, находилось в связи с состоявшимся соглашением 26 декабря (8 января), встреченные так же радушно, как и миссия Бонда. Генерал Пуль подчеркнул, что англичане не забыли своего долга и хотят оказать помощь и что за три недели в Россию «уже доставлено 50 000 винтовок, несколько миллионов патронов и большое количество медицинского и всякого другого имущества». Далее он высказал уверенность, что его «рассказы в Лондоне вызовут общее сочувствие», и выразил надежды на успех адмирала Колчака²⁰.

В то время как английская миссия объезжала фронт, на Дону назрели серьезные события. К сожалению, не только среди широких слоев простого казачества, но и среди переутомленных борьбой представителей интеллигенции зародилась мысль о возможности мира с советским правительством. Уже позже, после занятия большей части Дона, казачество увидело весь ужас своей ошибки.

В результате этих колебаний в феврале 1919 года сохранившие в себе силу и уверенность остатки распылившейся Донской армии отошли за реку Донец, прикрыв столицу Дона. На этом рубеже сделано последнее напряжение сил уцелевшей части Дона: выдвинута еще не окончившая формирование молодая гвардейская дивизия, подошли вновь сформированные партизанские части и сюда же поспела весть о подходящих на помощь кавказских казаках, которые должны были усилить лучший Добровольческий корпус, прочно обеспечивавший все время левый фланг донцов и спасший положение в этом отношении после ухода немцев.

1 (14) февраля вновь собрался Донской круг, продолжавший свои работы до 1 (14) июня. В своей вступительной речи атаман Краснов объяснил причины новой болезни казачества переутомлением, изнеможением, растяжкой фронта с 800 на 1200 верст и потерей веры в помощь союзников, но успокоил подходом на помощь добровольцев и невидимой, но существующей технической помощью союзников. Речь ободрила Круг, однако ему хотелось все-таки найти виновника неудач, и им был признан командующий армией генерал Денисов, объяснения которого о причинах расстройства фронта были признаны неудовлетворительными, и Круг выразил ему недоверие.

Долг справедливости требует подчеркнуть, что полная ответственность за военные неудачи может ложиться на командование лишь в условиях нормальной войны, когда ему предоставлены все необходимые средства и когда войска точно исполняют все его приказания. К сожалению, последнее время с началом развала управление войсками стало совершенно невозможным. Казачество прежде всего должно сознать и свою вину в том, что поддалось советской пропаганде, вина же командования главным образом заключалась в неумении организовать широкой пропаганды ни за границей, ни у себя на фронте и в тылу, что блестяще было оборудовано советской властью, сумевшей не только отуманить доверчивые казачьи головы, но и поколебать взгляды большинства мира. Правильной пропаганде на Дону сильно мешали два фактора: отсутствие хорошего организатора пропаганды и слабое развитие средств связи. Необходимо отметить, что весь громадный штат «пропагандистов» сидел в городах Новочеркасске и Ростове, украшая их своими слабыми по смыслу плакатами, на фронте же всегда ощущался недостаток печатного и живого слова. Вообще за все время борьбы на юге не было создано приличной правдивой газеты, которая могла бы заинтересовать широкие народные массы: все без исключения газеты были в духе «все обстоит благополучно». Другой виной командования является непринятие мер по устройству тыла.

Выраженное недоверие атаман Краснов принимает на свой счет и просит Круг принять его отставку, если он не изменит решение о командующем армией. Однако отставка была принята, и власть временно переходит в руки председателя совета управляющих генерала Багаевского.

В дни правительственного кризиса 3 (16) февраля на Круг прибывает генерал Деникин. В ответ на ряд приветствий (текст приветствия Круга постановлено иметь на стене в зале заседаний) он заявляет Кругу о подходе на помощь уже развернутому на левом фланге донцов Добровольческому корпусу еще и кавказцев и высказывает надежду, что, покончив дело у себя, «казаки и горцы, вместе с добровольцами, пойдут на север спасать Россию». Подъем на Круге был неописуем, как и устроенные генералу Деникину овации. Это настроение, безусловно, передалось находившемуся недалеко от Новочеркасска фронту и поддержало его угасающий дух: донцы увидели, что они не одни.

6 (19) февраля генерал А.П. Багаевский, брат безвременно погибшего Баяна донского казачества, избирается 239 голосами круга из 293 на должность атамана, и председатель Круга В.А. Харламов передает новому атаману заповедь: «Идея народоправства, положенная в основу государственного устройства Дона, должна быть полностью и во всем объеме применена». Далее Круг оказывает самую энергичную помощь правительству в поддержании духа армии выпуском к ней указа и посылкой ряда депутатов, а также издает указ о мобилизации учащихся призывного возраста.

Не отказавшееся от принятия в свои руки власти в такие тяжелые для армии дни новое командование в лице Генерального штаба генерала Сидорина²¹ и начальника штаба генерала Кельчевского²² приступает к энергичной работе закрепления положения армии на Донце.

К этому времени в рядах ее насчитывалось всего 15 тысяч бойцов, при 108 орудиях и 441 пулемете. Правда, несмотря на свои «успехи», и совдепские войска едва довели до Донца 90 тысяч, что является характерным показателем их настроений в этот момент.

Выдвинутая на фронт молодая гвардия, а главным образом казаки ближайших станиц, 19 февраля (4 марта) дают первый отпор противнику, переправившемуся на правый берег Донца южнее железной дороги Царицын – Лихая, и расстраивают его план с налета овладеть Новочеркасском, вливая этим начало бодрости в общее настроение армии.

В период 25–28 февраля (10–13 марта) ободренными войсками отбито второе наступление противника, пытавшегося переправиться через Донец между указанной выше железной дорогой и Юго-Восточной железной дорогой. К этому времени на левый фланг Донской армии подошли кубанцы, что, вместе с удачей двух последних операций, укрепляет в армии вновь зародившуюся надежду на успех.

Весь март прошел в тяжелых боях на левом фланге армии и на стыке с добровольцами. Слабость сил и необходимость отбиваться ими во все стороны с переброской по разным направлениям вызывают у донского командования, правильно оценившего значение конницы, решение применения крупных ее соединений. Первый успех этого способа борьбы выяснился 28 февраля в удачных для донцов боях в Луганском районе, где кулак из двух конных дивизий сыграл важную роль. В период 1 (14) – 3 (16) марта усиленный новыми частями этот кулак, направленный на восток, снова бьет противника, переправившегося через Донец между Юго-Восточной железной дорогой и железной дорогой Царицын – Лихая, захватывая 50 орудий и 200 пулеметов. Кубанская конница тоже успешно действует в Луганском районе в период 14 (27) апреля – 24 апреля (7 мая), что вместе с успехами добровольцев в Бахмутском районе окончательно обеспечивает левый фланг донцов.

Тогда противник принимает новый план, решая разрезать Дон и Кубань выходом в тыл донцов на Ростов, причем вся сила удара была рассчитана на конном корпусе Думенко. Положение было спасено подходом кубанцев и добровольцев, задержавших противника на линии железной дороги Ростов – Торговая, причем и здесь главная роль выпала на долю конницы. Это дает командованию Донской армии мысль для создания особого плана по очищению Дона, тем более что для этого нужны были быстрые меры, ввиду установленного восстания в Верхне-Донском округе и в других занятых большевиками районах Дона.

Окончательное отрезвление Дона и второе очищение области от большевиков Апрель – октябрь 1919 года

Вскоре после занятия большевиками северной части Дона появились слухи о восстании Верхне-Донского округа против советской власти. Это было особенно знаменательно, так как еще недавно этот округ по собственному почину стал «на мирную платформу» и сам добровольно пошел на установление советской власти, почему не могшее сочувствовать этому офицерство, а также вся интеллигенция заблаговременно ушли на юг, и теперь восстание было поднято исключительно простыми казачьими массами. 19 марта (1 апреля) о восстании уже были получены неопровержимые данные. Дальнейшая разведка велась исключительно летчиками, причем все, что удалось узнать, превышало всякие ожидания по своим ужасам.

Оказалось, что вскоре после занятия округа большевики приступили к замене местных властей специально для этого присланными из центра лицами. Волей-неволей казачество примирилось с этим, но тут начались такие ужасы, которые немыслимо было перенести. Опустошив все хозяйства, большевики встретили протесты повальными расстрелами, поруганием женщин, сжиганием целых хуторов и станиц. Убивали даже детей.

Наконец терпение верхнедонцов лопнуло, и они восстали. Сейчас же с фронта и из России были подтянуты значительные советские силы для подавления восстания. В захваченном на Донском фронте приказе советского командования говорилось: «В наикратчайший срок подавить восстание предателей, воспользовавшихся доверием красных войск и поднявших мятеж в тылу. Донцы еще раз обнаружили в себе вековых врагов трудового народа. Все казаки, поднявшие восстание в тылу красных войск, должны быть поголовно уничтожены, а также и те, кто имеет какое-либо отношение к восстанию и противосоветской агитации. Не останавливаться перед процентным уничтожением станиц, сжечь хутора и станицы, поднявшие против нас восстание в тылу». Далее, указав на необходимость мести «огнем и мечом», приказ заканчивался так: «Мы терпим и отогреваем на груди змею измены и предательства вековечных царских холопов-казаков. Будем же беспощадны в своей борьбе. Еще несколько ударов меча революции, и счастливая рабочая республика, упоенная (!) смертью врагов и предателей, зацветет, осуществляя великие цели коммунистов».

Комментарии этого документа излишни. Он красноречиво говорит сам за себя и весьма ценен для характеристики большевиков и их системы насаждения советской власти.

А вот картина, нарисованная одним из летчиков, доставивших сведения о восстании: «Г.Г. члены круга! Низкий поклон и привет шлют вам восставшие казаки Верхне-Донского округа. Шлют вам привет больные и раненые герои, осиротевшие семьи и матери. Все просили передать вам, что ужаснейшие насилия, надругательства, колоссальные грабежи, пожарища долго терпели казаки. И все они, как один, восстали против этого ига, которое было хуже и гораздо тяжелее, чем когда-то бывшее на Руси татарское иго. Они просили поведать вам о тех ужаснейших переживаниях, которые они испытывали от большевиков-коммунистов в Верхне-Донском округе. Из всей массы зверств этих полулюдей приведу лишь несколько примеров. О многом сами вы уже знаете.

Так, например, в одном из хуторов Вешенской станицы, когда один престарелый казак сказал правду в глаза большевикам, указав на мародерство, они отрезали ему язык, прибили его гвоздями к подбородку и водили так несчастного по станице до тех пор, пока он не умер. Из хутора Каргинского они увели сто девушек, заставили их рыть окопы, потом этих девушек обесчестили и, когда подходили восставшие казаки, выгнали их вперед своей цепи и почти всех расстреляли пулеметами. Одна казачка, тоже из Вешенской станицы, за то, что она не хотела признать власть большевиков, была обесчещена и потом заперта в своем доме вместе с пятью своими детьми; дом был обложен соломой и сожжен дотла.

Очевидцы всего этого передают об ужасах, о колоссальных жестокостях, о потрясающих картинах, происходивших в станице Вешенской, какие им пришлось переживать. Большевики здесь быстро применились к обстоятельствам, привезли оркестр музыки и устроили пьяный разгул. На этом разгуле приказали присутствовать всем гимназисткам и всем подросткам-девушкам. Родители знали заранее, что ожидает их детей, и отказались отпустить их туда. Тогда обезумевшими комиссарами был издан декрет, что всякий родитель, не пустивший на этот вечер свою дочь, подлежит немедленному расстрелу, и, как сообщил председатель Вешенского окружного совета, большая часть из этих гимназисток была обесчещена и часть их увезена большевиками.

Все церкви были осквернены. В одном из хуторов Мигулинской станицы обнаглевшие комиссары-жиды заставили венчать батюшку с кобылой и заставили плясать батюшку с матушкой, и вырвавшаяся оттуда дочь их передавала о том, что в заключение батюшка был зверски замучен. О подобных зверствах свидетельствуют многие местные жители, и много говорить обо всем этом я не буду»…

Далее летчик описывает картину встречи их восставшими: «Всюду забрасывали нас цветами, встречали колокольным звоном… После молебна мы проходили среди выстроившихся в две шеренги учащихся местного Вешенского училища. Всюду путь наш был устлан цветами…»

Депутат восставших Сафонов нарисовал ту же картину ужасов и картину борьбы восставших, которым пришлось своими средствами организовать оружейную мастерскую и патронный завод. Та же картина рисовалась и в донесении Кругу окружного совета восставших: «Эти люди, потомки самого сатаны, принялись за грабеж, насилие и расстрелы мирных жителей, грабили хлеб и скот, срывали с икон ризы, забирались в сундуки и выбирали из них ценности и носильное белье и платье, забирали чайную, столовую и кухонную посуду. Насиловали женщин, девушек и детей, накладывали контрибуцию, которую выжимали силой штыков. И наконец, приступили к расстрелам и казням. Расстреливали за один раз десятками мирных жителей, а казнили такими способами, что, взглянувши на их жертву, кровь стынет в жилах человека. Душа казака не вынесла такого испытания…»

Те же ужасы описывает в своем донесении командированный на аэроплане к восставшим член Круга Богатырев. А вот письмо председателя совета Мигулинской станицы к летчикам (летчики опустились в станице Вешенской): «Дорогие долгожданные ласточки! Вы прилетели весной и с юга, но не песни принесли, а больше, неизмеримо больше. Вы принесли нам надежду на жизнь, надежду на воскресение. Привет же вам, дорогие гости, от населения Мигулинской станицы. Привет ее на смерть дерущихся полков. Передайте земной поклон Большому войсковому кругу, Донской армии и Донскому атаману. Скажите казакам нашей станицы, что их матери, жены, дети, еще оставшиеся в живых, с изможденными лицами, голодные и оборванные, из пламени горящих хуторов, протягивают свои израненные руки и просят помощи. Скорее идите к нам, скорее несите оружие, снаряды, патроны, дабы было чем прогнать Богом проклятых кровавых вампиров. К числу пострадавших хуторов относятся все 49, расположенных на правом берегу Дона. Все сначала ограблены и потом сожжены, одни частью, другие сплошь. Несчастные женщины и дети, не успевшие спастись бегством, расстреляны и изрублены. Подписи: Сытин и Любимов».

Можно было бы привести еще полные ужаса рассказы казаков Чайкина и Мирошникова, прибывших 16 (29) мая из Вешенской станицы в Новочеркасск на лодке по Дону (650 верст), но все это сводится к одному и тому же, и дело беспристрастной истории уделить особое внимание восстанию Верхне-Донского округа, чтобы охарактеризовать все ужасы большевистского «рая».

Подобных документов было достаточно, чтобы возбудить гнев оставшегося верным Дону казачества и укрепить решимость командования спешить на помощь, которая была обещана восставшим в особом воззвании к ним Круга.

И помощь действительно шла. Учитывая настроение восставших и результаты работы конницы, донское командование намечает удар конной группой по прямому направлению к восставшим, как обещающий быстрое очищение Дона и усиление слабой Донской армии за счет восставших (в одном Верхне-Донском округе число восставших определялось, по донесению их руководителей, в 25 тысяч человек, причем в восстании и борьбе участвовали не только казаки, но и крестьяне). Другой удар был намечен на восток в общем направлении на Царицын, как выводящий в крепкий по духу и богатый правобережный район среднего Дона, откуда тоже доходили слухи о брожении казачества против большевиков. Приурочение операции к весне тоже сулило успех – надвигалась страдная пора для земледельцев; казачество, державшее фронт по Донцу, тянуло к земле, родным куреням и к покинутым семьям.

Что дух армии окреп, видно было из ее работы в самый тяжелый период борьбы на Донце, где за время стояния армии было захвачено 6 тысяч пленных, 50 орудий и 264 пулемета. Энергичными мероприятиями нового командования армия уже была реорганизована и сведена в три корпуса, что облегчало систему управления.

Началом активных действий явилось наступление Кавказской армии²³ в конце апреля (начале мая) в общем направлении вдоль железной дороги Торговая – Царицын на Царицын. Армия эта была вновь сформирована, и во главе ее стал генерал Врангель²⁴, выдвинувшийся в роли крупного кавалерийского начальника при освобождении от большевиков Северного Кавказа. Под его начальством армия в ночь на 5 (18) мая форсировала реку Маныч, а 8 (21) заняла станицу Великокняжескую, решив этим участь большевиков на левом берегу Дона и принудив их к отходу в направлении на Царицын. В этом успехе кавказцев на их левом фланге принимала участие конница 1-го Донского корпуса²⁵, которой в дальнейшем принадлежала честь очищения правого берега Дона и выхода в тыл Царицыну. Следом за кавказцами двинулся вперед 1-й Донской корпус, стоявший на нижнем Донце, 2-й²⁶, стоявший севернее его по обе стороны железной дороги Царицын – Лихая, и 3-й²⁷, с конной группой генерала Секретева²⁸, бывший на Воронежском направлении. Операция началась в ночь на 11 (24) мая, причем конница Секретева двинута на соединение с верхиедонцами, а конница 1-го корпуса, под командой командира корпуса генерала Мамонтова, форсировала Дон восточней устья Донца 18 (31) мая.

Огромную помощь войскам оказала правильно налаженная наконец на Донце пропаганда. Близость фронта и наличие железных дорог ко всем его участкам облегчили эту работу, и советские войска уже начинали митинговать.

25 мая (7 июня) конница генерала Секретева соединилась с верхнедонцами, разрезав южный фронт противника надвое и отрезав правый фланг 9-й советской армии к западу от пути своего следования. Конница генерала Мамонтова, пройдя за четверо суток 200 верст, 25 мая (7 июня) уже овладела станицей Нижне-Чирской, очистив правый берег Дона от противника.

В дальнейшем 1-й корпус конницей наступал через станицу Усть-Медведицкую – станцию Арчада – станицу Раздорскую, откуда частью сил вышел в тыл Царицыну, другой частью – на Красный Яр; пехота была направлена по Дону на судах в Царицынский район.

2-й корпус, вышедший на Дон между реками Медведицей и Хопром, одной колонной двинулся по реке Кумыгле и вдоль железной дороги на Поворино, а другой вверх по Хопру. 3-й корпус направлялся вдоль железной дороги на Воронеж, поддерживая связь с добровольцами по линии железной дороги на Елец. На флангах донцов шло блестящее наступление Кавказской армии, занявшей 18 июня (1 июля) Царицын, и молниеносное продвижение добровольцев на Харьков – Курск— Орел. 17 (30) июня Донская армия очистила весь Дон и южную часть Воронежской губернии от большевиков, и фланги ее обеспечивались кавказцами и добровольцами.

Подъем царил неописуемый. Силы противника против донцов определялись всего в 29 тысяч и 170 орудий, трофеи же донцов за этот период – в 15 тысяч пленных, 150 орудий и 350 пулеметов, не считая отбитого награбленного большевиками имущества. Остальные войска противника рассеялись.

Помимо военных операций этого периода, необходимо отметить два важных акта главнокомандования: 1. 12 (25) апреля была выпущена декларация союзникам с объяснением целей и 2. признание генералом Деникиным в лице адмирала Колчака Верховного правителя и Верховного главнокомандующего 30 мая (12 июня).

На следующий день разъезжающийся по домам Донской круг выпустил свою декларацию с главными пунктами о единой демократической России с государственным устройством по воле Учредительного собрания, о местной автономии, о передаче земли трудящимся и о признании донского крестьянства полномочным с обеспечением за ним права в экономическом и законодательном строительстве жизни.

Говоря об этих мероприятиях Круга, нам необходимо остановиться подробно на земельном вопросе. Проект «Земельного закона Всевеликого войска Донского», выработанный комиссией Законодательных Предположений Войскового круга ко 2-й сессии его в 1919 году, устанавливал следующее: 1. Все частновладельческие земли подлежат принудительному отчуждению в земельный фонд войска Донского, включая и земли, принадлежащие Крестьянскому Поземельному банку. 2. Срок перехода этих земель в земельный фонд – 1 (14) сентября 1919 года. 3. Не подлежат принудительному отчуждению: а) отрубные и хуторские участки и земли, укрепленные законами 14 июля 1910 года и 29 мая 1911 года, б) земли, купленные сельскими обществами и приобретенные товариществами через Крестьянский Поземельный банк, в) частновладельческие земли, не превышающие районного максимума (35–40—50 десятин) земли, могущей быть в руках одного лица, г) земли, принадлежащие городам, посадам и местечкам, д) усадьбы с постройками постоянного типа и прилегающие к ним огороды (с зачетом в земельный максимум, не подлежащий отчуждению), е) сады, независимо от их размеров (тоже с зачетом), ж) дачные места, застроенные и незастроенные, з) земли под мельницами, фабриками, заводами и другими постройками промышленного характера «в размере, необходимом для правильной работы промышленного предприятия» (по особому определению на каждый случай). Безвозмездно отчуждаются земли: а) вымежеванные раньше из общих войсковых земель и дошедшие до последних владельцев безвозмездно, б) монастырские, в) церковные, вымежеванные из войсковых земель, станичных или общинных, а также подаренные или завещанные, г) благотворительных, учебных и культурно-просветительных учреждений. Земли, доставшиеся владельцам покупкой, отчуждаются в земельный фонд с возмещением покупной цены, пошлин, уплат ипотечных долгов, бывших на земле в момент ее покупки. Оплачиваются все коренные улучшения, сделанные на всякой отчуждаемой земле после ее покупки последним владельцем (исключая колодцев и водопойных прудов); по особому соглашению с войском оплачиваются постройки или же сносятся владельцами. Отчуждаемые платно земли оплачиваются именными обязательствами войска Донского, которым присваивается доход в 8 процентов годовых, освобождаемый от обложений сбором. Обязательства выдаются на 10 лет и обеспечиваются всем земельным фондом войска Донского и всеми его средствами. Владельцам отчужденных бесплатно земель, не имеющим иных доходов и не могущим обеспечить себя личным заработком по своему возрасту, болезни или нахождению в учебных заведениях, выдаются пособия – старым до смерти, больным до выздоровления, несовершеннолетним до гражданского их совершеннолетия. При наделении отчужденной землею отдельных лиц и обществ право собственности на нее остается за войском, земля же эта предоставляется лишь в пользование и владение без права отчуждения и залога, причем наделению не подлежат те, малоземелье которых создалось следствием добровольного отчуждения ими своих земель. Предусматривается право наделения отдельных лиц землей в виде хуторского или отрубного участка на началах вечного и потомственного ею пользования без права сдачи этой земли в аренду и с обратным переходом ее войску в случае прекращения ведения на ней собственного хозяйства.

Таким образом, из этого проекта закона, проведению в жизнь которого помешало занятие большевиками всей территории Дона, видно, что донское казачество откликнулось на земельную нужду «малоземельных Донских казаков и крестьян», решив отобрать излишек земли у лиц ее не обрабатывающих и передать в пользование трудящимся.

Говоря о деятельности Круга 4-го созыва, необходимо указать, что плодотворной его работой руководил известный донской политический деятель В.А. Харламов²⁹. В будущем Дон, безусловно, оценит эту энергичную казачью фигуру, мы же для характеристики его авторитета среди казаков можем отметить, что В.А. Харламов был членом всех русских государственных дум от Дона. Естественно, что парламентский опыт его весьма пригодился для работы в местном донском представительном учреждении.

Этот же Круг 17 (30) апреля принял текст благодарности английскому правительству за оказываемую помощь, вручив его главе английской миссии генералу Бриггсу, посетившему Круг, указавшему на помощь Англии и выразившему симпатии по адресу «единой России».

Обстановка весьма благоприятствовала широким операциям. Учитывая это, генерал Деникин отдает свой исторический приказ от 20 июня (3 июля) о дальнейшем наступлении всех армий, имея конечной целью занятие Москвы. Донская армия, по смене ее правого фланга Кавказской, должна была наступать на фронт Тамбов – Елец, причем, по опыту действий конных масс, донское командование решило сосредоточить конницу 1-го корпуса генерала Мамонтова (впоследствии эта конница была переформирована в 4-й Донской конный корпус³⁰, во главе которого стал генерал Мамонтов) в районе Урюпинская – Новохоперск для глубокого рейда в тыл противника. 3 (16) июля 4-му корпусу генерала Мамонтова была поставлена задача «прорвать фронт противника между Борисоглебском и Бобровом и, разрушив тылы красных, способствовать быстрейшему продвижению армии…».

Выдвижение корпуса состоялось в конце июля (середине августа), когда положение на правом фланге сильно осложнилось. К сожалению, утомленная Кавказская армия не только не сменила ослабленный выделением конной группы генерала Мамонтова правый фланг донцов, но ей не удалось уничтожить налетом уцелевшие части Приволжской группы противника. Воспользовавшись задержкой, противник усилил эту группу (8, 9, 10-я армии – общей численностью до 90 тысяч бойцов) за счет Сибирского фронта и в конце июля (середине августа) переходит ею в наступление на всем фронте между Волгой и Хопром. Одновременно большевистская группа Селивачева повела наступление в общем направлении на Волчанск в разрез между Донской и Добровольческой армиями. В результате сильной растяжки фронта Юга России эта группа, перейдя линию железной дороги Купянск – Волчанск, выходит во фланг добровольцам. Тем временем донское командование, ожидая успеха от конницы генерала Мамонтова, решив временно поступиться частными интересами и жертвуя северо-восточным углом Донской области, уже двинуло конницу Мамонтова на север.

В Приволжском районе, воспользовавшись прорывом между донцами и кавказцами, образовавшимся вследствие оттяжки 1-го Донского корпуса (в это время уже подчиненного командующему Кавказской армией) ближе к Волге и отходом 2-го Донского корпуса в район узла Поворино, противник обходит их фланги, вынуждая 1-й и 2-й корпуса к отходу за Дон и Хопер, и обрушивается на Кавказскую армию, тесня ее к Царицыну.

Тем временем угроза группы Селивачева ликвидируется активными действиями добровольцев, что дает одновременно возможность 3- му Донскому корпусу, действовавшему очень вяло, особенно его левым флангом, выдвинуться на фронт Богучар – Павловск – верховье реки Россошь.

Что касается конной группы генерала Мамонтова, то, прорвав с тяжелыми боями фронт противника, она двигается в его глубокий тыл, занимая 5 (18) августа Тамбов, 10 (23) Козлов и 15-го (28) Лебедянь. В это время генерал Мамонтов узнает о неудачах на стыке донцов и добровольцев и сворачивает обратно на помощь фронту. 18-го (31) он занимает Елец, 23 августа (5 сентября) одной колонной Грязи, а другой Касторное (западнее Воронежа), 29 августа (11 сентября) Воронеж и 5 (18) сентября соединяется с войсками фронта юго-западнее города Коротояка, помогая дальше 3-му корпусу занять его и выдвинуться к Лискинскому узлу.

Не останавливаясь над захваченными корпусом трофеями, необходимо отметить в военном отношении роспуск громадного числа мобилизованных, разрушение ряда важнейших железнодорожных узлов и уничтожение громадного количества интендантских складов и складов орудий и снарядов. К сожалению, нужно признать ошибочным поворот корпуса на юг. Уже по всему ходу операций было видно, что появление нашей конницы в глубоком тылу противника произвело страшный переполох в Москве, но нисколько не отразилось на фронте. Пожалуй, больше пользы принес бы рейд на Москву, вызвав бегство центральной власти и помощь населению в вооружении.

Судя по легкости выполнения рейда, можно считать вполне вероятным, что коннице удалось бы занять Москву, вопрос же удержания ее находился бы всецело в руках населения и готовности его к борьбе с большевиками. Опасности для конного отряда эта операция никакой не представляла, так как поймать его у советской власти было нечем и, кроме того, в случае угрозы наша конница легко могла в любом месте выйти на фронт и присоединиться к армии.

Непосредственным следствием этого рейда явилось: 1) выдвижение противником из Царицынского района лучшего своего конного корпуса Буденного в район Воронежа, очевидно, для борьбы с нашей конницей и 2) решение формировать крупные конные массы для подобных же операций.

Отрицательной стороной рейда было увлечение многих участников его грабежом. Объяснение, что частные лица и жители не подвергались грабежу, а разбирались только военные и коммунистические склады, причем жителей даже снабжали предметами, забираемыми из складов, не изменяет положения. Грабеж остается грабежом. Если большевики увлеклись этим «спортом» на Дону, то это обязывало противную сторону именно не повторять их ошибки, что дало бы, безусловно, отличные результаты. Попытка донского командования произвести осмотры у возвращавшихся из рейда частей не увенчалась успехом. Части сумели уклониться от осмотров.

Приблизительно с моментом возвращения конного корпуса из рейда совпадает блестящий успех 2-го Донского корпуса. В ряде боев с 24 августа (6 сентября) по 9 (22) сентября корпус не только останавливает наступление противника, переправившегося на правый берег Хопра, но отбрасывает его на левый берег, нанеся серьезные поражения и захватив 15 тысяч пленных, 11 орудий и 70 пулеметов. Однако новое наступление противника с 14 (27) сентября с угрозой обходом обоих флангов отрезать 2-й корпус от переправ через Дон вынуждает 2-й корпус отойти за Дон для перегруппировки.

Соединившись с фронтом, конный корпус генерала Мамонтова выполнил еще одну трудную задачу, порученную ему командованием. Переправившись 12 (25) сентября через Дон севернее Коротояка и пройдя по тылам Лискинской группы противника, конный корпус принудил его 23 сентября (6 октября) очистить Лискинский железнодорожный узел, подступ к которому с юга был совершенно невозможен. В эту же операцию конный корпус установил связь с конницей генерала Шкуро³¹, занявшей легко город Воронеж после первого занятия его донцами, и подготовил начало операции по очищению северной части Дона от противника.

Таким образом, за период борьбы с момента ухода за Донец и до конца сентября Донская армия проявила целый ряд тяжелых подвигов: 1. Прежде всего, она сдержала натиск противника на Донце в то время, когда казачеству грозило полное уничтожение. 2. В период стояния на Донце совместно с Кавказской и Добровольческой армиями сломлен дух советской армии. 3. В период май – июнь ею очищена вся донская территория блестящими рейдами своих конных групп, поддержанных наступлением пехоты. 4. Смелым рейдом в глубокий тыл противника донцы пытались подготовить путь для успешного продвижения армий Юга России к Москве. Этот рейд был произведен в ущерб прямым интересам Дона, так как, воспользовавшись ослаблением правого фланга донцов, противник снова занял весь левый берег Дона. К сожалению, рейд этот не дал ожидаемых от него результатов. 5. Напряжение Дона исключительно бойцами видно из ниже приведенных данных:

Однако движению всех сил на север сильно мешала Приволжская группа противника, состоявшая из 8, 9, 10-й советских армий и заключавшая в себе два лучших боевых корпуса конницы Буденного и Думенко.

Оценивая серьезную угрозу этой группы, донское командование обращалось неоднократно к главнокомандованию с просьбой прежде всего уничтожить эту группу и лишь после этого продолжать марш на север. Предлагалось сосредоточить всю массу конницы Юга России в Воронежском районе и ударом по тылам Приволжской группы в общем направлении на Балашев и далее, по обстановке, на Саратов или Камышин разбить ее. Эта операция сразу изменяла положение на всем Донском фронте и выводила его на всем протяжении за границу области, разрешая тем самым острый вопрос так называемой «пограничной болезни» казаков, неохотно удалявшихся от границ Дона.

Согласие не последовало, и Донской армии пришлось самой взять на себя операцию очищения северных областей Дона от противника, началом чего необходимо считать описанную выше Лискинскую операцию донской конницы и для проведения чего была объявлена новая мобилизация, давшая до 20 тысяч человек. К этому времени у Приволжской группы противника был обнаружен сдвиг к северо-западу с сосредоточиванием крупных сил к Воронежу. К этому же времени относится и начало вспышек восстаний в тылу Добровольческой армии.

Говоря о наступлении летом 1919 года, нельзя обойти молчанием еще одного серьезного фактора, безусловно оказавшего влияние на развитие успеха операций и послужившего одной из главных причин катастрофы 1919–1920 годов на фронте Вооруженных сил Юга России. В Украину следом за наступающей армией двинулись воспрянувшие духом помещики. Они не только приступили к восстановлению своих «законных» прав, но даже начали мстить виновникам своего разорения.

Как только в штабе Донской армии были получены определенные данные по этому возмутительному делу, командованием немедленно было послано в штаб главнокомандующего подробное донесение с указанием фактических данных и с изложением мнения донского командования о необходимости принятия самых энергичных мер против этого зла. Одновременно в издававшейся при штабе армии газете «Вестник Донской Армии» был помещен ряд статей, имевших целью отрезвить тех, кто смотрел на грядущие события с точки зрения личных интересов. Приняты ли были какие меры главнокомандованием и какие – неизвестно. Однако видимых результатов мероприятий, если таковые были сделаны, наблюсти не удалось…

Продолжая удар из Лискинского района на северо-восток, 3-й и 4-й Донские корпуса встретили сильное сопротивление противника со стороны Боброва и Чесменки, что вызывает отдачу приказа об общем наступлении донцов, начавшемся 25 сентября (8 октября). К 15 (28) октября правый фланг донцов вновь выдвигается на Грязе-Царицынскую железную дорогу, а центр (2-й корпус) вновь очищает от противника правый берег Хопра.

В начале (конце) октября получены точные данные о намечающемся прорыве противника в Воронежском районе. К этому же времени относится ослабление донцов в этом районе на конную бригаду полковника Морозова³², двинутую, по требованию главнокомандования, для подавления восстаний в тылу Добровольческой армии. Для этой же цели направлена и одна из кавказских дивизий, предназначавшихся для усиления войск Курско-Воронежского района.

Действительно, в середине (конце) октября противник переходит по всему фронту в энергичное наступление, послужившее началом последнего акта описываемой борьбы и приведшее к отходу Вооруженных сил Юга России в Крым.

Катастрофа 1919–1920 годов на фронте Вооруженных сил Юга России и отход противобольшевистских войск в Крым Октябрь 1919-го – март 1920 года

С середины (конца) октября положение на фронте Вооруженных сил Юга России сложилось весьма неблагоприятно для них: 1. Усилив свои армии подтянутыми пополнениями и целыми частями за счет Сибирского фронта, противник перешел в решительное наступление по всему фронту. 2. В тылу всей Добровольческой армии вспыхнуло восстание, оттянувшее часть сил фронта и безусловно оказавшее влияние на настроение войск фронта. 3. В войсках Юга, проведших все лето в беспрерывных тяжелых боях, испытывалось переутомление. 4. Слабость сил Юга и непомерное увеличение за лето фронта вызвало сильную растяжку частей при полном отсутствии резервов. 5. Полное неустройство тыла и хозяйничанье темных элементов, решивших использовать успехи армии в своих выгодах и восстановивших этим широкие народные массы против Вооруженных сил Юга России.

В частности, против 18 тысяч пехоты, 19 тысяч конницы и 200 орудий донцов советская армия насчитывала 49 800 пехоты, 17 800 конницы и 360 орудий. Это положение вызывает решение донского командования провести мысль о посадке большей части Донской армии на лошадей, для чего в начале (середине) ноября объявляется конская мобилизация и командование обращается с просьбой к главнокомандованию повлиять на Кубанское правительство о напряжении сил для помощи.

Вообще участие кубанцев в активной борьбе нужно признать недостаточным, принимая во внимание процентное отношение войск к численности населения. Каковы причины этой пассивности, это выяснят люди, ближе стоявшие к этому делу, но, без сомнения, халатности кубанцев много способствовало простое чувство шкурничества. Враг был еще далеко, и все утешались мыслью: «Авось до нас не дойдет». Кубанские политики винят во всем ненормально сложившиеся взаимоотношения с главнокомандованием, тем хуже для тех, кто в своей пропаганде опирался именно на этот аргумент, внося развал в части, бывшие на фронте, и увеличивая в них дезертирство.

Начатое противником наступление развивалось быстро, и к концу ноября (середине декабря) его войска уже стояли на северной части излучины Дона, а Воронежская ударная группа, занявшая еще 16 (29) октября Воронеж, уже была у железнодорожного узла Валуйки, угрожая правому флангу и тылу Добровольческой армии.

Сосредоточенная в Валуйском районе конная группа донцов и кавказцев, находившаяся под командой генерала Мамантова, не оправдала возлагавшиеся на нее надежды. Силы этой группы определялись в 3500 донской конницы и около 1 тысячи кавказских казаков, и, кроме того, сюда же было придано 1350 стрелков. Командующий группой генерал Мамантов доносит об изморенности частей непрерывными боями и об их нестойкости; особенно были деморализованы и ослаблены, по его донесению, кубанские части.

Справедливость требует указать, что и 4-й Донской корпус, надломленный в моральном отношении рейдом в глубокий тыл противника, тоже был сильно расшатан. Громадное число рядовых бойцов и начальствующих лиц, устремившихся в тыл со своей «добычей», проявили полное нежелание возвращаться обратно. Этим только и объясняется такой малый боевой состав 4-го Донского конного корпуса.

27 ноября (10 декабря) вся конная группа генерала Мамантова приказом главнокомандующего была изъята из подчинения командующего Донской армией и передана в подчинение Добровольческой армии.

Это распоряжение вызывает телеграмму командующего Донской армией генерала Сидорина от 28 ноября (11 декабря) за № 10209/к, в которой, между прочим, говорится: «…В данное время Донская армия выделила для усиления Добрармии и на внутренний фронт в ее тылу до 6500 шашек и штыков, а всего, с уже находящимися в движении пополнениями, 8000 шашек и штыков, т. е. сняты по нашему масштабу значительные силы, что не может не отразиться на устойчивости Донского фронта, и я опасаюсь, что при дальнейшем нажиме противника армия не будет в состоянии удержаться на берегах Дона»… Далее, ссылаясь на слабую численность кубанцев на фронте, командующий говорит: «Опасаясь самых печальных последствий в ближайшем будущем, прошу Вас уравнять тяготу боевого напряжения всех областей Юга России, прежде всего казачьих войск».

Как видно, при этих условиях на активность со стороны Донской армии, и в частности ее конной группы, рассчитывать было трудно, тем не менее, зацепившиеся за рубеж Дона правофланговые и центральные части армии продолжали оказывать сопротивление, не допуская переправ противника на правый берег Дона.

Хуже сложилась обстановка на левом фланге. Воспользовавшись большим прорывом, образовавшимся между 3-м Донским корпусом и прижавшейся к Купянскому узлу конной группой генерала Мамантова, противник 3 (16) декабря занимает конницей на фланге и в тылу группы Старобельск и Сватово, что вместе с сильным натиском с севера поставило конную группу в серьезное положение, и после тяжелых трехдневных боев она очистила Купянск.

Отрешение командующим Добровольческой армией генералом Врангелем генерала Мамантова от командования группой и назначение на его место одного из кубанских генералов вызывает протест генерала Мамантова. В своем донесении он указывает на то, что в состав его группы входит 4350 шашек и 2000 штыков донцов и всего 1700 бойцов-кавказцев, и говорит: «учитывая боевой состав конной группы, я нахожу несоответствующим достоинству Донской армии и обидным для себя заменение, как командующего конной группой, без видимых причин лицом, не принадлежащим к составу Донской армии и младшим меня по службе. На основании изложенного считаю далее невозможным оставаться на должности командира 4 Донского корпуса» (входившего в состав группы). Этот протест вызвал поддержку донского командования и Донского атамана, и в конце концов вопрос был разрешен обратной передачей 4-го Донского корпуса в Донскую армию. Конечно, и это положение не могло благоприятствовать делу, особенно в такое время.

Необходимо остановиться над одним ужасным злом, принесшим громадный вред делу, что особенно рельефно выяснилось в боях у Сватова. Здесь обнаружилось не поддающееся учету количество у войск обозов и поездных составов, находящихся в непосредственном ведении штабов, частей и технических групп. Пока армия шла вперед, все это терялось в глубоком тылу, но при быстром отходе вся эта масса не успевала откатываться от фронта и оказалась на пути войск. Весь этот ненужный хлам был вреден еще и в том отношении, что, нисколько не обслуживая нужд войск, он привлекал к себе толпы дезертиров. По отходе от Сватова, при расформировании генералом Мамантовым обозов 4-го конного корпуса, из одних этих обозов было извлечено до 4 тысяч бойцов, оставшихся без пристанища после уничтожения их «базы». И такие облавы генерал Мамантов делал не раз.

Переправа конного корпуса Думенко в конце ноября (середине декабря) через Дон на Богучарском направлении окончательно усложнила обстановку на Донском фронте, а оставление Добровольческой армией Харькова свидетельствовало о неблагополучии и там. Считаясь по опытам прошлого с возможностью задержки только на рубежах, донское командование отдает распоряжение подготовить к обороне рубеж Донца и объявляет дополнительную мобилизацию, но, к сожалению, ни одна из мер не была проведена в жизнь.

Что касается инженерной подготовки той или другой позиции, то долгий опыт Гражданской войны показал полную несостоятельность инженерного ведомства в полевой работе. Оно было способно к работе лишь в нормальных условиях войны, сейчас же оно не могло ни собрать рабочих, ни достать инструмента, а назначенные для руководства работами начальники участков больше оглядывались на свои тылы и заботились о заблаговременном отходе, а не о работе. Вообще из всех технических войск лишь донские летчики сумели вложить всю душу в работу на полуразрушенных аппаратах, принося особенно большую пользу во время восстания верхнедонцов. К сожалению, большим злом у них были так называемые поездные «базы», занимавшие громадное число вагонов и паровозов.

Больше вреда, чем пользы, принесли также и броневые автомобили. В то время как противник пользовался ими с большим умением, донские броневики, за ничтожным исключением, в самые нужные моменты всегда отказывались служить и объявляли о необходимости какого-либо ремонта. Не принесли пользы и танки, действовавшие так удачно в Добровольческой и Кавказской армиях. Очевидно, донское командование не сумело их заставить работать. Мало того, в самые критические минуты под Новочеркасском в декабре 1919 года танки попали в руки противника. Факт этот подлежит выяснению, так как спасшиеся чины экипажа танков жалуются на то, что их не поддержали донские войска, а войска указывают на отказ танков работать.

Полную несостоятельность проявило и лицо, стоявшее во главе автомобильного дела: можно было постоянно видеть бесконечное число легковых и грузовых автомобилей, занятых работой в тылу, тогда как на фронте никогда автомобилей не было. Даже когда был поднят вопрос об организации автомобильных пулеметных батарей, то провести это в жизнь не удалось, так как тыл не пожелал отказаться от своих личных удобств. Между тем «базы» корпусных автоотрядов отличались такой же громоздкостью, как и «базы» авиапарков. Когда Донская армия отходила за Донец, то на Зверевский железнодорожный узел в числе громадного количества поездных составов прибыла «автобаза» одного из корпусов. Под ней был состав в 22 вагона, на фронте же корпуса не было ни одного автомобиля. Из технических учреждений необходимо отметить необыкновенно полезную деятельность и продуктивность работы технических поездов (инженера Калакуцкого и др.), с поразительной быстротой восстанавливавших все разрушения железнодорожных сооружений и, главное, мостов…

Вообще погубил армию тот самый тыл, который ею прикрывался. Всю войну он был весел, беспечен, кутил, веселился в те моменты, когда на фронте люди гибли за великое дело спасения Родины. И всю войну в тылу можно было видеть одних и тех же лиц, благоденствующих в дни побед армии и распространяющих панику в дни ее неудач.

О переполнении тыла можно судить по тому факту, что когда начальник штаба Донской армии генерал Кельчевский, назначенный на должность военного министра нового правительства Юга России, затребовал в январе 1920 года списки служащих отдела военного министерства, то оказалось, что их было свыше 1800 человек. Генералом Кельчевским была послана телеграмма своему заместителю о немедленном сокращении штата до минимума, причем сделана ссылка, что такой состав военного министерства превышает боевой состав любой дивизии.

Такой же излишней громоздкостью отличались и все «работающие на оборону», и тыловые учреждения, и «сам» войсковой штаб на Дону. В этих учреждениях зачастую можно было встретить лиц, никогда за всю свою жизнь не видевших фронта и прочно сохранявших свои позиции во время долгих лет. Не обидно бы было, если бы этот «опыт» шел на пользу делу, однако было как раз наоборот. Обросшие мохом бюрократы, служившие темпом мирного времени, занимались всем, чем угодно, но не отстаиванием интересов фронта. Заурядным явлением были постоянные тормозы в наградах фронту, тогда как награды тыловым деятелям проходили с невероятной скоростью. Это вызвало у фронта вполне понятную ненависть к штабным учреждениям.

Образцом деятельности этих учреждений может быть следующий характерный случай.

Надеясь на содействие одного из офицеров Генерального штаба Донской армии, один из знакомых его офицеров-фронтовиков просит продвинуть скорее его производство. Заручившийся согласием соответственной «инстанции» штаба, ходатай через два месяца узнает, что «представление куда-то завалилось».

– Что же делать? – вопрошает ходатай.

– А пусть вышлют дубликат, – отвечает «инстанция».

Дело сделано. Через месяц новая справка. Опять «представление» тщетно ищется в груде бумаг на столе, причем наводящий справку устанавливает чрезмерные надежды высшей «инстанции» отделения штаба на знания своих писарей, о всемогуществе которых вообще ходило много слухов. После неудачных поисков разговор заканчивается приблизительно следующей тирадой изведенного ходатая:

– Я не удивляюсь, что фронт так ненавидит штабы. При таком отношении к делу иначе быть не может. Если Вы позволяете так делать со мной, офицером Генерального штаба армии, что же Вы тогда делаете с рядовым офицерством, которое даже не осмеливается войти в Ваше святое святых. Если Вы завтра к утру не найдете наградного листа, то я, доложив обо всем начальнику штаба, выдавлю этот лист у Вас…

Через час-полтора лист был найден.

К сожалению, среди тонувших в бездне тыла «работников на оборону» можно было видеть офицеров со значками Академии Генерального штаба, занятых работой, ничего общего не имеющей со службой Генерального штаба, а в каких-то комитетах и т. п. Один из таких деятелей в тяжелые декабрьские дни вызывал к аппарату начальника оперативного отделения, занятого оперативной работой, лишь для того, чтобы просить его доложить командующему армией приглашение на предстоящую в каком-то новочеркасском учреждении елку… Попытка командования выживать тыловых «дельцов» на фронт обычно заканчивалась неудачей: пользуясь связями, эти господа лишь переползали из одного тылового органа в другой. Да если бы они и попали на фронт, то принесли бы пользы мало.

Тыловым бичом являлись также органы снабжений. Стоявший во главе их на Дону перед катастрофой 1919–1920 годов талантливый и безупречно честный работник не в силах был бороться с тыловым коршуньем, налетавшим на все заготовления и распределявшим львиную долю, прежде чем заготовленное для армии попадало по назначению. В результате фронт был постоянно раздет, разут, особенно если принять во внимание скаредность казаков, всегда старавшихся не только явиться на фронт в самом оборванном обмундировании, но немедленно отправить домой то обмундирование, какое получалось. В результате в станицах, особенно на юге, можно было видеть одетыми в казенного образца обмундирование не только казаков, но и баб и детей, тогда как фронт был раздет.

Что касается войскового интендантства и войсковых обозов, то эти учреждения были буквально бесполезны. Доказательством, например, может служить, что интендантство и обозы 4-го конного корпуса генерала Мамантова, отставшие от него в момент отправления корпуса в рейд, так и не присоединились к корпусу до самого отхода на Кубань. Отставшие от частей обозы привлекали к себе уклоняющихся от фронта чинов, а при частях создавались новые обозы, грабившие и озлоблявшие население. Борьба с грабежом была очень трудна хотя бы потому, что казачество смотрело на него как на средство пополнить все то, что было «реквизировано», «национализировано» и т. п. большевиками при нашествии их на Дон.

Еще большим злом было железнодорожное дело. Исправление разрушений производилось, как сказано выше, с поразительной быстротой техническими поездами, наладить же эксплуатацию железной дороги начальники военных сообщений так и не могли. Вся их деятельность сводилась к переписке, тогда как ничего не знающие по этой специальности станционные коменданты заигрывали с мелкими железнодорожными агентами, стараясь добиться у них популярности, а все эти власти, плохо обеспеченные, брали на каждом шагу взятки, как брали и многие коменданты. Нужна была суровая расправа со всем этим болотом, тогда как верховная власть была чересчур гуманна.

Еще один кошмар – это медицинское ведомство. Допустим, что трудно было найти медикаменты и высший медицинский персонал, но не найти санитаров и сестер милосердия для больных – это совершенно непонятно. Образцом деятельности военно-медицинского ведомства может служить следующий возмутительный случай: по донесению военно-санитарного инспектора во второй половине января 1920 года, то есть когда Донская армия стояла по левому берегу Дона и Маныча, часть лечебных заведений оказалась расположенной на правом берегу Маныча. Составляя донесение в штаб армии, санитарный инспектор не только не знал, где у него фактически расположены госпиталя, но даже не потрудился взглянуть на карту, чтобы хотя бы установить невозможность такого абсурдного случая, когда лечебные заведения оказались в тылу противника.

Еще один фактор, облегчавший большевикам борьбу, – это плохое отношение в штабных сферах «белых» офицеров к «красному» офицерству, особенно к «красному» Генеральному штабу, что служило помехой к переходу «красного» офицерства на сторону «белых». Уже во время осеннего отхода 1919 года из штаба главнокомандующего был разослан циркулярный запрос в штабы армий по этому поводу, в котором указывалось на существующую ненормальность и спрашивалось мнение командующих армией.

В ответе донского командования указывалось, что еще после объединения командования Вооруженными силами Юга России в начале 1919 года донским командованием по собственному почину уже было изложено свое мнение в особом донесении. Это мнение подтверждалось и теперь и в общем сводилось к следующему: офицеры, попавшие в «белую» армию, не должны смотреть на своих братьев, принужденных служить в советской армии, с точки зрения «непогрешимых судей». Считаясь с принудительной системой службы офицеров в советской России, с террором, с институтом заложников и с системой поруки, нужно смотреть на громадное большинство советских офицеров как на лиц, вынужденных к этой службе обстоятельствами. Этот взгляд требовал иного отношения к переходящим на нашу сторону офицерам, чем укоренившийся в глубоком тылу Вооруженных сил Юга России, что вызывало бы более свободный переход «красного» офицерства на сторону «белых». Не говоря уже о том, что указанный запрос главнокомандования был запоздалым, он, собственно говоря, принес очень мало пользы, так как вышедшее весной 1920 года новое положение «с амнистиями» перешедшим «красным» офицерам мало чем меняло установившуюся систему «хождения по мукам» во время церемонии их «реабилитации».

В таких условиях, осложняемых еще воцарившейся распутицей, армия двинулась на юг к Донцу, причем последняя мобилизация не оправдала ожиданий, так как с приближением противника мобилизуемых неудержимо тянуло в тыл.

Директива к отходу на Донец была отдана 5 (18) декабря. Здесь командование предполагало задержаться, оправиться и потом повторить весеннюю операцию 1919 года, тем более что теперь наученное горьким опытом казачество уже не оставалось по домам, а отходило с армией.

К сожалению, большей частью командного состава, видимо, тоже был потерян дух. В середине (конце) декабря это определилось настолько ясно, что поступил ряд самых отчаянных донесений вплоть до советов о капитуляции, от чего, видимо, не прочь была и часть тыловых дельцов Новочеркасска. Командующий Донской армией генерал Сидорин отнесся к этому резко отрицательно, отлично понимая, что вопроса о капитуляции быть не может. Однако ему уже не удалось восстановить потерянного начальниками духа.

В это же время, а именно 20 декабря (2 января), выяснилось, что на Донце армия не удержится и ее левый фланг и центр быстро катились вместе с Добровольческой армией в общем направлении на Ростов, правый же фланг медленно отходил прямо на юг к Дону. Однако необходимо отметить мимолетный успех конного корпуса генерала Мамантова 15 (28) декабря – 20 декабря (2 января), разгромившего около двух пехотных дивизий противника, но перед его конницей корпус отходил без особых боев.

21 декабря (3 января) ослабленная Добровольческая армия³³ переименована в корпус с подчинением донскому командованию, намеревавшемуся дать последний отпор севернее Новочеркасска, чтобы не сдать противнику столицы Дона. Здесь конница генерала Мамантова тоже имела успех, разгромив две пехотные дивизии противника, но дальше у нее не хватило духа, и она начала беспорядочное отступление на юг. Причина этой неустойчивости весьма простая – казаки знали, что в тылу у них полузамерзший Дон с единственной в то время мостовой переправой у станицы Аксайской, и не могли продолжать борьбу, имея у себя в тылу такую преграду.

Вообще во время всего отступления за Дон как донские части, так и стоявшие во главе их начальники, быть может совершенно того не замечая, проявили полное нежелание встречаться с конницей противника в открытом бою. К счастью, кавалерийские начальники противника (Буденный и Думенко) либо не учитывали этого и не использовали для дешевого успеха, либо сами недостаточно верили в свои силы. Мы склонны считаться с последним предположением. Доказательством, что это имеет известные основания, служат неудачи советской конницы на левом берегу Дона в начале 1920 года.

Донское командование, заметив эту ненормальность работы своей конницы, пыталось понудить ее к активности (вплоть до отрешения от командования высших начальствующих лиц и расследований), но ничего сделать не могло, так как конница не исполняла приказов об атаке конницы противника и неудержимо катилась на юг.

27 декабря (9 января) вся армия уже была на левом берегу Дона, переправившись через него с колоссальными затруднениями. Правый фланг армии (1-й Донской корпус) и Кубанская армия (бывшая Кавказская) несколько позже отошли за реку Маныч. Спасли положение лишь наступившие морозы, которые снова прекратились, как только закончилась переправа. Природа помогла своим сынам.

Отход за Дон и Маныч сразу изменил положение, дав армии серьезный рубеж. Настроение войск приподнялось, и численность их увеличилась вдвое, поднявшись с 22 тысяч бойцов начала (середины) декабря на 40 тысяч при 200 орудиях и 860 пулеметах к 1 (14) января, не считая еще Добровольческого корпуса. Объяснение тоже простое: лишившиеся домов на Родине дезертиры присоединились к своим частям. Однако можно с уверенностью сказать, что не меньше скрылось народа и в тылу, не считая громадного числа беженцев. Таким образом, Дон совершенно опустел – казачество боялось там оставаться.

Зато кубанцы и терцы неудержимо катились по домам. Развал в их частях шел полный. Дезертиры теперь находили себе оправдание в том, что они спешили в начавшую формироваться Кубанскую армию.

Задержка наступления противника, видимо решившего отпраздновать свои успехи в занятых Ростове и Новочеркасске, дала возможность донскому командованию к 5 (18) января сформировать на Ростовском направлении сильный конный резерв (4-й корпус и кавказцы). В этот день конница Буденного переправилась через Дон у станицы Аксайской, обозначив наступление в стык донцов и добровольцев.

Необходимо отметить, что все наступление противника к Дону было проведено исключительно двумя конными группами: группа Думенко не свыше 5 тысяч, наступавшая восточнее железной дороги Воронеж – Новочеркасск, и группа Буденного до 15 тысяч западнее ее. Пехота же мало принимала участия и как только появлялась на фронте, то неукоснительно терпела неудачи.

Что касается конницы противника, то, будучи главным образом укомплектована донскими и кубанскими казаками, она не обладала какими-либо непобедимыми качествами, а имела успех лишь там, где у ее противника не хватало стойкости, или где у него был подорван дух, или же во время развала противника. Что это так, можно видеть из январских боев на Дону и Маныче, где отступавшие части донцов все время бьют еще так недавно гремевшую своими «успехами» конницу противника.

В боях 5 (18) – 8 (21) января концентрической атакой донцов, кавказцев и добровольцев нанесено сильное отражение переправившейся через Дон восточнее Ростова коннице Буденного и она отброшена за Дон.

После короткой передышки и перегруппировки оба конных корпуса противника возобновляют наступление уже в нижнем течении Маныча, но в боях 13 (26) – 16 (29) января 4-й Донской конный корпус бьет по частям 15-го (28) Думенко, а 16-го (29) Буденного, причем оба корпуса теряют всю артиллерию и все пулеметы и, неся большие потери, панически бегут за Дон. Сейчас во главе 4-го корпуса, вместо уехавшего в Екатеринодар на Верховный казачий круг генерала Мамантова, стоял известный кавалерийский генерал Павлов³⁴. Начальником штаба по-прежнему оставался молодой талантливый генерал Генерального штаба Калиновский³⁵. Он, в роли начальника штаба, сделал многое, как во время рейда конницы генерала Секретева к восставшим верхнедонцам в апреле 1919 года, так и во всей боевой работе 4-го конного корпуса с момента его сформирования.

Кроме этих данных, мы можем привести следующий характерный случай, служащий доказательством, что конница противника нисколько не считала себя непобедимой, а просто действовала, пользуясь удачно сложившейся обстановкой. Накануне отхода донцов в декабре 1919 года из Новочеркасска штабу конного корпуса Думенко удалось включиться в телефонную линию штаба 3-го Донского корпуса, стоявшего в Новочеркасске.

– Ну что, штаб корпуса, собираетесь уходить из Новочеркасска? – спрашивает штаб Думенки.

– Да нет, еще не думаем! – отвечает офицер Генерального штаба из штаба 3-го корпуса.

– Напрасно, напрасно – пора уже, а то дела-то ведь у вас неважны, – продолжает разговор штаб красных.

– Ничего, – возражает 3-й корпус, – вот подошли броневики, танки…

– Не помогут ни броневики, ни танки, если потерян дух, – перебивает голос из штаба Думенки, – весной, когда вы нас гнали, то и у нас все это было, однако мы драли так, что нельзя было сдержать. Нет, раз потерян дух, то ничего не выйдет – мы это знаем хорошо по собственному опыту…

Одновременно с 4-м Донским корпусом во всех этих операциях добровольцы неизменно бьют противника на Ростовском направлении, где он пытался форсировать Дон пехотой.

Безусловной ошибкой донского командования было неиспользование этого успеха, хотя генерал Павлов предлагал перейти к преследованию противника. К сожалению, в Гражданскую войну командование всех степеней относилось весьма невнимательно к основным требованиям военного искусства, и особенно в вопросе преследования разбитого противника. Решено было активные операции приурочить к моменту сосредоточения кубанцев, намеченного в начале февраля.

Но кубанцы, как выяснилось позже, собирались плохо, и часть их, будучи восстановлена пропагандой против главнокомандования, начала собираться в особые группы «зеленых» и беспокоить тыл, вызвав оттяжку донских частей и других войск с фронта для противодействия.

Здесь необходимо несколько подробнее остановиться на политической обстановке, хотя надо заметить, что все важнейшие события происходили на почве осложнения взаимоотношений главнокомандования и Кубанского правительства.

Ввиду этого вполне точная картина может быть в этом отношении дана людьми, ближе стоявшими к делу. Нам необходимо только отметить, что по почину, кажется, Кубани, в декабре 1919 года родилась мысль о создании «Верховного казачьего круга» из представителей всех казачьих войск с целью захвата верховной власти, что, естественно, встретило противодействие со стороны добровольцев.

10 (23) января Верховный круг обменялся с генералом Деникиным телеграммами, а на следующий день на Круге от имени Донских атамана и правительства выступил председатель Донского правительства Мельников с советом не обострять отношений с Добровольческой армией и не искать новых союзников. Такого же взгляда держалось и донское командование, имевшее постоянную связь с некоторыми членами Круга по аппарату.

Окончательное выяснение взаимоотношений произошло 12-го (25) в ставке у генерала Деникина, куда были приглашены представители Верховного круга и атаманы казачьих войск. Было установлено: 1. Возможность и необходимость дальнейшей борьбы. 2. Необходимость выдвижения на фронт кубанцев. 3. Право существования казачьих армий при едином управлении верховного командования. 4. Необходимость наличия идеи единства России, так как «русское добровольчество и офицерство готово сложить свои головы за Россию, но за благополучие одного лишь казачества умирать не будет», что высказано добровольческими начальниками и командующими Донской и Кубанской армиями. 5. Добровольцы местной власти не подчинятся. 6. Горские народы Северного Кавказа власть Верховного круга не признают.

Так было резюмировано решение этого совещания генералом Деникиным в его декларации Верховному кругу. Проект ее накануне своего выступления генерал Деникин читал в штабе Донской армии ее командующему, начальнику штаба и временно и. д. генерал-квартирмейстера. Спросив их мнение, генерал Деникин сделал некоторые исправления, приняв, между прочим, в их редакции пункт о земельном вопросе. Вообще, несмотря на недоразумения, бывшие раньше, и на обострения в тылу, донское командование стояло открыто на стороне генерала Деникина.

16 (29) января генерал Деникин выступил на Верховном круге с декларацией, начинавшейся так: «В дни наших неудач все ищут причин, поколебавших фронт. Правые видят их в недостаточно твердом проведении своей программы, левые в реакционности правительства; одни в самостийных стремлениях, другие в нетерпимости к новым государственным образованиям, третьи в главном командовании. И все в грабежах и бесчинствах войск, даже те, кто толкал их на это, заменяя недостаток патриотизма жаждой наживы. Теперь, когда все горит в огне политических страстей, трудно найти истину».

Далее генерал Деникин все-таки указывает, что дух был подорван и отступлением, и наживой, и безудержной пропагандой, подрывавшей авторитет командования и затемнявшей дело борьбы, и подчеркнул сильное дезертирство кавказцев, имевших в самый страшный для Кубани час на фронте всего лишь 8200 человек.

По вопросам тыловых событий главнокомандующий, между прочим, сказал: «Екатеринодар устранил Россию, создал казачье государство, формирует самостоятельную армию и готовится принять всю полноту власти военной и гражданской на юго-востоке. Одно только не приняли во внимание, что Добровольческая армия и главнокомандующий служат России, а не Верховному кругу. Тем не менее екатеринодарские речи сделали свое дело. На фронте явилась неуверенность в возможности продолжать при таких условиях борьбу».

Подчеркивая значение Единой России, генерал Деникин определил свое отношение к окраинам так: «1. Признано самостоятельное существование фактических окраинных правительств, ведущих борьбу с большевизмом. 2. Установление будущих отношений окраин России совершится путем договора общерусского правительства с окраинными. Это не нетерпимость, а соблюдение высших интересов русской державы». Далее, сославшись на постановление совещания 12 (25) января, генерал Деникин указал, что при отказе Верховного круга от организации общерусской власти и создании казачьего государства все добровольцы и офицеры, заполняющие технические части казачьих войск, уйдут.

Обрисовав картину развала и бедствий, генерал Деникин предложил примирение на следующих условиях: 1. Единая великая неделимая Россия. 2. Подчинение казачьих армий единому командованию. 3. Борьба с большевизмом до конца. 4. Автономия окраин и широкая автономия казачьих войск; широкое самоуправление губерний и областей. 5. Участие в общегосударственном правительстве представителей казачества. 6. Представительное учреждение законосовещательного характера. 7. Земля крестьянам и трудовому казачеству. 8. Широкое обеспечение профессиональных интересов рабочих. 9. Всеобщее Учредительное собрание, устанавливающее форму правления.

Лично о себе генерал Деникин сказал, что в борьбе за форму правления участвовать не будет, считая «одинаково возможным честно служить России при монархии и при республике, лишь бы знать уверенно, что народ русский в своей массе желает той или другой власти».

Эта декларация и совещание 12 (25) января проливают свет на назревший конфликт. Не задаваясь целью исследовать его причины и разбирать виновность или невиновность одной из сторон, можно сказать, что донское командование, знавшее, что всегда силы Донской армии по их численности являлись главными силами Юга России, не претендовало на отделение армии с момента подчинения главнокомандованию, хотя и бывали осложнения, в которых донское командование отстаивало интересы Донской армии, однако не в ущерб общему делу.

Это отношение, видимо, оценивалось и главнокомандующим, у которого в тяжелые дни переживаний Юга России было самое оживленное общение с донским командованием, в лице которого генерал Деникин, очевидно, встречал поддержку. Иначе нельзя объяснить совещание генерала Деникина с донским командованием накануне выступления с декларацией и частые посещения Ставки донским командованием в лице командующего армией и начальника штаба.

С другой стороны, необходимо признать безусловно законные желания политических кругов казачества, составлявшего главные силы вооруженных борцов с большевизмом, иметь голос в общероссийском правительстве. Уступка главнокомандования в этом отношении и создание в начале (середине) февраля смешанного правительства, во главе которого был поставлен Донской атаман генерал Багаевский, удовлетворили наконец этому желанию. К сожалению, мера эта слишком опоздала.

Останавливаясь на больном вопросе «сепаратизма» или «самостийности» казачества, мы можем констатировать, что и широкие массы донских казаков были далеки от этого. Если считать, что нежелание донцов углубляться в Россию является признаком «сепаратизма», тогда можно с таким же основанием обвинять в «сепаратизме» любую русскую губернию, уезд, волость и деревню. Ведь русские народные массы, благодаря своей некультурности, в вопросе патриотизма не ушли дальше понятия своей собственной деревни, в которой сосредоточивались все интересы крестьянина. Сюда он устремился с фронта после неудач Европейской войны в надежде «авось до нашей деревни не дойдет», отсюда же он не хотел уходить во время революционной борьбы, опасаясь, как бы в его отсутствие он не был обижен своими односельчанами. Почему же тогда многие хотели видеть что-то иное в мыслях казачества? Почему донцов, страдавших «пограничной болезнью», пытались упрекать в «сепаратизме» даже после того, как Дон понес громадные жертвы и все лучшие силы его или погибли в неравной борьбе, или бежали с Родины от ужаса большевизма?!

Нет, не «сепаратизм» был помехой в вопросе движения донцов на спасение России. Рядовой казак думал так же, как всякий русский крестьянин, что лучше, милее его родного угла ничего нет и быть не может. Эта мысль весьма характерно выражена известным донским писателем Крюковым, приводящим («Донская Волна», № 16, стр. 5) простую и нескладную речь одного из станичников на Круге в период разговоров о движении донцов вперед. Вот выдержка из этой речи:

– Я коснуся одному гг. члены: так как мы на той поприще стоим, штобы свово не отдать, а чужово нам не надо, то надо до тово добиться, штобы эти флажки (указывает на карту с обозначением фронта) назад не передвигались, но и в даль далеко дюже не пущались… Россия?! Конешно, держава была порядошная, а ныне произошла в низость… Ну и пущай!.. У нас и своих делов не мало собственных… Прямо сказать, г.г. члены, кто пропитан казачеством, тот своево не должен отдать дурно… А на счет России повременить. Пущай круг идет к той намеченной цели, штобы спасти родной край – пригребай к своему берегу… Больше ничего не имею, господа члены…

Эта простонародная логика, безусловно, присуща всем русским народным массам, но в ней нет и намека на сепаратизм, под который, конечно, не подведешь меткую и все говорящую мысль: «Пригребай к своему берегу». Можно ли упрекать этого простого оратора, что он так сильно любит свой Дон? Следует ли из этого, что он не любит России? Следует ли из этого, что он «сепаратист» или «самостийник»?!

Остановимся теперь на оценке донским командованием причин неудач. В приказе по армии от 17 (30) января за № 25 командующий армией говорит: «Доблестные войска Донской армии и Добровольческого корпуса! Когда преступный наш тыл совершенно разложился и наша администрация, погрязши во взяточничестве, позабыла закон и нужды населения, восстановила против армии народ занятой нами территории, когда противник, сосредоточив на фронте все силы, перешел в наступление, вы принуждены были начать отход».

Подчеркивая далее последние успехи армии, генерал Сидорин говорит:

– Не бывать прошлым ошибкам. Борьба за народ и для народа, за Россию и для России, за казачество и его свободу, – это ныне основы нашей борьбы и нашей работы. Единым фронтом пойдут казаки и добровольцы, сметут коммуну и тем положат начало миру между русских людей…

Возвратимся теперь к фронту. Разочаровавшись в помощи кубанцев, командование решает в конце января (начале февраля) начинать наступление на север имеющимися силами, но в это время получились сведения о сдвиге конного корпуса Буденного с низовья реки Маныча на восток против развалившегося фронта Кубанской армии на Тихорецкое направление. Это побуждает донское командование двинуть 1 (14) февраля главную массу 4-го Донского корпуса в юго-восточном направлении для уничтожения конницы противника. Одновременно начато наступление на Ростов – Новочеркасск, но уже только Добровольческим и 3-м Донским корпусами. Это решение было рискованно, так как вызывало рассредоточение сил, однако оборонительное положение на Ростовском направлении, после того как Дон замерз, тоже являлось небезопасным.

К несчастью, к этому времени установились морозы до 27 градусов, что погубило окончательно донскую конницу. В то время как обходная конная группа Буденного, двигаясь правым берегом реки Маныча и вдоль железной дороги Великокняжеская – Торговая, имела все время по пути следования громадные населенные пункты, где останавливалась на ночлег, казаки, двинувшиеся опустошенным еще в первое нашествие большевиков левым берегом Маныча, были совершенно лишены крова (до сих пор не ясно, почему 4-й конный корпус не пошел правым берегом Маныча, где селения сохранились; возможно, что командир корпуса не рискнул слишком далеко отделяться от фронта армии). В результате к моменту выхода 5 (18) февраля к железнодорожному узлу Торговая из 12 тысяч бойцов в 4-м Донском конном корпусе осталось всего 5500, все остальное выбыло из строя, как обмороженное. Ослабла физическая сила корпуса, надорван был дух, и корпус не смог разбить ту самую конницу противника, которую он бил в январе. Донская армия лишилась своего главного резерва, которым так удачно маневрировала весь январь месяц.

Тем временем Добровольческий корпус с успешными боями переправился через Дон и, разбив против себя противника, занял к 8 (21) февраля Ростов и Нахичевань. 3-й Донской корпус тоже выдвинулся в направлении на Новочеркасск, но развить наступление не мог. В это время на правом фланге у него появился конный корпус Думенко, у казаков же конницы не было. Пришлось корпусу отходить. Сложившаяся обстановка побуждает 10 (23) февраля очистить Ростов и Нахичевань и вновь отойти за Дон.

После неудавшейся попытки перейти в наступление 12 (25) февраля конной группой против Буденного, командование решает сосредоточить против него всю конницу донцов, кавказских казаков и добровольцев. Тогда, воспользовавшись ослаблением фронта на Ростовском направлении, противник переходит в наступление с севера и делает прорыв на фронте 3-го Донского корпуса и в стыке донцов и добровольцев. Парировать прорывы было нечем, так как вся конница уже была на правом фланге донцов, почему 16 (29) февраля решено отвести войска на следующий рубеж – реку Кагальник. Но задержаться здесь уже не удалось. Войска потеряли окончательно дух и, не считаясь с отдававшимися приказами, все покатилось на юг к рубежу Кубани. Уже сейчас командование увидело, что вряд ли удастся задержаться на этом рубеже. Всех тянуло на Новороссийск.