Дорога в космос

Глава 3. Эдгар Гувер

Эдгар Гувер вернулся из кабинета Ванг Ливея в свой. Запросил у кофе-автомата капучино со сливками и начал обдумывать, как организовать рабочую группу по детальной проработке идеи Берсанова и при этом сохранить конфиденциальность. Собственно, Эдгар уже неделю назад начал над этим думать, понимая, что премьеру потребуется больше информации для приобретения уверенности. Но он рассчитывал на специально выделенный для этого бюджет, и именно с этой мыслью он собрал заинтересованных лиц для визита к Ванг Ливею еще до того, как сам предпринял попытки разобраться в деталях проекта. Предварительный поход на прием к премьер-министру преследовал цель получить дополнительный бюджет для проведения тайного исследования проекта со всех возможных сторон.

Эдгара не покидало ощущение, что он сам своей поспешностью спровоцировал решение премьера отказать ему в деньгах и слегка досадовал на самого себя. Тем не менее он осознавал и то, что для выделения ранее невнесенных в бюджетные статьи денежных средств всегда требуется время, да и соблюсти тайну в условиях настойчивого интереса финансовых и надзорных органов будет непросто. Поэтому Эдгар понимал, что именно нужно было Ванг Ливею. Накануне очередных выборов Президента Мира огласка разработки сомнительного проекта точно была ни к чему всему координационному совету во главе с его руководителем. Вместе с тем максимально быстрое понимание реалистичности проекта, достигнутое очень компактной и компетентной группой, было не менее важным фактором. Теперь Эдгару надо было организовать все быстро, эффективно и без излишнего шума.

Так как дел предстояло много, а у Эдгара прямо сейчас не было готового плана действий, он решил заняться текущими делами, так как их тоже накопилось немало, и они настоятельно требовали внимания. Обязанности Всемирного координатора не предполагали наличие у их исполнителя большого количества свободного времени.

Вечером в собственных апартаментах Эдгар мысленно вернулся к утренним событиям. Расположившись на роскошном диване с бокалом элитного пива, он сначала позвонил своему другу, руководителю НАСА Джеймсу Саттону, и договорился о встрече на послезавтра, забронировал в своем расписании окно для этой встречи и начал обдумывать создавшееся положение.

В середине XXI века блестящий выпускник Стэнфордского университета Эдгар Гувер получил должность инженера НАСА. Круг его обязанностей предполагал контроль над процессом монтажа двигателей на ракетах-носителях Space Launch System (SLS) и проверку качества выполненных работ.

Неуемная энергия Эдгара, закаленная в многочисленных спортивных соревнованиях, которым он уделял много внимания в период учебы, постоянно подмывала молодого инженера все изменить, улучшить, ускорить, поменять и усовершенствовать. Начальство и коллеги с трудом пытались удержать новичка от нескончаемой генерации инноваций, постоянно напоминая, что его функция – неуклонно следовать регламентам. Это не только сущность работы, но и гарантия отсутствия проблем. Но на Эдгара всегда было трудно оказывать давление, для него почти не существовало запретов и авторитетов. Когда появилась возможность перевести молодого специалиста-новатора в группу разработки автоматических исследовательских станций, начальство Эдгара с готовностью ею воспользовалось.

Новый вид деятельности подошел Эдгару как ничто другое. Задача ставилась перед группой конкретная, но без жестких рамок. Например, надо найти на Марсе под грунтом воду в виде льда, оценить объем, по возможности провести картографирование подповерхностных запасов воды и провести анализ отобранных образцов на наличие сложной органики. Задача ставилась для оценки возможности использования местной воды для нужд гипотетической человеческой колонии на Марсе. Свобода была в выборе подвижной платформы для автоматической станции, выбора инструментов бурения, анализа образцов, методов оценки количества. Никто ничего не регламентировал – главное, чтобы результаты были как можно более точными и достоверными.

Приходилось проявлять творческий подход, начиная с выбора платформы ровера для монтажа бурильной установки до того, какие именно органические соединения предстояло искать и как передать полученные результаты в центр управления на Земле. Даже критерии той самой достоверности, которую от них требовали, приходилось устанавливать самостоятельно. Причем ответственность за полученные результаты была высочайшая. Предполагалось, что на основе этих данных будет приниматься решение, где именно основывать первую колонию. Никому не хотелось оставить колонистов без воды.

Эдгар попал туда, где ему было максимально комфортно и где его способности нашли применение. «Сумасшедшие» идеи из него просто фонтанировали. Хотя большинство их так и оставалось «сумасшедшими», кое-что дошло до реализации. Эдгар не был простым мечтателем с разыгравшейся фантазией, фундаментальные и технологические знания, полученные в Стэнфорде, не улетучились из его головы. Одной из его сильных сторон было умение слушать коллег, быстро вникать в их идеи, видеть рациональные зерна и проблемы реализации. Он мог максимально быстро понять, стоит ли идея дальнейшей проработки или проблемы, связанные с ее реализацией, носят фатальный характер. Эти способности Эдгара способствовали его быстрой карьере. За марсианским ровером «искателем воды» последовало участие в еще нескольких проектах по созданию автоматических станций и зондов. Удача и успех всегда сопутствовали молодому специалисту, что позитивно сказывалось на его репутации. На определенном этапе карьеры Гуверу стали поручать управление целыми проектами.

Главную известность принесло Эдгару руководство группой конструкторов и исследователей, создавших зонд для изучения подледного океана на спутнике Юпитера Европе и на спутнике Сатурна Энцелад. Эти два объекта представляли собой миры, сплошь покрытые водяным льдом. В начале XXI века на обоих спутниках были обнаружены гейзеры, бьющие из недр. Стало понятно, что под толщей льда скрываются океаны воды. Но оценить их объемы не представлялось возможным. Мысль о том, что рядом, прямо в Солнечной системе, есть значительные объемы жидкой воды, в которой, вполне вероятно, могли обнаружиться живые организмы неземного происхождения, будоражила научную общественность.

К началу тридцатых годов XXI века на орбиты обоих спутников вышли автоматические научные станции. В их задачу входил пролет сквозь шлейф от гейзеров, сбор и анализ воды. Ученые надеялись найти признаки наличия жизни. Результаты были обнадеживающими, в воде, исторгаемой из гейзеров, нашли довольно сложные углеводородные соединения, вот только микроорганизмы не обнаружились.

Довольно быстро был разработан зонд для проникновения под лед Европы. Это была крепкая батисфера, имеющая на борту плутониевый реактор и приборы для визуального наблюдения, видеосъемок и анализа забортной воды. Удачное окно для запуска аппаратов к Юпитеру открывалось скоро, поэтому с конструированием, реализацией и доставкой очень сильно спешили. К Европе отправились два аппарата, сама батисфера для исследования глубин и орбитальная станция для внешнего наблюдения и ретрансляции собранных с глубинного аппарата данных.

В расчетное время зонд достиг поверхности Европы. Бортовой реактор был выведен на максимальный режим, корпус батисферы раскалился и начал быстро растапливать лед под собой. Образовавшаяся вода тут же испарялась, так как имела высокую температуру, а на Европе атмосферное давление практически отсутствовало. Зонд быстро спускался сквозь лед, но поскольку он был многокилометровым, приходилось ждать, когда он выйдет в подледный океан. Орбитальная станция накручивала витки по вытянутой эллиптической орбите над Европой, проверяя связь с зондом в те моменты, когда пролетала над ним. Ожидание растянулось на несколько месяцев.

В один из пролетов через перигелий орбитальная станция, как всегда, потеряла соединение с зондом. Но когда она вернулась в зону устойчивой связи, зонд не откликнулся, а из места его посадки в космос бил грандиозный гейзер. Таким образом, вместо погружения в глубины океана на спутнике Юпитера, батисфера отправилась бороздить просторы космоса.

После подобного фиаско НАСА остановила подготовку аналогичной экспедиции на Энцелад. Желая реабилитироваться, руководство создало новую исследовательскую группу для разработки и создания нового зонда для исследования подледных океанов и назначило Эдгара Гувера ее руководителем. Решение, которое нашел новый глава проекта, было простым, изящным и малобюджетным. За основу был взят практически готовый зонд, аналогичный потерянному и изначально предназначавшийся для полета на Энцелад. На новую орбитальную станцию тратиться не приходилось, она уже и так обращалась вокруг Европы. Практически все, что требовалось сделать, это изменить программное обеспечение и снабдить посадочную платформу модернизированным креплением зонда. Неудачный опыт первого зонда все же позволил получить очень важные данные по толщине льда над жидким океаном и по давлению в нем. Работы были закончены в предельно короткий срок. Но для выполнения миссии требовалось теперь значительно больше времени.

Новый зонд, практически аналог предшественника, был доставлен на Европу. Аппарат, как и в первый раз, нагрелся и углубился на несколько десятков метров. Потом вступило в действие модернизированное группой Эдгара оборудование и программное обеспечение. Зонд выключил нагрев, платформа убрала посадочные опоры и опустилась на отверстие шахты, герметично запечатав его специально переделанным для этой цели креплением зонда. Аппарат опять начал медленно разогреваться, но теперь до температур, ненамного превосходящих ноль градусов по шкале Цельсия. В итоге растопленный лед не переходил сразу в состояние пара, а оставался жидким. Углубившись еще на десяток метров, зонд опять выключился. Столб воды над ним быстро остыл и превратился в лед. Зонд повторил операцию с нагревом и остыванием. Очень медленно батисфера погружалась вглубь космического тела, оставляя над собой тонны льда. Через некоторое время скорость погружения зонда увеличили, но она оставалась крайне неспешной в сравнении с первым зондом.

Только через несколько лет батисфера успешно вышла в подледный мир Европы. Мощные прожекторы осветили этот удивительный мир, видеокамеры принялись фиксировать происходящее, а средства связи через ретрансляционный спутник понесли первые мегабайты информации к затаившему дыхание научному сообществу. К сожалению, новый мир представлял собой скучное зрелище. Удивительные внеземные организмы отнюдь не спешили, толкаясь, помахать щупальцем перед камерой, чтобы удивить соседей по Солнечной системе необычностью своих форм. Это был мир бесконечных ледяных формаций, напоминающих скалы, перевернутые вниз вершинами. Вода оказалась насыщена различными минеральными солями, скорее все это было похоже на суп из ионов различных металлов и оснований. Органика присутствовала в крайне незначительных концентрациях. Зонд опускался ниже. Давление росло медленнее, чем в земных океанах, что неудивительно, учитывая значительно меньшую силу тяжести. Наконец показалось каменистое дно. Оно было довольно ровным с незначительными признаками тектонической активности. Интересен был факт того, что скорости вращения твердого тела этого небесного объекта и ледяной оболочки не совпадали. Они были близки, но не идентичны. От этого водная среда активно перемешивалась, рождая мощные течения и водовороты. В результате этого поддерживалась достаточно высокая температура океана, а твердая поверхность была довольно ровной.

Жизнь обнаружить удалось именно на дне! Для всего человечества это было эпохальное событие! Однако обнаруженные микроорганизмы представляли собой примитивные анаэробные прокариоты, одноклеточные с крайне неторопливым метаболизмом. Видового разнообразия не было, собственно, это был один вид, не создавший сколь-нибудь значимой биологической массы. Объяснялось это невысоким содержанием углекислого газа в глобальном океане Европы. Хотя обнаруженный мир не был похож на земное буйство жизни, тем не менее это были хоть и примитивные, но внеземные организмы. Таким образом, миссия увенчалась оглушительным успехом, а авторитет Эдгара стремительно взлетел к небесам. Ученые-биологи сетовали на несовершенство оборудования зонда и требовали найти способ привести образцы на Землю. Экологи беспокоились, достаточно ли дезинфицирован сам зонд и не занес ли он в этот мир земную микрофлору. Одним словом, результаты работы зонда, разработанного Гувером, взбудоражили научную общественность.

Аналогичный зонд был отправлен на спутник Сатурна Энцелад. Там проникнуть под лед оказалось несколько труднее, зонд более двух лет проделывал свой путь вниз. На этом спутнике гейзеры скапливались на южном полюсе. Так как само небесное тело было намного меньше Европы, океан жидкой воды мог присутствовать только там, по всей видимости, обусловленный наличием вулканической активности силикатного ядра именно в пределах полярных областей. В других местах водная оболочка спутника могла быть проморожена насквозь до поверхности. В район южного полюса и был высажен аппарат. Возможно, место выбрали неудачно, батисфера пару лет прокладывала себе путь вниз сквозь толщу льда, пока не легла на каменистое дно. Научный мир продолжал надеяться на то, что даже здесь можно что-то обнаружить, но нет – никаких признаков жизни. Однако на авторитете Эдгара Гувера эта относительная неудача никак не сказалась.

НАСА, довольное успешным окончанием истории, начавшейся с громкого конфуза, назначило Эдгара руководителем перспективного направления по основанию колоний на Марсе. Конкретные цели были сформулированы не слишком четко, сроки и вовсе были нереальными, главное, чего добивалась НАСА – это обогнать Илона Маска. Стареющий мультимиллиардер тоже торопился, иногда не прислушиваясь к здравому смыслу, ему становилось досадно от осознания того, что он может не увидеть исполнение мечты, которую он поставил себе целью своей жизни. Время стремительно уходило, а до постоянных поселений на Марсе по-прежнему оставались многие годы работы.

В этот момент судьба опять проявила благосклонность к счастливчику Гуверу. В силу обстоятельств, из-за очередного разногласия по поводу финансирования между руководством НАСА и президентом США, Эдгар получил предложение занять должность руководителя управления. Само собой он его принял с готовностью и энтузиазмом. Руководить разработкой марсианских колоний он поручил своему давнему соратнику Джеймсу Саттону, известному скрупулезным вниманием к деталям. «То, что спроектировано Саттоном – не имеет шансов сломаться», поговаривали в коридорах агентства.

На посту руководителя НАСА Эдгар развернул нехарактерную для предшественников бурную общественную деятельность. Новый глава аэрокосмического управления с видимым удовольствием выступал в различных онлайн-шоу, публичных дебатах, читал лекции о работе своего ведомства, давал многочисленные интервью. НАСА при нем начало участвовать в образовательных программах, а на многие несекретные объекты пускали экскурсии. Фигура Эдгара быстро приобрела общественную популярность.

После знаменитого доклада Джеймса Саттона в конгрессе США о планах НАСА по созданию Марсианской колонии эту программу закрыли. Но Эдгар сумел сохранить пост, поскольку общественность спокойно отнеслась к данному провалу НАСА, продолжая грезить колониями на Марсе, скорее обвиняя конгресс США в отказе от мечты.

Эдгару было жалко просто так выкидывать наработки по организации внеземной колонии, поэтому он обратил свой взгляд на более близкую цель – Луну. Однако он не стал просить президента США и конгресс выделения средств еще и на это. Эдгар решил зайти с другой стороны и обеспечить себе финансирование в качестве реакции на внешние факторы.

Эдгар Гувер выступил с программным заявлением о возможности организации лунных колоний при условии участия в этом проекте всех космических держав мира. Выступление широко освещалось средствами массовой информации и быстро распространилось по всей планете. Со стороны могло показаться, что НАСА и США уже всецело «в деле». Администрация президента США была крайне удивлена подобной инициативностью Гувера, но радикальных действий не предприняла.

Эдгар к этому времени уже был узнаваемой общественной фигурой. Удивительно, но подобная тактика смогла принести успех. Главы Европейского аэрокосмического агентства и Роскосмоса высказали заинтересованность, но пока в общих словах. В Китай и Японию Гувер совершил визит специально, дело закончилось рукопожатием на камеру для новостей. Основная работа велась без излишнего пиара, по разделению зон ответственности, согласованию деталей и, наконец, по бюджетированию затрат. Дело двигалось, не быстро, но двигалось. Пока все оставалось на стадии проектирования и определения сроков. Тут очень пригодились «марсианские» наработки Джеймса Саттона.

Как раз в этот момент внимание всего мира переключилось на реформаторскую деятельность Линь Сию, направленную на организацию поста Президента Мира и создание Всемирного координационного совета. Несколько лет на планете шли революционные процессы. Итогом для самого Эдгара стало предложение ему от первого Премьер-министра Мира Сахима Раббаха занять пост Всемирного координатора по деятельности в космосе. После недолгого раздумья Гувер решился. Кресло руководителя НАСА, по рекомендации Эдгара, занял Джеймс Саттон. На посту Всемирного координатора Гувер пребывал с момента основания, он спокойно пережил смену Президента Мира, когда два срока Линь Сию, оговоренные в конституции Мира как максимальные, подошли к концу и главный пост планеты достался Кенджи Ямамото. Ограничений по срокам для членов Всемирного координационного совета конституция не подразумевала. Кандидатура Эдгара Гувера всегда оставалась абсолютно бесспорной.

В настоящее время на Луне уже шли горные работы. Штольни в стенах выбранного кратера прокладывали роботизированные проходческие агрегаты, собранные уже в кратере по частям. Разработаны и произведены они были российской стороной, а управляющую электронику, программное обеспечение и средства связи предоставил Китай. Америка занималась доставкой, так как располагала самыми мощными ракетами-носителями. В кратере побывало несколько астронавтов с короткими миссиями по ремонту техники и корректировке работ, связанных с возникшими на месте проблемами. Дело шло медленно, горные работы на Земле производились тяжелой техникой. Большие тяжести трудно заставить летать, тем более на Луну, поэтому трудностей хватало. Но дело упорно продвигалось.

Гувер начал рассуждать, как реализация идеи Берсанова скажется на лунной программе. Упрощение и интенсификация доставки грузов на Луну сулили сокращение сроков строительства колонии. Однако воплощение самого проекта могло затянуться на долгие годы. Кроме того, никак не решались проблемы доставки грузов с Луны обратно на Землю. Впрочем, обратный грузопоток не должен был стать интенсивным, по крайней мере, на первые десятилетия. А вот от возможности буквально забрасывать Солнечную систему автоматическими исследовательскими аппаратами захватывало дух.

Эдгар понял, что отвлекся, а надо было заняться текущими делами – организацией группы разработчиков, которая должна была без излишней огласки провести детальное исследование по определению возможности реализации идеи Берсанова.

Становилось ясно, что для этого потребуются не столько ученые (хотя без них все равно никуда), сколько инженеры, знакомые со строительством эстакад для скоростного транспорта. Конкретных личностей из этой среды Гувер не знал, он обдумывал, к кому мог бы обратиться. На ум упрямо приходил еще один проект Илона Маска под названием HyperLoop. К текущему времени гениальный бизнесмен-мечтатель уже покинул этот мир, но оставил после себя огромное наследство. Скоростные поезда уже курсировали между Вашингтоном и Нью-Йорком, на трассе Лос-Анджелес – Сан-Франциско. Это были подземные тоннели, но компания Маска уже строила трансконтинентальный HyperLoop с восточного побережья на западное, в этот раз в виде надземных эстакад. Именно транспортные системы в виде вакуумных труб на высоких эстакадах интересовали Гувера в первую очередь. Но как получить в группу ведущих разработчиков и при этом так, чтобы никто ничего не узнал? Ответа на этот вопрос у Эдгара не было.

Посмотрев на часы, Гувер решился позвонить Тьерри Вердену.

В конце XXI века у каждого человека на Земле был собственный коммуникатор, поддерживающий постоянную связь с личным чипом-имплантантом. Такие чипы начали вживлять всем людям от двенадцати лет и старше. В развитых странах – еще с сороковых годов, а с учреждением института Президента Мира и Всемирного координационного совета – это стало обязательным повсеместно. Обычно чип вживлялся за правым ухом, изредка – за левым, по медицинским показаниям. На чипе прежде всего имелся уникальный идентификационный номер владельца. Он теперь был чем-то вроде номера паспорта и использовался для установления связи с человеком через коммуникатор, то есть на него можно было «позвонить».

Все коммуникаторы связывались между собой через глобальную сеть беспроводной связи. Сеть была построена на небольших спутниковых маршрутизаторах-ретрансляторах. В космосе на орбитах с высотами от двухсот пятидесяти до трехсот пятидесяти километров вращалась вокруг планеты целая армия таких спутников, покрывая единой сетью всю планету. Где бы ни находился человек, он всегда был на связи.

Коммуникаторы почти полностью вытеснили модные в первой половине века ноутбуки. Почти всюду в мире можно было найти стационарные экраны и клавиатуру с манипуляторами в свободном доступе. С таким набором можно было установить беспроводную связь с коммуникатора и работать за ним. Данные пользователей находились в личных сетевых хранилищах. Многие люди для удобства и автономности носили с собой компактные экраны с устройствами управления, которые сворачивались в трубку при транспортировке.

Кроме функции паспорта и уникального номера чип хранил другие сведения о владельце: имя, гражданство, дату и место рождения, информацию о банковских счетах, систему проведения операций с ними, группу крови, другие важные антропометрические данные. Паспорта ушли в прошлое, вся нужная информация для идентификации человека, таможенного контроля, проверки виз, уровней доступа и для регистрации в различных финансовых, учебных, медицинских учреждениях была всегда с собой у любого человека планеты. Это значительно упрощало работу различных служб, начиная с органов охраны правопорядка до медицинского персонала. Разумеется, все чипы имели систему шифрования с уникальными ключами. Только владелец мог разрешить третьим лицам воспользоваться информацией со своего чипа. Однако служащие правоохранительных органов, экстренных служб спасения и медицинский персонал имели специальные устройства, которым чипы отвечали и сообщали необходимые сведения в нешифрованном канале.

Кроме того, чип имел возможность измерять пульс, температуру, кровяное давление, уровень сахара, холестерина и другие важные параметры жизнедеятельности. На коммуникаторе всегда работали приложения, отслеживающие функционирование организма владельца и в экстренном случае оперативно оповещавшие как владельца, так и другие коммуникаторы поблизости, что их владельцу срочно требуется помощь. Причем они могли дать понять откликнувшемуся на зов человеку, что именно произошло и какая помощь необходима.

Пожилые люди использовали инъекторы – небольшие устройства, закрепляемые прямо на теле и управляемые коммуникатором. В случае снижения показателей жизнедеятельности ниже пороговых пациент автоматически получал необходимую инъекцию. К примеру, если сахар в крови превышал некоторое значение, в организм незамедлительно вводился инсулин.

Эдгар взял в руки свой коммуникатор, проверил доступность абонента и быстро нажал кнопку вызова.

– Добрый вечер, Тьерри! Надеюсь, ты еще не спишь.

– Я так рано не засыпаю, излагай, что заставило тебя вспомнить о моем существовании?

– У меня сегодня была встреча с Ливеем, по поводу идеи русских.

– Эдгар! Встреча наверняка была днем, а ты звонишь мне только сейчас? Ну давай, не тяни, что сказал премьер?

– Он хочет проработки деталей проекта на предмет возможности реализации, без привлечения дополнительного бюджета и без огласки.

Тьерри Верден слегка задумался.

– Полагаю, этого следовало ожидать, хотя лично я надеялся на другой результат.

– Представь себе, Тьерри, я – тоже! Ванг хочет, чтобы мы занялись этим на площадях НАСА и по возможности конфиденциально.

– Мы?!

– Конечно, о тебе он никогда не забывает, пытаясь отвлечь твои мысли от MegaITER. Послезавтра ко мне прилетает Джеймс, я планирую поручить ему подготовительные работы, давай встретим его вместе.

– Хорошо, ты только из-за этого звонил?

– Мне бы хотелось с тобой обсудить состав группы разработчиков и способы их привлечения. В любое удобное для тебя время, но не позже чем завтра вечером.

– А сам ты все время будешь свободен в ожидании меня? – удивился Тьерри.

– Нет, конечно, давай подумаем, где найти для этого время, – ответил Эдгар. – Ну и место.

– Мне кажется, что нам придется встретиться вне рамок рабочего дня, вечером. Я знаю подходящий ресторан. Там не будет любопытных глаз.

– Я за любой ресторан высокой французской кухни, – с энтузиазмом воскликнул Эдгар, – лишь бы там умели жарить большой стейк!

– Не обещаю, но спросить могу, тем более это условие удовлетворяет моим предпочтениям тоже. До встречи, Эдгар, подробности по месту встречи обсудим уже завтра.

– Всего доброго, Тьерри.

Эдгар еще некоторое время думал над текущей задачей, но быстро сообразил, что в данный конкретный момент ничего гениального не придумает и стал готовиться ко сну.