Дорогая жизнь

Нахер.

— Вот это да, — наконец-то она говорит, глядя на меня.

Это — вот это да «я не могу поверить, что ты живешь в этом сраном месте»? Или… да кого я обманываю? Это — вот это да «я не могу поверить, что ты живешь в этом сраном месте». Нет другого варианта, когда дело доходит до моей жизни, моего жилья, моей чертовой удачи.

Я хватаюсь за затылок, избегая смотреть на нее.

— Да, это единственное место, которое я мог найти в то время.

— Почему ты это делаешь? — спрашивает она, указывая на мою руку, которой я тру шею.

— Ты о чем?

Она имитирует мое действие.

— Волнуешься. Почему?

— Разве это не очевидно? — она смотрит на меня непонимающе. — Ну же, Снежинка, это место — дыра. Не знаю, зачем я привел тебя сюда.

Она хмурится и морщит нос. Это выглядит мило. Черт, я хочу снова ее поцеловать.

— О чем ты говоришь? Я сказала «вот это да», потому что ты живешь один. Это так удивительно. Осмотрись, — она поворачивается, широко расправив руки, когда ее волосы развеваются. — У тебя есть все это. Это твое. Тебе не нужно беспокоиться о соседке по комнате, о бабушке или о сестре и ее женихе. И, кстати, я слышу, как они занимаются сексом, — она вздрагивает. — Ты можешь ходить голым, если захочешь, оставить молоко, не переживая об этом, и тебе не нужно беспокоиться о том, что ты потревожишь кого-то другого. Ты действительно живешь.

Она садится на один из шатких барных стульев на моей кухне и несколько раз стучит по стойке.

— Да, это здорово.

Она сейчас серьезно? Я осматриваю свою квартиру, убеждаясь, что вижу то же самое, что и она. Она думает, что моя квартира — это здорово? Это вообще возможно?

— Снежинка, это место — дыра.

Она качает головой.

— Ты не так на это смотришь, — она встает и идет в мою сторону, сцепляя наши руки, указывая на мою жилплощадь. — Ты можешь видеть потертости на полу или старую, сломанную мебель, но то, что я вижу — это свобода, — она поворачивается ко мне, с великолепной улыбкой на ее прекрасном лице. — Это твое святилище. Для тебя, это может и немного. Это просто твое пространство. Понял? — она повторяет мои слова, заставляя меня улыбаться.

— Понял.

— Хорошо. Она хлопает в ладоши от радости, посмотри, как я учу тебя любить свое пространство. О! — она поворачивается ко мне со сверкающими глазами. — Это может быть что-то новое, чему ты научишься для «Дорогой Жизни».

— Да ладно. Ты знаешь, я не участвую в этом.

— Да, твоя «доска мечты» на салфетке была очень выигрышной, — саркастически говорит она.

— Это заняло у меня много времени, — говорю я со смехом.

— Уверена в этом, — она ходит по квартире, касаясь вещей, изучая. — Почему бы не поучаствовать? Ты должен ходить на встречи и писать письма. Так как ты уже здесь, то можешь присоединиться.

— Я сделал достаточно.

— О, забыла, — она играет с листами на моих окнах. — Ты Картер Кроуфорд. Ты не участвуешь, ты слишком крут для этого. Вместо этого, твой вклад в общество заключается в том, чтобы люди не витали в облаках, и возвращаешь их на землю твоим веселым настроем.

— Я слышу сарказм от девушки, которая часто витает в облаках, — я подхожу сзади, заполняя ее пространство.

— Это может быть весело.

— Да, но в какой-то момент тебе придется столкнуться с реальностью, которая сильно разочарует.

— Так почему бы не жить в облаках? — спрашивает она, поворачиваясь лицом ко мне, переплетая наши пальцы.

— Потому что, Снежинка, не всем повезло, как тебе. Не все могут жить на отцовские деньги. Некоторые из нас должны работать, чтобы получить желаемое.

— Эй, — она отходит назад и снова хмурится. — Это не очень хорошо, Картер. Я не знала, что мой отец оставил мне эти деньги. Это было для меня неожиданностью.

— Я не это имел в виду.

— Тогда что ты имел в виду? Потому что сейчас, кажется, что ты ведешь себя как придурок без какой-либо причины.

Боже, она злится и это очаровательно.

— Ты неправильно это воспринимаешь. И не понимаешь. Тебе повезло, что не нужно так много работать, как мне, чтобы остаться на плаву.

Она качает головой.

— Нет, Картер, это ты не понимаешь. Ты думаешь, что мир должен тебе, потому что пока тебе не повезло. Но знаешь что? Ты не единственный человек, который думает, что борется. Мне двадцать один год, а я никогда не летала на самолете, никогда не была в каком-нибудь другом штате, кроме Колорадо. Друзья? Еще несколько месяцев назад у меня их не было. Быть близкой с человеком? Понятия не имею, каково это. Я так укрылась, так отрезана от этого мира. Для каждого нового опыта я постоянно испытываю чувство тревоги. И думаю, не слишком ли я переусердствую, или наоборот слишком равнодушна, потому что единственный человек с кем я взаимодействовала — это моя бабушка. Это для меня все ново, и тебе не кажется, что я чувствую себя потерянной? Потому что так и есть. Я пропустила все. Выпускной. Первые парни, вызывающие недоверие у моих родителей. Глупые вещи, которые совершает каждый подросток. Для меня это все чуждо. Ты можешь думать, что жизнь тебе должна что-то, но она также должна мне. Жизнь не состоит из конфет и радуги.

— Тогда давайте изменим это, — говорю я, глядя на нее, словно волк смотрит на свою добычу.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает она, выглядя как испуганный маленький ягненок.

— Хочешь реальности? Хочешь упасть с облаков? Как тебе это? — я подхожу к ней, сокращая расстояние между нами. — Когда я впервые увидел тебя в «Дорогой жизни», в этих отвратительных комбинезонах и водолазке все, о чем я мог думать, это то, что скрывается под ними. А потом ты заговорила, — я делаю еще один шаг. — Твой голос, такой невинный, такой чистый, это был как удар, чего я никогда не испытывал раньше, — еще один шаг. — Потом ты улыбнулась, и я думал, что меня ударили по лицу. Ты была такой яркой, такой невинной, — наконец-то добираюсь до нее и прижимаюсь рукой к щеке. Она такая мягкая везде? — А потом я увидел твою душу и подумал, что это гребаный сон. Как могла эта странная Снежинка, такая чистая, но в то же время сложная, как она могла хотеть говорить со мной? — я опускаю руку к ее шее. — Но это ты, и черт, если я не думал о тебе каждый день с того времени, — я вздыхаю и шагаю вперед. — Ты мне нравишься, Дейзи, больше, чем это возможно. Мы оба знаем, что ты должна быть с кем-то намного лучше меня, но, черт возьми, если я позволю этому случиться. Не тогда, когда ты все еще считаешь меня интересным. Называй меня эгоистом, мудаком, но с тобой я забываю обо всем вокруг. Ты прекрасна. Такую Дейзи можно встретить лишь только раз в жизни, и черта с два я упущу тебя.

Прежде чем она ответит, я прижимаюсь губами к ее. Мои пальцы касаются ее кожи, пропуская ток, заставляя ее делать то же самое.

Она прижимает ладони к моему лицу. Ее мягкие губы, нежные прикосновения. Ее вздохи убивают меня, потому что они не фальшивые. Они настоящие. Она такая реальная. От невинного взгляда, когда она собирается научиться чему-то новому до того, как она улыбается, шутя и чувственного взгляда, который я вижу прямо перед тем, как поцеловать ее.

Это чертова реальность.

И именно это заставило меня цепляться за нее. Как будто я не могу отпустить.

Ее невинность, ее чистота. То, как она видит этот мир. Я зависим.

Поднимая ее к окну, я прижимаюсь к ней бедрами. Она не двигается. Она принимает мои прикосновения, ее тело плавится, как масло, полностью отдавая себя.

Нет никаких стен, никаких границ между нами. Я провожу руками по ее шее, по ее плечам к ее грудной клетке, мои пальцы останавливаются у ее груди. На сексуальном вздохе ее губы отодвигаются от моих, а глаза широко раскрыты пока мои пальцы осторожно ласкают кожу прямо под грудью.

— Картер, — говорит она, затаив дыхание. Она кусает нижнюю губу, нервно смотря на меня. — Я никогда не делала вещей сексуального характера.

Я хочу рассмеяться.

— Сексуального характера, — только Дейзи могла сказать подобное. Но чтобы не обидеть ее, я сглатываю и говорю: — Я вроде как догадался, Снежинка.

— Это так очевидно?

Ее щеки краснеют. Конечно, это очевидно, но это не плохо. Ее чистота, это мне нравится.

Я прижимаю ладони и держу за плечи, глядя в ее красивые застенчивые глаза.

— Это не очевидно. Я просто знаю твое прошлое.

— Думаешь, я неудачница?

— Что? Нет, — я сердито отвечаю. — Почему, черт возьми, я должен так думать? — она пожимает плечами, не зная, почему задала этот вопрос. — Твоя крутость не определяется тем, насколько ты вызывающе вела себя раньше. Это то, какая ты внутри. И после того, как я услышал истории с твоей бабушкой и то, как ты относишься к жизни с улыбкой, заставляет считать тебя крутой.

Ее яркая улыбка съедает меня живьем.

— Ты очень крутой, Картер.

— Мне же лучше, если ты так считаешь.

— Так и есть, — волнуясь, она встает на носочки и прижимается к моим губам, снова соединяя наши тела. Мне это нравится. Как она следует за мной. За мной. — У меня есть вопрос, — говорит она, когда отрывается от моих губ.

— Да? Какой именно?

Ее пальцы играют с моими короткими прядями.

— Не хочешь познакомиться с моей бабушкой? Она хочет знать, с кем я тусуюсь. Знаешь, она очень переживает и с тех пор…

— Конечно, — говорю, чтобы она замолчала. — При одном условии.

— Каком? — она спрашивает, ее улыбка становится ярче.

— Мы будем целоваться на диване. Этот разговор сводит меня с ума. Я просто хочу, чтобы твои губы были на моих.

Волнуясь, она говорит:

— Ладно, но я не… готова, если ты понимаешь, о чем я.

— Да, и я тоже.

— Подожди, что? — она спрашивает, выглядя оскорбленной, что вызывает у меня смех.

— Да, все верно, я тоже не готов идти дальше. То, что ты меня заводишь, не значит, что я собираюсь взять тебя у окна. Когда есть такая связь, как у нас, то не стоит торопиться. Не волнуйся за меня, есть поцелуи и интимные ласки.

— Интимные ласки? — спрашивает она, подняв бровь. Так чертовски мило.

— Ну да. Ты не можешь заставить меня держаться подальше от твоих сисек слишком долго. Я мужчина, бл*дь, ну в самом деле.

Она хихикает, когда я обнимаю ее и веду к дивану. Накрывая ее тело своим, я наклоняюсь, чувствуя ее нежность и тепло.

Сейчас я не чувствую ничего, кроме чистоты Дейзи, и черт, если я не теряю голову из-за этого. Из-за нее.

Джейс

— У тебя есть все необходимое? — спрашиваю я из прихожей своей маленькой квартиры.

— Все в порядке, — отвечает Холлин.

Я выхожу из ванной и стою рядом с кроватью, потирая шею, не зная, что делать.

Холлин остановилась на ночь. Я предложил ей номер в отеле, но она сказала не быть смешным, и она просто остановится ненадолго со мной в моей маленькой квартире. Она не хотела, чтобы я тратил на нее деньги, хотя именно я попросил ее приехать сюда.

Черт, я не собираюсь спорить.

Единственная проблема — моя холостяцкая квартира, в которой есть только два кресла перед телевизором с большим экраном и кровать. У меня даже нет шкафа, который был бы кстати. Поэтому Холлин увидела всю мою одежду, сложенную на полу. Это выглядит хреново.

Мне должно быть все равно, но мне нравится Холлин, и я хочу произвести хорошее впечатление. Хотя в последнее время не очень хорошо справляюсь с этим. Я плакал при ней и это меня смущает.

Сегодняшний день с Итаном. Да, это было какое-то дерьмо. Когда я уходил от Ребекки, все, о чем я мог думать — добраться до Холлин. В ожидании ее, я размышлял, что делаю и зачем она мне нужна. Только увидев ее в аэропорту, я уже знал. Она успокаивает меня. Она успокаивает мою душу.

От ее доброго, понимающего взгляда и нежных прикосновений, она избавляет меня от тьмы, в которой я нахожусь, и превращает ее во что-то яркое, настоящее.

Я слышу звенящие звуки из ванной. Холлин, она здесь. Она действительно здесь.

— Все в порядке?

Дверь открывается, в спальню проникает свет, и появляется Холлин с завязанными волосами, без косметики и в свободной футболке.

— У тебя есть бумажные полотенца? — она топчется на ковре, спрятав руки за спиной, избегая смотреть на меня.

— У меня остались салфетки Chipotle, — я вздрагиваю. Чистящих средств в моей квартире нет, так как у меня есть горничная. Но у меня должны быть хотя бы бумажные полотенца… если я попаду в продуктовый магазин, как и планировалось.

— Это подойдет.

Я поворачиваюсь, чтобы взять салфетки, когда чувствую запах моего одеколона. Какого черта?

— Ты использовал мой одеколон? — я машу рукой перед моим носом. — Как много?

У нее виноватое выражение лица. Она не отрицает.

— Ну, — она потирает лоб и топчется на месте. — Я как бы хотела понюхать его, и случайно уронила его в раковину, разбив бутылку.

Я пытаюсь не засмеяться.

— Но он был в моей аптечке. Что ты там искала?

Она вздрагивает, стыдясь и смущаясь.

— Ты поверил, если бы я сказала, что искала ночной крем?

— Нет, — я скрещиваю руки на груди и качаю головой.

— Как насчет Gold Bond?

Я приподнимаю бровь:

— Крем от зуда. Нет.

— Тампоны? — пытается она снова.

— Черт, нет, — я ухмыляюсь.

— Прекрасно, — ее плечи опускаются. — Я шарилась в твоих вещах, неосторожно взяла одеколон и разбила его в твоей раковине. Я просто хотела понюхать. Кто знал, что бутылка будет такой скользкой?

— И зачем ты хотела его понюхать? — я дразню ее, заставляя краснеть, Боже, мне это нравится.

— Потому что, ну... я слышала, что если вначале почувствовать запах, а потом попробовать на вкус, то получишь весь спектр эмоций? — в ее голосе нет уверенности. Этот вопрос. Чтоб меня.

— Узнать запах, перед тем как попробовать? — я подхожу к ней. — Ты имеешь в виду меня или одеколон?

Я быстро сокращаю расстояние между нами, ее тело напрягается с каждым моим шагом. Ее руки дрожат. Я правильно предполагаю? Или она нервничает?

— Я не про одеколон, — отвечает смущенно.

Нас разделяет несколько дюймов. Моя рука на ее талии, я смотрю на нее, мое дыхание замедляется. Она сказала, что готова? Верно? Я не хочу заходить слишком далеко, и все же мне это нужно. Мне нужно знать, как она будет чувствоваться рядом. Ее кожа с моей, наши поцелуи, как наши сердца бьются в унисон.

Мне это нужно.

Но я буду ждать, если она не готова. Мне этого не хочется, но я буду ждать.

Я касаюсь пальцем нижней части ее лица, восхищаясь ее красивым лицом. И я не могу не думать, что Эрик был счастливым сукиным сыном, когда женился на Холлин. Даже если это было недолго.

— Я хочу тебя поцеловать. Очень хочу.

— Тогда сделай это, — шепчет она.

— Я не могу.

Наклонив голову, она спрашивает:

— Почему?

Разве это не очевидно? Эта женщина иногда может быть такой забывчивой.

— Потому что, — я наклоняюсь, касаясь носом ее лица, останавливаясь возле ее уха. — Если я поцелую тебя сейчас, то не смогу остановиться. Я сниму с тебя эту футболку и буду целовать твое тело, исследуя своим языком.

Она замирает, и я чувствую, как ее пульс ускоряется, а тело напрягается. И я понимаю, что облажался. Она позволила мне поцеловать ее. Это не значит, что я могу облизать каждый дюйм ее тела.

Господи, Джейс. Черт.

— И чего ты ждешь?

От стыда я опускаю голову, прежде чем слышу ее слова. Что?

Чего я жду?

Подождите, что?

Я смотрю на нее в волнении и удивлении. Я чувствую, как она колеблется, но эти глаза говорят о ее желании.

Не хочу, чтобы она жалела об этом утром, поэтому я останавливаюсь.

— Ты уверена? — несмотря на желание исследовать ее тело, понимаю травму, через которую она прошла. Я первый мужчина, с которым она была близка с тех пор, как умер ее муж. Поэтому я не хочу пользоваться ее уязвимостью.

Оглядываясь, она кусает внутреннюю часть щеки, размышляя о своем решении. Ее неопределенность заставляет меня отступить.

— Все в порядке, — говорю я, соединяя наши руки. Нежно целую ее запястье: — Мы можем просто пойти спать.

Я подталкиваю ее к кровати, но она сопротивляется.

— Я не хочу спать.

— Холлин…

— Нет, не анализируй это. Просто позволь быть этому моменту, дай мне узнать эти чувства, которые я сейчас испытываю.

Ее умоляющий взгляд просит выслушать ее, а не следовать защитному инстинкту.

— Пожалуйста…

Черт. Эти губы, эти глаза, как она сжимает мою руку. Как я могу отказать? Я хочу быть рыцарем, помогая ей пройти новые этапы в ее жизни, направляя ее, но я также хочу попробовать каждый ее дюйм.

Я обдумываю все варианты между моим эгоизмом и тем, что мне кажется, хорошо для нее. Но прежде чем я отвечаю, она толкает меня на кровать и садится на меня сверху, обхватив ногами.

Я отвожу руки в сторону, пока она хватает подол моей рубашки, обнажая накачанный живот, который является результатом тяжелой работы в спортзале. В ее глазах похоть, пока ее пальцы проводят по моему животу с шестью кубиками пресса. От простых царапин я становлюсь твердым.

Трудно остановиться, когда чувствуешь ее желание, и это заводит меня. Ее пальцы поднимаются выше по моей груди, слегка царапая мои соски.

Черт, это чувствуется чертовски хорошо.

— Боже.

Я хочу перевернуть ее на спину, раздвинуть ноги. Наши тела идеально подходят, но я сдерживаюсь. Это не значит, что мне нужно быть грубым с женщиной. Нужно дать ей возможность для принятия следующего шага, что позволит сегодня доказать ее существование.

Приподнимаясь, я помогаю ей снять рубашку, и отбрасываю ее в сторону. Она трогает мои плечи и бицепсы, оценивая. Ее руки касаются моих предплечий и пальцев, направляя их к подолу ее рубашки. У меня отличный вид на ее бедра от того, как задралась ее рубашка, и я чувствую, что получу еще один отличный вид. Я умираю, как хочу это увидеть.

Я не действую. Я не срываю эту чертову штуку. Терпеливо жду, когда она это позволит. Она кажется неуверенной, нерешительной в своем следующем шаге. Из-за того, как бегают ее глаза, очевидно, что она настроена решительно. Если бы я только мог узнать, что происходит в этой маленькой головке.

Она нервничает?

Она хочет сделать это с кем-то еще?

Она думает об Эрике…

Через мгновение она меня удивляет. Вместо того чтобы дать возможность помочь, она одним движением обнажает свою грудь в лунном свете.

Господи. Ее сиськи совершенны. Маленькие, дерзкие, идеальные. Я могу часами так сидеть с ней в этом положении, изучая каждый маленький дюйм ее кожи.

Желание снова появляется в ее взгляде, она поднимает руку и распускает волосы, позволяя рыжим волнам рассыпаться каскадом на ее плечи. Черт, это самое сексуальное зрелище, как шелковистые волосы обрамляют ее прекрасные черты.

— Черт, ты такая красивая, Холлин, — слова вырываются сами собой, потому что это правда.

Дело не в том, что я пытаюсь произвести на нее впечатление. И не в том, чтобы быстро и грязно потрахаться. Это связь, которая у нас появилась за последние два месяца. Это неоспоримая сила, которая объединила нас не только для того, чтобы помочь друг другу, но и для того, чтобы исцелиться.

— Это было так давно, Джейс, — признается она, наклоняясь вперед, ее грудь касается моей голой груди. Это настолько чувственно, так чертовски эротично, что я должен сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и позволить ей контролировать.

— Я знаю, детка, — спокойно, искренне, с осторожностью говорю я. — Ты главная. Я ничего не буду делать, если ты не захочешь.

— Что, если я хочу, чтобы ты взял на себя инициативу?

Я качаю головой.

— Нет, Холлин. Это твое шоу. Ты ведешь. Я не хочу переходить границы.

С серьезным взглядом, она говорит:

— Я не хочу, чтобы ты относился ко мне как к фарфору. Я сломлена, Джейс. Как и ты. Исцели нас обоих. Возьми все под свой контроль и заставь нас снова почувствовать. Покажи, каково это — жить снова. По крайней мере, на какое-то время.

— Холлин, ты не знаешь, как мне сейчас трудно сдерживаться.

— Нет, — ее рука опускается на колени, ее пальцы очень близко к моей эрекции. — Я хочу снова узнать, что такое близость. Напомни мне, Джейс, — она приподнимается на мгновение, и мое тело ненавидит эту потерянную связь, пока ее руки не хватают мой член через шорты.

Закрыв глаза, моя грудь и шея напрягается, проклятия остаются на кончике языка от ощущения ее небольшой руки, обернутой вокруг меня, бл*дь.

Черт, черт, черт.

— Отпусти, — шепчет она. — Отпусти и возьми меня, Джейс, — одним движением переворачиваю ее на спину, нависая над ее маленьким телом, ее волосы рассыпались по серому одеялу.

Я смотрю, как вздымается ее грудь, как ее соски нуждаются в облегчении, на ее пухлые раскрасневшиеся губы. Я не знал, что такое сексуально до этого момента. Холлин — это чертовски сексуальное зрелище, и черт, если не она растопила весь лед в моем сердце. Как только я окажусь в ней, моя жизнь изменится. Она поменяла правила игры, изменила жизнь своим присутствием, которое поглотит меня.

Я только надеюсь, что это будет к лучшему.

Забудь. Итан, Ребекка, Хоуп, забудь все. Существует только этот момент.

Опускаясь вниз, я даю ей то, что она хочет: исцеление, близость, причину снова жить.

Прижимаясь губами, наши языки сплетаются в беспорядке, ее руки тянутся к моим волосам, дергают, умоляя быть ближе. Наши бедра соприкасаются, наши ноги сплетаются, наши мягкие стоны заполняют ночную тишину. Наши тела пропитаны сексуальной энергией.

Мы не сдерживаемся. Сняв всю одежду, наши тела ищут облегчение. Освобождение от мучительных демонов, находящихся над нашими головами.

Наслаждаясь каждым ее вздохом и стоном, я сжимаю ее соски. Мой член болит, нуждаясь в ее тепле, и наше дыхание смешивается.

Она сжимает мою длину, двигая ладонью по кончику, сжимая так сильно, что я с трудом дышу. Черт, я практически теряю контроль.

Мы катаемся на кровати, извиваясь и вращаясь, наша кожа пропитана по́том, и мы не в состоянии остановить наши поцелуи.

Хочу лизать и целовать каждый дюйм ее тела, я не могу контролировать свой рот. Все, что я хочу сделать, это целовать ее, найти утешение в ее губах и ее влажности. Мой член находится в опасной близости с ее гладкой киской, с ногой, с животом, пока мы двигаемся.

— Презерватив, — бормочу я. — Сейчас.

Отодвигаясь от нее, я тянусь к тумбочке за презервативом.

Я разрываю обертку зубами и раскатываю по длине в считанные секунды. Все это время мой взгляд не отрывался от Холлин, ее тело блестит от пота, ее волосы в беспорядке, а щеки раскраснелись. Чертовски сексуально.

Нужда.

Желание.

Между нами явное притяжение.

Ее ноги широко расставлены, давая мне идеальную возможность. И, черт возьми, я это делаю.

Я прижимаюсь своим лбом к ее, наше дыхание смешивается, когда я вхожу в нее. Я останавливаюсь, давая ей время привыкнуть, прежде чем она глубоко вздыхает.

Такая тугая. Такая идеальная.

Она вжимается в матрас и просит большего. Поэтому я хороню себя, глубоко внутри нее, не позволяя этому моменту уйти из моей памяти.

— Боже, — она кричит, вцепившись руками в мою шею, ее рот ищет мой, пока она крутит бедрами, чувствуя жар между нашими телами.

Она сжимается вокруг меня. И еще… Боже, мой член пульсирует внутри нее.

Черт, нуждаясь в большем, я толкаюсь в нее.

Мы не прекращаем поцелуи, комнату заполняют звуки ударов нашей кожи, наэлектризованные удовольствием.

Вперед-назад. Внутрь-наружу. Мое тело реагирует на каждое сжимание, каждый звук, каждое ее прикосновение, это калейдоскоп эротических ощущений, чувство, которого я никогда раньше не испытывал.

Ее стоны, то, как она сжимается, бросают меня через край.

Здесь все. Каждое ощущение, каждый звук, каждый запах. Я могу умереть прямо сейчас и отправиться на чертовы небеса с ней, обернутой вокруг меня.

— О, Джейс, — она стонет. — Боже. Я уже близко.

Черт, я тоже.

Я слышу крик Холлин, когда ее стенки сжимают меня так сильно, что мое зрение размывается, превращаясь в черное пятно. Я почти уверен, что мой член отвалится.

Ее имя соскальзывает с моего языка, когда я вхожу и изливаюсь в нее.

Пытаясь прийти в себя, я открываю глаза, и вижу ее удивленный взгляд. И в тот момент я понимаю, насколько я облажался.

Она мне нравится.

Не только нравится. Я влюбляюсь в нее.

И я влюбляюсь так сильно. Я просто надеюсь, что не влюбился в ту, которая никогда не будет любить никого, кроме ее мужа. Потому что мое сердце разбито, а это может разрушить его.

Дейзи

— Мне просто нужно задать один вопрос, — говорю я, отрываясь от губ Картера, прерывая наш сеанс поцелуев.

Я вижу его затуманенный взгляд, когда она смотрит на меня своими темными глазами. Его волосы упали вперед, его губы опухли от моих поцелуев.

Моих поцелуев!

— Что такое? И лучше, если это не будет из тех вопросов, о которых ты говорила ранее, где люди придумали термин «птицы и пчелы»⁷¹.

— В этом нет смысла.

— Это про опыления пчел и… нет, мы не будем проходить это снова. Просто задай свой вопрос.

— Ладно. Итак, я прошла через половое воспитание. Я кое-что знаю.

— Хорошо, — его разочарование превращается в сексуальную улыбку. — Я рад, что ты кое-что знаешь.

— Но хотелось бы кое-что уточнить. Но один вопрос.

— Только один? — я слышу нотки смеха в его голосе. — Ну, если так, то ты хорошо образована.

— Не дразни меня.

Он поднимает руки.

— Не дразню, Снежинка. Просто в ужасе.

Я кусаю нижнюю губу, которую он быстро целует и говорит:

— Задай свой вопрос, чтобы я мог вернуться к этим сексуальными губам.

Чувствую бабочек в животе и дрожь по телу. Это вызывает у меня головокружение.

Собираясь с мыслями, я говорю:

— Хорошо, но не смейся надо мной.

— Обещаю. Так что за вопрос?

Чувствуя нервозность, я глубоко вздыхаю.

— То, что прижимается к моему бедру — это твоя эрекция?

Он останавливается, наклонив голову, словно изучая. Я жду его ответа, надеясь и молясь, что не звучала как идиотка. Уголки его губ приподнимаются, и он ярко улыбается мне.

— Ты спрашиваешь, то, что прижимается к моему бедру, — это моя эрекция?

— Да.

— Почему бы тебе не спуститься и не выяснить.

Мне не надо смотреть в зеркало, чтобы знать, как покраснели мои уши и щеки.

Спуститься и узнать? Это кажется таким бесстыдным, но все же мне хочется это сделать.

— Судя по твоему взгляду, ты этого хочешь.

Он отодвигается, давая мне возможность сделать это.

Должна ли я?

Это так далеко от моей зоны комфорта. Я не думаю, что я даже нахожусь в этой зоне.

Больше похоже, что я далеко за пределами.

Но я никогда не была такой девушкой. Боже, я никогда раньше не была близка с мужчиной.

Считалась бы я гулящей девушкой, если бы я засунула руку в штаны парню, пока целовалась с ним?

Могу я позвонить Аманде и спросить?

По его решительному и напряженному взгляду, думаю, это исключено. Я должна сама принять решение.

Я только собираюсь ответить, когда он начинает смеяться. Он качает головой в недоумении.

— Снежинка, я не ждал, что ты будешь трогать мой член. Я просто шучу. Но мысль о том, что ты даже думаешь об этом, очаровательна, — наклонившись, он целует меня в нос.

Очаровательна. Почему это слово заставляет меня чувствовать себя маленькой? Возможно, потому что так меня называет бабушка. Я не хочу быть очаровательной.

Я хочу быть сексуальной, любимой, желанной.

Не очаровательной.

— Что не так? — спрашивает Картер, смутившись от моего молчания.

Что бы сексуальная женщина сделала в такой момент? Облизала губы? Прижалась грудью? Сняла стринги?

Снять стринги звучит экстремально.

И он практически опирался на мою грудь, поэтому было странно, если бы я это сделала. Вероятно, он подумает, что я пытаюсь оттолкнуть его.

Облизать губы. Хм… Это я могу сделать.

Прищурившись, чтобы выглядеть сексуально, я смотрю в глаза Картера и облизываю каждый дюйм моих губ. Я двигаю языком вокруг рта, убедившись, делаю это как по часовой стрелке, так и против нее.

О да, посмотри на меня… а вот и сексуальная Дейзи…

Подождите, почему он нахмурился? Почему он отодвигается от меня?

Он отодвигается. О да, он, видимо, дает мне доступ к ее члену. Это твой момент, Дейзи. Будь сексуальной женщиной, которой ты хочешь быть. Не сдерживайся.

Продолжая лизать губы, поднимаю руку, и чувствую силу, которая меня удивляет.

Еще недавно довольный и счастливый Картер, теперь стоит на коленях, схватив мое запястье, когда мои пальцы обернулись вокруг его промежности.

Думая, что это приятный опыт для Картера, я сжимаю рукой его член, но, похоже, ему это не нравится, когда он начинает кричать на меня.

— Дейзи, отпусти.

— Что? — спрашиваю, облизывая губы и чувствуя, как его член пульсирует в моей ладони.

Пульсирующий член в ладони. Я буду искать в интернете такую фразу. Возможно, я смогу оформить авторские права.

— Отпусти! — говорит он гневно, отрывая мою руку от него.

— Эй, я тебя сжимала.

Сев на диван, она закрывает глаза рукой, и со вздохом говорит:

— Я прекрасно чувствую, как ты сжимаешь. Боже, Дейзи.

Это было плохое «боже» или нет?

Желаю выяснить, я ползу к нему. Он вздрагивает, открывая глаза, и прикрывает промежность рукой в защитном жесте.

Думаю, это было плохо.

— Это не сексуально?

— Ты считаешь сексуальным кастрировать меня?

— Я не кастрировала тебя, — говорю я смущенно.

— Снежинка, твоя рука была как тиски на моем члене. Какого черта ты пыталась сделать?

Не такой должна была стать моя первая попытка быть сексуальной. Я не так облизывала губы? Возможно, я была немного агрессивна, сжимая его. Но как только я это сделала, то не хотела отпускать. Это было как эстафетная палочка в штанах, а мои руки были участниками в ее передаче.

— Ну, я была смелой, знаешь, сексуальной Дейзи. — отвечаю я.

— Сексуальная Дейзи?

— Да, — смутившись, я сажусь на диван рядом с ним, глядя на комнату, потому что я слишком застенчивая (и в ужасе), чтобы смотреть ему в глаза. — Я хотела выйти из своей зоны комфорта и попытаться быть сексуальной. Из-за страха в твоем взгляде я полагаю, что потерпела неудачу.

— Снежинка, зачем тебе пытаться быть сексуальной? Тебе не нужно…

— Я хочу быть такой, — ненавижу это чувство. Будто мне нужно защищаться. — Мне надоело, что ты называешь меня очаровательной. Так сказал бы старший брат своей младшей сестре. Я хочу быть больше, чем очаровательной. Я хочу быть желанной.

Краем глаза замечаю, как его взгляд смягчается. Он подвигается ко мне и обнимает, пока я смотрю на потолок. Опираясь вперед, его дыхание щекочет мое ухо, когда он говорит.

— Снежинка, думаешь, я не хочу тебя?

— Не знаю. Я просто… — как мне сказать, не звуча при этом неуверенно?

Я не успеваю ответить, потому что Картер шепчет мне на ухо и мои ноги начинают дрожать от его сексуального голоса.

— Думаешь, что я не хочу тебя? Ты ошибаешься, Дейзи. Это притяжение между нами. Мне даже не надо быть рядом с тобой, чтобы хотеть тебя. Мне не нужно, чтобы ты пыталась быть сексуальной, потому что для меня ты и так такая, — он целует мою шею, а руки опускаются к моей талии. Ты действительно очаровательная.

— Картер, — я протестую, когда его руки добираются до пуговицы моих джинсов.

Мое сердце бешено бьется, живот скручивает в узел, а между моими ногами появляется ноющая боль.

— Милая и сексуальная, ты знаешь, почему ты очаровательна? — спрашивает он, касаясь губами моего уха.

Мой рот наполняется слюной, и я боюсь говорить, поэтому я качаю головой.

Не глядя, его ловкие пальцы расстегивают пуговицу на моих джинсах, и я чувствую, как тепло растекается по моему телу.

Потянув за молнию, мое сердце сжимается и дыхание сбивается, когда он целует мою шею.

— Ты так возбуждена и нуждаешься в освобождении, что я вот-вот потеряю контроль и трахну тебя прямо на этом диване, — я вздыхаю. — Но этого не будет, — говорит он, проникая пальцами под мои джинсы, под эластичные стринги.

— Вместо того чтобы перевернуть тебя и войти, я не тороплюсь. Знаешь почему? Потому что ты особенная, и я предпочел бы наслаждаться каждым дюймом твоего невинного и чистого тела, вместо нескольких минут быстрого, грязного секса.

Я не могу говорить, когда его пальцы касаются нижней части моего живота.

— Ч-что ты делаешь? — спрашиваю я, не уверенная, что говорить в такой ситуации. Я чувствую неловкость, когда Картер двигает пальцами вниз к моему входу. — Ох, — вздыхаю с удивлением, подвигаясь к нему, ощущая его эрекцию своей спиной.

Я возбуждаю его. Как это возможно? Он намного круче меня. Намного опытнее, лучше… во всем.

— Можешь сделать мне одолжение, Снежинка?

Я киваю, не зная, что он собирается спросить у меня.

Его губы прижимается к моей шее и плечу, успокаивая.

— Сними джинсы.

— С-снять? — спрашиваю нервно.

— Да, сними их, — то, с какой настойчивостью он говорит эти три слова, заставляет меня выполнить его просьбу.

Средним пальцем он поглаживает мой клитор, и я стягиваю джинсы, отбрасывая их в сторону. Сложно не чувствовать себя неудобно лежа на диване, прижимаясь грудью к спине, когда на тебе только рубашка и нижнее белье. Он считает это сексуальным?

— Черт, Дейзи, — шепчет он, касаясь своей щетиной. — Почему ты так долго прятала от меня эти ноги? Я хочу, чтобы мое лицо было похоронено между ними, — даже не зная, что это значит, я тоже хочу этого. Я просто хочу. Я хочу Картера. — Но я оставлю это на другой раз. Мы должны что-то сделать с этой рубашкой.

Он поднимает руку по моему животу и снимает мою рубашку. Он смотрит на меня через плечо, наблюдая с интересом, пока обнажает каждый дюйм кожи, пока не доходит до моей груди. Он оставляет рубашку под моим лифчиком, не поднимая выше. Я хочу кричать. Я не хочу, чтобы он останавливался.

— Сними рубашку, — говорю я. Дерзость в моем требовании удивляет меня.

— Нет, — отвечает он, сбивая меня. Волна смущения накрывает меня, прежде чем его рука опускается к моим трусикам. — Сначала я должен коснуться тебя здесь.

С легкостью его палец скользит к моему центру. Меня никогда так не трогали. Черт, я никогда не прикасалась к себе. Это в новинку для меня. Это болезненное и приятное ощущение между ног.

— Боже, Дейзи. Ты такая влажная. Вот почему ты сексуальна для меня. Ты мокрая уже только от моих пальцев.

— Это от того, как ты прикасаешься ко мне, говоришь со мной.

— Мм, — шепчет он. — Тебе нравится мой голос, милая?

— Да, — я киваю, опираясь на его плечо, когда он продолжает поглаживать меня.

— Я запомню это, когда буду внутри тебя, — он скользит пальцами под ткань рубашки, играя с кружевом на моем лифчике. У меня перехватывает дыхание от каждого его действия. — Теперь я не могу больше ждать, чтобы увидеть твою грудь, — я не отвечаю, и он поднимает остальную часть моей рубашки.

Я чувствую холодный воздух, и мои соски твердеют под прикосновением Картера, пока его руки исследуют чашки моего лифчика. Одним рывком, он тянет правую чашку вниз, обнажая грудь.

— Бл*дь, да, — бормочет он, сжимая мой сосок.

То, как он щипает его, заставляет меня взлететь вверх, в поисках облегчение от его пальца.

— О, мой… — не уверена, насколько мой голос звучит сексуально.

— Тебе нравится, как я сжимаю твой сосок, Дейзи? — он сжимает его, и по моему телу проходит волна удовольствия.

Вздохнув, я отвечаю:

— Да.

— Хорошо, — он зажимает мой сосок, задевая пальцем мой комок нервов, вызывая у меня различные ощущения.

Моя рука хватается за мою шею, когда я чувствую его прикосновение.

— Ох, это ощущается... — я не могу говорить, пока он продолжает тереть мой клитор, делая маленькие круги большим пальцем.

— Как это чувствуется?

— Как будто я не могу дышать.

— Прекрасно, — шепчет он и целует меня в шею, его пальцы двигаются, будто он играет на инструменте.

Когда я думаю, что он не может заставить меня почувствовать что-то еще, он сгибает палец внутри меня. Инстинктивно мои ноги раздвигаются, и мое тело плавится, отдаваясь ощущениям.

— Я хочу, чтобы ты это запомнила, — говорит он, целуя мочку уха. Пока он говорит, его пальцы ускоряются, мое тело воспламеняется. — Когда ты не чувствуешь себя сексуально, красивой или желанной, вспомни этот момент. Прямо сейчас, с раздвинутыми ногами, твоим дыханием, закрытыми от удовольствия глазами — ты такая чертовски сексуальная. Как ты отдаешься мне, это самое сексуальное, что я видел. Дейзи Борегар, полуобнаженная, извиваясь от страсти, не испытывающая стеснения, исследуя это идеальное тело. Вот почему ты сексуальна. Всегда помни это.

Он не сбавляет темп, и я чувствую жжение внизу живота. Мои ноги становятся ватными, щеки заливаются румянцем, мой центр сжимается, и удовольствие проходит через меня, начиная с моих пальцев ног и к моему позвоночнику.

Я не могу сдержать стон. Я чувствую себя легко, свободно, невероятно. Самое сексуальное, что он видел. Меня? Я едва могу двигаться от импульсов удовольствия, которые все еще проходят сквозь меня. Его пальцы до сих пор внутри меня, и я надеюсь, это продолжится в ближайшее время. Я на небесах.

Так вот что такое оргазм? Если это так, я хочу это испытывать ежедневно каждый час. Я хочу поцеловать его, прикоснуться к нему, исследовать его тело. Он позволит мне?

— Чертов ад, это было горячо, — говорит он, тяжело дыша. — Господи, Дейзи.

Я не могу двигаться. Все в моем теле покалывает, воспламеняется, желая большего.

— Это было… действительно хорошо, — говорю я неловко.

— Это было не просто хорошо, Снежинка. Это чертовски волшебно. — Он бросает мою рубашку и усаживает меня, чтобы дотянуться до моих штанов на полу и передать их мне. — Одевайся, чтобы я мог отвезти тебя домой.

Одеться? Отвезти домой?

Он идет в коридор, взявшись за дверную ручку, ждет, пока я оденусь. Круто. Он даже не может смотреть на меня. Чувство неловкости возвращается. Я сделала что-то не так? Смогу я это когда-нибудь исправить? Или когда-нибудь понять этого человека?

Я одеваюсь, чувствуя смущение. Еще секунду назад он обнимал меня, а теперь торопиться выпроводить меня. Я не понимаю.

— Я могу вызвать такси, тебе необязательно отвозить меня, — предлагаю я, закинув сумку на плечо.

— Этого не будет, — мы смотрим друг на друга, и он выглядит будто ему больно. Я чувствую себя потерянной.

Не желая заканчивать эту ночь на плохой ноте, я вздыхаю и говорю:

— Картер, я не знаю, что случилось, но если я сделала или сказала что-то не так, просто скажи об этом.

— Ты не сделала ничего неправильного.

— Тогда почему…

— Если я не отвезу тебя домой сейчас, я сделаю то, о чем я буду сожалеть. Я трахну тебя всеми возможными способами, пока не избавлюсь от напряжения, которое чувствую с тех пор, как встретил тебя. Тебе опасно оставаться здесь со мной. Я не отношусь к хорошим парням, но сейчас пытаюсь быть им. Поэтому поцелуй меня, и садись на байк. Ты едешь домой.

Я улыбаюсь.

— Ты не можешь контролировать себя рядом со мной?

Он хватается за волосы и качает головой.

— Я с трудом сдерживаюсь, Снежинка. Так что, черт возьми, поцелуй меня, и тащи свою очаровательную маленькую задницу вниз. Ты едешь домой.

Я подхожу к нему, когда он прижимает руку к нижней части моей спины и притягивает ближе, другой рукой касаясь щеки, пока смотрит на меня и страстно целует. Из него вырывается стон, и это один из самых сексуальных звуков, которые я слышала.

Он медленно отдвигается с улыбкой.

— Этот мир — дерьмо, но ты как яркий маяк среди этой темноты.

Он знает, что он мой маяк? Потому что сейчас, я не смогла бы увидеть свой нос без его света. Хотя он вряд ли бы мне поверил. Видимо, мне просто нужно показать ему. И надеюсь, я знаю, как это сделать.

Картер

— Страх — это эмоциональное препятствие в вашем душевном состоянии. Некоторые люди вызывают у нас эмоции, из-за которых мы не можем двигаться вперед, — Марлен ходит по комнате, ее каблуки стучат по бетонному полу. — Страх может быть изнурительным, изменяющим жизнь, настолько сильным и ощутимым, что он парализует вас. Я знаю. Я видела этот страх и сталкивалась с этим, — она поворачивается к нам. — Я — выздоравливающий героиновый наркоман.

До того, как она рассказала о своем прошлом, я пропускал ее слова мимо ушей. Восстановление после героина. Возможно ли это? Восстановить себя после такого деструктивного препарата? Исходя из опыта с моими родителями, нет никакого выздоровления. Только попробовав, ты не можешь остановиться, пока не дойдешь до передозировки.

По ее внешнему виду, я бы никогда не догадался, что она употребляла героин.

— Были дни, когда я лежала на диване, мой бывший приносил наркотик, и я не могла двигаться, пока не получала свою дозу. Я была настолько зависима, настолько подавлена, преследуя счастье, что действительно никогда не понимала, что являлось для меня счастьем. Дошло до того, что счастье заключалось в этом препарате. Если я не буду колоться каждые несколько часов, то у меня начнется депрессия, и я захочу покончить жизнь самоубийством. Поэтому я продолжала употреблять.

Звучит знакомо. Она могла бы быть лучшими друзьями с моими родителями.

— Но потом я забеременела. Я была неосторожна и не пользовалась защитой. Я была в ужасе, когда увидела положительный тест в моей руке, и не была уверена, смогу ли выйти из ванной. Я была беременна. И самое ужасное было то, что я не боялась растить ребенка. Я боялась отказаться от единственного счастья, которое знала. Страх съедал меня живьем, до такой степени, что я стала употреблять с каждым днем все больше, поэтому через несколько недель у меня случился выкидыш, — она делает глубокий вдох. — Когда я сидела на полу ванной, с кровью моего ребенка вокруг, я не думала, что жизнь может быть более сложной. Вместо того чтобы принять судьбу и жить в страхе, я позволила изменить свою жизнь.

Выйдя вперед, она продолжает:

— Пока ты не столкнешься со своими страхами, никогда не узнаешь, что ждет тебя на другой стороне. В моем случае, я могла бы быть матерью, но теперь никогда не узнаю этого. Не позволяйте этим неприятным эмоциям определять сроки вашей жизни, как это было у меня.

Хлопнув в ладоши, она осматривает комнату.

— Наше следующее путешествие, если вы еще не догадались, это шаг вверх и встреча с вашими страхами. Подумайте о том, что удерживает вас, что останавливает вас от прыжка через забор и от того, что находится на другой стороне. Пока вы не столкнетесь с вашими страхами, то не сможете это принять.

Страх.

Мой страх не мешает мне, он является стимулом. Страх не быть успешным. Мне мешает мой дядя. Как я должен прыгнуть через забор, если у меня нет контроля над ним? Мне нужны деньги. У меня были деньги, но я их потерял, поэтому мне нужно снова работать. Нет страха, просто чистая ненависть.

Нам дают перерыв, чтобы посетить туалетную комнату, прежде чем мы начнем с нашей группой. Холлин стоит, потягиваясь перед тем, как уйти. Джейс отключает Face Time, оставляя меня наедине с Дейзи.

С тех пор, как мы развлекались на диване, я видел ее несколько раз и занимался простыми делами вроде выпечки, готовки и посещения автокафе. Ничего слишком интимного из того, что было неделю назад.

Я все еще чувствую ее на пальцах, и по какой-то причине меня это беспокоит. Я не тупой. Я не из тех людей, которые не понимают свои чувства. Мне нравится Дейзи, это просто. Но я не понимаю, почему это беспокоит меня.

Может, потому что когда я рядом с ней, то не могу ненавидеть жизнь. Я не могу послать на хер эту программу. Рядом с Дейзи я чувствую себя бодрым. В остальное время моя жизнь полный отстой. Хотя ничего другого в моей жизни не изменилось. Я не хочу полагаться на нее в поисках счастья, но черт, если я не сделал это.

— Ты игнорируешь меня? — спрашивает Дейзи, вырывая меня из моих мыслей.

Прислонившись к моему стулу, сложив руки на коленях, я осторожно смотрю на Дейзи. На ней черные леггинсы, свитер, который доходит до ее верхней части бедра, и сапоги. Ее прямые светлые волосы спадают на плечи. Она даже не имеет понятия, насколько прекрасна.

— Нет, есть вещи важнее, чем игнорировать тебя, — отвечаю я.

— Что это значит? — она морщит нос. — Это не очень приятный ответ, Картер.

Я протираю лицо, вздыхая.

— Да, иногда я могу быть мудаком. Ты уже должна знать.

— Обычно ты был милым со мной.

— Потому что сложно вести себя иначе с такой, как ты.

— Тогда почему ты теперь такой? — спрашивает она, ее лицо выглядит очень обеспокоенным.

Бл*, не хочу, чтобы она плакала. Я в дерьмовом настроении из-за откровения Марлен. Из-за нее я вспомнил о родителях, а Дейзи — счастливица, которой удается справиться с этим.

— Я не в особо хорошем настроении, — коротко отвечаю я.

— О, — она играет с краем свитера. Боковым зрением я замечаю, как она поднимает голову, чтобы взглянуть на меня. Этот невинный взгляд начинает сводить меня с ума.

— Что? — резко спрашиваю. — Почему ты смотришь на меня?

Я вижу испуг на ее лице из-за моей реакции.

— Прости. Не думала, что сделала что-то не так.

Она резко встает и уходит, а из-за других присутствующих в толпе я теряю ее из вида.

Хорошая работа, Картер. Ты действительно чертов победитель.

Я медленно встаю, чувствуя боль в теле. Мне немного больше двадцати, а ощущение, что за сорок. Это все результат моих ночных готовок за грилем.

Не найдя в комнате Дейзи, я открываю дверь, и вижу ее сидящей на холодных каменных ступенях церкви. Она скрестила руки на груди, наклонившись вперед. В Денвере не очень холодно в марте в отличие от северо-восточной части.

— Дейзи.

Она оборачивается, глядя на меня, а затем снова смотрит вперед. Зная, что мне придется действовать осторожно, я сажусь, и наши плечи касаются друг друга.

Прокручиваю в голове возможные извинения, но ни одно из них не звучит правильно, поэтому я говорю правду.

— Я жил с дядей, потому что мои родители умерли от передозировки. Я слишком близко воспринял слова Марлен. Вместо того чтобы контролировать свои чувства, я сорвался на тебе. Мне жаль.

Ну, это не так сложно, не считая привкуса крови от покусывания щеки.

— Тебе не нужно объясняться, Картер.

— Я не хочу, чтобы ты расстраивалась.

Она пожимает плечами.

— Ты мне ничего не должен. Не похоже, что мы вместе.

Вместе?

Почему, бл*дь, мне хочется ударить камень, на котором мы сидим?

У меня нет возможности ответить ей, когда она выдыхает.

— Не знаю, о чем я думала.

— Что ты имеешь в виду? — мне не нравится, как она говорит загадками.

— Ничего.

Она встает и идет к двери, но я останавливаю ее, схватив за плечо и поворачивая в свою сторону.

— Дейзи, о чем, черт возьми, ты говоришь?

— Не ругайся на меня, — она указывает на меня пальцем, отчитывая.

Закатив глаза, я отвечаю:

— Я сказал «черт возьми». Я же не сказал тебе «бл*дь», — она снова пытается отвернуться, но я останавливаю ее, на этот раз, прижимая к стене. — Скажи, что происходит?

С недовольством, она неохотно отвечает.

— Я набралась смелости, чтобы кое-что спросить, но ты находишься в таком плохом настроении, что я передумала. Я просто хочу забыть все это.

Вопрос? Теперь я действительно заинтригован.

Подвинувшись, говорю непринужденно.

— Хочешь спросить, Снежинка? Ну, значит, не отталкивай меня. Что за вопрос?

— Забудь, это глупо.

— Ты не узнаешь, насколько это глупо, пока не спросишь.

— Тьфу, ты не должен так говорить. Ты должен сказать, ничего из того, что ты спросишь не будет звучать глупо.

— Давай, — я усмехаюсь. — Я не собираюсь врать. Что, если бы ты спросила меня что это за вызывающие молочные мешочки на твоей груди? Это был бы глупый вопрос, так как мы оба знаем, что это твои фантастические сиськи. — Я подхожу ближе, закрывая ее своим сильным, широким телом.

— Мне не нравится эта формулировка.

Посмеиваясь, я говорю:

— Довольно честно. Теперь задай свой вопрос.

Она кусает нижнюю губу, обдумывая. Только она не сможет так легко уйти, пока не спросит.

— Давай, Снежинка. Мы теряем время, пока ты думаешь.

— Ладно, — она вздыхает и говорит: — Моя сестра выходит замуж через несколько недель. Она сказала, что я могу пригласить гостя, поэтому мне было интересно, хотел бы ты пойти со мной. Знаешь, на свадьбу, — она сглатывает и добавляет: — Как моя пара.

Свадьба. Я хотел бы сказать, что я — Винс Вон⁷² из фильма «Незваные гости»⁷³, когда речь заходит о свадьбах, но я — полная противоположность. Я их терпеть не могу. Это бесполезная трата денег, которые можно потратить на покупку дома, а не на вечеринку, которую большинство людей не запомнит из-за кучи халявной выпивки.

Первая мысль — вежливо отказаться. Но ее умоляющие голубые глаза не позволяют мне этого сказать. Уверен, она может заставить меня сделать что угодно.

— Свадьба? — спрашиваю я, оттягивая неизбежное.

— Да. Это может быть весело, — она нервничает. — Там будет свадебный торт. Во всяком случае, ты можешь поесть торт.

— Я могу поесть торт в любое время. Дай мне причину получше, — я ухмыляюсь, сплетая пальцы.

От моей ухмылки, у нее загораются глаза, и она улыбается.

— Открытый бар?

— Хороший ответ, но напиться с кучей потных незнакомцев — не то, чем бы я хотел заняться в субботнюю ночь.

Глядя в сторону, она обдумывает другой ответ.

— Ты станцуешь со мной медленный танец.

Я беру ее за руки и опускаю на мою талию, прижимая ближе. Двигаясь из стороны в сторону, я говорю:

— Я танцую с тобой прямо сейчас. Попробуй еще раз.

Глядя на меня, она отвечает:

— Я поняла.

— Сомневаюсь, — дразню я.

Она качает головой.

— Нет, я поняла. Если ты придешь на свадьбу, то увидишь меня в одном из самых красивых платьев.

— Самое красивое платье? — спрашиваю, приподняв бровь. — Это то самое платье, фото которого ты присылала?

— Именно так, — с улыбкой отвечает она.

— Насколько оно красивое?

Она наклоняется ближе, прижимаясь губами к моему подбородку.

— Очень красивое.

— Ну не знаю…— тяну я.

— Перестань усложнять, — говорит она, нервно смеясь. — Говоря о моих страхах, нелегко было пригласить на свидание такого парня, как ты. Не говоря уже о парне вообще.

— Парня как я?

— Да, именно.

— Не могла бы уточнить?

— Лучше не надо, — мне нравится, как она дразнит меня, чувствуя себя неловко. Просто показывает, насколько она сильная.

— Ладно, Снежинка, я буду твоей парой.

— Правда? — она подпрыгивает на моих руках. — Ты пойдешь со мной?

— Я пойду с тобой, но при одном условии.

— Каком? — она прижимается к моей груди, крепко обнимая.

— После свадьбы ты пойдешь со мной домой.

— Это самонадеянно. Я еще даже не видела шафера.

Маленькая кокетка.

— Даже не начинай, — предупреждаю я. — Ты пойдешь домой со мной.

— Только если я смогу вести твой байк, — говорит она.

— Когда это превратилось в переговоры? Ты должна убедить меня пойти с тобой. Как все поменялось.

— Потому что…

— Вот, чем ты занимаешься на этих встречах? — глубокий, издевательский тон голоса разрывает мою связь с Дейзи.

Какого хрена? Обернувшись, я смотрю на человека, которого никогда не хотел бы видеть.

Дядя Чак.

Я закрываю глаза, не отвечая ему. Когда я их открываю, я вижу его выпирающий живот и хмурый взгляд у слабо освещенного угла.

— Что ты здесь делаешь? — я закрываю Дейзи собой, ограждая от любого действия, который задумал мой неадекватный дядя.

— Пришел проверить тебя и убедиться, что ты действительно посещаешь эти встречи и выполняешь задания. Судя по всему, вместо этого, ты как обычно занимаешь херней.

— Это не так, — отвечаю я напряженно.

— Если позволите, — говорит Дейзи, поднимая палец, выходя из-за моей спины. — У нас перерыв. Картер очень старается на этих встречах.

— Дейзи, — предупреждаю я.

— Что? — она смотрит на меня. — Это правда, — снова обращаясь к моему дяде, не обращая внимания на нашу с ним ощутимую ненависть, она говорит: — Картер очень активен на встречах. Он всегда защищает и поддерживает меня.

Дядя Чак качает головой, саркастично посмеиваясь.

— Извини, милая, но ты просто слепая. Парень просто хочет залезть к тебе в штаны. Это единственная причина, по которой он обращает на тебя внимание. Поверь, я видел, как он это делает.

Она вздыхает и мне не нравится ее беспокойный взгляд из-за этих слов.

Спокойно, я говорю:

— Дейзи, возвращайся внутрь. Я скоро приду.

— Но…

— Вернись внутрь, — говорю, ненавидя тон своего голоса. Она должна, нахрен, слушать.

— Подобный тон никогда не заставит ее раздвинуть ноги, сынок, — дядя Чак скрещивает руки, самодовольно уставившись. Ублюдок.

Это уже слишком. Я подхожу к нему, хватая за его рубашку. Дейзи кричит от моих резких действий.

— Давай, скажи еще одно отвратительное и унизительное слово в ее сторону, и я за себя не отвечаю, ты кусок дерьма. Я бы с удовольствием разбил твою голову об этот бетон.

— Картер, не причиняй ему вреда, — кричит Дейзи.

— Я сказал тебе идти внутрь.

— Лучше делай, как он говорит, — отвечает дядя Чак, не отрывая взгляда от меня. — Уверен, что он не захочет, чтобы я показал все его грязное белье перед тобой.

— Возможно, мы можем, как друзья поговорить о наших разногласиях, — предлагает Дейзи, отходя в сторону.

— Да, Картер, давай будем друзьями и поговорим. Может, твоя маленькая подружка хочет поговорить о Саше, твоей девушке.

— Что? — вздыхает Дейзи.

— Ты мудак, — не думая о последствиях, я толкаю его, и он отлетает на несколько фунтов в сторону кустов. Сдерживаясь, чтобы не причинить ему еще больше вреда, я прижимаюсь рукой к спине Дейзи, направляя в сторону церковного зала.

— У тебя есть девушка? — она спрашивает, как только мы заходим.

— Нет, — говорю я, не задумываясь. Это неправда. У меня не было девушки с тех пор, как ушла Саша.

— Тогда о чем он говорит? — она спотыкается, когда мы идем по коридору. Я ловлю ее за талию, чтобы она не упала.

— Осторожно, — предостерегаю я.

Развернувшись, она тычет себя в грудь.

— Не разговаривай со мной, как с подростком. Пусть я и неопытная, но уже взрослая. Не относись ко мне, как к ребенку.

— Я не отношусь к тебе, как к ребенку.

— Это не так. Ты пытаешься оградить меня. Я могла бы справиться с ним.

Разочарованный, я провожу рукой по лицу. Знаю, что Дейзи могла бы справиться с моим дядей. Без сомнений, такая женщина как она могла бы убить его своей добротой. Проблема не в этом.

— Я не защищал тебя от него, Дейзи. Я знаю, что ты справишься. Я защищал тебя от всего, что он мог бы сказать обо мне. Ты уже вне моей лиги со своим добрым сердцем. Я не хотел, чтобы от его слов твое мнение обо мне было испорчено. А именно это и произошло.

— Может, тебе не стоит думать обо мне плохо, а начать доверять, Картер. У меня уже сложилось мнение о тебе, независимо от его слов. И сейчас, ты упал в моих глазах не из-за того, что он сказал, а и из-за твоего недоверия ко мне, — она уходит, но затем оборачивается с решительностью во взгляде. — Разве не ты говорил «будь собой»? Попробуй следовать своим словам, Картер, и ты удивишься, к чему это приведет.

Молча, она идет в церковный зал, присоединяясь к остальной группе, оставив меня обдумывать мои же собственные долбаные слова.

Будь собой.

Бл*, ну да. Я — жалкое подобие человека без будущего. Кто, черт возьми, захочет быть таким?

***

Дорогая Жизнь,

Научиться чему-то новому. Это было задание прошлого занятия. Сначала я думала, что отошла от программы, не обращая внимания на то, чтобы научиться чему-то реальному. Это было до сегодняшнего дня, когда услышала историю Марлен.

Научиться чему-то новому.

Я не поставила конкретную задачу. Что-то материальное, что я могла бы держать в руке, как например, лепить глиняную посуду. Или как приготовить идеальное шоколадное суфле. Это было что-то внутреннее, какая-то серьезная часть для поиска души.

Я узнала кое-что новое о себе. Во мне есть сила, о которой я не знала. Я сделала шаг вперед. Это было в первый раз за последние полтора года, когда я отбросила свое прошлое и жила в настоящем. Я понятия не имела, что могла сделать подобное, посмотреть на своих демонов, тяжесть утраты, удерживающую меня, и наслаждаться моментом.

И я сделала.

Единственная проблема? Я чувствую себя виноватой несмотря на то, что мне было тогда хорошо. И я понятия не имею, каким будет мой следующий шаг.

Искренне твоя, Холлин.

***

Дорогая Жизнь,

Наконец я почувствовала себя смелой и попросила то, чего хотела. Я была так не уверена и нервничала. Он вызывает во мне такие чувства, и я не думаю, что отношения должны быть именно такими.

Что такое отношения и что у нас с Картером? На самом деле, я так запуталась. Для таких женщин как Мэрилин Монро и Розмари Клуни такое никогда не было так трудно. Они могли легко влюбиться. Хотя у них были свои промахи, но их отношения были четко определены. Почему у меня не так?

Картер все еще думает о своей бывшей девушке? Он просто хочет использовать меня для физической связи?

Предполагалось, что вся эта программа изменит меня и мою жизнь, но почему я чувствую, что снова застряла? Я медленно делаю шаг за шагом, но кажется, будто катаюсь на горках.

Возможно, это и есть жизнь. Одни огромные, отвратительные и запутанные горки. Забавно, ведь я девушка, которая родилась и выросла на карусели.

С уважением, Дейзи.

***

Дорогая Жизнь,

Ты когда-нибудь боролась со своими эмоциями, чувствуя себя почти парализованным?

Вот какой я. Парализованный.

Холлин. Черт, быть с ней — одно из самых странных и чувствительных вещей, которые я когда-либо испытывал. Как будто мы должны были исцелить друг друга. Я проснулся на следующее утро, чувствуя себя настолько чертовски живым, что не сразу вспомнил о проблемах с Хоуп.

Но это не продлилось долго. Когда мой адвокат позвонил и сообщил, что у Ребекки есть веские доводы, и нам, возможно, придется обратиться в суд. Как это возможно? Это то, что я хочу знать. Как кто-то может передумать о ребенке? Она подписала документы, и это должно быть обязательным. Это не начальная школа, где мы можем бороться в попытке уделать друг друга.

Это жизнь реального человека.

Единственное, что у меня есть — знание того, что условия жизни Ребекки, занятость и психическое состояние не делают ее достаточно подходящей, чтобы заботиться о Хоуп.

Я просто не могу понять ее мысли во всем этом бардаке. Не думаю, что когда-нибудь смогу.

Джейс.

***

Дорогая Жизнь,

Будь собой, ага. Пошла ты.

Картер.

Шаг 6: Встретиться со своими страхами

Холлин

— Передайте Cheez Whiz, который поедаете без остановки, — говорю я, потянувшись за бутылкой, с медленно заканчивающимся в ней сырным соусом.

— Даже не думай об этом, — бабушка хлопает меня по руке. — Я старая и морщинистая, поэтому не пытайся заграбастать их.

Я сажусь в угловую часть дивана.

— Но это я его принесла.

Она хлопает меня по ноге и закидывает в рот еще немного.

— И я уже сказала спасибо, дорогая. Тебе говорили, что злорадство тебе не очень идет?

Потрясенная, я смотрю на Дейзи в поисках помощи, но она просто пожимает плечами.

— Он ей нравится.

— Ты должна давать пожилым людям то, что они хотят, — говорит Аманда, облизывая Tootsie Pop⁷⁴. На самом деле облизывает.

— Знаешь, если будешь сосать леденец, то доберешься до центра быстрее? — говорю я и чувствую на своем языке боль каждый раз, когда она облизывает эту конфету.

— Иногда ты не хочешь быстро получать удовольствие, ведь куда важнее сам процесс, — говорит Аманда и снова облизывает леденец.

— Я бы хотела быстро получить удовольствие. Я люблю сосать, — подмигиваю ей.

— Все в порядке, пока ты не глотаешь, — ухмыляется Аманда.

— Что? — спрашивает Дейзи, наблюдая за нашим диалогом.

Взяв еще сыр, бабушка отвечает:

— Они говорят о сексуальных темах, дорогая. Мы это не обсуждали, пока жили вместе. Хочешь поговорить об этом сейчас?

Все во мне кричит «нет». Мне нравится бабушка. Думаю, что она классная, но я ни в коем случае не хочу сидеть на диване с Амандой и обсуждать с ней подобные темы.

—Хорошо, — бабушка пожимает плечами. — Но я здесь, если ты захочешь поговорить об удовольствии без последствий.

— Бабушка! — Дейзи краснеет, и впервые с тех пор, как я видела ее на собрании прошлым вечером, я не вижу беспокойства в ее взгляде.

— О, дорогая, тебе бы неплохо узнать об этом. Особенно с твоим кавалером Картером.

— Он не мой кавалер, — Дейзи быстро поправляет ее. — Он просто... — она ищет правильное слово. — Он парень, которого я знаю.

Ага, даже не друг. Интересно, что произошло прошлой ночью.

— Что значит парень, которого ты знаешь? — спрашивает бабушка. — Ты была без ума от него последние несколько недель. Что происходит?

Вздыхая, Дейзи садится на диван, и ее пижамные штаны поднимаются, открывая лодыжки.

— Думаю, что он не видит во мне женщину, а только наивную девушку. Я пытаюсь убежать от этой девушки. Я хочу быть женщиной, которую видела в зеркале, когда примеряла платье подружки невесты.

— Тогда будь ею, — уверенно говорит Аманда. — Не позволяй никому диктовать, кем ты должна быть. Только ты и никто другой может это сделать.

— Она права, — говорит бабушка. — Не становись настолько зависимыми от человека, иначе ты можешь потерять себя. Это то, что я сделала с твоим дедом. И я любила этого старого простофилю. Но только после того, как он умер, я обнаружила, кто я есть на самом деле. Пенсионерка, иногда курящая во время разгадывания кроссворда.

— Ты куришь? — удивленно спрашивает Дейзи.

— Иногда, дорогая. Иногда.

— Все равно это считается.

— Да, но это не значит, что я умру от антракоза.

— Ты идешь в этом направлении, — Дейзи закатывает глаза. — Я просто не понимаю. Я всегда буду с ним невинной?

— Может быть, это именно то, что ему нравится в тебе, — предполагает Аманда.

— Ну, мне не нравится это во мне, — осмотрев комнату, она садится, взяв тарелку с чипсами. — Аманда, ты же не хочешь такой девичник. Мэтт отлично проводит время в Новом Орлеане, пока ты устраиваешь скучную вечеринку с восьмидесятилетней женщиной.

— Эй, — протестует бабушка.

— Извини, бабушка, но это жалко. Мы должны напиваться, делать неправильные вещи, что приведет нас к большой истории в будущем, вместо этого мы сидим в окружении нездоровой еды и с пожилой женщиной, дразнящей нас про удовольствия без последствий.

И не поспоришь. Действительно этот «девичник» убогий. Когда Аманда сообщила мне об этом, я молчала по многим причинам. Во-первых, это невеселая вечеринка для женщин, и никто не хочет знать о такой вечеринке. Во-вторых, вся эта свадебная тема была очень трудной для меня, поэтому я не хотела говорить об этом. Это все еще слишком трудно. И, в-третьих, этого она хотела, и кто я такая, чтобы говорить ей как надо? Очевидно, у Дейзи нет с этим проблем.

Подмигивая, я добавляю:

— Она права, Аманда. Еще не вечер, почему бы нам не пойти куда-нибудь? Я могу узнать про один из тех баров «на колесах», которыми ты интересовалась. Мы еще можем забронировать место.

— Звучит весело, — оживленно говорит Аманда. — Бабушка, ты сможешь нажимать на педали и пить?

Бабушка машет рукой перед лицом.

— О нет, я уже сплю практически с открытыми глазами. Вы, девочки, идите веселиться, а я буду спать в комнате Дейзи.

— Ты можешь внести залог, если у нас будут проблемы, — добавляю я.

— По рукам, — бабушка снова сжимает бутылку с сыром, но ничего не выходит, поэтому она бросает ее позади себя и медленно встает с дивана. — Развлекайтесь. Дейзи, я сплю на кровати, поэтому тебе лучше спать на диване. Я собираюсь повеселиться ночью.

С тростью в руке, она поднимается по лестнице, а мы все хихикаем, глядя друг на друга.

Я смотрю на часы и говорю:

— Так, у нас полчаса на сборы. Мне нужно переодеться, поэтому дайте мне какой-нибудь развратный наряд.

Дейзи и Аманда бегут наверх, пока я убираю мусор. Когда я складываю нераспакованные Pop-Tarts⁷⁵, звонит мой телефон.

Джейс.

Мне нужно ответить. Я не так много говорила с ним после поездки в Аризону. По понятным причинам. Я не знаю, что сказать. И, черт возьми, уверена, что не знаю, чего я хочу. Но мое пренебрежение начинает становиться очевидным, поэтому я отвечаю.

— Привет.

— Ага, ты наконец-то ответила. Я начинаю думать, что ты избегаешь меня.

От него ничего не скроешь.

— Нет. Знаешь, просто была занята.

— На самом деле, я не знаю, так как в последнее время ты не разговаривала со мной.

Да, я заслужила это. Избегать парня после секса — это не самая лучшая вещь. У кого-то из-за этого может появиться комплекс, но Джейс не должен беспокоиться. Нет, он идеален, когда дело доходит до секса. В смысле, это умопомрачительно.

От этого мой желудок сжимается. С Эриком это было сексуально, интимно, с любовью. Мы занимались любовью, глядя друг другу в глаза. Но с Джейсом это было совершенно иначе. Он был настолько грубым и таким открытым. И эта жгучая потребность превратила меня в пепел. В конце концов, я была кучей пыли, сдуваемой его силой. Я не думала, что смогу почувствовать подобное с другим мужчиной. И все-таки Джейс практически заставил меня чувствовать по-другому.

Это пугает.

— Мне жаль, — это все, что я могу сказать, потому что это неправильно. Хотелось бы, чтобы это было не так. У меня даже нет оправданий.

— Ты жалеешь о произошедшем?

Да, так много сожалений. Но в то же время я рада, что это произошло. Эти противоречивые мысли съедают меня живьем.

— Нет, — говорю я, пока сажусь на барный стул, стоящий на кухне. — Я просто пытаюсь все обдумать, вот и все.

— Ну, обдумай это со мной, Холлин. Не закрывайся от меня, это не поможет.

— Это единственный способ, который я знаю. Я закрылась и хочу, чтобы это исчезло.

— Так по-взрослому, — он посмеивается. — Расскажи мне об этом. Что ты надумала?

Судя по часам на кухне, у меня есть двадцать минут, чтобы собраться, и я знаю, что этот разговор продлится намного дольше.

— Сейчас не получится. Я иду с девочками на девичник Аманды.

— Ты так говоришь, чтобы отвязаться от меня?

— Нет, клянусь. Нам нужно идти.

— Это плохо. Потому что позже вечером я прилетаю после собрания команды и надеюсь увидеть тебя.

— Почему ты прилетаешь? — я избегаю его просьбы. Не уверена, что я справлюсь с этим.

— У меня рано утром встреча с адвокатами. Я вылетаю днем, чтобы вернуться к предсезонной игре.

— О, хорошо, удачи, — отвечаю неловко.

— Холлин…

— Слушай, я должна подготовиться к сегодняшнему вечеру.

Я слышу, как он выдыхает.

— Не отталкивай меня. Помнишь, о чем мы говорили с самого начала? Будь честной, Холлин. Эта фигня с избеганием на меня не действует.

Не зная, что сказать, я отвечаю:

— Мне действительно надо идти.

— Да, хорошо. Поговорим позже, — он вешает трубку, и его последнее предложение пропитано презрительным сарказмом.

Вот почему я не хотела быть взрослой. Вот почему я никогда не должна была выходить из своей темной маленькой пещеры. Потому что теперь стало все чертовски сложно.

Джейс

Расстроенный я бросаю свой телефон в мой шкафчик, не переживая, что могу сломать его. Сейчас я мог бы быть с заботливой Холлин, чье мягкое прикосновение успокаивает меня и отдаляет от реальности. Хотя бы на час. Вместо этого она избегает меня. Снова.

И я знаю почему. Она напугана. Я просто хочу, чтобы она призналась в этом. Судя по нашему разговору, есть вероятность, что она этого не сделает.

Черт.

Обернув полотенце вокруг талии, я откидываюсь назад в кресле перед шкафчиком. Мои мысли о Холлин уходят к Хоуп, Джун и Алекс, и о том, как не смог бы бросить проклятый мяч даже, чтобы спасти свою жизнь. Новичок года не может не думать о проблемах и сосредоточиться на игре. Тренер и начальство хорошо понимают мое положение, но они не собираются давать мне поблажки постоянно. Они хотят видеть результаты. И чем раньше, тем лучше.

Остальная команда расходится, ожидая, когда тренер поговорит с нами, поэтому я смотрю на Итана, с которым мне еще предстоит разговор, несмотря на его слабые попытки. Что он действительно должен сказать? Наверное, то, что он должен был сказать мне месяц назад. Поздно спохватился.

Он сидит на стуле и надевает ботинки. Он собирается встретиться с Ребеккой? Они будут обсуждать свой план нападения? Они хотят растить ребенка вместе? Эта мысль раньше не приходила мне в голову, и теперь мне хочется злиться на Ребекку за неподходящие условия жизни. Я знаю, что Итан сможет их обеспечить. Это будет что-то вроде нового вложения для него.

Он хочет быть отцом для Хоуп? Разве он не знает про кодекс братьев, который он нарушил и не может использовать эту свою карту?

Мой телефон подает звуковой сигнал, пришло входящее сообщение. От Джун. Это фотография улыбающейся Хоуп, на голове которой большой бант. Черт, она так похожа на меня со своими светлыми волосами и голубыми глазами. Без сомнений, она моя дочь.

Такая нежная, чертовски счастливая, что мне физически больно видеть это сообщение.

Она счастлива, почему Ребекка хочет разрушить это?

— Эй, мы можем поговорить? — говорит Итан, вырывая меня из размышлений.

Медленно я поднимаю взгляд на него. Ты выбрал неподходящее время, придурок.

— В твоих же интересах развернуться и уйти.

— Джейс, не будь таким. Будь мужиком и поговори со мной.

— Быть мужиком? — я стою, стягивая полотенце. — Ты говоришь мне об этом? Слышать это от парня, который должен был сказать мне, что был в отношениях с матерью моей дочери.

— Я собирался. Не было подходящего времени.

— Ага, ладно. Потому что мы не тусовались весь прошлый сезон, — говорю с сарказмом. — Мужик, какой ты друг?

— Если она все еще тебе нравится…

— К черту Ребекку, — я кричу, привлекая внимание всего клуба. Видимо, это произойдет здесь. — Мне все равно, что ты спишь с ней. Меня волнует то, как ты сознательно слушал, как я говорю о планах Ребекки, и ничего не рассказал. Ты знал, что я чувствовал, что это серьезное решение в моей жизни и как меня это убивало. И ты предал нашу дружбу, не будучи честным со мной, — я останавливаюсь и провожу рукой по волосам. — Черт, чувак. Это убило бы тебя, если бы ты рассказал мне?

— Она этого не хотела, — отвечает он.

Какого черта?

— Ты собираешься выбросить годы дружбы, потому что у нее есть вагина?

— Это не так. Она хочет… — он опускает взгляд, не в состоянии смотреть на меня. — Она хочет большую семью, а Хоуп является частью этого.

Теперь она хочет большую семью? Женщина, которая всего несколько месяцев назад не могла даже подумать о том, чтобы быть матерью?

— Нихрена, — я подхожу к нему. — Она вернет ребенка только через мой труп.

— Она ее мать, Джейс. Хватит считать себя лучше остальных и прекрати разделять семью.

Неправильный день, неправильные долбаные слова. Я бью его кулаком по лицу раньше, чем он может произнести еще одно предложение. Пойманный врасплох, он летит назад, в сторону корзины для бейсбольных мячей, и падает на пол.

Ребекка — ее биологическая мать. ДНК — это единственное, что может связывать ее с Хоуп. У этой маленькой девочки есть семья. Две любящие мамы, которые поклялись вырастить Хоуп в любящей, заботливой, доброй и отзывчивой семье.

Какого черта Итан вынуждает Ребекку забрать Хоуп у Джун и Алекс и выставить на показ мою дочь, взросление которой я не смогу видеть?

Я не успеваю спросить, потому что Итан набрасывается на меня. Я врезаюсь головой в шкафчик, и он бьет меня по лицу. Я чувствую сильную боль и от ярости, с упавшим полотенцем и болтающимся членом, атакую его.

Крики других участников нашей команды эхом отдаются через раздевалку, и они тянут нас, чтобы разнять.

Тайлер, наш первый защитник, дергает меня за плечи, как раз тогда, когда заходит тренер. Судя по его взгляду, он зол.

— Барнс, Этвуд, в мой кабинет. Остальные живо домой. Эта порно-версия боксерского поединка закончилась.

Мне нужно прикрыться. Я быстро надеваю шорты и иду за тренером в его кабинет. Эта небольшая драка, скорее всего, обойдется мне штрафом, длинной лекцией и немного меньшей снисходительностью.

Черт.

Дейзи

— Я сейчас упаду. Держите меня, я еле держусь. Меня переедет машина, и мои мозги окажутся на дороге.

— На самом деле, нет, — говорит Холлин, постукивая пальцами по шлему. — Ты единственная, у кого защищена голова.

Я инстинктивно хватаюсь за свой шлем.

— Я не понимаю, почему бы и нет. Мы на веломобиле, в городе и пьем пиво. Я уже чувствую себя навеселе. Это была плохая идея. Мы все умрем, — кричу я, хватаясь за стол передо мной. — Мы все умрем!

— Ты псих, — говорит Холлин. — Мы едем со скоростью пятнадцать миль в час. Успокойся и попытайся повеселиться. Твое постоянное беспокойство утомляет.

— Сейчас около пяти часов, — поет Аманда, покачиваясь, бросая вызов пьяной гравитации.

— Аманда, прекрати раскачиваться, — ругаюсь я, одной рукой держась за шлем, а другой за стол. Ты упадешь с этого транспортного средства.

— Налей мне чего-нибудь покрепче, — она продолжает петь, присоединившись к Алану Джексону и Джимми Баффету, игнорируя мое предупреждение.

— Кажется, твоя подруга напилась, — говорит парень рядом со мной. Он пытался поговорить со мной всю ночь на этой штуковине, но я была слишком сосредоточена на том, чтобы не упасть, поэтому не обращала на него внимание.

— Она умрет перед свадьбой. Она упадет на асфальт и попадет под машину. Я просто знаю это, — я с беспокойством хватаюсь за лоб. — И тогда я расскажу Мэтту, как она упала с веломобиля, пока пьяная пела песню и напивалась дешевым пивом. Думаю, Мэтт будет в ужасе, узнав об этом.

— Кто такой Мэтт? — спрашивает парень.

— Ее жених, — я закатываю глаза, и мы наезжаем на кочку, отчего всех нас подбрасывает.

Я кричу и достаю свой телефон. Я чувствую себя живой, но мне бы не хотелось умереть.

Я уже подвыпившая, на грани смерти и хочу, чтобы кто-то узнал о моем наследии, прежде чем я буду похоронена под шестью футами земли, поэтому я пишу сообщение.

Дейзи: Если сегодня вечером я умру, пожалуйста, сообщи всему миру, что я делаю удивительные немецкие шоколадные пирожные.

Так, отправлено. Подожди…

Дейзи: И я действительно хороша в изготовлении плюшевых ковриков. Вообще-то, под моей кроватью есть такой коврик, который я сделала для бабушки. Убедись, что она его получит.

Ладно. Это неплохо. Наследие, состоящее из выпечки и ковриков с защелкой…

А как же мой новый талант?

Дейзи: И еще, я буду признательна, если на моей могиле будет надпись: «Хорошо ездила на мотоциклах».

Выпечка, коврики с защелкой, мотоциклы. Думаю, это все. Что за наследие…

Дейзи: И я знаю наизусть эпизод Витамитавегамин⁷⁶ из сериала «Я люблю Люси». Я бы показала тебе, но я умру сегодня вечером. Просто знай, я могу это.

Ну вот. Это все, что я могу сказать. Теперь мое наследие будет жить вечно.

По крайней мере, я могу спокойно умереть в своем шлеме, зная, что люди не просто скажут: «Кто такая Дейзи?». Она прожила с бабушкой двадцать один год, у нее не было друзей, работы и жизненного опыта. Нет, они смогут сказать, что Дейзи Борегар — мастер по приготовлению немецких шоколадных пирожных, богиня по созданию ковриков, подружка байкера и Витамитавегаминовая девушка.

— У тебя есть парень? — спрашивает мужчина, наклонившись ко мне.

Двигаясь вперед, я отвечаю привлекательным тоном:

— Что?

— У тебя есть парень?

— Что? — я хихикаю, как ребенок. — Парень? Ну, у меня есть друг. Это считается? Его зовут Картер, он иногда бывает не в настроении, но в иных случаях он действительно милый, особенно во время поцелуев или, когда его пальцы внутри меня, — я закрываю рот рукой. Что заставило меня сказать это? Я смотрю на кружку перед собой. Долбаное пиво.

— Дейзи, не говори людям о таком, — говорит Холлин рядом со мной. Она наклоняется ближе и говорит: — Картер трахнул тебя пальцем?

— Что? — мое лицо краснеет, и мой телефон в руке подает звуковой сигнал. — Блин, не говори ему, что я сказала это. Не думаю, что мы говорим о засовывании пальцев в других людей.

— Ты куда-то засунула ему свой палец? —Холлин спрашивает, приподняв брови.

— Нет! Куда именно?

— Мужчинам нравится массаж простаты, — говорит мужчина рядом со мной, явно подслушивая нашу беседу.

— Эй! — Холлин, отталкивая, бьет его по руке. — Не произноси это слово рядом с моей подругой.

— Просто предложение, — он пожимает плечами.

Я нахожусь между ними, пока Холлин отчитывает его за то, что он еле стоит на ногах. Я не слушаю, потому что я слишком много думаю о моем наследии. Я открываю сообщение.

Картер: О чем ты? Ты напилась?

Ну, это не было подтверждением, которое мне нужно, поэтому я пишу.

Дейзи: Я выпиваю на велопрогулке с Амандой и Холлин. Это опасно, я вижу, как умираю. Мне нужно знать, что ты позаботишься о моем наследии.

Картер: Ты пьяна. Кто-нибудь присматривает за тобой?

Ух, ну почему? Почему он всегда считает, что должен присматривать за мной? Я не просила его быть рыцарем и спасать меня из этой смертельной ловушки. Я просила его помочь моему наследию жить дальше.

Дейзи: Я могу позаботиться о себе, спасибо большое.

Я выдыхаю, когда отправляю сообщение. Да, я могу о себе позаботиться. Я, возможно, и была под присмотром бабушки всю свою жизнь, но так как я жила с Амандой, я действительно…

Бип-бип.

Другое сообщение от Картера.

Картер: Ты едешь по маршруту LoDo, который проходит через Gin Mill?

Сталкер.

Оглядываясь, я вижу, что так и есть. Как он узнал?

Дейзи: Следишь за мной? Где ты?

— Я нравлюсь твоей подруге, милая? — спрашивает меня мужчина рядом.

— Что? — я пропустила весь их разговор.

— Ты мне нравишься, — повторяет он.

Я смотрю на него вверх и вниз.

— Ты кажешься милым парнем, но ты...

— Ага, я милый, — он проводит рукой по моему бедру. — И знаешь, мои пальцы тоже могут побывать в некоторых местах.

О, нет.

Прежде чем я могу ответить, пока горит красный свет, я сдвигаюсь со своего места, и мой худший кошмар сбывается. Это он. Я встречаюсь со смертью. Chevy Malibu, который следовал за нами, переедет меня.

Крича, как будто я собираюсь упасть, я цепляюсь за крепкие руки, обернутые вокруг моей талии.

— Успокойся, — меня пробивает озноб, когда я слышу глубокий голос Картера возле моего уха.

— Что ты делаешь? — кричит Холлин, недовольная появлением Картера.

— Я предлагаю тебе вернуться и заниматься своими делами, Холлин, — отвечает Картер пугающим тоном.

— Дейзи — мое дело. У нас девичник.

— Больше нет, — он молча несет меня по темному переулку.

Я думала, что мне придет конец, если меня собьет автомобиль, но нет, эта аллея, которая пахнет так, будто бы здесь живут бездомные, станет моим концом.

— Куда мы идем? Я не хочу умирать в моче бездомных.

— Если ты будешь дальше ерзать, то это произойдет. Не двигайся.

— Ты не можешь просто так тащить меня.

— Могу, когда ты пьешь без меня, — говорит он, после чего усаживает меня на знакомое место. Свой мотоцикл.

Оглядываясь вокруг и обретая равновесие, я смотрю на него. Несмотря на его усталость и неуверенность, я вижу в нем решительность. На нем белая хенли, с расстегнутыми пуговицами, и черные джинсы, благодаря его угольно-черным волосам и проницательному взгляду, его невозможно не заметить.

Ой, у меня могут быть неприятности.

Сев повыше и скрестив руки на коленях, я говорю:

— Я могу пить без тебя. Я тебе не принадлежу.

Подойдя ближе, он тянется к моей шее, перебирая мои длинные светлые волосы. Я наклоняю голову и смотрю в его глаза. Он такой сильный, что я таю от его прикосновений.

Так было с самого начала. Я не могу игнорировать притяжение между нами. Он сильный, опьяняющий, ему невозможно сопротивляться. Как он наклоняет голову, изучая меня. Или, как он проводит руками по своим густым волосам, когда пытается понять меня. В нем есть что-то такое, от чего трепещет мое сердце.

Он отвечает глубоким голосом:

— Я знаю, что не владею тобой, но это не значит, что я этого не хочу.

— Что это значит?

Он наклоняется вперед, будто собирается поцеловать меня. О нет, он этого не делает. Поднимая ногу, я прижимаю к его груди и отталкиваю. Спасибо, гибкость

— Что ты делаешь?

— Я все еще злюсь на тебя. Ты не можешь просто забрать меня с пьянки и утащить в переулок, освещаемый одним фонарем, а после пытаться поцеловать меня на своем мотоцикле, как какой-то современный рыцарь в сияющих доспехах. Знаешь, у меня есть мораль.

Но теперь, когда я думаю об этом, и несмотря на весь этот запах, обстановка в духе «Вестсайдской истории»⁷⁷ выглядит романтично с этими темными улицами, легким блеском от дождя и в окружении кирпича. Вздох.

— Мораль, да? Я же говорил, что часто могу быть настоящим мудаком.

— Это должно быть твоим оправданием?

— Ага, — он опускает мою ногу обратно на землю и снова сокращает расстояние между нами. — Это всегда мое оправдание.

Раздраженная, я скрещиваю руки на груди.

— Ну, я не принимаю такое, потому что это глупо. Теперь, если ты меня извинишь, мне нужно вернуться на вечеринку.

Моя попытка подняться с мотоцикла быстро пресекается, когда Картер тоже садится на байк, его тело прижимается к моему, поэтому мне приходится откинуться назад.

— Ч-что ты делаешь?

Подбираясь ближе, я вижу этот взгляд, разрывающий меня на части. Он поднимает руки по моим бедрам, впиваясь пальцами, посылая удовольствие по моим нервным окончаниям.

Это действительно не должно быть так просто для него, но, к сожалению, это так.

— Как я и сказал, я мудак, но знаю, когда бываю таким. Поэтому я могу понять, когда должен извиниться, — большими пальцами он гладит внутреннюю поверхность моего бедра, практически касаясь между ног. Господи, помоги, мои соски твердеют. — Мне жаль, Снежинка, что я был такой задницей той ночью, когда появился мой дядя. Ты застала меня в неудачный момент. Я доверяю тебе, — еще немного продвигаясь вперед, он проводит носом по нижней части лица и целует в уголок моего рта. — Пожалуйста, не думай, что я не доверяю тебе, потому что это не так. Я просто не хочу, чтобы ты видела мою плохую сторону.

Сосредоточься на его словах. Не позволяй его близости усыпить твою бдительность.

— Без понятия, что это, Картер, но, если мы будем друзьями, мне хочется знать тебя всего, а не только ту сторону, какую бы ты хотел, чтобы я знала.

— Друзья, да? — его рот возвращается к моему уху, и он соблазнительно шепчет. — Ты позволяешь всем своим друзьям прикасаться к тебе и целовать?

Определенно нет. Нет, никому. Не то чтобы у меня их много. Но Холлин не засунет мне руку в штаны в ближайшее время. Хотя я уверена, что для кого-нибудь она будет прекрасным другом.

— Нет, — отвечаю на вздохе.

— Тебе же лучше, чтобы так и было.

Губами он скользит по моей шее, и я чувствую, как теряюсь от желания к нему.

— Картер, мы не можем это сделать.

— Это почему? — он целует мою ключицу, продвигаясь в сторону.

— Во-первых, тут пахнет мочой. Во-вторых, я все еще злюсь на тебя. И, в-третьих, что насчет той подружки, о которой он говорил? Ты встречаешься с кем-то?

Он замирает, его губы останавливаются прямо у моего уха. Раздраженно, он отпускает меня и садится на мотоцикл, пробегаясь рукой его волосам.

Я жду, когда он ответит, испытывая гордость за то, что постояла за себя. Да, он сексуальный, и он влияет на меня так, как я не хочу признавать. Но у меня все еще есть мораль.

Давайте поднимем кулак за нравственность!

— Справедливо, — вставая с байка, он притягивает меня к себе, мои ноги чувствуют слабость от прикосновения. — Здесь действительно пахнет мочой, так что давай вернемся ко мне. Мне не нравится, что ты злишься на меня. И о том, что сказал мой дядя про девушку. У меня есть одна, — я вздыхаю и хочу ударить этого человека. — И она прямо передо мной.

Она что…?

О, он говорит обо мне. Да, он говорит обо мне. Мой живот скручивается от волнения, и я практически растекаюсь лужицей.

— Ты назвал меня своей девушкой, — говорю, словно легкомысленная школьница.

— Да, — он ухмыляется. Боже, он такой привлекательный. — С тобой все в порядке?

— Думаю, что да, — отвечаю с улыбкой.

— Ты так думаешь? — его брови поднимаются в вопросе. — Считаешь, ты можешь быть немного более взволнованной?

— Ты слишком самоуверенный, — я качаю головой. — Я буду более взволнована, когда ты поцелуешь меня.

— Это так? — он оборачивает руки вокруг меня, прижимая к сильной груди. — Ладно. Давай пойдем ко мне, и я покажу тебе, насколько мне жаль. Хорошо?

Заманчиво. Очень заманчиво.

— Отлично, — он зажимает мой подбородок большим и указательным пальцами, подталкивая меня к губам и нежно целуя. Когда он отодвигается, я спрашиваю: — Мы говорим о поцелуях, да? Это не какой-то странный способ пригласить меня к себе, предложить пачку сигарет и карандаш со Скуби Ду, который остался у тебя с третьего класса.

Он откидывается назад и смеется.

— О, Снежинка. Никаких карандашей и сигарет. Просто кое-что, что я могу сделать своим ртом. Я хочу попробовать твое разрушительное тело. Я знаю, что твоя киска на вкус, как конфеты.

О боже, почему мои ноги сжимаются от его грязных слов? И почему я хочу, чтобы было намного больше, чем просто его рот? Разве я не должна злиться на него?

Джейс

Получив штраф, я иду к машине, чтобы отправиться вечером в Денвер. После недолгого телефонного разговора с Холлин, я решил, что она действительно не может прийти к тому, чтобы отпустить прошлое. Она напугана, не уверена, я это понимаю. Но вместо того, чтобы прятаться, я хочу, чтобы она поговорила со мной, потому что я могу помочь ей и чертовски нуждаюсь в ней. Всю жизнь я держал свои проблемы и мысли в себе, без семьи, которая была бы моей опорой. Чувствую, что моя голова сейчас взорвется. Но с прекрасной Холлин я не чувствую себя одиноким. Так много в ней привлекает и успокаивает меня… делает мою жизнь полноценной. Ее разум. Как будто она стала тем бальзамом, который нужен моей душе. Ее жизненная сила. Я видел остроумную и забавную девушку, которую когда-то знал Картер, и я хочу быть рядом с такой. Ее прикосновения. Я так сильно хочу похоронить себя глубоко внутри нее, чувствовать ее запах, ее красоту и подпитываться ею.

Это просто удача, что единственный человек, которого я хочу, является вдовой, которая боится отпустить прошлое и жить дальше.

Я нахожу свои ключи и иду открывать машину, когда краем глаза замечаю движение, что удивляет меня.

Ребекка.

Черт.

— Теперь затеваешь драки? Думаешь, это поможет в суде? — спрашивает она самодовольным тоном.

Я не отвечаю на вопрос, а спрашиваю:

— Что ты здесь делаешь?

— Встречаюсь с Итаном. Но мне приходится ждать дольше, потому что ему накладывают швы из-за тебя.

Это точно. У меня только фингал, но у этого ублюдка порезы вокруг глаза, из-за чего он распух, поэтому тренер прилично оштрафовал меня.

— Неизвестно, как долго он там будет. Может, захочешь присесть.

Я так задолбался, что хочу покончить с этим, поэтому разблокировав машину, я тянусь к ручке, когда она встает позади меня. Просто хочется, чтобы эта ночь закончилась. Чтобы она ушла.

— Как ты мог так поступить? — это простой вопрос, но ответить на него слишком тяжело. — Как ты мог отдать ее двум незнакомцам? Она твоя дочь.

— Да, она также, бл*дь, и твоя дочь, — говорю, хватаясь за нее. — Для тебя не было проблемой отдать ее мне.

— Это неправда. Ты понятия не имеешь, о чем я думала, принимая это решение. Я отдала ее тебе с мыслью, что ты будешь заботиться о ней, дашь ей дом, которого она заслуживает, и, возможно, разобравшись со своими проблемами, я вернулась бы и стала мамой, в которой она нуждается.

Бл*дь, она никогда этого не говорила.

— Это были твои слова, Ребекка. «Я не могу оставить ее. Я думала, что получится, но это не так. Мне жаль, но как только она родится, она твоя». Это твои слова. Ты не можешь просто решить, когда хочешь быть мамой, Ребекка. Ты не можешь сегодня хотеть этого, а завтра передумать. Когда у тебя есть ребенок, ты несешь ответственность как родитель. Это не так просто, как щелкнуть переключателем.

— И все же ты нажал на выключатель.

— Я сделал это по одной долбаной причине, — говорю я сквозь зубы, пытаясь скрыть свою ярость.

— Да? Чтобы ты мог играть в бейсбол? Разве это не эгоистично? Следовать за мечтой, а не быть отцом, которым должен быть?

Что за херня? К чему она клонит? Эта женщина не понимает, что она приняла такое же решение, как и я?

— Ты слышишь себя? — показываю на свое ухо. — Ты сделала то же самое, Ребекка. Ты сдалась.

— Я не сдалась, — кричит она. — Я положилась на ее отца, чтобы он позаботился о ней, а не отдавал ее, потому что это было неудобно.

— Она не была гребаным неудобством, — черт, я задыхаюсь, во мне столько эмоций, что я не могу нормально мыслить. — Ты не понимаешь, Ребекка. У меня нет образования и нет возможности обеспечить ее, кроме как с помощью бейсбола. Я не хотел быть отсутствующим родителем, путешествующим по стране и играющим в бейсбол, пока няня, которую я толком не знаю, заботилась бы о ней. Я был приемным ребенком. У меня нет семьи. Нет семьи, чтобы помочь, и на которую можно положиться. И я не хотел, чтобы Хоуп росла, и никто не любил ее, как это было у меня, — мой голос надламывается, когда я вспоминаю свое прошлое.

— Ты бросил ее.

— Нет, — глубоко вздохнув, я смотрю в ее отсутствующий взгляд. Указав на нее пальцем, я говорю: — Ты бросила ее. Я нашел для нее дом, в котором ее любят и заботятся.

Не желая ее слушать, я сажусь в машину, когда она говорит:

— Это не конец, Джейс. Я верну ее.

Это произойдет только через мой труп.

Картер

Я дрожу. Какого черта со мной происходит? Это не мой первый раз. Я делал это сотни раз, но сейчас, находясь с обнаженной Дейзи подо мной, по непонятной причине я чертовски нервничаю от ее прекрасного тела.

Я не ожидал, что во мне проснется пещерный человек, когда узнал, что она пьет без меня. И только потому, что впервые она выпила со мной.

Я не ожидал, что буду лапать ее в переулке на моем байке, впитывая ее невинность в этом дурацком шлеме.

Я не ожидал, что захочу обладать ею настолько сильно, что назову ее своей девушкой.

Я не ожидал, что, поехав домой, мне понравится слушать ее хихиканье, а также наслаждаться ее крепкими объятиями.

Я не ожидал, что Дейзи возьмет меня за руку и поведет к моей кровати, медленно двигаясь той походкой, которой я раньше не видел.

И черт, я не ожидал, что у меня будет самая чистая красота подо мной, я нуждался в исследовании ее тела.

И вот я здесь, во взгляде Дейзи похоть, ее волосы разметались по подушке, а лунный свет проникает сквозь незакрытые окна.

— Картер?

— Хм, — спрашиваю я, мои пальцы пробегают по ее коже, затем языком обвожу ее сосок.

— Почему только я раздета?

— Потому что, — ее грудь поднимается, когда кусаю ее за сосок. — Я говорил тебе, что собираюсь загладить свою вину. Это значит, что ты нужна мне голой.

— Я чувствую себя немного неловко.

— Не надо. Ты восхитительна.

— Я говорю не только об этом, — отвечает она нервно, поэтому я сажусь, неохотно отрываясь от ее груди.

— Что происходит?

Глядя в сторону, она что-то бормочет, чего я не могу расслышать.

— Тебе придется сказать, Снежинка. Я не совсем понял.

Все еще не смотря на меня, она закрывает лицо руками и говорит:

— Я надеялась дойти до конца с тобой.

Даже не видя ее лица, заметно, как сильно она смущена.

Это сбивает меня с толку. Дойти с ней до конца. Это огромная ответственность, не уверен, что я именно тот человек, который подходит для этого. Я знаю разницу между нами, и я не слепой, думая, что она на том же игровом поле, что и я. Она не такая. Она другая.

Я знаю, что есть кто-то лучше для нее. Кто-то, кто не будет всю жизнь обычным поваром. Кто-то, у кого есть будущее, и в котором нет столько злости, из-за которой можно закончить жизнь в канаве.

Но черт, я не хочу, чтобы она была с кем-то еще. И я чертовски уверен, что не хочу, чтобы кто-то еще прикасался к ней и лишал ее девственности. Только представив это, я уже впадаю в ярость. Я ни с кем не спал, когда сказал, что она моя девушка.

— Скажи что-нибудь. Это убивает меня.

Эти глаза, эти губы, это сердце. Черт, я должен обладать всем этим.

Будь собой. Я собираюсь сделать это. Я эгоистичный мудак, и я сделаю это. Я признаю и принимаю это желание. Дейзи. Я хочу ее всю.

Я сажусь и, глядя на нее, тянусь к рубашке, снимая ее через голову и бросая в сторону. Реакция Дейзи бесценна. Она смотрит на мои татуировки, показывающие все, что я пережил и мою грудь, над которой я упорно работаю, чтобы держать себя в форме, учитывая мою профессию, при которой я постоянно пробую еду.

— Так лучше?

Она тяжело сглатывает.

— На тебе еще джинсы.

Я сажусь между ее ног.

— Да, мы дойдем до этого, но сначала мне нужно попробовать тебя, — я опускаю голову, и она сжимает ее ногами. Указательным пальцем я нажимаю на ее живот. — Тебе нужно их раздвинуть, сладкие щечки.

— Я нервничаю, — говорит она дрожащим голосом, и я опускаюсь на колени.

Черт, это будет сложно. Я так сильно хочу ее, но мне нельзя торопиться. Ее тело заслуживает поклонения.

— Не переживай, Снежинка. Это я. И не причиню тебе боли.

Она кивает, и я вижу в ее в глазах слезы.

— Эй, — сдвинувшись, я нависаю над ней, глядя в лицо. — Не плачь. Мы не должны этого делать. Я доволен нашими поцелуями. Может быть, немного полапаю твои сиськи, — я ухмыляюсь, пытаясь облегчить настрой.

— Я хочу, просто нервничаю.

— Это нормально. Я не против подождать, Дейзи. Не хочется, чтобы ты думала, что мы должны это делать. Как я уже сказал, я счастлив от твоих губ на моих.

Она качает головой.

— Спасибо, но я хочу перейти к следующему шагу. Ты хочешь заняться со мной сексом?

Сейчас она так уязвима, поэтому и не уверена. Как такое возможно? Я думал, что сделал правильно, показывая, насколько хочу ее. Видимо, мне нужно больше стараться.

— Хочу ли я заняться с тобой сексом? — моя рука скользит вниз по ее груди к ее соску. Она замирает от моего легкого прикосновения. — Хочу ли я владеть этим телом? — один круг, второй, третий, сжатие. Ее грудь поднимается. — Хочу ли я знать, каково это, быть так близко к тебе? — я целую ее шею, опускаюсь к груди, пробегаясь языком по ее затвердевшим соскам. — Больше, чем что-либо. Я очень сильно хочу тебя. Настолько, что будто во мне не хватает части, которую только ты можешь заполнить.

Я уделяю все внимание ее груди. С каждым поцелуем, каждым посасыванием, каждым сжатием она расслабляется. Ее голова упирается в подушку, ее ноги широко расставлены, своим центром она скользит по моей ноге, хватается за мою голову, запутываясь пальцами в моих волосах.

Я не отрываюсь от ее сосков, потому что, черт, у нее потрясающая грудь. Вы бы никогда не узнали об этом под ее стегаными жилетами и водолазками.

Чувствуя, как ее тело начинает расслабляться, я возвращаюсь к ее животу, мои руки все еще на груди, отвлекая, пока я пробую ее сладкую кожу. Такая мягкая и бархатистая.

Я теряюсь в том, как она двигается подо мной от каждого прикосновения моих губ, как издает тихие стоны, как хватает меня за волосы, будто не уверена, как справиться ей с мыслями и чувствами, проходящими через нее.

Не останавливаясь, я продвигаюсь от ее живота к влажному центру. Эта женщина такая идеальная в моих руках, такая красивая. Я не могу сдерживаться. Пальцами раздвигаю ее складочки и погружаюсь в нее языком. Я застаю ее врасплох, и она подпрыгивает, убирая руки от моих волос. Не теряя времени свободной рукой нажимаю на ее живот, двигаясь вверх и вниз. Боже, она такая сладкая.

Да, я знал, что она будет охренительна на вкус. Могу сказать, что у нее самая сладкая киска. Ее вкус и крики заводят меня еще больше. Я чередую медленные и быстрые движения по ее клитору.

— Боже мой. Боже, — ее бедра приподнимаются. — Боже! — говорит она еще громче.

Да. Ее реакция делает меня твердым. Я могу кончить только от ее вкуса. Я стараюсь не думать об этом, иначе не смогу продержаться.

— Картер, о боже, это так приятно. Я… о господи, — ее крик эхом отдается в моей пустой квартире. Она снова сжимает меня ногами и извивается в оргазме.

Наблюдать, как она разваливается на части с открытым ртом и закрытыми глазами, сжимая руки в кулаки — невероятно. Картина, которую я никогда не забуду.

Я не даю ей много времени для восстановления сил, чтобы она чувствовала себя как можно более расслабленной.

Встав с кровати, я расстегиваю ремень и смотрю на нее, снимая джинсы. Шок на лице Дейзи очарователен, когда она видит мою эрекцию в боксерах. Черт, мне хочется забыть о нижнем белье и поцеловать ее еще. Но это я сделаю позже.

— Снежинка, ты уверена?

Она медленно кивает, глядя на мою твердость. Я собираюсь принять это как «да».

Показывая ей шоу, я снимаю свои боксеры и начинаю гладить себя, слегка дергая, потому что я уже на грани от ощущения Дейзи на моем языке. Тянусь к ящику возле кровати за презервативом, быстро надеваю и встаю на колени на кровати перед Дейзи. Ее кожа покраснела от моей щетины, губы опухли от моих поцелуев, а глаза широко открыты в ожидании.

Желая немного ее расслабить, я начинаю скользить головкой члена по ее клитору. Ее голова снова опускается на матрас, ноги расслабляются, давая мне больше доступа, когда я продолжаю дразнить ее чувствительный клитор.

Я знаю, что ей приятно, чего я и добивался, но это, бл*дь, пытка. Так близко и не быть в ней. Хочу ударить себя, чтобы избавить от этой пытки. Еще немного и все. Еще немного до того, как…

Кончик скользит мимо ее входа, и я закрываю глаза. Черт, так близко. Глубокий вдох. Медленно.

Я спрашиваю:

— Ты готова, Снежинка? Скорее всего, будет больно. Но мы остановимся, если ты скажешь, хорошо?

— Хорошо, — говорит она нервно.

— Обещай, что скажешь мне остановиться, если будет некомфортно.

— Обещаю.

Я наклоняюсь и целую, встречаясь с ее языком.

— Хорошая девочка. Теперь расслабься.

Она глубоко вздыхает и кивает в согласии. Сжав зубы, я знаю, что это будет мучительно хорошо, я кружу кончиком, прежде чем медленно войти.

— Ох, — она сдвигается на кровати.

— Дыши глубже, Снежинка, — говорю я напряженно, когда ее киска сжимает головку члена.

Медленно, я двигаюсь внутри нее, вздрагивая при каждом движении.

— Ты в порядке?

Она кивает, сжав губы. Да, она не выглядит нормально. Ей нужно расслабиться еще, прежде чем я продолжу.

Зная, как заставить ее успокоиться, я прижимаюсь к ее соблазнительным губам, целуя и не давая ей вздохнуть. Я теряюсь в ее поцелуе, пока наши языки сплетаются в танце. Я могу целоваться с этой женщиной целый день. Всю ночь напролет. Это так противоречиво, зная, что ее невинная маленькая улыбка принадлежит этим грешным губам. И черт меня побери, если я не чувствую себя сейчас самым счастливым ублюдком. Она моя.

Она расслабляется, давая мне больше доступа, и я продвигаюсь дальше. Еще один толчок, и я полностью вхожу в нее. Она вздыхает и вздрагивает. Я вижу ее слезы и сразу же жалею о своем действии.

— Черт, ты в порядке?

— Да, — она тяжело дышит. — Немного больно. Я просто, — она делает паузу. — Я чувствую себя такой наполненной.

Черт, это вызывает у меня гордость.

— Это лучшая часть, Снежинка. Я буду действовать медленно, ладно?

Она кивает. Со всей чертовой силой воли, я медленно двигаю бедрами. Это невыносимо, она такая чертовски тугая, такая сексуальная, и я могу кончить намного раньше.

— Ох, черт, Картер, — стонет она.

Да, этот маленький стон сжимает мои яйца. Еще рано. Черт.

Я перестаю двигать бедрами, мой член пульсирует внутри нее, поэтому я целую так, будто завтра наступит конец света.

Чтоб меня.

Непроизвольно, начинаю двигать бедрами снова, уже немного быстрее. Черт, я пытаюсь действовать медленнее, но мой член думает иначе.

— Да, ощущается так хорошо.

Ладно, я должен помочь ей, потому что скоро я кончу.

Я двигаю рукой между нами и начинаю массировать этот идеальный маленький клитор, чувствую ее влажность от оргазма.

— Что? О боже, — она приподнимается и снова падает на кровать. Подушка закрывает ее лицо, удовольствие проходит через нее, когда она кричит, пока я двигаю пальцем. Я знаю, что она близко, потому что ее стенки так сильно сжимают меня, что я больше не могу двигаться внутри нее.

Сейчас. Чистая эйфория проходит сквозь меня, когда мои яйца сжимаются, вызывая онемение, пока я кончаю.

Меня охватывает темнота, и я продолжаю двигаться, слушая ее тихие стоны. Я не стону и не кричу во время секса, но с Дейзи я слышу, как произношу ее имя, будто это самая естественная вещь.

Все еще находясь в ней, я прижимаюсь к ее груди своей и хватаю ее лицо в беспокойстве, боясь, что, потеряв контроль, мог сделать ей больно.

— Ты в порядке? — я целую ее нос, надеясь, что не причинил ей боли.

Ее пьянящая, похотливая улыбка появляется на ее красивом лице.

— Все прекрасно.

— Уверена?

Я успокаиваюсь, когда она кивает:

— Хм, а мы можем снова сделать эту штуку с языком? — она так очаровательно краснеет.

Я смеюсь и снова целую, большими пальцами потирая ее щеки.

— Мы можем сделать это в любое время, когда ты захочешь. Знаешь почему?

Она качает головой, ее глаза блестят в ожидании ответа.

— Потому что ты на вкус, как сладкий мед, Снежинка, и я зависим.

Так чертовски зависим.

Холлин

Шоты были плохой идеей.

К счастью, я не пила, но Аманда, ух! Мне потребовался час, чтобы отнести ее в спальню и переодеть после того, как ее стошнило. Я переодела Аманду снова, дала выпить много воды, заставила пописать и отправила в постель.

Единственная причина, по которой я чувствую себя комфортно, оставив ее прямо сейчас и возвращаясь к себе, — это то, что мы столкнулись с ее подругой Линдси в баре, которая присоединилась к нам на вечеринке. Планировалось, что Дейзи останется с ней, пока не появился Картер и не забрал ее. Аманда — безнадежный романтик, как и Дейзи, поэтому ей было все равно. Думаю, Аманда не знала, что происходит, потому что когда мы были в баре, она продолжала говорить о том, что Дейзи была так долго в ванной, и мы должны проверить ее кишечник. Каким-то образом у нее появилась эта идея, но я слишком устала, чтобы переубеждать ее.

Поэтому я тащу свое полуживое тело вверх по лестнице к своей квартире и копаюсь в сумочке в поисках ключей.

— Привет.

— Господи, — я подпрыгиваю от звука знакомого мужского голоса. Приложив руку к груди, я вижу Джейса, сидящего на ступеньках перед моей квартирой. — Что ты здесь делаешь?

Молча, он встает и тянет меня к площадке, хватая за шею для жаркого, умопомрачительного поцелуя, отчего я бросаю ключи и прижимаюсь к нему.

Как только я растворяюсь в этом комфорте, забывая сказанное ему раньше, он отступает от меня, оставляя чувствовать себя пустой и потерянной.

Прикоснувшись к губам, я смотрю на его лицо, скрытое под козырьком бейсболки. По решимости в его глазах я могу сказать, что он не собирается облегчать мне задачу.

— Мне это было нужно, — быстро поднимает бейсболку, чтобы провести рукой по волосам. Надев ее, он говорит: — Не расскажешь, что происходит?

— Я была на девичнике.

— Холлин, клянусь Богом, не лги мне сейчас. Я не в настроении, — он снова поднимает бейсболку, и я замечаю темный кровоподтек под глазом.

— У тебя синяк? — я подхожу ближе, чтобы рассмотреть лицо.

— Да, неважно. Я хочу знать, что происходит в этой прекрасной, но непонятной мне головке.

Я подхожу ближе и встаю на цыпочки, чтобы дотянуться до его глаза. Он вздрагивает, когда я дотрагиваюсь до него большим пальцем.

— Джейс, что случилось?

Увидев мою решимость, он со вздохом сдается.

— Итан сегодня двинул мне в лицо в раздевалке, сказав кое-что, что мне не понравилось, и тренер оштрафовал меня, а Итану наложили швы, вот и все. Теперь скажи, почему ты меня игнорируешь.

— Что он тебе сказал?

— Боже, Холлин, — я вижу его разочарование, когда он сжимает челюсть. — Не имеет значения, что произошло, я беспокоюсь о тебе. Скажи мне, я для тебя важен?

— Конечно, — говорю я, осознавая, что тру лоб. Как он может быть не важен?

— Тогда перестань избегать вопроса. Что происходит? Ты боишься? Ты сожалеешь о том, что мы сделали? Ты думаешь, что я не тот парень, с которым ты хочешь проводить время? Потому что извини, если я был параноиком, но казалось, что у нас было понимание, мы могли положиться друг на друга, пока не занялись сексом, — он оглядывается и замечает близко расположенные двери моих соседей. — Пожалуйста, мы можем поговорить внутри?

Внутри. Он никогда не был у меня дома. Он пару раз приходил сюда, чтобы забрать меня, но никогда не заходил. Пригласить его в мой мир? Меня это пугает. Вся квартира заполнена навязчивыми воспоминаниями в виде картин на стене, одежды в шкафу и спортивных памятных вещей. Это напоминание об Эрике, и я не знаю хочется ли мне, чтобы Джейс это увидел. Я еще не готова.

— Не хочешь выпить? Здесь есть бар прямо за углом, куда мы можем пойти. Можешь сесть за руль?

— Не хочешь, чтобы я видел твою квартиру? — он спрашивает, пристально глядя на меня. — Все в порядке, мы можем просто поговорить в моей машине. Это не займет много времени.

Не займет много времени? Что это значит? Я не успеваю подумать об этом, так как Джейс ведет меня вниз по лестнице прямо к его машине. Как джентльмен, он открывает мне дверь, и пока он обходит машину, я нервничаю, мой живот скручивает в узел от мысли, что произойдет дальше.

Закрыв дверь, он не поворачивается ко мне, а кладет локоть на боковую часть двери, глядя вперед.

— Прошлый год был одним из лучших в моей жизни, — начинает он, его голос низкий, грубый. — Я наконец-то добрался до высшей лиги. Мне не с кем было поделиться, но я чертовски гордился собой. Не только потому, что я выиграл сезон, но и потому, что я столкнулся с трудностями и стал тем, кем я являюсь. Я преодолевал вызовы один за другим. Будучи приемным ребенком и несмотря на то, что я бывал в довольно приличных семьях, у меня не было родителей, чтобы купить мне все самое лучшее, у меня не было папы, который бы тренировался со мной на заднем дворе. У меня была кирпичная стена, перчатка из комиссионного магазина и бейсбольный мяч. Но это была моя жизнь, моя мечта. Я не сдавался, потому что хотел чего-то лучшего для себя. Я хотел вытащить себя из темноты и сделать что-то для своей жизни, — он поворачивается ко мне, щетина на его подбородке выглядит устрашающе в лунном свете. — Разве ты не хочешь этого, Холлин? Ты не хочешь чего-нибудь большего для себя?

Чувствую подступающие слезы. Я действительно хочу этого. Я хочу идти по улице и не вспоминать то время, когда мы с Эриком прогуливались поздно вечером. Я хочу смотреть спортивную игру, не сворачиваясь калачиком, и я хочу засыпать без необходимости слушать перед этим голос Эрика.

Но я не знаю, как это сделать. Я чувствую, что сделала шаги, но на моем пути все еще есть препятствие, мешающее сделать последний шаг.

Страх.

Я боюсь отпустить воспоминания об Эрике. Я не хочу забывать, потому что он часть меня.

— Я хочу большее, Джейс. Но мне было так больно потерять его, — я глубоко вздыхаю. — Тебе бы он понравился. Вы бы были друзьями. Он был моей жизнью, такой жизнерадостный, вселяющий в меня уверенность, и один из самых бескорыстных людей, которых я когда-либо знала. Он стал моим лучшим другом за одну ночь, но мы подходили друг другу так, как будто были знакомы всю свою жизнь. Я боюсь, что забуду это, воспоминания о том, что у нас было.

— И в ту ночь, в нашу ночь, ты и я, — вздыхаю, вспоминая все, чтобы передать свои чувства. — Та ночь была идеальной. То, как ты ласкал меня с такой потребностью, которая была между нами, и то, как ты обнимал меня после. Это было все, что я могла просить и, тем не менее, я чувствовала себя чертовски виноватой. Есть ли у меня право чувствовать себя так с другим мужчиной? — слезы текут по моему лицу. — Моя жизнь так долго была тихой, а потом появился ты и принес в нее музыку, легкость и небольшой проблеск счастья.

Он поворачивается ко мне, взяв меня за руку.

— Это займет время, Холлин. Я понимаю твое чувство. Но ты не заканчивала свои отношения с Эриком, его забрали у тебя. Воспоминания и ваша история — это подарок для тебя. Нелегко оправиться после такой потери. Но ты снова можешь быть счастливой. Ты имеешь право двигаться дальше.

— Я хочу двигаться дальше.

Краем глаза я вижу, как он кивает.

— Тогда продолжай со мной, Холлин. Быстро или медленно, мне все равно. Только не отталкивай меня. Позволь мне быть там для тебя. С тобой.

Это привлекает мое внимание, и я вижу сострадание и искренность в его лице. Он — подарок от Эрика? Он послал мне Джейса, чтобы помочь двигаться дальше? Похоже на то. Или я просто добиваюсь какого-то оправдания, чтобы продолжать с Джейсом? Я не хочу быть в одиночестве. Он единственный, кто каким-то образом разрушил мою стену из скорби, единственный, кто добрался до меня. Я хочу его больше, чем это возможно.

— Я хочу, чтобы ты был рядом, Джейс.

— Хорошо, — он сжимает мою руку. — Будет предсезонная игра. Хотела бы ты прилететь и посмотреть? Я могу достать тебе хорошие билеты, — он шевелит бровями. — Для меня бы много значило твое присутствие, учитывая всю хрень с Ребеккой.

Игра. Последний раз я ходила на бейсбольный матч с Эриком. Пиво, крендели, песни на бейсбольном поле, это было одно из наших любимых занятий. Смогу ли я пойти на игру без него?

— Холлин, ты это сделаешь?

Вырывая меня из воспоминаний, я вытираю слезы.

— Извини, спортивные игры — это то, что мы с ним любили. Больше я их не посещала.

— О, я не знал, — он останавливается, а затем говорит: — Я знаю, что это будет нелегко, но, возможно, ты могла бы использовать главу из «Дорогой жизни». Встретиться со своими страхами. Прыгни, Холлин. Еще один шаг к доказательству твоего существования.

Вот опять это слово страх. Он всегда мешает нашей жизни, ставит нас в тупик, пока мы не сумеем, наконец, пройти и одержать победу. Возможно, именно сейчас самое время.

Глубоко вздохнув, мой желудок делает нервное сальто, когда я говорю:

— Ладно, я это сделаю.

Немного потрясенный, Джейс садится.

— Да? Серьезно? — я киваю головой, слабо улыбаясь. — Ну, черт, детка. Я этого не ожидал, — он посмеивается. — Черт, я горжусь тобой.

Я горжусь тобой.

Три маленьких слова от сильного и любящего человека так много значат. Моя нервозность уходит, благодаря этим трем маленьким словам.

Он гордится мной. Черт, да и я горжусь собой.

Пожалуйста, Господи, позволь мне справиться с этим. Я так сильно хочу воспользоваться этой возможностью.