Дороже всех сокровищ

Глава 4

А что же Молли? Что происходило с ней, пока Рэнди спал, а потом страдал и томился, обнаружив ее исчезновение?

Излишне говорить, что, как оно обычно и бывает в подобных случаях, она тоже переживала, но по иной причине.

Молодая женщина выскочила из дома молодого летчика и побежала не разбирая дороги, терзаясь стыдом и отвращением к самой себе.

Но не за свое бесстыдное поведение, как предполагал Рэнди, и не за излишнюю откровенность, а за то, что использовала этого незнакомого, но явно хорошего парня. Использовала хладнокровно и в то же время трусливо… Сначала излив на него свои, мягко говоря, неприятности, а потом сбежав, не оставив ни адреса, ни настоящего имени, ни телефона. Позор, Молли Маккивер, просто позор!

А главное, что толку? Ведь все равно облегчения не испытала. Потому что побоялась высказать вслух то самое страшное, самое больное, что совершенно извело и измучило ее за последние несколько недель.

Кроме того, неясным оставалось и ее настоящее чувство к Кларенсу. Что бы там она ни наговорила Рэнди, но шесть лет — слишком большой срок, чтобы просто повернуться к ним спиной, сказав самой себе, что стыдишься и презираешь себя за глупость и доверчивость. Нет, все далеко не так просто. И Кларенс отнюдь не обычный преподаватель-волокита, который посвящает досуг тому, что залезает под юбки ко всем студенткам подряд.

Они любили друг друга…

Да, она верила в это! Кларенс любил ее не меньше, чем она — его. И почему «любил»? Он любит ее и сейчас.

Любит?! Но тогда почему же так ухватился за это место? Конечно, Рокфеллеровский университет — заведение в высшей степени уважаемое и престижное, где работают и преподают известнейшие и сильнейшие специалисты страны. И да, безусловно, приглашение туда — это признание профессиональных заслуг. Она все это понимает, прекрасно понимает. И все же… все же…

— О, Клар… — простонала она, вытирая текущие слезы, споткнулась и упала.

Раздался громкий визг тормозов.

— Мэм! С вами все в порядке?

Молли села на тротуаре и подняла голову.

Рядом с ней остановился пикап «додж» неимоверной зелено-рыжей расцветки. Из его открытого окна выглядывал мужчина лет тридцати с небольшим, лысоватый, зато с бородой.

— Да, спасибо. В полном.

— Ничего не сломали? Встать можете?

Она перевела взгляд на свои ноги, потерла лодыжку, попыталась подняться. Но вскрикнула и тяжело опустилась обратно. Лысоватый бородач вылез из машины, присел рядом с ней.

— Эй, мэм, у вас на колене синяк. Большущий.

— Синяк — ерунда, — отмахнулась Молли. — Я, похоже, лодыжку растянула.

Мужчина присвистнул.

— Неудачно. Давайте-ка я вас в больницу подкину, пусть рентген сделают. Вдруг у вас не растяжение, а трещина?

— Нет-нет, — поспешно отказалась Молли, — благодарю, вы очень добры, но это совершенно излишне. Я уверена, что всего-навсего растяжение. Не тратьте на меня свое время.

— Перестаньте, мэм. Я бы сам себя не уважал, если бы бросил вас тут одну. Обопритесь-ка на меня и вставайте. Не хотите в больницу, так я вас домой доставлю… Не бойтесь, — усмехнулся он, заметив ее колебание, — я парень миролюбивый. И для вас безобидный.

— Почему именно для меня безобидный? — поинтересовалась, даже слегка обиделась Молли. — Неужели я такая страшная, что…

— Нет-нет-нет, — поспешно перебил ее бородатый. — Вы очаровательная женщина. Просто я — гей.

Молли вздрогнула. За почти пять лет, проведенные в Сан-Франциско, она так и не привыкла к тому, что в этом городе никто не скрывает своей сексуальной ориентации, наоборот, выставляет ее напоказ и даже гордится.

Ее собеседник все заметил и спросил:

— Что, осуждаете?

— Нет, что вы. Только… я не так давно переехала сюда и мне кажется немного странным, что здесь не стыдятся откровенно признаваться в гомосексуализме.

— А чего тут стыдиться? — удивился бородатый, подхватывая ее под руку. — Ну как, дойдете, если я поддержу вас, или лучше донести?

Да не стесняйтесь, если очень больно, то лучше пока не наступать на ногу.

— Спасибо, думаю, дойду, — ответила Молли, попробовав перенести часть веса на травмированную ногу. — А как вас зовут, благородный спаситель неуклюжих женщин?

— Барри.

— А я Молли.

— И куда же вас доставить, прекрасная Молли? Кстати, готов поспорить, у вас — ирландские предки.

— Точно! — засмеялась она. — Как вы догадались?

— Да очень просто! И лицо, и глаза, и имя все говорит само за себя. У вас и фамилия небось или на Мак или на О начинается.

— И тут угадали! Маккивер. Молли Маккивер.

— А я Барри Стефенс. Вот и познакомились.

А знакомые должны помогать друг другу. Так куда же доставить вас, о прекраснейшая из прекрасных ирландок?

Молли расхохоталась и безбоязненно назвала свой адрес. Барри запустил мотор, и они двинулись в неблизкий путь по ночным улицам «розово-голубой столицы» Калифорнии.

Позднее, лежа в постели с туго забинтованной лодыжкой, Молли размышляла о своей невеселой жизни, снова и снова возвращаясь к Кларенсу и их странным отношениям.

Почему же я все-таки не порвала с ним, когда узнала, что он женат? — в миллион первый раз думала она. Да потому что полюбила его. Пора уж признаться самой себе. Влюбилась как кошка с самого начала. И не могла мысли вынести о том, чтобы расстаться с ним. Нечего придумывать других причин или пытаться сваливать вину на него. Если бы даже он сам попытался тогда бросить меня, я бы все равно цеплялась за него руками и ногами. Думала, лучше пусть уж будет и с ней, и со мной, чем только с ней.

Господи, мысленно застонала Молли. Какая гадость! Какой позор! Неужели я настолько не в состоянии управлять собственными чувствами? Утратила всю свою хваленую гордость?

Ну еще бы, отозвался ехидный голос здравого смысла. До такой степени, что стала жалкой наложницей женатого мужчины. Еще и укреплению его семейных отношений помогала.

Это каким же образом? — изумилась Молли.

Да известно каким, с усмешкой ответствовал голос. Все мужики, что по бабам таскаются, потом к женам подлизываются. От этого их сексуальная жизнь только выигрывает. Такие, как ты, для них отличный стимулятор, понимаешь?

Молли не вынесла этих психических атак, вскочила с кровати и тут же застонала, неудачно наступив на травмированную ногу. Но все же кое-как дотащилась до кухни, достала из холодильника бутылку любимого виноградного сока и присела к столу, надеясь отвлечься от кошмарных терзаний. Подтянула к себе утренний выпуск местной газеты, лениво полистала, бросила на пол. Не глядя, включила магнитофон и попыталась погрузиться в прекрасный мир музыки — единственный возможный для нее полный уход от действительности.

Но не тут-то было. По иронии судьбы зазвучала ария «Смейся, паяц» — трагичный вопль любящей, но покинутой души. И несчастная женщина разрыдалась, всхлипывая и задыхаясь. Она плакала долго да так и заснула — с головой, упавшей на кухонный стол, и с мокрым от горьких слез лицом…

В весенне-летний триместр жизнь в колледже всегда замедлялась — группы становились меньше, большинство студентов разъезжались на отдых или устраивались подработать, но кое-кто все же оставался. И для незначительной части этих немногих Молли должна была сегодня вести занятия по французскому языку. Она проснулась, лениво потянулась, подумала, не стоит ли позвонить и отменить занятия — нога все еще побаливала. Но отказалась от этой мысли — лучше выйти из дома, попытаться хоть немного развеяться. Потому что последние три дня, что она провела наедине с собой, оказались мучительнее самой ужасной пытки. Мысли ее постоянно и неотвратимо возвращались к одному и тому же — к Кларенсу, к его предательству, к его отъезду…

Довольно! Кларенса больше нет. Он ушел, исчез из ее жизни. Пора встряхнуться и обратить внимание на себя. Не вечно же носить траур по тому, кто с такой легкостью променял ее на выгодную должность? И не надо думать, что все мужчины таковы.

Словно в ответ на эти раздумья раздался громкий и уверенный стук в дверь. Изумленная Молли накинула халат, кое-как прохромала по коридору, открыла… и онемела.

Перед ней с газетой под мышкой и объемистым бумажным пакетом в руках стоял сияющий Барри Стефенс — тот самый лысоватый бородач, который помог ей добраться до дому, когда она упала.

— Привет! Решил вот заглянуть по пути на работу, справиться о здоровье! — радостно сообщил он, окинув Молли придирчивым взглядом. Особенно ее ногу. — Болит еще? Врачу показывалась?

Она засмеялась и впустила гостя в квартиру.

Легко чмокнула в щеку и ответила словно старому доброму другу:

— Спасибо за заботу, Барри. Нога почти не болит, врачу показывалась. Я была права: это всего лишь небольшое растяжение связок, так что жить буду. Как хорошо, что ты заехал! Давай кофе вместе выпьем, — пригласила она, направляясь в сторону кухни.

— Я искренне надеялся, что ты предложишь.

Это, кстати, тебе. — Он протянул ей пакет и газету.

— Молли тут же сунула туда нос и захлопала в ладоши.

— Персики! Бело-розовые! Мои любимые!

Как ты догадался?

— Скажу по секрету, я их сам обожаю. А, газету не хочешь посмотреть?

— Потом, — отмахнулась она. — Сначала кофе заварю. Может, сделать тебе что-нибудь перекусить?

— Садись лучше и посмотри газету, а я похлопочу.

Молли удивленно взглянула на него.

— Барри, у меня нет обыкновения начинать утро со знакомства с прессой. К тому же я редко читаю «Хронику Сан-Франциско». Почему ты настаиваешь?

— Загляни в частные объявления. По-моему, там есть кое-что для тебя.

Она нахмурилась.

— В частных объявлениях?!

— Читай-читай. — Барри прошел к плите и загремел чайником.

Молли села к столу, развернула газету, нашла названную им рубрику. И взгляд ее тут же упал на подчеркнутые ногтем слова:

Зеленоглазая и черноволосая красавица Молли «Кивер», отзовись! Тебя разыскивает знакомый летчик.

Она непонимающе прочитала их один раз, потом другой. И вдруг залилась краской.

Черт побери, да ведь встреча с Рэнди Таунсендом совершенно выскочила у нее из головы! Словно ее и не было! Ай да Молли, легкомысленная кокетка! Переспала с парнем и через четверть часа напрочь забыла о его существовании!

А он… он не только помнит о ней, но и предпринимает шаги, чтобы разыскать ее. Внимательный молодой человек, не то что Кларенс, еле слышно шепнул внутренний голосок.

Перед ней оказалась чашка с дымящимся кофе. Молли подняла глаза и встретила пристальный взгляд Барри.

— Судя по твоему виду, я не ошибся. Но… может, я зря принес газету? — неуверенно спросил он.

— Нет-нет, — заторопилась Молли, — все в порядке. И ты прав: это действительно для меня.

— Я сразу подумал, что у такой девушки, как ты, отбоя нет от кавалеров, — усмехнулся он. — Я бы и сам влюбился в тебя, если бы не…

— Правда? — немного кокетливо откликнулась Молли, пытаясь справиться с пылающими щеками.

— Истинная! — картинно приложив руку к сердцу, ответил Барри. — Попробуй, устроит тебя моя бурда?

Она сделала глоток и прикрыла глаза в деланно-почтительном благоговении.

— Божественно! — Но потом не выдержала нарочитой торжественности и расхохоталась. — Ох, Барри, как же мне легко и хорошо с тобой! Просто удивительно, словно знаю тебя всю жизнь.

— Женщинам всегда просто дружить с геями.

Потому что они не ждут от нас сексуального внимания и не напрягаются, решая заранее, как реагировать.

— Гм… интересная мысль. — Молли сделала еще глоток. — А у тебя отличный кофе получается.

— Угу, — согласился Барри, усаживаясь напротив.

Некоторое время они молча сидели и пили, потом Молли заговорила:

— Я встретилась с ним случайно. Провожала одного человека в аэропорту, а он подошел ко мне. Я была не в лучшем настроении и рявкнула на него, а потом долго раскаивалась, что вылила злость не на того. И, представляешь, прошло несколько дней и я наткнулась на него в магазине. Подошла извиниться, и вскоре мы уже начали беседовать. Он… — она усмехнулась, он чем-то напоминает тебя… , — Неужели тоже гей? Может, тогда мне стоит откликнуться на его объявление, выдав себя за тебя?

Молли фыркнула.

— Интересно, каким образом? Парик наденешь? — Слава богу, Барри не обиделся на ее бестактный намек, а весело рассмеялся в ответ. Нет, я имела в виду, что с ним так же легко разговаривать, как и с тобой.

— Собираешься позвонить ему? — спросил он.

Молли вздохнула и потупилась.

— Едва ли…

— Почему? Чувствуется, ты произвела на него неизгладимое впечатление. Раз уж он пошел на такой шаг…

— Да, похоже.

— Тогда почему же не хочешь? Он что, урод?

— Нет! — воскликнула она. Потом повторила уже спокойнее:

— Нет, напротив. Он удивительно хорош собой. Высокий голубоглазый блондин. Фигура ошеломительная!

Барри даже застонал.

— Вот это да! Я бы на твоем месте… Впрочем, я на своем, а ищет он тебя. А ты…

— Знаешь, мне неловко с ним встречаться.

Потому что повела себя… как бы это сказать… — Молли замолчала, пытаясь скорее не ему, а себе объяснить, что же тогда произошло.

— А, понял! Ты переспала с ним, точно?

— Откуда ты знаешь? — изумилась она.

— Да чего ж тут непонятного? Все вполне естественно.

— Ты считаешь естественным прыгать в кровать с мужчиной, которого видишь второй раз в жизни?

— Может, для женщины и не совсем, они все же в основной своей массе крайне неискренние создания. Но вообще не вижу тут ничего особенного. Жизнь коротка, и надо спешить пользоваться тем, что она предоставляет… Впрочем, это моя точка зрения… Не собираюсь тебе ее навязывать. Ты — взрослый человек, сама решишь, что тебе делать. — С этими словами он допил кофе, поднялся и легко чмокнул ее в щеку. — Ладно, мне пора бежать.

— Уже? — разочарованно воскликнула Молли.

— Я, знаешь ли, вынужден зарабатывать себе на жизнь, как и все остальные. Если хочешь, заскочу к тебе завтра утром. Узнать, что ты решила с этим летчиком. Вдруг тебе захочется пооткровенничать?

— Давай! — обрадовалась она. — А сегодня вечером не сможешь?

Барри помрачнел. Ответил односложно:

— Нет.

И Молли поняла, что не у нее одной есть в жизни проблемы. Возможно, проблемы Барри намного сложнее… Она не стала ничего выяснять, только попросила оставить ей номер его телефона. «На всякий случай», И заметила, что он вроде бы обрадовался просьбе.

Проводив Барри до двери и получив приглашение звонить в любое время, когда только вздумается, вернулась в кухню, выбрала персик и перечитала объявление заново. Закрыла глаза и ощутила руки Рэнди на своей груди, почувствовала, как его губы покрывают поцелуями ее тело — и содрогнулась.

Да что такое со мной творится? — в ужасе подумала она. Неужели это произошло не случайно? Может быть, я превратилась в сексуально-озабоченную особу, готовую кинуться на шею, вернее не на шею, первому встречному?

Внутренний голос ответил — точнее, попытался ответить, — что это далеко не так. Что дело не в сексуальном голоде или озабоченности, а в личности Рэнди. Но Молли отмахнулась от него, предпочтя заняться самобичеванием.

Время, однако, не позволяло отдаться ему с полным самозабвением, и она вынуждена была перейти к более насущным делам, оставив тоскливые раздумья на более подходящий момент.

День прошел скучно и невыразительно. Студенты были невнимательны, тема занятия неинтересна ни им, ни самой Молли. А отвратительное самочувствие постоянно напоминало о главной ее проблеме, которую еще только предстояло решить.

Она вздохнула с облегчением, когда пришла пора возвращаться домой. Но, оказавшись там, затосковала еще больше и поняла, что уютная маленькая квартира постепенно и поэтому незаметно превратилась для нее в тюремную камеру. Она задыхалась в знакомых четырех, стенах, пропитанных воспоминаниями о Кларенсе, а телефон вообще казался заклятым врагом.

Потому что вызывающе молчал…

О, Клар, почему же ты не звонишь? Разве ты не скучаешь по мне так же, как я по тебе?

Возможно ли, что карьера и новая жизнь так ударили в голову, что заставили совсем забыть о нашем чувстве?

Разве я требовала от тебя чего-нибудь? Ты ведь сам говорил мне, сам! И о том, что хочешь жить со мной, и о том, что непременно разведешься. Вот только выполнишь свои обязательства, и потом мы будем вместе… навсегда… на всю оставшуюся жизнь…

Я не тянула тебя за язык, Клар! Зачем же ты тешил меня надеждами? Чтобы удержать? Но во имя чего? Желая удовлетворить свое мужское тщеславие? Вот ты какой потрясающий любовник — влюбил в себя девчонку вдвое моложе! Недостойно… Мелочно… Омерзительно…

Ее затошнило от отвращения. Молли вскочила, схватила телефон и швырнула его в стену.

Чтобы не ждать больше проклятого звонка. Никогда!

Оставалось только покончить с основной проблемой, решение которой она откладывала так долго. Будь проклят Кларенс Уайнберг, так подло поступивший с ней!.. Но ведь ребенок ни в чем не виноват…