Дороги Мертвых

Восемнадцатая Глава Как Боги заинтересовались некоторыми важными событиями, которые имели место в последнее время

Согласно ученому Атире Экрасану из Сиблтауна, писавшего в Одиннадцатом Цикле во время царствования то ли Исолы то ли Тсалмота — мы забыли кого именно из них — существует четыре класса литературы: ироническая, которая описывает действия людей, к которым читателя приглашают относиться свысока; реалистическая, которая описывает действия людей, к которым читателя приглашают относиться как к самим себе; романтическая, которая описывает действия людей, к которым читателя приглашают относиться с восхищением; и наконец мифическая, которая описывает деяния богов.

Мы должны признаться, что не испытываем ничего, кроме восхищения к достойному Атире; именно он, в конце концов, первым разделил литературу на Пять Частей, и, более того, был председателем на великих дебатах перед Его Императорским Величеством Фесилой Третьей по поводу запрещения художественных произведений, предложенного во время Одиннадцатого Правления Валлисты, результатом чего должно было бы стать полное уничтожение всей литературы, чего мы, содрогнувшись до глубины души, все-таки избежали.

Тем не менее именно в этом пункте мы обязаны поспорить с маститым ученым. Нам представляется, что в любом серьезном произведении содержатся как все четыре класса, так и все предметы, к которым они адресованы; и если в каком-то произведении более или менее подчеркнута одна характерная черта, это вовсе не означает, остальных в нем нет; конечно подразумевается, что мы имеем дела с литературой, которая заслуживает такого названия.

Если мы захотим использовать наши собственные скромные усилия как пример, мы должны сказать, что наше описание Тазендры может считаться ироническим; там, где мы обращаемся к Теклам, вроде Лара, мы стремимся к строжайшему реализму; а многие из тех личностей, которые прокладывают свой путь через нашу историю, просто восхитительны, по меньшей мере по мнению автора: Сетра Лавоуд, Айрич и, мы надеемся, многие другие.

Тем не менее в этой работе мы не осмеливались, до этого момента, обращаться прямо к богам. На самом деле и сейчас мы бы не сделали этого, но именно в этот момент нашей истории настоятельно требуется описать действия богов.

Поэтому мы должны попросить нашего читателя разрешения взять его в Залы Суда, где те существа, которые управляют, так хорошо, как только могут, судьбой всего мира, сидят и правят суд, и не только над теми, кто предстает перед ними, но над всеми событиями, которые происходят повсюду, и на которые они могут влиять — или попытаться повлиять — при помощи каких-нибудь мер.

Хотя ниже нашего достоинства, как историка просить извинений у читателя, мы должны, тем не менее, объяснить, что описать Залы Суда — совсем не простая задача. Во-первых надо учесть, что есть очень и очень мало свидетелей, оставивших такие описания. Во-вторых даже эти описания крайне редко согласуются между собой. И, последнее, реальность происходит от сна самих богов. Читатель может рассмотреть проблему на себе: если читатель сможет уснуть, а потом сделать свой сон реальностью и если он разделяет свой сон с другими, которые сделают реальными свои собственные сны, и если некоторый наблюдатель окажется в том самом месте, где все эти сны пересекаются между собой, и если, более того, каждый сон постоянно изменяется, когда возникает новый персонаж или исчезает старый, то мы очень сомневаемся в способности читателя точно — или даже просто осмысленно — описать место в котором он оказался; так что мы просим свободу описания у благосклонного читателя.

Итак, отметив это, скажем, что по любому счету Залы Суда были огромны и пустынны. Представим себе, что смотрим на огромное пустое пространство, вроде Террас Финансов за Биржей Серебра в старом городе Драгейра. Как и на Террасах Финансов там нет ни потолка, ни Затемнения Империи, ни искрящихся дыр в небе, которые хорошо видны на Востоке, а есть пустое сине-черное небо. Нет света ни от ламп, ни от факелов; нет и естественного света от Топки. Залы Суда постоянно находятся в таком состоянии, которое приходит сразу после полумрака: можно видеть достаточно ясно, но всегда хочется еще немного света.

Что касается богов, которые сидят на «тронах», они совершенно отличаются как по характеру, так и по внешнему виду. Они сидят в большом круге — настолько большом, что если бы читатель встал прямо перед одним из них и повернул голову, чтобы посмотреть кругом, он с трудом увидел бы только того, который находится за его спиной. Тем не менее, благодаря сильному волшебству, которое является частью Залов Суда, только три или четыре шага необходимы для того, кто захочет предстать перед другим троном; при этом тот, к кому он обращался раньше, окажется на совершенно невероятном расстоянии сзади. Неизбежное заключение: во сне в этом месте расстояние не имеет значения.

Мы помещаем эту главу здесь, прерывая прибытие Пиро на гору Дзур, по двум причинам: во-первых, насколько мы можем судить, все, что последует дальше действительно случилось примерно в это мгновение истории. Но во-вторых надо подчеркнуть, что ко времени, в применении к Залам Суда, не надо относится как к нормальной и упорядоченной последовательности моментов, в каждый из которых что-то происходит. Из всего того, что мы знаем от тех немногих, кто побывал в Залах Суда и вернулся в обычный мир, совершенно ясно, что день, проведенный в Залах может быть часом снаружи; а может быть и годом, или даже десятью годами. Неизбежное заключение: во сне последовательность событий во времени не имеет значения.

Мы используем термины волшебство, некромантия, колдовство и искусство, чтобы ссылаться на разные техники временной отмены законов природы — или, говоря точнее, временной замены одних законов природы на другие. Эти различные формы магии познаны в различной степени, и, как и все остальные области науки, усилия познать их более глубоко не прекращаются никогда. Чтобы использовать, надо узнать, а когда узнаешь — используешь лучше, а использовать лучше означает узнать лучше. Это продолжающийся процесс, который придает значение термину прогресс (заметим, однако, что множество рожденных в пустыне мистиков насмешливо улыбаются, а то и просто смеются, услышав это слово). Тем не менее в лишенном времени и расстояния месте, которое мы называем Залами Суда, царстве богов, вообще нет естественных законов, потому что это сны богов. А если нет естественных законов природы, не может быть и замены их на что-то другое. Там, где возможно все, невозможно ничего. К месту, в котором действуют все законы магии и реальности, не может быть применим ни один закон. Неизбежное заключение: во сне правда о магии не имеет значения.

Конечно, парадоксы времени, пространства и магии не оказывают никакого воздействия на обитателей Залов Суда, под которыми мы, ясное дело, имеем в виду богов; на этот раз мы не будем обращать внимание на бедные души, которые носят пурпурные одежды и служат всем тем, кто проходит через Водопад Врат Смерти; не имеем мы ввиду и тех, кто ждет суда или возрождения; не говорим и о тех, кто, подобно Кайрану Завоевателю, решил оставаться на Дорогах более или менее долго. Так что, когда мы глядим на эту сцену, то видим что тот, кто является, по мнению многих, наиболее могущественным из всех богов, то есть сущность по имени Барлен, сидит на стуле, который кажется вырезанным из камня, и повторяет его форму рептилии. Как всегда рядом с ним Три Дочери Тьмы, внешний вид которых очень похож на человеческий, и которых мы называем Верра, Моранзё и Кейрана. Некоторые говорят, что Верра, самая старшая из них — а может и самая младшая — является его любовницей; на эту тему историк не будет распространяться. Другие тоже здесь: Ордвинак, воплощение огня; Нисса, которая чаще всего появляется в виде туманного силуэта, плавающего в воздухе; Три'нагор, похожий на Барлена, хотя больше и темнее; Келхор, кот-кентавр; Траут, который считается мудрейшим из богов.

Все они и, возможно, другие, сидели в большом круге и мысленно общались друг с другом, таким образом избегая, как легко поймет читатель, необходимости говорить на языке собеседника, поскольку многие из них говорили на разных языках, а о некоторых, таких как Ордвинак, верят, что они вообще не умеют говорить (предположение, которое, говоря откровенно, историк находит сомнительным, если не невозможным).

Пока мы будем слушать их беседу, у читателя, нет сомнений, возникнут некоторые вопросы: во-первых, читателю наверняка захочется узнать, каким образом мы в состоянии воспроизвести мысли из сознания богов. На этот вопрос мы скажем, что мысли всегда можно воспроизвести — то есть преобразовать их в слова. Даже если есть, возможно, некоторые потери на этом пути, читатель может быть уверен, что наиболее важный аспект мысли, то есть сущность, будет тщательно передан.

Но читатель может захотеть узнать, как историк в состоянии претендовать на то, что знает содержание разговора, произошедшего там, где расстояние, время и магия не имеют значения, далекого от всех и всего, в котором находятся только сознания существ, которые не являются предметом понимания обычных людей. Это более трудный вопрос, и заслуживает ответа настолько же честного по сути, как и короткого по изложению.

Вот этот ответ: хотя мы не в состоянии, по причинам изложенным выше, точно знать о том, что было сказано, тем не менее у нас есть свидетельства некоторых монахов, которые общаются с богами, а также некоторых священников, которые получили откровение во время медитации; есть и волшебники, которые заключили союзы с богами, причем некоторые из них сделали это именно во время интересующего нас периода истории. Кроме того, так как мысль относится к делу также, как дорога — к цели, мы в состоянии, зная результаты, придти к некоторым заключениям относительно самой мысли. Более того, вчитываясь в произведения, созданные на протяжении истории этого мира, мы можем найти ключи к личности этих божественных созданий. И, последнее, не надо забывать, кем был найден Орб, так что мы намекаем на то, что Ее Величество Императрица была достаточно благосклонна к нам и обеспечила нас некоторым количеством материала, из которого мы можем делать хорошо обоснованные предположения.

Да, конечно, способность делать хорошо обоснованные предположения используется слишком часто и слишком плохо как некоторыми историками, так и теми, кто называет себя историками: хорошо известно, например, что военный историк совершенно великолепен, когда сообщает нам имена павших в битве офицеров, и совершенно отвратителен, когда пытается объяснить причины, по которым военачальник принимает то или иное решение в определенный момент истории. Так что мы считаем, что хотя есть случаи, когда выводы настолько очевидны, что холодное изложение фактов и только фактов самым лучшим образом служит величайшей цели истории, то есть открытию правды, тем не менее есть и такие случаи, когда мы вправе осторожно и ответственно высказать догадку, и, более того, это не только допустимо, но просто необходимо. Так как далее мы будем иметь дело именно с такой ситуацией, мы надеемся, что читатель не откажет нам в доверии, пока мы будем излагать эти трудные, но совершенно необходимые для нашей истории события.

Итак, первым начал разговор Келхор, сказав, — Великие события начали происходить там, где раньше была Империя Людей.

— Вполне возможно, — согласился Ордвинак. — Но причем здесь мы? То есть, связано ли это с Циклом? Или это еще одна игра тех, кто уже упустил возможность, которую мы дали им.

— Еще ничего не упущено, — сказала Моранзё.

— Это не было их ошибкой, — сказала Кейрана.

— Возможность, которую кто дал им? — спросила Верра.

— Не имеет значения, — сказал Ордвинак. — Вопрос в другом: эти «великие события», как вы назвали их, связаны с Циклом или нет?

— Это связано с Чародейкой Горы Дзур, — сказала Нисса. — Во всяком случае я вижу, как она зашевелилась.

— Ну, — сказал Келхор, — это уже кое-что. Я знаю ее так же долго, как и любой из вас, и, согласитесь, она редко действует по пустякам.

— Тогда, — сказал Барлен, — это может быть связано с Циклом. На самом деле я все больше и больше убеждаюсь, что так оно и есть.

— Очень хорошо, — сказал Ордвинак, — это связано с Циклом. И, тем не менее, поскольку Цикл прерван…

— Цикл не может быть прерван, — сказал Барлен. — Только Империя разлетелась на куски, а Цикл, который был ее основанием, не может быть прерван, так как является частью фундаментальной природы вселенной. Пока существует хотя бы одно живое существо…

— Но ведь не осталось ни одного Феникса! — сказал Ордвинак. — Как может Цикл выжить без Феникса?

— Один есть, — сказала Моранзё.

— На самом деле два, — заметила Верра. — И оба — женщины.

— Как, есть два? — удивился Барлен.

— Да, — сказала Верра.

— Вы уверены?

— Дом Феникса под моим покровительством и наблюдением, — сказала она. — Я уверена. Есть двое.

— Я потрясен, — сказал Барлен. — Это может изменить все.

— И тем не менее, — сказала Верра, — как я уже говорила, оба феникса — женщины.

— Тогда, — сказал Ордвинак, — это то же самое, как если бы не было ни одного.

— Как так? — сказала Кейрана. — Если вы считаете, что два — это то же самое, что ничего, надо переопределить все науки, начиная с арифметики.

— Потому что, — продолжал Ордвинак, не обращая внимания на иронию, которую богиня имела честь с ним разделить, — это такие существа, которым требуются мужчина и женщина, чтобы произвести потомство.

— И? — сказала Верра.

— И, даже если сейчас время Феникса, другого быть не может, так что в тот момент, когда Цикл вернется к Фениксу, он будет прерван.

— Вы слишком мало знаете о фениксе, — сказала Верра.

— И еще меньше о Цикле, — добавил Барлен.

— Тогда объясните мне, — сказал Ордвинак.

— А заодно и мне, — сказал Келхор, — так как, видите ли, я не понимаю, как Цикл сможет выжить, и, если нет Цикла, тогда почему мы здесь?

— Объясни ты, — сказала Верра Кейране. — Размножение людей твоя область; я не могу объяснить, как двое невидимых в состоянии произвести одного, который отчетливо виден.

— Пускай Моранзё объясняет, потому что она понимает феникса и его значение, как он живет и как умирает, как вновь возникает после смерти, и как делает предсказания в то время, когда его пророчества начинают выполняться.

— Нет, пусть Верра объясняет, — сказала Моранзё, — поскольку она понимает Цикл лучше меня и, более того, знает, как он сохраняет сам себя, как он может призвать феникса и даже заставить людей полюбить друг друга, которые иначе могли бы и не встретиться.

— Хорошо, — сказала Верра. — Все это правда, но время от времени ему требуется помощь.

— Да, — сказал Барлен. — И я считаю, что сейчас как раз такое время.

— Вы так думаете? — сказал Келхор.

— Весьма вероятно, — сказал Барлен. — По меньшей мере тот факт, что, как сказала Верра, Чародейка зашевелилась, очень и очень значителен.

— Но, — сказал Ордвинак, — это все? Нет ли других знаков?

Моранзё на мгновение отвернулась и посмотрела в сторону, потом сказала, — Цикл не повернулся.

— Да, — сказал Ордвинак. — И что это значит?

— Ничего, — сказала Моранзё, — за исключение того, что, если вы посмотрите повнимательнее, то заметите, что Время замедлилось. А вот поскольку Время замедлилось и Цикл не повернулся, вот это уже кое-что значит.

— Это правда, — сказал Ордвинак.

— И, — добавил Келхор, — я могу вам сказать, что один из предводителей небольших армий, некий Кана, набирает силу с потрясающей скоростью.

— Он хочет воссоздать Империю? — спросила Нисса.

— Похоже на то, — сказал Келхор.

— Возможно, — сказал Три'нагор, — он заслуживает получить Орб.

— Едва ли, — холодно сказала Верра. — Он Дракон, а Цикл по-прежнему указывает на Феникса.

— Очень хорошо, — сказал Ордвинак. — А остальные знаки?

— Как, — сказала Кейрана. — Неужели этого недостаточно?

— Не для Ордвинака, — сказала Моранзё. — Он слишком ленив и ищет любой предлог для того, чтобы ничего не делать.

Ордвинак пристально взглянул нее, но в ответ ничего не сказал.

— Две молодые девушки вскоре повстречаются, — продолжала Моранзё. — Дзур и Тиаса. Я не знаю почему меня тянет присутствовать на этой встрече, но я ясно ощущаю притяжение. Она вызвана махинациями Каны, и может быть иметь большое значение. Дзур скорее всего должна стать Наследницей Дома Дзур, когда нынешний Наследник придет к нам. Что до Тиасы, то я не знаю.

— Что-нибудь еще? — спросил Ордвинак.

— Да, — сказала Верра. — Объединение Запада и Востока.

— Как, объединение? — сказал Барлен, который даже вздрогнул, услышав эту новость.

— По меньшей мере в потенциале.

— Объясните.

— Хорошо. Один Драконлорд, воспитанный на Востоке, собирает силу и движется на запад.

— Ну, и кто он такой?

— Он из линии э'Дриен.

— Простите меня, Верра, но я не так знаком с линиями Драконов, как вы. Почему это так важно?

— Вы же помните Дриена, не правда ли? Вы были здесь, когда его судили.

— Да, я знаю его.

— Он обладал способностью собрать рассеянные силы вместе и образовать из них могущественное соединение. Он делал это как на войне, так и в политике, а в общественной жизни даже самые маленькие движения могут вызвать грандиозные последствия.

— Хорошо, я понимаю. И это его наследник сейчас едет на запад?

— Да. С множеством колдунов и ведьм, одной Исолой и…

— Да?

— И договором со мной.

Барлен нахмурился. — Как, вы заключили с ним договор не посоветовавшись ни с кем из нас?

— Да, — сказала Верра.

— Зная, какой эффект это может произвести?

— Да.

— Почему?

— Потому что я хотела этого.

— И вы считали, что для этого была веская причина?

— Я не только так считала, но, более того, я и сейчас так считаю.

— Таким образом мы все связаны с этим человеком.

— Нет, ни в малейшей степени.

— Как, мы не связаны?

— Только я заключила договор с ним.

— Но, благодаря этому договору, у него есть рука в Залах Суда. И нога в Империи. А в голове вся магия Востока.

— Что ж, он достаточно гибок.

— Верра, это не то дело, где надо шутить.

— Очень хорошо, давайте не будем шутить, а будем серьезными, как Йорич.

— Это именно то, чего я желаю.

— Что теперь?

— Теперь, этот Драконлорд может вступить в конфликт с Каной или с Сетрой. С непредсказуемыми результатами.

— Я надеюсь на непредсказуемые результаты.

— Вы надеетесь?!

В этот момент их прервала Моранзё. — Есть еще кое-что. Этот Кана вступил в союз с неким Йенди, чьи планы я не могу прочитать, но это еще больше запутывает дело.

Барлен покачал головой. — Мне это не нравится. Слишком многое происходит слишком быстро, а мы даже не знаем ни всех событий, ни того, что они означают.

— Мы никогда не сможем узнать все, что происходит, следовательно мы не всегда можем понять глубинный смысл событий, — сказал Траут, говоря в первый раз.

— И что с того? — сказал Барлен.

— Возможно сейчас настало время смотреть и ждать, — сказала Нисса.

— Это не входит в число моих талантов, — сказала Верра.

— Я знаю, — сказал Барлен.

— А где Феникс сейчас? — спросила Нисса.

— Если даже вы не знаете, — сказал Ордвинак, — как могут об этом знать остальные?

— Если у нее есть хоть капелька здравого смысла, — сказала Марансё, — она прячется.

— Прячется, — сказала Кайрана, — и ждет подходящего момента.

— А этот момент, — добавила Верра, — может и не наступить до конца Цикла.

— То есть мы имеем возможность, — сказал Барлен, — но мы имеем и опасность.

— Возможность? — спросил Келхор. — Что за возможность?

— Нанести удар по Тем-Которых-Мы-Не-Называем-По-Имени.

— Почему, — сказала Верра, — мы не называем по имени джейнонов?

— Молчание! — потребовал Барлен.

— Что за возможность? — переспросил Ордвинак.

— В нашем распоряжении есть Орб, — сказал Барлен. — У нас есть шанс, что Нисса сможет заставить его работать и удалит хотя бы некоторые из этих, если я могу воспользоваться таким термином, пурпурных камней.

— Но подумайте о силе, которые эти камни могут дать смертным, — сказал Келхор. — И не забывайте, что даже без них они почти уничтожили весь мир.

— Для этого они не использовали Орб, — сказала Верра.

— Верно, — сказал Келхор, — и тем не менее…

— Если у них будет такая сила, — сказала Морансё, — они смогут помочь даже нам.

— Но тем больше опасность для них самих, — сказал Келхор.

— Можем ли мы доверять им? — спросила Нисса.

— Никогда, — ответил Ордвинак.

— Иногда, — сказал Келхор.

— Лично я доверяю линии Кайрана, — сказала Верра.

— А я, — сказал Барлен, — доверяю Дому Феникса.

— Тогда все в порядке, — заметил Одрвинак. — Одна из вас доверяет линии, которая едва не уничтожила Орб, а другой доверяет Дому, который не смог защитить его.

— А я, со своей стороны, — заявила Нисса, — доверяю Сетре Лавоуд.

— Это мы знаем, — сказал Одрвинак, — иначе мы бы никогда не разрешили ей покинуть Дороги Мертвых.

— Ну, и вы сожалеете об этом решении?

— А вот это мы узнаем очень скоро. Спросите меня опять, когда следующий Цикл приведет Феникса на вершину, и я вам с удовольствием расскажу.

— Очень хорошо, я спрошу.

— А я отвечу.

— То, что мы должны сделать, — сказал Барлен, — послать эмиссара.

— Эмиссара? — сказал Келхор. — Однако, совсем не плохая мысль. Кого-то, кто подтолкнет их в правильном направлении.

— Нет, — сказал Барлен. — Мы не знаем правильного направления, во всяком случае не больше, чем знает Сетра; толчок может уничтожить их. Это вовсе не то, что я имел в виду.

— А что тогда? — сказал Келхор. — Если не давать им советы?

— Я имел в виду более существенную помощь. Те-Которых-Мы-Не-Называем-По-Имени могут активизироваться в тот момент, когда Феникс завладеет Орбом, если ей на самом деле удастся сделать это.

— Если мы разрешим ей сделать это, — сказал Ордвинак.

— Лично я, — сказала Нисса, — считаю, что ей не надо разрешать это, по меньшей мере из-за того, что ее раса сделала с Орбом в последний раз, не говоря уже о других причинах.

— Ее раса, — сказала Верра, — создала Орб.

— И тем не менее…

— Сейчас не время для споров, — сказал Барлен. — Вопрос только один: что у них есть, чтобы защитить себя от Тех-Которых-Мы-Не-Называем-По-Имени? Сетра Лавоуд и Гора Дзур, как помощник Сетры. Но этого не достаточно. Вот почему я считаю, что мы обязаны послать эмиссара. Если мы решим не давать им Орб, ничего страшного, эмиссара можно будет отозвать.

— Мы можем послать им Кайрана Завоевателя, — сказала Верра. — На Дорогах его тень длиннее любой другой, и я знаю, что он с радостью ринется вперед и опять начнет войну.

— Да, но меня заботит вовсе не война и битвы.

— Зато это заботит меня, — сказал Келхор. — То, что делает этот полководец из Каны, может разрушить все.

— Тем не менее, — сказал Барлен, — Кайран слишком непредсказуем, как и все люди его расы. В последний раз он был на волосок от того, чтобы завладеть Орбом самому и разрушить все наши планы. Или вы считаете, что в состоянии контролировать его?

— Он мог бы дать клятву, — сказала Кейрана.

— Он никогда не даст такую клятву, сестра, — сказала Верра.

— Да, — сказала Морансё, — но тогда кто?

— Один из нас? — предложил Келхор.

— Никогда! — сказала Нисса. — Те-Которых-Мы-Не-Называем-По-Имени немедленно узнают об этом. Наша единственная надежда в том, что они, хотя и сильны, но действуют медленно, так что мы в состоянии приготовиться встретить их прежде, чем они узнают о возможности вторжения. Если же один из нас окажется там, они обязательно взглянут, обязательно увидят, узнают и нам конец.

— Да, верно, — сказал Барлен.

— Кто тогда? — спросил Келхор.

— Демон, — сказал Траут.

Все собравшиеся в изумлении посмотрели на него. Немного подумав, Барлен сказал, — Как, демон?

— Да, — сказал Траут. — Достаточно чувствительный, чтобы узнать, когда Другие могут попытаться войти, достаточно умелый, чтобы помочь Сетре помешать им войти, и, более того, такой демон, чье присутствие они не ощутят.

Все, находящиеся в круге, дружно кивнули. Через какое-то мгновение Нисса сказала, — Я знаю одну такую.

— Это меня не удивляет, — заметила Верра.

— Кто? — сказал Варлен.

— Она пришла из Мира Семи Дверей, — сказала Нисса, — и знает шесть из них.

— Как, шесть? — сказала потрясенная Верра, удивившись в первый раз за время разговора.

— И она ничего не знает о седьмой.

— Но как так может быть, что мы никогда не слышали о ней?

— У нее нет никаких амбиций.

— Но, если у ней нет амбиций, каким образом она узнала о шести дверях?

— Она очень любопытна.

— И, кажется, не менее талантлива, — добавила Кейрана.

— Точно, — сказала Нисса.

— И тем не менее… — сказал Келхор.

— Да?

— Послать неконтролируемого демона свободно бродить по миру…

— Да, правда, — сказал Барлен. — Это что-то такое, что надо сделать исключительно аккуратно.

— Что касается этой демонессы, — сказала Нисса, — я ручаюсь за ее поведение.

— В таком случае я голосую за этот план, — сказал Келхор.

— У меня нет возражений, — сказал Ордвинак.

— Если у Ордвинака нет возражений, — сказала Верра, — тогда, я думаю, в плане есть какой-то изъян. Тем не менее я за.

— И я, — сказала Кейрана.

— И я, — сказала Моранзё.

— И я, — сказал Три'нагор.

— И я, — сказал Барлен.

— И Траут, предложивший это, — сказала Верра.

— Есть ли у кого-нибудь возражения? — спросил Барлен обращаясь ко всем богам и полубогам, находившимся в Залах Суда. Никто не ответил, и Барлен сказал, — Очень хорошо. Нисса, вызывайте демонессу, чтобы мы могли проинструктировать ее.

— Я немедленно сделаю это, — сказала Нисса.

Девятнадцатая Глава Как Сетра Лавоуд в конце концов, к большому облегчению Пиро и, без сомнения, Читателя, раскрывает свои планы; и о трудном, но необходимом разделении между желаниями и реальными планами

Пиро уставился на Чародейку и какое-то время не мог отвести от нее глаз; на самом деле он глядел на нее до тех пор, пока не сообразил, что делает это, только тогда он опустил глаза и попытался извиниться, но обнаружил, что не в состоянии найти нужные слова, которые, очевидно, застряли где-то на задней стороне горла, закупорив его, а это, в свою очередь, угрожало лишить его легкие воздуха. Сетра Лавоуд, которая совершенно точно знала, что происходит в уме и сердце юного Тиасы — не говоря уже о его горле — решила не обращать на это внимание и просто сказала, — Добро пожаловать на Гору Дзур, Виконт, и благодарю вас за то, что согласились посетить меня.

На это, по меньшей мере, Пиро знал, как ответить: он низко поклонился. Сетра продолжала, — И с благополучным возвращением вас, Китраан. Вы все сделали просто великолепно, и очень быстро.

— Пустяки, — сказал Драконлорд, в свою очередь кланяясь.

Надо сказать, что, на первый взгляд, в Чародейке не было почти ничего, что оправдало бы ожидания Пиро. Она казалась стройной женщиной, не особенно высокой, с лицом восковой бледности, а прямые темные волосы не скрывали поразительной белизны ее кожи, единственной заметной черты ее внешности. Первая мысль, которая приходила в голову любому, увидевшему ее, что она — леди Дзур, как из-за ее миндалевидных глаз, так из-за заостренных ушей; тем не менее, если бы кто-нибудь осмелился более пристально вглядеться в нее, он открыл бы и крючковатый нос и высокие скулы, характерные для Дома Дракона. Более того, у нее был сильный подбородок, указывавший на решительность и силу воли, а также тонкие брови, которые указывали на то, что она проводила много времени в компании самой себя. Выражение ее лица ясно указывало, что и тепло она сохраняет для самой себя, если читатель разрешит нам воспользоваться такой формулировкой.

— Пожалуйста, садитесь, — сказала она. — Я надеюсь, что путешествие прошло без происшествий?

— Целиком и полностью, — сказал Китраан. — Мы повстречали только безвредных зверей, дружески настроенных волшебников, прирученных бандитов и Леди Дзур, которая хотела узнать причину. Так как путешествие в Адриланку было очень быстро, мы не слишком торопились возвращаясь и сделали из него что-то вроде увеселительной прогулки. Более того, погода не приготовила нам ничего плохого, за исключением легкого дождика, когда я был на пути в Адриланку, и немного холодного тумана этим утром. Таким образом, как вы понимаете, путешествие было очень приятным и совершенно свободным от тех случайностей, на которые можно было бы пожаловаться.

— Очень хорошо. Я послала слово, что вы здесь; есть кое-кто, кто должен приехать сюда для встречи с вами, после чего у нас будет долгая беседа.

— Вот тогда я, — сказал Пиро, из чьего горла наконец-то исчезла затычка, так что он стал способен заставить слова пройти через него, — узнаю, для чего потребовалось мое присутствие.

— Как, вас мучает любопытство?

— Не стану этого отрицать.

— Ну, я думаю, что ваше любопытство будет удовлетворено.

— Тогда все в порядке, — сказал Пиро. — А Зарика тоже приедет?

— О, что касается этого, я не уверена. Она читает, изучает и пытается за несколько недель узнать то, что обычно учат в течении многих лет, так что она, как вы понимаете, очень занята, а когда она не занята, она отдыхает.

— Да, понимаю, — сказал Китраан. — И, тем не менее, мне очень хочется встретиться с ней.

— Со своей стороны, — сказал Пиро, — я допускаю, что также заинтересован иметь честь встретиться с этой леди, которая, кажется, спрашивала обо мне, хотя я никогда, насколько мне известно, не видел ее.

— Вы встретитесь с ней очень и очень скоро, — сказала Сетра. — А пока я прошу вас набраться терпения и, заодно, восстановить свои силы после путешествия и насладиться всем, что я в состоянии предложить вам.

— Я сделаю так, как вы мне сказали, мадам, — сказал Пиро.

— И сделаете правильно, поступая так, — сказала Чародейка. В этот момент в дверь за спиной Сетры вошел Тукко. Едва Пиро заметил, что он несет сумку, которая еще недавно свисала с седла самого Пиро, Чародейка, не поворачивая головы, сказала, — Тукко, будь добр, покажи Пиро его комнату, где он смог бы отдохнуть, пока еда не будет приготовлена.

Слуга встал перед Пиро и вопросительно посмотрел на него. Тиаса встал и поклонился хозяйке, после чего Тукко вывел его из комнаты через дверь в задней стене. Только тут Пиро осознал, что он действительно очень устал, и уже предвкушал радость небольшого отдыха: хотя он был еще очень молод, он уже открыл для себя радости покоя, которые многие открывают только в намного более позднем возрасте.

Тукко опустил сумку Пиро на пол и вышел, оставив Виконта отдыхать. Комната, хотя и не слишком большая, была хорошо обставлена, кровать была удобной; и, более того, простыни были чистыми и холодными. Надо понимать, что эти наблюдения были последними, которые Пиро сделал за несколько последующих часов, когда стук в дверь известил его, что он спит. Встав, Пиро открыл дверь и увидел Теклу, которого он никогда раньше не видел, который поклонился ему и сказал, — Милорд, мне поручили передать вам, что в ванной комнате для вас приготовлен ванна и, более того, через полчаса будет готов обед.

— Очень хорошо, — сказал Тиаса.

Текла опять поклонился, его изящный поклон резко отличался от неуклюжих движений Тукко, и спустился обратно в холл, слегка прихрамывая. Пиро нашел, что вода в ванне несколько теплее, чем та, к которой он привык, но, тем не менее, очень приятна, и, наконец, отдохнувший, вымывшийся и одетый, он обнаружил, что действительно очень голоден, и направился обратно в гостиную, которую нашел без малейших затруднений.

Когда Пиро оказался в той самой комнате, где он впервые повстречал Сетру Лавоуд, он обнаружил, что в ней еще никого нет, за исключением Тукко, который коротко сказал, — Сюда, — и вышел через другую дверь. Несколько минут Пиро шел за ним вслед, через двери, залы и лестницы, пока они не оказались в маленькой столовой, где уже сидели Чародейка, Китраан и Тазендра, а также две женщины, которых Пиро никогда не видел, и которые встали, когда Пиро вошел.

— Волшебница, Сетра, мне приятно представить вам Пиро, Виконта Адриланки, — сказала Чародейка. — Виконт, это Волшебница в Зеленом, а это Сетра Младшая.

— Какое удовольствие, Виконт, — сказали обе женщины.

— Большая честь, — ответил Пиро, кланяясь каждой, и, более того, добавив улыбку к своему поклону по причинам, которые мы поторопимся объяснить.

Мы верим, что теперь, когда Пиро занял место между Сетрой Лавоуд и Китрааном, а остальные опять уселись на свои места, читатель разрешит нам сказать пару слов о загадочной и удивительной Волшебнице в Зеленом, личности, о которой историки говорят много, а знают мало. Она была исключительно высока, и, судя по ее внешнему виду и сложению, можно было принять ее за Атиру, хотя на самом деле никто не знал ее Дом совершенно точно. Историк не унизится до того, чтобы пускаться в длинные рассуждения о предмете, для которого невозможно представить никаких доказательств, и упомянет только то, что некоторые считают, на основании свидетельств очевидцев, что она была одной из тех несчастных, рожденных от матери из одного Дома и отца из другого. Безусловно она была благородного происхождения; беглого взгляда на ее длинные изящные руки и высокие надбровные дуги было достаточно, даже если вы не обращали внимание на ее благородный подбородок. У нее были тонкие губы, верный знак, что она не часто давала своим эмоциям вылиться из сердца, тем не менее некоторая узость глаз указывала на взрывной темперамент. У нее были каштановые волосы, которые скорее завивались, чем нет, за исключением тех, которые росли на затылке. И, как читатель вне всякого сомнения уже заключил, она носила только зеленую одежду, по причинам, о которых мы не можем утверждать со всей определенностью, хотя можно предположить, что она находила этот цвет более приятным, чем все остальные, и особенно любила темно-зеленый цвет, примерно такой, в который окрашены иголки некоторых вечнозеленых деревьев.

Ее настоящее имя, родословная и Дом были неизвестны, так что некоторые историки, а также некоторое количество популярных писателей, выдававших себя за историков, выдвинули тщательно разработанные теории, более или менее абсурдные, и объяснения, более или менее прозаические, которые отвечают на эти вопросы. Но, в отличии от происхождения, ее искусство волшебницы неоспоримо, а ее слава тянется назад вплоть до Пятнадцатого Правления Тсалмота, когда она сотворила Стену Крутящихся Ветров, чтобы сдержать волну прилива, которая угрожала большой части юго-западного побережья. Позже, во время Пятнадцатого Правления Креоты, она присоединилась к Сетре Лавоуд и участвовала в Войне Маленькой Раковины, в течении которой три дня одна удерживала залив против всех волшебников Барона Нифевра, что дало возможность Сетре сделать фланговый маневр и выиграть войну для Империи. После этого ее слава, по меньшей мере среди тех, кто изучает магические искусства, быстро росла; на самом деле она оказалась среди тех трех волшебников не из Дома Атиры, которым были предложены командные посты в Гвардии во время Семнадцатого Правления Атиры; и, мы должны добавить, что этот пост она отклонила, решив закончить с придворной жизнью.

Что касается ее возраста, никто ничего не может сказать, за исключением общепринятого мнения, что она является одним из наиболее старых живых человеческих существ, хотя ее искусство в сочетании с ее тщеславием привело к тому, что она выглядела как девушка не больше двух-трех сотен лет. Пиро, не оставшийся безразличным к ее чарам, и, возможно, знавший намного меньше о ее славе, чем кто-нибудь другой, более знакомый с историей магии, добавил теплую улыбку в свой поклон.

Сетра Младшая, со своей стороны, была слегка менее высокой, более плотной и более темноволосой версией своей тезки, хотя те черты Сетры Лавоуд, которые заставляли вспомнить Дом Дракона, как острый подбородок, крючковатый нос или бездонные глаза, в ее ученице были явно подчеркнуты. Отсюда, конечно, ясно, кем была Сетра Младшая: самой последней в долгой линии учениц, которых Чародейка хотела научить своему искусству, надеясь, что, однажды, одна из них примет в себя всю мощь Горы Дзур, что бы это не означало, и разрешит Чародейке уйти на покой. По характеру Сетра Младшая была, если можно так выразиться, Сетрой Лавоуд доведенной до предела: более честолюбивая, более ревнивая к своим привилегиям и правам, более высокомерная и более жестокая. Однако, ради полноты рассказа, мы должны сказать, что, судя по некоторым словам, которые Сетра Лавоуд изредка роняла за эти годы, ее ученица была несколько похожа на свою учительницу, какой та была много-много лет назад, когда и Чародейка и Империя были очень молоды. Величайший момент в жизни Сетры Младшей наступил во время Третьей Битвы за Реку Хартстонг. В это время она служила бригадиром под командованием Сетры Лавоуд, которая доверила ей Затопляемый Проход, жизненно важный, так как через него шло снабжение армии припасами, с примерно такой инструкцией, — Если они действительно захотят это место, надо как следует поторговаться за него и получить хорошую цену. — После чего Сетра Младшая, заинтригованная такой странной формулировкой, восприняла ее более буквально, чем рассчитывала Чародейка, и когда Герцог Софтрок начал угрожать ее позиции, она вышла вперед с флагом, означающим готовность к переговорам, и сказала, — Мой дорогой Софтрок, я считаю, что вы хотите завладеть этим проходом.

— Да, и что с того?

— Тогда вы можете получить его.

— Как, вы хотите сдать его и отступить?

— В точности. Но за это я должна получить треть вашего отряда, чтобы послать их в полевую тюрьму за нашими позициями.

— Что? Треть моего отряда?

— Да, мой дорогой Герцог. Это цена. И, если вы проявите мудрость, вы заплатите ее!

— Ба! Цена слишком велика.

— Вы так думаете? Тогда приходите и мы увидим, сможете ли вы получить проход за меньшую цену, — после чего повернулась и вернулась к своей передовой линии, и, в последующей атаке, защищала ее с таким умением и жестокостью, что Герцог потерял десять процентов своего отряда убитыми, ранеными и пленными, и, в результате, у него не хватило времени захватить эту политую кровью землю. Мы надеемся, что эта история хорошо послужит нашей задаче: объяснить характер Сетры Младшей, так как это все, что мы хотим сказать о ней сейчас, и читателю остается только удовлетвориться этим.

Когда все уселись, Тукко вышел вперед и стал наливать вино, пока Текла, которого Пиро видел раньше, обходил стол с подносом, на котором стояли блюда с тонко нарезанной кетной, горными грибами, зеленым луком, измельченными красными орехами и сладким перцем, в сопровождении не взошедшего хлеба, который едят в северных районах Сантры; результатом такого сочетания стало очень небольшое по размеру блюдо с, если читатель позволит такое выражение, очень большим вкусом.

— Кровь лошади, — сказал Пиро, попробовав его. — Могу ли я спросить, кто приготовил это?

Сетра жестом указала на Тукко, который сделал какое-то движение головой, которое можно было бы принять за поклон, если бы у того, кто смотрел на него, было бы буйное воображение.

— Это много объясняет, — задумчиво заметил Пиро. — Еда просто великолепна.

— Я рада, что вам понравилось, — сказала Чародейка, которая, откровенно говоря, едва коснулась своего блюда. Зато остальные, должны мы добавить, и не собирались скрывать свое удовольствие от еды. Немного позже была принесена другая перемена, состоявшая из различных овощей, вместе с гарниром из крема, приправленным тем же вином, которое они пили; мы можем сказать, что она имела не меньший успех, чем первая.

Когда все закончили есть, Пиро сказал, — Я подумал, что, возможно, загадочная Зарика могла бы сделать нам честь и присоединиться к этому восхитительному пиру.

— Я бы тоже хотела этого, — ответила Сетра. — Но она так истощена после своих занятий, что решила уступить более насущной необходимости, чем голод.

— Ну, я хорошо понимаю ее, — сказал Пиро, который мог вспомнить насколько он был усталым, и который, на самом деле, был в точно таком же состоянии несколько часов назад.

Затем последовало еще несколько перемен, которые, с разрешения читателя, мы не будем описывать; достаточно сказать что там была, например, рыба, пойманная в тот же день в быстрых горных ручьях Горы Дзур, поджаренная птица-игрунчик в винном соусе и фруктах и другие местные деликатесы. Когда подавали птицу, Тазендра заметила неизвестному Текле, — Мика, кажется я уронила свою вилку; не будешь ли ты так добр и принесешь мне новую.

— Мика! — воскликнул Пиро.

— Да, милорд, — сказал достойный Текла. — Это мое имя.

— Но тогда ты тот самый Мика, о котором так часто рассказывал мой отец, Кааврен, Граф Уайткрест.

Текла, который действительно был нашим старым другом и лакеем Тазендры, густо покраснел и буквально засветился от гордости, и смог только что-то пробормотать и поклониться, так велика была его радость от мысли, что Кааврен не только помнит его, но и рассказывал о нем своему сыну. На самом деле Мика был настолько переполнен эмоциями, что потребовалось напомнить ему, прежде чем он принес своей хозяйке новую вилку.

Мы можем только добавить, что с этого времени Мика с радостью дал бы изрубить себя на кусочки для Пиро, как он готов был сделать это для самой Тазендры.

К тому времени, когда они добрались до части обеда, предназначенного для сладостей, которая, в данном случае, приняла форму разнообразных местных ягод с соусом из ванильного сахара, все расслабились и были готовы для разговора. И здесь они тоже не разочаровались, так как Чародейка, хотя и наслаждалась вместе с довольными гостями восхитительной едой как и они все, на самом деле свела их всех вместе, имея в уме некоторую идею для обсуждения; и изысканная еда должна была быть только прелюдией к серьезному разговору.

Начала она, однако, таким образом: — Мои друзья, — сказала она, — так как я надеюсь, что могу называть вас так, я позвала вас всех сюда с очень определенной целью.

— Вот как, — сказала Волшебница в Зеленом, наклоняя голову, — это очень хорошо и я надеюсь, что вы окажите нам честь и расскажите об этой цели.

Одобряющий шепот и кивки всех, собравшихся за столом, ответили на ее слова. Чародейка сказала, — На самом деле я собираюсь сделать именно это.

— Как, прямо сейчас? — сказал Китраан.

— Да, и я готова начать.

— Ну, — сказал Пиро, — с моей точки зрения, после путешествия длиной почти в две сотни миль, я думаю, что не может быть ничего лучше, чем узнать причины этого путешествия.

— Послушайте, и вы все поймет.

— Мы слушаем, — хором сказали все за столом, перенеся все внимание на Сетру Лавоуд.

— Тогда вот моя цель: мои друзья, я предлагаю восстановить Империю.

— Кровь лошади! — сказал Пиро.

— Смело и амбициозно, — сказала Волшебница в Зеленом.

— Достойная цель, — воскликнул Китраан.

— Если кто-нибудь и сможет это сделать, то только вы, — сказала Сетра Младшая.

— С моей стороны, — сказала Тазендра, — я почти уверена, что полностью поддерживаю это.

— Ну, — сказал Чародейка, — если мы все за, я не вижу причин, почему бы нам не сделать это.

— Но… — сказала Тазендра.

— Да?

— О, я согласна, что это хорошее дело, но, как мне кажется, сделать это не так-то просто.

— О, — сказала Чародейка, — с этим я не спорю.

— Вы не спорите? Тогда это хорошая мысль. Потому что, видите ли, когда вы выражаете желание…

— О, моя дорогая Тазендра. Более чем желание: цель.

— Да? А что теперь?

— А теперь, как мне представляется, нам нужен план.

— Да, план.

— Точно.

— Ну, Тазендра, у вас есть какой-нибудь?

— Как, у меня?

— Да.

— Совершенно нет. И, поскольку у меня не было никакой цели, следовательно у меня не может быть никакого плана.

— Да, это правда, но вы ведь согласны с тем, что это хорошая цель?

— Да, конечно. И тем больше причин для того, чтобы разработать хороший план.

— И тем не менее, Тазендра, вы говорите, что у вас нет плана.

— Говорю это? Моя дорогая Сетра, я настаиваю на этом.

— Хорошо, вы убедили меня: у вас нет плана.

— Я очень рада, что мы пришли к согласию, — сказала Тазендра.

— Да. Теперь все хорошо.

— О да, все хорошо, за исключением…

— Да, за исключением…

— Трудностей.

— О, да; трудности.

— Да, что мы будем делать с ними?

— Мы преодолеем их, — коротко ответила Чародейка.

— Лично я, — сказал Китраан, — люблю преодолевать трудности. На самом деле я считал бы всю мою жизнь неудавшейся, если бы мне никогда не пришлось преодолевать трудности.

— Я совершенно согласна с вами, — сказала Тазендра.

— Как, на самом деле? — сказал Китраан. — Ну, меня это невероятно радует.

— Я очень рада, что вас это радует. Но, что касается трудностей, я хочу задать вопрос…

— О, вы хотите задать вопрос? — сказала Сетра Лавоуд.

— Да. Много лет назад мой друг Пэл утверждал, что умение задавать вопросы — признак ума, поэтому я всегда стараюсь использовать возможность спросить, как только я могу.

— Лично я, — сказала Чародейка, — не слишком далека от того, чтобы согласиться с ним. Но скажите мне, какой вопрос вы хотите задать?

— Вот он. Я хотела бы знать, каким образом мы преодолеем трудности.

— Чтобы преодолеть их, нам нужен план.

— В точности так я и думала! — радостно вскричала Тазендра и с такой силой ударила столу рукой, что вся посуда загрохотала. — Вы можете сформулировать его?

— Почему нет? — сказала Сетра, которая, откровенно говоря, находила разговор очень забавным, и продолжила, — Ну, в первую очередь давайте посмотрим, какие трудности есть у нас?

— Что за трудности? Ну, начать надо с того, что у нас нет Орба.

— Верно, — заметил Пиро, который молча слушал разговор, но его внезапно поразила справедливость этого замечания.

— Да, — сказала Чародейка, — это правда. Но давайте подумаем и исследуем проблему. Почему у нас нет Орба?

— Почему? — крикнула Тазендра. — Потому что Лорд Адрон уничтожил его, вот почему!

— Вы так думаете? — сказала Чародейка, слегка улыбнувшись.

— Почему нет, я совершенно уверена в этом. Я была там, вы знаете, когда весь город был уничтожен, а разве Орб не был в городе?

— О, он был в городе.

— И мог ли Орб уцелеть, когда произошел взрыв настолько сильный, что в результате появилось Море Аморфии?

— Нет, не мог.

— Ну вот, — сказала Тазендра, — мы получили результат. Орб был в городе, все в городе было уничтожено, следовательно Орб был уничтожен.

— Ну, моя дорога леди-Дзур, вы рассуждаете как сам Глибур, вот только…

— Да?

— Вы ошибаетесь.

— Но где именно моя ошибка?

— Ваша ошибка? Вот она: Орб не был унитожен.

Эти слова произвели в комнате эффект похожий на тот, который могла бы сделать самая обыкновенная шлюха, если бы пошла через Крепость Отказавшихся; все вскочили на ноги и заговорили одновременно, на какое-то время в комнате воцарилась суматоха. Но потом Чародейка прочистила горло, и ее сила была такова, что все мгновенно перестали говорить, уселись на свои места и стали ждать ее слов.

— Я повторяю, — сказала она наконец. — Орб не уничтожен.

— Но, — сказала Сетра Младшая, — как это возможно? Если он был в городе в момент Катастрофы Адрона…

— Да, он был.

— Но Тазендра сказала…

— О, она права, как правда и то, что она сама уцелела.

— Тогда как он сумел избежать уничтожения?

— Могу я объяснить?

— Объяснить? Я думаю, что мы уже час не просим ничего другого, кроме объяснения.

— Тогда вот объяснение: может показаться, что взрыв был мгновенным, но на самом деле это не так. То есть все дело заняло не меньше трех, а то и четырех секунд.

— Хорошо, — сказала Волшебница в Зеленом, взрыв продолжался три или четыре секунды. И что с того?

— В первую секунду Орб сумел открыть его. Во вторую сообразить, что это означает. И в третью, действовать.

— Действовать? — сказала Тазендра. — Но каким образом действовать? Так как, вы понимаете, он не сумел остановить Катастрофу, иначе, клянусь лошадью, я уверена, что мы бы знали об этом.

— Остановить Катастофу он не смог, это верно. Но Орб все еще обладал достаточной силой, чтобы перебросить сам себя оттуда.

— Перебросить сам себя! — воскликнула Волшебница в Зеленом.

— Сам себя? — спросила Сетра Младшая, сузив глаза. — Или ему кто-то помог?

— О, что до этого, — сказала Чародейка, — кто может знать? Важно то, что перед тем, как катастрофическая волна аморфии достигла Императорского Дворца, Орб убрал сам себя оттуда.

— Но, — сказала Волшебница в Зеленом, — куда он перенес себя?

— А, — сказала Чародейка. — Это именно то, что я, на самом деле, спросила у самой себя.

— Ну? — сказала Тазендра. — И что вы ответили самой себе? Так как одно дело спросить самого себя; я делала это много раз. Но…

— Да, я ответила на него. То есть у меня есть теория.

— О, теория! — сказала Волшебница в Зеленом. — Как хорошо иметь теорию!

— Да, — сказала Сетра Младшая. — Но теории необходимо проверять.

— Моя теория была проверена, и оказалась, что она правильна.

— Тогда, — сказал Китраан, — где Орб?

— Вы хотите, чтобы я сказала вам?

— Я не хотел бы ничего лучше, уверяю вас.

— Тогда я скажу. В настоящее время Орб находится на Дорогах Мертвых.

— Кровь Лошади, — воскликнула Тазендра.

Чародейка кивнула. — Он в руках Лордов Суда.

Волшебница в Зеленом пожала плечами. — Ну, он в хороших руках, по меньшей мере.

— Да, это так, — сказала Сетра Лавоуд.

— И тем не менее я не вижу, что это намного лучше, чем если бы он был уничтожен. Рассудите сами: никто из живых не в состоянии войти на Дороги Мертвых, а никто из мертвых не в состоянии покинуть их. Если только…

Чародейка, похоже, прочитала ее мысли, так как она сказала, — Нет, Лорды Суда не вернут его мне, и я тоже не могу уйти туда так, чтобы вернуться обратно.

— Но, тогда…

— Нет, есть способ.

— На самом деле? — сказала Сетра Младшая. — Тогда я за то, чтобы немедленно услышать его.

— И я, — сказала Тазендра.

— И я, — добавили все остальные.

— Тогда я объясню, — сказала Чародейка. — Единственная вещь, которая может разрешить человеку вернуться с Дорог — сам Орб.

Волшебница в Зеленом хмыкнула. — Тогда перед нами стоит прекрасная загадка, — сказала она. — Мне бы было очень любопытно услышать, как вы решите ее. Мы не можем войти на Дороги, пока у нас нет Орба, и мы не можем получить Орб, пока не войдем на Дороги.

— Па, ничто не мешает живому человеку войти на Дороги Мертвых.

— Как, ничто?

— Ничто, за исключением того, что он должен пережить спуск с водопада, избежать опасностей на самих Дорогах и не потерять сам себя.

— Как я и говорила, — сказала Волшебница.

— Ну, большинство опасностей на Дорогах никак не подействует на живого человека. А спуститься можно многими способами. На самом деле многие верят, что Водопад отказывается взять жизнь, так что никто не сможет утонуть в Кровавой Реке, даже если захочет.

— И вы верите этому?

Чародейка пожала плечами.

— Но, даже если это так, — сказала Сетра Младшая, — отдадут ли Лорды Суда Императорский Орб в наши руки?

— Они отдадут его только одному единственному человеку, — сказала Чародейка.

— Да? — сказала Тазендра. — И кому именно?

— Императрице.

— Да, но заметьте, — сказала леди Дзур, — сейчас у нас нет Императрицы.

— Да, но есть Наследница.

— Как, Наследница?

— Точно, — сказала Чародейка.

— Ага, — сказала Сетра Младшая.

— Вы сказали «ага», — сказала Сетра Лавоуд.

— Да, и если я сделала это?

— Тогда вы, наверняка, угадали имя Наследницы?

— Говоря откровенно, — сказала Сетра Младшая, кланяясь своему мастеру, — только сейчас я поняла, кто такая ваша гостья.

— Зарика, — сказала Волшебница в Зеленом.

— Точно, — сказала Чародейка. — Зарика, из Дома Феникса, будет следующей Императрицей.

— Это все очень хорошо, — сказала Сетра Младшая, — но…

— Да?

— Кто будет командовать ее армией?

— О, что касается этого, Императрица решит сама.

— Она? Тогда я, например, готова помочь ей всем, что в моих силах.

— И ваша помощь будет оценена, уверяю вас, — сказала Сетра Лавоуд.

— А моя?

— Конечно.

— Я надеюсь, что и я буду полезен, — сказал Китраан.

— У меня нет ни малейших сомнений, что будете.

— А я? — сказал Пиро.

— А, вы, — сказала Чародейка. — Да, действительно, я думаю, что вы будете полезны, тоже.

— Ну что ж, это хорошо.

— Кровь Лошади! — внезапно воскликнула Тазендра.

— Что такое? — сказали остальные.

— Я только что поняла одну вещь.

— И что вы поняли? — спросила Чародейка.

— Я поняла, что у нас есть не только цель, но у нас есть самый настоящий план.

— Нам повезло, — сказала Сетра Лавоуд.

Двадцатая Глава Как банда Вадра повстречалась с таинственной Орлаан и чем закончился их разговор

Примерно в то самое время, когда Пиро впервые увидел Сетру Лавоуд, Вадр и его банда разбойников впервые увидели кое-кого, с кем мы уже бегло знакомы, так как это не кто иная, как женщина, волшебница Орлаан, которую Пиро, Китраан и Лар повстречали в лесу, и с которой у них был краткий разговор.

На самом деле эта встреча состоялась даже не так далеко от места встречи Пиро, а именно в виду Горы Дзур, где Вадр и его банда заметили волшебницу, сидевшую у маленького костра. Вадр, со своей стороны, какое-то время изучал ее, потом, удовлетворенный, дал сигнал банде идти вперед. Очень быстро они окружили ее, пока она сидела на земле и глядела на них без всяких признаках страха на лице, но, напротив, скорее со спокойным любопытством.

— Я желаю вам доброго дня, — сказал бандит. — Меня зовут Вадр.

Женщина встала и сказала, — Меня зовут Орлаан и я рада приветствовать вас в моем доме.

— В вашем доме? — спросил Вадр.

— Точно.

— Вы живете здесь?

— Я живу здесь.

— Здесь? На этой поляне, где нет не только крыши, но даже стен?

— Точно.

— Но, если я могу так выразиться, это трудно назвать безопасным местом для жизни, мадам.

— Да, но где в такое время, как наше, есть безопасное место для жизни?

— Н-да, ваша точка зрения во многом справедлива.

— Я рада, что вы признали это.

— Пустяки. Но тем не менее…

— Да?

— Было бы неплохо иметь крышу над головой, или даже убежище.

— Убежище? Но от кого мне нужно это убежище?

— От кого? Разве вы не знаете, что в этих лесах полным полно бандитов?

— Клянусь Тремя! Вы уверены?

— Даю вам честное слово.

— И вы встречали кого-нибудь из них?

— Да, встречал.

— И они так страшны?

Вард какое-то время размышлял. — Ну, откровенно говоря я никогда не встречался с настоящей бандой, когда был один.

— Па. Что они могут сделать мне?

— Что они могут сделать вам? Ну, они могут ограбить вас.

— Что именно?

— Что что?

— Да, что именно они могут отнять у меня?

— А, ну, например, деньги.

— У меня их нет.

— Как, у вас нет денег?

— Даже серебряного орба.

— Тогда, возможно, они смогут отнять у вас еду?

— У мене нет и ее.

— Что вы говорите? У вас нет еды?

— Нет.

— Но, если вы разрешите спросить…

— О, можете спрашивать все, что хотите.

— Но как вы живете, если у вас нет ни денег, ни еды?

— Я использую мое искусство, чтобы призывать к себе еду, также, как это делают Атиры, когда живут в дебрях.

— Проклятие!

— Все именно так, как я сказала. Итак…

— Да, итак?

— Итак у меня нет ничего, что могло бы заинтересовать разбойника.

— О, что до этого, хорошо, я не буду отрицать это. Но должен сказать, что вы заинтересовали меня.

— Как, я заинтересовала вас?

— Точнее сказать, заинтриговали меня.

— Ну, и что же заинтриговало вас?

— Когда вы говорили о вашем искусстве, что вы имели в виду?

— А, это. Я говорила о волшебстве.

— Волшебство!

— Да, волшебство.

— Но ведь после падения Империи нет больше волшебства.

— Ну, это было правдой вплоть до сих пор.

— До сих пор?

— Да, в точности.

— То есть до сегодняшнего дня и до этого часа?

— Нет, если быть совершенно точным, вплоть до ста пятидесяти лет назад.

— А что случилось сто пятьдесят лет назад?

— Я зажгла огонь.

— Да, но, видите ли, я зажигаю огонь каждый день.

— О, я не сомневаюсь в этом. Но разве вы зажигаете огонь, используя искусство магии? То есть используя волшебство?

— Зачем, нет, конечно нет. А вы?

— О, вначале я смогла зажечь только очень маленький огонь.

— А потом начали призывать животных к себе?

— Да, в точности.

— И это работает?

Орлаан жестом показала на костер, где медленно приготовлялась норска, висящая на вертеле.

— Ага, — сказал Вадр. — На самом деле у вас есть еда.

— Достаточная для обеда, да.

Вадр обдумал все, что он услышал, и, наконец, сказал, — Но есть еще одна вещь, которую я не понимаю.

— Хорошо, расскажите мне о ней, и, возможно, я смогу дать вам такой ответ, который вы поймете.

— Перед тем, как вы сумели раздобыть магическую силу, о которой вы говорили…

— Да, что перед этим?

— Как вы жили перед этим?

— О, у меня есть небольшая сумма в золоте.

— В золоте? Но вы только что сказали, что у вас его нет!

— О, возможно я не была совершенно искренней.

— Я вижу, что не были.

— Хорошо, но неужели вы ожидаете, что я расскажу все это окружившим меня бандитам, которые, к тому же, собираются ограбить меня?

— Я не отрицаю исключительную справедливость ваших слов, вот только…

— Да?

— А вы не боитесь, что мы ограбим вас?

Орлаан прошла вперед и аккуратно убрала норску с огня. Держа вертел левой рукой, она сделала небрежный жест правой, и в то же самое мгновение языки пламени подпрыгнули на тридцать-тридцать пять футов верх. Вард и его банда мгновенно отскочили назад. Поначалу казалось, что верхушка пламени танцует, идет волнами и даже наклоняется то к одному бандиту, то к другому, в ответ на движение указательного пальца правой руки Орлаан, хотя, на самом деле, она их не коснулась. Спустя несколько мгновений волшебница опустила палец вниз, и пламя опало. Внимательно и неторопливо проверив норску, Орлаан опять поставила вертел в огонь и повернулась к Вадру.

— Нет, я не боюсь, — сказала она.

— Вот как, — сказал разбойник с большой дороги.

Он повернулся к своему лейтенанту, Море, и сказал, — Я вполне убежден. А ты?

— Полностью, — сказала Мора.

— А остальные?

— Думаю, что говорю от лица всех, Капитан.

Вадр опять повернулся к Орлаан. — Подумав, мы решили, что, фактически, не собираемся заключать с вами никакой сделки. Поэтому мы желаем вам хорошего…

— Но, — сказала Орлаан, — быть может я хочу заключить с вами сделку.

Вадр поерзал в седле, ощущая смутное беспокойство. — Ну, если вы хотите мне что-то сказать, даю слово чести, что никогда не позволю себе такой невоспитанности, как уехать и не дать вам возможность сказать это.

— Это очень хорошо. Тогда вы меня выслушаете?

— Уверяю вас, что я не буду делать ничего другого, пока вы будете делать мне честь, разговаривая со мной.

— Это самое лучше. Но, возможно, вы могли бы слышать меня еще лучше, если бы мой рот был бы на той же высоте, что и ваши уши.

— Да, есть кое-что в том, что вы сказали мне. Не хотите ли вы сесть на лошадь?

— Возможно вам будет легче спуститься с лошади, чем мне забраться на нее.

— Как пожелаете, — сказал Вадр, и, пытаясь не казаться обеспокоенным, спрыгнул с коня. Он повернулся к остальным бандитам и сказал, — Расслабьтесь, друзья. Я сейчас поговорю с этой леди, после чего мы продолжим свой путь. А пока проверьте окрестности, чтобы нашему разговору нечего не помешало.

— Хорошо сказано, — заметила Орлаан.

— Вы так думаете?

— Уверена.

— Тогда я удовлетворен.

— Подходите и садитесь рядом со мной.

— Очень хорошо, вы видите, я уже сижу.

— А вы слушаете?

— Я весь внимание.

— Тогда я расскажу вам одну историю.

— Я люблю истории, если они хорошие.

— Я думаю, что моя вам понравится.

— Я выслушаю и тогда выскажу свое мнение.

— Я не могу просить ни о чем большем.

— Тогда начинайте.

— Много-много лет назад я была в городе Драгейра.

— Я предполагаю, что это было до Катастрофы Адрона?

— Естественно, так как после нее Драгейра исчезла.

— Это чистая правда.

— Но, так уж получилось, что я была там прямо перед ней; то есть буквально за несколько минут до самой Катастрофы.

— Но вы сумели ускользнуть по узкой дорожке?

— По самой узкой.

— Очень хорошо, я люблю слушать о спасениях в последнюю секунду и об узких путях побега.

— Да, эта была самая узкая, но не только из-за близости к городу, но и потому, что на меня напали.

— Как, напали?

— Внезапно и яростно.

— Но кто?

— Компания негодяев, от которых я с трудом сумела убежать и которые, на самом деле, убили моего отца прямо у меня на глазах.

— Клянусь Тремя! Они убили его?

— Их было четверо, а он был один. Я едва сумела убежать.

— Трусы!

— Да, конечно они трусы.

— И они не умерли в городе?

— Нет, абсолютно нет. Они все еще живы.

— Как, даже сегодня, в этот день?

— И сегодня.

— Но вы же знаете, где они?

— Некоторые из них. И надеюсь узнать об остальных.

— Да, я понимаю это.

— И, более того, у одного из них есть сын, и я должна узнать, где он.

— Сын?

— Да. От него я без всяких сомнений узнаю, где его отец. А убийство сына негодяя мне представляется достойной местью за убийство моего отца.

— Ну, я не скажу, что это не так.

— Так что я убью его сына, а потом буду охотиться и убью всех четверых, одного за другим.

— Я понимаю.

— Понравилась ли вам моя история?

— В ней много печали.

— Конечно, но есть причина, почему я рассказала вам о ней.

— Я подозреваю, что это возможно, мадам.

— Ваши подозрения весьма основательны.

— Да? Мне исключительно приятно слышать ваши слова, мадам, так как это придает определенный вес моим остальным подозрениям.

— Как, у вас есть и другие подозрения?

— О, много. Например я подозреваю…

— Да, вы подозреваете?

— Я подозреваю, что вы захотите нашей помощи для охоты на этих людей и их убийства.

— Вот! Вы видите? И опять вы доказали, что вы просто гений во всем, что касается подозрений.

— То есть я прав?

— Полностью. И чтобы доказать это, я собираюсь сделать вам предложение и попросить вашей помощи.

— Я всегда с радостью выслушиваю любые предложения, мадам.

— Тогда, вот оно: если вы поклянетесь мне в верности, и поможете в моих поисках, я позабочусь о том, чтобы вы стали богатым и могущественным человеком.

— Ну, я не имею ничего против богатства и власти.

— Ничего? Это очень облегчает мою задачу.

— Да, ничего, это мое мнение.

— Тогда вы принимаете?

— Я не сказал, что отклоняю, и тем не менее…

— Вы колеблетесь?

— Я должен подумать.

— О, я не имею ничего против, думайте.

— Хорошо.

— Но скажите мне в точности, о чем вы думаете. Возможно я могу помочь вам в ваших размышлениях.

— Хорошо, я обдумываю, как много богатства и власти мы можем ожидать по сравнению с величиной опасности, с которой связано это дело.

— Как, вы думаете, что будет опасность?

— Я подозреваю, мадам…

— Ага! Вы опять подозреваете!

— Я подозреваю, что если бы не было опасности, вам бы не понадобилась наша помощь.

— О, я не отрицаю того, что вы сказали.

— И?

— Если я преуспею, я смогу дать вам такое богатства, о котором вы даже не осмеливались мечтать, и, надеюсь, достаточно силы.

— Вы сказали, «если я преуспею»?

— Да.

— А если вы потерпите поражения.

Орлаан пожала плечами. — Если я потерплю поражение, я не думаю, что вам надо будет беспокоиться о деньгах.

— Понимаю.

— У вас есть другие вопросы?

— Вы сказали, что в состоянии найти этих людей?

— Я найду их.

— Не сомневаюсь в этом.

— У вас есть еще вопросы, мой добрый бандит.

— Только один.

— И он?

— Не является ли один из тех, кого вы разыскиваете, случайно, Чародейкой Горы Дзур?

— Сетрой Лавоуд? Ни в малейшей степени.

— В таком случае…

— Да? В таком случае?

— Я принимаю ваше предложение.

— А остальные члены вашей банды?

— Они последуют за мной.

— Очень хорошо. Мы заключили договор.

— Взаимно выгодный договор, я надеюсь.

— Да, давайте надеяться на это.

Двадцать Первая Глава Как Айричу потребовался План, и как он поверил в то, что Пэл сможет его составить

Поскольку эти переговоры завершились, мы надеемся, что читатель разрешит нам перенести наше внимание куда-нибудь в другое место; так, если читатель потерял след нашего старого друга Пэла, то пусть не сомневается, что автор нет. На самом деле мы должны были давным-давно сообщить о нем, если бы с ним на самом деле случилось бы что-нибудь, достойное упоминания; тем не менее, поскольку такого не было, мы решили не тратить понапрасну время читателя, описывая его путешествие, пока он не достиг своей цели, действительно достойной описания. Так что теперь, когда он сделал это, проницательному читателю станет ясно, что мы немедленно постараемся уделить ему то внимание, которое он безусловно заслужил.

Итак, мы видим, что он проезжает под каменной аркой, которую наш читатель может вспомнить как вход в Брачингтонс-Мур, дом нашего старого друга Айрича. Потом он проехал через ворота в высокой живой изгороди, окружавшей поместье, и поехал дальше, следуя изгибам дороги, проходившей мимо пруда и сада, и заканчивавшейся у двери особняка. Заметим, что один из слуг уже сообщил Фоунду о приближении посетителя, и тот, глядя из окна верхнего этажа, с первого взгляда узнал его, после чего не теряя времени сообщил о нем своему хозяину. Быть может читатель будет настолько добр и вспомнит, что Фоунд был слугой Айрича, и он, по меньшей мере однажды, исполнял обязанности лакея и показал себя достаточно хорошо, так что даже имел честь сыграть важную роль, помогая некоторым домочадцам Кааврена убежать из Драгейры незадолго до того, как весь город был охвачен беспорядками и в конце концов уничтожен. Годы, прошедшие с того времени, не прошли для него бесследно: он слегка согнулся в пояснице, на лице появились новые морщины, движения слегка замедлились; тем не менее он остался слугой Айрича, и в этом качестве, никто не знает как, он приобрел изящество, довольно редкое среди Текл.

Так что благодаря этому великолепному слуге, прежде, чем Пэл успел спуститься с лошади, к нему уже бежал мальчик-конюший, чтобы заняться его лошадью, двери в особняк были открыты, а на пороге стоял Айрич, готовый приветствовать своего гостя. В отличие от Фоунда, годы не только не согнули Айрича, но и не оставили следов на его лице; он стоял прямо и грациозно, его черные кудри красиво ниспадали на халат из красного шелка, отделанного золотым шитьем, а его лицо, хотя и показывало приметы возраста и забот, светилось благородством; тем, кто видел его в первый раз, казалось, что один из древних воинов того далекого времени, когда Империя была молодой, вернулся и теперь стоит перед ними: фигура, полная достоинства, спокойная, как Озеро Наблюдателя и мудрая, как Его Доверительность.

Мы должны заметить, что во многих отношениях Айричу повезло: поблизости от него не было больших городов и чума миновала его район; герцогство Арильское не только не оказалось на пути захватчиков, но и не потеряло слишком из своих запасов. Будьте уверены, ему пришлось принять энергичные меры против растущего числа бандитов, но даже и в этом отношении его области удалось избежать самых худших последствий; в целом Арилла была почти островом цивилизации в море варварства, и в центре этого острова сидел Айрич: бдительный, аккуратный, все знающий и на все достойно реагирующий; чуть ли не последний представитель мира, который давно исчез.

Пэл тепло улыбнулся, увидев старого друга — выражение, которое, должны мы сказать, было непривычно для его лица. Со своей стороны Айрич шагнул вперед и обнял его.

— Мой дорогой Гальстэн! — воскликнул он. — Какая радость!

— Гальстэн! — вскрикнул Пэл. — Ба, что это такое? Для вас я, надеюсь, всегда Пэл.

— Пэл, замечательно. Проходите, проходите внутрь, мой друг. Какое бы срочное дело не занесло вас сюда, вы обязаны выпить со мной бутылку вина и составить мне компанию.

Пэл взял Айрича за руку и сказал, — Как, вы считаете, что я здесь по делу?

Айрич хихикнул. — Я не ожидаю, что Дракон заключит союз с Дзуром, я не ожидаю, что Джарег пройдет мимо бесхозного трупа, и тем более я не ожидаю, что мой друг Пэл может жить без заговоров и тайных замыслов.

— О, мой друг…

— Нет-нет. Если вы не хотите говорить мне, хорошо, мне нет нужды знать. Но не пытайтесь убедить меня, что вы приехали сюда, не имея ничего в уме, кроме того, чтобы провести пару часов или дней с компании старого друга.

Пэл хихикал, пока они пересекали порог особняка. — Да, конечно вы правы, как всегда, мой друг. У меня действительно есть цель.

— Замечательно. Вот теперь вы сказали мне правду. Но сначала вино и тост за наших отсутствующих друзей.

— Я согласен с вашим планом.

Они вошли в гостиную, в которой Фоунд уже приготовил стаканы и графин. Когда они взяли свои стаканы, они подняли их и Айрич сказал, — За Кааврена и Тазендру.

— За Кааврена и Тазендру, — повторил Пэл. — О, но я вижу, что вы не потеряли вашу любовь к эйлорскому вину.

Айрич улыбнулся. — Я вот сейчас вы ошиблись, мой друг.

— Ба! Ошибся?

— Мы пьем мое собственное вино.

— Что, ваше собственное?

— Да. Конечно, я нанял мастера-винодела, некоего Корнифа, которой родился в…

— Эйлоре, конечно. Ну, я не должен был ожидать от вас чего-нибудь меньшего.

Айрич поклонился, примая комплимент, и сказал, — Вы уже видели сына Кааврена?

— Нет, я не имел такой чести.

— И я. Тем не менее я слышал, что он замечательный мальчик.

— И я слышал тоже самое.

— Да ну?

— Следующее поколение выходит на сцену. Похоже, однако, что ни вы, ни я не выполнили свою часть, мой друг.

Айрич опять хихикнул. — Да, это правда; я не женат и не собираюсь. Но что относительно вас?

Пэл покачал головой. — Я одинок, мой друг, но это не то, что волнует меня сегодня.

Айрич слегка улыбнулся и сказал, — Тогда, есть то, что волнует вас сегодня?

— Да, боюсь, что есть, и, по правде говоря, мне не до шуток.

— Хорошо, давайте поговорим об этом. Что же волнует вас?

— Наш друг Кааврен.

— Ага!

— Вы сказали «ага»?

— И?

— Я отлично знаю, что означит, когда вы говорите так.

— То есть?

— То есть вы знаете, что с ним что-то случилось.

— Я подозревал это, исходя из того, что наш друг не написал в своем письме.

Пэл кивнул. — Я только что был у него.

— И?

— Это сломленный горем человек, Айрич.

Лиорн потряс головой. — Это именно то, чего я боялся.

— Мы должны сделать что-нибудь.

Айрич пристально поглядел на него. — Вы ради этого завернули ко мне?

— И да и нет, мой друг. У меня дела в этом районе, это правда, но на самом деле здесь у меня одно единственное дело: проехать в совсем другое место, где я участвую в некоторых делах, связанных с благотворительностью. И только мысль о Кааврене заставила меня остановиться здесь.

Айрич кивнул. — Я верю вам, мой друг.

— И что? Вы можете съездить к нему?

Айрич покачал головой, — Я уже думал об этом, и даже несколько раз почти поехал, но…

— Да? Но?

— Но я не верю, что это поможет ему.

— Как так?

— Когда он увидит меня, мой друг, это напомнит ему лучшие времена его жизни, и то, что они прошли. Так что это загонит его еще глубже, и не имеет значения, что я ему скажу.

Пэл вздохнул. — Я боюсь, что вы правы. И тем не менее, мы должны что-то сделать. Мы не можем оставить его в таком состоянии.

— Да, верно, но что?

Айрич покачал головой. — Если бы я знал что, то, поверьте мне, я бы уже давно бы это сделал. Нам нужна идея, а наш друг, обычно полный идей, не с нами.

— Возможно, — сказал Пэл, — мы сможем найти другого Тиасу, который вдохновит нас.

— Да, — сказал Айрич, которого внезапно осенило. — Возможно мы сможем.

— Ба, но я пошутил, мой друг.

— А я нет, — ответил Лиорн.

— Что, вы думаете, мы сможем найти другого Тиасу?

— Да, но особого Тиасу.

— Боюсь, что я вас не понимаю.

— Хорошо, тогда я сейчас объясню.

— Сделайте это, я внимательно слушаю.

И пока Айрич объяснял, Пэл внимательно слушал. Закончив, Лиорн сказал, — Ну, что вы думаете о моем плане?

— Я верю, мой друг, что в нем есть некоторый смысл.

— Вы так думаете?

— Да, только…

— Только?

— Как вы убедите этого Тиасу сделать то, что вы хотите?

— На самом деле, мой дорогой Пэл, и для этого у меня есть план.

— Я был невероятно счастлив услышать его.

— Вот он: я хочу, чтобы это сделали вы.

— Как, я?

— Точно.

— И вы считаете, что я смогу убедить его?

— Я не знаю, сможете ли вы убедить его, Пэл, но я уверен, что вы сможете поставить дело так, чтобы он сделал то, что мы от него хотим, так или иначе. Он живет в дне неторопливой езды отсюда, а у вас всегда есть под рукой средства связи. Так что я не знаю, как вам удастся добиться нашей цели, но, повторяю, уверен, что вы сможете это сделать.

Пэл несколько мгновений думал, потом сказал, — Мой друг, я верю, что придумал способ.

— Меня это не удивляет.

— Хотите ли вы услышать его.

— Нет, я думаю, что нет. Мне это не нужно, так как я полностью доверяю вам.

Пэл хихикнул. — Очень хорошо. Тогда я займусь этим делом, а потом…

— Да?

— Потом я должен заняться делами благотворительности, которые и привели меня в вашу область.

— Как я узнаю в этом вас, мой друг!

— Ну, мы остались такими же, как и были.

— С вашей мыслью, мой дорогой Гальстэн, невозможно не согласиться.

— Ба. Сколько раз я должен напоминать вам, что для вас я всегда Пэл.

— Я не забыл; я просто напомнил вам, что хорошо знаю, что у вас есть не одна сторона.

— Мой друг, — сказал Пэл, — не показалось ли мне, или я действительно услышал намек на критику?

Айрич покачал головой. — Меньше всего на свете. Вы не можете быть другим, чем вы есть, и я люблю вас за боль и славу, которые мы разделили на всех, и ничего не изменил бы, даже если бы смог. Но вы должны простить меня, тоже, если я не в состоянии помочь, но вспомните, что я никогда не лгу.

Йенди улыбнулся, — Вы не можете помочь мне больше, оставаясь собой, чем я могу помочь оставаясь мной.

— Тогда давайте выпьем, в этот раз за нас.

— Согласен.

Этот план был выполнен в тот же момент, что и был согласован. Пэл, осушив свой стакан, сказал, — А пока, прощайте, мой друг, так как я должен идти и позаботиться об огне.

— И пускай он будет гореть светло и жарко, — сказал Айрич.

Пэл уехал на следующее утро, тепло обняв Айрича, который вернул ему еще более теплое объятие, после чего он сел на лошадь, еще раз поклонился и повернул голову лошади от Брачингтонс-Мура. Проезжая через арку, он неслышно прошептал, — Как хорошо иметь друзей, и как редко это бывает. — Несколько часов он ехал, дав возможность своей лошади — а это была коричневая с белым кобыла крамерийской породы, и именно эту породу всегда предпочитал Айрич за ее выносливость и благородный внешний вид — идти шагом. Прошло несколько часов, и он тихонько выдохнул еще несколько слов, — Я надеюсь, что не будет необходимости убивать слишком много невинных людей.

Читателю, возможно, будет интересно узнать, что эти два утверждения, разделенные часами и милями, были, на самом деле, продуктом одной цепочки мыслей. В случае, если читатель стало интересно, каким образом можно соединить две такие далекие мысли, мы возьмем на себя смелость вторгнуться в мысли Йенди, чтобы удовлетворить любопытство читателя.

Начнем с того, что в сознание Пэла всплыли не только те воспоминания, которые он делил с Айричем, но также и с Каавреном, которому он собирался помочь, если сможет это устроить, что и вызвало первое замечание. После чего он вспомнил Тазендру, которую он всегда особенно любил, возможно из-за ее простоты, которая выгодно подчеркивала сложность его самого. Когда позади осталось несколько миль, он вспомнил множество случаев, которые случились с той блестящей четверкой, частью которой он был, и, более того, он припомнил множество проявлений взаимной дружбы, закаленной в топке совместных испытаний, и хотя эта мысль сделала его счастливым, она же и вызвала некоторую печаль, так как, хотя дружба осталась, юность, окружавшая и обогащавшая ее, ушла навсегда.

— Но, — рассуждал он дальше, — так много вещей исчезло навсегда. — «Ча», мог бы сказать мой старый друг Кааврен. Я видел, что делал трактирщик, когда должен был раздобыть лед, чтобы подать клиентам охлажденное вино. И я пересекал реки, когда в ходу были гигантские, сделанные человеком лодки, называвшиеся «баржами», нынче полностью исчезнувшие, да и вообще почти все дороги разрушены до основания. Кстати о реках, половина мостов разрушена, а оставшиеся ненадежны. Лендлорды не могут торговать один с другим, и, точно так же, купцы не в состоянии безопасно привезти крестьянину то, в чем он нуждается. И, хотя я в состоянии проезжать мимо страдающих людей, которых я не знаю, как будто ничего не произошло — действительно, я всегда находил, что мне нетрудно оставаться спокойным перед лицом тех, кому не повезло — тем не менее я видел многое, даже слишком многое со времени падения Империи, не говоря уже о Чуме, которая, похоже, возникает каждый раз, когда мы думаем, что избавились от нее. А что мы можем сделать? Такое совершенно обычное дело, как уборка мусора, проблема, которая была решена сотни тысяч лет назад, снова возникла из небытия, и каждая деревня должна решать ее заново, без всякого волшебства, и даже без возможности легко передать свое решение другим. Да и искусство врача так сильно опирается на магию, что те болезни, которые раньше лечились без малейших затруднений, нынче чаще всего смертельны, хотя и не всегда.

— Вот поэтому, — продолжал он, — мы и занялись восстановлением Империи. Или, по меньшей мере, это хорошая причина для того, чтобы сделать это, даже если это далеко не моя цель, так как я сам стремлюсь занять и сохранить достаточно важное место, с Империей или без нее. А почему я не должен? Пока заклинание Адрона не вышло из-под контроля, я упорно добивался своей цели — стать Его Доверительностью, а из этого положения я мог бы получить доступ к достаточно секретным знаниям, что помогло бы мне достичь всего, что бы я не захотел. Так как теперь всего этого не достичь, не важно, я должен добиться власти другим путем, и можно ли себе представить лучший способ, чем стать важным инструментом для построения Империи? Возможно, обо мне даже упомянут в истории, что было бы восхитительно. Не исключено, однако, что Империя будет построена на телах многих из тех, кто этого добивается. Но, тем или иным способом, если я достигну своих честолюбивых целей, и, при случае, помогу тем несчастным, которые сейчас страдают от отсутствия того, что давала им Империя, это должно быть сделано. Я надеюсь, что не будет необходимости убивать слишком много невинных людей.

Как раз в этот момент он сообразил, что находится в деревне, которую он искал, маленькой и убогой, похожей на тысячи других таких же в этой области, и тем не менее именно в этой деревне, как сообщили ему шпионы, был маленький анклав людей с Востока, которые, как и Валабары в Адриланке, жили здесь с незапамятных времен.

Не торопясь он поехал по грязной главной улице деревни, пока не оказался перед маленьким кирпичным домом в конце ее, после чего стреножил свою лошадь и постучался. Дверь открылась, и маленькая, хрупкая на вид женщина вышла наружу. Пэл не сумел угадать ее возраст, так как ее волосы были по большей части черные, а лице не было слишком морщинистым. Она боязливо посмотрел на него.

— Нет ли у вас друга, который шьет камнями? — сказал он.

Ее глаза расширились, она смутилось, но спустя несколько мгновений ответила, — Он не шьет, он вяжет крючком.

— Ну, и это достаточно хорошо.

— Пожалуйста, заходите, — сказала она.

Пэл так и сделал, но даже не потрудился снять шляпу. Без всякого предисловия он сказал, — Мне требуется заклинание.

— Не хотите ли сесть?

— Нет.

— Может быть хотите освежиться?

— Нет.

— Хорошо, какое заклинание вам нужно?

— Весьма изощренное.

— О?

— Надо поместить в голову одного человека некоторую мысль.

— Это несложно, особенно в том случае, если эта мысль не слишком отличается от его обычных мыслей.

— О, эта мысль достаточно обычна для него; на самом деле он всегда ищет что-нибудь в этом роде.

— Очень хорошо. Я могу это сделать.

Пэл вынул золотую монету и осторожно положил ее на стол. Женщина с Востока, которая не только не назвалась, но и не спросила имя Пэла, посмотрела на нее и пожала плечами. — Вы должны, — объяснила она, — дать мне имя человека, который должен получить эту мысль, и вы должны высказать мне эту мысль, причем чем больше деталей, тем лучше.

— Я так и сделаю. Я назову имя этого человека, и в точности объясню эту мысль, во всех деталях.

— Тогда вы можете сделать это прямо сейчас.

— Очень важно, — сказал Пэл, — чтобы эта мысль не только пришла ему в голову, но чтобы он даже не заподозрил, что эту мысль внушил ему кто-то другой.

— Конечно, — сказала женщина с Востока. — Он поверит, что сам додумался до нее.

Пэл кивнул. — Очень хорошо, — сказал он. — Я полагаюсь на тебя.

— Вы можете, — ответила женщина с Востока.

Двадцать Вторая Глава Как Ибронка, единственная дочь Её Высочества Сеннии, пустилась на поиски приключений

Примерно в трехсот десяти или в трехсот двадцати лигах на юго-запад от Горы Кана находится область, называемая Харата, имя которой происходит от слова «Хвар-итха», которое, на древнем языке, все еще имеющим хождение в Доме Дракона, означает «несколько холмов», или что-то в этом роде. Мы должны добавить, что его не нужно путать с городом Хартр, на юге, который произошел от «Хара-итха», что означает «несколько ветров».

В Харате, действительно, находятся несколько скругленных холмов, в добавление к большому числу маленьких прудов, роскошных лугов, и, тут и там, множества рощиц, а живут в ней главным образом Дзуры и Лиорны, немного случайных Тиас и, конечно, Теклы; но овец намного больше, чем всех их вместе взятых.

Хорошо известно, что большинство Императорского леса шло из этой области. В дни Империи лес, чаще всего, сплавляли по реке Локоть до того места, где его можно было погрузить на корабли, которые отвозили его в Хартр и на остров Элде, или на огромные баржи, которые плыли Большим Каналом от Кандлтауна до города Драгейра. Из этого читатель может заключить, что река Локоть была жизненно необходима для всей области; мы можем только сказать, что это заключение абсолютно правильно.

Река Локоть получила свое имя от некоего Тиасы, который, увидев ее с вершины горы Черная Птица, вообразил, что она напоминает согнутую в локте руку, так как ее западное русло делает резкий поворот на юг, когда соединяется с другими речками, бегущими с горы, о которой мы только что имели честь упомянуть. Что касается самой горы Черная Птица, то, откровенно говоря, о ней мало что можно сказать, за исключением того, что на ней нет изобилия черных птиц; ее назвали так скорее по имени Лорда Черная Птица, из Дома Ястреба, который первым открыл ее и назвал своим именем. Он также дал имя и речке, текущей с нее, реке, в которую впадет эта речка и которая впадает в реку Локоть как раз в районе локтя, и окружающей их области.

Впервые область была заселена во время Правления Креоты в Восьмом Цикле, и, когда в Девятое Правление Исолы, здесь было основано герцогство, первый герцог, который, кстати, был Дзурлордом, естественно принял титул Герцог Черная Птица. Еще более естественно, что Леди Черная Птица из Дома Ястреба бурно запротестовала, следствием чего стала судебная битва под председательством Йоричей. Леди Черная Птица наняла знаменитого адвоката Сэра Нивья, а Герцог Черная Птица попросил помощи у блистательной Леди Джулатил, после чего битва между адвокатами длилась семьсот лет и породила несколько прецедентов, на которые часто ссылаются в делах такого рода. В конце концов был достигнут компромисс: Леди Черная Птица была признана единственной обладательницей своего титула, а имя герцогства была изменено с Черная Птица на Река Черная Птица; вот почему единственная и огромная политическая структура географической области Харата названа, на самом деле, по имени крошечной речки, почти ручейка, которая течет через герцогство на расстояние не больше мили.

Читатель должен понимать, что для всей этой области Междуцарствие, во время которого прервалась торговля, было самой настоящей катастрофой; тем не менее необходимо сказать, что в графстве Ларкшпур, в котором находилась сама Герцогиня Река Черная Птица, дела были далеко не так плохи, как во многих других местах, в основном из-за сочетания низменности с горами, что, благодаря исключительно теплому лету и умеренной зиме, позволяло выращивать рис, который, вместе с бараниной, по меньшей мере давал возможность сопротивляться голоду, а это было намного больше, чем можно была сказать о большинстве тех мест, которые раньше были Империей.

Замок Ларкшпур был длинным, низким сооружением, построенным вместо старого, не сумевшего пережить землетрясения, последовавшие за Катастрофой Адрона. Новое здание было не только низким, но и было выстроено надежно и прочно из камней, привезенных к реке Локоть с большими издержками и трудностями из-за разрыва в коммуникациях, о котором мы уже упоминали. В общем и целом это было удобный особняк, хотя и не такой впечатляющий, какого можно было ожидать от леди Дзур, к тому же Наследницы. Но учитывая ее переживания во время последних лет перед Междуцарствием — описание которых, мы надеемся, читатель разрешит нам пропустить — Сенния решила, что, вместо выставления напоказ гордости, обычной для Принцессы ее дома, она построит дом, в котором сможет вырастить свою дочь — а в настоящее время дочь была единственной целью и причиной ее жизни.

Это дочь, о которой мы уже несколько раз упоминали, был молоденькой девушкой, не достигшей и девяноста лет. Она обладала миндалевидными глазами и острыми ушками ее дома, но природа наделила ее и такими густыми длинными волосами, что, если бы она не стригла их, они опускались бы ей до пояса. Хотя она была невысока, но не производила впечатления хрупкости, скорее наоборот, от нее веяло силой и здоровьем, заключенными в маленький футляр, из которого они могли вырваться в любой момент; и, хотя она была слишком молода для тех особенностей характера, которые читались по чертам ее лица, тем не менее можно было, глядя на нее, угадать скрытую жестокость, пока спрятанную под задорной улыбкой, и острый ум, намного более острый, чем обычно ожидают от Дзура. На вид она была одной из тех, кто часто улыбается и громко смеется; и, во всяком случае по мнению ее матери, ей требовался только удобный случай, чтобы прославить свое имя, а заодно принести честь своему клану и своему Дому; действительно, ее колыбельной песней была «Танец Битвы Шести Флагов» Бид'на, которая не слишком помогала ей заснуть, зато, по меньшей мере по мнению Сеннии, исподволь внушала ей здоровый военный дух и стремление к победе и славе.

Мы глядим на нее в то самое мгновение, когда наша история требует, чтобы мы уделили определенное внимание ей и ее действиям, и видим, что она сидит перед окном своей комнаты. Мы должны добавить, что она довольно часто сидела таким образом, глядя в окно. Среди многих великолепных и поражающих воображение чудес этого мира, которые боги соизволили нам даровать, вид из окна комнаты Ибронки, должны мы признаться, не слишком впечатлял. Действительно, помимо плоских, ничем не украшенных травянистых степей, по которым бродили овцы, единственной заслуживающей упоминания особенностью местности была пара серых камней, каждый высотой в шесть или семь метров, которые остались здесь после постройки замка и не были увезены. Ибронка, как ребенок с необычайно богатым для Дзура воображением, решила, что эти камни были людьми, назвала одного из них Хергер, а другого Бергер, сочинила целую историю об этих воображаемых людях, и таким образом приятно проводила многие часы. Читатель немедленно поймет, насколько такая умственная деятельность необычна для характера леди Дзур; и тем не менее она была неотъемлемой частью характера Ибронки, и поэтому мы чувствуем себя обязанными привлечь к ней внимание читателя.

Но как раз именно сейчас, когда она глядела из окна, ее мысли были связаны не с ее каменными друзьями, но, скорее, с живым человеческим существом — точнее с тем, кого, сидевшего на старой измученной лошади, цвет которой мы определим как смесь белого со странный оттенком рыжего, она увидела на дороге, ясно видной из ее окна. Когда всадник приблизился к замку, изгиб дороги скрыл его из вида, так как из ее комнаты, находящейся в задней части особняка, не была видна дорога к парадному входу в замок, а именно туда, судя по всему, и направлялся всадник.

Мы бы пренебрегли своим долгом историка, если бы упустили отметить, что в то время, в течении Междуцарствия, любой посетитель возбуждал тревогу и волнение; этот посетитель, вместе со своей лошадью — или, более точно, пони — которая брела опустив голову чуть ли не ниже колен, не стал исключением. Ибронка, на которой не было почти ничего, а это едва ли подходило для встречи с незнакомцем любого рода, быстро оделась, даже не дожидаясь своей служанки, после чего понеслась через весь замок к парадной двери, которую мгновенно распахнула только для того, чтобы к своему изумлению, если не сказать замешательству, обнаружить, что перед ней никого нет. И в самом деле, не только перед дверью не было никого, но и на дороге не было видно ни малейшего следа лошади или всадника, сколько бы она не всматривалась. Это, подумала она, настоящая загадка: каким образом могли лошадь и всадник исчезнуть за такой короткой промежуток времени в наше время, когда, как она была уверена, можно найди только самую малость волшебства, да и то самого ничтожного и мелкого сорта?

Вполне возможно, что она провела бы несколько минут или даже часов, обдумывая эту тайну, если бы ее не прервала служанка, которая подбежала к ней со следующими словами, — Миледи, к вам посетитель.

Ибронка повернулась и сказала, — Прошу прощения, Клари — Клари, если читатель не понял, было имя служанки, — но я никак не могу понять, каким образом у меня может быть посетитель, когда ясно, что здесь никого нет. И, тем не менее, я еще больше не могу понять, как у меня не может быть посетителя, когда я своими глазами видела мужчину на лошади, и видела его настолько отчетливо, что, на самом деле, могу подробно описать даже лошадь, на которой он ехал. Теперь ты видишь, Клари, что я совершенно растеряна.

— Ну, миледи, я думаю, что смогу избавить вас от растерянности при помощи трех слов.

— Как, ты можешь? Уверяю тебя, что я будут тебе вечно благодарна, если ты это сделаешь.

— Хорошо, я так и сделаю.

— Я слушаю Клари, но, прошу тебя, говори немедленно, так как я думаю, что умру, если не пойму этого как можно скорее.

— Тогда вот: дверь для прислуги.

— Как, он у двери для прислуги?

— Точно.

— Но, если так, он Текла?

— В точности, миледи. Он Текла.

— Но почему Текла хочет видеть меня?

— Он утверждает, миледи, что он посланец.

— Посланец?

— Да, миледи.

— Тогда у него есть послание?

— Ваше Лордство совершенно точно поняло меня.

— Но от кого это послание?

— О, что до этого?

— Да?

— Я уверяю Ваше Лордство, что знаю об этом меньше всего на свете.

— Тогда, — сказала Ибронка, подавив свое разочарование и успев подумать о том, что лучше такой посетитель, чем никакого, и втайне надеясь, что, по меньшей мере, это послание от какого-нибудь экстравагантного принца, или от похитителя, требующего выкуп за пленника, или еще что-нибудь интересное, — приведи посланника ко мне и я выслушаю его послание.

— Как пожелает Ваше Лордство.

Клари вышла привести посланника, и Ибронка, как можно точнее вспомнив, как ее мать принимала послания, села в любимое кресло матери, положила руки на колени и, когда служанка вернулась с Теклой, величественно кивнула ему и сказала, — Ну, милейший, где же это знаменитое послание?

Текла, рыжеволосый человек примерно девятисот лет, поклонился ей и сказал, — Миледи, это от вашей матери, и она говорит…

— Как, от моей матери?

— Да, миледи,

— Очень хорошо. И что она говорит?

— Миледи, она сказала, чтобы вы собирали чемоданы и готовились к поездке.

— Как, к поездке? — воскликнула Ибронка, и ее сердце внезапно забилось быстрее.

Текла утвердительно поклонился.

— Но, поездке куда? И когда я должна уехать? И как я буду путешествовать?

— О, что до этого…

— Да?

— Уверяю Ваше Лордство, что знаю об этом меньше всех на свете.

— Что это? Ты не знаешь?

— Я невежественен как человек с Востока, уверяю вас.

— Но как я буду путешествовать, если не знаю всего этого.

— Если Ваше Лордство захочет узнать мое мнение…

— О, если тебе есть что сказать, говори, я с удовольствием выслушаю тебя.

— Тогда вот, что я хотел сказать: я считаю, что, возможно, ответы на некоторые из ваших вопросов находятся в письме, которое мне поручили вам вручить.

— Как, у тебя есть письмо?

— Точно.

— Тогда дай его мне.

— Я немедленно сделаю это, если вы захотите.

— Да, немедленно.

Текла поклонился, открыл свою дорожную сумку и вынул оттуда свиток пергамента, который был как запечатан, так и перевязан красной ленточкой. С поклоном он протянул его, а Ибронка выхватила его из руки Теклы, сорвала ленточку и сломала печать. Так как, согласно нашему обычаю, мы всегда стараемся, по возможности, приводить текст таких сообщений, мы не отступим от своего обычая и сейчас: «Моя дорогая дочь», — было написано там, — «вам необходимо немедленно отправляться в дорогу. Я хочу, чтобы вы взяли то, что требуется для достаточно долгой поездки, и ожидали караван Его Светлости Герцога Кана, который пройдет через Лоримель через один или два дня; Герцог согласился разрешить вам ехать с этим караваном. Вы должны оставаться с караваном, пока он не достигнет побережья, недалеко от Хартра, после чего вам придется найти другой караван и вместе с ним ехать на восток до города Адриланки, также расположенного на берегу. Там вы найдете нашего родственника, Лорда Шеллара, Барона Эльбона, который будет извещен о вашем приезде, и предоставит вам место, в которым вы будете жить до того времени, пока я опять не свяжусь с вами.

Мы не в состоянии, как бы мы этого не хотели, заставить читателя полностью осознать, какой эффект это письмо произвело на Ибронку; тем не менее читатель должен помнить, что эта юная девушка родилась после Катастрофы Адрона, и что на всем протяжении ее короткой жизни ей внушали, что нет и никогда не будет возможности для того сорта приключений, о которых мечтают юные Дзурлорды и которыми наслаждаются взрослые Дзуры. Быть может это покажется странным читателю, живущему в наше счастливое время, который привык считать годы Междуцарствия переполненными такими приключениями; действительно, нам представляется, что конец Междуцарствия послужил концом любым опасностям и романтическим приключениям, которые питали мечты молодежи о действии и вдохновляли их; и тем не менее невозможно отрицать, что тому, кто жил в это время, казалось, что именно сама Империя обеспечивала структуру и фон, внутри которых можно было завоевать славу, и что опасности того времени, безусловно угрожавшие жизни и здоровью, были бедного и презренного сорта; к тому же не было Императора, перед которым можно было предстать и получить награду за рыцарство. Другими словами, опасности того времени считались обыденными и неинтересными, с которыми нельзя было ничего поделать; так что приходилось оставаться дома, чтобы избежать унизительной смерти, которая ничего не могла добавить к чести или престижу.

Для Ибронки, которой не только дали разрешение, но, на самом деле, приказали выйти из дома и окунуться в то, что была за его пределами, это было равнозначно утверждению, что она, возможно, неправа, и надежда на приключения еще не покинула этот мир.

Прошло несколько мгновений, в течении которых Ибронка не делала ничего, но только предавалась счастливым мыслям, в конце которых она сказала посланнику, — Передай моей матери, что я поняла ее инструкции и буквально последую им. А ты, Клари, сходи к мальчику-конюшему и скажи ему приготовить Трики для путешествия, после чего упакуй мой чемодан, так как я должна ехать в Лоримель и там ждать караван, о котором моя мать говорит в этом письме. Кстати, начисти мои сапоги.

— Как, начистить ваши сапоги, миледи?

— Да, точно.

— Перед началом поездки?

— Да, так как во всех историях, которые я читала, лакеям приказывают начистить сапоги их хозяев перед началом приключения, так что и мы сделаем, как они.

— Как желает миледи, — сказала Клари, придержав свое мнение при себе, как и должна действовать хорошая служанка.

Текла, имя которого, увы, не появилось ни в одной из летописей того времени, уехал, а Клари без единого слова жалобы бросилась выполнять возложенные на нее поручения. Ибронка, оставшись одна, отправилась в свой гардероб, нашла одежду, подходящую для леди Дзур, отправляющуюся в свое первое путешествие, взяла меч с ножнами, плащ путешественника из черной шерсти и шляпу с пером, после чего тщательно изучила себя в зеркале размером с нее саму, висевшем в комнате.

— Ну, Ибронка, — сказала она сама себе, — ты начинаешь свой путь, и, честно говоря, выглядишь весьма неплохо. — Все еще глядя в зеркало, она распустила свои волосы, которые волной упали на ее плечи и опустила руку на рукоятку меча тем жестом, который однажды видела у своей матери, когда та поспорила с соседом, который использовал то, что Сенния назвала «неподходящей лексикой» по поводу убийства какой-то овцы. Ибронка решила, что жест ей нравится и поэтому стоит использовать его; приняв решение, она отвернулась от зеркала и пошла посмотреть, приготовила ли Клари ее чемодан.

На самом деле Клари была более чем готова. Не только чемодан был упакован, но и сама служанка переоделась в одежду, подходящую для путешествия, а также собрала небольшой мешок, на котором, как и на чемодане, были крючки и его можно было легко подвесить к седлу.

— Что это? — сказала Ибронка. — Ты оделась для путешествия, Клари?

— Да, миледи. Я оделась для путешествия.

— Да, но я хочу знать почему ты оделась для путешествия.

— Почему? Потому что я ожидаю, что буду путешествовать, миледи.

— Ты? Путешествовать? Куда?

— С Вашим Лордством, — просто сказала Клари.

— Как, ты хочешь путешествовать вместе со мной?

— Признаюсь, миледи, что это и есть моя мысль.

— То есть ты думаешь, что когда я уеду, ты поедешь со мной?

— Да, миледи.

— Но почему?

— Ваше Лордство делает мне честь и спрашивает меня, почему я считаю, что буду сопровождать вас в вашем путешествии?

— Да, это именно то, что я хочу знать.

— Ну, чтобы служить Вашему Лордству, как я это делала последние несколько лет.

— Да, но ты служанка, а не лакей!

— И что с того?

— То есть ты хочешь служить мне во время путешествия?

— Если Ваше Лордство будет так добро, я не хотела бы ничего лучшего.

— Но…что скажет Ее Высочество моя мать?

— Что она скажет? Ну, я думаю, что Ее Высочество будет очень довольна.

— Клянусь перьями Феникса! Ты так думаешь?

— Абсолютно.

Ибронка обдумала эту новую мысль, потом сказала, — Я согласна, что будет приятно видеть знакомое лицо во время путешествия, и, более того, будет очень хорошо получать помощь время от времени, но я не знаю, что ты будешь делать между приключениями. — Читатель должен понимать, что Ибронка имела о приключениях весьма смутное и неполное представление; тем не менее мы должны добавить, в ее защиту, что несмотря на то, что она хорошо понимала это, ее это не пугало ни в малейшей степени и не удерживало от стремления вперед.

Добрая Текла, Клари, поклонилась после слов Ибронки, резонно приняв их как знак, что она может идти; потом она сказала, — Я пойду и оседлаю пони. Я имею в виду гнедого, Корка.

Ибронка кивнула, соглашаясь с ее словами, и сказала, — Ну, если так, возьми мой чемодан и в дорогу.

— Как, даже не позавтракав, миледи? Подумайте сами: до Лоримели где-то три или четыре часа, и по дороге поесть негде. Более того, мне нужно приготовить запасы для путешествия, на случай, если еда в караване окажется неподходящей для нас.

Ибронка, хотя и всем сердцем рвущаяся в дорогу, не смогла найти изъянов в этом плане, так что она добродушно сказала, — Очень хорошо, но я прошу тебя поторопиться.

— Я буду как молния, миледи.

— Хорошо, Клари, так как если ты будешь медленной, я стану громом.

Клари улыбнулась шутке своей хозяйки, которая сделала ей честь, тоже засмеявшись, и умчалась заканчивать приготовления к путешествию.

Двадцать Третья Глава Как Ибронка повстречала Рёаану, и как они обсуждали, кому и за кого можно разрешить сражаться

Пока достойная Клари готовится к путешествию, мы надеемся, что читатель разрешит нам сказать два слова об этой девушке, которая так неожиданно стала частью нашей истории. Она родилась примерно сто пятьдесят или сто шестьдесят лет назад, дальше на юге, в месте, которое до Катастрофы Адрона было портовым городом Хартр, который мы уже упоминали, но ныне было крошечной рыбачьей деревушкой, и, более того, в котором каждый год становилось все труднее ловить рыбу, в основном из-за постоянного ухудшения состояния рыболовных судов, построенных еще до Катастрофы, и отсутствия техники для постройки новых. Когда жизнь в деревне стала совершенно невыносимой, вся семья Клари — то есть двадцати однолетняя Клари, ее мать, отец, два старших брата и младшая сестра — двинулись на север, надеясь найти там средства к жизни. К тому времени, когда они добрались до герцогства Река Черная Птица, Клари было уже тридцать пять, а ее семья сократилась до матери и одного из старших братьев, Сенния обнаружила всех их, когда они ловили рыбу в реке Черная Птица. На самом деле их обнаружили благодаря аромату жарящейся рыбы, которую мама Клари готовила так, как это принято на Юге: отделяла кости, резала получившееся филе на тонкие полоски, обваливала их в муке и обжаривала на масле, после чего подавала с соусом из томатов, соли и черного перца, и добавляла немного свежих зеленых бобов.

Сенния, попробовав рыбу, на что она имела право, так как семья была схвачена в принадлежавшей ей области, немедленно наняла женщину своей кухаркой, а мальчика — конюшим.

Несколькими годами позже, единственный оставшийся брат Клари стал жертвой той самой вспышки Чумы, которая унесла и мужа Сеннии, а еще через несколько лет Клари предоставили ответственную должность служанки, что повлекло за собой и уход за юной Ибронкой, хотя это никогда не была сказано прямо.

Поскольку мы ввели ее в нашу историю, то, с разрешения читателя, мы быстро набросаем ее внешность. Начнем с того, что у нее было круглое лицо Дома Теклы; в ее случае очень приятной формы, с блестящими умными глазами, которые не были ни круглыми ни широко расставленными, высокий для Теклы лоб. И хотя у нее не было ни рук или ног аристократа, она была весьма привлекательной девушкой, для любого из ее Дома.

Пони был оседлан в кратчайшее время, и Клари приготовила запасы еды — для чего она должна была пойти на кухню, где воспользовалась случаем и обменялась прощальными слезами со своей матерью в ходе сцены, на которую мы накинем вуаль из уважения к чувствам, которых у Теклы ничуть не меньше, чем у кого-нибудь другого.

Когда все дела были закончены, путешественницы уселись на своих лошадей — Клари прямо в седло, а Ибронка воспользовалась помощью подставки — и отправились в путь. И только когда они, следуя дороге, обогнули особняк и проезжали мимо двух камней, Хергера и Бергера, Ибронке пришло в голову, что надо попрощаться со своим домом, так как она понимала — таким образом, как понимает юность, то есть умом, но не сердцем — что может никогда вновь не увидеть место, в котором выросла. Потом она нетерпеливо посмотрела вперед.

— Миледи, — сказала Клари.

Ибронка повернула голову. — Ну?

— Я прошу прошения, что говорю это, но если вы будете и дальше гнать вашу лошадь в таком темпе, она умрет прежде, чем мы сделаем полдороги до Лоримеля, не говоря уже об Адриланке, которая, я верю, намного дальше.

Ибронка вздохнула и натянула поводья своей лошади, после чего дальше они ехали с более разумной скоростью, и через несколько часов оказались в Лоримели, деревушке, которая могла похвастаться тремя или четырьмя домами, причем один из них был трактиром, рынком и почтой, и которая, что было более важно, вытянулась вдоль Большой Северо-Западной Дороги, которая когда-то бежала не прерываясь от Гор Канефтали до Адриланки, все шестьсот лиг, и по которой все еще можно было проехать большую часть этого расстояния, хотя многие из мостов исчезли и уцелело так мало каменной мостовой, что поездка по ней в дождливый сезон была сопряжена с множеством трудностей.

Ибронка знала трактир, так как была в нем один или два раза вместе со своей матерью, но в первый раз она пришла в него с намерением снять комнату — на самом деле эта ночь должна была стать первой, которую она собиралась провести далеко от дома, за исключением нескольких случаев, когда она ночевала в горах под открытым небом. Хозяин немедленно узнал ее, и настоял на том, чтобы дать ей свою лучшую комнату, так как хотел похвастаться, но, увы, мы должны с сожалением заметить, что хвастаться было нечем. Тем не менее, Ибронка пришла от нее в восторг намного больший, чем заслуживали мокрые стены, набитые плохой соломой матрацы, съеденные молью покрывала и некоторое количество незваных насекомых. Одним словом Ибронка была очарована. Клари, не разделяя восторг своей хозяйки, тем не менее приняла ее с невысказанным желанием, чтобы караван пришел как можно раньше. Оглядев свою спальню, Ибронка поторопилась вниз в общий зал, так как она хорошо знала, что приключения чаще всего начинаются в общих залах трактиров, а она, как читатель без сомнения осознал, была больше чем обеспокоена, чтобы приключения наконец начались.

И тут ее постигло разочарование: общий зал был совершенно пуст, за исключением одного Теклы, который негромко храпел в углу, и двух торговцев, по виду Креот, которые тихо обсуждали что-то в другом углу. Ибронка попросила для себя бокал вина, и за то время, что прикончила его, пришла к заключению, что здесь не произойдет ничего интересного, после чего отступила к комфорту, который могла произвести ее кровать, и присоединилась к достойной Клари, которая уже издавала тихие звуки, постелив себе на полу. Мы пренебрегли бы нашим долгом историка, если бы не указали, что, когда она уже улеглась в кровать, смесь из возбуждения и неудобства кровати мешала ей уснуть в течении нескольких часов, тем не менее, когда в конце концов она призвала сон, то спала глубоко и достаточно громко, вплоть до следующего утра, когда она проснулась от громких звуков, которые, насколько можно бы судить, шли из улицы прямо под ее окнами.

В одно мгновение она выпрыгнула из кровати и, выглянув в окно, увидела, что звуки были не большим, не меньшим, как звоном мечей, а два человека, по виду Драконлорды, кружили вокруг друг друга и с энтузиазмом пытались разрезать на части своего противника достаточно длинными мечами, пока толпа, которая тоже состояла из Драконлордов, стояла так близко от поединка, насколько позволяла безопасность и узость улицы.

— Это дуэль? — спросила Клари, которая, очевидно, также проснулась.

— Не могу сказать, — ответила Ибронка, пожав плечами. — Это или дуэль, или просто ссора.

— Не вижу большой разницы, — заметила философствующая Текла.

— Ба! Помоги мне одеться; я должна спуститься вниз.

— Очень хорошо, — сказала Клари, которая хорошо знала юную леди Дзур и даже не пыталась отговаривать ее.

Ибронка быстро оделась и, едва успев прихватить оружие, бросилась вниз по лестнице; но, увы, было уже поздно: когда она вылетела из двери трактира, сталь закончила свою смертельную песню, и, действительно, один из Драконлордов лежал вытянувшись в полный рост на земле, в то время как другой все еще стоял в боевой позиции, наблюдая за поверженным соперником, чтобы убедиться, что он больше не встанет.

— Хвастун, — тихонько сказала сама себе Ибронка.

Она повернулась к мужчине, стоявшему рядом с ней, Драконлорду с могучим сложением и невероятно длинными руками. — Скажите мне, милорд, из-за чего они сражались?

Мужчина пожал плечами, не глядя на нее, и сказал, — Девчонка, конечно. Из-за чего еще могут драться солдаты друг с другом, а не с общим врагом?

— Как, девчонка?

Солдат что-то пробормотал и посмотрел на нее, потом посмотрел опять, на этот раз более заинтересованно, что заставило Ибронку слегка покраснеть, а ее мысли отправиться в направлении, в котором они прежде никогда не ходили — то есть Ибронке никогда не случалось подумать о том, что за девушек можно сражаться; хотя, разумеется, она считала, что однажды сумеет завоевать какого-нибудь симпатичного мальчика, положив других претенденток на его любовь на землю (и, лучше всего, победив их всех одновременно), но мысль о мужчине, сражающемся за нее, не приходила ей в голову даже в самых дерзновенных мечтах. И тем не менее, когда именно так и произошло, она решила, что, по-видимому, такой бой является безусловным комплиментом, который, может быть, можно и одобрить.

— Ну? — сказала она. — Где же эта знаменитая девушка?

Солдат, с которым она разговаривала, опять что-то пробормотал и сделал жест головой. Ибронка, посмотрев в указанном направлении, увидела стройную девушку с хорошеньким личиком, одетую в цвета Дома Тиасы, но на ее лице было выражение глубокой печали и даже страдания.

— Да, — подумала Ибронка, — если эта девушка стоит того, чтобы за нее сражались, я должна познакомиться с ней. — Приняв такое решение, она немедленно начала выполнять его, пройдя мимо нескольких солдат, которые начали собираться вокруг победителя, чтобы поздравить его и предложить помощь. Ибронка встала перед девушкой, которая на вид была примерно ее возраста, и, отвесив небрежный поклон, сказала, — Как вас зовут?

Тиаса даже не заметила ее, так как она, не отрываясь, глядела на Драконлорда, который все еще лежал лицом вниз, не двигаясь, и можно было видеть, как из-под него текла кровь. Тем не менее девушка прошептала, — Рёаана из Трех Сезонов.

— Хорошо, Рёаана из Трех Сезонов, я Ибронка из Река Черная Птица, и я хотела бы знать, действительно ли они сражались из-за вас.

Тиаса в первый раз поглядела на нее, и Ибронка смогла увидеть, что ее глаза были очень широко открыты, после чего она — то есть Рёаана — быстро кивнула головой и опять перевела взгляд на павшего солдата.

— Но, — сказала Ибронка, — как это случилось?

Рёаана опять посмотрела на нее, потом сказала, — Вы хотите знать это?

— Я думаю, что да. Видите ли, я спросила.

— Да, это правда.

— И тогда?

— Один солдат сделал некие предположения, которые другой нашел оскорбительными, так что они начали спорить, а результаты спора вы можете видеть прямо сейчас.

— А кто победил, оскорбитель или защитник?

— Защитник.

— Это справедливо. И тем не менее…

— Что тем не менее?

— Вы, кажется, глубоко опечалены.

— Мадам, я никогда не видела, как один человек убивает другого.

— Как, никогда?

— Никогда. А вы?

— Ну, — сказала Ибронка, — теперь, когда вы упомянули это, признаюсь, что я тоже. На самом деле я не видела и этого убийства тоже, так как появилась слишком поздно. И, тем не менее, я не верю, что на меня это произвело бы такое же впечатление, как на вас.

— Возможно, — сказала Рёаана. — Но вы Дзур, а я Тиаса.

— Да, в вашем наблюдении много справедливого. Но скажите мне, на что это похоже, когда мужчины сражаются за вас?

— Лично мне было все равно, — быстро сказала Тиаса.

— Ибронка кивнула. — Вот это и удивило меня. Я верю, что сражаться самому намного лучше.

— Я думаю, что именно так и должно быть.

Как раз в этот момент на черной лошади прискакала леди Дракон с офицерской отметкой на воротнике, которая с легкостью, порожденной долгой практикой, спрыгнула на землю и сказала, — Кто-нибудь из вас сейчас расскажет мне, что здесь произошло.

Присутствующие быстро объяснили происходившее офицеру, которая бросила на бедную Рёаану скучающий взор, и сказала, — Как Джорем?

— Я не верю, что он переживет этот час, мадам, — ответил один из солдат.

Офицер нахмурилась. — Хорошо. Сержант, покажите мне тело.

— Да, мадам, — сказал другой солдат. — А как насчет того, чтобы написать его имя и…

— Я присмотрю за этим, — прервала она его. Потом она внимательно оглядела все вокруг, и ее взгляд остановился на Ибронке, после чего она сказала, — Кто вы такая?

Ибронка, уязвленная повелительным тоном голоса офицера, сказала, — Я? Я Ибронка из Река Черная Птица, и моя мать…

— Принцесса Сенния, — прервала ее офицер. — Я знаю ее, и мы ожидали вас. Вы готовы?

Теперь Ибронка была не только уязвлена, ни и сконфужена. — Как, готова?

— Да. Его Светлость Герцог Кана сообщил нам, что вы, по желанию Ее Высочества Принцессы, будете путешествовать с нами.

— И тем не менее, мадам, — ответила Ибронка, — я думала, что должна дождаться каравана.

— Да, это мы и есть. Караван за нами, а мы часть его охраны.

— А, — сказала леди Дзур. — Я не знала об охране. Как вы понимаете, я не нуждаюсь ни в какой охране.

Что-то похожее на улыбку прошло через лицо офицера. — Да, возможно, — сказала она, — но, в любом случае, мы здесь, и если вы собираетесь путешествовать с караваном, то, хотите вы того или нет, окажетесь под нашей защитой.

Ибронка кивнула и сказала, — Тогда я немедленно седлаю лошадь и через несколько мгновений я и моя служанка будем готовы.

— Очень хорошо, — сказала офицер и вздохнула, пробормотав самой себе что-то о том, что теперь у нее есть две спорщицы.

Спустя несколько минут Ибронка, сидевшая на Трики, причем ее чемодан свисал с седла, а Клари ехала за ней слева, обнаружила, что она находится прямо за солдатами и едет к голове каравана. Она немедленно пристроилась рядом с Рёааной и спросила, — А что имела в виду офицер, когда сказала, что у нее есть две спорщицы?

— Как, вы не знаете? — спросила Тиаса.

— Даю слово, я знаю об этом меньше всех на свете.

— Ну, офицер хотела сказать, что я довольно симпатичная.

— Да, это правда, и что с того?

— Так что теперь ей придется спорить с двумя симпатичными девушками, которые находятся под ее командованием. Она считает, что это послужит источником множества проблем для нее, типа той, какая произошла в том городе, через который мы только что проехали.

— Лоримели.

— Да.

— Ну, я понимаю, и считаю, что получила комплимент, определенного сорта.

— Да, и он вам понравился?

— Вы хотите знать, понравился ли он мне? Ну, я думаю, что скажу пару слов этой драконишке прежде, чем путешествие окончится.

— Как, слов?

— Да, слов того же сорта, который использовали солдаты, сражавшиеся из-за вас.

— Пожалуйста, прошу вас, не напоминайте мне об этом.

Ибронка пожала плечами. — Ну хорошо, обещаю. Хотя я спрашиваю себя, почему присутствие хорошеньких мальчиков не производит такой же эффект, как присутствие симпатичных девушек. В конце концов их домогаются ничуть не меньше.

— О, в этом что-то есть, — сказала Тиаса. — Вот только…

— Ну?

— Допустим вам будет приятно сражаться за мальчика, но самому мальчику понравится ли то, что вы сражаетесь за него?

— Вы знаете, я никогда не рассматривала этот вопрос в таком свете.

— И я тоже, до сегодняшнего дня.

— Ну, я должна допустить, что мальчики вряд ли заинтересуются девушками, которым нравится сражаться, не важно за кого, — сказала Ибронка, как следует обдумав вопрос.

— Я думаю, что вы правы.

— Рёаана, я хочу сказать вам одну вещь.

— Да, Ибронка? Что вы хотите сказать мне?

— Вот что. Увидев вас в первый раз, и поняв, что из-за вас сражаются, я подумала, что вы мне не нравитесь. И тем не менее…

— И тем не менее?

— Мне кажется, что я испытываю определенную симпатию к вам.

— Откровенно признаюсь, что я почувствовала то же самое по отношению к вам, Ибронка, в том числе и потому, что мы обе в одинаковом положении.

— Да, это правда. Тогда, почему бы нам на стать друзьями?

— Если вы хотите. Вот моя рука.

— А вот моя.

— Дело сделано, теперь мы друзья, по меньшей мере так долго, как мы путешествуем вместе, а может быть и дальше, кто знает?

— Кстати, куда ты стремишься?

— В Адриланку. А ты?

— Я? Клянусь перьями Феникса! Я стремлюсь к приключениям!

Двадцать Четвертая Глава Как, в конце концов, из тени выходит таинственная Зарика, появление которой сопровождается бурными дискуссиями и солидной долей новых идей, задумок и планов

Когда дневной свет осветил восточный склон Горы Дзур, Пиро проснулся, причем события последних нескольких дней заполняли все его мысли, оставив ему состояние полной растерянности и предчувствие новых неожиданностей. Какое-то время он лежал, пытаясь привести мысли в порядок и осознать все, что произошло, но потом пришел к заключению, что лучше побыстрее позавтракать, а подумать можно и попозже. Приняв решение, он встал, оделся и вышел в холл, откуда после некоторого числа неверных поворотов и возвращений обратно, все-таки сумел добраться до гостиной, в которой повстречался с Чародейкой. Однако, прежде чем он на самом деле вошел в комнату, он услышал голоса, и, как и любой Тиаса, будучи от рождения крайне любопытным, остановился на мгновение, чтобы послушать разговор.

Один из голосов он немедленно узнал, так как он принадлежал Текле Мике, слуге Тазендры.

— Как ты видишь этот конец, — говорил Мика, — можно использовать, чтобы защититься и отбить атаку противника; даже тяжелый меч не в состоянии пробить или сломать дерево — вот это следы таких попыток. Конечно, чтобы защититься от рапиры, я предпочитаю перевернуть ее и держать вот таким способом, после чего клинок врага застревает между ножек, и, после самого легчайшего поворота, вылетает из руки и враг остается безоружным, а бывали случаи, когда клинок ломался; более того, я в состоянии из этого положения просто бросить ее вперед, особенно в лицо врага.

— Ну, как мне представляется, большое дело овладеть этим искусством.

— О, так оно и есть, уверяю тебя.

— И я откровенно признаюсь, что восхищаюсь твоей храбростью, которая мне кажется ничуть не меньшей, чем у Дзурлорда.

— Ну, признаюсь, на службе у моей хозяйки бывали ситуации, когда добрый запас храбрости был не менее необходим, чем умение зашнуровать камзол.

— Да, я понимаю.

— И — но подожди, я слышу, как кто-то идет… Я совершенно уверен в этом, так как, видишь ли, во время тех переделок, в которые мы с моей хозяйкой попадали, бывали случаи, когда пара острых ушей — это было все, что стояло между тобой и бесцеремонной смертью, так что я так натренировал свои уши, что они реагируют на малейший шум.

Конечно, услышанный им звук произвел Пиро, который, услышав вполне достаточно, пошел дальше к комнате, в которой находился Мика. Когда он вошел Мика, который все еще держал в руке табуретку, встал и глубоко поклонился, также сделал и его собеседник, которым был не кто иной, как Лар.

— Что это? — сказал Пиро. — Ты обучаешь его?

— Да, милорд, — ответил Мика. — То есть я объясняю ему, как пользоваться табуреткой, оружием, с которым довольно неплохо знаком.

— Да, действительно, — сказал Пиро — Я знаю о табуретке, так как много раз слышал, как мой отец говорил о ней.

Мика просто просиял при этом свидетельстве о том, что Кааврен помнит о его собственных подвигах, и взглянул на Лара, как если бы хотел сказать, — Вот доказательство всего того, что я говорил тебе.

— А это, — продолжал Пиро, указывая на предмет, о котором шла речь, — та самая табуретка, о которой я слышал столько историй?

— Увы, нет, — сказал Мика. — Это недавно приобретенная замена.

— А, — сказал Виконт. — Но я надеюсь, по меньшей мере, что твое предыдущее оружие получило честную отставку?

— Самую что ни на есть, — сказала Текла. — Оно было использовано, чтобы заменить мне часть левой ноги, которую, увы, я потерял, служа моей хозяйке.

— И моему отцу, насколько я помню его рассказ, — сказал Пиро.

Мика поклонился, признавая его правоту.

Потом Пиро обратился к Лару, сказав, — Ты должен слушать все, что тебе говорит этот достойный человек, Лар, так как нет сомнений, что мой отец и его друзья никогда не выжили бы во всех этих приключениях, если бы им не служили храбрые и умные лакеи, вроде нашего доброго Мики.

Лар поклонился и поклялся сам себе, что найдет возможность показать свою храбрость перед Пиро при первом же представившемся случае; Мика, одновременно, решил, что он даст поджарить себя живым за юного Тиасу, если только понадобится. Но тут Мика, со свойственной ему скоростью мышления, сообразил, что скорее всего в ближайшие несколько часов такого шанса не представится, так что, возможно, будет лучше, если он сумеет услужить ему другим способом, поэтому он сказал, — Быть может милорд захочет этим утром выпить кляву, вместе с чем-нибудь более существенным?

— Признаюсь, клява сделала бы меня счастливейшим человеком на свете.

— Очень хорошо. Пошли Лар, и я покажу тебе как варить кляву для юного джентльмена.

— А, — сказал Лар. — Но что касается клявы, я хорошо знаю, как варить ее. Более того, возможно я смогу показать тебе пару трюков этого тонкого искусства, которые ты, быть может, не знаешь.

— Ты так думаешь? Пошли и посмотрим.

И двое Текл вышли из комнаты бок о бок, дав возможность развеселившемуся Пиро спуститься в умывальню, где он вымыл лицо, почистил зубы при помощи зубной щетки и вообще занялся теми делами, которые всякий, от дворянина до простолюдина, должен выполнять каждый день. Описание такого рода вещей обычно опускается в романах, а опускаются они по самой простой причине: каждый ежедневно делает их, и мало чего можно узнать даже из самого подробного описания; мнение, которое мы полностью разделяем. На самом деле мы включили описание «утренних дел» только из-за следующих причин: во-первых, мы показываем, что знаем все эти «дела» и выполняем их сами, как и всякое человеческое существо; во-вторых мы утверждаем, что не наш страх перед такими дискуссиями мешает нам упоминать о них, но, скорее, наше беспристрастное суждение о том, что мы ничего не выиграем от такого рода описаний; и последнее, что, держа все эти причины в уме, мы никогда больше не упомянем об этом предмете.

Закончив «дела», о которых мы упоминали в нашем предыдущем абзаце, юный Пиро вернулся в гостиную только для того, чтобы обнаружить, что его уже ждет чашка великолепно приготовленной клявы, и не только вместе с изрядной порцией крема и меда, как он предпочитал ее, но и с подарком в виде ваниллы, которую он особенно любил. В добавлении к кляве на столе перед ним стояла корзинка с воздушными кексами, кувшинчиками с маслом и медом, и различными сортами варенья, так что единственная трудность, которую ему предстояло разрешить — выбрать, какие из этих деликатесов попробовать, а какие, с сожалением, оставить не распробованными, так как его аппетит, ничуть не меньший, чем положено нормальному молодому человеку, имел все-таки границы.

Пока он ел, к нему присоединилась сама Тазендра, громко позвавшая Мику, который исчез на кухне, пока Пиро ел. Достойный слуга немедленно появился и быстро обеспечил свою хозяйку клявой и бисквитами, которые она принялась засовывать в себя в таком хорошем темпе, что какое-то время было не до разговоров.

Когда Пиро ощутил, что он удовлетворен, он потянулся и довольно вздохнул, — Ну, — сказал он, — я верю, что с еще одним стаканом такой клявы, мы будем готовы восстанавливать Империю.

— Замечательно, — сказала Тазендра с набитым ртом. — Что до меня, то мне потребуется еще немного бисквитов, после чего, клянусь лошадью, я буду готова помогать вам.

— Тогда, моя добрая Дзур, после того, как мы закончим, мы пустимся в дорогу и сделаем это.

— Как, вы так думаете? — серьезно сказала Тазендра.

Пиро, который попытался пошутить, смутился, когда Тазендра не поняла его шутки, так что он прочистил горло и сказал, — Ну, возможно, стоит подождать остальных.

Тазендра кивнула и сказала, — Да, это будет самое лучшее, так как, по моему, Зарика еще не хочет уезжать.

— О, в таком случае мы точно обязаны подождать ее.

— Я рада, что вы так думаете.

Лар, доказывая свое мастерство слуги, появился посмотреть не нужно ли чего-нибудь еще в то самое мгновение, когда Пиро закончил свою кляву. Потом Лар исчез и, по причинам, про которые историк должен признаться, что находится в полном неведении, спустя минуту появился Мика с требуемым напитком, приготовленным в точности так, как предпочитал его Пиро. Вскоре после этого появилась сама Чародейка. Пиро и Тазендра встали и поклонились ей. Она ответила на их приветствие и спросила, — Где Китраан?

— Поздно лег спать, — сказал Пиро.

— Хорошо, но пришло время его разбудить, так как сегодня необходимо составить планы.

— Ага! Планы! — сказала Тазендра.

— Точно.

В двери появился Тукко и посмотрел на Сетру, которая сделала жест глазами и головой, на что Тукко ответил кивком и опять исчез. Короткое время спустя к ним присоединился Китраан, в точности в тот момент, когда появился Лар с клявой. Драконлорд что-то тихо промычал, выпил кляву и закрыл глаза. Потом он открыл их, прочистил горло и отчетливо произнес, — Доброе утро.

Остальные в свою очередь пожелали ему доброго утра, после чего Сетра встала и сказала, — Подождите меня здесь, пожалуйста, — и вышла из комнаты

— Хорошо, — сказал Китраан. — Что мы собираемся делать сегодня?

— Планы, — сказала Тазендра.

Китраан пожал плечами. — Хорошо, — сказал он.

— Я спрашиваю себя, как скоро нам надо будет уехать, — сказал Пиро.

— Уехать? — спросил Китраан. — Па, да мы только что приехали.

— Верно, — сказал Тиаса. — Но я просто спрашиваю сам себя.

— Я тоже умею задавать вопросы, — сказала Тазендра.

На это нечего было возразить, поэтому все сидели молча и сосредоточились на кляве и, в некоторых случаях, на кексах, пока не вернулась Чародейка. Подойдя к двери, она остановилась в дверном проеме и сказала, — Мои друзья, есть кое-кто, кого я хочу вам представить.

Китраан, Тазендра и Пиро немедленно встали, ожидая. Сетра отступила в сторону и сказала, — Это Леди Зарика, из Дома Феникса.

Когда та, которую звали Зарика, вошла в комнату, двое из трех поклонились. То есть Тазендра поклонилась так, как того заслуживает Принцесса из Дома Феникса; Китраан поклонился так, как того заслуживает та, кто может стать следующей Императрицей; Пиро начал было кланяться, но остановился, поднял голову и с отвисшей от удивления челюстью крикнул, — Зивра!

В ответ Феникс робко улыбнулась Пиро и сказала, — Да.

Автор надеется, что в этом случае захватил читателя врасплох — то есть читатель был поражен ничуть не меньше Пиро — но хочет указать, что рассказ, который мы имеем честь предложить читателю, является, по меньшей мере в этом отношении, точным воспроизведением произошедших исторических событий. Мы признаемся, однако, что очень и очень вероятно, что читатель опередил нас и заранее знал, кто скрывается под именем Зарики. Если это как раз тот самый случай, мы, тем не менее, настаиваем, что, если читатель и знал, кто появится из-под мантии Феникса, то Пиро нет.

В ответ на обмен репликами, о которых мы только что упомянули, Тазендра повернулась к нему и сказала, — Как, вы знаете эту леди?

— И под другим именем? — добавил Китраан.

— Клянусь лошадью! Я так и думаю, — сказал Пиро. — Мы выросли вместе и были друзьями большую часть моей жизни, хотя эта жизнь возможно и коротка в масштабах истории, но это единственная жизнь, которую я знаю.

— Да, — сказал Китраан, — это по меньшей мере объясняет почему из всех людей именно вы были приглашены таинственным Фениксом.

— Да, эта проблема решена, но многие другие нет.

— Да, и это правда, — сказала Зивра — или, как ее на самом деле звали, Зарика. — Но подойдите и обнимите меня, мой друг. Я уже некоторое время хотела встретиться с вами, но была крайне занята уроками с суровым учителем. — Эти слова сопровождались взглядом на Чародейку, которая приняла их, наклонив голову.

Пиро бросился вперед и обнял своего друга, говоря, — Простите мне мое изумление, но — вы! Феникс! И Принцесса!

— Ну, — сказала Зарика, — должна сказать откровенно, что это поразило меня не меньше, чем вас. На самом деле я должна напоминать себе об этом каждый день, и тем не менее иногда спрашиваю себя, не была ли последняя неделя сном, от которого я могу проснуться в любой момент.

— Но скажите мне, если можете, как это случилось? Если вы помните, во время нашего последнего разговора были некоторые опасения, что вас посылают, чтобы выдать замуж.

— Да, так и будет, мой дорогой друг, — сказала Зарика. — Но я собираюсь выйти замуж не за человека, а за Орб — если Фортуна будет за нас, и мы сумеем вернуть его.

— О, что касается Фортуны, у меня нет никакого понятия о ее капризах. Но мой друг Китраан и я сделаем все, что в наших силах, и я буду очень удивлен, если Леди Тазендра сделает меньше. И, тем не менее, я все еще хотел бы узнать…

— И вы узнаете, мой друг. Пойдемте, сядем все вместе, как мы это делали в старые времена встреч с нашими другими друзьями, и я расскажу вам всем мою историю.

— Это в точности то, что я хочу, — сказал Пиро, садясь и собираясь внимательно слушать. Все остальные сделали то же самое, за исключением Сетры, которая попросила извинить ее и пообещала скоро вернуться. Как только Зарика села, рядом с ней появился Тукко с дымящейся чашкой клявы в руке, после чего слуга исчез.

— Тогда начнем, — сказала Зарика.

— Да, да, — сказал Пиро. — Конечно начинайте.

— История, мой друг Пиро, начинается в тот момент, когда ваш отец убедил моего отца отослать мою мать из города Драгейра, и она едва успела избежать Катастрофы. Тем не менее после моего рождения она прожила недолго, хотя было ли причиной этого осложнения после родов, чума, бандиты или что-нибудь совсем другое, я не знаю. Но я знаю, что Сетра Лавоуд знала обо мне, и, хотя она никогда не говорила ничего, я подозреваю, что именно ее руку я постоянно чувствовала, когда жила у моих приемных родителей в Адриланке.

— Они знали, кто вы?

— Нет, — сказала Зарика. — Сетра рассказала мне, что они не знали ничего, за исключением того, что я сирота, и что они должны будут передать меня Чародейке, как только она позовет меня.

— Очень хорошо, они ничего не знали. Что потом?

— Все это время они воспитывали меня, до тех пор пока Сетра Лавоуд не решила, что время пришло, после чего она послала за мной, и я услышала что-то об этом несколько недель назад, и немедленно рассказала вам, так что вы должны это помнить.

— Помнить! Как, неужели вы думаете, что я мог это забыть?

— Потом, в то самое утро, когда я должна была выехать, мне сообщили направление, в котором я должна ехать.

— Да, хорошо иметь направление. А что было дальше?

— А дальше, спустя три или четыре часа, я повстречалась со своим спутником, он ждал меня на дороге.

— Да, хорошо иметь и спутника.

— О, она была очень мила, уверяю вас.

— Да, а потом?

— А потом, проехав вместе два дня, она открыла мне, что на самом деле она Сетра Младшая, и ее послали, чтобы привезти меня на Гору Дзур.

— Да, ничего не скажешь, в случае опасности у вас была бы мощная поддержка. Кстати, а вы повстречали кого-нибудь по дороге?

— Очень мало. Но, как вы и сказали, у меня была мощная поддержка.

— Так что вы приехали?

— За хорошее время: весь путь занял только восемь дней!

— Да, это действительно хорошее время.

— И с того времени…

— Да, с того времени?

— Я учу.

— Но что вы учите?

— Что же еще, как не умение выжить на Дорогах Мертвых?

Когда эти слова были произнесены, оказалось, что Пиро даже не в состоянии подавить дрожь; тем не менее он сумел не дать эмоциям отразиться на его лице. Он повернулся, поймал взгляд Китраана и тихо сказал ему, — Мы действительно собираемся сделать это.

Китраан кивнул ему с таким видом, как если бы та же самая мысль пришла к нему в голову в тот же самый момент. Со своей стороны Зарика сказала, — Да, я верю, что мы готовы сделать это.

— Клянусь Богами! — сказала Тазендра. — Я, после всего, очень надеюсь на это.

Пиро улыбнулся так широко, как только мог, возможно даже шире, и сказал, — Моя дорогая Зивра — то есть Зарика — откровенно признаться я думал, что мы никогда больше не увидим один другого, но вместо этого скоро у нас будет приключение! Вместе! Что может быть лучше?

— Я не могу не согласиться с вами, — сказала Зарика, в свою очередь улыбаясь. — И, более того, приключение, в котором ставки до того высоки, что удовлетворят даже Дзурлорда!

— О, я согласна с этим, — сказала Тазендра.

— И я! — сказал Пиро.

Как раз в этом момент в дверь опять вошла Сетра Лавоуд, на этот раз в сопровождении Сетры Младшей, и принесла несколько свитков пергамента. Она подошла к длинному столу в заднем конце комнаты, и, отставив в сторону большинство из них, открыла и развернула один, используя стоявшую рядом кружку как вес, для того чтобы подавить естественное стремление пергамента, вызванное многими годами существования в виде свитка, свернуться к концу.

— Идите сюда, — позвала она остальных. — У меня здесь несколько карт. Давайте составим план нашей компании.

— Нет никаких сомнений, что это надо сделать, — сказал Пиро, вставая и подходя к столу.

Они все собрались вокруг карты, и Сетра указала своим пальцем вниз и сказала, — Мы находимся здесь.

— Да? — сказала Тазендра. — И все таки…

— Ну?

— Ваш палец указывает на место на столе, а не на карту.

— Да, моя дорогая. Дело в том, что на этой карте нет Горы Дзур. Но, если бы карта была немного длиннее, она была бы, и именно в том месте, куда я указываю. Теперь вы поняли?

— О да, только…

— Только?

— Как жаль, что делают такие короткие карты.

— Да, это действительно так, моя дорогая. Но давайте продолжим…

— Да, да, конечно. Продолжим.

— Итак, мы находимся на полпути между Рекой Адриланка и Восточной Рекой. Любая из них подходила бы вам, если бы надо было ехать на юг, но, так уж получилось, вам надо ехать на север.

— И? — спросил Пиро.

— И это означает, что вы не сможете воспользоваться реками.

— В любом случае вы не сможете использовать Адриланку, так как течение в ней слишком быстрое, чтобы плыть против него. Хотя, правда, в Восточной Реке течение намного медленнее, на ней есть слишком много мест, где вам придется нести лодку на себе. Таким образом вы не выиграете много времени.

— Да, — сказал Китраан, — а что вы скажете о дорогах?

Для ответа Сетра перенесла палец в точку, находящуюся радом с краем карты. — Вот дорога, которая идет через джунгли, здесь, и пересекает Восточную Реку вот здесь, где есть хороший брод. Потом дорога поворачивает на восток к Мелкому Морю, но если вы продолжите ехать на север до этого места, вы достигните места, где вы найдете другую дорогу, которая ведет через джунгли вплоть до рыночного города Вилдер, а это означает, что вы окажитесь на краю Пушты, по которой лошади могут ехать в любом направлении, не обращая внимания на дороги.

— Да, а какое направление наше? — сказала Тазендра.

— На север и слегка на восток. Вы можете встретить племя котов-кентавров недалеко оттуда, но они крайне редко бывают враждебны, если им не давать для этого причину.

— О, мы не дадим им никаких причин, — сказала Зарика.

— Так будет лучше всего, — сказала Чародейка. — Затем вы продолжите ехать на север, пока не достигните гор, вот здесь.

Тазендра начала было говорить, но потом просто пожала плечами. — Да, — сказала Сетра, — я знаю, я опять на столе. Но на этот раз, вы видите, у меня есть еще одна карта.

— А! — сказала Тазендра. — Еще одна карта.

— Точно.

Она скатала первую карту и расстелила вторую, которая была меньше первой и казалась древнее, тем не менее детали на ней были все еще ясно видны и понятны.

— Как вы можете видеть, — сказала она, — вы пойдете вдоль подножия Восточных Гор, но не заходя в них. Здесь вам надо быть особенно осторожными, так как в этих горах действуют шайки очень жестоких бандитов.

— Мы будем осторожны, — сказал Китраан.

Тазендра пожала плечами, как если бы хотела сказать, что волноваться по поводу сражений с бандитами просто смешно.

— Здесь, — продолжала Чародейка, — вы опять окажетесь на берегу Восточной Реки, и вы пойдете вдоль нее так, что она будет от вас по левую руку, вплоть до этого места, где вы опять пересечете ее.

— Но как мы пересечем ее? — спросила Зарика.

— О, что до этого, когда-то здесь был мост, но, не исключено, что его больше нет.

— И тогда?

— Тогда вам придется найти лодки, или соорудить плоты. Но вы будете около нижних склонов Горы Классор, которые густо заросли лесом, так что вы без труда найдете дерево для плотов.

— Кстати, — заметил Китраан, — нам придется взять с собой топоры.

— Очень хорошо, — сказал Пиро. — Согласен, нам нужны топоры.

— Что еще? — спросила Зарика.

В ответ Чародейка скатала карту и расстелила другую, самую большую из всех.

— Здесь, — сказала она, — место, где вы пересечете Восточную Реку. Отсюда, как вы видите, надо проехать совсем немного миль до подножия Пепельных Гор. Вы едете дальше, сюда, пока не доедете до этой точки, а отсюда вы спускаетесь, пока не окажетесь на берегу Кровавой Реки, по которой вы идете в Долину Серого Тумана, а отсюда рукой подать до Водопада Врат Смерти.

— Хорошо, а что потом? — сказал Пиро, который спросил только для того, чтобы показать, что эти имена не испугали его.

— Потом Зарика спустится туда, и, как мы надеемся, вернется обратно с Орбом. А вы все возвращаетесь на Гору Дзур.

Чародейка выпрямилась и сказала, — Итак, я предлагаю этот путь. У кого-нибудь есть какие-то вопросы?

Пиро прочистил горло и сказал, — Да, на самом деле у меня возник один вопрос, пока мы все слушали.

— Если вы спросите его, я постараюсь ответить.

— Тогда вот мой вопрос: описывая дорогу, которой мы поедем, вы, как мне показалось, все время использовали слово вы.

— А, так вы отметили это?

— Я более, чем отметил, я обратил на это самое пристальное внимание.

— Вы знаете, — сказала Тазендра, — я тоже отметила это обстоятельство.

— Но, — сказала Чародейка, — это не что иное, как наблюдение. Но ведь у вас есть и вопрос?

— О, конечно. И очень значительный вопрос.

— Хорошо, спрашивайте.

— Я сейчас задам его.

— Очень хорошо.

— То, что вы постоянно использовали вы, не говорит ли о том, что вы сами не будете участвовать в нашем путешествии?

— Да, в точности, — сказала Чародейка. — Вы совершенно точно поняли, что я имела в виду.

— Просто замечательно, — заметила Тазендра, — как много всего связано с таким маленьким словом.

— Да, но, — сказал Пиро, — вы же понимаете, что ваше присутствие было бы полезно во время пути.

— И, я понимаю это, — сказала Сетра.

— И?

— Увы, это невозможно.

— Как, невозможно?

— Или, скорее, нежелательно.

— И тем не менее…

— Если вы преуспеете — то есть если Зарика сумеет добыть Орб — некоторые силы немедленно узнают об этом. На самом деле существуют некоторые сложные и тонкие иллюзии — и изрядная доля везения — которые удерживают их далеко от этого мира, но, когда Орб уйдет, эти иллюзии уйдут вместе с ним. Из Горы Дзур я, может быть, сумею отбросить их.

— А, — сказал Пиро, у которого возникло чувство, что он не в состоянии понять более подробное объяснение, и, следовательно, лучше больше не спрашивать.

— Может быть? — сказала Зарика. — Вы сказали, что может быть сумеете отбросить их?

— Да, точно, — сказала Чародейка.

— Хорошо, но…

— Да?

— Что будет, если вы не сумеете?

— О, если я не сумею…

— Да?

— Тогда, без всякого сомнения, они уничтожат вас, заберут Орб себе и подчинят себе этот мир.

— И тем не менее…

— Но вам не надо беспокоиться об этом, моя дорогая Феникс.

— Как, не беспокоиться об этом?

— Ни в малейшей степени.

— Хорошо, но почему это не должно меня беспокоить?

— По самой лучшей причине на свете, моя дорогая: потому что вы все равно не сможете ничего сделать с этим.

— Да, это причина, в любом случае. И тем не менее…

— Да?

— Я не убеждена.

Чародейка пожала плечами.

— Но в конце концов, — беспечно сказала Тазендра, — вас могут убить только один раз, максимум два.

Зарика быстро повернулась к ней, сказав, — Мадам, я прошу вас поверить мне, что меня не заботит моя жизнь; спасибо Фортуне, я родилась не обделенной мужеством. То, что беспокоит меня — моя миссии. Вы же понимаете, что передо мной стоит задача восстановить Империю — Империю, вы понимаете, мадам? Я думаю, что задача настолько важна, что стоит задать несколько вопросов, которые помогут ее выполнить. Если вы не согласны, скажите это прямо, и мы посмотрим, что мы сможем с этим сделать.

Тазендра, со своей стороны, взглянула на девушку Феникс с чем-то вроде блеска в глазах, и сказала, — Клянусь богами, я не сомневаюсь в вашей храбрости; надеюсь, что и вы не сомневаетесь в моей преданности. Поэтому, если мы понимаем друг друга, я прошу вас погасить два факела, которые сейчас горят в ваших глазах, и продемонстрировать немного вежливости, которая подходит для того, кто готов отдать свою жизнь как за вас, так и за дело, которому мы посвятили себя.

Зарика встала, поклонилась Тазендре и сказала, — Прошу прошения, если я неправильно поняла вас, и, конечно, в любом случае я не могу сердиться на вас; вы же знаете, насколько я благодарна за то, что у меня есть ваша сильна рука, которая всегда готова поддержать меня.

— Но тогда, — сказал Китраан, — если Чародейка — здесь он поклонился леди, которую упомянул, — не будет сопровождать нас, то, возможно, было бы неплохо знать, кто будет.

Сетра Лавоуд кивнула. — Очень хороший вопрос, — сказала она.

— Вы так думаете? — спросил Китраан. — Ну, тогда я польщен.

— Да, — сказала Чародейка, — это хороший вопрос, и, на самом деле, я отвечу на него.

— Ага. Ну, если вы ответите на него, я выслушаю ответ, и, думаю, мои друзья тоже с удовольствием услышат его.

— Надеюсь на это. Тогда вот ответ: в добавлении к Зарике у нас есть вы, Китраан, вы, Пиро и Тазендра.

— Да, конечно, — сказал Пиро. — Но это все?

— Ни в коем случае. У нас еще есть ваши лакеи.

— Хорошо, но кто-нибудь еще?

Чародейка пожала плечами и сказала, — Если Дракон, Дзур и Тиаса не смогут доставить Феникса к Водопаду Врат Смерти, я просто не в состоянии понять, кто еще сможет помочь в этом.

— Итак, — сказал Китраан, — вы считаете, что больше не требуется ничьей помощи?

— Больше может быть только армия, а это привлечет к вам нежелательное внимание.

— Внимание? — спросила Зарика.

— Есть некоторое количество удачливых предводителей армий, которые спят и видят как восстановить Империю, а самим стать Императорами. Некоторые из них, возможно, пропустят Зарику, узнав о ее происхождении и целях. Зато другие точно нет.

Зарика кивнула и сказала, — Очень хорошо, я поняла.

— Итак, — сказала Тазендра. — У нас есть армия, у нас есть цель. Что еще осталось?

— Ну, нам надо выбрать благоприятное время для отъезда, — сказала Сетра Младшая, которая, согласно своему обыкновению, мало говорила.

— Всегда хорошо, когда начинаешь путешествие, — согласилась Тазендра.

— И, — продолжала Сетра, — я уже сделала это. Сегодня утром я раскинула карты.

— И?

— Послезавтра, ровно в полдень.

Зарика пожала плечами. — Это последнее, о чем бы я позаботилась, но, уж если есть гадание, тогда нам ни в коем случае не повредит, если мы сможем заставить как можно больше удачи работать на нас.

— Это и мое мнение, тоже, — сказала Тазендра.

— Тогда, — сказал Китраан, — у нас есть еще по меньшей мере два дня чтобы приготовить все, что надо для путешествию.

— И отдохнуть, прежде чем мы начнем, — сказал Пиро.

— И изучить карты, — сказала Зарика.

— И отточить наши мечи, — сказала Тазендра, — так как я буду более, чем удивлена, если они нам не понадобятся.

Двадцать Пятая Глава Как пирологист Тевна вышел на сцену, чтобы сыграть небольшую, но значительную роль в Истории

Хорошо известно, что мгновения исторической драмы освещают новым светом как людей, так и ситуации — то есть место человека по отношению к обстоятельствам высвечивается, изменяется и, в целом, проясняется. Это верно в общем случае — то есть для больших масс людей; и верно в частном — то есть для личности, которую мы выбрали, чтобы сфокусировать на ней свое внимание. Многие из тех, кто казался важным, в такие моменты доказали, что они совершено незначительны; в то время как другие, до того совершенно незаметные, вылетают вперед на сцену истории и проверяются под ярким светом рампы, где добродетели и недостатки так же видны, как если бы их рассматривали через стекла Баронессы Холдра. На самом деле можно даже сказать, что кризис исторического размера является лучшим способом определить настоящий характер того, кто хочет занять место в памяти расы. Мимоходом мы упомянем, что в точности по этой самой причине историк, как и автор исторических романов, посвящает свою энергию ситуациям с высшим накалом страстей и героям, которые стоят перед лицом смертельной опасности: в то время как некоторые критики порицают любовь к «приключениям» со стороны авторов и читающей публики, тем не менее нет другого времени, когда можно так ясно разглядеть человеческую душу или исторические обстоятельства; и если историк или художник не в состоянии осветить душу, для какой цели он вообще взялся за перо?

Что же лежит в душе у тех, кто заслужил внимание историка? Что мы в состоянии найти в сердце тех моментов в истории, когда собравшееся напряжение встречает нестерпимое давление? Чтобы ответить на эти вопросы мы направим внимание читателя на храброго Кааврена, которого мы оставили некоторое время назад, говорящего «до свиданья» своему старому другу Пэлу, и уже сказавшему «до свиданья» своему единственному сыну, которого он послал чтобы сделать то, что храбрый Тиаса больше был неспособен сделать сам.

Через несколько дней после того, как Пэл уехал, Кааврен глядел на море с террасы на южной стороне Замка Уайткрест — вид океана-моря, с его бесконечным разнообразием повторяющимся, волнующимся, ломающимся и возникающим снова тем же самым бытием всегда приводил его в настроение меланхолии, смешанном с гордостью, и это соответствовало последним мыслям Кааврена. Будучи погруженный в эти самые мысли, в которые, мы надеемся, читатель разрешит нам больше не вторгаться, так как мы уже набросали их общие контуры, Кааврен был прерван поварихой, которой приходилось работать привратником, подавать вино и исполнять еще по меньшей мере дюжину других обязанностей по дому.

— Милорд? — колеблясь начала служанка.

Кааврен медленно повернул голову, не подавая виду, что испуган. — Что там такое? — сказал он.

— Милорд, есть кое-кто, кто спрашивает, дома ли вы.

— Кое-кто? — сказал Кааврен. — Пойми, что сказав «кое-кто» ты сообщила мне слишком мало информации. Так мало, что я, фактически, не в состоянии определить, должен ли я допустить этого спрашивающего ко мне, или, напротив, потребовать, чтобы ты сочинила какую-нибудь вежливую ложь — которую тебе, как Текле, разрешено говорить — и не мешать моему уединению. — Мы могли бы назвать себя недобросовестным историком, если бы не упомянули, что тон Кааврена указывал на определенную апатию, как если бы ему было все равно, какой ответ он получит на свой вопрос.

— А, милорд, вы хотите, чтобы я сообщила вам больше информации об этом спрашивающем?

— Ты абсолютно точно угадала смысл моих слов.

— Тогда я расскажу вам о нем побольше.

— И в это самое мгновение, надеюсь.

— Да, милорд, в это самое мгновение.

— Хорошо, начинай.

— Он одет в совершенно серую одежду.

— Как, серую?

— Да, милорд, как я уже имела честь сказать вам.

— Тогда он, быть может, Джарег?

— Что до этого…

— Ну?

— На правом плече его плаща есть нашивка, указывающая на то, что он Тиаса.

— Ага! Из моего собственного Дома?

— В точности, милорд. И, если мне будет разрешено выразить свое мнение, основанное на моем собственном суждении…

— Ну?

— Его черты лица как раз такие, какими обладают Тиасы.

— Возможно. Но почему тогда он носит серое?

— Из-за его профессии, милорд.

— Его профессии?

— В точности.

— И что это за профессия?

— Он говорит, что он пирологист.

— Ага! То есть он носит серое, потому что это подходящая одежда для пирологиста.

— Так он дал мне понять, милорд.

— Хорошо, это объясняет все.

— Я очень рада, милорд.

Но Кааврен еще не закончил, — Все, за исключением одного вопроса.

— Милорд, тем не менее остался еще один вопрос?

— Только один.

— Милорд, если вы сделаете мне честь и зададите его, я обещаю, что отвечу на него, если смогу.

— Очень хорошо, вот мой вопрос: Что такое пирологист?

— О, что до этого…

— Да, что это?

— Я должна признаться, что не имею ни малейшего понятия, милорд.

— Понимаю, — сказал Кааврен. — Хорошо, а у этого пирологиста есть имя?

— О, действительно, у него оно есть и очень хорошее, милорд. Он называет себя Тевной.

— Ну, кажется, что это имя, по меньшей мере, менее темное, чем его занятие. И этот Тевна хочет увидеться именно со мной?

— С вами, да, или с Графиней.

— Ага. С одним из нас? Тогда почему, хотел бы я знать, ты пришла ко мне, когда ты знаешь, что я мало интересуюсь делами графства, а ты должна понимать, или сделать вывод, что его дело касается именно этого?

— Милорд, прошу, поверьте мне, сначала я пошла к Графине.

— И?

— Она плохо себя чувствует, милорд; или она была такой, когда я говорила с ней, хотя за то время, пока я имела честь беседовать с Вашим Лордством, она, быть может, почувствовала себя лучше, и я буду счастлива проверить это, если вы хотите.

Кааврен вздохнул. — Приведи этого Тевну ко мне, а потом, если возможно, принеси нам чего-нибудь освежающего. Белого, и не слишком сильного. И немного бисквитов.

— Я немедленно займусь этим, милорд.

Повариха отправилась выполнять поручение и вскоре вернулась, объявив, — Сэр Тевна из Расколотого Каньона.

Кааврен встал, поклонился и внимательно оглядел незнакомца — так как, хотя с годами душевный жар Кааврена расплылся и растаял, будьте уверены, что взгляд, которым он привык оценивать каждого и всякого, получавшего доступ к Императору, был верен и остер, как и тогда. Итак он увидел мужчину почти двух тысяч лет, с узкими глазами и тонкими губами, типичными для Тиасы, но одетым, как и сказала повариха, во все серое; тем не менее свою одежду он носил с определенным достоинством, что даже напомнило Кааврену его друга Айрича. Именно это достоинство, как и обычные требования этикета, заставили Кааврена встать более проворно, чем он обычно делал, постоянно находясь в состоянии физической и умственной депрессии, а также низко поклониться, после чего он указал на кресло, в которое его посетитель мог сесть.

— Добро пожаловать, соплеменник, — сказал он. — Приветствую вас к Уайткресте. Ваша семья, если я правильно расслышал, происходит из Расколотого Каньона? Я, сам, из Кастлрока из Сороннаха, около истоков реки Йенди.

— А, неужели? В таком случае вы должны принадлежать семейству Шеллоубэнкс.

— Верно, Шеллоубэнкс и Дегуин.

— Ага, замечательно, так как, видите ли, мой отец считал клан Дегуинов своими кузенами, а один из двоюродных дедушек моей матери был женат на Сенду, которые — я уверен, что вы это знаете — являются отпрысками Шеллоубэнксов.

— Да, верно. И вы также можете отметить, что Графиня Уайткрест, моя жена, которая, без сомнения, через короткое время будет иметь честь встретиться с вами, получила свое имя, Даро, от младшей дочери кузины из клана Амзель, которые, если я не ошибаюсь, являются вашими близкими родственниками, так первый лорд Расколотого Каньона был братом первой леди Амзель, а они оба являются потомками Герцогини Форпикс.

— Да, истинная правда.

— Теперь, учитывая наши близкое родство, я рад вам вдвойне и надеюсь, что вы насладитесь посещением нашего замка. Кстати…

— Да, соплеменник?

— Не скажите ли вы мне, если можете, чему я обязан чести принимать вас?

Тевна поднял свой стакан (который появился во время этого обмена любезностями, но мы решили не упоминать этот факт, потому что не желали, чтобы читатель узнал информацию, обнаружившуюся в ходе разговора, даже на мгновение позже) и сказал, — Я с удовольствием сообщу вам причину моего визита, но я должен заранее предупредить вас, что мое дело не доставит вам ни радости ни веселья.

— Тогда это очень серьезное дело?

— Я сожалею, но должен сказать, что так оно и есть.

— Тогда, тем более, я хотел бы, чтобы вы почувствовали себя как можно более удобно, и тогда мне, в любом случае, будет легче услышать те неприятности, которые сопровождают любой серьезный разговор.

— Поверьте мне, я высоко ценю ваше желание.

— Тогда скажите мне, что привело вас в Уайткрест?

— Чума, — коротко сказал Тевна.

Кааврен аккуратно поставил свой стакан с вином на стол рядом с правым локтем. С того же самого стола он взял льняную салфетку, которой привык промокать губы, потом опять положил ее на стол и сказал, — Чума.

Тевна мрачно кивнул.

— Вы понимаете, — сказал Кааврен, — что когда мы говорим о Чуме, никакие шутки неуместны.

— Я рад, что вы понимаете это.

— Я более, чем понимаю это, так как я много раз видел ее: распухший язык, безразличный взгляд, постоянная испарина, краснота на коже. Я видел ее, так как кто в наше время может жить в большом городе и не видеть ее? Я надеюсь, что она прошла сорок лет назад, и больше не будет тревожить нас.

— Может быть, что и не будет, но, тем не менее…

— Что тем не менее?

— Есть признаки.

— Что за признаки?

— Те самые, которые вы только что так хорошо описали, вот только…

— Да?

— Только они еще не видны.

— Вы должны объясниться, — сказал Кааврен, — каким образом вы видите признаки, которые еще не видны; вы, надеюсь, понимаете, что это в высшей степени необычно. На самом деле даже более, чем необычно: это странно.

— Я могу очень просто ответить на ваш вопрос, дорогой соплеменник.

— И?

— Вот ответ: я провидец.

— Как, провидец?

— Точно.

— То есть вы можете видеть будущее?

— В отдельных случаях.

— Каких случаях?

— В тех случаях, когда я занимаюсь своим основным делом. Как раз недавно у меня было видение: я видел Адриланку, и в ней мертвого человека с симптомами чумы.

— У вас бывают видения, когда вы занимались своим основным делом? То есть в тех случаях, когда вы действуете как пирологист?

— Вы абсолютно точно поняли меня.

— Может быть и так, мой дорогой Тевна, вот только…

— Да?

— Только я никогда, вплоть до сегодняшнего дня, не имел чести слышать слово «пирологист», так что следовательно…

— Да? Следовательно?

— Следовательно я не имею понятия, что оно означает.

— Как, вы не знаете, что означает «пирологист»?

— Я знаю об этом меньше всех на свете, уверяю вас.

— То есть вы не знаете, что делает пирологист?

— Я невежествен, как человек с Востока.

— Тогда вы были бы не против, если бы я рассказал вам?

— Я не желал бы ничего лучшего.

— Итак я могу это сделать.

— Черепки и осколки, я верю, что уже целый час не прошу вас ни о чем другом.

— Вот вам ответ: пирологист — это человек, который сжигает тела мертвых.

— Вы сжигаете тела мертвых?

Тевна утвердительно кивнул.

— Но, простите меня, соплеменник, почему вы делаете это?

— Было установлено, что Чума часто путешествует от мертвого тела того, кто стал его жертвой, к живым телам тех, кто находится рядом с ним. Однако, если тело быстро сжигается, вместе с одеждой, нижней одеждой и вообще любыми вещами, которые были близко…

— Да, и если это сделать?

— Тогда тело больше не будет распространять Чуму. И, более того, иногда у меня бывают видения в пламени.

— А это правдивые видения?

Тевна не ответил на этот вопрос немедленно; вместо этого он уставился на пол, но, как показалось Кааврену, видел он не пол, а что-то другое, далекое отсюда. Наконец он поднял взгляд и сказал, — Иногда они ошибаются. Но как-то раз я решил, что видение лживо.

— И?

— И я не пошел в рыбацкую деревню, в которую направляло меня мое видение. Этой деревни больше нет: все купцы, крестьяне, их жены и дети умерли от Чумы.

Кааврен какое-то время изучал своего гостя; потом просто сказал, — Я отвечал за безопасность последнего Императора, который был убит, когда я охранял его.

— А, — сказал Тевна. — Тогда вы понимаете.

— Я думаю, что да, — сказал Кааврен.

— И тогда вы должны понять, почему, начиная с того самого дня…

— Да, начиная с того самого дня?

— Начиная с того самого дня я удвоил свои усилия, старался быть там, где я могу быть полезным; выполнять задачу, назначенную мне судьбой и делать все, что в моих силах для того, чтобы помешать этому случиться опять. Это, как вы понимаете, своеобразное искупление моей вины. Нет сомнения, что вы чувствуете что-то подобное.

— Я мог бы, вот только…

— Да?

— Нет другого Императора.

— А. Я не подумал об этом обстоятельстве.

— Видите ли, это добавляет определенные трудности.

— Да, вы правы, — сказал пирологист.

Тогда Кааврен прочистил горло и сказал, — Но, соплеменник, у вас должна быть какая-то причина из-за которой вы пришли сюда; скажите мне, что это.

— Но, прошу прощения, и думаю, что уже сделал это.

— Совсем нет.

— Совсем нет?

— На самом деле нет.

— И тем не менее…

— Вы объяснили, почему вы приехали в Адриланку, но не почему вы пришли сюда, в Поместье Уайткрест.

— О, что до этого…

— Ну?

— Я могу объяснить прямо сейчас.

— Если вы сделаете это, я вам буду крайне признателен.

— Тогда вот.

— Я внимательно слушаю.

— Я должен получить определенные разрешения от Графа для того, чтобы выполнить свои обязанности, и некоторую помощь, которая позволит мне выполнить мою работу, ну и, вдобавок, хотя это неделикатно, я чувствую, что мне требуется некоторая сумма, чтобы поддерживать мое существование.

— А! Вот теперь я понял.

— И?

— Я пошлю за леди моей женой, Графиней Уайткрест, и она, я уверен, урегулирует все детали к вашему полному удовлетворению.

Кааврен, всегда верный своему слову, послал за Даро, и она, на этот раз чувствуя себя вполне здоровой, быстро пришла на террасу, где Кааврен поцеловал ей руку и представил ее так, как представляют далеких родственников, то есть рассказал ей о различных уровнях родства их всех троих, после чего объяснил миссию Тевны. Как только Даро выслушала все это, ее лицо стало серьезным и даже печальным, и она сказала, — Да, конечно я сделаю все, что возможно; я видела, что может сделать Чума.

— Поверьте мне, Графиня, — сказал Тевна, — я уже вам благодарен, а те, чьи жизни вы можете спасти, будут благодарны вам еще больше. — Он вынул из своей рубашки несколько свитков, перевязанных синей шелковой ленточкой. Потом, попросив и получив перо, чернила, бумагу и песок, развязал ленточку и выбрал несколько из документов, что-то написал на них опытной рукой и представил Даро на подпись.

Некоторое время она изучала эти документы. Тевна прочистил горло и сказал, — Эти бумаги, Графиня, передают мне на следующий месяц кое-что из вашей власти — в частности все то, что касается погребения мертвых. В добавление к этому там говорится, что вы оплатите все издержки, которые потребуются для моей работы, и заплатите мне вознаграждение.

Она кивнула, опять перечитала бумаги и написала на них свое имя, после чего приложила личную и родовую печати, и торжественно вернула их Тевне.

— Итак, — сказала она, — теперь вы можете идти в город и, поскольку эти бумаги дают вам такое право, потребовать тела умерших у их родственников, а потом сжечь их.

— Я буду внимательно осматривать эти тела и определять, есть ли опасность; и только в том случае, когда она действительно есть, я совершу над ними огненное очищение.

— Очень хорошо, — сказала она. — Я понимаю. Это печально, но необходимо.

— Вы абсолютно правы, — сказал Тевна. — Чтобы сохранить жизнь живых, мы используем пламя, которое очистит мертвых.

— И, — сказала Даро, — то, что мы делаем, правильно.

Тевна кивнул и сказал, — Теперь я должен идти и немедленно заняться своей работой.

— Напротив, — сказала Даро. — Я думаю, что вы обязаны остаться.

— Как, вы так думаете?

— Да, я убеждена в этом.

— И тем не менее…

— Что?

— В моей работе даже минута может многое изменить.

— Тогда, возможно, вы можете вернуться этим вечером.

— Я был бы очень рад, Графиня.

— Тогда мы ожидаем вас, чтобы пообедать вместе.

— Большая честь для меня.

С этими словами пирологист ушел.

Тевна немедленно отправился в город, где с радостью обнаружил, что то, в чем он видел вспышку Чумы, было, на самом деле, не больше чем смертью человека, вызванной неумеренным потреблением вина; к этому добавился спор с соседом, о том, кто должен отвечать за некоторые листья, упавшие с дерева на его двор; так что он умер от апоплексического удара, с ярко-красными щеками и носом. Если видение Тевны и было вызвано, более или менее прямо, ведьмой и хорошо знакомым нам Йенди, сам он никогда не узнал об этом. Несколькими часами позже он вернулся в Поместье Уайткрест с добрыми новостями.

Из этого читатель может заключить, что, на самом деле, Тевна пришел в Адриланку и ушел из нее не выполнив своей задачи — то есть огонь так и не был зажжен. Мы должны сказать, что это правда только в том случае, если читатель делает ошибку, думая о смысле событий в буквальных терминах — практика, возможно подходящая при чтении закона, но всегда подозрительная, когда читаешь историю, и даже глупая, когда читаешь роман. На самом деле он выполнил свою задачу, хотя и совсем по другому, чем, до прибытия в Адриланку, думал выполнить ее.

Повариха приготовила обед на троих, и, в честь такого случая, поджарила трех жирных куриц, которые приготовила с винным соусом и белыми грибами, добавив на гарнир некоторые быстро зажаренные овощи, приправленные луком и некоторыми другими растениями. Короче говоря, это была лучшая еда, которую Тевна ел за несколько последних лет, и он никак не мог остановиться, нахваливая как еду, так и гостеприимство хозяев. Когда, наконец, еда кончилась, все трое перешли в гостиную, где повариха приготовила им сладкие ягоды и апельсиновый ликер.

— Мой дорогой муж, — заметила Даро, — не кажется ли вам, что в комнате немного холодновато?

— Откровенно признаться я ощущаю это, — сказал Кааврен. — Но это меня не удивляет, так как, как вы видите, открытое окно глядит прямо в океан, сейчас довольно поздно и с моря дует весьма прохладный, хотя и приятный ветер, а также доносится освежающий запах, который я так полюбил за эти годы.

— Да, но сегодня у нас гость, и мы не можем разрешить ему замерзнуть.

— Да, это правда, и тем не менее, как вы видите, у нас есть поленья для камина; потребуется буквально несколько мгновений, чтобы зажечь огонь и нам всем будет тепло.

— Тогда давайте начнем — а, нет, подождите. Быть может наш гость хочет, чтобы честь зажечь огонь была предоставлена ему?

Тевна поклонился. — Я был бы очень счастлив, Графиня. На самом деле я должен сказать, что ничто не могло доставить мне большей радости, чем посещение этого замечательного города и то, что мне не надо зажигать никакой огонь, кроме этого.

Разговор во время обеда никаким образом не касался работы Тевны, но теперь, когда пирологист упомянул об этой теме, Кааврен сказал, — Разрешите мне сказать, мой дорогой соплеменник, что мы просто счастливы, узнав, что, по меньшей мере на этот раз, мы избежали вспышки Чумы.

Тевна быстро и умело разжег огонь, и несколько раз дунул на него, чтобы быть уверенным, что он хорошо горит; после чего вернулся в свое кресло, вымыл руки и кивнул Кааврену. — У меня довольно странная профессия, потому что я никогда не бываю более счастлив чем тогда, когда я узнаю, что мне не надо ей заниматься.

— Да, понимаю, — сказала Кааврен. — На самом деле, когда я был Капитаном гвардии Его Величества, я был счастливейшим человеком на свете, когда мне не было нужды что-то делать.

На это Даро слегка улыбнулась. — Я думаю, милорд муж, что то, что вы сказали, не совсем точно.

— Вы так думаете, миледи моя жена?

— Да, это мое мнение.

— Хорошо, давайте это рассмотрим. Почему вы так думаете?

— Потому что я имела честь видеть вас в такие времена, и я видела вас, когда вы были в величайшей опасности и в самый разгар рискованных приключений.

— Ну, и что с того?

— И мне кажется, что были намного счастливее, когда вам отовсюду грозила смерть.

— Ча! Вы так думаете?

— Я более чем думаю так, милорд, я убеждена в этом.

— И тем не менее мне кажется, что я не припоминаю, что был счастлив в эти мгновения.

— Вы не припоминаете? Тогда вернитесь в то время, когда Островитяне пытались высадиться на берегу, и вы были везде и повсюду, готовясь к защите, размещая резервы и договариваясь об условных сигналах.

— Да, это я помню.

— И я хорошо помню, милорд муж, я отчетливо помню, каким светом сияло ваше лицо в такие времена, как вы жили полной жизнью и наслаждались каждым мгновением.

— Да, верно.

— И значит?

— Значит есть кое-что в том, что вы сказали.

Даро улыбнулась.

— Но, — добавил Кааврен, — разве вы не видите, что сейчас нет настоящих дел?

— Вы думаете, что нет настоящих дел? — сказала Графиня.

— А вы не согласны?

— Да, не согласна.

— Ну, и какое дело вы считаете настоящим?

— Вот: я считаю, что готовятся серьезные дела.

— Серьезные дела?

— Ну, разве вы не послали нашего сына?

— Было невозможно отказать.

— Я считаю, что это предзнаменование.

— Возможно вы правы.

— О, я убеждена в этом.

— И следовательно?

— Следовательно готовятся серьезные дела, и вам нужно обязательно участвовать в них.

Кааврен покачал головой. — Нет, моя дорогая Графиня, я боюсь, что те времена, когда я участвовал в мало-мальски серьезных делах давно прошли.

— Ага, вы так думаете!

— Я уверен в этом.

Даро не ответила ему; она знала, что любые ее слова не сделают ничего хорошего. Поэтому она сделала единственную вещь, которую могла сделать: она бросила красноречивый взгляд на Тевну, пирологиста. Тевна, со своей стороны, увидел, что на него смотрят, и, более того, понял, что этот взгляд что-то означает. К чести Тевны этого взгляда, вместе с предыдущим разговором, оказалось достаточно, чтобы мгновенно понять, чего от него хотят.

— Хорошо, — сказал Тевна, отводя взгляд от Графини, переводя его не на Графа, а, скорее, на огонь. Таким образом показалось, что он скорее обращается к огню, а не к Кааврену, когда он сказал, — Я не хотел бы спорить с вами, мой дорогой соплеменник, но я не уверен, что сказанное вами правильно.

— Как, вы думаете, что я где-то ошибся?

Тевна отвернулся от камина, как если бы он увидел там то, что огонь должен был показать ему, и повернулся к Графу, сказав, — Да, есть некоторые вещи, о которых вы не подумали.

— Что ж, это возможно, никто не может обдумать все, наш ум не в состоянии охватить весь мир.

— И это несомненная правда, — сказал Тевна. — Так что выслушаете ли вы то, что я хочу вам сказать?

— Конечно выслушаю, и по двум причинам: во-первых из-за того, что все ваши слова наполнены глубоким смыслом; во-вторых вы одновременно и гость и соплеменник, и поэтому только из одной вежливости я в любом случае должен выслушать вас.

— Тогда вот то, что я хочу вам сказать.

— Уверяю вас, все мое внимание обращено только на вас.

Тевна хотел что-то сказать, но потом заколебался.

— Давайте, соплеменник, — сказал Кааврен. — Говорите все, что хотите.

— Хорошо, но я боюсь, что переступлю границы вежливости.

Кааврен пожал плечами. — Не имеет значения, я хочу выслушать ваше мнение.

— Очень хорошо, вот: я говорю вам, что вы до сих пор страдаете от боли.

— От боли?

— Да, мой дорогой хозяин. Ваша душа страдает от того, что вы считаете своим поражением, и это причиняет вам беспокойство. Я хорошо знаю эту боль, потому что она двойник моей собственной.

— Прошу прощения, но даже если то, что вы сказали, правда — а я не отрицаю этого — я не в состоянии увидеть, как это связано с нашим разговором?

— Вы не видите?

— Абсолютно, уверяю вас.

— Хорошо, я вам объясню.

— Очень хорошо. Я продолжаю слушать, пока вы будете делать это.

— Вот объяснение: есть одна вещь, которую боль, все равно душевная или физическая, всегда делает.

— И что это?

— Она обращает внимание страдающего внутрь него.

— Вы так думаете?

— Поверьте мне Граф; во время моей работы я видел множество людей, страдавших от боли, и у всех них одна вещь была общей — для них очень трудно было подумать о том, что происходило вокруг них, потому что телесная боль или страдания души всегда толкали их внимание внутрь себя; только когда у нас не болит ни тело ни душа, мы в состоянии ясно видеть мир вокруг нас.

Кааврен тщательно обдумал его слова; Даро, должны мы сказать, оставалась безмолвной, но самым внимательным образом слушала Тевну. Наконец Кааврен сказал, — Ну, похоже вы правы.

— Я убежден в этом. И, если я прав…

— Да, если?

— Тогда вы должны мне разрешить продолжать.

— Очень хорошо, продолжайте.

— Вот, это все, что осталось: поскольку вы страдаете от боли, вы не способны ясно видеть все, что происходит вокруг вас, и, поэтому, вы пропустили жизненно важный факт.

— Ага! Я пропустил какой-то факт?

— Я верю в это.

— Жизненно важный факт?

— Точно.

— Ну, и что же это за жизненно важный факт, который я пропустил?

— Вы хотите, чтобы я сказал вам?

— Не хотел бы ничего другого.

— Тогда вот: если ваша жена Графиня права, события, которые происходят в мире, больше вас.

— Ну, с этим я спорить не буду.

— Не будете?

— Совершенно.

— Но, подумайте сами, если они больше вас, тогда, мой дорогой соплеменник, ваша собственная боль и ваши собственные желания намного менее важны, чем они.

— Как, менее важны?

— Да, действительно. Они имеют значение для вас, и для тех, кто любит вас, но дальше этого не идут. Вы спросили себя, что вы можете сделать в великих событиях, которые начинаются сейчас, и ответили себе, что ничего. Но из-за того, что вы страдаете, вы неправильно поставили вопрос.

— Как, я неправильно поставил вопрос?

— Это мое мнение.

— Разве спросить, что я могу сделать, это неправильный вопрос?

— Целиком и полностью.

— Но тогда скажите мне, что я должен был спросить?

— Я сделаю это в следующее мгновение, если вы пожелаете.

— Я умираю от желания услышать его.

— Тогда я скажу вам.

— И будете совершенно правы, сделав это.

— Вот оно: вместо того, чтобы спрашивать, что вы можете сделать, вы должны были спросить, что нужно сделать.

Кааврен на мгновение задумался, потом сказал, — Различие, вы понимаете, слишком тонкое.

— Возможно тонкое, даже незначительное, но, как я считаю, очень важное.

— Вы так думаете?

— Более того, жизненно важное.

— Итак, вы считаете, что если я посмотрю на дела с другой точки зрения, я приду к другим заключениям?

— Да, и разве это случается редко? Посмотрим издали на человека, который держит меч в руке. Когда мы глядим на него одним способом, вы можете различить меч; взгляните иначе, и увидите только тонкую линию, а возможно не увидите вообще ничего.

— Да, в это вы правы, ничего не скажешь.

— И тем не менее, меч никуда не делся.

— Клянусь лошадью! Вы опять правы!

— Я очень рад, что мы сошлись во мнениях, мой дорогой соплеменник.

— Но что за вывод, к которому, как вы считаете, я должен придти, если я посмотрю на дело с другой точки зрения?

— О, что до этого…

— Ну?

— Я не могу сказать.

— А! Это очень плохо!

— И тем не менее…

— Ну?

— Я подозреваю…

— О, у вас есть подозрение?

— Точно. У меня есть подозрение.

— И?

— Я подозреваю, что вы должны перестать заботиться о вашей слабости и, вместо этого, вы должны начать действовать и делать то, что должно быть сделано.

— Ча! Но я никогда не был слишком хорош во многом, за исключением тех моментов, когда в моей руке был добрый меч.

— Ну, и это уже не мало.

— Возможно нет, но, тем не менее, это уже не так.

— Как, вы не можете взять в руку меч?

— Даю вам слово, что не в состоянии поднять мой старый меч, а еще меньше действовать им так, чтобы угрожать кому-либо другому.

— Хорошо, но что вы думаете об упражнениях?

— Упражнениях?

— Да. Для того, чтобы восстановить свою силу.

— Вы знаете, я не подумал о них.

— Напрасно.

Кааврен повернулся к Даро, с выражением изумления на лице. — Вы думаете, — сказал он, — что это возможно?

— Мой дорогой Граф, — сказала она, — я убеждена, что вы сможете сделать все то, что вы решите сделать.

— Ага, допустим. Но я никогда не мог сделать ничего хорошего без Айрича, Пэла и Тазендры.

— Пэла можно найти, я думаю, так как, когда был у нас, он оставил способ добраться до него.

— Да, верно.

— А что касается остальных ваших друзей…

— Да, что о них?

— Как только к вам вернется ваша сила, вы сможете послать за ними, или, если вы не знаете, где они, вы сможете поехать и найти их.

— Да, и это тоже чистая правда.

Кааврен посмотрел на свою ладонь. Он проверил ее с обоих сторон, как если бы хотел понять, осталась ли еще в ней какая-либо сила, на которую он может рассчитывать. Даро, как если бы читая его мысли, положила свою ладонь сверху на его, и, одновременно, улыбнулась Тевне.

— Никто не может сказать, — сказала она пирологисту, — что вы не достигли высот в своей профессии.

Тевна встал с кресла и поклонился ей.

Кааврен, похоже, не услышал этой реплики, но, вместо этого, глядел в огонь, размышляя, и языки пламени отражались в его глазах, как если бы, на самом деле, огонь пришел в них изнутри.

Двадцать Шестая Глава Как Пиро и его спутники совершили путешествие к Водопаду Врат Смерти, проехав мимо исторических мест

В Фермерский День поздней зимой 246-ого года Междуцарствия, Пиро, Китраан, Тазендра и Зарика, сопровождаемые Микой и Ларом, выехали из Горы Дзур по направлению к Водопаду Врат Смерти и Дорогам Мертвых. Вдобавок к своим лошадям они взяли с собой вьючную лошадь, на которую нагрузили одеяла, топоры, канат, точильный камень и веревки, инструменты, кожу, словом множество предметов, которые необходимы или желательны для долгого путешествия.

Зарика настояла на то, чтобы ехать впереди, и, из-за этого, никто не мог помешать Тазендре ехать рядом с ней. Пиро и Китраан ехали следом, а два лакея скакали сзади, ведя на поводу вьючную лошадь.

Первая часть их пути была достаточно приятна — они скакали на северо-восток, по направлению к Смеющейся Реке, по местности, которая раньше была густо усеяна фермами, хотя за последние два столетия лес начал требовать ее обратно.

— Вы знаете, — сказал Китраан, — что мы выехали в исключительно удачное время.

— Как так? — сказал Пиро.

— Ну, посмотрите, еще зима.

— Да, верно, но в этих широтах никогда не бывает слишком холодно.

— Точно. И мы путешествуем на север, не правда ли?

— Да, и если мы это делаем?

— Вот: к тому времени, когда мы достигнем более холодных климатических зон, там будет по меньшей мере весна, если не разгар лета, и таким образом мы избежим как самых сильных морозов, так и самой сильной жары.

— Да, понимаю.

— Это подарок судьбы, разве не так?

— Ну, если это предсказание, то, я думаю, хорошее.

— Нам не надо просить большего, чем это.

— Вы взяли с собой карты?

— Все. А почему вы спросили?

Китраан повернулся в седле и указал жестом на Гору Дзур, все еще нависавшую над ними. — Еще не поздно вернуться, если мы забыли что-то.

— А. Нет, карты у нас есть. И наши мечи. И, самое главное, у нас есть Зивра, то есть я хотел сказать Зарика.

— Тогда мы не забыли ничего важного.

— Это в точности мое мнение.

Пиро поглядел кругом. — Здесь все ново для меня. Вы помните, что сюда мы приехали с юго-запада. Так что эту область я вообще не знаю.

— Эта графство Саутмур, и когда-то оно принадлежало Дому Дракона, если вернуться в самое начало Империи.

— Ну, это было очень давно, — заметил Пиро.

— Как замечательно было жить тогда!

— Когда? В дни образования Империи?

— Точно! Вы подумайте, за каждым камнем и кустом могла скрываться засада. Почти любая встреча приводила к смертельному бою. Каждый…

— Да, но это именно то, что мы видим сегодня, — заметил Пиро.

— Ну, не буду спорить. Но тогда они строили Империю.

— Как, а разве не этим же самым мы занимаемся сейчас?

— Да, но у нас нет армии.

— Верно, армии у нас нет, хотя…

— Ну?

— Возможно, прежде чем все кончится, она у нас будет.

— Это было бы великолепно.

— Вы так думаете?

— Убежден. Смотрите, если есть армия, тогда безусловно есть и зрители, которые глядят на нее.

— И тогда?

— Ну, среди них, конечно, будут девушки.

— Да, верно, — сказал Пиро. — И мы сможем увидеть, кто из них самые храбрые и выбрать ту, с кем можно поговорить.

— Ну, есть что-то справедливое в ваших словах, только я думал об этом в обратном смысле.

— Как, выбрать самую трусливую?

— Нет, нет. Я имел в виду, что они смогут увидеть, насколько мы храбры, и выбрать нас для разговора.

— А, вот теперь я понял. Да, это была бы замечательная вещь.

— Так значит мы сошлись во мнениях?

— Абсолютно, мой дорогой Китраан.

Этой ночью они разбили лагерь все еще в виду Горы Дзур. Пока Тазендра готовилась зажечь огонь, на котором предстояло приготовить (или, более точно, разогреть) их ужин, Пиро сказал, — Не нужно ли нам распределить ночные смены?

— Так получилось, что не нужно, — сказала Тазендра.

— Как, нам не нужно этого делать?

— Ни в малейшей степени.

— Как же так, неужели в этой области нет никаких опасностей?

— Есть немного, — сказала леди Дзур.

— Но тогда, разве нам не надо быть настороже на случай опасности?

— О, конечно, но, тем не менее, стражи не требуется.

— И, тем не менее, моя дорогая Тазендра, боюсь, что я ничего не понимаю.

— Могу я объяснить?

— О, если вы объясните, уверяю вас, я буду очень и очень благодарен вам.

— Ну, тогда вот: я выучила достаточно эффективное заклинание, которое дает возможность окружить магией небольшую область и предупредить нас, если кто-нибудь больше норски приблизится к нашему лагерю.

— Как, вы в состоянии сделать это?

— Конечно. И вот доказательство: сама Сетра Лавоуд научила меня этому заклинанию.

— Даже без Орба?

— Даже без Орба.

— Ну, мой дорогой друг, я могу только сказать, что очень рад, что вы здесь, с нами, и что для этого есть больше причин, чем я думал.

Тазендра поклонилась, и опять перенесла свое внимание на костер, над которым, приготовив его обычным способом — то есть уложив большие поленья вниз, и прикрыв их маленькими сучьями и немногими сухими листьями, которые еще можно было найти, а также большим количеством еловых иголок, которыми эта область обладала в изобилии — она несколько раз провела ладонями, тихонько шепча какие-то заклинания, после чего появился маленький огонь.

Пиро с почтением наблюдал за ней, так как никогда раньше не видел никакой магии. Когда костер разгорелся, она вытащила из него горящий сук средней длины и им нарисовала на земле круг, примерно тридцать футов в диаметре, все еще шепча что-то себе под нос. Закончив, она взяла в руку длинную белую палочку с маленьким зеленым драгоценным камнем на конце, и, держа его в руке, опять обошла лагерь по кругу. Закончив, она сказала, — Ну, этого должно быть достаточно.

— Если вы так считаете, — сказал Китраан, — мне этого вполне достаточно.

— И мне, — сказала Зарика.

Тазендра поклонилась.

Мы не в состоянии узнать, было ли заклинание леди Дзур эффективным или нет, так как так получилось, что в эту ночь их никто не побеспокоил.

Пиро был в Горе Дзур не настолько долго, чтобы потерять новоприобретенное умение спать на земле; поэтому он спал хорошо, и после десяти или двадцати дней пути, ему стало казаться, что он провел таким образом всю свою жизнь: скачка и еще раз скачка, остановка, чтобы поесть и дать отдохнуть лошадям, потом опять скачка, ночной сон, и опять скачка. И, тем не менее, в компании все это было не лишено удовольствий: Пиро обсуждал историю с Китрааном, вместе с Зарикой вспоминал их общее детство, говорил с Тазендрой о приключениях, которые она пережила вместе с его отцом, шутил с лакеями, а мили ложились за его спиной.

— Знаете ли вы эту область, мой дорогой Пиро? — как-то раз спросила Тазендра.

— Должен признаться, что нет.

— И тем не менее вы должны, потому что мы находимся в герцогстве, которое называется Луата.

— А! — сказал Пиро, взволнованно оглядываясь кругом. — И где Соранна?

— Вы имеете в виду область Соранна или графство Соранна? Видите ли, вся провинция называется так же, как и графство, входящее в герцогство Двух Рек.

— Я имею в виду графство; для меня это графство является частью моей истории.

— Тогда оно там, — сказала Тазендра, левой рукой указывая вдаль. — За Мелкой Рекой.

— Мелкой Рекой? — сказал Пиро. — Но я думал, что это Смеющаяся Река.

— О, ее называют и так и так, — вмешался Китраан. — Все зависит от того, у кого вы спрашиваете.

— Пусть так, но где Ньюмаркет?

— Если он все еще существует, — сказала Тазендра, — он находится примерно в тридцати-сорока милях в том направлении.

— Ну, хотел бы я побывать там, но, возможно, придется отложить поездку до другого случая.

— Это в точности мое мнение, — сказала Зарика.

— Но тогда, — сказал Пиро, — маркизат Кааврен не может быть далеко.

— Нет, не может, — сказала Тазендра, — и, тем не менее, я не знаю точно, где он находится. Конечно, если мы повернем назад и поедем вниз по реке до того места, где Река Йенди объединяется с Мелкой Рекой, и еще подождем, тогда, я думаю, рано или поздно мы увидим баржи, везущие знаменитое вино в дельту.

Пиро вздохнул. — Еще одно путешествие, которое мы не в состоянии совершить.

— И это слишком плохо, — сказал Китраан.

— Мне кажется, — сказала Зерика, — что сейчас пойдет дождь.

— Увы, я могу только сказать, — заявила Тазендра, — что магию погоды я не изучала.

— В таком случае, — сказала Зарика, пожимая плечами, — боюсь, мы все скоро вымокнем.

— Похоже на то, — согласился Китраан. — Мика, не взяли ли мы палатки?

— Милорд, у нас есть помасленные покрывала, а также шесты, веревки и шипы.

— Ну, тогда мне представляется, что у нас есть и палатки.

После чего они все-таки вымокли, и, более того, оставались мокрыми несколько дней, так как весна в Луате не является сухим сезоном; несмотря на это они ехали дальше, и постепенно дождь прекратился.

— Рано или поздно, — сказала Зарика, — любой дождь кончается.

— Ну, — сказала Тазендра, — рано или поздно дождь пойдет опять.

— И это очень хорошо, — заметил Китраан, — иначе весь мир стал бы пустыней.

Мика повернулся к Лару и сказал, — Они становятся философами.

Лар кивнул. — Может быть тебя развлечет, если ты узнаешь, что мой хозяин обвинил меня в том, что я философ.

— Как, он это сделал?

— Даю тебе слово.

— Ну, быть философом не так уж плохо.

— Ты так думаешь?

— В любом случае, пока ты надрываешься, твоя голова работает.

— Ну я привык надрываться на работе.

— О, что касается тяжелой работы, я могу рассказать тебе много историй.

— Прости меня, если я предположу, что эти истории не поднимут мне настроения.

— Без сомнению ты прав, дружище, поэтому я отступаю.

— Ты так добр.

— Ты так думаешь? Ну — но что это?

— Всадник — или я совсем ослеп.

— Согласен.

— Нет, не один, много всадников.

— По меньшей мере десять, или я не арифметик.

— И похоже они едут сюда.

— Ну, я почти уверен, что ты прав.

— Как ты думаешь, бандиты?

— Моя табуретка под рукой, если это так. И тем не менее…

— Ну?

— Похоже, что они Драконлорды.

— А что, по твоему нет бандитов, которые являются Драконлордами? Я тебе прямо скажу, что такие должны быть, и вот доказательство: я сам знал некоторых.

— И тем не менее я никогда не слышал о банде, состоявшей только из Драконлордов.

— Ну, вот это правда. Возможно ты прав.

— И тем не менее, как я уже сказал, моя табуретка готова к бою, и, смотри, моя хозяйка поводит плечами.

— Ну, и что означает то, что она поводит плечами?

— О, даю тебе слово, это совсем не спроста.

— Хорошо, но что же это означает?

— Это означает, мой дорогой Лар, что она хочет знать, что ее меч правильно висит за спиной, то есть он в таком положении, что его можно мгновенно выхватить, если понадобится.

— Но тогда она боится, что мы можем быть вовлечены в потасовку?

— Ба! Что ты такое говоришь? Моя хозяйка не боится ничего.

— Нет, нет; я только имел в виду…

— Шшш, они говорят.

— Тогда давай послушаем.

На взгляд Пиро самой замечательной особенностью появившегося перед ними приземистого, жилистого, крепко-сложенного Драконлорда было то, что, в отличие от Пиро и его товарищей, на нем не было ни единого знака, по которому узнают путешественника: то есть, его мундир был абсолютно чистым, и даже еще сохранял четкие складки, которые делаются теми, кто сделал стирку и утюжку мундиров своей профессией. Потом Драконлорд заговорил, обращаясь к Тазендре, и сказал, — Я желаю вам доброго дня, миледи.

Тазендра, поклонилась ему, не сходя с лошади, а эта лошадь, как отметил Пиро, была несколько больше, чем конь Драконлорда, и сказала, — И вам, мой дорогой Драконлорд. Меня зовут Тазендра Лавоуд. Вы заметили, что дождь закончился?

— Лавоуд? — сказал Драконлорд

Тазендра поклонилась.

— Хорошо, Тазендра Лавоуд, я Рюнаак э'Терикс и это — он указал на джентльмена рядом с собой — мой сержант, Магра э'Лания. Я командир подразделения Императорской Армии Его Величества Каны Первого, Императора Драгейры, Принца Канефтали, Герцога Каны, Графа Скинтера, Уайтсайда и…

— Да, да, — сказала Тазендра, — я не сомневаюсь, что у него есть еще много других титулов. Ну, я сама баронесса Даавия, и, конечно, у меня еще есть и другие титулы. Но я задала вам вопрос, мой дорогой Рюнаак.

— Вопрос? Ах, да, я отвечу на ваш вопрос, конечно. Я тоже заметил, что дождь больше не идет. Но теперь я хотел бы узнать имена ваших спутников и что вы делаете здесь.

— На самом деле, — сказала Зарика, — вам нет никакого дела до того, что мы делаем здесь, мой дорогой Рюнаак. Мое имя Зарика, из Дома Феникса, у меня нет никакого титула, и я думаю, что вы заинтересованы только в одном: узнать, как мы относимся к претензиям Лорда Скинтера. Ну, это правда?

Рюнаак нахмурился. — Кто из вас командир?

Зарика пожала плечами. — Мне представляется, что если кто нибудь и есть, то это я. И, что относительно моего вопроса?

Рюнаак кивнул, — Да, вы проницательны. Это именно то, что я желаю узнать.

— Тогда я скажу вам.

— Я буду чрезвычайно признателен, если вы сделаете это, миледи.

— Вот ответ: мы считаем его выскочкой, простым генералом, каких тысячи, и мы полностью отвергаем его претензии. — Свои слова Зарика сопроводила самым изысканным поклоном.

Рюнаак, несмотря на поклон, вовсе не обрадовался ответу. — Вы понимаете, — сказал он, — что такой ответ, скорее всего, не заставит меня полюбить вас.

— Да, но это правда, а мне говорили, что правда всегда что-нибудь да значит.

— Действительно значит. И даже так много, что нельзя бесполезно бросаться ею; особенно тогда, когда такие действия могут быть опасными.

Он сказал это достаточно угрожающим тоном, но Зарика в ответ сказала, — Опасными? Нам? — Она внимательно посмотрела вокруг. — Как, здесь есть еще кто-то, кого я не могу увидеть?

— Вот, — тихонько сказала Тазендра Китраану. — Хорошо сказано. Это самое малое, что можно сказать о маленькой Феникс.

И опять Рюнаак не обрадовался ответу. Более того, он стал просто несчастлив, вытащил меч и направил его так, что конец уставился прямо в грудь Зарике. Остальные десять солдат, командиром которых он был, не остались только наблюдателями и тоже вытащили свое оружие.

Пиро почувствовал, как сердце застучало у него в груди, тем не менее к его чести мы должны сказать, что хотя он даже спрашивал себя, как он будет вести себя в том, что выглядело как первый бой, и надеялся, что не струсит в этом бою, его меч был уже в руке. Тазендра, со своей стороны, даже не подумала вынимать меч. Вместо этого она повернулась к Зарике и спросила, — У вас есть какие-нибудь инструкции?

Теперь сама Зарика потянулась к мечу, который, несмотря на тонкость, был из хорошей стали и вполне приличной длины. Она вытащила его мягким движением человека, который знает как это сделать, и сказала, — Инструкции?

— Да. То есть я хотела сказать, не хотите ли вы оставить одного из них в живых, как пленника.

— А. Нет, в этом нет никакой необходимости.

— Очень хорошо, — холодно сказала Тазендра и потянулась к своему мечу, висящему за плечами, крепко ухватила его и вытащила, одновременно дав шпоры лошади и послав ее вперед, маневр кавалериста, старый как воин на коне, так что без всякого предупреждения она оказалась рядом с Рюнааком, и лезвие ее меча опустилось прямо на его голову. В ответ Рюнаак, захваченный врасплох, без малейшего колебания упал с лошади, убитый наповал.

— Не хотите ли вы отдать приказ к атаке? — сказала Тазендра.

— Это будет бесполезно, — ответила Зарика.

Пиро, должны мы сказать, вначале почувствовал, как его охватило странное ощущение. Странное, должны мы добавить, потому что это было не беспокойство по поводу собственной жизни, но скорее, внезапное замешательство по отношению к Зивре, то есть Зарике. Он всегда относился к ней с большой любовью, но, однако, никогда не думал о возможности, когда в ситуации, когда сталь была против стали, она будет так держать оружие в своей руке, как если бы была совершенно привычна к таким спорам. Ощущение было такое, как если бы она внезапно стала совсем другим, незнакомым человеком, и это сбивало его с толку.

Одновременно, будущее действие — то есть спор стали против стали, где ставкой была жизнь — заставило кровь хлынуть ему в голову, огонь битвы побежал по жилам. Увидев, что сделала Тазендра, Пиро, не думая, ударил пятками по бокам лошади и послал ее вперед на полной скорости. На самом деле он еще не знал, что должен сделать, но знал, что вначале надо рвануться вперед, это правильный путь; и когда увидел перед собой вооруженного врага, запаниковавшего после такой быстрой смерти командира, Пиро, не теряя времени, нанес хороший удар, который так получилось, попал солдату по правому боку. Пиро не знал наверняка, какое эффект произвел его удар, но, прежде, чем он сумел узнать, лошадь уже вынесла его из битвы, так что ему пришлось резко натянуть поводья и повернуться, чтобы понять, что он должен делать дальше.

Пока Пиро смело и достаточно эффективно атаковал врага, остальные не сидели сложа руки. Тазендра, не удовлетворившись смертью Рюнаака, опять дала лошади шпоры, бросилась на ближайшего солдата и покончила с ним почти тем же способом, так ударив его мечом по шее, что почти снесла ему голову. Одновременно Зарика бросила вперед свою лошадь, держа меч перед собой в вытянутой руке, так что, на самом деле, он скорее стал копьем, так что Драконлорд, на которого была направлена эта атака, поторопился уклониться от того, чтобы его насадили на меч, как на вертел, упал с седла и был затоптан собственной лошадью, которая внезапно впала в панику. Китраан, который умел сражаться мечом, сидя верхом на лошади, и, более того, имел преимущество, напав на не ожидавшего это врага, сумел нанести ему глубокую рану в руку, державшую меч, после чего повернулся и напал на другого, который, после обмена парами ударов, видя, что его товарищи падают слева и справа, заставил свою лошадь сделать пару шагов назад, после чего повернулся и поспешил выйти из боя, поскакав на запад с максимальной скоростью, с которой его лошадь могла нести его.

Что касается лакеев, то Мика напал на врагов так же храбро, как и Китраан, держа свою верную табуретку за одну ножку, и размахивая ею как сумасшедший. Правда, табуретка просвистела так близко от Лара, что только мгновенная реакция спасла лакея Пиро от неприятной раны в голову; но намного более важно, что один из солдат не сумел уклониться вовремя и получил удар тяжелым деревянным предметом в лицо, удар, сломавший ему нос, выбивший несколько зубов, вышибивший его с лошади и выпустивший из него изрядное количество крови.

Лар, единственный из всех не имевший оружия, никого не бил; но тем не менее и он поучаствовал в атаке, испустив пронзительный свист в добром стиле банды разбойников; он научился этому от бандитов, с которыми был связан и от которых узнал о действенности таких громких криков для устрашения врага.

Все это, или, скорее, результаты всего этого, и были тем, что увидел Пиро, повернув свою лошадь. Более того, он увидел, что те из врагов, которые были не ранены и все еще сидели на лошадях, были совершенно деморализованы — на самом деле настолько, что все, как один, повернули своих лошадей и последовали за последним противником Китраана, который так предусмотрительно бросил схватку, в результате чего Пиро и его друзья остались полными хозяевами поля боя.

Тазендра направила свою лошадь к Зарике и сказала, — Должны ли мы преследовать?

— Нет, моя дорогая. Пускай бегут.

— Очень хорошо, — сказала леди Дзур, которая, однако, казалась разочарованной ответом. — А что делать с ранеными? — спросила она потом, имея в виду соперника Мики, который все еще катался по земле, держась за лицо, и оппонента самой Зарики, который, хотя и лежал без движения, после того как на него наступила собственная лошадь, еще дышал.

— Посадите их на лошадей и отправьте за остальными, — сказала Зарика.

— Очень хорошо, — сказала Тазендра, и жестом показала обоим лакеям, что они имели честь получить приказ и должны немедленно выполнить его. Когда это было сделано, Тазендра повернулась к Китраану и сказала, — Хорошо сделано, мой дорогой Дракон; вы, как мне кажется, вели себя очень хорошо.

Китраан поклонился, принимая комплимент.

— А вы, мой дорогой Виконт, — продолжала она, — убили ли вы своего соперника?

— Нет, — сказал Пиро. — Я ранил его, но, я уверен, что не убил.

— Очень плохо, — сказала Тазендра. — Но не будем особенно переживать за вас, так как безусловно у вас будет еще не одна возможность сделать это.

— Да, — сказал Пиро.

— Они знают имена некоторых из нас, — заметил Китраан.

— И что с того? — сказала Тазендра.

— Они знают наши имена, мы убили некоторых из их друзей. Теперь они будут искать нас.

— Тем лучше, — сказала Тазендра.

— Мы здесь не для того, чтобы сражаться, — твердо сказала Зарика. — Давайте поедем быстрее. Я не хочу терять время на такие дискуссии.

Все согласились с этим, так что они опять повернули своих лошадей на север.

Во время путешествия им начали, то там то здесь, попадаться анклавы людей с Востока, некоторые явно бродячие, остановившиеся только на день или неделю, тогда как другие строили что-то вроде деревень, и им приходилось ехать мимо неровных рядов хижин. Зарика и ее друзья не собирались общаться с людьми с Востока, и, в свою очередь, люди с Востока не обращали на них никакого внимания.

— Я знала, — сказала Тазендра, — что они идут на запад, но я не знаю, что они строят города.

— Как, вы не знаете этого? — сказала Пиро. — Разве вы не знаете, в одной Адриланке их много тысяч?

— Как, неужели это правда? — сказала Тазендара. — Ба! Но это невозможно! Люди с Востока на Смотровой Площадке Кайрана!

— О, что до этого, вам не о чем беспокоиться, — сказал Пиро.

— А почему? — спросила Тазендра. — Понимаете ли, я очень любопытна.

— Потому что, — сказал Пиро, — хотя мало кто об этом знал, похоже что Смотровой Площадке Киерона — под которой я имею в виду полку, выступающую из скал — требовалось волшебство, чтобы не падать, и, следовательно, в момент Катастрофы Адрона…

— Клянусь Лошадью! — крикнула Тазендра. — Не хотите ли вы сказать, что она рухнула?

— В море, — сказал Пиро. — На самом деле еще до моего рождения. Я знаю об этом, так как моя мать часто показывала место, где она раньше была. Поэтому, вы понимаете, не может быть никакого человека с Востока на Смотровой Площадке Кайрана.

— Лично я, — сказала Зарика, — не имею ничего против людей с Востока.

— Как, вы ничего не имеете против них? — сказал Китраан.

— Ни в малейшей степени, — сказала Зарика. — Когда я бывала в Девяти Камнях, мне приходилось проезжать через их район, где у меня есть определенные знакомства, и никогда у меня не было никаких проблем, но, напротив, часто бывали самые приятные беседы.

Китраан и Тазендра поглядели на нее с сомнением, но Пиро, который очень уважал Зарику, и который, более того, слышал, как она говорила о вещах такого сорта раньше, не сказал ничего, но пообещал себе, что он должен постараться избавиться от своего предрассудка. Надо сказать, что раньше он множество раз обещал себе это, и то, что каждый раз ему это не удавалось, не изменяло его решения.

Тазендра, с другой стороны, сказала, — Вы можете думать как вам нравится, моя дорогая Феникс, но мы хорошо знаем, что это грязные, невежественные, грубые…

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — прервала ее Зарика.

— Очень хорошо, — сказала Тазендра, пожимая плечами.

Негромко, чтобы не быть услышанным леди Феникс, Лар наклонился к Мике и сказал, — А ты, мой друг? Что ты об этом думаешь?

— О Восточниках?

— Да, точно.

— Ну, на этот вопрос легко ответить.

— Тогда ты ответишь на него?

— Да, и немедленно.

— Тогда сделай так, я слушаю.

— По моему, если бы не было Восточников, тебе и мне не было бы над кем чувствовать свое превосходство, а чувствовать свое превосходство над кем-нибудь, я думаю, необходимо как дышать и есть.

— Ты так думаешь?

— Убежден.

— Возможно ты прав.

— Конечно я прав. Зачем еще Фортуна сотворила нас такими разными, как не для того, чтобы мы могли чувствовать свое превосходство над другими? И этот превосходный Цикл, когда каждый из Благородных Домов может, время от времени, чувствовать свое превосходство над другими, за исключением нас, а мы, в свою очередь, чувствуем свое превосходство над Восточниками.

— Но, тогда, над кем Восточники чувствуют свое превосходство?

Мика нахмурился, обдумал вопрос и, после нескольких отвергнутых мыслей, сказал, — Возможно над Сариоли.

— Хорошо, а Сариоли, над кем они чувствуют свое превосходство?

— О, что до этого, Сариоли считают, что они превосходят всех на свете.

— Как, они так думают?

— Так я слышал, мой дорогой Лар.

— Ну, возможно это и правда, если ты так говоришь.

— Я убежден в этом.

— И тем не менее, есть еще одна вещь, которая заботит меня даже больше, чем Восточники.

— Ну, если эта вещь тревожит тебя, я был бы очень рад услышать, что это такое.

— Вот она: мы делаем пять лиг в день, не правда ли?

— И если мы их делаем?

— Только следующее: Леди Зарика, которая ведет нашу экспедицию, считает, что мы в состоянии сделать десять лиг в день.

— Да, мой друг, вот теперь я тебя понял.

— Мне представляется, что это много.

— Неужели? Ну, в старое время, мы делали десять лиг в день без всяких проблем, и делали их, заметь, не используя почту.

— Тогда ты считаешь, что мы сможем делать это не убив себя и своих лошадей?

— Клянусь Перьями Феникса! Я уверен в этом.

— Тогда я не скажу об этом больше ничего.

Что касается вопроса о природе людей с Востока, об их статусе, как людей, историк не собирается высказывать своего мнения; но, что касается убеждения доброго Мики о том, что возможно путешествовать со скоростью десять лиг в день, не повредив ни себе ни лошадям, так оно было совершенно правильно, потому что они так и делали, пока скакали через Луату, а затем и во время пути дальше на север; они стремились увидеть Восточные Горы, но до них было еще очень далеко, а от их северного конца, на расстоянии примерно пятнадцати сотен миль, находились Водопад Врат Смерти и Дороги Мертвых.

Двадцать Седьмая Глава Как Маролан, Телдра и Арра отправились на Юг, в то время как Пиро со своей компанией на Север, и как они едва не встретились

Маролан посмотрел на запад и сказал, — Вы знаете, я начинаю верить, что у этих гор нет конца.

— Что касается этого, — сказала Телдра, — я никогда не ездила этой дорогой, так что я не могу сказать, есть ли у них конец. И, тем не менее, они должны где-то кончиться, так как мы хорошо знаем, что если кто-нибудь достаточно долго путешествует на юг, он обязательно достигнет моря.

— Возможно эти горы тянутся вплоть до океана, а потом к землям, лежащим за ним.

— Если мне будет позволено сказать так, милорд, я нахожу, что это невероятно.

— Ну, нет сомнений, вы правы. — Он повернулся к своему второму товарищу по путешествию и сказал, — А вы понимаете, моя дорогая Арра, что то, что мы собираемся сделать, совершенно неправильно.

— Как, неправильно? Каким образом, милорд?

— Ну, сейчас зима, и поэтому достаточно холодно.

— Это я тоже заметила, милорд, и вот поэтому вы надели ваш самый теплый плащ, а Леди Телдра и я закутались в меха.

— Да, но мы путешествуем на юг. И раз так, то, как вы понимаете, скоро будет лето и нам будет слишком жарко.

— Есть много справедливого в том, что вы сказали. И, тем не менее, нет никаких сомнений, что во время нашего путешествия будет и весьма приятная весна.

— И тем не менее мы должны были получше рассчитать время нашего отъезда, — заметил Маролан.

— Милорд, — сказала Арра, — Я должна напомнить вам, что когда мы уезжали, больше года назад — на самом деле почти два — мы слегка торопились. И, более того, мы даже не могли знать, что неспособны пересечь горы и надо избрать путь вокруг них.

Маролан подумал о весенних дождях, но вместо того, чтобы заговорить о них, сказал, — Я прошу прощения у вас, Арра, и у вас, моя дорогая Телдра. В последнее время я не в самом лучшем настроении, так что, боюсь, я плохой спутник в нашем путешествии.

— Не думайте об этом, — сказала Телдра. — Длинное путешествие, особенно пешком, у кого угодно испортит настроение.

— Кстати, — сказал Маролан, — не поискать ли нам лошадей, теперь, когда мы совершенно не в состоянии найти проход в этих проклятых горах?

— Неплохая мысль, — сказала Арра. — У подножия этих гор есть несколько деревушек, и во многих из них должны быть лошади, с которыми хозяева непрочь расстаться.

— Я не возражаю против хорошей лошади, — сказала Телдра. — Если мы собираемся обойти горы кругом, тогда всегда можно будет найти дорогу, не слишком трудную для животных.

— Итак, решено, — сказал Маролан. — Если кто-нибудь видит признаки деревни, тогда пусть скажет, и мы немедленно отправимся туда.

— Если я не ошибаюсь, — сказала Арра, — вы видите, что есть что-то вроде дороги здесь, а вот здесь на камне вырезан знак, который указывает направление на что-то, которое скорее всего является деревней.

— Тогда давайте пойдем в этом направлении, — сказал Маролан.

— У меня нет возражений, — сказала Телдра.

Так что они повернули и пошли вдоль дороги, и буквально через несколько часов оказались в Клиеве, маленькой деревушке, находящейся в том, что здесь называли Горами Эльфов, хотя только в пятидесяти или шестидесяти милях на запад они становились частью огромной горной цепи, называвшейся Восточными Горами. Эта деревня, которая могла похвастаться населением в тридцать или сорок человек, тем не менее поддерживала себя, выращивая коз на верхних склонах гор и рожь на нижних, а также предоставляя помощь и поддержку некоторым разбойникам, которые работали вдоль ближайших дорог, ведущим к небольшим речкам, которые, в свою очередь, сливаясь вместе, образовывали то, что люди с Востока называли Рекой Эльфов, неторопливо текущей к Мелкому Морю. То, что по этим дорогам много ездили, можно было проверить по экономическому положению в самой деревне, которая была намного богаче, чем если бы зависела только от козьего молока, козьего сыра и пшеницы.

Был уже поздний полдень, когда Маролан, Телдра и Арра добрались до деревни, шагая по грязной дороге, которая служила главной улицей Клиева, и, как может легко представить себе читатель, прибытие это троицы не осталось незамеченным.

— Там, — сказала Арра. — Вы видите? Шесть или семь лошадей, привязанных у этого дома. Скорее всего это трактир, а так как я не вижу никакого признака стойл, я думаю, что нам стоит начать как раз отсюда.

— Тогда войдем, — сказал Маролан.

— Да, — сказала Телдра, — давайте так и сделаем.

Они вошли в дом, и, спустя несколько минут, вышли из него, расстреножили и сели на трех лошадей, которых они заметили раньше.

— Ну, — сказала Арра, — все прошло не так то и плохо. У нас есть лошади, и, в конце концов, ничего плохого с нами не случилось.

— И тем не менее, — сказала Телдра, — я не могу не сожалеть и не хотеть…

— Да? — сказал Маролан. — Вы хотите?

— Хотела бы я, чтобы мы понимали их язык.

— Понимать их язык? — переспросил Маролан. — Ну, мне кажется было достаточно ясно, что они говорят, даже не понимая то варварское наречие, на котором общаются в этой области. А когда они вытащили ножи, которые так красиво сверкнули в полутьме этого трактира, тогда они заговорили еще яснее, чем раньше.

— Да, верно, — сказала Арра. — Со своей стороны я должна сказать, что очень рада тому, что мой меч оказался длиннее, чем нож того парня с бородой, потому что, клянусь чем угодно, я думаю, что он был лучшим бойцом, чем я.

— А я со своей стороны, — сказала Телдра, — никак не могу отделаться от мысли, что если бы мы были способны поговорить с ними, они бы продали нам лошадей.

Маролан пожал плечами. — Ну, это была достаточно приятная маленькая схватка, и я очень сомневаюсь, что здесь о нас скоро забудут.

— О, — сказала Арра, — нет никаких сомнений, что вы правы.

— Я тоже никогда не забуду, — сказал Маролан. — Помимо всего прочего, это был первый раз, когда меня вовлекли в драку, более или менее серьезную, и на моем мече появилась кровь.

— Появилась кровь? — сказала Арра. — Ну, я думаю, что вы сделали немного больше! После схватки с вами четверо из них остались на земле, и я была бы крайне удивлена, если по меньшей мере двое их них сумеют встать.

— Да, но, как вы заметили, у меня был меч, а у них, да, у них были только ножи.

— И тем не менее, то, что вы сделали, настоящий подвиг.

— Вы слишком добры.

— И тем не менее, — сказала Телдра, — я по-прежнему не понимаю, почему они напали на нас.

— Вы не понимаете? — сказала Арра. — Подумайте, миледи о том, что для человека вы и Маролан являетесь демонами?

— Мы? Вы меня поражаете.

— Неужели? Тогда получается, что все те, кто похож на меня, считаются демонами в землях, населенных вашим народом?

— Ну, в вашем наблюдении много правды.

— Вы так думаете? Тогда я удовлетворена.

Маролан оглянулся и заметил, — Они не преследуют нас.

— Это хорошо для нас, — сказала Арра, — и еще лучше для них.

— Да, — сказал Маролан, — я уверен, что вы правы.

— А я, — сказала Телдра, — думаю, что путешествовать верхом намного лучше, чем пешком.

— В этом, — сказал Маролан, — нет никаких сомнений.

— Давайте повернем здесь, — сказала Арра, — так как, если я не ошибаюсь в значении следов колес, которые отпечатались на земле, мы скоро выедем на дорогу, которая не только направит нас на юг, но, более того, доведет нас до моста над очередной рекой этой местности, или, по меньшей мере, глубокого ручья, который, судя по всему, пересекают дважды в день.

— Хорошо, — сказал Маролан, — я согласен, что надо повернуть здесь, так как вы считаете, что это самое лучшее.

— А сегодня ночью, когда мы остановимся, — сказала Арра, — не забудьте поблагодарить Богиню Демонов, которая, скорее всего, направляла сегодня вашу руку с мечом.

— Не премину так и сделать.

Они остановились этой ночью и расстелили одеяла по земле — которая, должны мы сказать, была приятно мягкая, так как последние несколько часов они ехали по покрытой травой равнине — и тут Маролан почувствовал, как по его непокрытой голове ударили капли дождя.

— Принесите оборудование, Арра, — сказал он. — И побыстрее.

— Очень хорошо, — сказала жрица и поторопилась принести оборудование, которое требовалось для искусства язычников, которое практиковал Маролан, а именно медные подсвечники, свечи и прочие атрибуты, которые он поторопился использовать в соответствии с системой, которой его научили, и, которая включала определенные жесты, песни и заклинания, так что в результате дождевые облака, по своим собственным причинам, прошли над ними, но они сами остались сухими.

— Хорошо сделано, — заметила Арра.

— Я буду сторожить первой, — сказала Телдра.

Маролан не ответил, так как, закончив колдовство, уснул глубоким сном.

Среди историков — которые, как может быть знает читатель, проводят много времени обсуждая вопросы, которые интересны только им самим — идут непрерывные споры, касающиеся общего вопроса: при каких условиях можно путешествовать пешком быстрее, чем верхом? Это, без сомнения, трудный и сложный вопрос, обсуждается ли он теоретически или в применении к конкретным историческим примерам. Когда этот вопрос обсуждается теоретически, есть так много разных условий или «переменных», как говорят арифметики, которые обеспечивают бесконечное количество аргументов и контраргументов: точное расстояние путешествия, физические возможности человека, особенности местности, порода лошади, тип пищи, поглощаемой человеком, тип корма, поглощаемого лошадью, и даже обувь, или ее отсутствие, у каждого из участников. Пытаться решить проблему, обратившись к истории, ничуть не лучше, потому что всегда есть вполне достаточно различий в обстоятельствах, не позволяющих произвести точное сравнение.

Конечно, всегда можно себе представить исключительные условия: никто не спорит, что всадник всегда обгонит пешехода на расстоянии полмили по ровной местности; аналогично, никто не собирается ставить под вопрос, что в забеге на тысячи миль атлетически сложенный человек всегда легко обгонит всадника независимо от того, какая у всадника лошадь и о какой местности идет речь.

Число, которое чаще всего используется в подобных дискуссиях (и которое, должны мы допустить, чаще всего вызывает разногласия) где-то около трех дней. То есть, если мы возьмем всадника и отправим его по прямой дороге на хорошей лошади, такой как Браункэп, и если возьмем другого человека, умеющего пробегать длинные расстояния, и тоже отправим в дорогу, и если эти невероятные условия сохранятся, тогда бегущий человек догонит всадника примерно на третий день. Мы обязаны добавить, что все попытки проверить это не дали ничего, кроме споров об обоснованности проверки; правда, согласимся и с тем, что большие суммы денег поменяли владельцев, так как, пока историки проводят свои проверки ради знаний, никогда нет недостатка в тех, кто не может видеть забег и не поставить деньги на его результат. Лично мы пришли к заключению, что, на самом деле, есть очень мало случаев, когда человек должен проехать на лошади очень большие расстояния (хотя, будьте уверены, именно такое происшествие родило на свет популярную балладу «Месть Лорда Стоунрайта»), скорее, когда сравниваются скорости всадника и пешехода в любой практической ситуации, почти всегда есть дополнительные определяющие факторы, которые важнее простых вопросов о скорости и выносливости. Другими словами, наивный наблюдатель мог бы заметить, что Маролан, Телдра и Арра скорее стали двигаться медленнее, обзаведясь лошадями. Тем не менее в их положении, был один фактор, который перевешивал все остальные: Этот фактор был не большим и не меньшим, чем удобством.

Более точно, уже тот факт, что они способны ехать, делало их путешествие более простым и приятным для всех троих — а все трое, должны мы добавить, были опытными наездниками — и вместо того, чтобы идти по десять-двенадцать часов в день, как они привыкли делать, они делали переходы по восемнадцать или девятнадцать часов в день, и, хотя не считали, что торопятся, в результате намного увеличили свою скорость, направляясь к наследственному владению Маролана — точнее к графству Саутмур.

После недели хорошей езды, Арра заметила, — Милорд Маролан, мне кажется, что у нас почти кончились наши запасы еды.

— А, — сказал Маролан. — На самом деле я тоже заметил это.

— И у вас есть план?

— Мне кажется, что в этой местности полно диких норска, и, более того, в ней в изобилии встречаются некоторые виды птиц.

— И поэтому?

— Поэтому я предлагаю поймать некоторых из них, а поймав — съесть.

Арра кивнула. — Я думаю, что это хороший план, и, с моей стороны, голосую за него всем сердцем.

— Отлично, — сказал Маролан, — но, надеюсь, вы умеете охотиться?

— Я? — сказала Арра. — Меньше всех на свете. Я надеюсь, что вы умеете.

— Нет, боюсь что никогда не изучал это искусство. Леди Телдра, а у вас, случайно, нет ли таланта охотника?

— Нет, боюсь что нет. Однако, неужели у нас не осталось никакой еды?

Маролан покачал головой. — Только кусок твердой как камень конфеты. Но…

— У меня есть идея, — сказала Арра. — Тут поблизости есть деревни, и я думаю, что у нас есть достаточно серебра, и даже определенное количество золота, чтобы приобрести все, в чем мы нуждаемся.

— Да, это правда, — сказала Телдра. — И, тем не менее, если вы вспомните тот последний раз, когда мы зашли в деревню…

— Я могу пойти сама и купить все, что нам нужно, — сказала Арра. — Кстати, нам надо и корм для лошадей, так как травы становится все меньше и меньше.

— Ба! — сказал Маролан. — Как, я должен бояться войти в деревню только потому, что у местного населения могут быть — а могут и не быть! — абсурдные суеверия.

— Тогда, — сказала Телдра, — давайте найдем деревню и войдем в нее.

— Да, — сказала Арра, — давайте так и сделаем.

Деревня Кибрук полностью отличалась от Клиева. С одной стороны, она находилась довольно низко в горах, и, таким образом, представляла меньший интерес для разбойников с большой дороги. Дальше, вместо козлов и пшеницы ее экономика основывалась на коровах, овцах и маисе. Она была значительно больше и, следовательно, более богатая. Тем не менее самое значительное различие было просто в том, что горы здесь были ниже, и в них было много проходов и долин, так что их трудно было назвать барьером, и, следовательно, как и в Горах Бли'аард на севере, здесь было больше торговли между людьми и Восточниками. Результатом, поэтому, было то, что, хотя отношение к ним трудно было назвать сердечным, они тем не менее приобрели все, в чем нуждались, и без всяких проблем.

— Ну, — сказала Арра, — что у нас тут есть?

— Давайте посмотрим, — сказала Маролан. — Два мешка зерна, десять фунтов вяленой говядины, несколько сортов сыра, который надо почистить, прежде чем резать, но в целом он довольно неплох; три буханки мягкого хлеба, много твердого хлеба, несколько копченых рыбин, которые будут замечательными, если они хотя бы наполовину так хороши, как их расхваливал наш хозяин, точильный камень, который, я уверен, может нам понадобиться только в самом крайнем случае, и четыре мешка с кормом для лошадей. Что нам еще надо?

— Много ягод эди, — добавила Телдра.

— Как, ягод эди? Меня не просили покупать их.

— Конечно не просили, милорд. Но, если посмотреть вперед, вы увидите, что они растут во множестве вдоль нашего будущего пути, так что мы сможем собрать их столько, сколько нужно.

— Ну, — сказала Арра, — не вижу ничего плохого в этом плане.

— Как и я, — сказал Маролан, — хотя мы не должны есть их слишком много, так как они служат для того, чтобы прогнать сон.

— Как, неужели они так делают? — удивилась Телдра. — Я и не знала об этом.

— Это хорошо известно тем, кто изучает Искусство.

— Как? — сказал незнакомый голос. — Вы изучаете Искусство?

Маролан повернулся и обнаружил, что стоит напротив маленького и смуглого человека с Востока, которого он никогда раньше не видел, и который, по всей видимости, лежал рядом с дорогой недалеко от края деревни. Рядом с человеком с Востока сидел среднего размера пес, грязно белого цвета, а между ног устроилась черная кошка.

Ну, — сказал Маролан, — желаю вам доброго дня, сэр. Я не слышал, как вы подошли. Меня зовут Маролан э'Дриен. Вот это Леди Телдра, а это Арра, Жрица.

Незнакомец поклонился. — Могу ли я представить моих друзей, Автла и Сиренг, — сказал он, указывая на пса и кошку. Что касается меня, увы, я не могу назвать свое имя, так как я ищу его.

— Как? — сказал Маролан, — вы ищете свое имя?

— Точно.

— Но тогда вы практикуетесь в Искусстве?

Незнакомец поклонился опять.

— Ну, я хорошо знаю эти вещи. Мне кажется, что совсем недавно я сам искал свое имя, но мне повезло повстречать кучера, у которого есть хороший запас, и он дал мне одно.

— Ну, тогда, возможно, мне надо поискать этого кучера. Видите ли, я ищу мое имя начиная с двенадцати лет, и сейчас, когда я, гм, значительно старше, я хотел бы найти его как можно быстрее и покончить с этим.

— Да, понимаю. Вы уже совершили ваше путешествие.

— Колдун кивнул. — Много лет назад.

— И вы нашли родственную душу?

— Даже две, — сказал он, указывая на животных, спокойно сидевших у его ног.

— Так что вам требуется только имя?

— Вы абсолютно точно поняли меня.

— Ну, желаю вам найти хорошее.

— Благодарю вас, Маролан.

— Но вы знаете, колдун, мне только что пришло в голову, что вы говорите на языке Эльфов?

— Ну, мне показалось полезным выучить его.

Мы должны упомянуть, что Маролан, Арра и Телдра, начиная со своего отъезда, говорили между собой только на языке Империи, так как Телдра утверждала, что только практика сможет помочь Маролану и Арре свободно говорить на нем.

— Да, так оно есть, если вы собираетесь пересечь горы. Или даже обойти вокруг них, что мы и делаем.

— Как, вы едете в страну Эльфов? А, но почему, собственного говоря, нет? На какое-то мгновения я забыл, что говорю с эльфами. Вы понимаете, это не очень-то обычно в этой области.

Телдра улыбнулась. — Мы не такие плохие, знаете ли, только вы должны познакомиться с нами поближе.

— О, я уже говорил с эльфами, уверяю вас.

— И?

— Как вы и сказали, миледи.

Телдра поклонилась, а колдун, повернувшись к Маролану, сказал, — А что с вами?

— О, со мной? Ну, видите ли, я нашел свое имя. Более того, я оказался в месте, где научился множеству вещей, не видимых обычным взглядом. А что касается родственной души…

— Да?

— Вначале я думал, что это Арра.

— Вначале?

— Да, но потом решил, что это Леди Телдра.

— А, но вы были неуверенны.

— О, сейчас я уверен.

— Неужели?

— Да. Я в высшей степени уверен.

— И это Телдра?

— Нет, это Богиня Демонов.

— Что вы такое сказали мне? — воскликнул колдун.

— Сама богиня, повторяю вам, моя родственная душа.

— Ба!

— Но, — вмешалась Арра, — все именно так, как он сказал.

— Ну и ну, — сказал колдун. — Должен сказать, что никогда не слышал ни о чем подобном. Не думаете ли вы, что это немного…

— Самонадеянно?

— Точно. Это самое слово.

— Да, я так и думаю.

— И?

— И все-таки это правда.

— В таком случае…

— Да?

— Не будете ли вы возражать, если я и мои друзья присоединимся к вам?

— Меньше всех на свете, — сказал Маролан. Он бросил быстрый взгляд на Арру и Телдру, и они обе подтвердили, что будут рады компании колдуна. Пес помахал своим лохматым хвостом. Колдун, вложив большой и указательный палец в рот, громко и пронзительно свистнул, после чего на дороге появился черный конь, храпя и мотая головой.

— Как, — сказал Маролан, — вы обучили вашу лошадь приходить, когда вы свистите?

Колдун улыбнулся. — На самом деле я этого не делал.

— Вы нет? И тем не менее…

— В основном иллюзия, мой дорогой собрат по Искусству, не правда ли?

Маролан поклонился. — Возможно вы правы, и тем не менее, если я не ошибаюсь, ваш конь совсем не иллюзия, я никогда не видел такого сильного.

— У вас хороший глаз на лошадей, мой друг.

— Скажите мне, какой он породы?

— О, что до этого, я не могу сказать. Но поверьте мне, у него отличная родословная.

— О в этом я не сомневаюсь. Как его зовут?

— Герцог.

— Ну, такого жеребца я назвал бы Принцем, не меньше.

— Он не самонадеян.

— Это хорошо, — сказал Маролан, улыбаясь.

Через несколько миль колдун сказал, — Не скажите ли вы мне одну вещь.

— Одну вещь? Мы достали все, что нам нужно, совершенно замечательный день, ну, я готов ответить на три вопроса.

— Но у меня есть только один, так что надеюсь, вы будете довольны.

— Целиком и полностью, мой дорогой колдун. Вперед, задавайте ваш вопрос.

— Вот он: куда в точности мы едем?

— О, вы хотите это знать?

— Не я, Автл, пес. Он очень любопытен.

— А, понимаю. Ну, вот ответ: мы направляемся в землю моих предков, в графство, которое называется Саутмур.

— Саутмур? Ну, это около Адриланки, не правда ли?

Телдра ответила ему, сказав, — Возможно в пятидесяти лигах от Покрытых Источников, в юго-западном углу. Но подождите, вы знаете Адриланку?

— Знаю ее? Да, я уверен в этом.

— Как, вы там были? — сказал Маролан.

— О, действительно был. Более того, я там жил какое-то время.

— Клянусь Тремя!

— Это правда. А вы, вы были там?

— Никогда. Я услышал о ней только от Леди Телдры.

— Ну, возможно мы будем проезжать через нее, и я покажу вам несколько интересных мест.

— Это было бы замечательно.

Этой ночью Маролан спросил колдуна, какую смену он предпочитает.

— О, у меня есть выбор? — сказал тот.

— А почему бы и нет?

— И тем не менее, вы уверены, что доверяете мне?

— Да, я уверена, — без колебаний сказала Арра.

Маролан пожал плечами. — Если Арра вам доверяет, для меня это более, чем достаточно.

— И для меня тоже, — сказала Телдра.

Колдун поклонился. — Тогда, если я могу выбрать смену, я хотел бы выбрать…

— Ну?

— Все.

— Все?

— Да, если это будет принято.

— И все-таки…

— Да?

— Разве вам не требуется спать во время путешествия?

— Нет, я буду спать, пока буду сторожить.

— Как, это ваше намерение?

— Более чем намерение, мой дорогой эльф, это мой план.

— И все-таки мне кажется…

— Ну, я знаю, что вы думаете и думаю, что смогу убедить вас.

— Вы так думаете?

— Уверен.

— Очень хорошо, я готов к тому, что вы меня убедите.

Когда настала темнота и они разбили лагерь с легкостью опытных путешественников, колдун вышел из лагеря вместе со своими двумя товарищами, и, спустя несколько минут вернулся, но уже без них.

— А, ваши друзья, они остались сторожить?

— Точно.

— А им можно доверять?

— Не хочу вас обидеть, мой дорогой Драконлорд, но я утверждаю, что на них можно положиться больше, чем на любого из нас.

— Что ж, очень хорошо, — сказал Маролан. — Я уже сказал, что верю вам, и, следовательно, доверяю и им.

— Поверьте мне, это самое лучшее.

Этой ночью Маролан обнаружил, что, когда он лежал, завернувшись в одеяла, его голова оказалась около головы Арры. и он очень тихо сказал ей, — Вы знаете, я почти уверен, что, в отблесках костра, видел огромного серого волка, который кружит вокруг нашего лагеря. И, более того, это невероятно большой волк, если я не ошибаюсь.

— А я, — прошептала в ответ Арра, — убеждена, что видела крадущегося дзура, на самом краю света.

— И?

— И я думаю, что наш друг колдун намного более продвинулся в Искусстве, чем утверждает.

— Я абсолютно уверен, что вы правы.

— Тогда давайте спать.

— Да, давайте так и сделаем.

На следующее утра, когда они готовились завтракать, Маролан увидел, что пес лежит рядом с костром. Увидев, что Маролан глядит на него, он приветливо махнул хвостом. Кошка подошла, почистила себя и легла рядом. Маролан пожал плечами.

Так они путешествовали дни и недели, и горы, которые были с правой стороны от них, начали становиться все ниже и ниже, пока, однажды, около полудня, Маролан не заметил, — Вы знаете, я начинаю хотеть, чтобы был или дождь или ясно, но это угрожающее небо начинает действовать мне на нервы.

— Боюсь, милорд, — сказала Телдра, — что оно не проясниться.

— Как, никогда?

— Да, ведь это Затемнение, о котором вы слышали.

— Как, Рука Эльфов, как его называют там, где я вырос?

— Да, в точности.

— Ну, — сказал Маролан, — надеюсь, я сумею привыкнуть к нему.

— И я надеюсь, что вы сможете, со временем, — сказала Телдра.

— Хорошо, а теперь давайте поедем дальше.

Спустя восемь или девять дней они проснулись и обнаружили, что Горы Эльфов, как их называют на Востоке, или Восточные Горы, больше не находятся по правую руку от них, замененные безобидно-выглядящими холмами. Маролан и его друзья посмотрели обратно, на север, и с трудом увидели последние горные хребты.

— Ну, сказал Маролан, — я уже не думал, что когда-нибудь увижу их конец.

— Я могу признаться, — сказала Арра, — что тоже начала отчаиваться.

— А мне показалось, — сказала Телдра, — что я чувствую запах моря, хотя до него еще больше пятидесяти лиг.

— Смотрите туда, — сказал Маролан.

— Куда? — спросил колдун.

— Там, между этих холмов. Видите?

— Это выглядит, — сказала Телдра, — как маленькая группа людей на лошадях.

— Да, — сказал Маролан. — Отсюда я не вижу сколько их. Четверо? Шестеро?

Пес посмотрел в указанном направлении, вытянул переднюю лапу и поднял хвост.

— Это эльфы, — сказал колдун.

Телдра кивнула. — Однако, похоже, они едут не в нашем направлении.

— Да, они направляются на север, насколько я могу судить.

— И?

Маролан пожал плечами. — Предоставим их самим себе.

— Согласна, — сказала Арра.

Маролан еще какое-то время глядел на них, потом, собрав свои вещи, сел на лошадь.

— На юг, — сказал он. — И немного на запад. Дом моих предков впереди.

— И еще много чего, — сказала Арра.

— О, — сказал Маролан, — в этом я не сомневаюсь.

Двадцать Восьмая Глава Как некоторые другие проводят своё время, пока наши друзья путешествуют

Если читатель хочет узнать, что случилось с Вардом и его бандой разбойников с большой дороги, не говоря уже о мрачной волшебнице, которая называет себя Орлаан, мы как раз сейчас рассчитываем удовлетворить его любопытство. Она сидела, с виду спокойная, как монах Атира, когда к ней подошла Мора и из деликатности прочистила горло.

Орлаан открыла глаза и посмотрела на бандитку. — Ну? — сказала она.

Мора с величайшим уважением поклонилась, и сказала, — Меня попросили сообщить вам, что они уехали с Горы Дзур.

— Ага! Итак они уехали?

Мора поклонилась еще раз, подтверждая свои слова.

— Хорошо, и в каком направлении они направились?

— На север.

— На север?

— Да, как я уже имела честь сообщить вам.

— Ну и ну. Хотела бы я знать, что за дело у них на севере. Ты понимаешь, я готовилась к тому, что они отправятся обратно на юго-запад в Адриланку, или на запад, к Катастрофе Адрона, или на юг, к Побережью, или даже попытаются сбежать на восток. Но я совершенно не могу представить себе, что повело их на север.

Мора, которой нечего было добавить к этим рассуждениям, и которая, более того, чувствовала себя не слишком хорошо в присутствии волшебницы, ничего не сказала, но просто ждала.

— Да, — сказала Орлаан через мгновение. — Давайте последуем за ними и все узнаем.

— Как скажите, мадам, — сказала Мора.

— Пошли Вадра ко мне.

Мора поклонилась, исчезла и спустя несколько минут глава бандитов стоял на том самом месте, которое она освободила.

— Вы хотели видеть меня, мадам?

Орлаан кивнула. — Как вы уже знаете, наша жертва побежала.

— И?

— Мы последуем за ними на хорошем расстоянии. Я хочу увидеть, куда они направляются и с какой целью, но не хочу встречаться с ними.

— Очень хорошо.

— Кстати, мы не можем разрешить им увидеть нас.

— Очень хорошо.

— Но я и не хочу находиться очень далеко от них, потому что может так случиться, что я захочу немедленно напасть на них.

— Очень хорошо.

— Когда мы будем готовы ехать?

— Ну, мы должны оседлать наших лошадей.

— Да, это я понимаю.

— Потом надо собрать наши вещи.

— Согласна, вы должны собрать ваши вещи.

— Потом надо навьючить на лошадей нашу еду и другие припасы.

— Конечно, нам нужна еда во время всего путешествия. Итак?

— Пять минут.

— А. Вы двигаетесь быстро.

Вадр пожал плечами. — Мы дорожные агенты. И привыкли к тому, что должны отправляться в дорогу без всякого промедления.

— Великолепно. Я хочу посмотреть на это.

— Пожалуйста, — сказал Вадр.

Разбойник оказался так же хорош, как и его слово; спустя пять минут вся банда вместе с Орлаан была на конях и скакала на север. Они обогнули Гору Дзур, и, хотя они без сомнения были храбрыми людьми, многие из них бросали на нее опасливые взгляды, или делали отгоняющие беду суеверные жесты в ее направлении, когда были близко от нее.

— Вы думаете, что она глядит на вас? — спросила Орлаан с ироническим выражением лица.

— Нет, — сказал Вадр.

— Хорошо, а почему вы думаете, что нет?

— Потому что если бы я подумал, что она да, глядит, я бы закричал как сумасшедший, повернул мою лошадь и поскакал обратно так быстро, как только возможно. И это было бы несовместимо с моим достоинством Капитана отряда разбойников. Поэтому, вы понимаете, я должен верить, что она не наблюдает за нами.

— А! Я вижу, что вы прагматик.

Вадр пожал плечами. — Это единственная философия, подходящая для разбойника, не правда ли?

— Ну, еще есть фатализм.

— Ба! Я слишком оптимистичен по природе, чтобы быть фаталистом.

— Вы должны быть сверх оптимистичны, мой дорогой Вадр, если можете оставаться оптимистом на коленях у Сет…

— А теперь, пожалуйста, выслушайте меня, — сказал Вадр. — Поскольку это в ваших собственных интересах, пожалуйста будьте так добры и уважайте мои, и не называйте ее имя, особенно сейчас, когда мы в тени ее дома.

— Как хотите, — сказала Орлаан, пожимая плечами.

Этим вечером, когда они остановились, разбили лагерь и готовили разные сорта тушеного мяса, Вадр сказал, — Я спрашиваю себя, как далеко они от нас?

— Одиннадцать с половиной миль, — сказала Орлаан.

— Ба! — сказал Вадр. — Как…

Тут он остановился, прервал себя на полуслове и продолжил заниматься своими делами.

Мы не собираемся вдаваться в детали большие, чем эти, из-за, признаемся честно, опасности скатиться в описание бесконечной последовательности скучных эпизодов их путешествия. Если иногда мы и рисуем эти эпизоды, то делаем это с сожалением, и только потому, что история, которую мы взялись изложить, безусловно требует их; таким образом, когда мы в состоянии пройти мимо их, как сейчас, мы с удовольствием это делаем.

Читатель, однако, может быть уверен, что в течении нескольких недель и даже месяцев они шли по следу Пиро и его друзей, и что, по истечении этого срока, Орлаан молча задавала себе тот же самый вопрос, и, как и раньше, не могла найти на него ответ.

В течении этого времени — то есть в течении этих недель и месяцев — Гору Дзур посетил гость, и такой гость, которого наш читатель хорошо знает, так как это был не кто иной, как наш старый друг Пэл, которому, как читатель может вспомнить, сам Кана поручил попытаться договориться с Чародейкой.

Вход, который нашел Пэл, был одной из менее известных, но типичных дверей в странную крепость Сетры Лавоуд — в частности, ему пришлось забраться на самую верхушку горы, проскользнуть между двумя огромными камнями, между которыми, на первый взгляд, вообще не было пустого пространства, войти в дверь, которая казалась колючим кустом, и долго спускаться вниз по лестнице, пока он не оказался в чем-то вроде приемной, отделанной коричневым камнем.

Очутившись там он стал ждать, разумно предполагая, что его появление не останется незамеченным. И действительно, ему не пришлось разочароваться в этом: Волшебница в Зеленом, вот кто появился там с мечом в руке. Пэл не стал вынимать свое оружие, но вместо этого поклонился и сказал, — Я Герцог Гальстэн. Имею ли я честь обращаться к Сетре Младшей, о которой я так много слышал?

— Нет, — сказала Волшебница, — вы не имеете. Но скажите, вы всегда входите в дом и не объявляете о своем приходе?

— Ни в малейшей степени, — сказал Пэл. — Напротив, я всегда звоню в колокольчик, если, конечно, вижу его. Более того, я обычно вхожу в парадную дверь, если я знаю, где она. Я посланник его Императорского Величества Каны, из Дома Дракона, и я прошу аудиенции у Сетры Лавоуд.

Волшебница какое-то время изучала его, потом внезапно убрала меч в ножны и некоторым странным образом сложила пальцы левой руки. Увидев это, Пэл, чьи глаза слегка расширились, сделал похожий, но немного отличающийся жест пальцами своей левой руки, после чего Волшебница сказала, — Следуйте за мной, лорд Гальстэн.

Пэл поклонился и последовал за ней.

Очень скоро Пэл оказался в той самой комнате, в которой наши друзья сидели несколько недель назад. Вошла Чародейка и сказала, — Ого, ведь это Пэл, не правда ли?

— Как, — сказала Волшебница. — Вы знаете его?

— О, конечно, — сказала Чародейка. — Он Герцог Гальстэн, из Дома Йенди, хотя он сам предпочитает называть себя Пэлом, по имени маленькой реки на северо-западе.

— Но вы уверены, что он Йенди? — спросила Волшебница.

— О, абсолютно.

— Хорошо.

— Прошло много времени, — сказал Пэл.

— Действительно. И до меня долетело слово, что вы сейчас на службе у Скинтера?

Пэл поклонился.

Чародейка какое-то время внимательно глядела на него, и наконец сказала, — Вы заметили, что я не предлагаю вам сесть?

— Этот факт не ускользнул от моего внимания.

— Тогда, я полагаю, наши переговоры завершены?

— К моему сожалению, мадам, должен признаться, что так оно и есть.

— Хорошо. Волшебница покажет вам ту же дорогу, по которой вы вошли.

Пэл опять поклонился, и, сопровождаемый Волшебницей в Зеленом, вышел из Горы Дзур, после чего отправился к ближайшему почтовому дому, который находился примерно в двадцати или тридцати милях, и там составил свое сообщение, которое приказал отослать на Гору Кана.

Область, в которой располагался почтовый дом, часть графства Саутмур, выделялась, главным образом, своей близостью к дому Сетры Лавоуд; то есть любой аспект жизни крестьян определялся горой и Чародейкой. В добавок к некоторым сортам сорго, область производила сахарный тростник, земляные орехи, кукурузу, а также бесконечное количество легенд, мифов, слухов и откровенной лжи. Читатель вряд ли удивится узнав, что жизнь области проходила в тени — как прямо так и косвенно — вездесущего пика. Как сказал один известный историк (насколько я смог установить, под «известным историком» Паарфи имел в виду себя. Стивен Браст), что всякое суеверие, обнаруженное в любой части мира, заканчивается к югу от Ариллы, где все неистово верят в них всех, противоречат ли одни другим или нет.

Путник немедленно замечает, что на него смотрят в высшей степени подозрительно; но если путником является умный Йенди, вроде Пэла, он обнаружит, что мало кто из местных искушен в сложных махинациях, в которых он сам особенно искусен. Поэтому мы находим его в том же самом доме спустя неделю или, что то же самое, шесть дней, и нас не удивляет, что за это время он узнал, кому задавать вопросы и где поставить наблюдателей, и, используя все эти сведения, сам наблюдал за Горой Дзур.

Таким образом он узнал обо всех заслуживающих внимания входящих на Гору и уходящих с нее, а это, в свою очередь, привело его к необходимости провести другие расследования, для которых, как оказалось, необходимо ждать.

И вот его ожидание однажды закончилось, как мы уже говорили, примерно через неделю после его визита к Чародейке. В этот день в дверь его комнаты постучали. По его команде занавес был убран, и к нему вошел Текла, примерно пятисот или пятисот пятидесяти лет, который поклонился ему как человеку очень высокого ранга, приветствие, на которое Пэл ответил так, как он и должен делать это.

— Что случилось, Тэм? — спросил он.

— Милорд, от моего кузена пришло слово.

— Ага! — сказал Пэл. — Однако, пришлось как следует подождать.

— Милорд, я приношу свои величайшие извинения за это.

— Ну, это все неважно, если информация надежная.

— О, что до этого…

— Ну?

— Я уверяю Ваше Лордство, что могу поставить за нее свою жизнь.

— Ты не только можешь, мой дорогой Тэм, но ты уже делаешь это. Имей это в виду, и давай послушаем что узнал твой кузен.

— Милорд, большое племя Восточников пересекло горы.

— Ну, и что с того? Их и так было много.

— Да, милорд. Но это больше чем большинство. По меньшей мере несколько сотен.

— Ну и что, это, как ты понимаешь, все еще не интересует меня. Что в этом племени такого замечательного?

— Они пришли, милорд, из ущелья Горы Бли'аард.

— Неужели? Хорошо, но множество людей с Востока проходит через это ущелье.

— И Восточники говорили с группой людей, когда они шли по ущелью.

— Людей?

— В точности. Они оказались способны описать их, и очень хорошо.

— Тогда давай послушаем это знаменитое описание.

— Две женщины и четверо мужчин, все верхом, и вьючная лошадь. Одна из женщин везет огромный меч, подвешенный на ее спине, а один из мужчин одет в синее и белое, в то время как те двое, которые всегда едут сзади, одеты в желтое и коричневое.

— Очень хорошо, вот теперь, я согласен, это наша жертва.

— Это и мнение моего кузена, милорд.

— Когда они их видели?

— Три дня назад, если позволит Ваше Лордство.

— Как, три дня назад?

— Да, милорд.

— Невозможно

— Милорд?

— Подумай сам. Гора Бли'аард находится в пяти сотнях лиг отсюда, самое меньшее. Как смогло слово достичь нас так быстро?

— О, что до этого…

— Ну?

— Я не могу ответить, милорд.

— Как, ты не можешь ответить?

— Прошу прощения, милорд.

— Прощаю!

— То есть милорд, я сожалею…

— То есть ты знаешь, но не хочешь сказать мне?

— Я сожалею, но должен сообщить Вашему Лордству…

— Это просто невыносимо.

Мы должны сказать, что Тэм задрожал всем телом, и так сильно, что Пэл скорее удивился, чем разозлился; ему стало интересно, кто или что произвело такое впечатление на Теклу, что он отказался отвечать на вопрос Йенди. С необычной для него прямотой Пэл спросил, — Но почему ты не можешь ответить?

— Милорд, я дал клятву.

— Как, клятву?

— Да, Ваше Лордство, я поклялся своей жизнью.

— Но кому ты дал эту клятву?

— Ваше Лордство должно понимать, что если я отвечу на его вопрос, то нарушу клятву ничуть не меньше, чем если я отвечу на вопрос, который Ваше Лордство уже имело честь спросить меня.

Пэл нахмурился, и тут ему в голову пришла мысль. — Скажи мне, мой дорогой Тэм, — сказал он, — не слышал ли ты об одной вещи, которую называют «телеграф», и которая состоит из большого числа членов твоего Дома, причем у каждого из них есть глаза и уши, и которым платят хорошие деньги за то, чтобы они, используя эти глаза и уши, передавали сообщения как можно быстрее.

Рот Тэма открылся сам собой и он сказал, — Ваше Лордство знает о телеграфе?

В ответ Пэл улыбнулся, и, поискав под плащом, вынул оттуда некую печатку, которую и показал пораженному Текле, который немедленно упал на колени и сказал, — Я должен был знать, милорд.

— Совсем нет. Ты все сделал хорошо и сказал не больше, чем должен был.

Тэм низко поклонился. Пэл, который теперь понял, что информация пришла через ту самую сеть, которую он выстроил сам, вернулся к рассмотрению самой информации.

— Итак, — стал рассуждать он вслух, — они пошли на перевалы Горы Бли'аард. Быть может к Редфейсу или…

— Нет, милорд.

— Как, они направились не к Редфейсу?

— Они не перевалили через Гору Бли'аард.

— И тем не менее, разве их не видели там?

— Их видели там, но они не пошли к горе, милорд.

— Но тогда, куда же они отправились?

— На север, милорд.

— На север? На север от Горы Бли'аард?

Тэм утвердительно поклонился.

Пэл нахмурился. — Но на север от Горы Бли'аард нет ничего, кроме… — Пока он говорил, его голос постепенно затихал, а тут совсем оборвался. Через мгновение он сказал, — Быть может у них с собой был труп?

— Как, труп?

— Да, труп. Мертвое тело.

— Я убежден, что нет, Ваше Лордство.

— Вот это действительно очень интересно, Тэм.

Текла поклонился.

Долгое время Пэл молчал, обдумывая все, что он знал, все, что подозревал и многое из того, что он мог угадать, и наконец сказал, — Скажи хозяину, пусть приготовит мой счет, потом возвращайся и помоги мне собрать вещи. Да, и скажи, чтобы приготовили мою лошадь. Этим вечером я уезжаю.

— Да, милорд. А могу ли я надеяться, что однажды Ваше Лордство вернется?

— Да, — сказал Пэл. — Ты можешь надеяться.

Что до того, что именно Пэл собирался делать, это, на какое-то время, останется неизвестным, так как мы должны, с сожалением, отложить обнародование этого до более подходящего момента. А сейчас мы вернемся во времени в ту точку, когда Орлаан спрашивала себя, что собираются сделать Пиро и его друзья; однако мы посмотрим не на Орлаан и даже не на нашего друга Виконта, но вместо этого перенесем взгляд на много миль на юг и на запад, где, сидя на земле в одном из очередных походных лагерей Ибронка спросила Рёаану, — Мне кажется, что пахнет океан-морем, не правда ли?

— О, что до этого, — ответила Рёаана, — то я думаю, что это очень вероятно. Или, по меньшей мере, даже если это не так, я ощущаю тоже самое.

— Но тогда, если мы обе думаем, что пахнет морем, это означает, что мы недалеко от побережья.

— Я тоже так думаю.

— И, более того…

— Как, есть еще что-то?

— Конечно. Более того, когда мы достигнем побережья…

— Да?

— Мы скажем прощай каравану симпатичных Драконлордов.

— Ага!

— Ты сказала «Ага»?

— Да, моя дорогая Ибронка.

— Но что ты имела в виду?

— Я имела в виду, моя любовь, что, сказав прощай каравану, тебе придется также сказать прощай и этому симпатичному капралу, который оказывал тебе такое внимание последнюю сотню лиг.

— Но Рёаана, клянусь честью, я не представляю, о чем ты говоришь.

— Как, ты не знаешь, почему он двадцать или тридцать раз в день возвращался назад, якобы для того, чтобы проверить тыловые эшелоны.

— Моя любовь, ты сказала «тыловые эшелоны» с особым ударением, это меня слегка расстраивает.

— А, поэтому ты так покраснела?

— Ба, я тоже могу заставить тебя покраснеть, если захочу.

— Да ну? Я так не думаю.

— Ну, моя дорогая Рёаана, я могу упомянуть некоего младшего офицера с исключительно длинными развевающимися волосами, который так хорошо починил подпругу твоего седла. Или, возможно, он починил ее не слишком хорошо, так как иначе он не стал бы проверять свою работу по меньшей мере каждый час.

— О, это не имеет никакого значения.

— Прошу прощения, но это должно иметь какое-то значение, иначе…

— Да, что иначе?

— Иначе бы ты не покраснела.

— Ну, ты считаешь, что мы стоим друг друга.

— Да, и это правда, в любом случае.

— И, что касается этого младшего офицера, я хочу тебе кое-что сказать.

— Ну, я слушаю.

— Он хорошо целуется.

— Как, ты разрешила ему поцеловать тебя?

— И если я это сделала?

— Ну и ну, и как тебе это?

— Уверяю тебя, моя дорогая Ибронка, это очень помогает наслаждаться путешествием.

— Да, но когда ты нашла время для этого?

— А ты помнишь момент, когда, две ночи назад, среди лошадей началась паника, так что половина каравана вскочила на ноги.

— Ну конечно, моя дорогая, я отлично помню это.

— Так получилось, что, после того как все кончилось, я стояла около лошадей, и Сайнак как раз…

— Этот самый младший офицер?

— Точно.

— Ну, дальше.

— Так получилось, что он пришел посмотреть на лошадей, и мы, ну, мы немного погуляли.

— А я и не знала!

— Так что же, разве у тебя не было возможности поцеловать своего капрала?

— Как, ты считаешь, я разрешила ему поцеловать меня?

— Моя дорогая Ибронка, если ты этого не сделала, тогда скажу тебе откровенно, ты много потеряла.

— Ну хорошо, я ничего не потеряла.

— Ага! И когда ты его поцеловала?

— Ты только что говорила о том вечере, когда лошади впали в панику?

— Ну да, действительно я говорила об этом.

— Ну, можно сказать, что это я и Дортмонд напугали их.

— Бесстыдная девчонка!

— Да, а что сама?

— О, понимаешь ли, я такая же бесстыдная, как и ты. А твоего капрала зовут Дортмонд, не так ли?

— Да, так его зовут и он великолепно целуется.

— Но, тогда, как мне кажется, ты будешь скучать по нему.

— Да, правда, так оно и есть, и ты, без сомнения, будешь скучать по своему офицеру.

— Но мой друг, шутки в сторону, нам надо подумать, что мы будем делать, когда окажемся в Хартре, так как там кончается путь каравана, но не кончается наше собственное путешествие.

— Ну, я думаю, что ехать вместе будет намного безопаснее для каждой из нас, чем ехать поодиночке.

— С этим я полностью согласна. И еще более приятно, так как я откровенно скажу тебе, что я так наслаждаюсь твоей компанией, что считаю нас подругами на всю жизнь.

— Да, я полностью согласна с тобой, моя дорогая Рёаана. Вот моя рука.

— А вот моя.

— Решено. Когда мы окажемся в Хартре, мы поедем дальше вместе вдоль побережья, и если будет опасность, у каждой из нас будет хорошая сталь и верный друг.

— Мое мнение в точности совпадает с твоим.

В этот момент к ним подошла Клари и сказала, — Простите меня, миледи.

— Да, Клари? — сказала Ибронка.

— Я услышала, что мы будем в Харте завтра, миледи, и я подумал, что вы должны об этом узнать.

— Да, это была хорошая мысль. Спасибо Клари.

— Всегда готова вам служить, миледи.

Служанка поклонилась и уже собиралась идти, но Рёаана сказала, — Одну секунду, моя дорогая Клари.

— Да, миледи?

— Мне вдруг стало любопытно, откуда ты это узнала.

— Как я это узнала? — спросила служанка несколько растерянным тоном.

— Да, Клари, если ты не против. И более того…

— Есть еще что-то, миледи?

— Да, я хотела бы знать, где ты была этот последний час, после того, как разбили лагерь.

— О, мадам, если вы и моя хозяйка требует этого от меня…

— Совсем нет, — сказала Рёаана. — Как я тебе сказала, мне просто любопытно.

— Действительно, — сказала Ибронка, — и мне тоже. Как это ты узнала, что мы будем там завтра, если ни я ни мой друг Рёаана ничего не знали?

— О, ну…

— Да?

— Можно сказать…

— Давай, Клари, говори. Что это?

— Ну, это Капитан…

— Как! — крикнула Ибронка.

— Капитан? — удивилась Рёаана.

— Можно сказать…

— Нет, нет, — сказала Ибронка. — Ты и так сказала вполне достаточно.

И бедной служанке пришлось стоять добрых пять минут и слушать, пока Тиаса и леди Дзур хохотали, как девчонки, и только потом ее отпустили и разрешили вернуться к своему Капитану, чтобы возобновить прерванный разговор.

Ранним утром следующего дня караван прибыл в окрестности Хартра, который, как мы уже имели честь упоминать, когда-то был преуспевающим портовым городом и центром рыбной ловли, однако его благополучие резко пошатнулось после Катастрофы Адрона. Кана разработал план, согласно которому следовало отстроить город, как бастион против Острова Элде (он считал, что Рундел слишком близко, а Адриланка слишком далеко) и, одновременно, установить регулярное судоходство между ним и Нортпортом, причем этот последний располагался недалеко от его дома в Горах Канефтали. Именно для этого он послал караван с большим количеством товаров и в сопровождении небольшого отряда своей армии в Хартр. Там они должны были построить, подновить или захватить корабль, в зависимости от обстоятельств, наполнить его товарами и послать в Кендлтаун, где обменять эти товары на другие, а уже оттуда «обогнув угол» (как говорят моряки) плыть в Нортпорт

Это был, по мнению этого историка, хороший план, и один из таких, которые показывают что Кана, или, во всяком случае, его кузина, в некоторой степени обладал способностью смотреть в будущее, а это признак настоящего вождя. На самом деле было бы поучительно проследить за этой экспедицией, со всеми ее неожиданными поворотами и последствиями; тем не менее она только случайно и непрямо пересекается с историей, которую мы рассказываем, так что мы не можем разрешить себе ничего, кроме краткого обзора ее целей, так что нам приходится разрешить ей пройти мимо нас, пока мы следуем за теми из наших героев, которые оказались ненадолго и случайно связаны с экспедицией Каны, как сама экспедиция оказалась ненадолго и случайно связана с нашей историей. Для нас намного более значительно то, что ровно через день после последнего разговора, Тиаса, Дзур и служанка встретились в значительно меньшем лагере, чтобы обсудить свои планы на следующий день.

— Ну, — сказала Ибронка, — завтра утром мы должны встать достаточно рано, чтобы хорошо начать новое приключение.

— Да, — сказала Рёаана, — согласна.

— Я буду готова, миледи, — добавила Клари.

— Но, — сказала Рёаана, — кстати, а у нас есть запасы для путешествия?

— О, — сказала Ибронка, — что касается запасов, я в хороших отношениях с одним из квартирмейстеров, так что у нас будет все, что мы захотим.

— Хорошо, приятно слышать. А что касается корма для лошадей, я думаю, что у нас будет трава по всей дороге, и еще мы возьмем с собой запас овса, так как один из конюших неравнодушно смотрит на меня.

— А я, — сказала Клари, — нашла купца, который считает, что у него есть больше холста, чем ему требуется, и предложил мне немного его, когда узнал, что мы собираемся в путешествие.

— Ба, — сказала Ибронка. — Моя дорогая Рёаана, эта девушка заткнула за пояс нас обоих.

— Чистая правда, моя дорогая Ибронка, тем не менее мы ей отомстим, так как каждый раз, когда она будет это делать…

— Да, каждый раз?

— Мы будем заставлять ее краснеть.

— А, это хорошая месть.

— Итак, все решено, об этом больше говорить нечего.

Нет необходимости говорить, что месть была осуществлена в полной мере, так что к концу бедная Текла была полностью пунцовая.

Потом Рёаана сказала, к большому облегчению Клари, — Но я могу еще кое-что сказать об одной теме.

— Да?

— Я не стыжусь признаться тебе, что я слегка обеспокоена.

— Как, обеспокоена?

— Да. Нам надо проехать еще не меньше пятисот километров, да и то только в том случае, если мы поедем по прямой линии; но, ты понимаешь, вдоль побережья будет еще больше.

— Да, и что с того?

— Нас только двое и, в придачу, хорошенькая Клари, а я слишком мало знаю о местности, через которую нам придется ехать, и, если быть честным…

— Да, да. Будь честной, самой честной на свете.

— Ну, мне бы очень не хотелось бесславно погибнуть, не добравшись до нашей цели. То есть можно сказать, что тот сорт приключений, к которым я стремлюсь, не включает в себя засаду разбойников с большой дороги где-нибудь ночью в джунглях и смерть от их руки. Мне не кажется, что это очень романтичный способ умереть.

— Ты знаешь, — сказала Ибронка, — есть много справедливого в том, что ты сказала. Но, быть может, у тебя есть какая-нибудь идея, что тут можно сделать?

— О, ты хочешь знать, если ли у меня идея?

— Да, точно. Идея. Нет у тебя какой-нибудь?

— Ну, допускаю, иногда у меня рождаются идеи.

— И это совершенно естественно, ведь ты Тиаса.

— О, этого я не отрицаю.

— Так есть ли у тебя какая-нибудь мысль сейчас?

— Прошу прощения, миледи, можно я скажу?

— Конечно Клари, если ты в состоянии отвлечься от мыслей о своем Капитане, мы с удовольствием выслушаем то, что ты хочешь нам сказать.

Клари в очередной раз покраснела и сказала, — О, миледи, он уже сказал прощай и уехал по своим делам.

— Надеюсь, — сказала Рёаана, — он сказал прощай не только языком.

— О, миледи!

— Хорошо, но, — вмешалась Ибронка, — что ты хотела сказать?

— Миледи, моя семья из Хартра.

— И?

— В этой области есть несколько кланов Текл, которые, я думаю, питают определенную любовь к нашей семье.

— Продолжай, Клари. Твои рассуждения чрезвычайно заинтересовали меня.

— Мне кажется, миледи, что если я поговорю с ними, я смогу узнать самую безопасную дорогу для путешествия, или, возможно, как избежать опасностей дороги, и даже, если Фортуна улыбнется нам, мы сможем найти карты нашего пути.

— По-моему, — сказала Рёаана, — это замечательный план.

— Да, действительно, — согласилась Ибронка. — Великолепная мысль, Клари. Иди и попытайся поговорить с ними.

— Я сделаю это немедленно.

И Клари оказалась, должны мы сказать, настолько удачлива в ее миссии, что когда они все трое вновь встретились на рассвете следующего дня, уже можно было сказать с полной уверенностью, что они в самом деле скоро поедут в город Адриланка и, при этом, у них не будет недостатка ни в эскорте, ни в караване, зато по дороге не будет никаких малоприятных приключений.

Взглянув на Ибронку и ее друга, мы продолжим равномерно продвигаться во времени (хотя и скачками в пространстве), и посмотрим на Брачингтонс-Мур, где наш старый друг Айрич, сидя за бюро, только что дернул за веревку колокольчика.

Через минуту хрупкая и седая Текла, более чем среднего возраста, чья спина, однако, была пряма, как железный брус, вошла в комнату и отвесила поклон. Айрич приветствовал ее в ответ, потом аккуратно положил на стол письмо, которое он только что написал, а также длинное перо, которым он его написал. Он посмотрел на лист бумаги, который ожидала только его подписи, как бы не узнавая его; потом он опять поглядел на Теклу, которая терпеливо стояла перед ним.

— Стюард, — сказал достойный Лиорн. — Как обстоит дело с запасами корма на зиму?

— Ваша Светлость, — сказала Стюард, — у нас есть еще целый бак, который только что открыли.

— Хорошо, — сказал Айрич. — Тогда на следующий год нам надо будет запасти ровно столько же. Запиши это.

Стюард поклонилась.

— Следующее, — сказал Герцог. — Как вода?

— Ваша Светлость, ее проверяли в последний раз в начале зимы, и нашли, что она достаточно чистая.

— Позаботься, чтобы ее проверили опять.

— Да, Ваша Светлость.

— И последнее, — сказал Айрич, — как продвигается разработка плана восстановления коптильни?

— Плотники утверждают, что они послали за тем сортом дерева, которое потребовала Ваша Светлость.

— И?

— Они ожидают, что смогут начать не раньше, чем через десять или двенадцать дней, Ваша Светлость.

— Очень хорошо, это вполне приемлемо.

Стюард поклонилась. — Это все, что требовалось Вашей Светлости?

— Нет.

Стюард ждала.

— Ты знаешь юго-западную комнату на третьем этаже?

— Да, Ваша Светлость. И вот доказательство: это пустая комната, которая никогда не использовалась, с деревянным полом, который моют дважды в неделю.

— Да, и в этой комнате есть чулан. Чулан закрыт. Вот ключ. Ты откроешь чулан, вытащишь все, что в нем есть и приведешь это в порядок. Фоунд поможет тебе; он знает, как все это оборудование работает. Ты привяжешь веревки для подъема, установишь доску для мишеней, приготовишь сами мишени и положишь на пол маты.

— Да, Ваша Светлость.

— Все должно быть готово завтра утром.

Стюард поклонилась.

— Скажи Фоунду что, начиная с завтрашнего утра, надо будить меня на час раньше, но завтрак пусть будет готов в обычное время.

— Как пожелает Ваша Светлость.

Айрич кивнул, и опять посмотрел на письмо, которое он только что написал. Вот что там было написано:

Айрич взял письмо, быстро подписал его, посыпал песком, почистил и передал Стюард, которая с поклоном приняла его.

— По какому адресу Ваша Светлость желает послать его? — сказала она.

Айрич надолго задумался, но в конце концов сказал, — Ни по какому. Брось его в огонь, когда выйдешь отсюда.

Стюард поклонилась и, не изменившись в лице, отправилась выполнять приказания хозяина.

Двадцать Девятая Глава Как наши друзья добрались до Водопада Врат Смерти и что они там делали

Месяцы между отъездом Зарики с Горы Дзур и ее приездом к Водопаду Врат Смерти стали темой бесчисленного числа романсов и бесконечного числа баллад, ни одна из которых не совпадает с другой в любой из важнейших деталей, за исключением тех случаев, когда некоторые, обычно выдуманные эпизоды, вроде пресловутого «разговора с драконом», копируются теми, кто сочиняет после. На самом деле, за исключением замечательного конца, о самом путешествии сказать нечего, более того, даже если бы историк захотел, он ничего не смог бы сказать об этом длинном и, мы можем предположить, тяжелом путешествии вплоть до той точки во времени, когда, почти через год после начала их миссии, Пиро посмотрел вокруг и сказал, — Как высоко мы забрались?

— Мне кажется, — сказал Китраан, — что мы примерно на той же высоте, что и Крепость Северного Соснового Леса, которая, после измерения, оказалась на пол-лиги выше, чем море.

— Ба. Крепость Северного Соснового Леса находится за тысячу миль от моря; как сумели узнать это?

— О, что до этого, я не могу сказать.

— В любом случае, — прервала его Зарика, — если карты Сетры так же верны, как они и были до сих пор, выше мы уже не пойдем.

— Как, не пойдем выше? — удивился Пиро. — И, тем не менее, мы отчетливо видим пики впереди нас.

— Верно, но вскоре мы подойдем к Кровавой Реке, которая приведет нас в Долину Серого Тумана. И, если мы пойдем вдоль реки, как вы понимаете, мы будем только спускаться.

— Ча! — сказал Пиро. — В этом месте я бы не слишком удивился, если бы река потекла вверх.

— И я тоже, — сказал Китраан.

Зарика улыбнулась, — И тем не менее она ведет себя как и другие реки, по меньшей мере в таком вполне будничном деле, как выбор направления, к котором течь. Только не пейте воды из нее.

— Я не буду, уверяю вас, — сказал Пиро.

— И я, — сказал Китраан.

Тем временем Тазендра внимательно изучала окрестности. Потом она повернулась обратно и нахмурилась.

— Прошу прошения, моя дорогая леди Дзур, — сказала Зарика, — но мне показалось, что вы нахмурились.

— Что, я? — сказала Тазендра. — Ну, признаюсь, я этим не удивлена.

— Как, вы встревожены?

— Немного.

— Быть может вы не сумели найти нашу тропу?

— О, нет, тропа как раз какая, какой и должна быть.

— Но, тогда, в чем проблема?

— Именно в этом.

— Прошу прощения, моя дорогая Тазендра, но я действительно не поняла то, что вы имели честь сказать мне.

— Мы все делаем слишком легко, без всяких проблем находим дорогу именно там, где ее указывает карта, и, более того, нет ни малейшего сопротивления, как со стороны людей, так и со стороны природы. Всего два раза нам пришлось слезать с лошадей и вести их по склонам, был один единственный случай, когда погода была достаточно суровой и нам пришлось искать убежище, причем, если вы помните, мы немедленно нашли его. В горах мы не видели ни одного дракона, не слышали крика дзура, и даже не встретили дарра, хотя все они живут здесь. Трижды мы проезжали мимо того, что вполне могло оказаться бандой разбойников, но они не видели и не слышали нас. Мы даже видели армию людей с Востока, но, если вы помните, их разведчики даже не появились вблизи от нас. И я вам честно скажу, что это беспокоит меня. Приключение, вроде нашего, не может проходить так легко.

Пока Китраан и Пиро обдумывали это замечательное наблюдение, Зарика только пожала плечами. — Я вообще не вижу о чем беспокоиться, мой друг. Я уверена, что если все так легко сейчас, очень скоро мы встретим такое сопротивление, которое удовлетворит даже вас.

— Как, вы так думаете?

— Я действительно убеждена в этом.

— Ну что ж, пока я удовлетворюсь вашими словами. Тропа проведет нас мимо этой скалы, и даже отсюда я вижу блеск воды сразу за ней.

— И вы думаете…

— Что мы нашли Кровавую Реку.

— Тогда мы почти достигли своей цели.

— Да, — сказала Тазендра.

Зарика послала свою лошадь вперед и остальные последовали за ней.

Когда-то предполагали, что Кровавая Река получила свое имя из-за красноватого оттенка воды; совершено абсурдная мысль, так как любому ясно, что под Затемнением любые потоки воды, в большей или меньшей степени, имеют красноватый оттенок. Другие утверждали, что это на самом деле река крови: кровь тех, кто проходит через водопады, каким-то образом возвращается в нее, возможно через тайные источники в Пепельных Горах. Хотя это никогда не было доказано или опровергнуто исследователями, историк оставляет за собой право на сомнение. В данном случае, как и во многих других, самое простое объяснение и является, по-видимости, самым правильным: Кровавая Река совершенно очевидное, хотя и причудливое имя для реки, проходящую через Долину Серого Туман и кончающуюся Водопадом Врат Смерти, ведущем на Дороги Мертвых.

Сама Долина Серого Тумана простирается примерно на двадцать или двадцать пять миль, начинаясь сразу за Горами Повешенных и простирается до подножия трех пиков, которые, являясь по-прежнему частью Восточных Гор, вместе называются Пепельными Горами. Следующая гора на их пути называла Пиком Гиффера, и, именно мимо нее, одной единственной из трех, протекает быстротекущая Кровавая Река, прорезав глубокое русло в твердой породе. В самой долине нет никакой жизни, за исключением различных растений и убогих видов диких животных, тем не менее она достаточно живописна: по обе стороны нависают темной громадой величественные горы, сзади высится снежная шапка Пика Гиффера, а впереди покрытые зеленью Круглые Горы.

Склоны Пика Гиффера, в общем, довольно пологи, и, в отличие от остальных, самые нижние склоны когда-то были заселены, хотя, как мы уже говорили, сама долина нет. Было несколько маленьких деревень на западной стороне, там, где растут кофейные деревья. В дни Империи зерна кофе везли к Восточной Реке или даже к Каналу Наконечник Копья, а оттуда к Морю Кайрана. Нет необходимости говорить, что Катастрофа Адрона уничтожила эту экономическую деятельность, так что в это время деревни еще стояли, но были совершенно пусты, что дало возможность Тазендре заметить, — Возможно, когда мы будем возвращаться, мы сможем задержаться и подобрать несколько зерен кофе, так как мне говорили, что из этой области провозили очень хорошие зерна.

— Возможно, — сказала Зарика. — Тем не менее мне кажется, что на обратном пути вы будете слишком заняты и у вас не будет время на подобные развлечения.

— То есть вы думаете, что у нас будут неприятности.

— Да, это очень вероятно.

— Тогда я удовлетворена.

— Прошу прощения, — сказал Пиро Зарике, — но мне показалось, что вы сказали «вы».

— Да, и разве это плохое слово?

— О, что до этого, я ничего не имею против слова.

— И тогда?

— Я беспокоюсь о выводах.

— А, вы сделали выводы?

— Да. То есть, судя по этому слову, вас не будет с нами, когда мы будем возвращаться обратно.

— Как, вы думаете, что я не буду с вами?

— Должен признаться, что я так предполагаю.

— И я, — сказал Китраан.

— И я, — сказала Тазендра.

— Ну, — сказала Зарика, — хотя возможно спуститься по Водопаду Врат Смерти, подняться обратно совершенно невозможно.

— Неужели? — удивился Пиро.

— Так мне сказала Сетра Лавоуд, которая должна знать, как я думаю.

— Хорошо, — сказал Китраан, — но в таком случае куда и как вы вернетесь?

— О, что до этого, то я, должна признаться, знаю об этом меньше всех на свете.

— То есть вы сами не знаете, где окажитесь? — сказал Китраан.

Зарика пожала плечами. — Сетра сказала мне, что если я выиграю и мне разрешат уйти из Залов Суда, я могу появиться в любом месте. Невозможно предсказать где.

Тазендра, Китраан и Пиро посмотрели друг на друга. Потом Пиро прочистил свое горло и сказал, — Так что вы появитесь где-то там, и будете совершенно одна?

— Да, — сказала Зарика.

— В таком случае, — сказал Пиро, — я спущусь по Водопаду вместе с вами.

— И я хочу, — сказала Тазендра.

— И я, — сказал Китраан.

— Нет, — сказала Зарика. — Вы не можете.

— И тем не менее… — начал Пиро.

— Я смогу, — прервала его Зарика, — а возможно и нет вернуться с Орбом из Залов Суда. Но совершенно точно, что вы не сможете.

— Но… — сказал Китраан.

— Вы умрете, — сказала Зарика. — Сетра это знает, как она знает все.

— О, — сказала Тазендра, — в этом нет никаких сомнений.

— И тем не менее, — сказала Зарика, — если вы умрете и останетесь на Дорогах Мертвых, вы не сможете ничем помочь мне здесь.

— Да, это правда, — сказал Пиро. — Тем не менее…

— Нет никаких тем не менее, — твердо сказала Зарика. — Я так решила.

— И все-таки…

— Решение принято, — жестко сказала Феникс.

Никто никогда не слышал, чтобы раньше она говорила таким тоном; даже Пиро, который знал ее с детства. В немалой степени его поразило даже не то, что он услышал такое от своего старого друга, которого он всегда считал спокойным и скромным по природе, но и то, что она говорила с такой твердостью и определенностью, как если бы ее слово было законом, и окончательное решение было принято просто потому, что она так решила. Пиро молча уставился на нее, Китраан покорно кивнул, и даже Тазендра только вздохнула и пожала плечами, так что, действительно, обсуждение было закончено. За их спинами Лар и Мика обменялись взглядами, но, конечно, никто из них не осмелился вмешаться в разговор.

Они молчали, пока скакали вдоль Кровавой Реки, и только вода, быстро проносясь над камнями и обломками скал, пела свою собственную бесконечную песню, которая не была неприятна их уху.

Несколькими часами позже они услышали грохот, в котором Пиро узнал шум водопада. — Это он? — спросил Тиаса, стараясь рассмотреть местность впереди себя в быстро наступающей темноте.

Зарика нахмурилась. — Не может быть. Если карта не врет, нам надо проскакать еще десять или двенадцать миль, прежде чем мы достигнем его.

На самом деле они очень скоро оказались на краю водопада, в который Кровавая река падала с шумом и пеной, чтобы вновь спокойно течь несколькими футами ниже. Они остановились и полюбовались им с нависавшего над водопадом утеса, а потом повернулись, чтобы продолжить путь. И когда они это сделали, Мика, сказал, — Здрасте.

Тазендра повернулась к нему. — Что это, Мика? Так как мне показалось, что ты что-то сказал.

В ответ лакей указал за свою спину. Теперь все взглянули в том направлении.

— И что там? — спустя мгновение сказала Тазендра. — Я не вижу ничего.

— Госпожа, я, кажется, вижу несколько людей на лошадях в долине за нами.

— Сколько? — спросила Зарика.

— Я не уверен, миледи.

— Как далеко? — спросила Тазендра.

— Я плохо определяю расстояние, госпожа, тем не менее они еще далеко; я не могу различить их совершенно ясно, но, на мгновение, мне показалось, что там, на гребне, промелькнуло несколько силуэтов всадников и лошадей.

— Зарика повернулась к леди Дзур. — И?

Тазендра пожала плечами. — Если он говорит, что видел их, да, я верю ему.

— Очень хорошо, — сказала Зарика. — Тогда мы сойдем с дороги и разобьем лагерь на ночь, но не будем зажигать огня.

На это все остальные согласились без единого возражения, хотя искушение было, особенно у Лара, которому определенно нравилось готовить простую, но вкусную пищу во время путешествия.

Так что они сошли с тропы, слезли с лошадей и провели их вверх в горы на несколько сотен метров, после чего, не имея возможности использовать волшебные способности Тазендры, распределили между собой смены, чтобы предупредить остальных, если ночью кто-нибудь попробует подойти к ним поближе. Хотя они и не видели никого, Китраан утверждал, что во время своей стражи слышал, хотя и очень слабо, цоканье лошадиных копыт по камню. В этот момент он не стал будить лагерь и рассказал об этом только на следующее утро, когда они готовились продолжать путешествие.

— Ну, — сказал Пиро, пожимая плачами. — Здесь ничего не сделаешь, надо ехать дальше.

— Согласна, — кивнула Зарика.

Вернувшись на дорогу они внимательно огляделись, но ничего не заметили. Зарика поплотнее закуталась в плащ, так как утро было довольно холодное, потом взглянула вверх на тяжелое Затемнение. — Ветер с запада, — заметила она.

— Вы думаете, что это предзнаменование? — спросила Тазендра.

Зарика только пожала плечами.

Они обнаружили, что проскакав какое-то время и оставив позади водопад и Пик Гиффера, очутились в Круглых Горах. Кровавая Река, которая текла справа от них, стала медленнее и шире, как если бы сама готовилась к прыжку и даже знала куда.

— Вы знаете, — заметила Тазендар, пока они скакали, — издали горы обычно кажутся зелеными; тем не менее здесь я не вижу ничего, за исключение серых скал.

— Ну, — сказал Китраан, — возможно мы забрались выше любой зелени.

— Но посмотрите сюда, — сказал Пиро. — Что это?

— Это не зелень, — сказала Тазендра.

— Похоже, — заметил Китраан, — на довольно старое каменное образование, или даже скульптуру, хотя не могу сказать чью.

— Это феникс, — холодно сказала Зарика.

— Они подскакали ближе и обнаружили, что это, действительно, была статуя феникса, которая, на первый взгляд, пережила долгие века и не изменилась. Зарика остановилась, слезла с лошади и стала перед ней на колени, низко наклонив голову; она что-то тихо сказала, как если бы молила статую о чем-то. Остальные ждали ее, не сходя на землю, не говоря ни слова и на почтительном расстоянии.

Когда Зарика закончила и опять взобралась на лошадь (а мы должны добавить, что она это сделала без чьей-либо помощи, если не считать подходящего камня около дороги), Тазендра сказала, — Вы слышите что-то?

Пиро кивнул, — Я думаю, что это звук водопада впереди нас.

Не думаете ли вы… — сказал Китраан.

— Да, — сказала Зарика. — Мы доехали.

Они направили своих лошадей вперед и вскоре оказались перед другой статуей, изображавшей джагала в его крылатой форме, только что взлетевшего в воздух.

Они проехали еще мимо многих статуй. Когда они оказались рядом с тиасой, который был изображен сидевшим на задних ногах с широко развернутыми крыльями, Пиро спросил себя, не должен ли и он как-то высказать свое уважение, но не зная как, решил просто снять шляпу, проезжая мимо. Вскоре они оказались около статуи дракона, из которого, впрочем, была изображена только голова; Китраан поклонился ей, и они поехали дальше. Следующим был ястреб, но не в полете, как в стихах, описывающих Цикл, но стоящий на ногах, и глядящий через плечо по направлению к Водопаду Врат Смерти, который был отчетливо, хотя еще и приглушенно, слышен.

Они поехали дальше вдоль реки, которая повернула и грохот Водопада стал еще громче, и вскоре они уже ехали мимо огромной фигуры обнаженного человека, державшего в руке меч и глядевшего в направлении, противоположном Водопаду.

— Кайран Завоеватель, — сказала Зарика. — Первый человек, прошедший этим путем. Сетра сказала, что он все еще остается на Дорогах, ожидая своего часа.

Китраан снял шляпу и торжественно поклонился статуе. — Теперь, когда Империя пала, — сказал Пиро, — я спрашиваю себя, не пора ли ему вернуться.

Зарика только пожала плечами.

Река, казалось, потекла быстрее, как если бы внезапно решила побыстрее достичь водопадов и, наконец-то, закончить долгое путешествие. После этого появился дзур, у которого, как и у дракона, была изображена только голова; рот зверя был открыт, как если бы он хотел вцепиться в горло наблюдателя. Сразу за ним была край обрыва Водопада Врат Смерти. Глядя сверху он казался, как это чаще всего бывает с водопадами, в высшей степени безвредным, просто местом, где вода падала вниз с бешенной скоростью, покрытая пузырями белой пены, и исчезала из виду, так что нельзя было не только оценить высоту водопада, но и понять, что там внизу. Западный край обрыва, на который смотрела голова дзура, был полукруглой площадкой, примерно сорок или пятьдесят футов в диаметре; казалось, что он был специально вырезан из камня, чтобы дать место для последних ритуалов перед тем, как тело ушедшего друга или члена семьи будет отдано Водопаду. И, действительно, возможно это правда, так как существуют множество загадок, окружающих Водопад Врат Смерти, и которые, как утверждает этот историк, никогда не будут разрешены.

Путешественники осторожно подошли к краю площадки и посмотрели через него, но не увидели ничего, кроме густого тумана.

— Как далеко до низа? — спросил Пиро.

— Никто не знает, — ответила Зарика.

— Хорошо, — сказал Китраан. — Мы здесь. Что теперь?

— Я должна подумать и найти, — сказала Зарика, — лучший способ спуститься.

Пока они думали, они были напуганы громкими криками, похожими на вопли или визги. Все стали озираться, пока Тазендра не сказала, — Сверху.

Они поглядели на верх и увидели четыре или пять силуэтов, кружащихся над их головами.

— Джареги, — сказала Тазендра.

— Кто-нибудь умер? — сказала Тазендра.

— Они увидели деятельность внизу, а они знают, что обычно это означает, что рядом труп, — сказала Зарика.

— И тем не менее, — сказал Китраан, — мне кажется, что они вряд ли попытаются растерзать мертвое тело, окруженное живыми.

— Но это не джареги джунглей или городов, — сказала Зарика. — Они летают намного выше, и, следовательно, намного больше, чем кажутся отсюда.

— О, — сказал Пиро. — У нас проблемы?

— Нет, — сказала Зарика. — Вскоре они поймут, что нет запаха трупа, и отстанут от нас. Они никогда не нападают на живых.

— На самом деле, — сказал Китраан, — я очень рад, что они не делают так.

Тазендра только пожала плечами.

Зарика снова посмотрела на Водопад Врат Смерти.

— Как вы собираетесь спускаться? — сказал Пиро.

— Я сама обдумываю это, — сказала Зарика.

— Как, разве вы не обсуждали этого с Сетрой?

— Да, мы обсуждали, вот только…

— Да?

— Мы не пришли ни к какому выводу.

— Вывод, — продекламировала Тазендра, — нам бы не помешал.

— У нас есть канат, — сказала Зарика. — Мы могли бы привязать его к одной из скульптур, и я могла бы спуститься по нему.

— А какой длины канат? — спросил Пиро.

— Две тысячи футов, — сказала Зарика. — Если этого будет недостаточно, что ж, всегда могу его отвязать. Прыжок — один из тех вариантов, которые мы обсуждали.

— Не всерьез, я надеюсь, — сказал Китраан.

— Совершенно серьезно. Я отдамся в руки богов.

— И тем не менее…

— Но это не будет, — сказала Зарика, — первым вариантом, который я хочу попробовать.

— Хорошо, — сказала Пиро. — Лично я рад, что это не первый.

— Согласен, — сказал Китраан, — потому что если вы прыгните — о!

— Пиро удивленно взглянул на него. — О?

— Всадник, — сказала Тазендра.

— Несколько, — согласился Пиро.

Мика, с видом человека, который множество раз бывал в подобных ситуациях, холодно достал из седельной сумки свою табуретку и держал ее в руке, готовый ко всему.

— Ты думаешь, будут неприятности? — сказал ему Лар.

— Возможно, — сказал Мика, стараясь как можно лучше воспроизвести способ поведения своей хозяйки в такие моменты, и, должны мы допустить, действительно хорошо справившийся со своей задачей.

— Н-да, — только и смог сказать Лар, глубоко вздохнул и начал рыться в своих седельной сумках.

— Сколько их? — сказала Зарика.

Тазендра привстала в стременах, как если бы немного дополнительной высоты могло улучшить ее зрение, — Около дюжины, — сказала она.

— Вы думаете, что они хотят остановить нас? — сказал Китраан

— Что до этого, — сказал Пиро, кто может знать?

— Скоро мы узнаем, — сказала Тазендра и слегка повела плечами, жест, значение которого, мы верим, читатель еще не забыл.

— Вопрос в том, — сказала Зарика, — не надо ли нам подождать и все узнать.

— Я думаю, — сказала Пиро, — что правильный вопрос другой: если у нас другой выбор.

— О, это тоже хороший вопрос, — сказал Китраан.

— Если мы нападем на них, — сказала Тазендра, — тогда, я думаю, мы очень скоро все узнаем.

— Да, это верно, — сказала Зарика. — Но что, если их намерения вполне дружественные?

— Или их пребывание здесь никак не связано с нами, — сказала Китраан. — Вспомните, что мы находимся у Водопада Врат Смерти, и многие тысячи лет сюда приносили мертвые тела для того, чтобы отправить их в Залы Суда.

— Возможно, — не стала спорить Зарика. — Но о скольких экспедициях к Воротам Смерти вы слышали со времен Катастрофы Адрона?

— Да, правда, их было немного, но, тем не менее…

— Я считаю, — сказала Зарика, — что мы можем уверенно предположить, что их присутствие здесь связано, так или иначе, с нами.

— Тем более давайте нападем на них, — сказала Тазендра.

— Но, — сказал Пиро, — откуда они узнали о нас?

— Есть много возможностей, — сказала Зарика. — Самое простое гадание может ответить на вопрос тому, кто умеет хорошо спрашивать. Или, возможно, они выследили нас, пока мы ехали сюда, и последовали за нами по каким-то причинам. Быть может их послала Сетра, чтобы помочь нам. А быть может их послал боги, чтобы остановить нас. Они…

— Давайте нападем на них, — упрямо сказала Тазендра.

— Слово чести, — сказал Китраан. — Я уже не далек от того, чтобы согласиться с Тазендрой.

— Мы не можем напасть на них, — сказала Зарика, — пока не узнаем, что они нам враги, друзья или посторонние.

— И тем не менее, — сказала Тазендра, — я считаю…

— Решение принято, — сказала Зарика.

Тазендра вздохнула.

— Но на случай, если это враги, — сказала Феникс, — давайте останемся верхом.

— С этим я согласна, — сказала Тазендра.

Китраан заставил свою лошадь пройти немного вперед и встал плечо к плечу с Тазендрой; Пиро, со своей стороны, проехал вперед и встал по другую сторону леди Дзур. Они застыли в этом положении и стали ждать.

— Вы знаете, — сказал Китраан спустя несколько мгновений, — мне кажется, что я узнал того парня, который едет первым.

— Да, — сказал Пиро. — Если я не ошибаюсь, это тот самый любезный бандит, которого мы повстречали по дороге. Вадр, не его ли это имя?

— Действительно, — согласился Китраан. — Это именно он. А вот это, как мне кажется, та самая волшебница, которую мы встретили. Как ее имя?

— Орлаан. Но что они хотят? У нас не больше денег, чем в тот раз, когда мы встретились в последний раз.

— Верно, — сказал Пиро. — И тем не менее, мне сильно не нравится, что они вместе. Вот теперь я верю, что их намерения по отношению к нам далеки от дружеских.

Тазендра пожала плечами. — Тем хуже для них.

— Твоей хозяйке не откажешь в уверенности в себе, — заметил Лар.

— У ней для этого есть веская причина, — самодовольно ответил Мика.

— Смотрите, — сказал Китраан, — эта волшебница, Орлаан, вытаскивает оружие.

— Да, — сказала Зарика, — давайте окажем ей ответную любезность.

— И с этим планом я согласна, — сказала Тазендра, вынимая свой гигантской длины меч, который она обычно держала одной рукой, как если бы это была рапира. Это был, надо сказать, полуторный меч, щедро украшенный драгоценными камнями, главным образом рубинами, на рукоятке и даже на перевязи; тем не менее он не был тем, что называется «парадный меч», но, напротив, предметом вполне предназначенным для выполнения своей цели.

Китраан вытащил значительно более скромный, хотя и надежный клинок, один из тех, которые так любят солдаты, имевший вполне достаточный вес, чтобы быть защитой от самого тяжелого меча, вполне достаточную длину, чтобы дать возможность нанести хороший удар, если понадобится, но главным образом предназначенный для режущего удара, так как был заострен на обоих концах на полную длину, достаточно широк и с достаточно длинной рукояткой, которая позволяла сражаться им обеими руками в тех ситуациях, когда грубая сила, и ничего кроме грубой силы, не могло решить проблемы.

Пиро, не оставаясь в стороне, вытащил свой меч, который был самым маленьким из троих, и самым тонким, хотя он был хорошей длины и сделан из лучшей стали, выкованной в Шестнадцатом Цикле, и которому никогда не требовалось ничего другого, кроме легкого касания точильного камня, чтобы восстановить остроту клинка. Мать Пиро отыскала его в оружейных Замка Уайткрест, и, хотя она утверждала, что не знает его истории, немедленно узнала в нем верное и замечательно сделанное оружие.

У Зарики был меч дуэлянта — тонкий, легкий и гибкий — тип оружия, которое не ожидаешь увидеть в общем бою, и которое выглядел так, как если бы он легко сломается, как только соперник с силой отобьет удар; тем не менее она вытащила его и держала так, как если бы меч был продолжением ее руки.

Вскоре Вадр и Орлаан, сопровождаемые остальными бандитами, подъехали к ним и остановились. Орлаан отвесила поклон, который показался Пиро в большой степени ироническим, и сказала, — Приветствую вас, собратья путешественники. Меня зовут Орлаан, и с некоторыми из вас я уже встречалась раньше.

Китраан и Пиро вернули поклон, а Зарика сказала, — Я Зарика, а это Тазендра, и я желаю вам доброго дня.

— Доброго дня? — сказала Орлаан. — Итак, вы желаете мне доброго дня. То есть вы надеетесь, что у меня будет хороший день. И тем не менее, моя дорогая Зарика, как вы называете себя, у меня есть причина думать, что для того, чтобы мой день был хороший, требуется, чтобы ваш день был намного хуже. Что вы скажите на это?

— На это? — сказала Зарика, пожимая плечами. — Скажу, что не буду желать вам доброго дня. Как видите, я очень переменчивая личность.

— А я, — сказала Орлаан, — признаюсь, что очень любопытна, и я надеюсь, что вы будете добры ко мне и удовлетворите мое любопытство.

— И тем не менее, мадам, если ваш добрый день требует плохого дня для меня, я не понимаю, почему я должна удовлетворять ваше любопытство, или что-нибудь еще.

— Да, это ваше право.

— И?

На этот раз пожала плечами Орлаан. — У вас должно быть один или два вопроса ко мне. Предлагаю сделку. Если вы ответите на мой вопрос, я отвечу на ваш.

— На самом деле у меня действительно есть вопрос к вам, и вот он: почему вы собираетесь помешать моей миссии?

— А, но как я могу ответить на ваш вопрос, если я не знаю, в чем ваша миссия? И это, как вы понимаете, и есть мой вопрос.

— Вы и так знаете достаточно, чтобы понять, что мы здесь делаем, мадам, — внезапно сказал Пиро.

— Как, вы так думаете? — сказала Орлаан.

— Я полностью убежден в этом.

— Давайте подумаем, — сказала Орлаан. — Если леди, которая сделала мне честь представиться Зарикой, действительно принадлежит Дому Феникса, как это представляется на первый взгляд, тогда, конечно, я могу догадаться о ее миссии.

— И?

— Я сожалею, что говорю это, но я не могу допустить, чтобы она продолжалась.

— Ну, это ваше полное и неотъемлемое право, — сказала Зарика, отвечая иронией на иронию.

— А вы? — сказал Пиро, обращаясь к Вадру.

Бандит пожал плечами и сказал, — Что до нас, ну, да, должны же мы что-то делать.

— А вы знаете о нашей миссии?

— Я? Да меньше всех на свете, уверяю вас.

— А если я скажу вам, что мы надеемся ни больше ни меньше, как на восстановление Империи, что тогда?

Вадр опять пожал плечами. — Должен сказать, что вы не одни такие. На самом деле по дороге мы видели войска, которые идут на восток из такой дали, как Горы Канефтали, и имеют точно такие же намерения.

— И тем не менее, — сказал Пиро, — У нас есть…

— Нет, — сказала Зарика. — Мы не собираемся спорить с бандитами. Или, во всяком случае, мы не собираемся спорить словами.

— Вот это дело, — сказала Тазендра, — мне нравится, как это звучит. — И она взмахнула мечом, показывая как легко он ходит в ее руке, отдавая им что-то вроде приветствия, в конце которого меч оказался направленным прямо в глаз Моры, которая была прямо против нее. Теперь уже Мора, которая была лейтенантом Вадра, не могла оставить комплимент, вроде этого, без ответа; она немедленно пришпорила свою лошадь, но, тем не менее, едва лошадь двинулась, как Вадр движением руки показал, чтобы она не высовывалась перед ним, так что она вытащила свой меч и решила, что время нападать еще не пришло. Те, кто был за ней, увидев оружие в ее руке, тоже поторопились вооружиться.

— Если вы решите поиграть, — сказал Вадр, вытаскивая свой собственный меч, — даю вам слово, что вы останетесь довольны.

— Осколки и черепки! — сказала Тазендра. — Теперь, я надеюсь, просить не надо.

Пиро почувствовал, как сердце прыгнуло у него в груди, так как, судя по всему, сражение могло начаться в любую секунду. Он покрепче сжал свой меч, потом, вспомнив уроки, заставил руку расслабиться, так что его хватка стала «достаточно сильной, чтобы устоять против удара, но не настолько сильной, чтобы помешать крови течь в руку», как говорил его отец. Китраан, как и он сам, также приготовился к обмену ударами.

— Внимание, — резко сказала Зарика.

Пиро просто замерз на месте. Китраан качнулся в седле, немедленно опять выпрямился. Тазендра повернула голову, посмотрела через плечо на Феникса, и сказала, — Ну?

— Мы здесь, — холодно сказала Зарика, — вовсе не для того, чтобы спорить с этими личностями, но с целью, которая хорошо вам известна. Я предлагаю дать им возможность мирно уехать отсюда, а мы сами займемся тем, для чего мы сюда приехали.

— Это, — сказала Орлаан, — совершенно невозможно.

— Тогда вы собираетесь поспорить с нами.

— Это в точности наше намерение.

— Тогда я должна отказаться.

— Отказаться? — сказала Тазендра.

— Отказаться? — сказала Орлаан.

— Отказаться? — сказал Пиро.

— Отказаться? — сказал Вадр.

— Точно, — сказала Зарика. — Видите ли, я здесь не для того, чтобы быть героем, но с определенной целью, и я должна обдумать лучший способ, как выполнить ее.

— Ну и ну, — сказала Орлаан. — А я даю слово, что собираюсь помешать вам.

— Мадам, — сказала Зарика, — я не сомневаюсь в вашем слове.

— Какое счастье, — сказала Орлаан.

Какое-то мгновение никто не двигался, а потом Зарика внезапно вложила меч в ножны.

— Как, — сказала Тазендра. — Надеюсь, вы не собираетесь отступать?

— Отступление, — сказала Орлаан, — мудрый выбор.

— Что касается отступления, боюсь, что я должна оставить вас, мои друзья, и вам придется самим принимать решения. Тазендра, я передаю вам командование, так как вы думаете лучше всех.

— Как, — сказала Тазендра, — вы уходите от нас?

— Да.

— То есть вы бросаете нас.

— Точно.

— Но куда вы уходите?

— Туда, куда мне требуется попасть.

— Но вы не можете…

— Удачи, мой дорогой Виконт, я надеюсь, что Фортуна разрешит нам встретиться еще раз.

— Зивра… — сказал Пиро.

Однако это было все, что Феникс хотела сказать. Не произнося больше ни единого слова, она повернула свою лошадь и, ударив пятками по ее бокам, послала ее вперед — то есть прямо через край Водопада Врат Смерти на Дороги Мертвых, которые ждали внизу.

Тридцатая Глава Как они сражались над Водопадом Врат Смерти

Читатель, который безусловно знает, что не любой, кто прыгает даже с очень большой высоты в местность, наполненную мистикой и волшебством, разобьется насмерть, должен иметь в виду, что те, кто находился в этом момент на площадке перед Водопадом Врат Смерти и видели, как Феникс прыгнула вниз с обрыва, совершенно не знали об этом, но, напротив, были уверены, что видели Зарику в последний раз. Поэтому мы обязаны попросить читателя, который прекрасно знает последствия действий Зарики, вспомнить, что те, кто живет основываясь на своем опыте, а не на предсказаниях оракулов или взглядах из будущего историков, знают только то, что видят: Зарика прыгнула прямо в Водопад Врат Смерти. Помимо этого надо сказать, что даже собственные замечания Зарики на этот счет, про которых читатель может подумать, что они должны были дать им всем ключ к разгадке, были полностью забыты из-за неожиданности события.

Какое-то мгновение никто не шевелился — настолько каждый из них был поражен стремительным действием Зарики. Пиро, который глядел на нее, продолжал тупо глядеть на то место, с которого она прыгнула, как если бы ожидал, что она вынырнет из Водопада и окажется в точности в той же самой точке, откуда исчезла. Конечно, с одной стороны он знал, что его друг мертв, а с другой стороны он был не в состоянии сердцем принять это. Остальные, хотя и шокированные, сумели придти в себя быстрее. Первым заговорил Китраан, сказав, — Моя дорогая Орлаан, и ты, мой дорогой Вадр; кажется, что причина, по которой вы находились здесь, исчезла.

— Да, это правда, — сказала Тазендра. — Но я думаю, более того, я надеюсь, что если вы хотите сделать нам честь и напасть на нас, то тот простой и неинтересный факт, что никакой причины для этого нет, ни в коем случае не разубедит вас.

— Должен согласиться, — сказал Вадр, — что мы очень близки к тому, чтобы действительно не нападать на вас.

Орлаан не ответила, но продолжала смотреть на то самое место, откуда прыгнула Зарика, как если бы она, как и Пиро, ожидала увидеть леди Феникс, возвращающуюся из грохочущего водопада.

— Ба! — сказала Тазендра. — Мы не можем допустить, чтобы вы пришли сюда, угрожали нам, собирались взять нас силой, чуть ли не допрашивали нас, заставили приготовиться к смертельному бою, а потом просто повернулись и уехали не попрощавшись. Это будет, ну, это будет неправильно. Я так говорю. Клянусь честью, если вы не нападете на нас, тогда мы нападем на вас.

— Это бессмысленно, — сказал Вард, пожимая плечами.

Орлаан медленно подняла глаза и посмотрела на Тазендру. Бросив на леди Дзур взгляд чистой ненависти, она опять отвернулась от нее. Тазендра, со своей стороны нахмурилась и сказала, — Где-то я уже вас видела.

Орлаан пожала плечами.

В конце концов даже Пиро сумел отвести взгляд от Водопада Врат Смерти и посмотреть перед собой. Используя только колени, он заставил свою лошадь двинуться вперед и встал плечо к плечу с Тазендрой и Китрааном.

Как раз в этот момент заговорил Вадр. — А вы уверены, что мы должны это делать? Вы сами сказали, что причины больше нет…

— Конечно должны, — сказала Тазендра.

— Нет, — сказал Пиро.

Тазендра удивленно взглянула на него. — Прошу прощения, молодой человек, но…

— Мы прибыли сюда с определенной целью. Увы, добиться нашей цели мы не смогли. Смыть горечь поражения кровью, можно конечно, но — что скажет на это ваш друг Айрич? Или мой отец, Кааврен?

— О, что до этого…

— Ну?

Тазендра вздохнула. — Да, вы правы, Виконт. Я побеждена вашим аргументом. И тем не менее…

— Да?

— Что-то есть в этой женщине.

— В Орлаан?

— Да. Она сделала жест рукой, который показался мне знакомым, и, более того, разве вы не заметили, что, когда вы упомянули имена вашего отца и Айрича, ее глаза сверкнули, сверкнули ненавистью.

— Я заметил, — сказал Китраан.

Орлаан бросила на Тазендру сердитый взгляд и подняла левую руку, ладонью вниз. Тазендра, в свою очередь, в ответ на этот жест быстро подняла свой посох, свисавший с седла. Орлаан нахмурилась, и, по всей видимости не готовая к магической дуэли с тем, кто без всяких сомнений был волшебником, опустила руку. Тазендра тоже опустила посох и пожала плечами.

Орлаан повернулась к Вадру и сказала, — Убейте их.

— Очень хорошо, — сказал Вадр, повернулся к Море и сказал, — Убей их.

— Вот так то лучше, — сказала Тазендра.

Итак, наши друзья стояли, на этот раз, на западном берегу Кровавой Реки, и их тыл (под которым мы имеем в виду лакеев, Мику и Лара) располагался в десяти или пятнадцати футах от самого водопада, так что для отступления у них было крайне мало места. Но Тазендра даже и не думала об отступлении — напротив, она немедленно дала шпоры своей лошади, издала громкий крик, что-то вроде свиста речной совы, и начала махать мечом над головой движениями, которые на первый взгляд казались дикими и неуправляемыми. На самом деле эти движения не были ни дикими, ни неуправляемыми, но, наоборот, рассчитанными в точности на то, чтобы нанести как можно более тяжелые раны врагу — в этом случае самой Море — и одновременно заставить соперника подумать, что леди Дзур является намного менее умелым бойцом, чем она на самом деле была; одновременно она делала все, чтобы удивить или даже напугать врага. Мы немедленно увидим, насколько эффективна оказалась эта тактика.

Помимо Орлаан, которая стояла в стороне от боя и Вадра, который, хотя и командовал, напрямик не вмешивался в него, было еще десять бандитов. Хорошо известно, что в бою на лошадях инициатива принадлежит тому, кто движется; то есть, обычный закон военной науки, согласно которому защищающийся сильнее чем нападающий, здесь попирается, если читатель простит нам невольный каламбур, неотъемлемой силой конной атаки и неотъемлемой слабостью конной обороны. Это дало нашим друзьям преимущество, которое помогло им слегка уравнять шансы, несмотря на численное неравенство.

Другое преимущество они получили почти немедленно, когда меч Тазендры проскользнул через оборону Моры и с силой ударил ее в бок, сломав два ребра и сбив разбойницу на землю.

Одновременно Пиро, который уже имел опыт первого сражения, не стал беспокоиться о своей шкуре, но дал своей лошади нести его вперед, одновременно поддерживая хорошую защитную стойку, пока не увидел просвет в обороне одного из бандитов, так как тот, инстинктивно реагируя на быстро атакующую лошадь Пиро, слегка потерял равновесие и отвел свой меч слишком далеко в сторону, ошибка, за которую он дорого заплатил, так как конец меча Пиро ударил его в шею и нанес настолько глубокую рану, что ее было невозможно игнорировать, и еще труднее залечить.

Китраан тоже не терял времени даром. Он бросился прямо на Вадра, решив, что вряд ли бандиты будут сражаться, если их предводитель будет мертвым. Мысль была совершенно замечательна, но придумана без Варда, которому крайне не понравилась идея о дырках в своей шкуре, и который в самой простой форме высказал свое несогласие: повернул лошадь и удрал из боя, так что Китраану прошлось переключиться на другого всадника, с которым он обменялся несколькими замечательными ударами, можно сказать в классическом дуэльном духе, после чего нанес своему противнику рану в плечо, заставившую того выронить оружие.

Мы обязаны сказать, что к этому времени враг, то есть банда Вадра, уже был растерян; и его растерянность резко увеличилась Микой, который, хотя и не сумел никого ударить своей знаменитой табуреткой, заставил по меньшей мере многих из них уклоняться от нее, так как он бросился в самый центр схватки, бешено размахивая ею. Более того, и Лар обозначил свое присутствие, во-первых бледным выражением лица Теклы, а во-вторых разбойником, которого он ударил настолько эффективно, что тот во весь рост растянулся на земле.

— Хорошо сделано, — восхищенно закричал Мика.

Лар не ответил, слишком сильно переживая свой первый боевой опыт; но он сумел слегка поклониться, принимая комплимент.

— Но скажи мне, — удивился Мика, — как это тебе удалось уложить этого верзилу на землю с одного удара?

Вместо ответа Лар поднял вверх большую сковородку, целиком сделанную из железа.

— Да, — согласился Мика. — Это, как мне кажется, очень сильный довод.

Лар жестом указал на человека, лежащего на земле, как если бы хотел сказать, — Во всяком случае он тоже так думает.

Тем временем наши друзья повернули лошадей, приготовившись всеми силами встретить контратаку, и радуясь не только тому, что им удалось уменьшить количество врагов, но, еще больше, тому обстоятельству, что за их спинами больше нет водопада. Однако, к их полному удивлению, контратаки не последовало. На самом деле не было никого, кто мог бы сражаться с ними. Орлаан исчезла, как будто ее и не было, а все остальные бандиты, за исключением раненых или лежащих без сознания, бежали, как подхваченные ветром; довольно далеко от места боя был виден Вадр и даже можно было услышать, как он пытается собрать своих людей.

— Что это? — сказала Тазендра. — Неужели мы победили так легко?

— Да, я думаю, что мы это и сделали, — сказал Пиро.

— Их сердце было не на поле боя, — сказал Китраан.

— И мое тоже, — заметил Пиро, взглянув на верхушку утеса. Действительно, мы не сумели открыть читателю, что происходило в сердце Пиро во время сражения; частично из-за путаницы, почти не оставлявшей место другим эмоциям. Но мы верим, что читатель сам легко поймет его: друг, с которым он вместе вырос, умер, во всяком случае он так считал. Он вспомнил радость встречи на Горе Дзур, и как они сидели рядом и он говорил о «приключении». Он знал, что приключение означает опасность, и ему приходило в голову, что он может умереть, выполняя свой долг; тем не менее он никогда не думал, что может увидеть смерть своего друга, и что, несмотря на все усилия, может не выполнить свой долг.

Теперь, в первый раз в своей жизни, он испытал чувство, заставившее его получше понять те угрызения совести, которые много лет мучили его отца: быть исполнителем важнейшего дела, и потерпеть поражение, чуть ли не в самом конце. Хотя он все еще был поражен внезапностью всего случившегося, он чувствовал и горечь. Пиро был готов к трудностям, боли, даже к смерти; он не был готов и поражению и потере друзей.

Тем не менее, мы должны напомнить читателю, что от самого сильного шока Пиро уже оправился, и, более того, он был молод. Так что горечь, о которой мы уже упоминали, ни в коем случае не победила его. Какое-то время он стоял на утесе и глядел в Водопад Врат Смерти, затем сжал челюсти и с треском вогнал меч в ножны.

— Ну, и что мы будем делать? — сказала Тазендра.

— Оставаться здесь бессмысленно, — сказал Китраан.

— Да, но тогда что? Если мы потерпели неудачу…

— Да? — сказал Китраан. — Если?

— Тогда, по меньшей мере, мы должны получить удовлетворение.

— Как, удовлетворение? О каком удовлетворении вы говорите?

— О чем еще, как не об удовлетворении догнать и убить оставшихся бандитов?

— А, — сказал Китраан. — Да, это я понимаю. С моей точки зрения, замечательный план.

— Да? — спросила Тазендра. — Просто великолепно. А вы, Пиро?

— Нет, — сказал Пиро, отворачиваясь от утеса и глядя на своих товарищей.

— Нет?

— Нет. Мы возвращаемся на Гору Дзур.

— И все-таки…

— Первым делом мы должны поговорить с Сетрой Лавоуд. Она дал нам эту миссию, и мы обязаны рассказать ей о результатах.

— И все-таки, — упрямо сказала Тазендра. — Дать возможность бандитам ускользнуть…

— Они никто. Они не стоят нашего внимания.

— Да, но что об Орлаан?

Пиро нахмурился. — Ну, Орлаан это кое-что другое.

— Да. Я хочу, я могу вспомнить…ага! Есть!

— Что?

— Она дочь Серого Кота.

— Как, Серого Кота? Гарланда? Который ранил моего отца в руку, убил нескольких благородных людей и был причиной стольких волнений в конце Правления Феникса?

— Именно его. А дочка убежала из боя, и, получается, сумела сбежать от Катастрофы, хотя была совсем недалеко. Как ее звали?

— Грита, — сказал Пиро, который, несмотря на то, что его отцу не часто хотелось рассказывать о прошлом, ловил и запоминал каждую деталь этих редких рассказов, когда Кааврен это все-таки делал.

— Точно, — сказала Тазендра.

— Грита, — повторил Пиро, как бы сам для себя.

— И теперь? — спросил Китраан.

Пиро на несколько минут задумался; наконец он сказал, — Мы должны вернуться на Гору Дзур. Что до Гриты, нам не надо заботиться о ее поисках; она сама найдет нас. Я уверен, что и наш друг Вадр тоже найдет нас. Поэтому, мы не должны расслабляться ни на секунду и быть всегда настороже.

— Мы не расслабимся, — сказала Тазендра, которая, как может заметить читатель, в этот момент уступила Пиро командование, доверенное ей Зарикой. Мы надеемся, что читатель не осудит ее за это слишком сурово. Во всяком случае мы точно знаем, что сама Императрица не позволила себе ни одного критического слова по этому поводу.

— А что с ранеными? — спросил Китраан.

Пиро посмотрел на бандитов, частично лежащих без сознания, частично раненых и пытавшихся остановить кровь. — Оставьте их, — сказал он. — Пускай идут куда хотят.

Пиро в последний раз поглядел на Водопад Врат Смерти, повернулся и повел своих друзей по их же следам, спустя менее часа после того, как они оказались в этом месте. Ни один из них не сказал ни слова, пока они медленно ехали обратно по берегу Кровавой Реки.

Тридцать Первая Глава Как Сетра Лавоуд принимала посетителя

Пока наши друзья едут, где-то в пятисот лигах от них можно было увидеть весьма примечательное зрелище — достойное внимания любого, если бы кто-нибудь увидел его. Конечно, есть давным-давно обсуждаемый вопрос — существует ли зрелище без наблюдателя, звук без слушателя или, скажем, вкус без человека, который пробует. Мы обязаны указать, что споры об этом ведутся главным образом между философами Дома Атиры, и очень редко между историками Дома Ястреба. Причина для этого достаточно проста: событие случилось, оно произвело последствия. Как само событие, так и его последствия являются частью истории, узнали ли о них немедленно, узнаем спустя столетия или даже не узнаем вообще. Выражаясь другими словами, историк должен принимать историю как то что произошло на самом деле, и у него есть не больше свободы (или, скорее, видимости свободы) рассуждать о том, случилось или нет все это в метафизической нереальности, чем у Драконлорда в разгар сражения есть роскошь смотреть на вражеских солдат как на фантомов, созданных его воображением для разыгрывания тактических сценариев. Читатель может поспорить с этим, утверждая, и не без оснований, что есть личности, которые одновременно являются мистическими и историческими; на это мы можем только предложить ему самому попробовать прочитать то, что пишут такие личности, после чего читатель приглашается вывести свои собственные заключения как результат таких неестественных сочетаний.

Установив это, мы повторяем, что, хотя смотреть было некому, весьма примечательное зрелище можно было увидеть в пятисот лигах на юг и немного на запад. Наблюдатель увидел бы в центре группы деревьев, росших в маленьком лесу западной части герцогства Арилла, странное мерцание в воздухе, похожее на искажение формы предметов, которое возникает из-за теплого воздуха, заключенного в узком месте. Это мерцание постепенно становилось все сильнее и сильнее, потом в нем что-то засверкало золотом, как если бы маленький вихрь подхватил и закружил огненные искры. В течении несколько мгновений эти искры объединялись, становились больше, пока не собрались в силуэт человеческого тела, стоящего на земле. Искры становились все толще и плотнее, пока, наконец, не появилось тело женщины, похожей на леди из Дома Дракона — хотя вопрос о том, было ли оно снабжено человеческой душой, мы оставляем философам из Дома Атиры, от которых мы избавились в предыдущем параграфе.

Какое-то время она стояла с закрытыми глазами, потом открыла их и осмотрелась с любопытством ребенка; или, во всяком случае, того, кто только что родился в этом мире. Страха в ней не было; на самом деле на ее лице было видно только спокойное любопытство и больше никаких эмоций. Несколько мгновений она смотрела вокруг, а потом начала двигаться. Мы не говорим «идти», потому что то, что она делала, ни в коем случае не было ходьбой, хотя она и двигала ногами взад и вперед примерно таким способом, как делают люди, когда идут. С другой стороны она и не летела, так как не набирала высоты. Возможно, что лучше всего ее движение можно описать словом «текла», за исключением того, что она оставалась в вертикальном положении, и, как мы уже сказали, ее ноги продолжали двигаться.

Мы должны сказать, что несмотря на наше неплохое знание истории, а также магических и естественных наук, мы никогда не слышали, чтобы кто-нибудь путешествовал таким способом, и, более того, мы с сожалением должны признаться, что не знаем, как это было сделано, тем не менее нет никаких сомнений, что именно так она и передвигалась, потому что ее неоднократно видели во время путешествия; и читатель не должен удивиться узнав, что сердца невежественных крестьян, случайно оказавшихся на дороге путешественницы, наполнились страхом и почтением; истории рассказывают о духе, приведении, демоне или злом волшебнике, который шел через поля и поедал младенцев, стальные чайники или еще что-то из того, что, как предполагается, демоны едят для того, чтобы развлечься и напугать детей.

Надо ли говорить, что ничего из этого не происходило. А происходило только одно: путешественница двигалась вперед, и с большой скоростью — действительно, о ее способе передвижения можно сказать, что это был самый быстрый из всех, когда-либо виденных в этом районе, не считая случайного появления котов-кентавров — причем так быстро, что не прошло и трех часов после ее мистического появления, как она уже покрыла двадцать лиг. Кстати, мы должны добавить, что это были не какие-то простые двадцать лиг — то есть не обычные, но очень и очень специфические двадцать лиг; если уж быть совсем точным, это были двадцать лиг между тем местом, где она явилась в мир, и Горой Дзур, которая и была ее целью. Другими словами, через три часа после своего прибытия она уже была на нижних склонах Горы, где она замедлилась и начала идти более человеческим способом, возможно из-за того, что она не хотела, чтобы на нее обращали внимание из-за странного способа передвижения, или возможно из-за того, что такой способ можно было использовать только на ровной местности, или возможно по какой-нибудь другой причине, неизвестной этому историку.

На Гору Дзур она забиралась с севера-востока, что дало ей возможность более мягкого, постепенного подъема вверх по той части горы, которая напоминает хвост огромного кота, затем она прошла по спине, пока не достигла головы, которую она обогнула с запада для того, чтобы взобраться на то, что, по двум различным, но связанным причинам, называется лицом.

Внутрь Горы ведут множество входов, некоторые открытые, некоторые тайные, а некоторые (возможно большинство) известны только Чародейке и никогда не были обнаружены никем. Тот, к которому решила подойти путешественница, вполне мог называться «парадной дверью», так как это была большая, отчетливо видная — то есть незамаскированная — дверь, смотревшая на запад и находившаяся около северного конца того, что, если глядеть издали, напоминала левое ухо. Путешественница легко взобралась вверх, не прилагая видимых усилий, даже когда для подъема у нее не было другой опоры, кроме маленьких скальных полочек. Наблюдателю показалось бы, что она только слегка касается камней, а потом, без малейших усилий, течет вверх, так что спустя несколько минут после начала подъема она уже стояла перед дверью, о которой мы уже упомянули несколькими строками выше.

Сама дверь была из кованого железа и украшена символом дзура. Достигнув ее, путешественница остановилась и задумалась, как если в первый раз за все время не знала, что предпринять. Ее дилемма, если она действительно была, разрешилась самым простым способом, когда дверь сама открылась изнутри и оттуда выглянул Текла, с которым мы уже встречались и которого знаем как Тукко. Этот достойный господин высунул свою голову из двери, бросил на путешественницу быстрый взгляд, и сказал, — Пошла прочь, — после чего захлопнул дверь. Или, если быть более точным, он попытался захлопнуть дверь; однако ему не удалось добиться своей цели, так как наша путешественница помешала выполнению его плана самым простым способом — выставила ногу вперед, остановила дверь, а потом толкнула ее внутрь с такой силой, что бедный Тукко отлетел назад и бесцеремонно растянулся на полу прихожей достаточно далеко от входа.

За те несколько мгновений, которые потребовалось достойному Текле чтобы вскочить на ноги, придти в себя и вспомнить о своем долге, путешественница полностью вошла в прихожую, так что Тукко не оставалось ничего другого, как схватить и изо всех сил дернуть за веревку колокольчика, висевшую в нескольких футах над его головой. Сделав это, он отступил и прижался спиной к стене, как если бы боялся, что на него сейчас нападут. Путешественница, однако, не сделала ни малейшего враждебного движения, но, напротив, подняла руки, ладонями наружу, показывая, что она не вооружена. И действительно, только в этот момент бедный Тукко сообразил, что у странной гостьи вообще нет оружия, никакого. Это было настолько необычно, и даже можно сказать беспрецедентно по опыту Тукко — особенно для того, кто судя по внешности и одежде являлся леди Дракон — что он внезапно перестал понимать, что должен делать. Он взглянул на посетительницу, и его голова склонилась набок, как у озадаченной собаки.

Посетительница, которая теперь была внутри, спокойно стояла, как если бы дожидалась чего-то или кого-то. Если она, на самом деле, ждала Чародейку, она не была разочарована; через две минуты появилась Сетра Лавоуд, осмотрелась, быстро поговорила с Тукко и нахмурилась.

— Кто вы? — спросила она.

— Друг.

— Друг? Это хорошо. Но разве вы не знаете, что среди друзей не принято входить в дом своего друга силой?

— Нет.

— Как, вы не знаете этого факта?

— Да, не знаю.

— Вы утверждаете, что не знаете того, что нельзя силой входить в дом того, кого вы называете своим другом?

— Даю вам слово, мне никогда не сообщали о подобном обстоятельстве.

В этот момент к Чародейке присоединилась Сетра Младшая, которая появилась здесь в ответ на тревогу, поднятую Тукко; ее рука лежала на рукоятке меча, тяжелого оружия внушительной длины. — Кто это? — сказала она.

— Еще не знаю, — ответила Чародейка. — Те не менее она утверждает, что является другом.

— Если она друг, почему Тукко поднял тревогу?

— Судя по всему простое недоразумение.

— А, — сказала Сетра Младшая, продолжая внимательно глядеть на незнакомку подозрительным взором.

— Как ваше имя? — спросила Чародейка.

— Имя? — сказала незнакомка. — О, что касается моего имени, вы можете выбрать такое, какое захотите.

Чародейка нахмурилась еще больше. — Вы демонесса, — сказала она.

Гостья поклонилась.

— Кто послал вас ко мне?

— Боги.

— Как, сами боги?

Демонесса поклонилась еще раз.

Чародейка поглядела на свои помощницу. — Нам послали демонессу, — сказала она.

— Похоже на то. Но чтобы помочь нам, или чтобы помешать нам?

— О, чтобы помочь.

— Вы так думаете?

— Убеждена. — Потом она повернулась к демонессе и сказала, — Пожалуйста, проходите. Идите за мной, мы сядем и спокойно поговорим друг с другом.

— Очень хорошо, — сказала демонесса.

Чародейка провела ее внутрь, и когда они все расселись (будучи честным автор не сможет сказать «удобно», потому что демону вообще не слишком удобно сидеть, скорее напротив, сидя он кажется застывшим и чересчур жестким), владычица Горы Дзур предложила своей гостье вина, на что та вежливо отказалась.

— Итак, — сказала Чародейка, — давайте начнем.

— Очень хорошо, — сказала демонесса. — С этим я полностью согласна. Мы будем говорить.

— Хорошо. Скажете мне, если хотите…

— О, я очень хочу, уверяю вас. Вам не нужно бояться, что я не захочу ответить на любой ваш вопрос, который вы будете иметь честь задать мне; напротив, я сделаю все, что в моих силах.

— Почему боги послали вас ко мне?

— О, что до этого, я не могу говорить за богов, потому что их мысли нельзя выразить словами.

Сетра Младшая издала какой-то звук, заработав предупреждающий взгляд Чародейки, которая прочистила горло и сказала, — Я не имела в виду причины их поступков, моя дорогая.

— Как, нет?

— Ни в малейшей степени. Я имею в виду вашу цель, для чего вас послали ко мне?

— А. Ну, вы понимаете, что это совсем другой вопрос.

— И такой, на который вы в состоянии ответить, я надеюсь.

— Безусловно, и доказательство сейчас будет вам предъявлено.

— Немедленно, я надеюсь.

— В это же самое мгновение.

— Тогда я слушаю.

— Вот он: я была послана, чтобы помочь вам.

— Помочь нам?

— Точно.

— Но в чем именно помочь нам?

— О, в борьбе против Джейнонов, конечно.

— Ага. Значит боги считают, что у нас будут неприятности с их стороны?

— Точно.

— Это хорошо, так как и я придерживаюсь того же мнения. А у вас есть какие-нибудь таланты, которые могут помочь нам сражаться с ними?

— Я думаю, что да.

— Но скажите мне, что это за таланты?

— Я знаю кое-что о том, как открывать и закрывать двери между мирами.

— О, тогда вы некромантка.

— Точно. Именно это слово боги использовали, когда описывали мой талант в то время, когда делали мне честь, обучая меня вашему языку.

— Я начала понимать, — сказала Сетра Младшая.

— И я, — сказала Чародейка.

— Просто замечательно, что вы все понимаете, — сказала некромантка.

— Итак, — сказала Сетра Младшая, — боги, как и вы, считают, что Джейноны скорее всего, будут препятствовать попытке Зарики вернуть Орб.

— Просто здорово, — сказала Чародейка, — обнаружить, что думаешь одинаково с богами.

— И?

— Это показывает, что боги не лишены определенной мудрости.

— Да.

Потом Чародейка обратилась к некромантке, сказав, — Не требуется ли вам какая-нибудь подготовка к работе, или, быть может, магические материалы?

— О, что до этого я здесь, чтобы помочь вам всем, чем смогу.

— То есть я буду готовиться к сражению, а вы будете мне помогать?

— Вы совершенно точно поняли меня.

— К сожалению я сейчас нахожусь в таком положении, в котором не захотел бы быть ни один генерал.

— Что это за положение? — спросила Сетра Младшая.

— Я отдала инициативу. То есть я не способна действовать сама, но только отвечаю на действия других.

— Но, — сказала Сетра Младшая, — вы же часто говорили, что предпочитаете обороняться.

— Я предпочитаю защитную тактику, но наступательную стратегию.

— Да, поняла. Итак, что мы должны делать сейчас?

— У нас нет выбора: мы можем только ждать.

— Терпеть не могу ждать, — сказала Сетра Младшая.

— Я знаю, — сказала Чародейка.

— Что касается меня, мне все равно, — сказала некромантка.

— Как, вам это безразлично?

— Абсолютно, это мне мешает меньше всего в мире, уверяю вас.

— Как, в вас никогда не пробуждается нетерпение?

— Ну, ведь ожидать означает все время сидеть без дела в одном месте.

— И?

— Есть другие места, где нет необходимости спокойно сидеть.

— Другие места?

— Да, другие, похожие. Видите ли, сознание может двинуться туда, куда хочет, и если тело остается в одном месте, сознание может быть занято в другом.

— Клянусь Горой, — сказала Чародейка. — Вы настоящая некромантка.

— Да.

— Что вы имеете в виду? — спросила Сетра Младшая.

— И имею в виду, что наш друг, — тут она указала на некромантку, — рассматривает как совершенно обыкновенное дело то, что другие считают мистической теорией.

— Боюсь, что я не поняла того, что вы имели честь сказать мне, Сетра.

— Тогда, Сетра, разрешите мне объяснить вам.

— Я буду на высшей степени блаженства, если вы это сделаете.

— Я немедленно это сделаю.

— Я слушаю.

Чародейка повернулась к некромантке и сказала, — Вы заметили, что я — оживший труп?

Некромантка пожала плечами, как если бы это не имело никакого значения, и сказала, — Конечно.

— Хорошо, а что вы вообще думаете о смерти?

— Это ограничение способности кого-либо достичь некоторых стадий реальности.

— И?

— Иногда это может быть неудобным.

Чародейка кивнула, и, повернувшись к своей ученице, сказала, — Ну?

Сетра Младшая кивнула. — Да, я поняла.

— И?

Сетра Младшая поклонилась их гостье и сказала, — Мой друг, так как я надеюсь, что могу называть вас так, вы не простая некромантка. Насколько я смогла понять, вы настоящая некромантка. Если у меня будет такая возможность, я надеюсь многому научиться у вас.

Некромантка поклонилась.

— Итак? — сказала Чародейка.

— Ну, — сказала Сетра Младшая, — я надеюсь, что узнаю наконец достаточно, так что…

— Да? Так что?

— Клянусь Богами! Так что мне не придется так много ждать и томиться от скуки, ничего не делая!

Тридцать Вторая Глава Как Рёаана и Ибронка добрались до Адриланки и как их там приняли

Ибронка, Рёаана и их служанка, направляемые картами и информацией, раздобытыми достойной Клари, появились в Адриланке рано утром, когда портовый город только начал шевелиться. Никто из них никогда не был в городе таких размеров, так что они провели много времени ничего не делая, но только глядя по сторонам. В одном направлении был Западный Рынок, большой круг, наполненный конюшнями, местами для повозок и даже несколькими кирпичными зданиями, такими как Большая Портовая Биржа, причем один только рынок был ничуть не меньше, чем любая из тех мелких деревушек, чрез которые они проехали по пути сюда (если читатель помнит, они на самом деле не ехали через Хартр, но, скорее, остановились на его краю). В другом направлении их внимание привлекло величественное, искрящееся серебром здание Шести Куполов, стоявшее на Скальной Дороге, и рядом с ним темная громада Имперской Таможни, яркий красный цвет которой давно выцвел и превратился в оранжевый, но, тем не менее, все еще весьма впечатляющая своей восьмиугольной формой и великолепной колокольней. Потом Павильоны Богов, красная, зеленая и желтая верхушки которых элегантно поднимались над более скромными зданиями — но и сами эти более скромные здания были намного величественнее, чем Тиаса или Дзур видели во время своего путешествия. И, наконец, главное здание Порта, совершенно белое, со шпилем на смотровой башне, похожим на золотую иглу, глядевшее на море, порт и город.

Вскоре они обнаружили, что стоят посреди Нижней Дороги Кайрана, с почтением глядя по сторонами, и указывая одна другой на интересные места, а Клари, еще более удивленная, глядит вокруг себя, широко открыв глаза и рот. Всем трем девушкам крупно повезло, что было еще раннее утро, иначе бы они могли угодить под колеса чудовищных карет и повозок, которые заполняли улицы с началом делового дня.

Наконец они заметили, что на вершине холма находится большой замок, построенный из белого камня. Они внимательно осмотрели его, а потом спросили проходившего мимо Креоту о том, что бы это могло быть.

— Замок Уайткрест, в котором живет Графиня Уайткрест, — последовал ответ.

— Как, Графиня живет там? — сказала Рёаана.

Креота поклонился.

— Тогда это и есть наша цель. Где-то должна быть дорога, которая приведет нас на эту высоту, откуда, я не сомневаюсь, открывается замечательный вид на море.

— Просто замечательно, что ты нашла его, — сказала Ибронка.

— Да, но что с твоей целью?

— О, что до этого, я думаю, что найти его будет немного потруднее.

— Тогда давай искать.

— Но ты поможешь мне?

— Естественно.

— Ты очень добра.

— Это ерунда.

— Прошу прошения, но это не ерунда.

— Хорошо, если ты настаиваешь на этом.

— Да.

— Ну, и кого мы должны найти?

— Некоего Лорда Шеллара, Барона Эльбона.

— Дзурлорда, насколько я понимаю?

— О, да.

— Родственника?

— Я ничего не знаю об этом. Моя мать направила меня к нему, и это все, что я знаю.

— Ты не думаешь, что она хочет выдать тебя замуж?

— Ни в малейшей степени. Она считает, что я слишком молода для того, чтобы думать о таких вещах, и, более того…

— Да, более того?

— Что я не в состоянии найти подходящего мужа пока как следует не проявлю себя в нескольких хороших поединках.

— Но, интересно, где же это можно найти хорошие сражения в наше время?

— Ну, я надеюсь, здесь, в Адриланке.

— Только ради тебя я надеюсь, что ты права.

— Благодарю тебя, Рёаана.

— Всегда рада помочь, моя дорогая Ибронка. Но, что касается этого Шеллара…

— Да?

— Если ты знаешь, что он живет в Адриланке, это, я думаю, уже хорошее начало для наших поисков.

— Хорошо, но как мы начнем искать?

— А мы спросим того самого Креоту, который так много знает о Замке Уайткрест.

— Но, заметь, он немедленно ушел, ответив на наш вопрос.

— А, неужели он сделал это? Я даже не заметила.

— Но, возможно, есть кто-нибудь другой, кого можно спросить.

— Это хорошая мысль.

— Ты так думаешь?

— Я убеждена в этом.

— Хорошо, давай найдем этого кого-нибудь.

— Да, давай это сделаем. Пойдем Клари.

Договорившись об этом, они стали искать кого-нибудь, у кого можно было спросить направление. Та, кого они нашли, оказалась престарелой леди из Дома Валлисты, которая, как оказалось, слышала о Лорде Шелларе и сказала, что его дом находится на холмах в северной части города, но она оказалась не в состоянии быть более точной.

После того, как они поблагодарили ее и пожелали доброго дня, Рёаана заметила, — Ты знаешь, возможно мы должны были спросить ее, как идти туда.

— Да, верно. Но пока пойдем на север и посмотрим, что мы там найдем.

— Согласна.

Как возможно догадается читатель, или даже ожидает, узнав о таком указании, наши друзья очень быстро заблудились в лабиринте улиц, которые неожиданно кончались, или, без предупреждения, становились другими улицами, или без видимых причин меняли направление. Даже умная Клари оказалась неспособна помочь им разобраться с географией Адриланки. На самом деле меньше чем через час они обнаружили, что полностью сбиты с толка, и не только не в состоянии найти северную часть города, но даже неспособны вернуться туда, где были. Тем не менее, несмотря на полную растерянность, им повезло наткнуться на рынок на открытом воздухе, где продавались самые разнообразные дары моря, которых не только привозили сюда на лодках, но тут же и готовили как говорится «на месте», то есть быстро жарили на масле вместе с имбирем и некоторыми овощами, что придавало еде особую пикантность; так что, хотя и заблудившиеся, они с удовольствием съели свежайшую еду, продолжая обсуждать свое положение. На рынке стояли специальные скамейки, которые давали возможность сесть и спокойно поесть; так что они сидели, ели и обсуждали свое затруднительное положение. Ибронка первой ясно выразила это, сказав, — Не думаешь ли ты, что мы заблудились?

— О, да, — сказала Рёаана. — Я полностью уверена в этом.

— Это хорошо, — сказала Ибронка, — так как самое лучшее описать ситуацию в ясных и точных терминах, чтобы не было недоразумений.

— Моя дорогая, я полностью с тобой согласна.

— В таком случае наш следующий шаг — выяснить, не сможем ли мы узнать, где находимся.

— Опять, моя дорогая Ибронка, ты выказываешь намного большую мудрость, чем можно ожидать в твоем возрасте.

— Но как? О, но с кем говорит Клари?

— Кажется, что это Текла.

— Верно, это так естественно — Текла говорит с Теклой.

— Да, но мне интересно узнать, о чем они между собой говорят.

— О, тебе тоже? Тогда давай послушаем и узнаем, сможем ли мы определить, о чем они между собой говорят.

— Полностью согласна с этим планом.

На самом деле Клари, прикончив остатки еды Ибронки и Рёааны, заметила Теклу, который шел через толпу с таким видом, как если бы знал, куда идет, и заключила, что если мужчина знает, куда идет, то, скорее всего, он знает и где находится, а зная, где находится, он способен сообщить об этом. Действуя согласно этой логической цепочке, она окликнула Теклу и, заставив того остановиться, уже задавала ему вопросы.

— Все это, — говорила достойная Клари, — совершенно ясно и я благодарю тебя за то, что ты постарался объяснить это мне. И тем не менее, я по-прежнему не понимаю, как можно добраться отсюда до северной части города, которая, как я тебе уже сказала, является нашей целью, если идти сначала на восток, а потом на юг.

— Да, но в каком направлении вы думаете вы должны отправиться?

— В каком направлении? Там, откуда я родом, если кто-нибудь хочет попасть на север, он идет на север. И тогда, рано или поздно, он там и оказывается.

— Ну, в графствах это возможно работает. Но здесь…

— Да, здесь?

— Здесь иногда ты должен идти на юг, чтобы придти на север.

— Ну, ты должен объяснить почему это так, возможно это сделает нашу дорогу не такой утомительной.

— Это так, во-первых, потому что под северной стороной вовсе не имеют ввиду северную часть города, но, скорее, северный берег реки.

— Как, северный берег реки?

— Да, точно.

— Реки Адриланка?

— Да, ее самой.

— Но река Адриланка течет с севера на юг.

— Да, и если она так течет?

— Тогда, как ты понимаешь, нет и не может быть северного берега, а есть восточный и западный, и, я верю, что так ведут себя все реки от одного конца мира до другого.

— Ну, что касается поведения всех остальных рек, я не буду спорить с вами. Но, видите ли, река Адриланка резко поворачивает прямо перед тем, как протечь под Высоким Мостом, так что именно в этом месте, которое называется севером города, она бежит с запада на восток. И, несмотря на то, что через какое-то время она опять поворачивает, мы привыкли называть берега реки северным и южным.

— И вы совершенно неправы, когда делаете это, — твердо сказала Клари. — Ты понимаешь, это сбивает путешественников с толку.

— Ну, — сказал Текла, пожимая плечами. — Вы должны понять, я не в силах поменять этот обычай, ему уже много лет, а у меня нет достаточной власти.

— Хммм, — протянула Клари, как если бы этого извинения было совершенно недостаточно, чтобы оправдать обсуждаемое преступление.

Текла опять пожал плечами и с безнадежным видом развел руками. — Ну хорошо, — сказала Клари, — должна признаться, что это не твоя ошибка. А теперь давай посмотрим, что у нас получилось: то, что вы называете севером города, на самом деле является частью северного берега реки, который, на самом деле, восточный. Следовательно мы должны идти до тех пор, пока не пересечем реку для того, чтобы оказаться на севере.

— Вы совершенно точно поняли меня.

— Хорошо, но как мы пересечем эту знаменитую реку?

— Самым простым образом: перейдя через Железный Мост.

— Да, замечательно, я согласна пресечь реку по Железному Мосту, вот только…

— Да?

— Как нам добраться до Железного Моста?

— О, что до этого…

— Да?

Текла нахмурился. — Я не думаю, что до него можно добраться отсюда.

— Да, но тогда как я доберусь до северной части города?

— Ну, если вы хотите моего совета…

— Хочу, уверяю вас.

— Тогда, если идти отсюда, я посоветовал бы вам идти куда-нибудь в другое место. Это будет значительно проще.

— Я боюсь, — сказала Клари, — что моя хозяйка и ее подруга твердо решили попасть в северную часть Адриланки, а не куда-нибудь еще.

— А, но это слишком плохо.

— Пусть.

Текла еще какое-то время размышлял, и, в конце концов, сказал, — Самое лучшее, что можно сделать, это попасть в такое место, из которого вы уже легко сможете добраться до Железного Моста.

— Очень хорошо, я принимаю эту мысль.

— А самое лучшее место, из которого можно добраться до Железного Моста, это Дорога Кайрана, потому что мост легко разглядеть прямо с дороги, и есть широкая улица, которая ведет оттуда прямо на мост.

— Очень хорошо, и как можно добраться до Дороги Кайрана?

— Просто идя по Нижней Дороге Кайрана на восток.

— Хорошо, а как добраться до Нижней Дороги Кайрана?

— Это сложнее.

— И все-таки?

— Ну, это было бы совсем легко, если бы вы были на Железном Мосту.

Клари нахмурилась.

Между тем Текла продолжал говорить, — Или вы могли пойти вдоль канала.

— Да, а что еще можно сделать?

— О, что до этого, вы еще можете заблудиться.

— Так как мы уже заблудились, ты же понимаешь, что эта возможность не слишком волнует меня.

— В таком случае, — сказал Текла, — я предложил бы вам найти канал, а потом, если вы сможете, найти Улицу Кисмита, которая идет вдоль канала, и идти по ней до тех пор, пока не выйдите на Нижнюю Дорогу Кайрана.

— А как найти канал?

— Вы не знаете, как найти канал?

— Меньше всех на свете, уверяю тебя.

— Но, тогда, получается, что вы только что приехали в Адриланку.

— Как, я уже целый час спрашиваю тебя все это, и ты до сих пор не сообразил, что я не местная?

— Ну, должен признаться, я начал подозревать это.

— Фууу, — сказала Клари, или что-то похожее на это.

— В таком случае, — продолжал Текла, — если вы хотите найти канал, вы должны пойти на север вдоль Авеню Винтнер, пока не доберетесь до Круга Фонтанов Дзура, там найдете Улицу Канала, по которой пойдете на север, пока не упретесь в канал.

— Тогда я должна найти Авеню Винтнер.

— О, но это самая простая вещь на свете, так она проходит по той самой рыночной площади, на которой мы находимся, и, на самом деле, если вы посмотрите на мой палец, я как раз сейчас указываю на нее.

— Очень хорошо, — устало сказала Клари. — Я думаю, что смогу следовать этим указаниям.

— Вы сможете? Тогда, я уверен, вы самая замечательная девушка на свете.

Клари пожала плечами.

В этот момент вмешалась Ибронка и сказала, — Благодарю тебя за твои указания, мой друг, и я думаю, что могу купить тебе стакан вина. Нет, на самом деле, я могу купить пива.

— А, это было бы самое лучшее, так как я предпочитаю пиво.

— Вот оно, и наслаждайся им.

— Благодарю вас.

Хотя это и заняло несколько часов, им удалось, следуя указаниям Теклы, в конце концов добраться до Железного Моста, который привел их в часть города, которую называли «северной частью», хотя она прилегала к месту, которое называлось «Южной Адриланкой», и которая, на самом деле, была самой восточной частью города. Там они сумели узнать, где находится особняк Лорда Шеллара, который назывался Девять Камней, и который оказался высоким каменным зданием в центре довольно большого поместья, окруженного стеной с железными воротами. За воротами можно было разглядеть три больших камня, и предположить (в данном случае совершенно правильно), что где-то внутри есть еще шесть.

Несколько минут они стояли перед воротами, прежде чем заметили веревку от колокольчика, Клари дернула за нее и очень скоро появился слуга, который спросил их о цели визита.

— Меня зовут Ибронка, а это мой друг Рёаана. Мы, вместе со служанкой, приехали сюда по желанию моей матери, Принцессы Сении, чтобы посетить Лорда Шеллара, Барона Эльбона.

— Шеллара? — спросил слуга, нахмурившись.

— Ну да. Разве это не поместье Шеллара?

— Да, его, — согласился слуга. — Или, скорее, было его.

— Как, было?

— Миледи, я должен сообщить вам, что что Лорд Шеллар ушел от нас два года назад, и теперь Бароном Эльбона является его сын.

— Как, Шеллар мертв?

— С сожалением должен признать это, миледи.

— Но тогда, кому принадлежит дом?

— Его сыну.

— Его сыну?

— Точно.

— Хорошо, могу ли я попросить, чтобы он оказал мне честь и принял меня?

— О, конечно, миледи. Я немедленно открываю ворота, и если вы, ваш друг и ваша служанка будете так добры и последуете по дорожке, которая лежит прямо перед вами, вас встретят и о ваших лошадях позаботятся. Пока вы это делаете, я сообщу Его Лордству о вашем присутствии, и он решит, захочет ли он дать вам аудиенцию.

Ибронка кивнула и сказала, — Мы все сделаем в точности так, как ты сказал.

Так что уже через очень короткое время Ибронка и Рёаана стояли в каминной комнате особняка (Клари показали дорогу на кухню), где их приветствовали Дзурлорд и Иссола.

— Добро пожаловать в Адриланку, — сказал Дзур. — И добро пожаловать в Девять Камней. Я сын последнего Лорда Шеллара. Меня зовут Шант, а это мой друг Льючин.

Так что это действительно были не кто иные, как яростный спорщик Шант и грациозная Льючин, старые друзья Пиро по «Обществу Свиной Кочерги», которые приветствовали красавицу Ибронку и ее не менее привлекательную подругу, Рёаану. Дзур и Тиаса — то есть Ибронка и Рёаана — вежливо поклонились Дзуру и Иссоле — то есть Шанту и Льючин — после чего Льючин сказала, — Мы приветствуем вас в нашем доме, и, так как вам обещали гостеприимство от имени отца моего лорда, которого, увы, нет больше с нами, мы надеемся, что вы будете достаточно любезны и примете гостеприимство, обещанное отцом, от сына.

— Даю вам слово, — сказала Ибронка, — что ничего не сделает меня счастливее, но, что касается моего друга, — задесь он указала на Рёаанау, — она обещала принять гостеприимство ее соплеменницы, Графини Уайткрест.

— А, — сказал Шант. — Ну, в таком случае, так как уже поздно, мы надеемся, что вы, — он указал на Тиасу, — по меньшей мере поедите с нами, после чего вы сможете воспользоваться услугами нашего кучера, который отвезет вас в Замок Уайткрест, так как, видите ли, будет совсем поздно, а, к сожалению, по ночам совершенно небезопасно ехать одинокому всаднику по улицам между нами и вашей целью.

— Я с радостью принимаю ваше предложение, — сказала Рёаана и поклонилась.

— Тогда решено, — улыбаясь сказала Льючин.

Еда была проста, но хороша — Шант называл ее «омлет», на самом деле это была композиция из яиц, картофеля и небольшого количества кетны, причем все они были из областей, примыкающих к Адриланке. — Я думала, что в этом городе есть только морская еда, — заметила Ибронка.

Льючин мягко улыбнулась. — Мне сказали, что раньше, наоборот, здесь ели очень мало морской еды; она предназначалась исключительно для торговли.

— А теперь?

— Рыбная ловля, к счастью, еще не умерла, — сказала Шант. — То, что они ловят, в основном продается на местных рынках. Но у нас есть поля недалеко от города, и оттуда мы получаем все, что нам нужно.

— Замечательно, — сказала Ибронка. — На самом деле моя мать, Принцесса, действует точно так же, хотя она говорит, что в дни Империи земля рожала больше, хотя я не понимаю почему.

— Неужели? — сказала Льючин. — А разве не может такого быть, что использовали волшебство, чтобы помочь растениям вырасти побольше.

— Вы знаете, я никогда не думала об этом!

— Льючин, — сказал улыбаясь Шант, — рассуждает как Атира.

— Как жаль, — сказала Ибронка, — что сейчас волшебство совсем другое.

— Увы, даже хороших сражений больше нет, — сказал Шант.

— Я знаю, — печально сказала Ибронка.

Рёаана поймала быстрый взгляд Льючин, потом они обе отвели глаза, стараясь подавить невольную улыбку.

Когда с едой было покончено, Шант доказал, что он так же хорош, как и его слово, приказав слуге отвести Рёаану в Замок Уайткрест. Кучера позвали, лошадь Рёааны привязали сзади, Тиаса сердечно поблагодарила Шанта и Льючин и попрощалась, затем тепло обняла Ибронку, — Мы увидимся снова, я думаю, — сказала Рёаана.

— Да, я убеждена в этом.

— А пока обними меня покрепче.

— С удовольствием.

После теплых объятий Тиаса взобралась в карету, которая, по команде кучера, помчалась через наступающую темноту. Во время езды Рёаана закрыла глаза и отдалась мягкому, убаюкивающему движению кареты, которая раскачивалась и подпрыгивала с определенной регулярностью, и погрузилась в подобие сна, так что она не знала, сколько времени они ехали, прежде чем кучер наконец остановился. Дверь открылась и Рёаана выглянула наружу.

— Но это не Замок Уайткрест, — сказала она.

— Да, но это, тем не менее, ваша цель, — пришел ответ.

Эти слова, которые на бумаге представляются очень зловещими, были произнесены самым доброжелательным тоном, во всяком случае без малейшей злости, так что они не показались Тиасе угрожающими.

— Но где мы? Я вижу как встречаются две дороги, и обе идут дальше, вперед и назад, направо и налево.

— Тогда вы там, куда должны были попасть.

— А вы кто? Ведь вы безусловно не тот слуга, которого я помню; когда мы уезжали из Девяти Камней в карете был совсем другой.

— Я возница.

— Я не понимаю.

— Возница — это человек, который везет вас в карете.

— Нет, я не поняла, что со мной произошло.

— А, пустяки. Вы спите, вот и все.

— Сплю? Сейчас?

— Конечно.

— Тогда почему я не могу проснуться?

— Потому что вы в моем сне, и он закончится, когда я проснусь.

— О. Да, я на самом деле должна спать, иначе все это не имеет никакого смысла.

— Хорошо.

— Но что я делаю здесь?

— Выбираете.

— А. Но это важный выбор?

— Для вас? Возможно.

— Да, но я не чувствую себя готовой сделать достаточно важный выбор.

— Отказаться от выбора — тоже выбор.

— Разве?

— Иногда. В другое время, да, это просто отказ от выбора.

— Прошу прощения, Возница, но, вы знаете, вы не слишком мне помогли.

— Я не помог вам? Но вы должны понимать, что я здесь не для того, чтобы помогать. Моя задача — привезти вас на место.

— Да? И что же это за место?

— О, что до этого, иногда это то самое место, куда вы сами говорите мне привести вас. Иногда это то, куда вы хотите, чтобы вас привезли. Иногда вы даже требуете, чтобы вас привезли туда. Иногда это перекресток.

Рёаана подумала, а потом сказала, — Я не уверена, что просила заставить меня выбирать.

Возница кивнул. — Да, это делает выбор еще более трудным, не правда ли?

— Но…

— Хорошо, хорошо. Считайте, что вы выбираете свое будущее. Это поможет?

— Клянусь Богами! Это еще хуже, чем я думала.

— Да.

— Что будет, если я буду продолжать? Что я найду?

— Кто знает? Большинство хочет любовь и удовлетворенность, или что-нибудь еще такое же бесполезное

— Как, вы считаете, что все эти вещи совершенно бесполезны?

— Я не знаю, у меня их никогда не было.

— А если я поверну обратно?

— Здесь слишком много направлений, чтобы обсуждать их всех, моя дорогая.

— И, тем не менее, вы сказали, что я должна выбрать.

— В любом случае вы можете выбирать.

— Я могу выбрать то, что хочу?

— Вы можете выбрать все, что захотите.

— Но тогда, я могу попросить любовь, приключения, богатство, счастье, как во всех тех рассказах, что, если помочь душе пройти Водопады Врат Смерти, появится демон и даст все, что…

— Я предлагаю не желание, а только выбор.

— Ну, должна признаться, я не понимаю.

— Я не предлагаю ничего. Я не даю ничего. Вы можете выбрать свой путь, вот и все.

— Хорошо, тогда я выбираю приключения, опасности и риск поисков судьбы и славы.

— Вы выбираете это? И, тем не менее, это ваша подруга — Дзур.

— Да, но почему только она должна получать удовольствие от жизни? Ей вполне достаточно любви и удовлетворенности.

— Очень хорошо. Тогда это и есть ваш выбор.

— Как вы думаете, он хороший?

— Не мне судить об этом.

— Да, но я до сих пор ничего не понимаю.

— Это естественно.

— Но вы можете мне сказать мне, почему меня заставили выбирать?

— Почему? Возможно это подарок Фортуны, хороший или плохой. Возможно вы довольны или недовольны своей судьбой, возможно из-за ваших глаз, а возможно из-за каких-то других ваших особенностей…

— Особенностей?

— Особенностей. Особняк Графини Уайткрест.

— Я ничего не понимаю.

— Замок Уайткрест, мадам. Мы приехали.

Рёаана открыла глаза и увидела, что она, действительно, находится снаружи очень большого замка, в котором мы уже имели честь побывать. Рёаана быстро взглянула на особняк, потом бросила тяжелый взгляд на слугу, который держал дверь кареты, но, кажется, это был тот же самый слуга, с которым они вместе выехали из Девяти Камней несколькими часами раньше.

После некоторого колебания, она разрешила слуге помочь ей выйти из кареты. К этому времени ночной грум уже осознал, что что-то произошло, и выбежал встретить карету. Узнав имя Рёааны и ее дело, он проводил ее до двери, пообещав заняться ее лошадью так быстро, как будет возможно. Попрощавшись, кучер уехал, оставив лошадь Рёааны привязанной к решетке. Спустя несколько минут Рёаана уже находилась в приемной и не одна, а вместе с Даро, Графиней Уайткрест.

Рёаана вежливо присела и сказала, — Я передаю вам почтительные приветствия от моего отца, Лорда Рёаанака, и моей матери, Леди Малипон.

— Ну, — сказала Даро, — вы должны рассказать мне о них, после того, как вы немного освежитесь. Вы понимаете, я надеюсь, что вы можете пользоваться нашим гостеприимством столько времени, сколько пожелаете.

— Вы очень добры.

— Пустяки. Путешествие было тяжелым?

— Совсем нет, миледи, просто долгим.

— Чем длиннее путешествие, тем приятнее отдых в конце его.

— Я никогда не слыщала об этом раньше, миледи, тем не менее я признаю вашу правоту. Но, могу ли я спросить, я слышала, что Граф, Лорд Кааврен, тоже здесь.

— Да, он здесь, но сейчас он спит, так что вы, без сомнения, увидитесь с ним завтра.

— Я буду с нетерпением ждать этого.

— Да, а тем временем, не хотите ли вы поесть?

— Лорд Шант и его друг, Леди Льючин, были так добры, что накормили мою подругу Ибронку и меня.

— Шант? Дзурлорд?

— Да, миледи. Вы знаете его?

— Он близкий друг моего сына Пиро, Виконта.

— А. Я и не знала, что у вас есть сын.

— Есть, моя дорогая, и почти вашего возраста. Но уже несколько месяцев, как он уехал по важным делам, и я не могу сказать, сколько времени пройдет, пока он не вернется.

— Хорошо, я с нетерпением буду ждать встречи и с ним, миледи.

— И он тоже, надеюсь, — сказала Даро с понимающей улыбкой, после чего проделала быстрые вычисления, как и любая мать на ее месте, насколько вероятна или невероятна связь между красивой и интересной юной женщиной из подходящего Дома и ее собственным сыном. Нет нужды говорить, что Даро, закончив свои вычисления, решила, что она достаточно маловероятна. Что касается Рёааны, мысль о молодом человеке из ее собственного Дома и, более того, занятого «важными делами», которые длятся уже несколько месяцев (а для Рёааны это могло означать только приключения), не могла не вызвать некоторый всплеск ее воображения. Тем не менее, так как юного джентльмена не было дома, она не слишком долго думала о нем; ее деятельный ум почти мгновенно перескочил на другие предметы.

И куда он перескочил? С молодого человека он перепрыгнул на его миссию, после чего, с открытостью, свойственной Тиасам, она сказала, — А что это за миссия, для которой молодой человек уехал из дома?

— О, что касается этого, — сказала Даро, — я ничего не знаю, за исключением того, что она связана с Чародейкой Горы Дзур, и что Сетра Лавоуд считает ее очень важной.

— Чародейкой Горы Дзур! — воскликнула пораженная Рёаана.

Даро улыбнулась. — Она познакомилась с милордом Графом еще до Междуцарствия, и даже, я думаю, считает его другом.

Рёаана, ошеломленная, открыла рот и забыла его закрыть. В этот момент появилась повариха с бутылкой вина, которую Даро распорядилась открыть и разлить, после чего она подняла бокал и сказала, — Добро пожаловать, моя дорогая.

Рёаана сумела с трудом выпить свой бокал и пробормотать спасибо, хотя она еще не пришла в себя от шокирующего открытия, что Сетра Лавоуд не только оказалась реальным человеком, но, более того, хорошо известна тем самым людям, у которых она остановилась. В конце концов Рёаана не выдержала и спросила, — А вы сами, миледи, встречались с ней?

— С Чародейкой? Ну, тогда я была при дворе, Сетра тоже была там, так что один или два раза наши пути ненадолго пересеклись, но это все.

— Клянусь чем угодно, этого более чем достаточно!

— Вы так думаете? — сказала Даро, улыбаясь.

— Вы должны простить меня, мадам, но, вы же понимаете, у меня нет никакого опыта, ведь я из герцогств, а там все считают Чародейку легендой, а не живым человек.

— Да, я понимаю это достаточно хорошо. Но не думайте об этом слишком много.

В этот момент появился ночной грум и сказал, — Миледи, лошадь нашей гостьи поставлена в конюшню, почищена и накормлена. Но что я должен делать с ее чемоданом?

— Отнеси его в самую западную комнату из тех, что предназначены для гостей, — сказала Даро, — так как в течении некоторого времени мы будем получать удовольствие от компании юной леди.

— Да, миледи. И, если позволите, я хотел бы тоже поприветствовать леди, которая сделала нам честь и посетила нас.

Рёаана улыбнулась на приветствие слуги, который поклонился и исчез.

— Завтра, — сказала Даро, — вы встретитесь с Лордом Каавреном. А пока, так как вы сказали, что не голодны, возможно вам стоит отправиться спать.

— Действительно, миледи. Я не могу не признаться, что прошло много времени с тех пор, как я спала на настоящей кровати.

— И теперь вы это сделаете, моя дорогая. Повариха покажет вам вашу комнату, и я желаю вам спокойной ночи.

Тридцать Третья Глава Как Зарика преодолела Дороги Мертвых

Мы, наконец-то, возвращаемся к благородной Принцессе Феникс, Зарике, которую мы в последний раз видели прыгнувшей, вместе с лошадью, в Водопад Врат Смерти. Читатель может заметить, что прошло какое-то время; так оно и есть, мы довольно далеко продвинулись в описании нашей истории, а Зарика все еще делает то, что потом назвали «Великим Прыжком в Историю». Можно — и это будет правильно — сказать, что Зарика все это время была подвешена над водопадом, но, если говорить совершенно точно, она провалилась назад во времени, потому что хорошо известно, что время, обычно так хорошо ведущее себя и равномерно двигающееся вперед со скоростью шестьдесят секунд в каждую минуту, шестьдесят минут в каждый час и тридцать часов в каждый день, совершенно сходит с ума в странной области под Водопадом Врат Смерти, и начинает вести себя так, как если бы полностью отвергает любой здравый смысл, так что мы просто обязаны дать небольшое пояснение, рассказать о его поведении и о практических способах борьбы с этим поведением.

Говоря простыми словами, вот то, что читатель должен понять: время ведет себя совершенно по другому на Дорогах Мертвых, и, так как время это способ, каким развивается история (пускай читатель сам попробует представить себе историю без времени, если желает понять это), то рассказ о событиях, которые происходят на Дорогах и имеют далеко идущие последствия, будет полон противоречий, которые отражают странности времени. Мы уверяем читателя, что сделаем все, что в наших силах, чтобы уменьшить эти противоречия до минимума, и больше не будем касаться этой темы на протяжении оставшейся части главы, как если бы они не имели никакого влияния на историю, которую мы в настоящее время пытаемся рассказать.

Поняв это, мы обнаруживаем Зарику на дне Водопада, который нависал над ней на высоту, которую невозможно было определить хотя бы по той простой причине, что туман и брызги от падающей воды закрывали ей зрение. Когда она поняла это, то попыталась вытереть глаза и избавиться от капель, продолжавших падать на них, и тут ей пришло в голову, что она выжила во время падения. Ее следующей мыслью был, на самом деле, вопрос самой себе: а действительно ли она жива; ведь было вполне возможно, что она мертва, и, как и любой мертвый, оказалась в том самом месте, где должны быть мертвые.

— Я чувствую себя так, как если бы жива, — заметила она самой себе. — Но, кстати, я никогда не была мертвой, так что я не знаю, как себя при этом чувствуют, а следовательно никакое сравнение невозможно. Ну, давайте сделаем определенные проверки, в конце них я должна точно узнать, что жива, или точно узнать, что мертва, или, в самом худшем (и, должна я признаться, самом вероятном) случае, я окажусь неспособна определить это и буду вынуждена заключить, что это не имеет никакого значения.

Приняв решение, она сделала свою первую проверку и встала, только сейчас осознав, что все это время лежала в мелкой воде. Следующее открытие состояло в том, что она была вся мокрая, хотя холодно ей не было. — Если бы я была душой без тела, — сказала она самой себе, — как я смогла бы почувствовать себя мокрой? Но, кстати, возможно, что я ошибаюсь — наше сознание совершенно спокойно может обманывать само себя, например когда мы воображаем себе что уловили заинтересованный взгляд со стороны молодого человека, которого находим привлекательным, или когда верим, что наш противник по игре нарушил правила, так как иначе мы бы выиграли. Итак, а есть ли у меня пульс? Да, похоже что есть, и именно в том месте локтя, где он всегда и был. И, более того, замечательно быстрый пульс. Итак, опять, это не слишком убедительно, но это указание, нет никаких сомнений.

И только в этот момент она заметила свою лошадь, которая лежала в потоке и, совершенно очевидно, была мертва. — О, бедный Воробушек! — вздохнула она. — Ты была хорошим другом. Кто знает, возможно ты спасла меня в конце концов; так как я совершенно не помню падение, а еще меньше резкую остановку, которая всегда следует за таким быстрым спуском, возможно, что я выжила только потому, ты приняла на себя удар, предназначенный мне. — Хотя, когда она как следует обдумала это, то решила, что совершенно невероятно, чтобы падение, сломавшее шею лошади, не оставило на ней не малейших царапин или ушибов.

В последний раз взглянув на свою лошадь, она продолжила изучение окружающей местности. Не потребовалось много времени, чтобы обнаружить, что на обеих берегах, вверх и вниз по реке, было множество костей, голых и белых, разбросанных без всякого порядка, так что нигде не было ни одного более-менее целого скелета. Зарике не потребовалось много времени, чтобы понять, как и почему они оказались в таком состоянии. Она взглянула вверх и увидела гигантских джарегов, кружащихся над ее головой, и, обращаясь к ним, сказала, — Ну, вот теперь я надеюсь, что действительно жива, так как вы не съели мое тело, найдя его недостойным, хотя эта судьба постигла множество людей, намного лучших меня.

Решив эту проблему, она пожала плечами и сказала, — Теперь пришла пора вспомнить все то, что я выучила. Было бы очень жаль проехать такое расстояние, преодолеть все препятствия и не выполнить мою миссию, заблудившись на Дорогах, только потому, что моя память не сумела как следует усвоить те уроки, которые мне дали. Итак, давайте сосредоточимся и попробуем вспомнить.

Дав самой себе эти жесткие инструкции, она стала следовать им, вспомнив все, что Книга Феникса говорила о том, какими дорогами надо идти, каких опасностей надо избегать, и как преодолевать препятствия. Взгляд ее быстрых узких глаз заметался вокруг, в поисках первого ориентира, и она тут же заметила дерево, которое росло так, как если было согнуто углом, с ветвями, суживающимися к концу, за исключение самых верхних, которые указывали направление, в котором надо идти, как говорила книга. В издании, которое она держала в руках, была внесена пометка, что листья дерева могут помешать увидеть направление, но, по-видимому из-за времени года, все ветки были совершенно голыми.

Зарика, не теряя времени, отправилась туда, куда они указывали. Будьте уверены, это не была даже тропинкой: она не сделала и трех шагов, как обнаружила, что не в состоянии идти дальше из-за густого кустарника, который появилась перед ней как будто из ниоткуда. — Ну, я определенно слишком быстро остановилась. Я едва начала. Давайте посмотрим, насколько он плотный. — С этими словами она начала продираться прямо через кусты, что было хотя и трудно, но не невозможно. Какое-то время леди Феникс упрямо шла вперед, надеясь что идет в том же самом направлении, и высматривала следующий ориентир. Пока она шла, ей хотелось, чтобы книга говорила бы поточнее о расстоянии между знаками, так как ей все время приходилось замедлять шаг, из страха пойти в неправильном направлении.

Наконец, однако, густой кустарник просветлел, и она оказалась на берегу маленького ручейка, который пересекла в три шага, даже не замочив лодыжек, и, с некоторым облегчением, на мгновение остановилась, прежде чем резко отправиться дальше, вспомнив, что остановки на Дорогах не необходимы и — по меньшей мере — неудачны. Не пейте воды, даже если ваша душа соскользнула в ручей и плывет по нему, она предупреждена. Она последовала этому совету без малейших трудностей, но это напомнило ей, что хочется пить. — Ну, с этим ничего не поделаешь, — сказала она сама себе. Камень, торчащий из ручья как кинжал, угрожающий небу, был прямо перед ней, именно там, где и должен был быть.

Она пересекла ручей за ним. Потом, поглядев назад, она увидела, как поток воды течет через препятствие в виде двух больших ветвей, одна из которых указала ей следующее направление. Какое-то время она провела, убеждаясь, что это правильное направление, перевела взгляд на следующий ориентир достаточно далеко от нее и немедленно отправилась дальше.

Какое-то время ее смущало странное обстоятельство — стоило ей увидеть очередной ориентир, как описание его мгновенно возникало в сознание, слишком быстро для воспоминания: пройди над камнем, похожим на черепаху, заметь место, где кусты образуют веер, отойди на два шага назад, когда увидишь голубые цветы на своем пути, потом найти место, где разделяются две звериные тропы, и иди между ними, и так далее. Это было упражнение в памяти и, более того, в точности запоминания деталей, но к этому ее и готовили.

Она подошла к пруду, который походил на грубый круг, тридцати или тридцати пяти футов в диаметре. Вода была черной и очень спокойной, и она остановилась, обдумывая ситуацию. Книга говорила только одно: не обходи пруд ни справа ни слева, ни в коем случае не касайся воды и не на волос не отклоняйся от своего пути. — Да, — сказала она себе, — здесь небольшая хорошенькая проблемка. Если я обойду его, я уйду со своего пути, едва ли я могу пойти прямо, так как мои ноги безусловно промокнут, а возможно и хуже, так как этот пруд кажется очень глубоким. Если бы я могла прыгать на тридцать футов, это, конечно, решило бы проблему, и, естественно, если бы я могла летать, я бы так и сделала. И, тем не менее, у меня нет крыльев, а построить мост не из чего, значит — но что там такое? Лиана? Она идет надо мной; может быть я смогу покачаться на ней и проверить, достаточно ли она прочная. Но, как мне кажется, она идет не слишком далеко, просто она поднимается до — подожди, она поднимается до ветви дерева, которая протянулась прямо над прудом. А с другой стороны, есть ли там путь вниз? Да, есть, если я смогу добраться до конца этой ветки, то там рядом конец ветки дерева, растущего на той стороне, да, это можно сделать, и тогда я окажусь на той стороне пруда, не отклоняясь ни на волос ни вправо ни влево, и не касаясь воды. Ну что ж, вперед, давай попробуем.

Зарика протянула руку к лиане, твердо взялась за нее и начала карабкаться. Хотя раньше она никогда не занималась такими маневрами, с лианой или веревкой, но, тем не менее, обнаружила, что это достаточно просто, возможно из-за того, что некоторая неровность лианы давала опору для ног. Добравшись до ветки, находившейся на высоте пяти или шести футов над ее головой, она села на нее, и стала медленно двигаться вдоль нее, пока не заметила что ее сапог коснулся более низкой ветки дерева, растущего на той стороне. Перебраться на эту ветку оказалось совсем легко, и как только она полностью перешла на нее, легко добралась до ствола, повисла на ветке, держась за нее обеими руками и спрыгнула вниз, с высоты в четыре-пять футов, мягко приземлившись на траву.

— Ну, — сказала она, восстановив дыхание, — Могло быть намного хуже. Куда теперь? Я скорее должна слушать, чем наблюдать, так что пойдем вперед в том направлении, в котором я шла до пруда. Итак, мы будем идти и слушать.

Она отправилась в путь, и едва сделав десять шагов, услышала пронзительный крик, справа. Не давай крикам пропавших душ сбить тебя с дороги, и даже не смотри на их страдания, иначе твои глаза собьются с правильного пути. — Хорошо, — сказала она себе. — Все в порядке. — Она немного постояла на месте, пока не убедилась, что знает, откуда исходят крики, потом пошла в противоположном направлении. Немного позже она краешком глаза увидела силуэты фигур, то ли бежавшие к ней, то ли пытавшиеся найти свой путь через Дороги, но, как ей и сказали, она не обратила на них никакого внимания. Некоторые, она знала, постепенно доберутся до Залов Суда, другие никогда; но у каждого на Дорогах Мертвых была собственная дорога, и она не могла помочь им. Она спросила себя, как вообще может такое быть, чтобы неподготовленная душа достигла Залов Суда. Тем не менее многие безусловно сделали это. — Ну, — решила она, — если у тебя вечность в запасе, безусловно есть время не для одной попытки. Действительно, из всего, что я знаю, вечность наверно длиннее даже того времени, которое занимает у служанки приготовить утреннюю кляву для того, кому приходится вставать рано после ночных эксцессов; я ведь это самое длинное время, которое я знаю.

С этого места она какое-то время продолжала идти вперед по прямой линии, ее глаза не отрываясь глядели на отдаленную точку для того, чтобы быть уверенной, что она не отклонилась от своей дороги, а ее дорога, должны мы сказать, была прямая, ясно видимая и простая, как и любая другая в этом странном ландшафте, где необычное было невероятной комбинацией самых обыкновенных вещей. Пока она шла, как раз появились кое-какие из таких созданий: далеко впереди, прямо на ее пути, что-то зашевелилось. Она напрягла глаза, пытаясь определить, что это такое, одновременно напомнив себе, что это не может быть ничто такое, что могло бы напрямик угрожать ей, как из-за того, что она находится на своем собственном пути, так и из-за того, что она вообще живая (она, как читатель может догадаться, постепенно пришла к заключению, что она действительно живая, и решила действовать исходя из этого предположения, во всяком случае до тех пор, пока не появится хорошая причина думать иначе).

Напрягшись, она продолжала идти и смотреть. Ей показалось, что на ее пути появились черные пятна, и что, хотя она по-прежнему не могла точно определить, что же это такое, они становились все больше. — Хорошо, — сказала она. — Так как я не знаю, что такое эти пятна, тогда я не могу и сказать, должны ли они становиться больше или нет. Тем не менее мне кажется, что, скорее всего, они остаются такого же размера, но, на самом деле, приближаются ко мне. Но больше или ближе, я определенно бы хотела, чтобы книга предупредила меня о них; мне представляется, что это достаточно значительное событие, чтобы посвятить ему по меньшей мере два слова. Но, однако, если не требуется ничего делать, то книга ничего не говорит; она так же практична, как и книга рецептов, хотя немного поэзии не принесло бы ей никакого вреда.

Объекты продолжали расти, или приближаться. Зарика продолжала идти к ним, потому что еще не дошла до очередного ориентира, который указал бы ей, что надо повернуть. За очень небольшое время стали ясны две вещи: во-первых, непонятные предметы оказались оружием — в частности мечами и копьями, которые все были направлены на нее; во-вторых, все они приближались с невероятной скоростью. Когда она осознала это, то чуть не сошла со своего пути, и только в последнюю секунду удержалась, сообразив, что это была бы ошибка, и остановилась. — Но, — рассуждала она, — Сетра Лавоуд уверяла меня, что на Дорогах нет ничего, что могло бы повредить мне до тех пор, пока я нахожусь на правильной дороге, и, более того, мне было сказано, что я должна идти только вперед. Ну что ж, я продолжу идти вперед, и если меня проткнут, тогда — но они уже исчезли, причем все выглядело так, как если бы некоторые из них действительно проткнули меня, но я не почувствовала, чтобы кто-нибудь из них это действительно сделал.

— Интересно, что же эти Дороги еще бросят против меня? Хотела бы я уже найти арку из деревьев, которая является следующим ориентиром. Но, что же это такое. Еще один пруд, похожий на последний, только без лианы, которая так вовремя была протянута для меня. А, но разве это не мост через него? Да, похоже на мост, только намного тоньше. Ну, по всей видимости Дороги хотят узнать, могу ли я пройти по двухдюймовой доске и не упасть с нее? Это место просто невыносимо. Я пойду по нему держа голову как можно выше а спину совершенно прямой, при этом я слегка согну колени и разведу руки пошире, так как это и есть секрет равновесия. Ну вот, я и перешла через него. Что теперь? Не имеет значения, я не отступлюсь и преодолею все, что будет на моей дороге, а помогут мне ловкость и изящество, образцом которых я являюсь.

Она пошла дальше, однако нигде не было даже намека на арку, которую она искала. Местность медленно понижалась, и она стала опасаться, что скоро попадет в грязь или в болото, но пока вокруг было сухо, и она шла по долине, покрытой сочной зеленой травой. — Ну, достаточно легко идти, в любом случае. Но я никогда не проходила через такое количество разных ландшафтов за такое короткое время. Я не сделала и двух лиг, а уже видела джунгли, лес, заросли кустарников, степь и луга. Если бы я даже не знала, что это магическая область, только из этого я могла бы заключить, что она зачарована. Интересно, кто создал все это. Должно быть боги. Они сидят на своих тронах, смеются, пьют вино, или какой-нибудь другой напиток богов, и планируют, как бы побольше помучить бедные души, которые только хотят добраться до Залов Суда, где большинство из них наденут пурпурную одежду, и будут служить тем, кто там живет более или менее долго. Я думаю, что когда придет мое время, я оставлю завещание, чтобы мое тело сгнило, или его сожгли, и дали моей душе спокойно улететь в следующую жизнь. Да, это именно то, что я сделаю — но что это? Что это за деревья, которые я вижу впереди себя? Возможно двое из них образуют арку, так как я уже устала от этих указаний — а все указания, я знаю, совершенно бесполезны здесь.

Не успела она сделать следующий шаг, как земля затряслась под ее ногами. Она покачнулась, но с дороги не сошла. — Что это? — сказала она себе. — Мне не говорили, что здесь могут происходить такие вещи. Еще один толчок почти сбил ее с ног, но она каким-то чудом удержала равновесие. — Хотела бы я, — сказала она, — чтобы хоть кто-нибудь посмотрел на это. — Она сделала несколько осторожных шагов, и, так как земля оставалась твердой, уже начала чувствовать себя более уверенной, когда яма, фута в четыре шириной и неизвестной глубины, открылась прямо перед ней.

Зарика мгновенно приняла решение, наполовину инстинктивное, наполовину осмысленное, в результате чего сделала еще один шаг, побольше, дала своим коленям согнуться и изо всех сил прыгнула в воздух, и приземлилась на другой стороне ямы, даже не сбившись с шага. После своего подвига она, тщательно обдумав ситуацию и оставаясь в плохом настроение, еще нашла в себе силы очень эмоционально выругаться, как она иногда делала, чтобы успокоиться.

Затем он пошла дальше, внимательно глядя по сторонам. — Если бы я руководила всем этим, — заметил она, — то, я думаю, было бы вполне достаточно попросить бедную душу предстать передо мной и принять мой приговор. Я бы не стала требовать от нее совершить такое путешествие, настоящее паломничество, только для того, чтобы добраться до места суда. Предположим, что я несчастный паломник, который преодолел все эти абсурдные препятствия, проверки и фальшивые дороги, а потом боги признали меня недостойным для любого дальнейшего усовершенствования, и осудили на жизнь кетны или норски. Как несправедливо! Если, как предполагается, они судят, они были должны по меньшей мере создать такое место, чтобы любой мог спокойно дойти до Залов Суда. Как жаль, что моя Империя, если мне удастся ее построить, не сможет дотянуться до этой области, иначе, клянусь богами, которые живут здесь, я бы разрушила здесь все и построила бы все заново, в первые же годы своего правления. Вот так. Я говорю это вслух, и, если боги могут услышать меня, тем лучше.

Выразив таким образом свое недовольство этой вселенной, она снова сосредоточилась на своей дороге, которая привела ее к той самой арке из деревьев, которую она искала, и это открытие так обрадовало ее, что она почти забыла, что должна изменить направление перед ней, а не проходить под ней. К счастью, она вспомнила об этом вовремя, повернула направо и продолжила свой путь. И очень скоро обнаружила, что ее дорога в очередной раз перекрыта, на этот раз тем, что казалось огромным камнем, по меньшей мере вдвое выше ее, который лежал прямо у нее на пути.

Не имело значения, что ей не хотелось останавливаться, ей пришлось сделать это; и даже более чем остановиться, пришлось поразмышлять. Размышляя она глядела; глядя, она заметила; заметив, она обдумала; а после обдумывания, составила план; составив план, она передвинула несколько камней поменьше поближе к огромному валуну и положила на них кусок дерева, что дало ей возможность забраться на верхушку камня. Оказавшись там, она опять задумалась: на этот раз вопрос был в том, как спуститься и не переломать себе ноги.

— Так как, — решила она, — я не могу безопасно спрыгнуть, то, возможно, мне удастся соскользнуть. — Она так и сделала, после чего обнаружила себя в относительной безопасности на дороге по другою сторону валуна. За этим последовало громкое крак, и валун раскололся в точности напополам, причем каждая половина укатилась от дороги за ней.

— Бесполезно, — прошептала она, — хотя и, без сомнения, важно в мистическом смысле, хотя почему важно — это за пределами моего смертного понимания. Ба.

Она опять пошла дальше, и очень быстро оказалась на берегу широкого потока, почти реки, который, однако, не казался слишком глубоким. Она с подозрением поглядела на него, но, так как на его счет не было никаких указаний, решила просто перейти его вброд, надеясь, что отделается только мокрыми ногами.

Прежде чем войти в реку, она бросила на нее еще один взгляд, и, своими быстрыми глазами и изворотливым умом, обнаружила две вещи: во-первых это была Кровавая Река, так что вся ее тщательно рассчитанные ходьба, прыжки, карабканье, изгибы и повороты привели ее не куда-нибудь, а обратно к той самой реке, с которой все началось, хотя и на некотором расстоянии вниз по течению, что она установила по тому простому факту, что Водопада Врат Смерти было не видно. Во-вторых вся эта часть Кровавой Реки была полна трупами, в самых разных стадиях разложения.

У нас нет такого намерения, как у некоторых других наших братьев-историков, подробно описывать гниющие трупы, наслаждаясь обсуждением чудовищных подробностей; мы уверены, что наши читатели смогут сами представить себе эту картину, даже не упоминая запаха, идущего от тел; а также смогут представить себе впечатление, которое это зрелище произвело на юную леди Феникс. Но и на этот раз, однако, она не собиралась разрешить ничему помешать ее цели; она сделала глубокий вдох через рот, затаила дыхание и пошла через реку, которая, на самом деле, была ей по колено, хотя вода в ней была достаточно холодная. Если на ее пути встречались разлагающиеся, гниющие трупы, она просто обходила их стороной, выдыхала и вдыхала снова, так что ей прошлось переступить только через несколько выбеленных костей.

— Что теперь? — спросила она саму себя. — Давайте попробуем вспомнить. Возможно самая большая опасность в том, что все это отвлекает тебя и заставляет забыть все, что ты выучила. — Так что она отбросила все мысли в сторону и сосредоточилась на том, чтобы вспомнить все, что говорилось в книге о будущих испытаниях.

Пока она шла от Кровавой Реки, местность медленно повышалась, и вскоре она уже шла по голой земле и камням, где несколько зеленых пятен травы или кустарника выглядели как пузырьки пены посреди коричневого океана. Она прошла мимо трех узких канав, дойдя до конца третьей повернула налево и пошла вдоль нее по дороге, которая должна была привести ее, казалось, обратно к Кровавой Реке, но не тут то было; вместе этого канава постепенно закончилась и земля стала каменистой; и уже через несколько минут она обнаружила, что идет между гранитных стен, причем дорога была настолько узкой, что кое-где едва хватало места для прохода между ними. Когда стена слева внезапно и необъяснимо начала падать прямо на нее, ее реакция, которая состояла в том, чтобы поместить левую руку между гранитом и своим лицом, была настолько инстинктивна, что она, даже если бы захотела, не сумела бы остановить ее; точно так же она не сумела бы помешать себе упасть, ступив с обрыва. Ей стало еще труднее, когда, мгновением позже, правая стена поступила точно так же, как и левая, и она обнаружила, что не в состоянии двигаться, так как каждая рука держала массу гранита, и все ее силы уходили на то, чтобы не дать им обрушиться себе на голову.

На какое-то мгновение она застыла, а потом вспомнила, что нельзя останавливаться на Дорогах, или, если все-таки остановился, нужно как можно быстрее начинать двигаться опять. Она вздохнула и сделала маленький шажок вперед, чуть-чуть усилив давление обеих рук на гранит. Как только она это сделала, обе стены обрушились на то место, где она только что была. Зарика, заметив это, продолжала понемногу двигаться вперед, аккуратно перемещая обе руки сразу, и спрашивая себя, правда ли то, что ничто не в состоянии на самом деле повредить ей. — Ну, — решила она, — даже если это не убьет меня, то уж наверняка замедлит.

Она продолжала двигаться так же, как и раньше, заботясь о том, чтобы ни рука ни нога не выходили слишком далеко вперед, пока, наконец, стены не стали уменьшаться, сходясь в точку, где она просто шагнула вперед, оставив их за собой. Улучив момент, она оглянулась, но там не было и следа того, что она прошла, и только осколки камней усеивали пройденный ей путь. Она спросила себя, что случится со следующим Фениксом, который пойдет по этому пути. Восстановится ли дорога? Или это, скорее всего, не больше чем иллюзия? Она пожала плечами и пошла дальше.

Местность стала повышаться, камней стало меньше, их заменили редкая трава и кусты, после чего местность еще немного повысилась, камней стало меньше, их заменили редкая трава и кусты, после чего местность еще немного повысилась…

— Я уже была здесь, — сказала Зарика, продолжая идти. Немного позже она сказала, — Я уже была здесь много раз.

— Нет, — начала она размышлять. — Это неправильно. Этого не должно было произойти. Меня действительно поймали. Это не иллюзия — или, если это все-таки она, слишком похожая на реальность. Итак, внезапно получилось так, что, судя по всему, боги глядят на меня и смеются, пока я хожу кругами. Если бы я не была Фениксом, и, таким образом, не была бы выше таких земных эмоций, я бы не только начала бы сердиться, но и разочаровалась бы, и даже дошла бы до такой точки, что заплакала бы от гнева. Как удачно, что я выше подобных вещей.

Она вытерла щеки и продолжила как идти, так и рассуждать. Через некоторое время, когда она поняла, что идей нет и не будет, она закрыла глаза. Через двенадцать или двадцать шагов, она открыла их и обнаружила, что ничего не изменилось. Тогда она опять закрыла их, и на этот раз держала закрытыми намного дольше, до тех пор пока не спотыкнулась и не упала на землю, которая, к счастью, оказалась довольно мягкой. Естественно, что ее глаза открылись, и она с облегчением обнаружила себя в месте, скорее похожем на джунгли, чем на что-то другое.

Она встала на ноги, глубоко вздохнула и пошла дальше. — Ну, после всех этих волнений дела не так плохи. Теперь я буду в полном порядке, пока не пойду в неправильном направлении, или пропущу ориентир, или, закрыв глаза, нарушу какое-нибудь мистическое правило, о котором и не подозреваю. Пусть, мы продолжаем с надеждой смотреть вперед, и — вот оно! Маленькая куча камней, в форме пирамиды, которую я должна перешагнуть, а потом, зафиксировав взгляд на самом высоком из вечнозеленых деревьев передо мной, идти дальше, пока не достигну места, где я окажусь у подножия трех холмов. Это должно быть довольно легко, так как холмы это холмы, а не горы и не кучи грязи. Если я вернусь назад, я попытаюсь разъяснить некоторые из этих вещей тем, кто пойдет за мной. Это самое меньшее из того, что я могу сделать.

На самом деле холмы она нашла без излишних сложностей, и повернула в соответствии с указаниями, чувствуя себя более уверенной; она даже начала думать, что задача, несмотря ни на что, ей по силам, и она даже не забыла, несмотря на то, что сконцентрировалась на поисках следующего ориентира, с благодарность подумать о Сетре Лавоуд, которая заставила ее запомнить слово в слово всю Книгу Феникса.

Мы торопимся добавить что, несмотря на растущую уверенность, она не стала слишком уверенной; то есть она по-прежнему точно знала, что еще ничего не кончено, но, напротив, хорошо помнила, что требуются все ее способности и она должна постоянно быть настороже, и быть готовой к тому, что Дороги в любую секунду могут предложить ей. И тем не менее, несмотря на всю свою настороженность, она едва не пропустила то, что случилось следующим.

Книга говорила, что она должна искать место с утесом, не выше чем ваша голова, который должен находиться слева вас, и на этом утесе найти куст с цветами ярко-красного цвета. Этот якобы утес оказался не больше чем высокой кучей земли, чья сторона, обращенная ней, была, казалось, срезана лопатой; на нем действительно был куст, а цветы на этом кусте были краснее, чем самая красная герань. Так что эта часть инструкции оказалась весьма простой, но следующей была команда, повернуться спиной к кусту и встать на звериную тропу, которая поведет ее от куста. Она так и сделала, но как раз в тот момент, когда она была готова встать на тропу, сообразила, что здесь есть две тропы, ведущие в нужном направлении: одна, образованная проходившими здесь среднего размера животными с раздвоенными копытами, вроде оленя или коричневого вола; и другая, сделанная другими, значительно меньшими, вроде норски. И именно вторая вела прямо в противоположном от утеса-недоростка и куста направлении, хотя разница между ними была едва заметна.

Зарика колебалась не больше мгновения, прежде чем изменила решение и пошла по меньшей из тропинок. Вначале она не была уверена в правильности своего выбора, но, решившись, шла и своими зоркими глазами искала следующий ориентир, отказываясь даже думать о сомнениях. — Все еще может быть очень хорошо, — сурово напомнила она себе любимое замечание своих предшественников на Дорогах.

Звериная тропа расширилась и стала настоящей дорогой, но Зарика знала, что это либо знак, что ее выбор был правильным, либо не значит ничего. Следующий ориентир, который она искала, был ручьем, в котором вода падает с трех маленьких ступенек, ни одна из которых не больше вашей лодыжки. Вы встанете на самую большую из трех ступеней, сделаете шаг правой ногой и тогда…

— Что это? — Она нахмурилась, глядя вперед. Перед ней, прямо на дороге, рос какой-то куст, на верхушке которого было гнездо, а в гнезде была маленькая птица, очевидно сидевшая на яйцах. Зарика внимательно оглядела куст, решив, что он слишком высокий, чтобы его перепрыгнуть, и слишком широкий, чтобы обойти. — С другой стороны он не слишком плотный.

— Интересно, — продолжала она, — что эта птица первое живое существо, которое я увидела здесь. Да, конечно, вряд ли кто-нибудь ожидает найти много живых на Дорогах Мертвых. Так что то, что я вижу эту птицу — хорошее предзнаменование. — Не сбиваясь с шага она пошла прямо через куст. Птица улетела, недовольно чирикая, гнездо и яйца упали на землю; Зарика отделалась несколькими царапинами. — Как печально, что она была на моем пути, — заметила она.

Она нашла ручеек с тремя камнями и тщательно выполнила инструкцию. Это перенесло ее в то, что казалось большим, ухоженным садом. Было совсем немного цветов, некоторые из них цвели белым, голубым или желтым; зато было много грядок с маисом и пшеницей, а также самых различных овощей, злаков и фруктов, вроде риса, оливок, арахиса, орехов, слив и даже снежных яблок. Если бы Зарика была получше знакома с сельским хозяйством (что она на самом деле и сделала в последующие столетия), она бы сообразила, что в высшей степени маловероятно найти такую почву и такой климат, которые дали бы возможность этим совершенно разным растениям расти рядом, на расстоянии броска камня друг от друга; но, так как она этого не знала, она даже на мгновение не задумалась над этим, но просто шла и шла среди деревьев и грядок до тех пор, пока не нашла следующий ориентир, после которого пошла дальше.

— Я начинаю уставать, — призналась она самой себе. — Более того, на самом деле я чувствую себя совершенно истощенной. Сколько времени я уже иду? Определенно больше, чем день и ночь, если мерить время как обычно, и значительно больше, чем нужно, чтобы добраться до конца пути, если считать обычными мерками — но здесь никакие мерки не применимы. И, заметим, я далеко не из железа, или даже из твердого дерева, так что есть пределы того, сколько времени я могу не спать и сколько лиг могу пройти. Если эти Дороги думают победить меня ничем иным, как моей слабостью, да, скорее всего они выиграют.

— Но, — продолжала рассуждать она, — я не собираюсь облегчать им задачу. Пока эта местность не изобретет чего-нибудь такого, что окончательно запутает меня, я верю, что какое-то время могу продолжать. Конечно, не успела она произнести эти слова, как окружающий ландшафт начал изо всех сил пытаться запутать ее. Один шаг переносил ее высоко в горы, следующий — на берег моря, и прежде, чем она успела решить, что находиться глубоко в джунглях, она уже стояла на берегу реки или ручья в чаще леса, и все это длилось до тех пор, пока она не сосредоточилась на поисках следующего ориентира, который, наконец-то, появился в виде окаменевшего дерева, с ветками протянутыми так, как если бы хотел обнять ее. Она вспомнила инструкции и обошла его справа. Как только она сделал это, изменения ландшафта прекратились, оставив ее идущей по тому, что казалось звериной тропой, до тех пор, пока она не оказалась на вершине небольшого холма, на котором не было никакой растительности кроме травы, которая поднималась ей по колено. В первый раз за время она могла бы увидеть сверху окрестности, но, ирония судьбы, именно сейчас не видно было ничего, кроме тумана, накрывшего ландшафт.

— Ну, — заметила она, — это именно то, что я ожидала, так как Дороги лучше всего видны изнутри, и если ты пытаешься посмотреть на них извне, то не увидишь ничего. Да, все так, как и должно было случиться. Но, кажется, я что-то сделала неправильно, и меня должны наказать за попытку, так как иначе невозможно объяснить, зачем что-то вроде лианы или виноградной лозы обвило мои ноги, поймав меня за лодыжки.

Она внимательно рассмотрела растение. Что бы не обвило ее ноги, оно не стискивало их сильнее, но и не ослабевало. Она вспомнила все, что учила о препятствиях, которые могут встретиться на Дорогах Мертвых и стала размышлять. — Если это попытка Дорог, или богов, сказать мне что-то, тогда я бы хотела, чтобы они выразились более ясно. Если это что-то сложное и метафорическое, вроде попытки посмотреть на внешний мир как на философскую ловушку, то, должна сказать, я никогда не поверю в это, так что лекция не удалась и ловушка поймала совсем не того человека. Если, с другой стороны, это предупреждение о будущих мистических экзаменах, я могу только заметить, что я едва ли достаточно взрослая, чтобы сдавать любые экзамены потому, что кажется чересчур мистическим, так что я протестую и считаю, что опять-таки ловушка поймала не того человека.

— Теперь давайте рассмотрим другие возможности. Если это предупреждение об опасности с презрением относиться к онтологии (учении о существе или о сущности), тогда, возможно, в это есть какая-то правда, потому что я никогда не занималась этой наукой, или ее двойником, эпистемологией (раздел философии, изучающий основания знания), и не уделяла им никакого внимания. Тем не менее я понимаю, что оставить чей-то способ мышления без проверки означает остаться в плену результатов размышления чьего-то ума, и что необходимо подвергнуть мыслительные процессы той же самой критике, с которой мы подходим к самим объектам исследования, так как только так мы способны избежать ограничений из собственных предрассудков и неглубоких суждений, которые держат в плену множество мыслителей. Да, я знаю об этом, и я откровенно признаюсь, что, в случае если я получу власть и от меня потребуется изучить эти науки, я безусловно сделаю это. Тем не менее мне представляется достаточно тривиальным, что я буду не в состоянии сделать это, если навечно останусь пленницей Дорог Смерти, пойманная чем-то там за лодыжку, следовательно, несмотря на ограниченность моего образования, я сделаю что-нибудь такое, что как поможет достижению моей цели, так и углубит понимание процессов, которыми я окружена.

Сказав это, она вытащила свой кинжал, который, к счастью, был острый как бритва, и перерезала толстый корень, который обвился вокруг нее. Как не удивительно, он особенно не протестовал, и, освободившись, она, не теряя времени, пошла дальше в том же направлении, в котором и шла, по дороге, которая сейчас выглядела похожей на аллею.

— Конечно, — сказала она самой себе, — быть может это просто указание мне, что необходимо было остановиться, хотя бы ненадолго, преодолевая Дороги. Никогда не надо забывать о земных объяснениях, которые, помимо всего прочего, требуют большого напряжения ума, и которые, поэтому, часто оказываются справедливыми.

Сделав это замечание, она продолжала идти, пытаясь вспомнить, что она должна искать следующим, и тут внезапно ее потрясло осознание того, что, как она не пытается, она не в состоянии это сделать. Эта мысль заставила ее слегка задрожать, и это продолжалось бы неизвестно сколько времени, если бы именно в этот момент она не вышла на поляну, в центре которой находилась массивная каменная арка, на верхушке которой был вырезан гигантский феникс, приподнимавшийся, как если бы собиравшийся взлететь, а под аркой двигались фигуры, некоторые в пурпурных одеждах, некоторые голые, другие одетые более нормально, так она немедленно поняла как из историй, мифов и легенд, так и из слов Книги Феникса, что это вход в Залы Суда.

Только тогда она остановилась, повернулась и посмотрела назад, на дорогу, которая на этот раз оказалась обыкновенной тропинкой через еще более обыкновенные джунгли.

— Ну, — заметила она, — в конце концов все было не так-то плохо.

Она повернулась и, пройдя под аркой, вошла в область богов.

Тридцать Четвертая Глава Как Зарика говорила с Богами о серьезных вопросах, касающихся каждого из них

Перейдя в область богов, Зарика убедилась, что все это время она на самом деле была живой; так как иначе было невозможно объяснить почему у нее с такой силой бьется сердце. Тем не менее, позднее, она не могла описать точно место, в котором оказалась; чтобы добраться сюда она должна была как можно внимательнее глядеть по сторонам и вечно быть настороже, зато сейчас, когда она оказалась в сравнительно безопасном месте, она была способна продолжать свою миссию не глядя вокруг, так что, нечего не заметив тогда, она и впоследствии ничего не сумела вспомнить. Мы должны добавить, что хотя это было крайне неудачно для последующих историков, которые всегда хотят узнать как можно больше подробностей об этом загадочном и мистическом месте, для самой Зарике это было совершенно безразлично.

Так что она прошла мимо разнообразных зрелищ, слышала разнообразные речи и, возможно, видела самые разные личности — о которых история должна, увы, умолчать — пока не оказалась в месте, которое читатель должен узнать, так как мы не так давно уже были здесь: Залы Суда, обитель богов. Она была, будьте уверены, весьма взволнованна и растеряна, неспособна запоминать все, что видела, и, безусловно, впоследствии не смогла ясно вспомнить все, что произошло. Но она продолжала идти по дороге, будучи глубоко убеждена, что она приведет ее туда, куда ей надо попасть, проходила через павильоны, которые не запомнила, по мостам, которые проходили над непонятно чем, пока, наконец, не прошла через очень высокую арку и не оказалась на круглой площадке, которую, мы убеждены, наш читатель еще не забыл. Мы должны добавить, что она никогда не узнала, как оказалась в центре круга; с ее точки зрения она просто прошла под аркой и внезапно оказалась окружена теми, кто, как она знала, являются богами. До этого мгновения она шла усталая, в наполовину бессознательном состоянии, истощенная долгим и трудным путешествием через Дороги; но теперь она пришла в себя и снова была настороже — действительно, сердце застучало в груди, как молот по наковальне, она вдохнула воздух и уловила его острый и пряный вкус, в котором сладкий аромат сирени смешался с острым запахом моря.

Она медленно повернулась, пытаясь вдохнуть воздух, а также понять, где она находится, кто или что стоит напротив нее. Мы должны согласиться — так как сама Зарика, настаивала на том, что это правда — что изображение ее как уверенной в себе, убежденной в успехе и готовой предстать перед судом богов, является в высшей степени неправдой. На самом деле она множество раз говорила о том, что чувствовала себя побежденной судьбой, которую не в состоянии контролировать, что она там почувствовала себя такой одинокой, какой не чувствовала никогда в жизни, и что она была во враждебном окружении, и чувствовала себя даже менее способной противостоять ему, чем это было во время преодоления Дорог. Она говорила о негнущихся ногах, о попытках, не всегда успешных, помешать овладевшими ею ужасу и безнадежности отразиться на лице, и вере в то, что она, полностью беспомощная, находится в руках судьбы, которая, судя по всему, решила раздавить ее.

Если это правда — а мы имеем честь не сомневаться в собственных словах Ее Величества — тогда разрешите нам предположить, что ее самая большая заслуга состояла в том, что она вела себя так, как она вела; другими словами мужественно выбросила из головы то, что считала своей неизбежной судьбой, и сделала ту самую вещь, которая, по нашему мнению, определяет героя: она поборола величайшее из всех препятствий, свои собственные сомнения, и сделала, весьма просто, именно то, что нужно было сделать.

Так что, как мы уже сказали, она, стоя в центре круга, стала медленно поворачиваться, стараясь понять, сможет ли она (и, в действительности, понимая, что может) увидеть Лордов Суда, до тех пор пока, наконец, ее глаза не остановились на фигуре, которая, как она решила по некоторым картинам и барельефам, является не кем иным, как Веррой, о которой было известно — или, во всяком случае, так полагали — что она заинтересована в Империи, и которой Зарика сделала что-то вроде почтительного поклона. Как только она сделала его, то, благодаря странностям этого места, она очутилась, во всяком случае внешне, прямо против богини.

Богиня поглядела на леди Феникс, разрешила своему лицу отразить что-то похожее на улыбку и сказала, — Мы ожидали тебя, малышка.

Зарика, все еще не в состоянии говорить, смогла только еще раз наклонить голову.

— Мы знаем, почему ты пришла сюда, маленькая Феникс, — сказала богиня, — но, тем не менее, мы требуем, чтобы ты сама откровенно рассказала о своей миссии, и в таких словах, чтобы не оставить место для сомнений.

— Хорошо, — сказал Зарика, наконец-то найдя свой голос. — Если это ваш приказ, тогда я именно это и сделаю. — Она была, должны мы сказать, слегка удивлена, услышав насколько спокоен и отчетлив был ее собственный голос, тогда как она сама, на самом деле, была совершенно подавлена и устрашена до такой степени, что никогда даже не могла себе представить, что такое может быть.

Верра кивнула, указывая, что действительно это ее приказ.

Зарика глубоко вдохнула воздух, пытаясь успокоить саму себя. Она заколебалась, ее язык пробежал по губам, она сглотнула, еще раз вдохнула и открыла рот. Каким-то образом — так как готовой речи у нее не было — слова сами пришли в ее рот. — То, что я хочу, достаточно легко высказать. Я хочу чтобы мне отдали Орб и дали безопасно уйти из этого места, чтобы я могла принести Орб обратно в Империю.

— Какую Империю? — пришел внезапный голос откуда-то из-за ее спины.

Она повернулась, и в первый момент вообще не поняла, кто с ней говорил, но потом сообразила, что смотрит прямо на огромное горящее пламя; пламя, в котором не сгорает ничего, которое не оставляет пепла, и которое не имеет ни формы, ни направления. Она не понимала, каким образом внезапно оказалась так близко от этого существа (и, на самом деле, почему она не чувствует жара, который должен идти от него, и вообще не сгорела заживо) не почувствовав движения; тем не менее она попыталась ответить на вопрос, не разрешая этим странностям запугать ее больше, чем она и так была запугана обстоятельствами допроса.

— Империю, которая не так давно существовала, — сказала она, — и которая опять возникнет, когда я вернусь из этого места вместе с Орбом.

— То есть ты веришь, — сказала сущность, и только тогда Феникс осознала, что она совсем не «сказала», во всяком случае в том смысле слова, которое в него обычно вкладывают, и что Верра «говорила» таким же образом, — что требуется только Орб, и Империя опять будет существовать?

Зарика поклонилась. — Это в точности моя точка зрения.

Мы должны добавить, что Зарика, прежде чем произнести это утверждение, успела подумать о том, в каком роде обратиться к богу или богине (а эта сущность, как читатель уже без сомнения догадался, была не кем иным, как Ордвинаком), но, не сумев определить подходящую форму, решила обойтись вообще без обращения.

— И тебе не потребуется армия? Флот? Разведка? Налоги? Связь между центром, отдаленными герцогствами и княжествами? Упорядочение передвижения? Интенданты? Совет Принцев? Ни одна из этих вещей тебе не представляется необходимой, но только Орб?

Пока он говорил, Зарика наклонила свою голову с таким видом, как если бы каждая очередная насмешливая фраза била по ней как плетью. Когда он закончил, она осталась стоять с закрытыми глазами. Но если ее дух был сломлен, хотя бы на мгновение, ее быстрый ум продолжал работать. Спустя несколько секунд она открыла глаза и сказала, — Да, это именно то, во что я верю. Все остальное со временем появится, но попытка — в самом худшем случае — может быть сделана без них. Необходимы только две вещи.

— Две вещи? — сказал Ордвинак. — Тогда скажи нам ясно, что это за две вещи.

— Первая, — сказала Зарика, на этот раз без малейших колебаний, — это Орб.

— Очень хорошо, — сказал Ордвинак. — Мы понимаем, что Орб требуется. Но что это за вторая вещь, которой нет среди всего того, что я имел честь сейчас перечислить.

— Вторая, — сказала Зарика, — мое желание.

Мгновение тишины приветствовало замечание юной Феникс, и Зарике показалась, что она удивила и даже слегка испугала их. Наконец Ордвинак сказал, — Твое желание? Ты считаешь, что необходим только Орб и — твое желание?

— Да, так я считаю, — твердо сказала Зарика.

— Но, — сказал один из богов, откуда-то справа, — что ты сможешь сделать с теми, кто уже пытается построить их собственную Империю? А с бедностью, с отсутствием сообщения? Чумой? Вторжениями варваров с Востока и с Островов?

Она повернулась и оказалась лицом к лицу с богиней, которая чем-то походила на Верру, хотя была не такая плотная и черты ее лица не были так заострены — и более того, ей показалось, что она действительно стоит прямо перед ней. Зарика обнаружила, что это, должны мы добавить, более чем слегка сбивает с толку, и, одновременно, она осознала, что это будет повторяться каждый раз, когда один из судей сделает ей честь, обратившись к ней. Осознание привело к замешательству, а замешательство, в свою очередь, к колебаниям. Однако, надо сказать, что ей была дана возможность придти в себя; то есть боги опять терпеливо ждали, пока она не приведет свои мысли в порядок.

Боги, как хорошо известно, обладают безграничным терпением, если их не провоцировать.

Время, которое ей дали, должны мы добавить, было тем, что принято называть «обоюдоострым мечом», а это означает, что в этом были элементы как хорошее, та и плохие. То есть у нее было время не только для того, чтобы подготовить ответ, но и для того, чтобы подумать о том, насколько она испугана. Это был, по мнению автора, возможно наиболее трудный момент суда богов, который начался на вершине Водопада Врат Смерти, потому что в этот момент ее почти покинула сила духа. Ее оглушила мысль о том, что она в действительности окружена Лордами Суда, и одно единственное неправильное слово может означать конец всего, над чем она работала, всего того, ради чего Сетра Лавоуд так старательно обучала ее, и что она воспринимала как дело Рока и Фортуны — брата и сестры, которые постоянно соперничают один с другой, добиваясь полного контроля над Судьбой, и против которых и за которых каждое человеческое сознание должно бороться или которым каждое должно уступить — и всего того, для чего она родилась. Страх неудачи зажал ее сердце, как в тиски, она была не в состоянии говорить или думать, и в этот момент стояла перед ними совершенно беспомощная, как Реега перед нападением у ворот Тьювина.

Путешествие по Дорогам Смерти в значительной степени подготовило ее к суду богов; и, действительно, если бы подготовка была менее жестокой, она без всякого сомнения либо погибла бы здесь, либо, в лучшем случае, ничего бы не добилась. Но как можно подготовиться к встрече с Лордами Суда? Что могла Сетра Лавоуд рассказать ей, чтобы сделать суд богов легче? Автор никогда не отрицал, что существуют такие дела — и их много — где успех определяется умением, практикой, подготовкой; тем не менее нельзя не отметить, что, время от времени, возникают ситуации, где успех или неудача определяется только чьим-то характером — то есть тем, чему нельзя научиться, или, возможно, тем, что выучивается неосознанно, по мере того как один удар судьбы сменяется другим. Зарика была как раз в такой ситуации; и, как она понимала это, не меньше и не больше, но судьба Империи зависела от ее внутренней силы.

И именно в этот момент она оказалась в состоянии не только проявить все то, что было скрыто в ней, но и закалить свою силу воли. То есть вопрос состоял не только в том, будет ли Империя, но, в это самое мгновение, решался и вопрос, каким правителем будет Императрица Зарика.

На некоторые вопросы, как хорошо известно, не в состоянии ответить ни один историк, и не имеет значения, склоняется ли он к науке или к мистике. Мы не можем узнать в точности цепочки событий, которая привела к возникновению Великого Моря Аморфии; мы не можем узнать, какая ошибка Сариоли привела их к процессу, в ходе которого они создали первые клинки Морганти; и мы не в состоянии узнать, где Зарика нашла силу противостоять богине, находившейся прямо перед ней, и, через эту богиню, всем Лордам Суда. Но, возможно, когда все уже позади, не имеет большого значения, откуда появилась эта сила, важно только то, что Зарика нашла ее; так как она подняла голову (которую разрешила себе наклонить, пока она дрожала, физически и духовно), и сказала, — Все эти вопросы подождут до тех пор, пока не появится Империя.

— Империя? — опять сказал Ордвинак, и, как только Зарика повернула голову, она обнаружила, что снова находится рядом с гигантским пламенем. — Моя маленькая зверушка, ты не сможешь одновременно создавать Империю и использовать Империю, чтобы защитить ее саму.

Зарика посмотрела в сердце пламени и сказала, — Тем не менее именно это я и собираюсь сделать.

— Как? — сказал другой бог, и она посмотрела в новом направлении, увидев того в ком, по зеленой чешуйчатой коже, узнала Барлена.

Зарика начала отвечать ему, и на этот раз слова выходили из нее намного легче. — Орб поможет. И у меня есть помощь Сетры Лавоуд, а это, я думаю, многое значит. И есть еще много людей, которые ничего так не желают, как восстановить Империю. С Орбом я призову к себе необходимые силы, и сделаю то, что должна сделать.

— То есть ты, — сказал Ордвинак, опять заставляя Зарику встать перед собой, берешься сделать все это?

— Да, — сказала Феникс, глядя прямо в огонь.

— Но почему я должен верить тебе?

Зарика слегка сузила глаза, в ней начало расти смутное раздражение против него. — А почему вы должны не верить мне? И, более того, для чего вы используете Орб здесь?

— Это не должно тебя заботить, моя дорогая, — сказала Верра.

Зарика взглянула на богиню — к которой немедленно оказалась лицом к лицу — и решила не спорить, так как ей показалось, что Верра относится к ней скорее хорошо или, во всяком случае, одобряет ее миссию, и она не видела никаких преимуществ, которые получила бы споря с богиней. Вместо этого она сказала, — Очень хорошо, это не мое дело. Вот только…

— Да? — дружелюбным голосом сказала Верра.

— Я Наследница. Он мой, по праву, и я могу с его помощью сделать то, что должна. Если нет какой-нибудь особой причины для того, чтобы он оставался здесь, почему бы вам не разрешить мне взять его в тот мир, которому он принадлежит?

— Это не так-то просто, малышка Феникс, — сказала одна из богинь, и Зарика обнаружила что стоит перед той, которую мы знаем как Морансё. Зарика взглянула на богиню — во многих отношениях похожую на Верру, но все-таки отличающуюся от нее — и стала ждать. — У нас есть одна ценная вещь, — сказала богиня, — которой нет у тебя, малышка Феникс: время.

— Я не уверен, что это правда, — сказал кто-то другой.

— Еще бы, — сказал третий. — Лично я полностью убежден, что все наоборот. Пока у нас есть немного времени, но мы также знаем других, у которых действительно есть время.

— Да, — пришел еще один ответ. — Если мы будем ждать, они-то точно не будут. И что тогда?

— Не имеет значения, — сказал Ордвинак. — Если она окажется не в состоянии сделать то, что должна, тогда мы, отдав в ее руки артефакт, оставим без защиты не только этот мир, но и самих себя.

— Почему вы думаете, что она не в состоянии сделать то, что должна? — сказала Верра.

— А почему вы верите, что она в состоянии? — возразил Ордвинак.

Зарика опять очутилась лицом к лицу с Веррой, которая взглянула на нее так пристально, как если хотела бы увидеть ее насквозь. Потом Богиня Демонов сказала, — Она говорит, что сделает.

— Итак, — сказал Ордвинак, — вы хотите отдать судьбу этого мира, и нашу собственную судьбу, этому человеку только из-за того, что она говорит о себе?

— Ну, моя дорогая Феникс, — сказала Верра, опять обращаясь к Зарике. — Расскажи нам, почему мы должны верить, что ты сделаешь то, что обещала?

— Потому что, — без тени колебаний ответила Зарика, и слова полились из нее даже раньше, чем она успела обдумать их, — я настолько испугана, что не в состоянии хитрить.

Вокруг нее возникли разные звуки, и Зарике показалось, что боги смеются. Она почувствовала, что покраснела, но твердо стояла на земле и глядела в глаза Верры. Через какое-то мгновение Верра слегка кивнула, все еще улыбаясь, и сказала, — Лично я верю тебе. — У Зарики возникло ощущение, что это замечание было адресовано не сколько ей, сколько другим богам. Она промолчала и стала ждать.

— Все это очень хорошо, — сказал тот, кто еще не говорил. Зарика, как всегда, внезапно обнаружила, что слушает женский голос и глядит на то, что на первый взгляд было ничем, но потом, постепенно, стала понимать, что, возможно, перед ней находится странная плохо-видимая фигура, лишенная красок; вроде бы что-то есть, но может быть и нет. Пока она попыталась решить, не случилось ли что-нибудь с ее зрением, или, действительно, перед ней находится богиня, она опять услышала голос, — Но мне очень бы хотелось узнать, есть ли у тебя какой-нибудь план, как справиться со всеми эти проблемами. Да, план, соответствующий план.

— Нет, — немедленно ответила Зарика. — У меня нет никакого плана. Тем не менее, у меня есть достаточно ресурсов, и я верю, что если возникнет проблема, требующая немедленного решения, я смогу использовать эти ресурсы. Я определю, какого вида проблема встала перед Империей, и немедленно атакую ее подходящим для этого образом.

— Да, это не самый плохой ответ, малышка, — сказала богиня, в которой читатель должен быть узнать Ниссу.

— Да, — сказал Ордвинак. — Она, без всякого сомнения, умеет хорошо отвечать.

Зарика взглянула на бога, почувствовала, как ее глаза сузились, и сказала, — Слова отражают мысли, и я высказываю их, потому что это единственное, что у меня есть под рукой. Дайте мне что-нибудь поострее, чем слова, и я с удовольствием буду использовать его.

— Неужели, — сказал Ордвинак. — Маленький человечишка, не думаешь ли ты угрожать мне?

— Нет, совсем нет, — холодно сказала Зарика.

— Это хорошо. Как приятно видеть, что ты, по меньшей мере, не думаешь использовать свою жалкую силу и еще более жалкие ресурсы против Стражей Мира.

— Конечно нет, — сказала Зарика, и добавила, — если меня не вынудят.

Это замечание было приветствовано единодушным молчанием богов — молчанием, которое длилось, как показалось Зарике, несколько минут. Потом опять раздался смех, на этот раз настоящая веселая какофония. Зарика решила не обращать на это внимание, оставаться холодной, как Исола, и ждать, пока смех не умрет сам собой. Когда, наконец, это произошло, Верра подняла голову и обратилась к Лордам Суда. — Есть ли какие-либо вопросы у кого-нибудь из вас?

Какое-то мгновение все было тихо, и Зарика осмелилась надеяться, что все позади, суд богов окончен.

Но нет.

Заговорил Барлен — обращаясь, однако, не к Зарике, а к Верре. — Вы верите ей, — сказал он. — Как вы думаете, есть ли у нее достаточно храбрости и силы духа, чтобы сделать все, что она наобещала.

— В одном я уверена, — сказала Богиня Демонов. — Есть по меньшей мере одна вещь, с которой даже Ордвинак не сможет поспорить.

— И что же это? — спросил Барлен

— Она пришла сюда через Водопад Врат Смерти и прошла по Дорогам Мертвых.

— Па, — сказал Ордвинак. — Подумаешь. Что для этого надо? Немного трюков и немного памяти, вот и все.

Зарика не разрешила себе разозлиться на это невежливое и несправедливое — или, по меньшей мере, слишком упрощающее — клеветническое замечание о ее задаче. Вместо этого она дала своему гневу вылиться наружу и пройти через нее, хорошо зная, что не сможет выполнить свою задачу наилучшим образом, если будет охвачена гневом, тем более она и так охвачена страхом.

— Расскажи нам кое-что, моя дорогая маленькая Зарика, — сказала Верра. — Как ты прошла через Водопад?

— Через Водопад? Ну, я просто прыгнула в него.

Верра быстро взглянула на Ордвинака и сказала, — Как, просто прыгнула?

— Да, я сделала это, Богиня.

— Но, почему ты это сделала?

— По очень простой причине: в это время на меня и на мой эскорт напали бандиты, и не было другого выхода.

Верра кивнула Зарике, и с торжествующей улыбкой посмотрела на Ордвинака.

Наконец и Ордвинак обратился к Верре, — Да, в мужестве ей не откажешь. И это не то, в чем я сомневался. Но одного мужества, его недостаточно, не правда ли?

Зарика повернулась и, обращаясь прямо к богу, сказала, — Я верю, что могу предложить больше, чем просто мужество.

— Возможно, — не стал спорить Ордвинак. — Но хватит ли того, что у тебя есть? Вот то, что мы должны решить.

— Я уже решила, — сказала Верра.

— Ну, меня это не удивляет, — сказал Ордвинак.

— Со своей стороны, — сказал Барлен, — я не слишком далек от того, чтобы согласиться с Веррой.

— Ну, ну, — сказал Ордвинак, а потом обратился к Зарике. — А что у тебя есть предложить, кроме твоего мужества?

— Как я уже имела честь сказать вам, я Наследница трона, который, таким образом, остается у Фениксов. И у меня хватило ума прийти к вам сюда через Дороги Мертвых, а ведь я еще жива. И у меня есть помощь от Чародейки Горы Дзур. И у меня есть желание и воля сделать то, что я должна сделать. Все это вы знаете. Что вам еще нужно?

— Я сейчас скажу тебе, что мне еще нужно… — начал было Ордвинак, но, на этот раз, Зарика не выдержала.

— Глупости, — сказала она.

Она осталась спокойной, чувствуя как на нее смотрят подозрительные и испытующие взгляды богов, и вполне понимая что, услышав это слово, они должны были удивиться.

Так как никто из богов не пожелал заговорить, Зарика решила сделать это сама, на свой манер: — Я не знаю, как вы между собой общаетесь, но вижу, что вы еще не решили, могу ли я взять Орб. Но вы знаете — все из вас — что я обязана забрать Орб из этого места, что я обязана — предназначена судьбой — восстановить Империю, или умереть, пытаясь восстановить ее. Вы считаете, что в состоянии оценить мою пригодность, но на самом деле вы ничего не можете с этим поделать, потому что я знаю — и каждый из вас знает — что другого выбора нет.

Зарика остановилась и перевела дыхание.

— Так что я должна спросить саму себя, а что вы вообще делаете?

Она разрешила своему взгляду покрыть целый круг, поглядев на каждого из них твердым, решительным взглядом.

— У меня есть ответ, — сказала она. — Я думаю, что вы не только не хотите дать мне уйти вместе с Орбом, но вы — по меньшей мере некоторые из вас — хотят запугать меня до такой степени, чтобы я построила Империю такой, какой вы ее видите, тем путем, которым вы хотите, и чтобы она служила вам и только вам.

Она остановилась.

— Этого не будет.

— Вы Стражи Мира и Лорды Суда. Но я буду Императрицей. Если вы что-нибудь хотите от моей Империи, вы можете попросить меня об этом, как было всегда, и я решу, как Император всегда делал. Вот так все и будет.

Она опять остановилась, потом сказала. — А теперь отдайте мне Орб, положите его мне в руки. Я и так провела здесь слишком много времени, и я должна оказаться в надежном месте вне этого круга богов, прежде чем я упаду и усну, так как я очень устала.

За этим заявлением последовало долгое молчание. Настолько долгое, что, на самом деле, Зарика имела время осознать, что она устала даже больше, чем сказала об этом; она даже успела поразиться самой себе, что еще стоит на ногах. В это мгновение она обнаружила, что смотрит на одного из богов, которого раньше не видела. Он показался ей похожим на Сариоли, очень старого Сариоли — с пигментными пятнами на руках, весь в морщинах, который своими шишковатыми ладонями опирался на тонкие колени, которые, насколько можно было рассмотреть, были покрыты легкой темно-синей материей. И в этих руках и на этих коленях находился предмет, о котором Зарика знала, хотя никогда его не видела, и слышала о нем только самое поверхностное описание.

Это была сфера, восьми или девяти дюймов в диаметре, очень темная, почти черная, тем не менее ей показалось, что она отчетливо видит очень слабые искры, вылетающие из различных точек ее поверхности, как если бы внутри был драгоценный камень, сияние которого прорывалось через поверхность сферы. Бог тихо сказал ей. — Зарика из Дома Феникса, вот то, за чем ты пришла. Возьми его и даруй ему хорошую судьбу. — С этими словами древний бог протянул ей Орб, и Зарика взяла его в руки, чувствуя, как они постепенно успокоились и перестали дрожать. Он не показался ей особенно тяжелым; она решила, что его вес не больше десяти или пятнадцати фунтов. Она уставилась на бога, не зная, что сделать или сказать. Ей показалось, что он слегка улыбнулся, так что она опустила глаза, внезапно оробев, как девочка, и поклонилась ему.

Когда она опять подняла голову, она уже больше не была в круге богов, но стояла прямо перед самим Циклом; и, когда она осознала это, то настолько удивилась, что едва не уронила Орб.

Когда она немного пришла в себя, то уставилась на Цикл, самый древний и самый священный из всех артефактов. В диаметре он был больше двух взрослых людей, сделан из камня, на котором не было ни малейших следов времени, и, возможно, был старше, чем само Время. Он был настолько близок к ней, что можно было дотронуться — и действительно, символ Валлисты был прямо перед ее лицом — но она не осмелилась коснуться его. Она взглянула вверх, вытянув шею, и, действительно, увидела его, символ своего Дома, Имперского Феникса, находящегося на самой верхушке, рядом была сходящая Атира и поднимающийся Дракон. Самая мистическая из всех сил вселенной здесь была в своей материальной форме. Вся ответственность правления, и все ее связи с другими Императорами, начиная с ее предка, Зарики Первой, внезапно показались реальными и предстали перед ней так, что она могла изучать их на массивном каменном артефакте.

Мы не в состоянии, даже если попытаемся, передать читателю все те эмоции, которые испытала Зарика в этот момент. На самом деле мы даже не можем представить себе, что она чувствовала; едва держась на ногах от усталости, триумфующая, крепко прижавшая к себе Орб, она стояла перед самим Циклом, самым древним из всех артефактов, который вызвал в ней робость перед тайнами вселенной и гордость тем, что по праву рождения она является законным Императором.

Она какое-то время постояла здесь, потом сообразила, что она не одна. Повернув голову, она увидела человека, одетого в пурпурную одежду слуги мертвых. Зарика повернулась к нему и стала ждать. Пурпурный поклонился и медленным, грациозным жестом показал, что она должна идти за ним. Зарика последний раз взглянула на Цикл, смахнула с глаз слезы и пошла за пурпурным.

Оказалось, что они спускаются вниз по дорожке из гладкого камня, идущей по склону травянистого холма. Дорога шла дальше, поднимаясь на другой холм, на верхушке которого росли лиственные растения незнакомого ей вида и несколько кустов. Пурпурная Одежда оставался с ней, и, когда они достигли подножия холма, начал карабкаться вверх. Зарика посмотрена вверх на то, что, на самом деле, было очень невысоким холмом, и спросила себя, в силах ли она забраться на него без посторонней помощи. Но, подумала она, получить помощь от Пурпурного было бы, по меньшей мере, нечестно.

Она уставилась взглядом на верхушку холма, на ее лице появилось выражение решительности, и она пошла вверх. Она почувствовала, как Орб, который она держала в руке, начал трепетать, схватила его покрепче и прижала к телу. Дорога стала круче, она стала делать шаги поменьше, и наконец почувствовала, что сил у нее больше не осталось. Она взглянула на Пурпурного, который шел за ней, и опять в ее голове мелькнула мысль опереться на него, но вместо этого она сжала зубы и продолжала идти.

Наконец она оказалась перед деревьями, и заметила, что здесь камни дороги сидят глубже в земле, и кажутся намного древнее. С каждым шагом лес становился все гуще, дорога уже, камни еще старше, и у нее появилось ощущение, что она идет назад в прошлое.

Теперь под ее ногами были уже треснувшие камни. Еще несколько шагов, и они раскололись, через них проросли трава и сорняки. Еще чуть-чуть, и она уже шагала по мягкой траве. Примерно в это время она осознала, что осталась одна; Пурпурный, каким-то образом, остался сзади.

И тут же она сообразила, что Орб больше не отягощает ее руки — на самом деле казалось, что он вообще ничего не весит. Она взглянула вниз, и увидела, что он испускает слабое бледно-желтое сияние. Не меняя шага, она открыла руки. Орб взлетел в воздух и начал медленно и грациозно крутиться вокруг ее головы.

И тут у нее на мгновение закружилась голова, потому что у нее над головой больше не было ни ветвей деревьев, ни неба; вместо этого она стояла под каменным сводом. Одновременно она почувствовала зловоние пещеры, которое тут же перекрыли знакомые запахи травы, хвойных иголок и полевых цветов.

Как мы уже сказали, головокружение длилось не больше секунды — она быстро сообразила, где она находиться. Она спросила себя, где находятся Пиро и его друзья, и немедленно узнала об этом. Она также узнала, что Чародейка находится в своем логове в Горе Дзур, и теперь она узнала очень многое об этом самом странном жилище в мире. Наконец она сосредоточилась на Чародейке, и ей показалось, что они глядят друг на друга с расстояния в несколько метров, и ей показалось, что Сетра Лавоуд глядит ей прямо в глаза.

Зарика обратилась к ней, сказав, — Сделано.

— Да, — сказала Чародейка, разрешив себе маленькую улыбку. — Теперь будет намного тяжелее.

— Конечно, — сказала Императрица Зарика. — Мы должны немедленно начать. На промедление нет времени.

Потом Императрица перенесла внимание на другие дела, и Сетра исчезла.

Зарика Четвертая, Императрица Драгейры, осознала, что вся ее усталость куда-то исчезла.