Дорогой робот

Робот, сделанный по образу и подобию человека, неловко пошевелился в своем маленьком, почти невидимом самолетике. Его глаза были устремлены в визор, напряженно осматривая небо впереди. Вдруг совершенно неожиданно возникли две огненные вспышки, и самолетик тут же накренился, словно получил удар с двух сторон одновременно.

Сначала он падал медленно, затем все быстрее и быстрее, прямо в расположение врагов. Когда земля была уже совсем близко, включился механизм торможения и скорость падения замедлилась. Робот успел заметить внизу руины огромного города. Крошечная машинка беззвучно села у развалин какого-то здания.

Прошла пара секунд, и рядом с ним ожил радиоприемник. Чужие для его слуха голоса разговаривали между собой.

— Билл! — сказал первый.

— Что?

— Мы его достали?

— Вряд ли. По крайней мере, не полностью. Думаю, чтобы приземлиться, ему хватило частично работающей системы, хотя трудно утверждать точно с этим их предохранителем. Скорее всего, он где-то сел с выключенным двигателем.

— Мне кажется, мы вывели его из строя.

— Ну, тогда ты знаешь, что нужно делать, когда один из них оказывается в расположении наших войск. Займись психологией. А я вызову «Стервятника».

— Нечего вечно на меня сваливать. Мне уже надоело этим заниматься. Теперь твоя очередь!

— Ладно. Дай-ка координаты… Хмм… он там, внизу. Думаешь, нам следует им заняться?

— Нет! Роботы, которых посылают так далеко, отличаются умом. А это означает, что нам его захватить не удастся. Он настолько быстро соображает, что нам пришлось бы его прикончить, а кому хочется убивать несчастных рабов, которых постоянно подвергают пыткам? Слушай, его фотография есть?

— Угу. Симпатичный парень… Забавно и в каком-то смысле ужасно. Ты помнишь, как все начиналось?

— Помню. Интересно, какой у него номер?

Наступила тишина. Робот осторожно пошевелился. Его номер? Девяносто второй, разумеется. Какой же еще?

Голос заговорил снова:

— Бедняга, наверное, даже не помнит, что когда-то у него было имя.

Другой ответил:

— Кто бы мог подумать, когда ученым удалось сделать копию человека — плоть, и кровь, и кости, и все такое, — что сегодня, пятьдесят лет спустя, нам придется воевать, спасая свою жизнь, с людьми, которые как две капли воды похожи на нас, если не считать того, что они от рождения евнухи?

Робот рассеянно прислушивался к разговору двух людей. Время от времени он кивал, когда их слова напоминали ему о вещах, которые он почти забыл.

Копии людей сначала называли роботами. Им не нравилось такое имя, они его изменили на «тобор», и оно прижилось. Тоборы оказались весьма успешными учеными, и сначала никто не заметил, что они постепенно захватили все научные учреждения во всех частях света. А также тайно — но широко масштабно — проводят свои собственные эксперименты по дублированию. Человечество испытало огромный шок, когда правительства всех континентов, куда сумели втереться тоборы, одновременно объявили, что с этих пор единственным способом размножения будет дубликация. Занятия сексом были запрещены, первое нарушение запрета каралось штрафом, второе — тюремным заключением. Злостным нарушителям нового правила грозила придуманная тоборами процедура превращения в робота.

За выполнением нового закона должно было следить специальное полицейское управление, которое, как выяснилось, уже существовало. В первый день на улицах возникли беспорядки, подавленные карательными отрядами тоборов. Ни та, ни другая сторона даже не рассматривали возможность компромисса, и потому через две недели началась настоящая война.

Рассказ подошел к концу, и Билл сказал:

— Думаю, он достаточно слышал. Давай, пошли.

Раздался приглушенный смех, затем наступила тишина.

Робот ждал, ему было не по себе. В голове у него путались обрывочные воспоминания о временах, когда не было войны, где-то жила его девушка, существовал другой мир.

Диковинные картинки, не имеющие никакого отношения к реальности, потускнели и исчезли. И он снова оказался в своем самолетике, который облегал его тело, словно плотная одежда из металла. Ему не нужно лететь дальше, необходимость в аэросъемке отпала… Нужно подняться в воздух!

Он почувствовал, как корабль дернулся в ответ на его мысль, но с места не сдвинулся. Несколько секунд он лежат, не шевелясь, затем возникло новое желание взлететь. И снова крошечный кораблик напрягся и задрожал от усилий, но не смог оторваться от земли.

На сей раз роботу в голову медленно пришла новая мысль: «Что-то, наверное, упало на корабль и придавило его своей тяжестью… Нужно выйти наружу и убрать…»

Он прижался к мягкой обивке и металлическим переборкам, которые, словно кокон, охватывали его тело. По лицу стекал пот, но в конце концов он покинул надежное нутро самолетика — и вот он уже стоит, погрузившись по щиколотки в пыль. Как его учили делать в подобных случаях, он проверил, все ли у него на месте… оружие, инструменты, противогаз…

Он бросился на землю, когда огромный темный корабль метнулся с неба и опустился в нескольких сотнях ярдов от него. Продолжая прижиматься к земле, робот наблюдал за ним, но никакого движения не заметил. Тогда, не понимая, что происходит, робот поднялся на ноги. Он вспомнил, что один из тех, чей разговор он подслушал, сказал, будто бы они вызвали «Стервятника».

Значит, они решили его перехитрить, сделав вид, что улетели. На корпусе корабля было ярко и четко написано: «Стервятник-121».

Выглядел корабль так, словно собирался его атаковать. Сильный, упрямый рот робота напрягся. Скоро они узнают, что значит связываться с рабом тоборов.

Умереть ради тоборов, могущественных тоборов…

Молодая женщина напряженно наблюдала за тем, как пилот снижает быстроходный самолет, направляясь к руинам города, где лежал «Стервятник». Не увидеть его было невозможно, он возвышался над самой высокой из разрушенных стен. Черный силуэт на фоне серых однообразных обломков.

Удар — и женщина выскочила наружу, прижимая к груди чемоданчик. Она дважды сильно подвернула ногу, когда бежала по неровной земле. Задыхаясь, женщина промчалась по узкому трапу.

Стальная дверь со щелчком открылась. Вбежав внутрь, она оглянулась. Дверь захлопнулась, и она с облегчением поняла, что находится в безопасности.

Женщина стояла, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку металлической комнаты. Через несколько мгновений она увидела небольшую группу мужчин. Один из них, невысокого роста, с худым лицом и в очках, выступил вперед. Одной рукой он забрал у нее чемоданчик, а другой схватил за руку и ласково пожал.

— Умница! — сказал он. — Вы молодец и очень быстро бегаете, мисс Хардинг. Я уверен, что никакой разведывательный корабль роботов не смог бы вас идентифицировать за те полминуты, что вы находились на открытом пространстве. О, прошу меня простить, — улыбнулся он. — Мне ведь не следует называть их роботами, верно? Они перевернули свое имя, так? Теперь они называют себя тоборами. Это слово звучит более гармонично и с психологической точки зрения устраивает их гораздо больше. Ну вот, вы наконец отдышались. Кстати, я доктор Клэрмейер.

— Доктор! — с трудом проговорила Хуанита Хардинг. — Вы уверены, что это он?

— У нас нет ни малейших сомнений, что это ваш жених, Джон Грегсон, выдающийся химик, — ответил более молодой мужчина, который вышел вперед, чтобы забрать чемоданчик из рук доктора Клэрмейера. — Благодаря нашим новым разработкам патруль смог получить его фотографию. Нам удалось настроиться на их коммуникационный канал. Фотографию передали в штаб, а затем — нам, — он замолчал и располагающе улыбнулся. — Меня зовут Мэдден. Вот этот, с вытянутым мрачным лицом, Филлипс. Тот нечесаный верзила, похожий на слона, что топчется у нас за спинами, зовется Райс, он из армии. А доктор Клэрмейер вам уже представился.

— Мы ужасно извиняемся, мэм, мы тут народ грубый, — проворчал Райс.

Мисс Хардинг быстрым движением сдернула с головы шляпку, и тени отступили с ее лица, укрывшись в глазах, а на губах появился намек на улыбку.

— Мистер Райс, моего отца, с которым я живу, все называют Циклон Хардинг. Он считает нормальный язык личным врагом и атакует его с неистребимой яростью и всеми доступными средствами. Я ответила на ваше извинение?

Райс фыркнул:

— Вы победили. Но давайте займемся делом. Мэдден, у тебя мозги, которые умеют думать словами, опиши мисс Хардинг ситуацию.

— Отлично! — мрачно откликнулся молодой человек. — Нам повезло оказаться в воздухе неподалеку отсюда, когда поступило сообщение, что нашим парням удалось сбить робота, но он остался жив. Как только прибыли результаты идентификации, мы попросили штаб установить защитное кольцо из имеющихся в их распоряжении самолетов. Они сняли все с ближайшей линии обороны.

Он замолчал и нахмурился.

— Мы должны соблюдать крайнюю осторожность, чтобы тоборы не догадались, что у нас на уме. Ваш жених не может улететь, это не вызывает никаких сомнений. И они не могут послать спасательный отряд, потому что он должен быть очень большим, иначе им с нами не справиться. Главная проблема в том, чтобы захватить его живым.

— А это, — пожав плечами, перебил его Клэрмейер, — может получиться легко, а может — и нет. К сожалению, мы должны действовать очень быстро. Тоборы скоро заметят, что мы сосредоточили в одном месте солидные силы; они изучат его файл, по крайней мере частично поймут, что происходит, и начнут действовать. Вторым неприятным моментом является то, что в прошлом у нас случался определенный процент неудач. Вы должны понимать, что наша тактика практически полностью основана на фундаментальных импульсах человека.

Он терпеливо разъяснил ей, в чем состоит их метод.

— Девяносто второй!.. Это говорит Сорн.

Голос из радиоприемника робота, закрепленного у него на запястье, звучал резко, настойчиво, сурово. Робот пошевелился в своем бетонном укрытии.

— Слушаю, господин?

Очевидно, им требовалось проверить, выйдет ли он на связь, поскольку робот услышал, как другой сказал: «Он еще жив!» Этот голос на сей раз прозвучал глуше, как будто говорящий повернулся к своему собеседнику.

Во втором голосе прозвучало сомнение.

— При обычных обстоятельствах я не стал бы тратить на него силы, но это тот самый, что уничтожил свой файл. А теперь «Стервятник» явился, чтобы попытаться его спасти.

— Они делают так всякий раз.

— Я знаю, знаю. — Голос второго собеседника выдал его недовольство самим собой, словно он понимал, что ведет себя глупо. — И тем не менее они предоставили ему кучу времени — мне кажется, больше, чем обычно. Кроме того, нам совершенно точно известно, что этот конкретный корабль провел довольно длительные закодированные переговоры со своим штабом. А потом там появилась женщина.

— Они практически каждый раз используют женщин для спасательных операций. — Это было сказано с отвращением, но становилось ясно, что говорящий не считает аргумент своего товарища убедительным.

На несколько секунд воцарилось молчание. Наконец тот, что сомневался, заговорил снова:

— В нашем департаменте стало известно, что во время одной из операций два года назад мы захватили химика, который открыл способ сексуализации тоборов.

Он едва справлялся с отвращением и, несмотря на откровенность следующих слов, голос у него дрожал.

— К сожалению, мы слишком поздно об этом узнали и не смогли определить, о ком конкретно шла речь. Очевидно, его подвергли стандартному допросу, а затем очистили сознание от посторонних мыслей.

Он снова сумел взять себя в руки и язвительно добавил:

— Разумеется, вполне возможно, что это их пропагандистские штучки, направленные на то, чтобы лишить нас спокойствия и напугать. Однако два года назад наша разведка сообщила, что в штабе людей царит мрачная атмосфера безнадежности. Складывается впечатление, что во время одного из рейдов мы захватили того химика, разрушили лабораторию и сожгли все бумаги.

Судя по его тону, он пожал плечами.

— Это был один из многих, как две капли воды похожих друг на друга рейдов. Естественно, пленных, захваченных во время таких акций, никто не классифицировал.

Снова наступило молчание. А потом:

— Приказать ему убить себя?

— Узнай, есть ли у него оружие.

Через несколько минут голос зазвучал совсем близко.

— У тебя есть бластер, Девяносто второй?

Человек-робот, который прислушивался к разговору с потусторонним взглядом и без каких бы то ни было мыслей в голове, словно проснулся, услышав обращенный к себе вопрос.

— У меня есть ручное оружие, — безжизненным голосом ответил он.

И снова тот, что к нему обращался, отвернулся от микрофона.

— Ну? — спросил он.

— Прямые действия слишком опасны, — ответил второй тобор. — Ты же знаешь, они стараются противиться самоубийству. Иногда такой приказ выводит их из повиновения. Желание жить слишком сильно.

— Получается, что мы вернулись к тому, с чего начали.

— Нет! Скажи ему, что он должен защищаться до самой смерти. Это другой уровень. Призыв к верности и внушенной ему ненависти к нашим врагам людям и к необходимости защищать дело тоборов до последней капли крови.

Робот, который лежал на куче обломков, кивнул, услышав приказ своего господина.

— Естественно… до самой смерти… конечно.

В голосе Сорна, звучавшем из радиоприемника, по-прежнему слышались нотки недовольства.

— Думаю, нам следует применить силу. Необходимо сосредоточить на данном участке как можно больше прожекторов и посмотреть, что произойдет.

— В прошлом они всегда принимали вызов.

— Лишь до определенной степени. Думаю, нам следует проверить, насколько далеко они готовы зайти. Я чувствую, что этот человек серьезно сопротивлялся во время захвата и на него оказывается сильное давление.

— Люди склонны к обману, и их не всегда легко понять, — с сомнением возразил второй. — Некоторые из них просто очень сильно хотят вернуться домой. Складывается впечатление, что это важный мотив.

По-видимому, его возражение носило чисто риторический характер. После нескольких минут тишины он поднял голову и решительно заявил:

— Хорошо, будем атаковать!

За час до наступления темноты с обеих сторон заработало около сотни прожекторов, а сумрак расцветили длинные хвосты ярких вспышек.

— Вот это да! — воскликнул Райс и помчался вверх по трапу внутрь корабля.

Его широкое лицо стало малиновым от усилий. Когда дверь за ним захлопнулась, он сказал, с трудом переводя дыхание:

— Мисс Хардинг, этот ваш жених очень опасный человек. Он готов стрелять без размышлений. Необходимо еще раз к нему обратиться.

Девушка побледнела. Она наблюдала за Райсом, который пытался установить экран в одном из огромных окон корабельной обсерватории.

— Может быть, мне выйти наружу? — предложила она.

— И сгореть заживо? — выступил вперед доктор Клэрмейер, щурясь за толстыми стеклами очков. — Не волнуйтесь, мисс Хардинг. Я знаю, вам трудно поверить в то, что человек, который вас так сильно любил, сможет, не задумываясь, вас убить, но вам придется свыкнуться с этой мыслью — такова реальность. То, что тоборы решили за него сражаться, естественно, не облегчает нашу задачу.

— Звери! — выкрикнула она и всхлипнула, но глаза ее оставались сухими. — И что вы собираетесь делать?

— Обратиться к нему.

— Вы думаете, он вас услышит за гулом прожекторов? — удивленно спросила она.

— Он знает, что это такое, — спокойно проговорил доктор Клэрмейер. — Модель уже отработана. Даже одно слово вызовет в его сознании единое целое.

Через несколько мгновений Хуанита мрачно вслушивалась в слова, доносившиеся из громкоговорителя.

— …Вы человек. Мы люди. Вас захватили в плен роботы. Мы хотим вас спасти. Роботы называют себя тоборы, потому что им больше нравится, как это звучит. На самом деле они всего лишь роботы. Они не человеческие существа, в отличие от вас. Мы тоже человеческие существа, и мы хотим вас спасти. Делайте то, что мы скажем. Не слушайте их и не выполняйте их приказов. Мы желаем вам добра. Мы хотим вас спасти…

Корабль резко сдвинулся с места. Через несколько секунд появился капитан «Стервятника».

— Мне пришлось отдать приказ к взлету, — сказал он. — Мы вернемся на рассвете. Похоже, тоборы теряют свои машины со страшной скоростью. Они сражаются изо всех сил, но и для нас становится слишком жарко.

Видимо, он почувствовал, что девушка будет возмущена приказом отступить, и потому, наклонившись к ней, тихо добавил:

— Мы уверены, что раб сделает все, чтобы остаться в живых. Они проходят специальное обучение. Кроме того, мы установили экран, на котором будут постоянно появляться картинки. — Прежде чем она успела ему возразить, он продолжил: — И еще. Мы получили разрешение вступить с ним в прямой контакт.

— А что это значит?

— Мы используем слабый сигнал, который действует на расстоянии нескольких сотен ярдов. Благодаря этому роботы не смогут услышать, что мы ему скажем. Мы надеемся, что нам удастся пробиться к нему, и он сообщит нам свою секретную формулу.

Хуанита Хардинг довольно долго сидела молча и хмурилась. В конце концов, когда она заговорила, ее ответ прозвучал очень по-женски.

— Я не уверена, — сказала она, — что мне нравятся картинки, которые вы показываете на экране.

— Мы должны воззвать к базовым основам человеческого существа, — сердито ответил капитан.

И быстро ушел.

Джон Грегсон, который был роботом, вдруг обнаружил, что изо всех сил цепляется за яркий экран. Сообразив, что делает, он оставил свои отчаянные попытки ухватить ускользающие образы, выманившие его из укрытия, и отступил на шаг.

Его окружал непроглядный мрак. Сделав еще шаг назад, он споткнулся об искореженную балку и начал падать, но успел удержаться, схватившись за ржавый кусок железа. Он подался под его весом, и на руках Грегсона осталась мелкая пыль.

Он испуганно метнулся в темноту и принялся вглядываться в отблески света. Впервые за все время он понял, что находится в одном из разрушенных городов. Грегсон подумал: «Как я сюда попал? И что со мной произошло?»

Услышав голос, зазвучавший из радиоприемника у него на запястье, он вздрогнул от неожиданности.

— Сорн! — настойчиво повторял голос.

Его ледяной тон напугал Грегсона. Где-то в глубине его сознания зашевелилось воспоминание, и зазвучал первый сигнал тревоги. Он уже собрался ответить, но тут понял, что обращались не к нему.

— Да? — Ответ донесся откуда-то издалека, хотя и достаточно четко.

— Ты где?

— Я приземлился примерно в полумиле от экрана, — медленно проговорил Сорн. — Произошла ошибка в расчетах, я собирался сесть ближе. К сожалению, во время приземления я потерял направление. Ничего не вижу.

— Экран, который они используют, чтобы показывать свои картинки, по-прежнему работает. Я вижу его отражение в приемнике Девяносто второго. Не заметить его невозможно.

— По-видимому, он установлен в какой-то яме или среди обломков. Меня со всех сторон окружает полнейшая темнота. Свяжись с Девяносто вторым и…

Первое упоминание его номера привело к возникновению цепи ассоциаций. Второе пробудило такие страшные воспоминания, что Грегсон сжался от ужаса. Перед глазами, словно в калейдоскопе, мелькали образы, и он наконец понял, в каком положении оказался, и попытался восстановить в памяти череду событий, позволивших ему вновь взять под контроль свое сознание. Кто-то звал его по имени… называл не номер, а настоящее имя. Всякий раз они задавали ему вопрос, что-то про формулу… Какую? Он никак не мог вспомнить… что-то касающееся… касающееся… И вдруг все встало на свои места.

Скорчившись в темноте, Грегсон закрыл глаза от накатившего на него страха.

«Я сказал им. Открыл формулу. Только вот кому — им?»

Наверняка это был кто-то из команды «Стервятника», дрожа от потрясения, сказал он себе. Тоборы не знают его имени. Для них он… Девяносто второй.

Это воспоминание резко вернуло его к действительности. И туг он услышал голос, мстительно прозвучавший в его приемнике:

— Отлично, я его вижу. Буду на месте через десять минут.

Голос тобора в далеком Центре управления прозвучал равнодушно:

— Ладно, под твою ответственность, Сорн. Похоже, ты помешался на этом типе.

— Они вели для него передачу на одной из местных волн, — мрачно проговорил Сорн. — Прямую передачу, с близкого расстояния, чтобы мы не услышали, что они сказали. А его ответ они окутали такими помехами, что мы снова ничего не поняли. Но это какая-то формула. Я рассчитываю, что он не сумел дать им полное описание. Поскольку он продолжает находиться около экрана, значит, они его еще не захватили. Я смогу прикончить его через несколько минут…

Раздался щелчок… голос смолк. Грегсон стоял в темноте рядом с экраном и со страхом думал о том, что его ждет.

Где «Стервятник»? Над головой у него было чернильно-черное небо, лишь на востоке виднелся едва различимый свет, первые признаки приближающегося утра. Гул прожекторов отдалился и больше его не пугал. Ночное сражение закончилось…

А вот его личная война только начинается…

Грегсон отошел еще дальше в тень и принялся искать оружие. Ничего.

— Странно, — дрогнувшим голосом сказал он самому себе. — У меня был бластер и…

Он не додумал мысль до конца и снова, теперь уже охваченный отчаянием, принялся искать оружие. И вновь безрезультатно. По-видимому, он потерял его, когда бросился к экрану.

Он все еще нерешительно топтался на месте, когда услышал шорох в ночи.

«Стервятник-121» осторожно приземлился во мгле начинающегося рассвета. Хуанита Хардинг сняла одежду и надела халат. Она не колебалась ни одной минуты, когда ее позвал Райс, улыбающийся в попытке ее подбодрить.

— Я возьму с собой капсулу с веществом, — сказал он, — на случай, если он недостаточно быстро возбудится.

Она грустно улыбнулась, но промолчала.

Доктор Клэрмейер подошел с ними к двери и быстро сжал руку Хуаниты.

— Помните, — сказал он, — это война!

— Я знаю. А в любви и на войне все средства хороши, верно? — ответила она.

— Верно.

В следующее мгновение они вышли в ночь.

Грегсон уже спрятался по-настоящему и чувствовал себя значительно лучше. Теперь найти его в лабиринте обломков бетона, мрамора и металла будет трудно.

Однако пустое небо стремительно светлело. Неожиданно справа от себя в покрытых тенями руинах он увидел самолет. Его очертания ни с чем нельзя было перепутать. «Стервятник»! Грегсон помчался к нему по разбитым останкам мостовой.

Задыхаясь от облегчения, он увидел, что трап опущен. Когда он вбежал по нему наверх, два человека навели на него бластеры. И вдруг один из них вскричал:

— Это Грегсон!

Оружие тут же было убрано, его схватили за руки, глаза искали на его лице признаки разума, нашли их, засияли от радости. Тысячи слов наполнили предрассветный воздух.

— Мы записали вашу формулу.

— Замечательно… прекрасно.

— Гений получил гормональный газ в нашей корабельной лаборатории. Как быстро он действует?

Грегсон догадался, что Гений — это высокий мрачный тип, которого представили ему, назвав Филлипсом. Он ответил:

— Нужно всего несколько секунд. Вы его вдыхаете, и он попадает в кровь. Это очень сильное средство.

— Мы хотели использовать его, чтобы усилить ваши собственные реакции, — сказал Мэдден. — По правде говоря. Райс взял немного… — Он замолчал. — Подождите минутку, — проговорил он, — Райс и мисс Хардинг… — Он снова замолк.

Невысокий человечек, доктор Клэрмейер, подхватил его мысль.

— Мистер Грегсон, — сказал он, — наши инфракрасные датчики показали, что к экрану направился какой-то человек. Он находился слишком далеко, и мы не могли его идентифицировать, поэтому мы решили, что это вы. Так вот, Райс и мисс Хардинг вышли и…

— Быстрее давайте уносить отсюда ноги! Это может быть ловушка! — прервал командир.

Грегсон его не слышал. Он уже мчался вниз по трапу.

— Сорн! — Голос в приемнике звучал нетерпеливо. — Сорн, что с тобой?

Спрятавшись в полумраке около экрана, двое мужчин и девушка прислушивались к словам тобора, которые доносились из приемника Грегсона. Со своего наблюдательного поста они отлично видели, как Сорн рассматривает картинки на экране.

— Сорн, в твоем последнем докладе говорилось, что ты находишься рядом с местом, где прячется Девяносто второй…

Райс положил могучую руку на приемник Грегсона, чтобы заглушить звук, и прошептал:

— Вот когда я дал ему порцию. Отличная была идея прихватить капсулу с вашим газом, Грегсон. Лучшей мне еще ни разу в голову не приходило. Я выстрелил в него с пятидесяти футов, он даже не успел ничего понять.

— …Сорн, я знаю, ты еще жив. Я слышу, как ты что-то бормочешь себе под нос.

— В будущем надо поосторожнее с дозами, — заметил Райс. — Он только что не облизывает картинки. Сами видите — война с тоборами, считай, закончена.

Грегсон молча наблюдал за тем, как бывший командир тоборов возбужденно подпрыгивает перед экраном. Дюжина девушек демонстрировала свои прелести рядом с бассейном. Время от времени они ныряли в воду. Словно яркая вспышка, возникали длинные обнаженные конечности, загорелая спина, а потом они выбирались наружу. И все повторялось сначала. Снова и снова.

Проблема состояла в том, что всякий раз, когда Сорн пытался схватить одну из картинок, его тень падала на экран и закрывала изображение. Он в отчаянии бросался к другой, но и с ней происходило то же самое.

— Сорн, ответь мне!

На сей раз тобор остановился. Ответ, который он дал, вероятно, потряс штаб тоборов и повлиял на их армии, разбросанные по всему миру.

Грегсон еще крепче обнял Хуаниту за талию (она по-прежнему оставалась в халате, под которым таилась красота, при помощи которой она должна была спасти Грегсона), вслушиваясь в такие важные, такие решающие судьбу людей слова.

— Женщины, — сказал Сорн, — прекрасны!