Дороти должна умереть

20

Когда я вошла, Герт стояла у стола, мановением руки превращающегося во всевидящий водоем.

— Не злись на Нокса. Он сделал это по моей просьбе.

В груди вновь закипела ярость, но я стояла на месте, а пальцы не горели огнем. Пока.

— Сомневаюсь, что Нокс вообще понимает, как все это мерзко. Но вы-то понимаете. Зачем вы так поступили? Зачем рассказали все Ноксу? Он не должен был знать! — Почему-то я была уверена, что сейчас стрелка морального «компаса» Герт стремится на север, к плохим поступкам, но ради достижения цели колдунья ее игнорировала.

— У нас мало времени, — просто ответила она, спокойно встречая мой взгляд. В каждой черточке ее круглого лица, в каждой морщинке читалась искренняя уверенность в правильности собственных действий.

— Неужели это все оправдывает? Именно поэтому вы считаете, что можете рыться у меня в голове и издеваться? Лишь потому, что вам так нужно?

— Мне жаль, Эми, — покачала головой Герт. — Забавно, но нам был необходим такой человек, как ты, который напомнит, что такое хорошо, а что такое плохо. С тех пор как мы начали бороться с Дороти, многое перевернулось с ног на голову.

Ей было стыдно за причиненную мне боль, но не за свой поступок. Значит ли это, что Герт поступит так снова, если понадобится? Если благодаря ее действиям я соглашусь прикончить Дороти?

— Я не нашла другого способа. Лишь самые сильные эмоции могут пробудить магию, — сказала Герт, отворачиваясь от меня. — Это сработало, ведь так?

Герт сосредоточилась, вглядываясь в свой всевидящий омут. Он был заметно меньше того, первого, что стоял в комнате Высшего совета. И хотя разочарование от ее двусмысленных ведьминских речей все еще неприятно кололо сердце, я подошла ближе, наблюдая за тем, что делает колдунья. От края к центру по воде побежала рябь, следуя за пальцем Герт, бормочущей себе под нос какое-то заклятие. На поверхности омута начало проступать лицо. Я прищурилась. Знакомое.

— Мама, — проговорила я.

Вот и она. Полная противоположность той злющей, накачанной таблетками кутилы, умчавшейся прочь из нашего трейлера. До торнадо. До Страны Оз. Казалось, это было так давно. На лбу у нее был маленький кусочек лейкопластыря, волосы стянуты в хвостик, а одета она была в джинсы и свитер, которых я раньше не видела. Мама грустила.

— Это очередной фокус? — требовательно спросила я, не поднимая глаз. Возможно, где-то в глубине души я не могла поверить, что мама так сильно изменилась. Возможно, просто не хотела верить, что она сделала это без моей помощи.

— Это не фокус, Эми.

— Я думала, невозможно увидеть, что происходит в Иных Землях.

Женщина пренебрежительно махнула рукой.

— В мире возможно все, Эми. Нельзя же допустить, чтобы ведьмы знали все мои тайны, правда ведь?

Я протянула руку, охваченная странной смесью страха и надежды. От моих пальцев по воде пошла рябь, но маминого изображения так и не коснулась. Она стояла в маленькой серой незнакомой комнате с деревянной мебелью и мягкими сиденьями, похожими на те, что стоят в кабинете у врача. Где это она? В ночлежке? В одном из тех заведений, куда отправляют людей, лишившихся крова из-за стихийных бедствий? Мама заглянула под подушки дивана, а потом перешла к крошечной кухне и принялась перерывать шкафчики. У меня сжалось сердце. Я знала, что она делает — ищет свою заначку.

— Все, с меня довольно, — сказала я, прекрасно помня эту сцену, словно из фильма ужасов, но не смогла отвести глаз.

Глаза у матери загорелись, словно она наконец-то нашла то, что искала. Она достала нужную ей вещь и оглядела ее. Свитер. Мой красный свитер. Слегка узковатый мне, с малюсенькой дырочкой на рукаве, но все же самый любимый, потому что он — единственная фирменная вещь во всем гардеробе. Свитер был грязным, испачканным чем-то наподобие красной глины, обилие которой и дало название нашему парку «Пыльные акры». Наверное, его вышвырнуло из трейлера во время торнадо.

Мама прижала свитер к груди. Она не искала очередную дозу таблеток. Она просто скучала по мне. От злости я сжала кулаки. Я провела долгие годы в попытках привести маму в чувство, а как оказалось, для этого ей требовалось лишь избавиться от меня.

— Знаешь, магию можно получить не только из плохих воспоминаний, но и из хороших, — поведала Герт.

Меня разобрал смех:

— Кажется, вы мало рылись в моей голове. У меня нет хороших воспоминаний.

— Ты сама вольна решать, каким видом магии заниматься и кем быть. В конце концов, это одно и то же. Но ты не обязана злиться.

— А что, если я хочу? — бросила я. — Я не имею права злиться?

Герт невозмутимо пожала плечами, но я продолжала свою тираду:

— Только вспомните, что я сотворила, когда злилась. Опалила небо, и оно плакало снегом из пепла. Злость работает. Намного лучше других чувств.

— Но тебе не обязательно начинать именно со злости. Представь, что можно начать и с чего-нибудь хорошего.

— Конечно, прекрасно, — огрызнулась я. — Представить я много чего могу, но это не значит, что оно станет реальным.

— Все возможно, милая. Оглядись.

Я горько рассмеялась:

— О да, Страна Оз… Место, где любой твой кошмар может стать явью.

— Посмотри на нас, — продолжала Герт, не обращая внимание на мои слова. — Мы, ведьмы, всегда боролись друг с другом, а теперь живем вместе под одной крышей. Вместе трудимся ради благого дела. Это только показывает…

Я представила, как мы с Мэдисон Пендлтон после всех ее издевательств внезапно стали лучшими подружками, и покачала головой. Но Герт говорила, конечно, не о Мэдисон. Колдунья говорила о моей маме. Мне казалось, что заставить себя простить ее — равносильно новому страданию.

— Зачем вы так настаиваете? — спросила я. — Мама ведь за миллион километров отсюда. Это все не важно.

— Она — голос в твоей голове.

— А вы хотите, чтобы вместо ее голоса там был ваш?

— Нет, чтобы там был твой голос, Эми.

Я отказывалась смотреть на Герт, отказывалась довериться этим теплым, словно у родной бабушки, глазам, поскольку знала, что они лгут. Герт молчала, а я все так же продолжала вглядываться в водную гладь и, когда подняла глаза, заметила, как колдунья исчезает в белом дыму. Что ж, видимо, разговор окончен. Я вновь опустила взгляд: изображение мамы медленно таяло, а когда оно исчезло вовсе, вода забурлила. Над ревущей, пузырящейся водой поднимался пар. Омут кипел, и я прекрасно понимала, что это не часть заклятия Герт. Это сотворила я. Пожалуй, прощение открывает многие пути. Но порой, чтобы простить, нужно зажечь пламя.

Этой ночью я упала на кровать, даже не удосужившись снять платье. Я видела маму. Смогла применить магию. А сейчас бешусь от мысли, что все это как-то было связано с мамой. Мы за тридевять земель друг от друга, а эта женщина даже здесь продолжает влиять на мою жизнь?

Я не могла выбросить из головы картинку, показанную всевидящим омутом: мама, такая чистая и свежая, прижимает к груди мой свитер. Этот образ вызывал грусть. Я скучала по ней, но один случай не мог чудесным образом стереть целые годы других, более мрачных воспоминаний. Сна не было ни в одном глазу.

На следующее утро я поняла, что даже рада очередному занятию с Ноксом. Кулаки чесались кого-нибудь побить. Драка с Ноксом была кстати. Когда по пути на тренировку я проходила мимо покоев Гламоры, до моих ушей донесся ее разговор с Герт. В голосах — приглушенных, но резких и предостерегающих, словно женщины обсуждали нечто секретное, — было что-то настораживающее. Я замерла и прислушалась.

— Не смей это поощрять, Гламора.

— О чем ты говоришь?

— Ты прекрасно знаешь, о чем. В этой девчушке больше трещин, чем в дороге из желтого кирпича. Нокс ее сломает.

— Или она сломает его. Не прикидывайся, что никогда не была молодой. Со всеми нами у нее нет совершенно ничего общего… Она и Нокс…

— Мы связаны. Она привыкает ко мне…

— Этого недостаточно. Знаешь, у меня есть кое-какие подозрения насчет того, кто принес Эми в Страну Оз. Есть всего несколько человек, которым хватило бы сил вытянуть кого-нибудь из Иных Земель. Если мои догадки верны, простой связью мы девчонку не удержим. И все мы это понимаем. Но есть клей попрочнее…

— Несомненно, Эми нуждается в этом. Но не уверена, что наш мальчик способен на любовь. Он создан не для нее. Мы не готовили его к такому.

— Забавно, Герт, — протянула Гламора. — При всем твоем умении читать мысли ты до сих пор не научилась видеть, что таится в сердцах людей. Наш мальчик тоже нуждается в любви. Он просто этого еще не понял.

Помотав головой, я попятилась и бросилась прочь по коридору. Не чувствую я к Ноксу ничего подобного! Может, конечно, он и не полный ублюдок, как я сперва подумала, но это ничего не значит. И уж точно он не влюблен в меня!