Достоевский

На эшафоте

Крутовский. Портрет Достоевского в возрасте 26 лет. 1847

Михаил Васильевич Петрашевский. 1850-е

Достоевский под арестом на гауптвахте. 1847

Б. Покровский. Обряд казни на Семеновском плацу. 1849

Ранним утром 22 декабря 1849 года (3 января 1850 года) из ворот Петропавловской крепости выехала процессия карет, охраняемых жандармами с оружием. В каретах находились 23 человека, осужденных по делу петрашевцев[4]. Их арестовали еще в апреле, и сейчас в той же легкой одежде, что и весной, везли на Семеновскую площадь. На казнь… Все было готово – страшный черный эшафот, войска, исполнители приговора. Вокруг, чуть поодаль, находились те, кто пришли понаблюдать за процессом.

Арестованные вышли из карет, и им огласили приговор, в котором говорилось: «Полевой уголовный суд приговорил всех к смертной казни – расстрелянием, 19-го сего декабря государь император собственноручно написал: “Быть по сему„». Несчастные поняли – надежды больше нет. Каждому из них было выдано по белому балахону и колпаку, во что они и облачились перед ожидаемой смертью. Священнослужитель предложил им исповедоваться, но никто не откликнулся на его призыв. Тогда он подошел по очереди к осужденным с крестом, к коему они и приложились. Затем смертников заставили встать на колени, и над их головами палачи сломали шпаги, что означало лишение их дворянских привилегий. Первую тройку молодых людей привязали к столбам, колпаком закрыли глаза, и солдаты подняли ружья. Как медленно и как быстро длились минуты ожидания, что испытывали они в тот момент – сложно представить. «Что, если бы не умирать! Что, если бы воротить жизнь, – какая бесконечность! И все это было бы мое! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил!»[5]

Достоевский потом вспоминал в письме к старшему брату: «Я стоял шестым, вызывали по трое, следовательно, я был во второй очереди, и жить мне оставалось не более минуты…» Он молод, здоров, но должен умереть. Солдаты уже вскинули ружья, и вот-вот последует залп. Команда: «Пли!» И тишина… Казнь остановили. «Виновные… помилованы по личной просьбе Его Императорского Величества». Не все смогли справиться с пережитым ужасом – кто-то потерял рассудок, кто-то поседел. Все было жесточайшей инсценировкой, показательно-устрашающим мероприятием. Наш герой никогда не забудет этих минут.

«…я не уныл и не пал духом. Жизнь везде жизнь, жизнь в нас самих, а не во внешнем. Подле меня будут люди, и быть человеком между людьми и остаться им навсегда, в каких бы то ни было несчастьях, не уныть и не пасть – вот в чем жизнь, в чем задача ее. Я сознал это. Эта идея вошла в плоть и кровь мою»[6].

Тот не последовавший выстрел даровал новое рождение человеку, гению, писателю – Федору Михайловичу Достоевскому.