Достоверные картины лесной жизни

Дмитрий Шашурин

Достоверные картины лесной жизни

Сначала я и названия хотел давать подробные. Про случай, вследствие, или там по причине, которого треснула чугунная сковорода, будучи на речке, например. Только такие названия во много слов с запятыми даже Лев Николаевич Толстой не ставил никогда. Поэтому я в окончательном виде избрал названия, как у него, - "Анна Каренина", "Война и мир" - в одно слово. "Паводок", "Масло", "Объяснение", "Кружево", "Сковорода"...

МАСЛО

Недоверие к моим случаям? Как и откуда оно берется, да еще у самого близкого мне человека, моей жены, многолетней спутницы жизни? Сколько я ни размышлял, но четкости не было до тех пор, пока не прочел новейшие данные о нервных клетках.

То, что они не размножаются, сколько их есть сначала, столько должно хватить, никаких в дальнейшем прибавлений, только постепенная убыль, - я знал давно. Но вот недавно оказалось: главная убыль нервных клеток отмирание - происходит чуть ли не в младенчестве. На протяжении каждых двадцати лет жизни отпадает около восьми процентов нервных клеток, а в первые годы формирования организма в несколько раз больше. Объяснение тому не совсем определилось, ученые еще не отоптали целину вокруг нового факта. Для меня же все встало по местам.

Человек рождается с универсальными задатками для жизни во всяческих условиях, для всяческой деятельности и с запасом для этого нервных клеток. Дальше происходит так. Родился в жарком климате: немедленно за работу принялись соответствующие клетки; а те, что предназначены для обеспечения жизни в холоде, потыркались, потыркались без работы и отсохли навсегда. Родился в скотоводческом племени - сразу же активизируются клетки, которые помогут человеку чувствовать животных гораздо лучше, чем человеку, родившемуся у земледельцев, а клетки, которые, скажем, предназначены на случай жизни помора-рыбака, отомрут. Это грубые примеры. В приблизительном изложении. Потому что бывали случаи, когда скотовод из степей становился в ходе жизни и земледельцем и мореходом. Все гораздо тоньше. Отмирают-то или активизируются сверхспециализированные клетки, которые обеспечивают интимнейшее слияние с данной средой или данным родом деятельности. Мы, люди, давно это знаем и говорим про одного: это прирожденный чабан, он родился моряком - про другого.

Теперь про нас со старухой. Я родился на лесном кордоне, где родились отец, дед и прапра тоже. Никто из них да и я сам не отлучались из леса надолго, особенно в детстве. Можно представить поэтому, что ни единая клеточка, которая нацелена на лесную жизнь и деятельность, в нашем роду не отмирала, а, наоборот, как и положено нервным клеткам, обучалась и обучалась до бесконечности. И даже, я допускаю, передавала усвоенное, хотя это ей наукой и не положено, по наследству. Но по женской линии связь с лесной природой не достигала такой полноты. Жен себе предки брали со стороны, уходили из лесу их дочери.

Старуха моя родилась далеко отсюда в большом селе, теперь это райцентр, а в лесу впервые побывала лишь в девичестве. Сыновья наши покинули лес очень рано и на кордон, по всему видно, не вернутся для постоянного жительства. Те нервные клетки, которые у них активизировались в детстве, начали уже по восьмипроцентной норме отсыхать, как я замечаю при их наездах, и нет уже у сыновей со мной понимания. Жена постоянно у них гостит, и то хотя бы внешнее понимание природы, которое получено от меня, у нее тускнеет с каждым разом.

Хотя вот так прямо, в лоб, "чушь" или "враки" она еще не произносила, но недоверие мелькает и во взгляде и в жестах, а то поежится вроде с озноба или прижмет руку тылом к губам. Кроме того, взяла в обыкновение приводить услышанное от меня к какой-никакой другой причине. И получается у нее намек, что я вроде бы прикрываю рассказами о случаях свои упущения, нерадивость или забывчивость. Масло, мол, позабыл сбить, вот и вышло такое объяснение про случай.

А я ведь и не все рассказываю, что было, что чувствовал, оставаясь благодаря обучившимся нервным клеткам неразрывной частью окружающей лесной природы. То не передать никакими средствами, только можно пережить в своем потомственном соединении с лесом без всяких оформленных образов, даже в мыслях. Вдруг осеняет: колупну шишку, и произойдет так, согну ветку этак. Однажды в обходе заметил: изо мха лезет шляпка белого гриба, аккуратней некуда, красавец, и пространство кругом вольное. Тут же мне представляется, и я исполняю - от корней соседнего дуба отгибаю мох, напротив, между осиной и кривой березой, вколачиваю кол из сухого валежника примерно на метр с четвертью. Не знаю еще, зачем сделал, как осенило, потом уж дал себе отчет, что произвел воздействие на грибницу этого боровика, которая находится в симбиозе, с одной стороны, с корнями дуба, с березовыми и осиновыми - с другой. Про симбиоз я называю по книгам, чтобы понятнее вам. На самом деле там ох как почуднее. Постепенно догадываюсь и о результате. Кто занимался садоводством или слышал - есть такой прием: на плодовом дереве с образовавшимися завязями ствол ниже сучьев охватывается обручем, который стягивается специальными болтами. Тогда питательные вещества, накопленные листьями, не будут спускаться по лубяным волокнам к корням, а попадут в завязи - ни одна из них не опадет, и плоды созреют быстрее, крупнее, слаже. Подобное действие я произвел с грибницей.

Через двое суток никакого там вольного пространства не осталось: ножка гриба с одной стороны касалась дуба, с другой - упиралась в осиновый и березовый стволы, а шляпкой в их нижние сучья. Полный же результат - без малого центнер сушеного белого гриба.

- Что насушил - хорошо. Но уж накромсал по-уродски. Зачем это? Опять небось случай? Не узнаешь, где шляпка, где ножка. Не дождевик ли?

Я не объяснял, не доказывал, решила практика. Сварили раз, сварили два. Суп - объедение. Икра - еще лучше, или грибной паштет - по-кулинарному.

- Вот что, ты больше эти грибы в дело не пускай, я их детям повезу на гостинцы, - приказала старуха.

Два года возила. Остатки отправила совсем недавно по почте.

С маслом этим я тоже не хотел объяснять и доказывать, проговорился невзначай, возможно, и сгоряча. Когда пристанут - почему да отчего, а заранее придуманного ничего нет, поневоле скажешь правду. Хотя потом и будут передерг плечами, как с озноба, недоверчивые взгляды и прикрывание губ тылом ладони - в конце концов правда есть правда.

Началось тогда с самого утра. Проснулся на восходе, накачал из колодца воды, а сам прислушиваюсь к какому-то внутри себя беспокойству. Отвел корову пастись на край ельника, двинулся в обычный маршрут: от Алешкиной засеки через Лыкодер, Мачтовик к Подсочке. И только когда прошел Лыкодер (там когда-то с лип драли кору на лапти, рогожи, а теперь уж не только про лапти никто не помнит, самих лип давно нет, но название живет), только после Лыкодера разобрался в своей печали. Получалось, с утра я беспокоился из-за медвежат - в ночь они появились у медведицы, и что-то с ними неладно. Чтобы вы поняли, осенило меня, значит, в очередной раз: и что медвежата, и что неладно, и что именно в эту ночь, когда я спокойно спал у себя на кордоне. Где берлога, я тоже лишь чувствовал примерно, приблизительно, в каком урочище.

Заканчивал обход, потянуло взглянуть на корову, хотя загонять ее еще не время, просто подчинился побуждению. Подходил опять-таки по предчувствию, как подходят к диким животным, навстречу ветру.

Настолько странная открылась картина, что я даже и неправильно оценил медведь нападает на корову. И чуть было не свистнул, чтобы отогнать зверя. Спасибо, сразу помутнение ослабло - правильно сработали нервные клетки. Медведь-то сидит, корова-то жует серку - в наших местах так жвачку называют, - вон опять прокатился у нее комок по горлу от груди к голове, и опять начала Красавка спокойно жевать, глядя печальными глазами на медведицу. Так и есть - та самая медведица. И будто они разговаривают, и будто договорились, закончили беседу; медведица поднялась, потрусила в ельник.

Я не шелохнулся, и будь здесь кто другой, даже без потомственной сжитости с природой, и тот бы понял: обязательно жди продолжения.

Медведица, словно у нее все было подготовлено заранее, вскоре так же вразвалку вернулась из ельника с медвежонком, которого она волочила за шкирку. Красавка, как только их увидела, опустилась сначала на колени, потом, приловчившись, легла, выставив вымя вбок и вверх сосками. Медведица ткнула медвежонка к вымени, проследила, чтобы он припал к соску, и только потом пошла за вторым топтыжкиным. Вот она, печаль-то какая, не было у медведицы своего молока.

- Ну где же масло-то, месяц я в отъезде, сколько за это время Красавка надоила! Где масло?

Не хотел я объяснять, что весь месяц ежедневно выводил Красавку на кормежку медвежатам, что и медведица уже меня не дичилась, что с вечернего удоя мне едва хватало молока на кашу. Но когда ничего не придумаешь заранее, а тебя донимают: "Ну почему ты молчишь? Почему?" - невольно брякнешь правду.

Насчет же пожимания плечами, как от озноба, можно понять и так: от сомнения в своем недоверии. Не верит, сомневается в моих рассказах жена и ладно, спокойно ей. Но иногда вдруг прояснится у нее вопрос: а что, если он именно так и видел, так и было на самом деле? Тогда ее неосознанно охватывает состояние удаленности не только от природы, но и от меня, от моего охвата жизни. А разве потерянность не может продрать морозом по коже?

ПАВОДОК

Скрипела у нас в сторожке дверь: то свиристнет, то заверещит, то будто подскуливает, а то зальется жеребеночком. Я специально слушал - отворю дверь и тяну потихоньку, потом быстрей. Старуха придет - удивляется: кто выстудил избу?

Ей, конечно, дверная музыка быстро надоела. Смажь да смажь. Я и мазал. Пуд сала извел - кругом измазал, кроме одного места. А когда старуха вычитала про аллергию, пришлось смазать и это место.

Как раз из-за этой смазки и получился случай.

Пошел весной паводок. Старуха в деревню перебралась, я живу на кордоне один. Кругом вода. Проснулся однажды, открываю дверь, а идти некуда водяная стена во весь дверной проем до притолоки. Только сальная пленка сдерживает воду. Сквозь сальную пленку смотрит на меня из воды сом, рядом с ним топырится щука. И оба норовят проткнуть пленку. Щука действует мордой, сом - усами.

Один сомовый ус проткнулся, в дырку жиганула струйка, а по всей пленке образовались трещины. Еще чуть-чуть - лопнула бы пленка. В самый тот момент я прихлопнул дверь и подпер ее спиной.

Держу дверь. В окнах за стеклами тоже зеленым-зелена вода, и я в избе как в подводной лодке. Дверь трещит, давит на спину жерновом, ноги дрожат. Сил нет держать, а держу. Вошел в какое-то оцепенение, перед глазами круги, в голове звон. И вдруг все потемнело.

Очнулся я от легкости и света. Солнце к вечеру - озолотило печку. Тихо. Только за дверью, чуть повыше порога, тренькает вода.

Я как стоял, так и сполз спиной по двери на пол. Из-под двери что-то торчит, не пойму. Потрогал - сомовый ус.

Схватил я острогу и из окна по завалинке к крыльцу. Там воды осталось пальца на два. Сомина черный, здоровый, еле ворочается. Рядом с ним щука. Она то пихнет сома, то дернет за хвост. Вроде бы и просит: айда отсюда! Вода совсем сходит, а щука не уплывает, все пытается утащить сома. Вдруг сообразила: змеей подползла к порогу, разинула пасть и хамкнула по прищемленному усу. Сом подпрыгнул и в воду, щука за ним, и поплыли по поверхности вдаль рядом, как лебеди.

Я стоял на завалинке с острогой. Они уже скрылись, только тогда я заметил, что стою с раскрытым ртом.

Я бы всю жизнь молчал про это. Но года через два ночевал у меня знакомый из рыбацкой бригады, он подтвердил одну мою мысль.

Облавливала их бригада Митрюхинский плес. Вытащили за одну тоню видимо-невидимо всякой рыбы. Лещи с противень, метровые судаки, пуды всякой бели и, кроме того, сом, а уж потом щука.

Рыбак так рассказывал:

- Начали мы крылья сводить, эта щука, дуй тя, через крыло вымахнула. Да. Ушла. Но только мы улов в челны сложили, она тут явилась сама. Прямо, дуй тя, сиганула в челн. Да.

Он всегда не торопясь говорит. С созерцанием.

А дело было вот как. Сома в челне прижали баграми. Он по борту хлещет хвостом. Хлестнет, будто подождет немного ответа, и еще хлестнет. Вдруг около челна - бултых - выскакивает щука, ударилась об челн. И так до трех раз.

Сом - хлясть, щука - бултых. На четвертый попала в челн. Ее хотели тоже прижать баграми - не далась. Думали, уйдет. А она подкатилась к сому и затихла, и сом не бил больше хвостом. Лишь хотел повернуться к щуке мордой, но голову ему не пускал багор. Так они и заснули рядом.

- Сом-то, дуй тя, был культяпый, без одного уса. Да.

Вот я и думаю, что и сом и щука были те же, а еще после этого я часто думаю о чувствах.

До того иногда задумаешься, что старуха не вытерпит, спрашивает: зачем это я рот раскрыл, и грозит, что как-нибудь положит в него чапельник.

ОБЪЯСНЕНИЕ

Очень меня поразило последнее открытие нейрофизиологов. Чудеса открываются для людей, если, конечно, сделать правильные выводы и начать соответственные действия. Я уже объяснял, что открыто: нервные клетки человека начинают отмирать вскоре после его рождения. И в больших количествах, чем за всю последующую жизнь.

Причина-то для меня совершенно очевидна, поскольку я никогда не отрывался от природы, все в ней могу объяснить, когда мне представят определенный факт. Конечно, я и сам могу до любого факта докопаться, но ведь их бесчисленно в природе. Какой из них интересует науку, я сам не угадаю нипочем. Объяснить - другое дело.

С нервными клетками? Очень просто, и я уже частично объяснял по поводу одного случая, но косвенно. Теперь обдумываю, как написать напрямую соответствующее письмо в академию или статью в энциклопедию. Склоняюсь даже больше в пользу энциклопедии, чтобы стало известно всем и сохранилось навсегда.

Человек рождается, чтобы стать всемогущим или всевладеющим - вот что значит этот огромный запас нервных клеток. Только они должны сразу же вступить в дело, такой у природы принцип: что не нужно, то вскоре отмирает. Человеку же все нужно, только он не умеет сразу ко всему подключиться сам, а родители то ли разучились, то ли еще не научились этому подключению. Теряет свое могущество человек еще в пеленках. Вот я сказал, а вам кажется неубедительным, человек-то, дескать, и там всемогущ, всем овладевает. Правильно, овладевает. А за счет чего? За счет перегрузки, перетренировки, универсализации оставшихся нервных клеток.

Для понятности пример: чем взрослее человек, тем труднее ему научиться плавать. Нужно научить нервные клетки, командующие ходьбой и бегом, командовать плавательными движениями. Младенца же положи в воду, он поплывет, еще не научившись ходить, - теперь об этом достаточно широко знают, и если с ребенком разговаривают на нескольких языках, он усваивает их без труда, играючи. Значит, в том и другом случае вправе мы предположить: вовремя подключились и стали работать соответствующие нервные клетки, которым обычно одна дорога - отсохнуть.

До какого предела могут они отсыхать - противоположный известный пример. Попал новорожденный человек в волчье логово, выкормлен волчицей никогда не обретет разума. Погибли все его нервные клетки человеческих способностей, всеумения и всемогущество.

Вот я о чем хочу написать в энциклопедию. Такой задать вопрос и ученым и родителям. Значит, ясно: положи младенца в воду - он поплывет, и выходит, чем раньше положи, тем лучшим будет он пловцом, а если положить младенца в невесомость - какие у него подключатся и не отомрут клетки и какими они будут командовать движениями, какие развивать способности? Вот какой я задам вопрос.

Самое странное, опыты такие случались, я не оговорился - случались. Ставить специально не ставили, хотя стоп, бывало и специально, но об этом позже. Случалось, младенцы падали с большой высоты, как правило, без опасных для жизни последствий. Чем объясняли? У детей, дескать, кости мягкие! А сотрясение, а сила инерции? Все кости? Видно, и там включались в работу еще не отмершие нервные клетки. Мгновенно!

Но основное внимание в статье я бы уделил случаю, который происходил частично на моих глазах, частично известен от других, а целиком осознан мной только теперь. О том случае, когда ребенка специально помещали в невесомость. И очень простым способом, каким, возможно, и вам довелось там побывать, - в люльке с вертикальной пружиной или рессорной коляске. Только у этой люльки была особая пружина с мягким и длинным ходом - люлька зависала на середине пути на какое-то мгновение и лишь потом взмывала дальше. Изготовил пружину отец ребенка, наш местный кузнец, не так силач, как выдумщик и весельчак. Жена ему под стать, оттого полеты для младенца не ограничились люлькой. Он любил, чтоб родители его подбрасывали и ловили. Мать стоит на крыльце, а кузнец снизу подбрасывает ей ребенка. Взлетит он, и мать не ловит, а как бы снимает его с воздуха, когда он окажется в верхней точке. Это и бывали моменты невесомости. Уж парень стал бегать, а все просился "повисеть над крылечком". Люди говорят, что родители не отказывали ему в удовольствии.

Как он потом на потеху сверстникам прыгал с дерева на дерево или с обрыва в озерный омут - я наблюдал сам. И всегда меня останавливало, что в каждом прыжке он на неуловимый момент зависал, и не обязательно в наивысшей точке. Так бывает в кино или телевизоре, когда останавливают на миг движение и люди или предметы недвижны в пространстве. Только у него это было настолько кратковременно, что могло просто показаться. Но ребятишки, его сверстники, без ошибки замечали такие остановки - кричали, свистели и просили "повисни еще". Сведения мои обрывочные, я ведь редко выбирался из леса в деревню. Потом кто-то вспоминал, что он проделывал на качелях да на турнике: "Ровно мячик". Самый же показательный эпизод с ним был на войне, когда он сражался летчиком. Считается это совершенно необъяснимым случаем: сбили самолет на высоте больше двух километров, парашют не раскрылся, а летчик остался жив, встал и пошел как ни в чем не бывало, и весьма вероятно, что и не вставал, так как не падал: опустился на ноги и пошел докладывать о гибели самолета. О других подобных случаях сообщали в газетах, там находилось объяснение - попался на пути снежный склон, сугроб, или поддержала падающего летчика взрывная волна. Тут же не было никакого такого объяснения, кроме моего: использованном резерве нервных клеток в результате своевременной и правильной тренировки.

Когда я соберусь и напишу в энциклопедию, обязательно и точно назову все фамилии и адреса. Кроме того, предложу совершенно простые способы сохранения нейронных резервов человека для достижения гармоничного слияния с природой всех стихий, включая глубины вод и кипящий огонь вулканов.

КРУЖЕВО

Сказать правду, я люблю рассказывать про свои случаи. Когда рассказываешь, сам понимаешь: происшедшее каждый раз хоть на чуть-чуть, а глубже, шире. Оттого нарываешься на недоверие: мол, раньше не так говорил - сочинитель ты, не очевидец. Или некоторые считают - вычитал в книжках и пересказываю фантастику. Один даже насмехался, вроде у меня по звездной части сплошной пропуск, тогда как эта фантастика самая модная. Отстаю, значит, от запросов. А не понимает: пересказывать прочитанное все равно что показывать кино на пальцах.

Прочитанное служит для переживания, размышления и установления жизненной позиции. Читал я и звездную фантастику. Подойдет время, поделюсь мыслями, чувствами. Например, о путешествиях на расстояния в световые столетия со сменой многих поколений в звездолете, и что с ними, по моему мнению, происходило, и как можно умозрительно вывести хотя бы о нас, землянах, кто мы такие, о наших предках и об их кораблях с указанием направления поиска следов и свидетельств.

Случай же сразу и не поймешь и не охватишь; его требуется много раз про себя представить, пережить по ступеням. Оттого и тянет рассказать само событие подробным образом, с уточнениями или даже с изменениями.

Но как быть, когда тебе рассказали и ты веришь тому, кто тебе рассказывал, - можно уточнять, углублять, если уже упустил того человека и не получишь от пего никакого подтверждения, если слушал тот единственный раз, не вникая, без четкости деталей, если, однако, по прошествии времени выплыл рассказанный случай и стал перед глазами так, словно произошел он с тобой, и если получается, что связан он как раз со следами разума иных миров? Как тогда быть? С одной стороны, этот случай совсем недостоверен, оброс деталями в моем воображении, а с другой - чем больше о нем узнает людей, тем вероятнее возможность, что кто-то найдет или даже знает, где хранится сообщение с таким вот началом: _авария на шестой авария планете ждем авария на шестой_...

По-моему, имею полное право и обязан осветить, как я теперь его представляю, случай, происшедший с одним изыскателем, который рассказал о нем мне. Заехал на кордон переночевать, а сам проговорил почти всю ночь, я, похоже, уснул под его разговор. Много чего сообщил из своей жизни, и не помню, по поводу чего именно привел случай. Косвенно. Может быть, он и не спал совсем. Я проснулся, его уже не было - ни его, ни машины с буровой установкой.

Вероятнее всего, привел он свой случай по поводу отношения к родителям и чистоты, - почему-то у него так совмещалось, связывалось в один узел. С чистотой в самом простом смысле - чистыми половиками, полом, лавками, выбеленной печкой... Кажется, странно. Когда же исходишь из образа жизни изыскателей, их характеров, то получается складно. Ведь когда отвлечешься от ненужных или, скажем, приниженных подробностей и подойдешь с возвышенным пониманием, по этой высокой сути есть в судьбе изыскателя частица от блудного сына. О человеке, уехавшем, например, на далекую стройку, не скажешь такого. Приехал и работает на одном месте до итога видного, осязаемого, почетного. Изыскатель же лишен и оседлости, и какого-никакого сразу заметного итога. Вечный скиталец. У кого нет в крови подходящего микроба, тот не станет изыскателем. Но все же и у самого закаленного романтика дорог, перемен иногда промелькнет в памяти родное и потянет его в покой и чистоту отчего дома. Повторяю, в самом высшем смысле, вроде окутает туман сожаления, глубокого укора себе, что многого недодал родителям.

Вот и у него, моего знакомца-незнакомца, возможно, возник похожий момент, когда, переступив порог, он оказался, по его словам, в нежном бело-розовом мире. После осенней непролазной дороги, изнурительных измерений под мелким дождем вперемешку со снегом, добравшись к ночи в хуторок - два-три строения, толкается в ближнюю дверь, и нате! бело-розовый мир. Да еще в придачу нежный. Изыскатель настаивал на таком определении. Все, что деревянное, выскреблено-перевыскреблено, все, что кирпичное, белено-перебелено, половики стираны-перестираны, отдают в розовость. На подоконнике, неожиданные для деревенского жилья, цикламены, тоже белые, розовые и еще нежные розовые пармские фиалки. Будто задержалось там весеннее утреннее озарение. Зоревая нежность исходила и от хозяйки, бело-чистой, очень старой женщины. Замечу от себя, такой совершенной чистоты не добьешься никакими затратами труда и времени. Только у редких женщин она удается, причем легко, просто и незаметно, само собой, я предполагаю: от врожденной незамутненности души.

Ему вспоминалось, или я теперь так представляю, что она с первых почти слов завела о своей маме. Очень старая женщина, белые-белые седые волосы и легкий, совсем еле-еле румянец, как на пармских фиалках (он ни разу не назвал ее старухой), говорила о маме с девичьей простотой, с дочерней признательностью, как о живой. Все мамины вещи, порядки, привычки, будто не прошло с расставания и года, не то что пятидесяти.

Бывают, конечно, старухи, всем они встречались, будто живут в позавчерашнем, желчные ханжи, ничему не рады. Он их приводил как совершенно противоположное, чем она, черное. Она радостная, легкая, и было ему даже завидно, что у него вот нет такого постоянного негаснущего чувства. Так и потянуло чем-то помочь этой старой женщине, стать причастным к ее чистоте.

И совпало. Находились в бревенчатом доме (он ни разу не сказал изба, хата) начатые кружева на валике с коклюшками - так осталось от мамы. Они помещались на виду, и подчеркивалось, что специально, как самое главное, с чем связывались любовь, память, дочерняя обязанность перед мамой. Не в том, что дочь не доплела кружева. Даже неизвестно осталось изыскателю, умела ли очень старая женщина плести кружева. Обязанность дочери была в другом - сохранить, а когда придет время, отдать ученому человеку неоконченные кружева вместе с коклюшками и к ним _кружевную ось по узлам_. Такому ученому человеку, который сам разберется, к чему кружева, зачем ось по узлам.

Совпало. Очень старая женщина приняла изыскателя за долгожданного ученого. Тот, конечно, хотя и возникло у него желание помочь, содействовать, не стал обманывать, признался в своем полном незнакомстве с кружевами и кружевным делом. Но она улыбнулась, показала на геодезическую рейку, которую вслед за ящиками с теодолитом и нивелиром втащил в дом рабочий изыскательского отряда, выдвинула ящик комода, извлекла скрученную в рулончик полоску канвы и развернула, развязав тесемку. На длинной полоске канвы пестрели вытянутые в двойную линию черные и красные узелки. Расстеленная на столе полоска словно перекликалась с лежавшей на полу геодезической рейкой с нанесенными на нее черными и красными прямоугольничками делений. Неопровержимое, удивительное сходство.

Однако изыскатель согласился лишь снять копию с канвы - это и была _кружевная ось по узлам_ - на кальку, а за оригиналом и кружевами то ли приехать, то ли прислать, когда, дескать, мы разберемся вместе с другими учеными. Бормотал что-то совсем невнятное, но очень старая женщина ни капельки не сомневалась, наоборот, простодушно ликовала, что выполнила наконец свое обязательство перед матерью, нашла ученого человека, который разберется во всем.

А изыскатель, когда они в кромешной темноте раннего осеннего утра всем отрядом вытащили машину из слякоти проселка в слякоть большака, сообразил, что ночевали они вовсе не на хуторе, который значился на карте как "Выселки", и выехали сейчас неизвестно куда, захлопотался до вечера и уснул прямо в кабине. Еще два дня отряд наверстывал упущения, быстро продвигаясь по трассе. Было не до выяснения, куда их занесло в ту ночь.

Не то чтобы изыскатель сразу же отказался от своего намерения, нет, он показывал кальку и в кружевных артелях, и художникам-прикладникам - все только пожимали плечами, и выражение "кружевная ось по узлам" никому не встречалось никогда.

Минуло время. Есть такая поговорка: все дороги ведут в Рим. Я же считаю, теперь пора говорить: в ЭВМ. Все дороги ведут в ЭВМ! Привели они туда в конце концов и моего изыскателя с калькой. У вас свое воображение есть, нетрудно по нашим временам представить: встретил приятеля, знакомого, незнакомого в гостинице, в самолете, в поезде, случайно заинтересовал, показал кальку. Своим чередом составили, где нужно, программу, нащелкали соответствующих дырок в толстой бумаге - сами видели в телевизоре или кино, как заправляют бумажные ленты в машины. Ответ же, расшифровка вышла та самая: _авария на шестой авария планете ждем авария на шестой_... Что соответствовало первым знакам на кальке в первой строчке. Дальше не получалось понятных сочетаний, кроме намека на какие-то координаты в предпоследней строчке.

Изыскатель сразу понял отчего. Он продавливал сетку канвы на кальку не строго над узелками, а как попало, где канва казалась ему почетче. Да еще произвольно разбил непрерывную полоску узелков на строчки. Только для начала он оттиснул канву точно над первыми узелками. Конечно, ему верили, тем более что сообщение получалось составленным по самым совершенным правилам, о которых только начали догадываться, - с избыточной информацией. Не ручаюсь за термины, важно, что верили ему. Но чтобы принять расшифровку за точный научный и достоверный факт... Тут - стон!

Легла на душу изыскателя дополнительная тяжесть. Он, естественно, клял себя и свою неосмотрительность, торопливость, неустойчивый характер с его постоянной тягой к бродячей жизни. Не зря упоминал я о блудном сыне. И все ему представлялась очень старая белая-белая женщина в зоревом бревенчатом доме, которая ждет не дождется ученого человека. Выходило у него мрачно.

Поэтому я сказал изыскателю: если старому человеку есть чего ждать, он проживет дольше. Светлое не потускнеет от ожидания. Задолжал в прошлом, отдавай настоящему. Не успел - неси в будущее.

Пожилые люди любят повторять расхожие истины. Им сдается, что только у них они звучат убедительно. Есть, выходит, и у меня такая привычка.

Жаль, не успел я спросить у изыскателя, где он оставляет записку, когда, уходя, желает что-нибудь сообщить. А вы? Я, например, на самом видном месте. Разве нельзя сообразить: раз для каких-то надобностей самым видным местом оказались кружева, кружевные узоры, то не стоит ли поглядеть и на другие, тоже заметные - на ковровый рисунок или на архитектурный орнамент. Не ручаюсь за терминологию, но изучал кто-нибудь или нет такие алгоритмы? Что, если не оплошать и нащелкать соответствующих дырок для ЭВМ в толстой бумаге?

СКОВОРОДА

Это уж моя старуха подтвердит: не уродилась в тот год капуста. А бабочка-капустница, наоборот, народилась. Тогда все ходили с палками.

Может, старухи и не было, помнится, уезжала в то лето к старшей дочери. Потому что она потом спорила "Не к чему, - говорит, - против бабочек с палками!"

А ведь каждая капустница таскала с собой в лапках гусеницу. Вывела детку, питать ее нечем, и таскает. Увидит съедобное, сажает на него гусеницу и караулит, ощеривается не хуже собаки. Вот все и ходили с палками.

Я же пошел на речку с одной сковородой. Речка у нас под самым домом, за домом лес. Очищать сковороду я придумал такой способ: сначала отмочить, а потом несколько раз резко ударить об воду - весь кагар отскакивает. Да еще получается звук. То ли твах-твах, то ли кваг-кваг.

Видно, на этот звук и прилетел глухарь. Шлепнулся на воду, плывет ко мне как чумовой. Я его и хлопнул по голове сковородой, палки-то со мной не было. Глухарь кверху лапами.

Вытащил я его из воды и смотрю - перья дыбом и белеют, белеют: в минуту весь поседел и издох глухарь.

Пуда три в нем было - еле донес. Положил у порога, вернулся за сковородой. А тут впору самому поседеть - треснула сковорода.

Старуха меня предостерегала: смотри, разобьешь своим способом сковороду - прощай, живи в лесу один.

От проклятый глухарь! Не помню, сколько я просидел над сковородой, но потихоньку сообразил: раз сковорода треснула не от способа, а от глухаря старуха должна простить.

А что, если не поверит? И опять сижу над сковородой. Капустницы все небо застлали, а от их крыльев как пыхтение паровоза на станции чшш... чш... тут меня и осенило:

- Чучело! Нужно набить из глухаря чучело!

Бросился я домой, бабочек распихиваю локтями, проталкиваюсь боком. Но перед крыльцом застрял в капустницах. Толкнусь и отскакиваю - каша, а пружинит, как парус.

Но, оказалось, соображают: только выдернул из прясла дрючок - вся туча поднялась над домом. Поднялись бабочки и утащили остатки глухаря по косточкам. Осталась на пороге лишь горка куколок. Нажрались гусеницы и тут же окуклились.

Я решил оставить их до старухиного приезда. Но, как назло, уже через два дня из куколок стали вылупляться взрослые насекомые. Мясная пища повлияла, потому что из некоторых куколок вылупились майские жуки, из некоторых - стрекозы, а напоследок пошли какие-то мохнатые бабочки. Только из одной куколки вылупилась капустница, да и та почему-то была не желтая красная, и не в крапинку, а в полоску.

Конечно, не поверила мне старуха. Но ведь женское сердце что потемки. Не покинула она меня. Вот что дорого.

С тех пор треснутой сковородой мы покрываем чугуны, а доведется - и ведра. Я же на всякий случай выписал еще книгу по бабочкам.