Глава 1

ОЙРО

Не с первого раза, но мне удаётся открыть глаза. Здесь сумрачно, однако недостаточно, чтобы помешать мне рассмотреть комнату, в которой я оказалась. Стоит ночь, тяжёлые занавески раздвинуты, и луна освещает бо́льшую часть комнаты, заглядывая через высокие арочные окна и балконные двери. Стекло вставлено в специальные панели, напоминающие изысканно выполненную решётку, из-за чего свет дробится, ложась узором на пол и стены. Мне требуется некоторое время, чтобы вспомнить названия запахов, что сейчас витают в воздухе. Ароматические масла. Жасмин с примесью корицы и инжира. Всё это идеально сочетается с сухим запахом пустыни. Понимаю, что я в Паргаде… я дома. Эта мысль лёгкая, сонная, почти нереальная. Она обволакивает моё сознание так же мягко, как и несколько покрывал, в которые я завернулась.

Я лежу на огромной кровати с балдахином, окружённая множеством подушек с вышивкой. Ткань постельного белья настолько приятная, что мне даже не хочется выбираться из её ласковых объятий. Я медленно обвожу взглядом убранство помещения. Оно не огромное, но очень большое, особенно если учитывать, что это комната для одного человека. Точно угадать цвет стен в скудном освещении практически невозможно. Скорее всего, они светло-серые, но большая их часть покрыта узорами, вырезанными прямо по камню, что создает замысловатый рельеф из света и теней. У противоположной стены стоят огромный шкаф и массивный стол с грудой свитков и книг, сваленных на нём. На стуле несколько мечей в ножнах. Рядом проход в виде арки, отделанной резьбой, а вместо двери висят переливающиеся в тусклом свете золотистые занавески. Вероятно, проход в умывальню. Прямо в середине комнаты располагаются обитые парчой два мягких дивана и два кресла. Они окружают круглый серебряный столик. У выхода на балкон стоит огромная золотая клетка с двумя птицами. Те крепко спят, дожидаясь нового дня, чтобы запеть вновь.

Я медленно сажусь, морщусь от внезапной тяжести в голове и спускаю ноги на пол, пальцами чувствуя мягкость ковра. Не найдя никакой обуви, я прохожу в середину комнаты. Ковёр лежит лишь вокруг кровати, стоит отойти, как ступни касаются камня. Весь пол покрыт белым мрамором, который максимально долго хранит прохладу и освежает в жаркие дни. Я непроизвольно улыбаюсь, вспоминая, что в моей комнате тоже был мраморный пол. Сохранилась ли моя комната?

Голова ещё как в тумане. Всё такое родное и незнакомое одновременно. Я почти уверена, что знаю, кому принадлежат эти покои, но боюсь озвучивать имя даже у себя в голове. Недавние события, моя семья, это помещение и невесомое платье на мне. Будто воспоминания, которые у меня есть, лишь наполовину мои.

Озадаченная, я провожу ладонью по чистым, расчёсанным волосам. Дотрагиваюсь до деревянной спинки кресла, касаюсь пальцами нежных занавесок балдахина, украшенных золотой вышивкой. Всё это похоже на сон. На сон, в котором я бы хотела задержаться подольше.

Но я не могу оставаться здесь вечно, поэтому подхожу к большим двойным дверям, кладу ладонь на позолоченную ручку и несколько мгновений медлю, ожидая, что вся окружающая обстановка растворится в дымке, а я очнусь в комнате для слуг во дворце Каидана.

Однако ничего не происходит.

Тогда я нажимаю на изогнутую ручку и тяну дверь на себя. Опираюсь на неё, всё ещё боясь потеряться в действительности. Меня словно пытают новообретённой надеждой, когда я вижу молодого мужчину у противоположной стены в коридоре. Он совсем не похож на того, каким был в Цере.

Сейчас он в домашней, немного мятой одежде, на плечи накинут простой халат, что делает его образ более родным. Сердце в груди болезненно сжимается. Его тёмные волосы растрёпаны, а в серых глазах нет угрозы, насмешки или пренебрежения, которые я видела в праздничном зале во дворце Каидана. Сейчас он выглядит таким же напуганным, как и я. Брат замер, не двигается и, кажется, даже не дышит. Из моего горла вырывается сдавленный всхлип. Я не знаю, что мне делать – плакать или смеяться. Пытаюсь взять себя в руки, но звук продолжает рваться наружу, и вот я уже, заливаясь слезами, смеюсь у него в объятиях. Ноги едва меня держат, но Даян так крепко меня сжимает, что я с трудом могу дышать.

Я не вижу, но ощущаю его улыбку, чувствую, как по телу брата проходит дрожь от напряжения. Он что-то шепчет в мои волосы, но делает это так тихо, что я не могу разобрать ни слова. Похоже на его личную молитву, поэтому я не прерываю и не спрашиваю. Все мысли путаются, я не могу решить, о чём спросить, что узнать первым.

Даян ослабляет объятия и немного отстраняется, чтобы наконец взглянуть мне в лицо.

– Твои глаза… они вновь разные. – Брат неуверенно касается моего лица, стирая слёзы. – Что произошло? Почему они были карими?

Я открываю рот, чтобы ответить, но замираю, когда справа, в глубине коридора, раздаётся эхо приближающихся шагов. Даян подхватывает меня за талию и, поднимая в воздух, заносит обратно в комнату, тихо прикрывая дверь. Я не успеваю даже ахнуть, настолько легко он это делает, словно я ничего не вешу. Поставив меня на пол, брат заговорщически улыбается и прикладывает палец к своим губам. Я же прикусываю свой согнутый указательный палец, боясь то ли рассмеяться в голос, то ли вновь заплакать. Мы молчим, затаив дыхание, и продолжаем прерванный разговор, лишь когда шаги стихают в противоположной стороне.

– Думаю, тебе не хочется, чтобы наши Назари примчались сюда всей толпой. Что они обязательно и сделают, стоит только им узнать, что ты проснулась. – Хитрая улыбка Даяна ширится, обнажая белоснежные зубы.

Назари… Это слово теплом отзывается в моих воспоминаниях. Наша свита, наши названные братья и сестра. Моя память ещё не полностью восстановилась, и я с горечью осознаю, что никак не могу с уверенностью вспомнить их лица. Мне стыдно признаться Даяну, что я едва ли помню нашу семью.

– Я капала специальную настойку в глаз, чтобы изменить цвет. Я ничего не… не помнила… не помнила тебя и… Айлу… и… – начинаю захлёбываться словами, желая скорее попросить прощения, рассказать, почему всё это время я к ним не возвращалась.

– Ойро, не нужно объяснять сейчас.

Даян вновь порывисто обнимает меня, его частое сердцебиение отдаётся мне в щёку, пока я прижимаюсь к нему в ответ. Внутри меня уверенность, что мы всегда были близки, но трепет, с которым он едва касается моих волос, проводя по ним ладонью, кажется чем-то новым.

Брат берёт меня за руку и ведёт обратно к кровати.

– Ахна Мальта нам немного рассказала про твою потерю памяти. Мы всё обсудим утром, когда ты выспишься и будешь готова.

– Я думала, что разные глаза – это дефект, – не обращая внимания на его слова, силюсь объяснить я. Теперь мне жаль, что все эти годы я стыдилась этого. Но тогда я не знала, что это моё наследие от обоих родителей.

Мне необходимо, чтобы Даян поверил в искренность моего оправдания. Шумно выдыхаю, а он кивает, продолжая мягко улыбаться. Я жадно оглядываю брата с ног до головы. Пытаюсь припомнить каждую мелкую деталь и сравнить с тем, как он выглядит сейчас. В его серых глазах понимание, брат поглаживает мою ладонь и терпеливо ждёт, пока я перестану учащённо дышать и бояться, что он пропадёт.

– Ты всё ещё выглядишь усталой. У тебя, наверное, множество вопросов, как и у нас. – Брат подталкивает меня к кровати, и я не сопротивляюсь, вновь забираясь под мягкое покрывало. – Но я хочу, чтобы ты отдохнула ещё. А завтра мы все вместе будем говорить столько, сколько влезет. И послезавтра, и после этого.

От его слов на глаза вновь наворачиваются слёзы. Даян присаживается рядом и успокаивающе гладит меня по волосам, а я чувствую себя маленькой, сломленной и счастливой одновременно.

– Теперь впереди у нас вся жизнь. – Брат тянет эту фразу с надеждой, он тоже никак не может перестать рассматривать моё лицо.

Я с трудом заставляю себя моргать, не в силах оторвать взгляд от его сверкающих глаз, поражаясь, что брат, которого я знала раньше, превратился в такого крепкого и уже взрослого мужчину. Хотя для меня он и в детстве был взрослым, был моей опорой. Тот, кто меня всегда понимал и не боялся моего Дара. Он в открытую вставал на пути моей тьмы, когда она бесконтрольно вырывалась наружу и волной затапливала коридоры дворца. Тьма же никогда его не трогала, чувствуя родственную кровь. Наоборот, она всегда обволакивала Даяна, придавая ему сил. Тёрлась у его ног, как верный пёс, готовая помогать и защищать.

С Айлой было иначе. Я безумно любила сестру, а она, благодаря Дару контроля, была терпеливее меня, умела держать себя в руках и всех очаровывать. Любила платья, украшения и праздники. Истинная принцесса и настоящая любимица народа, какой я бы никогда не могла стать. Помню, как после десяти лет я тоже начала интересоваться красивыми нарядами, но изысканность сестры всё равно была на другом уровне. Когда тьма встречала Айлу, она чёрной стеной замирала перед ней, словно перед второй хозяйкой. Моя сила, обычно безумная, перед ней же спокойная, едва колебалась и ждала.

Однако Айла становилась настоящей Калануа, пока до хрипа спорила с нами, не желая признавать поражения в детских играх. Невольно вспоминаю, что в детстве на лице Айлы я замечала такую же опасную улыбку, как у меня и брата, когда она, отходя в сторону, позволяла тьме двигаться дальше. И та неслась вперёд, как счастливое животное, выпущенное побегать на воле. Мы все – потомки Илоса, поэтому, несмотря на внешнее спокойствие и кротость, и в Айле есть знакомая нам дикая тьма.

Я обвожу комнату мимолётным взглядом в поисках сестры, хотя помню, что её здесь нет. В памяти всплывает произошедшее в Цере, и я знаю, кого точно не смогу встретить завтра.

– Даян… мой друг Дарен. Он у них? – У меня холодеет внутри от предстоящего ответа, но я заставляю себя выдавить ещё один вопрос: – Он жив?

Улыбка исчезает с лица Даяна. Впервые за всё время он хмурится и не спешит с ответом.

– Я уверен, что он жив, – задумавшись на мгновение, медленно выговаривает он. – Он им нужен, как ценный пленник и носитель нашего Дара. Но мне пришлось… пришлось оставить его, Ойро. Его сделали марионеткой, а убить наследника Каидана, чтобы освободить подконтрольного, было бы равноценно войне. Я бы развязал Клетусу руки. Каидан имел бы полное право привести армию к границам Илоса, и никто бы не вступился за нас.

Внимательно вслушиваясь в тихий голос Даяна, чувствую, что он скорее убеждает себя, оправдывается перед собой. Клетус тогда был прав. Это гордость нашего рода. Мы никого из своих не оставляем позади, а Даяну пришлось…

– Но ты говоришь, что он твой друг, поэтому мы вытащим его, Ойро. Я обещаю, – он произносит это твёрдо и сильнее сжимает пальцами мою ладонь.

– Я знаю. Я верю тебе, Даян. Больше, чем кому-либо.

Брат медленно выдыхает, а его плечи расслабляются. Меня продолжают пугать мысли о Дарене, оставшемся в Каидане. Знание, что Эол привязал его к себе и теперь может заставить подчиняться, злит меня. Но я обессилена, и эта злость – тлеющая и слабая, а все мои попытки вновь её разжечь – сейчас тщетны.

Я знаю, что Даян говорит искренне, и он сделает всё, чтобы помочь вернуть Дарену свободу. Я должна довериться брату. Сейчас, кроме этого, я больше ничего не могу.

– Ты уйдёшь? – Мои глаза слипаются, но я судорожно цепляюсь за его руку, когда Даян пытается встать с кровати.

Не хочу оставаться одна. Всё ещё боюсь, что это не более чем сон.

– Я могу подождать, пока ты уснёшь, сидя в кресле. Или, если хочешь, я уй…

– Нет! – перебиваю я. – Останься. Ложись с другой стороны, поспи. И это ведь твоя комната, верно?

На мгновение в серых глазах проскальзывает удивление, он замирает, раздумывая над моим предложением. Нервно закусываю губу, возможно, я смущаю его. Мы не виделись больше шести лет, и я уже достаточно взрослая для подобного, однако прошу брата лечь со мной в одну кровать, как в детстве. Хочу извиниться, но внезапно Даян принимает предложение и ложится с другой стороны. Я внимательно наблюдаю, как брат укладывается на живот, взбивает подушку и обнимает её. Каждое движение кажется мне правильным, привычным и идеально ему подходящим. Он всегда так делал. Кровать настолько большая, что даже если он протянет руку, то не дотронется до меня. Я сама пододвигаюсь чуть ближе и протягиваю ему руку, а Даян без лишних возражений хватается за неё в ответ.

– Если Анис, Рушан, Самия или Айла найдут меня здесь утром, то наверняка устроят разнос, – бормочет Даян в подушку, но, в противовес своим словам, вновь поворачивает голову ко мне и демонстрирует довольную улыбку.

Брат ещё немного ёрзает, устраиваясь удобнее.

– Почему? Так… нельзя? – неуверенно спрашиваю я, не зная, что он имеет в виду.

– Нам всё можно, – тянет он. – Но ворчать они начнут, потому что я отправил их по комнатам, а сам пришёл сюда.

Я рада слышать, что с Назари всё хорошо. Сердцебиение ускоряется от мысли, что завтра я увижу их всех, встречу свою семью. И до дрожи в пальцах волнуюсь, предвкушая завтрашний день.

Загрузка...