Доверенность на любовь

ГЛАВА 2

Оксана Лозинская, при всем желании, не могла причислить себя к разряду ревнивых жен. Во всяком случае, она так считала. Но человеку не дано знать, какие тайны скрывает его душа и как он поведет себя в непредвиденных обстоятельствах. Ей казалось, что ее муж Виктор и думать не думает о других женщинах, хотя почему она именно так считала, Оксана не могла бы ответить и самой себе. Наверное, сказывалась слишком большая любовь к себе и уверенность в собственных силах. Нет, конечно же, она иногда замечала, как Виктор засматривается на других женщин. Но засматривается — это одно, а изменять — совсем другое. В конце концов не станет же она его ревновать к красочным обложкам модных журналов, к привлекательным ведущим телевизионных новостей. Она тоже смотрит на них, восхищается, и было бы странным, если бы ее муж засматривался на мужчин. Она и сама временами позволяла себе бесцеремонно разглядывать молодых людей на улице, в транспорте, мысленно представляя себя с ними где-нибудь на отдыхе, обязательно возле моря, под жарким солнцем, на пустынном пляже… Но ей и в голову не приходило изменять мужу. Да и работа не оставляла времени для глупостей.

— Мысли — это одно, — любила говаривать Оксана Лозинская своим немногочисленным подругам, которым без утайки рассказывала о самых своих сокровенных желаниях. — А вот жизнь — совсем другое.

И впрямь, в голове у каждого человека роится целый сонм неосуществленных желаний, разного рода порочные мечты… Каждый мужчина, глядя на привлекательную женщину, обязательно приценится к ней, представит себя вместе с потенциальной партнершей в постели. И возможно, даже ни один мускул не дрогнет на его лице, не заискрятся страстью глаза. Ему будет достаточно всего лишь мысли, предположения о том, что он сможет изменить свою жизнь.

Мы всегда утешаем себя разного рода мечтами. Возможно, этим и объяснялась одна из странных особенностей поведения Оксаны.

Она хоть и имела водительские права, и муж не боялся доверить ей руль семейной машины — семилетнего «вольво» с кузовом «универсал» — она все равно предпочитала пользоваться общественным транспортом. Такая привычка укоренилась в ней еще со студенческих лет, когда денег на такси никогда не хватало, а о собственной машине только оставалось мечтать. Зато так приятно было мечтать, сидя в жестком кресле трамвая, чьи колеса выстукивали по рельсам неторопливую мелодию городского путешествия. Одно дело ехать под землей, когда возле тебя за зеркально-черным окном проносятся запыленные тюбинги тоннелей, змеиные извивы кабелей. И другое — ехать среди городских пейзажей, таких знакомых, радоваться ясному дню, грустить в дождь. И пусть дорога займет больше времени, но все равно из души не исчезнет просветленное спокойствие, ощущение сопричастности к настоящей жизни большого города.

Больше всего Оксана Лозинская любила ездить на трамвае. В нем была какая-то предопределенность. Это не автобус, способный свернуть с маршрута и даже не троллейбус, хоть он и привязан к проводам. Главное, что у вагоновожатого нет руля, и путь вагона предопределен от конечной до конечной остановок…

У Оксаны была заветная мечта, в которой она лишь изредка рисковала признаться самой себе — зарабатывать больше своего мужа. Сколько тот ни уговаривал ее оставить работу, она не соглашалась. И хоть, проектируя интерьеры чужих квартир, ей удавалось заработать триста, редко полтысячи долларов в месяц, она все равно находила удовлетворение в своей работе. Все-таки могла позволить себе купить какие-то вещи, не советуясь с мужем, удивить его какой-нибудь новой, не очень дорогой покупкой. А главное — не нужно было отчитываться в тратах.

Потому что, занявшись бизнесом, Виктор Лозинский заимел и довольно странную привычку: все свои расходы он аккуратно записывал в разлинеенную тетрадь, несмотря на то, что дома у них стоял персональный компьютер, да и электронная записная книжка никогда не покидала карман пиджака сопредседателя торговой компании «Эльдорадо».

Оксану раздражала эта какая-то чужая педантичность мужа. Каждый вечер он садился и заносил в тетрадь аккуратные столбики цифр и подбивал результаты на калькуляторе. Ответ никогда не удовлетворял его. То ему казалось, что они тратят слишком много, то наоборот — до неприличия мало. Напротив каждой цифры стояло сокращенное слово, какую именно покупку совершили в этот день. Сюда заносилось все — до пачки сигарет и новой зажигалки включительно.

Оксана категорически отказалась сообщать мужу о своих тратах. И поэтому ряд со словами «Молоко 2 бут., шампанское», иногда возникали и другие записи: «Оксана 50$», «Оксана 25$». Так Виктор фиксировал суммы, отданные жене наличными.

А вот сама Оксана никогда не считала денег. Она любила, чтобы в кошельке лежала сумма, позволяющая ей безбедно прожить день. Она всегда фиксировала в своей памяти только крупные траты, да и то старалась о них как можно скорее забыть.

— Деньги — это ерунда, — говорила она, — это лишь возможность что-то купить. А вот вещь… Ею пользуешься, о ней вспоминаешь.

Правда, многие из приобретенных нарядов после двух выходов надолго исчезали в плотном полиэтиленовом пакете на глубоких полках платяного шкафа.

Начало лета выдалось удушливым и жарким. Дожди шли только ночью, и спать приходилось с открытыми окнами. Тогда ночная прохлада, смешанная с влагой, врывалась в комнату, и Оксана, заснувшая с вечера даже не укрывшись, просыпалась среди ночи и натягивала на себя одеяло, а затем засыпала вновь, свернувшись калачиком. За окном слышался однообразный шум ливня, лишь изредка прерываемый гулом мотора какой-нибудь заблудившейся в переулке машины.

Вот уже вторую неделю Оксане приходилось жить одной. Ее муж уехал в Польшу договариваться об очередной партии дешевых продуктов. По Москве поползли слухи, что будут повышены таможенные пошлины, и поэтому Виктор Александрович стремился как можно скорее провернуть сделку.

Вконец обленившись за время отсутствия мужа, Оксана совсем бросила готовить и довольствовалась чашкой кофе с бутербродом на ужин. А перед сном неизменно выпивала бокал красного сухого вина. От него возникало легкое головокружение, и тогда женщина ложилась в постель. Она лежала и ждала, когда первые крупные капли дождя ударят по широкому жестяному подоконнику. Казалось, без этого аккомпанемента ей не уснуть. Безумный, ртутно-белесый свет фонаря, стоявшего на противоположной стороне Второго Кабельного переулка, проникал в комнату сквозь неплотно сдвинутые шторы.

Было еще довольно рано, еще ходил транспорт. Но здесь, за пару кварталов от оживленных улиц, жизнь уже замирла. Лишь только светились некоторые окна в доме напротив.

Оксана приподнялась на локте и посмотрела в окно. Она за тот год, что прожила на этой квартире, успела досконально изучить жизнь людей, обитающих в этом доме. Она уже прекрасно знала, кто из них задергивает шторы вечером, кто наоборот, оставляет окна открытыми для чужих взглядов. Оксана поправила подушку, прислонив ее к высокой спинке кровати и, немного прищурившись, чтобы лучше видеть, стала следить за тем, что происходит за частым переплетом окна довоенного дома.

Ярко горела люстра. Молодые парень и девушка, совсем еще дети, сидели за столом, выдвинутом на середину комнаты. Бутылка недорогого вина, наспех порезанное копченое мясо в тарелке, прикрытое листами зелени, и два высоких бокала. Они сидели друг напротив друга и молча улыбались. Остальные окна квартиры зияли безжизненной чернотой.

Оксана знала, молодой парень — это сын хозяев квартиры, пожилой, неприятной ей пары — седоусого, ужасно похожего на преподавателя истории КПСС, мужчины и полной, неряшливой женщины. Скорее всего, родители уехали на дачу или куда-нибудь к родственникам, а сын пригласил к себе девушку, которую Оксана видела впервые. Она понимала, исход их ужина уже предрешен заранее, и ее забавляло, что и парень, и девушка оттягивают момент близости… А вина в бутылке становилось все меньше и меньше… Наконец, парень разлил остатки и поставил бутылку на пол. Девушка опустила в бокал тонкую соломинку и осушила его. Она сделала это так непосредственно, что Оксана даже на мгновение сама ощутила во рту кисловатый привкус сухого вина. Она взяла подушку и подобралась по кровати к самому окну. Села, прислонившись к стене так, чтобы ее невозможно было заметить. Яркий свет фонаря падал на разостланную постель, а сама она оставалась в тени.

Парень положил свою ладонь поверх пальцев девушки. Та даже не попыталась высвободить руку. Они обменялись многозначительными взглядами и, поднявшись из-за стола, вышли на середину комнаты. Оксана полуприкрыла глаза и подумала:

«Только бы не выключили свет! Только бы не задернули шторы!»

Она чувствовала легкое волнение и в душе радовалась тому, что мужа сейчас нет дома. При нем она никогда не позволила бы себе подобного — подсматривать за соседями.

Парень неумело принялся расстегивать рубашку, девушка остановила его и сама сняла через голову. Продолжая обниматься, они освободились от одежды и, уже явно забыв о том, что в комнате ярко горит свет, о том, что их можно увидеть через окно, устроились на ковре.

Оксана, вытянув шею, замерла, глядя на то, как девушка проводит руками по спине парня, оставляя красные полосы, как парень страстно целует ее в шею, а затем, взяв за руки, прижимает ее к полу. Оксана, боясь пропустить хотя бы несколько секунд этой трогательной сцены, нервно взяла бутылку и отпила вино прямо из горлышка. Прохладный ветер, уже напоенный влагой дождя, ворвался в комнату, качнул занавески и заставил ощутить женщину, насколько она разгорячена. Оксане показалось, что она слышит не шелест листвы за окном, а шепот влюбленных.

А затем сказка кончилась. Уставший парень поднялся с ковра и подал руку девушке. Та, некрасиво повернувшись на бок, ухватилась за его руку и села на корточки. Только сейчас Оксана поняла, что девушка совершенно пьяна. Пошатываясь, та поднялась и, обхватив своего любовника за шею, повисла на нем, поджав ноги.

Тот, чуть заметно согнувшись под тяжестью, двинулся к двери. Комната опустела. Лишь выпитая бутылка на полу, грязные тарелки, зажженный свет напоминали Оксане о происшедшем.

Только сейчас она заметила, что пот покрыл все ее тело и сообразила, что не сможет заснуть даже выпив бутылку вина.

— В конце концов, никто не просил меня подглядывать, — зло проговорила сама себе женщина. — Нашла забаву… А еще считаешь себя серьезным человеком!

Она легла на кровать, окунувшись в луч яркого света фонаря. И ей было плевать, видит ее сейчас кто-нибудь через окно, глядя в одно из темных окон противоположного дома.

Дождевая прохлада не приносила успокоения.

— Какая же я дура! — сказала Оксана сама себе и опустила босые ноги на прохладный паркет пола.

Она прошла вдоль узкой полоски света и приоткрыла дверь в коридор. Она всегда боялась оставаться дома одна. Это пошло издавна, еще с самого детства. Почему-то всегда тихая квартира, когда Оксана оставалась одна, наполнялась странными звуками, щелчками. И тогда ей начинало казаться, что кто-то прячется в ней. Еще в детстве в таких случаях Оксана брала длинную лыжную палку, открывала платяной шкаф и начинала проверять, не спрятался ли кто за одеждой. Она и сама не могла бы сказать, что сделает, если вдруг из шкафа на нее выскочит страшный человек.

Вот и теперь ее сердце сжалось от страха. Ей показалось, что она осталась одна во всем мире. Нужен был хоть какой-то осмысленный звук. Нужно было хоть что-то делать, чтобы успокоиться.

Женщина прошла к ванной, включила свет сразу на всех трех выключателях, распахнула дверь в туалет, на кухню и в ванную. Загудела вода, поднялся над еще холодной низкой ванной пар. Женщина даже не стала закрывать дверь и встала под струи. Горячая вода успокаивала ее, приводила в порядок мысли. Душистый шампунь вспенился, покрывая плечи Оксаны белыми как снег хлопьями. Ее длинные светлые волосы, никогда не знавшие красителя, упруго сопротивлялись пальцам.

Оксана посмотрела на свое отражение в зеркале и засмеялась. Она слепила из волос и пены у себя на голове дьявольские рожки и сунула голову под душ. Ее кожа уже скрипела от чистоты, но она упрямо намыливалась в четвертый раз.

И тут из кухни раздался телефонный звонок — длинный и настойчивый междугородный зуммер.

— Черт! — вырвалась у Оксаны и, закрутив кран, она выбралась из ванны.

Вода стекала с ее обнаженного тела на кафельный пол, тапочки сразу же стали мокрыми. Она даже не набросила на плечи полотенце, боясь, что телефон смолкнет, прежде чем она успеет подойти к нему, и бросилась на кухню. Трубка чуть не выскользнула из мокрых рук.

— Алло! — крикнула Оксана, прижимая ее к щеке влажным плечом.

— Привет, Оксана! — раздался неожиданно близкий, отчетливо слышимый голос Виктора.

— Привет, — коротко ответила женщина.

— Я тебя не разбудил?

Ей захотелось рассказать мужу о том, как он вытащил ее из ванны, сказать, что она стоит мокрая на сквозняке и вода капает с ее невытертых волос прямо на кухонный стол.

Но вместо этого она произнесла:

— Ты же знаешь, я никогда не ложусь спать рано.

— Ты работала?

— Нет, отдыхала.

— В общем-то, я звоню просто так, чтобы узнать, как идут у тебя дела.

— Ты еще об этом не спросил у меня.

— Ну, и как идут у тебя дела?

— Без тебя хорошо, — засмеявшись, ответила Оксана.

— А со мной бы они шли плохо?

— Не знаю, во всяком случае, времени для работы у меня было бы меньше.

— А вот у меня дела идут отлично. Думаю, на этой партии продовольствия мы сможем хорошо подняться.

— «Мы» — это кто? — поинтересовалась женщина.

— Ну как же, наша компания «Эльдорадо».

— Твоя компания, — уточнила Оксана.

— Ну-ну, дорогая, деньги у нас все равно общие.

Оксана прислушалась к шумовому фону в трубке. Ее муж явно находился где-то не один. Звучала далекая музыка.

И тут ей показалось, что она слышит еще одно, чужое дыхание в трубке. Женщина затаилась, вслушиваясь в этот тревожный звук. Да, сомнения быть не могло, кто-то совсем рядом возбужденно дышал.

— Ты один? — спросила Оксана.

И Виктор тут же почувствовал тревогу в ее голосе.

— А почему ты об этом спрашиваешь?

— Просто так.

— Нет, не один. Я звоню из холла гостиницы.

— А почему ты позвонил не из номера?

— Потом были бы сложности с оплатой.

— Но ты же еще не собираешься уезжать?

— Да, я приеду послезавтра.

Оксана чувствовала, кто-то мешает говорить ее мужу. Она смотрела на телефонную трубку у своего лица, как завороженная. Ей хотелось проникнуть взглядом по телефонным проводам за полторы тысячи километров, чтобы увидеть, кто же там с ее мужем. Воображение уже рисовало типичную, как ей казалось, сцену: Виктор лежит в постели, а рядом женщина. Он закрывает от нее телефонную трубку, грозит пальцем. А та, встав на колени, беззвучно смеется и, схватив руку Виктора, прижимает ее к своей груди.

«Скажи, скажи, — беззвучно уговаривала себя Оксана, — скажи ты ему об этом! Пусть рассеет твои сомнения!»

Но вместо этого женщина произнесла:

— Так ты будешь послезавтра?

— Конечно, я же сказал тебе уже об этом.

— А ты не мог бы приехать раньше?

— Билеты уже взяты.

— Надеюсь, тебе там весело, — не скрывая своего раздражения, ответила Оксана.

— Я бы предпочел быть в Москве рядом с тобой, чем скучать в гостиничном номере.

— Ну что ж, надеюсь, все будет хорошо, — холодно произнесла Оксана.

— Ты не рада моему звонку?

— Извини, я только что из ванной, стою мокрая на сквозняке, — пожаловалась женщина.

— Тогда не буду тебя задерживать.

В голосе Виктора послышалось облегчение. Ему и самому нелегко было продолжать этот разговор.

В трубке послышались короткие гудки. Оксана положила ее на рычаги аппарата.

Она стояла еще окончательно не придя в себя.

«Уж слишком вкрадчив был у него голос, — думала женщина, — так обычно говорят, когда изменяют. Хотят задобрить… И к чему был этот идиотский звонок в полночь? Это тоже явное чувство вины или желание поставить на место зарвавшуюся любовницу, или напомнить ей о том, что у тебя есть человек, который ближе и о котором ты должен заботиться. Как бы я поступила на его месте?» — подумала Оксана.

Но самое странное, как она ни старалась, не смогла представить себя в постели с чужим мужчиной. Конечно же, за время ее замужества случалась пара измен, но, как любила говорить Оксана, это были неосознанные измены, заранее она их не планировала.

Первый раз это произошло, когда они праздновали Новый год у их общего друга, одноклассника Оксаны Вадима Константиновича Скобелева. Самое странное, что Оксана, привыкшая называть его Вадим, в последний год стала обращаться к нему не иначе, как по имени-отчеству. Став банкиром, Вадим приобрел слишком внушительный вид, и одного имени для определения столь важного человека явно не хватало.

Все произошло до глупого просто. Кто-то предложил во втором часу ночи отправиться гулять на улицу. Оксана, до этого слегка простывшая, отказалась, и ее оставили, как выразился хозяин, сторожить дом. Она сидела возле экрана телевизора и не спеша допивала шампанское. Она дата себе зарок, что не нальет ни капли до того, как вернутся с улицы гости.

И вдруг она услышала, как в спальне кто-то поднимается с кровати. Она даже не испугалась, а насторожилась. В комнату вошел один из гостей, чьего имени она даже не запомнила — какой-то питерский компаньон хозяина квартиры. Он явно был пьян, но не настолько, чтобы стать безобразным. Ни слова не говоря, он подошел к Оксане, опустился перед ней на колени, простер к ней руки.

— Прости, но я должен, — только и сказал он.

Оксана негромко взвизгнула и поджала ноги, забившись в угол выдвинутого на середину комнаты дивана. Мужчина поймал ее за руки, крепко сжал их и принялся целовать запястья.

— Это же чудесно, — шептал он, — мы остались одни, никто не придет. Просто грешно не использовать такой шанс.

Первым желанием Оксаны было тогда вырваться, убежать. Но она, сама не зная почему, оставалась на месте. А потом, когда незнакомец уже принялся расстегивать на ней блузку, кричать и бежать было уже просто глупо. Оксана смирилась со своим положением, даже находя в нем некоторое удовольствие. Она так и пролежала все то время, пока незнакомец занимался с ней любовью на диване, глядя на телевизионный экран. Она даже не подала виду, ощутив облегчение.

Когда гости вернулись, никто ничего не заподозрил, даже ее муж. Питерский компаньон Вадима Константиновича мирно дремал в спальне, всем своим видом показывая, что никуда даже на пару секунд не отлучался.

А Оксана сидела у экрана телевизора с недопитым бокалом шампанского в руке.

— Ну конечно же, это была она, — проговорила Оксана, не обращая внимания на то, что вслух разговаривает сама с собой. — Конечно же это Элла Петракова. Виктор не такой, чтобы бросаться на первую же попавшуюся женщину. Он любит определенность. Он не станет снимать в ресторане какую-нибудь смазливую девчонку, а вот референт, который всегда под боком — Элла — как раз подходит на эту роль. Боже мой, ведь говорили мне, что добром это не кончится!

Оксана задумалась, кто же ей мог говорить такое? И тут же вспомнила: Валентина Курлова. Стоило ей лишь один раз увидеть Эллу Петракову, чтобы сразу же определить:

— Ты поберегла бы своего мужа. Рядом с такой хищницей он долго не продержится.

Тогда Оксана рассмеялась. А вот теперь тот смех холодом отозвался в ее сердце.

Прошуршал под окнами по мокрому асфальту троллейбус. Оксана, даже не задумываясь о том, что на ней ничего не надето, подошла к окну и выглянула на улицу. Холодный ветер приятно освежал тело. На остановке, под жестяным козырьком, весь какой-то нереальный от рассеянного матовым стеклом ограждений света, стоял мужчина. Широкополая шляпа, нелепая теплым летним днем, прикрывала его глаза.

Он приподнял голову и из тени, отбрасываемой широкими полями шляпы, показалась его улыбка. Тонкие жестокие губы, приветственный взмах руки.

Оксана отпрянула от окна.

«Боже, хороша же я!»

Она бегом подскочила к выключателю и погасила свет. Затем на цыпочках, держась в тени, приблизилась к окну. Мужчина все еще стоял на остановке, опустив руки в карманы летней куртки. Лица видно не было, лишь тлела рубином только что прикуренная сигарета. Дым тонкой струйкой уносился из-под козырька в напоенный дождем воздух и тут же растворялся.

— Дурак! — вслух сказала Оксана, радуясь тому, что мужчина на остановке теперь ее не видит.

Она заснула уже на рассвете, когда дождь почти перестал, а небо сделалось черно-синим. Когда засыпаешь поздно, всегда трудно проснуться и уж определенно не выспишься. Оксана это знала. Если ей не довелось лечь в постель до часу ночи, то она не выспится обязательно. Здоровый сон существовал для нее только с часу до трех ночи. В общем-то, хватало и этих трех часов. Все остальное ничего не меняло.

Чувствуя себя усталой и разбитой, она безо всякого удовольствия выпила две большие чашки кофе без сахара и выкурила одну за другой две сигареты.

«Ну вот, еще день побыть одной, а там приедет Виктор… Я устрою ему! Будет знать, как путаться с Эллой!»

Но самое странное, Оксана ощутила, что ее вчерашняя уверенность в том, что муж изменяет ей, исчезла почти без остатка. Она находила сотню оправданий позднему звонку. К счастью, на работу можно было приходить когда угодно, лишь бы выполнялись заказы. Директор Валерий Леонидович Дубровский строго следил только за этим, все остальное его не касалось.

Оксана лениво потянулась и уже хотела было закурить третью сигарету, как остановила себя.

«Ты не в том возрасте, чтобы не следить за тем, сколько пьешь и сколько куришь».

Чтобы как-то себя развлечь, Оксана решила, что сегодня поедет на работу в трамвае, хоть и займет это полтора часа вместо сорока минут, если пользоваться метро. Она не стала спускаться на станцию «Авиамоторную», а сразу пошла на трамвайную остановку. Вагона, как назло, долго не было, и ей пришлось выслушать разговор двух старушек, как бы щеголявших одна перед другой тем, кому хуже теперь жить. Если верить им на слово, то они уже давно должны были умереть с голоду. Однако, на удивление, и та и другая выглядели довольно свежими и умирать, во всяком случае в ближайшее время, не собирались.

Оксана оделась так, как редко себе это позволяла в последнее время: свободную рубашку, вытертые джинсы, кроссовки. Обычно она старалась придать своему облику побольше респектабельности. Но сегодня с утра ей захотелось ощутить себя молодой, способной понравиться не какому-нибудь зануде в строгом костюме с золотыми пуговицами и блестящей лысиной, а молодому парню, примерно такому же, какой живет в соседнем доме.

Прослушав еще и лекцию о том, какая теперь пошла молодежь, Оксана наконец-то дождалась нужного ей номера.

Но тут одежда не по возрасту сыграла с ней шутку. Никто не уступил ей место.

Зазвенев стеклами, трамвай покатил по рельсам, и на душе сразу же сделалось веселее. Оксана всегда любила загадывать какие-нибудь желания и придумывала условия их исполнения. Вот и теперь она загадала, что если на шоссе Энтузиастов встретятся ей хотя бы три белых «вольво» до того, как трамвай завернет, она найдет доказательства невиновности мужа.

Первый автомобиль загаданных цвета и марки обогнал трамвай на следующей же остановке. И Оксана загнула мизинец левой руки.

— Раз, — сказана она сама себе и повеселела.

Второй автомобиль выехал из арки и пропустил весело дребезжащий трамвай.

— Два, — сказала Оксана, загнув безымянный палец.

А вот третья машина, как назло, долго не показывалась. Ехали «вольво» всякого цвета: красные, зеленые, синие, старые и новые, а белого автомобиля вроде бы и не предвиделось.

И только когда трамвай, сбавив скорость, повернул, заставив всех пассажиров, стоящих в проходе, схватиться за поручни, по шоссе пронесся великолепный новый автомобиль.

— Три, — вздохнула с облегчением Оксана, уже успевшая в мыслях проклясть тот момент, когда загадала глупое желание и не менее глупое условие его выполнения.

А тут как раз освободилось место. Не став дожидаться, пока какая-нибудь шустрая старушка займет его, Оксана уселась и принялась смотреть в окно. Минут десять ничего интересного ей не попадалось на глаза.

И вот, когда трамвай вновь выкатил на людную улицу, уже следуя не по отдельной, боковой полосе, а по середине проезжей части, впереди загорелся красным огнем светофор. Скрипнув тормозами, вагон стал. Рядом, в соседнем ряду, остановился микроавтобус «мерседес» темно-синего, как предрассветное небо, цвета. Оксана не сразу узнала эту машину, скользнув по ней рассеянным взглядом. Но затем она внимательно посмотрела на шофера. Знакомое лицо… Ну конечно же, это был Алексей, водитель из фирмы, где работал ее муж. Надеясь увидеть кого-нибудь еще из знакомых, она посмотрела в салон и…

Оксана вздрогнула и сердце ее бешено заколотилось: в автомобиле она увидела своего мужа Виктора вместе с Эллой Петраковой. Они сидели обнявшись, и Элла даже забросила свои ноги ему на колени. Темные волосы Петраковой тяжелой волной падали ей на плечи. Ярко подрисованные губы, очерченные темной контурной линией, демонстрировали счастливую улыбку.

Виктор наклонился и что-то зашептал своей спутнице на ухо.

Оксана инстинктивно полуприкрыла лицо ладонью так, чтобы ее не могли узнать, глядя из микроавтобуса, и сквозь разведенные пальцы продолжала следить за мужем.

У его ног стоял большой чемодан с привязанной к ручке этикеткой польской авиакомпании «LOT». Красный свет светофора сменился на желтый, затем на зеленый. Микроавтобус, резко набрав скорость, умчался впереди трамвая.

Оксана тяжело вздохнула:

— Так значит, это правда, — прошептала она, глядя вслед удаляющейся машине, которая явно следовала по направлению к офису торговой компании «Эльдорадо».

Оставшаяся дорога показалась Оксане Лозинской ужасно длинной, солнце неимоверно жарким, а воздух душным. Она вышла за остановку до нужной ей и прошлась пешком в тени деревьев.

Бюро по проектированию коттеджей и интерьеров «Семь холмов», в котором она работала, располагалось в цокольном этаже панельной пятиэтажки, неизвестно каким образом оказавшейся во дворах старой застройки. Унылые, выбеленные известкой стены, залитые битумом швы, растрескавшееся бетонное крыльцо. Но блестящая, ярко начищенная медная вывеска над крыльцом резко контрастировала с общей картиной и как бы говорила об умении работников бюро делать отличные вещи.

Оксана рассеянно позвонила в дверь, ей открыл вахтер и пропустил в сумрачный прохладный коридор. Она добралась до своего стола и устало опустилась в кресло. Бюро размещалось в двух квартирах Все перегородки были снесены, оставлены лишь капитальные стены.

Кабинет директора от остального пространства отделяла стеклянная перегородка и дюралевые полоски жалюзи. Когда он один находился в своем кабинете, то жалюзи обычно были подняты. Но стоило появиться посетителю, как планки поворачивались.

Валерий Леонидович приветственно махнул рукой, завидев Оксану. Та вяло махнула ему в ответ.

Женщина понимала, никакая работа у нее сегодня не пойдет.

Она развернула монитор компьютера так, чтобы шеф не мог видеть того, что на нем изображено, и выбрала из всех заложенных в память игр самый примитивный «Тетрис». Одна за другой падали на расчерченные квадратики фигурки, все быстрее и — быстрее — так, словно где-то за экраном отваливались куски какой-то постройки. А Оксане нужно было собрать их в единое целое, вновь из рассыпавшегося мира создать цельный монолит. Но стоило собрать сплошную полоску, как она тут же исчезала, стройка становилась ниже. И тогда женщина схитрила: она загадала, что все образуется, если ей удастся собрать пять полосок подряд, и в каждой из них не будет хватать только одной клеточки.

Но как она ни старалась, таких полосок набиралось не более четырех. Затем следовал провал. Нагромождение геометрических фигур подбиралось все выше и выше к верху экрана. Фигурки падали уже так стремительно, что Оксана не успевала нажимать кнопки.

Так и не дождавшись конца игры, Оксана Лозинская с отвращением выключила компьютер и оттолкнула от себя штатив с монитором. Темный экран отразил ее подурневшее от волнения лицо.

Женщина дрожащей рукой потянулась за трубкой телефона и набрала номер офиса мужа. К аппарату долго никто не подходил, затем раздался незнакомый ей голос:

— Алло! Компания «Эльдорадо» вас слушает.

Стараясь говорить как можно менее официально, Оксана произнесла:

— Позовите, пожалуйста, Виктора Александровича Лозинского.

Абонент на другом конце провода закашлялся.

— Вы что-то сказали? — поинтересовалась Оксана.

— Я говорю, он должен прилететь из Варшавы завтра утром.

— Но мне говорили, что, возможно, он прилетит и сегодня, — уже плохо скрывая свое раздражение, сказала Оксана.

Отвечавший явно заколебался и наконец спросил:

— А кто интересуется?

— Мы договаривались на сегодняшнее число, — уклончиво ответила Оксана.

— Звоните завтра, — человек на другом конце провода явно не желал впутываться в чужие проблемы.

Но нервы Оксаны были напряжены до предела, и она знала, ее обманывают. Ей даже показалось, что ее муж Виктор стоял где-то рядом с телефоном и знаками показывал говорившему, что следует отвечать.

«Да, конечно же, это так, — скривив губы в горькой улыбке, подумала женщина. — Ведь телефон, по которому я звоню, стоит у него на столе. Раз никто долго не подходил, значит он сам не хотел брать трубку. А когда нашел, кому взять, стал давать говорившему советы. Ну ничего, я ему еще устрою!» — злость разгоралась в душе женщины.

Она с ненавистью посмотрела на свою последнюю работу — большой лист ватмана, приколотый к кульману, с графическим изображением интерьера одной из московских квартир. Хозяин квартиры хотел сделать из самой вульгарной хрущевки, купленной за полцены, чуть ли не королевские покои. И вот теперь Лозинской приходилось выдумывать, что еще можно сделать на сорока квадратных метрах да так, чтобы там еще осталось пространство для того, чтобы жить.

Директор бюро Валерий Леонидович Дубровский вышел из-за своей стеклянной перегородки и направился к Оксане.

— По-моему, ты сегодня не в духе, — рассмеялся он.

Оксана обернулась. В ее глазах блестели слезы.

— Ну что ты, я не думал, что дела обстоят так серьезно… Тебя кто-то обидел?

— Я обидела сама себя, — усмехнулась Оксана и промокнула глаза носовым платком.

На белом батисте остались черные следы туши.

— Снова попался какой-нибудь идиот-клиент, которому хочется иметь дома золотой унитаз?

— Да нет, на этот раз я сама мечтаю о чем-то вроде золотого унитаза, — Оксана заставила себя улыбнуться.

— Да, работая в сумасшедшем доме и сам скоро становишься сумасшедшим.

По всему было видно, что Валерию Дубровскому нечем было по-настоящему заняться.

— Пошли попьем кофе, — предложил он.

— Я даже не знаю… — замялась Оксана.

— Я угощаю. Заодно выпьем по пятьдесят граммов коньяка.

Предложение казалось соблазнительным. Оксана знала, что сегодня не сможет провести ни одной линии и, для приличия вздохнув, забросила сумочку на плечо.

— А ты отлично сегодня выглядишь, — похвалил ее Валерий, — помолодела лет на пять.

Они вышли на улицу и уже знакомой, сто раз хоженой дорогой, дворами, направились к маленькому кафе, оборудованному в подвале небольшого дома. Вся прелесть этого заведения заключалась в том, что о нем мало кто знал. Там всегда можно было найти свободные столики, а стены украшали вполне пристойные картины. Студенты художественного училища вывешивали их здесь для продажи.

Валерий Дубровский относился к той редкой породе мужчин, с которыми любая женщина чувствует себя в безопасности. Он не отличатся ни высоким ростом, ни крепостью сложения, зато его взгляд всегда светился добротой и пониманием. Он вовремя умел пошутить, вовремя приободрить, и Оксана была уверена, что даже, очутись они волей случая в одной постели, тот никогда не позволит себе притронуться к ней, если только она сама об этом его не попросит.

Белые чашечки наполнились горячим напитком. Валерий взял их в руки и сам отнес на угловой столик. Они устроились у окна, верх которого лишь немного возвышался над тротуаром. То и дело на фоне неба возникали чьи-то ноги, любопытные собаки заглядывали в окно. Изредка вдоль стекла пролетал непогашенный окурок и падал в заполненные водой строительные носилки на дне оконной ямы.

— У тебя нет такого чувства, что мы сидим на дне помойки? — спросила Оксана, пригубив кофе.

— Это ты о стране вообще или об этом кафе?

— Страна вообще меня не интересует уже целых три года. Я поняла, что ничего от меня в этой жизни не зависит и принялась устраивать свою.

— И как, устроила? — улыбнулся Валерий Дубровский, поправив свои короткие жидкие волосы.

Его немного полное добродушное лицо расплылось в улыбке. По всему было видно, ему хотелось доставить удовольствие женщине.

Оксана сделала над собой усилие и приподняла кончики губ, изобразив нечто подобное улыбке.

— Жизнь можно устраивать до бесконечности Всегда чего-нибудь не хватает. Вот ты, Валерий, скажи мне, почему ты до сих пор не женишься?

Тот сразу помрачнел и невнятно пробормотал:

— Я уже был женат.

Оксана удивленно приподняла брови. Ей не было об этом известно.

— Вы развелись?

— Да, что-то в этом роде. Но я не хотел бы об этом говорить.

— Хорошо, не будем, — согласилась женщина.

— Ты не хочешь, Оксана, поделиться со мной тем, что у тебя случилось? Или это тоже не тема для разговора?

— Знаешь ли, Валерий, обычно я откровенна только с женщинами. И надеюсь, ты не обидишься на меня, если я посекретничаю с тобой.

— Ужасно люблю чужие секреты, хотя мне и не хотелось бы становиться женщиной.

— Но ты будешь самой лучшей из моих подруг, — рассмеялась Оксана и тут же напомнила своему начальнику: кто-то обещал мне еще и пятьдесят граммов коньяка.

Валерий хлопнул себя ладонью по лбу.

— Ну конечно же, я всегда забываю о таких вещах!

Вскоре он вернулся к столу, неся в руках два маленьких стеклянных цилиндрика, в которых поблескивала янтарем густая жидкость.

— Мои муж мне говорит неправду, — сказала Оксана.

Валерий, прищурившись, посмотрел на собеседницу.

— Это не так уж страшно.

— Ну хорошо, если ты такой непонятливый, я скажу более ясно: он трахается со своей секретаршей.

— Что? — не ожидая таких слов, переспросил Валерий.

И тут Оксана, уже совсем осмелев, громко, даже оглушительно, сказала на все кафе:

— Мой муж трахается с другой бабой.

Валерий замахал на нее руками.

— Да ты что?! Как можно такое говорить!

— Тебя беспокоят слова или сама суть?

— Да нет, но не может такого быть! Ты же… — Валерий явно хотел сказать Оксане какой-нибудь комплимент, но осекся — такая злость светилась во взгляде женщины.

— Нет, не беспокойся, — наконец-то смягчилась она, — моя злость распространяется только на мужа. Других мужчин я не виню. Я скорее начну ненавидеть женщин, ведь это они пытаются уводить чужих мужей.

— Ты страшный человек, — сказал Валерий.

— А я никогда и не притворялась, что другая, — парировала Оксана.

— Пообещай мне… — директор бюро посмотрел прямо в глаза своей сотруднице.

— Что пообещать?

— Ты не будешь делать глупостей. Ведь, как я понимаю, никаких прямых доказательств у тебя нет?

— Куда уж прямее, — засмеялась нервным смехом Оксана, — я сама видела их вместе.

— Ладно. Я не хочу тебя слушать, и ты, пожалуйста, ничего не предпринимай.

— Я не могу тебе этого обещать, — Оксана почувствовала себя обиженной и преданной: даже такой человек, как Валерий, считает ее способной на глупости.

Да какого черта она что-то будет объяснять мужу, выпытывать у него! Пусть делает что хочет, и она станет делать то же самое. Может, не лучший выход, но спокойствия на душе прибавится.

Оксана быстро допила кофе, коньяк и поднялась из-за стола. Валерий засуетился, он даже не успел отодвинуть ее стул.

— Не нужно. Останься еще здесь, я хочу побыть одна.

— Можешь не приходить сегодня больше на работу. От тебя, как я понимаю, толку мало.

— Спасибо, — не оборачиваясь, бросила Оксана Лозинская и направилась к выходу.

Она добралась домой только поздно вечером. По дороге она заходила в кафе, сидела в одиночестве, пила вино и кофе, без устали курила. В конце концов, ее стал мучить кашель и она, скомкав неоконченную пачку сигарет, швырнула ее в урну.

«Вот еще, буду я портить себе здоровье из-за какой-то глупости!»

Но, подходя к дому на Кабельном переулке, Оксана Лозинская с надеждой посмотрела вверх: не горят ли окна ее квартиры? Несмотря на то, что она сама видела своего мужа Виктора с Эллой, она надеялась, что он вернется сегодня же домой. Но чудес, как известно, не бывает. Окна оказались темными и безжизненными.

Поднявшись на свой этаж, Оксана не спеша открыла дверь и шагнула в душную темноту квартиры. Ощущение одиночества казалось пронзительным и вселяло в душу одну только безысходность.

— Нужно сегодня напиться, — сказала она себе, открывая холодильник.

Но открывать новую бутылку вина не стала. Усталость после раздражения утомила ее разом. Хотелось спать.

Наскоро умывшись, она легла в неубранную со вчерашнего дня постель. Вновь горели окна напротив. Но теперь вместо молодого человека и девушки Оксана увидела двух стариков. Те сидели на кухне и ели какую-то гадость типа каши прямо из алюминиевой кастрюльки, поставленной на столе. Мужчина с благообразными седыми усами то и дело просыпал крупинки на пластик стола и, собирая их пальцами, отправлял в рот.

— Какая мерзость! — вздохнула Лозинская. — И такие люди могут воображать, что их кто-то любит.

Пожилая женщина с трудом оперлась на спинку стула и потащилась к плите. На ее широких бедрах висел складками помятый халат, а еле угадывающуюся талию стягивали грязные тесемки кухонного передника.

«Но и они когда-то были молодыми, когда-то думали, что ни за что не сделаются старыми. А теперь она преспокойно смотрит, как ее муж, а когда-то, возможно, и любовник, собирает крошки гречневой каши пальцами со стола и отправляет их себе в рот. Боже мой, до чего же быстро деградируют люди!»

Оксане доставляло мазохистское наслаждение уверять себя в том, что и она скоро состарится, но при этом состарится ее муж, которого она теперь ненавидела так, как только можно ненавидеть человека, с которым собираешься жить и дальше. Оксана, чтобы не смотреть в окно, перевернулась на живот и, подложив под подбородок руки, посмотрела в самый темный угол комнаты — туда, где переливаясь позолотой, качался маятник больших напольных часов. Бой в них Оксана отключила сразу же, как только появилась в этом доме. Сделать это было очень просто — не заводить пружину и все. И теперь часы оживали звуками лишь изредка.

То ли качнулась половица, то ли застывшая пружина распрямила один из своих завитков, но послышался тягучий и леденящий душу удар. Один-единственный, прозвучавший невпопад в тишине.

Оксана вздрогнула. Ей вспомнилось, как еще давно в детстве она любила воображать себе, каким будет ее будущий дом. Она доставала тетрадь для рисования, устраивалась за столом и цветными карандашами рисовала не сам дом, а именно планы. Выводила стены, перегородки, двери, окна, расставляла мебель. И в ее доме никогда не находилось места двум самым необходимым вещам — часам и туалету. Ванная — да. Она была огромная, всегда с большим окном. Основное место на таких планах занимали спальни и гостиная. Множество маленьких диванчиков для гостей, целая стена, отведенная для музыки, огромное пространство для танцев. И спальня, всегда выходившая окнами в сад, с огромной кроватью под балдахином. Теперь кровать у Оксаны была тоже большая, правда, без балдахина. Но его вполне можно было вообразить себе, полуприкрыв глаза.

Будучи честной сама перед собой, Оксана произнесла в темноту:

— Конечно, без мужа я не имела бы и этого. Но кто ему дал право изменять? Кто ему дал право врать мне? И пусть я зарабатываю меньше, все равно смогу себя прокормить.

Оксана и сама не заметила, как заснула.

Ее разбудил яркий солнечный луч, упавший на лицо. Открыв глаза, она тут же вспомнила вчерашнее, вспомнила смеющуюся Эллу, счастливого Виктора. И на душе снова сделалось гнусно и мерзко.

Когда во входной двери послышался скрежет поворачиваемого ключа, Оксана медленно вышла в коридор. В руках она держала чайник с кипятком. О, как ей хотелось выплеснуть весь этот кипяток прямо на мужа, когда он появится в прихожей! У нее даже занемели пальцы, сжимавшие черную пластмассовую ручку чайника.

Дверь отворилась, и на пороге возник с большим чемоданом, к ручке которого была прикреплена картонка авиакомпании, Виктор. Он улыбался ослепительной улыбкой. Глаза его выражали восхищение Оксаной.

Первые обидные слова застряли в горле у женщины. Но ее мрачное лицо тут же заставило Виктора поинтересоваться:

— Что-нибудь случилось? Тебя кто-то обидел?

— Да, — жалобно произнесла женщина.

— Кто? Ты только покажи его, я с ним расправлюсь.

Виктор обнял свою жену и только тогда закрыл дверь.

— Так кто тебя обидел? — не унимался он.

— Никто, — всхлипнула Оксана, уткнувшись лицом в его плечо.

Ей хотелось расцарапать ему шею, повыдирать волосы, но она так ничего и не предприняла.

— А почему ты с чайником в руках, да еще с горячим?

— Услышала, как ты входишь, и забыла поставить.

— А я-то уж думал, ты собираешься меня облить кипятком, — засмеялся Виктор и, схватив чемодан, потащил его в спальню. — Ты только посмотри, что я тебе привез.

— Сейчас, — негромко ответила Оксана и, прежде чем зайти в спальню, зашла в ванную, где смыла холодной водой с глаз слезы.

Прошло еще два дня. Оксана напряженно ждала, не выдаст ли себя чем-нибудь муж: какой-нибудь неосторожной фразой, не назовет ли во сне имя Эллы, не прозвучит ли дома подозрительный телефонный звонок. Но все шло как обычно. Ничего предосудительного Виктор не совершал, оставался нежным и любящим мужем.

И тогда страшное сомнение закралось в сердце Оксаны.

«Наверное, он всегда изменял мне и уже так свыкся с этим, что его не мучат даже угрызения совести. Ладно, — загадала она вновь, — если до завтрашнего утра он сам не признается мне во всем, то я напомню ему…, — но она тут же спохватилась, — нет, нужно еще одно условие. Если за вечер трижды позвонит телефон, то все будет хорошо. А если нет, то все, может быть, станет плохо».

Телефон за вечер прозвонил один-единственный раз, и то кто-то ошибся номером.