Глава 12

Правая нога затекла от неудобной позы и это помогло Гео вернуться в реальность раньше других. Холодный влажный песок под одним боком и жаркие солнечные лучи над другим. Он перевернулся на живот и попытался запустить руки в песок, но лишь одна ладонь ощутила его прохладу. Обрубок беспомощно прочертил глубокую борозду.

Рывком сев, он осмотрелся. Солнце поднялось над горизонтом всего на несколько дюймов — видимо было еще очень рано. И на фоне раскаленного диска Гео увидел корабль.

Корабль направлялся к устью реки вдоль пустынного пляжа. Озираясь, надеясь увидеть кого-нибудь из товарищей, Гео пошел туда, где скалы и растительность отгораживали реку от песка. Через несколько минут он увидел Йимми, направлявшегося туда же.

Запыхавшись, он догнал его и дальше они пошли вместе.

Пробираясь через густые заросли, друзья наткнулись на Арго, которая тоже увидела корабль и торопилась ему навстречу. Не узнав их сначала, она испугалась и вздрогнула от неожиданности, но в следующую минуту, улыбаясь, зашагала рядом. От дождя устье реки превратилось в бушующий поток. Он изрыгал в океан бурую воду, пенившуюся вокруг скал.

Ничто не предвещало непогоды, небо было ясным и ласковым, но море беспокоилось, со злобным рокотом налетая на берег. Судну понадобилось не менее получаса, чтобы осторожно сманеврировать между острых гранитных рифов и приблизиться к скалистому берегу.

Завороженно глядя на беснующиеся волны, Арго растерянно проговорила:

— Такой водоворот... Не дай бог свалишься вниз...

Ей никто не ответил.

С корабля бросили якорь, со скрежетом выдвинули сходни, упершиеся в скалы.

На палубу вышло несколько человек.

— А вон мама! — воскликнула Арго.

— Где же Змей и Урсон? — озабоченно проговорил Йимми.

— Змей вон там, — показал Гео культей в сторону корабля. Мальчик прижался к земле у самых сходней. Скалы скрывали его от людей на корабле, люди на берегу хорошо видели его.

— Я иду туда, а вы оставайтесь здесь, — сказал Гео и, держась за свисающую лиану, осторожно двинулся вперед над ревущим потоком. Он смотрел не под ноги, а на корабль, где у начала сходней стоял Джордде. Из-за сильной качки доски ходили ходуном, и Помощник покачивался вместе с ними, глядя на приближающегося юношу. В руках у него был черный хлыст, конец которого уходил в коробочку, прикрепленную на спине. Гео не успел сообразить, на что же это может быть похоже, как в голове появился ответ с характерным для Змея гулким звуком:

— Это... машина... которой... он... вырезал... мне... язык... только... тогда... вместо... хлыста... была... проволока...

Скорчившийся в укрытии мальчик был всего в нескольких шагах перед Гео, когда произошло неожиданное. Как только Джордде достиг середины качающихся сходен, Змей сильным прыжком выпрыгнул из-за скалы, и метнулся к помощнику, надеясь сбить его с ног.

Джордде опередил его — поднял хлыст и как бы не спеша опустил его на плечо мальчика. Хлыст ударил не сильно, просто упал, но Змей пошатнулся и присел, схватившись за край доски. Гео был достаточно близко, чтобы услышать, как мальчик закричал.

— Когда-то я вырезал тебе язык этой штукой, щенок, — процедил Джордде. — А теперь я изрежу тебя самого на маленькие кусочки!

Он что-то подкрутил в черной коробочке за спиной и снова поднял хлыст. Взрыв ярости и презрения толкнул Гео вперед. Он потерял способность размышлять, гнев затопил его рассудок и он с криком прыгнул на сходни.

Хлыст, нацеленный на Змея, изменил направление и опустился на Поэта.

Удар был слабый, скользнувший по щеке и слегка задевший плечо, но Гео не смог сдержать крика.

Страшная, ни с чем ни сравнимая боль, словно ему выжгло половину лица и прожгло глубокую полосу на спине и плече, потрясла его. Чудовищным усилием воли он удержался, чтобы не спрыгнуть в бушующую воду, но как и Змей, присел, вцепившись в край доски. Когда Джордде отвел хлыст, выступивший пот заливал ему глаза, а здоровая рука дрожала и подгибалась, так что Гео с трудом устоял на шатающихся досках. Змей попятился прямо на него, чуть не сбив с ног. Сморгнув слезы с глаз, юноша увидел две яркие полоски на плечах мальчика — следы от ударов кнутом.

Сходни качнулись сильней — это Джордде, презрительно улыбаясь, сделал шаг к ним.

Взлетевший кверху хлыст не достиг цели — Гео сумел увернуться, а Змей нырнул под доски, повиснув над водой, крутящейся между кораблем и скалами.

Только четыре пятерни намертво вцепились в края сходней. Помощник снова взмахнул кнутом, Гео болезненно вскрикнул и содрогнулся.

Две пятерни исчезли с одного края досок и на другом появились четыре, дюйм за дюймом продвигаясь к ногам Джордде. Когда Помощник поднял хлыст, примериваясь ударить Гео по глазам, из-под сходней появилась рука, схватила ногу Джордде за щиколотку и рванула в сторону. Хлыст дернулся и опустился далеко от юноши. Он все еще дрожал, не в силах прийти в себя, чтобы уйти со сходен или увернуться от очередного удара.

Джордде потерял равновесие, и, чтобы не упасть, схватился за ограждение корабельного входа. А в это время Змей успел забраться наверх и откатиться подальше от врага, прижавшись к доскам. Гео, шатаясь, побрел к берегу. Он сел на первый же камень и, прижав здоровую руку к груди, наклонился вперед, пытаясь унять рвоту.

Джордде, полусидя на доске, хлестнул в сторону. Змей подпрыгнул, растопырив все четыре руки, и хлыст пронесся у него под ногами. Удар пришелся в борт судна, оставив ожог на корпусе, и отлетел обратно.

Неожиданно над Гео выросла огромная тень и краем глаза он увидел, как большая фигура Урсона шагнула мимо него на сходни.

Двигаясь по-медвежьи тяжело, он сжимал в руке меч и не отрываясь смотрел на Джордде.

— Попробуй тронуть кого-нибудь еще, дрянь, — и положив руку на плечо Змея, но не глядя на него, продолжил. — А ты, парнишка, дуй отсюда. Теперь моя очередь.

Но мальчик не уходил. Он за что-то схватился на груди Большого Моряка, но тот грубо оттолкнул его и, рассмеявшись, бросил через плечо:

— Это не для тебя, четырехрукий! Сохрани-ка лучше это! — и бросил кожаный кошель на берег. Мальчик прыгнул за ним и приземлился как раз в тот момент, когда Джордде снова взмахнул хлыстом. Удар, видимо пришелся Урсону в грудь, потому что его спина вдруг окаменела, но лишь на мгновение. Он прыгнул вперед и сделал такой выпад мечом, что попади он в Джордде, наверняка отсек бы ему ногу. Но Джордде отпрыгнул к самому борту и меч вонзился в дерево дюйма на три. Пока Урсон вытаскивал застрявшее лезвие, хлыст засвистел снова и захлестнулся вокруг головы Большого Моряка, запутавшись в волосах.

Урсон взвыл и с силой метнул меч вперед. Сверкающий клинок глубоко вошел в живот Помощника, перегнув его пополам. Джордде с искаженным лицом схватился за хлыст двумя руками и с криком рванул к себе. Потом сделал два шага с открытым ртом и вытаращенными глазами, и боком свалился с досок.

Урсон, не прекращая выть и не выпуская хлыст, тоже упал со сходен, но с другой стороны. На мгновение они повисли на хлысте над бушующей водой.

Сильная волна качнула корабль, он дернулся назад, потом резко вперед, сходни перевернулись, потеряв опору, и рухнули вниз со своим тяжелым грузом. Гео и Змей подбежали к краю скал, сзади подоспели Арго и Йимми.

Все с напряжением смотрели на крутящуюся между рифов пену. Из воды появилась чья-то рука и скрылась. Несколько раз мелькнула доска, бешено вращающаяся в водовороте. Больше ничего не появилось на поверхности.

Корабль, не сдерживаемый сходнями, медленно приближался к берегу. С каждой волной его слегка подталкивало к скале, на которой стояли люди.

Совсем немного и борт судна заскреб по камням. Гео показалось, что он услышал треск разламываемых досок, и действительно, вскоре на волнах закачались щепки — остатки сходен. Воображение нарисовало остальное. Гео сделал два шага вперед, схватившись за ноющий обрубок, наклонился и его вырвало от боли и ужаса.

Словно издалека чей-то голос надрывно кричал:

— Уберите корабль от скал! От скал, пока его не разнесло вдребезги!

Кажется, это был голос Капитана.

Йимми взял юношу за руку.

— Пойдем-ка, дружище.

Поэт не заметил, каким образом очутился на корабле. За ними прыгнули Змей и Арго. Судно медленно, но верно стало отдаляться от берега.

Гео прислонился к фальшборту. Волны у скал, где они только что стояли, разбивались о камни и забегали далеко на песчаный пляж. Остров медленно уплывал вдаль.

Нестерпимо ныла спина, в животе вместо желудка дрожал кусок боли, саднило здоровую руку и болел обрубок. А вот Урсону...

— Капитан, — сказал Гео. Он отвернулся от фальшборта, положив руку на горло.

— Капитан, сюда! — рявкнул он.

Рыжая девочка обняла его за плечи.

— Это... это не поможет.

Гео дернул плечом и опять позвал:

— Капитан!

Пожилой человек с серыми глазами подошел к нему.

— В чем дело?

«Какой усталый вид у него, — неожиданно подумал Гео. — Я тоже очень устал».

Капитан ждал, а Гео смотрел на него.

Йимми встал у плеча друга и ответил за него:

— Ничего, сэр. Не думаю, что мы смогли бы что-то исправить. Полный вперед.

— Вы уверены? — спросил Капитан, глядя на осунувшееся лицо в синяках и ссадинах. — Вы...

— Ничего, — сказал Гео. Он отвернулся снова к фальшборту. Внизу щепки сходней все еще подносило к корпусу корабля и относило прочь. Только щепки. Только...

— Посмотрите на пляж! — воскликнула Арго, и он поднял голову.

Перед ним раскинулась картина, которую можно было охватить одним взглядом. Ревущая полоса прибоя отделяла оазис тишины и покоя. Белый песок, плавное покачивание зеленых веток, неподвижные величественные скалы выглядели как искусный гобелен, подвешенный под солнцем. Он стал внимательно рассматривать скалы, на расстоянии похожие на причудливые скульптуры. Вон та напоминала бычью голову, те две — как распластанные орлиные крылья. Волны набегали на песок ритмично, словно подчиняясь тайной мелодии. «Как изменяющийся, неповторимый ритм хорошего стихотворения», подумал он. Гео попытался не глазами, душой почувствовать величие природы — и ему стало легче. Боль, ужас странным образом вписалась в узор пейзажа, обретя значение составной части человеческой жизни. Тиски, сжимавшие его мозг, ослабли.

Он отвернулся от фальшборта. Мокрая палуба скользила под босыми ногами. Покалеченная рука болталась у бока, когда он шел.

* * *

Снова на палубу Гео вышел поздно вечером. Жрица с развевающейся вуалью стояла у борта. Когда он приблизился, она обернулась и спокойно сказала:

— Я не хотела беспокоить тебя, пока ты не отдохнешь.

— Я отдохнул, — ответил поэт. — Мы вернули вашу дочь, нравится вам это или нет. Она расскажет вам обо всем. Камни можете взять у Змея.

— Мне все доложили, — с улыбкой в голосе сказала Жрица. — Ты сделал все отлично, Поэт, и смело.

— Спасибо, — ответил Гео, повернулся и пошел обратно к кубрику.

* * *

Вскоре туда же спустился Змей. Гео лежал на спине, рассматривая разводы древесных волокон на стене. Здоровая рука лежала под головой. Змей осторожно коснулся плеча юноши.

— Что? — спросил Гео, повернувшись на бок.

Одна из четырех рук протянула кожаный кошель.

— Ты что, еще не отдал его Арго?

Змей кивнул.

— Ну, а почему же она их не взяла? Слушай, я больше ни видеть их, ни слышать о них не желаю! — неожиданно взорвался он.

Змей снова протянул ему кошель и в голове Гео пронеслось: «смотри...»

Неохотно взяв его, Гео пришлось развязать и вытряхнуть на ладонь содержимое: три цепочки, к каждой из которой была приделана золотая монета.

— Как они сюда попали? — нахмурившись, спросил Гео. — Я думал... а где камни?

— В океане... Урсон... переложил... их...

— О чем ты говоришь? Когда переложил?

— Не... хочу... говорить... тебе...

— А меня не интересует, что ты хочешь, шельмец! — Гео схватил его за плечо. — Говори!

— Еще... когда... были... у слепых... жриц... он... спросил... меня... как... использовать... камни... а... потом... все... думал... мысли... плохие... мысли... плохие...

— Да как ты смеешь! Он же спас тебе жизнь!

— Он... умер... не... спасая... нас... так... получилось... была... другая... цель...

— Ты видел его мысли в конце? Говори! О чем он думал?!

— Не... надо... тебе... надо... отдохнуть... спать... там... было... много... ненависти... много... плохой... ненависти...

Голос в голове сделал паузу.

— И... сильной... любви...

Гео заплакал. Не в силах сдержать булькающие звуки, он лег лицом в подушку и прикусил ее зубами. Слезы текли не переставая, и он не мог понять — почему же он плачет? От усталости? От страха? Из-за руки? Из-за Урсона или неизбежного возмужания, которое давалось с такой болью? И он сильней вдавливал лицо в мокрую подушку, сотрясаясь всей спиной.

Расслабление, пришедшее вместе со слезами, незаметно превратилось в сон.

* * *

Проснулся он от скрипа верхней койки, куда забирался Йимми, только что поужинавший.

— Как твой желудок? — спросил он.

— Да ничего.

— Тебе обязательно надо поесть! Пища словно утрамбовывает живот, заземляет, что ли. И чувствуешь себя лучше, уверенней.

— Да, я поем попозже, — вяло ответил Гео, и помолчав, добавил. — А вот что тогда мы увидели на пляже, так и непонятно, и ты никогда не узнаешь, что же сделало тебя таким опасным для них.

К тихому плеску воды за бортом прибавился тихий смех Йимми:

— Я уже узнал, что это было.

— Узнал? Когда? Ну и что же это оказалось?

— Узнал тогда же, когда и ты — я тоже смотрел на остров издалека, а Змей растолковал мне попозже кое-какие детали.

— Ну так что же ты, то есть мы, видели?

— Во-первых: ты помнишь, кем был Джордде, до рокового путешествия на Эптор?

— Арго говорила, что он учился на жреца. Я имею в виду Арго-мать.

— Все верно. А теперь припомни свою теорию насчет того, что же мы видели.

— У меня была теория?

— Ну, об ужасе и боли, которые будят восприимчивость.

— Ах, это-то... Да, было такое.

— И ты был прав! Добавь к своей теории теорию Хамы о двойном импульсе жизни и хорошенько перемешай. Мы искали какие-то конкретные детали в окружающем мире, а надо было прислушаться к своим ощущениям — это и есть разгадка. Не надо привязывать вопрос к чему-то конкретному — к пляжу, например. Действие, неважно какое, могло произойти неважно где. Важен опыт, полученный нами. Мне все здорово объяснили: человек, с его постоянно диаметрально противоположными мотивациями, всегда стремится примирить противоположности. Продвинь теорию Хамы на один шаг вперед: каждое действие человека — попытка соединить противоречия воедино, примирить их.

Да возьми хотя бы наше путешествие. Мы прошли через боль, ужас, несправедливость, предательство и сравни это с великой гармонией, которая существует в природе. Если ты сможешь как-то соединить эти вроде независимые понятия, оценить ту боль и ужас не со своей колокольни, а с точки зрения вечности, величия и так далее, с тобой непременно что-нибудь произойдет. Ты повзрослеешь. Поумнеешь. Сам станешь более величественным!

Гео вспомнил, как совсем недавно, после гибели Урсона, он сумел разделить свою безысходность с беззаботным прибоем и молчаливыми скалами, и согласился:

— Ну ладно, это понятно.

— Так именно это мы и увидели, или испытали, если тебе угодно: хаос, заключенный в порядке, порядок, определяющий хаос.

— Кажется, понимаю, и даже попробую сам продолжить. Если Джордде знал, что два импульса переплелись неразрывно — например, десять изрубленных на кусочки человек, или фильм о мальчике, которому вырезали язык, или путешествие, подобное нашему, с покоем морского прибоя и непреходящей красотой небес — то почему он захотел убить человека, пришедшего всего лишь к осознанию одного из законов жизни?

— Ты совершенно правильно рассуждаешь, — улыбнулся Йимми — Джордде был послушником в одной из самых жестких, консервативных школ последователей религии Арго. И Змей и он сам, по-видимому, прошли на Эпторе примерно через то же, что и мы. И оба выжили. И после всего кошмара оказались на тихом песчаном пляже, где вступал в свои права второй импульс — гармонии. И как раз в этот момент слепые жрицы Арго установили с ним контакт. Голос, раздавшийся ниоткуда, который обрушился на него в момент ощущения истины и объявил себя голосом Богини Арго, сделал свое дело превратил его в слепое орудие. Ты понял меня? Ты понял, что произошло с его сознанием?

— Кажется, понимаю. Один импульс оказался усиленным за счет вмешательства слепых жриц, в сознании у Джордде произошел перекос и он потерял возможность правильно ориентироваться в жизни. Произошла переоценка моральных ценностей.

— Да, да. Джордде и раньше не отличался устойчивостью, а такая раскладка и подавно сдвинула его в худшую сторону. И Змей, который читал в тот момент его мысли, стал свидетелем того, как происходит процесс подмены здорового сознания на больное. Позже он увидел этот процесс у Урсона — как в нем родилась, крепла и созрела мысль о похищении камней. Наверное, это очень тяжело, он же не просто понимает все процессы, а сам участвует в них своими чувствами.

— Но все же неясно — зачем убивать пассивных свидетелей?

— Причина та же, что раньше привела его в религию вообще — одержимость. Все те ситуации, о которых мы говорили — и конкретный пляж, и скалы, и прибой — приобрели для него значение откровения Богини. И сознание того, что кто-то еще испытал такой же экстаз, было невыносимо для него. Это во-первых. А во-вторых, слепые жрицы внушили ему, что Змей установил контакт с другой силой. Для статичного сознания, в котором нарушено соотношение двойного импульса, «другое» значит «зло». И связь Змея с Хамой воспринималась как связь с врагом, дьяволом. Все вместе доводило Джордде до исступления, и в один из таких моментов он вырезал мальчику язык, воспринимая, впрочем свой поступок как ритуал служения Богине.

— Итак подведем итоги. То есть Джордде посчитал, что все, что случилось с ним и Змеем было божественного происхождения и не хотел, чтобы подобное случилось с кем-нибудь еще.

— Все правильно, — Йимми лег на свою койку. — Да это и понятно. Он же не знал о достижениях науки на Эпторе и поэтому обыкновенные технические трюки принимал за чудеса.

Гео тоже лег на спину и закрыл глаза. Засыпая, он слышал, как на самую верхнюю полку забирался Змей. Он встретился с ним во сне, когда мальчик рассказывал ему о последних мыслях Урсона, о ненависти, огромной ненависти и мучительной любви.

* * *

На следующий день рано утром он вышел на палубу и ослеп от солнечного света. Гео прищурился и только тогда заметил Арго-дочь, сидящую в одной из подвесных шлюпок, скрестив ноги.

— Эй, наверху! — позвал он.

— Эй, внизу! — поддразнивая, ответила она, — как себя чувствуешь?

Гео пожал плечами.

Арго перекинула ноги через планшир и спрыгнула вниз, взмахнув бумажным мешком. Она подошла, встала рядом, ее голова оказалась на уровне плеча Гео, и широко улыбнувшись, заговорщицки проговорила:

— Пойдем со мной! Ой, что я тебе покажу!

Он улыбнулся в ответ:

— Конечно, пойдем.

— Ну и видок у тебя! Держу пари, что ты думаешь об учебе! Да не кисни ты! Теперь, когда вы с Йимми подружились, вы сможете заниматься в одном классе, правда?

— Возможно, — ответил Гео.

— Фу, какой зануда! Вот такой, — и она скорчила плаксивую рожицу.

Гео не смог удержаться от улыбки, глядя на забавную девчонку.

— Конечно, это большое утешение — учиться с Йимми в одном классе. Я очень рад.

— Вот так-то лучше!

Вдруг она остановилась и серьезно сказала:

— Тебя беспокоит рука. Почему?

Гео пожал плечами.

— У меня ощущение неполноценной личности. Я не полная личность в прямом смысле этого слова.

— Не глупи! — воскликнула Арго. — Кроме того, Змей вполне может поделиться с тобой! Не смейся, я же серьезно. В каком состоянии медицина на Лептаре?

— В любом случае пересадка конечностей ей недоступна.

— А мы на Эпторе делали это запросто. Так что и с тобой что-нибудь придумаем! Например, вызовем доктора из Храма.

Она повела плечами.

— Хотя, конечно, сейчас это будет сделать труднее...

Гео засмеялся:

— Обязательное дополнение — ложка сомнения в бочке надежд.

Когда они достигли кормы, Арго достала из бумажного мешка свою гордость — мотор, известный давным-давно всей науке, но изобретенный ею самостоятельно в своей лаборатории.

— Я пронесла его в своей тунике через все приключения! Он немного подмок, но за ночь вполне просох.

— Это твой мотор...

— Ага.

— Ну и как ты собираешься заставить его работать? Ему же нужна эта штука, электричество.

— О-о-о, есть немало способов обуть сороконожку! Например, этот.

Она снова засунула руку в мешок и достала странную штуку из стекла и проволоки.

— Линзу я взяла у мамы. Она ужасно милая! Нет, правда. Мы договорились, что она отдаст в полное мое распоряжение лабораторию, а я оставляю ей политику. После того, что случилось, она меня как-то не прельщает...

Рыжая головка наклонилась над мотором.

— Смотри! Вот эта линза фокусирует солнечный свет, сегодня как раз то, что надо, такое солнце! И направляет прямо на эти термопары. Мне пришлось здесь кое-что доделать, я взяла еще металла у корабельного кузнеца. Что он за прелесть, если б ты знал! Нет, все-таки сколько хорошего существует в жизни. Я уверена, ты еще напишешь обо всем стихи, и мы сравним ощущения. Я уже кое-что написала. Так, так, одержи-ка здесь... и теперь соединяй вот эти проволочки... Отлично!

Она соединила проволочки попарно, отрегулировала линзу, и наконечники термопары засветились под солнечным пятном. Якорь дернулся вокруг оси. На них упала тень. Подняв головы, они увидели Змея и Йимми, свесивших головы с крыши каюты и с интересом наблюдающих за ними.

— Эй, — возмущенно закричала Арго. — Не заслоняйте свет!

Улыбаясь, они отодвинулись к краю.

Щетки зашуршали о крутящиеся кольца. Катушка превратилась в медно-красную дымку.

— Он крутится! Смотрите, он крутится! — восхищенно закричала девушка.

Она отступила на шаг, уперши руки в бока, и с гордостью повторила:

— Вы только посмотрите, как он вертится!

Загрузка...