Дракон серебряной метели

Глава 5. Правитель

Мои дни в Алькорре пролетали стремительно, как эпизоды любимого сериала. Матушка Сельма вставала с петухами и ложилась спать глубоко за полночь. В двулунном мире сутки равнялись земным, не напрасно миры издревле считались братскими и сопредельными.

Я проводила время в увлекательных, но и немало утомительных занятиях. Кроме штудирования заклинаний и малых для начала опытов по управлению стихией вроде заданий подогнать снеговую тучу или укрепить лед на глади садового прудика, я училась хлопотать по хозяйству. За скотом и курами ухаживать, коров и коз доить. Готовить еду и подавать на стол в доме Матушки Сельмы было намного труднее, чем разогреть котлеты в микроволновке или сварить кашу в мультиварке. Старые мозоли от сидения за компьютером смыл волшебный источник, им взамен появились новые от замеса и раскатывания теста, взбивания масла и творога, заготовки дров.

С каждым днем я все больше узнавала о новом для себя, но таком прекрасном и уютном, несмотря на почти что постоянные холода, мире. Знакомилась с местными обычаями и традициями, читала старинные романы, сказки и легенды, понемногу изучала древнемагический язык, на котором здесь положено было произносить самые сильные заклинания. Чтение перед сном так и осталось моей доброй традицией. Зачитываясь увлекательными историями, я представляла себе то скромный крестьянский быт, то роскошь, которой себя окружили аристократы, любящие проводить пышные праздничные балы. К мужчине из уважаемого знатного рода в Алькорре обращались “наимт”, к женщине – “намиа”, что примерно я перевела как “лорд” и “леди”. В отличие от земного средневековья, в двулунном мире царило равноправие полов, и аристократический титул не всегда передавался по наследству, его можно было заслужить особыми достижениями на избранном поприще.

Кроме снежной магии, Матушка Сельма также обладала редким даром целительства, позволявшем ей готовить лечебные снадобья. Порой к ней за помощью обращались жители ближайших горных деревушек, укрытых от моих глаз лесами и заснеженными просторами. Для меня было удивительно, что каждого гостя добрая старушка знала по имени и всегда приветствовала как хорошего друга.

В один из одинаковых студеных дней к нам на огонек заглянул уже немолодой, но крепкий, статный кузнец по имени Клаус. Посетовал, что ушиб ноги долго не проходит, беспокоит, ноет по вечерам. Когда Матушка Сельма удалилась готовить снадобье, кузнец присел на лавку и начал рассказ о том, как трудно приходится его семье, да и всем жителям деревни нынешней зимой. Лесные звери совсем потеряли страх перед людьми: приходят по ночам, воруют скот. Недавно его маленького внука чуть было не утащил белым днем огромный свирепый хищник. Раньше никогда такого не бывало в этих краях. А теперь люди в постоянном страхе живут. На ночь двери запирают не на один засов и железные ставни закрывают на окнах.

– А позавчера ночью горный стрелозуб разломал тесовый прочный забор и утащил в лес нашу корову, – горько вздохнул кузнец, нервно пощипывая бороду. – Самую лучшую буренку выбрал, которая больше всех других надоя молока давала… Эх, если бы не наш правитель…

И тут деревенский мужик внезапно зашелся таким тяжелым, страшным кашлем, что я, невольно вздрогнув, сорвалась с места и помчалась за теплым молоком, позвав Матушку Сельму. Кузнец буквально задыхался, я испугалась, что он может умереть. Но стоило снежной ведьме появиться на пороге, как странный недуг отпустил человека. Я все же предложила кузнецу молока. Осушив стакан, тот удивленно крякнул, поводил глазами, будто стараясь вспомнить нечто важное.

– Клаус, вы что-то хотели сказать о правителе, – напомнила я.

– Может, и хотел, – задумчиво проговорил кузнец. – Да только позабыл. Все вылетело из дырявой головы. Вот же старый пень беспамятливый!

Матушка Сельма любезно предложила гостю мазь для компресса, объяснила, что смоченную ею марлю нужно на ночь к ушибленной ноге привязывать. Кузнец поблагодарил ведьму за помощь, сделал и мне комплимент, сказав, что в ученицы она взяла очаровательную, добрую и толковую девушку, а затем поспешил к себе домой. Как только за порогом лесной избушки стих звук его шагов, Матушка Сельма взяла меня за руку, усадила рядом с собой на лавку возле печи и жутковатым приглушенным шепотом предупредила:

– Видишь, как сильна темная магия тирана Вельдана. Ни один простой смертный человек, не имеющий права нести в своем теле искры волшебной силы, даже не может сказать ничего плохого о нем. Только надумает поведать в беседе об ужасных злодеяниях правителя, так сразу на него то немота нападает, то икота, а то вот кашель, как на бедного Клауса. Так и мучается человек от нашедшей на него напасти, пока не забудет все, что думал произнести вслух. А хорошего о правителе и вовсе сказать нечего. Сама слышала, что творится. Мало ему прочих людских бедствий, так еще и диких зверей вздумал посылать в деревни, чтобы честные труженики жили в непрестанном страхе и даже думать забыли о том, чтобы сопротивляться воле его жуткой.

Выслушав наставницу, я непроизвольно поежилась от неуютного, скребущего на сердце чувства тревоги и обеспокоенности за дальнейший быт в двулунном мире. И в самом деле, каким же бездушным садистом надо быть, чтобы натравливать монстров на простой люд и даже маленьких детей не щадить. Видимо, настолько сильна магия дракона, что способен он затуманить разум всех жителей, потому никому и в голову не придет организовать восстание и свергнуть опостылевшего тирана.

***

Несколько дней спустя ранним утром я возвращалась со скотного двора с полным ведром коровьего молока в правой руке и котомкой куриных яиц на левом плече. Матушка Сельма встретила меня на крыльце, поспешила избавить от груза, расхвалила за прилежный труд и попросила одеться понаряднее для визита в Крепость Властителя. Тут я поняла, почему снежная ведьма прежде забрала у меня молоко и яйца, а потом “обрадовала” неожиданным известием. Скажи она все это раньше, я могла бы уронить ведро прямо ей на ногу, и от яиц бы мало что тогда осталось.

– Мой долг – представить ученицу и преемницу самодержавному властелину, – виновато сощурилась Матушка Сельма. – Не волнуйся, деточка, не дам тебя в обиду. При мне тиран Вельдан тебе не страшен. Твоя задача на приеме – стоять рядышком со мной и помалкивать, пока не спрашивают. А спрашивать не привык Вельдан. Он делает, что хочет, и никто ему не указ. Разве только старость почитает и мои заслуги уважает. Потому и не посмеет у меня забрать ученицу в наложницы себе. Глядишь, нам повезет, и обойдемся без его выпытываний.

В горную крепость мы отправились на лошадях. Рыжие мохнатые мерин и кобыла, пожилые, как и их заботливая хозяйка, еле тащились по извилистым каменным дорожкам. Спешка мне и ни к чему была. В гостях у снежной ведьмы я научилась ездить верхом, но горного галопа могла не выдержать и упасть с обрыва. Сидела на спине кобылы в мягком кожаном седле, чуть дыша. Старалась не смотреть по сторонам, а как поехали над пропастью по узенькому серпантину, так и вовсе я почти зажмурилась, наклонившись к лошадиной шее и крепче вцепившись в передний край седла.