Драма из ревности

Глава II Шаг вперед

— Ну, что? Ничего?

— Пока ничего, начальник.

Шерлок Холмс снова откинулся на спинку дивана и закурил свою любимую трубку. Вскоре вся комната наполнилась густыми клубами дыма.

Гарри Тэксон перелистывал последний номер газеты «Таймс».

— А снимки хороши, м-р Холмс! — сказал он.

— Ты сделал их по нашему новейшему методу?

— Да. Трупы вышли великолепно. Принимая во внимание все, что вы над ними проделали, мне кажется, что каждый, знавший их при жизни, несомненно, узнает их по этим фотографиям!

— Вот поэтому-то я и удивляюсь, что до сих пор не поступает никаких заявлений, хотя мы поместили эти снимки почти во всех газетах. Странно! Неужели этих людей решительно никто не знал? Мои визиты к парикмахерам с целью узнать, у кого был куплен рыжий парик, тоже не дали никаких результатов; никто не узнает его, хотя я объездил не только весь Лондон, но и добрую часть предместий. Таким образом, надежда, что с помощью этого парика удастся найти хоть какой-либо след, оказывается тщетной!

— Все газеты только и говорят о Снаттербоксе, — после паузы объявил Гарри.

— Отчего ты говоришь это таким ядовитым тоном?

— Оттого, что этот идиот всегда суется вперед. Поверить его сообщениям, так можно подумать, что преступник вот-вот, не сегодня-завтра, будет уже в его руках. Вы позволите мне говорить откровенно?

— Говори, между нами не должно быть никаких тайн.

— Я удивляюсь, что вы предоставляете Снаттербоксу разыскивать и выслеживать преступление по пятнам крови на платье несчастной женщины. Ведь возможно, что он случайно нападет на верный след и тогда весь триумф окажется на его стороне.

Шерлок Холмс, взял с углового стола лоскут, который он вырезал из белого платья покойницы, теперь пестревший всеми цветами радуги, но, тем не менее, все-таки еще носивший ясный след бывшего на нем кровавого пятна.

— Я сделал над ним химическое исследование! — объяснил сыщик. — Будь спокоен, Снаттербокс не найдет следа!

— Вы так уверены в этом, начальник…

Шерлок Холмс улыбнулся, но ничего не ответил.

— А что же говорят о Снаттербоксе газеты?

— Они полны всяких таинственных намеков, что полицейский инспектор, уже напал на верный след преступления, что предстоят ошеломляющие разоблачения и т. п.

— Ну да! Это обычная тактика! Поживем — увидим! Настоящий криминалист должен уметь не только действовать, но и терпеливо выжидать. Кажется, звонили, Гарри?

Молодой сыщик бросился в переднюю и вернулся оттуда с пачкой писем.

Интересно было смотреть, как знаменитый сыщик разбирал свою корреспонденцию. Одного взгляда на письмо оказывалось достаточно, чтобы решить, достойно оно внимания, или нет. Отобрав неважные, а ненужные бросив в корзину, сыщик принимался за чтение тех, которые имели отношение к занимавшему его в данный момент делу.

Само собою разумеется, что сыщик получал массу писем, которые, отчасти с умыслом, а иногда и без всякого умысла со стороны корреспондента, могли навести его на совершенно ложный след. Вот эти-то письма Холмс считал самой большой опасностью для успеха дела, а поэтому всегда относился к каждому посланию с большой осторожностью.

На этот раз внимание Холмса сосредоточилось на одном писем; он долго читал и перечитывал его, наконец бросил на стол, лег на диван и стал о чем-то размышлять

Гарри Тэксон, воспользовавшись этим, взял письмо и, в свою очередь, прочел его.

Гарри положил письмо и пытливо посмотрел на своего начальника.

— Вы пойдете, м-р Холмс? — спросил он.

— Разумеется!

— И ожидаете какого-либо успеха?

— Без сомнения!

— Вы заплатите двести фунтов?

— А разве поимка такого мошенника не стоит этого?

— Значит, автор письма представляет для вас известный интерес?

— Да! Во-первых, интересно, что он вымогает у меня деньги за показание, которое я во всякое время могу вынудить у него и без них, если только ему действительно что-нибудь известно. Но это еще ничего. Почерк письма выдает в авторе человека нервно больного; как таковой он может представить особый интерес и с юридической точки зрения. Наконец, важно то, что он, зная о преступлении, в то же время не живет в Лондоне. Если же он может сделать хоть малейшее указание, где именно совершилось злодеяние, то этим сразу двинет меня на много вперед и сократит мою работу на целые недели, быть может, даже на целые месяцы.

Гарри взял конверт и посмотрел почтовый штемпель.

— Однако, письмо опущено в Лондоне! — сказал он. — На каком же основании вы заключаете, что автор живет не здесь? Ведь этого по почерку не узнаешь; я ничего не понимаю, начальник!

— Ты недостаточно внимательно читал письмо, Гарри. Неизвестный пишет: «Гайд-парк, в Лондоне». Человек, живущий в Лондоне, никогда не стал бы прибавлять к слову Гайд-парк название города. Если ты напишешь письмо и условишься с приятелем встретиться в каком-либо ресторане, общественном здании или парке, ты, наверно, не станешь прибавлять «в Лондоне», оно и так ясно само собою.

Гарри поднял брови.

Да! Это опять одно из тех необычайно остроумных и тонких психологических наблюдений, на которые способен только Шерлок Холмс. Кто, кроме него, сумел бы на основании такого, по-видимому, совершенно ничтожного обстоятельства, придти к заключениям, которые могут приобрести первостепенную важность для успешного решения дела?

Шерлок Холмс еще раз взял письмо.

— Оно опущено вчера, — заметил он.

На другое утро Шерлок Холмс и Гарри к назначенному часу были на месте встречи. Напрасно они прождали целых два часа, никакой субъект с красной гвоздикой так и не появился.

Шерлок Холмс с досадою отправился в обратный путь.

— С каким удовольствием я проучил бы этого обманщика! — проворчал Гарри, видя недовольное лицо своего начальника.

— То, что мы напрасно прогулялись, еще не такая беда, Гарри, — заметил Холмс, — но боюсь, что я лишился возможности получить очень важные и ценные для дела показания!

— Но отчего же, м-р Холмс? Мне кажется, что если бы человек, написавший письмо, действительно знал что-нибудь, он наверно пришел бы.

— И я не сомневаюсь, но дело то в том, что ему, быть может, помешали.

— Т.е. как? Неужели вы полагаете, что…

В эту минуту навстречу сыщикам прибежало несколько мальчишек-газетчиков, выкрикивая:

— Новая интересная история! Инспектор Снаттербокс напал на след! Загадочное преступление!

Гарри Тэксон купил газету и, отыскав сенсационную статью, прочел следующее:

— Ну вот, — проворчал Гарри Тэксон, — опять наврал мошенник! Удивительный талант выдумывать небылицы!

Но Холмс, по-видимому, ничуть не рассердился на Снаттербокса. Он подозвал экипаж и поехал вместе с Гарри в полицейскую больницу.

Снаттербокс был еще там.

— Ну что вы скажете? — сейчас же спросил он Холмса, самодовольно ударяя себя в грудь. — Ведь я опять обнаружил преступление!

— Во-первых, вы никакого преступления не обнаруживали, — возразил Гарри, — вы даже не знаете, от чего этот человек умер, а во-вторых, я могу вам сообщить, что это наш 9786 агент, с которым мы прогуляли всю ночь. Холмс вчера только пригласил его. Каждому агенту, при поступлении на службу Шерлок Холмс сейчас же выдает двести фунтов задатку. Можете себе представить, как он богат!

Полицейский инспектор разинул рот.

— Черт возьми! Откуда же у Шерлока Холмса такая масса денег?

— Он получает их от одной готтентотской принцессы, по уши в него влюбленной и все еще надеющейся, что он когда-нибудь на ней женится!

Полицейский инспектор выругался, а Гарри Тэксон счел за лучшее поспешно отретироваться.

— Ну, этого болвана я проучил! — тихо сказал он Шерлоку Холмсу. — Больше о наших агентах он, вероятно, никогда не станет говорить!

Шерлок Холмс уже успел осмотреть труп и установить, что смерть последовала от отравления.

— Вы нашли этого бедняка в каком-то трактире, где он прокучивал полученные от меня деньги? — обратился он к Снаттербоксу.

— Совершенно верно. Я день и ночь брожу по всему Лондону, разыскивая след преступления, которое так занимает и вас и меня, и вот, в Попларе, вблизи самого дока, я нашел этого человека на улице, перед трактиром, в котором он, по-видимому, провел ночь.

— Вы, конечно, сейчас же навели справки и, по всей вероятности, узнали где он живет? Я еще вчера был у него на квартире и мне, признаюсь, крайне неприятно, если бы это сделалось известно в публике. Вы понимаете меня, м-р Снаттербокс?

— Конечно, конечно! — благосклонно подмигнул сыщику Снаттербокс, поспешно занося что-то в свою записную книжку.

Холмс и Гарри простились и ушли.

В вечерних газетах того же дня появились необычайные разоблачения. Каким-то образом стало известным, что человек, так загадочно погибший от отравления, всю ночь накануне смерти кутил с Шерлоком Холмсом в своей квартире на Виктория-стрит № 17. Каковы именно были отношения Холмса к погибшему — это еще подлежало выяснению.

Шерлок Холмс быль чрезвычайно доволен.

— На этот раз мы поймали врунишку в его же собственную ловушку, — сказал он и поехал вместе с Гарри на Виктория-стрит № 17.

Швейцар, только что получивший извещение о смерти квартиранта, никого не хотел впускать; но, когда знаменитый сыщик назвал свое имя, он с величайшей готовностью немедленно передал ему ключи.

Квартира покойного м-ра Самуила Смитсона, так звали покойного, помещалась в третьем этаже. Она состояла из трех комнат, битком набитых всякого рода старинными редкостями и художественными произведениями искусства, благодаря чему походила на лавку антиквария, без разбору нагромождающего у себя и всякий хлам и вещи неимоверно высокой ценности.

Шерлок Холмс подошел к письменному столу, открыл его отмычкой и стал просматривать лежавшие в нем письма; по-видимому, некоторые из них представили для него известный интерес, так как он отобрал их и спрятал в бумажник

— Ну теперь пойдем! — сказал он, наконец, вставая, — а то явится полиция и по всему свету раструбит, что мы были здесь!

— Плохо же вы меня знаете! — вдруг раздался чей-то голос и из камина, весь вымазанный сажей, вылез полицейский инспектор Снаттербокс. — Я давно уже просмотрел эти бумаги, раньше вас, м-р Холмс. Но скажите на милость, на что вам эти любовные письма? Ведь это все одни только любовные письма! На что они вам?

— Отчего же мне не поинтересоваться и любовными письмами, в особенности такими оригинальными, как эти!

— Гм! А ведь подруга этого господина, кажется, дорого продавала свою любовь!

— Без сомнения! — возразил сыщик.

— Хотел бы я только знать, для какой цели человек, имеющий у себя в квартире такую роскошь, приходит в жалкий трактир в Попларе? — заметил Снаттербокс, пытливо глядя в глаза сыщика.

— Да, я тоже хотел бы это знать! — с невозмутимым спокойствием ответил Холмс.

— Да вы посмотрите только на эти богатства! — продолжал Снаттербокс и подошел к большой старинной картине. — Одна эта Мадонна представляет собою целое состояние; я — знаток в этих вещах!

— Совершенно верно! — согласился сыщик, — она тоже висела в церкви.

Снаттербокс даже присел.

— Как в церкви? Разве церкви устраивают у себя продажу картин?

— Нет! Но они не могут помешать тому, что воры их иногда крадут.

— Значит, вы считаете м-ра Смитсона вором? Ах вот оно что? Я начинаю понимать!

— Понимаете, да только не совсем! Дело в том, что Смитсон — не вор.

— Черт возьми! Что же вы меня морочите? Вы говорите, что эта Мадонна украдена?

— Да, украдена, точно так же, как и вот эта бронзовая статуя борца, которая, как вы, может быть, помните, пропала из Академии Художеств месяц назад.

Снаттербокс вдруг разозлился.

— Но это я разыскал м-ра Смитсона! Прошу, не забывайте, что я разыскал этого наглого вора!

— Милейший, м-р Снаттербокс! Повторяю, он вовсе не вор! Человек, которого вы доставили в полицейскую больницу совсем ничтожный, хотя, правда, несколько сомнительный субъект.

— Но ведь вы же сами заявили, что все вещи в квартире этого человека краденые; почему же самый квартирант — не вор?

— Да ведь это ясно из тех любовных писем.

— М-р Холмс! Не издевайтесь надо мной! Я готов сто лет жариться у чертей в аду, но всегда буду говорить, что вы самый великий сыщик на всем свете, только объясните мне в чем дело, прошу вас, умоляю!

Шерлок Холмс достал одно из писем и прочел его вслух:

— И на основании дрянного любовного письма вы делаете заключение, что этот человек — не вор? — воскликнул Снаттербокс.

— Вы все еще говорите о любовных письмах! — ответил Шерлок Холмс. — Да разве вы не видите, милейший господин инспектор, что это вовсе не любовное письмо?

— Ну, уж извините! Эта Амелия пишет о поцелуях, о том, что она — Венера и, черт знает, что еще, а вы сомневаетесь…

— Ну не буду вас более мучить. Дело вот в чем: во-первых, письмо написано вовсе не женщиной, а мужчиной, хотя он, видимо, старался подделать свой почерк под дамский; во-вторых, письмо шифрованное. Отправитель, всякий раз, предлагая Смитсону какой-нибудь новый предмет для продажи, скрывал свои предложения под формою любовного письма, чтобы на всякий случай, — даже если бы письмо попало в неверные руки, — не могло послужить против него уликой. Таким образом, в переводе письмо означает следующее:

«На этот раз я украл Венеру, но она очень дорога. Я не хочу, чтобы ты торговался так же, как последний раз. Принеси достаточно денег».

И инспектор, и Гарри Тэксон онемели от удивления.

— Так как некоторые из этих писем, — продолжал Холмс, — носят штемпель замка Мирамаре, ясно, что вор, которого я пока не знаю, по крайней мере, некоторое время жил там. Очевидно, человек этот узнал, что Смитсон, который покупал и продавал все, — даже тайны — предложил нам свои услуги и за двести фунтов взялся сделать какие-то важные сообщения: это совершенно не входило в расчеты неизвестного, и он, не долго думая, отравил Смитсона. Все дальнейшее мы узнаем в замке Мирамаре.

С этими словами Холмс повернулся и вышел. Гарри за ним. Снаттербокс поспешно записал в своей книжке: «Замок Мирамаре».

Когда сыщик и его ученик уже вышли из подъезда на улицу, Гарри сказал:

— Зачем вы сказали название замка инспектору? Теперь мы можем быть уверены, что он моментально помчится туда!

Холмс улыбнулся.

— Тем лучше. Дело в том, что замок называется «Юнона», а Мирамаре лежит от него на расстоянии целых восьми часов.