Дрема Белоснежки (ЛП)

Глава 6

Рин сказала, что чувствует себя хорошо, поэтому они попрощались с Хоттой и вышли из медкабинета втроём.

Шагая по безлюдному коридору, Харуюки какое-то время молчал. Там, где начинался переход в другой корпус, он остановился, склонил голову перед Фуко и попросил прощения:

— Э-э... учитель, извините, что я так вылез перед всеми...

— Можешь не извиняться, Ворон-сан, — на губах Фуко мелькнула слабая улыбка, но чувствовалась, что напряжение ещё не совсем покинуло её. — Скорее, это я должна поблагодарить за то, что ты предотвратил битву с Белой Королевой. Конечно, я была готова сражаться изо всех своих сил... но наши шансы на победу... скорее всего, не превышали тридцати процентов.

— Э?.. — удивился Харуюки.

Десять против одного? Причём против одного аватара-болванки? Рин, которая так и не отцепилась от его рубашки, робко заметила:

— Она... как бы сказать, не похожа на бёрст линке-ра. Наверное, потому, что появилась не дуэльным аватаром, но... она словно... совершенно...

Рин потупилась, пытаясь подобрать слова, и за неё негромко договорила Фуко:

— ...Кажется, будто для неё время течёт по-другому.

— А... да, похоже на то.

Действительно, при виде Белой Королевы возникало именно такое чувство. Даже когда она предложила начать королевскую битву, она выглядела такой безмятежной... словно и не игрок вовсе, а совершенно посторонний человек — лишь наблюдатель, взирающий на дуэльное поле со стороны. Это ощущение не исчезало до самого конца разговора.

— Зачем она вообще решила показаться?.. — задумчиво пробормотал Харуюки, вспоминая слова таинственной девушки. — Вряд ли пришла подслушать наш разговор. Мне вообще показалось, что она знает гораздо больше, чем мы сами... в том числе и о причинах гибели миров АА и КК... И, кстати, а как она вообще оказалась на...

Только произнеся это...

...Харуюки вдруг понял одну вещь, которую должен был заметить с самого начала, и о которой следовало подумать в первую очередь.

— А!.. У-учитель, т-тревога! Эта дуэль ведь проходила по локальной сети?!..

В ответ Фуко почему-то улыбнулась и кивнула.

— Но ведь к локальной сети можно подключиться лишь на территории школы, а з-з-значит, Белая Королева сейчас где-то...

Хотя у Харуюки чуть пар из ушей не повалил от волнения, Фуко и Рин лишь смерили его непонятными взглядами. И лишь когда он удивлённо вытаращил глаза...

— Ох, Харуюки, только не говори, что ты только сейчас это понял, — послышался голос сзади.

Обернувшись, он увидел Черноснежку и всех остальных легионеров, оставшихся в комнате школьного совета. Похоже, они решили двинуться навстречу.

Вслед за Черноснежкой послышался голос Нико, в котором звучало искреннее разочарование:

— Слушай, Харуюки, об этом надо было подумать ещё тогда, когда она появилась на уровне. А затем проверить список противников после окончания битвы.

— А-ага... выходит, вы уже проверили?..

— Да. И кроме нас в нём ни одного бёрст линкера, — кисло ответила Черноснежка, как раз подойдя к Харуюки.

— Никого?.. Значит, она успела отключить нейролинкер от сети?.. — предположил было Харуюки, но его догадку немедленно отвергли.

— Нет, дело не в этом. Скорее всего, она подключилась удалённо с территории Белого Легиона.

— Э?! Подключилась к нашей локальной сети снаружи?!.. Разве это возможно?

— Не просто невозможно, это запрещено... вернее, должно быть запрещено, — зампредседателя школьного совета, близко знакомая со школьными электронными системами, прислонилась спиной к стене. — Но... из-за школьного фестиваля уровень защиты сети снижен, чтобы к ней могли подключаться гости. Зная её навыки и полномочия, не удивлюсь, если она обошла защиту и проникла в сеть... естественно, завтра повторить она уже не сможет.

Черноснежка упомянула какие-то «полномочия». Возможно, она имела в виду, что её семья, проживающая в Минато, имела определённые связи с правлением школы Умесато, но сейчас не время спрашивать об этом.

Поэтому Харуюки кивнул и сказал:

— Э-э, семпай. Прости, что я так вмешался...

— М-м-м... нет, тебе не за что извиняться, — она ответила почти так же, как Фуко, слабо усмехнувшись. Затем похлопала Харуюки по плечу и продолжила: — Я сомневалась, стоит ли нажимать кнопку переключения в режим королевской битвы. А раз я сомневалась, значит, ещё не готова к битве...

Эти слова, достойные настоящей Королевы, прозвучали так естественно, что Харуюки, несмотря на удивление, в очередной раз восхитился ей.

Черноснежка никак не могла ожидать появления Белой Королевы. Неудивительно, что она не сумела сохранить хладнокровие перед лицом сестры, вспоминая, как та в прошлом манипулировала ей, предала и изгнала из дома.

Восемь месяцев назад, когда Харуюки только стал бёрст линкером, Черноснежка сказала ему:

«Когда-то этот человек был мне самым близким и самым дорогим на свете. Он был светом в центре моего мира — светом, прогонявшим из него тьму. Я искренне верила в это.

Но настал день... настал час, настал миг, когда я поняла, что это лишь хрупкая иллюзия. Сейчас этого человека можно назвать моим самым заклятым врагом. Я так сожалею о нашей встрече, что уже начинаю думать — лучше бы мы никогда друг друга не знали».

И в тот раз, и позже она не могла унять свои чувства, когда речь заходила о Белой Королеве. Но сегодня, встретившись, наконец, со своим заклятым врагом, она отбросила страх, повела себя благородно и с достоинством, должным образом объявив сопернице, что однажды придёт час их битвы.

Хотя Черноснежка дошла до девятого уровня, нельзя ей останавливаться на достигнутом. Она должна расти над собой, становиться сильнее и двигаться вперёд.

Когда-то Черноснежка сказала, что её сестра, Белая Королева, обладает в реальном мире огромным влиянием на неё. И что если дойдёт до схватки, то это свяжет её по рукам и ногам.

Впрочем, Черноснежка — человек, который сумеет преодолеть даже такое препятствие, от которого опустились бы руки любого бёрст линкера. Харуюки не сомневался, что она проявит себя как истинный командир Легиона и решительно поведёт остальных за собой.

Взяв её ладонь, Харуюки сказал:

— Обещаю, что стану сильнее к моменту вашей битвы. Что смогу прикрывать тебя в решающем бою.

— Хорошо... я рассчитываю на тебя, Харуюки.

Обычно такие слова вызывали какую-нибудь едкую реплику со стороны Тиюри или Нико, но сейчас и они, и все остальные смотрели с мягкими улыбками. Черноснежка сжала руку Харуюки в ответ, после чего кивнула, обвела всех взглядом и сказала:

— Ну, должно быть, вы проголодались после стольких битв. Предлагаю купить еду в киосках, а затем пообедать в одном тайном месте, откуда замечательный обзор.

Среди рядов киосков, размещённых во дворе школы, удалось найти как вполне стандартные блюда вроде лапши, пирожков и даже картошки, так и всякие интересные штуки вроде тако, фалафелей и самсы. На десерт они взяли чуррос и сладкие блины и закончили экскурсию, прикупив всякие напитки. Потом Черноснежка действительно повела их в весьма необычное место — на крышу второго школьного корпуса.

У Харуюки это место вызывало весьма неприятные воспоминания.

В прошлом году во втором триместре его часто затаскивали сюда трое одноклассников, которые требовали с него булочки и сок, а время от времени избивали безо всякой причины. Когда его отпускали, он до конца перемены запирался в самом дальнем туалете и коротал время, играя на пустой желудок в игры по локальной сети.

После того как неожиданная помощь Черноснежки помогла ему избавиться от негодяев, Харуюки почти не вспоминал о них, но это не значило, что он забыл про ад, который ему устроили. Он лишь сжал эти воспоминания в тяжёлый колючий шарик, похоронил в глубине сознания и старался не касаться их.

Харуюки поднялся на крышу последним, сам не заметив, как привычно понурил голову. Увидев перед носками своих туфель знакомые разводы на бетонном полу, он остановился.

В те времена, когда его приводили на крышу, он всегда останавливался возле этих разводов. Сразу за ними начиналась территория, находившаяся вне поля зрения социальных камер. Шаг вперёд означал, что за соблюдением правил, запрещавших необоснованное насилие, следить уже никто не будет.

Почему Черноснежка выбрала именно это место? И о каком именно обзоре она говорила?..

— Харуюки, — прозвучавший рядом голос заставил его торопливо поднять глаза.

Оказывается, Черноснежка не пошла с остальными, но стояла возле разводов на полу, улыбаясь и протягивая ему руку. Харуюки машинально принял её ладонь, и она с силой потянула его к себе, заставив перешагнуть через разводы.

Из-за одной из солнечных панелей показалась простынь для пикника. Видимо, здесь и скрывалось то тайное место, о котором говорила Черноснежка. Впрочем, видны отсюда лишь внутренний двор и северная стена первого корпуса.

Внезапно Харуюки заметил, что рядом с солнечной панелью появилось кое-что новое.

На кровле оказался смонтирован тонкий металлический столб. Но сверху его венчал не фонарь, а голубоватая сфера диаметром примерно пятнадцать сантиметров — социальная камера.

— Э?.. Но как... тут ведь не должно быть социальной камеры... — пробормотал Харуюки, и Черноснежка негромко ответила:

— У меня ушло немало времени... но теперь, если в школе — включая все дворы — и остались невидимые для камер места, то это клочки не больше квадратного метра. Я хотела, чтобы ты знал об этом...

Харуюки не сразу нашёлся с ответом.

Скорее всего, друзья моментально догадались, что они стоят там не без причины. Все уже сняли обувь, устроились на покрывале и принялись весело обедать. Харуюки смотрел на них и думал.

Социальные камеры — система, позволяющая государственным службам внимательно следить за гражданами (включая школьников) и управлять их действиями, поэтому её нельзя назвать популярной технологией. Некоторые учителя открыто осуждали вездесущие камеры, размещённые на территории школы.

Эти учителя считали, что предотвращать насилие — задача не социальных камер, а самих школьников. Другими словами, школьники сами должны сопротивляться, если их пытаются затащить в мёртвую зону камер.

Однако... на самом деле именно мёртвые зоны и порождали отвратительную злобу и насилие, ведя к унижениям и издевательствам. Харуюки всегда считал, что борьба за независимость школы не стоит того, чтобы в её стенах страдали несчастные, затравленные школьники.

— Значит... больше никому не придётся пройти через такое... — наконец, выдавил Харуюки, и Черноснежка уверенно кивнула.

— Да. Я хотела во что бы то ни стало завершить этот проект, пока ещё занимаю должность в школьном совете... ну что, пошли обедать? Не хочется заставлять остальных ждать.

— ...Хорошо! — радостно кивнул он, стараясь вложить в это слово все чувства, переполнявшие его грудь, и шагнул вместе с Черноснежкой навстречу своим друзьям.

Несмотря на внушительный запас прихваченной с собой провизии, разложенный на покрывале, уже через двадцать минут от него не осталось и следа.

— Ох, наелась... — проговорила Нико, вытягивая ноги и поглаживая прикрытый футболкой живот. Выглядела она такой же тощей, как и всегда, и куда подевалось всё, что она съела, оставалось только гадать. — Здорово иногда перекусить на свежем воздухе. Может, в следующий раз устроим пикник в каком-нибудь парке? Кажется, там возле столичной администрации есть такой.

— Есть, конечно, но ведь это самое сердце территории Леонидов, — поспешил предупредить Такуму.

Нико бросила в его сторону недовольный взгляд и парировала:

— Товарищ профессор, неужто даже на время пикника не сможешь от сети отключиться?

Утай тоже повела в воздухе пальцами:

«UI> Если запланировать пикник на субботу, то после него можно дружно напасть на территорию Леонидов».

— П-погоди, Уи-уи, но ведь тогда Сугинами останется без защиты, — тут же отозвалась Черноснежка, и остальные девушки дружно рассмеялись. Смеялась и Кусакабе Рин.

Харуюки в очередной раз испытал облегчение от мысли, что опасность для неё миновала, но сердце всё ещё покалывала тревога. Больше всего его беспокоило то, о чём он в запале кричал в лицо Белой Королеве — им ведь так и не удалось вернуть последнее из Усиливающих Снаряжений Нико.

Вайт Космос назвала те ракетные двигатели, что остались у Цербера, Бронёй и сказала, что возлагает на них какие-то особые надежды. Это означало, что план Общества Исследования Ускорения ещё действует. Они собирались использовать Цербера и Броню, чтобы устроить новую катастрофу... возможно, ещё более серьёзную, чем инцидент с ISS комплектами...

— Что-то ты невесел, — вдруг заметила непонятно когда успевшая подсесть Акира, протягивая ему чашку.

— А?! Нет, я... спасибо.

Поблагодарил он, взял чашку и попробовал налитый в неё улун. Осмотревшись, он понял, что снова оказался в центре внимания, и ему почему-то захотелось зарыться в землю.

— Харуюки, у нас ещё есть немного времени, так что, если хочешь что-то сказать — говори, — поторопила его Черноснежка.

Мимолётно удивившись слову «немного», Харуюки кивнул и ответил:

— Э-э... я всё никак не могу забыть о том... что мы так и не вернули последнее Снаряжение Нико...

С этими словами он искоса глянул на Нико, которая лишь недоуменно моргнула. Харуюки не ожидал такой реакции, поэтому добавил:

— Проминенсу ведь тоже нужно оборонять территорию... но разве ты сможешь призвать Непобедимого без движков?..

Нико переглянулась с Пард, а затем обе они обернулись к Харуюки. Накручивая на палец прядь рыжих волос, Нико несколько извиняющимся тоном ответила:

— В принципе, могу...

— ...Э?

— Я могу призвать остальные компоненты, даже если у меня нет движков...

— Всё-таки можешь?!

Нико смущённо надулась и рявкнула:

— Ты что, забыл, как этот Даск Тейкер, который стащил моё Снаряжение, смог экипировать его даже без ракетниц?! Разве непонятно было ещё тогда?! Если так, поясняю — основная деталь Непобедимого это кабина, а всё остальное — аксессуары, поэтому для вызова нужна лишь кабина, деталей может быть вообще сколько угодно!

— Я...ясно...

Эта речь заставила Харуюки не только разинуть рот, но и выпучить глаза. Нико шумно перевела дыхание, а потом почесала в затылке.

— Ну... я благодарна, что ты так переживаешь за меня. На самом деле то, что я могу призывать Непобедимого с помощью оставшихся частей, не значит, что я отказалась от ракетных двигателей. Просто... я думала, что это моя проблема, и решать е тоже мне...

— Т-ты что, мы тебе поможем! Ты ведь пришла поддержать нас на неограниченном поле, и поэтому мы несём ответственность за всё, что с тобой там случилось... — выпалил Харуюки.

В ответ на эту горячую речь на лице Красной Королевы появилась сложная гамма чувств. Устремив взгляд на редкие облака над головой, она медленно проговорила:

— Когда... когда Вайс распял меня на территории той школы, я не совсем потеряла сознание и понимала, что происходит. Пока они отбирали Усиливающее Снаряжение, я о многом успела подумать. Сместят ли меня с должности командира Проми... сможет ли Пард достойно занять моё место... но не только об этом. Больше всего я удивлялась, что испытываю что-то такое... странно, но это было не отчаяние, а его полная противоположность, — она опустила взгляд на свою маленькую ручку и крепко сжала кулак. — Мой девятый уровень ничего не значит. До остальных Королей мне как до луны. По силе, по лидерским качествам, по интеллекту.

Черноснежка собралась уже что-то сказать, но Нико криво улыбнулась и покачала головой, остановив её. Затем она продолжила:

— Я стала командиром Проминенса просто потому, что так сложились обстоятельства... и всегда считала себя недостойной звания Второй Красной Королевы. Где-то в глубине души я думала — а не сбросить ли эту ношу, пока кто-нибудь не сорвал с меня маску, выставив мою истинную сущность напоказ. Но когда у меня отнимали Усиливающее Снаряжение, и я понимала, что скоро лишусь всех своих очков, я... наверное, я могла бы расстроиться, что так и не успела отречься от этого звания... но, наоборот — чувствовала лишь досаду. Я не хотела, чтобы всё так закончилось... не хотела предать доверие Проминенса, который чудом пережил хаос трёхлетней давности и сплотился вокруг меня.

Пард, сидевшая рядом с Нико, поджала губы, словно удерживая рвущиеся наружу слова. Нико тоже старалась не смотреть на неё. Сложив сжатые кулачки на худых коленках, выглядывающих из джинсовых шорт, она взглянула сначала на Харуюки, а затем на Тиюри.

— Я хочу от всей души поблагодарить вас за то, что вы победили Броню Бедствия 2 и вернули три моих Снаряжения. Но я обязана как следует обдумать, почему лишилась одного из них, и какие уроки из этого нужно извлечь. Так же, как это делаешь ты, Харуюки. Поэтому... не спеши. Мои двигатели из Ускоренного Мира никуда не делись, а значит, есть шанс однажды вернуть их. А пока я постараюсь перековать себя, стать человеком, на самом деле достойным звания лидера Проминенса и титула «Красной Королевы». Только так я смогу отплатить Метатрон, которая погибла, сражаясь рядом со мной...

Закончив длинный монолог, Нико тут же присосалась к своему апельсиновому соку, словно смутившись.

Слова Нико растопили ледяные иглы вины, терзавшее сердце Харуюки, но теперь вместо них к горлу подкатил комок. Харуюки заморгал, попытался хоть что-то сказать, но у него ничего не получилось...

Черноснежка неожиданно выпрямилась и проговорила:

— Нико... нет, Вторая Красная Королева Скарлет Рейн. Я должна передать тебе слова моего друга.

Того, что она произнесла затем, Харуюки совершенно не ожидал.

Некромант Общества Исследования Ускорения воскресил не только Даск Тейкера. Чтобы организовать производство ISS комплектов, он каким-то образом скопировал воспоминания Первого Красного Короля Рэд Райдера и привязал их к телу комплекта.

— Я сразилась с Райдером, появившимся из глубин тела. Конечно, это оказался не тот самый человек, которого я в своё время лишила всех очков, а лишь копия его воспоминаний... но это всё равно был единственный в мире, неповторимый «Би Би Кей», — глядя прямо в глаза Нико, Черноснежка заговорила с особой интонацией. — Перед тем как исчезнуть, Райдер попросил, чтобы я передала второму командиру Проми его последние слова...

Она чуть помедлила...

— «Спасибо. Остальное — в твоих руках».

Вторая Красная Королева ничего не ответила.

Однако...

В её больших карих глазах, казавшихся на свету зелёными, вдруг заблестели прозрачные капли.

Они покатились по щекам, закапали на красную футболку. В следующее мгновение она поняла, что происходит, и заторопилась, вытирая глаза ладонью, но слёзы всё не останавливались.

Наконец Нико сдалась, повернулась к Пард и уткнулась ей в грудь.

Верная помощница, всегда защищавшая и оберегавшая своего командира, тоже несколько раз моргнула и крепко обняла её.

До ушей Харуюки донеслось сдавленное, совершенно девчоночье всхлипывание, и ему тоже пришлось сморгнуть подступившие слёзы. Но сегодня растрогался не только он.

На Вторую Красную Королеву, которая уже больше двух лет несла на себе тяжкое бремя власти, со слезами на глазах смотрели Тиюри, Утай, Рин, Фуко, Такуму, Акира и Черноснежка.

Прошла минута. Затем ещё одна. Наконец, на исходе третьей минуты Черноснежка смахнула слёзы с ресниц и громко объявила:

— Ну что же, время пришло. Начинается!

Харуюки машинально посмотрел на часы в правом нижнем углу виртуального интерфейса. Чёткие виртуальные цифры не двоились, несмотря на влагу на глазах. 13:59:50.

Харуюки попытался вспомнить, что именно должно было начаться в два часа дня. На память пришли слова Черноснежки, которые она произнесла перед погружением. В два часа начинался номер, который подготовил школьный совет.

Но в каком бы кабинете или спортзале ни проходил их номер, они бы явно не успели туда добраться...

Динь. Динь.

Как только индикатор показал ровно 14:00, раздался лёгкий колокольный звон. В Умесато, конечно же, никаких настоящих колоколов не было, и звук транслировался по нейролинкеру через локальную сеть.

Этот звон чем-то напомнил Хоровой Перезвон Лайм Белл. Колокол ударил четырнадцать раз, но его эхо ещё долго перекатывалось вдали.

Затем раздался мягкий женский голос (видимо, говорила Вакамия Мегуми из школьного совета), зачитывавший объявление:

— Внимание всем ученикам и гостям 28-го культурного фестиваля средней школы Умесато. Начинается представление «Время», подготовленное исполнительной группой школьного совета. Убедитесь, что ваши нейролинкеры подключены к школьной сети. Представление пройдёт на территории школы. Если вы находитесь снаружи здания, просим оставаться на местах, а если внутри — пожалуйста, подойдите к ближайшему окну и посмотрите наружу. Итак, мы начинаем.

«Представление пройдёт снаружи?»

Харуюки повернулся к Черноснежке, ожидая услышать какое-то объяснение происходящему, но зампредседателя лишь улыбнулась, ничего не говоря. Такуму и Акира подозрительно озирались, и даже Пард с продолжавшей всхлипывать Нико подняли головы.

В следующую секунду...

По крыше прокатился лёгкий порыв ветра.

Сложно сказать, создала ли ветерок функция дополненной реальности нейролинкеров, или же он настоящий. Но он словно послужил сигналом к тому, что...

...Высокие здания на юге, видневшиеся за первым корпусом, неожиданно исчезли.

Харуюки вскочил и инстинктивно шагнул к ограждению крыши, но Черноснежка ухватила его за одежду.

— Харуюки, за твоей спиной вид гораздо лучше. Всех остальных тоже касается.

— За спиной?..

Харуюки послушно обернулся. Крыша имела в ширину около десяти метров, и он должен был увидеть с северной стороны улицу Оумэ и третий квартал южного Коэндзи.

Но привычного городского пейзажа на месте не оказалось. Вместо него, насколько хватало глаз, простиралось море травы. Эта картина до боли напоминала уровень «Луг» из Ускоренного Мира, и полному сходству мешали лишь низенькие кусты, да крупная река, поблескивающая примерно в двух километрах севернее. Судя по всему, это была река Мёсёдзи, но та в реальности имела лишь дюжину метров в ширину; расстояние же между берегами этой реки составляло не менее километра.

Вслед за остальными друзьями Харуюки перешёл к северному ограждению. Не успел он присмотреться внимательнее, как снова послышался голос Мегуми:

— Сейчас вы смотрите на пейзаж начала эпохи Дзёмон, на мир 8000 лет назад. Примерно в это время плато Мусасино стало линией побережья, и та территория, которая сегодня называется Сугинами, находилась в самом центре выступавшего в бухту полуострова.

— Д-Дзёмон?! — изумлённо воскликнул Харуюки и перевёл взгляд под ноги.

Зелёные луга начинались прямо за клеткой, где жила африканская зорька Хоу, и школа Умесато теперь напоминала корабль, плывущий по зелёному морю.

— Командир... выходит, вы проецируете все эти изображения через дополненную реальность, накладывая на панораму за пределами школы?.. — спросил Такуму, оправдывая звание профессора, и Черноснежка кивнула, подтверждая его догадку.

Характер представления был схож с выставкой «Коэндзи 30 лет назад», которую сделал класс Харуюки, но масштаб и уровень оказались на порядок выше. Для того, чтобы превратить класс в выставочный зал, команде Харуюки понадобилось лишь расставить на стене метки для наложения изображений через дополненную реальность, но Харуюки даже представить себе не мог, каким образом Черноснежке удалось переписать всю огромную панораму города.

Восторженно вздохнув, Харуюки обвёл взглядом представшую перед ними величественную картину. Мегуми продолжала объяснения:

— Плато Мусасино играло большую роль в жизни людей, обитавших в ту эпоху на территории Токио. Они жили в землянках, которые строили возле воды, занимались охотой и собирательством на этих лугах. Инструменты из глины и камня находят практически на всей территории Сугинами, а в южной части были найдены и более крупные руины.

Вдруг по лугам прокатился могучий рёв.

— А, смотрите! — воскликнула Тиюри, вытянув руку.

Посмотрев в указанную сторону, Харуюки увидел древних людей, одетых в кожу и грубую ткань, которые с помощью примитивных копий и луков сражались с огромным кабаном, похожим на Энеми Дикого класса. Потом они пропали, а в центре луга появилось несколько овальных домов. Между ними женщины дружно готовили еду, а вокруг носились дети.

— Восемь тысяч лет прошло, а дети совершенно не изменились, — пробормотал Харуюки.

— Это верно, — кивнула Фуко. — Исследования показывают, что не только люди эпохи Дзёмон, но и первые хомо сапиенсы, жившие двести тысяч лет назад, обладали тем же мозгом, что и современные люди. Если бы у этих детей были нейролинкеры и современное образование, они бы выросли такими же, как мы. Даже не знаю, радует меня это или нет.

«UI> Эту фразу в конце такой речи могла добавить только ты, Фу».

Комментарий Утай заставил рассмеяться не только Тиюри с Черноснежкой, но даже Нико, глаза которой до сих пор красные от слёз.

Харуюки посмеялся вместе с ними, и в то же время задумался.

Действительно, это представление впечатляло. На неё наверняка потратили уйму времени и усилий. Но почему именно эпоха Дзёмон? Потому, что моделировать луга проще всего? Нет, вряд ли Черноснежка стала бы выбирать тему по такому критерию...

Вновь послышался голос Мегуми, объявивший нечто невероятное:

— А теперь отправимся вперёд по времени.

В нижней части поля зрения появился маленький индикатор, показывавший «–8000». Затем он начал быстрый обратный отсчёт.

То, что случилось потом, потрясло Харуюки.

Счётчик стремительно отсчитал несколько тысяч лет, остановившись на отметке «–2300», соответствовавший эпохе Яёй. К тому времени уже появилось земледелие, и зелёные луга сменились золотистыми полями.

— Минус 1700 лет, эпоха Кофун. Появились древние королевства, и Мусасино начали править монархи Ямато. Инструменты для возделывания земли, охоты и войны стали металлическими.

— Минус 1500 лет, эпохи Асука и Нара. Появились региональные правители, Куниномияцуко, и один из них, клан Мусасино, образовал страну Мусаси на востоке Японии, где сегодня находится Канто. Именно так и появилось это название.

— Минус 1000 лет, эпоха Хэйан. Знать Кансая любила называть эту эпоху «рассветом нашей страны», но именно в Канто появились полководцы Бандомуся, которые пришли к власти и первыми начали строить огромные роскошные дворцы. Столица Мусаси находилась совсем недалеко от Сугинами, и туда часто присылали знатных наместников, которые вступали в противостояние с местными полководцами. Отношения становились всё хуже, пока не вылились в бунт одного из полководцев, Тайра-но-Масакадо, ставший символом эпохи.

— Обычно нас учат, что в эпохи Асука и Хэйан всё интересное творилось в Кансае, но, похоже, что и здесь происходило много чего... — проговорил Харуюки, завороженно следя за битвами всадников.

— Это точно, — отозвался Такуму с нездоровым блеском в глазах. — Раз уж мы живём в Токио, то и по истории надо бы делать упор на события на востоке страны. Например, ты знаешь, что полководцы Мусасино образовали Семь партий Мусаси, которые обладали значительным политическим весом в сёгунате эпохи Камакура, а кроме того, во времена правления самураев всё решали не только кланы Киёмори и Ёритомо, но и полководцы из восточных...

— Эй-эй, Такуму, я понимаю, что ты прекрасно разбираешься в самураях, но не надо забегать слишком далеко вперёд, — с натянутой улыбкой прервала его Черноснежка.

Такуму смущённо опустил голову, а эпохи вновь начали сменять друг друга вслед за словами Мегуми.

— Минус 800 лет, эпоха Камакура.

— Минус 600 лет, эпоха Муромати. Сформировалось средневековое самурайское общество, и на территории Сугинами появилось несколько деревень. Недалеко от Умесато располагалась деревня под названием Одзава, а в самом центре её был построен храм Коэндзи.

Затем началась эпоха гражданской войны, а за ней пришла эпоха Эдо. Минус 450 лет.

На узкой улочке к северу от Умесато тут же появились мускулистые работники, начавшие возводить дорогу. Голос в нейролинкере пояснил, что они отсыпают улицу Оумэ, которая изначально вела к строящемуся замку Эдо. Послышались удивлённые возгласы.

Затем на улице появилась впечатляющая процессия. Это был кортеж третьего сёгуна, Токугавы Иэмицу, любившего заниматься соколиной охотой в окрестностях Одзавы. Периодически он останавливался ночевать в Коэндзи, и землю эту, в конце концов, начали называть «деревней Коэндзи».

Посмотрев вслед удаляющемуся кортежу, Харуюки увидел величественные башни замка Эдо.

— Имперский замок... — прошептала Акира, и все десять человек кивнули, каждый вкладывая что-то своё.

Но это был тот замок, что сгорел в великом пожаре в эпоху Мэйрэки. Башни вспыхнули и обвалились, окрасив алым заревом ночное небо. Сейчас, в 2047 году, социальные камеры мгновенно засекли бы возгорание и активировали систему пожаротушения, не допустив такого, но картина того, какими разрушительными могли быть такие бедствия, глубоко поразила Харуюки.

Пожар закончился, и город начал отстраиваться. К востоку от Коэндзи строился новый квартал под названием «Найто Синдзюку», и с крыши Умесато хорошо просматривалось, как в нём кипела жизнь. Город ещё несколько раз горел, но пожары не могли состязаться со скоростью строительства.

Город Эдо, пожалуй, самое густонаселённое место на планете в те времена, был таким ярким очагом культуры, что скоро в нём подул неизбежный ветер перемен.

— Минус 170 лет, эпоха Мэйдзи.

Страна открыла границы и начала приобщаться к западной культуре. Дома из дерева и бумаги заменялись каменными. Ночь осветилась светом газовых фонарей, а мощёные улицы заполнились каретами.

Началось строительство железных дорог, заработала железнодорожная ветка Кобу, соединившая Отяномидзу и Хатиодзи. По равнине недалеко от городских улиц поехал английский паровоз К1, испускавший клубы чёрного дыма и тянущий за собой состав. Вслед за ним с радостными криками бежали дети. В конце эпохи Мэйдзи железная дорога Кобу была национализирована и переименована в Центральную Линию.

— Минус 130 лет, эпоха Тайсё.

Между станциями Накано и Огикубо, наконец, появилась станция Коэндзи, и вокруг неё тут же начали расходиться новые улицы. Естественно, о мосте над железной дорогой не шло и речи, да и сама станция была на удивление крохотной, но располагалась она точно там же, где и современное здание. Это была первая железнодорожная линия, пустившая в качестве локомотивов электровозы.

— Минус 100 лет, эпоха Сёва.

Вместо карет по улице Оумэ начали сновать автомобили. Все они, конечно же, работали на бензине. В основном это были американские «Форды» и «Дженерал Моторс», но встречались и японские «Датсуны». В небе появились дирижабли и бипланы.

Самураи, путешествовавшие по просторам плато Мусасино, в какой-то момент стали лишь далёкими призраками. Тысячелетняя культура прогрессировала поразительными темпами, на смену феодализму пришла демократия, благодаря которой сформировалось мирное современное общество. Солнце клонилось к закату, в окнах начали загораться огоньки ламп накаливания...

И в этот момент...

...В небе неожиданно появилась эскадрилья зловещих многомоторных самолетов. От них отделилось множество чёрных объектов, а затем район Огикубо вдали вспыхнул в пламени разрывов.

— Э?.. Это Вторая Мировая?.. Разве Сугинами бомбили?.. — дрожащим голосом спросила Тиюри.

Харуюки кивнул, крепко сжав кулаки.

— Да... в Огикубо был военный завод, и его атаковали в первую очередь...

— Впечатляет, Харуюки, — тихо отозвалась Черноснежка, придерживая развевающиеся на ветру волосы. — Я узнала об этом только недавно, когда собирала материалы для выставки. А ведь прошло каких-то сто лет...

— Н-нет, я... знаю об этом вовсе не потому, что изучал историю своего родного района...

Их разговор вновь прервал рёв двигателей над головой. В этот раз бомбардировка оказалась куда более масштабной. Улицы Коэндзи, на которые посыпались бомбы и зажигательные снаряды, вспыхнули огнём.

— Ай!.. — тонким голосом воскликнула Рин, когда обвалилось здание станции Коэндзи.

Дома и магазины вокруг сгорали один за другим, и ночное небо окрасилось в красный цвет.

Горел не только Сугинами. Тут и там вспыхивали пожары в центре Токио. Голос ведущей напомнил, что за более чем сотню ночных бомбардировок была полностью уничтожена примерно треть Токио.

В 2045-м году, когда Харуюки учился в шестом классе, в честь столетия окончания войны повсюду проходили крупные мероприятия. Токио, естественно, не остался в стороне, и, поскольку Харуюки в тот день был дома один, он посмотрел трансляцию. Всё, что он запомнил из неё — то, что когда-то давно случилась война.

Скорее всего, он не испытал никаких эмоций потому, что это событие казалось столь далёким, словно произошло в каком-то другом мире. Но это не так. Война полыхала на тех самых, прекрасно знакомых Харуюки улицах — всего каких-то сто лет назад.

А пока Харуюки стоял неподвижно, время продолжало двигаться вперёд.

Лежащий в руинах район Сугинами начал быстро отстраиваться. Было возведено новое здание станции Коэндзи, и с неё отправился блестящий серебристый электровоз 101-й модели. Началась эпоха, когда здания устремились ввысь, дома строились один выше другого, движение по улице Оумэ становилось всё более плотным.

— Минус 50 лет.

— Минус 40 лет.

— Минус 30 лет.

Вид перед глазами Харуюки всё больше приближался к современному. На смену бензиновым автомобилям пришли гибридные, затем электромобили и автомобили на топливных элементах. В руках прогуливающихся по улицам людей появились мобильные телефоны.

— А... социальные камеры, — послышался голос Тиюри.

Приглядевшись, Харуюки заметил, что на улицах действительно начали появляться чёрные сферы социальных камер. Похоже, что их появление никогда особо не афишировалось.

А затем произошло ещё одно малозаметное, но крайне важное изменение. Телефоны пропали из рук людей — их заменила носимая электроника. А именно — на шеях людей начали появляться нейролинкеры.

Индикатор в нижней части поля зрения показал «–0015».

За станцией Коэндзи возник высотный жилой комплекс, совмещённый с торговым центром.

Родители Харуюки купили в этом комплексе квартиру 2305 от застройщика, а в следующем году на свет появился Харуюки. Вспомнив об этом, он начал невольно вглядываться, ища окно своей квартиры.

Он представил себе светлую комнату за этим окном: родителей, ещё не успевших поссориться, и самого себя, ещё младенца. Однако счётчик безжалостно миновал тот год, в котором его родители развелись.

С момента начала представления и демонстрации эпохи Дзёмон 8000 лет назад прошло каких-то двадцать минут. Выходит, что время оказалось прямо у них на глазах ускорено где-то в 200 миллионов раз. Конечно, чем ближе они подбирались к современности, тем медленнее тикал счётчик, но Харуюки всё равно отчётливо почувствовал, что четырнадцать лет его жизни — лишь капля в море. Прожитое им время столь коротко, что кажется совершенно незначительным.

Но, конечно, представление «Время» говорило вовсе не об этом.

История создавалась руками людей. А может, и само время тоже.

Он — один из тех, кто живёт в этом огромном временном потоке. Моменты жизни людей сплетались в нити, переплетались в ткань, создавая огромное полотно под названием «история». И этот поток будет течь всегда. Смысл представления состоял в том, чтобы показать — время нельзя остановить.

— Мы приближаемся к окончанию нашего долгого путешествия во времени, — прозвучал негромкий голос, объявляя о скором окончании представления. — Напоследок я прошу вас посмотреть в небо.

Харуюки и все его друзья тут же вскинули головы. Хотя сейчас и всего лишь половина третьего, но небо окрасилось в цвета заката.

Счётчик, наконец, добрался до отметки «0000», но затем продвинулся немного дальше, остановившись на цифре «+0005».

Где-то вдали появились звезды, начавшие стремительно приближаться. Они напоминали серебряную нить, спускавшуюся с небес. Лестницу, уходящую в небо. Это был...

— Гермесов Трос!.. — воскликнул Харуюки, невольно подавшись назад и едва не шлёпнувшись на землю. Справа его поддержала Черноснежка, а слева — Тиюри.

Затем, не говоря лишних слов, Фуко взяла Черноснежку за правую руку, а Такуму взял Тиюри за левую. К ним присоединились Рин и Утай. Наконец, Нико и Пард тоже встали рядом, замкнув круг.

Космический лифт «Гермесов Трос» относился к низкоорбитальному типу и обращался на высоте в сто пятьдесят километров над Землёй на скорости, в десять раз превышающей скорость звука, из-за чего напоминал крохотную звёздочку. Но здесь, в дополненной реальности, лифт летел так медленно, что напоминал струну, натянутую небесным богом. Наконец, он завис прямо над Умесато. Если нижнюю станцию можно было рассмотреть во всех деталях, то верхняя находилась на вершине нити из углеродных нанотрубок длиной в четыре тысячи километров, и увидеть её совершенно не представлялось возможным. Казалось, нить просто растворяется в закатном небе.

Со станции отправился какой-то груз. Вновь послышался объясняющий голос:

— Через пять лет, в 2052-м году, стартует первый международный проект пилотируемой экспедиции на Марс. Детали космического корабля будут подняты на верхнюю станцию Гермесова Троса, где его соберут. Ноги людей, которые с копьями в руках охотились здесь в эпоху Дзёмон, спустя 8000 лет ступят на поверхность Марса. Но нам нельзя останавливаться на достигнутом. Люди будут двигаться вперёд и в следующие сотни и тысячи лет. В этом бесконечном походе принимали участие наши родители, примем участие мы сами, наши дети и дети наших детей.

Груз, поднимаемый уходящим в бесконечность лифтом, мелькнул в последний раз и исчез. Вслед за этим Гермесов Трос вновь пришёл в движение и начал удаляться, словно истаивая в закатной дымке.

— На этом представление «Время», подготовленное исполнительной группой школьного совета, подошло к концу. Благодарим вас за терпение и внимание.

Сразу после сообщения Мегуми счётчик исчез, цвета заката побледнели, и небо вновь стало пасмурным. Больше ничего не происходило. Пейзаж за стенами школы более ничем не отличался от того, который они видели в обычной реальности.

После небольшой паузы на всей территории школы раздались оглушительные аплодисменты. Харуюки отпустил руки друзей и тоже принялся хлопать изо всех сил. Его примеру последовали и остальные, кроме Черноснежки.

В глазах недавно переставшей плакать Нико вновь что-то заблестело. Но в этот раз Вторая Красная Королева не стала прятать взгляд и сказала:

— Я... рада, что пришла сюда сегодня. Я столько всего почувствовала и осознала... что во всём есть смысл. В том, что я родилась, стала бёрст линкером, подружилась с вами... — вытерев глаза кулаком, она продолжила уже ехидным тоном. — Но скажи-ка мне, Снежка, ты ведь уже выпускница? Я думала, у тебя нет времени на такие чудо-представления!

— В-вот тебе обязательно надо было всё испортить?.. — отозвалась Черноснежка с хмурым видом, чем вызвала дружный смех. Но Черноснежка тут же улыбнулась, пожала плечами и продолжила: — В конце концов, я ведь не одна всё это делала. Я и не думала, что председатель совета так хорошо в этом разбирается... ну, конечно, пришлось потратить где-то тридцать бёрст поинтов...

— А, Снежка! Так нечестно! — тут же перебила её Тиюри.

— Очень даже честно! Это самое честное применение бёрст поинтам, которое только можно придумать! — немедленно возразила Черноснежка, и вновь раздался дружный смех.

Но Харуюки, даже смеясь вместе с друзьями, в глубине души продолжал мучиться неразрешённым вопросом.

Когда Лайм Белл разбирала на части Броню Бедствия 2 на неограниченном поле, Харуюки задумался, не сможет ли её Зов Цитрона обратить вспять гибель Метатрон.

Эта надежда, пусть и необоснованная, жила в нём и сейчас. Пусть шансы на успех не превышали десятой доли процента, он всё равно был готов пойти на это.

Однако...

...Он вспомнил, что говорила Шоколад Папетта, когда они встретились в Сетагае.

Даже если погибший Энеми воскреснет, это будет лишь Энеми того же типа, но не та же самая особь. Те узы, что возникли за время его жизни, возродить невозможно...

Даже если бы Харуюки удалось воскресить Метатрон, он не смог бы доказать ей, что она сражалась с ним, помогала ему, говорила с ним, а в конце концов погибла, защищая его. Она воскреснет в виде совершенно нового Энеми Легендарного класса «Архангел Метатрон» и моментально прикончит и Харуюки, и Тиюри.

Но его страшила не перспектива оказаться под ударом. Истинной сутью Метатрон была её душа, взращённая и огранённая восемью тысячами лет жизни на неограниченном нейтральном поле (то есть, она, можно сказать, обитала там с начала эпохи Дзёмон), которая осознала себя и начала искать смысл своего существования. Трудно придумать что-то оскорбительнее для Метатрон, чем воскрешение в качестве Энеми, лишённого её чистой души. Пожалуй... такого исхода она желала бы менее всего.

— Что та-кое, Арита? — спросила его неизвестно когда успевшая подойти Рин. Она потянула Харуюки за футболку, заставив опомниться и замотать головой.

— Н...нет-нет, ничего. Я просто задумался...

— Я тоже о многом подума-ла. О том, что недостаточно ценила то время... что я провожу с тобой, Арита.

— А...а-ага, наверное.

Стоило ему сказать это, как Черноснежка ухватила его за воротник, а Фуко поймала за шиворот Рин.

— Харуюки. Я рада, что наше представление помогло тебе многое обдумать, но я уверена, что размышления на тему «как надо углублять отношения с девушками» не входили в замысел.

— Вот именно, Рин. Тебе нужно проводить время не только с Ворон-саном, но и в тренировках со мной.

— Х-хорошо, — испуганным хором ответили Харуюки и Рин.

Пард хладнокровно прокомментировала:

— Как я поняла из представления, нам пытались донести, что нельзя тратить время попусту. Фестиваль заканчивается в три часа, и у нас осталось всего тридцать минут.

— О, точно. Что мы ещё не видели, что ещё стоит посмотреть? — спросила Нико, уже забыв про недавние слёзы.

До сих пор подвешенный за шиворот Харуюки задумался.

Свой собственный проект он им уже показал, да и смотреть на эту поделку, собранную на коленке за вечер, после впечатляющего спектакля школьного комитета попросту стыдно. Может быть, другие классы подготовили что-то интересное?..

Пока Харуюки раздумывал, Пард, которая, по всей видимости, дала обет вести ещё более нетерпеливую жизнь, предложила:

— Может, покажем Снежке, Тию и профессору проект класса Хару?

Похоже, Красный Легион окончательно определился с именами в реальном мире, и теперь Черноснежка для них стала Снежкой, Тиюри — Тию, Такуму — «профессором», а Харуюки — Хару.

Переход на такие прозвища казался естественным, но когда Пард, всё это время обращавшаяся к нему не иначе как к «Кроу», вдруг произнесла «Хару», Харуюки вздрогнул, закашлялся и постарался отклонить предложение:

— Н-но, она ведь совершенно не смотрится на фоне выставки школьного совета...

— О чём это ты? Я ведь с таким нетерпением ждала! Уверена, что и Тиюри, и Такуму меня поддержат, — сказала Черноснежка, убрав, наконец, руку с воротника.

Такуму и Тиюри бодро закивали.

— Конечно! Во-первых, это проект нашего класса, и я собиралась посмотреть его, даже если мы не попадём туда на фестивале.

— И я! Кстати, народу она пришлась по вкусу.

— Х-хорошо, давайте посмотрим... — неуверенно кивнул Харуюки, хотя на самом деле был очень рад услышать от друзей эти слова.

Но тут улыбнулась и хлопнула в ладоши Фуко:

— Ну и раз уж мы будем там, можно потом ещё разок сходить в «Звериное Царство». Уверена, Саттян там ещё не была.

— Э...

Харуюки замер, а на лицах Пард, Нико, Акиры, Утай и Рин появились очень странные выражения. Но Фуко продолжала улыбаться, а затем так многозначительно подмигнула, что протестовать никому уже и в голову не пришло.

Повернувшись к стоявшим с вопросительным видом Черноснежке, Тиюри и Такуму, Харуюки сказал:

— Э-эм... хорошо, давайте сначала сходим во второй «C»...

Последние полчаса фестиваля гости и участники выглядели особенно радостными.

К счастью, плод стараний Харуюки (впрочем, вряд ли он вложил даже один процент тех усилий, что затратила на свою работу Черноснежка), проект «Коэндзи 30 лет назад» пришёлся по вкусу тем друзьям, которые его ещё не видели. Черноснежка заметила, что всем пойдёт на пользу возможность внимательно рассмотреть хоть и недалёкое, но всё-таки прошлое из 2017-го года, которое во время представления школьного совета промелькнуло за мгновение, а также задуматься над ним.

Затем они отправились в роковое кафе «Звериное Царство», организованное вторым «B».

Их встретила организатор проекта, коллега Харуюки по комитету за уходом Идзеки Рейна, и со словами: «О, председатель, ещё раз пришёл?» провела их к столу. Как и в прошлый раз, они заказали напитки, названия которых связаны с животными. Тиюри остановила свой выбор на «Непослушном Котёнке», а Черноснежка — на «Закатной Вороне».

Затем они отправились на сцену, устроенную в задней части классной комнаты, где все девушки ввосьмером сфотографировались на память в «нормальных» костюмах, наложенных дополненной реальностью. Фуко скомандовала, чтобы все, кроме Черноснежки и Тиюри, спустились со сцены. Наконец, она подмигнула Харуюки так, что у него чуть кровь не застыла в жилах, и приказала: «Действуй, Ворон-сан»...

«Это приказ моего учителя, не могу же я отказаться», — твёрдо сказал себе Харуюки, после чего залез в глубины настроек примерочной программы и сменил выбранные девушками «Меховые Костюмы Животных» на «Меховые Костюмы Животных S».

Оставшиеся на сцене Черноснежка и Тиюри пару секунд не понимали, что происходит, а когда заметили, что их одежда полегчала примерно на девяносто процентов, возмущённо завизжали.

— Ну как, Хару?.. — тихонько спросил Такуму. Харуюки плелся в самом конце процессии, покинувшей Звериное Царство. Поправив очки, верный друг задал уточняющий вопрос: — ...Сфотографировать успел?

— Да. Но она подключилась ко мне и всё стёрла...

— Понятно... восстановить сможешь?

— Вряд ли. Но... попробовать — попробую.

— Если я чем-то могу помочь — скажи.

— Хорошо. Свяжемся потом.

Услышав эти тихие переговоры, шедшая перед ними Тиюри обернулась и смерила их подозрительным взглядом.

— О чём это вы шепчетесь?

— Да так, ни о чём, — дружно ответили единственные бёрст линкеры мужского пола Нега Небьюласа и синхронно замотали головами.

Пятнадцать часов дня.

Объявление об окончании культурного фестиваля застало Харуюки в углу школьного двора.

Вновь раздались аплодисменты, через минуту начавшие стихать, словно успокаивающийся прибой. Весёлые школьники, пришедшие на фестиваль с семьями и друзьями, покидали территорию через парадные ворота, обмениваясь впечатлениями.

Завтра их ожидал день уборки, послезавтра — выходной, перенесённый с воскресенья, а после него от фестиваля не останется и следа. Но, в отличие от прошлого года, в этот раз Харуюки казалось, что его жизнь уже никогда не будет прежней.

— О-хо-хо. Ну, вот всё и кончилось, — Нико потянулась, вздохнула и добавила: — Может, соберёмся дома у Харуюки?

Не успел Харуюки что-либо сказать, как послышался ответ Черноснежки:

— Я бы тоже хотела, но мне теперь нужно писать отчёт, и освобожусь я нескоро. Так что не выйдет.

— А мы можем и без...

— Не! Вый! Дет! К тому же все устали. Лучше разойтись по домам и отдохнуть до завтра.

— Ну ладно, — Нико недовольно фыркнула, но почти сразу же зевнула.

Понимая, что командир всё равно будет упрямиться, Пард решительно схватила ту со спины и подняла в воздух.

— Мы возвращаемся в Нериму. Спасибо, было весело.

— Пард, ещё раз поздравляю с восьмым уровнем, — проговорила Фуко, её старая соперница, и тут же добавила: — А теперь скажи, как мне тебя называть в реальности, раз мы теперь и тут знакомы?

— Зови меня «Мья», Фу.

— ...Хорошо. Надеюсь в ближайшее время сразиться с тобой, Мья.

— Кей.

Пард кивнула, Нико сказала на прощанье: «В следующий раз вы к нам приходите», и они удалились через ворота, растворившись в толпе.

Вслед за ними вперёд вышла Фуко, ведя за руку Рин.

— Ещё раз хочу поблагодарить тебя, Ворон-сан. Спасибо за то, что спас Рин и Аша.

Она поклонилась так низко, что Харуюки поспешил ответить:

— Э-это не только моя заслуга, мы же все вместе старались... и вообще, это вы уничтожили тело...

— Но началось всё именно с твоего желания спасти Рин.

Фуко улыбнулась. Рин сложила ладошки и тоже почтительно поклонилась.

— Э-э... мы с братом тоже от всей души благодарим тебя... Арита. Я готова на всё, чтобы вернуть этот долг. И потому постараюсь как можно быстрее претворить в жизнь план учителя...

«Какой ещё план?» — задумался было Харуюки, но поспешил ответить на поклон Рин, которая снова расчувствовалась и шмыгнула носом.

— Я тоже очень рад, что вы с братом смогли вернуться, Кусакабе... передай Ашу, что я с нетерпением жду нашей следующей битвы.

— Да, конеч-но! — кивнула Рин.

Следующей вперёд выступила Акира, тоже повернувшись к Харуюки.

— Я тоже должна поблагодарить тебя, — вечно холодные глаза за красной оправой очков сейчас смотрели чуть мягче. — Спасибо, что спас меня из заточения у Имперского Замка. Я долго мечтала о том, чтобы вернуться в этот мир и сражаться с остальными плечом к плечу. Нам не удалось найти ответы на все вопросы... но постепенно мы решим все загадки. Пока мы вместе, нас никто не остановит.

Напоследок Фуко, Рин и Акира ещё раз поклонились, после чего тоже прошли сквозь праздничные ворота. Скорее всего, Фуко собиралась развезти всех по домам. Когда они пропали в толпе, Утай забегала пальцами в воздухе:

«UI> Я тоже скоро пойду домой, только покормлю сначала Хоу. Большое спасибо за приглашение».

— А, давай я тебе помогу.

Поскольку Харуюки был председателем комитета по уходу за животными, его ответ звучал вполне естественно.

«UI> Нет, сегодня я и одна управлюсь. Арита-сан, ты устал гораздо сильнее, чем тебе кажется. Советую поскорее вернуться домой, как следует поесть, принять ванну и вздремнуть».

Утай говорила в точности как старшая сестра, хотя на самом деле младше него. Харуюки попытался возразить, но Утай незамедлительно нанесла добивающий удар:

«UI> Это мой приказ как суперпредседателя!»

И широко улыбнулась. Её с усмешкой поддержала Черноснежка:

— Именно, Харуюки. Доберись домой и отдохни, иначе не останется сил на завтрашнюю уборку.

Тиюри и Такуму одобрительно кивнули, и Харуюки ничего не осталось, как согласиться.

Он собирался было спросить их, не пойдут ли они домой вместе с ним — ведь этот день был долгим и утомительным для всех — но оказалось, что Тиюри должна успеть на собрание в секцию лёгкой атлетики, а Такуму ждут на аналогичном собрании в секции кендо. Харуюки даже не успел предложить дождаться их, как они уже начали прощаться.

— Э-э... ах да, Синомия, передавай привет Хоу, — вспомнил он.

«UI> Обязательно передам!»

— И... да, семпай, меня очень впечатлило ваше представление. Тию, блины были замечательные, Таку, ваш танец был прекрасен. Вы все молодцы.

В ответ раздался дружный хор: «И ты тоже!» (Утай, естественно, набрала эти слова в чате).

Именно в этот самый момент Харуюки отчетливо почувствовал, что культурный фестиваль подошел к концу.

Конечно, оставалась ещё уборка, но для класса 2C она сводилась лишь к демонтажу панелей и расстановке парт со стульями. Скорее всего, на неё не ушло бы и полдня.

Стоял последний день июня — впереди ждал июль, месяц триместровых контрольных, конца учебного года и начала летних каникул. Время текло, и остановить его невозможно. Будущее неумолимо выдавливало настоящее в прошлое.

И потому... Харуюки понимал, что должен ценить каждый день, каждую минуту, каждую секунду. Только так можно вернуть долг людям, которые подарили ему свою дружбу.

С этими мыслями Харуюки решительно помахал рукой и вышел из школы через ворота, оформленные в виде огромных часов.