Дрёмы Н.Е.Т.

Фрозен платит по счетам

Сидеть дома и бессмысленно таращиться на белую стену нехорошо для душевного здоровья, но и сил больше ни на что не осталось. Вот она физическая и моральная полная опустошенность, когда не можешь пошевелить ни рукой ни ногой, и даже в голове краники не поворачиваются. Не хочется ничего и ни от кого, забываешь о сыне и муже, о своих обязанностях на работе и о своих сотрудниках. О том, что простой стоит денег и завтра нужно со свежей головой идти на работу, где тебя ждут конкуренты, наемные работники и даже дружелюбные мутанты. Нужно спать, обязательно нужно выспаться, но постель пуста и сегодня никто не будет ворочаться рядом, толкаться и храпеть. Еще долго не будет.

***

Новость о трагедии пришла неожиданно, как и приходят дурные новости. Вот ты стоишь за прилавком и с улыбкой пытаешься отцепиться от наглой и злой покупательницы, а вот уже идут странные люди в странной синей форме и останавливаются на пороге. Стоят молча, с грустными лицами, стараясь не мешать тебе делать свою работу, но видно, что они спешат и их напрягает соседство лифчиков и женских трусов, а потому ты выгоняешь (отшиваешь) последнюю жадную покупательницу и с замирающим сердцем вешаешь товар на место, запираешь кассу, хватаешься за щетку - все чтобы не смотреть на них, на этих военных, которые терпеливо ждут, когда ты уже освободишься.

“Фрозен? Можно с вами поговорить? Вы присядьте, у нас плохие новости”.

И она садится выдыхая спертый воздух Уровней и чувствует как напряжены мышцы бедер, рук, шеи и как стремительно начинают болеть глаза. Она снимает очки и протирает их рукавом, стараясь оттянуть тяжелый разговор. Лишь бы не Виталик. Лишь бы не Виталик. Пусть лучше Миша. Он взрослый, он справится.

Это оказался Миша. На первом же вызове он попал в переделку, бедный, бедный Миша, которому всегда не везло по жизни и на этот раз ему не повезло особенно. “Он жив?” - спросила Фрозен и получила утвердительный ответ. Он жив, но нужно срочно ехать в больницу.

Позвать Барби и перепоручить ей свои обязанности, попрощаться до завтра еле сдерживая слезы и выйти под свет Свода на рыночную открытую площадь. Мимо проходящие, так и проходят мимо, но осторожно оглядываются на женщину, которая с прямой спиной и мертвым взглядом идет в окружении самообороны и копов. Она не похожа на арестованную тараканшу, но и на начальницу и пострадавшую не похожа. Ее вид ближе к статуям, к тем гордым статуям, которые еще сохранились со старых времен, когда еще только строили уровни, когда еще шла война и пылали города. Статуи на которых граждане стоят гордо с прямой спиной и смотрят вперед иногда выбрасывая вперед правую руку со сжатым кулаком.

Барби стояла на пороге магазина и со слезами провожала новую хозяйку, они ведь даже не успели привыкнуть к этим новым ролям. Бедняжке столько свалилось на голову. Правильно говорят что, если судьба что-то дает в подарок, то другой рукой отбирает еще больше. Получив власть и может быть богатство в бу дующем Фрозен, бедная девочка, лишилась мужа. Барби промокнула слезы платочком, развернулась и успокоившись вернулась на рабочее место. В конце-концов он был тюфяком и неудачником, если умрет, то Фрозен потоскует немного и найдет себе кого рангом получше.

***

Её посадили в полицейскую машину и толпа сопровождавшая коллегу отошла в стороны, чтобы не получить ожоги. Водитель проверил по зеркалам и сам дал себе добро взлетать. Кто не спрятался, я не виноват. Завел сирену, которая давала машине безусловный авторитет и начал вертикальный взлет. Сверху прилетела бутылка с красной краской и ударившись о невидимый барьер разлила пятно на на нем. Фрозен даже не заметила этого, а копы осматривались по сторонам, пытаясь найти того, кто посмел.

- Чертовы банды, - сказал полицейский, он сел рядом с Фрозен и до этого момента только поглядывал на нее искоса, - Совсем распоясались. Когда-нибудь мы узнаем кто их спонсирует и уничтожим всю цепочку, начиная с головы.

- Скорее нас уничтожат, - ответил коп сидевший слева от Фрозен, - Все только и говорят о своей безопасности, а ты еще думаешь о справедливости, Спиди. Тебе уже пятьдесят, а ты до сих пор такой наивный?

- Пятьдесят шесть, - буркнул коп, - Если не будет полиции, то бандосы с Нижних Уровней придут сюда и уничтожат Рабочие Уровни. А потом они придут на Элитные уровни и уничтожат их. Понимаешь о чем я? Пока мы нужны - нас не тронут.

- Как не трогают сейчас? Как убивают каждую ночь? Как уничтожили целый полицейский участок на Нижних? Кто это сделал, ты знаешь? Я - нет. Расследование затихло и никто не ищет убийц, которые вырезали десятки наших парней. А ведь там были камеры и свидетели. Где они все?

- Кто-то скрывает факты…

- Кто-то? Это все закулисное, темное правительство, которое управляет нашим, как марионетками. А мы вообще пешки. Они поставляют наркоту для тараканов и делают новых и новых преступников. Они мешают нам бороться с бандами, прикрываясь законами о неприкосновенности элиты. Это все они, а мы крутимся перемалывая преступников и бандосов, а они перемалывают нас. Только организовали самооборону и сразу уничтожать начали. Ой, извините, девушка. Но это правда! Столько денег вложили в обучение и форму и в первый же день провал! На парней просто навели. Их ждали! Это все эти чертовы Элитники! Играют нами как куклами! Пусть валят к себе на Острова и там хоть перережут друг друга!

Он еще долго кричал и что-то доказывал, а Фрозен безразлично смотрела в окно. Приближалась башня Лазарета, там куда свозили всех рабочих, потерявших руки под молотилками на заводе, зажеванных в автоматических прачечных, свалившихся со скейтов подростков и любопытных автомобилистов, которые наблюдая за симпатичными девушками на земле сваливаются вниз. Лазарет принимал всех вместе с пойнтами. Бесплатные пациенты этажами пониже, застрахованные выше, а щедрые на пойнты еще выше. Говорят что на подземных этажах, которые опускаются просто на Нижний Уровень находится морг, крематорий и прочие ужасы медицины. Там головы плавают в чанах наполненных формалином, медсестры таскают отрубленные руки, а тела подвешены на крюках или лежат грудами на столах. Фрозен почувствовала приход тошноты и постаралась отвлечься, но отвлечься не получалось. Лазарет приближался и неумолимо увеличивался в размерах. Расширяясь к земле, вверх он наоборот заострялся и чуть ли не бетонной иглой упирался в свод. Со всех сторон к светящемуся как новогодняя елка Лазарету подлетали машины, такси, скорые. Машины везли больных, раненых а увозили здоровых или мертвых, тех, кого не спасли. Они уже были рядом и парковаться собирались посередине. “Страховка?” - подумала Фрозен.

***

Наконец-то дозвонилась до сына. Наконец он ответил. “Алло?” - недовольный голос.

- Сыночек где ты?

- Где-где. В школе. Где мне еще быть?

- А почему так долго на вызов не отвечал?

- Я вообще то на уроке, нельзя использовать браслеты, на время урока их отключают.

- Ой, точно. Сыночек я и забыла.

- Мама ты что так рассюсюкалась, - голос недоверчивый, на фоне гул множества голосов. Эх, школа. Детство.

- Случилось что?

- Ничего сыночек, все нормально. Потом расскажу.

Она в спешке отключается и выходит из машины. Не сейчас. Сейчас нужно справиться с этими бегущими навстречу и щелкающими вспышками журналистами и блогерами.

****

Такого внимания к своей персоне и своему мужу Фрозен не ожидала, а также она не понимала насколько наглые и беспринципные эти работники слова и стрима. Несмотря на то, что сейчас МеждуНЕт отключили и вообще запретили снимать на улицах блогеры лезли с упорством трактора и тыкали ей в лицо своими планшетами и беспроводными микрофонами. Копам и представителям самообороны, которые подлетели позже с трудом удалось взять ее в кольцо и вести сквозь эту бешеную толпу проводов, микрофонов и вспышек. Они все кричали задавали свои дурацкие вопросы ни о чем, когда Фрозен завели в здание, оставив кричащую парковку позади и закрыли двери. Самый наглый блогер попытался пролезть, но понюхал кулак самообороновца пригрозившего ему какой-то матерью и обиженно скрылся.

Ее повели дальше, к палате там где у двери переминался невысокого роста толстячок в белом костюме. "Какое знакомое лицо", - подумала Фрозен, но гадать времени не было, ее уже затолкнули в палату. Сопровождение осталось снаружи, торчать у прозрачных дверей.

"Мишутка" для нее, а Сергеич для других, был здесь. Он лежал на кровати, укрытый по горло белой простыне. И это все, что она запомнила. Он был под воздействием препаратов, как сказал бы Виталик “обдолбаный”, но в сознании. Он узнал ее и улыбнулся. А она плакала сидя рядом с ним пока вокруг хлопотала медсестра и плакала, а Мишутка успокаивал ее. Она держала его за левую руку, а правой руки у него не было. Пищали датчики и капала мерно глюкоза, а Фрозен еще не могла осознать этого. Ведь все так хорошо начиналось. Минута страха пережитого и вот она владелица небольшого бизнеса. Несколько минут неприятного разговора и она подружилась с бандитами, которые ее охраняют. Сегодня, как и вчера уже наконец-то началась торговля и пойнты потекли не рекой, но ручейком. Медленно но верно семья шла к благополучию, когда неблагодарная судьба переворачивает все с ног на голову и теперь она рядом с мужем, который лишился не только руки, но наверное и работы. Лучше бы он и дальше возился в своей кислоте на заводе.

***

Потом она вспомнила кто это был в коридоре. Беленький, толстенький и с охраной.

Сначала пришел помощник губернатора и морально ее подготавливал к пришествию самого. Фрозен сидела молча и только кивала, думала она совсем о другом. Сергеич улыбался и громко поддакивал, посмеиваясь - он был “обдолбан”.

- Хорошо, - сказал помощник губернатора и с сомнением осмотрел парочку. Бледную и “потухшую” женщину и веселого, ухмыляющегося инвалида, - Ладно. Запускаем.

Вошел белый и сияющий губернатор вместе с десятком придворных журналистов из прирученных СМИ. Они заполонили палату и вытеснили перепуганную медсестру за дверь, но вели себя тихо. Губернатор прочитал торжественную и проникновенную речь о роли Самообороны и полиции в жизни Рабочего Уровня. О том, как преступность будет искоренена за четыре месяца, а банды разгонят за полгода. Он обещал и обещал. Обещал отомстить за раны всех и в частности Сергеича. Обещал повысить зарплаты силовикам и почему-то снизить какие-то налоги на жилье. Он пел соловьем и вздымался драконом мощной грудью прикрывая Уровень от нежити с низа. Он извергал словесные громы и молнии, он был страшен в гневе и потрясал маленьким толстым кулачком. Потом он скромно попросил голосовать за него на будущих выборах и подарил Сергеичу значок с надписью “Я - за стабильность!” Сергеич смеялся и благодарил - Мишаня был обдолбан.

Потом губернатор со слезами на глазах объявил, что Сергеича вылечат за счет администрации и Уровень своих не бросает (подразумевалось, что он лично не бросит). И самое главное осталось на финал. Внесли коробку и толстяк торжественно ее распечатал. Он представил протез, который тут же и подарил плачущему обдолбанному Сергеичу. Рассказал, что это практически стопроцентная замена руки и современные био-технологи и бла-бла и пожал руку больному. Пришлось с ним фотографироваться. “Улыбаемся и машем! - кричали журналисты, клацающие затворами как оружием, - Улыбаемся и машем!” Фрозен улыбалась, Мишаня моргал глазами и удивленно осматривал гостей, а мер обнимал их и попеременно целовал в щеки. От него несло дорогим коньяком.

Потом он попрощался и удалился вместе со свитой. Остался один журналист, который додумался попросить комментарий у мужа - Фрозен его послала. Сергеич заливался смехом и вертел в руках коробку от протеза. Вернулась сестра, молча осмотрела коробку, вздохнула, сказала “Херня” и удалилась. Фрозен опять заплакала. Сестра вернулась и принесла швабру, журналисты натоптали.

***

Ближе к полудню, когда Свод светил в окно ярко и нагло явился директор Самообороны, тот самый, который приходил к ней на рынке. Сергеич уже спал и видел сны, в которых он был могущественным андроидом - переростком. Директор взял стул, поставил напротив женщины и сел.

- Спит наш герой?

- Спит.

- Очень жаль, что вашей семье такое пришлось пережить, но вы сами понимаете. Работа у нас такая. Опасная.

Фрозен молчала.

- Я вам очень сочувствую, поверьте и мужу вашему уже это говорил. Весь рядовой состав Самообороны уже был под дверями палаты, но никого не пускают. Только в белых халатах и только своих. Тут с этим строго.

Фрозен вспомнила толпу журнашлюх и промолчала. Начальник тоже вежливо помолчал, но прокашлявшись продолжил:

- На лечение ваш муж успел заработать, он очень хорошо себя показал на тренировках, да и в первый день они с напарником много выполнили заданий. Поэтому на лечение хватит впритык, но хватит. Все у мужа на браслете.

- Губернатор сказал, что оплатят.

- Женщина, вы где живете? Они оплатят услуги врача и аренду палаты. За лекарства, бинты и глюкозу придется платить самим. Но вы не переживайте, хватает на весь курс лечения, правда вам уже ничего не останется. Но вы же женщина богатая… На рынке торгуете… Вам охрана не нужна.

Фрозен так посмотрела на него, что он замолк и отвел взгляд.

- Сейчас тем более не нужна.

- Понимаю, понимаю. Но вы подумайте, криминогенная обстановка все хуже и хуже, военное положение снимать не собираются, а вам еще работать и семью кормить. Мы, конечно, дадим пенсию по инвалидности, но там сами знаете.

- Пошел вон, - проскрипела Фрозен и он встал.

- Ну знаешь…

- Пошел вон из палаты. Здесь нельзя находиться чужим.

Он ринулся к двери и остановился на пороге, обернувшись.

- Крутая, да? Деньги лопатой гребешь? Смотри, как бы к тебе банды не явились, они не такие добрые.

Он ушел, а Фрозен закрыла глаза тяжело дыша. Она слышала, как вошла медсестра, но так и сидела не шевелясь. Приборы на аппарате продолжали мерно тикать.

***

Вечером ее попросили. После комендантского часа нельзя было здесь находиться даже родне. Фрозен погладила спящего мужа по голове (он все еще спал) и поставила коробку с протезом на тумбочку. Попрощалась с медсестрой и от души накинула ей репутации, как и отдельно больнице. Рассчиталась пойнтами она еще раньше - приходил врач и приставлял браслет мужа к считывающей панели у кровати. Он еще пошутил о том, что хорошо что панель вмонтирована в подлокотник, иначе пришлось бы отрубить ему руку. Потом запнулся, чертов юморист.

До запрета передвижения по улицам осталось совсем недолго и Фрозен вызвала такси. Ну а что? Гулять так гулять. Она женщина богатая по крайней мере все так думают. А дома ребенок голодный.

- Че творится! - кричал таксист, выкручивая руль, - На улицах бардак! Копам все пофиг! Они прячутся в своих участках, отсиживаются уроды, а люди страдают! Цвет Уровня вынужден терпеть унижения от быдла с Нижних Уровней! Вот только сейчас на вызов ехать и включил планшет! Гребаные экстремисты облили дерьмом губернатора, представляешь? Он, блин, героя проведал и ему лечение оплатил! Выходит на улицу, а мелкий ублюдок поливает его из пластиковой бутылки жидким калом! И самое главное, знаешь, что?

Водила обернулся к Фрозен, требуя внимания, но не требуя ответа.

- Его, бля, не поймали! Он ушел! Растворился в толпе! Его наверняка прикрыли! Нужно было брать и всю толпу душить, вязать, пытать и выбивать куда делся мелкий подонок! А вы за кого голосуете?