Древнейшие страницы истории человечества

4.1. Миллион лет тому назад

...что высота потолка пещеры у главного входа достигала 25 м, а мощность пещерных отложений, содержащих археологические слои, насчитывала 14 м. И у привходовой части они все «выбраны раскопками, продолжавшимися в течение 20 лет! Надолго остались в памяти свежесть декабрьского дня, синие хребты Нагорного Карабаха, а сухая колючая травка, заложенная мной между страницами полевого дневника, до сих пор еще пахнет мятой, и запах этот вновь манит в горы, в далекие путешествия и новые пещеры… Не случайно это место полюбилось людям стольких поколений каменного века.

Всего М. Гусейновым в раскопанной части пещеры выделено 10 археологических слоев. И охватывает вся эта толща впечатляющую громаду лет — примерно 1 млн.

Сейчас нас будут интересовать самые нижние слои, датировка которых делает их одним из самых древних памятников на территории нашей страны.

Верхние шесть слоев включены в разноцветную суглинистую массу, наполненную обломками, упавшими со свода пещеры. Только в шестом слое присутствуют большие гальки, вероятно, связанные с подъемом реки Куручай, воды которой попадали в привходовую часть пещеры.

А ниже, на глубину нескольких метров, до самого скального дна идет очень уплотненный, твердый серовато-синеватый суглинок, наполненный выветренными известняковыми обломками, щебнем и галькой.

Именно эта галька и сыграла важную роль в истории изучения Азыхской пещеры. На нее сразу же обратили внимание. Отложения, резко отличавшиеся по цвету и составу от вышележащих, тем не менее не были связаны с рекой. И по своим размерам встреченные внизу гальки были крупнее более мелких галек в вышележащем 6-м слое. Исследователи предположили, что эти гальки и довольно крупные валунчики преимущественно кварцитовых пород принесли сюда люди. Стали их тщательно изучать и не поверили своим глазам — на многих из них имелись сколы, напоминающие сколы на орудиях каменного века. Если бы такие сколы встречались на единичных гальках, можно было бы подумать, что это случайные сколы, не связанные с деятельностью человека, но таких галек набиралось все больше и больше.

М. Гусейнов и его товарищи пришли к выводу — это новая, ранее совершенно неизвестная, не имеющая аналогий среди других палеолитических памятников СССР культура. Ее назвали куручайской. Возраст культуры определялся совокупностью данных. Было выделено 4 новых археологических слоя (7—10). В них, однако, не происходило заметного изменения, какой-либо эволюции куручайской культуры. Можно было только сказать, опираясь на возраст вышележащего 6-го слоя, что культура старше миндельского времени. Это подтвердилось и данными палеомагнитного анализа: граница Брюнес — Матуяма проходила в 7-м слое, и, таким образом, все лежащие ниже отложения были старше по крайней мере 730 тыс. лет.

Куручайская культура была выделена в 1975 г. Когда М. Гусейнов показал находки из нижних горизонтов Азыха, мнение специалистов было вполне единодушным и… отрицательным: «Это гальки со случайными сколами, случайными могут быть и сопровождающие их отщепы, такие отщепы иногда попадаются на галечных косах рек».

Но М. Гусейнов упорно отстаивал существование куручайской культуры. В конце концов даже не новые, чисто археологические доказательства, а глубокая, я бы сказал, неистовая вера в справедливость своих выводов, которой он сумел заразить и своих ближайших помощников, постепенно начала приносить плоды. Большую поддержку азербайджанский археолог получил в 1978 г. Тогда его идею во время советско-французского симпозиума поддержали, осмотрев коллекцию в Тбилиси, виднейший французский археолог А. де Люмлей, а также другие археологи французской делегации. Лед недоверия начал постепенно таять.

Комната на шестом этаже громадного здания Академии наук Азербайджана. За окнами порывы зимнего бакинского ветра, а передо мной разложенные на столе куручайские материалы. Напряженные лица археологов, отдавших двадцать лет раскопкам Азыха и буквально сроднившихся и с высокими стенами пещеры, обнаженными раскопками, и с каждым камнем, вынутым из тьмы веков их руками. И особенно — со спорной, но для них вполне однозначной куручайской культурой. Что скажет очередной эксперт? Неудобно работать в таких условиях, трудно быть объективным, если твои друзья ждут только одного — и обязательно положительного ответа! Но — «Платон мне друг…». Я снова и снова перебираю камни, лежащие передо мной. Изделия? Вполне может быть. Вот один скол, а эта галька даже как-то напоминает чоппинг, сколы, нанесенные с двух сторон, образуют здесь рабочий край. Можно выделить здесь и чопперы, скребла, многогранники, нуклеусы. Но какие же они все невыразительные, как, впрочем, и отщепы. В отдельных случаях и на отщепах хорошо видна площадка и ударный бугорок, вот только нормальная огранка спинки отщепа как будто и не встречается…

Вечером в гостинице я перебирал в памяти увиденные орудия — и вот интересно! Уверенность в том, что это подлинные орудия труда, а не гальки и осколки, лишь случайно напоминающие их, постепенно исчезла. Гляжу на камни — и верю, что это орудия, отхожу от них — и не могу вспомнить ни одно подлинное, не вызывающее сомнение орудие! Кто же прав? М. Гусейнов или его оппоненты? Кстати, второй раз мне пришлось испытать это странное чувство раздвоенности в 1985 г. на Всесоюзной археологической конференции в Баку. Там мы слушали молодого московского археолога Хизри Амирханова, который привез обработанные камни, найденные им за тридевять земель — в Южном Йемене. То же самое: берешь в руки отдельные камни, рассматриваешь, трогаешь сколы — вроде орудия, отложил в сторону, вспомнил вечером или через день — нет, не смотрятся они как орудия! Иными словами, взгляд на эти предметы, как и в случае с Азыхом, неоднозначен. Но Маме-дали Гусейнова можно все же поздравить, число его сторонников заметно возросло. Я ведь и сам, по крайней мере наполовину, верю в то, что это подлинные орудия. Во всяком случае считаю, что исследователи Азыха имеют все основания отстаивать свою точку зрения.

Красивые места в Закарпатье! Недаром влечет оно к себе туристов, а зимой — и горнолыжников. Свежий ветер, пахнущий лесами, ярко-зеленые долины с веселыми разноцветными домиками, белые пенящиеся горные реки, утренний туман и запахи трав альпийских лугов — полонии… Да разве в нескольких словах можно описать всю прелесть этого привлекательного края!

Но лишь только в последнее десятилетие привлекли эти места внимание и археологов, тех, кто занимается древнейшими культурами палеолита. В 1974 г. здесь начались продолжающиеся и в настоящее время раскопки нового многослойного и во многом необычного памятника — Королево.

Издалека видны белые палатки археологов, рассыпавшиеся по поляне недалеко от быстрой и холодной Тиссы. Весь сезон до отказа заполнен трудом и решением возникающих буквально ежедневно все новых и новых загадок. Раскопками в Королево командует заведующий археологическим музеем при Институте зоологии АН Украинской ССР В. Н. Гладилин. Говорят, что в профиль он слегка напоминает Наполеона, но характером он явно ему противоположен. Это человек душевный и мягкий, становящийся твердым лишь тогда, когда приходится отстаивать свои научные убеждения. И все вступавшие с ним в спор прекрасно знают, как остроумны и разящи бывают его доказательства.

А доказывать ему пришлось немало. Слишком необычен был новый памятник, который с каждым полевым сезоном открывал все новые и новые и все более древние палеолитические слои. Последний из таких слоев был изучен после десяти лет раскопок. А таких слоев — пятнадцать. Самому древнему, по данным украинских геологов, около 1 млн. лет, самому молодому — около 40 тыс. Это громадный диапазон времени, не уступающий Азыху, но гораздо более наполненный археологическими индустриями… Находки здесь исчисляются тысячами. Жалко только, что фауны нет, кости, захороненные в суглинки, не сохранились. Зато здесь хорошо различаются 7 палеопочв, которые прослеживаются в 12-метровой толще лёсса и вместе с последним создают отличную климатическую шкалу времени.

Высоко над стремительной Тиссой взметнулась королёвская скала, сложенная древними породами — диабазами. С ее верхушки, покрытой лесом, далеко-далеко просматриваются хребты Закарпатья. Внизу своенравная река, вырвавшись из каменных теснин, петляет по нешироким зеленым долинам. Когда вы стоите на 120-метровой скале, трудно представить, что когда-то река текла всего в 12 м ниже современной вершины скалы. Примерно за один миллион лет Тисса врезалась в коренные породы на 100 м.

Терраса, на которой мы стоим, датируется гюнцским временем (0,8—1,0 млн. лет) благодаря наличию в ней так называемой таманской фауны грызунов. А лёссово-почвенная толща содержит большую серию археологических слоев: семь — ашельского времени, шесть — мустьерского и два — времени перехода от мустье к верхнему палеолиту.

Самый нижний, восьмой древнейший слой — раннеашельский или даже олдувайский. Каменные орудия здесь находятся в базальном, лежащем уже на коренных породах галечнике. Это серия отщепов с широкими гладкими ударными площадками, плохо выраженные скребловидные орудия и галечные чопперы — гальки с несколькими сколами с одного края, образующими слегка выпуклое лезвие. Имеются орудия, обработанные с одной стороны,— унифасы. Есть и формы, отдаленно напоминающие рубила. Их В. Н. Гладилин предлагает называть проторубилами. Находок здесь пока еще мало, но они есть, и дальнейшее расширение раскопочных работ, конечно же, увеличит коллекцию и позволит охарактеризовать ее более полно. Выше встречены находки следующего, немногочисленного по находкам комплекса. Он относится к концу минусовой эпохи Матуяма и может быть, таким образом, датирован возрастом в 730—800 тыс. лет.

Для изготовления каменных орудий древние жители Королево преимущественно использовали андезит — вулканическую, очень пористую, сильно поддающуюся изменению породу. Опытным глазом можно определить, из какого слоя происходят андезитовые изделия, если они даже подняты с поверхности. В нижних слоях Королево орудия почти все из андезита, выше использовались и другие породы — обсидиан, кремень, кварцит.

Многослойный памятник Королево, демонстрирующий последовательное развитие культур каменного века на протяжении многих тысячелетий, являлся своеобразным ретранслятором культур палеолита, как бы связывающих в единое целое Западную и Восточную Европу. А вот откуда пришли люди, оставившие свои орудия в галечниках эпохи гюнца, сказать трудно. Скорее всего с юга, с Балкан, куда ископаемые люди попали, очевидно, с Ближнего Востока. Или этот пункт отражает движение эректусов по Европе с запада — ведь есть же в арсенале археологии и Валлонэ, и Солейяк… Начало сделано, Королево появилось из небытия и сразу заняло важное место в иерархии палеолита. Появятся и новые точки, столь же хорошо стратифицированные, как и этот памятник.

Если Азых вызывает некоторое недоверие, то нижние слои Королево сразу же получили полное признание у специалистов и в плане геологической датировки памятника, и в плане археологических находок.

А теперь третий памятник из самых древних в СССР — Кульдара в Южном Таджикистане.

Южный Таджикистан — это мой край. Здесь я работаю три десятилетия и 13 лет из них — с лёссовыми разрезами. Примерно столько же, сколько В. Н. Гладилин в Закарпатье. Хотя трудимся мы далеко друг от друга, мощности лёссовых толщ и их характер (в Южном Таджикистане — эоловые лёссы, в Закарпатье — лёссовидные суглинки) различны, так же как различны и археологические культуры, но многое нас объединяет. Это прежде всего методы исследования, приуроченность археологических находок к палеопочвам, сходство условий захоронений каменных орудий. Поэтому мы давно поддерживаем друг друга, отбиваемся от критиков или пробиваем стену равнодушия — слишком непривычными кажутся многим специалистам наши доводы в пользу совершенно неожиданной, потрясающей древности находок.

Если посмотреть на географическую карту Средней Азии, легко увидеть, что юг Таджикистана — Афгано-Таджикская депрессия — представляет собой своеобразную ловушку для ветров, дующих из огромных среднеазиатских пустынь. Эти ветры, подхватывая мириады мелких пылевых частиц, переносят их на огромные расстояния. Кто жил или побывал в Средней Азии, хорошо знают, как часто пыльная пелена скрывает от глаз даже близлежащие горы, а тонкая лёссовая пыль покрывает домашние вещи. Недаром хозяйкам каждый день приходится вооружаться тряпкой.

В Южном Таджикистане такие пылевые бури называют «афганцами». Забавно, что по ту сторону Амударьи их называют «боди шурави» («русский ветер»).

Попадая в Афгано-Таджикскую депрессию и не имея возможности прорваться через высокие горы, пыль оседает здесь словно в ловушке, и именно поэтому в этом регионе накопились огромные толщи лёссов — до 200 м. Наряду с китайскими это самые мощные лёссы в мире. Во многих местах лёссы сменяются древними погребенными почвами, затем вновь идут слои лёссов и снова — почвы. Как слоеный пирог! Такую ритмику мы видели и в Ко роле во. Но как различны здесь мощности! Там весь плейстоцен вмещается в 12 м, здесь мощность лёссовой толщи плейстоцена равняется 90—100 м. Там промежутки лёссовидных суглинков между древними почвами имеют толщину всего в 20—40 см, а палеопочвы лишь немного превышают эту цифру, здесь промежутки между палеопочвами достигают иногда 15—18 м, а погребенные почвы имеют толщину около 3 м. Лёссы в Южном Таджикистане имеют желтовато-палевый цвет по всему разрезу, а почвы отличаются красновато-бурым цветом и очень хорошо видны даже издалека. Возраст самых нижних почв достигает 2 млн. лет. Перспектива поиска древнейших, а может быть, и баснословно древних палеолитических культур в Южном Таджикистане прямо-таки отличная! Но… от теории до практики не всегда один шаг. Немало еще придется приложить сил и стараний. Нужна и самая тривиальная удача, чтобы перевалить за миллион лет.

Изучение «лёссового палеолита» в Южном Таджикистане для нашей археологии совершенно новое дело. Все здесь было впервые — и специальное исследование образования и характерных свойств лёссов, и почвоведение как обязательная часть подготовки археолога к раскопкам, и углубление наших знаний о четвертичной истории края. Ведь до начала этих работ приходилось сталкиваться лишь с памятниками последних ста тысяч лет. Теперь же речь шла об отложениях, приближающихся к миллиону лет.

Мне очень повезло. Обычно археологу самому приходится организовывать исследования своей стоянки специалистами смежных наук. Тут не только трудности чисто организационного плана, надо еще и заинтересовать товарищей другой специальности. Да еще найти возможности оплатить необходимые анализы, что также очень даже не просто.

С лёссами мне ничего делать не пришлось. Все нужные исследования (стратиграфические наблюдения, термолюминесцентное определение абсолютного возраста, палеомагнетизм, палинология, анализ минералогического состава лёссов, изучение палеопочв и т. д.) были проделаны до меня для решения вопроса о возрасте палеопочв. Так что все было готово к моему приходу, и я лишь потом включился в группу специалистов. Нам вместе оставалось лишь уточнять имеющиеся данные.

Начиналось изучение лёссов для меня неожиданно. Много лет я работал на речных террасах в долинах и уже хорошо понимал, что более древних памятников, чем мустьерские культуры, здесь найти не удастся. А дальше начинались склоны водоразделов, возвышавшиеся над самыми верхними террасами на 200—500 м и более. Теоретически более древние ашельские культуры надо было искать там, но все попытки, стоившие, надо сказать, немалых усилий, заканчивались безрезультатно. Нельзя сказать, что я и мои друзья-геологи не знали о существовании древних палеопочв. Знали, но не могли представить, что эти почвы могут быть связаны с археологией. Не было такой идеи — и все!

И вот в один из жарких осенних дней сама судьба явилась ко мне в лице голубоглазого московского геолога Александра Андреевича Лазаренко. Он пришел ко мне в институт и положил на стол два камня. Их безошибочно можно было определить как обработанные человеком.

— Вот,— сказал геолог,— это из погребенной почвы. Они найдены непосредственно в ней, на глубине 64 метров от поверхности. А возраст этих камней по термолюминесцентному определению — 200 тысяч лет.

Долгая археологическая практика научила меня относиться недоверчиво к неизвестным пришельцам, даже если они принадлежат к славной когорте кандидатов наук.

Слишком часто приходится сталкиваться с энтузиастами, которым всегда не хватает критического взгляда на собственные открытия.

— А вы, случайно, не ошиблись? — деликатно спросил я.— Может быть, изделия находятся не в почве, а свалились откуда-то сверху и просто прилипли к ней?

— Фирма веников не вяжет! — солидно сказал геолог и величественно удалился, пообещав как-нибудь свозить нас в разрез Каратау и показать место, где были сделаны удивительные находки.

И вот за плечами 13 полевых сезонов раскопок лёссовых стоянок в Южном Таджикистане. Совершенно новая, абсолютно неизвестная область археологических исследований. Не очень часто выпадает археологу такая планида — начать работы на ранее совершенно неизвестном участке, быть в своем деле пионером. Мне довелось два раза испытать волнующую радость жизни первопроходца — первый раз работая на Восточном Памире, где в конце 50-х — начале 60-х гг. довелось открыть новую, самую тогда высокогорную в мире культуру каменного века, стоянки которой располагались на речных террасах и на поверхности. И вот второй раз — в работе с «лёссовым палеолитом».

В такой работе имеется немало радостей. Ты идешь первым, ты открываешь нечто ранее совсем твоей науке не известное. Это вызывает повышенный интерес твоих коллег и журналистов — ты на коне! Но и трудностей тоже немало. Нельзя опереться на чей-то опыт, на чьи-то апробированные наукой методы и приемы, надо их искать самому, надо разбираться в дебрях смежных дисциплин, вырабатывать единственно правильное направление поиска.

Чему пришлось научиться за эти годы? Ну, во-первых, своеобразному скалолазанью — движению по лёссовым склонам. Это дается не всем одинаково и не всем легко. Совсем как у В. Высоцкого:

Хорошо еще, когда от напряжения, а не от страха! Бывает и такое, особенно на некоторых участках. Ведь до подножия разреза — 30, 40, 60 м, а то и более.

Затем — терпению. Правда, археологу терпения не занимать, раскопки любой стоянки требуют бездну терпения. Но на лёссовых стоянках — особенно. Прежде всего, приходится преодолевать мощную и очень твердую толщу лёсса, прежде чем доберешься до поверхности исследуемой палеопочвы. И чем глубже входишь в склон, тем толща лёсса больше. Например, на стоянке Каратау I мы прошли в глубь склона 15 м, и толща лёсса составляла столько же, на стоянке Лахути I — соответственно 15 и 14 м. Попробуйте их пройти лопатой. А о применен™ машин тут не приходится и думать — кто согласится работать на краю обрыва, на склоне, превышающем 45—50°, на плотном «каменном» лёссе, который не всякому бульдозерному ножу поддастся.

Пришлось с головой влезть в совершенно новую для себя науку — палеопочвоведение. Нужно разобраться, в какой части почвы лежат орудия. Ведь оказалось, что почва сама по себе очень сложный организм и особенности ее строения соответствуют разным климатическим условиям в древние времена. Кроме общего представления, что лёссы накапливаются в условиях относительно холодного и сухого климата в эпохи оледенений, а почвы образуются в условиях влажного и теплого климата межледниковья, есть возможность более тонких климатических градаций внутри самой почвы.

Всего сейчас в Южном Таджикистане на сравнительно небольшой площади известно более 30 точек с находками орудий палеолита, непосредственно включенных в погребенные почвы (палеопочвы). Наиболее древние находки связаны с 11 и 12 палеопочвами. Их возраст определяется общим стратиграфическим положением и палеомагнитными данными в 800 тыс. лет. Самые молодые, найденные в 4-й почве, по данным стратиграфии имеют возраст 70 тыс. лет. Наибольшее же количество находок встречено в 6-й (200 тыс. лет) и 5-й почвах (130 тыс. лет).

В 1980 г. мы заканчивали полевой сезон. Тогда в нашем отряде были два ленинградца — известный специалист по палеолиту Кавказа и Ближнего Востока И. И. Коробков и более молодой, но уже бывалый археолог П. Г. Павлов. Последнему и суждено было сделать поистине выдающееся открытие в среднеазиатской археологии. И это не случайно. П. Г. Павлов обладал исключительно острым зрением и умел концентрировать свое внимание во время поиска изделий каменного века.

Я намеревался провести разведку в расположенном на другом берегу от стоянки ущелье Кульдара. Ущелье, врезанное в мощные лёссовые толщи, привлекало вскрытыми палеопочвами. Их при первом посещении удалось насчитать девять. Но главным было другое. У выхода ущелья в долину реки Оби-Мазар одноименный ручей разрезал его днище. Ручей образовал каскад водопадов. Здесь удалось насчитать около 30 палеопочв. Пройти разведкой этот участок было поручено Пете Павлову.

Два небольших осколка были извлечены им в самом начале водопадов Кульдары. Их за обработанный камень и не приняли бы, если бы не опыт. Посчитали — выходит 11 и 12 почва, хоть сверху вниз считай, хоть снизу вверх. Однако на этом участке в ущелье сошло немало оползней. Не могло ли и это место быть оползневым?

Я не решился сразу начинать раскоп и пригласил палеомагнитчика А. В. Пенькова. Он приехал в Кульдару, взял пробы из выходящих к ручью почв в указанном мною месте. Стоит ли говорить, с каким волнением ждали мы его вердикта,— он в данном случае был решающим. Через несколько месяцев Александр Васильевич позвонил мне:

^{Каменные орудия со стоянки Кульдара. Им 800 тыс. лет и это древнейшие из пока найденных орудий каменного века в Средней Азии. Стоянка Кульдара имеет прекрасные стратиграфические условия, но материал ее беден и крайне невыразителен.}

— Можешь начинать работу, все образцы, взятые в двухметровой почве, дали минусовый результат. Нет никаких сомнений в том, что данные почвы лежат в эпохе, обратной полярности Матуяма, и они старше 730 тысяч лет.

В дальнейшем мы провели дополнительные исследования разреза. И все получилось правильно! Минусовая полярность прекратилась в лёссе ниже 14-й почвы, и это дало начало краткого плюсового эпизода Харамильо (0,9—0,97 млн. лет), а начало эпохи Матуяма находилось между 9-й и 10-й почвами. Так что можно высчитать возраст 11-й и 12-й почв Куль дары: он будет равен примерно 750—850, а в среднем — 800 тыс. лет.

В 1981 г. наш небольшой отряд приступил к раскопкам Кульдары. Сбудутся или не сбудутся надежды? Ведь в случае успеха мы будем иметь если не самый, то один из самых древних палеолитических памятников не только Средней Азии, но и всего Советского Союза.

Несколько сезонов пришлось провести здесь. В конце октября становилось уже холодно, солнце на дно ущелья Кульдары заглядывает лишь на 4—5 часов, а ночью вода замерзала в кружках. Нам, как это ни парадоксально, в солнечном Таджикистане пришлось страдать не от жары, а от холода!

Не буду останавливаться на всех перипетиях раскопочных работ, достаточно сказать, что первые изделия из камня, встреченные в основании 11-й почвы, почти полностью смытой, были найдены лишь на двенадцатый день работы.

В итоге оказалось, что в данном месте сохранились две палеопочвы, наложенные друг на друга и разделенные карбонатной коркой. Верхняя, 11-я палеопочва сохранилась неполностью, а нижележащая 12-я сохранилась целиком. Каменные изделия из обычного для лёссов палеолита материала встретились как в основании 11-й, так и в верхней части 12-й почвы. Их немного, определимых всего 40 штук. Это хоть и маленькая, но все же индустрия. Маленькой эта индустрия оказалась не только количественно, но прежде всего и по своим размерам. Основная часть отщепов и осколков имеет в длину 2—4 см, изделия более 5 см длины составляют лишь 5%. Невелико и количество орудий. Это всего несколько невыразительных скребел, скребловидные инструменты и проколки. Острые кромки некоторых осколков могли использоваться как резцовые. Удивление вызывает обломок кварцитового орудия, обработанного с двух сторон мелкими сколами. Он похож на бифас. Пластин практически нет, есть только 2—3 пластинчатых отщепа. Интересны два нуклеуса, имеющих характер двустороннего и одностороннего ядрища очень небольших размеров: диаметр первого — 4 см, второго и того меньше — 3,5 см. Если их найти отдельно, вне геологического контекста, то никто бы из специалистов не дал этим изделиям столь древний возраст.

Находки в Кульдаре еще раз заставляют задуматься над вопросом о значении типологических определений для целей хронологического подразделения археологических памятников. Ведь не будь таких безукоризненных стратиграфических условий, определение столь глубокого возраста небольшого комплекса каменных орудий из Кульдары было бы невозможно.

Итак, несмотря на бедность коллекции, можно уверенно сказать, что рубеж 750—850 тыс. лет для палеолита Средней Азии уже пройден. По всей очевидности, не за горами время, когда древность человеческого рода в Средней Азии будет исчисляться миллионом лет, а то и больше. К этому есть все основания.

Вот, собственно, и все три главные на сегодняшний день древнейшие стоянки нашей страны, возраст которых старше палеомагнитной границы Матуяма — Брюнес, т. е. старше 730 тыс. лет.

Осведомленный читатель вправе задать вопрос — ведь имеются и другие памятники, о них пишут в газетах, научно-популярных журналах и книгах.

В 1984—1985 гг. многие газеты страны опубликовали сообщение об открытии далеко на севере, неподалеку от Якутска, стоянки Деринг-Юрях, раскопки которой проводили известные специалисты-археологи Ю. А. Мочанов и А. С. Федосеева. В процессе раскопок найдены галечные орудия — чопперы и чоппинги, очень примитивные орудия — скребла, ножи, острия, обнаруженные на огромной площади в несколько тысяч квадратных метров. Возраст, предложенный учеными, ошеломляет — по меньшей мере 1,5 млн. лет, а то и значительно больше!

Еще раньше выдающийся советский археолог А. П. Окладников провел раскопки стоянки Улалинка в черте города Горно-Алтайска. Из раскопа извлечено много сотен оббитых галек. Среди них автор раскопок выделяет чопперы, чоппинги, нуклеусы. Имеются и изделия особой, нигде более не встречающейся формы — «лепешки». Как считал А. П. Окладников, это расколовшиеся под действием огня крупные кварцитовые гальки. Предложенная дата также впечатляет — 1,5 млн. лет.

В последние годы узбекский археолог У. И. Исламов проводит раскопки в пещере Сельункур около города Ош в Киргизии. Нижние горизонты многослойного памятника, по мнению исследователя, должны датироваться не менее как 700 тыс. лет. Об этом говорит, как считает У. Исламов, и очень примитивный характер скребел, острий, чопперов, отщепов и нуклеусов, сделанных из обломков не очень пластичной породы.

Вблизи города Ангрена в течение 20 лет раскопки уникального по количеству слоев с находками каменного века (37 слоев) памятника ведет другой узбекский археолог М. Р. Касымов. Нижние три слоя датируются ашелем и, по данным публикации этого автора и М. X. Година, находятся в эпохе Матуяма.

Можно упомянуть еще ряд открытых местонахождений, которые X. А. Алпысбаев, Г. А. Медоев, В. П. Любин, А. П. Окладников, П. И. Борисковский и другие также относят к началу четвертичного периода.

К большому сожалению, исследователи упомянутых памятников не смогли пока привести достаточной суммы доказательств, необходимых для однозначного их восприятия. В одних случаях не совсем ясен геологический контекст, в других — есть сомнения в том, что перед нами подлинные каменные орудия, обработанные ископаемым человеком.

Некоторые из перечисленных стоянок, очевидно, утвердятся в науке через некоторое время и займут важное место среди других памятников. Но это — в будущем. А сейчас каждый ученый имеет право настороженно относиться к выводам своих коллег. С уважением, с интересом, но — осторожно!

Оставим авторам этих исследований право бороться за доказательство исключительной древности новых стоянок и подождем времени, когда эту древность признает научный мир.

Они, безусловно, правы, эти новаторы, смело вторгающиеся в необозримую глубину веков. От хорошо знакомых, детально изученных и надежно повторяющихся памятников наша археология смело двинулась на покорение ранее невиданных глубин, стремясь открыть самые первоначальные этапы появления ископаемого человека на территории нашей Родины.

На сегодняшний день мы можем уже с достаточной степенью уверенности сказать, что в промежутке 1 млн.— 730 тыс. лет древний человек появляется на территории СССР. Это примерно то же время, что и у самых древних памятников Европы, Ближнего Востока и Китая.

Возможно, и это не предел. Мы все верим, что со временем удастся еще опустить нижнюю границу появления гомо эректуса в изучаемых нами районах. К сожалению, пока у нас лишь каменные орудия. Но ведь где-то, вероятно, лежат и кости древнейшего человека — жителя нашей страны. Лежат и ждут своего часа, чтобы сделаться еще одной, самой крупной в истории советского палеолитоведения сенсацией.

Но откуда же заселялась территория СССР? Как я уже говорил, трудно реально представить промежуточные пункты миграций древнейшего человека из Африки через ближневосточный мост в Европу. Теоретически «палочку эстафеты» движения габилисов или эректусов на север должна передать Убейдия.

Но ни Королево, ни Азых, ни Кульдара, ни другие названные стоянки не обнаруживают сколько-нибудь заметного сходства с материалами из Убейдии. Чисто археологической связи пока обнаружить на удается.

Остается предположить, что в период медленного, с тысячелетними остановками движения первобытного человека по ближневосточному мосту примерно 1,5—1 млн. лет назад произошло разделение направлений движения и одна группа попала на Кавказ, другая двигалась в Восточную Европу через Балканы, а третья двинулась на восток.

Следы движения на восток могут быть отмечены в плохо датированных находках в Восточном Иране (долина реки Кешефруд) и в районе Кара-Кала в Южной Туркмении. Одна из групп эректусов попала в лёссовые районы Южного Таджикистана, представлявшие собой тогда холмистую саванну. Адаптируясь к новой среде, используя местный поделочный материал, отличавшийся очень низким качеством, древние люди, по существу, создали новую галечную индустрию, не похожую на то, с чем они сюда пришли[14]. То же, очевидно, произошло и с куручайской культурой Кавказа. Только Королево демонстрирует более устойчивую, сравнимую с другими одновременными культурами традицию обработки камня.

Сейчас уже вряд ли будет правильно, как это делалось раньше, до открытия Кульдары и других лёссовых памятников в Южном Таджикистане, искать трассы заселения Средней Азии из Индии, Китая или Центральной Азии. Но появление древнейших культур на территории нашей страны происходило одновременно с освоением Передней и Юго-Восточной Азии и независимо от них. До тех пор, пока в науке будет господствовать моноцентрическое представление о происхождении человека в Восточной Африке и дальнейшем его распространении из единого центра, ученые должны предполагать заселение вначале южных окраин нашей страны, а уж затем и внутренней ее территории. Более яркими и значительными материалами представлен второй этап заселения СССР древним человеком.

4.2. Человек идет на север

Шестой слой Азыха дает очень древний археологический материал. Он относится к миндельской ледниковой эпохе, а согласно местной стратиграфической схеме — к бакинскому времени (500—400 тыс. лет). При этом люди не обязательно жили здесь все 100 тыс. лет, пока продолжалось оледенение. Они могли жить какой-то кратковременный отрезок внутри эпохи оледенения, возможно, во время интерстадиального потепления. Один из самых трудных вопросов в археологии каменного века — определение срока накопления раскапываемого культурного слоя. Поэтому обычно при датировке берутся рамки всего периода в целом.

Орудия не очень сильно отличаются от орудий вышележащего 5-го слоя Азыха, хотя наблюдается значительно большее распространение орудий из гальки — чопперов и чоппингов.

^{Каменные орудия 6-го слоя пещеры Азых — наиболее глубокого ашельского пласта на Кавказе. Трудно пока установить связь 6-го слоя с нижележащими слоями, которые содержат, по мнению М. Гусейнова, галечную культуру олдувайского облика.}

Небольшим количеством представлены весьма грубо обработанные бифасы-рубила. Зато здесь очень много мелких орудий, которые, в отличие от крупных, иногда демонстрируют весьма тонкую и детальную ретушь по краям,— скребел, скребков, клювовидных и долотовидных орудий, тейякских остроконечников. Большой интерес у специалистов вызывают так называемые лимасы — обработанные распространенной (заходящей на спинку) ретушью двухконечные орудия. Обычно такие орудия встречаются значительно позднее, уже в мустьерскую эпоху. Здесь же зафиксирована самая древняя находка очага на территории СССР.

Это уже совсем другая индустрия по сравнению с куручайской. И хотя в 6-м слое еще присутствуют чопперы, но их облик уже иной по сравнению с нижележащими горизонтами. Тут не приходится размышлять, обработан камень или нет. Следы скалывания видны настолько четко, что хорошо можно проследить даже последовательность произведенных ударов. Хорошо выделяются и повторяющиеся типы орудий.

По мнению М. Гусейнова, это средний ашель. 350 тыс. лет — таков возраст азыхантропа, обломок челюсти которого азербайджанские исследователи нашли в 5-м,слое Азыха. Этот слой тоже относится исследователями к среднему ашелю, но орудия, найденные здесь, обладают заметно улучшившимся характером обработки, более совершенной формой.

Вероятнее всего с 5-м слоем Азыха (а по мнению некоторых исследователей — и более древним 6-м) сопоставляются нижние слои хорошо стратифицированных и подробно изученных ашельских пещер Кударо I—III, Цоны в Южной Осетии.

Но в целом, если учитывать все открытые местонахождения, число которых уже насчитывает сотню пунктов, ашель на Кавказе представлен лишь своим поздним, верхнеашельским этапом. Возраст этих памятников не превышает 250 тыс. лет (рисс), а в основном еще моложе (рисс — вюрм) — 150—80 тыс. лет.

Известный исследователь палеолита Кавказа, ленинградский археолог В. П. Любин нашел очень выразительный образ: «Первые люди пришли на Кавказ, по всей видимости, с юга, из области обширных переднеазиатских нагорий; район распространения ашельской культуры на Кавказе представляет собой как бы верхушку айсберга, главный массив которого уходит в глубь территории Передней Азии».

С этой идеей наша наука живет уже давно. И она, по-видимому, правильная. Однако реальная реконструкция пути подобного движения пока не дается в руки.

Еще в 1953 г. В. П. Любин высказал и обосновал идею о том, что расселение первобытных коллективов происходило со стороны Армении, юга Осетии и Черноморского побережья Кавказа в направлении Кубани, Дона и Волги и далее — в более северные районы Русской равнины. При этом отправной точкой оставался Ближний Восток, а рубежи этого движения эшелонированно располагались по времени — чем ближе к югу, тем древнее. На Русской равнине отмечены памятники лишь заключительных этапов ашеля.

Близкий, но иной вариант предложил В. Н. Гладилин. Он построил другую цепочку движения древних людей: с Ближнего Востока через Балканы и прилегающие с запада к границам Советского Союза районы Центральной Европы — через Украину на Кавказ и Русскую равнину. В конце концов оба варианта отнюдь не исключают друг друга и движение древних людей могло происходить одновременно с разных сторон.

Свои взгляды украинский археолог изложил еще до начала работ в Закарпатье. Открытие Королево в значительной степени подтвердило его предположения.

В Королево после описанных мной выше 8-го и 7-го археологических слоев следует 6-й слой, который определяется миндельским временем, т. е. соответствует среднему ашелю Кавказа.

Для 7-го слоя характерны очень крупные, так называемые клектонские отщепы, характерные для раннего палеолита многих стран, в частности Франции и особенно Англии. Размеры их достигают иногда 11 —12 см и более в длину. Очень часто ширина таких отщепов больше длины. Для них обычны широкая, сильно скошенная к отбивной поверхности площадка и широкий ударный бугорок. В отдельных случаях прослеживается плохо видимая ретушь. Хорошую коллекцию в 7-м слое составляют разнообразные чопперы. Настоящих бифасов еще нет. Имеются лишь невыразительные изделия, оббитые весьма грубо, но с двух сторон,— протобифасы. Зато более выразительны обработанные с одной стороны орудия — унифасы, напоминающие триедры, присущие раннему палеолиту Африки и Ближнего Востока.

И чем выше по разрезу Королево, тем больше меняется облик каменной индустрии, тем более развитой она становится. Наряду с крупными отщепами, чопперами, унифасами, сечками появляются очень еще грубо оформленные бифасы. Среди них есть изделия небольших размеров, много «долек апельсина», преимущественно из кварцитовых галек. Самую интересную часть составляют чрезвычайно выразительные, очень четко и детально обработанные скребла различных типов с прямым, чаще выпуклым, выемчатым, а также зубчатым рабочим краем. В технике скалывания прослеживаются элементы будущих леваллуазских приемов, основой которых является специально подготовленный нуклеус.

Еще более развитой кажется индустрия следующих трех ашельских слоев Королево. Их коллекции весьма внушительны и в отдельных случаях насчитывают тысячи предметов.

Дальнейшее расселение человечества происходило уже в следующих археологических этапах — средний и поздний ашель. Посмотрим, что сохранилось от этого времени в восточных районах СССР. Посмотрев на карту стоянок, легко убедиться, что, за исключением Средней Азии, Казахстана, Южного Урала и Южной Сибири, памятники этих этапов на территории более северных районов явно отсутствуют. Как на западе, так и на востоке ашельские памятники почти не переступают линию 52° северной широты.

Наибольшее количество бифасов имеется в Казахстане. Тут они встречаются от Мангышлака до Сары-Арки в Центральном Казахстане. Говоря об ашеле Казахстана, нельзя не вспомнить очень талантливого и оригинального ученого из Алма-Аты A. Г. Медоева.

Алан Георгиевич, с которым я поддерживал самые тесные и дружеские контакты вплоть до его безвременной кончины в 1980 г., был буквально одержим идеей о выделении человека из животного мира именно в Казахстане. Он очень отрицательно относился к утвердившейся в 60-е гг. теории восточноафриканского происхождения человека. Наши споры зачастую затягивались далеко за полночь, и живой, экспрессивный Алан Георгиевич порой громко кричал, сверкая темными глазами:

— Да пойми же ты, наконец,— не обязательно думать, что первые люди появились в Южном Казахстане в результате миграции из Африки, ведь все могло происходить наоборот!

— Как,— кричал я в ответ,— что же, они пришли, по-твоему, в Восточную Африку из Казахстана?

— Да! — И мой собеседник делал энергичный жест рукой, словно рубил воздух шашкой.— Именно! Смотри, гиппарионовая фауна плиоцена пришла ведь в другие районы мира не откуда-нибудь, а именно из Азии. А Казахстан, это известно, был центром развития гиппарионов. Вместе с гиппарионами в Африку мигрировали и предки человека.

Он нашел в районе Шахбагаты на Мангышлаке несколько крупных отщепов, снятых особой техникой, очень характерной для далекой Африки и носящей название «комбева». Эту технику Алан Георгиевич почему-то очень нежно любил.

Однако геологическая привязка этих находок оставляет желать много лучшего.

А вот орудия найденные в Центральном Казахстане B. С. Волошиным на стоянке Вишневка вблизи Целинограда,— это действительно ашельские бифасы. Жаль, что все это находки на поверхности или в перемещенных слоях, и поэтому нельзя датировать их сколько-нибудь определенно.

Отдельные бифасы, хотя и не очень хорошо датированные, известны у Магнитогорска (стоянка Мысовая — работы Г. Н. Матюшина) и на юге Сибири (в Приангарье — исследования Г. И. Медведева).

В Средней Азии известны лишь единичные бифасы (юг Туркмении, Усть-Юрт, Кульбулак, пещера Сель-Ункур), причем возраст этих находок также пока имеет неустойчивые определения.

Зато «ашель без бифасов», этот особый вариант археологических культур второго и третьего этапа расселения первобытных людей, хорошо представлен в лёссовых районах Южного Таджикистана.

Каменные орудия эпохи ашеля из многослойной стоянки Королево. Это унифасы, т. е. орудия, обработанные только с одной стороны. В Королево более ярко, чем в любом другом памятнике на территории нашей страны можно проследить развитие приемов обработки камня.

^{Унифас и скребло со стоянки Каратау I. Этим орудиям 200 тыс. лет. Индустрия этой стоянки кажется архаичнее, чем можно было ожидать по ее возрасту. Это связано с развитой здесь галечной техникой раскалывания камня, которая практически не изменялась в течение многих тысячелетий.}

Правда, для времени, соответствующего среднему ашелю Кавказа, мы имеем пока лишь изолированные находки в 9-й (500 тыс. лет) и 7-й (300 тыс. лет) палеопочвах. Но зато в 6-й (200 тыс. лет) и в 5-й почвах (130 тыс. лет)[15], которые соответствуют потеплению внутри холодного рисского оледенения и последующего рисс-вюрмского межледниковья, найдено большое количество археологических материалов — более тридцати пунктов, из которых раскопки пока проводились на двух. Именно это время было, очевидно, наиболее благоприятным для жизни человека каменного века. Практически все находки связаны с погребенными почвами, а в лёссовых промежутках между ними очень редко встречаются лишь изолированные изделия.

Вот уже более 10 лет раскапываются две стоянки — Кара-тау и Лахути. Первая расположена на водоразделе хребта Яванский Каратау, в 52 км юго-восточнее столицы Таджикистана, вторая — в Ховалингском районе, около поселка Лахути, на берегу реки Оби-Мазар.

Мощности плотных лёссов, перекрывающих здесь нужные археологам палеопочвы, значительны и измеряются многими метрами (в Каратау — 64 м, в Лахути — 55). Поэтому в Каратау нам даже пришлось для расширения площади раскопок прибегнуть к взрыву, выбросившему много сотен кубических метров археологически стерильного лёсса.

Площадь, вскрытая на стоянке Каратау, где исследована вся толща (около 2,7 м) 6-й погребенной почвы, немного превышает 500 м². Коллекция орудий, найденная при раскопках, относительно невелика — около 1 тыс. предметов, из них только половина представляет собой бесспорные орудия, остальное — так называемые манупорты, т. е. камни, принесенные на стоянку человеком для своих нужд и плохо определимые осколки.

На стоянке Лахути вскрыта площадь в 216 м², но только на 100 м² были найдены каменные изделия. Концентрация их оказалась очень высокой — здесь найдено свыше тысячи предметов, что для находок в палеопочвах Южного Таджикистана является редким случаем.

На обеих раскопках каменные орудия встречены как бы во «взвешенном состоянии», в нижней части палеопочвы, примерно в 1,5 м над плотной известняковой коркой, подстилающей древние почвы.

Это наиболее сильно окрашенная в красно-бурый цвет палеопочва, так как она формировалась в наиболее благоприятное время, с максимумом тепла и влажности. Именно в этом промежутке времени (6—10 тыс. лет) и находятся палеолитические орудия.

В палеопочвах нам не удалось найти скоплений костей (так называемых «кухонных остатков») и каких-нибудь конструкций из камней, очагов и других признаков жилища человека. Встал вопрос: как же объяснить положение каменных изделий в палеопочве? Для выяснения его в процессе раскопок была проведена фиксация каждого встреченного камня в трех измерениях.

Это позволило сделать точную реконструкцию раскопанных участков и установить положение каждого предмета, а также произвести статистические расчеты скоплений каменных орудий. Исходя из расчетов, мы пришли к выводу — люди неоднократно, в течение по меньшей мере пяти тысяч лет, приходили на эти удобные места высоких лёссовых водоразделов, где у них были временные сезонные лагеря.

Индустрия погребенных почв Южного Таджикистана ввиду ее ярко выраженных особенностей, отличающих ее от синхронных ашельских комплексов других мест, получила название каратауской.

В чем главная особенность каратауской культуры? Прежде всего — это хорошо выраженная галечная культура. В ней в очень малой степени, да и то на позднем, лахутинском этапе, проявляется тенденция к скалыванию заготовок с заранее подготовленного ядрища — нуклеуса. Заготовки здесь есть результат обработки края галечных орудий — чопперов, специфических форм раскалывания гальки — долечной техники. Хорошо выраженные отщепы — скорее случайность, некоторые орудия сделаны из осколков, получившихся при дроблении гальки в результате очень сильного удара. Возможно, особенный тип каратауской культуры связан с первичным материалом. Это речные гальки, которые древние люди собирали в руслах рек.

Такие гальки принадлежали к изверженным породам с невысокой степенью окремненности, а значит, и не очень пластичными в процессе раскалывания. Присутствуют и осадочные породы, например кварцитовидный песчаник, кристаллический сланец и т. д.

Набор типов орудий очень беден. Это не очень многочисленные, но разнообразные чопперы, редкие скребла на крупных отщепах, более мелкие скребла с зубчатой ретушью, выемчатые орудия, проколки.

В небольших количествах встречены весьма грубо сделанные остроконечники, очень схожие с остроконечниками Европы. Совершенно отсутствуют хорошо знакомые нам бифасы — рубила и триедры африкано-ближневосточного типа. Присутствуют лишь представленные небольшим количеством унифасы. Следует еще отметить, что индустрия стоянки Лахути, которая на 70 тыс. лет моложе индустрии стоянки Каратау, значительно более развита, особенно по количеству типов орудий. Очевидно, на этот период падает какой-то серьезный сдвиг в развитии каратауской культуры.

Первая идея, возникшая у меня еще в самом начале исследований каратауской культуры,— связь ее с соаном, культурой северо-западной Индии, также имеющей технические традиции галечной.

Сыграла определенную роль и общая тенденция — много лет нам казалось, что галечные культуры пришли в горную часть Средней Азии с юга, из-за Гималаев.

Еще больше линий связей можно провести с памятниками лёссовых районов Китая. Правда, эти аналогии строятся исключительно по рисункам в публикациях китайских археологов, а это источник явно недостаточный. И тем не менее сходство налицо.

Но теперь я думаю иначе — каратауская культура является хорошим примером автохтонного, т. е. местного развития, проходившего на протяжении многих десятков и даже сотен тысяч лет. И ее начало — в кульдаринской индустрии, приближающейся по возрасту к рубежу одного миллиона лет.

Каратауская культура продолжается позже рисс-вюрмского времени — ее следы зафиксированы и в 4-й погребенной почве (70 тыс. лет). Изучение каратауской культуры показывает, какие разнообразные местные формы могут принимать каменные индустрии даже на ранних стадиях своего развития.