ЧАСТЬ ПЕРВАЯ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ

Глава 1

1901 г. Санкт-Петербург.


Маркиз Ито Хиробуми был в бешенстве. Конечно, внешне это никак не проявлялось, ведь негоже самураю терять лицо, но внутри все кипело. Как смели эти гайдзины[1], эти северные варвары открыто высказывать ему, а в его лице и всей Империи Восходящего Солнцасвою спесь и презрение. Да, его Империя молода и пока не так сильна, как хотелось бы. Но это не значит, что она стерпит плевки в лицо.

Ито искренне желал разрешить имеющиеся противоречия к обоюдному согласию. Но русские не желали идти ни на какие уступки и хамили, хамили, хамили. Конечно дипломатический этикет и самурайская выдержка не позволили выплеснуться чувствам наружу, но всё это наводило на грустные мысли. Его миссия провалена. Японию толкают к войне с Россией, причем толкают как силы внутренние, так и внешние. И эта война, вот прямо сейчас, у него на глазах становится неизбежной. А война с огромной Северной Империей, несмотря на все заверения друзей с Острова, может завершиться крахом для его страны. Ито Хиробуми прекрасно осознавал несопоставимость экономического, военного и людского потенциала двух стран. Рано, слишком рано Японии бросать вызов одной из великих держав. Но, увы, похоже, что делать это придется — другого выхода из сложившейся ситуации нет.

Приглушеннозвякнул колокольчик и маркиз обернулся к двери кабинета. Слуга, неслышно войдя и поклонившись, протянул ему конвертиз плотной бумаги без единой пометки. Вскрыв конверт, Ито замер в недоумении.

"Прошу Вас, не ставя никого в известность, проследовать за подателем сего.

Николай.

P.S. Письмо сожгите, либо возьмите с собой"

Ито вопросительно посмотрел на слугу.

— Письмо принес офицер в форме жандармского корпуса. В серой форме.

"Что это? Идиотская провокация? Но зачем? Переговоры и так сорваны, ему осталось только собрать вещи и уехать восвояси. И вдруг конфиденциальное приглашение от самого Императора…"

Если не знаешь, что делать — делай шаг вперед! Ито быстро спустился в прихожую, где ждал посланец. Тот не говоря ни слова, протянул ему плащ с капюшоном и изобразил рукой нечто, видимо означающее “следуйте за мной”.

— Что за детские игры! — Возмутился Ито про себя, но за жандармом проследовал.

* * *

Трясясь в закрытой карете и ругая себя за несоответствующую его статусу авантюру, маркиз вспоминал, что он знает про “серых” жандармов. Особый Отдел Охраны ЕИВ Третей канцелярии появился в 96 году после покушения на Николая, в котором погибли его жена, брат, сестра и её муж. Тогда было объявлено, что раз обычная охрана не способна защитить от террористов, то будет создана специальная. Однако вскоре по России поползли слухи один другого страшнее. Будто в "серые" берут сплошь убивцев без чести и совести, что клянутся они царю на крови невинных младенцев, что любому из них человека прихлопнуть, что муху, а кого убьют — им за это ничего не будет. Почву для слухов давали и участившиеся случаи пропажи весьма высокопоставленных чиновников. Был и нету, как сгинул. В общем, мало что было известно об этом отделе. В основном — разнообразные слухи, которые, не исключено, этот самый отдел сам про себя и распускает. Для скрытия истинной деятельности.

* * *

ПокаИто предавался размышлениям, кляня себя за легкомыслие, недолгое путешествие закончилось во внутреннем дворе какого-то особняка. Пройдя по узким, полутемным коридорам и миновав несколько постов охраны, провожатый распахнул перед маркизом дверь и пропустил вперед.

— Здравствуйте, господин премьер-министр — услышал он на безупречном английском — Прошу простить за столь экстравагантное приглашение, но это было обусловлено полной конфиденциальностью наших переговоров.

Навстречу маркизу из-за большого письменного стола поднялся молодой человек в офицерском мундире без погон, в котором с трудом можно было узнать Императора Белая, Малая и прочая… Отсутствие золотого шитья, блестящих алмазами орденов, а главное, совсем другое выражение лица, делали Николая моложе и… домашнее, что ли?

— Прошу Вас. Кофе? Коньяк?

Когда за вестовым в том же сером мундире закрылась дверь, Ито, подбирая максимально вежливые формулировки, спросил у Николая:

— Ваше Императорское Величество, мною неоднократно подавались прошения об аудиенции, но…

— Вас каждый раз посылали.

— Куда?

— В английском языке нет соответствующих терминов.

— Понятно, Ваше Величество (хотя ничего не понятно) но что же изменилось?

— Ничего, просто те люди, с которыми Вы вели переговоры, не представляют интересы России. Они представляют интересы свои, своих хозяев, различных групп и даже зарубежных держав, но никак не Российские.

— И господин премьер министр?

— И он тоже. Господин Витте давно путает свои интересы и государственные.

Мозаика в голове Ито наконец-то сложилась. Все как у нас — старые кланы давно поделили пирогвласти, молодому императору ничего не досталось, и он пытается их подвинуть. Вот откуда весь этот опереточный антураж.

— Ваше Величество. Вы предлагаете…

— Я предлагаю Вам …ЗАГОВОР!

Ито подпрыгнул. Сказалось напряжение последних дней и нервотрепка от всего этого маскарада. Мысли закружились в бешеном хороводе.

"Русский Император сошел с ума! Понятно, почему его к власти не пускают. Он же такого наворотит…"

Но, увидев смеющиеся глаза Николая, Ито разозлился.

"Ах ты, щенок" — подумал он — "Я же тебя вдвое старше, а ты фиглярствуешь".

— Прошу Вас, не сердитесь — сказал Николай и прошел в центр кабинета, где на большом столе для совещаний лежала крупномасштабная карта Дальнего Востока.

— Идите сюда, я постараюсь Вам все объяснить.

В этот момент он показался старому дипломату студентом на экзамене, который знает урок, но всё равно волнуется. А может так оно и было, и он стал одним из тех, кто вблизи видит, как держит свой бесконечный экзамен Император Всея Руси.

— Мы с Вами принадлежим не только к разным народам, но и к разным культурам. Различия между нами не позволят возникнуть доверию и дружбе, мы слишком отличаемся друг от друга. Наличие же общих интересов, напротив, позволяет нашим странам, действуя совместно, добиться большего, чем поодиночке. Наш общий враг — это Китай.

— Китай!? — маркиз, казалось, выплюнул это слово, выражая своё презрение. — Но это же смешно!

— Маркиз, не торопитесь смеяться. Население Поднебесной составляет 400 миллионов человек уже долгое время. Просто китайская территория не может прокормить большего. Однако последние достижения агротехники позволяют добиться от земли вдвое, а то и втрое большей урожайности. И рано или поздно эти достижения доберутся до Китая. Вамхочется иметь рядом врага с населением миллиард человек?

— И что Ваше Величество предлагает для борьбы с “китайской угрозой”? — улыбнулся Ито.

— Смотрите — карандаш в руке Императора обвел название Урумчи. Это Уйгурия. Они имеют отличный от ханьцев язык, другую веру, и весьма их не любят. Учитывая крайне низкую боеспособность китайской армии…

Ито непроизвольно кивнул.

— Совершенно верно — Николай в ответ тоже изобразил поклон — Японские армия и флот это неоднократно доказали.

— Так вот, возвращаясь к Уйгурии… Двух казачьих полков хватит, чтобы защитить королевство Уйгурия, или республику Уйгуристан от китайской армии, и заодно гарантирует лояльность к России их президента… или хана, неважно. Далее. Это Внешняя Монголия. Земли пустынные, малонаселенные и никому, в общем-то, не нужные. Тут для образования и сохранения “Великой Монголии” хватит пары батальонов. Далее — Северная Маньчжурия, или Желтороссия. Здесь благодаря восстанию “боксеров” и мм…неразумности императрицы Цыси у России есть прекрасная возможность для аннексии…

Ито опять непроизвольно кивнул. Русский Император совершенно открыто говорил о том, что в дипломатической среде принято обозначать полунамеками и завуалированными фразами. И эта, совершенно непривычная, открытость настолько шокировала опытного политика, что он не мог сдержать эмоции. Ведь именно он был автором идеи о признании "прав" России на Северную Маньчжурию в обмен на признание "прав" Японии на Корею. Именно он продвигал эту идею на переговорах. Увы — безрезультатно. Но теперь…

— Южная Маньчжурия — продолжал тем временем Николай — тут хорошо будет смотреться "независимое" государство, вассальное Японии. Корея. Если она станет частью Японской Империи — значит так им на роду написано. Ляодун. Ключ к Желтому морю. В аренду на 99 лет, или 999… Японии, конечно. На юге Поднебесной так же проживают народы, отличные от центральных провинций. И там вполне возможно образование двух или трёх государств, подконтрольных вам.

Ито Хиробуми был в шоке от того, как лихо молодой Романов кроит карту соседней страны. Но вот то, что он отдавал Японии, превосходило самые смелые ожидания.

— Ваше Величество, но наши предложения…

— Я в курсе ваших предложений — перебил Николай — Вы предлагали нам то, что и так было у нас в руках, и при этом требовали уступок. А оскорбительная форма ответа следствие того, что очень многим нужна война между нашими странами.

— Но ваши лесные концессии в Корее…

— Обычная афера. Прикрываясь словесами об экспансии России на Восток, высокопоставленные воры просто набивали свой карман. В России что, леса мало? Да у нас его столько, что всю Корею можно в три слоя бревнами завалить. А с аферистами уже разбираются …те, кому по службе положено. Мы не можем ставить благополучие отдельных подданных выше благополучия страны. А прежде чем откусить кусок, стоит подумать, как его проглотить.

— И что Вы потребуете за это?

— За Корею — ничего. Мы просто не заметим вашей экспансии на полуостров. А вот за Ляодун мы хотим Курилы.

— Что, опять? — Ито чуть не открыл рот от удивления. Каждое слово русского Императора буквально выбивало маркиза из колеи. Не успевал он прийти в себя, как Николай опять выдавал такое, от чего мысли в голове Ито снова приходили в смятение. Он просто не успевал за ним! — Вы их уже забирали, потом отдавали. Зачем они вам? Бесплодные острова без населения.

— Чтобы не ходить на Камчатку через чужие проливы.

Ито пожал плечами. Курильские острова, в таком торге, не стоили ничего.

— Но это ещё не все. За последние годы мы немало вложили и в сам Артур, и в ЮМЖД[2], и в порт Дальний. И вот за всё это мы хотим денег и много.

— Ваше Величество, финансы Японии…

— Я в курсе маркиз. Но ведь из Петербурга Вы направляетесь в Лондон?

Ито внутренне похолодел. Откуда утечка? О планах его поездки знал ограниченный круг людей. Получается, среди них есть предатель?

— Почему Вы так думаете? — Держать удар Хиробуми умел — его лицо осталось бесстрастным.

— Очень просто. В случае провала переговоров война почти неизбежна. А на случай войны неплохо иметь союзника. Наиболее же близкие отношения у Японии именно с Великобританией.

— Но теперь переговоры…

— Провалились с оглушительным треском. Вы едете в Англию, с высокой вероятностью заключаете с ней военный союз, получаете новые кредиты и только потом начинаете новые переговоры с Россией, но уже с более сильных позиций. И Россия на этих переговорах терпит сокрушительное дипломатическое поражение.

— Вы так спокойно говорите об уроне престижа Вашей страны.

— Да, поскольку это позволит нам закрепиться в Желтороссии. Это будет выглядеть как подачка слабому и не вызовет противодействия других великих держав.

— А как мы будем решать финансовые проблемы?

— Деньги, как таковые, нас мало интересуют, тем более, что кредиты в Англии и САСШ вам дадут на закупки военных и промышленных товаров. Например, в Филадельфии есть такой заводчик Крамп. Он похвалялся построить во Владивостоке хороший судоремонтный завод. Вот пусть и строит, только уже за счет того кредита, что получит Япония. Но это уже частности, их вполне могут согласовать Ваши и мои сотрудники… Кстати и вам выгоднее покупать на эти кредиты станки, а не корабли. Корабли нужны к войне, а раз война откладывается, то придется этим кораблям стоять в порту. А к следующей войне они безнадежно устареют.

— Но Россия сама сейчас строит корабли.

— Скажу Вам по секрету — улыбнулся Николай — Мы сильно сократили корабельную программу. Точнее перераспределили. Кораблей строим меньше, а заводов больше.

* * *

На самом деле Судостроительная Программа была отменена вовсе не из желания сделать японцам приятно. Так же не соответствовало действительности официальное заявление о нехватке средств в казне. Просто Николай считал, что вливать деньги в бездонную бочку нет смысла, им можно найти куда более толковое применение. Броненосцы, которые устареют не успев сойти на воду, а при наших темпах постройки это случится обязательно, сейчас нам особо и не нужны. Вот если бы на носу была война, тогда да, нужно спешно строить корабли. Если же войны удастся избежать дипломатическими средствами, то обойдемся без них. Лучше на эти деньги верфи модернизируем. А чтобы не было простоя, станем делать то, что способно принести прибыль, например торговые суда или ледоколы. Для военных нужд будем строить всякую мелочь. Прожектов существует множество, какой из них реален, а какой является фантазией может показать только эксперимент. Вот и поэкспериментируем, на малых судах это не будет столь затратно. Дядя Алексей, который узнав о поползновениях на его любимый флот, сразу примчался из Франции и попытался надавить на Николая, был вежливо но твердо послан… обратно в Ниццу. Угроза отставкой не возымела действия. Николай её принял не моргнув глазом и Алексей Александрович теперь заливал обиду розовым шампанским на Лазурном Берегу в обществе очередных "этуалей".

* * *

— Ваше Величество, а как мы будем осуществлять… — Ито замялся и взглядом показал на карту — Планы по разделу Китая?

— Мы — никак. Китайцы сами справятся. Власть Цыси очень непрочна. И она сама делает всё, чтобы её потерять. А наместники провинций, генералы, да и просто энергичные люди в Китае с удовольствием потянут одеяло на себя. И будут тянуть, пока оно не порвется. Если же нужному генералу подарить саквояж с золотом и при этом пообещать в десять раз больше — он ваш всей душей. А если его войску прислать старых винтовок — он станет одерживать победы. А уж ежели подарить ему пару вагонов консервов, то окружающие признают его гением и благодетелем. Для управления этим процессом достаточно десятка наших…или ваших специалистов. А вот когда в нужной нам области установится нужный нам режим, то можно и войска туда послать. В ограниченном количестве, исключительно с целью поддержания законности.

— А как, по Вашему мнению, на это отреагируют великие державы?

— Они будут делать то же, что и мы, только с запозданием. Кто поглупее — те пошлют в Китай солдат. А вот кто поумнее, как англичане, те пошлют ушлых молодцев с саквояжами денег и револьвером в кармане. Так что нашим “специалистам” предстоит много работы.

— Вы предлагаете объединить усилия против англичан?

— Ни в коем случае. Просто мы с Вами разграничиваем сферы интересов. Если вы договоритесь с ними о том же — это ваше дело.

— Ваше Величество, я непременно доведу до своего Императора Ваши предложения и надеюсь, он прислушается к моему мнению. — Ито встал и отвесил церемониальный поклон.

— Я тоже на это надеюсь — Николай поклонился в ответ.

— И вот — он протянул визитку, на которой был лишь адрес и улыбнулся — Если будет что-то срочное — телеграфируйте на любое имя. Мы же с Вами в заговоре.

* * *

Возвращаясь в посольство, старый дипломат анализировал прошедший разговор. Ведь Николай, сам того не зная, озвучил планы, которые только вызревали в Японии. При этом Русский Император хотел для себя того, что для Японии не представляло никакой ценности. Экспансия на Север японцами даже не рассматривалась — холодно там! При всей нехватке земли, что существовала в Империи Восходящего Солнца, остров Хоккайдо оставался малонаселенным именно по этой причине. Японии надо было закрепиться в Корее и получить доступ в Китай. Ранее все попытки Страны Восходящего Солнца оторвать кусок от одряхлевшей Поднебесной Империи натыкались на организованное сопротивление европейцев. И во главе этого сопротивления неизменно стояла Россия, раз за разом заставляя Японию отступить. Теперь же невмешательство северного соседа развязывало японцам руки для осуществления самых дерзких планов по ограблению Китая. Остаются американцы и британцы. Американцев, скорее всего, устоит какая-нибудь торговая преференция, а вот с англичанами придется делиться. Но ведь и британцы заинтересованы в Японии! Они рассчитывают, что мы будем противостоять России, сдерживая её экспансию. Иначе, зачем Великобритания помогает нам строить флот, оснащает армию? С учетом же прошедшего разговора.…Это не союз и не договор. Союзник всегда может предать, любой договор будет пустой бумажкой, если противоречит интересам одной из сторон. А вот понимание соседом, что ему нужно то, что не нужно тебе, дорогого стоит. Формально находясь в конфронтации, Россия и Япония станут действовать совместно лучше любых союзников.

Маркиз Ито не любил русских. Как настоящему самураю, ему было бы намного приятнее разговаривать с трусливыми гайдзинами при помощи меча. Но холодный разум политика подсказывал, что война с северным соседом, что назревала на Дальнем Востоке, как гнойный нарыв, чревата неожиданностями. Разрешение проблем с Россией дипломатическими средствами, напротив, открывало его стране великолепные возможности.

* * *

Николай устало откинулся в кресле. Переговоры со старым японцем, от которых зависело так много, выжали его досуха, его лицо осунулось и уже совершенно не напоминало того восторженного недоросля, который расписывал заморскому гостю грядущее благолепие. Ему пришлось буквально ломать себя, наступать себе на горло, разговаривая с маркизом в таком тоне — деловом и подчеркнуто дружелюбном. Японцев он презирал, считал их "желтомордыми макаками", а после того случая, когда японский полицейский пнул его сапогом по заду, просто ненавидел. Подумаешь, на храм языческий помочился! Так нет, посмел, скотина, руки (в смысле ноги) распустить. На память у Николая остался маленький шрамик над бровью от столкновения со стеной описаного им храма и стойкая неприязнь к Японии и японцам. Нынешнее дипломатическое поражение любви к ним не прибавило. А это именно поражение, Россия вынуждена отступить под натиском молодого хищника, который высунул в цивилизованный мир свою мордочку и сразу принялся хватать то, что плохо лежит. Абсолютно никому не нужные острова, которые Империя получит от Японии, послужат только для того, чтобы подсластить пилюлю. Однако все это необходимо для того, чтобы не допустить войны. Николай нисколько не сомневался в том, что Российская Империя разобьет Японию в пух и прах. Просто не сопоставимы между собой эти государства по силе, как военной, так и экономической. Когда стало ясно, что японцы на запугивание не поддаются, и дело идет к войне, Николай озаботился вопросом: во что нам эта война встанет и что мы с неё получим. Генералы, озадаченные Императором, быстро предоставили ему список своих нужд на грядущую кампанию. Этот список представлял собой толстенный том, в котором было скрупулезно перечислено все, потребное армии для победы над супостатом. Большей части этих пушек, снарядов, и так далее, вплоть до портянок, на данный момент просто не существовало. Огромное количество военного имущества надо было произвести, доставить на Дальний Восток, и там уже снабдить им не сформированные ещё части. О цене данного мероприятия генералы скромно умолчали, а Николай уже имел представление о том, в какое количество полновесных золотых рублей обходится содержание одного солдата в Порт-Артуре. Адмиралы, на запрос о нуждах Флота для войны с Японией прислали не один, как армейцы, а три пухлых тома. Там перечислялись многочисленные броненосцы, крейсера и прочие канонерки, причем указывалось, что построить все это богатство Россия сама не сможет и надо закупить корабликов (и побольше, побольше!) за границей. О цене не было сказано ни слова, но и так было ясно, что денег уйдут горы. И что мы получим с Японии после победы? А получить с неё нечего, у них сейчас-то кроме долгов ничего нет, а уж после поражения и подавно не будет. Их даже контрибуцией не обложишь. Точнее обложить-то можно, но вот платить Япония сможет только после того, как рассчитается с имеющимися долгами. Господа Варбурги и Шиффы, вцепятся в японцев как клещи и не отпустят, пока не выдоят досуха, нам и не останется ничего. Спрашивается, а зачем нам тогда воевать? Тратить несметные деньги, да и потери у нас, как ни крути будут, и все ради чего? Славы с такой победы точно не получишь, подумаешь — дикарей побили!

Он понял глаза и столкнулся взглядом с Аликс. Она улыбалась ему с портрета такая нежная, такая молодая.

* * *

Навсегда молодая. Император закрыл лицо руками и тоскливо, по-волчьи завыл. Перед его глазами снова встал тот день, который перечеркнул всю его жизнь. Они веселой, шумной кампанией вывалились из дверей дома французского посла и, смеясь, пошли к экипажам. Он здорово перебрал на приеме, и его пошатывало. Тут он увидел, что у него развязался шнурок на ботинке. Отпустив руку жены, он присел, чтобы завязать его, но шнурок непослушно, как живой, вырывался из пальцев. Впереди раздались какие-то крики. Он поднял голову и увидел растрепанного мужичка, который бежал к ним. В руках у него был какой-то кувшин. "Зачем кувшин? — Подумал он — мы ничего такого не заказывали". И тут мужичок упал, и наступила тьма.

* * *

Когда он очнулся, то перед глазами плавали цветные пятна, а вокруг раздавалось какое-то мышиное шебуршение, сквозь которое пробивались приглушенные обрывки разговоров… сильнейшая контузия… осколочные мягких тканей… быр-быр-быр по латыни…только отменное здоровье…с Божьей помощью… Николай облизнул пересохшие губы и прохрипел — Аликс — закашлялся и повторил — Где Аликс?

— Ваше Величество, Вам нельзя волноваться — раздался преувеличенно доброжелательный голос — Все будет хорошо, Вы поправитесь…

И вот тут он понял, что хорошо уже не будет. Никогда. Сначала он просто тихо плакал. Но постепенно, внутри него, стала появляться жуткая, черная ненависть. Они убили её. А вместе с ней они убили того, бывшего Николая, и сейчас в нем зарождался совсем другой человек.

* * *

У Николая было много времени, чтобы все как следует обдумать. Несомненно, всю компанию бомбистов быстро поймают и повесят. Сколько их было уже, таких организаций с громкими названиями и дикими фантазиями в головах участников. Все они, в своей борьбе за всеобщее счастье, неминуемо приходили к необходимости убивать и так же неминуемо оказывались на виселице. Но вот добраться до тех, кто дергал за ниточки, управляя безмозглыми исполнителями, у жандармов наверняка не получится. Ни один следователь не рискнет совать свой нос в "высокие сферы". Как из-за вбитой в подсознание субординации, так и из-за простого опасения за свою карьеру. А если и найдется такой, так ему мигом объяснят, насколько он был неправ. Так что отчитаются "лазоревые мундиры" об успешном раскрытии шайки террористов, на том дело и кончится. Николая такой исход дела совершенно не устраивал. Ему больше жизни хотелось дотянуться до горла тех, кто все это организовал. И круг подозреваемых он для себя очертил очень четко. Исходя из простого принципа — "Кому выгодно". Уже не первого Императора убивают в России. И всегда из-за спины местных исполнителей торчат британские уши. Недаром любил повторять его отец — "англичанка гадит". Найти тех, кто являлся проводником британской политики в России тоже не трудно. Великий Князь Владимир Александрович не скрывал своей англомании и почти официально считался главой "английской партии". Если бы Николай погиб при взрыве, то именно он стал бы самым реальным претендентом на трон. То, что дни формального Наследника — Георгия Александровича сочтены — всем известно, и в политических раскладах его не учитывают. Мотивация более чем серьезная, и никакие родственные чувства тут роли не играют — о том, какое змеиное кубло представляет из себя Дом Романовых Николай знал не понаслышке.

* * *

Раньше вся его жизнь была посвящена Алисе. И даже смерть первенца, сразу после родов, не смогла омрачить будущее. Они ещё молоды и здоровы, у них ещё будут дети. Управление страной он воспринимал как постылую обязанность, от которой нельзя отказаться. Теперь же у него, кроме этой страны, в которой он волей судьбы был Императором, ничего не осталось. Пустоту в душе, образовавшуюся после смерти любимой, заполнило всего одно желание — отомстить. До врагов, которые убили Аликс, простой человек Николай Романов не дотянется никогда в жизни. А вот Государь Всея Руси дотянуться сможет. И если его враги являются врагами России, то тем хуже для них.

Но вот для того, чтобы обрушить на врагов всю исполинскую мощь Российской Империи, Николаю нужна власть. Не формальная, шумно-помпезная с молебнами за здравие и прочей мишурой. Он и так уже Император, и прочая, и прочая… Ему нужна власть реальная. А вот этого у него было маловато. Многочисленные Великие Князья, толпы чиновников и генералов, объединенные в группы по интересам, висели у него на руках и ногах тяжкой гирей. Один Двор Владимировичей чего стоит! Да и maman со своей камарильей имеет влияние, как бы не большее, чем у Императора. Правда, как ему уже сообщили доброжелатели, после смерти детей Мария Федоровна сильно сдала и часто говорила то об отъезде на родину, в Данию, то вообще — об уходе в монастырь. Раз нет власти, а она ему нужна, значит её надо каким-то образом получить. Способ, каким садились на трон многие из его предшественников ему не подходил. Не станет же он при помощи гвардейских полков свергать самого себя! Сюр какой-то! Поскольку грубый способ не годится, надо придумать более тонкий. Сумел же Иван Четвертый так придавить своих бояр, что они вздохнуть без разрешения боялись! Решено, новой опричнине быть! Только без внешнего антуража, вроде волчьих голов.

Создать новую Службу Охраны ему, после такого громкого теракта, никто не запретит. И подозрений у всех тех, кто стоял у него на пути к реальной, а не иллюзорной власти, это не вызовет. Подумают, что он просто боится, и от страха создает еще один забор вокруг собственной персоны. В службу эту он будет отбирать людей самолично. Поднимать из грязи в князи, одаривать неслыханными милостями и требовать за это безусловной личной преданности. Когда он создаст послушный только ему инструмент, можно будет потихоньку убирать одни персоны, и на их место ставить другие. И плевать на все законы! Он лично даст индульгенцию своим людям на любые преступления! На войне, как на войне! Так что светит "дяде Володе" не титул Наследника-Цесаревича с последующим восхождением на трон, а Березовский уезд и тихое угасание в забвении. А может и не тихое, там, говорят, медведи по улицам ходят, всякое может случиться. Но чтобы это "всякое" случилось, ему придется отодвинуть от власти огромное количество людей. Они в эту власть вцепились руками и ногами и будут за неё драться насмерть, так что легко ему не будет. Достаточно одного неверного шага, одного опрометчивого поступка, как ждет его "апоплексический удар табакеркой". Ничего, курочка по зернышку клюет. Вот и мы не будем спешить.

Укрепив свое положение можно будет подумать и о реформах. Сейчас Российская Империя представляет из себя слишком рыхлое образование, да и внутренних проблем накопилось изрядно. В таком виде она для его целей совершенно не подходит, а значит вторым пунктом будет усиление и укрепление России. Для любых преобразований нужны в первую голову деньги. Формально, являясь главой Дома Романовых, он мог распоряжаться огромными средствами. Эти деньги находились на зарубежных счетах и считались собственностью фамилии. Счета эти регулярно пополнялись, в основном за счет перекачки денег из Российской казны. Смешно, подумал Николай, получается, что я сам у себя ворую! Если сейчас запустить руку в кубышку, то это переполошит его противников, а вот если заранее прижать всех так, чтобы пикнуть не смели, то свободный доступ к этим средствам откроет перед ним новые возможности.

Но в одиночку все это не осилить, нужны союзники. Первым в голову пришел Великий Князь Николай Николаевич. Особым умом не блещет, но в откровенных подлостях тоже не замечен, а разная мелочь… да не имеет это сейчас значения. К тому же Ник-Ник популярен в армии, а это, учитывая склонность гвардии к Владимировичам, ценно. Можно будет сыграть на противостоянии армейских и гвардейских… Николай перебирал в уме имена и фамилии. Хоть и мало, но есть, есть люди, которых можно облечь доверием и получить в ответ верную службу. Надо будет Зубатова из отставки вызвать. Пусть и коробило Николая от подлых методов Сергея Васильевича, но лучшего специалиста по тайному сыску и агентурной работе не найти. А возвращенный и обласканный, Зубатов будет служить верой и правдой.

Ох-ты Боже мой! Как он чуть не забыл о собственной сестре! Они же в детстве прекрасно ладили! Правда, после принятия Николаем решения о её замужестве, сестренка нешуточно на него обиделась, а разузнав побольше о женихе, вообще затосковала и забилась под крылышко к maman. Ну-у, это мы легко исправим, брак с герцогом Ольденбургским, казавшийся выгодным в тот момент, сейчас уже таковым не является. Обойдется плешивый мужеложец без русской княжны! А вот ему сестренка, умница и тихоня, может стать хорошим подспорьем во всех будущих делах. Родная сестра Императора — это далеко не последний человек в царской семье и в предстоящей борьбе за реальную власть в стране её помощь будет совсем не лишней.

* * *

Формальным Наследником-Цесаревичем в данный момент был Великий Князь Георгий Александрович. Но он уже год, как не вставал с постели, все понимали, что его дни сочтены. Визит в Копенгаген привел к обострению болезни. Туберкулез, увы, но это приговор без обжалования. И вообще, при решении вопроса, кому править, а кому в сторонку отойти, значение имеет не то, что написано в пожелтевшем манускрипте, а та сила, что стоит за спиной. Николай вспомнил безобразный скандал, что учинила maman прямо у гроба отца. Она припомнила Николаю все его пьяные похождения и дурацкие выходки. Мария Федоровна настаивала на том, чтобы трон унаследовал Георгий. Не гоже править Россией тому, кто в голом виде с непотребными девками скачет, да ещё позволяет все это фотографировать и на весь свет распространять. С доводами Императрицы были согласны и большинство Великих Князей. Не видать бы Николаю трона, если бы не плохое здоровье Георгия.

* * *

Младшую сестру, после покушения, он впервые увидел, когда уже избавился от назойливой заботы врачей и начал потихоньку заниматься делами. Ольга вбежала в кабинет и бросилась ему на шею.

— Ники, ну как же так, за что? Аликс, Мишкин, Ксения, Сандро…

Николай долго утешал плачущую сестру, гладил по голове, шептал какие-то слова. Когда Ольга немного успокоилась, он усадил её в кресло, напоил водой. Ольга подняла взгляд на брата, и вдруг ахнула, прижав ладони к лицу.

— Ники, у тебя цвет глаз изменился! И виски совсем седые!

Николай криво улыбнулся — Поседеешь тут!

— Оля, нам надо серьезно поговорить. Ты можешь сейчас меня выслушать?

— Да, конечно — Ольга вытерла платком слезы и совсем по-детски шмыгнула носом. У Императора защемило сердце. Бедная девочка, тебе и так в жизни досталось, а я еще добавлю.

— Оля, я очень рассчитываю на твою помощь…

— Ники! Я всегда готова тебе помочь!

— Ты не поняла. Мне нужна твоя помощь в делах государственных.

— Но я же…У тебя есть министры, советники… Я же мало разбираюсь… — растерялась Ольга.

— А кому из них я могу доверять так, как я доверяю тебе? То, что ты мало разбираешься в проблемах государства — дело поправимое. Будешь работать вместе со мной и всему научишься.

— Ники! Еще раз повторю — все от меня потребное, я сделаю! Можешь на меня полагаться!

— А если что-то не знаю, так и вправду, научусь. — Ольга несмело улыбнулась. — Ты же мне поможешь?

— Конечно, помогу. Оленька, мы с тобой вдвоем остались, нам этот крест нести

Глава 2

1902 г.

Санкт-Петербург.

Выписки из стенограммы заседания Госсовета от 23.03.1902.

Присутствовали: Е.И.В. Николай, в.к. Николай Николаевич, ген. от инфантерии. Куропаткин А.Н., адмирал Тыртов П.П., контр-адмирал Макаров С.О. и др.


…Поскольку финансирование крепостного строительства полностью прекращено…

— А почему полностью? Было же сказано — работы близкие к завершению довести до конца!

— Ники, я продолжаю настаивать, что отказ от строительства крепостей пагубно повлияет на оборону Империи.

— Дядя, ну сколько можно! Ведь ты сам прекрасно знаешь, что время крепостей кончилось, когда появились пушки. Значениемогут иметь лишь крепости приморские, в силу географии их нельзя обойти и враг вынужден проплывать мимо их орудий.

— Ага, и поэтому ты передал их флоту…

— Так им по кораблям стрелять. Моряки этому лучше обучены. Кстати, Степан Осипович, чем порадуете?

— Ваше Императорское…

— Степан Осипович, на заседаниях Госсовета титулование отставить.

— Слушаюсь! Ва… простите. Государь, после переформирования учебного отряда прошло полгода. Штат почти полностью заполнен, программа обучения составлена и начала выполняться. Стреляем ежедневно.

— Вы так за месяц все стволы расстреляете. Нападет супостат, а у кораблей пушки негодные.

— При нападении врага, команде этих кораблей только молиться остается. Хоть с целыми стволами хоть нет. Пушки старых кораблей, со стволом в тридцать калибров, для боя уже малопригодны. А так польза будет и немалая. Мы же не рекрутов неграмотных учим “сено солома”, мы кондукторов и младших офицеров, которым служить ещё много лет предстоит, премудростям артиллерийским обучаем. Вы же артиллерист Павел Петрович, должны понимать, что пока на учениях семь потов не прольешь, толку от стрельбы не будет. А чтобы стволы подольше прослужили, уменьшенный заряд используем. Да на складах эти стволы ещё есть в запасе.

— Вы их на старых системах учите, а как придут на корабли, где новые пушки стоят заново переучивать придется.

— Не придется. Пушки у нас старые, а вот прицелы и системы управления огнем — новейшие. На кораблях первой линии ещё не на всех такие.

— И как успехи?

— Пока скромно. Но то, что теперь унтерам офицерские погоны светят, усердия в учебе имприбавило. И вообще, изменение принципа комплектования флота оздоровило атмосферу на кораблях. Мордобоя стало меньше. А то заехал матросу в рыло, а он возьми да и выбейся в адмиралы.

— Ну Вы и фантазер Степан Осипович. Где ж это видано…

— Павел Петрович, сказал ведь Петр Первый: “Небывалое — бывает”. Будущее покажет.

* * *

Большая Российская Энциклопедия СПб 2012 г.

…Учебный Артиллерийский отряд просуществовал до 1914 г. Был преобразован в Морскую Артиллерийскую Школу(см) и Морскую Высшую Академию(см) В нем обучались:

полный адмирал — 1

адмиралов — 4

капитанов 1 и 2 ранга — 38…

…Морская Артиллерийская Школа (МАШ) существует с 1914 г…

…Из-за невысокого социального происхождения большинства учащихся, они получили на флоте обидное прозвище “Машки”. Несогласие с таким названием выпускники школы выражали меткой стрельбой по врагу, а так же мануально.

* * *

Выписки из стенограммы заседания Госсовета от 25.03.1902.

Присутствовали: ЕИВ Николай, министр финансов Коковцев В.Н. адмирал Тыртов П.П. вице-адмирал Авелан Ф.К. контр адмирал Макаров С.О. и др.

…Владимир Николаевич, а почему в проекте бюджета Вы вот эти статьи урезали? Степан Осипович обидится.

— Ваше Величество! Я понимаю, что нужно выделять средства на морские эксперименты. Но не впустую же! Эти турбинные миноносцы серии “Ураган” делают нас посмешищем в глазах всего цивилизованного мира! Что ни выход в море так обязательно авария или какая другая неприятность. И как на грех, обязательно на глазах иностранных газетчиков! Во всех зарубежных газетах карикатуры печатают и, простите, на Вас в связи с этим.

— Степан Осипович, а что Вы скажете?

— Турбинные миноносцы германской постройки отличаются надежностью и превосходят обычные в скорости. А в бою, любой моряк за пару лишних узлов душу заложит.

Будущее, несомненно, за турбинным двигателем. А многочисленные аварии оттого, что котлы и турбины нашей постройки пока несовершенны. Да и машинисты еще с этой механикой не освоились. И эти четыре корабля специально построены, чтобы на ошибках учиться.

— Дороговато ваше учение выходит.

— Дешевле, чем потом, на боевых кораблях, всю их службу с “больными” машинами мучиться.

— А люди? Вот в отчете: Взрыв котла, семеро погибло…

— Это служба морская, а не хоровое пение! Их в бою вражескими снарядами будет на куски рвать, и если они к этому не готовы, нечего на флоте делать!

— Спокойнее Степан Осипович!

— Виноват, не сдержался.

— Семьям пенсию выписали?

— Так точно, хотя двое сиротами были…

— А газетки эти с карикатурами, будьте добры, моему адъютанту отдайте. Мы на досуге посмеёмся, если смешные,…если не смешные — тоже посмеёмся, но позже, над рисовальщиками.

— Так, по “Ураганам” — понятно, по ледоколам понятно, по порту тоже…Кстати, а кто предложил порт и город Николаевым-на-Мурмане назвать?

— Ваши подданные, в едином порыве…

— Вот если я Вас, Владимир Николаевич, пошлю в Николаев, Вы куда поедете? На Юг, на Север или на Дальний Восток? Как местные жители город называют?

— Ээ…Мурман или Мурманск.

— Вот пусть и будет Мурманск.

* * *

В этом особняке не светилось ни одно окошко. Да и как им светиться, если все окна фальшивые и изнутри заложены кирпичом? Все настоящие окна выходили во внутренний двор и вот в них свет часто горел заполночь. В кабинете за столом заваленном бумагами два человека решали вопросы жизни и смерти. Жизни и смерти чужой, а заодно и своей, потому что проигрыш для них означал смерть.

…Так, взятки, взятки, просто хищения, опять взятки…Все ясно — имения в казну, фигуранта…сами знаете куда.

— Государь, а почему его под суд нельзя? Здесь же воровства на триста лет каторги? — Начальник Особого Отделения Сергей Васильевич Зубатов был сторонником более мягких способов борьбы с преступниками. Он считал, что убеждение принесет больше пользы, чем принуждение, и резкость молодого Императора его несколько напрягала.

— Потому что судить его будут такие же как он. И думать будут: “Вот мы его сейчас осудим, а там глядишь, и за нас возьмутся” И найдутся смягчающие обстоятельства, это — не доказано, то — навет злостный. В результате вор и взяточник вместо Сахалина поедет в Ниццу, нервы потрепанные лечить. Вот когда вобьем в головы накрепко, что красть — грешно, а у государства ещё и смертельно опасно, вот тогда и можно будет таких как он на суд выставлять и под рукоплескание общественности на рудники ссылать. Я знаю Ваше стремление действовать убеждением. Но этого убеждать поздно. Он ваши слова за слабость посчитает и в душе над Вами насмехаться будет.

— Николай Александрович, с казнокрадами все понятно: там в голове кроме жадности нет ничего. А с революционерами как быть? Ведь умные и образованные люди попадаются. Просто напридумывали себе химер и воюют с ветряными мельницами. Химеры придуманные, а вред настоящий. Если не окоротить их — напакостят. А головы умные под топор — жалко. Они же много пользы России принести могут. Вот недавно одного поймали — банки грабил, при этом сам нищий, все деньги на свою революцию передавал. И ведь умный, так ловко все обставил, что поймать-то мы его поймали, а ни доказательств, ни свидетелей нет. Пришлось выдумывать хоть что-то и в ссылку. А ведь если бы доказали, ему по новому уложению петля грозила. Я велел вернуть его с этапа. Может смогу переубедить, ведь не ради корысти он закон преступал.

— Ох, смотрите, Сергей Васильевич, не заиграйтесь.

— Государь, каждый казненный или арестованный революционер — им в минус, а перешедший на нашу сторону — ещё и нам в плюс.

— Поступайте, как посчитаете нужным. Все полномочия для этого у Вас есть.

— Благодарю за доверие, Ваше Императорское Величество!

* * *

На заседание Госсовета Великий Князь Николай Николаевич опоздал. Он ввалился в зал заседаний большой, шумный, пропахший порохом и очень довольный.

— Здравствуй Ники, здравствуйте господа, хочу вас обрадовать и немного повеселить.

Ник-Ник вальяжно развалился в кресле, будто был не на заседании высшего органа Империи, а в полковом собрании города Урюпинска.

— Во-первых — контракт с датчанами подписан на наших условиях — он победно оглядел собравшихся — Бедные даны по всему миру мыкались со своим механизмом, никому не нужным, а тут мы, благодетели. — Великий Князь хохотнул.

— За умеренную сумму они продали нам все патенты и согласны строить завод. Ники, документы уже у тебя в канцелярии. Площадка под Владимиром, как договаривались.

— Ваше Высочество, а так ли уж нужен этот “пулемет”? — спросил кто-то.

Ник-Ник хмыкнул и, открыв папку с отчетом, стал зачитывать отдельные фразы.

…Полуэскадрон за три минуты обратил в бегство банду хунхузов. На поле боя найдено убитых -56, раненых — 72…

…сотня в обороне отбила атаку нескольких сот бандитов. Убитых не считали, так как их было слишком много…

…зайдя во фланг, открыли огонь из ружей Мадсена. Противник уничтожен.

…после чего взял пулемет раненого товарища и гнал банду до границы.

— Мои кавалеристы просто в восторге. Хунхузы тоже. Ха-ха. Естественно этот отчет никто датчанам не показывал.

— А как с Максимом?

— Ники и смех и грех. Сначала цену заломил — просто непомерную, да еще хотел за каждый выпущенный у нас пулемет три тыщщи золотом. И тут подходит к нему жандарм, из твоих, из серых, и показывает толстую книгу. Говорит ”Вы знаете что это? — Нет — Это Уложение о наказаниях в редакции 1901 г. Шпионаж по нему карается … мм…вплоть до повешенья — Какой шпионаж?? — Ну, Вы же собираетесь считать сколько пулеметов выпустит Россия. А это — сами прочитайте… …сбор сведений военного характера…мм…вплоть до повешенья. А Максима этого Хайрама, наверно ещё в Англии застращали, что в России иностранцев медведями травят. Вот он в лице переменился и всё быстро подписал.

— Дядя, а он, когда в Англию вернется, не откажется?

— Куда ему деваться, он в долгах как в шелках, а тут ещё с нами судиться. Кишка тонка!


1902 г.

Манчжурия.


Прапорщик Алексей Золотарев пребывал в унынии. Вообще-то он не был склонен к холерической смене настроений. Просто калейдоскоп последних событий в его жизни изрядно его смутил. Он заканчивал обучение в Императорском Техническом Училище, и плавно переходя из статуса студента в статус инженера, думал о строительстве карьеры на крупном казенном предприятии, когда один из знакомых непрозрачно намекнул, что он находится на крючке у охранки и будет арестован в ближайшие дни. На изумленный вопрос Золотарева “За что?” был дан пространный ответ о провокаторах и зубатовских агентах. На самом деле, посещение революционных кружков для Золотарева было скорее данью моде, чем серьезным увлечением. Нельзя быть студентом и не быть бунтарем. Но, будучи человеком с "техническим" складом ума, Алексей часто ловил агитаторов на отсутствии логики, и поэтому, его было желательно из этой среды убрать. А то вдруг, студенты не будут товарища Баумана слушать и начнут неудобные вопросы задавать. Знакомый посоветовал Алексею скрыться или хотя бы просто уехать подальше. Куда ехать? Как? Молодой человек просто не представлял. Все решилось на занятиях математического кружка. Преподаватель, отставник с правом ношения формы, любил порассуждать о прелестях военной службы. Он постоянно противопоставлял упорядоченную армейскую жизньстуденческой безалаберности. Услышав от Алексея невразумительные пожелания, где-то послужить и куда-то уехать он удивился, но, как и положено офицеру, действовал быстро и решительно. Для военных же такой кадр, как Золотарев, был весьма ценен. Поди-ка, замани инженера в армию! Воспользовавшись тем, что на данный момент Россия формально находилась в состоянии войны с Китаем, ему присвоили звание прапорщика.[3] И не успел Алексей понять что к чему, как оказался с новенькими погонами на плечах в поезде следующем на Дальний Восток.

* * *

Прибыв в Харбин, Золотарев с удивлением обнаружил, что в штабе до него никому нет дела. Его долго направляли из кабинета в кабинет, потом пожилой штабс-капитан взял его бумаги, пробормотал под нос “Прэлестно, прэлестно” и, выписав ему предписание на батарею капитана Жуковского, выпроводил за дверь. Никто не знал, что за капитан Жуковский и где расположена оная батарея. Спас Алексея какой-то поручик, который быстро и четко разъяснил ему, что на батарею завтра с утра поедет бричка с припасом, переночевать можно на вот этом диване, а сама батарея суть подразделение опытовое, для испытаний некоей новомодной штукенции. На вопрос “Какой?” поручик порылся в планшетке и протянул Алексею мятую страницу из журнала на английском языке. С грехом пополам, переведя текст с мутными иллюстрациями, Золотарев понял, что авторстатьи пулемет Максима несомненно видел, но устройства не знает и принцип работы понимает смутно.

Его прибытию на батарею её командир явно обрадовался и с возгласом “Вот как удачно Вы приехали” суматошно заметался по расположению. Оказалось, что у одного из пулеметов развалился станок. А поскольку без станка пулемет использовать нельзя, то надлежит ему, прапорщику Золотареву оный пулемет сдать в штаб. То есть пол дня трястись в бричке, возвращаясь туда, откуда он ранним утром выехал.

Солнце припекало, клонило в сон, но сидеть было очень неудобно. Кроме пулемета в бричку погрузили прилагаемые к нему коробки с лентами. После того как пулемет на очередной кочке больно стукнул его по ноге, Алексей крикнул ездовому “Останови-ка братец”. Совместно с пожилым возницей они долго перекладывали тяжеленную бандуру и так и этак, чтобы можно было нормально ехать. Наконец инженерное образование прапорщика вместе с крестьянской сметкой рядового дало результат. Пулемет расположили на сиденье стволом назад, коробки слева, Алексей сел справа и, вытянув ноги, облокотился на кожух. “Поехали” сказал он и чуть не выпал из брички, так как пулемет опрокинулся назад, злорадно булькнув при этом. Вредную железку примотали к спинке сиденья найденной у запасливого ездового проволокой. Наконец-то можно было расслабиться.

* * *

Мерное покачивание совсем было сморило Золотарева, когда раздался истошный крик “Вашбродь, хунхузы!” Оглянувшись, он увидел полтора десятка людей в халатах, которые верхом на низеньких лошадках их догоняли. «Вот незадача, а я, дурак, револьвер в саквояже оставил” подумал он. И тут он вдруг ясно вспомнил статью в английском журнале “Вставить ленту в приемник с правой стороны. Дважды перевести рычаг перезарядки до упора вперед и назад. Поднять вверх предохранитель. Нажать большим пальцем на гашетку”… Проделав трясущимися руками все эти манипуляции, Алексей поднял глаза и увидел хунхузов совсем близко. Лица их были перекошены в крике, халаты развевались, он чуть не задохнулся от ужаса и тут пулемет в его руках вдруг застрекотал, как огромная швейная машинка, лента рывками заползала справа и уже пустая выплескивалась слева. Бронзовые ручки сильно толкались ему в ладони, а впереди все смешалось в какую-то кучу-малу и затянулось пылью. Когда пустая лента выпала из пулемета, его руки сами схватили короб и снова зарядили пулемет, совершенно без участия мозга. Вторую ленту он выпустил в пыльное облако, которое образовалось на месте всадников. Больше коробок не было и он замер, не зная что делать. Из пыльного облака никто не появился, потом его снесло ветром в сторону, и Алексей увидел на дороге какую-то неопрятную гору тряпья. Бричка подпрыгивая удалялась от неё. Потом она замедлилась и остановилась. Алексей почувствовал, что кто-то трясет его за плечо.

— Вашбродь, как это Вы их, а?

— Не знаю — сказал Алексей и его начало сильно знобить.

— Выпить Вам надоть, вот у меня есть. Оно завсегда помогает!

Алексей совершенно бездумно приложился к фляжке, не чувствуя вкуса.

— Вы пейте, пейте, у меня еще есть…

Пикет на въезде в Харбин был поражен до глубины души зрелищем брички, в которой на облучке сидели в дымину пьяные молодой офицерик и пожилой солдат. Обнявшись, они горланили странную песню:

Посмотри на карте

Там где зреет в марте

Там где зреет в марте

Первый апельсин

Там из под маслины

Смотрит на долины

Смотрит на долины

Пулемет Максим!

Разудалая песня моментально стала популярной в Желтороссии, обросла новыми куплетами и неофициально считалась гимном пулеметчиков. Бричка Золотарева или официально “Станок Золотарева обр.1902 г.” была принята на вооружение Российской Армии.


1902 г.

Санкт Петербург.

— Проходите, молодой человек, располагайтесь поудобнее и внимательно слушайте. Ваше дело принято к особому производству и вести его буду я, Зубатов Сергей Васильевич.

— За что же мне такая честь?

— За Вашу умную голову. Вы совершили множество преступлений, практически не оставив следов. Наши следователи не смогли собрать достаточных доказательств вашей вины.

— И теперь Вы постараетесь это сделать?

— Нет, я постараюсь Вас переубедить.

— Вы собираетесь сделать из меня агента и провокатора? Какая глупость!

— Нет, агентов и провокаторов у нас в достатке. Если вам будет это интересно, то позже я ознакомлю Вас с их списком. Поверьте — он длинный.

— Что же тогда Вам нужно?

— Нам нужно что бы Вы все свои силы, всю свою энергию направили не на разрушение, а на созидание, что бы Вы не ломали, а строили. Вам понятно, чего мы хотим?

— Мне понятно, что Вы сошли с ума.

— Вы своими словами ещё раз доказали, что живете в воображаемом мире, где реальность не искажена даже, а перевернута с ног на голову. Судите сами: Вашу самую радикальную теорию социального равенства придумал фабрикант, сын фабриканта из семьи фабрикантов. Одной рукой он писал, как уничтожить эксплуатацию, а другой продолжал эксплуатировать своих рабочих. Вашу “естественную” теорию происхождения человека пишет богослов, то есть профессиональный переливатель из пустого в порожнее. И так ловко пишет, что, не имея ни одного доказательства убеждает всех, что его теория верна. Вы все видите наоборот. И естественное желание созидать, а не разрушать воспринимаете как душевную болезнь. Хотя чему удивляться, если даже в детской книжке, как образец чести и благородства, вам описывают похождения изменников и подонков, по которым веревка плачет.

— Что за книжка?

— Три мушкетера.

— Дюма-то чем вам не угодил? Он самодержавие свергать не предлагал.

— Я прикажу Вам в камеру принести книжки. Вы их прочитайте ещё раз внимательно, с карандашиком в руках. И начните именно с “Трех мушкетеров”. И читайте не как приключенческий роман, а как перечень неких фактов. А уж потом сами делайте вывод.

Хитрый лис Зубатов давал читать своему подследственному не только художественную литературу. Он демонстрировал ему расписки в получении денег и в согласии работать на разные разведки и контрразведки. Показывал письма от руководителей революционного движения, в которых они весьма цинично оценивали, как тех людей, за счастье которых они вроде бы боролись, так и его самого. На допросах, которые Зубатов называл "беседами" юный революционер с презрением отбрасывал прочь эти документы. "Ложь и фальшивка!" Но вот в камере, оставшись наедине с самим собой, только выл от отчаяния — слишком уж было похоже это на правду, слишком совпадало то, что демонстрировал Зубатов, с тем, что он сам знал. Мир, картина которого сложилась у него в голове, давал трещину. И не было ответа на вопрос "Что делать?"

* * *

Выписки из стенограммы заседания Госсовета от 04.04.1902.

Присутствовали: ЕИВ Николай, министр путей сообщения князь Хилков, министр финансов Коковцев, младший флагман Балтийского флота контр-адмирал Макаров. И др.

…Полностью завершить строительства восточного участка в 1903 году и таким образом замкнуть Транссиб с учетом Байкальской паромной переправы.

— А Кругобайкальская дорога?

— По планам — еще не менее трех лет. Реально — дай Бог за пять управиться…

— Что сдерживает?

— Сдерживает, прежде всего, пропускная способность уже построенных участков. А чтобы их расширить нам опять же не хватает поставляемых материалов. Замкнутый круг.

— Владимир Николаевич, мы можем выделить дополнительное финансирование?

— Можем, резервы есть. Мы не можем быстро доставить в Сибирь тысячи тонн грузов.

— Степан Осипович, “Ермак” сможет провести большой караван судов на Енисей?

— Несомненно, Государь! Я сам возглавлю экспедицию и уверен в успехе.

— Вы, господин контр-адмирал, будете сидеть в штабе, в Санкт Петербурге и руководить. А мерзнуть на мостике найдете кого помоложе!

— Если моряк не выходит в море…

— Не прибедняйтесь, Степан Осипович. Вы чуть ли не ежедневно в море выходите. Вон, чухонцы жалуются, что от вашей непрерывной пальбы коровы не доятся и дети заикаются. В Гельсингфорсе у населения нервические припадки случаются от грохота орудий.

— Князь, если в этом году Вы получите большой караван со всем необходимым, когда ждать завершения работ?

— В следующем году пустим первый поезд вокруг Байкала, а полностью дорога войдет в строй в 1904 году.

— Отлично и сразу начинайте расширять дорогу согласно плана второй очереди. Поток грузов на Дальний Восток будет только нарастать.

— Степан Осипович, а как поживают ваши опыты на Ладожском озере?

— Николай Александрович, опытовая станция работает с полным напряжением сил. Если коротко, то топим, поднимаем, латаем и снова топим разными способами.

— В мае будет заседание Госсовета по флоту. Результаты ваших опытов должны быть не только собраны, но и обдуманы.

— Слушаюсь!

* * *

1902 г.

Санкт Петербург.

— Оля, ознакомься с этими документами.

— Господи! Ну зачем он так поступил! Сбежать с любовницей в Италию, как в бульварном романе… Это же… это просто недостойно Великого Князя!

— Вот именно поэтому, я составил еще один документ. Прочти.

— Что?! Меня в Наследницы? Но как же… Ведь по закону…

— Им — Император выделил это слово и постучал пальцем по бумагам — я доверять не могу. Дай таким людям в руки власть — все по ветру пустят. Поэтому с сегодняшнего дня Павел быть Великим Князем перестает. И в Россию ему путь заказан. Говорят, что милым рай и в шалаше, ну так пускай в шалаше и живут. А насчет Закона о Престолонаследии можешь не переживать. Его нарушали все, кому надо было. Сам же Павел Первый его первым и нарушил, такой вот каламбур, даровав титул Наследника — Цесаревича Константину. Надо мне будет — и я нарушу.

— Ники…

— Указ о назначении тебя Наследницей-Цесаревной я пока обнародовать не стану. Всему свое время. Но ты не обольщайся — Николай улыбнулся — Отменять и не подумаю.

* * *

Императорский Архив. Фонд литера А — "ознакомление только с письменного разрешения ЕИВ"

Дело 19/324/87. "Дневник ЕИВ Ольги Первой"


Все эти критические годы Романовы, которые могли бы быть прочнейшей поддержкой трона, не были достойны их звания или традиций семьи. Слишком много нас, Романовых, погрязло в мире эгоизма, где мало что имело значение, кроме бесконечного удовлетворения личных желаний и амбиций. Ничто не удостоверит это лучше, чем пугающий брачный беспорядок, в который включилось последнее поколение моей семьи. Эта цепь домашних скандалов не могла не шокировать Россию… Но кто из них заботился о впечатлении, которое они производили? Никто».

Глава 3

Март.1903 г.

Санкт Петербур г.

Матвей стоял возле столба и с большим трудом складывал буквы в слова. “Мы Николай Второй…Свобода совести…Выборы в земство…Отмена недоимок…” Насчет недоимок понятно, это хорошо. Насчет выборов — тоже, будут мужики друг друга за бороды таскать и кулаками махать. А вот насчет совести — непонятно. Она либо есть у человека, либо нет её, а свободу вроде ещё позапрошлый Ампиратор объявлял. Короче, мудрят баре от излишней своей учености, а крестьянину потом все шишки достанутся. В городе Матвей был уже третий день. Две ночи он провел в ночлежке. В первую ночь у него стащили все деньги. Во вторую пытались спереть валенки, но он, наученный горьки опытом, был начеку и воришка получил тумаков.

Мимо, заставив его посторониться, процокала каблучками барышня, затянутая в венгерку с выпушкой. “Экие фифы тут ходят” подумал Матвей и вернулся к чтению бумаги на столбе, с мудреным названием “Манифест”. Обернуться его заставил крик, а точнее сдавленный писк. Высокий и тощий оборванец в драном бушлате, картузе и длинном шарфе оттолкнул давешнюю барышню в сугроб и, вырвав у неё сумочку, стремительно несся в сторону Матвея.

“Ах ты, шантрапа городская!” Вся досада из за украденных денег, вся нелюбовь к тем, кто работать не хочет, была вложена в один удар. Картуз полетел в одну сторону, шарф — в другую, а воришка грохнулся на мостовую. Подняв дамскую сумочку, Матвей подошел к девушке и протянул, возвращая.

— Вы барышня, на снегу не сидите то. Оно по женской части не полезно.

Из под сбившейся на бок заячьей шапочки на Матвея глядели огромные голубые глаза. Девушка несколько раз хлопнула ресницами, а потом отчаянно покраснела. Она неуверенно протянула ему руку и Матвей одним движением выдернул её из сугроба. “Легонькая какая…”

— А Вы его не убили?

— Не — Матвей довольно ухмыльнулся — У меня удар верный. Полежит чуток и оклемается. Будет знать, как маленьких обижать.

— Я не маленькая, я Наталья Хлодовская! А Вы…

— Матвей Бакатов я. Из Тверской губернии.

“Вот барышня странная, на Вы называет и вообще, разговаривать не гнушается” подумал Матвей. Ему было невдомек, что девушка видит не крестьянского парня в залатанном кожушке, а витязя в сверкающих доспехах. Шестнадцать лет, месяц март.

— Вы наверно в Питер учиться приехали?

— Я в завод хотел наняться…

И Матвей, неожиданно для себя, рассказал совершенно незнакомой барышне, как увидел в первый раз чудо — локомобиль, как захотелось ему самому управлять грохочущим железом, но на завод его не взяли и он не знает теперь, что делать.

Девушка ненадолго задумалась.

— Матвей, а дрова колоть Вы умеете?

— Чего там уметь-то…

Наталья решительно взяла Матвея за рукав и потащила за собой.

— Нам истопник нужен. Иван Фомич у нас заболел, и дрова рубить просим дворника соседского. А обучением Вашим, я сама займусь!

Ошеломленный напором Матвей не возражал и покорно следовал за девушкой. Так судьба его повернула на дорогу, что ведет к холодным волнам Северного моря, где над водой стелется черный дым и где наползают в окуляры серые силуэты вражеских кораблей.

* * *

Мишке весь день не везло. Сначала он спалился на Сенном рынке и еле унес ноги. Потом долго болтался по улицам, но подходящих фраеров не было. Наконец заприметил барышню, которая шла, открыв рот, и выждав момент, рванул у нее ридикюль. Но и тут не повезло налететь на какого-то деревенского с пудовыми кулаками. “У сиволапый, попадись мне только, я тебя на куски порву!” В животе бурчало от голода, а еще Кныш злобиться будет, что пустой на хазу вернулся.

Однако атаман их невеликой ватаги ругаться не стал. Он был чем-то доволен и слегка пьян.

— Так, жульманы, слухай сюда! Мне фраерок один наколку дал верную. Хавира одна есть, сторожа нет, жильцыв заграницу подались.

— А что за фраер, не прокинет? Да и ему самому, что там надобно?

— Фраер из благородных, а хата эта его дружка. Тот ему насолил чем-то, вот он и хочет отомстить. Ему с той хаты кроме бумаг, что найдем, ничего не надо. А найти там можно много, фатера богатая!

* * *

Мишка перевалился через забор и замер прислушиваясь. В большом заснеженном парке было темно и пусто, лишь рядом сопел кто-то из их банды. Впереди темнела громада особняка. Да тут и правда будет, чем поживиться подумал он, когда тени от кустов вдруг метнулись к нему, земля улетела из под ног, а рот забился снегом. В голове была лишь одна мысль “Опять не повезло”.

* * *

Кныш сидел на жестком, неудобном табурете и лихорадочно соображал что говорить. Украсть они ничего не успели, а что через забор залезли, так это извиняйте, гуляли мол, заблудились.

За столом сидел пожилой мужчина в полицейском мундире и что-то старательно писал. В неярком свете пятилинейной лампы[4] тускло поблескивал эполет. Кныш потихоньку успокоился, ведь ему ничего страшного не грозит. Он завертелся, но тут же получил тычок в ребра от стоявшего сзади бугая. Полицейский отложил ручку, потянулся, и посмотрел на Кныша.

— Ну что, господин Воскобойников Петр Евлампиевич, есть ли у Вас, что поведать нам?

— Ваше благородие, не виноватый я ни в чем!

— Нет, так нет, дело Ваше — и уже обращаясь к бугаю сзади — вешать их утром будем, не возиться же в темноте.

— Как вешать, за что?

— За шею вестимо, у нас по-другому и не вешают, мы ж не изуверы какие.

— Помилуйте, Вашеблагородие, не губите душу христианскую, безвинный я!

— Ваша банда давно уже всем надоела, вот только руки до неё не доходили. А тут вы сами к нам пришли, не упускать же момент. Разве что заинтересуешь нас чем-нибудь — лениво говорил полицейский.

— Кто наводку дал? — вдруг рявкнул он.

— Фраер один…

— Что за фраер, кто свел, где встречались? Все вспоминай поганец, может и спасешь шкуру свою никчемную!

И Кныш стал захлебываясь рассказывать, пытаясь вспомнить мельчайшие подробности.

* * *

— Ваше Величество, прошлой ночью шайка мелких грабителей попыталась проникнуть в здание, принадлежащее нашей службе. Сама банда интереса для нас не представляет, это дело полиции, а вот заказчик данного ограбления явно не прост. Похоже следы ведут в английское посольство.


Август.1903 г.

Санкт-Петербург.


— Господа адмиралы проходите, садитесь. Прежде чем решать на Госсовете, какой у нас будет Морская программа, я хочу знать, как её видят сами моряки — Приветливый тон Императора никак не выдавал его раздражения. А повод для злости был. Уже год шли бесконечные разговоры о будущей Морской Программе, а дело с мертвой точки не двигалось. Предыдущая программа была отменена, как "не соответствующая" а новой не было. Моряки никак не могли определиться, что же им надо. Николай решил подтолкнуть адмиралов, пусть он дилетант и в морских вооружениях разбирается неважно, но если не дать им хорошего пинка, так и будут болтать до бесконечности. К тому же он перед совещанием проштудировал подборку информации по теме, которую сделали для него адъютанты, и вполне мог подкинуть профессионалам пару провокационных вопросов.

— Для начала немного конфиденциальной информации. Вам известно, что у нас четыре не связанных морских театра. Строить на каждом из них мощный флот нереально. Следовательно, эти театры надо связать между собой, хотя бы частично. Проблему северного морского пути нам помогут решить новые ледоколы. По образцу “Ермака” заложено четыре, плюс пять ледоколов поменьше. В Архангельске строится верфь, которая будет делать специальные суда для Севера, вдоль всего побережья Северного Ледовитого Океана работают картографические и гидрологические экспедиции. Эти работы не только улучшат снабжение Сибири, но и позволят маневр кораблями из Тихого Океана в Северную Атлантику.

А вот проблему других театров решит строительство Беломоро-Балтийского и Волго-Донского каналов.

— Государь, Вы хотите сделать то…

— Что не доделал Петр Первый. В больших масштабах. По проекту каналы и шлюзы будут проходимы для судов до десяти тысяч тонн водоизмещения.

— Но это же огромный объем работ! Пирамида Хеопса!

— А мы строить все это не лопатой будем. Сейчас наши представители в САСШ закупают наисовременнейшую строительную технику — локомобили и…ээ …экскаваторы. Полсотни механиков проходят обучение в Америке. Правда, уже меньше: кто заболел, кого застрелили…дикая страна!

Формируется специальное строительное управление. Еговозглавит господин Свиягин. Как забьет в следующем году золотой костыль на КВЖД. В этом управлении мы хотим совместить военную дисциплину с высокой оплатой и надеемся на хорошую работу.

— Получается, что можно будет перебрасывать крейсера…

— Вплоть до броненосцев береговой обороны. И эта наша возможность должна быть не афишируема. С написанием статей в научные журналы придется проститься — Император выразительно посмотрел на Макарова.

— Но любой грамотный человек, увидев размеры канала, сможет определить его характеристики — Макаров искренне не понимал, как научная работа может принести вред.

— Канал будет охраняться как особо важный объект. А ежели какой иностранец гербарии начнет на берегу собирать, так и утонуть недолго…

— Шпиономания до добра не доведет — пробурчал себе под нос недовольный адмирал. Но Император услышал.

— Степан Осипович, а разве Вам хочется вести эскадру, когда её курс заранее известен неприятелю? Нет? То-то же. Но это преамбула. Прошу Вас Зиновий Петрович.

Начальник Морского Генерального Штаба встал, откашлялся, и стал торжественно зачитывать доклад, почему-то косясь на Макарова. Хотя понятно почему — соперничество двух адмиралов шло ещё с юности и было известно всему флоту.

— Ваше Императорское Величество! Морской Генштаб провел большую работу по анализу результатов стрельбы Учебного Отряда. Тут не было счастья, да несчастье помогло. Когда стали разбираться с новейшими на флоте десятидюймовыми орудиями, выяснилось, что эти орудия существуют в трех разных вариантах, значительно отличающихся друг от друга. Пушки привели к единому виду, а образовавшиеся “лишние” стволы отдали Степану Осиповичу. В результате его работы у нас образовался большой объем статистических данных. Если бы не эти стрельбы, то для такого количества статистики надо небольшую войну провести. И вот результаты просто парадоксальные. Вероятность попадания на дистанции 35 кабельтов не на много меньше чем на 25…

— Но ведь рассеяние снарядов… — Тыртов, профессиональный артиллерист, не верил в нарушение строгих математических законов. Но в то, что такой же артиллерист Рожественский обманывает Государя, он поверить тоже не мог.

— Павел Петрович мы сами были изрядно удивлены. Шанс попадания по движущейся и маневрирующей цели в первую голову зависит от мастерства стреляющих и совершенства прицелов и только потом от дистанции.

— Маневрирующей? Степан Осипович, а не боялись миноносец, что щит буксирует, утопить?

— Государь, я в своих комендоров верю! Тем более что первую стрельбу лично наводил — вскинулся Макаров.

— Ты Степан, ещё заряжать начни — Рожественский сочился ехидством.

— Если надо я и в трюм полезу…

— Отставить, господа адмиралы! — рявкнул Николай, останавливая свару — Кто командир миноносца?

— Лейтенант Колчак, я его еще по северным экспедициям знаю.

— Поощрите храбреца, Степан Осипович. Стрельбы учебные, но снаряды-то настоящие. Продолжайте, Зиновий Петрович.

— Таким образом, в бою при начале стрельбы с дальних дистанций, тактика сближения с неприятелем на пистолетный выстрел просто неосуществима. Корабли, прежде чем сблизятся, изобьют друг друга до полной потери боеспособности. Из чего МорГенштаб делает вывод — будущий морской бой будет вестись на дальней дистанции. Степан, имей мужество признать, что ты сам, своими опытами свою же теорию опроверг! — В голосе Рожественского звучало торжество. Макаров выглядел явно расстроенным.

— Далее. Раз бой ведется на большой дистанции, следовательно, средний калибр становится бесполезным. Его снаряды просто не смогут пробить броню, даже самую тонкую.

— А пристрелка? Из четырех орудий главного калибра пристреливаться можно до исчерпания боезапаса. Пока залп летит, пока поправки введут, ворог уже курс сменит. Мы на крейсерах опробовали новую методу пристрелки — второй плутонг дает залп, не дожидаясь падения снарядов первого. Результаты — отличные, уже наставление пишется! Макаров оживился. Хоть в чем-то удалось обойти давнего соперника.

— Из четырех да, все верно. А кто сказал, что орудий главного калибра должно быть именно четыре? — вдруг подал голос Николай. Адмиралы засмущались. Как объяснить Императору элементарные вещи, которые знает каждый мичман и при этом не умалить Высочайшего достоинства?

— Для залпа необходимо минимум три пушки, лучше четыре. Иначе среднюю точку падения не определить. Это законы баллистики… — осторожно начал объяснять Тыртов.

— А если их будет восемь? Или вообще двенадцать? И пристреливаться можно по вашей методе новомодной, и на поражение такой огонь развить, что супостата сметет! — Николай с видом победителя посмотрел на адмиралов. Не даром он перед совещанием изучил проекты будущих кораблей, порой даже совершенно фантастические.

— И как вы их на броненосец поставите? Как на паруснике по бортам? — Тыртов не понимал, куда клонит начальство.

— Размещение таких орудий возможно только в башнях. Для заряжания крупнокалиберных пушек необходима машинерия, а её можно поместить только в башне — меланхолично выдал справку Авелан.

— Двенадцать пушек, шесть башен, это где все поместится? — Тыртов излучал скепсис.

— Почему шесть? А по три пушки в башню не влезет? — Николай смотрел на адмиралов с торжеством. Приятно чувствовать себя самым умным. Даже если это не совсем так.

— Ваше Величество, эдак мы совсем в фантазии ударились — Тыртов был в явном замешательстве. Серьезное совещание превращалось в обсуждение ненаучной фантастики.

— Павел Петрович, если мы с вами сейчас правильно предугадаем направление развития флота, то сможем, не как всегда, вечно догонять, а напротив — моду диктовать. Я дам задание Металлическому заводу — пусть возьмут молодых инженеров и посадят их башню трехпушечную рисовать. Может толк и выйдет.

— И все равно корабль получается слишком большой. Башни мы ещё впихнем, а на машины соответствующие места не хватит — Рожественский быстро считал что-то на бумажке и задумчиво теребил бороду.

— Да и стапелей таких у нас нет — добавил Авелан.

— Если будет у нас определенность с размерами корабля, начнем новые стапеля строить. А вообще-то, надо с проектирования самих пушек начать. Раз условия стрельбы изменятся, значит и орудия должны быть другими. Федор Карлович, распорядитесь, что бы министерство составило требования на новые орудия, на всю линейку от трех до двенадцати дюймов. Заодно подумайте и о более крупных калибрах. Технический прогресс идет семимильными шагами, возможно в будущем будут нужны орудия в четырнадцать и более дюймов.

— А зачем скорострелки новые? Орудия Канэ одни из лучших в мире! — удивился Рожественский.

— А затем, что любые орудия рано или поздно устареют. И замену им лучше заранее проектировать, а не когда жареный петух клюнет!

— Государь, если бой будет происходить на дальних дистанциях, то мой расчет на легкий снаряд тоже оказывается не верным, и снаряды нужны тяжелые! — Макаров встал, покраснел, борода его растрепалась. У адмирала был такой вид, будто он собирается нырнуть в прорубь.

— Ну Вы прямо: — Не вели казнить… — Николай весело улыбался. Его задумка, провокационными вопросами расшевелить моряков удалась.

— Степан Осипович, главное Вы своей работой сделали, а что теория ошибочна, так новую пишите! Сами же её и проверите.

— Николай Александрович, пусть мои тактические воззрения оказались неверны, зато все расчеты непотопляемости полностью подтвердились. Подопытные суда нами были по несколько раз утоплены и подняты. Заодно была выявлена малая эффективность орудий калибром три дюйма и менее. В списанный миноносец два десятка снарядов всаживаем, они его насквозь прошивают, потом подходит на баркасе аварийная партия и все дырки заделывает. А после пары попаданий из стодвадцатки Канэ его уже поднимать со дна приходится.

— Вот мы с вами и определили облик будущего корабля. Двенадцать орудий главного калибра в башнях по три и 120 мм противоминный калибр. Проведем конкурс с такими условиями и посмотрим, что получится.


1903 г. Октябрь

Санкт-Петербург.


Наташа сидела в кресле с книгой и делала вид, что читает. На самом деле лежащая на коленях книга была вовсе не открыта, девушке было не до книги, она смотрела в окно. Ей даже пришлось передвинуть тяжеленное кресло, чтобы видно было лучше. А за окном происходило поистине завораживающее действо. Там Матвей рубил дрова. Несмотря на холодную погоду он разделся по пояс, и Наташа с замиранием сердца наблюдала, как играют мышцы под загорелой кожей. Конечно, порядочной девушке смотреть на неодетого мужчину крайне неприлично, но оторваться от зрелища она не могла. Она была так увлечена наблюдением, что не услышала, как открылась дверь и в комнату кто-то вошел. Раздавшиеся за спиной голоса заставили её сжаться в комочек и покраснеть. В комнату, где сидела Наташа вошли тетки, причем обе сразу. Это было наихудшее из того, что можно придумать.

Когда от скоротечной чахотки умерла мама, то воспитание маленькой девочки взяли на себя её старшие сестры. Отец-то месяцами дома не бывает, морская служба не позволяет. Две старые грымзы, как называла их про себя Наталья, явно поставили перед собой цель свести бедную девушку со свету. Обучение языкам и разным наукам у девочки негативных эмоций не вызывало, надо, так надо. Да и давалось это обучение ей без особого труда. Но вот этикет и правила приличия вызывали у неё просто бунтарский протест. То нельзя, это нельзя, так неприлично, этак не положено, да это просто издевательство какое-то! Ведь хочется побегать, попрыгать и даже залезть на дерево. Но куда там! Ходи спокойно, спину держи ровно, не вертись, не смейся громко… Ужас! И теперь Наташа приготовилась к длительной и нудной нотации. Она ещё сильней скрючилась в кресле, вдруг не заметят? Тетки и правда не заметили девушку, высокая спинка кресла её полностью скрывала. Зато они увидели Матвея во дворе. И тут Наталья услышала такое, чего от двух старых дев услышать не ожидала никак. Она покраснела ещё больше и была готова провалиться сквозь землю вместе с креслом.

— А херувимчик-то неплох, мне бы лет десять скинуть, так я бы его у Наташки запросто отбила!

— Ох, Машка, из тебя уже песок сыпется, а все туда же! Хотя натуру не переделаешь, как ты была в молодости вертихвосткой, так и осталась! Помню я, как ты на балу у Воронцовых перед моим Ванюшей жопой вертела, да все без толку! Он на тебя даже не смотрел и танцевал только со мной. Эх, если бы не сложил Ванечка голову под Плевной, все бы иначе повернулось…

— А ты, Лизка, как была дурой бестолковой, так и осталась! Ведь предлагал тебе граф Шиловский руку и сердце, нет, ты своему поручику верной была… Ну ладно, ладно, не дуйся, все это уже быльем поросло.

— Да Маша, в этом ты права. Все это было очень давно, а кажется, будто вчера. А мальчик и правда неплох. И дело не в том, что он сложен, как Аполлон, а в том, что у него голова есть. Потуги Натальи его чему-нибудь обучить поначалу у меня смех вызывали, а теперь вижу, что может и толк быть. Ты бы помогла ей в этом.

— Помочь-то я могу, да какой в этом смысл? Иметь истопника, говорящего по-французски? Девочка и так слишком много времени с ним проводит, к добру это не приведет.

— Ну вот, ревнительница приличий нашлась. Не забывай, что времена нынче не те, многое изменилось и ещё меняться будет. Указ о кухаркиных детях отменен, при наличии знаний вполне сможет молодой человек поступить куда-нибудь… да хоть в Морское. Вот и станет офицером, а при соответствующем продвижении по службе и дворянином.

— Ну ты Лизка и фантазерка, как романов про рыцарей в детстве начиталась, так и до старости не уймешься. А Наташу вскорости ожидает первое в жизни крупное разочарование…

Продолжая разговор женщины покинули комнату, а Наташа испытала огромное облегчение. Мало того, что подслушивать нехорошо, так еще такие интимные подробности, явно не предназначенные для чужих ушей…Однако каковы у неё тетушки, никогда не скажешь, что эти воблы сушеные такие чувства романтические могли испытывать. Но вот сказанное ими её серьезно озаботило. Она учила Матвея словесности и истории с географией просто потому, что ей нравился сам процесс и о будущем совершенно не задумывалась. А задуматься придется. Если сословные различия встают у неё на пути, то она приложит все силы, чтобы их преодолеть. Раз тетки не против помочь — значит помогут, никуда не денутся. И когда отец приедет, надо его спросить, какие предметы для поступления в Морское Училище нужны. Своего Матвея, ох, как сладко заныло сердце от этих сказанных про себя слов, она никому не отдаст! Если надо, чтобы он стал морским офицером, значит станет, не будь я Наталья Хлодовская!

Глава 4

1904 г.

Нижний Новгород

Из трехосного вагона первого класса на перрон нижегородского вокзала вышла странная компания. Первым спустился капитан Генерального Штаба с безупречной выправкой и аристократическими манерами. За ним — подпоручик-сапер. Высокий, чуть сутулый, с худым усталым лицом. Третьим на перрон спрыгнул прапорщик — артиллерист в мешком сидящей форме, молодой и румяный. И последним из вагона выскользнул с поистине змеиной грацией казак 26-го Донского полка с новеньким Георгием на груди. Военные встали в кружок, капитан достал часы и что-то негромко произнес. Казак кинул руку к своему роскошному чубу и тут же ловко ввинтился в вокзальную толпу.

— Алексей Алексеевич — неуверенно сказал прапорщик — Все же мы вместе едем, может стоило взять его с собой? Он же, как Георгиевский кавалер, имеет право посещать рестораны…

— Ох Алеша, какой же Вы, в сущности, невоенный человек — вздохнул капитан — Семен казак и с детства впитал все тонкости субординации. В бою он может заорать генералу “Ложись, дурак!”, но в мирной обстановке проявит отменную строевую выправку. В ресторане он будет стеснять нас, а мы его. Не волнуйтесь, за время стоянки поезда он успеет поесть, выпить и охмурить вдовушку. Пойдемте же в ресторан, еда всухомятку изрядно надоела.

* * *

Офицеры вошли в ресторан и стали оглядываться, ища место.

— Дмитрий Михайлович, какими судьбами? — из за столика махал рукой круглолицый усатый штабс-капитан с перекрещенными пушками на погонах — проходите же сюда!

— Позвольте представить: генерального штаба капитан граф Игнатьев, прапорщик Золотарев. Следуем в столицу — Подпоручик Карбышев представил своих спутников. — Штабс-капитан Гобято — представился артиллерист.

— Инженер и механик, мой знакомец по Маньчжурии — добавил Карбышев — А Вы, Леонид Николаевич, как здесь очутились? Помнится, мы в последний раз виделись под Шуанченом.

— Вот там я и получил ранение, был в отпуске, а теперь — штабс понизил голос — назначен на новый полигон в эти края.

— А чем не устраивает Ржевка? — удивился Игнатьев — там и к Питеру ближе.

— Во-первых, Ржевку моряки оккупировали. Мы, со своими сухопутными калибрами, там как падчерицы. А во вторых тем и плохо, что ближе — и к Питеру, и к глазам лишним.

Игнатьев с уважением взглянул на Гобято — Наконец-то и у нас начинают понимать важность сугубой секретности всех военных испытаний. А то не успели новую пушку отстрелять, как в иностранных журналах все данные уже печатают.

* * *

Обед был хорош и офицеры перешли к ликерам и разговорам.

О чем говорят мужчины за столом? О дамах, благородных и не очень, о лошадях и об оружии. Комбинацию: выпивка — закуска — дамы, господа офицеры обсуждают, когда ничего перечисленного нет, а есть только кони и оружие. Разговор за столом крутился вокруг разнообразных вооружений, способов и случаев их применения и путей развития.

— Да случайно все получилось, он мне в ногах мешался, вот и привязал — горячо убеждал собеседников Алексей Золотарев — А когда с гауптвахты вышел — подумал, что если пулемет на штырь поставить, лучше будет…

* * *

Граф отвлекся от беседы и вспомнил, с чего начался их вояж. Когда в штабе округа узнали, что Император желает лично наградить отличившихся в Маньчжурии, все от седых полковников до молоденьких писарей пришли в ажиотацию. Все понимали, что награда из рук Государя это билет в счастливое будущее. Начались интриги, пошли писаться доносы, работа была заброшена напрочь. Какая работа, когда такой шанс светит! Начштаба, как Цезарь, одной рукой брал и читал кляузы, а другой черкал список героев с собой, любимым, во главе. Фамилии писались и вычеркивались, когда сверху лег листок с четырьмя именами. Полковник поднял глаза и увидел какого-то бесцветного ротмистра. Рост средний, лицо невыразительное. Что за наглость!

— П-А-Ч-Ч-И-М-У БЕЗ ДОКЛАДА!!! — От начальственного рыка вскинулись лошади у коновязи.

Ротмистр протянул ему другую бумагу. Прочтя текст и подпись полковник подумал: “Хорошо на стуле сижу, а то колени что-то ослабли”.

— Государь желает видеть указанные персоналии. Честь имею!

* * *

Граф вынырнул из воспоминаний. Разговор за столом продолжал крутиться вокруг технических новшеств.

— Дмитрий Михайлович, перевозка орудий локомобилями опробовалась в балканской войне и себя не оправдала. Локомобиль своими колесами застревает везде где можно и нельзя!

— Леонид Николаевич — вмешался в разговор Игнатьев. — Помнится в 96 году на промышленной выставке — здесь, в Нижнем, некий самоучка демонстрировал паровоз, едущий по бесконечным рельсам.

— Это как? Что за фантазия?

— Очень просто — Игнатьев достал карандаш и на салфетке сделал набросок — Пластины, соединенные шарнирно, оборачиваются вокруг нескольких колес.

— И это чудо может ехать?

— Да и довольно уверенно. Сам видел.

1904 г.

Санкт Петербург.

— Господа — Император оглядел стоящую перед нм во фрунт четверку — Я не буду награждать вас орденами. За свои подвиги вы их уже получили, а давать кресты за то, что ко мне приехали — глупо.

— Я послужу вам золотой рыбкой, исполню ваши желания — с полной серьезностью сказал он.

— Казак, что хочешь?

— В-А-Ш-Е-И-М-П-Е-Р-А…

— Отставить! Говори коротко!

— Государь, учиться хочу.

— На унтера?

— Никак нет, на офицера!

— А сдюжишь?

— Так точно!

Император чиркнул в блокноте.

— Служи, казак, атаманом станешь — он улыбнулся — а может и фельдмаршалом.

Когда, преклонив колено, Семен Михайлович Буденный будет получать из рук Императрицы маршальский жезл, он вспомнит эти слова.

— А Вы, прапорщик?

— Ваше Величество, — запинаясь и краснея произнес Золотарев — Я человек в армии случайный, я инженером на завод устроиться думал…

— Приходите завтра на Путиловский к директору, не откажет — и сделал еще запись.

— Подпоручик?

— Государь. Прошу направить меня на полигон под Нижним.

— А откуда Вы про него знаете?

— Случайно встретил сослуживца…

— Вот и вся наша секретность — пробурчал Николай — И что Вы, сапер, на артиллерийском полигоне делать станете?

— Ваше Величество, на полигоне будут много стрелять по мишеням. А если вместо мишеней соорудить полевые укрепления, то можно проверить их эффективность и опробовать любые новации.

— Дельно, завтра в моей канцелярии получите направление.

— А Вы граф?

— Прошу личной аудиенции!

* * *

— Ваше Величество, занимаясь по службе сбором информации военного характера, я убедился, что разведки у нас, в сущности, нет. Рекогносцировка на местности, поиски пластунов и всё. Агентурная разведка не ведется вовсе. Офицеры штаба вынуждены довольствоваться слухами среди китайских крестьян. Это неприемлемо, о чем подавал рапорт на Ваше имя.

— Благодаря этому рапорту Вы здесь и находитесь. Граф, раз Вы так хорошо понимаете необходимость военной разведки, то Вам её и создавать. Я направлю Вас к господину Зубатову, который сможет Вас многому научить. И не кривитесь. Сергей Васильевич специалист в этом деле. Через месяц жду Вас с докладом.


1904 г.

Финский залив. Борт яхты “Штандарт”

— Кузен, ты не слишком тиранишь бедных финнов? Твои псы цепные уже прославились на весь цивилизованный мир своими страшными изобретениями. Вот, посмотри, что пишут газеты: Столыпинский вагон, Столыпинский галстук…"…Жуткий ряд виселиц на въезде в Гельсингфорс в народе называют улицей или, на местный манер, линией Маннергейма" — Кайзер Вильгельм со вкусом прочитал отрывок из статьи.

— Вилли, если финны не хотят становиться русскими, то скатертью дорога. Однако если они уедут в Америку, то станут американцами, если в Швецию — шведами. Это считается нормальным. Вот у тебя в Рейхе все подданные — немцы. А почему у меня в России должны быть какие-то особые народы? У меня все, независимо от происхождения — русские! Бунтовщиков же во всех странах вешают.

— А поляки? Они русскими не станут никогда, в этом весь смысл их существования. Всех повесишь?

— Польше я дам независимость.

— Что??? — Вильгельм от удивления поперхнулся.

— Вилли, у меня есть план грядущих преобразований. Этот план могут осуществить только Россия и Германия вместе и он даст нашим народам долгие годы благоденствия! Ты хочешь продолжить дело своего деда? Объединить немецкий народ?

— Конечно, но Австрия наш естественный союзник… — Вильгельм был несколько ошарашен напором русского Императора.

— Давно ли твои войска их лупили в хвост и в гриву?

— Ну, положим, тогда ещё не мои…

— Не важно. Важно то, что из Франца-Иосифа песок сыпется. Лоскутная Империя держится чудом. Венгры давно хотят отделиться и не скрывают этого. А нам надо исправлять ошибку, допущенную в сорок восьмом году. Николай Павлович тогда сильно погорячился, спасая Двуединую Монархию от развала, за что и поплатился потом… Ничего, мы эту ошибку исправим. Предательство прощать нельзя!

— Ты хочешь поддержать венгерских сепаратистов? Где же логика?

— Логика как раз есть. Своих революционеров давить, чужих — кормить.

— Но это же… — Вильгельм замялся, подбирая слово вместо слова “подло” Николай его прекрасно понял.

— Вилли, мой долг заботиться о русских, твой — о немцах. О других народах пусть думают их правители.

— Ты знаешь, какой вид фехтования у венгров национальный? — неожиданно спросил Николай.

— Никогда не интересовался, сабли какие-нибудь — ответил Вильгельм.

— У них национальным считается поединок на боевых топорах!

— Какая дикость! — Вильгельма передернуло, когда он вообразил себе последствия такой дуэли.

— Вот и представь: по Вене расползаются слухи, один ужаснее другого. То говорят о русских казаках, которые едут верхом на медведях, то о страшных венграх, которые своими топорами всех порубят, то ещё что — нибудь, столь же глупое. И тут ты. На белом коне, во главе германских войск, приходишь и всех спасаешь. Венские обыватели понесут тебя на руках вместе с лошадью!

Вильгельм расхохотался, представив такую картину.

— Хорошо, но причем тут Польша? — утирая слезы спросил он.

— Смотри: В Польше поднимается восстание. Россия медлит с подавлением бунта. Англия и Франция его поддерживают, хотя бы политическими заявлениями. Вслед за Великопольшей восстает Краков. Польша объявляет независимость, и её тут же признают Англия, Франция и еще кто-нибудь из мелких шавок. Англия сделает это не задумываясь о долговременных последствиях, просто в силу инерции своей антироссийской политики, а остальные побегут за ними, как всегда бегали. Глядя на это, объявляют о независимости венгры и словаки.

— А Богемия?

— Присоединишь к себе вместе с Австрией. В суматохе никому и дела не будет. Кусок Адриатического побережья захватывает Италия, они давно хотят. На Балканах начинается война всех против всех. Что-то возьмет себе Болгария, что-то Сербия — это уже не важно. Мы решили несколько изменить свою политику на полуострове. Прежняя была не очень успешной. Впредь, безоговорочной поддержки Сербии и Черногории не будет. Будет поддержка того, кто действует в российских интересах.

— И зачем тебе это все?

— Россия лишается давнего врага — Австрии. Мы отделяем земли с недружественным населением — хотят свободы, получат её сполна. Англия теряет единственного возможного союзника на материке.

— Как, а Франция?

— Вилли, они тебя боятся до мокрых штанов. В одиночку Франция не рискнет воевать.

— Почему в одиночку, вместе с Англией. Такое объединение вполне возможно, несмотря на все англо-французские противоречия. Противостояние с Германией бросит их в объятья друг к другу. Да и у тебя с ними союз.

— У меня с ними оборонительный договор, я его вчера ещё раз внимательно перечитал. Если ты нападешь на Францию, то я обязан вступиться. А вот если они сами на тебя войной пойдут, или с кем-нибудь за компанию, я и пальцем не шевельну. Ни одна дивизия с места не тронется. И что будет в результате такой войны? Германская армия марширует по Елисейским полям, а британцы сидят на острове, отгородившись флотом. Думаю на этот анализ у лягушатников мозгов хватит. Французы, скорее, к тебе в друзья набиваться начнут.

— Но все же, разжигать бунт в собственной стране…

— А бунт будет лишь для иностранных наблюдателей. Полякам дозволят выйти на организованную манифестацию, помахать заранее заготовленными флажками и не более того. А все будущее руководство Польши мы заранее возьмем…

Николай сжал кулак.

— За яйца! — Вильгельм захохотал. Любовь Кайзера к казарменному юмору была всем известна. Сам Вильгельм регулярно поддерживал своими грубыми шутками образ недалекого прусского фельдфебеля, хотя, в действительности, это была лишь маска.

— Именно так, и будут они хором петь, что им скажут. Главное — пропадает единственное препятствие для Русско-Германского союза. При наличии такого союза большая война в Европе — невозможна!

— У Германии существует много вопросов по разделу колоний — задумчиво произнес Вильгельм.

— Эти вопросы и будут решаться в колониях. Пошлешь крейсер или батальон пехоты и заменишь любого папуасского вождя.

— Но Англия…

— Не полезет воевать из-за того, что на пальме один людоед сменит другого. Когда этот людоед сотоварищи съест всю колониальную администрацию — никто не удивится, такое уже не раз бывало. А когда новая, к примеру французская или бельгийская, администрация прибудет в колонию, выяснится, что место уже занято. А уж если где-то далеко один крейсер обстрелял другой крейсер, существуют дипломаты. Они напишут нужные ноты, сделают заявления, и весь инцидент останется в прошлом.

— Ники, ты сейчас проявляешь просто иезуитскую хитрость. Как же ты умудрился проиграть дипломатическую войну с Японией?

Николай улыбнулся:

— Раз все видят проигрыш большой России маленькой Японии, значит наша дымовая завеса сработала. Смотри сам — мы подарили то, чем никогда не владели — Корею. Мы продали то, что нам не нужно — Квантун. Мы получили то, что нам надо — Северную Маньчжурию. В результате такой политики мы теперь с Японией существуем как бы в разных плоскостях. Наши страны не стали дружественными, но их интересы более не пересекаются. А вот с Британией и САСШ японцы скоро столкнутся в соперничестве за влияние в Китае. И главное, мы устранили угрозу войны на дальней окраине Империи, где снабжение войск будет сильно затруднено. Теперь эта окраина вместо вооруженного тупика превратится в ворота на весь Дальний Восток. И кстати, рекомендую Германии воспользоваться этими воротами. Ваше присутствие в Китае чисто номинальное. А там грядут большие перемены, Поднебесная Империя доживает последние дни.

— И когда же намечается, задуманный тобой передел Европы?

— Не скоро. Я даже не могу сейчас точно сказать, сколько лет уйдет на подготовку таких грандиозных изменений. Торопиться нельзя, все должно делаться очень осторожно, в глубокой тайне. Но я все же рассчитываю, что хотя бы лет за десять мы управимся…

* * *

ВильгельмВторой, Кайзер Германской Империи направлялся домой и все время напряженно обдумывал разговор с Николаем. Оборонительный договор подписан, французские дипломаты бьются в истерике, а все их газеты рыдают о загубленной “Деве-Франции”, проклятых тевтонах и коварных русских дикарях. Английские газеты визжат о предательстве, хотя на эту тему лучше бы молчали, сами всю жизнь всех предавали. Но вот план передела Европы, который Николай ему предложил, вызывал у него опасения. Слишком много получала Германия, слишком мало Россия. В такую наивность русского Императора он не верил. Бесплатный сыр, сами знаете, где бывает. Хотя…может мальчик просто заигрался? Ведь получив население и науку Австрии, заводы Богемии, Рейх станет непобедим. Переварить все это за десяток лет, а там посмотрим, кто в мире самый главный.

* * *

— Ваше Величество, а Вы не боитесь чрезмерного усиления Германии?

— Опасаюсь. Очень сильно опасаюсь. Однако, Сергей Васильевич, другого выхода у нас нет.

— Почему, разве нет иных вариантов?

— Дело в том, что наша промышленность, ростом которой мы так гордимся, нам не принадлежит. Она почти вся — либо английская, либо французская. Это значит, что в любой момент нас могут взять за горло и требовать чего угодно. Мы, огромная Российская Империя, со всеми ее бесконечными просторами, городами и селами, населенными миллионами человек, вынуждены делать не то, что нам выгодно, а то, что скажет заморский дядя. Как ни горько это признавать, но наш суверенитет сильно ограничен. Не вольны мы поступать исключительно в своих интересах. В противном случае армия останется без пушек, флот без кораблей, а мы с Вами будем снова писать при свечах.

— Но ведь завод электролампочек в Петербурге стоит!

— Вот только русского в этих лампочках — лишь воздух, которого там нет! А свой завод мы построить не можем. Нам не продают необходимые патенты. И так во всех областях. Чтобы быть независимым политически надо иметь независимость экономическую. Построить же собственную, независимую промышленность, нам не дают. И не в силу какого-то всемирного заговора, а просто исходя из финансовых соображений.

— И как нам в этой беде помогут немцы?

— За политические и торговые преференции они продадут нам необходимые станки и привелеи. Они сцепятся в конкурентной борьбе с англичанами и французами, ослабят их позиции на Российском рынке, что позволит нам на нем укрепиться.

— И все равно, простите, Ваше Величество, но я считаю, что Германия получает слишком жирный кусок.

— На то, чтобы освоить все полученное богатство, Рейху потребуется не менее двадцати лет. А за двадцать лет Россия значительно усилится. Все эти годы мы будем меньше тратить денег на содержание армии и больше на развитие производства. Кроме того, я надеюсь, что за это время увеличится количество совместных русско-германских предприятий. Промышленникам, ведущим совместные дела с Россией, война между нами невыгодна. Они всячески будут противиться попыткам перевести Русско-Германские противоречия в вооруженный конфликт, так как это ударит их по карману. Я же приложу все усилия для того, чтобы временная дружба с немцами пошла нам впрок. Закупаться в Германии будут в первую очередь станки и машины. Это дороже, чем покупать конечный продукт, но в перспективе позволит нам быть экономически самостоятельными, а не Германской полуколонией.

— Получается, что у нас планы на тридцать лет вперед!

— Сергей Васильевич, Вы сами увидите, как это мало!

Глава 5

1905 г.

Санкт Петербург.

— Ваше Императорское Величество! Уповаю только на монаршую милость, дабы оградить меня от клеветников и завистников!

— Господин Луцкий, прекратите юродствовать! Вам дана аудиенция не для того, чтобы я кляузы Ваши слушал! Ваши нефтяные машины для флота не подошли в силу их низкой надежности и малой мощности, эксперимент на “Видном” это показал. Я пригласил Вас для другого. В настоящее время, в Германии закупается оборудование для завода автомобилей. Мне на этот завод требуется главный инженер. Служба на казенном заводе означает для Вас — классный чин, высокий оклад, положение в обществе. Так же она означает ответственность за результат.

— Несомненно, приложу все силы, Ваше Величество…А где будет этот завод?

— Рига, Лифляндской губернии. В устройстве завода будет оказана помощь от РБВЗ[5], контракт уже заключен. Кто займет должность начальником завода, я пока не решил, но он будет администратором, а вся техническая сторона дела ляжет на Вас. От завода потребуется сконструировать и пустить в производство грузовой автомобиль для нужд армии. Требования к этому автомобилю сейчас составляются, но одно уже несомненно — он должен быть мощнее, чем тот, что Вы предоставили на испытания в позапрошлом году. Все детали этой машины должны производиться у нас, в России. Он должен быть прост и надежен, как крестьянская телега.

— Ваше Величество, автомобиль — механизм, весьма сложный технически…

— А Вы приложите всю Вашу изобретательность, чтобы получилось то, что нам надо, а не то, что Вам производить удобнее. Вам знакомы автомашины фирмы Шарон?

— Несомненно, но причем тут французы?

— Военное ведомство заказало им блиндированные автомобили проекта князя Накашидзе, для эксперимента. Получилась интересная машинка, её сейчас испытывают, но одно уже ясно — шасси у Шарона слишком дорогое и слишком сложное и, следовательно, ненадежное. Вам надлежит сделать лучше. Дерзайте Борис Григорьевич, уверен, что все у Вас получится!

* * *

Николай отложил в сторону очередную папку и закрыл глаза. Сколько же их! Бессчетное количество фактов, собранных следователями, ревизорами или агентами говорили о кражах, растратах, да и просто глупости, которая подчас оказывалась хуже самого злодейского замысла. Изложенная в сухих строчках протоколов и донесений информация, как бездонное болото затягивало его в трясину. Николай ощущал это просто физически. Ещё мгновенье, и мутная вода скроет его с головой. Он рванул крючки ворота — настолько видение было реальным.

Вдруг ему показалось, что перед ним лежит очередное дело — Романов Н.А …растрата…хищение…потворство хищению…В какую стопку откладывать? “Исполнять”, “Не исполнять” или “Повременить” Он понял, что смотрит на себя прежнего, как на постороннего человека, причем смотрит с брезгливым презрением.

— Николай Александрович, Вы устали, отвлекитесь, а я Вас развеселить попробую — оторвал его от самокопания Зубатов.

— Помните, я Вам рассказывал про джигита хитрого? Который банки грабил, а все деньги на свою партию отдавал.

— Да, припоминаю — Николай с трудом вспомнил, о чем речь — И как, удалось Вам его убедить?

— Я с ним и так и этак, носом в их талмуды тыкал: смотри, говорю это — же не просто бред, а бред людоедский. В книгах этих не общество всеобщего благоденствияпрописано, а какая-то каторга сахалинская! Абрек — ни в какую, стоит на своем. А поймал я его “на слабо”. Говорю ему:

— Все равно вы рай свой изуверский построить не сможете, так как умеете только ломать. Он и взвился — мол строить получше вас сможем, дайте только возможность “На!” говорю — поезжай на новую стройку и докажи. И направил его на Спецстрой, там не забалуешь. Фамилию, конечно, сменили, чтоб не знал никто. И забыл я про него, дел хватает. На той неделе был я на Беломорканале с проверкой. И вспомнил о своём протеже. Спрашиваю, где такой-то. А мне в ответ: Вы про начальника участка господина Сталина? Очень, очень перспективный молодой человек. Участок — один из лучших, после смены до полночи за книжками сидит, учится, далеко пойдет! Я в изумлении. Когда же он у вас начальником стал? А его сам Николай Сергеевич Свиягин из бригадиров продвинул, как прежний заболел. Он же не инженер ни разу! Так начальнику главное работу организовать, а это он умеет…

— А вот ещё один типус. Подписал бумажки не глядя, и стал в результате казнокрадом на многие тысячи рублей. Когда до него дошло, что его вокруг пальца обвели — совсем ополоумел. Нет бы ему к нам пойти или просто подождать немного. Мы компанию эту уже арестовывать собирались. Нет, гордыня одолела. Ворвался в кабинет к генералу в разгар совещания и заявляет “Ваше превосходительство, Вы — подлец!” И из револьвера ему в лоб, Бах! Кто на совещании был, сплошь крысы тыловые, один в окно сиганул, другой под стол. А этот герой в приемную выходит, револьвер бросил, руки на груди скрестил и говорит “Арестуйте меня, я преступник” Лорд Байрон местного разлива. По закону ему со всеми смягчающими обстоятельствами — каторга, по совести даже не знаю, что с ним делать. Другого кого — завербовал бы в агенты и дело с концом. А этот не пойдет, щепетильный слишком. У нас, бывает, очень грязную работу делать приходится, с отбросами разными общаться.

— Он у Вас здесь?

— Да внизу.

— Схожу, побеседую. Со мной не ходите, дайте провожатого.

* * *

Безучастно сидящий на нарах человек в арестантской робе даже не пошевелился на звук открываемой двери. Когда же тусклая лампочка осветила лицо вошедшего, и он услышал негромкое, но властное приказание “Оставьте нас!” глаза у него вылезли на лоб. Он вскочил и вытянувшись во фрунт отрапортовал:

— Арестованный Савельев, Ваше Императорское Величество!

Николай сел на нары, вытянул ноги и закурил. Потом указал на противоположную скамейку:

— Садитесь, поговорим.

Савельев присел на краешек нар и замер, умудряясь даже сидя сохранять строевую стойку.

— Разрешаю обращаться без чинов. Скажите, чем вызвана столь острая реакция с Вашей стороны на банальное воровство? Вы разозлились из-за того, что Вас обманули, как младенца?

— Нет, Государь! Мне…мне за Державу обидно!

Николай надолго замолчал. Савельев сидел не дыша, и совершенно не понимал, что за чудеса тут происходят.

— Я получаю много разных сведений из разных источников — неожиданно заговорил Император и Савельев вздрогнул — Министерства, разведка, контрразведка — все сообщают мне различную информацию. Но во всех этих структурах сообщение проходит через множество инстанций, так эта система устроена и этого не изменить. На каждой ступени иерархии информация искажается, вольно или невольно. В результате ко мне приходит доклад не соответствующий действительности. Я хочу создать подразделение, в котором от наблюдателя сообщение поступит непосредственно мне. Это подразделение не может быть многочисленным, и тем больше ответственности ложится на каждого его сотрудника. От руководителя этого отдела потребуется в первую очередь честность — Николай не мигая уперся взглядом в лицо арестанта — Вы согласны на такую службу?

— Конечно… Так точно, Ваше Императорское Величество!

— Тогда не рассиживайтесь тут, полковник, пойдемте. У Вас впереди много работы.

— Но я ротмистром был…

— Вы Государю своему на слово верите?

Совершенно сбитый с толку, Савельев встал, заложил руки за спину и…по арестантской привычке вышел из камеры впереди Императора. Николай шел за ним и посмеивался в усы.

Многие сотрудники внутренней тюрьмы, видевшие эту картину, потом делились впечатлениями: “Видать совсем страшный убивец, раз его сам Государь Амператор конвоирует!”

* * *

1905 г.

Санкт Петербур г.


— Ваше Величество! Получена информация, что боевая организация эсеров готовит покушение на Великого Князя Сергея Александровича.

Сергей Васильевич Зубатов напоминал сейчас гончего пса, взявшего след. Его лицо просто светилось от энтузиазма.

— Информация точная?

— Абсолютно! Сведения получены по разным каналам и подтверждают друг друга. План покушения предполагает взрыв бомбы…

— Как тогда? — Лицо Николая, казалось, застыло и превратилось в маску. Очень неприятную маску, Зубатов даже глаза отвел.

— Да, замысел напоминает покушение 96-го года.

— Ну что же, готовьте операцию. Постарайтесь, чтобы она охватила не только людей, непосредственно замешанных в покушении, но и всех сообщников. Наш ответ террористам должен быть максимально жестким, пора дать понять, что мириться с подобным мы не намерены.

— Вы предлагаете провести массовые превентивные аресты? Государь! Это может вызвать непонимание и даже возмущение в обществе!

— После столь громкого покушения — Зубатов побледнел под ледяным взглядом Императора — После злодейского убийства нашего любимого дяди, никакого сочувствия к бомбистам в обществе не будет. Вам все понятно?

— Да, Государь — прошептал Зубатов.


1906 г.

Санкт Петербур г.


— …Взвесив все обстоятельства, комиссия пришла к выводу, что лучшим является проект инженера Бубнова. Он наиболее полно отвечает заданию и в то же время соответствует нашим производственным возможностям — закончил свой доклад академик Крылов — ученый, кораблестроитель, председатель комиссии конкурса на лучший броненосец для Российского флота. Так же он был соавтором победившего проекта, но об этом скромно умалчивал.

— Алексей Николаевич, меня в этом проекте смущает слабое бронирование борта — Николай с интересом листал чертежи. У него не было специального инженерного образования, но базовый объем знаний был превосходный, а голова светлая. Вынужденный принимать решения, связанные с разнообразной техникой, он волей-неволей научился разбираться в ней, пусть и поверхностно.

— Николай Александрович, это обусловлено техническими ограничениями…

— Как, ведь у нас есть корабли с более толстой броней!

— Производство новейшей закаленной брони по методу Круппа встречает на Ижорском заводе определенные трудности. Они могут катать толстые листы, но качество не гарантируют. Иван Никанорович Воскресенский, директор завода, жалуется на устаревшее оборудование. Девять дюймов они обещают стабильно, все что толще — минимум половина брака. Мариупольский завод может делать и больше, там новейшие американские станки, но в Питер с Мариуполя как везти? Да и загружен этот завод заказами для черноморцев…

— Да пока у нас нет водной транспортной связи — возить такой груз возможно только вокруг Европы, а это долго и дорого. Ну чтож, приступайте к детальному проектированию. Про английский “Дредноут” Вы знаете. Хотя полных данных у нас по этому кораблю нет, ясно, что он превосходит все имеющиеся броненосцы на голову. А следовательно, ведущие морские державы скоро начнут строить нечто подобное и не хотелось бы опять оказаться в отстающих.

— Ваше Величество, но пушки ещё не приняты! А если…

— Никаких "если" не будет! Новые орудия уже вовсю палят на полигоне, иногда и здесь слышно. Даже при внесении в их конструкцию изменений, на корабль это не повлияет. И постарайтесь учесть мое пожелание, по усилению бронирования. Если не борт, так башни и палуба. Я конечно дилетант в этом вопросе, но все-таки Император!

* * *

— Сергей Васильевич, Вы уверены в этих сведениях?

— Ваше Величество, все сведения, собираемые о лицах принадлежащих Высочайшей Фамилии проходят тройную проверку, понимаем, что не на мужика сиволапого и даже не на чиновника мелкого материл собираем. Информация о том, что Великий Князь Сергей Михайлович имеет профит от французов, в частности от Шнейдера, поступала и раньше. Но, только убедившись окончательно, я осмелился Вам доложить. Я хоть ни разу не артиллерист, и вообще не военный, но данные испытаний, по мнению экспертов, однозначно свидетельствуют в пользу орудий Круппа. Генерал-инспектор делает заключение о преимуществе Шнейдера, после чего на его счета поступают деньги. Дают взятку, даже особо не скрываясь.

— Жаль, я был о Сергее намного лучшего мнения. Придется его мягко отстранять, например в отпуск отправить, на курорт какой-нибудь подальше. Более крутые меры нам в данный момент не по зубам, даже это отстранение придется продавливать. Мы "английскую партию" с большим трудом потеснили, если сейчас и за "французскую" взяться, можем не справиться.

Николай ненадолго задумался.

— Он же не один там кормится?

— Остальные фигуранты намного более мелкие.

— Вот с ними можно по всей строгости, и делу польза, и намек всем, что шутки кончаются.

* * *

— Ники, а ты не слишком круто поступил с Серго? Он, из за своей опалы, сильно переживает!

— Дядя, ну какая опала, посуди сам, Сергей — несомненно, хороший человек, но мне на это месте нужен в первую голову артиллерист. Тем более никто его в отставку не отправлял, он в отпуске пусть и длительном. Поедет в Ниццу, развеется. Он натура тонкая, возвышенная. Возложенные нами на него обязанности его явно утомляют. Пусть отдохнет. А такие грубые вопросы, как пушки и снаряды, мы и сами решим. Ему это явно в тягость, а мы с тобой люди не столь утонченные, нам бы только пострелять. Лучше расскажи, как идет реформа в армии.

— С трудом. Офицерский корпус воспринимает унтеров не как младших офицеров, а по старому, как нижних чинов. Практика в войсках для курсантов военных училищ, что была введена нами на германский манер, вызывает резкое неприятие. Разве что на Дальнем Востоке новшества встретили положительно.

— Оно и понятно, там хоть и не полноценная война, но частенько стреляют. А под пулями быстро становится ясно, что правильно, а что нет. А как с артиллерией?

— Развертывание по новому штату идет медленно. Уж больно много пушек мы в войсках решили устроить. Не хватает, как офицеров, так и обученных нижних чинов. Но потихоньку, с Божьей помощью, справляемся.

— Дядя, я думаю, что пора браться за реформирование гвардии. Как ты смотришь на то, что гвардейские полки будут передаваться под твое подчинение? Не все сразу, постепенно, но надо эти авгиевы конюшни чистить.

— Ох, Ники, смотри, осторожнее с этим. Ты знаешь мое отношение к гвардейским бездельникам, но только попробуй их тронь, столько шума будет. Там и так, после отставки Владимира, брожение идет. Только отсутствие фигуры, которая выступит лидером, не дает этому брожению перерасти во что-нибудь более серьезное.

— Ничего, не наскоком, а планомерной осадой мы своего добьемся. А ты уж постарайся сделать из этого сборища пьяниц действительно отборные войска.

* * *

— Ваше Величество, эти суммы для бюджета совершенно неподъемны! — Министр финансов Коковцев был искренне расстроен, отказывая Императору, но твердо стоял на своем.

— Владимир Николаевич, закупка химических заводов в Германии нам жизненно необходима — давил на него Николай — Мне с большим трудом удалось уговорить Кайзера, помочь нам в этом деле. Наконец-то контракт заключили, и вдруг выясняется, что нам нечем его оплачивать…

— Но где брать деньги? На патронный завод наскребли, на станкостроительный уже выворачивали все карманы, больше просто нет! Поймите, Николай Александрович, все, что мы сэкономили на крепостном строительстве — съели железные дороги, сокращение армии обходится нам чуть ли не дороже содержания прежней. А морская программа!

— Владимир Николаевич, Ваш “плач Ярославны” я слышу регулярно, однако деньги Вы каждый раз находите. А еще говорят, что иудеи лучшие финансисты!

— Ваше Величество, я от такой жизни не то что в иудеи, я в буддийские монахи подамся. Буду медитировать на свой пупок и никаких финансов! Но, если без шуток, то денег и правда нет.

— Вот реквизиты. На этот счет придет недостающая сумма.

— Государь, но откуда?

— Этого Вам лучше не знать.

1906 г.

Нижегородская губерния.


— Очередь! Банг! Бум! Банг! Бум! Банг! Бум! Стрельбу закончил!

Офицеры опустили бинокли.

— Какая прелесть эти новые германские снаряды! — буквально промурлыкал невысокий плотный артиллерист с погонами штабс-капитана. Леонид Николаевич Гобято, начальник полигона, не скрывал своего удовлетворения результатами испытаний.

— Ваши новые бризантные гранаты — жуткая мерзость! Мои саперы этот люнет[6] четыре дня строили, а Вы его в несколько минут срыли! После такого обстрела защитникам этого укрепления обороняться будет просто негде.

— Защитники такого укрепления закончатся ещё во время пристрелки. Перелетные снаряды выкосят их всех осколками.

— Но укрепление построено согласно всем наставлениям! — начальник саперной части полигона Карбышев был сильно раздосадован.

— Дмитрий Михайлович, артиллерия развивается стремительно, а наставления эти написаны еще во времена Крымской кампании.

— Вы правы Леонид Николаевич. Ничего, к следующим стрельбам я что-нибудь придумаю.

Чух-чух-чух… Мимо них, отчаянно дымя проехал странный механический агрегат и пушкари стали цеплять к нему орудие.

— И как Вам этот сухопутный пароход? — Карбышев указал на несуразную конструкцию.

— Лучше лошадей. И следить за ним, как за конями не надо, изобретатель рад-радешенек, что его наконец оценили. Он возле своего механического чудовища днюет и ночует. А к следующим стрельбам Вам никак не успеть, по плану они послезавтра.

Карбышев задумался.

— Скажите, каково тяговое усилие этого агрегата?

— Не знаю точно, но пушки таскает легко. Давайте у его создателя спросим.

— Федор Абрамович, а сможет Ваш механизм землю рыть, даже не рыть, а сгребать в кучу?

Блинов смущенно тер промасленные руки ветошью. Его сильно удивляло вежливое обращение господ офицеров к нему, пароходному машинисту. Он не знал, что проведя много времени в бесконечных переходах по степям и сопкам Желтороссии, офицеры “маньчжурцы” сильно изменили свое отношение к нижним чинам. Еда из одного котелка и ночевки у одного костра быстро сближают. А пули, летящие в них во время скоротечных стычек с хунхузами, делают тех, кто сражается рядом с тобой “своими” независимо от звания и происхождения.

— Вашбродь, в Англии локомобили давно плуги таскают.

— Федор Абрамович, ну сколько можно повторять, без чинов. Вы лучше скажите, можно ли к Вашей машине, не плуг прицепить, а большой отвал, чтобы землю не вспахивал, а сдвигал?

Карбышев обошел вокруг паровика, попинал сапогом опорное колесо, потом достал из планшета бумагу и стал что-то рисовать. Гобято и Блинов заинтересованно заглядывали ему через плечо.

— Вот, смотрите, сюда крепим две клепаные балки, сюда — отвал. Едет вперед и гребет землю.

— А когда поедет назад, зацепится вот здесь.

— Надо балки закрепить шарнирно…

— А вот сюда зацепить трос и лебедкой поднимать отвал.

Блинов ткнул в рисунок пальцем, оставил масляное пятно и смутился.

Офицеры одновременно посмотрели на механика.

— А Вы голова! — уважительно протянул Гобято и потер руки в предвкушении новой интересной инженерной задачки — пойдемте же скорее в мастерские, не терпится попробовать.

На следующий день солдаты саперной роты были изрядно удивлены тем, что их работу по насыпке бруствера делает машина. А Федор Блинов был счастлив. Он знал, он верил, что его изобретение будет полезно. И его мечта сбывалась у него на глазах.

— Федор Абрамович, — к нему подошел Гобято. Штабс-капитан был серьезно озабочен — Надо Вам вторую машину строить, да машинистов на неё учить. А то эту Дмитрий Михайлович ни за что не отдаст, а мне пушки возить нечем.

— Леонид Николаевич, Вы к сыну моему подойдите, вон он стоит. Он Вам производство организует в лучшем виде. А мне уж помирать пора, зажился я на этом свете.

— Ну что Вы говорите, Федор Абрамович! Вы еще нас всех переживете!

— Нет, Леонид Николаевич, чую, пора мне. Но со спокойной совестью уйду. И пожил я изрядно и детей поднял. А главное, что дело мое не заглохнет. Верю, что все у вас получится.

Федор Абрамович Блинов умер в тот же день вечером, в окружении многочисленных родственников. Сын его, Порфирий, похоронив отца, взялся за строительство нового завода со всей возможной энергией. Его чутье прирожденного купца просто твердило ему, что первоначальный заказ на десять машин от Военного Ведомства — это только начало и перспективы для нового дела открываются просто головокружительные.

* * *

В Императорском Политехническом Музее замызганный листок с масляным отпечатком пальца висит в рамочке под стеклом. Подпись гласит: “Первый чертеж первого бульдозера”


1906 г.

Санкт Петербур г.

— Антон Францевич, проходите, с нетерпение жду Вашего доклада.

Начальник Артиллерийского отдела ГУК[7], генерал-лейтенант Бринк открыл папку и хорошо поставленным голосом стал зачитывать:

— Ваше Величество, по программе перевооружения флота нами были разработаны орудия калибром 75мм, 105мм…

— Господин генерал-лейтенант, разве Вы не в курсе, что флот отказался от пушек менее четырех дюймов — резко перебил его Император — С кораблей снимают сотни стволов, и мы не знаем, что с ними делать. А Вы тратите деньги и время на разработку ненужного орудия!

— Государь, разрешите объясниться!

— Слушаю.

— Новая семидесятипятимиллиметровка специально разрабатывалась, не как модель, которая пойдет в производство, а как орудие экспериментальное. Это позволило применять различные новшества, отработать новые сплавы для ствола, новые замки и другие приспособления. Мы многократно переделывали конструкцию, и получили в результате пушку с невиданной доселе надежностью и скорострельностью. Благодаря этим экспериментам, последующая разработка пушек калибром 105 и 120 миллиметров прошла значительно быстрее и с меньшими затратами. Многие технические решения были использованы и для более крупных орудий. В результате, в целом по программе, имеем сокращение, как расходов, так и времени.

— Понятно, Вы меня убедили, хотя подход оригинальный. А как с крупными калибрами?

— Шестидюймовка получилась вполне приличная. Там главная трудность была с заряжанием, но все преодолели. Теперь башенные орудия крейсеров не будут отставать в скорострельности от палубных. Пушки калибром восемь и десять дюймов сейчас проектируются. Мы с ними особо не спешим, зная, что кораблей с таким калибром в ближайшее время закладывать не будут. А вот двенадцатидюймовое орудие вышло — просто загляденье. Когда опытные образцы отстреливали, Степан Осипович чуть не пел от счастья. Четырнадцатидюймовку сейчас просчитываем, и она тоже обещает получиться удачной. Далее мы пока не заглядываем, хотя я уверен, что в будущем появятся пушки и большего калибра, но 356мм для наших заводов сейчас — это предел.

— Ну что же, спасибо за двенадцатидюймовки, успели вовремя. В этом году будем новые броненосцы закладывать.

— А все же, Ваше Величество, жаль, что флоту 75мм не нужна. Замечательная пушечка получилась.

— Может её на новые тральщики, мины расстреливать?

— Мины расстреливать из трехдюймовки — перебор. Кстати, для этих целей у нас другое орудие придумали. Двое молодых инженеров, вдохновившись всеядностью пулемета “Максим”, сделали, по собственной инициативе, пулемет переросток, калибром 23мм. По сравнению с различными образцами картечниц и митральез, что у нас есть — просто чудо совершенства. Когда они испытывали свое детище, их спрашивают — для чего сей агрегат? Они говорят: “Не знаем, но стреляет здорово!” И тут, какой-то морячок и предложил плавающие мины из него уничтожать. Говорит — “Тральщик на волне качается, мина — тоже, из пушки пока попадешь, обычный пулемет её не берет, а ваш — запросто”.

— А по весу этот пулемет как?

— Не тяжелее 57мм Гочкиса.

— Возможно и правда, полезным окажется. Пушку же вашу замечательную, в музей Артиллерийский поставим, как образец технического совершенства.

— Ваше Величество, она и правда совершенна. Представляете, полуавтоматический затвор с досылателем работают на любых углах заряжания, хоть по птицам стреляй!

— А Вы, Антон Францевич, слышали об американских воздухоплавательных опытах братьев Райт? Вот прилетят они к нам в Россию, чудеса свои показывать, а мы по ним шрапнелью, нечего тут летать!

Глава 6

1908 г.

Нижегородская губерния.

В погожий летний день, по проселочной дороге, на опушку леса выехали верхами два офицера в форме Русской Императорской Армии.

— Ну, Дмитрий Михайлович, показывайте Вашу позицию. А то все уже от любопытства сгорают, что же это саперы вторую неделю роют. Говорят, что Вы решили устроить цветочную клумбу.

— Какую клумбу?

— А зачем ещё к вам водовозка ездит каждый день? Не иначе цветы поливаете! Так, и где же Ваши укрепления?

— Они перед Вами.

Впереди простирался заросший травой луг, в полутора километрах от офицеров поднимаясь пологим склоном. Стрекотали кузнечики, над высокой травой мельтешили стрекозы. Далее, на горизонте темнел лес. Картина была идиллически-мирной. Никаких бастионов на поле не было.

Карбышев тронул коня.

— Леонид Николаевич, давайте проедем вперед и Вам все будет ясно.

Когда они подъехали ближе, Гобято смог разглядеть укрытые дерном брустверы. По всему склону змеились глубокие траншеи, местами перекрытые бревнами и засыпанные землей сверху.

— Обратите внимание на эти блиндажи. Они предназначены для установки пулеметов и укрыты бревнами в три наката. Со стороны фронта их защищает бруствер большой толщины, уязвима только амбразура, но в нее ещё попасть надо. А водой мы поливали дерн, чтобы не пожелтел и не выделялся.

В траншеях тут и там стояли чучела, связанные из соломы и обшитые дерюгой. У одного из чучел на голове была старая фуражка, и углем нарисованы унтерские погоны. На мешковине была сделана кривая надпись: “Фефебел Дур…” Далее надпись обрывалась. Очевидно, тут грамотею прилетело по затылку от вышеупомянутого фельдфебеля.

— Ну что же, постреляем. К нам как раз пришли новые орудия на проверку.

* * *

Спустя два дня все офицеры полигона собрались подвести итог испытаниям.

— …Семидесятисемимиллиметровый шрапнельный снаряд по новым укреплениям абсолютно не эффективен. Бризантные гранаты этого калибра — тоже. Гаубица калибром сто пять показала себя намного лучше, но с блиндажами и она не справилась. Одно прямое попадание блиндаж выдерживает, а попасть два раза в одно место — сами понимаете, снарядов не хватит. Для уничтожения подобных укреплений нужен более крупный калибр. Или же, надо подтаскивать пушку в упор и стрелять по амбразурам.

— У нас есть горная “Шкода”. Пушка легкая, а щит большой. Если её подтащить поближе, прикрываясь щитом?

— Стрелки врага вам этого сделать не дадут. Неужели Вы думаете, что они будут просто так смотреть, как вы в поле с этой пушкой корячитесь?

— А если в поле выехать на передке? Выскочил, орудие с передка — долой, БАМ и нету!

— Вот Вы подпоручик, завтра и попробуете — подвел итог совещания Гобято.

* * *

Наутро все собрались смотреть на обещанное представление и приготовили секундомеры. Надлежало установить время, которое потребуется орудию на выполнение задачи. Инициатор эксперимента был полон энтузиазма и уверен в успехе. Упряжка с орудием бешеным галопом вылетела на поле, лихо развернулась и…у пушки отвалились колеса. То, что эксперимент на этом закончился, было ясно без слов. Молодой подпоручик смущенно топтался возле разбитого изделия богемских мастеров.

— Не зря я в отчете написал, что лафет у неё никуда не годный — подошел Гобято — Сама пушечка неплохая, а вот лафет слабый. Не продумали австрияки конструкцию. Везите её в мастерские, там что-нибудь придумаем.

— Как везти-то Вашбродь, колеса-то поломатые?

Капитан оглянулся и увидел дымящий в стороне бульдозер.

— Вон на тот механизм сверху погрузите и довезете до мастерских.

Солдаты хоть и не сразу, но смогли взгромоздить разобранное орудие на трактор.

— Привяжите, чтобы не свалилась — крикнул Гобято и вдруг осекся. Ему вспомнился давний разговор в привокзальном ресторане “Я его привязал, чтоб не падал”. Он отошел в сторону и глубоко задумался.

* * *

Вечером того же дня капитан Гобято горячо убеждал штабс-капитана Карбышева:

— Штурм Ваших укреплений пехотой обречен на неудачу. Легкая артиллерия, что имеется в пехотных порядках, абсолютно бессильна и не сможет помочь своим войскам. Такие укрепления можно уничтожить только артиллерией крупных калибров. Учитывая, что такая артиллерия стреляет издалека, снарядов нужно просто немыслимое количество! Вот я и подумал, а если маленькую пушку поставить на трактор, да обшить броней, то можно подъехать поближе не боясь пулеметного огня.

— На наш трактор поставить ничего не получится, там все место паровой котел занимает. Я, правда, слышал об экспериментах с блиндированием автомобилей. Но там ставят только пулеметы, да и предназначены эти машины для движения по дороге. На поле боя они просто не проедут.

— Значит надо совместить “Бесконечные рельсы Блинова” с автомобильным мотором!

— Леонид Николаевич, Вы разбираетесь в керосиновых двигателях?

— Когда-то давно чинил один, с корабельного катера.

— Все равно, нужен специалист. Я напишу нашему общему знакомому, Алексею Золотареву. Он сейчас на Путиловском работает, пусть посоветует, к кому обратится.


1908 г.

Санкт Петербур г.

Премьер-министр Российской Империи, а по совместительству министр внутренних дел Столыпин, вошел в кабинет и поздоровался с Императором и Наследницей, сидевшими за столом.

— Проходите, Петр Аркадьевич, располагайтесь. Мы с нетерпением ждем Вашего рассказа. Как вообще проходила Ваша поездка?

— Ваше Величество, в первую очередь меня поразила скорость, с которой теперь можно добраться до Дальнего Востока. Полторы недели в пути против полутора месяцев — это фантастика! Удивил также комфорт в поездке. Новые мягкие вагоны из Риги — просто чудо. А в сочетании с американскими паровозами получается приятное путешествие.

— Скоро начнут поступать новые паровозы с Коломенского завода. Эти локомотивы ещё быстрее, но продолжайте.

— А ещё я воочию убедился, насколько необозримы и пустынны эти земли. Государь, надо пересматривать переселенческую программу в сторону увеличения! Мною сделаны предварительные расчеты. В общей сложности, за десять лет, надо переселить не менее десяти миллионов человек. Из них пять-шесть в Желтороссию, а остальных в Приморье и Сибирь.

— Каково в настоящее время население этих земель?

— Там нет и одного миллиона человек, и это на огромном пространстве! Живущие там маньчжуры, дауры и прочие народы чрезвычайно немногочисленны. Сунгаринское казачество растет в числе быстро, но их тоже немного. Охотно остаются увольняемые солдаты, но и это капля в море. Пока на земле прочно не сядет русский крестьянин — эти земли нельзя считать русскими.

— А китайцы?

— Ханьцев там практически не осталось. После указа Императрицы Цыси был просто какой-то исход из этих земель. Правда, часть китайцев не ушла и подалась в хунхузы, но скоро и их не станет. Либо сбегут в Китай, либо будут уничтожены. Пока же неспокойно, постреливают. Нас в поездке сопровождал блиндированный поезд, так они пару раз палили куда-то.

— Ну, это они скорее перед Вами красовались, насколько мне известно, от железной дороги хунхузов давно отвадили.

— Скажите, а как вы помогаете переселенцам обосноваться на новом месте? — неожиданно подала голос сидевшая чуть в стороне Ольга.

Все, кто бывал на совещаниях у Императора, привыкли, что она молча сидит в стороне и только слушает, не вмешиваясь в разговор. Поэтому вопрос Наследницы Престола несколько сбил премьера с толку.

— Ваше Высочество, крестьянам выдаются подъемные…

— И где они, посреди голой степи будет покупать семена или инвентарь? Надо сразу выдавать минимально необходимое количество припасов, материалов и оформлять это в виде займа. Деньги можно и пропить, а с инструментами это сделать сложнее.

— Петр Аркадьевич, предложение моей сестры вполне разумное. Надо организовать закупки и перевозку сельхозинвентаря на государственном уровне. При этом деньги будут вкладываться в наши предприятия, что тоже принесет пользу. И ещё один нюанс. Если при переселении из центральных губерний мы используем, в основном, пряник, то для некоторых областей не стесняйтесь и кнут применить. В первую очередь это острова Моонзундского архипелага. Эти земли предназначены нами для строительства новой базы флота и наличие местного населения там не предусматривается. Живущие на этих островах немногочисленные чухонцы занимаются рыбной ловлей. Вот и пусть ловят красную рыбу в Приморье вместо мелкой балтийской кильки. Все больше толку будет. То же касается некоторых районов Лифляндии и Полесья, более подробные сведения Вам предоставят.

— А там что будет?

— Там будут обширные охотничьи угодья.

Столыпин удивился. Император не был замечен в сильном увлечении охотой. Точнее, был замечен ранее, в молодости. Это было так давно, что уже позабылось. Однако, пожелание Государя — это приказ и надо его выполнять. Ничего сложного в нем нет, надо просто дать некоторые уточнения чиновникам, отвечающим за эту программу. Да и жители нищих белорусских деревень вряд ли будут сильно противиться переселению из своих поганых болот на плодородные земли Северной Маньчжурии. Конечно, если все правильно организовать. Пока же переселенческая программа пробуксовывала и не в последнюю очередь — из-за плохой организации. Ничего, справимся!

Петр Аркадьевич недолюбливал Николая Второго. Ему казалось, что Император многое делает не то и не так. Да и личной симпатии он к самодержцу не испытывал. Но во время похода капитана на корабле не меняют. Так что будем работать с тем начальством, что Бог послал.

Николай, в свою очередь, тоже не был в восторге от своего Премьер-министра. Вот не нравился ему Столыпин, и все тут! Но не признать его таланта и немалых заслуг он не мог. Ничего страшного, два умных человека, пусть и не испытывающих друг к другу горячей приязни, вполне способны сработаться. Все же это лучше, чем два дурака, пусть и обожающих друг-друга. Поэтому в исполнении своих указаний Николай не сомневался. Хоть и придерживается Петр Аркадьевич по многим вопросам отличного от начальства мнения, но получив недвусмысленный приказ будет делать все именно так, как ему указали. И делать это хорошо, лучше многих иных.

* * *

Николай никому не доверял свои планы в полном объеме. Больше других знали, в силу соей работы, Игнатьев и Зубатов, но тоже, далеко не всё. Пограничная стража обустраивала рубеж по Западному Бугу и Неману “В целях предотвращения контрабанды из Царства Польского”. Спецстрой строил железные и шоссейные дороги “В рамках программы развития Западных губерний”. Генштаб проводил маневры “в местах Высочайше указанных”, армейские магазины и склады строились в местах учений. А все вместе это образовывало проект “Засечная Черта”. Мысль создать его пришла царю в голову, когда он размышлял о том, что дружба с немцами рано или поздно закончится. “Дешевое сырье для Германской промышленности это хорошо, но ведь оно может быть и бесплатным, не правда ли?” А развитие русской промышленности неминуемо столкнет её в конкуренции с немецкой. Влияние “друзей” с Острова тоже не надо сбрасывать со счетов. Сторонники Великобритании есть, как в Германии, так и в России. Они приложат все силы, чтобы столкнуть две Империи в противостоянии, выгодном англичанам. Следовательно, война неизбежна. Он конечно сделает все возможное, чтобы её оттянуть, но никакие усилия войну не отменят.

* * *

Будущая война, как в один голос говорили все военные теоретики, будет маневренной.

Крепости будут обходиться наступающими войсками и серьезного влияния на боевые действия оказать не смогут. Да и прикрыть крепостями полторы тысячи верст — никаких сил не хватит. Однако был в русской истории пример прикрытия протяженной границы. Это Засечная Черта, которая в свое время ограждала Русь от набегов с Юга. Конечно, начинать сейчас валить лес на будущей западной границе не стоит, но опытом предков можно воспользоваться. Известная русская беда может стать спасительной. Если нет дорог, не очень-то и поманеврируешь. Достаточно выселить немногочисленное население Полесья и грунтовые дороги быстро зарастут, мосты обветшают без ухода, и местность станет непроходимой. Отсутствие населения не позволит фуражирам снабжать армию, все припасы придется вести издалека. Великая Армия Наполеона растворилась на Российских просторах именно из-за отсутствия снабжения. Этому процессу неплохо помогали русские партизаны. И здесь опыт предков нам поможет. Не мужики с топорами, а специально обученные войска, вроде егерей. Гусары Дениса Давыдова, только на новый лад. Недавно ему лег на стол очень толковый прожект генерал-лейтенанта Брусилова на тему создания подобных подразделений и тактики их действий. Они будут воевать так же, как и столетие назад — жечь обозы с фуражом, нападать на небольшие гарнизоны, в общем, сделают жизнь захватчиков неприятной, но короткой. А пока враг будет пробираться сквозь бурелом, кляня последними словами природу, начальство и партизан, Русская армия встанет на подготовленных позициях, имея в тылу развитую сеть рокадных дорог и склады с припасами.

Для обеспечения потребностей импорта и экспорта хватит небольшого количества магистралей с увеличенной пропускной способностью. Эти дороги мы будем усиленно расширять, что скроет от иностранного наблюдателя все, что происходит в стороне от них. При наступлении, противник будет вытягиваться вдоль этих магистралей, следовательно, направление его ударов будет нам заранее известно. А раз известно, то можно на этом направлении построить, нет, не крепости, а небольшие укрепления, нанизав их как бусинки на нить, на полотно дороги. Они не будут иметь целью остановить врага, только задержать, а если противник вместо лобового штурма начнет их обходить по буеракам — скатертью дорога. Им бы ещё Сусанина в проводники, хмыкнул Николай. Кстати, хорошая мысль. Надо спросить у инженеров-мелиораторов, можно ли создать болото там, где его раньше не было.

* * *

Пока же неспешно, незаметно грабилась Польша. Те предприятия, что можно вывезти — вывозились, те, что нельзя — меняли владельца, становясь собственностью безликих компаний с иностранными названиями. Ведь Польша, когда станет независимой, громко объявит о конфискации российского имущества “В компенсацию за многолетние унижения” Не оставлять же полякам во владение железную дорогу? Дорога эта будет в собственности шведской или швейцарской фирмы, чтоб соблазна отнять не было.

А главное, Польша лишалась людей. Энергичные и авантюрные ехали на Дальний Восток, честные и смелые — шли в Российскую армию, умные поступали в университеты Питера и Москвы. Варшавский же университет подвергался всяческой дискриминации, преподаватели технических дисциплин сманивались. Вот и останется Польша без инженеров, зато с философами и историками. Они вам расскажут о великом прошлом и не менее великом будущем Польши. Заодно и объяснят, почему жрать нечего. Конечно жаль отдавать землю, политую русским потом и русской кровью. Но если не отрезать сейчас больную часть тела, то болезнь может распространиться и завтра придется отрезать намного больше. Заодно и армия в случае войны не будет находиться “на польском балконе”. Когда армия стоит в Польше, то у нее может быть только два варианта действий — немедленное наступление или поспешное бегство. Вариант первый приведет к потерям и, скорее всего к поражению, а следовательно превратится во второй. А уж если оставлять территорию, то лучше это делать без противника за спиной. Будущая политическая ориентация новообразованного Польского государства Николая совершенно не волновала. Поляки между собой договориться никогда не могли, а уж с другими державами и подавно. Если один пан пойдет воевать за Германию, то его сосед будет сражаться за Россию исключительно из чувства противоречия. Причем оба пана будут называть себя истинными патриотами Польши и клеймить оппонента за предательство. Такой союзник нам даром не нужен, пусть лучше у врагов под ногами мешается.

Глава 7

1910 г.

Минская губерния.

Минутная стрелка чуть заметно двинулась. Пора! Неслышно скользнула в сторону дверь купе. Так, в коридоре пусто, вперед! Мягкое покачивание и стук колес, приглушенный свет. Каучуковые подошвы бесшумно ступают по ковровой дорожке. Из купе проводника доносится громкий храп — снотворное сработало, это хорошо. Темный тамбур. Чуть лязгнув, поезд сбавляет ход. Все рассчитано верно. Открыть дверь, спустится по ступенькам, закрыть её обратно. Прыжок в темноту, перекат, встать, отряхнуться. Отлично, первый этап выполнен.

* * *

Он шел по опушке леса и довольно улыбался. Проникнуть на закрытую территорию оказалось не просто, а очень просто! Солнце уже взошло, щебетали птички и шумели деревья. Погода была прекрасной, и вообще жизнь удалась!

* * *

Его задание заключалось в оценке новых русских железных дорог. Пропускная способность, мосты, депо и прочее. Из окна вагона многого не увидишь, и он спокойно сошел с поезда на одном из полустанков и собрался все как следует рассмотреть на месте. Однако на перроне к нему подошел местный полицейский и вежливо поинтересовался, что нужно господину хорошему. На британский паспорт городовой отреагировал, как ему поначалу показалось, правильно. Он козырнул и предложил проследовать за ним. Однако вместо того, чтобы отвести к здешнему начальству, которое и удовлетворит любопытство заморского путешественника, отвел в кабинет к какому-то жандарму. Жандарм радости от встречи явно не испытывал, смотрел злобно и задавал глупые вопросы. Что значит, с какой целью? Как это закрыто для иностранцев? Что вы себе позволяете, я британский журналист! Но аборигены были непреклонны и посадили его на следующий поезд.

* * *

Ко второй попытке он подготовился более основательно. Паспорт на имя мещанина Почечуева, поезд, который проходит интересующий участок ночью, снотворное в чай проводнику. Прыжок прошел удачно, он ничего себе не сломал и не подвернул. Можно спокойно прогуляться по окрестностям и все разглядеть. Его заинтересовал странный куст сбоку от тропинки, по которой он шел. Подойдя ближе, он собрался его ткнуть подобранной палкой. В этот момент он увидел, что из куста на него смотрят чьи-то глаза, а потом в голове взорвалась бомба.

* * *

В себя он пришел от дикой боли в затылке. Охнув, он приподнялся и осмотрелся. На теле у него было только нижнее белье, а сам он лежал на голых досках, явно в тюремной камере. Сосредоточиться никак не получалось, так сильно болела голова. В темечко стучала всего одна мысль: “Сволочи! Нет, ну какие же сволочи!” Спустя какое то время загремели ключи, затопали сапоги, камеру наполнили какие-то люди. Ему посветили фонариком прямо в глаза, от чего он зажмурился, а потом достаточно бесцеремонно подхватили под руки и потащили по коридору. Наконец его привели в помещение напоминавшее кабинет, с дешевой казенной мебелью, и усадили на стул. Стул был жестким и неудобным, босым ногам было холодно. Сидящий напротив него за столом человек в жандармском мундире хмыкнул и протянул бумажку с каким-то порошком и стакан воды. Он бездумно выпил порошок и через пару минут боль стала уходить, а в глазах прояснилось. Жандарм с усмешкой спросил:

— Ну что, очухался? Говорить можешь? Тогда рассказывай, откуда ты взялся, красивый такой.

— Я подданный Великобритании, Сидней Рейли. Очевидно, подвергся нападению бандитов. Что за дикая страна! Если Вы мне поможете добраться до английского посольства, буду очень Вам благодарен.

— Конечно, мы Вам поможем! — жандарм был само радушие — вот только на парочку вопросов ответите и сразу поможем.

— Я бы хотел одеться. У Вас найдется какая-нибудь одежда для меня?

— Конечно, конечно, Ваша одежда Вас устроит? Ведь это ваша одежда? — жандарм открыл дверцу шкафа.

— Да, моя, где я могу переодеться?

— Точно Ваша? А куда же делся житель Ананьевского уезда Херсонской губернии? В кармане этой одежды лежали документы на имя Ксенофонта Егоровича Почечуева.

— Не знаю никакого Почечуева, я британский подданный…

— Совсем недавно Вы были турецкоподданным — тон жандарма оставался таким же доброжелательным — Вот сами посмотрите — он достал из ящика стола фотокарточку — Только тут фамилия Массино написана.

— Соломон, кончай Ваньку валять! — вдруг рявкнул кто-то сзади.

Сидней Рейли (носивший в детстве имя Соломон Розенблюм, а потом много других имен) даже не вздрогнул. Ему было хорошо, он летал в облаках, согреваемый ласковым солнышком, а кабинет с жандармами остался где-то там, внизу.

— Слушай, Николай Иванович, похоже, ты с опием переборщил. Смотри, как он улыбается!

— Да откуда мне знать, сколько давать надо было, доктор сказал: "Сильнейшее сотрясение, надо боль снять, вот порошок". Ну я и дал ему весь, а он сомлел, болезный.

— А кто это его так приложил?

— Петров, кто же ещё. Он как раз занятия проводил — молодых натаскивал, а тут этот красавец идет. Ну есаул и показал, как ворогов задерживать надо. Филеры, что от поезда за англичанином шли, только подбежать успели, а он уже готов.

— А правда, что Петров, когда он в Желтороссии служил, то с одного удара японского лазутчика, как его, синоби, насмерть положил?

— Врут наверное, хотя… кто знает, всё может быть. Японцы народ хлипкий, а рука у есаула тяжелая. Дежурный! Волоките этого субчика в камеру, да поаккуратнее! Проспится — продолжим.

* * *

1910 г.

Санкт Петербург.

— Ваше Величество, нами получены новые сведения, подтверждающие наши подозрения об английском следе.

— Сергей Васильевич, насколько Вы уверены в том, что это правда?

— Мы пятнадцать лет собирали информацию буквально по крупинкам. Теперь я могу со всей ответственностью сказать — это англичане. Покушение 96 года является результатом работы британских агентов, причем указания приходили с самого верха.

— Насколько высокого верха?

— Чтобы ответить на этот вопрос надо начинать охоту в самой Британии. Вы понимаете, что руководители высокого ранга сами на задания не ходят.

— Нет, лезть туда пока рановато. Но работу в этом направлении все равно продолжайте, может еще что всплывет.

* * *

1910 г.

Владимирская губерния г. Ковров.

В кабинете начальника Ковровского Оружейного Завода под потолком плавало облако табачного дыма. На большом столе громоздились папки с бумагами и рулоны чертежей вперемешку с недопитыми чайными стаканами. За столом сидели три человека в глубокой задумчивости. Причина задумчивости была в том, что у них не получалось. Не получалось у них то, что они считали главным делом своей жизни. Построить и запустить завод, добиться его нормальной работы — это у них получилось. Даже внести множество усовершенствований в продукцию у них получилось. А вот создать свое оружие, такое, которое прославит имя автора и Россию, не выходило никак.

* * *

Есаул Токарев поморщился, вспоминая, что ему сказали в Главном Артиллерийском Управлении.

— Вы пытаетесь придумать самозарядную винтовку. Мы прекрасно понимаем, что такое оружие, будь оно создано, изрядно увеличит мощь нашей армии, не ретрограды какие-нибудь, за наукой следим. Но Вам необходимо помнить, что новая винтовка не должна быть существенно дороже старой — иначе мы просто не сможем оснастить ей армию. Про вес и надежность, надеюсь Вам напоминать не надо. Вот когда сможете сделать такое оружие — милости просим!

* * *

Начальник завода, Владимир Григорьевич Федоров, с отвращением затушил недокуренную папиросу и хлебнул остывшего чая.

— Господа конструкторы, давайте все же подведем итог наших посиделок. Меня жена уже заждалась, да и вам домой пора, задержались мы сегодня.

— Федор Васильевич, Вам следует начать отрабатывать газоотводную схему. Новые виды винтовочного пороха дают меньше нагара, и мне кажется, должно получится.

— А старые наработки, что просто выкинуть? — Токареву было обидно до слез — столько лет работы зря!

— Почему выкинуть, там много полезного, например магазин. С завтрашнего дня и начинайте.

— Теперь о Вас Василий Алексеевич. Точнее об оружии для пилотов и шоферов. Последняя модель магазина для Браунинга была, я бы сказал, несколько несуразной.

Магазин на тридцать патронов, созданный по требованию министерства, торчал из рукоятки пистолета чуть ли не на полметра.

— Владимир Григорьевич, да они сами не знают, чего хотят! — старший оружейный мастер завода Дегтярев развел руками — требуют пистолет с огневой мощью пулемета!

— Давайте мы с вами сами сообразим, что же им надо. Для вооружения экипажей бронеавтомобилей и пилотов дирижаблей нужно оружие меньшее, чем винтовка, но большее, чем пистолет. Оружие им нужно исключительно для самозащиты во всяких непредвиденных ситуациях. То есть, стрельба будет вестись на малой дистанции, пистолетного патрона вполне хватит. При этом, оно должно быть достаточно скорострельным — у противника в таких ситуациях явно будет численное преимущество и его можно компенсировать только огневой мощью. Кроме того, им необходим магазин большой емкости. Вес оружия особой роли не играет — им его носить на себе не придется. Получается короткий самозарядный карабин под пистолетный патрон. Вот смотрите — Федоров быстро набросал эскиз — Раз оружие тяжелое, приклад делаем нормальный, а не приставной, магазин — не в ручке, а впереди.

Токарев с Дегтяревым склонились над рисунком.

— Владимир Григорьевич, какую автоматику Вы думаете применить?

— Самую простую, свободный затвор. Раз она на пистолетах работает, то здесь без жесткого ограничения по массе, будет работать ещё лучше. Кстати, при увеличении веса затвора, станет возможен не только самозарядный, но и автоматический режим огня. Вот и получается, как Вы его назвали Василий Алексеевич, пистолет-который-пулемет. Все, хватит на сегодня, завтра жду вас с новыми предложениями, а сейчас — по домам.

* * *

На следующий день конструкторы пришли с эскизами будущего оружия.

— Вы что, по ночам работаете? Это вы господа бросьте, мне ваши головы днем свежие нужны! — ворчал Федоров — ну, показывайте.

— Федор Васильевич, по моему будет лучше, если газоотводную трубку перенести вверх. Вот так — Федоров сделал набросок — у Вас упростится вот этот узел и вот этот. Понятно? Тогда действуйте. А что у Вас, Василий Алексеевич? Гм, неплохо, но боюсь будут проблемы с пружиной магазина. У нас, на опытном производстве, её конечно сделают, но даже для малой серии это не реально. Возможно, надо попробовать сделать магазин с часовой спиральной пружиной. Их-то у нас в России делать научились.

Когда все вопросы были решены и конструкторы собрались уходить, Дегтярев достал из кармана конверт.

— Владимир Григорьевич, мне тут знакомый оружейный мастер письмо из Харбина прислал. Когда войсковые испытания Вашего автомата закончились, ему в мастерскую принесли полсотни стволов. Мол оружие есть, а патронов к нему нет, придумай что-нибудь. Он и придумал. Выточил в казенник вкладыш под патрон Арисаки. Там у них этих патронов полно.

— И что же из этого вышло? — невесело спросил Федоров. Автомат, в создание которого он вложил душу, после испытаний был напрочь отвергнут.

— Неплохо вышло, автомат вполне надежно стреляет, вот сами почитайте.

Когда подчиненные ушли, оружейник прочитал письмо и схватился за голову. И было от чего. Автомат, кустарно переделанный на допотопный японский патрон, работал лучше, чем со штатным боеприпасом! Почему? Так понятно почему — патрон Арисаки намного слабее, нагрузка на механизм меньше. Отчего же нет жалоб на ухудшение баллистики? Ведь у японского патрона она намного хуже! Федоров вытащил из шкафа все отчеты по испытаниям и стал их перечитывать, делая выписки. Спустя пару часов он устало откинулся на стуле. Статистика говорила, что его оружие применяли на дистанции не более трехсот метров, следовательно, великолепная баллистика его патрона оказалась невостребованной. А это значит, что надо делать новый патрон, по мощности примерно как у Арисаки, но конечно более совершенный. Конструктор обложился справочниками и углубился в расчеты.

* * *

Разве мог оружейный мастер из Харбина, чье имя так и осталось для истории неизвестным, предполагать, что его письмо коллеге, с описанием технического курьеза, перевернет всю российскую, да и мировую оружейную промышленность? А именно такой переворот совершил, созданный Федоровым, патрон 6.5х40. То ли предвидение гениального русского оружейника, то ли слепой случай, сделали его детище идеальным “промежуточным” патроном. Неоднократные попытки многочисленных конструкторов сделать что-то лучшее, изменив калибр, приводили к обратным результатам. Патрон же Федорова, и через сотню лет оставался в строю. Естественно, за эти годы он прошел многочисленные модификации, но, тем не менее, можно было взять из музея автомат образца 1912 года и, зарядив его наиновейшими патронами, уверенно “поражать живую силу противника”.


1910 г.

Остров Эйзель.

Памяти майора Александера.


Серо-зеленый холм выбросил четыре длинных языка пламени, и наблюдатели на соседней возвышенности вскинули бинокли. Далеко, у самого горизонта, маленькая черточка миноносца тащила длинный и низкий щит. Водяные всплески встали позади мишени. Спустя полминуты все повторилось. После каждого залпа упругая воздушная волна толкала стоящих людей, пытаясь опрокинуть их на землю. Несмотря на изрядное расстояние, удар дульных газов был весьма чувствителен. На этот раз два снаряда легли недолетом, а два — перелетом.

— Однако, Александров — мастер! — сказал один из наблюдателей — со второго залпа накрытие!

Третий залп дал попадание в щит. Четвертый тоже дал попадания, но два или три было не ясно, так как щит развалился, и стрельбу на этом закончили.

— Давайте спустимся вниз, господа — негромко произнес невысокий молодой человек в офицерской форме без знаков различия. Простое русское лицо, кроткая бородка. Мужчина, благодаря непримечательной внешности, мог легко затеряться в толпе. Правда, совершенно седые виски и тонкий шрам на лбу, уходивший под прическу, говорили о том, что этот человек в своей жизни успел хлебнуть лиха.

— Ваше Величество, надо было с самого начала стрельб быть на КП — с раздражением пробурчал пожилой адмирал с одышкой пробираясь меж кустов голубики — там и оптика, видно лучше, и от стрельбы не глохнешь…

— Степан Осипович, не ворчи — улыбнулся Император — Не хотелось смущать стреляющих. Твой же ученик тут командует. Будешь хвалить за отличную стрельбу?

— Вот когда будет первым снарядом вражескому адмиралу в глаз попадать, тогда и похвалю, а пока не за что. Им еще учиться и учиться!

Внизу холма был неприметный провал в земле, укрытый кустами. Там их встретила блестящая свежей краской бронедверь и часовой в парадной форме. По бокам двери, из амбразур, злобно смотрели тупые рыла пулеметов.

Потом было торжественное построение, молебен, долгий осмотр батареи. Инженеры водили Николая по бесконечным подземельям и с восторгом рассказывали о непробиваемой толщине сводов и об орудиях ужасающей силы и безотказности. Первая батарея Моонзундского рубежа вступила в строй.


1910 г.

д. Инютино Нижегородской губернии.


Ранним весенним утром в деревню Инютино приехал участковый пристав, Александр Сергеевич Завьялов. Несмотря на столь литературное имя, личностью он был совершенно не романтической. Любил выпить, брал на лапу по мелочи и неудовольствие свое проявлял обычно кулаками. Явление столь высокого начальства деревенского старосту, Ивана Фомича Перепелицына, изрядно напугало. Ведь не просто так в забытую богом деревеньку спозаранку притащился полицейский чин, да ещё со стражниками. Неужели о порубке леса узнал? А как его не рубить, если дерево в хозяйстве потребно, а про барина вот уже сколько лет — ни слуху, ни духу?

Однако пристав уличать крестьян в грехах, истинных или мнимых, не спешил, водочки откушать соизволил, да и закусить не побрезговал. Такое поведение грозного начальства внушало определенную надежду.

— Есть у меня для тебя, Иван Перепелицын, важные указания, с самого верху! — пристав хрустнул огурчиком и значительно показал пальцем в потолок. Староста внутренне похолодел. Если уж сверху на них внимание обратили, то точно, жди беды.

— А чтобы два раза не повторять, зови сюда ссыльного, как его, Богатырева. Да, вот ещё. Есть у вас в деревне солдаты отставные, кто недавно пришел?

— Есть, Вашеблагородие, Никодимов, из унтеров по увечью списанный…

— Вот, его тоже зови.

Староста высунулся в сени и крикнул.

— Мишка! Скубента и Хромого позови! Одна нога здесь — другая там! Быстро!

Вызванные появились и правда быстро, не прошло и пяти минут. Первым вошел отставной унтер, среднего роста, плотный, в солдатской гимнастерке и цивильных штанах. С достоинством поклонился и не торопясь перекрестился на иконы в углу. Появившийся за ним ссыльный, высокий, худой, в студенческой шинели с эмблемами Высшего Императорского Училища вел себя совсем по другому. Он явно нервничал и ничего хорошего от вызова не ждал.

— Значится, так — пристав оглядел вошедших, сделал для себя какой-то вывод и уперся взглядом в старосту. — Сеяться в этом году вы не будете.

— Это как, Ваше Благородие? — староста от такой новости аж рот открыл.

— А вот так! Пасть захлопни! Переселяют вас — Новость явно не вызывала у Александра Сергеича энтузиазма, раздражение так и выплескивалось наружу.

— Куда?

— На кудыкину гору. Как озимые уберете, так и поедете. В Желтороссию.

— Это где?

— Далеко. Всю Сибирь проедете, вот там она и будет.

— Батюшка помилуй! — Иван Фомич грохнулся на колени — За что?! Мы того лесу всего ничего порубили, неужто за такую малость сразу в Сибирь? Защити нас, отец родной, а мы уж не поскупимся…

Завьялов махнул рукой, словно мух отгонял.

— Что ты несешь, какой лес? Переселенческая программа, будь она неладна. Распоряжение самим товарищем министра подписано, все уже давно решено. А мне, будто делать нечего, "организовать с наивозможным прилежанием" — передразнил он фразу из документа.

— Так что не ной. Садись и слушай внимательно, дважды повторять не буду. Вам будут выделены подводы из расчета две на семью. Они вас до станции довезут, а там уж не моя забота. Дату скажут позднее, но вы должны собраться заранее, поезд ждать не будет.

— Позвольте — Богатырев, явно волнуясь, нервно ломал пальцы — Как такое возможно, взять людей и послать неведомо куда…

— А Вы, господин народный заступник, поедете вместе с ними — пристав полез в планшетку и достал из нее документы — Вам место ссылки изменяется. Хоть что-то хорошее для меня, одной заботой меньше. Вы ведь тут детишек грамоте учите, так?

— Да, обучаю. Это же не запрещено…

— Вот и будете там, в Желтороссии их обучать. В тех краях учителей не хватает, и у Вас есть возможность занять вакансию в школе. И пусть уже тамошние полицейские смотрят, чтобы Вы их чему плохому не научили.

— Теперь ты — пристав ткнул пальцем в сторону отставника.

— Младший унтер-офицер Никодимов, Вашеблагородие! — вытянулся тот — Второй Пехотный Софийский Полк.

— Уволен почему?

— На учениях передком орудийным придавило, нога срослась плохо — погрустнел унтер — списан вчистую…

— Рекрутов учить доводилось?

— Так точно, доводилось.

— Значит справишься. В тех местах, куда вы поедете, пошаливают. Поэтому есть указание организовать в деревнях ополчение. Ты должен дюжину мужиков, а лучше парней молодых, обучить обращению с оружием…

— Это что же, нас в казаки запишут? — подал голос староста.

— Нет, останетесь вы крестьянского сословия. Просто в каждой деревне будет отряд самообороны, для защиты от бандитов тамошних, как их… хухузов. А захочешь в казаки, так иди в Круг, бей шапкой о землю, решит атаман — будешь казаком. Там казачество новое, людей принимают.

— Ваше Благородие, а как мне учить-то, на словах я все объясню, но надо же и винтовку в руках подержать, а откуда у нас в деревне винтовка возьмется? — заволновался Никодимов.

— Пойдешь во двор, у моих в бричке получишь берданку и патроны — объяснил пристав — на обучение хватит. А уже там, на месте, как покажешь тамошнему начальству, что люди обучены, так и получишь оружие и припас к нему. Вам вообще много чего дадут от казны. И смотри у меня, не дай Бог узнаю, что браконьерством занялся! Все, иди, да расписаться за полученное не забудь.

— А с тобой, Иван Перепелицын, мы сейчас поговорим о незаконной порубке казенного леса.

— Почему казенного, Вашеблагородие? Ведь он барону Бергу принадлежит…

— Барон эти земли давным-давно заложил. А казна все это выкупила, так что имеем мы порубку государственной собственности!

— Ну надо же, на пустом месте нашел — подумал Завьялов. — Я о той порубке и не слышал, а староста сам проболтался. А то, что лес казенный, а не какого-то баронишки, поднимает размер мзды, которую я сейчас с них сдеру. Есть, есть в этой жизни справедливость!

Глава 8

1914 г.

Санкт Петербург.

Император Николай Второй просматривал утреннюю прессу. Французские печатные издания вышли с аршинными заголовками: Восстание в Польше! Освобождение от векового рабства! Не дадим задушить свободу! Британские заголовки были меньше размером и сочились злорадством: Русский медведь сел в лужу! Россия не может подавить восстание в Польше! Вся Варшава вышла на митинг! Немецкие газеты обсуждали заседание рейхстага, новый бюджет и поездку Кайзера в Гамбург. О беспорядках в соседних странах писали мелким шрифтом внизу полосы. Российские газеты соблюдали на эту тему полное молчание, как будто ничего и нет. Никакой цензуры — просто грамотная работа с хозяевами и редакторами. В Австрийских газетах подобного единодушия не наблюдалось. Венские были полны панических воплей: Что же это делается? Куда смотрит правительство? Пражские газеты обещали своим читателям скорые перемены, и не в лучшую сторону. Венгерские хором кричали: Доколе! Братья славяне восстали, а чем мы хуже? Вспомним славный сорок восьмой год!

Николай отодвинул стопку газет и открыл папку с донесениями. В Варшаве все спокойно, демонстрации проходят организованно, тех, кто впадает в ажиотацию, быстро успокаивает полиция. Передача функций управления тоже идет без сбоев. Не удивительно, столько лет готовились! В Кракове восстание серьезного сопротивления не встретило. Австрияков аккуратно разоружили и отправили восвояси. Чешские части отправлялись домой так же без оружия, немногие сопротивляющиеся австрийские офицеры были быстро нейтрализованы. Венгерские гонведы, напротив, грузились в поезда со всем оружием и снаряжением. Здесь непонимания тоже не возникало.


1914 г.

Окрестности г. Краков.

Шоссе пересекало небольшой городок и дальше шло по полям, скрываясь за невысоким холмом. Обочины были в беспорядке заставлены повозками и автомобилями, вокруг суетились солдаты в русской форме с двухцветными, красно-белыми повязками на рукавах. Поодаль стояла группа офицеров, с такими же повязками и о чем-то громко спорила. Из-за крайнего дома вышли две женщины и решительно направились к офицерам. Разговоры стихли, все обернулись к подходящим дамам. Вернее к первой — высокой и худой женщине в когда-то роскошном, но уже лет двадцать как вышедшем из моды платье. Вторая, шедшая чуть позади, молодая и смешливая девица, была явно служанкой.

— Я баронесса фон Штюльпнагель — заявила дама по-французски с каменным выражением лошадиного лица — потрудитесь объяснить, господа офицеры, что тут происходит!

Офицеры замялись, переглядываясь. Молодой подпоручик в кожаной куртке бросил руку к виску.

— Мадам, позвольте представиться, подпоручик Цибульский! Армия Польши совершает освободительный поход!

— Какой такой Польши? — громкости голоса баронессы мог позавидовать любой фельдфебель — на вас русская форма, а никакой Польши в природе не существует!

— Никак нет, мадам! Раз совершает поход, значит существует! Всегда к Вашим услугам, мадам, подпоручик Полонский! Честь имею!

Офицеры отворачивались, с трудом сдерживая смех. Служанка строила глазки. Столько военных кругом, ах как это романтично!

— Вы только что сказали Цибульский! Это безобразие! Где полиция? Я немедленно иду к бургомистру! Ханка, за мной! — баронесса развернулась и с достоинством удалилась, а офицеры так называемого польского корпуса, отсмеявшись, вернулись к своим невеселым размышлениям.

Подвижные части из кавалерии и пехоты, посаженной на грузовики, стремительно пронеслись по дорогам, не встречая никакого сопротивления. А вот колонна снабжения наткнулась на австрийцев, которые вылезли неизвестно откуда и теперь перекрыли шоссе.

— Надо собрать всех солдат, и стремительной штыковой атакой выбить противника из фольварка! — вещал пузатый интендант с погонами штабс-капитана — если мы не доставим припасы вовремя…

— Там до батальона пехоты с пулеметами, и они успели укрепиться. У нас же сплошь нестроевые, толку от Вашей стремительной атаки — передразнил интенданта подпоручик-автомобилист.

Штабс-капитан начал наливаться кровью.

— Да как Вы смеете…

Нарастающий скандал прекратил громкий лязг и противный металлический скрип, который донесся из-за поворота. Все заинтересованно повернули головы. По дороге со скоростью пешехода двигались четыре несуразные клепаные коробки, сверху укрытые брезентом.

— А, бронеходы — разочарованно сказал один из офицеров — Они вместе с передовыми частями выступили, но безбожно отстали, мы их сегодня утром обгоняли.

* * *

Новая техника, появившаяся в войсках накануне “освободительного похода”, поначалу вызвала немалый интерес. Непонятные машины не несли видимого оружия, и назначение их было неизвестно. Близко к ним никого не подпускали, и всем оставалось только гадать, для чего они предназначены и что скрывается под брезентом сверху. Предположения высказывались разные — от крана для погрузки неизвестно чего до огромного рупора, который, как Иерихонская труба, напугает ворога. Когда начался марш, то своими непрерывными поломками бронеходы вызвали массу насмешек со стороны обгонявших их войск, а первоначальный интерес сменился пренебрежительным отношением к бесполезным и обременительным механизмам.

* * *

Машины поравнялись с офицерами и остановились. В головной сзади открылась дверца и из нее выбрался поручик в такой же кожанке что и у шоферов. Он, широко улыбаясь, подошел к собравшимся.

— Рад снова всех видеть, господа офицеры! Неужели мы вас догнали, самому не верится! А в чем причина остановки?

— Впереди в фольварке укрепился австрийский батальон с пулеметами. Дорога перекрыта — мрачно отозвался подпоручик — Стоим ждем, когда боевые части подойдут.

— Понятно, ну тогда мы поехали — ответил поручик и под изумленными взглядами пошел к своим механизмам. Сверху агрегата с лязгом открылся люк. Поручик вылез из него по пояс и стал, как заправский матрос сигнальщик, размахивать флажками. Из машин выскочили механики и быстро сдернули брезентовые чехлы, укрывавшие до этого верхнюю часть. Потом все четыре бронехода дружно взревели, выпуская клубы вонючего дыма, и двинулись по дороге.

— А у них, оказывается, пушка есть — удивленно протянул кто-то.

Заинтересованные офицеры вышли к крайнему дому и стали наблюдать за действиями бронеходчиков. Машины проехали по дороге ещё с полверсты, когда их командир снова замахал флажками, а потом убрался в люк. Бронеходы медленно скатились с дороги и, образовав что-то наподобие нестройной шеренги, двинулись вперед. Австрийцы, видимо, наблюдали за странными эволюциями с не меньшим изумлением. Когда до фольварка осталось метров семьсот, то он будто взорвался ружейным и пулеметным огнем. Нелепые коробки продолжали ехать. Проехав ещё немного, они остановились. Огонь австрийцев стал стихать. Было непонятно, нанес ли он какие либо повреждения машинам или нет. А потом один из бронеходов бухнул своей пушкой, и из окна усадьбы выбросило клуб дыма. Потом ударило второе орудие, за ним третье и четвертое.

Через пятнадцать минут из пылающего как стог фольварка выбегали австрийские солдаты и, бросив винтовку, поднимали руки.

* * *

Из приказа по восьмой армии

…п.6 Собрать со всех участников и свидетелей события у н.п. Bielitz отчет и подписку о неразглашении…

* * *

Из статьи в английском журнале "Военное обозрение"

…Действия так называемого “Польского корпуса” четко продемонстрировали нам все характерные признаки будущих войн — отсутствие линии фронта, высокую скорость и маневренность. Совмещение кавалерии, пехоты на автомобилях и броневиков — вот облик войск будущего. Однако русские опыты в моторизации армии не обошлись без курьеза. Попытка совместить мотор и пушку кроме смеха ничего не вызывают. Ведь любому образованному человеку ясно, что стрелять на ходу из пушки, в отличие от пулемета невозможно! Пока сей аппарат едет — пушка бездействует. Когда же он доставит пушку на позицию, ненужным становится мотор. Буксировка орудий грузовиками — дело, несомненно, полезное, грузовик, отвезя пушку, может ехать дальше — перевозить людей или припасы. Русским же, чтобы убедиться в этой несложной истине, потребовалось наступить на грабли. Как известно, русские “бронеходы” ни в одном бою не участвовали, так как все время ломались и отставали, и кроме проблем ничего своим создателям не принесли. В том и заключается преимущество цивилизованного европейца перед отсталыми народами, что он думает головой, а дикарям все надо потрогать!

Глава 9

1914 г.

Северное море.

Лейтенант ХЗФ[8] фон Винкель в раздражении опустил бинокль и скомандовал.

— Курс 283, ход полный.

Задрожала палуба от набиравших обороты машин. Миноносец S-18 Германского флота накренился, поворачивая на курс перехвата.

Впереди на волнах покачивался небольшой пароход под британским торговым флагом.

Флаг торговый, а на палубе полно людей в офицерской форме, расставляющих треноги фотоаппаратов.

— Ваш курс ведет к опасности, район закрыт для мореплавания, проводятся маневры!

Замигал прожектор миноносца.

— Королевский флот ходит, где хочет — пришел ответ от англичан, и пароход задымил сильнее, наращивая ход.

— Обнаглели совсем лайми, носовое, один снаряд, предупредительный, впереди по курсу!

* * *

Коммодор Реджинальд Тэрвитт находился на мостике крейсера Его Величества “Аретуза”, когда корабль вышел из полосы тумана. Ему открылось возмутительное в своей невозможности зрелище: германский миноносец обстреливал британский пароход. Реакция Тэрвитта была мгновенной.

— Открыть огонь!

Это был не бой, это было избиение. Кусок рваного железа, который ещё недавно был красивым и быстрым корабликом, скрылся в волнах, но в эфире успела пропеть морзянка “Я Эс-восемнадцатый, веду бой с английским крейсером, координаты такие-то, погибаю, но не сдаюсь, прощайте товарищи!” И не успел коммодор осознать, что же он сотворил, как возле борта “Аретузы” поднялись гигантские водяные столбы.

Контр-адмирал Франц Хиппер не собирался допускать, что бы кто-то безнаказанно топил его корабли. Ситуация сменилась на противоположную. Одиннадцатидюймовые снаряды рвали английский легкий крейсер как бумажный. Когда из тумана выскочили отставшие мателоты[9] несчастной “Аретузы”, они увидели ужасную картину. Их флагман с разбитыми в хлам надстройками и горящей кормой зарылся носом, потом накренился и мгновенно исчез под водой. А восточную часть горизонта перечеркивали четкие силуэты германских линейных крейсеров, страшных в своем бронированном совершенстве. Английские крейсера открыли частый огонь из своих скорострельных пушек, но всем было ясно, что время их нахождения на поверхности моря исчисляется минутами. Командир “Фаэтона” Камерон первым сообразил, что бодаться с бронированными монстрами — не их задача. Он поднял сигнал “Следовать за мной” и рванул в сторону, разрывая дистанцию. Легкие крейсера, развив полный ход, отвернули вправо и скрылись в тумане, оглашая эфир паническими воплями “Вероломное нападение! Помогите, хоть кто-нибудь!”

* * *

Вице-адмирал Сэр Дэвид Битти читал донесения, полученные по радио и наливался дурной кровью. “Джерри совсем обнаглели, они забыли, кто в море хозяин!”

— Сеймур, приказ по эскадре: курс 120, приготовиться к бою! Да, и сообщите об этом в Адмиралтейство.

Флаг-офицер Ральф Сеймур своей должности совершенно не соответствовал. Если адмирал отдавал невнятный приказ, Сеймур доводил его до подчиненных дословно. Если же приказ был четок и лаконичен, то он умудрялся так его переврать, что командиры кораблей долго соображали, а чего же хочет от них начальство. Несмотря на это Битти тащил его за собой по карьерной лестнице, давая всему флоту повод для шуток, часто неприличных. И в этот раз Ральф Сеймур не изменил себе. В Адмиралтейство ушла депеша “Легли на курс 120”.

Лорды Адмиралтейства послали эскадру Битти в Северное море демонстрировать флаг и следить за русско-германскими маневрами. То, что лихой адмирал начнет там воевать, им и в страшном сне не могло присниться. А когда до них, наконец, добралась информация, случилось то, что случилось.

* * *

Серая хмарь висела над морем. Она непрерывно меняла свои очертания, то опускаясь к самой воде, то вдруг вздергиваясь вверх. Кисейные пологи тумана, как театральные занавесы, то отгораживали какой-то участок поверхности, то, повинуясь приказу неведомого режиссера, раздвигались в стороны, давая обзор до самого горизонта. У человека, который смотрел на беспрерывно колышущийся туман и бегущие мимо волны с мостика “Измаила”, создавалось впечатление, что корабль стоит на месте неподвижно, а мимо него проносятся в непонятном танце мутные сказочные фигуры.

Контр-адмирал Хлодовский, стоя на левом крыле мостика, ничего не делал и размышлял о засилии немцев в России. Размышления эти были вызваны фамилией офицера связи от германцев — фон Ливен. “Вот никуда от них не денешься, у нас Ливен, у них Ливен…”

Если бы у Хлодовского спросили, что конкретно ему не нравится, он бы вряд ли нашел, что ответить. То, что фон Ливен (наш, а не немецкий) дурак, и так всем известно и к его происхождению отношения не имеет. То, что командир “Кинбурна” фон Эссен, один из лучших его подчиненных, и при этом демонстрирует совершенно не немецкие черты характера (излишнюю лихость обрусевшего шведа приходилось частенько окорачивать) тоже с его фамилией никак не связано. Просто тянет иногда интеллигента порассуждать об “инородцах, пьющих кровь из матушки России”. Естественно про себя, начни такое вслух говорить — дураком ославят и руки подавать не будут.

* * *

На учениях ему, командующему быстроходным крылом “северных ‘ была поставлена задача — обнаружить “южных” и завязать бой. “Большие крейсера” Хиппера, мелькнувшие на мгновенье в разрыве тумана, заметил глазастый сигнальщик. Матроса ждала лишняя чарка вечером, а Хлодовский представлял, как он красиво подрежет немцам нос и собирался поднять флажный сигнал: “Приветствую союзника. Вы обстреляны анфиладным огнем и понесли потери” Погода с полосами тумана благоприятствовала подобным тактическим изыскам.

Порыв ветра донес до него глухое буханье орудийных залпов. “Куда это немец палит, минные учения, что ли устроили? Нет, судя по звуку, это главный калибр, странно” Он услышал дробный топот ботинок по трапу и, обернувшись, увидел вышеупомянутого Ливена. Лицо немца показалось ему ещё более вытянутым и бледным чем обычно. Офицер молча протянул адмиралу бланк радиограммы. “Веду бой с английской эскадрой. Координаты…Курс…Их — восемь, нас четверо”.

Хлодовский метнулся в рубку.

— Румб вправо, ход полный. Боевая тревога!

* * *

Франц Хиппер понимал, что они влипли, влипли серьезно. Немецкие корабли крепко сделаны и быстро ходят, но слишком велико превосходство противника. Они не успеют оторваться до того, как англичане собьют эскадре ход. “Как бы сегодня купаться не пришлось, водичка-то холодная…” подумал он.

— Русские — раздался крик сигнальщика.

Адмирал бросился к смотровой щели, пытаясь разглядеть, что происходит в хвосте колонны, но за дымом ничего не увидел. Плюнув на безопасность, он выбежал из рубки на мостик. “Что он творит, Нельсоном себя возомнил?” Франц Хиппер оторопел от увиденной картины. Русские линейные крейсера на полной скорости пересекли курс немецкой эскадры под кормой и шли на сближение с англичанами. Подошедший связист отрапортовал:

— Радиограмма от русских!

Хиппер прочел: “Держитесь, я отрежу им хвост”, и подумал, что купаться, возможно, и не придется.

* * *

Появление новых игроков на поле боя сильно ослабило огонь по немецким кораблям, дало им возможность перевести дух. Флагману русской эскадры, линейному крейсеру “Измаил” от этого было не легче. Когда они вышли из очередной полосы тумана за кормой у немцев, Хлодовский собирался повернуть налево и встать союзникам в кильватер, но увидев, что два концевых англичанина разорвали дистанцию до остальной колонны, он скомандовал:

— Курс прежний. Держать самый полный ход. Огонь попарно по двум крайним.

И теперь русская эскадра сокращала дистанцию с противником, а её головной корабль шел сквозь лес водяных столбов и периодически вздрагивал от попаданий. “Хорошо, что идем под острым углом”, подумал адмирал, есть шанс, что бортовая броня выдержит. Ему показалось, что он сидит внутри огромного колокола, который гудит, гудит, громко и нескончаемо гудит. “А почему это я сижу, вроде только что стоял” — удивился он.

Все вокруг воспринималось кусками, какими-то обрывками реальности. Вот рулевой, тряпичной куклой повис на штурвале. Вот он сам пытается встать, но руки и ноги скользят по чему-то липкому. Вот над ним склонилось чье то лицо и беззвучно раскрывает рот. А потом все пропало.

* * *

“ Инвинсибл”, шедший вторым с конца английской колонны, в самом начале боя получил от немцев два снаряда и более не обстреливался. Первый попал в носовую оконечность и особого вреда не нанес. А вот второй фугас взорвался прямо в трубе, на бронеколосниках, защищавших дымоход. Теперь труба напоминала плохо скрученную папиросу, а в кочегарке механики лихорадочно вводили в строй поврежденные котлы. Линейный крейсер, и до этого с трудом державший эскадренный ход, стал задыхаться как астматик и все больше отставать. Когда из тумана вынырнули русские и пошли наперерез, все произошло очень быстро. Сначала корабль несколько раз подряд вздрогнул, потом дернулся вправо, а потом палуба ударила по ногам, роняя людей и ломая им кости. Привычка англичан распихивать заряды для главного калибра по всем возможным помещениям ни к чему хорошему привести не могла. И не привела — кордит сдетонировал. Шедший концевым “Индомитэйбл” принял левее, обходя дымное облако на месте мателота и вдруг, как дракон, выпустил два длинных языка пламени из амбразур носовой башни. Все, кто в этот момент находились в рубке английского корабля, дружно взмолились. “Только бы не погреба, только не погреба!” Их молитва услышана не была. И над морем поднялся ещё один жуткий гриб, сотканный из дыма и огня.

И теперь “Измаил” катился влево в неуправляемой циркуляции, а на месте двух английских линейных крейсеров расплывалось масляное пятно и болтались на волнах мелкие обломки.

* * *

Во время учений русские легкие крейсера разделились попарно и выполняли поиск условного противника. А потом последовал град сообщений, который мог вогнать любого в ступор, если задуматься. К счастью, задумываться было некогда. Крейсера, распластав по морю длинные дымные шлейфы, неслись туда, откуда доносился жуткий рев главного калибра линкоров.

* * *

“Витязь” и “Боярин” вышли из туманной дымки практически одновременно, держа строй правого пеленга. Матвей Бакатов, старший артиллерийский офицер “Витязя”, находился в своем насесте на верху трехногой мачты и сразу увидел всю картину сражения. Впереди, прямо по курсу, шли кильватером три русских дредноута и регулярно извергали длинные языки пламени, посылая снаряды куда-то к горизонту, где была сплошная дымная полоса. Слева хорошо был виден “Измаил” Флагман глубоко осел носом, вода плескалась у первой башни. Сама башня была смята, как консервная банка и стволы орудий беспомощно торчали в разные стороны, напоминая растопыренные пальцы. Дальше в корму шло сплошное перекрученное железо, из которого валил густой дым. А справа, распустив белопенные усы бурунов, заходили в торпедную атаку восемь эсминцев, лидируемые двумя крейсерами. “Наш левый”, услышал он в наушниках. Матвей припал к визиру и мир сократился до серого силуэта и команд, которые он отдавал. Англичанина он накрыл с третьего залпа и больше не выпускал из стальных клыков своих пушек. Когда объятый пламенем остов “Каролины” повалился на левый борт, он перенес огонь на головной эсминец. Тут дело пошло быстрее. И дистанция сократилась, и цель менее устойчивая. После одного из попаданий эсминец превратился в огненный шар. “В торпедный аппарат попал” удовлетворенно подумал Матвей и перенес огонь на следующего. Он видел, как на вражеских кораблях вспыхивают огоньки ответных выстрелов, умом понимал, что сейчас в его корабль летят десятки снарядов, но осознать их как реальную опасность не мог. Три последних эсминца не решились идти дальше под убийственным огнем русских крейсеров. Они выпустили торпеды с дальней дистанции и развернулись, укрываясь дымовой завесой. Вторая группа англичан, шедшая правее, тоже отвернула и скрылась в тумане. Матвей задробил стрельбу и стянул с головы наушники, неожиданно обнаружив, что он весь мокрый от пота.

— Вашбродь, Вас в рубку зовут — в люке появилась голова запыхавшегося матросика.

Когда Матвей спустился по скобтрапу вниз, ему стало страшно. Мостик крейсера непонятная сила скрутила винтом, на палубе валялись какие-то обломки, все вокруг было замусорено и покрыто сажей. По двери рубки кто-то провел красные полосы и оставил отпечаток ладони. “Да это же кровь!” С ужасом подумал Матвей. Толстая металлическая дверь была заклинена в полуоткрытом положении и блестела свежесрезанным металлом. Протиснувшись в узкую щель, он увидел на полу штурмана, мичмана Корфа. Лицо его было бледным, он тяжело дышал, а над его ногами склонился фельдшер и что-то там делал.

— Матвей — тихо сквозь зубы сказал Корф — Принимай командование.

— А где все?

— Командир в лазарете, старший…нет больше старшего… — мичман застонал.

— Все, все — успокаивающей скороговоркой сказал фельдшер — счас морфин подействует.

— С флагмана семафор — услышал Матвей негромкий голос. Привалившись к стенке рубки стоял сигнальщик и одной рукой держа бинокль другую прижимал к боку.

— Ты ранен?

— Нет Вашбродь, ударился сильно.

Уклоняясь от торпед, крейсер изменил курс и сейчас шел прямо на “Измаил” Матвей рассмотрел маленькие фигурки на палубе и с удовольствием отметил, что дыма стало заметно меньше. “Похоже, с пожаром справляются” — подумал он.

На флагмане мигал огонек ратьера: “Терплю бедствие, нужна помощь”.

Бакатов понял, что теперь “первый после Бога” это он, и ему сейчас командовать, а потом за все ответ держать. Он вздохнул: “Делать нечего, будем командовать”.

1914 г.

Лондон.

Сэр Джон Арбетнот Первый барон Фишер одним глотком допил виски, покрутил в руке пустой бокал и с воплем “…!..! …!” запустил им в дверь. Дверь открылась, и появилось испуганное лицо слуги. ”Вон!” Заорал Фишер и лицо пропало. Он попытался встать, но со звоном покатившиеся из под ног бутылки пресекли эту попытку. Сэр Джон плюхнулся обратно в кресло и стал жалеть себя, любимого. “Этот сын торговца шерстью перешел всякие рамки!” Фишер вспомнил искаженное лицо Асквита и словно снова услышал его крик.

— Такого позора Англия не видела со времен, со времен…Никогда не видела! — Посмотрите на это — премьер-министр потряс номером "Вашингтон Пост" — “Великолепные кошки”[10] бегут как помойные коты!

— И что нам теперь делать? — голос премьера был полон сарказма — По Вашей милости мы сели в лужу!

— Объявить войну…

— Фишер, Вы идиот! Войну надо объявлять, когда мы готовы, а противник нет!

— Но мы заранее провели мобилизацию флота…

— И каков результат? Два линейных крейсера взрываются, как петарды, “Лайон” не смогли дотащить до Розайта, и он затонул, “Тайгер” избит так, что его проще списать, чем чинить, другие корабли простоят в ремонте полгода точно, это Ваша подготовка? Вы уверяли всех, что наши корабли быстрее, что у них толще броня и больше пушки! Вы говорили, что у нас лучшие экипажи, что Джерри не моряки, а русские вообще недочеловеки. И вот теперь кайзер, улыбаясь, демонстрирует свой флот на рейде, расцвеченный флажками. Можете сосчитать, если умеете — сочился ядом премьер — все корабли на месте!

— На нас напали неожиданно, у них было численное превосходство…

— Фишер, Вы полный идиот! — сорвался на визг Асквит — Неужели Вы думаете, что я не собрал всю информацию? Был бой равных по численности эскадр, и Битти полез первым. Если бы он выиграл — другое дело, мы бы сейчас сами слали ноты и может быть, даже объявили войну. Этот Ваш придурок все испортил!

— Но у них должны быть большие повреждения, вот смотрите, на фотографии русский флагман весь затянут брезентом.

— Однако, он стоит в своей гавани, а наши лежат на дне! А русский посол, у-у сволочь наглая, мерзко улыбаясь, вручает мне ноту о неспровоцированном обстреле.” Кошмар! У нас на кораблях восемь раненых и погиб корабельный пес! Конечно, мы тут же пресекли все провокации. Накажите своих бестолковых моряков!”

Премьер метался по кабинету, как тигр в клетке. Фишер следил за его перемещениями и тоскливо думал “Хоть бы ты споткнулся и упал, скотина, может тогда заткнешься” Асквит остановился и стал тыкать пальцем в лицо Первого Лорда Адмиралтейства, заставив того отшатнуться.

— Это Вы, Вы во всем виноваты! Ваши безответственные эксперименты привели нас к позору!

Он снова заметался, потрясая кулаком со смятой газетой.

— По нашему флоту ползут панические слухи! От немецких кораблей все снаряды отскакивают! У русских не линкоры, а драконы огнедышащие! Вы умудрились сломать то, что создавалось веками — миф о непобедимости британского флота! Это хуже любых потерь в кораблях! Скажите спасибо адмиралу Битти, что он утоп вместе с “Лайоном”. На него повесят всех собак, а Вы отделаетесь просто отставкой.

— А ты полетишь из премьеров вслед за мной — злорадно подумал Фишер, и эта мысль немного примирила его с действительностью.

Глава 10

1915 г.

Санкт-Петербург.


Николай Николаевич Хлодовский, вице-адмирал и кавалер, пребывал в черной меланхолии. И причина для этого у него была более чем веская. Блестящая карьера победоносного флотоводца, единственного, между прочим, на весь Российский Императорский Флот, обрывалась. Вместо уверенного восхождения вверх, к новым чинам и новой славе, его ждала печальная участь приживалы, живущего за чужой счет. Почетная отставка, хоть и с присвоением очередного звания. Это совсем не то, к чему он стремился. Виной тому стал проклятый осколок британского снаряда, изуродовавший ему левую ногу. Хотя рана уже зажила, и он мог ходить, опираясь на костыли, адмирал целыми днями валялся в постели, мрачно пялясь в потолок. Своими бесконечными придирками он так задергал домашних, что они говорили только шепотом, как при покойнике.

Внизу, в прихожей, вдруг раздались громкие голоса. Адмирал раздраженно рявкнул:

— Глафира! Что там такое, черт возьми!

Дверь распахнулась, в комнату влетела Глафира, молодая деревенская девка, нанятая после рождения внуков, и с выпученными газами попыталась что-то объяснить.

— Вашество, там, там…

Следом за служанкой в комнату вошел здоровенный казак в форме Атаманского Конвоя, быстрым взглядом окинул все помещение, и ловко подхватив пискнувшую Глафиру под локоток, вышел прочь. Хлодовский уже набрал воздух для возмущенного крика, когда в дверях появился не кто иной, как сам Император Николай Второй. Поперхнувшись, адмирал попытался вскочить, но запутался в одеяле. Николай остановил его жестом.

— Лежите, господин адмирал, по Уставу болящим разрешается не вставать. А мне, как Государю, положено навещать в лазарете воинов, пострадавших за Отечество. Как Вы себя чувствуете? Разрешаю обращаться без чинов.

Николай расположился в кресле возле кровати, и повел светскую беседу совершенно ни о чем. Хлодовский вежливо отвечал и при этом терялся в догадках. Ведь не затем навестил его Государь, чтобы развеять скуку и поболтать о театре. Наконец Император, видимо что-то для себя решив, перешел к более содержательному разговору.

— Скажите, Николай Николаевич, каким Вы видите развитие морских сил России? Ваше мнение интересно потому, что Вы, с одной стороны, сейчас находитесь вне флота и не скованы в своих суждениях, а с другой — более чем компетентны в этом вопросе.

— Если говорить коротко, то России нужен флот маленький, а корабли большие.

— А поподробнее? Моряки обычно ратуют за большой флот.

— Создать флот, соизмеримый с флотами своих соперников, в ближайшие двадцать лет Россия точно не сможет. Напрягать все силы, чтобы из пятой морской державы превратиться в четвертую нет смысла. В случае войны не будет иметь значения, во сколько раз превосходит нас неприятель, в три или в четыре — на результат это не повлияет. Гораздо разумнее большую часть средств вкладывать в армию.

— Да, за такие слова Вас моряки ренегатом и отступником назовут…

— Ваше Величество, как моряк, я всей душей за могучий Российский флот, но как разумный человек понимаю, что в ближайшее время это недостижимая мечта.

— И почему же в этом маленьком флоте должны быть большие корабли?

— Если мы встретимся в море с превосходящими силами, что наиболее вероятно, надо убегать. Если мы обнаружим врага слабейшего, то уже он не должен сбежать от нас. Значит наши корабли должны быть быстрее вражеских. Потеря даже одного корабля для нас более чувствительна, чем для противников. Мы не можем сказать, как англичане: "У короля много". Следовательно, наши корабли должны быть крепче построены и лучше защищены. Все это ведет к увеличению размеров и стоимости кораблей. Раз уж мы не можем сравняться с врагом в численности, мы должны обойти его в качестве. Учитывая, что наш наиболее вероятный враг, британцы, вынуждены частенько жертвовать качеством кораблей в силу массовости производства, у нас появляется шанс нанести им хоть местное, но поражение. Если строить корабли без мелочной экономии, снижающей их боевые возможности, то при крайне незначительных затратах можно создать флот, который справится со всеми своими задачами.

— И какими же Вы видите эти задачи?

— На Балтике — оборона Финского залива и поддержка приморского фланга армии. Имеющихся сейчас сил на это хватит с лихвой. На базе в Моонзунде накоплен такой запас мин, что в случае войны Балтийское море превратится в суп с клецками. Тралить все это под огнем береговых батарей и восьмерки балтийских дредноутов можно до скончания веков. На Черном море четыре наших линкора быстро загонят в Босфор или на дно два турецких, после чего горловина пролива так же запечатывается минами. Как вариант — возможен десант на Стамбул, но это далеко не просто. На Тихом океане враг может попытаться обстрелять Владивосток. Учитывая количество и мощь береговых батарей — совершенно безумная затея. А вот Северный флот надо усиливать. Сейчас он способен только защитить берег от маловероятного десанта. Если же на Севере будет находиться эскадра, которая сможет, пусть даже только в теории, вырваться в Атлантику, нашим противникам придется это учитывать.

— Крейсерская война?

— Нет, угроза такой войны. Каждый выход, даже одиночных кораблей из Мурманска, заставит противника посылать в море целые эскадры на их поимку.

Николай ненадолго задумался, а потом спросил:

— Я внимательно прочитал Ваш доклад о бое в Гельголандской бухте. Доклад очень подробный. Но в нем нет ни слова о действиях лейтенанта Бакатова, ставшего там, волей судьбы, командиром крейсера. Почему? Про скандальное замужество Вашей дочери, поступившей вопреки родительской воле, наслышан. Вы имеете полное право холодно относиться к зятю. Но в силу личных обид замалчивать успехи молодого офицера, по-моему, неправильно.

Хлодовский явно смутился.

— Понимаете, Ваше Величество, если я начну Матвея, то есть лейтенанта Бакатова, хвалить, то все подумают, что я продвигаю родственника. Это не принято в морском сообществе. На него и так косо смотрят из-за происхождения и считают выскочкой. А ругать его не за что, он все делал правильно.

Николай снова задумался, а потом, явно приняв решение, заговорил совсем другим тоном:

— Господин вице-адмирал! Я предлагаю Вам пост начальника Морского Генерального Штаба. Указ о назначении будет подписан уже сегодня. Вас ждет очень много работы, и я надеюсь, что Вы с ней справитесь. Всего доброго!

И уже в дверях обернулся и добавил:

— А капитан-лейтенанта Бакатова я утвердил в должности командира крейсера. Раз в бою справился, то и потом не подведет.

После ухода Императора в доме Хлодовских несколько минут царила тишина, а потом раздался громовой рык:

— Глафир-р-ра! Пар-радный мудир-р где? Быстр-ро! Бегом!

Настоящий морской офицер должен уметь подать команду так, чтобы её услышали сквозь грохот боя. Хлодовский умел.

От меланхолии адмирала не осталось и следа, он хромал по комнате, забыв про костыли и напевал новомодный марш, ставший популярным после подвига немецкого миноносца.

Наверх вы товарищи,

Все по местам!

1915 г.

Крым. Бухта Ярылгач.

На помосте, сооруженном для высокого начальства рябило в глазах от блеска орденов. Страусиные перья на парадных треуголках адмиралов и золотые галуны на рукавах. Яркие ленты орденских перевязей. Сверкающее драгоценными камнями парадное оружие. И все это крутилось в разноцветном водовороте вокруг невысокого человека в невзрачном пехотном мундире без погон. Как-то Николая спросили: "Ваше Величество, почему Вы не носите погоны? Ведь Вы имеете звание полковника?" На что Император с усмешкой ответил: "Как самовластный правитель я имею право на любые чудачества. Могу на бал в исподнем заявиться, и все сочтут, что так и надо. А этот мундир мне просто более привычен и удобен, чем цивильная одежда. Полковничьи же погоны потребуют от меня, согласно Устава, тянуться во фрунт перед генералами, а я не хочу. Пусть они во фрунт тянутся."

* * *

После победы в морском бою и последовавшим за ней дождем наград и повышений в званиях, перед Николаем встала задача, как лучше использовать людей, хорошо себя проявивших. Ставить энергичных и амбициозных командиров, которые после победы над англичанами горели энтузиазмом, на штабные должности глупо. Там весь этот энтузиазм будет только мешать работе. Поэтому Эссена, который в Гельголандском бою нарушил приказ и не стал следовать за вышедшим из строя флагманом, а повел эскадру за собой, Император назначил командовать легкими силами Балтфлота. Свежеиспеченному контр-адмиралу был дан карт-бланш на любые новации и обещана поддержка сверху. Такого же непоседливого контр-адмирала, Колчака, Николай присоединил к дипломатической миссии, направлявшейся в Стамбул." Ваша задача в этой делегации к дипломатии не относится — наставлял Император — поэтому на переговорах лучше вообще молчите, чтобы не брякнуть лишнего. Вам следует оценить шансы для занятия нами Проливов. Сложившаяся международная обстановка делает такой шаг возможным. Надлежит произвести расчет сил и средств с военной точки зрения."

* * *

Вернувшись из поездки, Колчак предоставил Императору доклад, мало того что дельный, так ещё и содержавший парадоксальные выводы. В докладе адмирал, с цифрами в руках доказывал, что занять Стамбул мы вполне сможем, хотя и с потерями, но делать этого не следует. В мирное время основной доход с Проливов составляют пошлины за проход кораблей, то есть наши же русские деньги. Надавить на турок, чтобы эти пошлины уменьшить — можно и нужно, а вот самим захватывать Стамбул выйдет больно накладно. Ведь занимать надо не только сам город, но и обширные территории по берегам Мраморного моря. Потребуется строить и содержать морские и наземные крепости, кормить многочисленное население этих земель. Только в самом Стамбуле проживает миллион человек. Крест над Софийским Собором, это конечно хорошо, но не за такие деньги. А следовало, по мнению адмирала, создать силы, которые, в случае войны смогут мгновенно взять под контроль Проливы. Турки боятся захвата Стамбула не меньше, чем мы этого желаем и угроза будет более действенна, чем сам захват. Николай к мнению Колчака прислушался ещё и потому, что не хотелось влезать в авантюру с непредсказуемыми последствиями. Ещё с предыдущей до конца не разобрались. А посему адмиралу было велено ехать на Черное море, где и создавать те самые силы для захвата Проливов.

* * *

Адмирал взялся за дело рьяно, но по мнению многих, несколько странно. Вместо того, чтобы тренировать дредноуты в стрельбах по берегу и накапливать необходимые для высадки припасы он приобрел для Особого Отряда гражданское судно с непроизносимым названием и занимался на нем мало понятными экспериментами. Да и судном эту каботажную калошу можно было называть с большим трудом. Николай уже начал сомневаться в правильности своего решения. И вот наконец Колчак решил продемонстрировать высокому начальству результаты своей деятельности.

В уединенной бухте все было подготовлено для показательных учений. На берегу расставили чучела и макеты пушек, соорудили помост для наблюдателей, а на водной глади неторопливо пыхтел несуразный кораблик (уже корабль, а не судно, Андреевский флаг на это недвусмысленно указывал) В бинокль была видна фигура Колчака на мостике. Белоснежный адмиральский мундир на фоне данного плавсредства смотрелся сюрреалистически. Недоброжелатели, а их у Колчака, как у всякого, кто выделяется из серой массы, было много, довольно потирали руки — променять мостик грозного линкора на данную калошу — худшего и не пожелаешь.

Адмиралы просветили Николая, как происходит высадка десанта на необорудованный берег. Транспорт подходит как можно ближе, встает на якорь и уже после этого спускает шлюпки и в них перевозит десант на берег. Операция сложная, требующая от исполнителей немалой выучки, а при малейшем сопротивлении — просто невозможная. Поэтому все с интересом ждали, когда Колчак эту самую выучку личного состава продемонстрирует.

Николай заметил, что стоящие рядом адмиралы стали вести себя несколько нервно. Моряки переглядывались и пожимали плечами. Явно, что-то происходило не так, как запланировано, но что, Николай понять не мог. Постепенно градус нервозности возрастал. Адмиралы перешептывались, стараясь не показать этого Императору. Николай делал вид, что ничего не замечает, покуда кто-то не сказал достаточно громко: " Да что же он вытворяет! Он что, лоции позабыл?" Император обернулся и вопросительно поднял бровь. На невысказанный вопрос ответил стоявший рядом Командующий Черноморским флотом Вирен.

— "Эльпидифор" подошел слишком близко к берегу. Сейчас он на мель сядет. Похоже, что корабль имеет серьезные повреждения, он сильно осел на корму. — Адмирал в раздражении стукнул кулаком по ограждению помоста. Черноморский флот под его командованием превратился в прекрасно отлаженный механизм. Поначалу, придирки педантичного немца вызывали у матросов, да и у офицеров, тихое бешенство. Но Роберта Николаевича это не смущало и он привел людей и корабли в тот вид, который считал должным. Все, что надо было покрашено, что не покрашено, то надраено до блеска. Сытые и здоровые матросы щеголяли в новой, с иголочки форме и выглядели просто орлами. Корабли идеально совершали все необходимые эволюции и недурственно стреляли. И тут этот выскочка, своим конфузом портит все впечатление!

* * *

Николай подошел к установленному на тумбе корабельному визиру. В мощную оптику все было прекрасно видно, хоть пуговицы на мундире считай. Колчак спокойно стоял на мостике и не проявлял никаких признаков волнения. В голову Императора закралось подозрение, что адмиралы явно чего-то не знают. "Похоже, что сейчас мы увидим какой-то фокус" — подумал он.

И фокус не заставил себя ждать. Корабль своим сильно задравшимся носом практически выехал на берег. Тот час же на землю упали длинные сходни и по ним на песок пляжа, не замочив ног, побежали серые фигурки пехотинцев. Хотя правильнее теперь будет — морских пехотинцев. С борта часто затявкала пушка и застучали пулеметы, поддерживая десант огнем. Солдаты, явно рисуясь перед начальством, пинали сапогами чучела и вставали в картинные позы, изображая стрельбу.

* * *

Вечером именинник, а Колчак несомненно был сегодня именинником, докладывал о путях развития нового рода войск. Хотя все новое — хорошо забытое старое. Во времена Петра Первого морская пехота существовала и действовала более чем успешно, но потом была отменена "за ненадобностью".

— Для высадки морского десанта необходимы, как корабли, отличные от имеющихся, так и войска, подготовленные и оснащенные весьма специфически. Основная штатная единица — бригада. Вооружение исключительно легкое. Большее, чем на суше количество пулеметов. Пушки пока подойдут горные, но надо разрабатывать специальные…

Николай слушал адмирала, а сам думал о том, что развитие морской пехоты потребует немалых затрат. Появление таких войск у России вызовет, рано или поздно ответную реакцию. И придется нам свою береговую оборону усиливать, уже против вражеского десанта. А своих морских пехотинцев учить такие препятствия преодолевать. И так до бесконечности, в вечном противостоянии щита и меча. И все это выльется в немалые деньги и силы. Но тот, кто не хочет кормить свою армию, очень скоро будет кормить чужую.

Глава 11

1915 г.

Нижегородская губерния.


Подполковник Гобято посмотрел на гору документов перед ним на столе и горестно вздохнул. Как же было все проще ещё несколько лет назад. Ему, тогда ещё штабс-капитану дали задание провести испытания новых полевых пушек. Сделать это надо было в укромном уголке, подальше от назойливого внимания иностранцев и тогдашнего генерал-инспектора артиллерии — великого князя Сергея Михайловича. Потом на полигон, устроенный в окрестностях Нижнего Новгорода, прибыл поручик Карбышев с идеей испытывать заодно и укрепления, раз уж все равно стреляем. Шло время, Гобято рос в чинах, вместе с ним рос и полигон, на месте палаток появились казармы, строился офицерский городок, до Нижнего протянулась железнодорожная ветка. С появлением на полигоне изобретателя-самоучки Блинова значительно расширились механические мастерские. Его сын Порфирий построил в Нижнем Новгороде завод, который выполнял заказы военных (с немалой выгодой для себя). Постепенно, вокруг полигона сложился коллектив единомышленников, увлеченных развитием техники, люди с другим складом характера здесь не приживались.

Отсутствие поблизости большого начальства способствовало различным экспериментам, не всегда безопасным, а определенная финансовая независимость помогала удовлетворять запросы доморощенных изобретателей. Дело в том, что изучение новейшей техники, вместе с весьма либеральным отношением офицеров к нижним чинам, привело к тому, что в процесс технического творчества оказался вовлечен, практически, весь личный состав. Немало этому помогала материальная заинтересованность — за каждое усовершенствование платилась денежная премия. Низкая грамотность солдат заменялась житейским опытом, и фраза — "Вашбродь, эту ручку надо вот сюда перенести" — воспринималась не как нарушение субординации, а как дельный совет, который следует обдумать. Да и грамотность эта неуклонно повышалась — солдатики отлично понимали, что профессия токаря или механика, полученная здесь, поможет в будущем, и учились не за страх, а за совесть.

Идея попробовать установить на трактор керосиновый или газовый двигатель вызвала длительную переписку со столичными чиновниками, которые не могли взять в толк, что и зачем потребно доставить на полигон. В результате им привезли американский трактор фирмы "Caterpillar" — “Гусеница”, который был опробован, несколько раз сломан и починен и все-таки усовершенствован к всеобщему удовлетворению. Дело в том, что “самоход Блинова” имел два паровых цилиндра, как у паровоза, по одному с каждой стороны. И поворот осуществлялся простым переключением парового крана. Американец же для этого использовал специальную колесную тележку, управляемую цепями, что было очень неудобно. Порфирий Блинов, разобравшись в иноземной конструкции, ходил гоголем, а при движении на своем тракторе не упускал случая покрутиться на месте, чего могучая, но неповоротливая “Гусеница” сделать не могла в принципе.

Мелкие поломки американской машины устранялись достаточно легко, но когда у неё от слишком резких маневров рассыпалась трансмиссия, Гобято схватился за голову — такого им не осилить, надо заказывать в Сормово, а то и в Питере. Посидев несколько вечеров за чертежами, он с большой пачкой бумаг отправился сопровождать поломанный трактор в Нижний. После нескольких дней ругани с заводскими инженерами он вернулся задумчивый и потом ещё несколько раз ездил на завод, проверять, как движется его заказ. Когда “Гусеницу” привезли обратно, и платформу собирались оттолкать под кран. Гобято с загадочным видом приказал: “Отставить, подгоняйте к дебаркадеру”. Потом сам завел двигатель, забрался в кабину и ко всеобщему изумлению умудрился съехать с платформы, правда чудом её не перевернув. На вопросы собравшихся, что же он сделал с многострадальным американцем, Леонид Николаевич гордо ответил: “Разделил поток мощности и поставил независимые тормоза” Даже те, кто ни черта не понял, с умным видом закачали головами. “О как, знай наших!” От американской машины название “гусеница” перекочевало на другие трактора, так как выговаривать каждый раз “Бесконечные рельсы Блинова” было неудобно.

Однако идея создания вооруженного трактора не оставляла изобретателя. Благодаря старому знакомцу — инженеру Золотареву, который, находясь в столице, был в курсе новостей, стало известно о начале производства грузовиков в Риге. Спустя какое-то время оттуда была получена партия двигателей.

Увидев небольшой ладный моторчик Гобято было, обрадовался, но, прочитав в сопроводительных бумагах его характеристики, загрустил — мощность была мизерной.

Решено было поставить два мотора с приводом через цепи. Конструкция гремела, чихала, но худо-бедно ездила по полигону. Правда, её создатель был все равно недоволен — наладить одновременную работу двух моторов толком не получалось. В процессе испытаний вносились многочисленные переделки и усовершенствования. У трактора появились рессоры, так как без них от тряски отваливались различные детали, и можно было запросто прикусить язык.

Когда на полигон пришел новый двигатель, большая мощность которого позволяла использовать один мотор, все мытарства начались сначала. Сыпались шестеренки передач, лопались блоки цилиндров, короче все прелести создания нового механизма присутствовали в полном объеме.

Интерлюдия

Раздался громкий скрежет и машина задергалась взад-вперед, будто припадочная. Водитель среагировал моментально, сказывался опыт. Он выжал педаль сцепления и затянул до щелчка рычаги тормозов. Потом убрал обороты радостно взревевшего мотора и выключил передачу. Сдвинув на лоб забрызганные грязью очки человек, затянутый в коричневую кожу шоферского костюма, поднялся с сиденья, заглушил двигатель и устало пошел по взрыхленной гусеницами земле к видневшимся неподалеку постройкам. Несуразный агрегат на гусеничном ходу, состоявший из клепанной рамы с двигателем, остался стоять на склоне, который он так и не смог преодолеть.

У входа в одно из зданий, явно производственного назначения, водителя дожидался пожилой мужчина с роскошной полуседой бородой. По его внешности было затруднительно определить, кто это. Испачканные в смазке руки выдавали в нем мастерового, но вот дорогой костюм и золотая цепочка часов говорила о купце либо промышленнике.

— Ну что, Леонид Николаевич?

Водитель только уныло махнул рукой:

— Главная передача.

— Опять?

— Опять. Шестерни просто не рассчитаны на такую нагрузку. Вот и летят зубья. И заменить сломанную передачу нам нечем, эта была последняя из запасных. Разве что… — Он плотоядно посмотрел на стоявший неподалеку грузовик, возле которого возились двое солдат. Но чуть подумав отрицательно покачал головой, отвечая самому себе. "Разукомплектовывать рабочую машину ради пары шестерен не стоит".

— Порфирий Федорович, может Вы все же сможете нарезать такие шестеренки?

— Увы, Леонид Николаевич, не раньше, чем через полгода. Именно столько нам придется ждать. Напрямую купить станок не получилось, англичане ни в какую не хотели продавать. Пришлось придумывать хитрую комбинацию с несколькими посредниками. А это не только лишние затраты, но и время. Был бы отец жив, он бы что-нибудь придумал, а я все-таки больше производственник, чем изобретатель. Может Вы, по казенной линии попробуете выписать?

— По казенной линии я те же самые полгода буду объяснять чинушам, что мне нужно. А потом, вместо зуборезного станка Мосли для нас, они закупят вагон розового шампанского для банкета в штабе.

— А из Риги нельзя заказать?

— Если очень постараться, то с Рижского завода можно выпросить те шестеренки, которые они выпускают для своих автомобилей. Нам они не подходят, слишком слабые. Надо что-то другое придумать.

— Вот здесь я Вам не помощник, придумывание не по моей части. Но как придумаете, сделаем, если это возможно. Прямозубых шестерен Вам нарежем сколько душе угодно.

— Ну, что ж, будем придумывать. И позвольте еще раз Вас поблагодарить за помощь…

— Пустое, Леонид Николаевич! Я ведь не только купец, но и русский человек, а нам, православным, положено на добро добром отвечать. Откуда в нашу семью богатство пришло, я помню, да и отец перед смертью наказывал, Вам во всем помогать. Так что не сомневайтесь, все от меня и моего завода потребное, Вы всегда получите. Да и корысть моя купеческая нисколько не страдает — Порфирий Федорович улыбнулся — Сотрудничество с грамотным инженером может только пользу для дела принести. А то что у Вас неудачи, так это нормально, ни одно новое дело без неудач не обходится. Главное не расстраиваться и тогда все получится!

* * *

То, что Леонид Николаевич Гобято что-то изобретает, первой заметила его жена. Капитан временами замирал и выпадал из реальности. Умная женщина не стала попрекать своего супруга, когда он посреди семейного обеда вдруг застыл, не донеся ложку до рта. Все с ним ясно — какая-то идея в голову пришла. Ничего страшного, изобретет, что ему надо и снова станет нормальным человеком, не в первый раз такое происходит. А Леониду Николаевичу пришла в голову мысль — Если мы не можем изготовить необходимые нам шестерни, то может попробовать без них обойтись? Если повернуть мотор поперек хода, то и конусные передачи не потребуются! Бросив салфетку, капитан поспешил в кабинет к чертежной доске. Спустя двое суток, он уже протягивал Порфирию Блинову спецификацию на шестерни.

— Сделаете?

— Сделаем.

— Отлично, тогда я в Сормово, литье заказывать.

Моторное отделение, спроектированное Гобято, получилось на удивление компактным.

Рассчитанные с большим запасом шестерни более не подводили изобретателя, машина бегала шустро, несмотря на солидный балласт, который изображал будущую полезную нагрузку. По новому спроектированная трансмиссия, с двумя дополнительными конусами сцепления, давала отличную маневренность, почти, как у парового трактора. Можно было, наконец, переходить к следующему этапу проектирования, а именно к установке на шасси той самой полезной нагрузки.

Однако, когда Гобято показал чертежи своему другу и сослуживцу, штабс-капитану Карбышеву, тот их раскритиковал.

— Леонид Николаевич, установка пушки на тумбовом станке потребует амбразуры очень большого размера. Мы, в проектах новой долговременной фортификации от такого станка отказались и сейчас разрабатываем свой. Вот, посмотрите.

— А у Вас не слишком слабая конструкция получается? — Усомнился Гобято, рассматривая чертеж.

— Ни в коей мере! У новой полковой пушки очень мягкий откат. Да Вы сами посчитайте, 6,4 кг снаряд, 380 м/с начальная скорость. При этом, длина отката — метр. Лафет получился меньше и легче тумбового. Рекомендую Вам воспользоваться нашим опытом, копии чертежей прикажу для Вас сделать…

Спроектировать новый лафет артиллерист и инженер Гобято вполне мог. Однако у него были большие сомнения, смогут ли мастерские полигона изготовить точную механику.

Но, ничего, справились. И спустя какое-то время по Нижегородскому Артиллерийскому Полигону с лязгом и скрипом передвигалось конструкция, для которой её создатели использовали название, придуманное еще Менделеевым — "Бронеход".

Спустя некоторое время была создана опытовая батарея из четырех машин. Она и приняла участие в так называемом "Польском походе" Российской Армии. Отчет о единственном случае боевого применения бронеходов заставил изобретателя схватиться за голову — столько в нем перечислялось недостатков. К отчету прилагалась куча грозных приказов. Усилить! Улучшить! Устранить! Соблюдая сугубую секретность! Немедленно! В кратчайшие сроки! Доложить об исполнении!

Но, взялся за гуж — не говори, что не дюж! И Леонид Николаевич Гобято начал проектировать новую модель бронехода. Но это уже совсем другая история.

* * *

Перед капитаном Карбышевым тоже лежали многочисленные пакеты с сургучовыми печатями, а поверх плотный конверт без надписей, доставленный отдельно и врученный ему под роспись. В нем был всего один лист мелованной бумаги, на котором каллиграфическим писарским почерком было выведено следующее:

— Дмитрий Михайлович! Ваши опыты в полевой фортификации вызвали в Генеральном Штабе сильно полярные мнения. В ближайшее время ожидайте большую комиссию по проверке Ваших новаций. Так как Вы, в некотором роде, мой протеже, не подведите!

Подпись внизу превращала обычное письмо в исторический документ, бережно хранимый в семейном архиве: “Николай”.

Карбышев прекрасно понимал, что Императора волнует вовсе не то, как будет выглядеть какой-то капитан перед начальством. Дело наверняка в том, что решение уже принято и его усовершенствования будут внедряться в войсках. При этом, чем больше генералов будет сторонниками нововведений, тем проще пойдет этот процесс. Значит, ему нужно устроить масштабное театральное представление, которое сомневающихся убедит, а противников оконфузит. Предстоит разыграть настоящий спектакль, достойный Императора и его свиты. И работа, подгоняемая живительными пинками начальства, закипела. К счастью, поскольку намечалось прибытие на маневры Высочайших особ, в подготовку включилось Министерство Двора. Благодаря ему были легко решены вопросы выделения дополнительных средств и прибыл в усиление целый саперный батальон.

* * *

Когда тень дирижабля “Россия” накрыла построившиеся войска, по рядам пронесся восхищенный вздох. Да и было от чего. Карбышеву доводилось видеть воздухоплавательные аппараты, но “Россия” своими размерами просто поражала. Новейший германский цеппелин, подаренный кайзером “дражайшему кузену”, был огромен. Оркестр грянул встречный марш, солдаты раскатали ковровую дорожку, Гобято оттарабанил доклад и далее все пошло по ритуалу, более подходящему столичному смотру, нежели затерянному в лесах полигону. Когда же молебен, торжественный марш и прочее обязательные действия были завершены, и гости разместились на трибуне, стало возможным начать то, к чему они готовились несколько месяцев. Карбышев перекрестился и взмахнул флажком: “Начали! “

* * *

Спустя неделю капитан Карбышев валялся одетый на своей кровати и бездумно пялился в потолок. Присутствие Высочайших особ и прорвы генералов утомило его больше, чем многодневный переход через пустыню. О результатах учений мыслей уже не было — скорей бы они все уехали! Вызов к Императору он воспринял без особых эмоций, настолько велика была усталость.

Николай принял капитана подчеркнуто благожелательно, угощал чаем и расспрашивал о различных подробностях.

— Скажите, Дмитрий Михайлович, а как Вам пришла в голову идея устроить перед позицией заграждение из колючей проволоки? Насколько мне известно, её используют в САСШ для огораживания скота?

— Ваше Величество, идея задержать наступающих искусственными препятствиями не нова. Однако строительство рва или эскарпа[11] требует времени и не всегда возможно по условиям местности. Мы попробовали различные варианты из жердей и кольев и один из солдат, родом с Малороссии, рассказал, что на ферме, где он работал, для заборов использовали проволоку. Я посмотрел объявления в газете — оказалось что у нас её производят и рекламируют как дешевую ограду.

— Вы слушаете мнение нижних чинов?

— Так точно, Ваше Величество! При создании новой системы фортификации мы специально опрашивали солдат — ведь им в этих окопах сидеть. А мнение, пусть малограмотного, но наблюдательного и сообразительного человека может пригодиться.

— К сожалению, далеко не все наши офицеры видят в солдате человека — Николай задумался — Я вижу, что Вы с поставленной задачей справились, соответственно, ставлю Вам следующую.

— С недавнего времени Военно-Инженерная Академия начала разработку новой долговременной фортификации. Вам надлежит здесь, на полигоне построить и испытать как целые сооружения, так и отдельные элементы. Для этих целей полигон будет расширен по территории и производственным возможностям. Вы станете его начальником. Вам будет дан карт-бланш на любые эксперименты. Вопросы?

— Ваше Величество, Леонид Николаевич Гобято, по-сути, создал этот полигон на пустом месте…

— И поэтому полковник Гобято получает назначение на новое место, где ему опять придется все создавать с нуля. А Вы Дмитрий Михайлович продолжите работу здесь, надеюсь — столь же успешно. По сему, поздравляю Вас подполковником!

* * *

Нижегородский ресторан “Чайка” был местом более чем приличным и респектабельным. Здесь не бывало лихих загулов с цыганами и мордобоем, а собирались люди степенные, обремененные как возрастом, так и богатством. За одним из столиков сидели трое мужчин, вполне соответствующие окружающей обстановке. Один был явно преуспевающим купцом или промышленником, а двое других — штаб-офицерами. Погоны офицеров блестели не потускневшим ещё шитьем, что и было, очевидно, поводом для посиделок. Съедено и выпито было уже немало, и разговор за столом легко перепрыгивал с одной темы на другую.

— И все же, господа, мне жаль с вами расставаться…

— Ну, я то Дмитрий Михайлович недалеко от Вас буду.

— Порфирий Федорович, рядом — это не вместе… Говорят, что Вы собираетесь серьезно расширять производство? Новые цеха строите…

— Не цеха, Леонид Николаевич, а целый завод новый будет. Буду пропашные трактора выпускать. И в немалых объемах.

— Поделитесь же с нами секретом, как Вы сумели так быстро все организовать? Ведь строительство нового завода дело дорогое, и в некоторой степени, рискованное?

— После Высочайшей аудиенции и явного благоволения Государя Императора, от желающих поучаствовать в деле отбоя не было. Кто деньгами, кто подрядами… Мог выбирать.

— А Вы твердо уверены в коммерческой успешности Вашего предприятия? По-моему двигатели на бензине более перспективны!

— Леонид Николаевич, так я в этом и не сомневаюсь.

— Тогда почему Вы собираетесь выпускать исключительно паровики?

— Судите сами. Ваши новомодные моторы конечно мощнее и легче. Однако они существенно дороже. Вторая причина — это необходимость для них в более грамотном обслуживании. Третья и самая главная — топливо. Бензин только недавно начали гнать в Нижнем, а так надо из Баку везти.

Порфирий Федорович Блинов, до недавнего времени владелец небольшого завода, а ныне — вполне серьезный промышленник, отсалютовал своим собеседникам бокалом. Собеседники его поддержали и тоже приняли коньячку.

— Теперь сравните с паровиком. Он дешевле, значит, трактор сможет купить большее число желающих. Обращаться с паровой машиной умеют уже многие, да и научиться этому не в пример легче, чем обращению с бензиновым мотором. Её не надо все время регулировать, а смазывать можно хоть дегтем. Износ у неё так же меньше, реже чинить придется. В качестве же топлива можно использовать все что угодно. В Поволжье дешева нефть — значит сюда мы будем поставлять трактора с нефтяными котлами. На Донбассе полно угля — туда отправим трактора на угле. Там где нет ни того, ни другого есть дрова. Для желающих можем сделать универсальные котлы, на любом топливе. Проекты котлов заказаны в Москве, у Шухова. Завод ещё не построен, а уже многие интересуются, когда можно будет купить новую технику. Вон колонисты немецкие из Саратова, готовы и в производство деньгами вложиться, лишь бы пораньше трактора получить.

— Надеюсь наш полигон Вы с поставками не обидите.

— Что Вы, Дмитрий Михайлович, как можно! Своим в первую очередь! Вот Леониду Николаевичу, от нас вдалеке, придется тяжело. Все придется начинать заново на пустом месте.

— Вы так говорите, как будто я на Камчатку еду. Все-таки Харьков — крупный губернский центр, завод большой есть. Кстати, мне с этого завода паровозного, всяческую помощь обещали. Они только рады заказам будут.

— А Вы не знаете, почему для строительства нового завода был избран Харьков? Чем Нижний плох?

— Посчитали, что в Нижнем будет нехватка рабочих. Сормово расширяется, Порфирий Федорович новый завод ставит, вот и выгребут всех мастеровых, свободных не останется.

* * *

Мужчины засиделись в ресторане допоздна, обсуждая прошлое и мечтая о будущем. Вскоре им предстояло разъехаться и каждому идти своей дорогой.

Порфирий Блинов создаст завод и будет производить паровые трактора. Эти машины прославятся своей простотой, надежностью и долговечностью. Они сыграют немалую роль в том, что Россия больше не будет знать голода. Отдельные экземпляры будут честно трудиться и в двадцать первом веке. Все СМИ обошла история про фермера, который отказался поменять свой старый “блинчик” на новую машину с климат-контролем, встроенным компьютером и прочими электронными наворотами. “Мой трактор отцу служил, деду, прадеду, и моим детям и внукам служить будет. А ваше чудо лакированное…какое-то оно хлипкое, не дай Бог сломается, что я с ним делать буду?”

Леонид Гобято дослужится до полного генерала, но его имя будет известно только специалистам и любителям истории. Гораздо более громкими будут имена его учеников и последователей. А ещё более громкую славу получат их изделия. Русские бронеходы будут вгонять в дрожь даже внуков тех, кому не повезло попасть под их удар.[12]

Глава 12

1916 г.

Нижегородская губерния. Площадка № 2

С высоты птичьего полета это поле выглядело, как ковер в детской комнате после игры в кубики. Правда, кубики были странные, при огромном разнообразии формы они все имели один цвет — серый. Наигравшись, неизвестный великан небрежным взмахом руки рассыпал эти кубики, а потом, наверно в раздражении, попытался их сломать. Многие кубики были расколоты, а некоторые вообще разбиты на мелкие кусочки. Если же рассмотреть эти кубики вблизи, то идиллическое впечатление от детской игры пропадало, и возникала оторопь от той силы, которая ломала игрушки. Бетонные обломки, чуть красноватые на сколах, топорщились обрывками толстенной арматуры, завязанной в фантастические узлы.

Между бетонных глыб неспешно прогуливались два человека. Они носили форму Русской Императорской Армии, на плечах одного были генеральские, а другого подполковничьи погоны, но вот их беседа не походила на разговор генерала с подчиненным. Разговор напоминал скорее научный диспут между профессором и его молодым аспирантом. Профессор был традиционно консервативен, а его молодой коллега горячо отстаивал свою новаторскую позицию. Так оно, в сущности, и было. Русские военные инженеры Константин Иванович Величко и Дмитрий Михайлович Карбышев служили своей Родине, не только защищая её на полях сражений с оружием в руках, о чем свидетельствовали многочисленные боевые награды. Прежде всего, они отдавали ей свой талант, свои знания, свои изобретения.

— Дмитрий Михайлович, Ваши опыты, несомненно, принесли пользу. Те инженерные решения, что были Вами предложены, являются замечательными техническими находками, одни новые амбразуры заслуживают самой наивысшей оценки!

Карбышев смутился. С одной стороны от похвал, а с другой от опасений, что генерал все-таки увидел злосчастный манекен, который он во время осмотра тех самых амбразур старательно закрывал спиной. На полигоне появилась идиотская привычка украшать чучела разнообразными надписями далеко не приличного содержания. Судя по тому, что некоторые ругательства были написаны по-французски, этим грешили не только нижние чины, но и господа офицеры.

— Константин Иванович, дело не в отдельных решениях, а во всей системе будущей долговременной фортификации. Только система “рассредоточенных укреплений”, как мы её называем, способна противостоять могуществу нынешней артиллерии.

Величко скептически хмыкнул и показал рукой на закопченные обломки впереди.

— Сколько снарядов попало?

— Пять.

— Вот видите! Пяти снарядов хватило, чтобы разрушить укрепление. А в полноценный форт надо не один десяток вогнать, чтобы подавить его гарнизон. Да и калибр покрупнее надобен!

— Данный капонир рассчитан на одно попадание восьмидюймовой бомбы. Он выдержал два, без потери боеспособности, что мы считаем вполне достаточным. В реальном бою в него даже один раз попасть будет трудно.

— Это почему же?

— Укрепление расположено позади холма, со стороны неприятеля его не видно. На испытаниях мы ставили специальный шест с указателем, чтобы артиллеристы могли прицеливаться. На войне так облегчать жизнь противнику никто не будет. О том, что тут находится наш капонир, враги узнают, когда продвинутся вперед, и он откроет по ним кинжальный огонь. Те из них, что уцелеют и смогут убежать, расскажут “Вон в том месте нас обстреляли откуда-то сбоку”. Артиллеристам придется вести огонь вслепую.

— А если противник атакует со стороны этого холма?

— Попадет под огонь соседних укреплений и тоже фланкирующий. Принцип бастионного фронта известен давно. Только здесь вместо бастионов — рельеф местности. И самое главное. Сколько стоит полноценный форт?

— Миллион будет стоить первая очередь. Только самое необходимое. Полностью хороший форт стоит, со всей начинкой, около трех.

— А этот капонир обойдется в сто тысяч. Это с большим запасом. Даже с учетом дорогущих перископов от профессора Перепелкина. И дело не только в деньгах. Нужно намного меньше материалов, время строительства тоже меньше. Вместо одного форта можно построить десяток таких капониров, и два десятка укреплений поменьше. Если распределить их в глубину, то враг, одолев один узел обороны, упрется в следующий.

— И все же, Дмитрий Михайлович, Вы меня не убедили. Я остаюсь при мнении, что полноценный форт обладает лучшей устойчивостью, чем ваши мелкие укрытия. Но окончательное решение, как Вы понимаете, будет приниматься там — и Величко показал пальцем куда-то вверх.

Генерал задумался, а потом со вздохом произнес:

— Боюсь, что ваши замечательные амбразуры придется переделывать, причем в сторону ухудшения…

— Зачем? — опешил Карбышев.

— Затем, что Вы для вооружения укреплений предлагаете орудие, созданное на основе полковой пушки.

— Совершенно верно, мы взяли ствол от полковушки, лафет сами смастерили. Литье, правда, пришлось в Сормово заказать…

— Вот в этом-то все и дело. Этих орудий катастрофически не хватает в армии. Завод не справляется с заказом. И на строительство укреплений их просто не дадут. А поскольку строить надо начинать уже сейчас, то наверняка предложат заменить дефицитные орудия на что-нибудь другое. Например на морские пушки малых калибров, снятые с кораблей.

— Но эти орудия совершенно не подходят для стрельбы по наземным целям! У них и снарядов соответствующих нет, только болванки бронебойные…

— Какое-то количество трехдюймовок, для вооружения наиболее важных укреплений, я выпросить попробую. А вы проектируйте казематные установки с использованием старых корабельных скорострелок. Радуйтесь, что хоть пулеметов сейчас в достатке, а то бы и их не дали.

Имя генерала Карбышева потом, спустя много лет, присвоят инженерной академии. Построенное им будет ему самым лучшим памятником. И нередко можно будет услышать произнесенные с гордостью слова: “Эти укрепления ещё Карбышев строил!”


1918 г.

Санкт Петербург.

Генералы Рузский, Кондратенко и Бонч-Бруевич, ожидающие Высочайшей Аудиенции, изрядно нервничали. Не удивительно, крутой нрав Императора был известен, и от вызова на ковер они ожидали чего угодно. Понятно, что в солдаты не сошлют — нет за ними таких грехов, но с карьерой можно запросто проститься. Ожидание длилось недолго, секретарь распахнул дверь, приглашая их в кабинет. Император встретил трех генералов, получивших в Генштабе прозвище “младореформаторы”, подчеркнуто ровно.

— Господа, о сути разногласий, возникших в высших эшелонах армии мне известно. Одну сторону я уже выслушал — теперь слово вам.

Генералы переглянулись, старший как по званию, так и по возрасту, генерал от инфантерии Рузский незаметно кивнул, мол, принимаю огонь на себя.

— Ваше Величество, при внедрении в армии новаций, самые яростные споры вызывают вопросы хоть и важные, но не первостепенные. Резкое неприятие вызвала новая форма. Нас обвиняют…

— Я слышал эти обвинения из первых уст — перебил Николай — приводите ваши аргументы.

— Изменения в военной форме сделаны на основе обобщения опыта боевых действий в Желтороссии. Потери среди офицеров говорят о том, что враг стреляет в первую очередь по командирам. Если офицерская форма будет отличаться от солдатской только качеством сукна, эти потери сократятся. Окраска формы в маскирующий цвет так же давно назрела. Солдат в белой гимнастерке — отличная мишень. Немцы и англичане своих солдат давно переодели в защитные цвета. Шапка-ушанка финского покроя, вместо папахи, во первых дешевле, а во вторых позволяет надеть на нее защитный шлем. И, наконец, главный камень преткновения — ботинки, хотя они планируются для очень небольшой части военнослужащих.

— А чем вам сапоги не угодили? — удивился Николай — лучше обуви для похода еще не придумали.

— Для пешего движения лучшей обуви и правда нет. Ботинки будут у воздухоплавателей и шоферов. Им в ботинках на всякие ихние педали нажимать удобнее, а ходить в атаку они сидя за штурвалом будут.

— Я вас понял — задумчиво протянул Император — решения по этим вопросам пока не будет, надо все хорошо обдумать. Знаете что, пришлите мне образцы новой формы, я её поношу, посмотрю, что к чему. А что за новые звания вы придумали?

— Повышение статуса унтер-офицеров значительно отдалило их от нижних чинов. Возник разрыв в званиях. Мы предлагаем ввести два новых, они этот разрыв устранят. Будут в нашей армии капралы или сержанты, точно еще не определились. Кроме того, мы хотим закрепить в уставе то, что уже сложилось на практике. Это касается обращения к старшему по званию. В бою никто не говорит “Ваше Высокопревосходительство”, там на это времени нет. В новом Уставе будет вполне официальная форма обращения — “Командир”.

— Я слышал, что наши от немцев нахватались всякой социалистической фразеологии. Друг к другу “товарищ” обращаются, особенно этим молодые офицеры фрондируют.

— Ваше Величество, у немцев обращение “камрад” не имеет никакого социалистического подтекста. Точно так же, как и у нас. Если люди считают себя боевыми товарищами, в этом нет ничего плохого. А подрывной агитации в войсках давно не слышно. Вывели эту заразу напрочь. Поэтому обращение “товарищ” мы официально вводить не будем, но и не запретим.

— Чтож, господа генералы, ваша позиция мне импонирует. Меньше эмоций — больше резонов. Всего доброго!

— А Вы, Роман Исидорович, говорили — голову снимет — выйдя на улицу Бонч-Бруевич вытирал платком пот со лба — где наша не пропадала!


1920 г.

Санкт-Петербург.

— Господин адмирал, помнится, Вы уверяли меня в том, что нашему флоту потребны корабли качественно превосходящие неприятельские. А в этом проекте рекордной является только цена, все остальные характеристики достаточно посредственны. Корабль ни чем не превосходит "Измаилы", построенные шесть лет назад. Он несет то же количество пушек, калибр у них тот же, разве что броню сделали потолще. Малокалиберной артиллерии у него даже меньше, чем у предшественников — Николай насмешливо смотрел на вытянувшегося перед ним адмирала Хлодовского. Пускай объяснит дилетанту, чем данный проект так хорош, и почему я должен на него выкинуть столь крупную сумму.

Естественно, Император был в курсе, как идет составление новой морской программы, ему об этом регулярно докладывали. Он прекрасно знал, кто какой проект поддерживает, какие доводы за и против при этом выдвигает. Да и не дело Государя служить техническим экспертом в какой либо области. Его дело найти знающих людей и проследить за их работой. И решение, которое он примет, будет основываться не на технических знаниях, нет и не может быть у одного человека знаний во всех областях науки. Он будет решать, исходя из знания людей, уж в этой области Николай считал себя компетентным. Вот и вызвал к себе адмирала, чтобы послушать, даже не столько то, ЧТО он будет говорить, сколько — КАК. А потом он примет решение, казалось бы сугубо техническое, но на деле означающее поддержку одной фракции в своем окружении и противодействие другой. Это будет означать, что кто-то получит казенный заказ, а кто-то нет, кто-то вырастет в звании, а кто-то лишится теплого места. И уж здесь ошибаться нельзя.

— Ваше Императорское Величество…

— Николай Николаевич, без чинов. Садитесь и постарайтесь коротко объяснить свою позицию.

— Благодарю, Государь. Все очень просто. Новейшие пушки в шестнадцать дюймов, которые мы так ждем, еще не вышли из стадии разработки. Когда будут готовы эти орудия — неизвестно. Четырадцатидюймовки же вполне освоены нашей промышленностью.

— А почему Вы не хотите воспользоваться предложением немцев? Их новейшие 38 см орудия очень даже неплохи.

— Расчеты показывают, что двенадцать наших пушек будут иметь большую огневую мощь, чем восемь немецких.

— Что же не позволяет Вам поставить двенадцать немецких орудий?

— Ограничения по водоизмещению. Либо двенадцать наших, либо восемь немецких.

— Водоизмещение ограничено…

— …Возможностями нашей промышленности. Корабли такого размера являются для нас, в настоящее время, предельными. Пытаться сделать большие — это неоправданное прожектерство. Даже эти корабли изрядно напрягут Российскую экономику, что уж говорить о чем-то большего размера.

— И Вы решили, что синица в руке выгоднее.

— Не совсем так, Ваше Величество. Новые линкоры, при весьма скромных характеристиках на бумаге, будут намного сильнее своих предшественников. Орудия главного калибра были за прошедшие годы значительно усовершенствованы. Система заряжания, кстати, позаимствованная у немцев, обеспечит высочайшую скорострельность. Системы наведения тоже новейшие. Про броневую защиту и говорить не надо, небо и земля.

— Да уж, недостатки бронирования "Измаилов" Вам пришлось на себе испытать.

— Ваше Величество, если бы сражение произошло на сотню миль дальше от базы, флагмана могли до неё и не дотащить, остойчивость была на пределе. Англичанам в этом вопросе повезло меньше. И буксировать дальше пришлось и погода подкачала. Хотя, как мне известно, "Лайон" пошел на дно на ровном киле, просто не хватило запаса плавучести. Единственно, что вызывает при этом вопросы — как умудрился утонуть адмирал Битти…

— Официальная версия гласит, что он ушел на дно, героически стоя у штурвала. Неофициальная говорит, что адмирал застрелился, не вынеся позора поражения. И совсем неофициальная утверждает, что застрелиться ему помогли, чтобы сделать виноватым во всех грехах, ведь на мертвого вешать обвинения гораздо проще. Но вернемся к нашим… линкорам. Какие ещё черты данного проекта Вы считаете наиболее характерными?

— В первую очередь это высокая мореходность, ведь служить этим кораблям доведется на Севере. Наши предыдущие линкоры этим не обладали, "мокрый нос" на "Гангутах" стал притчей во языцех. Так же я считаю нужным обратить Ваше внимание на системный подход при проектировании. Мы впервые строим не отдельные корабли, а эскадру целиком, включая береговую инфраструктуру, потребную для её существования.

— Кстати, об эскадре. То, что Вы включили в неё легкие силы понятно. Но я вижу в числе планируемых к постройке кораблей авиаматку. Зачем? Я прекрасно помню Ваш недавний доклад, о результатах испытаний подобного корабля на Балтике. В нем Вы, весьма аргументировано доказываете, что подобные корабли нам не нужны. Вам не кажется, что это непоследовательно?

— Ваше Величество, я остаюсь при убеждении, что те задачи, что мы ставим перед Воздушными Силами, а именно разведку и патрулирование, намного лучше выполняют дирижабли. Дело в том, что Северной эскадре предстоит действовать на значительном удалении от базы в районе с очень сложными погодными условиями. Не успел дирижабль прилететь, как ему придется из за непогоды возвращаться назад. А корабль — носитель аэропланов всегда под рукой. Есть возможность — самолеты вылетают. Испортилась погода — сидят и ждут, а не улетают за сотни миль.

— Вы писали, что данный корабль-носитель сильно стесняет всю эскадру. Для спуска на воду и подъема на борт гидропланов он должен остановиться, что вынуждает другие корабли делать то же самое.

— Для данной эскадры мы хотим использовать проект, в котором аэропланы взлетают и садятся, используя палубу корабля. Это избавит от остановок для выпуска самолетов. Опытные образцы таких машин уже есть, авиаконструкторы продемонстрировали нам самолеты, которые базируются на очень ограниченном пространстве. Заодно, такой подход позволит использовать авиацию в более свежую погоду. При волнении моря в три-четыре балла гидроплан летать-то может, а вот взлететь или сесть уже не получится. При взлете с палубы такое волнение помехой не станет.

Николай ещё долго задавал адмиралу вопросы, иногда нарочито демонстрируя свое незнание. Когда Хлодовский ушел, то у Императора уже было сформировавшееся решение. Он поддержит именно этот проект. Адмирал в очередной раз подтвердил мнение Николая о нем, как о толковом и дельном человеке. А раз человек дельный, то и корабли у него должны получиться хорошие. Что до опытов с авиаматками, весьма затратными к слову, то пускай себе экспериментирует. Без попыток создать новое, его, этого самого нового, никак не получится, а личность адмирала давала гарантию, что деньги не будут банально разворованы.

* * *

Корабли, построенные в рамках этой программы подтвердили правильность принятого Николаем решения. Они долгие годы честно служили в Российском Флоте, заработав любовь моряков своей надежностью, прочностью и мореходностью. И пусть им не пришлось сойтись в бою со своими зарубежными визави. Фраза "Флот решает многие задачи одним своим наличием" подтверждена историей. Вложенные в них немалые средства эти корабли полностью оправдали. Правда их феноменальная прочность заставила потом, спустя много лет, изрядно понервничать морское начальство. Один из линкоров, использованный в качестве мишени при ядерных испытаниях, никак не хотел тонуть. Даже то, на что его создатели совсем не рассчитывали, а именно — три ядерных взрыва, не смогли отправить его на дно. Сорванная с якорей обгорелая туша линкора дрейфовала под действием волн и ветра. При этом фонила она так, что ни о какой буксировке не могло быть и речи. Адмиралы уже собирались вызывать торпедоносцы, чтобы упокоить "летучего голландца", но ветер сменился и вынес многострадальный корабль на берег, где он и застыл навеки памятником таланту русских инженеров и труду русских рабочих. К сожалению памятник этот вряд ли кто увидит. В эти края даже каторжников не ссылают, жалеют. Лишь мерцает на экране радара патрульного дирижабля засветка, говоря от том, что корпус корабля ещё не сдался волнам.


1924 г.

Санкт-Петербург.


Николай Романов умирал. Его тело просто устало бороться за жизнь, и никакие усилия врачей здесь помочь уже не могли. Да и старая контузия сказалась, такие встряски, для организма бесследно не проходят. В последнее время у него стали сильно дрожать руки, но он неимоверным усилием слабеющих мышц это всячески скрывал. Невместно Государю демонстрировать слабость!

Он лежал на пышных перинах, в окружении толпы медиков и сиделок и, отрешившись от происходящего вокруг, подводил итоги своей жизни. Как же наивен он был тогда, много лет назад, когда собирался покарать своих врагов, используя для этого всю мощь России. Только на то, чтобы взять в руки рычаги управления страной ушли долгие годы. Ещё больше времени ушло на то, чтобы используя эту власть, привести в порядок экономику, финансы, политику внутреннюю и внешнюю. И эта работа, по наведению порядка, не имела конца и края. Стоило все наладить в одном месте, как на другом конце бесконечной страны все разваливалось и расползалось. Чтобы хоть как-то сдерживать центробежные силы, грозящие обрушить изрядно подгнившее дерево Российской Империи, ему приходилось действовать очень жестко. Сколько судеб он поломал, скольких казнил или сослал, он давно уже не считал.” Наверно после смерти меня обзовут как-нибудь нехорошо — подумал Николай — Злобным или Кровавым… Это не важно, важно то, что мне все-таки удалось взять вверх над своими врагами”. Как говорил какой-то древний мудрец “Можно уничтожить вражеское оружие, можно убить вражеских солдат, но самая лучшая победа — это когда удалось поломать планы врага”. И вот сорвать эти планы он смог. Понятно же, что никто не метил лично в Николая или его близких, метили в Россию. Кто-то хотел нажиться на огромных богатствах, что имела его держава. Кто-то желал России зла из патологической ненависти. Врагов было много, они были сильны и хитроумны, но ничего у них не получилось. ”И не получится — злорадно подумал Николай — Империя здорово окрепла, а как вас Ольга начнет против шерсти чесать, ещё меня не раз добром вспомните!” Его младшая сестренка, тихоня и умница, имела внутри просто стальной стержень. Николай был уверен, что взяв власть в свои маленькие, но крепкие ручки, она справится с трудной задачей по управлению страной не хуже, а может даже и лучше, чем он. Жаль, только замуж выдать её не успел.

* * *

Николай закрыл глаза, и вдруг увидел Алису. Она стояла посреди цветущего сада и, улыбаясь, держала на руках маленького мальчика в матросском костюмчике. Это мой сын, сразу понял Николай. Вокруг смеясь и дурачась, бегали девочки, его дочери. Легкое удивление кольнуло в мозг. Какие дочери? Какой сын? Ведь у них с Аликс так и не было детей! Алиса смешно надула губы в притворной обиде. “Ники, милый, ну как ты не понимаешь, тут все совсем по-другому! Мы любим тебя, иди же к нам!”

Загрузка...