Другая любовь

Сначала приглашенные обиженно возразили: как это так – без подарков!?.. Но мы их успокоили, пообещав принимать дары, когда гости наши разбогатеют, а у нас появится место, где можно будет эти дары складывать. После чего посыпались предложения, как лучше продолжить проведение торжества. Повеселевшая «куча гостей» ввалилась в троллейбус, оглашая радостными выкриками, смехом – все Садовое кольцо. Потом так же шумно пересела в трамвай, и, наконец, ввалилась в учреждение, где регистрируются браки. Чиновница с большим трудом успокоила нашу компанию и объяснила, что для регистрации существует очередь, не меньше месяца и…

Я и Зоря – стали умолять регистраторшу расписать нас, потому что…

Но это не производило на нее никакого впечатления…

Тогда один из наших гостей, капитан, давно демобилизованный по ранению, но еще не позабывший командирских замашек (знавшие его звали просто – Вовка), ударил кулаком по столу, аж чернильница подпрыгнула, и закричал, громыхая на весь зал: – «Да как вы смеете? Герой войны! Командированный… (он даже не подозревал о моем Таком (!) командировочном удостоверении, но почти слово в слово прокричал то, что там было начертано).

Вышла к нам «главная» и после недолгих переговоров предложила придти на следующий день до открытия и обещала нас сама расписать…

Те, кто готовил стол, с нетерпением нас ждали. Вся «-куча», но уже подавленная неудачей, молчаливая, и давшая слово держать в тайне «провал» в ЗАГСЕ, заинтригованная ситуацией, скованно, но целеустремленно двигалась к праздничному столу, где надеялась получить ответы на все вопросы…

Свадьба… еще не была написана песня «Свадьба, Свадьба, ах…» Но именно такой она мне запомнилась. Правда, не в том масштабе – три бутылки шампанского, сколько-то водки, бычки в томате, красная икра – на фарфоре, хрустале, и… патефон! А как плясали?! Умеющие и неумеющие… Временами знакомые «припирали меня к стенке» и спрашивали: – «Как это все?!» – «Переписывались три года…» – «Ну, и что…?» Незнакомые еще продолжали с любопытством меня разглядывать и… думать, может быть, завидуя или в чем-то подозревая… После одного из выкриков «Горько!», и очередного нашего с Зорей поцелуя, ко мне решительно придвинулся «капитан Вовка». Глазами он меня просто грыз, и, откусывая по кусочку, зло прошипел: – «Кто ты такой?» – «-Я хозяин, а ты гость» – попробовал я отшутиться. Мне подумалось, что это игра, а он, глядя на меня свысока (в этом, наверно помогали ему звание и возраст – он был немного старше меня), прошипел еще злее: «Откуда ты такой взялся? Я думал, что это все шутка, а ты, оказывается, всерьез? Знаешь, что тут есть более достойный человек, который давно надеется… давай я тебя отвезу на вокзал, и завтра он пойдет, как я там договорился?!» Капитан Вова попробовал вцепиться в мой локоть, чтобы потянуть куда-то. Но я резко высвободился, у меня сжались кулаки, сдвинулись плечи. Еще мгновение и я избил бы его. Я не любил драться, но хорошо умел, занимался боксом… Смех, топот перепляса – меня остановили. Тогда я цепко взял его за локоть и «пригласил»:

– «Это серьезный разговор, пойдем-выйдем». Я, конечно, сумел бы постоять за свое торжество и предстоящее утро. Но он почему-то не захотел, или побоялся продолжения разговора, высвободил руку и отошел. Потом подошел к Зоре. Я, было, рванулся за ним. Но пока я пробирался к ним, он успел что-то сказать, она – что-то ответить. Он кивнул и быстро ушел. Больше мы его никогда не видели. Что он сказал Зоре, что Зоря ответила ему? – Я не стал спрашивать свою жену. Надо будет – сама расскажет. Но об этом она рассказала очень нескоро…

Ну, а рано утром, когда все оставшиеся еще спали, мы с Зоренькой тихонечко, быстренько собрались и помчались в ЗАГС. Заведующая, действительно нас ждала, ввела в свой кабинет, открыла сейф достала документы, печати, бутылку вина с рюмками, и хотела уже… Но вдруг опомнилась: – «-Ой, а свидетели?! Ну, хоть одного, вторым я буду…» Желая помочь нам, она выглядывала в окно, в коридор – никого из сотрудников, ни дворника, ни милиционера – обнаружить не удалось…

В отчаянии, растерянные мы вышли на улицу. А там удача нам улыбнулась во всю, и мы заулыбались – навстречу шел наш знакомый, учитель физкультуры из Зориной школы. И он обрадовался. Потому что искал, кто бы помог ему опохмелиться. Мы пообещали – при условии… Он немного постеснялся, поупирался – в таком виде… (вид, действительно был у него не для случая), но потом он оказался способным произносить напутствия, целовать руки заведующей и Зоре, обнимал меня.

Мы купили бутылку. Он сразу из «горла глотанул», помотал головой, сделал долгий выдох и улыбнулся – отпустило.

После чего «пригласил нас к себе в гости», завел нас в скверик. Мы устроились на скамейке. Он вынул из кармана стакан. Мы по очереди приложились. И он запел. Чем привлек внимание военного патруля, который безошибочно определил во мне военнослужащего, нарушающего…

Командировочное удостоверение и брачное свидетельство отмеченное «сегодняшним числом» не только меня оправдали, но и…

– О-О… С Вас причитается, гвардии лейтенант!

Физрук им налил по чуть-чуть. Они отдали честь и удалились. Бутылка была пуста. Денег у нас больше не оказалось. К нам физрук идти не захотел, а мы вернулись домой догуливать.

Так в нашей с Зоренькой жизни отметился тройственный праздник: 27 апреля – грехопадение, 28 – свадьба, 29 – регистрация брака.

На следующий день я отбыл в часть. В вагоне было свободно и чисто. Меня никто ни о чем не спрашивал, и я никому ничего не рассказывал. Я писал беспрерывно письма, открытки. И опускал на каждой остановке. В перерывах смотрел в окно на ожившие пейзажи. Была весна в самом разгаре. Первая весна в моей семейной жизни! И глядя, как радостно пробуждается природа, вспоминал каждую деталь уже пережитого. Поезд был скорый. Обратный путь он проделал быстрее, через семь суток я сошел на 74-м разъезде. Мы обнялись с дежурным. Поздравили друг друга. У него родился сын… Подумалось: – «Скоро и у меня!»

Когда я вошел в расположение части, то меня ждали поздравления товарищей, начальства, и вопросы, вопросы, и я отвечал, отвечал… А еще, меня ждали письма от Зори, доставленные авиапочтой.

… Вскоре Зоря – уже моя жена – летом приехала на 74-й разъезд. Ко мне на пустырь… Песенно перестукивались вагонные колеса поезда, который подвозил ее!.. А как весело заливался паровозик, когда подъезжал с ней к нашему разъезду!..

Зоренька сказочно украсила не только мою жизнь! Тот, кто не был там в то время – не сможет представить себе, как радовались все и всё – ее появлению…

… Все время мягко – не жарко светило солнце, ветры мирно улеглись в лощинах, ни разу нас не потревожив. Ночью темно-темно синее небо низко опускалось и невидимыми руками с бархатистыми ладонями нежно ласкало нас. Огромные звезды, до которых, казалось, можно дотронуться, от радости переливались всеми цветами радуги и с грустью таяли на рассвете…

… Люди же все – всё время улыбались. Знакомые и незнакомые. Многие часто заглядывали в нашу землянку и спрашивали, не нужно ли нам чего-нибудь…

… Командование устроило в «Красном уголке» «Солдатскую свадьбу» (без выпивки – с чаем, галетами, но с тостами). Комдив, поднявшись, чтобы поздравить нас, молодоженов, произнес: – «Ну, как мы…?» – поднял кулак правой руки потом – левой, в воздухе их, столкнув, соединил и громоподобно радостно засмеялся!.. Больше истории подготовки моей поездки в Москву никто никак не касался. И преподнесло нам Командование необыкновенный свадебный подарок – выхлопотало мне «демобилизацию» «для продолжения учебы в ВУЗе», и я с Зорькой – мы вместе (!) вернулись в Москву…

А какие проводы нам устроили! Народу было больше, чем тогда, когда провожали меня! Потому что гарнизон пополнился новослужащими…

… С тех пор – вот уже больше шестидесяти лет (!!!) – мы неразлучно вместе!.. А если возникала какая-нибудь необходимость расстаться, то сразу друг от друга – друг к другу – летели письма, телеграммы… потому что мы не переставали быть очень нужными друг другу…

Как мы жили?! Мы не обижаемся на судьбу, потому что прожили свою жизнь, в основном, как хотели!.. Правда-правда, если оглянуться на минувшее, то покажется, что все шло по строгому плану. Первые два года мы занимались на дневных отделениях своих ВУЗов, а когда стали рождаться дети – перевелись на заочные отделения и пошли работать. Я – на завод, токарем. На тот самый завод, на котором работала Зоря во время войны, и где меня хорошо знали (по рассказам Зори). Только там уже делали не снаряды, а экскаваторы. Зоря вернулась в школу, чтобы обучать ребятишек рисованию… Получив дипломы, мы занялись тем, о чем мечтали: у меня завязались связи с киностудиями, потом работал на телевидении – сценаристом, режиссером: а Зоря стала в институте обучать будущих авиастроителей художественному конструированию!.. Сейчас самим трудно представить, как мы ухитрялись в непрерывной напряженной занятости в любимом профессиональном деле постоянно заниматься с детьми? Играть с ними и с их маленькими друзьями, не пропуская занятий в спортзалах и бассейнах. Учились с ними, тренировались. Не забывали о театрах, музыкальных концертах. Помнили о просьбах, интересах и нуждах близких, знакомых. Не избегали дружеских пирушек. А путешествия? А отдых? Не жизнь была, а – праздник!

Конечно же, были – боли и обиды, разлуки и потери, мы же все-таки – жили… и не мало…

Что еще? – Вот – годовщины бракосочетания мы всегда отмечали только вдвоем. Нам так было – интереснее. Лишь круглые даты, подобные Серебряной свадьбе, Золотой – мы праздновали пышно, с родственниками, друзьями, товарищами – с выдумкой!..

Только ШЕСТИДЕСЯТИЛЕТИЕ – не получилось пышным.

Зоря красиво накрыла на стол – она это любит, чтоб все было красиво, – мы посидели, полистали фотоальбомы, поперебирали письма, повспоминали (вот тогда-то она спросила, а я ей и рассказал «как ехал»), выпили рюмочку, больше уже не получается. Зоря, как всегда первой встала из-за стола и привычно обронила: «Закон моря! Посуду моет последний!» Я услышал от нее этот детсадовский слоган на второй или на третий день после нашей встречи и рассмеялся, вспомнив Галину Михайловну (предупреждала ведь!). С той поры я мою посуду и убираю в шкаф Зорины вещи. Но разве это трудно?.. Тем более, что весь ее «шурум-бурум» – не признак лени, неряшливости… Подобное отношение к разбросанным вещам скорее можно определить, как любовь к «диспропорции», «асимметрии», немытая посуда ничто иное, как «оригинальный натюрморт»!.. Зато жена мне столько сделала (!)… стоит только вспомнить, как она скроила и сшила моднючую куртку. Точь-в-точь, как у знаменитого в те годы французского киноактера Жана Маре. Товарищи мне завидовали и спрашивали, где достал. А я: – «Зоря сшила!» – «А можно заказать, что-то похожее? Мы заплатим, сколько скажет!» – «Приходите хотя бы через день убирать комнаты, складывать «на место» разбросанные вещи, мыть посуду…» – «У-у-у-у…»

И чего уж так – «у-у-у…»!?

Да что куртка, мытье посуды!?.. Вместе с Зоренькой, когда были помоложе – мы своими руками, без посторонней помощи, не отвлекаясь от основных дел, смастерили (что там ремонт туалета в поезде!) почти всю мебель в своем новом доме и обустроили свое жилище так, что оно до сих пор остается максимально удобным для нас и наших гостей…

Вот еще что: в день годовщины Первой Встречи мы всегда идем на Северный вокзал (он же – Ярославский). На ту самую платформу. Раньше мы туда проходили свободно, а теперь нужно покупать перронные билеты, и когда идем, то блюстители порядка, которые нас уже давно знают, говорят молодым контролерам:

– Вот наши старички идут целоваться…

Молодые контролеры удивленно смотрят на нас и смеются – не верят. А мы действительно идем к тому самому серебристому фигурному столбу, поддерживающему навес – обняться, поцеловаться, как в первый раз!.. Потом, говорим: «о том, что было и о том»… И теперь уже обязательно вспоминаем, как меня отправляли жениться. Вспоминаем тех, кто и как помогал нам встретиться: супругов-дежурных по 74-му разъезду, сержанта милиции со злополучной узловой, друзей-морячков, сыгравших очень важную роль в нашей встрече. Не забываем Фадеича, который умел находить добрых людей. Обязательно говорим об Оле-Свете, о «переписывавшихся неудачниках», о Галине Михайловне – обо всех тех, кто наставлял меня, предупреждал, пытался спасти, и не спас – от счастья!..

Да, во время последнего нашего посещения Северного вокзала, у того серебристого столба, Зоря, наконец, спросила:

– А почему ты дал телеграмму из Кунгура, а не сразу, как только узнал, что едешь? Ты себе не можешь представить, как я перенервничала. А так бы я успела бы придти в себя…

– Прости. – просто не было такой возможности. То некогда было, то не попадались телеграфы, да и поезд нельзя было покинуть, даже выйти из вагона. Настоящая возможность появилась только на станции Кунгур… – ответил я.

И тут мне отчетливо представилось, что могло бы произойти, если бы Зоря имела в своем распоряжении 10 дней?!.. Я просто испугался. По-настоящему. Ведь Зоря успела бы оповестить всех своих знакомых, родственников, друзей, и тогда на вокзал пришло бы немало любопытных, которые, успев обсудить мои с Зорей отношения, оценивали бы меня, кому как в голову взбредет. Наверняка, помешали бы тому первому поцелую. Потом шумные, бесконечные гостевания друг у друга, ненужные советы… – помешали бы, может быть, даже против их общей воли, случиться тому, что случилось! Позже, когда я познакомился с матерью близкого Зориного друга, она рассказала мне, что всегда в Зоре видела свою невестку и, не появись я так неожиданно, добилась бы своей цели…

… Да мало ли что могло случиться! Я, пытаясь улыбнуться, чтобы скрыть свой испуг, поведал Зоре о возникших опасениях.

– Правда? Ты так подумал? Ты – не помнишь, что я писала? «Что мне делать, чтоб не думать о тебе?..» Не помнишь, что я писала в письме про то колечко, что нашла, и, что мне нагадала спасенная мной старуха?! Я никому не могла бы рассказать, даже маме, даже лучшей свой подруге Верочке! С кем-то обсуждать свои тайны?! А когда Вовка (капитан) стал говорить мне, что ты не мой герой, что он может помочь тебя отправить обратно, то я сказала ему, что не отдам тебя никому, что я тебя люблю ни на кого тебя не променяю, и если он не шутит… я просто выгнала его! Могла бы поколотить, если бы не побоялась испортить праздник. И первую встречу с тобой я не готова была, и не могла ни с кем обсуждать Про телеграмму я даже Верочке не сказала. Это мама проговорилась… Вера еще просилась поехать со мной на вокзал, и я ей категорически запретила. Она просилась постоять в сторонке, только посмотреть, как… я пообещала, что если она попробует – не прощу ей этого никогда!..

Я виновато прижал к себе свою женушку, будто извиняясь за то, что смог допустить какой-то иной ее поступок, за то, что смог удивиться подобному откровению, которое еще явилось для меня большим подарком к нашему Юбилею. Невольно пришлось задуматься над тем, какой подарок должен быть преподнесен мной, чтобы он не уступал Зориному, и хватит ли у меня времени, чтобы не остаться в долгу?!..

… Но следующая спасительная мысль подсказала, что лучшим подарком женушке являюсь Я Сам, как и Она для меня! И благодарить за такие дары нам следует не столько Случай, Провидение, Судьбу, сколько – Друг Друга… Ох, если б Вы знали сколько!