Другое шоу

3. Впереди всех

Мне семь лет. Я еду на соревнования в Самару и выигрываю детский конкурс «Хрустальный конек». Я впервые в жизни стою на пьедестале, меня поздравляют друзья, тренер и даже президент федерации фигурного катания!

Тогда мне подарили классную электронную игру «Воздушный бой». Мы ехали в поезде из Самары в Волгоград и всей командой сбивали самолетики.

Это было здорово. Я — самый младший участник турнира, все остальные спортсмены старше меня на три-четыре года. Тем не менее я оказался на голову выше всех. Выиграл в одни ворота.

После той победы я сам себе стал казаться гораздо выше ростом и взрослее.

У меня по жизни так получается, что я все время куда-то тороплюсь. Тороплюсь побеждать, тороплюсь взрослеть. Я даже умудрился поторопиться, когда рождался.

Мои родители жили в Хабаровском крае. Мама и отец уехали туда на заработки, строили БАМ.

Когда мама была на восьмом месяце беременности, однажды она вместе с маленькой Леной — моей старшей сестрой — решила съездить в соседний поселок, купить что-нибудь для меня, еще не родившегося.

Они вернулись, а вечером у мамы начались схватки.

Поселок, в котором жили мои родители и сестра, был маленьким. Больницы не было, только медпункт, где дежурила медсестра. Естественно, никакого акушера там никогда не было, женщины обычно ездили рожать в город Ургал. А поезд ходил один раз в два дня.

К счастью, в тот вечер как раз шел поезд. Вместе с родителями в Ургал поехала и медсестра, которая побоялась отправить роженицу без сопровождения медработника.

Мама мне рассказывала, что в поезде ехали одни солдаты, кроме нее и медсестры не было ни одной женщины. И тогда она решила, что обязательно должна доехать до больницы. Дала себе установку: рожать в поезде нельзя! Терпела десять часов и меня уговаривала потерпеть. Видимо, я ее послушался.

Родился я длинным — целых 57 сантиметров. В девять месяцев побежал, а в год уже гонял на маленьком велосипеде. Ноги у меня уже тогда были сильными.

Правда, из-за сурового климата постоянно простужался. На севере два раза переболел воспалением легких, мы с мамой подолгу лежали в больнице. Меня все никак не могли вылечить, пичкали лекарствами, всего искололи. Организм весь разбалансировался, врачи обнаружили шумы в сердце.

Мама вначале верила в действенность лечения, но постепенно ее вера улетучилась, и она приняла волевое решение: не отдавать меня больше никаким врачам.

Она забрала меня из больницы и начала лечить сама. Выводила на свежий воздух, поставила на лыжи. А когда мне было три года, мы вернулись в наш Волгоград.

От моего первого тренера меня забрал к себе в группу директор Волгоградского дворца спорта Михаил Маковеев. В прошлом он был тяжелоатлетом и никакого отношения к фигурному катанию не имел. Зато дружил с тренером Ксенофонтовым, который однажды и предложил ему:

— Ну что ты занимаешься своей тяжелой атлетикой? Попробуй себя в чем-нибудь еще. Во Дворце спорта вон есть вакансия: тренер по фигурному катанию.

И Маковеев действительно попробовал. Он перешел от штанги к конькам, став тренером детской секции фигурного катания. Это он научил меня прыгать, так что к одиннадцати годам я уже делал все тройные прыжки и стал мастером спорта.

Маковеев давал нам невероятно большие нагрузки. В семь лет я бегал по 10–15 километров, плавал в бассейне на ускорение. Если делал «пистолетик», то обязательно по пятьдесят раз на одной ноге и столько же на другой. Мы работали с гирями, гантелями, штангой, постоянно растягивались. Играли в футбол, хоккей, волейбол и занимались борьбой.

Спортсмены работали у него из-под палки. Плохо прыгнул — будешь делать еще десять прыжков. Если провинился — беги кросс пять километров. Причем вместе с ним. Он был фанатом спорта, у него была сумасшедшая энергетика, которую он пытался передать нам. Это был очень строгий и жесткий человек, за что и получил свое прозвище — Полицай.

Маковеев был тренером-деспотом. Таких обычно никто не любит, и я тоже не любил (но уважал), хотя понял это значительно позже, когда познакомился с Алексеем Николаевичем Мишиным.

У Маковеева мы работали на постоянных перегрузках. Все упражнения — с утяжелением. Правда, Полицай не разрешал нам нагружать спину, боялся за наши позвоночники. Зато на ногах и руках у нас всегда было стабильно хотя бы по килограмму.

Меня не покидало ощущение, что из нас готовят не фигуристов, а бойцов спецназа. За четыре года он сделал из меня мощную спортивную машину. И, как ни странно, это здорово мне помогло, когда я приехал в Петербург. Хочу сказать ему огромное спасибо за его вклад и веру в меня.

В Волгограде у нас был отличный Дворец спорта: два огромных спортивных зала, зал с тренажерами. Когда приехал в Петербург, я был поражен, насколько здесь все оказалось хуже, чем в Волгограде: крошечный зал, очень плохой лед, на катке дикий холод. Я все никак не мог понять, как такое может быть: второй по значимости город в России, невероятно красивый. Именно здесь процветает фигурное катание, а условий никаких. Питерский спорткомплекс проигрывал волгоградскому по всем параметрам. Но почему-то так случилось, что Волгоградский дворец спорта просто закрыли, туда перебрался, как это ни дико звучит, вино-водочный склад, а на фигурном катании в этом городе поставили жирный крест.