Дуэль. Повести и рассказы

Ай да Пышкин!

В минуты самых серьезных сомнений, страхов или когда ему было совершенно непонятно, что предпринять или как себя вести, Саша советовался с Пушкиным. Причем к солнцу русской поэзии он обращался в различных ситуациях – от принятия решения по какой – то важной покупке до редких сердечных дел. В период средних и старших классов школы – даже перед дуэлями (а куда без них?). Причин было несколько. Прежде всего любовь и интерес к творчеству, а главное – личности поэта Саше привили еще в семье. Бабушка, кандидат филологических наук, защитившая диссертацию по прозе Пушкина, рассказывала внуку о детстве поэта, читала ему пушкинские сказки так живо и выразительно, что Саша с юных лет автоматически, не стараясь запоминал крупные отрывки из «Сказки о золотом петушке» и его любимой «Сказки о царе Салтане…». Со временем от сказок бабушка перешла к биографии поэта, к семье, няне, лицейским годам. Причем о лицее она рассказывала достаточно подробно, с описанием быта, жизни и интересов лицеистов, да так, что Саше иногда снилось, что он сам является частью дружного лицейского братства и вволю общается со своим кумиром, тогда еще совсем юным.

Кроме того, родители, хотя и не были такими жаркими поклонниками великого поэта, все же благодаря профессии неплохо разбирались в его творчестве, а главное – в исторической обстановке того времени (отец преподавал культурологию и историю отечества в одном из питерских вузов, а мама работала в издательстве). Поэтому они снабжали сына книгами о современниках Пушкина, мемуарами его близких и знакомых, а также всеми известными биографиями поэта. Благодаря родительскому участию у Саши сформировался просто универсальный интерес к своему великому тезке – он стремился узнать все или почти все о самом известном выпускнике Царскосельского лицея. Его интересовали особенности характера поэта, поведение в тех или иных ситуациях, мотивы его поступков, его мнений, взглядов в разные годы, отношение к русской действительности, отношения с Николаем I и т. д. Саша хотел узнать и понять Пушкина – мыслителя, патриота, друга, отца семейства, любящего мужа – словом, гения во всем масштабе его личности.

Ко времени окончания школы Саша не считал своего тезку безукоризненным примером для подражания, но ему все же нравились многочисленные примеры пушкинской игры с огнем, когда, казалось, сама судьба в последний момент отводила от молодого гения руку смерти или силу гнева власть имущих. Может быть, поэтому пушкинские шалости и выглядят такими невинными романтическими поступками – все же всегда заканчивалось хорошо… до поры до времени. Да и кто из молодых людей не ставил себя на место поэта, читая о его жизни во время южной ссылки? Кто не представлял себя, бесстрашно стоящим перед противником, который направил на тебя пистолет, в то время как ты равнодушно ешь черешню, лениво выплевывая косточки? Кто не рисовал себе картины упоительного флирта со свободными и несвободными красавицами на балах? Разумеется, я имею в виду не тех молодых людей, все свободное время которых посвящено исключительно компьютерным стрелялкам. Справедливости ради скажу, что Саша по мере взросления стал ценить в Пушкине не только проделки и проявление бунтарского духа, но и мудрость поэта, его широчайший кругозор, любовь к отечеству и его истории.

Остается добавить, что учительница литературы всячески поддерживала своего ученика в его увлечении и с удовольствием поручала ему делать разные доклады и участвовать в многочисленных пушкинских конференциях и викторинах, если был нужен представитель от школы.

Ну и последней по порядку (да и по значению!) причиной Сашиной привязанности к Пушкину оказались его ФИО. Чистое совпадение! И все в семье были твердо уверены, что будь он хоть Федором Матвеевичем Крестовоздвиженским или, как допускал младший брат, Васей Пупкиным, он все равно остался бы тем же поклонником и знатоком творчества Александра Сергеевича. Тем не менее полностью Саша звался Александром Сергеевичем Пышкиным. Да – да, именно так: А. С. Пышкин. Не спешите острить, мол, надо же… всего лишь одна буква и пр. Это на протяжении всей своей пока недолгой жизни Саша слышал многократно, равно как и другие насмешки. Нельзя сказать, что ему было все равно – конечно, это его задевало. Но и трагедии из этого Саша не делал, стараясь реагировать на шутки быстро и с улыбкой. Имелось, пожалуй, одно прозвище, которое его оскорбляло до глубины души – Недопушкин. Может, поэтому он никогда не писал стихов. Впрочем, можно любить и ценить золото и серебро рифм, самому за всю жизнь не написав ни строчки, как и поступает подавляющее большинство.

Может показаться, что Саша являл собой пример «ботаника», помешанного на одной теме, но это не так. Он был обычным парнем с уровнем развития и интересов выше среднего. Учился очень неплохо, хотя на отличника не тянул – мешали точные науки. Но юный пушкинист, проявляя упорство (и чертыхаясь про себя), вытягивал всякие алгебры и физики – химии на четверку. Иногда твердую, иногда шатающуюся, но четверку. Очень любил читать, тем более что хороший литературный вкус был привит ему с раннего детства.

Спортом Саша тоже не брезговал. Сменив на протяжении школьных лет несколько увлечений, к девятому классу он остановился на борьбе самбо. Занимался с удовольствием, старался не пропускать занятия и время от времени небезуспешно участвовал в соревнованиях. При этом он как – то подсознательно чувствовал, что это не главное занятие в его жизни, и не хотел погружаться в тренировки и сборы больше, чем уже было, несмотря на неоднократные намеки тренера, что есть все возможности идти дальше, в большой спорт.

Играл и в компьютерные игры, но предпочитал всякие одиночные многочасовые стратегии со строительством городов и армий. Пострелять тоже мог, но делал это вдвоем с лучшим другом или один на один с компьютером. Выход в Сеть с возможностью соревноваться с разными противниками со всех концов страны его не интересовал. Ходил Саша и в кино, и в театр. Бывало, тусовался в компаниях, но не курил – это не вязалось с самбо. А после неудачного дебюта во время поездки классом на базу отдыха («опытные» одноклассники где – то взяли пару литров деревенского самогона) проявлял крайнюю осторожность со спиртным.

Ну а что и кого же он любил? Любил своих близких, своих немногочисленных друзей, любил классический рок (в особенности группу Queen), любил исторические романы, любил Питер, как может любить его преданный этому городу коренной житель. Саша никогда не жаловался на питерскую погоду, более того – он видел в ней свои преимущества. И таким же, как он сам, аборигенам северной столицы, любящим посетовать на малое количество солнечных дней и промозглый ветер зимой, Саша приводил беспроигрышный аргумент о том, что в его любимом городе есть целых восемь месяцев длительного светового дня. Кроме того, даже влажность может быть не так страшна, давая возможность комфортно чувствовать себя при +23 летом.

После Сашиного рождения его семья жила в центре города, недалеко от набережной Фонтанки, в коммунальной квартире, где они занимали две довольно просторные комнаты. Потом родители взяли в ипотеку квартиру в строящемся доме в северной части города и со временем перебрались туда, разъехавшись с бабушкой.

Большую часть года Саша любил гулять по Питеру, не уставая от сотни раз исхоженных маршрутов, приезжать в районы, где никогда раньше не был, шагать по незнакомым улицам, смотреть на дома, которые казались ему живыми созданиями со своими характерами и историями. Не удивляйтесь, но наш герой также любил гулять по кладбищам, особенно по историческим. Он наслаждался тишиной и, смотря на надгробия, представлял судьбы тех, кто обрел здесь свой последний адрес.

В общем, парень как парень. Неглупый, добрый, интересный, но… застенчивый. Причем застенчивость его проявлялась как раз в тех ситуациях, когда можно (и нужно!) было блеснуть знаниями, показать, что ты в теме. Но только не в случае с Сашей Пышкиным. Иной раз в компании одноклассников, а позже и однокурсников, пойдет разговор о каких – то исторических событиях или направлениях в музыке – да мало ли о чем? – и бойкий однокашник начнет с уверенностью развивать тему, всячески пытаясь привлечь внимание окружающих, а Саше видно, что парень не слишком хорошо «знает предмет». Вроде и разговор свободный, каждый может высказаться, но Саша молчит, ибо ему неудобно поправлять товарища. То же самое и с анекдотами и историями из жизни. Он любил слушать, посмеяться, но сам редко что – то рассказывал, только если его просили. Это касалось даже его главной темы – Пушкина и его времени. Саше почему – то казалось, что он не самый лучший рассказчик. Стоит ли говорить, что, когда настало время интересоваться противоположным полом, он вздыхал на расстоянии и не решался открыться в своих симпатиях.

После школы, которую Саша закончил без троек, он поступил на юридический факультет СПбГУ. Он намеренно не хотел идти в вуз, где преподавал отец, чтобы не было впоследствии разговоров о протекции. Как ни странно, но в Сашиной семье очень спокойно отнеслись к его решению. Никто не пугал его возможностью угодить в армию при неудаче с поступлением. Поэтому ему даже не пришлось настаивать или спорить – семья дала понять: решил, так решил.

Студенческая жизнь мало чем изменила Сашу. Конечно, он наслаждался этим прекрасным временем, но в целом оставался таким, как был – застенчивым, не слишком компанейским, избегающим шумных молодежных тусовок с возлияниями. Его не считали занудой или тихоней, он пользовался у однокурсников определенным авторитетом как неглупый парень и умеющий за себя постоять спортсмен (занятия самбо Саша не прекратил и после школы). Он, как и раньше, был очень разборчив в общении и любил уединенные прогулки. Учеба продвигалась неплохо, все шло хорошо и размеренно, и Сашино существование напоминало ровную линию, этакий геометрический луч, взявший начало в момент рождения и уверенно стремящийся вперед без серьезных помех на пути.

Но однажды все изменилось и изменилось резко, словно внезапно на голову обрушился летний ливень. Очевидно, кто – то наверху решил, что в жизни поклонника гения русской литературы уж слишком много безмятежности и спокойствия, что никак не вяжется с его возрастом, способностями и духовным потенциалом. Действительно, вокруг во всем мире ежедневно происходят драмы, вспыхивают, как огоньки, миллионы счастливых и несчастных историй, совершаются безумные и даже дурацкие поступки, а Саша читает себе умные книжки и топчет асфальт от Александро – Невской лавры до Петропавловки. В мире на протяжении тысячелетий безжалостно приносятся грандиозные жертвы, приводя к масштабным событиям от похищения прекрасной Елены до кровавых семейных разборок двух семейств в Вероне, а А. С. Пышкин держится вдали от страстей, оставаясь в зрительном зале!

Кстати, нелитературная история вполне способна соперничать с лучшими созданными сюжетами. В чопорной Англии Генрих VIII ради женитьбы на любимой женщине (развод через несколько лет был не менее драматичным) уверенно пошел на разрыв своей страны с католической церковью. Спустя четыреста лет другой английский монарх – Эдуард VIII (есть, видимо, что – то бунтарское в цифре 8 у англичан!) – и вовсе отрекся от престола, чтобы спокойно жениться на разведенной американке. Да разве мало грандиозных примеров от падишаха империи Великих Моголов Шах – Джахана, в память о жене построившем грандиозный Тадж – Махал до Нико Пиросмани с его миллионом алых роз? Или история Джона Леннона, готового послать ко всем чертям свою популярность и «Битлз» ради Йоко Оно. И все это, только если вспоминать примеры с великими и известными мира сего, настоящими и вымышленными, детально описанными и легендарными. Судьбы миллиардов простых людей, имена которых помнят только их потомки, да и то лишь какое – то время, часто не менее красивы и трагичны.

Итак, Сашу взяла в оборот одна из самых мощных движущих сил в природе, поразив его сразу и наповал, не дав ни малейшего шанса на сопротивление или осознание происходящего. Такова любовь! Ее коварство и непредсказуемость, ее иррациональная сила в конечном итоге сметает все на своем пути. Кто – то осознает со временем, что попал в хитрый капкан. Кто – то проходит разные стадии от интереса и симпатии до апофеоза крепкой душевной привязанности, не понимая, как оно все так получилось. А. С. Пышкину досталось иное. Он просто шагнул вперед, а под ногами оказалась бездна, и, падая в нее, оставалось только удивляться почти физически ощущаемым переменам в себе и тому безумному вороху чувств и мыслей, которые правильно описать мог только его кумир. Впрочем, все по порядку.

В начале октября, когда уже больше месяца шел учебный процесс, а перезнакомившиеся студенты уже произвели первые впечатления на преподавателей, когда отшумели первые студенческие попойки и прошло веселое «посвящение в студенты», уволился куратор одной из групп, и ее срочно пришлось расформировать. В группу, где учился Саша, были распределены трое студентов: двое парней и… Даша. Невысокая стройная девушка с темно – русыми волосами чуть ниже плеч, с выразительными серыми глазами и очаровательными ямочками на щеках, одетая ярко, но не пафосно, сразу обратила на себя внимание мужской части Сашиной группы. Двое студентов, что пришли вместе с ней, как – то спокойно и без особого эффекта влились в коллектив, и к большой перемене казалось, что они учатся там с момента поступления. Но не так было с Дашей! Вежливо поздоровавшись и мягким, бархатным голосом сообщив за всех троих, что теперь они будут учиться вместе, Даша одарила аудиторию чудесной улыбкой и направилась к свободному месту. Ее сопровождали любопытные и восхищенные взгляды парней, тихонько бубнивших на ухо друг другу свои впечатления. Саша предпочитал дальние места, поэтому она оказалась не рядом с ним, но лишь взглянув на нее и услышав «Привет! Я – Даша! Мы теперь с вами!», он почувствовал, что его резко бросило в жар. Ему вдруг показалось, что лицо его заливается краской и у него поднялась температура. Он стал ерзать на стуле, покашливать и как – то тяжело и глубоко задышал.

– Ты чего? – спросил его сосед, но Саша пискнул в ответ что – то несуразное и покачал головой.

Лекция по истории права прошла мимо него, хотя он на нее и пришел. В голове медленно, но уверенно назревал какой – то абсолютно необъяснимый кавардак, и Саша, смутно догадываясь, что это, не знал, что за всем этим следует и как ему реагировать. Конечно же, надо было остаться одному, отдышаться и хотя бы попытаться объяснить себе, что происходит.

На перемене он намеренно подошел к ряду парт, где сидела новенькая, и, делая вид, что ему все равно, оглядел возмутительницу спокойствия с ног до головы. На какой – то миг их глаза встретились, и Саша мгновенно ощутил всю глубину погружения в Марианскую впадину. Он не улыбался глупой улыбкой и не таращился на Дашу, открыв рот. Он просто отвел глаза и быстро вышел в коридор.

Отдышавшись и пройдя метров сто по направлению к столовой, Саша попытался собраться с мыслями, но они, мысли, были категорически против. Более того, ему показалось, что в голове его на фоне оглушающего оркестра не то эльфы, не то тараканы отчаянно горланили какой – то гимн, торжественный и яростный. Это напоминало… да невозможно было понять, что это напоминало. Это просто происходило – впервые, так незнакомо, пугающе и интересно! А главное – пряталось в этом что – то предопределенное и прекрасное. Со стороны он походил на человека, которому в еду подсыпали какой – то наркотик, и он шел вперед, ничего и никого не видя. Столкнувшись лоб в лоб со студентом, болтавшим по сотовому, а потому не имевшим больших претензий, Саша извинился и немного пришел в себя. Обращаясь к Александру Сергеевичу и представляя, как бы 18-летний Пушкин вел себя на его месте, Саша услышал звонок и поплелся на следующую пару. В голове его мелькали обрывки бессмертных слов: «Вся жизнь моя была залогом…».

В этот день он пропустил тренировку, а до этого на парах ни с кем не проронил ни слова. На занятиях руку не поднимал и вообще старался прятаться за спины одногруппников, когда преподаватель задавал вопросы аудитории. После занятий он часа два бродил по Михайловскому саду – благо, что днем народу там оказалось немного. Придя домой, Саша закрылся в своей комнате, лег на кровать и погрузился в пучину несвязных, пугающих и одновременно радостных мыслей. Наконец – то на лице его вылезла блаженная улыбка, а на душе стало необычно тепло.

А что же Даша? Кем являлась эта звезда, упавшая с соседних небес и то ли случайно, то ли по заранее подстроенной наводке снесшая крышу А. С. Пышкину? А была она тоже петербурженкой, милой и воспитанной, как говорят, из хорошей семьи. Неглупая и способная, училась Даша легко и, как уже стало понятно, нравилась молодым людям. Разумеется, ей льстило внимание, но кокеткой или заносчивой стервочкой ее нельзя было назвать ни в коем случае. Она держалась со всеми ровно и приветливо, но, если кто – то в ее присутствии отпускал плоские шутки или пошлил, Даша сначала пристально смотрела на автора выражений, а потом срезала его острой фразой (язычок у нее мог быть острее каблуков – шпилек, которые она частенько носила). Девушку всегда сопровождали молодые люди, которые не скрывали своих к ней симпатий, но она никого не выделяла. Более того, Даша держала всех окружающих ее кавалеров на расстоянии, что порождало слухи о том, что она встречается с кем – то из другого вуза, старше, опытнее и пр. Интриги добавляло и то, что иногда в университет ее подвозил на своей машине старший брат, а на вопрос «Кто это?» Даша таинственно улыбалась и опускала глаза.

Что интересно – однокурсницы не испытывали к ней ненависти, а если какая – то из них и имела на Дашу зуб, то уж точно старалась держать это в себе. И объяснялось все просто. Да, новенькая слыла милашкой – обаяшкой, купающейся в мужском внимании, но она никогда не выделывалась перед другими, никого не обижала, не флиртовала с чужими парнями, будучи искренне доброжелательной по отношению к другим. В ней не было ничего общего с образом холодной и высокомерной Снежной Королевы. О нет! Она улыбалась, и хотелось улыбнуться ей в ответ. Она говорила «Привет!», и хотелось сказать ей что – то хорошее. Таких, как Даша, любили. Парни хотели ее оберегать, девушки – подружиться с ней.

Когда Саша пришел в себя, то перед ним встал вопрос о дальнейших действиях. А с этим получалось все не так просто. Он хотел завоевать и поразить ее, стать в ее жизни единственным и главным, взять ее за руку и не отпускать, радовать, оберегать и прочее – стандартный набор чувств и желаний. Но никак это все не вязалось с его застенчивостью и, как следствие, нерешительностью. Лучший друг, единственный, кому Саша открылся, оказался по – юношески прямолинеен:

– Старик, ты должен признаться ей! Порази ее, пригласи ее куда – нибудь, проводи до дома, разгони эту ухажерскую свиту!

В общем – то, все правильно, но как устроить кавалерийский наскок на белом коне, если у Пышкина язык прилипал к горлу, когда он видел принцессу? При таком уровне готовности ни о каком штурме нельзя было и говорить. Он пытался, а именно заговаривал с ней иногда, задавал какие – то формальные вопросы о следующей паре или изменении в расписании, но все это выглядело в лучшем случае неуклюже. Главное – добиться ее внимания – пока не удавалось. На все его вопросы она отвечала вежливо и тут же отворачивалась к своему окружению. Саше было обидно, что его попросту не замечали, но он понимал, что своим поведением на принца он, увы, не тянул. Его хорошие знания по предметам, конечно, обращали на себя внимание, но ведь в группе он не один такой, особенно если учесть, что отвечал Саша хоть и уверенно, но отнюдь без иронии, шутливых примеров или иных приемов, свойственных молодым людям, которые хотят выделиться.

Так прошел месяц, за который Саша окончательно понял, что на всем белом свете ему нужна только она. При этом никакого прогресса на пути к завоеванию дамы сердца не намечалось. Родителям он не открывался, немногим друзьям и приятелям тем более. Единственный посвященный в страшную тайну лучший друг продолжал убеждать нашего героя, что надо идти напролом в смысле того, что стоит сразить принцессу правдой реального к ней отношения и желания быть вместе. Пышкин и сам стал склоняться к тому, что пора бы решиться на серьезный разговор. Обдумывая, как начать и что сказать, он с досадой подумал, что его почти полному тезке было в подобных ситуациях не в пример легче. Арсенал у Пушкина имелся что надо – от создания прекрасных стихов до (что не менее важно в Сашином случае) умения чувствовать себя в обществе легко и непринужденно, сыпать остротами и шутками, заразительно смеяться и… танцевать. С последним у Саши были проблемы, танцевал он посредственно, а главное – не любил ходить по ночным клубам. Поэтому он решил отвести Дашу в сторону после занятий (тоже, кстати, задача – Дашу почти всегда окружала свита), сказать ей о том, что она ему очень нравится… или просто нравится… Что он ее любит… Здесь, как вы понимаете, он себе чуть голову не сломал. Можно держать в груди такую вселенную чувств, что для описания ее как минимум понадобится слово «бесконечность». Но сказать об этом напрямую, глядя в глаза, – это совсем другое. Не буду приводить варианты коротких и не очень речей, выстраданных Сашей за неделю. Скажу лишь, что планировалось расставить точки над «i» и пригласить принцессу в любимый Сашин Молодежный театр на Фонтанке, куда он заблаговременно купил билеты на один из его лучших спектаклей – «Дни Турбиных». Шикарные места – середина четвертого ряда в партере (заначки для таких случаев и существуют) – должны были произвести дополнительный эффект. Театр стоял в плане на ближайшую субботу, так что, по замыслу Пышкина, никакие университетские дела не должны встать на пути первого культурного свидания.

Осуществить план по признанию – приглашению он решил во вторник, так как понедельники Пышкин терпеть не мог с начальной школы. В этом я полностью на стороне нашего героя, ибо не знаю никого, кто любил бы понедельники. Итак, с самого утра вторника Саша уверял себя, что ничего страшного в этом нет (разумеется, ведь, опытнее ловеласа во всем Питере не найти) и что выглядит он вполне спокойно и обычно (искусанные чуть не в кровь губы, слегка поднявшаяся температура и лучшая одежда из его гардероба, разумеется, явились случайным совпадением).

В университете Саше показалось, что все отметили его франтоватый вид, и даже Даша, но это было нормально. Хуже оказалось то, что ему никак не удавалось найти момент, чтобы заговорить с ней. Как назло, сегодня все как – то кучковались и на переменах что – то шумно обсуждали. Несколько раз он набирался смелости и подходил к группе студентов, в которой в тот момент была Даша, но его как – то оттирали, либо в последний момент он все – таки не решался. Помогла студенческая столовая. Саша правдами и неправдами смог протиснуться и встать с подносом рядом с Дашей. Стараясь казаться невозмутимым, он зачем – то заранее пожелал ей приятного аппетита и, почти заикаясь, сказал, что ему очень нужно переговорить с ней с глазу на глаз после занятий.

– Не больше пяти минут, – добавил он и про себя поблагодарил небеса, что с первой частью он справился.

Даша с интересом посмотрела на него и сказала, что она не против, если ему действительно надо поговорить.

Последнюю пару влюбленный студент ерзал на месте, почти не слушая преподавателя. Он повторял про себя то, что собирался сказать Даше, стараясь не сбиваться. Проблема заключалась в том, что первая часть монолога, посвященная собственно признанию, давалась Саше намного хуже, чем вторая – приглашение в театр. И дело было не в том, что он испытывал трудности с тем, как выразить словами то, что он хотел. Просто его застенчивость, подобно неожиданно возникшему приступу аллергии, стремительно обрастала страшной мнительностью, неуверенностью и еще черт знает чем. Он ругал себя последними словами, он призывал себя успокоиться, но как – то не очень получалось. Изначально А. С. Пышкин решил, что не будет говорить о любви, а просто сделает Даше несколько комплиментов и скажет, что она ему нравится. Потом решил, что скажет, что любит ее, подчеркнув, что она лучше всех на свете. Затем стушевался, застеснявшись собственных мыслей, и все же остановился на варианте «очень нравится».

Последние десять минут пары показались Саше бесконечными. Тем не менее, когда прозвенел звонок, он без дрожи в коленках подошел к Даше и как можно спокойнее произнес: «Ну что, уделишь мне пять минут?».

Даша, очаровательно улыбнувшись, кивнула. Собирающие свои сумки студенты были заняты собой, а ее кавалеры очень удачно замешкались с конспектами, поэтому на наших героев, выходящих вместе из аудитории, никто не обратил внимания.

Саша, не ожидая от себя такой смелости, взял Дашу за локоть и повел к холлу перед студенческой столовой. Он решил, что говорить нужно непременно у окна. И когда они подошли к одному из окон, Пышкин остановился и положил кейс с учебниками на подоконник. Даша смотрела на него с едва заметной улыбкой, чуть наклонив голову. Конечно, она догадывалась, о чем хочет поговорить с ней этот застенчивый, но, в общем, симпатичный однокурсник. Саша откашлялся, опустил глаза, спрятал руки за спину, выдохнул и неожиданно для себя произнес:

– А ты что обычно после учебы делаешь?

Принцесса от неожиданности широко распахнула глаза:

– В смысле?

– Ну, я имею в виду, как любишь время проводить?

Саша не мямлил, но каждое слово давалось ему с огромным трудом, как будто ему вкололи лекарство для заморозки и его действие только сейчас начало ослабевать. Он ненавидел себя за то, что говорил не то, что хотел, но вырулить на нужную дорогу, пусть и с большими сокращениями, пока не удавалось. Даша пожала плечами и, глядя на запутавшегося рыцаря, сказала, что время проводит по – разному, а в чем, собственно, дело? Саша, мысленно осыпая себя страшными ругательствами, с трудом выходил на финишную прямую.

– Я подумал, что… может быть, тебе нравится театр… и вот… решил пригласить тебя в эту субботу на «Дни Турбиных» в Театре на Фонтанке… Хорошая постановка с Дятловым, Пореченковым… Если тебе интересно, конечно!

Последние слова Саша произнес особенно выразительно. Но он уже понял, что красиво прискакать на белом коне к башне, где у окна сидела прекрасная дама, не получилось. Дракон дремал где – то в подземелье и на битву не вылез, а на прекрасном лике заточенной в замке девы не вспыхнул румянец.

Как бы то ни было, чашу пришлось испить до дна, поэтому Саша уставился на принцессу в ожидании ответа. Даша не заставила себя долго ждать.

– Спасибо, конечно, это здорово, да и в театре сто лет не была, но… у меня уже планы на выходные построены, ты извини!

Она виновато пожала плечами, и тут ее сумочка задребезжала – кто – то позвонил на сотовый. Даша достала телефон, приложила его к уху и начала с кем – то щебетать, параллельно помахав Саше ручкой и одарив его улыбкой. Пышкин тоже попытался улыбнуться и пробормотал что – то вроде «Да – да, я понимаю! Пока – пока» и быстро зашагал к выходу из здания.

Песчинка в масштабах Вселенной, коей являлось Сашино фиаско, для него обернулась болью и грустью. Он не опустил руки и не расклеился, но переживал страшно. Разумеется, Саша решил, что своим подходом он сильно разочаровал принцессу, а главное – потерял шанс доказать, что он совсем не такой застенчивый рохля и, может быть, намного интереснее вьющихся вокруг нее кавалеров. Он сотни раз рисовал себе ситуации, как он сможет раскрыться, развернуть парус ее души в свою сторону, и надо сказать, что с воображением у героя все было в порядке. Пусть он был и неоригинален, но зато в подробностях рисовал вполне реальные, хоть и маловероятные сюжеты. Например, как он спасает девушку от грабителей или насильников (просто хулиганы – это не уровень мечты!). Или как в последний момент выталкивает ее с проезжей части буквально из – под колес потерявшего управление самосвала. Представлял, как выносит ее из пылающего дома на руках, а потом делает ей искусственное дыхание и возвращает к жизни. Вариант со спасением утопающих Сашу не слишком занимал, так как он не очень хорошо плавал. Зато воображение не отказывало ему в благородной дуэли на любых видах оружия за честь Даши, пусть со своевременностью действа он и опоздал.

К сожалению, пока наш герой покорял свою красавицу исключительно в мире собственных фантазий. С момента неудачного признания прошло около месяца. Они ежедневно здоровались, но оба делали вид, что ничего не произошло. На спектакль в тот раз Пышкин пошел с лучшим другом, который театр не особо жаловал, но чего не сделаешь ради страдающего товарища? До зачетной недели оставалось уже совсем немного, а единичные зачеты и экзамены светило получить в этом году автоматом. Тема Нового года и предстоящих зимних каникул вовсю обсуждалась в коллективе, кто – то уже кидал идеи о том, что неплохо было бы старый год проводить компанией за городом и т. п. Говорили также о новогоднем вечере на факультете, что в этом году планируется бал – маскарад. Иными словами, в воздухе витал дух праздника, и даже откровенные заучки и зануды с удовольствием принимали участие в этих приятных разговорах.

Саша не уклонялся от общих обсуждений, но по большей части его интересовало, что по поводу Нового года и университетского новогоднего вечера думает Даша. Он надеялся, что, может, под романтическую музыку и блеск зеркального шара судьба даст ему второй шанс, и уж на этот раз он будет живее и расторопнее. Рисуя десятки неординарных способов покорения Дашиного сердца, Пышкин и подумать не мог, что если что – то не получается, как планируешь, а этому суждено произойти, то в игру вступает господин Случай!

И случай представился совсем скоро в виде нестандартного занятия по культурологии. Отношение к этому предмету у студентов сложилось неоднозначное, но это вполне объяснимо. По молодости нам часто кажется, что нужно отбросить все лишнее, ненужное, отнимающее наше время, так как оно не имеет прямого отношения к нашей будущей профессии. По крайней мере, так мы думаем. Обильно напичканным еще в школе обязательной долей культуры в виде изучения творчества поэтов, писателей, а также общим экскурсом в культуры разных эпох на уроках истории многим будущим юристам культурология казалось просто потерей времени. Хорошо еще, что преподаватель не позволяла им расслабляться, соответственно, приходилось посещать лекции и отвечать на семинарах. И вышло так, что по учебному плану в конце года предполагалось одно выездное занятие с посещением музея или культурного центра по усмотрению преподавателя, которая выбрала Музей – квартиру Пушкина на набережной Мойки, 12. Надо ли говорить, что А. С. Пышкин бывал там неоднократно: в детстве с родителями, а в старших классах самостоятельно. Решили пойти в музей в пятницу после третьей пары. Администрацию заведения предупредили, экскурсовод ждал.

В отличие от Саши, две трети группы никогда не посещали этот музей, и сегодня они пришли все. Из бывавших здесь ранее явилась только половина, но и этим количеством в целом преподаватель была довольна. Саша пришел, потому что ему там всегда нравилось, но главное – на экскурсии появилась и принцесса, что совсем немаловажно. После того как все сдали верхнюю одежду в гардероб, преподаватель представила группе экскурсовода и передала ему (а им оказался молодой парень лет двадцати восьми – тридцати) бразды правления. Экскурсовод еще раз поздоровался и начал свой рассказ с того, что находятся они в последней квартире великого русского поэта, который намеревался прожить здесь не менее двух лет, но судьба отвела ему только четыре месяца. Кто – то из студентов вполголоса отметил, что квартирка – то ничего, да и находится в паре сотен метров от царского дворца. Экскурсовод улыбнулся и сказал, что в этом нет ничего удивительного с учетом того, что Пушкин был вынужден часто появляться в Зимнем дворце, так как находился на государственной службе и, кстати, обладал доступом к государственным архивам.

– Кто может назвать еще какую – нибудь причину этого? – экскурсовод прищурился и оглядел группу.

– Ну, если вы про Зимний, то ничего оригинального, женушка на гулянки выезжала, чем мужу карьеру и делала! – от группы отделился высокий рыжий студент, один из Дашиной свиты.

Экскурсовод сдержал улыбку и предложил студенту развить свою мысль.

– А чего тут развивать? – студент самодовольно оглядел группу и продолжал: – Жена Пушкина, Наталья Ивановна…

– Вы хотели сказать Николаевна? – поправил его экскурсовод.

– Ну да, Николаевна, – студент хмыкнул и на мгновение замялся (было видно, что рыжему неприятно, что его подловили на такой досадной ошибке). – Так вот, Наталья Николаевна очень нравилась императору Николаю I, и он любил с ней танцевать на балах. А она и сама не против – муж ревнивый, ниже ее ростом, да еще и не любил светскую жизнь. Ей льстило, что такие люди оказывают ей внимание. Дантес ей тоже нравился, это никакой не секрет! Еще неизвестно, было ли у нее там с ним чего или нет! А Пушкин и чин свой гражданский камер – юнкерский отхватил только из – за жены – исторический факт, я его дневники читал. Но если честно, то ни фига непонятно, чего это вокруг жены Пушкина такой кипиш поднимали, – рыжий явно хотел вызвать одобрение группы, говоря в пренебрежительном тоне и используя неформальную лексику, при этом почти нехотя, между прочим оперируя именами, фактами, событиями. – И поинтереснее дамы встречались! Взять хотя бы Идалию Полетику – и красивая, и настоящая аристократка, а на нее потом все грехи повесили, чуть ли не она в гибели Пушкина виновата. Да обычная ситуация житейская. Не будь это Пушкин, и дела бы не раздували!

Студент замолчал и самодовольно оглядел группу. Даша с интересом смотрела на него, слегка прищурив глаза.

– Спасибо за… ммм… интересную версию. Может, кто – то захочет дополнить вашего товарища? Есть другие варианты?

Экскурсовод совсем не возражал против дискуссии, возможно, потому, что устал от однообразных, надоевших вопросов в конце давно выученной наизусть лекции. Здесь же – такая активность слушателей!

И тут вперед вышел Саша. Внутри него все клокотало, он непроизвольно сжимал кулаки, и ему очень хотелось прямо и в самых непарламентских выражениях объяснить этому рыжему, что он ни черта вообще не понимает, повторяя пошлые штампы и допуская примитивнейшие ошибки. За время выступления своего одногруппника Саша даже забыл о принцессе.

– Позвольте мне! – его голос прозвучал громко и резко.

Он вышел вперед и с мало скрываемым чувством презрения посмотрел на предыдущего оратора. Студенты зашушукались, а рыжий скрестил руки на груди и ехидно произнес:

– Ну как же, как же, господин Недопушкин! Я весь внимание!

В группе раздались смешки. Саша сделал вид, что не заметил обидного замечания, про себя подумав, что с удовольствием расправился бы с рыжим неинтеллектуальным способом. Тем не менее он взял себя в руки и достаточно громко, чтобы все слышали, спокойно сказал:

– Я допускаю, что большинство не так сильно, как некоторые, углублялись в биографию Пушкина, поэтому хочу кое – что уточнить! Во – первых, женушка выезжала на гулянки совсем не так часто, как хотелось бы думать. Балы во дворце проводились не ежедневно, да и четверо детей тоже требовали времени.

Саша обратился к рыжему с издевательской вежливостью в голосе:

– Вы, наверное, знаете о Наталье Пушкиной – младшей?

Тот вытаращил на Пышкина глаза и, не будучи готов к вопросу, только и произнес:

– Какой еще младшей?

– Да той самой, младшей! Младшей дочери и последнем ребенке четы Пушкиных. Она родилась в конце мая 1836 года, всего три дня до последнего дня рождения отца не дотянула, а так бы в один день… А в мае 1835 года у Пушкиных родился сын Григорий. Плюс трех – четырехгодовалые Александр и Мария. Если взять все время беременности, родов и после них, то даже в дворянской семье у женщины – матери найдется, чем заниматься, кроме балов.

Рыжий усмехнулся и попытался что – то вставить, но Саша продолжал:

– Легче сказать, кому Наталья Николаевна не нравилась, и что с того? Никто не мог упрекнуть ее в недостойном поведении, ей безгранично верил и сам Пушкин. Поэтому подобные намеки на ее поведение – пошлость и не более того! Что же касается голубой крови мадам Полетики, то кое – кому будет интересно узнать, что она была незаконнорожденной дочерью графа Строганова, и до сих пор нет точной информации, кто являлся ее матерью. Просто прекрасные данные для чистокровной аристократки!

Саша сделал небольшую паузу и посмотрел на рыжего. Тот молчал, ибо крыть ему было нечем.

– Гражданский чин у Александра Сергеевича действительно имелся, но не камер – юнкер, а титулярный советник, чиновник IX класса. Разницу между чинами и придворными званиями уж посмотрите в источниках сами!

Он выстрелил в рыжего едкой усмешкой.

– Камер – юнкерство позволяло Пушкину появляться практически на всех дворцовых мероприятиях, а не только на балах. А то, что получил он его поздновато, так, говоря современным языком, это вопрос стажа! Этим званием дорожили и те, кто служил дольше и больше Пушкина. Да, он терпеть его не мог, как и свой служебный мундир, но суть дела это не меняет!

К этому моменту в группе царила тишина, все однокашники и экскурсовод внимательно слушали Сашу. А он продолжал говорить. Уверенно, эмоционально, иногда восторженно, иногда с горечью, иногда едко и поглядывая на рыжего. Это был не просто спор по теме или ответный ход, но уверенный рассказ знатока о настоящем Пушкине, его реальной жизни, мыслях, проблемах, боли и непонимании. Саша говорил и о роли бывшего «друга» семьи Идалии Полетики в гнусной интриге, приведшей к гибели поэта, говорил и о том, как недостойно с точки зрения даже влюбленного мужчины (если в это можно поверить) вел себя новоявленный барон де Геккерен и по отношению к Пушкину, и к Натали. Он как будто хотел донести до слушателей, что ни в коем случае нельзя уподобляться тем, кто тогда, почти двести лет назад, распускал грязные сплетни за спиной поэта и его жены. Пышкин почти кричал, говоря о том, что сам поэт, несмотря на свой бурный темперамент, верил своей жене безоговорочно, что, позволяя ей флиртовать на балах, он никогда не ставил под сомнение ее верность. Саша просил окружающих представить, что может чувствовать человек, которого травят тайно, прячась за масками, рассылая мерзкие письма, хихикая за спиной. Как никто из этой великосветской мрази (Саша решил не экономить на эмоциях) не решился бросить поэту ком грязи в лицо, и что Николай I никогда не опускался до такой низости, чтобы соблазнить жену Пушкина, которого он ценил и очень уважал. Говорил Саша и о целом ряде досадных обстоятельств и случайностей, которые не позволили предотвратить дуэль. Главное же – что у поэта просто не оказалось другого выхода, что на поединок шел уже не двадцатилетний задира и бретер, играющий с жизнью из молодого задора. Он защищал честь своей жены и своей семьи. Да можно хоть тома написать о том, что следовало бы делать в той ситуации! Пушкин поступил так, как должен был поступить, и история подтвердила его правоту! Закончил Саша тем (снова глядя на рыжего), что только благодаря Пушкину сегодня и знают фамилии многих личностей, включая некоторых «истинных аристократок».

Саша замолчал и по привычке, как после ответа на лекции, опустил голову и отступил назад, как будто хотел сесть на свое место за партой. Секунд десять все молчали, потом кто – то сказал:

– Пышкин, это было что – то!

Экскурсовод медленно хлопнул в ладоши несколько раз, и к нему присоединились остальные. Это были первые в жизни Сашины аплодисменты, и он не знал, как себя вести. Привычная застенчивость вернулась, и он не решался поднять глаза. Даже на нее. А она смотрела на Пышкина так, как будто видела его впервые. Вернее, увидела его впервые. На самом деле так и случилось: она его… увидела.

А потом была стандартная сорокапятиминутная экскурсия, кто – то в конце задавал вопросы, кто – то фотографировался в холле. Довольно быстро все разошлись. Экскурсовод пожал Саше руку и сказал, что за пять лет работы впервые встречает настоящего пушкиниста среди гостей музея. Порекомендовал, кстати, однажды написать свою книгу о Пушкине, чем окончательно засмущал нашего героя.

Когда Саша пришел в себя после событий последнего часа, он обнаружил, что стоит у гардероба один. Он оделся, вздохнул и вышел на улицу. Решив прогуляться по Невскому, Саша Пышкин не заметил кутающуюся от холода женскую фигурку, которая окликнула его по имени. Он обернулся и увидел свою принцессу. Она притопывала ногами, сунув руки в рукава, как в муфту.

– Еще говорят, что девушки долго собираются! Я тут в ледышку превратилась, вас ожидаючи! – Даша хитро улыбнулась и подошла к ничего не понимающему Пышкину. – Приглашение в театр еще в силе или как? Только давай сначала куда – нибудь зайдем погреться! – она озорно прищурилась и посмотрела на него.

У Саши было то идиотское выражение лица влюбленного человека, который уже и не смел надеяться, что счастье сможет стать реальным, а ему об этом неожиданно сообщили, как о чем – то само собой разумеющемся. Он неуверенно взял Дашу за руку, и они пошли по направлению к Невскому через Конюшенную площадь. Все было прекрасно – и вечер, и предновогоднее освещение улиц, и настроение, – но ошалевший от счастья Саша совершенно забыл о том, что надо что – то сказать. Он смотрел на нее, улыбался, но все никак не мог выбраться из этого кокона восторга и заговорить.

– Ну, ты, может, скажешь хоть что – нибудь или мне тебя развлекать? – Даша притворно нахмурилась.

И Саша выдал:

– Ай да Пышкин, ай да сукин сын!

И они оба засмеялись.

Май – июнь, 2021 г.