Дурень. Книга пятая. Буря

Глава 5

Событие одиннадцатое

Сначала надо думать, а потом делать, что надумал.

А не как сейчас — сначала делают, а потом думают, что наделали.

— А я говорил! — этот товарищ, как любит достающих его людей обзывать на гусарский манер князь Болоховский, в целом был прав. Он действительно говорил. Тогда никто не послушал, уж больно хороша была идея. Ну, и как всегда, мечта разбилась о реальность.

Леонтий Васильевич мрачно оглядел собравшихся в доме Рочева представителей? хм, служителей? священников? Ну, пусть будет священников и развёл руками.

— А мы со временем и железную дорогу построим и паровой катер пустим. Вон, Томас говорит, что до двенадцати узлов скорость развивает. Час путешествия по морю, и ты в Форте-Росс, по дороге пообщаешься с другими людьми, чайку выпьешь, на красоту за бортом полюбуешься.

— А если ветер сильный? Волна? А я снова говорю — глупая затея. Здесь нужно строить по местам, где паствы больше всего.

— Отец Иосиф, вот вы где бы свою кирху строить начали? — решил схитрить управитель Форта-Росс и всех земель в округе.

— Я? — и бузотёр умолк. Вся его паства уплыла. Ну, почти вся, из нанятых в Киле и Кёнигсберге с Данцигом матросов немцев, а следовательно, и лютеран, все на «Авроре» и уплыли три месяца назад. Остался только герр Остин Кранк. Он был сыном разорившегося судостроителя и с детства был погружён в это занятие. Отцу помогал, сам даже построил по своим чертежам небольшой корвет. Но отец разорился, а сам Остин напористостью, чтобы начать своё дело не обладал. Трудягой был, а не дельцом. А ещё мечтателем, вот уплыть бы в места новые обетованные и там начать новую счастливую жизнь. Узнав, что он корабел и отличный плотник, Леонтий Васильевич уговорил фон Коха оставить немца в Форте-Росс, нужно же возрождать здесь кораблестроение.

Разговор шёл сейчас о, как казалось, ещё три месяца назад отличной идее, превратить сам Форт-Росс в град всех религий — построить внутри ограды храмы всех религий и конфессий. И почти три месяца стройка эта кипит уже. Индусы, можно сказать, свой уже построили. И не из дерева, как остальные строят, а из кирпича. Соорудили в трёх верстах от форта небольшой кирпичный заводик. И вот ведь трудяги и бережливые люди, топливом служат отходы от заготавливаемых рядом брёвен. Сучья собирают, обрезанные верхушки, щепу даже. Целый день дети у них бегают по выделенным для заготовки леса делянкам и собирают топливо для кирпичного заводика.

Православная часовня уже стоит и православные тоже индусам помогают, на выходные и сами приходят топливо для заводика заготавливать, и детей приводят.

Ирландцы и прочие католики строят из дерева себе церковь, тоже близка уже к завершению, хуже всех дела как раз у протестантов идут, ну и у англикан ещё, тех тоже не лишку. Несколько семей, что жили в поселениях вдоль реки Славянка.

И вот тут гром и грянул, как индийцы построили свой храм. Они же соорудили себе посёлок в устье реки Славянка, там, где и верфи уже готовы и даже первую шхуну уже до половины срубили. Приходит к Фролову глава их общины Говинд и спрашивает, мол, а как нам завтра, у нас праздник, попасть в храм. Ну и дальше про сам праздник. Дашахра — это индуистский обряд, символизирующий победу добра над злом. Отмечается в месяце Ашвин (сентябрь—октябрь) в течение 10 дней, из которых 9 ночей отводятся богослужению (отсюда происходит еще одно название праздника — Наваратри, то есть, «праздник девяти ночей»), а десятый день отмечается как день поклонения Деви.

— Девять ночей? А кто будет строить шхуну? — Леонтий Васильевич откинулся на спинку стула и заморгал, отказываясь верить в услышанное.

— Днём можно работать.

— Но туда полдня ехать. Это пятнадцать вёрст по хреновой извилистой дороге.

— А зачем, уважаемый, мы тогда тут храм построили?

Твою налево! Фролов только сейчас осознал, какую глупость они сотворили. Вот и вызвал в Форт-Росс всех священников. Акция по вылавливанию их в Сан-Франциско вполне удалась. Построить свой храм в новом процветающем месте желающие нашлись быстро. И католического священника нашли — отца Матвея и протестантского — отца Иосифа и англиканского пастора Фому и даже православного… Этот правда был с изъяном — он был изгнан из академии греко-славянской в Киеве за блуд. Ну, а чего, где другого взять, тем более что сейчас женат, и даже мальчик двух годиков имеется. Звали батюшку Лаврентием и это был богатырь настоящий. Под метр девяносто ростом и косая сажень в плечах. Но вид имел немного карикатурный. Уж больно много волос на голове, и они лежать не хотели — топорщились во все стороны. Чудище такое лесное — лохматое.

— Сынку, а пусть они тут поживут девять дён. Ночью пусть молятся — это хорошее дело, а днём кирпичи делают. Нам школу строить в Севастополе. На неё кирпич и пустим. Я их на подворье пущу, пусть там поживут десять дён. И ежели продуктами поможешь, то и горячей пищу обеспечу.

Народ радостно загалдел, нашёлся выход. Леонтий хотел было возразить, что это плохая затея. Главный вопрос не решался, а кто будет шхуну достраивать. Хотел да не стал. Знал ответ. В бухте стоят три корабля, и ничем не заняты. Зачем шхуну строят? На эти моряков нет, а если бы и были, то, чем им заниматься? Торговать? Чем и с кем? На китовый промысел отправить? А где опытных китобоев набрать? Продать? Кому? Здесь с этой стороны Америки они никому не нужны пока. Мексике не до них. А в Перу соваться глупо. Там англичане. Могут просто отобрать суда. Американцам же продавать нельзя — это у них и конфискованные корабли. Вот свою шхуну построят — её можно продать в Лос-Анжелесе или даже Сан-Франциско, хотя в последнем вряд ли.

Город хиреет на глазах. Золотая лихорадка столкнулась с проблемой. Массовым убийством старателей. И индейцы их отстреливают пачками, и мексиканские бандиты уничтожают целыми посёлками и никуда не делась холера. Она вспышками, то затухая на месяц, то снова в эпидемию превращаясь гуляет по Калифорнии. Из-за чего Форт-Росс и все поселения вокруг ввели строгий карантин и движущихся с востока просто отстреливаю на всякий случай. Ну, почти. Выезжает дозор калмыков или испанцев и на расстояние интересуется, чего надо? Если это семья и они хотят заняться сельским хозяйством, и они не англичане, то их в карантин поселяют на две недели и обучают там гигиене, а остальных, старателей всяких и прочих сквоттеров заворачивают или в самом деле отстреливают если те за оружие начинают хвататься.

Хиреет Сан-Франциско и из-за того, что слухи про огромные запасы золото в Австралии подтвердились, и ушлые англичане подгоняют корабли к Лос-Анжелесу и Сан-Франциско и вербуют желающих туда перебраться, где нет ни индейцев, ни мексиканцев, тамошние аборигены мирные и забитые. Ну и плюсом раз в месяц возникающие пожары. Только салун и мэрию отстроят, как они сгорают ночью.

— Так и порешим. Не вижу другого выхода. А по поводу храмов ваших в посёлках… У православных есть понятие часовня. Это — здание для общественной молитвы, отличающееся от храма небольшим размером и отсутствием алтаря. В отличие от храма, часовни не рассчитаны на совершение литургии и потому не имеют алтаря. Может в ваших религиях тоже есть подобные здания. Главные храмы будут здесь, праздники церковные проводиться будут в Форте-Росс, а что поменьше в часовнях в каждом селении. Ну, потом построим и железную дорогу и катер паровой пустим. Отец Иосиф, может ты съездишь с Бурулом и его людьми в Сан-Франциско и Сакраменто и хорошую паровую машину приобретёшь, я деньги выдам, поставим её на шхуну, что строим, вот решим задачу.

— Почему я?!! — аж подпрыгнул склочный священник.

— Ну, ты там бывал и опять же если паству себе уговоришь перебраться, то и совсем здорово будет. Нам мастера по паровикам понадобятся, металлурги. Немцы в этом деле одни из лучших.

— И что людям обещать? — мигом загорелся лютеранский пастор.

— Всё, что и всем. Дом, хорошо оплачиваемую работу, медицину, школу для детей, защиту от любых бандитов.

— Завтра же выступаем. Сначала Сакраменто, потом Сан-Франциско. И пусть через… две недели за нами шхуна придёт.

— Договорились.

Событие двенадцатое

— Не нужно считать людей глупее нас! Когда от многого берут немножко, это не кража, а просто дележка!

Горький Максим, Сказки об Италии

Итогом операции предпринятой Аюком по захвату ранчо «Hock Farm» стало полное истребление всяких тыловиков и прочих горнистов и снабженцев с конюхами. И калмыки в этом участие не принимали. Озверели индейцы с мексиканцами, они, в отличие от калмыков, понесли серьёзные потери. Убито два индейца из племени нисенан из семи и двое ранены. При этом один серьёзно, пуля пробила грудь навылет и явно через лёгкое прошла, перевязать-то перевязали и отвара ивовой коры дали, но раненый кашлял кровью и пузыри из разомкнутых губ розовые время от времени появлялись. Не жилец, Аюк бы предложил Лёшке добить его, чтобы не мучился парень, но не полез, кто их индейцев знает, как у них там религией такое связано. Вот оставшиеся трое индейцев во главе с Лёшкой и устроили резню сдавшихся кавалеристов. А мексиканцы сразу подключились. У них тоже один убитый и сам майор Сальвадор Вальехо ранен, но рана резаная на предплечье, и если заражение не начнётся, то не опасная для жизни. Ну и насколько плохо показали себя испанцы в стрельбе из засады, настолько же хорошо в истреблении не сопротивляющихся конных стрелков. Бегали с револьверами и саблями по ранчо, обыскивали все помещения и убивали спрятавшихся конюхов или поваров.

Аюк им не мешал. Немного коробило. Но и только. Он отлично понимал, что пленные ему не нужны, что с ними делать? Передавать американским властям? Даже не смешно. У них не война с США, а так наведение порядка на своих владениях. Не дай бог настоящая война начнётся. У них всех сил три десятка его соплеменников. Вот эта стычка показала, что ни индейцы, ни мексиканцы, а ведь это лучшие с ним пошли, воевать не обучены. Любители, а не профессионалы. Всё норовят вылезти из засады да силушкой богатырской помереться в очной схватке с противником, один на один. Оттого и раненые с убитыми. Лежи и стреляй, сначала из винтовок, а потом из револьверов, зачем его тебе дали⁈ Ну, одолеешь ты одного в рубке, а тут, если обучен, то шесть гарантированных убитых или раненых, которых потом добить можно. Нет, повылезали. Что ж, оставшиеся шестеро впредь, надо надеяться, умнее станут.

Ночью всех солдат и офицеров раздетых отвезли на повозках к Американ-ривер и сбросили в воду. Жаль в этой реке крокодилов или пираний не водится.

На следующий день собрали всё оружие и разложили перед домом Саттера. Аюк обошёл и стал пальцем тыкать, это в эту кучу, это в эту, а это в эту. Делил на три части по нужности. В первой самой маленькой кучке оказались восемь винтовок Шарпса с казённым заряжание. Во второй, самой большой, порядка семидесяти нарезных штуцеров, а в третьей гладкоствольные ружья.

— Майор, вам штуцера для партизан ваших нужны? — Вальехо хоть и ранен, но в дележе трофеев решил поучаствовать.

— Конечно. У нас многие вооружены дедовскими кремневыми или даже фитильными мушкетами, — облизнулся майор на большую кучу.

— А у нас у многих воинов простые луки и копья, — Лёшка аж подпрыгнул от такой наглости.

— Разделим пополам, каждому по тридцать штук, остальное, я забираю.

— А зачем тебе гладкоствольные ружья? — стал жадничать майор.

— Леонтий Васильевич сказал, что из них будет делать самогонные аппараты. Ему только стволы, ну, железные трубки нужны для змеевиков.

— А с кольтами? — Лёшка чуть не бегом кинулся к небольшой кучке револьверов, их было всего тринадцать, в основном у офицеров нашли, или рядом с ними. Такие же блин, как и индейцы вояки американцы, револьвер на поясе в кобуре, а сам с саблей в руке солдат в атаку ведёт.

— Кольты мне достанутся, а вот холодное оружие всё себе забирайте. Сотня с лишком сабель. Штыков пару десятков. Ножей всяких полно. Делите пополам.

— А можно я заберу трубу с барабаном? Вождю подарю, — Лёшка встал, загораживая собой очередную кучку трофеев, там были два горна, барабан и два знамени, американское и полка третьего кавалерийского. А ещё медали и всякие значки, снятые с убитых.

— Я не против, что скажешь, Сальвадор?

— Ну, мне вон ту медаль одну. Её давали янки за победу над Мексикой. Памятью будет.

— Вот и разделили. Осталось главное достояние — сто пятьдесят лошадей и восемь больших повозок.

Событие тринадцатое

Но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть бо́льшим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом.

От Матфея 20:26–27

— Александр Сергеевич, Ваше превосходительство, проснитесь. Гости к нам, — Сашку тряс за плечо Егорыч, приставленный к нему нянькой и, наверное, осведомителем Константином Николаевичем. Хотя, чего он там может наосведомлять, от Японии до Петербурга несколько месяцев то осведомление будет идти и всякую актуальность потеряет. Если только потом, ежели все трое выживут в этой войне, сможет рассказать о странностях Дурня. Так на то и Дурень, чтобы странности были. Чин Егорыч, он же Егор Егорович Лапенков, имел необычный для няньки. Был он фельдшером 1-й статьи, что по лычкам соответствовало уряднику у кавалерии и старшему унтер-офицеру в инфантерии, а на флоте хоть Егорыч и носил флотскую форму равнялось боцманмату. Для себя Сашка его морским медбратом окрестил.

— Какие гости, киты или дельфины? — только ведь заснул. Из-за приличного волнения ночью Сашку мутило, и он не спал. Под утро ветер поменял направление и силу, стал северо-западным и умеренным. Ну, Виктор Германович и заснул. И тут побудка.

— Никак нет, Александр Сергеевич, фрегат колёсный к нам ковыляет, дымит на всё море.

— А почему к нам? — Сашка начал одеваться.

— Так бахнули с него холостым.

— Вона чё? И кто такие смелые? Давай умоемся, Егорыч, — Сашка подставил ладони, и фельдшер первостатейный ему из чайника в них трошки воды капнул. Нда, привыкать снова надо, что на кораблях воду надо экономить.

— Понятно, англичанка.

Они находились в районе острова Антигуа. Это капитан сказал Сашке перед тем, как он спать лёг, судя по тому, что солнце даже не в зените, то проспал он два-три часа и далеко от главной базы английского флота в этой части света отплыть они далеко не могли.

На палубе суетились матросы, спускали паруса, фрегат ложился в дрейф. Капитана «Дианы» Михаила Дмитриевича Тебенькова Сашка на мостике не нашёл, сказали, что он на баке. Там капитан первого ранга и обнаружился. Стоял в трубу разглядывал корабль, приближающийся с юга.

— Доброе утро, Михаил Дмитриевич, чего им от нас надо?

— Да уж ничего хорошего от такой встречи ждать не след. Тут они как дома.

— И что? Какое им дело до нас. Тут океан, куда хотим, туда и плывём или идём, по-вашему. Что они нам могут сделать?

— Могут приказать идти за ними в Сент-Джонс на остров Антигуа.

— Зачем?

— Для осмотра груза.

— Для бляха-муха, мы военный корабль. Хрен им, а не осмотр.

— Давайте дождёмся. Там видно будет.

Дождались. Видно стало. От корабля, на котором читалось уже название «Леопард», отчалила большая восьмивёсельная шлюпка под британским флагом на банке.

Ещё через пятнадцать минут офицер с колёсного 18-пушечного фрегата 1-го класса «Леопард», остановившегося в двух кабельтовых от «Дианы» поднялся по штормтрапу на палубу.

— Господа, капитан фрегата Гиффард дал мне приказ передать вам, чтобы вы шли за нами в порт Сент-Джонс для проверки грузов и документов.

— На каком основании? — Сашка пока молчал, разговаривал с мичманом Тебеньков.

— У нас есть подозрение, что вы перевозите рабов.

— Ты, дурак, флаг видел? — не выдержал Виктор Германович.

— Что вы сказали, сэр? — Ну Сашка забыл, что с англичанином надо на английском разговаривать, у них самый просвещённый человек полтора языка знает. Некоторые в университете латынь немного изучали.

— Пошёл, говорю, в жопу, дурак. Это военный корабль Российской империи и мы точно ваших рабов не перевозим, — а ведь на самом деле всё было наоборот. На корабле находилось чуть не полторы сотни рабов. Сашка же купил двадцать пять семей крепостных на вывоз. Вот и везут, прямо в Форт-рос везут. Правда ещё чуть не довёз. Может этот рыжий пацанчик про них говорит?

— Вы забываетесь. Мы вынуждены будем применить силу, — завизжал на него мичман.

Это ведь даже не офицерское звание, общаясь на «Аретузе» с английскими моряками Сашка прикольную вещь про младших «офицеров» у них на флоте узнал. Мичманы и старшины, имели общее название Non-Commissionned officers, что дословно означает «беспатентные офицеры». И вот такого беспатентного прислали адмиралу ультиматумы ставить.

— Бамба.

— Слушаю, Александр Сергеевич.

— Этого молодца избить и выкинуть за борт. Бить так, чтобы видно было с того корабля у фальшборта, выкинуть недалеко от шлюпки, а то у них из моряков ни один плавать не умеет. Дикари. Утонет ещё.

— Что вы себе позволяете! Это недопустимо! — прорычал на него Тебеньков, когда два калмыка подхватили беспатентного под локти и потащили к борту.

— Это вы что себе позволяете, капитан, при вас оскорбляют Государя императора, а вы ничего не говорите этому придурку. Захват военного корабля — это казус белли. Мы обязаны утопить этот корабль. Миром чувствую не разойдёмся. Свистайте всех на верх и заряжайте орудия бомбами. Это прямой приказ, не выполните прикажу арестовать, а потом расстреляю за трусость и предательство. Бамба, чего возитесь, выкидывайте и тащите утятницы наши. Те, что дробью стреляют. Михаил Дмитриевич мы можем подойти ещё на полкабельтова к нему.

— Я… Мы…

— Можем подойти?!! — Сашка впервые голос напряг, до этого старался спокойно говорить, а то от волнения провалится в черноту, вот будет фокус.

— Свистать всех наверх. Поднять бом-кливер и кливер. Зарядить орудия. Офицерам занять места по боевому расчёту, — вот, может же, Тебенькова словно подменили из домашнего дедушки стал морским волком.