Два цвета страсти (СИ)

Родители бы долго препирались, у кого я должна остаться. Но, в конце-концов, выбившись из сил, они бы спросили, у кого я хочу остаться. Но я не знаю. Я их обоих люблю…

И я очень боюсь, что моя пророчество, когда-нибудь сбудется.

Так пролетела неделя. В школе уже стали обговаривать зимнюю погоду. Но первый снег всё никак не хотел идти. Синоптики разводили руками. Позже стало ясно, что такая погода по всей стране. Похоже, эта зима будет тёплой.

Евдокимов всё продолжал за мной бегать. Но когда в школу вновь вернулся Рома — смирился, что ему ничего не светит. Рома смотрел на него подозрительно. Похоже, он любил ревновать своих девушек. Хотел, чтобы лишь с ним они были, и терпеть не мог предательство и измену… Конечно, ведь он такой… классный!

Быкова ходила молчаливая и замкнутая. Из всего класса с ней общалась только Ирка, и то, через пень колоду.

Однажды, когда я шла вместе с Евдокимовым, на нас наткнулась Быкова. Она посмотрела на меня явно не дружелюбно. Я сделала вид, будто ничего не замечаю, а Евдокимов всё продолжал твердить одно и тоже:

— Ну Маш, ну пожалуйста! — повторял он в сотый раз. — Я прошу, дай мне хоть шанс! Пожалуйста! Ты поймёшь, что я лучше Ромы…

Славка вспыхнула. И тут же налилась слезами. А после чего сказала, кажется, впервые за всё это время:

— Молодец, Ахметова! Поздравляю! Тебе удалось прибрать к рукам того, кого я люблю!

Она выбежала из холла. Мы проводили её не понимающим взглядом. Но в глубине души я ликовала. Всё отлично! Теперь Быкова знает, что Евдокимов на меня запал!

Однажды, зайдя в сеть, я вдруг увидела позорную надпись на своей стене. Там была моя изуродованная в фотошопе фотография, а снизу было приписано: «Ахметова — шлюха!». Это было дело рук какого-то странного пользователя, которого явно не было у меня в друзьях. Тогда я точно поняла, что это Славкин фейк. Только она могла после всего случившегося это написать. Тогда же я и на её стене написала: «Быкова — жалкая проститутка!». Позже эта запись была удалена, видимо, она ей не понравилась. Я хотела было написать этому пользователю, что я прекрасно знаю, что это Славка, и что завтра в школе ей точно не поздоровиться. Особенно от Ромы. Но вдруг пользователь добавил меня в бан-лист, видимо, остерегался проблем. Тогда я лишь махнула рукой на это, готовясь к завтрашней драке с Быковой.

Но, это было слишком рискованно. Тогда я позвонила своему старому поклоннику — Паше. Он учился в другой школе, но я с ним познакомилась, когда ещё ходила в Художественную школу. Он тогда сердечно клялся, что за меня порвёт любого, и т. д. Вот, пришло время пустить в ход его мужество.

Я вкратце описала ему Славку. Русые волосы, неприметные глаза. Позже описала скинуть её фотографию, что и сделала. Он обещал, что ещё позовёт своих друзей. Я же, изъяснила ему всю историю, мол, меня оскорбили, причём довольно жестоко и нагло, причём на виду у всех, однако немного приукрасив.

— А ты уверенна, что это именно она? — поспешил уточнить он.

— А кто же ещё? — воскликнула я. — Это могла сделать только она, особенно, если учесть сегодняшние школьные события.

И я вкратце объяснила ему, что она могла вполне сделать это из зависти, или же из-за обиды. Тот согласился. Я посвятила его в рабочее расписание Быковой, что она как раз завтра засиживается в школе допоздна в библиотеке — пишет рефераты.

Вот так Быкова! Вот так тихоня! Недаром в народе говорят: В тихом болоте черти водятся! Ведь ясно и понятно, что всё это неспроста. Видно, поняла, что своей неприметной внешностью мало чего в жизни добьётся, и решила действовать подло, из подтяжка. Ну ничего, завтра Паша ей устроит!

Через два дня в школу прибежала зареванная Славка. Она стала истерически бить меня своими худощавыми кулачками.

Над правым глазом у неё был синяк. На щеке виднелся рубец. Была разбита губа. На костяшках пальцев и на локтях была содрана кожа.

— Это всё ты! Ты! — продолжала она, пока на мою защиту не встал Рома. Не обращая внимания ни на что, она продолжала наносить удары теперь уже и Роме.

— А ну, заткнись! — гаркнул он на неё. — И успокойся! Расскажи всё по порядку!

— Это всё она! Она! — ткнула она мне в плечо, смотря на меня глазами сумасшедшей, не обращая внимания на Ромины крики. — Это из-за неё меня вчера избили! Из-за неё!

Вишневецкий развёл руками, мол, совсем с катушки слетела. Быкова же продолжала вырываться из его объятий.

Ни про то, что Быкова писала на моей стене гадости, ни про мой коварный план никто не знал. Даже Рома. И Рыбина с Евдокимовым. Вообще никто не знал, кроме нас с Пашей.

Я очень боялась, как бы это не узнал Рома. Что же мне тогда будет?

— Это она! Она! — истерически верещала она. — Ничего, и на тебя управа найдётся!

Думаю, этот цирк продолжался бы ещё очень долго, если бы мимо нас не прошла завуч.

— Что здесь происходит?

— Это всё она! Она! Она меня избила! — продолжала верещать и выдираться она.

Мы с Ромой сделали вид, будто сами ничего не понимаем.

На эту драму стала собираться вся школа. После чего, по приказу завуча, нас растащили, и Быкову повели к медсестре.

— А позже она к психологу пойдёт, — ввела нас в курс дела завуч. — Пройдёмте в кабинет.

Мы поднялись на второй этаж, после чего она нас провела в учительскую.

Посреди комнаты стоял большой шкаф, где хранились все журналы, и прочие документы. По середине кабинета стоял большой круглый стол со стульями, видимо, для совещаний. У окна стоял один столик с компьютером.

— Ну, рассказывайте, — приказала она, садясь за этот столик. Нам же, махнула рукой в сторону круглого стола.

Мы сели. Когда она стала копаться в бумагах, мы переметнулись взглядами.

— Ну, что это за цирк с утра пораньше устроила Быкова?

Я хотела было взять дело в свои руки, пока Рома чего не ляпнул, и всё не испортил. Ведь он сам толком ничего не знает. Но он меня опередил:

— Эта Быкова совсем с ума сошла! Утверждает, будто Маша её вчера избила!

— Избила?

— То-то и оно. Но ведь как это может быть правдой, если мы вчера весь вечер вместе были?

Вот Ромка! Вот голова! Вот, как он меня любит, что даже ради меня готов завучу наврать прямо в лицо! Хоть, он терпеть не может вранья…

— А где вы были? — продолжала допытываться она.

— В кино.

— Понятно. А вы уверены, что она не врёт? Что её правда избили?

— Всё возможно, — развёл руками Рома. — Но ещё неизвестно. Но судя по её виду, это правда. Вид у неё не самый лучший. Всё синяки да ссадины.

— Ладно. Разберёмся, — сказала она. — Марш на урок!

Когда мы вышли из кабинета, я сказала:

— Вот так стерва! Как сразу понадобились, так всё! А как не нужны, вдруг стали, сразу на урок отправила! Я-то надеялась, что мы хоть урок прогуляем. Кстати, спасибо, что помог.

— Не за что. — а после вдруг, проверив, нет ли кого рядом, прижал меня к стенке. — Это правда?

— Что «правда»!? — закричала я. — Пусти! Мне больно!

Он немного ослабил хватку. Но я всё равно не могла вырваться.

— Ты замешана в этом?! — он смотрел мне прямо в глаза. Его глаза впились в мои мёртвой хваткой. — Отвечай!

После чего он меня хорошенько встряхнул.

— Отвечай!

— Нет! — крикнула я.

Он отпустил меня.

— Тогда чего это вдруг она на тебя накинулась?

— Из зависти. Её просто бесит то, что за мной Евдокимов ухлыстывает.

— Ухлыстывает?

— Ну и что здесь такого? — улыбнулась я, обнимая его за шею, после чего он сразу же потеплел. — Разве плохо, когда твоя девушка ещё нравиться кому-нибудь? Люблю ведь я всё равно тебя!

Он поцеловал меня. Нежно и трепетно. Он любит меня, я это точно знаю! А накинулся, потому что боится, как бы меня в ментовку не упекли! Заботиться, чтобы я не связывалась с кем попало, и не совершала глупостей, за которые мне придётся потом расплачиваться.

* * *

На следующей неделе я вдруг заметила Славкино отсутствие. Позже, мне сказала Рыбина, что та перевелась в другую школу, кажется, из-за переезда. Но я-то понимала, что дело вовсе не в этом! Испугалась, бедная, и наверняка поняла, что ей здесь ничего не светит, раз уж чуть ли не каждый в этой школе тыкает на неё пальцем. А ещё если учесть то, что я успела прибрать к рукам её предмет воздыхания… И потому, можно даже сказать, с позором, она покинула нашу школу.

Не знаю уж, что там она наплела своей мамочке, что та вдруг решила её перевести, да и тем более наврать всем, что они якобы переезжают.

Ирка была в замешательстве. И зачем только она так старалась? Ведь всё равно уже теперь ей никто не даст списать семестровую контрольную работу… Она лишь обиженно вильнула хвостом, надув губки. Но всё же сказала:

— Молодец, Ахметова! Теперь в нашей школе стало на одного идиота меньше!

Толпа девчонок оживлённо засмеялась. Я, не понимая, что же её подпевалы нашли смешного в этой дурацкой фразе, поспешила удалиться.

Глава 11

Измена

Время летело очень быстро. Вскоре, все уже начали предвкушать каникулами, ну, ясное дело, а Рыбина со своими «фрейлинами» предвкушали будущей новогодней дискотекой. Рыбина грёзила потанцевать со старшим братом одной из своих подпевал, который учиться в универе, и уже имеет свой красный «Опель». Остальные же, грёзили потанцевать с Ромой, ну, или с кем-нибудь из этой же оперы.

Мы с Ромой занимались сексом у него дома почти каждые выходные. Теперь я не чувствовала боли, а чувствовала лишь наслаждение и удовольствие. Рома, в который раз сказал, что я не перестаю его удивлять, что очень мне польстило.

Кажется, Евдокимов вроде как успокоился, и смирился с тем, что со мной ему ничего не светит, а особенно постоянно ловля на себе укоризненный взгляд Ромы.

Наконец, в Москве выпал первый снег. Снег дремал на ветках деревьев, что было очень красиво. Малыши уже вывезли свои сани, и теперь катались на них с радостью. А особенно, если учесть то, что, как ни странно, в этом году в Москве первый снег пошёл гораздо позже обычного.

Хочу сказать, что до сей поры, подругами я не обзавелась. Да и зачем они нужны, если у меня есть Рома? Конечно же, он в подруги мне не годился, но с ним тоже можно было обсуждать последние школьные события.

Про Быкову я не вспоминала вообще. Завуч больше нас к себе не вызывала. Леночка тоже. Она одна недоумевала: Кого же она теперь будет отправлять на городскую олимпиаду по химии? Ведь Славка была лучшей в классе не только по этому предмету, но и по всем остальным, чем, несомненно, до сей поры, гордились завуч с Леночкой.

Близились семестровые контрольные работы и зачёты. Ясен пень, что теперь скатывать было не у кого, и потому пришлось надеться только на себя, но я особо не унывала.

За всё это время я купила себе новый телефон. Не крутой, не сенсорный, как был у меня раньше. А простой, обычный моноблок.

С Ромой в последнее время мы всё больше проводили время вместе. Часто бывали у него дома (ну, не только ради секса), гуляли вместе.

В школе я стала видеть его всё реже. На переменах он где-то пропадал, часто опаздывал на урок. Я давно хотела начать разговор на эту тему, но пока не знала как.

На мои звонки он стал реже отвечать. Однажды даже вообще его телефон был вне сети.

«В контакте» ситуация обстояла не лучше. Он реже заходил туда, почти не отвечал на мои сообщения. Я много раз писала ему такие, как: «Как дела?», «Что делаешь сегодня вечером?», «Может, прогуляемся?». В конце-концов, я довольно разозлилась, и потому написала: «Как на счёт секса?». Но и на это он не ответил.

Приближалась новогодняя дискотека. Я уже стала порядком сомневаться в том, идти мне туда или нет. С Ромой мы говорили по этому поводу ещё месяц назад, и он тогда ответил, что вряд ли пойдёт, потому что он не любит дискотеки. Я же тогда предлагала ему потанцевать вдвоём, но он лишь молчал, видно, раздумывая.

В последний день школы я была в недоумении. И хоть у нас были сокращённые уроки, я их еле высидела. А после уж, подошла к нему, и спросила напрямик:

— Пойдём сегодня не дискотеку?

Он молчал. Наверное, думал.

— А после дискотеки пойдём к тебе, — продолжала уговаривать его я. — И займёмся сексом. Надо ведь отметить последний день, перед каникулами.

Он засмеялся. Я покраснела. Сама была в шоке от того, что только что сказала.

Он посмотрел на меня.

— Прости, я сегодня не могу. — ответил он. — У меня дела. Мы сегодня с родителями собрались на дачу. Мы, скорее всего, там будем отмечать Новый год. Нужно будет прибраться.

Я разочарованно на него посмотрела.

— А как же вечер? Ведь мы хотели побыть вдвоём. Ты ведь сам мне тогда это сказал.

Он помолчал.

— Прости, — он обнял меня. — Но я правда не могу. Предки только вчера об этом сообщили.

Вот так номер! Неужели… Неужели всё напрасно? А я ведь ждала эту дискотеку так долго… Надеясь, что мы протанцуем все медляки вместе…

И я-то дура! Ну зачем, зачем… я только сказала про секс?! Ну зачем? Так опозориться перед ним…

… Я сидела на кровати, обняв своего любимого мишку. Который раньше говорил «Я люблю тебя!».

Ну почему? Ну почему, в самый неподходящий момент? Мне всегда казалось, что Рома — моя судьба! Всё у нас так с ним гладко, правильно… Будто это он мой единственный, предназначенный судьбою… И вдруг, так…

Я заперлась в своей комнате. Из гостиной послышались вновь родительские голоса. Мама и папа опять препирались.

— Зачем ты приволок эту дурацкую ёлку? — кричала из гостиной мама. — Да ещё такого размера! Я ведь тебе вчера говорила, что купила искусственную.

— Вот и сама встречай Новый год, со своей облезлой искусственной! — отвечал тем же папа. — Эта хоть ёлкой пахнет, свежестью…

— Да она через неделю развалиться вся! Ты будешь её с девятого этажа на улицу выносить? Только подъезд потом сам убирать за собой будешь!

— А я её с балкона скину! — послышался в ответ папин голос.

— Ага! — съязвила мама. — А соседям снизу ты балкон чинить будешь?

— Буду! — кричал папа. — Буду! Я и так всё за тебя делаю!

— В таком случае ты полетишь следом!

Кто-то громко хлопнул дверью, показав тем, что разговор окончен. Наверняка мама.

Слёзы текли с глаз. Только их ссоры мне сегодня не хватало!

И поговорить не с кем! Нет у меня друзей кроме Быковой! Нет, и не было! А что если…

Но я сразу же отбросила эту мысль вон. Я лучше удавлюсь, но Быковой звонить не буду! Ни за что! Вот Рыбина тогда во мне разочаруется, а ведь я только вступила в крутую компанию…

Уже стемнело. Было пять часов. Скоро начнётся школьная дискотека.

Я раздумывала над тем, а не пойти ли мне на дискат одной? Без Ромы? Ну, не смог и не смог — с кем не бывает! Потанцую, повеселюсь одна… Глядишь, Евдокимов уломает, и я соглашусь подарить ему один танец… Ведь он у меня пока что на скамейке запасных…

Нет… Я не сделаю этого! Рома наверняка обидится… А что если… позвонить ему? И спросить? Нет, глупо получиться. Ещё подумает, что, не посоветовавшись с ним, я и шагу не могу ступить! Нет уж, увольте!

Знакомая мелодия… Звонок… Кого это ещё?

Рыбина! Эта язва Рыбина! Только её здесь ещё не хватало!

— Алло!

— Алло. Маш? Приходи, тут весело!

На заднем плане слышалась громкая музыка, и шум.

— Алло, Маш, ты меня слышишь? Приходи, тут классно! И, прикинь, уже был первый медляк, и я танцевала его с Феликсом! Он такой классный! Кажется, я ему понравилась!

Судя по её интонации, и счастливому голосу, я догадалась кто такой Феликс. Кажется, это тот самый парень с красным Опелем. Ну что ж, поздравляю!

— … И попробуй мне только сказать, что тебе нечего надеть! — продолжала смеяться она.

— Мне нечего надеть! — на зло ей, ответила я.

— Ничего, мы найдём…

В трубке послышались частые гудки. Не дай бог, она сейчас сюда припрётся! Нет, только не это!

Я затаила дыхание. Каждая минута, каждая секунда…

Звонок в дверь. Фак! Блин, мечты не сбываются!

В комнате появилась довольная физиономия Рыбиной. Она была накрашенная, в длинных шпильках, в чёрных лосинах, и в красной тунике. Сверху же, на ней была спортивная лакированная куртка, в тон тунике. Её ярко-розовые губы отливались на свету. На ней была тушь, и тени, красного цвета. На накладных ресничках были стразы. Её крашенные волосы в цвет блонды, были рассыпаны по плечам. Она провела рукой, с кроваво-красными когтями, по стене.

— Хай, детка. Чего грустим? А ну-ка!..

Она прошлась по комнате. Её огромнейших размеров каблуки постучали по полу.

Она приблизилась к моему комоду, где хранились все мои вещи. Одним движением она вывернула его наизнанку. На пол попадали кофточки, блузки, джинсы… После чего это всё она стала перебирать, в поисках супер-модной вещи, которой у меня сроду не бывало.

— Как же всё запущено! — протянула она. — Детка, тебе срочно надо менять стиль! Боже, в чём ты ходишь? Моя прабабка в своей молодости, и то круче одевалась! Ну и вкус у тебя…

На кровать летели вещи. Они задерживались в руках Рыбиной всего на пару секунд.

— Да, — разочарованно протянула она.

Она всё перебирала и перебирала мои тряпки. Позже, её взгляд остановился в нежно-розовой блузке, без рукавов, длинной чуть ниже бёдер.

Позже, к ней она отыскала белые джинсы и белые лодочки.

— А ну-ка, примерь, детка! — скомандовала она.

Мне очень хотелось послать её на все четыре стороны, но все последние события выбили меня из сил. Я нехотя встала, взяла. Одела.

— Класс! — восхитилась она. — Супер! Осталось тебя ещё накрасить…

Она накрасила меня блеском, в тон блузке, и белыми тенями. Также слегка подвела тушью ресницы.

Она вытолкала меня на улицу.

* * *

… В школьном коридоре сейчас было пусто. Уроки уже давно у всех кончились, и лишь где-то далеко, в актовом зале громко играла музыка. Были слышны голоса.

— Пошли! — скомандовала Рыбина, и слегка подтолкнула меня.

Мы поднялись в актовый зал. Народу в нём было видимо-невидимо. Здесь были и старшеклассники, и чуть помладше, и даже вовсе не из нашей школы. Например, как тот Феликс, на которого Рыбина уже успела положить глаз.

Все кресла и стулья были убраны. Скорее всего, физрук и трудовик перетащили их на чердак. В зале громко играла музыка. При свете конфетти лиц было не разобрать. Танцующие фигуры были видны тот тут, то здесь, все громко разговаривали, потому что музыку было трудно перекричать.

Здесь была и Колесникова, и Рябцева, и Пономарёва, и Евдокимов… Каждый второй из нашего класса был здесь.

Кто был сегодня ди-джеем — неизвестно. Рыбина поговаривала, что это кто-то с одиннадцатого «А». Он был в рейперке, и в наушниках. На нём была ядовита-зелёного цвета футболка с американский граффити и джинсы. Поймав мой взгляд, он улыбнулся, и я улыбнулась в ответ.

Всё ещё продолжая смотреть на меня, он громко провозгласил в микрофон, приглушив немного музыку:

— А сейчас, белый танец! Дамы приглашают кавалеров! — и он подмигнул мне.

Я вновь улыбнулась. Он спустился со сцены ко мне, и мы пошли танцевать.

В круге кружащихся пар, я видела знакомые лица. Рыбина, ясное дело, танцевала с Феликсом. При свете конфетти его лицо было трудно разглядеть, но я сразу поняла, что он довольно симпатичный. Сашка Евдокимов танцевал с какой-то девчонкой из десятого…

Ди-джей, а после, как оказалось, его звали Лёхой, повёл меня в самый круг. Я опустила свои руки на его плечи, он же, в свою очередь, опустил свои на талию.

Его русые волосы, его скулы… его улыбка… При виде её, я таяла. Как хорошо, что Рыбина меня сегодня сюда потащила. А правильно: Чего зря дома сидеть, да сопли распускать? Ведь кому от этого легче?

Поймав на себе мой взгляд, он улыбался. Я улыбалась в свою очередь.

У него были красивые глаза. Конечно, в темноте их было почти нереально разглядеть, но я понимала, что у такого красавца как он, обязательно должны быть красивые глаза. Ведь недаром Коко Шанель сказала по этому поводу: Глаза, зеркало души человека. Ведь Лёша не только красивый, но и наверняка порядочный человек. Надо будет с ним познакомится поближе.

Песня набирала обороты. Танцуя среди пар, я вдруг увидела до смерти знакомое лицо… Нет, это была не Рыбина, не Евдокимов, не Быкова (хотя, лучше бы чтобы это была она)… Меня так и бросило в холод. По коже прошёл озноб. Нет, пожалуйста!..

Прямо передо мной, в кругу остальных, я увидела лицо Ромы. Нет, я была уверена, это точно он! Конечно же, при таком свете, вполне можно ошибиться… но не сегодня. Потому что это был именно он!

Он кружился с какой-то девушкой. Кажется, тоже из одиннадцатого, но не из нашего класса. Чёрт, до смути знакомое лицо! Кто же это такая?

Блондинка… В романтичном голубом платье. И Рома, так страстно обнявший её… Они смотрели друг в другу в глаза.

Теперь мой взгляд не был нацелен на Лёху. Я смотрела на эту смазливую парочку. На эту курицу…

Вскоре музыка стихла. Лёха, мужественно поцеловав мою руку, вновь вернулся на сцену. Они же, поспешили удалиться из зала.

— Ты куда? — передо мной выросла Рыбина.

— Отойди, — отпихнула её в сторону я.

А ведь это она! Это ведь Рыбина меня сюда притащила! Это по её вине…

Мне пришлось бежать, чтобы не отставать от них. Они вышли в школьный коридор. Но, поймав укоризненный взгляд, школьной дежурной, тёти Любы, поспешили удалиться в сторону старого здания школы.

Мне приходилось держаться на расстоянии, чтобы не наткнуться на них.

Они поднялись на третий этаж. Остановились у подоконника лестницы, ведущей на чердак, которая, как обычно была закрыта.

Он посадил её на подоконник. После чего, взял её бедра, и оказался посреди них. Он, страстно глядя ей в глаза, стал проводить руками по её бёдрам и ягодицам. Она же обняла его. Он, приблизился к её груди. Она обняла его голову руками, а он же стал целовать…

Теперь я была точно уверенна. Это он! Сейчас, при свете ламп, и фонарей во дворе, я это точно осознала.

Я понимала, что сейчас никак нельзя себя выдать. Никак!

Они продолжали заниматься любовью, а я же просто наблюдала из-за угла, затаив дыхание. К глазам подступили слёзы.

Значит, он не уехал ни на какую дачу! Нет, он просто врал… Он хотел потанцевать с ней! А сейчас…

И тут я всё поняла! Вот почему он не отвечал на мои звонки, вот почему молчал «В контакте»! Он наверняка с этой курицей трахался…

… Он провёл руками по её груди, продолжала целовать её. Она же, молча смотрела на него… После чего, посмотрев по сторонам, и, никого не заметив, расстегнул ей лифчик. Снял, и бросил на пол. После спустил бретельки её платья вниз.

Я поморщилась и отвернулась. Только за голой шлюхой мне ещё не хватало наблюдать! Чёрт…

— Я люблю тебя! — он провёл рукой уже по голой груди, второй же рукой придёрживая бёдра.

После, он немного стянул её трусы, и пошарил там рукой. После, наклонился в этот же ракурс, видно, целуя и облизывая… Фу, как мерзко!

А ведь… Ещё совсем недавно, он говорил, что я не такая, как все. Что во мне есть харизма, гордость, чего нет в других… Он говорил, что я лучше этих шлюх…

Я спустилась по стене. Сердце разрывалось. Слёзы бежали ручьём…

Он стянул с себя футболку. После джинсы, и трусы… Он стал проводить своим членом, по её груди, страстно стона. Она же, прижалась зубами к нему…

Я припала. После долго смотрела в одну точку. Теперь у меня началась истерика.

Как он мог? Как? Он совсем недавно клялся мне в любви… Говорил, что я одна… Та, единственная… другая…

А она… Она, эта курица… Жалкая мне смена, тоже, влюблённая дурочка… Терпит всё это… Ведь он тоже по играется с ней, и бросит, как меня…

Эта сцена была просто ужасной. Смотреть на всё это я просто больше не могла…

А ведь я… Я когда-то, ещё совсем недавно, тоже была на её месте. На месте этой… Неужели… Неужели это со стороны смотрелось также? Также мерзко, жалко, противно… А он… Он просто меня использовал. Завоевал, и бросил… Не могу…

Блузка промокла от слёз. Я уже не могла смотреть за этим, и потому просто припала к стене, глядя на дверь какого-то кабинета…

Любовь… Куда же ты делась? Куда пропала?

Люблю… Говорят, что это прекрасное слово… Что это слово может поменять всю твою жизнь… Что это слово не скажешь никому, просто так… первому встречному… А у него… Это слово он говорит каждой своей, «бывшей». Тварь.

Я попыталась встать. Но ноги подкосились, и я вновь упала. Но, придерживаясь за стенку, мне всё же удалось сделать первый шаг.

— Я ненавижу тебя! — крикнула я.

Он повернулся. Блондинка, взвизгнув, попыталась спрятаться за своё платье. Рома же недоумённо взирал на меня.

— Это не то, что ты подумала! — попытался оправдаться он, приближаясь ко мне.

— Рома, кто это? — взвизгнула она.

Но её слова пролетели мимо наших ушей.

— Я тебя люблю! Тебя одну! — он обнял меня, но я отчаянно выдиралась.

Не было сил говорить. Не было.

— Рома, кто это такая? — повторила свой вопрос она, но её слова тоже улетели в бездну.

— Я ненавижу… тебя… — я поняла, что мне трудно стоять, дышать, шевелиться. Кружилась голова.

— Что с тобой? — воскликнул он, беря меня на руки.

— Отпусти. — прошептала я.

Он нехотя, повиновался.

— Я… Ненавижу тебя. Ты меня обманывал все эти дни…

— Прости, я прошу тебя… — он пытался меня поцеловать, но я укусила его в нижнюю губу, придерживаясь за стенку, чтобы поскорей уйти из этого кошмара.

Блондинка, наблюдая за всей этой сценой, обиженно надула губки.

Плевать!.. Плевать на всё это! Плевать…

Я попыталась отойти. Он же продолжал заверять меня, что он любит только меня. Но я лишь отмахнулась, сделав знак рукой.

— Отойди! — прошептала я. Говорить, сил не было. — Отойди от меня!

Он отошёл. А я, всё ещё придерживаясь, поспешила в коридор.

Глава 12

В третий раз…

Тётя Люба, увидев меня в таком виде, спросила, подоспевши:

— Машенька, что с тобой? Что случилось? Почему ты плачешь?

— Дайте воды, — попросила я.

— Конечно, конечно. Я мигом. — она удалилась в раздевалку, за которой находился дежурный уголок.

А я, собравшись с силами вступила на улицу.

Холодный зимний ветер подул мне в лицо. Я в ужасе зажмурилась, сжалась. На мне была, поверх блузки, кофта. Но от неё особого проку не было.

— Машенька! — послышался позади голос. В дверях появилась тётя Люба. — Машенька, куда же ты? И без пальто! Мороз же на улице!

Нет! Я не вернусь! Не вернусь!

Я бежала. Бежала, как только могла быстро. Ноги болели. Голова кружилась. Жить не хотелось…

Я бежала. Туфли проваливались в снег, но для меня не существовало преград.

Куда? Куда бежать? Что делать дальше? Жить, или не жить? Умереть…

Поёжившись, я двинула вперёд. На остановке поймала автобус.

Голова продолжала кружиться. В салоне на меня все удивлённо поглядывали.

Вышла на нужной остановке. Зайцем ехать не пришлось, — хорошо что в кармане завалялись деньги.

Теперь я знала точно. Знала лишь одно: умереть.

Третий раз… Третий раз я хотела покончить жизнь самоубийством…

Аня, Анечка! Где же ты сейчас? Где? Права ты была: Он меня просто использовал. Использовал! Как не нужную вещь, как игрушку!.. Аня… Где же ты?

Эх, посетив бы эта мысль меня раньше… Всё было бы по-другому… Совсем по другому… Не стояла бы я сейчас на мосту, в джинсах и в кофте…

Нужно двинуть к Ане! Нужно! Конечно, она мне поможет! Обязательно поможет! Быть может, ещё не поздно…

Нет, уже поздно… Слишком поздно… Слишком поздно всё менять! Да и кому она надо? Дни мои давно окончились, денег у меня с собой нет, чтобы оплатить сеанс… Да и после того… После того туда нельзя соваться! Тогда, я выскочила от туда, с криком, и со своей правотой… Она наверняка на меня обиделась… Она не захочет меня больше видеть… Никогда… И права она будет! Права… После всего того, что я вытворила у неё в кабинете…

Мост! Ты моё спасение!

Перелажу через ограду. Как ни странно, речка вся не замёрзла, не смотря на морозы.

Я зябко поёжилась. Холодный ветер очень сильно дул. У меня стали отмерзать конечности.

О боже… Если ты есть, существуешь в этом мире, ответь мне: За что мне это? За что мне это всё? За что? За какие такие грехи, я получаю это, Господи?

Родители… А что родители? Спустя пару дней заметят мою пропажу, поднимут панику, обратятся в милицию… А через неделю, водолазы найдут моё бездыханное тело, упокоенное Москвой-рекой. Они всё это время совершенно не замечали меня… Им было всё равно, что со мной, как у меня дела… Их интересуют лишь они, они сами, и всё… больше ничего… Даже родная дочь…

Наверное… Никогда в моей жизни счастья не будет… Никогда! Судьба значит, у меня такая… А от неё не убежишь, не спрячешься…

— Девушка, побойтесь бога! — послышался сзади чей-то голос.

Я обернулась. По мосту прохаживал какой-то мужчина, средних лет.

— А ну немедленно вернитесь сюда! Перелезьте через ограду! Быстро! Вы ведь такая молодая, жизнь только начинается, а вы… Я в ваше время…

Мне очень хотелось нагрубить ему, но я лишь устало кивнула. Препираться сил не было.

Я продолжала смотреть вниз. Мужчина же, продолжал настаивать:

— Девушка, вы меня слышите? А ну немедленно слезьте, пока я милицию не вызвал!

Я повернулась к нему. Он отпрянул. Да, вид тогда был у меня и вправду устрашающий: Блеск размазался по лицу, тени потекли вместе с тушью…

— Давайте, идите ко мне! — он протянул ко мне свои руки.

С его помощью, я оказалась на земле. Но тут же головокружение усилилось, очень хотелось спать.

— Девушка, что с вами? Вам плохо?

Дальше я ничего не помнила…

* * *

Очнулась я в квартире. Кажется, того мужчины, с моста…

В сон больше не клонило, но голова всё ещё продолжала болеть.

Я лежала на диване. Кажется, в гостиной.

В дверях появился всё тот же мужчина, только уже не в куртке, как тогда, а в джинсах и рубашке.

— Вы упали в обморок, — напомнил он мне вчерашние события.

Он прошёл в комнату с подносом. На нём был чай и печенье.

— Я вызвал «Скорую помощь», — продолжил он, садясь рядом со мной. — Ваш обморок был не случаен.

Он умолк.

— Вас осмотрел врач, — продолжил он.

От волнения я приподнялась на локтях. Взяла чашку.

— Вы беременна, — прошептал он.

Чашка выпала из рук. Разбилась. Чай оказался на полу.

— Простите.

— Вы беременна, — продолжил он. — Тогда, на мосту, вы упали в обморок, помните? Я вызвал «Скорую», и врач осмотрел вас. Вы беременна. — кажется, он говорил со мной, как с полоумной.

Чего? Он издевается?

— Я совершенно серьёзно, — словно прочтя мои мысли, повторил он. — Вы беременна!

Беременна? Он в своём уме? От кого?

И тут я вспомнила. Конечно, ясно от кого! От Ромы! Мы же сколько раз с ним занимались сексом… И без презервативов! Фак!

Я уставилась в одну точку. Неужели… Неужели это всё правда? И я действительно беременна… от Ромы? Нет, этого не может быть! Не может! Это просто ошибка!

Я выбежала в прихожую. Повернула замок, и выскочила на улицу.

— Девушка! Вернитесь! Вы забыли свою кофточку!

Плевать, плевать мне на кофточку! Слышите?

Бегу, бегу… Уже день. Наверняка родители дома с ума сходят.

Я выбежала на остановку. Похлопала себя по карманам. Блин, все мои деньги остались там, в кофте! Может, вернуться? Нет, ни за что! Только не к этому психу! Он ещё может дурку вызвать! Тем более я на его глазах, можно сказать, жизнь пыталась покончить!

Телефон, телефон… Хоть он-то у меня остался в джинсах!

Просматривая последние звонки. Семь пропущенных от мамы! Она там наверное с ума сходит!

Чёрт, что же это за район такой? Что за станция? «Октябрьское поле» может быть?

Паша! Точно, Паша! Только сейчас он может мне помочь! Только он!

Судорожно набираю его номер. Паша, возьми трубку, умоляю! Только не сейчас.

— Алло!

— Алло, Паш, это я. — быстро стала тараторить я. — Я на какой-то улице, кажется, где супермаркет. Я тут совсем одна, без пальто, без денег…

— Понял! — крикнул он. — Иду!

Вот Паша! Настоящий друг! Ничего не спрашивая, сразу идёт! И объяснять ничего не надо. Лучше друга не сыщешь.

Через пару минут появился он. С курткой, и деньгами.

— На, накинь! — протянул он куртку. — Маш, ты в своём уме выбегать при таком морозе на улицу, в одной блузке? Ты простудиться хочешь?

— Нет. Спасибо.

— Держи, — он протянул мне купюры. — Тут двести рублей. Можешь не возвращать!

— Спасибо, — я поцеловала его в щёку.

— Куртку после вернёшь, — распорядился он.

* * *

Первым делом я побежала ближайшее кафе, забежав при этом в аптеку.

Заказав в нём чай, я удалилась в туалет.

Там же, я решила проверить слова того психа, благо, Паша дал мне деньги.

На тестере было две палки. Твою мать! Только этого мне ещё не хватало…

Беременна! Беременна от этого урода… от Ромы.

Вышла на улицу. Валил снег. Он задерживался на моих волосах, на моих ресницах…

Ну почему? Ну почему в жизни так? Сначала ты ненавидишь его, потом вдруг влюбляешься, занимаешься постоянно сексом, а потом, вдруг, когда он тебя бросает, беременеешь?

Что я скажу родителям? Что? Скажу, что загуляла и залетела? Мама, конечно же, будет ругать папу, что запустил меня, и, что я шатаюсь по подворотням неизвестно с кем…

Зазвонил телефон. Мама! Вот сейчас разборки будут!

— Алло.

— Гражданка Ахметова? — в трубке послышался грубый мужской голос.

— Да.

— Кем вам является гражданка Екатерина Митрофановна Ахметова?

— Матерью.

— Она погибла. Подъезжайте на Фрунзенскую набережную. Нужно опознать труп.

Он отключился. Я стояла, как громом поражённая. Что всё это значит?

Что за день такой? Ну почему, почему всё в один день? Быть может, это очередная шутка? Просто друзья решили прикольнутся, или же мама просто потеряла телефон, а малолетние хулиганы, найдя его, звонят всем контактам, и вот так вот балуются.

А что если?..

Я неслась со всех ног на Фрунзенскую. Стараясь не думать ни о чём.

Пару минут спустя вновь позвонил тот же самый мужик. Он сообщил детальное местонахождение. Это было где-то между домом 144 и 146.

Ещё издали я увидела толпу людей. Проклятые туфли не давали бежать нормально. Я то и дело ойкала, проваливаясь в снег…

Когда я была совсем близко, я увидела папу. Тот о чём-то разговаривал со следователем.

Только сейчас я заметила «Скорую помощь» и «Милицию», которые были здесь. Их сирены мигали.

— Папа, что всё это значит? — в слезах, я подлетела к нему. — Что с мамой?

Папа обнял меня. Прижал к себе.

Снег всё шёл и шёл. Чуть дальше виднелось красное пятно на белом снегу. Та территория была ограждена специальной лентой.

Я заплакала. Заплакала ему в пальто. Он склонился надо мной.

— Что с ней?

За оградой стояла толпа любопытных. Их милиционеры то и дело пытались разогнать, но всё было тщетно.

Мой нос покраснел и распух.

— Что с моей матерью? — стала я надвигаться на следователя, с которым, до недавнего времени, разговаривал папа.

— Спокойно, гражданочка, — ответил он мне. — Ваша мать, Екатерина Митрофановна Ахметова, погибла, в результате потери крови.

Сердце… Душа… Жизнь…

Меня нет… Нет уже давно… Нет моей души, моего сердца… Моей любви…

О, небо! За что ты так жестоко со мной? Не покидай меня одну, в мире этом, о небо… Не покидай, заклинаю, молю… Не покидай… Не оставь меня… Не отрекись, не забудь… Услышь мои молитвы, небо! Услышь…

Снег всё шёл и шёл. О, зима… Ты холодная, и снежная… Ты — другая! Ты безгрешна, ты одинока… Как я… Зима… Ты… Такая же как я… Зима…

Поднимаю ресницы, смотрю ввысь… Душа… Ты погибла, погибла ещё давно… Давно… Тогда, в тот самый злосчастный вечер, тогда, в ванной… Моё тело спасли… Спасли моё бездыханное тело… Спасли его, а душу не смогли… Душа умерла, вместе с моей надеждой… на счастье…

О, Небо! Ты холодное и серое, как зима! Ты чисто и безгрешно… А я нет. Я живу здесь, в этом мире… Вроде уже давно умерла, а вроде ещё жива… Жива, пока дышу, пока двигаюсь… Пока бьётся сердце…

О, небо! Умоляю, не покидай меня! Не отворачивайся, не отрекайся… не забывай…

Ноги подкашиваются… Я медленно опускаюсь на снег.

— Маша! Маша! — слышу я сквозь сон, где-то далеко, не в этом мире голос папы.

Жить… Дышать… Любить… Зачем? Зачем всё это? Зачем? И ради чего? Ради счастья? А есть ли оно вообще в этом мире, счастье?

Глава 13

Рома Вишневецкий

За окном идёт снег… Холодный, мокрый, скользкий…

Нет, нет! Прошу, только не сейчас! После похорон, обещаю!

Папа не должен сейчас об этом знать. У него и так на плечах весь этот груз. Похороны, место на кладбище, памятник… И я.

По словам того следователя, мама погибла от рук местных бандитов. Её сильно избили, по словам криминалиста ещё ударили битой, то есть, она погибла в результате черепно-мозговой травмы от потери крови, ограбили, не вызвали ни «Скорую», ни «Милицию», оставив маму умирать на снегу…

Снег… Снег… Снеnbsp; — А после дискотеки пойдём к тебе, — продолжала уговаривать его я. — И займёмся сексом. Надо ведь отметить последний день, перед каникулами.

* * *

Прошло несколько дней. Я не помнила, что было после… Не помнила…

Уже начались каникулы, но особой радости это мне не приносило. Меня буквально растерзывала мысль о том, что во мне сейчас кто-то есть. Аборт! Срочно аборт! И никто об этом больше не узнает. Даже папа…

Почти каждую минуту нам кто-то звонил из маминых подруг, или знакомых, приятелей и друзей нашей семьи. Все они приносили своё сочувствие, и, все как один, спрашивали, когда похороны и поминки.

Папа ходил озабоченный. В его глазах была видна боль и печаль, тоска, по матери. И, хоть он и понимал, что им было трудно понять друг друга, и они постоянно из-за этого ссорились, но он продолжал любить мою маму. Такой, какая она есть. На нём не было лица. Ночами, он плохо спал, часто просыпаясь в холодном поту. Видимо, ему снилась мама. Ходил он весь бледный и задумчивый, не помня себя. Временами, он смотрел в одну точку, не обращая внимания на меня, и часто не слышал моих слов.

Рома… Как бы там ни было, но я продолжала любить его. Любить… Как его можно любить? Как можно любить это чудовище? Как можно было от него… залететь.

А может… ему всё рассказать? Да-да, именно! Пусть знает, пусть всё знает! Быть может, только лишь тогда в нём проснётся совесть и человечность… В чём я лично, сомневалась.

Пусть знает! Пускай… Пускай всё поймёт! Пусть поймёт, что я, влюблённая дурочка, от любви потеряла голову… влюбившись в него! Что, забеременела… А он… А что, собственно говоря, он? Что ему? Ему-то ничего! Позвонить? Нет, не стоит! Бросит трубку, посмеётся, унизит… Зачем себе лишний раз ранить душу? Незачем…

Судьба… Судьба свела нас, и разъединила вновь. Быть может, всё рассказать Рыбиной? Она, наверное поймёт… Или нет? В конце-концов, после всего случившегося она мой единственный друг… если, конечно, её можно так назвать… Ведь… Не знаю…

Ирка, Ирка… Наверняка сейчас грёзит о Феликсе — крутом парне, со своей собственной тачкой… Нет, не стоит! Она завтра же, всё расскажет своим подпевалам-«фрейлинам», а они, мне же в отместку, разболтают всей школе… И завтра, вся параллель будет знать, что Ахметова — шлюха!

А завистницы… Ведь, когда я была ещё с Ромой, у меня их было море… Все скалились, злились, краснели, видя меня с ним, улыбающееся под ручку. Им это первым на руку. Все дружно будут смеяться, что, я, без Ромы никто. Пока был Рома, был и авторитет. Ведь, на тот момент, я была его избранницей, девушкой, любимой… А что же получилось? Залетела… Да, к тому же, он меня бросил, на произвол судьбы… С ребёнком… Ведь это его ребёнок! Пусть, в конце-концов он опомниться! Его ребёнок…

Помню… Всё помню… Боже, какая же я была дура! Зачем…

Не первая… Я не первая, наверняка, кого бросил Рома! И, быть может, есть хоть одна несчастная, кто мог от него залететь…

Прокручиваю в памяти имена всех его бывших… Рябцева, Потапенко, Тушкевич, Малинникова… Господи, сколько же их? Рыбина… Нет, это уже смешно! Рыбина не могла от него залететь! Нет… Рябцева тоже. Потапенко тоже вряд ли, она сейчас ушла в колледж, и, вряд ли она была беременна… Я, помню, Малинникова очень страдала, после того, как Вишневецкий её бросил. Это наверняка то, что нужно!

Нашла её. В сети. Добавила в «друзья». Жду.

Помню, ей даже приходилось ходить в психологу. Поговаривали даже, что, она пыталась покончить собой, вскрывши себе вены.

Ася Малинникова — обычная серая мышка, и, поняв, что нравиться самому Вишневецкому была вне себя от счастья! Ведь, на сколько я помню, это был её первый и последний парень, и я, уж глубоко сомневаюсь, что у них не доходило дело до постели…

Ася была эмо. И, почему она относилась именно к этой субкультуре, было ясно и понятно. Тихая, спокойная, робкая, одинокая она училась в нашей школе. Носила розовые черепа, покрасила волосы в чёрно-розовый цвет. Одевалась также. И, резать себе вены в туалете — явно их дело. Ведь, на сколько известно, эмо — самоубийцы. Резать вены это в их стихии. Вот с неё и начнём.

Разговаривали, а, точнее, переписывались мы с ней на разные темы, но, в основном обсуждали Рому.

В конце-концов мы договорились сегодня с ней встретиться. В местном кафе. Она согласилась. Я была, несомненно, рада.

* * *

… В кафе сегодня особо никого не было. Прозрачные столы, мягкие кресла и диваны… Я заказала себе горячий шоколад, и принялась ждать.

Вскоре, появилась и она. Я ещё издали приметила её. Да и в таком виде, трудно не узнать нашу школьную эмо-девочку.

Она томно прошла, сбросив свою чёрную, с розовыми пряжками сумку на диван. После чего поправила свой малиновый галстук, что лежал у неё на черной жилетке. Присела.

— Хай, — бросила она. — Ты хотела поговорить?

Я сначала немного замялась.

— Да. Хотела. — кивнула я. — В общем, тут такое дело…

— Говори прямо, — отрезала она. — У меня не так уж много времени. И вообще, я не хочу говорить о Вишневецком! Он предал меня, бросил… Мне даже пришлось расстаться со своими приятелями. Они меня чуть не изгнали из-за этого! Изгнание из эмо — позор! Ему не нравилось то, как я одеваюсь! Ему не нравилась моя компания, с которой я общалась! Ему не нравился мой характер! Короче, он хотел сделать из меня куклу под себя… Из-за него я была вынуждена бежать из дома! Родители объявили мне бойкот, узнав что…

Она осеклась. Только бы не спугнуть её, только бы не спугнуть…

— Ты была от него беременна? — тихо спросила я, зажав кулак.

Она смерила меня взглядом, видно, раздумывая, сказать или нет.

— Была.

— Ты сделала аборт?

— Пришлось, — согласилась она. — Родители и так меня не переваривают, говорят, что я позор нашей семьи. Что я, выгляжу непонятно как кто, одеваюсь так же, и скитаюсь по подворотням неизвестно с кем. Но, узнав что я ещё и залетела, они вообще от меня отказались! Мне пришлось… Начать обеспечивать себя самой! Они буквально меня вышвырнули из дому…

— И ты была согласна сделать аборт? Но ведь это и твой ребёнок был тоже! — воскликнула я.

— Ты хочешь сказать, что я это зря сделала? Да? Это было в девятом классе — два года назад! Ты хоть представляешь, что бы это было? Девятый класс! Все бы просто упали в ступор! А что мне оставалось делать? Да, сделав аборт, я тогда круто об этом пожалела! Но я не могла поступить иначе! Мне нельзя было рожать! А учёба? Мне, конечно же, на неё ровным счётом наплевать… А вот родители… У них совсем другое мнение! Да и как это скроешь? Рано или поздно, но срок пройдёт, и уже начнёт выпирать живот! А роды… Хотя, даже если бы я и родила, то, наверное, не смогла бы его отдать! Да, к тому же, с чего это вдруг? Я не собираюсь вынашивать девять месяцев ребёнка, от какого-то там козла, которому это на фиг не надо! А что мне дальше с ним делать? Кому я буду нужна, с младенцем на руках, непонятно от кого? Страдать с ребёнком на руках, о невзаимной любви, которой даже не было? К тому же… Я его не любила.

— То есть как? — опешила я. — Вы же вроде бы встречались…

— Всё это был лишь спектакль, — махнула рукой она. — Не было никакой любви.

— А залетела ты от него как?

— Это в прошлом, — ответила она. Видно, ей было трудно вспоминать об этом. Каждое слово она выговаривала с трудом. — Не знаю уж, как это выглядело со стороны… Но я лишь прикрывалась под видом, что с ним встречаюсь! Однажды, когда я возвращалась с одной тусы, он под караулил меня. И… Изнасиловал.

— Что? — я была потрясена. — Как? Он тебя изнасиловал? И тебя тоже?

— Да. Именно потому, я не раздумывая, пошла делать аборт. Какой смысл было от него рожать? Тем более, родители ничего не знали об изнасиловании… Какая-то падла, из школы, донесла им, что я просто с ним переспала… Вот тогда-то они и закатили скандал!

Изнасиловал… Так вот что это всё значит! Он никого не любит, и не любил… никогда… Он просто не знает про это чувство! Всех своих «девушек» он просто использует… Он никого не любит!

И меня он не любил! Всё это были лишь слова… Лишь жалкие, ничего не стоящие слова… Спектакль, сказка, история… Не любил…

— Поклянись, — грозно ответила она, склонившись надо мной. — Слышишь? Поклянись, что никому ничего не скажешь!

— Не скажу! — заверила её я. — Обещаю, что эта тайна уйдёт со мной в могилу!

В могилу… Точно! В могилу…

Ушла… Убежала…

Он не любил… Он не любил меня! Не любил, а лишь использовал… Куда же я смотрела? Куда? Аня, Славка… Они все были правы! Славка…

К глазам подступили слёзы. Нос распух. В носу закололо. Холодный ветер жестоко хлестал по холодным щекам…

Где она сейчас? Где? Что с ней? Это я во всём виновата! Я одна! И в том, что Пашу втянула в эту историю… Ведь её родители могли возбудить уголовное дело… Его могли посадить!

Не права… Как же я была не права! Как могла так ошибаться? Кроме этой чёртовой любви, белого света не видела! Не видела… Ничего, кроме Ромы. Кроме него одного…

Из-за меня одной заварилась вся эта история! Из-за своих жалких прихотей, я втянула сюда много людей! И все они, в конце-концов из-за этого пострадали! Все…

Куда бежать? Что делать дальше? Что? Как быть?

Вот она, расплата… Расплата за содеянное… Виновата… Сама виновата! Влюблённая дура!

Надо срочно их найти! И извиниться! Славку, Аню… Даже Евдокимову с Пашей. Ведь, неизвестно ещё, чем бы это обернулось против них…

А как быть с ребёнком? Аборт? А вдруг я вообще больше не смогу иметь детей?

* * *

Я сидела в коридоре женской консультации. Доктор, осмотрев меня, отправил меня на УЗИ. Сказав однако, что уже прошло семь недель. Аборт, в таком возрасте, он делать не рекомендует.

Аборт… Плевать на всё, только аборт!

После УЗИ, я была вновь направлена к гинекологу. Тот осмотрел снимки, сделанные с телевизора, и ответил:

— Милочка, аборт делать вам явно нельзя.

Он очень долго объяснял причину, но я всё равно ничего не поняла.

— … Если вы сделаете его, то больше не сможете иметь детей. Бесплодие. Так что… Я предлагаю вам лечь на сохранение. У нас прекрасные врачи, они обеспечат полную безопасность вам и вашему малышу! Ведь вы хотите здорового малыша?

Никакого… Никакого я не хочу…

— Сколько стоит аборт? — сухо спросила я.

Тот удивлённо поднял брови. Но после, назвал цифру.

— Сколько? — опешила я.

Нет, столько денег у меня явно не хватит. Да где их взять? Занять? Взять в кредит? Нет уж, увольте. С банком потом до конца жизни не рассчитаюсь… Занять у Пашки? Нет, он очень много сделал для меня.

Просить у папы нет смысла. Он спросит, зачем. Врать не получиться. Но и правду сказать нельзя! Ладно, что будет, то будет.

* * *

Время стремительно летело. Вот уже бесследно пролетела половина недели.

Я отчаянно пыталась найти Славку. Чтобы извиниться перед ней, поговорить. Но все мои старания были тщетными. Помимо меня, с ней никто близко не дружил, и, потому я не могла узнать её теперешнее местонахождение.

Однажды, я наведалась к ним на квартиру, надеясь, что она наверняка будет там. Но, целый час проторчав под дверью, нервно теребя звонок, встретила их соседку по лестничной клетке. Она была полная, круглолицая, с бигуди на голове. Одета она была в клетчатый бархатный халат.

— Чего раззвонилась-то? — выкатилась она на лестничную клетку.

Мне очень захотелось ей «вежливо» ответить, но я промолчала, понимая, что если я сейчас нагрублю, то больше никогда не узнаю где сейчас Быковы.

— Ты, небось, к Быковым? — догадалась она.

— Ага, — кивнула я. — К ним самым.

— Так они съехали, — беспечно махнула рукой та. — Давно уж.

— А куда, не скажите?

Она смерила меня взглядом.

— А вы, деточка, собственно кто?

— Не важно.

— В таком случае, таких справок я не выдаю. К тому же, я вам не справочное бюро!

Она хлопнула дверью. Всё ясно. Славкина семья съехала. Вот только куда?

Да уж, история! К тому же, с чего бы это я должна перед ней извиняться? За что? Кто писал на моей стене гадости? Кто обзывал меня шлюхой? Ну её в баню, эту Быкову!

Глава 13

Славка, и её дальнейшие поиски

Я решила написать Славке. На её фейк, чтобы вывести её на чистую воду. Пусть поймёт, что я тоже далеко не дура. Он был, кажется, в сети.

Я настрочила ей, мол, что она поступила очень подло, написав на моей стене гадости, и я знаю, что за ником «Вишенка Smile», скрывается именно она, Мирослава Быкова.

Ответ я ждала недолго.

«Девочка, ты в своём уме? Я не знаю никакую Славу Быкову! У меня вообще другое И.Ф.»

Славу Быкову? Ведь в письме я уточнила, что именно Мирославу! Значит, это кто-то из нашей школы, и, ясное дело, что это именно Быкова! Она просто блефует. Из неё всегда была плохая актриса — играть она явно не умела.

Ну что ж, не хотим признаваться — не надо! Главное, что я знаю, кто за этим стоит.

И перебрались они наверняка по этому же поводу. Или из-за страха, боясь, что на их обожаемую дочурку кто-то нападёт, или же из-за местонахождения её новой школы.

Да уж! Заварили кашу.

Я быстро напечатала ответ, что мол, я знаю, что это Быкова сейчас сидит за экраном компьютера, и, что я её давно простила. Но фейк продолжал упорно сопротивляться.

Прошло пару дней. Уже были первые поминки.

Сюда съехались все наши давние знакомые. Все те, кто учился, работал с мамой, или же просто её хорошо знал. Поминки как раз пали на выходные, и было много людей. Мне же, было неинтересно с ними находиться в этом душном кафе, и слушать их постоянные всхлипы, плачи и вздохи, и потому я просто решила прогуляться.

По дороге мне встретилась Рыбина собственной персоной. Она несла пакет с продуктами — явно только что из магазина. Увидев меня, она помахал мне рукой:

— Хай, Ахметова! Слушай, зайди ко мне на минутку! Помнишь, ты мне как-то диск давала с песнями Eminema^[1]? Я всё забываю тебе его вернуть!

— Ну ладно, — нехотя согласилась я, давно позабыв о диске.

Я не знала, если честно, где располагалось жилище Рыбиных, и потому мне стало очень интересно глянуть, где обитает эта буржуазийская^[2] семейка. Наверняка они жили в каком-нибудь коттедже, с евроремонтом.

Так и оказалось. Мы зашли во двор. В самом дальнем углу восседала новостройка. Рыбина повела меня именно туда.

Мы поднялись на лифте на нужный этаж. Она открыла дверь своим ключом и мы вошли.

В квартире был и вправду ремонт. Красивые занавеси, обои, паркет, мебель… А мы, Ахметовы, из-за этих постоянных ссор и вовсе позабыли о нём. С тех самых пор, как мама с папой поругались на счёт того, какого цвета должны быть обои в зале, уже прошло полгода. Но мы так и не принялись за него.

Она провела меня в свою комнату.

Просторная и светлая, с большим диваном посреди комнаты. На стенах висели плакаты Димы Билана, Linkin Park, и других. Чуть поодаль располагался стол с компьютером, видно, это было рабочее место Рыбиной.

— Сейчас, — ответила она, и удалилась куда-то в гостиную. — Чай будешь?

— Не откажусь, — ответила я.

Она ушла. А я осталась разглядывать комнату.

Я подошла к компьютеру. Он был включён. Я, открывши Google Chrome, сразу же увидела вкладку. Это была вкладка, оставленная Рыбиной. «Вконтакте».

Страницу Рыбиной в «Вк» я никогда раньше не видела. И потому мне стало интересно. Я нажала на кнопку в меню справа «Моя страница». Страница перегрузилась, и я увидела страницу «Вишенка Smile».

Так вот кто это был! Это была не Быкова! Это была Рыбина! Та самая, которая писала гадости на моей стене! Это она! Но за что? Мы вроде бы, как общались… А сейчас…

Я в спешке открыла последние диалоги. Там высветилась моя фотография, и диалоговое окно. Все сообщения, всё…

Через минуту в комнату вернулась Рыбина, с подносом в руках. Я обернулась. Поняв, что её тайна раскрыта, Рыбина посмотрела на меня.

Я не могла и слова вымолвить.

— Так… это была ты? — спросила я.

Она подняла вверх брови.

— Да! — крикнула она. — Это была я.

— Но зачем… — я была потрясена. Все её старания, все…

А как же тот случай, когда она меня на дискотеку потащила? Может быть, специально, чтобы я увидела Рому с его тёлкой? Пожалуй, это единственное здравое размышление её «благородного» поступка.

А что если… Она всё это специально подстроила? Чтобы… Выкурить Быкову из нашего класса?

— Нет, я к Быковой не имею ни малейшего отношения, — словно прочтя мои мысли, ответила она. — Это уже твоя история…

— Зачем? — кричала я. — Зачем ты это сделала? Чем я тебе не угодила?

— Ты думаешь, приятно, когда у тебя отбивают парня?

— Я никого у тебя не отбивала!

— А Вишневецкий? — напомнила она.

— Да причём здесь он? — гаркнула я. — Причём тут Рома?

— А при том, что, уведя у меня Рому, ты лишила меня авторитета в школе! За тобой бегал Рома, Евдокимов… А я? Я стала пустым местом в школе! С меня все смеялись! Все! — её глаза наполнились слезами. — Все! Все перешёптывались! Что за Ахметовой бегает больше, чем за Рыбиной!

Неужели… Рыбина на столько подлая? Подлая, низкая…

— Неужели тебе твой авторитет дороже всего остального? Дороже дружбы… любви… человечности?.. Из-за тебя пострадал невинный человек!

— Это ты Быкову избила? — сквозь слёзы подняла брови она.

— Не важно.

— Мой авторитет здесь вообще не причём! Я надеялась… Что, из-за того, что я писала тебе тогда на стене, над тобой будут подтрунивать…

— Знаешь, Ир, — ответила ей я. — Мне тебя даже как-то жалко стало… Авторитет, самооценка, парни… Ты не видишь настоящих ценностей в этой жизни! У тебя в сердце есть только ты, только ты одна… самовлюблённость! Ты эгоистка! Ты на столько подла и нагла, что… Тебе плевать на остальных!

Я ушла, громко хлопнув дверью.

Славка… Получается… Что я её избила ни за что? Ведь это дело рук Рыбиной!

Бедная Славка… А я? Я тоже недалеко ушла от Рыбиной… Тоже подлая и мерзкая, ради собственных амбиций втянула в эту историю кучу людей… Паша, Саша, Рома… А если бы узнали? Ведь Быковы могли пойти в милицию! Пашку бы тогда вычислили, а он, как герой, не стал бы выдавать меня… Это подсудное дело!

О, Господи! Из-за меня, из-за меня любимой всё это завертелось… Всё началось… Надо было сначала проверить, что, да как… Теперь уже поздно.

Где искать Быкову? Где? Ведь её странички нет «В контакте»…

Надо её найти! Найти, и извиниться! Извиниться перед её родителями!

Слёзы… Слёзы текут из глаз… Подлая шавка, мерзкая… Опуститься до такого…

Стыдно…

Говорят, что сложнее всего в жизни простить себя… Не простить обидчика, или врага, а себя… Это невозможно…

Умереть… Точно! Умереть… Нет, я не умру, пока не извинюсь! Да и потом… В четвёртый раз пытаться покончить собой… Это уже как-то… не так…

Нет! Я не умру… Пока не отыщу её… И то, ещё неизвестно, что могло с ней случиться за это время…

Может, расспросить в школе? Нет, это точно уж тупик. Славка ни с кем, кроме меня, насколько я помню, не общалась. У неё не было друзей. И, тем более, кому интересна судьба жалкой зануды-зубрилы?

О, боже…

Умереть — не выход, особенно сейчас… В этот момент… Конечно, моя смерть многим облегчит дело… Папе на меня наплевать, он слишком занят, подруг у меня нет… Роме, я тоже не нужна…

Подумав об этом, у меня выступили слёзы… Неужели… я никому не нужна? А Паша? А как же он? Наверняка тоже уже давно нашёл себе другую… ведь я столько времени его отшивала… А тот случай, когда он дважды помог мне ещё не о чём не говорит…

Был единственный человек, которому я была нужна… Игорь… Как я могла про тебя забыть? Как? Как могла променять на этого подонка? Игорь…

Зачем? Зачем всё это? Для чего? Для какой такой корысти? Ради кого? И ради чего?

«Ах жизнь… Твои пути необратимы!..» — Недаром так говорил М. Лисянский, который, хоть и не родился в Москве, но большую часть жизни провёл у нас…

Жить… Дышать… Любить… Зачем? Для чего? И ради чего? Чтобы потом, попользовавшись тобой, выкинуть? Выкинуть, как ненужную куклу, поломанную игрушку? Жить… Для чего? Чтобы всю жизнь страдать… Мучиться… Зачем?

Следующее утро не предвещало ничего хорошего… Вот ещё один прожитый день каникул в пустую…

Завтра Новый год! Из-за этих постоянных молчаний и мыслей мы с отцом и вовсе позабыли про него.

Однажды, когда папа пришёл с работы, я напомнила ему о своём существовании.

— Скоро Новый год. Как и где мы будем его отмечать?

Он поднял глаза на меня.

— Отмечать мы будем дома.

— Одни?

— Не важно.

После чего он удалился в свою комнату, показав этим, что разговор окончен.

Наша ёлка, вот как две недели валялась на балконе, мирно дремая. Родители, ещё тогда напрочь позабывши о ней, оставили умирать на балконе. Без воды, на холодном балконе, из-за щель которого с улицы поступал морозный воздух, который обжига лёгкие…

Новый год… Из-за всех этих событий я и вовсе потеряла счёт времени…

Новый год… Праздник счастья, любви, семейного благополучия… Но из всех перечисленных этих слов у меня уже не было ничего… Я растеряла… Я потеряла всё, что имела… Маму, мир в семье, любовь… И из-за чего? Из-за авторитета в школе? В классе?

Новый год…

Мама… Ну конечно же! Моя мама давно тесно общалась с мамой Славки… Боже, какая же я дура! Случись это всё раньше… Получается, что одна лишь мама знала её местонахождение… Ведь, наверняка переезжая, она могла оставить свои координаты! Ну конечно!

В семье все давно знали что у мамы очень плохая память. Не то, что это из возраста, просто… У мамы была девичья память. И потому, чтобы ничего не забыть, она всегда всё записывала в свою записную книжку…

Я тут же кинулась в родительскую… Открыла выдвижную дверцу комода у кровати… И вот она, удача! Пожалуй, это самое хорошее событие за всю эту неделю!

У меня в руках была записная книжка моей покойной матери… Обычный записной блокнот на пружинке, на котором был изображён олень с оленёнком… Этот блокнот хранился у нас в семье ещё давно, и, когда я была маленькая, я представляла, что на обложке этого блокнота я и мама. Вместе.

На глазах выступили слёзы… Горячие, влажные… Они покатились по щекам…

Открыла…

На первой странице были записаны все адреса и телефоны её подружек. Вот здесь должна быть Быкова!

И вправду, на букву Б я сумела отыскать Быковых. Там, явно свежими чернилами, был записан неизвестный мне адрес, и телефон. Костянский переулок, дом 6. Странно!

Я не знала где находиться Костянский переулок. Но, отыскав его на карте, поняла, что он находиться на самой окраине городе, в старом районе. Там давно уже не строились новые высотные дома, а потому, были лишь ещё со времён войны.

Я решила направиться туда немедля. На звонки всё равно никто не отвечал.

После нескольких часов нудной тряски в автобусе я наконец достигла цели.

Какой там был дом? Кажется, шестой?

Узнав у случайных прохожих, где находиться этот самый дом, и, немного заблудившись, я наконец отыскала его. Старый кирпичный дом, четыре этажа. Он был жилой.

Уже смеркалось. В некоторых квартирах этого дома уже горел свет.

Обшарпанные стены, в нежилых квартирах выбитые стёкла… Да уж, и зачем только Быковы обменяли свою, пусть и двухкомнатную квартиру, в центре Москвы, на этот бомжатник?

Лифта не было. Пришлось подняться пешком.

В подъезде ужасно воняло кошками и куревом. Стены были расписанными всякими глупыми выражениями и словами. Также, на первом этаже красовалось граффити.

Несколько квартир на первом этаже были заколочены. На некоторых дальнейших отсутствовал номер, и потому отыскать квартиру было довольно не просто.

В конце концов, спускаясь с верху — в низ, я таки нашла нужную квартиру.

Третий этаж… Старый, покосившийся номерок, у которого отлетела цифра 1. (квартира была одиннадцатая)… старенькая, побитая временем дверь… Сломанная дверная ручка. И в этой глуши, оказывается, живут люди?

А ведь если бы не я… А ведь если бы не моё тогдашнее самолюбие… Возможно, этого всего бы не случилось. Жили бы себе Быковы в своей, пускай и не роскошной, а квартире и по сей день… А этот барак… я сомневаюсь, что его вообще можно назвать квартирой.

Я позвонила. Звонок тоже был сломан. Тогда я стала колотить в дверь кулаками, а после в дело и подключились ноги. Быть может, мама что-то перепутала? И вовсе не здесь сейчас живут Быковы?

Я ещё раз пересмотрела листок, в который внесла данные, переписанные с маминого блокнота. Всё верно. Костянский переулок, дом 6, квартира 11. Странно!

— Откройте! — завопила я, продолжая наносить удар за ударом старой двери.

— Ты чего здесь расшумелась? — окликнул меня голос.

Я оглянулась. С верхнего этажа спускалась старушка, закутанная в тулуп. Обе руки были заняты тяжёлой ношей.

— Ты чего здесь хулиганишь? — повторила она.

— Быковы здесь живут? — довольно грубо осведомилась я.

— Живут. — кивнула она. — Да только Танечка давно уж здесь не появлялась. После аварии.

— Какой аварии? — переспросила я, недоумённо поднимая брови.

— А ты разве не знаешь? — удивилась она. — Мирослава, Танюшина дочка, вот уже неделю назад, как в аварию попала. ДТП. Какая-то пьянь её в поздний вечер сбила. Совсем с ума сошли! Бесстыдники! Чтоб вас Господь покарал! Мирослава-то, в реанимации! Теперь Танечка каждую ночь там проводит, всё за девчонку боится… Надо же! Ребёнка сбили! Сволочи! Чтоб у вас руки отсохли в следующий раз пьяными за руль садиться! Подонки! А Мирослава-то, славная была девка! Милая, приветливая, вежливая… Всегда здоровалась, когда, помниться, гололёд был, за хлебом в магазин бегала для меня… Да и вообще, покладистая была! Что ни попросишь — всё делала! А тебе-то она зачем нынче понадобилась?

Я стояла ошарашенная. Неужели… это правда? И Славку действительно сбила машина?

— Скажите… — пролепетала я.

— Что тебе, милая?

— В какой… она больнице?

— Вот как сейчас помню! — заверила меня бабка. — В третей! Да-да, в третей! Знаешь, где такая находится?

— Знаю. — соврала я.

Я пулей вылетела из подъезда.

Что?.. Неужели, это действительно так? И Славка в реанимации?

А всё из-за меня! Это я во всём виновата! А что… если она умрёт? На чей совести это будет? Да и как я потом буду её матери в глаза смотреть?

Раскрывши карту, я быстро отыскала нужную больницу. После чего сломя голову помчалась на остановку…

… В коридоре было тихо. Но людно. Из-за гололёда, и участившихся травм и переломов, в палатах не было места, и потому больные лежали прямо в коридоре…

Я прекрасно понимала, что в реанимацию меня не пустят… Да и кто я ей? Бывшая подруга, одноклассница?

И тут я увидела родителей Славки… Тётю Таню, дядю Стёпу… Неужели?..

Я села на скамейку делая вид, что рассматриваю плакаты на стенах. Но украдкой продолжала наблюдать за ними…

Мама сидела и плакала. Время от времени она смахивала слёзки платком. Дядя Стёпа лишь, как мог утешал её.

Мне отчётливо доносилось каждое их слово:

— Что? Стёпа, скажи мне, что будет с нашей дочерью? Она уже которые сутки не приходит в себя! Она пала в кому!.. Если она умрёт… Стёпа, я не переживу этого!

И она снова зарыдала.

Я не могла на них смотреть… У меня у самой уже стали выступать слёзы…

Зачем? Какого чёрта? Зачем я это сделала тогда? Зачем избила? Вполне возможно, что Славка сама кинулась под машину… Это я… Во всём виновата.

Чтоб я сдохла…

Точно! Умереть! Я же поклялась, что, как только извинюсь перед ней и её семьёй покончу с жизнью…

Попросить прощение… Нет, я не смогу! Меня не хватит просто! Не хватит… Не хватит смелости, мужества… Да какое к чёрту мужество? Я чудовище… Хуже Ромы… Хуже дьявола…

Тут из реанимации показался врач.

Это был мужчина средних лет в белом халате. Над верхней губой восседали почти поседевшие усы…

Семья тут же накинулась на него.

— Доктор! Доктор, умоляю, скажите, что она будет жить!

Доктор махнул рукой в сторону скамейки. Они сели напротив меня.

— Ваша дочь пала в кому, и, как известно, иногда, люди просто из комы не выходят… К тому же она потеряла много крови…

Он немного помолчал.

— … Я ничего не могу гарантировать! Если она не придёт в себя до утра… То здесь я бессилен.

Я не выдержала. Встала, и выбежала из больницы.

— Маша! Машенька! Стёпа, смотри, да ведь это же Катюшина дочка!

Я ничего не видела… Не слышала… Я лишь бежала… Далеко-далеко, в то место, где можно сбежать от проблем…

Снег… Снег… Снег… Холодный белый снег…

Мир… Почему ты так жесток? Жизнь… Почему ты так сурова?

Люди всегда правду говорят. Трудней всего простить себя… Порой, из-за стольких совершённых ошибок ещё в юности, мы не можем простить себя всю свою оставшуюся жизнь…

О, небо! Почему? Зачем? За что?

Лучше бы я не родилась… Или родилась бы мёртвой… Умерла бы ещё, будучи невинным дитя, и не принося людям и миру столько боли и страданий…

Из-за собственных амбиций я потеряла подругу… Из-за собственных амбиций я потеряла свою любовь… маму… счастье… надежду и веру…

Мама… Мамочка… Любимая, родная… Если ты слышишь меня сейчас… То прошу… Забери меня! Забери… Забери к себе на небо, туда, где ты.

А ведь ещё, будучи в восьмом классе, я помню, как мы с ней часто ссорились, порой, из-за пустяков. Из-за двоек, которые я приносила чуть ли не каждый день из школы… Из-за «ужасной» одежды, которую я носила… Из-за плохой компании, с которой я пробовала курить за школой, а позже матери звонил директор, и докладывал о моём плохом поведении…

Столько лет прошло… Но как будто это было вчера…

Прошла всего неделя, но, как будто пролетела вечность…

… Вернулась я домой почти под полночь.

В доме было тихо. Странно, быть может, папа уже давно спит? Пришёл с работы, устал, и завалился спать?

Заходя в родительскую, я нашла чьи-то женские трусы… У мамы явно не такие размеры…

Ну, знаете ли!

Я рывком отворила дверь. И была ошарашена от того, что увидела.

Послышался женский визг.

Девушка, так усердно скакавши секундой назад на папе, вдруг отпрянула, попыталась прикрыться простынёй.

— Ну что, папаша? — гаркнула я на всю комнату, хлопая дверь. — Неужто ты с проституткой связался?

— Эй, полегче с выражениями! — прикрикнула басом девушка.

— А ты вообще, закрой рот, подстилка дешёвая! — продолжала всё крушить я.

Та умолкла.

— Маша, я тебе сейчас всё объясню! — попытался найти оправдание папа.

— Не надо мне ничего объяснять! — орала я.

Я подошла к ним. После чего схватила её за патлы, и стащила с кровати.

— Что ты себе позволяешь? — гаркнул отец.

Но мне было всё равно.

Это была девушка лет двадцати пяти. Стройная крашеная блондинка, с идеальной фигурой…

Я села на неё верхом. И стала наносить удары за ударами.

— Получай, шлюха! — орала я. — Если я тебя ещё раз увижу с моим отцом, то я тебе обещаю проблемы!

Папа попытался меня оттащить, но не тут-то было! Я вцепилась в неё мёртвой хваткой.

Она продолжала верещать и извиваться. Но я была непреклонна.

— Мария! — заорал отец на всю комнату, включая свет. — Сию минуту отпусти Оксану!

— Оксану? — я отпустила её волосы, которые уже мне порядком надоели, и устремилась на отца. — Что, папаня, сразу после смерти жены решили найти ей подмену? Молодую, красивую, стройную и грудастую? И сколько же ты ей заплатил?

— Маша!

— Заткнись! Я не желаю тебя больше видеть! Всё! Ты мне не отец!

И я хлопнула дверью.

Отец… Как он мог так поступить? Скоро же девять дней! А он… Как он мог? Ведь они столько лет прожили вместе… Да, пускай, часто ссорились, ругались… Но любили…

Знакомая мелодия. Телефон. Папа.

— Да чтоб ты провалился! — я в бешенстве кинула его в снежный сугроб.

Куда идти? Что делать дальше? Одно я знала точно, что больше не вернусь!

Мама… Мамочка… Только сейчас ты можешь мне помочь! Помоги, спаси…

Говорят, что бог никогда не посылает нам тех испытаний, которых мы не могли бы вынести… Господи, почему ты забрал самое дорогое, что у меня было? Отнял дружбу, любовь, счастье, надежду… Маму?

Это расплата! За все те грехи, что совершила я раньше… Неужели… Мама поплатилась своей жизнью из-за меня?

Глава 14

Мама…

Одно я знала точно! Мне нужно во что бы то ни стало попасть на кладбище… Срочно! Ведь только там я смогу пообщаться с мамой.

Было два часа ночи. Я уныло побрела в сторону автобусной остановки.

Когда там следующий автобус на кладбище? Кажется, в девять утра? Плевать, подождём…

… На остановке было тихо, безлюдно… Да и какому нормальному человеку придёт в голову делать что-то на автобусной остановке в зимний холодный день, да к тому же и в канун Нового года, в два часа ночи?

Я села на скамейку. Вычистила снег. После чего, свернулась калачиком и уснула.

Кажется, что именно сегодня я спала лучше, чем за последние дни… Сладко, тихо, беззаботно, словно новорожденное дитя, не побывавшее ещё в этом мире, и не узнав его получше… Не поняв до конца, хорош или жесток этот мир?

Мне снилась мама… На лесной поляне, в белом красивом платье с распущёнными волосами…

Во сне, мне казалось, будто я уже умерла. Ведь, говорят, что самые счастливые сны сняться человеку перед смертью… Будто бы, я умерла во сне, замёрзла…

— Мама! — окликнула её я.

Она обернулась. Слева, нежно и тихо шуршал ручей.

Улыбнулась.

— Мама, я умерла?

Она подошла поближе. Посмотрела в мои глаза.

— Нет. Ты будешь жить. — она расплылась в улыбке.

И вдруг… она стала отдаляться от меня… всё дальше и дальше в глухую чащобу леса…

— Мама! — позвала её я. — Прошу, забери меня к себе!

Слёзы текли по глазам.

— Папа тебе изменяет! — крикнула я.

Она обернулась.

— Каждый в своей жизни совершает ошибки. Каждый имеет право совершить ошибку. Ведь именно на них мы учимся.

— Мама!

Она посмотрела на меня.

— Мне делать аборт?

Она смерила меня взглядом.

— Это твоё право. Но учти, погубить невинное дитя — последнее дело!

— Почему ты умерла?

— Такова моя судьба.

Она снова посмотрела на меня.

— Я люблю тебя! — крикнула я ей вслед сквозь слёзы.

— И я… Люблю, и всегда буду любить!

* * *

… Проснулась я от визга тормозов и заведённого мотора. Проснулась, вся потная, в холодном поту…

Рукав куртки, на которой я положила голову полностью промок. От моих слёз. Кажется, я плакала во сне.

Чуть поодаль находилась компания ребят. Она приближалась к остановке. Один из парней заметил меня.

— О, Митяй, смотри! — тыкнул пальцем на меня он. — Нищенка!

Они дружно засмеялись.

— Неужто шлюшкой подрабатывает? — продолжали хохотать они. — Эй, девушка, сколько стоит час?

Они ещё пуще засмеялись. Кажется, в это раннее утро кроме нас на остановке никого не было.

Мне очень захотелось набить им морду, но я тут же осеклась. Я ведь обещала маме не совершать ошибок… К тому же, их четверо, а я одна!

— Ути-пути, — пощёлкал пальцем один из них.

Тут сзади подошли остальные.

— Ну чё, может, попихнёмся?

Я поняла, что нахожусь в самом тупике. Они окружили меня. Куда бежать?

И тут я не нашла ничего лучше, чем заголосить:

— Помогите!

Один зажал мне рот рукой. Третий вытащил нож.

— Тихо, сука, не рыпайся!

Я тут же затихла.

— Ты пойдёшь с нами, — распорядился он.

И тут я… озверела! Вошла в состояние аффекта, как тогда с той проституткой, которую застала в с папой в родительской, вчера…

Я со всей силы пихнула того, что держал меня, между ног. Тот взвыл, и опустился на землю.

Тот, что был с ножом, попытался схватить меня, но я вырвалась, и побежала прочь.

— Слых, Сань, она драпает!

— Ловите её, идиоты! Она нас запомнила! Ща побежит нас мусорам сдавать!

Я не знала, куда бежать. Но тут, к моему счастью подъехал автобус. Я на бегу прыгнула в него, и за мной закрылись двери.

Я похлопала себя по карманам. Вот блин! Деньги остались в сумочке. А сумочка, в свою очередь, в родительской комнате…

Нужно было срочно искать выход из положения. Но как?

Я забилась в самую глубь автобуса. Спряталась за спиной какого-то крупного и широкоплечего дядьки.

— Кто-то один не заплатил, — недовольно проворчал водитель.

— Все заплатили! — ответила какая-то женщина.

Тот что-то буркнул под нос. Я посмотрела на женщину с благодарностью. Но та ничего не заметила.

Доехали мы без происшествий.

На похоронах я не присутствовала. Для меня просто было больно смотреть на всё это. И потому я просто осталась дома в тот холодный день.

Сейчас же, оказавшись на кладбище, среди крестов и могил, не зная ни сектора, ни ряда было трудно отыскать мамину могилу.

Чуть поодаль располагалась балка с мусором. Оттуда противно воняло бы летом, но, сейчас, в конце декабря, из-за холодного ветра запах почти не доносился.

За городом…

Я не помнила, сколько ехала. Потому что задремала, сидя у окна. Какой-то великодушный парень уступил мне место в битком набитым автобусе.

Может, спросить у охранника? Вряд ли он знает, где точно лежит Екатерина Митрофановна Ахметова. Кладбище было очень большое, наверное, вмещающее сотню секторов. Но, если подумать логически, то недавние похороны должны быть где-то в конечных секторах…

Я подошла к мирно спящему охраннику. Кашлянула. Тот открыл глаза, сладко потянулся, и посмотрел на меня:

— Вам чего, девушка?

— Не скажите, где находиться одна могила, — начала я. — Похороны были десять дней назад.

— Ищи в девяностых секторах.

— Спасибо.

Ну что ж, уже легче!

Подул сильный ветер. Я поёжилась.

Я шла по кладбищу, скрестив руки на груди. Это утро было очень холодным. А под тонкой курткой у меня была всего лишь тонкая блузка с жилеткой.

Брр!

На кладбище было тихо. Кроме меня, в это утро не было никого. Да и какому нормальному человеку придёт в голову что-либо делать на кладбище в столь ранний час?

Я глянула на часы. Восемь утра.

… Все кресты и могилы мирно дремали…

Я, в конце-концов отыскала нужную могилу.

Это был деревянный крест, с большой надписью:

«ЕКАТЕРИНА МИТРОФАНОВНА АХМЕТОВА

1973 — 20013

ПОГИБЛА, НО НЕ ЗАБЫТА»

Над надписью располагалась мамина фотография. Это фото было сделано давно, ещё около года назад. Когда, мы с дядей Юрой и его женой Ниночкой (это друзья нашей семьи), были на шашлыках… Голубая речка, красивые ландшафты… Это было за городом, на дядей Юриной даче. В этот момент мама была одета в нарядное платье, цвета ранней зари. В этот момент, она, закинув ногу на ногу, смотрела вдаль. В этот момент папа успел запечатлеть её…

Был ли дядя Юра с женой на похоронах — я не знала. Папа ничего не рассказывал.

Железная чёрна ограда, букет искусственных цветов…

Мама, мамочка!

Я припала к кресту. Упёрлась головой в него.

— Мама! Прости! Если ты меня слышишь, прости! Я не хотела, чтобы всё так вышло!

Слёзы… Горячие слёзы… Текли по кресту…

Ударил сильный ветер. Хлестнул мои мокрые щёки.

Мама!..

* * *

Я не помнила, сколько времени прошло. Наверное, целая вечность.

Я сидела у креста, облокотившись на одну руку. Голову же, прижала к коленям.

Жизнь… Для чего ты дана? Для чего?

Какой-то мудрый тибетский монах, сказал в своё время: «Жизнь — это сплошное учение. Мы учимся на своих ошибках. Жизнь дана человеку, чтобы учится на своих ошибках, и на ошибках других. И не совершать их впредь. Чтобы делать выводы, учится прощать…»

О, небо! Холодное, прозрачное, серое…

О, снег! Ты белый, холодный… Как моя душа!

О, небо! Упокой ты грешную душу мою… Упокой, успокой, дай отдохнуть… Помоги, спаси, сохрани!

Была у меня семья… Была любовь… Была дружба… Была надежда… Было всё, но ничего не стало…

Всё было, но ничего не осталось… Ничего! Всё я потеряла! Всё променяла! На что? На авторитет, на славу, на самооценку!

Славка… Любимая, моя старая подруга Славка! С которой я все эти годы могла обсудить всё что угодно! Могла поплакаться в жилетку, попросить совета… А сейчас?.. Сейчас я избила её, практически не за что! Ведь это тогда не она писала пошлости на моей стене в Интернете!

Как я могла? Как могла так сильно ошибаться? Променять любимую и лучшую подругу, которую знала с детства, на этого безответственного подонка?

Прошло много времени…

Вот так вот это и смотрелось со стороны: Спящая, приросшая к земле могила, и плачущая девушка, полулёжа сидя у креста…

Я понимала, что сидеть на холодной плитке, в середине которой должны быть цветы, (но их никто не решил посадить, так как это бессмысленно, в такой мороз, ведь ясно и понятно, что цветы погибнут) глупо. Можно простудиться. А особенно для ребёнка… Что потом буду проблемы не только с ним…

Плевать! На всё плевать! Плевать на жизнь!

Вот так вот я и просидела целый день, вспоминая маму и думая о жизни.

Уже начинало смеркаться…

Я глянула на часы. Снег, за это время, их залепил полностью, и, потому пришлось провести по них рукой. Семь часов.

Что делать? Куда идти? Где встречать Новый год?

Да и какой к чёрту Новый год? Какой Новый год без семьи, любви, дружбы, счастья? Без веры, надежды… на счастье?

Где ты, счастье? И существуешь ли вообще, в этом жестоком мире?

Говорят, что любовь — самое прекрасное и светлое чувство на земле! Но, не в моём случае… Ведь именно из-за любви, всё это закрутилось… Из-за любви к подонку, который не знает любви! Ему просто не дано любить кого-то… Он любит лишь себя самого!

Время… Я потеряла счёт времени…

А папа… А что с папой? Наверняка, после вчерашнего секса они решили встретить Новый год вместе! Ну уж нет! Я не потерплю, что в моём доме обитала проститутка!

Предатель… Жалкий предатель!

Почему? Почему всё так произошло? Судьба, за что ты меня лишила счастья в жизни?

Девять, десять часов…

Уже было темно. Пора убираться отсюда. Пока собак не выпустили.

При свете фонаря сторожевой будки, я увидела тени фигур людей. Только бы не поймали!

Бегу… Быстро, словно мчусь, перепрыгивая могильные ограды…

Я бежала в темноту. Дальше фонарная аллея кончалась, и было совсем темно. Даже не было видно очертаний деревьев вдалеке…

Снег… Мокрый, холодный снег…

Снежинки задерживались у меня на волосах, на ресницах… Я подставила ладонь к ним, и одна, плавно и медленно опустилась. Но тут же растаяла. Так быстро, что я даже не заметила. Оставив лишь маленький влажный отпечаток…

Как моя жизнь… Только сомневаюсь, что она оставила лишь малейший отпечаток на этой земле… Даже в сердцах других людей… Разве что, только в мамином…

Бреду… Не знаю куда… Просто иду… Туда, вдаль…

Снег хрустит под ногами.

Я давно замёрзла. Ноги давно продрогли, на тонкой подошве. Руки замёрзли, покраснели. Я их уже почти не ощущала. Запихнула их в карманы холодной куртки…

Подул сильный ветер… Сильный, порывистый… Но я всё продолжала идти…

Знакомый запах… Чёрт, как же я могла забыть? Свалка! О, нет! Только бы не свалиться в эту чёртову балку со всякой дрянью…

И куда мне идти? Теперь точно ясно, что не прямо. Оттуда сильно уж смердит.

Темно, хоть глаз выколи. Придурки! Неужели было так трудно поставить хотя бы один фонарный столб?

Я боялась сделать хоть один шаг… А вдруг, я уже совсем близко? Вот ещё пара шагов, и я провалюсь в эту смердящую канаву…

Вот блин!

Я нерешительно попятилась. Потом пошла влево.

Шла я очень долго, пока запах стал немного отдаляться… Час от часу не легче!

Вдалеке показался фонарный столб. Слава богу!

Бегу к нему на встречу… Запах горючего… Какие-то скамейки… Ну конечно же, это ведь электростанция! Здесь ходят электрички.

А что если… Взять, да уехать? Ну его, взять и уехать, забыть обо всём… уехать далеко-далеко…

Но я же хотела… Хотела умереть. И что же, теперь всё даром? Да и что меня ждёт, там, за этой тёмной ширмой? Что? Малина, или бродячая жизнь?

С другой стороны… Покончить жизнь сейчас, в самой юности — глупо! Но выбора нет. Видно судьба у меня такая…

Я села на скамейку. Допустим, что делать дальше? Ладно уж, хорошо, дождёмся электрички! Но скоро ли она будет? Да и какому нормальному человеку приспичит вдруг ехать непонятно куда в саму новогоднюю ночь? Наверное, только мне.

Чуть поодаль находилась компания парней. О, нет! Только бы не заметили… только бы… А то ещё преставать начнут, изнасилуют…

Я потеряла счёт времени… Просто смотрела вдаль, не отводя взгляд…

Вдруг, далеко, я увидела свет. Фары. А после чего и знакомый звук… Ну конечно, это же поезд! Наверное, последний, в этом году…

Я напоследок кинула взгляд на часы. Половина двенадцатого! Ну что ж, Машенька, с Новым годом!

Глава 15

Игорь…

Минуты… Долгие минуты… Последние, в моей жизни…

Звук стал всё более громче, более настойчивей… Свет фар всё приближался и приближался…

Позади себя, я услышала прощальные фразы ребят. Видно, кому-то из них нужно было садиться на электричку…

Звук колёс…

И вот уж он совсем близко… Ну, давай, же, Маша! Сейчас, или никогда…

Небо… Серое, и пасмурное, небо… Прошу, умоляю, заклинаю, упокой ты грешную душу мою… Упокой… Прости, сохрани… Прости…

Снег… Снежинки… Холодные, хрупкие, нежные… Вы не знаете горя в этой жизни! У вас слишком коротка жизнь… Вы не знаете ни боли, ни печали, ни обиды… Вы, словно от мира сего… От мира сего…

Счастье… Есть ли ты на свете? Все говорят — есть! А для меня нет… Не существуешь… Как будто не дано судьбой…

Я со всех ног бросаюсь ему на встречу… Бегу, подальше от станции, на встречу чему…

Визг тормозов, и вдруг…

Удар… Падение… Сильная боль в руке…

— Дура ненормальная, — послышался до смути знакомый недовольный голос… — Совсем вы с ума по сходили, что ли? Наверняка снова какая-то отмороженная…

Сбоку проехал поезд, на ходу останавливаясь…

Я опомнилась… Я лежала между путей… На животе… Чуть рядом лежал парень…

— Какого хрена?

Неужели опять спасли? Наверняка какой-то парень, из той компании… Вот чёрт! Даже умереть нормально не дают…

Он развернул меня к себе.

— Какого хрена ты это делаешь? — начал трясти меня за плечи он. — Наверное, из-за парня, да? Что же вы, бабы, конченые такие? Твою мать, кончать жизнь из-за какого-то там ублюдка… А ты о родителях, хоть, подумала?

— У меня нет родителей, — одними губами прошептала я.

Он опешил. Видимо, не ожидал такого ответа.

Знакомый голос… Знакомые волосы… Знакомые глаза… Неужели я сейчас сплю? Как тогда, на остановке? Наверняка задремала тогда, около маминой могилы… Этого просто не может быть!

— Игорь! — кричу я.

Он смотрит на меня удивлённо.

— Мы знакомы?

Я в судороге обняла его. Игорь! Неужели…

Он попытался высвободиться из моих объятий, но я быстро-быстро зашептала ему на ухо:

— Игорь, любимый, это я! Маша Ахметова! Ты меня ещё помнишь?

Он удивлённо приподнял брови. После чего стал меня рассматривать.

Я с готовностью стянула шапку. Волосы рассыпались по плечам…

— Маша?

Я кивнула. И тут же снова попыталась его обнять, но вдруг опомнилась, отпрянула…

Ведь тогда, тогда, ещё дождливой осенью, он перестал мне звонить! Перестал… Наверняка у него уже есть девушка, и у них всё серьёзно…

— Маша? — повторил он.

Неужто сейчас скажет, что меня не знает? Вот сволочь…

— Машка! — обрадовано, словно маленький ребёнок, крикнул он. Обнял, поцеловал в макушку… — Ты ли это?

— Она самая…

— Но почему? Почему ты хотела покончить собой?

— Это долгая история, — махнула рукой я. — Скажи лучше, как ты живёшь.

— Я? Нормально! И, главное… Понимаешь…

Сейчас скажет, что у него есть девушка! Вот сейчас, сейчас…

— Понимаешь, Маш, — промямлил он. — Тут такое дело… Ты не подумай! Я всё это время любил тебя, и думал только о тебе! Слышишь? Мне никто, кроме тебя не нужен… Никто… Тогда, ещё в октябре месяце, я не мог тебе позвонить! Ты уж прости, так получилось! В общем, у меня украли мобильный…

— Украли? — удивлённо пролепетала я.

— Да. А потом, я стал вновь наводить о тебе справки, ещё месяц назад, но ты не отвечала… И, вернувшись в Москву, я сразу же, отправился на твой московский адрес, но там никто не открывал. Мне какая-то бабка сказала, что вы съехали!

Вот баба Люся! Вот нахалка! Ну ничего, приедем — разберусь…

Эту бабку не любил весь двор. Она постоянно доносила родителям, если вдруг заметила их чадо в подозрительной компании с сигаретой во рту… Сочиняла и пускала в дело всякие слухи сплетни…

Точно! А ведь тогда, на мосту, всё так и было! Тогда, ещё в конце ноября, когда я бежала от Ани, у меня выпал телефон… В речку…

— У меня никого нет! Вообще… Я всё это время думал о тебе, где ты, что ты… И вдруг, такая встреча… Я, конечно, понимаю… У тебя наверняка уже кто-то есть…

— Нет! — я снова обняла его. — У меня никого нет!

Он поднял на меня свои голубые глаза.

Он поцеловал меня… Так, нежно, трепетно…

Это сон! Это точно сон!

— Ущипни меня, — тихо прошептала я.

— Не стоит, — улыбнулся он. — Ты не спишь. Это, скорее всего, я сплю!

Мы засмеялись…

* * *

Домой мы возвращались на такси. Игорь вызвал.

— А ты куда-то собирался ехать? — спросила я.

— Ты о чём?

— Ну как, вы ведь там с парнями у станции крутились, и мне показалось, будто это ты собирался куда-то ехать…

— Нет, это мы своего друга провожали, Костю. Ему нужно было ехать к бабушке в Подмосковье…

Ой, я совсем забыла! Ну конечно, же, время!

Почти двенадцать…

Водитель включил радио. Ведущая напоминала о том, что через несколько минут, наступит Новый две тысячи четырнадцатый год!

— С Новым годом, — улыбнулся водитель. — Счастья вам, здоровья, чтоб были вместе, и в радости, и в горе!

— И вас с праздником.

Доехали мы благополучно.

Я вступила на порог игоревой квартиры. Ремонт, красивая и чистая кухня…

— Ты здесь живёшь? Один?

— Да. Я хотел независимости, и потому уже устроился на работу. И вот, правда, немного с родительской помощью, купил квартиру…

— Понятно.

На столе был Оливье, Цезарь, Селёдка под шубой, и другие новогодние вкусности.

Он открыл шампанское.

— С Новым годом!

— И тебя.

— Чёрт, забыл! — хлопнул себя по лбу он. — Совсем из головы вылетело! Я сейчас…

Он выбежал в гостиную. Но вскоре вернулся.

— Вот, это тебе, — он протянул мне нежно-розовую коробочку.

— Что это?

— Это тебе. Я купил это кольцо ещё давно. Наверное, где-то около месяца назад. Я всегда мечтал, в новогоднюю ночь, надеть его тебе на палец. Но мне всегда казалось, что это невозможно! Но, однажды забредя в ювелирный магазин, мне будто кто-то подсказывал: «Купи его, купи!». Ну, в общем, я не справился с собой, и купил…

Кольцо? Точно, по всей видимости, это кольцо…

— … я на него очень долго зарабатывал. Я, как будто, предчувствовал, что в эту ночь всё свершиться…

Он? Предчувствовал?

— В общем… Я хотел сделать тебе предложение… Выходи за меня замуж!

Он раскрыл коробку. Я так и ахнула. На нежно-кремовой подушечке лежало кольцо. Золотое, и с большим белым бриллиантом.

— И… это мне? — удивилась я.

— Тебе. Бери, не сомневайся.

Я трясущимися руками вязала коробочку.

— Но… откуда? Но наверное бешенных денег стоит!

— Ерунда, — пожал плечами он. — Мы с отцом сейчас стали заниматься собственным бизнесом, и, как видишь, всё идёт по плану.

— Ты предлагаешь… мне… выйти за тебя? — испуганно спросила я.

— Да. — он посмотрел на меня. — Выходи за меня! Я всегда мечтал сделать это, именно в эту ночь…

Чёрт, а ведь он не знает… Не знает то, что я беременна! Твою же мать!

— Я… я не могу, — вернула на место коробочку я.

Он вмиг погрустнел.

— У тебя кто-то есть?

— Нет, что ты…

— Тогда, если ты не готова, то… Я не буду торопить! Я согласен ждать…

— Нет, ты не понимаешь… — в ужасе прошептала я.

— Что? Я чего-то не знаю?

— Не знаешь… — прошептала я.

И я всё ему рассказала. Всё, начиная с самого начала… Про то, как не сберегла нашу любовь, переспала с другим… Забеременела…

Он скрестил руки на столе и положил на них голову.

— Ты беременна? От этого подонка?

— Прости, я не понимала тогда, что делаю… — на моих глазах подступили слёзы. — Мне нельзя делать аборт!

— И именно из-за того ты хотела умереть?

— Да.

Он смотрел в одну точку… В комнате повисла тишина…

Только бы не ушёл, только бы не бросил…

— Хорошо, — спустя, наверное, час ответил он. — Рожай. Я разрешаю. И от ребёнка отказываться не смей! Слышишь?

Неужели… Он сейчас действительно меня бросит?

— Ты меня… бросаешь?

Он посмотрел на меня. Подошёл, обнял, поцеловал…

— Именно в этом и заключается любовь, — он посадил меня к себе на колени. — Когда ты принимаешь человека, спустя время, таким, какой он есть… Пытаешься понять его, простить…

Так да или нет?

— Нет… — словно прочтя мои мысли, ответил он. — Я люблю тебя! И готов воспитывать твоего ребёнка…

Он поцеловал меня в макушку.

— Давно ты так?

— Вот уже как месяц.

— Ясно.

Мы помолчали.

— Так ты выйдешь за меня?

— Конечно! Я ведь тебя люблю!..

И я, шутя, поцеловала его в нос…

* * *

Наутро я была бодрая. И весёлая. Сразу же пошла в душ.

Жизнь налаживается!

Оказывается, есть в этом мире счастье… Рано или поздно, но оно тебя находит! Находит!

И пусть… Пусть так сложились обстоятельства, но жизнь продолжается… А если… Если бы я тогда прыгнула с моста? Если бы не встретила того сумасшедшего старичка? Что было бы? Ничего… Ничего бы этого не было! Не стоит совершать глупых ошибок… Ведь всё ещё можно изменить!

Выйдя из душа, я набрала номер Славкиной матери. Найдя, немного задрипанный листик у себя в кармане.

Долгие гудки. Наконец, голос тёти Тани:

— Добрый день, Татьяна Олеговна! Это Маша… , - начала я.

— Маша? Машенька! Ну конечно, мы тогда со Стёпой видели тебя в больнице! Но почему ты тогда убежала?

— Долго объяснять, — коротко ответила я. — Как там Славка? Я слышала, что она была при смерти?

Неужели… только не это, пожалуйста!

— Представляешь, Маша! Она пришла в себя! Тогда, в ту ночь! Это просто чудо! Это самый лучший подарок на Новый год для нашей семьи…

Я облегченно перевела дух. После чего заулыбалась, засмеялась.

Я забегала по квартире. После чего, в усталости, упала на кровать.

Игорь ещё спал.

Жизнь прекрасна! Всё налаживается… Осталось только… найти Аню!

Точно, Аня! Как же я могла про неё забыть? Только бы с ней ничего не случилось!

Немедля, я поехала в офис. Конечно же, это безумие, ехать в офис в новогоднее утро, но, всё равно…

Вчера мы с Игорем, вдоволь на целовавшись, завалились спать. Шампанское дало о себе знать, и мы сходу уснули…

В офисе никого, как я и ожидала, не было. Но мне дали контактный телефон Ани.

Уже на улице, я набрала её номер.

Не отвечает.

После долгих, и, уже порядком надоевших гудков, я, в сердцах, бросила трубку.

Вот блин! Она ведь ещё спит!

* * *

Ещё через пару дней мне удалось всё-таки к ней дозвониться…

Глава 16

Исповедь…

Сразу, отпраздновавши Новый год, мы с Игорем подали заявку в ЗАГС.

Теперь я часто ходила к Ане на приёмы, просто, побеседовать о жизни. Она всегда тепло меня принимала. Не беря даже денег за сеанс.

Славка окончательно поправилась. Теперь, её уже вот-вот должны были выписать, и, ещё в больнице, когда она пришла в себя, я попросила у неё прощение. За всё.

Что было дальше с Ромой — неизвестно. Ясно только то, что он выбыл из нашего класса, не вернувшись после каникул. Поговаривали даже, что он уехал из Москвы в неизвестном направлении…

Не знаю даже, что случилось с его девушкой. Как там она? И где сейчас? Забеременела ли? Школьный народ донёс, что её звали Светой. И она была из десятого класса.

С Игорем теперь мы жили в его квартире. Огромной, просторной…

Чего ещё не хватает человеку для полного счастья? Наверное, ничего… Ведь что ещё нужно? Любимый человек рядом, поправляющаяся подруга, будущий ребёнок…

Каждый сам выстраивает себе судьбу… Ведь все ошибки, совершённые нами по глупости раньше, рано или поздно вернутся. Ведь, на ошибках, люди учатся. Делают выводы.

В классе никто не знал, о моей беременности. Всё шло своим чередом.

Недавно встретила Евдокимова. Он шёл с какой-то девицей под руку. И, не то, чтобы она была там, гламурная чикса, вроде Рыбиной… Обычная, повседневная девушка… Увидев меня, он улыбнулся. Подошёл. И мы разболтались.

Однажды, в выходной день, к нам заявился папа.

— Ну как, переспал со своей проституткой? — съязвила я. Ибо просто не могла простить ему предательства…

А сама же… Сама предала Игоря, влюбившись в Рому… Вот блин! Всё в жизни не случайно.

— Мария, перестань! Ты не должна так говорить об Оксане! Она очень даже приличная девушка! Мы работаем вместе…

— Именно из-за того ты с ней переспал? А как же мама?

— Ну, знаешь ли, дочь. Жизнь продолжается! У меня есть ты, Оксана… И наш будущий ребёнок, представляешь?

— Что? — переспросила я. — Я не ослышалась? Оксана беременна?

— Да, и мы поженимся.

Вот так поворот!

И тут вдруг… Я простила всё ему… Всё! Ведь, папа прав… Если у них всё серьёзно, то… почему бы и нет? В конце-концов жизнь всегда преподносит нам те уроки, на которых мы учимся… Однако, перспектива о младшем брате или сестре меня всё же порадовала…

— Ладно уж, — пробурчала я.

— То есть, ты не против нашего брака?

— Нет.

И, тут, кажется пришла пора…

— Папа, я тоже беременна…

Пришлось поведать всю историю, от начала до конца…

— Да, дочь, дала же ты маху! А ведь я, старый дурак… И не замечал ничего! Сразу после смерти Кати вообще голову потерял… Думал, всё, жизнь кончена… Но нет, как видишь ли, нашёлся тот человек, с которым… В общем, ладно, проехали. Тебе, наверное, общение нужно было? Правда ведь? Ведь во всех психологических книгах пишут, что, при вашем подростковом возрасте, главное вам уделять больше внимания… И я же вдруг понял, что ты — самое дорогое на свете, из всего, что у меня осталось! А ведь я, дубина стоеросовая, из-за своей дурацкой работы и света белого не видел! Вот так вот, потерял свою жену… И, по сему, тебя потерять я очень боюсь…

Мы обнялись с ним.

Да… Похоже, жизнь меняет людей… При чём полностью…

Жизнь преподносит нам то, чего мы заслуживаем. Если, конечно же, мы поняли свои ошибки, начали делать выводы… Раскаялись…

Жизнь — сплошное учение…

Ведь, если бы тогда я не застала папу с другой женщиной, я бы не сбежала из дома, и не встретила бы Игоря… К тому же, у них всё серьёзно, и это не роман на одну ночь, как мне сначала показалось…

Жизнь — вещь удивительная… Даже слишком… И, в конце-концов, на самой последней странице книги, мы осознаём, что были не правы, что так сильно заблуждались… И, в конце-концов, каждый получает то, что заслужил…

* * *

Я люблю теперь жизнь! И, даже спустя столько лет, и, уже, будучи матерью, я понимаю, что, тогда, пятнадцать лет назад, всё так замечательно сложилось… И, я благодарна судьбе за то, что тогда, в первый раз на мосту, мне не было дано умереть…

notes

Примечания

1

Eminem — известный американский репер

2

Буржуазийская — от слова «буржуазия».