Два года каникул

ГЛАВА ПЕРВАЯ _{Буря. — Неоснащенная яхта. — Четыре мальчика на палубе «Sloughi». — Изорванный фок. — Осмотр внутреннего помещения яхты. — Полузадушенный юнга. — Кормовая волна. — Вид берега в утреннем тумане. — Подводные скалы}

Ночью 9 марта 1860 года тучи, сливаясь с морем, заслоняли горизонт.

Среди бушующих волн с синеватым отблеском неслось легкое судно почти без парусов. То была яхта водоизмещением в сто тонн.

Эта яхта носила название «Sloughi», но слово это нельзя было разобрать на корме, так как часть ее над гакабортом была оторвана волной.

Было 11 часов вечера. На этой широте в начале марта ночи еще коротки. Рассветает в пять часов утра. Но уменьшится ли опасность, угрожающая «Sloughi», когда взойдет солнце? Не останется ли хрупкое судно во власти волн? Разумеется, только прекращение шквала могло спасти его от ужасного крушения посреди океана, вдали от земли, где бы оставшиеся в живых могли найти себе спасение.

На корме «Sloughi» у рулевого колеса стояли три мальчика, одному из них было 14 лет, а двум другим по 13 лет. На палубе был еще юнга, двенадцатилетний негр. Они употребляли все силы, чтобы отражать натиск волн, которые могли опрокинуть яхту. Это было очень трудно, так как колесо, вертевшееся вопреки их усилиям, могло выбросить их за борт. Около полуночи в борт яхты ударила такая сильная волна, что только чудом не снесло руль. Мальчики, упавшие на палубу, вскочили.

— Действует ли руль, Бриан? — спросил один из них.

— Да, Гордон, — ответил Бриан, снова заняв свое место с прежним хладнокровием.

— Держись крепко, Донифан, и не будем терять присутствия духа! Кроме нас есть еще другие, кого надо спасти.

Эти слова были сказаны по-английски, хотя выговор Бриана обнаруживал его французское происхождение. Бриан спросил у юнги:

— Ты не ушибся, Моко?

— Нет, господин Бриан, — ответил тот. — Нужно употребить все усилия, чтобы не дать яхте накрениться, иначе мы перевернемся.

В эту минуту открылся люк, ведущий в кают-компанию. На уровне палубы показались две маленькие головки и раздался лай выскочившей собаки.

— Бриан, Бриан! — кричал девятилетний мальчик. — Что случилось?

— Ничего, Айверсон, — ответил Бриан. — Отправляйся вниз с Долем, да поскорей.

— Нам очень страшно, — добавил другой мальчик, поменьше первого.

— А другие что? — спросил Донифан.

— Другие также боятся, — отвечал Доль.

— Ступайте все прочь, — сказал Бриан. — Запритесь, спрячьтесь под одеяло, закройте глаза, и вам не будет страшно. Опасности нет.

— Осторожнее, волна! — воскликнул Моко.

Вал с силой ударился о корму яхты, но на этот раз, к счастью, не залил «Sloughi», иначе вода проникла бы внутрь через люк на лестницу и отяжелевшая яхта не смогла бы удержаться на поверхности воды.

— Уходите прочь! — закричал Гордон. — Уходите, иначе в будете иметь дело со мной.

— Ну, ступайте, детки, — добавил Бриан более ласковым тоном.

Обе головки исчезли в ту минуту, когда третий мальчик, показавшийся в люке, спросил:

— Не помочь ли, Бриан?

— Нет, Бакстер, — ответил Бриан. — Кросс, Феб, Сервис, Уилкокс и ты, оставайтесь с детьми. Нас четверых будет достаточно на палубе.

Бакстер запер дверь.

На этой яхте, уносимой ураганом, были только дети. Их было пятнадцать, считая Гордона, Бриана, Донифана и юнгу. Как же случилось, что они пустились в плавание? Об этом мы узнаем позже.

На яхте не было никого из взрослых. Ни капитана, чтобы распоряжаться, ни матросов, чтобы исполнять приказания, ни рулевого, чтобы управлять в такую бурю. Никого!

Никто не мог определить точного положения яхты.

Что же случилось? Погиб ли экипаж яхты? Не захватили ли его малоазийские пираты, оставив только юных пассажиров, предоставленных самим себе? Старшему из них было только 14 лет. Для яхты водоизмещением в сто тонн необходимо по крайней мере иметь капитана, пять или шесть матросов, а из всей команды остался только юнга! Откуда же шла эта яхта и куда?

На все эти вопросы, которые мог бы предложить капитан встретившегося судна яхте «Sloughi», дети, без сомнения, могли бы ответить; но нигде не было видно ни судна, ни океанских пароходов, ни торговых, ни парусных судов, которые Европа или Америка посылают сотнями к портам Тихого океана. Если бы даже и встретилось парусное или паровое судно, то из-за бури оно не могло бы помочь яхте, которую море подбрасывало, как легкую щепку.

В это время Бриан и его товарищи делали все, чтобы яхта не накренилась в какую-нибудь сторону.

— Что делать? — спросил Донифан.

— Все, чтобы только спастись! — ответил Бриан. — Будем работать с Божьей помощью.

Это говорил юноша при таких обстоятельствах, когда самый энергичный человек мог потерять голову.

Буря усиливалась. Ветер дул «с быстротой молнии», как выражаются моряки, и это очень верно, потому что шквал легко мог разбить яхту. Кроме того, уже двое суток грот-мачта была лишена снастей и сломана в четырех футах над партнерсом, так что нельзя было прикрепить паруса, чтобы увереннее управлять судном. Фокмачта без флагштока еще держалась но, ослабленная, могла каждую минуту рухнуть на палубу. На носу остатки маленького кливера, хлопая, производили звук, похожий на выстрелы из ружья, а парус фок-мачты грозил разорваться, так как у юношей не хватило сил убрать его. Если бы это случилось, яхта не могла бы держаться под ветром, волны опрокинули бы ее и она вместе с пассажирами исчезла в бездне.

Нигде не было видно ни острова, ни материка. Пристать к берегу было бы опасно, и, однако, это не остановило бы мальчиков, их больше страшило бескрайнее море. Каков бы ни был берег, какими бы ни были глубина, прибой, зыбь, буруны около скал, все-таки они считали бы это спасением для себя, — это была бы твердая земля, а не океан, готовый их поглотить.

Они высматривали, не покажется ли какой-нибудь огонек, на который могли бы направить яхту, но в эту темную ночь ничего не было видно.

В первом часу ночи страшный треск заглушил рев шквала.

— Фок-мачта сломалась! — воскликнул Донифан.

— Нет, — ответил юнга. — Это оторвался парус от ликтросов.

— Его нужно убрать совсем, — заметил Бриан. — Гордон, оставайся у руля с Донифаном, а ты, Моко, иди мне помогать.

Если Моко в качестве юнги имел некоторое понятие о морском деле, то и Бриан не совсем был невеждой в этом отношении, так как он немного познакомился с устройством судна, когда плыл из Европы в Океанию по Атлантическому и Тихому океанам. Вот почему другие мальчики, ничего не понимавшие в морском деле, должны были положиться на Моко и на Бриана и вверить им командование яхтой.

Бриан и юнга смело бросились на нос яхты.

Для того чтобы она могла свободно двигаться, надо было постараться освободиться от фок-мачты, которая не только мешала свободному ходу яхты, но и подвергала ее опасности перевернуться и оказаться на мели. Случись это, она не смогла бы подняться, разве только им удалось бы сломать металлические ванты и срубить фок-мачту у самого основания. Но едва ли дети могли справиться с такой работой.

В данном случае Бриан и Моко проявили необыкновенную ловкость. Решив сохранить парус, чтобы во время шквала держать яхту под фордевиндом, они ослабили фал реи, понизившейся на четыре или пять футов над палубой. Оборванные лоскутья паруса были отрезаны ножом, а нижние части ошвартованы, причем оба мальчика рисковали быть сброшенными в бездну. В таком состоянии яхта могла еще держаться своего прежнего направления, и она быстро неслась по гребням волн.

Покончив с этим, Бриан и Моко вернулись к Гордону и Донифану, чтобы помочь им управлять рулем. В эту минуту снова отворился люк и высунулась детская головка. Это был Жак, брат Бриана, моложе его на три года.

— Что тебе надо, Жак? — спросил Бриан.

— Поди сюда, скорее, — ответил Жак. — Вода доходит до салона.

— Неужели? — воскликнул Бриан и быстро спустился вниз.

В салоне тускло горела лампа. На диванах и кушетках лежали десять детей. Самые маленькие — от 8 до 9 лет — в ужасе прижимались друг к другу.

— Опасности нет, — успокаивал их Бриан. — Мы здесь. Не бойтесь!

Взяв зажженный фонарь, он осмотрел пол и смог убедиться, что вода текла от одного борта яхты до другого. Откуда появилась эта вода? Может, она проникла в какую-нибудь трещину обшивной доски? Это нужно было узнать.

Перед салоном находились большие каюты, столовая и кубрик для матросов. Бриан обошел все каюты и заметил, что вода не проходила ни над грузовой ватерлинией, ни под ней. Вода влилась через люк, когда волны затопили нос яхты, и проникла во внутренние помещения. Таким образом, с этой стороны опасности не было.

Бриан, вернувшись в салон, успокоил своих товарищей и пошел к рулю. Прочно построенная яхта не текла и была в состоянии бороться с волнами.

Пробило час ночи. От нависших туч становилось еще темнее. Шквал разразился со всей силой. В воздухе раздавались резкие крики буревестников. Можно ли было заключить по их появлению, что земля близка? Нет, потому что их часто можно встретить за несколько сот миль от берега.

Через час на палубе снова раздался треск. Остатки фок-мачты были уничтожены, и клочки парусов разлетелись в пространство, точно огромные чайки.

— У нас нет больше паруса, — воскликнул Дони-фан, — а поставить другой нельзя!

— Ничего, — ответил Бриан. — Будь уверен, что от этого мы не поплывем медленнее.

— Хороший ответ, — возразил Донифан. — Если это твой способ управлять…

— Берегитесь волн с кормы, — крикнул Моко. — Нужно крепче держаться, иначе нас унесет.

Не успел юнга произнести эги слова, как через борт хлынула огромная волна. Бриан, Донифан и Гордон были отброшены к люку, за который им удалось уцепиться. Но юнга был смыт волной, которая прокатилась через палубу, от кормы до носа, смыв часть плота, две шлюпки и ялик, несколько жердей и подставку компаса.

— Моко… Моко!.. — закричал Бриан, как только у него появилась способность говорить.

— Не выбросило ли его в море? — заметил Гордон, наклоняясь через борт.

— Надо его спасти… бросить ему буй… веревки! — кричал Бриан.

Его голос громко разнесся среди наступившей вдруг тишины:

— Моко! Моко!

— Ко мне… сюда!.. — отозвался юнга.

— Он не в море, — сказал Гордон. — Его голос раздается с носа яхты.

— Я его спасу! — воскликнул Бриан и пошел по палубе, стараясь, насколько возможно, не ушибиться о блоки, болтающиеся на концах полуослабленных снастей, и не упасть на скользкой палубе, что было почти невозможно при боковой качке.

Снова раздался голос юнги. Затем все смолкло.

Наконец Бриану удалось с большими усилиями достичь люка, ведущего в служебные каюты.

Он позвал Моко.

Ответа не было.

Может быть, его унесло в море новой волной, после того как он крикнул в последний раз? В таком случае несчастный мальчик должен быть теперь далеко от яхты и, вероятно, погиб.

Но нет! До Бриана донесся слабый стон, и он бросился к бушприту. Там бился юнга, запутавшийся в снастях. Фал, все более натягиваясь от усилий, сжимал ему горло. Этот фал и задержал его в ту минуту, когда огромная волна настигла его.

Бриан вынул нож и с трудом перерезал веревку, душившую юнгу.

Моко перенесли на корму, и, придя в себя, он произнес:

— Благодарю вас, господин Бриан, благодарю.

Он занял свое место у руля, и все четверо снова приготовились бороться с бурей. Вопреки предположению Бриана, скорость яхты немного уменьшилась, так как не было фок-мачты, и это представляло новую опасность. Действительно, волны, перегонявшие яхту, могли залить ее с кормы.

Но снабдить судно новым парусом было невозможно.

В южном полушарии март соответствует сентябрю северного полушария и имеет ночи средней долготы. Так как было четыре часа утра, то горизонт должен был уже посветлеть на востоке, то есть над той частью океана, к которой буря гнала яхту. Может быть, с наступлением дня шквал уменьшится? Может быть, покажется суша и судьба этих детей решится через несколько минут? С зарей все будет видно.

В половине пятого на горизонте показался проблеск света. К несчастью, из-за тумана нельзя было видеть далеко. Облака мчались с ужасной быстротой. Ураган не ослабевал, и море было покрыто пеной бушевавших волн. Яхта, то приподнимаясь на самый гребень волны, то опускаясь в бездну, могла несколько раз опрокинуться, если бы была обращена боком к ветру.

Четверо смотрели на этот хаос бушующих волн. Они хорошо сознавали, что если не утихнет буря, то их положение станет безнадежным. Яхта не сможет бороться еще сутки с волнами, и кончится тем, что она будет разнесена в щепки.

Вдруг раздался крик Моко:

— Земля!.. Земля!

Сквозь туман в бледном просвете юнге показалось, что он видит на востоке очертания берега.

Не ошибался ли он? В таком тумане облака легко принять за неясно очерченные берега.

— Земля? — переспросил Бриан.

— Да, — ответил Моко, — на востоке земля.

Он указал на линию горизонта, скрывавшуюся в тумане.

— Ты уверен? — спросил Донифан.

— Да!.. да!.. конечно, — ответил юнга. — Когда туман рассеется, смотрите сюда… немного правее фок-мачты. Вот она!

Туман, начиная редеть, отделился от моря и поднялся вверх. Через некоторое время горизонт прояснился впереди яхты на расстоянии нескольких миль.

— Да, действительно, это земля! — воскликнул Бриан.

— И очень низменная! — прибавил Гордон, внимательно рассматривая замеченный берег.

На этот раз нечего было сомневаться: в пяти или шести милях от яхты обрисовалась земля: материк или остров. Благодаря направлению, по которому следовала яхта, и невозможности отклониться от него, она могла добраться до этой земли менее чем через час. Можно было опасаться, что яхта будет разбита, особенно если прибой остановит ее прежде, чем она достигнет земли. Но дети об этом не думали. В этой земле они видели только свое спасение.

Ветер подул сильнее. Яхту несло, как перышко, к берегу, который на беловатом фоне неба ясно обрисовывался черной, точно проведенной чернилами полосой. На заднем плане возвышалась скала, высотой до 200 футов. Впереди тянулся желтоватый плоский песчаный берег, как будто покрытый лесом с правой стороны. Если яхте удастся достигнуть этого песчаного берега, миновав подводный риф, если устье реки примет их судно, то, может быть, молодые путешественники останутся невредимы.

В то время как Донифан, Гордон и Моко стояли у руля, Бриан пошел на нос яхты и смотрел на приближающуюся землю. Но напрасно он искал какое-нибудь место, куда бы они могли пристать при более благоприятных условиях. Не было видно ни устья реки или ручья, ни песчаной отмели.

Бриан решил, что все его товарищи должны быть на палубе в ту минуту, когда яхта сядет на мель, и, открыв люк, закричал:

— Все наверх!

Тотчас же выскочила собака, за ней около десяти детей. Самые маленькие, увидя волны, закричали от ужаса.

Около шести часов утра «Sloughi» подошла к передней линии бурунов.

— Крепче держитесь! Крепче! — кричал Бриан.

Сбросив половину одежды, он был готов помочь каждому, кого подхватит прибой, потому что имелась вероятность того, что яхта наскочит на подводный риф.

Вскоре почувствовался первый толчок. Яхта ударилась об утес кормой, но вода не проникла сквозь обшивную доску.

Вторая волна приподняла ее и отнесла на 50 футов вперед, так что яхта не коснулась скал, торчащих из воды. Затем она накренилась левым бортом и остановилась среди клокочущих волн прибоя. Хотя она теперь была не в открытом море, но до песчаного берега оставалось еще с четверть мили.

ГЛАВА ВТОРАЯ _{Среди бурунов. — Бриан и Цонифан. — Виднеющийся вдали берег. — Приготовления к спасению. — Спор из-за ялика. — С верхушки фок-мачты. — Смелая попытка Бриана. — Действие высокого прилива}

Туман рассеялся, и теперь можно было видеть вокруг яхты на значительное расстояние. Тучи неслись с той же быстротой, шквал не утихал. Может быть, это были его последние порывы в незнакомых частях Тихого океана?

Нужно было надеяться на это, потому что и теперь опасность была не меньше, чем ночью, когда яхте пришлось выдержать бурю в открытом море. Дети, прижимаясь друг к другу, считали себя погибшими, когда волна переливалась через борт и покрывала их пеной. Удары были еще сильнее оттого, что яхта не могла заслониться парусами. Несмотря на то, что она вздрагивала и ударялась задней частью киля о гребень рифа, пробоины еще не было. Бриан и Гордон, спустившись вниз, убедились, что вода не пройдет в трюм, и успокаивали, насколько могли, своих товарищей, особенно малышей.

— Не бойтесь, — постоянно повторял Бриан. — Яхта прочная. Берег близко… Подождите, и мы постараемся добраться до него.

— Зачем же ждать? — спросил Донифан.

— Да, зачем? — прибавил Уилкокс, мальчик лет двенадцати. — Донифан прав… Зачем ждать?

— Потому что море еще неспокойно и мы можем наскочить на скалы, — ответил Бриан.

— А если яхта разобьется?! — воскликнул третий мальчик, по имени Феб, почти одного возраста с Уилкоксом.

— Не думаю, чтобы можно было этого опасаться, — возразил Бриан, — пока прилив уменьшается. Когда же наступит отлив и стихнет ветер, мы будем пытаться спастись.

Бриан был прав. Разница в уровне прилива и отлива в Тихом океане довольно значительна. Имело смысл подождать несколько часов, особенно если стихнет ветер. Может быть, после отлива часть рифа выступит из воды. Тогда не так будет опасно оставить яхту и достичь берега, находящегося в четверти мили от них.

Хотя это и был благоразумный совет, но Донифан и некоторые другие мальчики не хотели следовать ему. Они отошли в сторону и обсуждали создавшееся положение.

Ясно было, что Донифан, Уилкокс, Феб и Кросс не соглашались с Брианом. Во время долгого плавания «Sloughi» они потому только повиновались Бриану, что у него было больше навыка, чем у них, и решили, что, как только сойдут на сушу, снова будут пользоваться свободой действий — особенно Донифан, считавший себя умнее и способнее Бриана. Кроме того, Донифан давно завидовал Бриану, а так как последний был француз, то молодые англичане неохотно повиновались ему.

Можно было опасаться, что это настроение увеличит трудность положения, и без того тревожного.

Донифан, Уилкокс, Кросс и Феб смотрели на пространство, покрытое пеной водоворота. Самый искусный пловец не мог бы бороться с отливом. Совет подождать несколько часов был вполне основателен. Донифану и его товарищам пришлось в этом убедиться, и они вернулись на корму, где находились самые маленькие. В это время Бриан говорил Гордону и окружавшим его мальчикам:

— Мы не должны разлучаться… Иначе мы погибнем.

— Не намереваешься ли ты и теперь командовать нами?! — воскликнул Донифан, услышав его слова.

— Ничего подобного, — ответил Бриан, — но для общего нашего спасения надо действовать согласно.

— Бриан прав! — прибавил Гордон, хладнокровный, серьезный мальчик, никогда не говоривший необдуманно.

— Да!.. Да!.. — закричали еще двое или трое мальчиков, которых тайное предчувствие заставляло быть на стороне Бриана.

Донифан не возражал; со своими товарищами он отошел в сторону, дожидаясь удобного момента для высадки на берег.

Что это была за земля? Был это какой-нибудь остров Тихого океана или материк? Этот вопрос можно было решить только тогда, когда яхта приблизится к берегу и можно будет его рассмотреть. Впадина, образующая большой залив, оканчивалась двумя мысами, — один довольно возвышенный и отвесный к северу, другой к югу. Что было за этими двумя мысами, Бриан не мог рассмотреть в подзорную трубу.

Если это остров, то как им покинуть его, если нельзя будет снять яхту с мели и во время прилива она разобьется о рифы. А если этот остров еще и необитаем — в Тихом океане есть и такие, — то как они будут поддерживать свое существование?

На материке было больше возможности спастись, так как это могла быть Южная Америка и во владениях Чили или Боливии они нашли бы помощь если и не сейчас, то по крайней мере через несколько дней, хотя опять-таки поблизости были бы пампасы и могли встретиться разные опасности. Но в данную минуту важен был только вопрос, как добраться до суши.

Видимость была настолько хорошая, что можно было разглядеть впереди песчаное побережье, за ним утес и группу деревьев посередине. Бриан даже указал на устье реки по правую сторону берега.

Хотя этот берег не представлял ничего привлекательного, но зелень деревьев указывала на известное плодородие почвы. Вероятно, за утесом растительность, защищенная от ветра, была еще лучше.

Не было заметно, чтобы в этой части берега жил кто-нибудь. Не видно было ни дома, ни хижины, даже при устье реки. Может быть, туземцы, если и были таковые, предпочитали жить внутри страны, где они были более защищены от резких ветров.

— Я совсем не вижу дыма, — сказал Бриан, опуская подзорную трубу.

— И около берега нет ни одной лодки, — заметил Моко.

— Их и не может быть, ведь там нет гавани, — возразил Донифан.

— Ее и не нужно для этого, — заметил Гордон. — Рыбачьи лодки могли остановиться в устье реки, если бы буря заставила их уйти из открытого моря.

Замечание Гордона было справедливо.

По той или по другой причине, но не было видно лодок, и эта часть берега казалась необитаемой. Можно ли на нем жить, если потерпевшим крушение детям придется там остаться несколько недель? Вот что главным образом должно было их занимать.

Между тем начинался отлив, хотя очень медленно, благодаря ветру, становившемуся слабее. Нужно было быть наготове к тому моменту, когда образуется удобный проход между рифами.

Было около 7 часов. Каждый старался принести на палубу яхты самые необходимые вещи, а остальные собрать, когда яхту прибьет к берегу. И маленькие, и большие принялись за дело. На яхте был довольно большой запас консервов, галет, соленого и копченого мяса. Их упаковали в тюки, рассчитанные по силам старших мальчиков.

Но чтобы перевезти все на берег, необходимо, чтобы скалы показались из-под воды. Обнажатся ли скалы до берега при отливе?

Бриан с Гордоном старательно наблюдали за морем. По мере того как ветер стихал, оно становилось тише, стихал и рев буруна, таким образом, легко было заметить убывание воды по выдающимся верхушкам скал. Яхта накренилась на левую сторону, и можно было опасаться, что она опрокинется набок.

В таком случае вода зальет палубу прежде, чем они покинут яхту, и их положение станет очень серьезным. Как было жаль, что шлюпки унесло во время бури. На них Бриан и его товарищи могли бы теперь добраться до берега и было бы легко устроить сообщение между берегом и яхтой, чтобы перевезти необходимые вещи, которые пришлось оставить на судне. А теперь, если она будет разбита в следующую ночь, куда будут годны оставшиеся вещи? Провизия вся испортится. Потерпевшим крушение придется ограничиться одними дарами этого берега. Вдруг на носу раздались крики. Бакстер только что сделал важное открытие. Одна из лодок яхты находилась между ватерштагами. В этом ялике не могло поместиться 5–6 человек, но так как он был цел — что было освидетельствовало, едва они втащили его на палубу, — то им можно было воспользоваться. Надо было только подождать, чтобы вода спала больше. В это время возник спор, в котором приняли участие Бриан и Донифан. Дело в том, что Донифан, Уилкокс, Феб и Кросс, завладев яликом, собирались спустить его за борт, когда Бриан подошел к ним.

— Что вы хотите делать? — спросил он.

— Ехать в этом ялике, — ответил Уилкокс.

— Да, — возразил Донифан, — и ты не посмеешь нам помешать!

— Нет, посмею, — сказал Бриан, — я и все те, которых ты хочешь покинуть.

— Покинуть? С чего ты это взял? — надменно возразил Донифан. — Я никого не хочу покидать, слышишь? Добравшись до берега, один из нас приведет ялик обратно.

— А если его нельзя будет вернуть! — воскликнул Бриан, едва сдерживаясь. — Если он разобьется об эти скалы!

— Садитесь, едем! — сказал Феб, отталкивая Бриана. С помощью Уилкокса и Кросса он поднял ялик, чтобы спустить его на воду.

Бриан схватил ялик за борт.

— Вы не поедете, — сказал он.

— Это еще посмотрим, — возразил Донифан.

— Вы не поедете, — повторил Бриан, твердо решив сопротивляться для общей пользы. — Прежде всего, ялик надо оставить для самых маленьких, если во время отлива останется много воды и можно будет доплыть до берега.

— Не мешай нам! — воскликнул Донифан, вне себя от гнева. — Повторяю тебе, Бриан, ты не смеешь мешать нам.

— А я тебе, Донифан, повторяю, — закричал Бриан, — что смею.

Юноши были готовы броситься друг на друга. В этой ссоре Уилкокс, Феб и Кросс, конечно, взяли бы сторону Донифана, тогда как Бакстер, Сервис и Гарнетт стояли бы за Бриана. Могли произойти неприятности, если бы не вмешался Гордон. Он был самый старший, умел владеть собой, понимал, как теперь опасна ссора, и заступился за Бриана.

— Донифан, — сказал он, — подожди немного. Ты видишь, море еще волнуется, и мы можем лишиться ялика.

— Я не хочу, — воскликнул Донифан, — чтобы Бриан командовал нами, как он это начал делать с некоторого времени!

— Нет! И мы этого не позволим, — возразили Кросс и Феб.

— Я не намереваюсь командовать, — ответил Бриан, — но и не позволю другим, если это касается общей пользы.

— Мы так же заботимся о других, как и ты, — возразил Донифан. — Теперь, когда мы у берега…

— К сожалению, еще нет, — заметил Гордон. — Донифан, не упрямься и подожди спускать ялик до более удобного момента.

Гордону часто приходилось быть посредником между Донифаном и Брианом, и теперь было кстати, что он вмешался и отвел их ссору.

Прилив понизился на два фута. Было бы очень полезно узнать, нет ли фарватера между бурунами. Бриан, решив рассмотреть положение скал с фок-мачты, пошел на нос яхты, схватился за ванты штирборта и на руках поднялся до бар. Через весь риф шел свободный проход, направление которого обозначали торчащие из воды, словно вехи, верхушки скал. Но в данную минуту море еще волновалось и нельзя было даже думать спустить ялик на воду. Он неизбежно наскочил бы на камни и разбился в одну минуту. Во всяком случае лучше было подождать.

Забравшись наверх, Бриан с помощью подзорной трубы смог увидеть весь берег до скалы, и на девятимильном пространстве между двумя мысами берег казался ему необитаемым.

Через полчаса, закончив наблюдения, Бриан спустился и дал своим товарищам отчет о виденном. Донифан, Уилкокс, Феб и Кросс молча выслушали его, но Гордон отнесся иначе и спросил:

— Бриан, яхта, кажется, села на мель около шести часов утра?

— Да, — ответил Бриан.

— А сколько времени надо ждать отлива?

— Я думаю, часов пять. Не правда ли, Моко?

— Да… от пяти до шести часов, — ответил юнга.

— Значит, около одиннадцати часов, — продолжал Гордон, — будет самое удобное время попробовать добраться до берега.

— Я так и рассчитывал, — сказал Бриан.

— Ну, — продолжал Гордон, — приготовимся же к этому времени и подкрепимся. Если нам придется добираться вплавь, то пусть это будет через несколько часов после еды.

Совет был хорош, как и нужно было ожидать от этого благоразумного юноши. Сели за завтрак, состоявший из консервов и сухарей. Бриан главным образом заботился о маленьких. Дженкинс, Айверсон, Доль, Костар со свойственной их возрасту беспечностью успокоились и могли объесться, так как сутки ничего не ели, но все сошло благополучно, и для подкрепления они выпили воды с коньяком.

После завтрака Бриан пошел на нос яхты и там, облокотившись о борт, начал рассматривать риф.

Вода убывала медленно. Однако было заметно, что уровень моря понижается, так как наклон яхты увеличивался. Моко, бросив лот, узнал, что над рифом еще оставалось по крайней мере футов на 8 воды. Можно ли было надеяться, что вода уйдет настолько, что риф выйдет из воды? Моко не думал, что это так будет, и считал необходимым сказать об этом Бриану потихоньку, чтобы никого не напугать. Бриан посоветовался с Гордоном. Оба хорошо понимали, что ветер, хотя и немного дул к северу, но все же мешал воде понизиться до обычного уровня.

— Что делать? — спросил Гордон.

— Не знаю, не знаю! — ответил Бриан. — Какое несчастье не знать, что делать… быть только детьми, когда нужно было быть взрослыми!

— Нужда нас научит! — возразил Гордон, — Не надо отчаиваться, Бриан, и будем действовать благоразумно.

— Хорошо, Гордон! Но если мы не сойдем с яхты до следующего прилива, если еще придется провести ночь на яхте, то мы погибли.

— Это ясно, так как яхта будет вся разбита. Во что бы то ни стало мы должны сойти с нее.

— Верно, Гордон.

— Не построить ли какой-нибудь плот и не протянуть ли веревку от берега к яхте?

— Я об этом уже думал, — ответил Бриан. — К несчастью, все слеги унесены волнами. У нас нет времени ломать палубу и из досок делать плот; остается ялик, которым нельзя воспользоваться, потому что море бурно. Но вот что можно попробовать, это протянуть канат через риф и закрепить его конец за выступ одной из скал. Может быть, тогда удастся перебраться на берег.

— Кто потащит канат?

— Я, — ответил Бриан.

— Я тебе помогу, — заметил Гордон.

— Нет, я один! — возразил Бриан.

— Воспользуйся яликом.

— Могу попортить его, Гордон, лучше сохранить ялик, как последнее средство.

Однако прежде чем привести в исполнение этот опасный план, Бриан хотел принять полезную предосторожность, чтобы быть готовым ко всякой случайности. На яхте было несколько спасательных поясов, и он заставил маленьких надеть их на случай, если им придется сходить с яхты прежде, чем вода спадет; эти пояса их поддержат, а старшие будут толкать их к берегу, цепляясь сами за канат.

Было четверть одиннадцатого, три четверти часа оставалось до окончания отлива. Вода была не выше четырех или пяти футов и еще могла понизиться только на несколько дюймов. В 60 ярдах, действительно, глубина заметно увеличивалась — что можно было узнать по темному цвету воды и по многочисленным торчавшим верхушкам скал. Трудность состояла в том, чтобы переплыть глубокое место около яхты.

Во всяком случае, если бы Бриану удалось протянуть канат в этом направлении, прочно прикрепить его к одной из скал, то он мог бы добраться до того места, где можно достать ногами дно. Кроме того, спустив по канату тюки с провизией и необходимые инструменты, они бы благополучно добрались до суши.

Как ни была опасна его попытка, Бриан не хотел, чтобы его кто-нибудь заметил. На яхте было почти сто футов буксирного каната. Бриан выбрал канат средней толщины и, раздевшись, один конец его обмотал вокруг пояса.

— Эй, вы, — закричал Гордон, — идите травить канат!

Долифан, Уилкокс, Кросс и Феб не могли отказаться от участия в деле, пользу которого они понимали, и приготовились разматывать канат, который надо было понемногу отпускать, чтобы сберечь силы Бриана. В ту минуту, когда Бриан собирался кинуться в воду, его брат подбежал, крича:

— Бриан, Бриан!

— Не бойся за меня, Жак, — ободрил его Бриан.

Еще минута — и он показался на поверхности воды, быстро плывя, в то время как канат разматывался сзади него. Плыть было бы трудно и при спокойном море, потому что прибой сильно ударял о скалы. Встречные и поперечные течения мешали смелому юноше держаться прямой линии, и когда волны его подхватывали, ему было чрезвычайно трудно выбраться. Однако Бриан мало-помалу приближался к берегу, в то время как его товарищи постепенно отпускали канат. Становилось заметно, что его силы начинали истощаться, хотя он отплыл от яхты всего только на 50 футов. Перед ним кипел водоворот от встречи двух разнонаправленных волн. Если бы удалось его миновать, то, может быть, он достиг бы своей цели, потому что за водоворотом море было спокойнее. Он с большим усилием попробовал броситься влево, но попытка ни к чему не привела. Здесь даже сильный взрослый пловец ничего бы не мог сделать. Подхваченного течением Бриана понесло в самый центр водоворота.

— Помогите!.. Тащите! — успел он прокричать. На яхте все пришли в ужас.

— Тащите! — хладнокровно распорядился Гордон.

В одну минуту Бриан был вытащен назад на палубу; он был в обмороке, но скоро пришел в себя. Попытка протянуть канат между яхтой и скалами не удалась. Никто не решался повторить ее. Несчастные дети были вынуждены ждать… Но чего? Помощи? Откуда и от кого?

Был уже первый час пополудни. Начинался прилив, и прибой усиливался. Так как было новолуние, то надо было ждать более сильного прилива.

Если ветер с моря не прекратится, то он может снести яхту с ее каменистого ложа, она будет ударяться о риф, и волны ее опрокинут. Никто не переживет этой развязки. Сделать ничего было нельзя.

Все стояли на корме, старшие окружили маленьких и смотрели, как увеличивался прилив и заливал верхушки скал одну за другой. К несчастью, ветер дул с запада и, как накануне, со страшной силой проносился над самой землей. Когда станет глубже, высокие волны покроют яхту своими брызгами и с силой будут ударяться о нее. Только чудо могло помочь юным мореплавателям. Они молились и плакали. К двум часам яхта, приподнятая волнами, больше уже не кренилась на левую сторону, но вследствие килевой качки нос начал ударяться о камни. Толчки все увеличивались, и яхта качалась из стороны в сторону. Дети вынуждены были держаться друг за друга, чтобы не быть выброшенными за борт. В эту минуту в двух кабельтовых от яхты набежала с открытого моря пенящаяся громадная волна выше 20 футов. Как бешеный поток она покрыла весь каменный риф, приподняла яхту и пронесла ее над скалами, не задев ни одну из них.

В одну секунду яхта очутилась среди колокочущей воды, ее пронесло почти до середины песчаного берега, и она ударилась об отмель в 200 футах от деревьев, находящихся у подножия скалы. Под ней была твердая земля, и волны, отхлынув, оставили берег.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ _{Пансион Черман в Окленде. — Взрослые и дети. — Каникулы в море. — Яхта «Sloughi». — Ночь на 15 февраля. — По течению. — Абордаж. — Буря. — Поиски в Окленде. — Что осталось от яхты}

Пансион Черман был в то время в большой славе в Окленде, столице Новой Зеландии, главной английской колонии Тихого океана. В нем обучалось до ста мальчиков, принадлежащих к лучшим семьям. Детей маори — туземцев этого архипелага — в пансион не принимали; для них были другие школы. В этом пансионе воспитывались только дети англичан, французов, американцев, немцев, сыновья землевладельцев, купцов, капиталистов, местных должностных лиц. Они получали такое же законченное образование, как во всех подобных учебных заведениях Англии.

Архипелаг Новой Зеландии состоит из двух главных островов: на севере ИкаНамауи, или остров Рыбы, на юге — Таваи-Пупаму, или Земля Нефрита. Отделенные друг от друга проливом Кука, они лежат между 34o и 45o южной широты — такое же положение занимает в северном полушарии Франция и север Африки. Остров ИкаНамауи, сильно изрезанный в южной своей части, образует подобие неправильной трапеции, тянущейся к северо-западу по кривой линии, оканчивающейся мысом ВанДимена.

Почти в начале этой кривой линии, в том месте, где остров имеет только несколько миль, находится город Окленд. По положению он похож на греческий город Коринф, почему и получил название Южного Коринфа. В нем две открытые гавани, одна на западе, другая на востоке. Восточная гавань в заливе Гаураки неглубока, и пришлось построить несколько длинных пристаней (мол), как у англичан, куда бы могли причаливать суда средней тоннажности. Одна из них называется Коммерческой, к ней примыкает Королевская улица, одна из главных в городе.

На этой улице находился пансион Черман.

15 февраля 1860 года днем из названного пансиона вышла толпа учеников, сопровождаемых родителями. Мальчики были веселы и радостны, как птички, только что выпущенные из клетки.

Это было начало летних каникул. Два месяца самостоятельности, два месяца свободы! Для некоторых учеников предстояло морское путешествие, о котором давно шли толки в пансионе Черман. Нечего и говорить о той зависти, которую возбуждали счастливцы, имевшие возможность отправиться на яхте «Sloughi» и совершить плавание вокруг берегов Новой Зеландии. На этой красивой яхте, зафрахтованной родителями учеников, предполагалось плавать шесть недель. Она принадлежала отцу одного из учеников мистеру Уильяму Гарнетту, бывшему начальнику коммерческого флота, на которого вполне можно было положиться. Подписка, сделанная между родителями, должна была покрыть путевые издержки и предоставить детям полный комфорт. Это было большой радостью для юношей, и трудно было придумать лучший способ для проведения каникул.

В английских пансионах система воспитания непохожа на принятую во французских учебных заведениях. Ученикам дают больше самостоятельности, а следовательно, и относительной свободы, что так хорошо влияет на их будущее. Они меньше остаются на положении детей. Словом, воспитание идет рука об руку с образованием.

Здесь дети по большей части вежливы, услужливы, с хорошими манерами и, что особенно важно, мало склонны к скрытности или лжи, даже когда им грозит справедливое наказание. Надо также заметить, что в этих учебных заведениях реже живут в общей комнате. Обыкновенно дети занимают отдельные спальни, где имеют право пить чай. Когда они едят в столовой, то могут разговаривать совершенно свободно.

В зависимости от возраста ученики распределяются по отделениям, которых в пансионе Черман было пять. В первом и во втором отделениях были маленькие дети — они целовали своих родителей; а в третьем — подростки, которые заменяли сыновний поцелуй пожатием руки взрослого человека. За ними уже не было постоянного присмотра, чтение романов и журналов было им дозволено, у них было больше свободных дней, и часы уроков были ограничены. Физическое воспитание в пансионе было хорошо поставлено: гимнастика, бокс, различные игры. Но как исправительное средство при такой самостоятельности, которой ученики редко злоупотребляют, введены были и телесные наказания, главным образом розги. Надо заметить, что быть высеченным — у молодых англичан не считалось позором, и они покорялись этому наказанию без ропота, если сознавали, что заслужили.

Англичане, как всем известно, уважают традиции как частной, так и общественной жизни, и этих традиций, хотя бы они и были нелепы, придерживаются и в учебных заведениях. Если старшие ученики покровительствуют новеньким, то с условием, чтобы эти последние в обмен непременно оказывали им домашние услуги, состоящие в том, чтобы утром приносить завтрак, чистить платье и сапоги, исполнять мелкие поручения. Этот обычай называется «фаггизм», и дети в этом положении называются «фаггами». Эти услуги обыкновенно исполняют ученики первых отделений для старших учеников, и в случае отказа им грозит тяжелая жизнь. Но отказов почти не бывает, и это приучает их к дисциплине, которую нельзя встретить у учеников других стран. К тому же традиция требует этого, и если существует страна, которая больше всего сохраняет ее, то это Соединенное королевство, где она одинаково относится как к простым обывателям, так и к пэрам палаты лордов.

Ученики, собиравшиеся путешествовать на яхте «Sloughi», принадлежали к различным отделениям пансиона Черман.

Мы уже знаем, что на палубе яхты находились дети от 8 до 14 лет. Их было 15, считая юнгу.

Необходимо познакомиться с возрастом каждого из них, с их способностями, характером, общественным положением семьи, а также с отношениями, которые существовали между ними в училище.

Исключая двух французов, Бриана и его брата, и американца Гордона, все остальные были англичане. Донифан и Кросс — двоюродные братья, и оба из пятого отделения — принадлежали к одной из богатых семей Новой Зеландии. Им было лет по тринадцати с небольшим.

Донифан, изящный, заботящийся о своей наружности, был, бесспорно, самым знатным учеником. Умный и прилежный, он учился из любви к самообразованию и желания быть выше своих товарищей. Его манера держать себя вызвала насмешливое прозвище Лорд Донифан, и благодаря своему надменному характеру он хотел главенствовать повсюду. Между ним и Брианом возникло соперничество, начавшееся несколько лет тому назад и обострившееся с тех пор, как, благодаря обстоятельствам, увеличилось влияние Бриана на товарищей. Что касается Кросса, то это был обыкновенный школьник, проникнутый восторгом ко всему, что думает, говорит или делает его двоюродный брат Донифан.

Бакстер был из того же отделения, тринадцати лет, рассудительный, хладнокровный мальчик, труженик, способный к разным физическим работам, сын купца с довольно скромными средствами.

Феб и Уилкокс, двенадцати с половиной лет, были ученики четвертого отделения. Среднего ума, довольно своевольные и вздорные, они всегда были требовательны к своим «фаггам». Их семьи были богаты, и отцы их занимали важные посты в местном управлении. Гарнетт — сын отставного капитана, Сервис — богатого колониста. Оба они жили в Норд-Шорп на северном берегу порта Уэтемала. Обе семьи были очень дружны, а потому и мальчики были неразлучны. Они были добродушны и достаточно ленивы. Гарнетт особенно пристрастился к аккордеону, что очень ценилось в английском флоте. Как сын моряка, он играл в свободные минуты на своем любимом инструменте, который не забыл взять с собой и на «Sloughi». Что касается Сервиса, то это был первый весельчак и шалун, потешавший весь пансион Черман и мечтавший только о путешествиях, начитавшись о Робинзоне Крузо и Швейцарском Робинзоне.

Кроме этих были еще два девятилетних мальчика. Дженкинс, сын председателя Ново-Зеландского учебного общества, и Айверсон, сын священника собора св. Павла.

Один был в третьем, а другой во втором отделении, и оба считались в пансионе хорошими учениками.

Наконец, еще двое: Доль, восьми с половиной лет, и Костар, восьми лет, оба сыновья офицеров англозеландской армии, живущих в маленьком городе в 6 милях от Окленда на берегу гавани Маникаи. Они принадлежат к таким детям, о которых ничего нельзя сказать, разве только, что Доль был очень упрям, а Костар лакомка. Хотя они по успехам не выделялись в первом отделении, но не считались и отстающими, потому что умели читать и писать.

Итак, все эти дети принадлежали к почтенным семьям, давно поселившимся в Новой Зеландии. Остается рассказать об остальных трех мальчиках.

Американцу Гордону — четырнадцать лет. В его фигуре и манерах проглядывает грубость настоящего янки. Неловкий и тяжеловесный, он, бесспорно, был самым положительным учеником пятого отделения. Если он не так блестящ, как Донифан, то у него есть здравый смысл, практическая сметка, которую он часто обнаруживал в серьезных вещах. У него был наблюдательный ум и холодный темперамент. Педантичный до мелочности, он размещал свои мысли в голове в таком же порядке, как вещи в своем шкафу, где все было распределено по местам, надписано и отмечено в особой памятной книжке. Словом, товарищи его уважали, признавали его качества и хорошо относились к нему, хотя он и не был англичанином. Гордон был родом из Бостона; круглый сирота, которому семью заменил его единственный родственник-опекун, прежде бывший консульским агентом. Несколько лет назад он оставил службу, нажил состояние и жил в красивой вилле, стоящей на возвышенности около селения Маунт-Сент-Джон.

Два молодых француза, Бриан и Жак, были сыновьями известного инженера, который два года тому назад провел большие работы по осушению болот на острове Ика-Намауи. Старшему было 13 лет. С большими способностями, но ленивый, он часто бывал одним из последних учеников пятого отделения. Однако, когда хотел, с его способностями и замечательной памятью, быстро поднимался до первого разряда, чему Донифан больше всего завидовал. Бриан и он никогда не ладили в пансионе Черман, то же самое было и на яхте. Бриан был смелый, предприимчивый и ловкий, находчивый в спорах, а кроме того, услужливый, добрый мальчик, ничего не имеющий общего с Донифаном; он и одевался немного небрежно и не следил за манерами; словом, был совсем француз и этим резко отличался от своих товарищей-англичан. Он часто защищал слабых от старших, злоупотреблявших своей силой, и с первых дней не был «фаггом», а потом и обходился без них. Из-за этого происходили драки, из которых он почти всегда выходил победителем благодаря мужеству и силе. Товарищи любили его, и когда возник вопрос о том, кому управлять яхтой, большинство из них согласились повиноваться ему — тем более было известно, что он приобрел некоторые морские сведения во время переезда из Европы в Новую Зеландию.

Что касается его брата Жака, то его до сих пор считали самым большим шалуном, не хуже Сервиса. Он беспрестанно изобретал новые проказы и приставал к товарищам, за что его нередко наказывали. Но его характер совершенно изменился после отплытия яхты, и причина этой перемены была загадкой для всех. Таковы были мальчики, выброшенные бурей на какую-то землю в Тихом океане.

Во время плавания вдоль берегов Новой Зеландии яхтой должен был командовать ее владелец, отец Гарнетта, один из смелых членов яхт-клуба австралийских морей. Много раз его яхта показывалась около берегов Новой Каледонии, Новой Голландии, от пролива Торреса до южных пределов Тасмании, около Моллукских островов, Филиппинских и Целебеса, в местах, опасных даже для крупных судов. Но это была яхта хорошо построенная, очень прочная и великолепно выдерживавшая даже бурю.

Экипаж состоял из боцмана, шестерых матросов, повара и юнги Моко, двенадцатилетнего негра, семья которого была в услужении у новозеландского колониста. Надо еще упомянуть прекрасную охотничью собаку Фанна, американской породы. Она принадлежала Гордону и никогда не отходила от своего хозяина.

День отъезда был назначен на 15 февраля. Яхта стояла в конце Коммерческого мола в довольно просторном месте гавани. Экипажа еще не было на яхте, когда 14го вечером молодые пассажиры явились на ее палубу. Капитан Гарнетт должен был подойти к моменту снятия с якоря. Только боцман и юнга встретили Гордона и его товарищей — остальные матросы ушли выпить по стаканчику виски на дорогу. Когда все разместились, боцман решил присоединиться к своему экипажу. Он пошел в один из трактиров, где они собрались, и засиделся до поздней ночи. Что касается юнги, то он лег спать.

Дальше случилось невероятное. Канат, которым яхта была пришвартована к пристани, оказался отвязанным. Неизвестно, был ли это злой умысел или небрежность. На яхте этого никто не заметил.

Густой мрак окутал порт и залив Гаураки. Ветер сильно дул с суши, и яхта, подхваченная отливом, понеслась в открытое море.

Когда юнга проснулся, то яхта качалась от волнения, которое нельзя было принять за обычный прилив. Моко поспешил подняться на палубу. Яхта была далеко снесена ветром. На крик юнги Гордон, Бриан, Донифан и несколько других ребят, соскочив со своих коек, бросились на палубу. Напрасно они звали на помощь. Не видно было огней ни в городе, ни в гавани. Яхта уже была в открытом море, в трех милях от берега.

Прежде всего, по совету Бриана и юнги, мальчики попробовали поставить парус, чтобы, лавируя, вернуться в порт. Но слишком тяжелый парус не мог хорошо быть уложен и только помогал восточному ветру уносить яхту еще быстрее. «Sloughi» обогнула мыс Колвилль, дошла до пролива, отделяющего его от острова Грот-Баррьер, и вскоре очутилась далеко от Новой Зеландии.

Положение стало критическим. Бриан и его товарищи не могли надеяться на скорую помощь с земли.

В случае, если какое-нибудь судно из порта отправится за ними, несколько часов пройдет прежде, чем оно догонит их, допуская, что возможно будет найти яхту в такой темноте. Детям приходилось выбираться из этого положения своими собственными силами. Если переменится ветер, им нечего и думать вернуться к берегу.

Правда, оставалась надежда встретить какое-нибудь судно, идущее в один из портов Новой Зеландии. Это предположение было сомнительно, но Моко поспешил поднять фонарь на верх фок-мачты. Оставалось только ждать рассвета.

Маленькие не проснулись от суматохи, и их решили не будить. Они бы испугались и увеличили беспорядок на яхте.

Однако было сделано еще несколько попыток поставить яхту под ветер. Но он ослабевал и быстро уклонялся к востоку.

Вдруг в двух или трех милях показался свет белого фонаря наверху мачты — сигнал идущего парохода. Вскоре показались другие установленные огни — красный и зеленый, и так как они оба были видны сразу, то это значило, что пароход идет прямо на яхту.

Мальчики напрасно кричали. Шум волн, свист выходящего из клапанов пара и усиливавшийся ветер заглушали их крики.

Однако, если они их не слышат, то не увидят ли матросы с вахты фонарь «Sloughi»? Это была последняя надежда. К несчастью, во время килевой качки фал сломался, фонарь упал в море и нельзя было заметить присутствие «Sloughi», на которую пароход шел со скоростью 12 миль в час.

В несколько секунд пароход подплыл к яхте и разбил бы ее, но, к счастью, столкновение произошло только у кормы и ограничилось тем, что была содрана обшивка.

В общем, удар был так слаб, что пароход даже не заметил его и, оставив яхту на произвол надвигающегося шквала, продолжал свой путь. Капитаны очень часто не оказывают помощь судну, с которым столкнулись; это считается преступным, но случается очень часто. В данном случае вполне возможно, что на пароходе не заметили столкновения с легкой яхтой, которой совсем не было видно в темноте.

Ветер гнал яхту, и мальчики сознавали, что им грозит гибель. Настало утро, и на необъятном пространстве ничего не было видно.

В этой части Тихого океана редко встречаются корабли; суда, идущие из Австралии в Америку и обратно, проходят севернее или несколько южнее.

Наступила ночь, еще более худшая, и хотя шквал утихал, ветер не переставал дуть с запада. Ни Бриан, ни его товарищи не могли себе и представить, сколько времени придется им скитаться по волнам. Напрасно пытались они повернуть яхту в новозеландские воды. У них не хватало ни знания того, как изменить ход, ни силы, чтобы поставить паруса. В этих условиях Бриан, выказывая необыкновенную для своих лет энергию, приобрел такое влияние над своими товарищами, что и сам Донифан подчинился ему. Если с помощью Моко ему не удалось отвести яхту к западу, то по крайней мере он мог ее поддерживать, как умел. Он не жалел себя, не спал ни ночью, ни днем, упорно высматривая на горизонте какой-нибудь спасительный знак. Он также позаботился выбросить в море несколько бутылок с записками об их несчастье. От этой меры многого нельзя было ожидать, но он ею не хотел пренебрегать.

Между тем западный ветер продолжал нести яхту по Тихому океану, и нельзя было ни замедлить ее ход, ни увеличить скорость.

Через несколько дней после того, как яхту снесло течением из залива Гаураки, поднялась буря, которая свирепствовала в продолжение двух недель. Яхта несколько раз подвергалась опасности быть разбитой ударами чудовищных волн; это и случилось бы, если бы она не была так прочно построена. Наконец, «Sloughi» причалила к незнакомой земле Тихого океана.

Какова же будет судьба мальчиков, потерпевших кораблекрушение в 1800 лье от Новой Зеландии? Откуда придет к ним помощь? Их родители могли думать, что они вместе с яхтой поглощены морем. Вот почему, когда в Окленде стало известно об исчезновении «Sloughi» в ночь с 14 на 15 февраля, то об этом тотчас известили капитана Гарнетта и родителей несчастных детей; в городе произошел переполох, и всех охватило отчаянье.

Если канат лопнул или оторвался, то яхту могло отнести в залив. Может быть, ее можно было найти, хотя усиливающийся западный ветер внушал страшные опасения. Не теряя ни минуты, начальник порта принял меры для оказания помощи яхте. Два небольших парохода были отправлены на розыски за несколько миль в залив Гаураки. В течение ночи они обошли все опасные места, и когда вернулись с рассветом, всякая надежда исчезла у родителей, потрясенных этой ужасной катастрофой.

Хотя пароходы и не нашли яхты, однако они подобрали обломки от нее, а именно часть обшивки и борта, отскочивших при столкновении с пароходом «Квито», который даже не заметил несчастной яхты.

На куске борта можно было прочесть три или четыре буквы названия «Sloughi», и все решили, что яхта была разбита и погибла вместе с пассажирами в 12 милях от берегов Новой Зеландии.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ _{Первое исследование побережья. — Бриан и Гордон в лесу. — Тщетная попытка найти грот. — Наличное имущество. — Провизия, оружие, одежда, постельные принадлежности, инструменты и снасти. — Первый завтрак. — Первая ночь}

Берег был пустынный — таким он казался Бриану во время его наблюдения с фок-мачты. Уже прошел час, как яхта села на мель, но не было еще видно ни одного туземца. Ни под деревьями, росшими перед скалой, ни у берегов реки, поднявшейся от прилива, не было видно ни дома, ни хижины, ни палатки. Даже не было заметно человеческого следа на песчаном берегу, окаймленном длинной полосой водорослей. В устье речки не было никаких рыбачьих лодок. На всем протяжении залива между южным и северным мысом не виднелось струйки дыма.

Прежде всего Бриан и Гордон решили отправиться к деревьям и, если возможно, взобраться на скалу.

— Вот мы и на суше, это уже что-нибудь значит! — сказал Гордон. — Но что это за земля? Она кажется необитаемой.

— Нам важно то, чтобы на ней можно было жить, — ответил Бриан, — на некоторое время нам хватит провизии, только бы найти пристанище… хотя бы для маленьких… О них надо позаботиться прежде всего.

— Да! Ты прав, — ответил Гордон.

— Мы успеем еще узнать, куда попали, — возразил Бриан, — прежде надо устроить самое необходимое. Если это материк, то можно надеяться скоро найти помощь. Если это необитаемый остров… ну, мы посмотрим, что тогда делать. Пойдем, Гордон, на поиски.

Они быстро дошли до группы деревьев, росших между скалой и правым берегом реки, шагов на 300 или 400 вверх от устья.

В лесу не было видно никаких следов присутствия человека, ни просеки, ни тропинки. Старые стволы, упавшие от времени, лежали на земле, и Бриан с Гордоном увязали по колено в сухих листьях.

Птицы боязливо разлетались, как будто уже научились остерегаться человека. Может быть, этот берег и был необитаем, но его иногда могли посещать жители соседней земли.

За десять минут оба мальчика прошли через лес, который становился гуще около скал, отвесно возвышавшихся на 180 футов от земли. Не найдется ли какой-нибудь пещеры у основания этих скал, где бы они могли приютиться?

Действительно, если бы там нашлась пещера, которая была бы защищена от ветра деревьями и куда море не доходило бы даже во время волнения, то это было бы великолепное убежище. Там они могли бы поместиться на время, пока более тщательное исследование берега не позволит им проникнуть внутрь материка. К несчастью, в этой крутой скале Гордон и Бриан не нашли никакого грота, ни малейшей трещины, по которой могли бы взобраться наверх. Чтобы идти вглубь., надо было, вероятно, обогнуть скалу.

С полчаса оба мальчика шли к югу вдоль основания скалы. Они дошли таким образом до правого берега реки, извилисто направлявшейся к востоку. Этот берег был покрыт прекрасными деревьями, другой же был совершенно ровный и без зелени, так что его можно было принять за большое болото.

Надежда мальчиков не оправдалась. Не имея возможности добраться до верха скалы, откуда, без сомнения, им бы можно было видеть местность на несколько миль в окружности, Бриан и Гордон вернулись на яхту.

Донифан и другие ходили на скалы в то время, как Дженкинс, Айверсон, Доль и Костар играли и собирали раковины.

Бриан и Гордон рассказали старшим о результатах своего исследования. В ожидании дальнейших изысканий решили не покидать яхты.

Хотя она была разбита в нижних своих частях и дала сильную трещину на бакборте, однако могла служить временным пристанищем на том месте, где села на мель.

Так как каюты и салон уцелели, то в них можно было укрыться от шквала. Камбуз также не пострадал от ударов о скалы — к большому удовольствию маленьких, которых главным образом интересовал вопрос еды.

Счастьем было, что мальчикам не пришлось переносить на берег предметы, необходимые для жизни. Допустив даже, что это им удалось бы, каким трудностям, какому утомлению они бы тогда подверглись? Если бы яхту продолжали разбивать волны, то как бы они могли спасти ее части? Море быстро бы разрушило яхту, и погибли бы все вещи, консервы, оружие, запасы, одежда, постельные принадлежности, инструменты. К счастью, прилив выбросил «Sloughi» за каменный риф! Если на ней нельзя было больше плавать, зато можно было жить, потому что ее подводные части выдержали шквал и она так крепко засела в песке, что прилив не мог ее сдвинуть. Конечно, постепенно от солнца и дождя она бы разрушилась и перестала бы годиться для убежища.

Самым лучшим было на первое время остаться на яхте. Так они и сделали. По веревочной лестнице, повешенной на штирборте, как большие, так и маленькие могли дойти до дверей в каюты. Моко, в качестве юнги умевший немного готовить, и Сервис, любивший хорошо покушать, принялись за стряпню. Все ели с аппетитом, и даже Дженкинс, Айверсон, Доль и Костар развеселились. Только Жак, бывший в пансионе первым весельчаком, продолжал держаться в стороне. Все заметили такую перемену в характере Жака, но он угрюмо уклонялся от вопросов, предлагаемых ему товарищами.

Все утомились после такой ужасной бури и захотели спать. Бриан, Гордон и Донифан хотели дежурить по очереди. Они боялись, что появятся дикие животные или туземцы, которые также могли быть опасны. Ничего подобного не случилось. Ночь прошла без тревоги, и когда солнце взошло, они помолились и принялись за работу.

Прежде всего надо было составить список вещей на яхте: провизии, оружия, инструментов, одежды. Вопрос о пище был самым важным, потому что берег казался совершенно пустынным. Можно было рассчитывать на рыбную ловлю и охоту, если только будет дичь. Донифан был хорошим охотником, но дичи он пока еще не заметил, хотя и видел стаи птиц над поверхностью рифов и береговых скал. Но было бы печально, если бы пришлось питаться морскими птицами. Поэтому нужно было знать, на сколько времени хватит им припасов, находившихся на яхте.

Проверив запасы, они нашли, что только сухарей был значительный запас, а консервов, ветчины, рубленой свинины, говядины, солонины, ящиков с тушеным мясом хватило бы не более чем на два месяца при самой тщательной экономии. Чтобы добраться до прибрежных портов или внутренних городов, им, может быть, придется пройти несколько сот миль; следовательно, надо сохранить провизию и с первого же дня начать пользоваться местными продуктами.

— Только бы не испортились консервы! — заметил Бакстер. — Ведь морская вода могла проникнуть в трюм.

— Это мы увидим, когда откроем подпорченные ящики, — ответил Гордон. — Может быть, консервы надо переварить, и тогда можно будет их употреблять.

— Я это сделаю, — ответил Моко.

— Принимайся за дело поскорее, — заметил Бриан, — потому что первые дни нам придется питаться тем, что есть на яхте.

— Отчего нам сегодня не пойти на скалы, возвышающиеся на севере залива, и не набрать там яиц, годных для пищи? — спросил Уилкокс.

— Да, да! — воскликнули Доль и Костар.

— Почему нам не наловить рыбы? — добавил Феб. — Разве на яхте нет удочек, а в море рыбы? Кто хочет идти ловить рыбу?

— Я!.. Я!.. — закричали дети.

— Хорошо, хорошо! — заметил Бриан. — Но это не игра, мы дадим удочки только тем, кто умеет ловить.

— Успокойся, Бриан! — ответил Айверсон. — Мы не будем шалить.

— Хорошо, мы начнем осмотр того, что у нас есть на яхте, — сказал Гордон. — Нельзя думать только об одной пище.

— На завтрак можно набрать моллюсков, — заметил Сервис.

— Хорошо, — ответил Гордон, — дети, идите втроем или вчетвером. Моко, ступай с ними.

— Слушаю, господин Гордон.

— Смотри за ними хорошо, — добавил Бриан.

— Не беспокойтесь!

Юнга, на которого можно положиться, был услужливым мальчиком, ловким и храбрым. Он был очень полезен юным мореплавателям. Моко особенно был предан Бриану, который тоже не скрывал своей симпатии к юнге. Подобной симпатии его товарищи — англичане, наверно, стыдились бы.

— Пойдемте! — воскликнул Дженкинс.

— Разве ты с ними не пойдешь, Жак? — спросил Бриан, обращаясь к своему брату.

— Нет! — ответил Жак.

Дженкинс, Доль, Костар и Айверсон отправились в сопровождении Моко к скалам. Может быть, в скважинах скал они соберут хороший запас моллюсков, ракушек, даже устриц; сырые или вареные, они могли бы составить солидное добавление к утреннему завтраку. Мальчики шли, подпрыгивая, находя в этом больше удовольствия, чем пользы, что вполне было свойственно их возрасту. Они забыли только что пережитые испытания и не беспокоились об угрожающих опасностях.

Едва младшие ушли, начался осмотр яхты. Донифан, Кросс, Уилкокс и Феб пересмотрели оружие, запасы, одежду, постельные принадлежности и инструменты. Бриан, Гарнетт, Бакстер и Сервис подсчитали напитки: вина, эль, коньяк, виски, джин, находившиеся на дне трюма в бочонках вместимостью от десяти до сорока галлонов.[1] Каждый осмотренный предмет Гордон записывал в свою памятную книжку. В этой книжке, кроме того, были заметки, относящиеся к каютам и грузу яхты. Методичный американец, можно сказать счетовод от рождения, теперь имел уже общее понятие о хранившихся у них запасах. На яхте был полный набор запасных парусов, различных снастей, канатов и тому подобного. Если бы яхта была еще в состоянии плавать, то ничего не стоило бы ее оснастить, в противном случае новые паруса и веревки пригодятся, когда мальчики будут устраиваться на берегу. Великолепные рыболовные снасти, ручные сети и различные удочки также значились в инвентаре — все это пригодилось, если бы оказалось много рыбы.

Из оружия было записано в книжке 8 охотничьих ружей центрального боя, длинные, дальнобойные ружья и 12 револьверов, 300 патронов, два бочонка пороху, по 25 фунтов в каждом, и довольно большое количество свинца, дроби и пуль. Этот запас, предназначенный для охоты во время стоянки яхты у берегов Новой Зеландии, будет здесь употреблен с большей пользой для охраны жизни — дай Бог, чтобы не пришлось ее защищать. В пороховой камере нашлось несколько сигнальных ракет, около 30 ядер — метательных снарядов для двух маленьких пушек яхты, которыми, надо надеяться, не придется воспользоваться, чтобы отражать нападения туземцев.

Одежды и кухонных принадлежностей хватило бы надолго. Если часть посуды была разбита от удара яхты о риф, то все-таки осталось еще достаточное количество. Нашлась и различная одежда: фланелевая, драповая, бумажная и парусиновая, в таком количестве, что годилась для всякой температуры.

Если эта земля находилась под одной широтой с Новой Зеландией — что весьма возможно, так как после отхода яхты из Окленда дул западный ветер, — то нужно было ожидать сильной жары летом и больших холодов зимой. К счастью, на яхте было много необходимой одежды. Так, в сундуках экипажа были панталоны, шерстяные куртки, клеенчатые шинели, вязаное белье, которое впору было и большим, и маленьким, так что суровость зимы легко можно было перенести. Если обстоятельства позволят переменить яхту на более удобное пристанище, то каждый перенесет свою койку с хорошими матрасами, простынями, наволочками, одеялами, и всех этих вещей могло хватить надолго.

Надолго… А может быть, и навсегда!

Из морских инструментов Гордон записал в своей книжке два барометраанероида, спиртовый стоградусный термометр, двое морских часов, несколько медных рожков, которые употребляются во время тумана и далеко слышны, три подзорные трубы, компас, штормовой указатель, обозначающий приближение бури, и несколько флагов Соединенного королевства, не считая различных сигнальных флажков. Нашлась еще маленькая каучуковая лодка, которую можно было складывать как чемодан и употребить для переправы через реки или озера.

Что касается инструментов, то в столярном ящике был целый набор их, не говоря уж о мешках с гвоздями, винтах, железе для небольших починок в яхте и тому подобного. Не было недостатка и в пуговицах, нитках, иголках, потому что матери этих детей предвидели частую починку. Имелся большой запас спичек.

На палубе нашлись также географические карты, но они относились только к берегам Ново-Зеландского архипелага и были бесполезны в этой незнакомой местности. К счастью, Гордон взял с собой один из общих атласов, заключающих в себе карты Старого и Нового Света; это был атлас Штилера, считающийся современными географами одним из лучших. В библиотеке на яхте было несколько хороших английских и французских сочинений, главным образом о путешествиях, и несколько старых научных книг, не говоря о «Робинзоне», которого Сервис спас, как некогда Комоэнс спас свою «Луизиаду»; Гарпетт спас свой знаменитый аккордеон, оставшийся невредимым после крушения. Кроме книг были все необходимые письменные принадлежности: перья, карандаши, чернила, бумага и календарь 1860 года, в котором Бакстеру было поручено вычеркивать каждый прожитый день.

— Наша бедная яхта выброшена на берег десятого марта! Я вычеркиваю десятое марта, а также все предыдущие дни тысяча восемьсот шестидесятого года, — объявил он.

В денежном сундуке на яхте нашли 500 фунтов стерлингов золотой монетой. Может быть, эти деньги пригодятся, если им удастся достигнуть какого-нибудь порта, откуда они бы могли отправиться на родину.

Гордон начал тщательно осматривать бочки, сложенные в трюме. У многих из них — с джином, элем и вином — было вышиблено дно при столкновении и содержимое разлилось. Это была незаменимая потеря, и надо было принять меры к сохранению оставшегося.

В общем, в трюме яхты находилось сто галлонов красного вина и хереса, пятьдесят галлонов джина, коньяку и виски, сорок бочонков эля по двадцать пять галлонов и более тридцати бутылок различных ликеров, упакованных в солому и хорошо сохранившихся.

Итак, материальная жизнь этих юных путешественников была обеспечена, по крайней мере на некоторое время. Оставалось исследовать берег — не найдется ли каких-нибудь средств для сбережения запасов. Если мальчики были выброшены на остров, то нечего было надеяться уехать отсюда, разве только, если бы зашло сюда какое-нибудь судно, которому они дали бы знать о своем присутствии. Чинить яхту, поправить тамберсы, переделать борт — было невозможно, так как у них не было ни сил, ни инструментов. Новое судно нельзя было построить из остатков яхты, кроме того, не зная искусства навигации, они не могли бы пересечь Тихий океан, чтобы добраться до Новой Зеландии. На лодках можно было бы приблизиться к какомунибудь материку или острову. Но они все были унесены волной, и на яхте остался только один ялик, годный для плавания вдоль берега.

Около двенадцати часов младшие мальчики и Моко вернулись на яхту. Они принесли большой запас ракушек, которые юнга начал приготовлять для еды.

Моко видел множество съедобных голубей, гнездившихся в верхних углублениях скалы, так что можно было достать на берегу много яиц.

— Это хорошо! — заметил Бриан. — Как-нибудь утром мы отправимся охотиться.

— Наверно, — подтвердил Моко, — от трех или четырех выстрелов из ружья к нам попадают голуби дюжинами. А до гнезд можно добраться по канату!..

— Отлично, — заметил Гордон. — Не пойдет ли Донифан завтра охотиться?

— Согласен! — ответил Донпфан. — Феб, Кросс и Уилкокс, хотите идти со мной?

— С удовольствием, — ответили все трое в восторге.

— Однако, — заметил Бриан, — я вам советую не убивать мною голубей; когда понадобится, мы опять пойдем на охоту. Не надо тратить понапрасну дроби и пороха.

— Хорошо, хорошо! — ответил Донифан, не терпевший замечаний, особенно когда они исходили от Бриана, — Мы еще не начали стрелять, а нам уже дают советы.

Через час Моко объявил, что завтрак готов. Все поспешили на яхту и разместились в столовой. Вследствие наклонного положения яхты стол заметно скривился на левую сторону. Но дети, привыкшие к боковой качке, не обратили на это внимания. Моллюски, главным образом раковины, особенно им понравились, хотя приготовить их можно было и лучше. Но в этом возрасте не требовательны. Печенье, хороший кусок говядины, пресная вода, взятая в устье реки во время отлива и разбавленная несколькими каплями коньяку, составили довольно сносный завтрак.

Днем они приводили в порядок каюты и трюм, разбирали записанные вещи. В это время Дженкинс и его товарищи занялись рыбной ловлей в реке, изобиловавшей рыбой. После ужина все легли спать, исключая Бакстера и Уилкокса, которые должны были дежурить до утра.

Так прошла первая ночь на этом берегу.

В общем, положение молодежи было сносным: многие мореплавателей терпели крушение при гораздо худших обстоятельствах. На их месте люди здоровые и ловкие сумели бы выйти из затруднения. Но так как старшему из них было четырнадцать лет, то можно было сомневаться, хватит ли у них сил и умения бороться за свое хрупкое существование.

ГЛАВА ПЯТАЯ _{Остров или материк? — Экскурсия. — Бриан отправляется один. — Амфибии. — Пингвины. — Завтрак. — На мысе. — Три островка в открытом море. — Голубая линия на горизонте. — Возвращение на яхту}

Остров или материк? Этот вопрос главным образом занимал Бриана, Гордона и Донифана, которые благодаря характеру и уму стали во главе своих товарищей. Думая о будущем, в то время как младшие думали только о настоящем, они часто обсуждали этот вопрос. Во всяком случае, земля эта не лежала в тропическом поясе. Это было видно по растительности: здесь росли дубы, буки, березы, ольха, ели и сосны различных пород, мирты, а эти деревья не встречаются в центральных частях Тихого океана. Казалось даже, что эта земля по широте лежала немного выше Новой Зеландии, следовательно, ближе к Южному полюсу. Можно было опасаться, что зима будет очень суровой. Облетевшие с деревьев листья покрывали землю в лесу, расположенном у подножия скалы. Только ели и сосны сохранили свои ветви, постепенно обновляющиеся и никогда не опадающие.

— Мне кажется, — заметил Гордон на другой день после того, как яхта была превращена в жилище, — будет благоразумнее не устраиваться окончательно на этом берегу.

— По-моему, тоже, — ответил Донифан, — когда настанет плохая погода, то будет поздно отыскивать какое-нибудь жилое место, да и то для этого придется сделать несколько сотен миль!

— Имей терпение, — возразил Бриан. — У нас еще только половина марта!

— Ну, — возразил Донифан, — хорошая погода может продлиться до конца апреля, и в шесть недель можно много пройти…

— Когда есть дорога, — возразил Бриан.

— А почему ей не быть?

— Конечно, — ответил Гордон. — Но если и есть, знаем ли мы, куда она нас приведет.

— Я только одно знаю, — ответил Донифан, — что будет нелепо оставаться на яхте до холодов и дождей и видеть затруднения на каждом шагу.

— Лучше их видеть, — возразил Бриан, — чем безумно пускаться в неизвестность!

— Легче всего, — заметил Донифан, — называть безумцами тех, кто с вами не согласен!

Может быть, ответ Донифана вызвал бы новые возражения со стороны товарища и разговор перешел в ссору, если бы не вмешался Гордон.

— Спор ни к чему не приведет, — заметил он, — и чтобы помочь делу, нам надо согласиться. Донифан прав, говоря, что если мы вблизи обитаемой страны, то немедля надо добраться до нее. Но прав и Бриан, утверждающий, что нельзя идти, не зная дороги.

— Гордон, — возразил Донифан, — если мы пойдем к северу, к югу или востоку, мы можем прийти куда-нибудь…

— Да, если мы на материке, — сказал Бриан, — но не на острове, да еще необитаемом.

— Вот почему, — возразил Гордон, — и надо это исследовать. Что касается того, чтобы покинуть яхту, не убедившись, есть на востоке море или нет…

— Она нас сама покинет! — воскликнул Донифан, всегда упрямо отстаивавший свои идеи. — Она не сможет бороться с бурями, которые будут здесь свирепствовать!

— Согласен, — возразил Гордон, — однако, прежде чем пуститься в путь, необходимо знать, куда идешь!

Гордон был, очевидно, прав, и Донифан волей-неволей должен был уступить.

— Я готов идти, — сказал Бриан.

— Я также, — ответил Донифан.

— И мы все готовы, — добавил Гордон, — но так как было бы неблагоразумно брать с собой младших на экскурсию, которая может быть длинна и утомительна, я предлагаю отправиться нам двоим или троим.

— Очень жаль, — заметил тогда Бриан, — что здесь нет высокого холма, с вершины которого можно было бы осмотреть местность. Кажется, кроме скалы, нет больше никакой возвышенности на берегу. За ней, вероятно, идут леса, равнины, по которым протекает эта река.

— Было бы полезно осмотреть эту местность, — заметил Гордон, — прежде чем пытаться обогнуть скалу, где мы с Брианом напрасно искали пещеру.

— Почему не направиться к северу бухты? — заметил Бриан. — Мне кажется, поднявшись на мыс, можно далеко увидеть.

— Я то же самое думаю, — ответил Гордон. — Этот мыс может иметь от двухсот пятидесяти до трехсот футов высоты и быть выше скалы.

— Я предлагаю идти туда, — сказал Бриан.

— К чему это, — спросил Донифан, — и что там увидишь сверху?

— Да то, что есть, — ответил Бриан.

В самом деле, в конце бухты громоздились скалы, вроде небольшой горы. С одной стороны они отвесно спускались к морю, а с другой соединялись с утесом. Расстояние от яхты до этого мыса было не более семи или восьми миль, если идти по извилинам берега, а напрямик не более пяти миль. Гордон ненамного ошибся, считая, что мыс на триста футов выше поверхности моря.

Достаточно ли было этой высоты, чтобы рассмотреть окрестность? Не встретится ли какого-нибудь препятствия на востоке, за мысом, то есть продолжается ли этот берег далее к северу или там находится океан? Следовательно, надо было отправиться в конец бухты и подняться на эти скалы. Если местность открыта с востока, то можно будет рассмотреть ее на протяжении нескольких миль.

Решили отправиться. Хотя Донифан считал это предприятие бесполезным, вероятно, потому, что эта мысль пришла первому Бриану, а не ему, но все-таки от нее можно было ожидать хороших результатов.

В то же время они твердо решили оставаться на яхте до тех пор, пока не узнают наверно, что берег, куда выбросило яхту, — материк.

Однако эту экскурсию можно было предпринять только через пять дней. Наступили туманы и дожди. Если бы не поднявшийся ветер, который разгонял туман, закрывший горизонт, пришлось бы отказаться от экскурсии. Но они не теряли времени и употребили его на разные работы. Бриан занимался с маленькими мальчиками и относился к ним с отеческой любовью. Он главным образом заботился, чтобы они были постоянно под присмотром, насколько это позволяли обстоятельства. Когда температура стала падать, он заставил их надеть более теплую одежду, достав ее из сундуков матросов. Многое пришлось перекроить, перешить с помощью Моко, который в качестве юнги все умел делать и выказал большое искусство. Нельзя было сказать, чтобы Костар, Доль, Дженкинс, Амверсон были изящно одеты — панталоны и куртки были широки, — но они все-таки охотно переоделись.

Мальчики никогда не оставались без дела. Под присмотром Гарнетта или Бакстера они чаще всего ходили к морю собирать ракушки или на реку ловить рыбу сетями и удочками. Для них это было забавой, а для всех пользой. Кроме того, занятые приятным для них делом, они не думали о своем положении, опасности которого не могли понять. Конечно, они скучали без родителей, так же как и старшие мальчики. Но мысль, что они, может быть, никогда их не увидят, не приходила им в голову.

Гордон и Бриан совсем не покидали яхты, которую взялись приводить в порядок. Веселый Сервис иногда тоже оставался с ними и был полезен. Он любил Бриана и никогда не брал сторону друзей Донифана. Бриан также очень любил его.

— Ничего, — повторял доброддшно Сервис. — Право, наша яхта была очень кстати выброшена на берег любезной волной, которая ее не очень повредила… Подобного случая не было ни с Робинзоном Крузо, ни со Швейцарским Робинзоном на их воображаемом острове!

А что делал Жак? Он помогал брату во всех работах, но едва отвечал на предложенные ему вопросы, стараясь не смотреть прямо в лицо своего собеседника.

Бриана очень тревожило поведение брата. Будучи старше Жака на три года, он всегда имел на него хорошее влияние. Со времени отплытия яхты казалось, что Жака мучили угрызения совести, как будто он совершил какой-нибудь проступок, в котором не смел признаться своему старшему брату. По его красным глазам можно было видеть, что он часто плакал.

Бриан начал думать, что Жак болен, и забота о лечении беспокоила его, так что он решил спросить брата, что с ним; на это Жак только повторил:

— Ничего!.. ничего!..

Другого ответа нельзя было от него добиться.

С 11 по 15 марта Донифан, Уилкокс, Феб и Кросс охотились на птиц, гнездившихся в скалах. Они всегда ходили вместе и, видимо, хотели составить отдельную партию, что очень беспокоило Гордона. Как только представлялся случай, он подходил то к одним, то к другим, стараясь внушить им, как необходимо действовать сообща.

Но Донифан принимал его слова так холодно, что тот решил более не настаивать. Однако он не отчаивался устранить этот разлад, грозящий быть пагубным, а может быть, и сами обстоятельства помогут там, где он не мог добиться этого своими увещеваниями.

В эти туманные дни, когда нельзя было отправиться на исследование берега, охота шла успешно. Донифан, большой любитель спорта, хорошо владел ружьем. Гордясь своим искусством, он относился с пренебрежением к западням, сетям или силкам, тогда как Уилкокс отдавал им предпочтение. При тех обстоятельствах, в которых они находились, возможно, что Уилкокс окажет большие услуги, чем Донифан. Феб стрелял хорошо, но и сам сознавал, что его нельзя сравнивать с Донифаном. Кросс не годился в охотники и ограничивался тем, что восхвалял искусство своего двоюродного брата. Много также помогала собака Фанн, смело бросаясь в волны, чтобы принести дичь.

В числе пернатых, убитых молодыми охотниками, находились морские птицы, которых Моко не знал как приготовить. Но в изобилии было голубей, гусей, уток, мясо которых очень вкусно. Донифан настрелял также устрицеедов, питающихся моллюсками и ракушками. В общем, было из чего выбрать, но эта дичь требовала особого приготовления для того, чтобы исчез ее маслянистый вкус, и, несмотря на все свое желание, Моко не всегда мог выйти из этого затруднения и угодить всем. Однако мальчики не имели права быть требовательными, что часто и повторял предусмотрительный Гордон; нужно было экономно пользоваться запасами яхты, кроме сухарей, которых было в изобилии.

Очень важно было поскорее подняться на мыс и решить вопрос, материк это или остров. От решения вопроса зависело, будет ли стоянка на этом берегу временная или постоянная.

Пятнадцатого марта погода, казалось, благоприятствовала осуществлению этого намерения. Ночью небо очистилось от туч. Ветер с суши рассеял их в несколько часов. Яркие лучи солнца золотили гребень скалы. Можно было надеяться, что когда в полдень она будет освещена, то горизонт на востоке ясно обозначится. Если вдоль берега будет тянуться бесконечная линия воды, значит, эта земля — остров и помощь может появиться в этих водах.

Бриан снова вспомнил о предполагаемой экскурсии на север залива и решит пойти один. Конечно, он охотнее согласился бы отправиться вместе с Гордоном, но нельзя было оставить товарищей без присмотра.

В этот же день, вечером, справившись с барометром, который показывал «ясно», Бриан предупредил Гордона, что назавтра на рассвете он отправится в путь. Пройти расстояние в десять или одиннадцать миль, считая туда и обратно, не должно было затруднить здорового мальчика, не обращавшего никакого внимания на усталость. Ему, наверно, будет достаточно одного дня для исследования, и Гордон может быть уверен, что к ночи он вернется.

Рано утром Бриан отправился в путь, причем никто из товарищей, кроме Гордона, не знал об этом. Он взял с собой палку и револьвер на случай встречи с каким-нибудь зверем, хотя никаких следов не было видно в предыдущие экскурсии.

Кроме того, Бриан запасся подзорной трубой, чтобы осмотреть все, когда взойдет на вершину, и положил в сумку сухарей, кусок солонины, фляжку коньяку пополам с водой, так что, если он почему-либо запоздает вернуться на яхту, то будет чем позавтракать и пообедать.

Бриан отправился скорым шагом вдоль берега, на котором после отлива лежали еще сырые водоросли. Через час он дошел до того места, до которого Донифан со своими товарищами доходили во время охоты на голубей. Этим птицам теперь нечего было бояться его. Он хотел дойти до подножия мыса как можно скорее. Погода была ясная, небо прозрачное, и надо было этим воспользоваться. Если днем соберутся облака на востоке, то исследование не удастся.

Первый час Бриан мог идти быстро и пройти половину пути.

Если не представится никакого препятствия, то он рассчитывал дойти до мыса к восьми часам утра.

Но вот берег стал менее удобно проходимым. Полоса песка уменьшилась благодаря приливу. Вместо упругой и твердой почвы, простиравшейся между лесом и морем по соседству с рекой, Бриану пришлось пробираться по скользким скалам и липким водорослям, обходить лужи, шаткие камни, не дающие достаточной точки опоры. Вследствие этого идти было трудно, и он с сожалением понял, что опоздает часа на два.

«Мне нужно непременно дойти до мыса прежде, чем начнется прилив, — думал Бриан. — В последний прилив эта часть берега была покрыта водой до утеса, вероятно, то же будет и во время следующего прилива. Если придется идти в обход, то, я очень опоздаю. Во что бы то ни стало надо дойти до прилива!»

И храбрый мальчик, не желая поддаваться усталости, от которой у него члены стали неметь, решил идти кратчайшей дорогой. Во многих местах ему приходилось разуваться, чтобы перейти большие лужи, когда встречались скалы, он взбирался на них и не падал только благодаря своей ловкости и быстроте.

В этой части бухты водные птицы стали попадаться в изобилии; много было голубей, устрицеедов и уток. Два или три тюленя подплыли к берегу; при виде человека они не выказали беспокойства и не старались скрыться под водой. Из этого можно было заключить, что эти животные еще не боялись людей, следовательно, охотники по крайней мере несколько лет не появлялись в этих местах.

Обдумав, Бриан пришел к заключению, что присутствие этих тюленей доказывает, что берег находится южнее архипелага Новой Зеландии и яхта значительно уклонилась к юго-востоку.

Это предположение еще более подтвердилось, когда Бриан дошел до подножия мыса и увидел стаю пингвинов, встречающихся в южном поясе. Они сотнями переваливались, неуклюже махая подобием крыльев, служивших им исключительно для плавания. Их горькое жирное мясо не годится для еды.

Было десять часов утра. Бриан употребил много времени, чтобы пройти последние мили. Измученный, голодный, он решил отдохнуть и подкрепить свои силы, прежде чем подняться на мыс, возвышавшийся на триста футов над поверхностью моря.

Бриан сел на утес. До него не доходили волны прилива, покрывавшие уже подводные скалы. Очень возможно, что через час ему не пройти между бурунами и нижней частью утеса. Об этом ему теперь не надо было беспокоиться, и после полудня, когда начнется отлив, он свободно пройдет в это место.

Хороший кусок говядины, несколько глотков воды с коньяком утолили его голод и жажду, и он смог отдохнуть от ходьбы.

В то же время он начал спокойно обдумывать положение, в котором находились он и его товарищи, решив заботиться об общем спасении и остаться верным этой цели до конца. Поведение Донифана и некоторых других мальчиков не переставало беспокоить его, потому что раздор мог повредить общему делу. Он твердо решил противиться всему, что могло повредить товарищам. Затем он вспомнил о своем брате Жаке, нравственная перемена которого очень тревожила его. Ему казалось, что Жак совершил какой-то проступок до отъезда, и решился употребить все влияние, чтобы заставить брата сознаться.

Отдохнув час, Бриан встал. Он поднял свою сумку, перебросил ее за спину и начал подниматься на первые скалы.

Остроконечный мыс, находившийся на самом краю бухты, представлял очень странное наслоение. Можно было принять эту кристаллизацию за образовавшуюся от действия вулканической силы.

Эта горка совсем не примыкала к утесу, как казалось издали. Она была совершенно иного характера, состояла из гранитных скал, — а не известкового слоя, — похожих на скалы, встречающиеся в Ла-Манше на западе Европы.

С этой горки Бриан мог заметить и узкий проход, отделявший мыс от берега. К северу берег тянулся до бесконечности. Так как эта горка была выше остальных на сто футов, то с нее можно было видеть на большое расстояние, что было очень важно.

Подъем был довольно труден. Надо было взбираться с одной скалы на другую. Но так как он очень хорошо лазил и с детства любил этим заниматься, и у него развилась необыкновенная смелость, гибкость и проворство, то ему удалось достичь вершины утеса, избегнув опасного падения.

Прежде всего Бриан навел подзорную трубу на восток.

Местность была плоская на всем расстоянии. Утес был самым высоким местом, и плоскость его слегка и понижалась внутрь.

За ней виднелись пригорки, не изменявшие общего характера местности. Далее шли леса, за густой, но пожелтевшей осенью зеленью прятались речки, впадавшие в море. Это плоское пространство, сливающееся с горизонтом, тянулось на десять миль. Нельзя было определить, ограничивалась ли эта равнина морем, и чтобы решить вопрос, материк это или остров, надо было организовать новую экспедицию далее на запад.

Бриан не видел на севере границы берега, который тянулся прямой линией на семь или восемь миль, загибался удлиненным новым мысом и делался песчаным, похожим на обширную пустыню.

К югу, за другим мысом на краю бухты, берег расходился на северо-восток и юго-запад, ограничивая собой обширное болото, и резко отличался от пустынного северного берега.

Бриан старательно наводил свою трубу на все стороны этой большой окружности и все-таки не мог определить, остров это или материк. Во всяком случае, если это остров, то можно было предположить, что очень большой.

Затем он обернулся на запад. Море блестело под косыми лучами солнца, медленно склонявшегося к горизонту.

Вдруг Бриан поднес трубу к глазам и направил ее на море.

— Корабли… — воскликнул он, — корабли плывут!

Действительно, вдали на море показались три черные точки почти в пятнадцати милях от берега.

Бриан был взволнован. Не обман ли зрения? Действительно ли это три корабля?

Он опустил трубу, протер запотевшие стекла и снова навел ее вдаль…

Эти три точки были похожи на корабли, но не было видно ни мачт, ни дыма.

Бриану пришла мысль, что эти суда были на таком большом расстоянии, что нельзя различить сигналов. Очень возможно, что его товарищи не видят их; тогда надо было скорее пойти на яхту и после захода солнца развести большой огонь па берегу.

Обдумывая все это, Бриан не переставал наблюдать за тремя черными точками, удивляясь, что они не двигаются.

Вскоре он различил, что это были три маленьких острова, расположенных к западу от берега, мимо которых должна была проходить яхта, когда буря несла ее к берегу, но которых из-за тумана не было видно.

Это было большим разочарованием для Бриана.

Было два часа дня. Начался отлив, берег освободился от воды. Бриан, находя, что пора вернуться на яхту, приготовился спускаться с горки.

Однако ему хотелось еще раз окинуть взором горизонт с востока. Может быть, благодаря новому положению солнца он увидит какую-нибудь новую точку, которую до сих пор не мог заметить.

С величайшим вниманием Бриан начал наблюдать в этом направлении, и небезрезультатно.

Действительно, вдали за леском он ясно заметил синеватую полосу, тянувшуюся на протяжении нескольких миль с севера на юг, концы которой терялись за деревьями.

Он с еще большим вниманием поглядел в трубу.

— Море!.. Да… Это море!

Труба от волнения едва не выпала у него из рук. Если на востоке море, то нет никакого сомнения, что яхта была выброшена не на материк, а на уединенный остров Тихого океана, с которого нет возможности выбраться.

Все предстоящие опасности быстро промелькнули в воображении мальчика. Сердце у него тревожно сжалось. Но поборов этот невольный упадок духа, он решил, что не должен унывать, как бы печальна ни была будущность.

Четверть часа спустя Бриан спустился на берег и пошел по прежней дороге. Не было еще пяти часов, когда он вернулся на яхту, где товарищи с нетерпением ждали его возвращения.

ГЛАВА ШЕСТАЯ _{Спор. — Задуманная и отложенная экскурсия. — Плохая погода. — Рыбная ловля. — Костар и Доль верхом на плохой лошади. — Сборы в путь. — На коленях перед Южным Крестом}

В тот же вечер после ужина Бриан рассказал старшим мальчикам о своей экскурсии. Результаты были следующие: на востоке за лесом ясно была видна полоса воды, шедшая с севера на юг. Он не сомневался, что это было море, и заключил, что, к несчастью, они были выброшены бурей на остров, а не на материк.

Гордон и другие взволнованно приняли его сообщение. Итак, они были на острове и нельзя было выбраться отсюда. Приходилось ждать до тех пор, пока не покажется корабль около этого берега. Неужели нет другого средства спастись!

— Не ошибся ли Бриан в своем наблюдении? — заметил Донифан.

— Послушай, Бриан, не принял ли ты ряд облаков за море? — прибавил Кросс.

— Нет, — ответил Бриан, — я уверен, что не ошибся. Я действительно видел на востоке полосу воды, закругляющуюся на горизонте.

— На каком расстоянии? — спросил Уилкокс.

— Около шести миль от мыса.

— А за ней не было видно гор или возвышенностей?

— Нет, ничего, кроме неба.

Бриан говорил это так уверенно, что нельзя было сомневаться в справедливости его слов.

Но Донифан, как всегда в спорах с ним, упрямо стоял на своем.

— А я повторяю, — возразил оп, — что Бриан мог ошибиться, и пока мы сами не увидим…

— Хорошо, пойдемте, — заметил Гордон, — нам надо знать, как поступать дальше.

— А я нахожу, что нельзя терять ни одного дня, — прибавил Бакстер, — если мы хотим двинуться в путь до плохой погоды, конечно, в том случае, если мы не на материке.

— Завтра, если погода позволит, — продолжал Гордон. — мы отправимся на исследование, которое, вероятно, продолжится несколько дней. Было бы сумасшествием идти в дурную погоду.

— Хорошо, Гордон. — ответил Бриан, — и тогда мы дойдем до противоположного берега острова.

— Если только это остров! — воскликнул Донифан, пожимая плечами.

— Говорю тебе, это остров! — возразил нетерпеливо Бриан. — Я не ошибся! Я ясно видел море на востоке. Донифан, как всегда, любит мне противоречить…

— Ведь ты можешь ошибаться?

— Конечно да! Но вы увидите, ошибся ли я. Я сам пойду еще раз в таком случае, и если Донифан хочет идти со мной…

— Конечно, пойду.

— И мы также! — закричали трое или четверо.

— Хорошо! Хорошо! — согласился Гордон. — Успокойтесь. Хотя мы еще дети, но постараемся вести себя как взрослые. Наше положение серьезно, и неосторожность может сделать его еще тяжелее. Нет! Всем нам нельзя идти в лес. Прежде всего, маленькие не могут идти с нами, а их нельзя оставить одних на яхте. Пусть пойдут Донифан с Брианом и еще кто-нибудь.

— Я! — сказал Уилкокс.

— И я! — заметил Сервис.

— Хорошо, — ответил Гордон. — Довольно четверых. Если вы запоздаете, то кто-нибудь из нас пойдет вам навстречу, а остальные останутся на яхте. Не забудьте, что здесь наша стоянка, наш дом, наш очаг, и мы его можем только тогда покинуть, когда будем наверно знать, что мы на материке.

— Мы на острове, — ответил Бриан. — Я утверждаю это в последний раз.

— Это мы увидим, — возразил Донифан.

Умные советы Гордона прекратили ссору двух мальчиков. Каждый из них, а также и сам Бриан, понимал, что следует осмотреть ту полосу воды, которую Бриан видел издали. Допуская, что на востоке море, разве не может быть в том же направлении других островов, отделенных друг от друга только каналами, через которые нетрудно переплыть? Если на горизонте покажутся возвышенности, то надо их исследовать, прежде чем прийти к решению, от которого могло зависеть спасение. Несомненно, что не было земли на западе от этой части Тихого океана до Новой Зеландии. Итак, они могли только с востока добраться до какой-нибудь обитаемой земли.

Во всяком случае предпринять подобное исследование можно было только в хорошую погоду. Итак, Гордон верно заметил своим товарищам, что надо рассуждать и действовать как взрослые, а не как дети. Если легкомыслие и естественное непостоянство их возраста одержат верх и кроме того возникнут между ними ссоры, то это приведет к гибели. Вот почему Гордон решил сделать все возможное, чтобы поддержать порядок между товарищами.

Донифан и Бриан торопились отправиться в путь, но из-за дурной погоды им пришлось изменить свое намерение. На другой день шел холодный дождь. Барометр стоял на отметке «буря». Было бы слишком смело отправиться в путь при таких неблагоприятных условиях.

Жалеть об этом не стоило. Понятно, что мальчикам хотелось знать, окружает ли их море со всех сторон. Но если бы они убедились, что они на материке, то немыслимо было бы отправиться вглубь неизвестной им страны в такое холодное время года. Они бы не вынесли, если бы им пришлось пройти сотни миль, едва ли у самого сильного из них хватило сил дойти до конца. Чтобы разумно исполнить подобное исследование, надо было отложить его до наступления длинных дней, пока не прекратится суровая зима.

Однако Гордон сделал попытку определить, в какой части Тихого океана они находились. В атласе Штилера, принадлежащего библиотеке яхты, было несколько карт Тихого океана. На пути, который должна пройти яхта от Окленда до берегов Америки, они нашли на севере за группой островов Помоту остров Пасхи и остров Хуан-Фернандес, на котором Селькирк — прототип настоящего Робинзона — провел часть своей жизни. К югу до океана не было видно никакой земли. На востоке были только острова Чилоэ и Мадреде-Диос, лежащие у берегов Чили, и ниже — острова Магелланова пролива и Огненной земли, которые омываются бурными волнами мыса Горн.

Если яхта была выброшена около одного из этих необитаемых островов, то надо пройти сотни миль до населенных провинций Чили, Ла-Платы или Аргентинской Республики. Помощи нельзя было ожидать в ненаселенной местности, где всевозможные опасности угрожают путешественнику.

Ввиду подобных обстоятельств надо было действовать чрезвычайно осторожно, без крайней надобности не подвергаться опасности.

Так думал Гордон. Бриан и Бакстер разделяли его образ мыслей. Вероятно, Донифан со своими сторонниками тоже присоединился к ним.

Однако они не изменили своего намерения пойти исследовать море, замеченное на востоке. Но в продолжение двух недель нельзя было его привести в исполнение: стояла ужасная погода, дождь лил с утра до вечера, море бушевало. Дорога в лесу была непроходима. Необходимо было отложить исследование, несмотря на то, что это был важный вопрос.

В эти долгие бурные дни Гордон и его товарищи проводили время на яхте, где они постоянно были чем-нибудь заняты. Им приходилось чинить яхту, которой буря беспрерывно наносила повреждения. Обшивка в надводных частях яхты стала портиться, и палуба протекала. В некоторых местах дождь проходил через дыры, которые надо было законопатить.

Необходимо было отыскать как можно скорее более надежное убежище. Раньше чем через пять или шесть месяцев на восток нельзя было идти, а яхта не выдержит до тех пор. Если бы им пришлось покинуть яхту в эту погоду, они не могли бы найти себе пристанища, так как в скале, обращенной к западу, не было никакой трещины, которая бы им пригодилась. Надо было искать на противоположном берегу местечко, защищенное от морского ветра, и когда понадобится, выстроить жилище для всех.

Нужно было чинить яхту и укрепить внутреннюю обшивку. Гордон даже хотел воспользоваться запасными парусами, чтобы покрыть борта, не жалея пожертвовать этим прочным полотном, которое могло бы пригодиться для палатки, если бы пришлось расположиться на открытом воздухе. На палубе натянули просмоленные брезенты. Груз распределили по тюкам, а Гордон пометил номер на каждом тюке и записал его в книжечку.

Когда ветер стихал на несколько часов, Донифан, Феб и Уилкокс отправлялись стрелять голубей, которых Моко довольно успешно приготовлял различными способами. В то же время Гарнетт, Сервис, Кросс, маленькие мальчики и иногда Жак по требованию брата занимались рыбной ловлей. Рыбы было много, и в заливе попадалась между водорослями, зацепившимися за скалы, также крупная треска. Между волокнами этих гигантских водорослей, длиной до ста футов, кишело много маленьких рыбок, которых можно было поймать рукой.

Надо было видеть, с каким радостным криком юные рыболовы вытаскивали свои сети или удочки.

— Какая чудная! — кричал Дженкинс. — Какая крупная!

— А у меня-то еще крупнее! — кричал Айверсон, зовя Доля к себе на помощь.

— Они уйдут! — восклицал Костар. Тогда остальные бежали к ним на помощь.

— Держите крепче, крепче, — повторяли Гарнетт или Сервис, переходя от одного к другому, — а главное, вытаскивайте скорее ваши сети.

— Но я не могу… не могу!.. — повторял Костар, которого самого сеть тащила в воду.

Общими силами удавалось вытащить сети на песок. Это было сделано вовремя, потому что в прозрачной воде было много хищной рыбы, быстро поглощавшей мелкую, захваченную в сети; хотя много рыбы потеряли таким образом, но все-таки много осталось и для стола. Главным образом была вкусна треска, свежая и соленая.

В реке им попадались только пескари, которых Моко жарил на сковороде.

Двадцать седьмого марта была поймана более ценная добыча, при ловле которой произошел довольно смешной случай.

После 12 часов дня дождь перестал, и дети пошли ловить рыбу. Вдруг раздались их крики — это были радостные крики, однако они звали на помощь.

Гордон, Бриан, Сервис и Моко, занятые на яхте, бросили свою работу и поспешили к тому месту, откуда раздавались эти крики.

— Идите!.. Скорее! — кричал Дженкипс.

— Посмотрите на Костара и на его копя, — сказал Айверсон.

— Скорее, Бриан, а то она от нас убежит! — повторял Дженкинс.

— Довольно! Довольно! Снимите меня!.. Я боюсь!.. — кричал Костар, отчаянно махая руками.

— Ну, ну!.. — погонял Доль, севший верхом сзади Костара на какую-то двигавшуюся массу.

Эта масса была не что иное, как огромная черепаха, одна из тех, которых часто находят спящими.

На этот раз, застигнутая на берегу, она старалась уйти в воду.

Напрасно дети, обмотав веревкой за шею, старались удержать это сильное животное. Черепаха продолжала передвигаться, и, хотя не очень скоро, по тянула веревку с непреодолимой силой, увлекая всех за собой. Из шалости Дженкинс посадил Костара на черепаху, Доль сел верхом сзади нею, и теперь маленький мальчик с испуга, не переставая, кричал все сильнее, по мере того как черепаха приближалась к морю.

— Держись крепче, Костар, — говорил Гордон.

— И смотри, чтобы твоя лошадь не понесла! — воскликнул Сервис.

Бриан рассмеялся, потому что не было никакой опасности. Как только Доль выпустит Костара, тот всегда может слезть с черепахи.

Важнее было поймать черепаху. Очевидно, что даже если бы Бриан и все остальные принялись тащить, то и тогда им не удалось бы остановить ее. Надо было придумать другой способ задержать ее, иначе она попадет в воду и там с ней не справиться.

Револьверы, которыми Гордон и Бриан запаслись, уходя с яхты, не могли им пригодиться, потому что нельзя пробить ее крепкий панцирь, а если ударить ее топором, то она спрячет голову и лапы.

— Единственное средство, — сказал Гордон, — это перевернуть ее на спину.

— А как это сделать? — спросил Сервис, — Она очень тяжелая, и нам никогда не справиться.

— Надо принести жердей, — ответил Бриан и вместе с Моко быстро побежал к яхте.

В эту минуту черепаха находилась не более чем в тридцати шагах от моря. Гордон поспешил снять Костара и Доля, сидевших верхом на черепахе. Все мальчики, схватив веревку, начали тянуть изо всех сил, но не могли остановить черепаху, у которой хватило бы силы тащить на буксире весь пансион Черман.

К счастью, Бриан и Моко вернулись прежде, чем черепаха успела сползти в море.

Просунули под черепаху две жерди, и с помощью этих рычагов им удалось с большими усилиями перевернуть ее на спину. Она была поймана, так как не могла перевернуться.

Кроме того, в тот момент, когда она высунула голову, Бриан ударил ее топором так метко, что убил.

— Ну, Костар, ты все еще боишься этой большой черепахи? — спросил он маленького мальчика.

— Нет, Бриан, она мертвая.

— Хорошо! — воскликнул Сервис. — Я бьюсь об заклад, однако, что ты не решишься ее есть.

— А разве ее едят?

— Конечно.

— Ну, я буду ее есть, если это вкусно! — заметил Костар, облизываясь.

— Это очень вкусно, — подтвердил Моко.

Нечего было и думать перенести черепаху на яхту, надо было на месте разрезать ее на части. Это очень противная операция, но молодежь начинала уже привыкать к неприятностям робинзоновской жизни. Самое трудное было рассечь панцирь, металлическая твердость которого притупила бы острие топора. Им все-таки удалось всунуть долото между скважинами пластинок. Затем мясо, разрезанное на куски, перенесли на яхту. В этот день все могли убедиться, что бульон из черепахи чрезвычайно вкусен, жаркое тоже очень вкусно, несмотря на то, что Сервис дал ему пригореть на слишком горячих углях. Остатки съел Фанн, и, видимо, мясо черепахи ему понравилось.

Мяса получилось более пятидесяти фунтов, и, таким образом, можно было сохранить припасы, находящиеся на яхте.

Так кончился март. В течение трех недель со времени крушения яхты каждый работал сколько мог, имея в виду продолжительность пребывания на этом берегу. До начала зимы надо было окончательно решить вопрос: материк это или остров?

Первого апреля было видно, что погода начинает улучшаться. Давление медленно поднималось, и ветер становился менее резок. По этим признакам нельзя было не заключить, что наступит затишье и продолжится оно довольно долго. Наконец, обстоятельства дадут возможность совершить экскурсию вглубь страны.

Старшие целый день обсуждали этот вопрос и приступили к приготовлениям для экскурсии, важность которой все осознавали.

— Думаю, — сказал Донифан, — что завтра утром мы можем отправиться, если ничто не помешает.

— Надеюсь, что нет, — ответил Бриан, — надо быть пораньше готовыми.

— Я заметил, — сказал Гордон, — что виденная тобой на востоке полоса воды находится в шести или в семи милях от мыса.

— Да, — ответил Бриан, — но так как бухта глубоко вдается в сушу, то возможно, что от нашей стоянки до этой полосы ближе.

— В таком случае, — добавил Гордон, — ваше отсутствие продолжится не более двух суток.

— Да, Гордон, если нам удастся идти прямо на восток. Но найдем ли мы дорогу через лес, когда завернем за утес?

— Это затруднение не может нас остановить, — заметил Донифан.

— Хорошо, — ответил Бриан, — но другие препятствия могут загородить дорогу: река, болото, еще что-нибудь. Будет благоразумно запастись провизией па несколько дней.

— И патронами к ружьям, — добавил Уилкокс.

— Само собой разумеется, — сказал Бриан, — и условимся, Гордон, что если мы не вернемся через двое суток, то ты не должен очень беспокоиться.

— Я буду беспокоиться, даже если ваше отсутствие продлится и полдня, — ответил Гордон. — Впрочем, не в этом вопрос. Вам надо не только исследовать синюю полосу, но необходимо также познакомиться с местностью вдоль всего того берега. Здесь мы не нашли никакой пещеры, и когда мы покинем яхту, то свой бивак перенесем в место, защищенное от ветра. По-моему, нельзя провести холодное время года на этом берегу.

— Ты прав, Гордон, — ответил Бриан, — и мы поищем какое-нибудь удобное место, где бы нам разместиться.

— Если только не будет доказано, что наверно можно покинуть этот мнимый остров, — заметил Донифан, упорно возвращаясь к своей мысли.

— Итак, решено, хотя этому вовсе не благоприятствует время года. Все равно постараемся.

Сборы кончились. Было заготовлено провизии на четыре дня и положено в мешки, которые несли на перевязи, четыре ружья, четыре револьвера, два маленьких топора, карманный компас, довольно сильная подзорная труба, одеяла, затем карманные инструменты, трут, огниво, спички, — этого казалось достаточно для короткой, но небезопасной экскурсии. Как Бриан, Донифан, так и Сервис с Уилкоксом, которые сопровождали их, должны идти вперед с большой осторожностью и никогда не отделяться.

Гордон сознавал, что ему надо было бы пойти с Брианом и Донифаном, но благоразумнее было остаться на яхте, чтобы заботиться о маленьких. Отведя Бриана в сторону, он взял с него слово избегать ссор с Донифаном.

Предсказание барометра исполнилось. К концу дня на западе исчезли последние тучи и ясно обозначилось море. Чудные созвездия южного полушария блестели на небе, и между ними выделялся величественный Южный Крест.

У Гордона и его товарищей накануне разлуки было грустно на душе. Что-то с ними будет! Со взорами, устремленными на небо, они вспомнили своих родителей, семьи, родину, которую они, быть может, никогда не увидят.

Тогда дети встали на колени перед Южным Крестом, как перед крестом часовни, и горячо помолились всемогущему Создателю этих небесных чудес.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ _{Березовый лес. — С утеса. — В лесу. — Запруда на речке. — Ночной привал. — Ажупа. — Голубоватая полоса. — Фанн утоляет жажду}

В семь часов утра Бриан, Донифан, Уилкокс и Сервис отправились на исследования. Солнце взошло на чистом небе и обещало один из тех чудных дней, которые бывают иногда в умеренном поясе. Нечего было бояться ни жары, ни холода. Если и могло появиться какое-нибудь препятствие, которое их задержит, то) только от рельефа почвы.

Прежде всего мальчики пошли по берегу к подножию скалы; Гордон посоветовал им взять с собой Фанна, инстинкт которого мог им пригодиться.

Через четверть часа все четверо исчезли за лесом, который быстро прошли. Им попадалась дичь. Но так как нельзя было терять времени, то Донифан был настолько благоразумен, что сдержал свои порывы. Даже Фанн понял наконец, что утомительно бегать туда-сюда, и побежал рядом со своими хозяевами, не отклоняясь в сторону более, чем следовало ему как разведчику.

План состоял в том, чтобы идти вдоль подножия скалы до мыса, расположенного на севере залива. Они хотели идти по направлению полосы воды, замеченной Брианом. Этот путь хотя и был не самым коротким, но зато самым верным. Таким мальчикам, сильным и хорошим ходокам, нетрудно было сделать одну или две лишних мили.

Как только они дошли до скалы, Бриан узнал место, где они с Гордоном останавливались во время своей первой экскурсии. Так как в этой известковой стене не было никакого прохода по направлению к югу, то надо было искать ущелье на севере, хотя бы пришлось снова подняться до мыса.

Бриан объяснил это своим товарищам, и Донифан после неудачных попыток забраться на откос не противоречил ему. Все четверо следовали вдоль подножия скалы, окруженной деревьями.

Они шли около часа, и так как предстояло идти до мыса, то Бриан начал беспокоиться, можно ли там пройти, не начался ли прилив и не покрыт ли берег водой. Придется потерять почти полдня, ожидая, когда настанет время отлива.

— Надо спешить, — сказал он, объяснив, как важно прийти до начала прилива.

— Ну, — возразил Уилкокс, — мы рискуем только замочить ноги.

— Да, сначала ноги, а затем вода дойдет до груди и до ушей! — возразил Бриан. — Вода поднимается по крайней мере от пяти до шести футов, и мне кажется, нам лучше всего прямо отправиться к мысу.

— Это следовало раньше предложить, — заметил Донифап. — Ты, Бриан, наш проводник, и если мы опоздаем, твоя вина.

— Хорошо, Донифан. Во всяком случае, не надо терять ни одной минуты. Где Сервис?

И он позвал его:

— Сервис! Сервис!

Мальчика не было с ними. Он исчез со своим другом Фанном шагах в ста за выступом скалы.

Почти тотчас же раздались крики и послышался лай собаки. Сервису, вероятно, угрожала какая-то опасность.

В одну минуту Бриан, Донифан и Уилкокс поспешили к своему товарищу, остановившемуся перед старым обвалом в скале. Вследствие просачивания или просто от перемены погоды известковая масса осыпалась и образовала полуворонку, шедшую снизу скалы до самого верха. В отвесной стене образовался узкий проход, покатость внутренних стенок его не превышала сорока пли пятидесяти градусов. Кроме того, неровности на поверхности воронки представляли точки опоры, и по ним легко можно было взобраться. Проворные и ловкие мальчики могли без особого труда взобраться кверху, если только не произойдет нового обвала.

Они, не колеблясь, решились это сделать. Донифак первый бросился к камням, нагроможденным у входа в воронку.

— Подожди!.. Стой!.. — закричал ему Бриан. — Не надо рисковать!

Но Донифан не слушал его: из самолюбия он хотел опередить своих товарищей, особенно Бриана, и вскоре очутился на середине воронки.

Его товарищи последовали за ним, избегая подниматься сзади него, чтобы в них не попадали куски, отскакивающие от скалы и падающие на землю.

Все прошло благополучно, и Донифан был доволен, что первым взобрался на гребень скалы.

Донифан уже вынул подзорную трубу из футляра и навел ее на леса, которые бесконечно тянулись на восток.

Там виднелась та же зелень и небо, которое Бриан видел с мыса, но менее обширно, потому что мыс был выше скалы на сто футов.

— Ну что, — спросил Уилкокс, — ты ничего не видишь?

— Решительно ничего, — возразил Донифан.

— Теперь моя очередь посмотреть, — сказал Уилкокс.

Донифан с самодовольством передал трубу товарищу.

— Я не вижу никакой водной полосы, — сказал Уплкокс, опуская трубу.

— Вероятно, потому, — ответил Донифан, — что ее нет с этой стороны. Посмотри, Бриан, и я думаю, ты увидишь свою ошибку.

— Мне нечего смотреть, — ответил Бриан, — я уверен, что не ошибся.

— Это уж слишком… Мы ничего не видим.

— Скала ниже мыса — от этого уменьшается расстояние. Если бы мы были так же высоко, как я тогда, то голубая полоса показалась бы на расстоянии шести или семи миль. Вы бы ее тогда увидели там, где и я, и убедились бы, что ее нельзя смешать с облаками.

— Сказать все можно, — заметил Уилкокс.

— Но я могу и доказать, — ответил Бриан. — Дойдем до плато, пройдем лес и будем идти, пока не дойдем.

— Хорошо, — заметил Допифан, — так мы можем далеко пройти, но, право, не знаю, стоит ли.

— Оставайся, Допифан, — ответил Бриан, следуя совету Гордона и сдерживая себя, несмотря на недоброжелательство своего товарища. — Оставайся, а мы с Сервисом пойдем.

— Мы также пойдем! — возразил Уилкокс. — В путь, Донифан.

— Сначала надо позавтракать, — заметил Сервис. Действительно, надо было подкрепиться.

Они позавтракали и через полчаса отправились в путь.

Первую милю прошли быстро. Травянистая почва не представляла никакого затруднения для ходьбы. Мох и лишаи покрывали кремнистые бугорки, кое-где встречались разные кустарники, то папоротники или плауны, то вереск, барбарис, остролист, кустарники с жесткими листьями, которые распространены и в более северных широтах.

Пройдя верхнее плато, Бриан и его товарищи не без труда спустились по противоположному склону, такому же высокому и прямому, как со стороны бухты. Если бы не дно полувысохшей речки, извилины которой облегчали крутизну, то им пришлось бы вернуться к мысу.

В лесу было труднее идти по земле, покрытой крепкими растениями и высокой травой. Часто упавшие деревья заграждали путь, а кустарники были так густы, что надо было прокладывать дорогу. Мальчики действовали топорами, как пионеры Нового Света.

Все чаще и чаще приходилось делать остановки, причем руки уставали больше ног. Вследствие этого они запоздали и прошли за день, вероятно, не более трех или четырех миль.

Казалось, ни разу человек не проникал в этот лес. По крайней мере нигде не было следов. Не было ни малейшей тропинки, которая указывала бы, что по ней ходили люди. Деревья упали от бури или от времени, но не от руки человека. Местами помятая трава указывала только на след каких-нибудь небольших животных; некоторых из них они видели, но не могли узнать, какой они были породы, потому что робкие животные убегали очень быстро.

Нетерпеливому Донифану так и хотелось схватить ружье и выстрелить в этих пугливых четвероногих, но он удерживался благодаря своему благоразумию, так что Бриану не пришлось его останавливать.

Донифан понимал, что не должен стрелять, чтобы не выдать своего присутствия, хотя удобные случаи ему часто представлялись. На каждом шагу взлетали куропатки, очень нежные на вкус, стрижи, дрозды, дикие гуси, тетерева, не считая таких птиц, которых можно было настрелять сотнями.

В случае, если им придется остаться в этих местах, они найдут себе пропитание. В самом начале экскурсии Донифан это заметил, надеясь впоследствии вознаградить себя за вынужденную обстоятельствами сдержанность.

Деревья в лесу главным образом состояли из различных сортов берез и буков. Тут также были высокие и прямые кипарисы, очень густые мирты и чудные группы коричных лавров, кора которых распространяет такой же запах, как и корица.

В два часа они сделали вторую остановку в узкой прогалине, через которую протекала неглубокая река, скорее ручеек. Эта необыкновенно прозрачная река тихо текла по черноватым камням. По тихому, чистому течению незасоренной воды можно было судить, что ее источник недалеко. Перейти через нее было легко по камешкам, которыми она была усеяна. Даже в одном месте гладкие камни лежали симметрично и тем обратили на себя внимание мальчиков.

— Это странно! — сказал Донифан. Действительно, как будто было проложено шоссе от одного берега до другого.

— Совсем как плотина! — воскликнул Сервис, собираясь ее перейти.

— Подожди! — остановил его Бриан. — Надо рассмотреть, как лежат эти камни.

— Немыслимо, — прибавил Уилкокс, — чтобы эти камни легли сами по себе.

— Нет, — сказал Бриан, — мне кажется, в этой части реки хотели устроить переправу. Посмотрим поближе.

Мальчики тщательно осмотрели каждый камень этого узкого шоссе, выступающего из воды только на несколько дюймов.

Нельзя было наверно сказать, что эти камни были положены рукой человека, чтобы облегчить переход через реку. Вероятнее всего, что во время половодья они были подхвачены силой потока и образовали естественную запруду. Это был самый простой способ объяснить существование шоссе: к нему пришли Бриан и его товарищи после осмотра камней.

Ни на правом берегу, ни на левом не было видно человеческих следов.

Речка направлялась в противоположную сторону от бухты. Не впадала ли она в море, которое видел Бриан с мыса?

— Может быть, — сказал Донифан, — это приток более значительной реки.

— Увидим, — ответил Бриан, считавший бесполезным возобновлять разговоры по этому поводу. — Однако, пока она течет к востоку, нам следует идти по ее течению, если она не делает много извилин.

Мальчики отправились вперед, перейдя реку, чтобы потом не переходить ее, может быть при менее благоприятных условиях.

Было довольно легко идти по крутому берегу, исключая нескольких мест, где деревья пускали корни в воду, а ветви перекидывались с одного берега на другой. Речка иногда круто поворачивала, но ее общее направление было всегда к востоку. Устье ее еще должно было быть далеко, потому что течение не становилось быстрее и сама она не делалась шире.

В половине шестого Бриан и Донифан, к сожалению, должны были убедиться, что река переменила направление к северу. Если бы они продолжали идти по реке, то это их отдалило бы от цели путешествия. Они согласились не следовать по берегу, а направиться на восток через чащу берез и буков.

Дорога эта была очень трудная. В густой траве, которая иногда покрывала их с головой, чтобы не потерять друг друга, им приходилось перекликаться.

Они шли уже целый день, но вблизи не было видно полосы воды, и Бриан начал беспокоиться. Неужели это был обман зрения, когда он смотрел с мыса?

«Нет, нет! — повторял он про себя. — Я не ошибся. Этого не может быть. Нет!»

К семи часам вечера они еще не дошли до конца леса, но было уже так темно, что нельзя было отыскать дорогу.

Бриан и Донифан решили сделать остановку и провести ночь под деревьями. Они утолили голод хорошим куском говядины. Теплые одеяла защищали их от холода. Кроме того, можно бы было развести огонь из сухих веток; но эта хорошая защита от зверей могла привлечь какого-нибудь туземца.

— Лучше не рисковать, — заметил Донифан.

Все с ним согласились и стали ужинать. Нельзя было пожаловаться на отсутствие аппетита. Уничтожив значительное количество провизии, они расположились под огромной березой, когда Сервис показал им на густую чащу в нескольких шагах от них. Из этой чащи, насколько они могли разобрать в темноте, выступало дерево средней величины, низкие ветви которого свисали до земли. Под этим деревом все четверо улеглись на груду сухих листьев, завернувшись в одеяла. Они сразу заснули, и Фанн, который должен был сторожить их, тоже последовал примеру своих молодых хозяев.

Раз или два собака ворчала. Очевидно, какие-то дикие животные бродили по лесу, но не подошли близко.

Около семи часов утра Бриан и его товарищи встали. Косые лучи солнца ярко освещали место их ночевки. Сервис встал первым и закричал от удивления.

— Бриан! Донифан! Уилкокс! Идите… идите сюда!

— Что такое? — спросил Бриан.

— Да в чем дело? — спросил Уилкокс. — У Сервиса привычка кричать, и он нас только пугает.

— Хорошо, хорошо! — ответил Сервис. — Посмотрите, где мы лежали.

Это была не чаща, а шалаш из листьев, так называемая у индейцев «ажупа». Этот шалаш был построен давно, потому что крыша и стены его держались только благодаря тому, что шалаш был прислонен к дереву, ветви которого покрывали эту хижину, похожую на те, в которых живут туземцы в Южной Америке.

— Значит, здесь есть жители, — сказал Донифан, быстро оглядываясь крутом.

— Или по крайней мере были, — ответил Бриан, — эта хижина не могла сама выстроиться.

— Теперь делается понятным существование переправы через реку, — заметил Уилкокс.

— Тем лучше! — воскликнул Сервис. — Если есть жители, то это хорошие люди, потому что они выстроили эту хижину для нас, чтобы мы провели в ней ночь.

Никакого основания не было предполагать, что туземцы хорошие люди, как их называл Сервис, но не видно было, что туземцы посещают или посещали эту часть леса. Это были, вероятно, индейцы, если эта страна примыкала к Новому материку, или полинезийцы и даже людоеды, если это был какой-нибудь из островов Океании. В последнем случае детям грозила опасность, и важно было это выяснить.

Бриан предложил продолжить путь, но Донифан выказал желание осмотреть хижину, в которой, по-видимому, давно не живут.

Может быть, в ней найдутся какие-нибудь вещи, орудия или инструменты, по которым можно будет что-либо узнать об их хозяевах.

Они тщательно перерыли сухие листья, лежавшие на полу хижины. Сервис нашел в углу глиняный черепок от чашки или бутылки; это доказывало, что здесь жил человек, ко других указаний они не нашли. Оставалось только продолжать путь.

В половине восьмого мальчики с компасом в руке направились на восток по небольшой впадине. Они шли очень медленно, в течение двух часов пробираясь через густую траву и кустарники; два или три раза им приходилось прокладывать себе дорогу топорами…

К десяти часам горизонт изменился. За лесом тянулась широкая долина, усеянная мастиковыми деревьями, тимьяном, вереском. Восточнее шла полоса песка, омываемая волнами моря, которое видел Бриан.

Донифан молчал. Этому тщеславному юноше тяжело было сознаться, что его товарищ прав.

Бриан, однако, не хотел торжествовать и рассматривал море в подзорную трубу.

На севере берег, ярко освещенный лучами солнца, немного загибал налево.

На юге изгиб был больше заметен.

Сомневаться теперь было нечего: они были не на материке, а на острове, и надо было оставить всякую надежду вернуться домой, если не придет помощь со стороны.

Кроме того, нигде не видно было земли.

Этот уединенный остров казался как бы затерянным в необъятных водах Тихого океана.

Бриан, Донифан, Уилкокс и Сервис пересекли долину, тянувшуюся до берега, и остановились у песчаного холма.

Они хотели позавтракать, а затем идти обратно через лес.

Может быть, если они поторопятся, им удастся к вечеру вернуться на яхту.

Завтрак прошел довольно грустно, они едва обменялись несколькими словами.

Наконец Донифан, подняв свой мешок и ружье, встал и сказал одно только слово:

— Пойдемте.

И все четверо, посмотрев в последний раз на море, собрались в обратный путь, как вдруг Фанн, прыгая, побежал к воде.

— Фанн, сюда!.. — закричал Сервис.

Но собака продолжала бежать, нюхая сырой песок, приблизилась к воде и начала жадно пить.

— Фанн пьет!.. он пьет!.. — воскликнул Донифан, подбежал к воде и, зачерпнув горсть, попробовал. Вода была пресная!

Это было не море, а озеро!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ _{Исследование западной стороны озера. — Вниз по берегу. — Страусы, — Река, вытекающая из озера. — Спокойная ночь. — Выступ утеса. — Плотина. — Обломки лодки. — Надпись. — Пещера}

Важный вопрос, от которого зависело спасение мальчиков, не был окончательно решен. Не было сомнения, что это предполагаемое море являлось озером. Но очень возможно, что это озеро принадлежало острову. Если продолжить исследование, то, может быть, окажется, что за озером лежит настоящее море, которое никаким образом нельзя будет переплыть.

Очевидно, озеро было очень велико, потому что горизонт, как заметил Донифан, касался трех четвертей его окружности и потому очень возможно, что они были на материке, а не на острове.

— Значит, мы выброшены на американский материк, — заметил Бриан.

— Я все время так думал, — ответил Донифан, — и оказываюсь прав.

— Во всяком случае, — продолжал Бриан, — то, что я видел на востоке, казалось полосой воды.

— Да, но не морем.

В этом возражении Донифана было видно самодовольство.

Надо было тщательно осмотреть окрестности, и для этого пришлось бы опоздать с возвращением на день или два. Конечно, это причинит большое беспокойство Гордону, но Бриан с Донифаном, не колеблясь, согласились исследовать берег. Провизии у них хватит на двое суток; погода, по-видимому, не переменится, и было решено, что они спустятся к югу, вдоль берега озера.

Кроме того, была и другая причина, заставлявшая продолжать исследования.

Несомненно, эта часть территории была если и необитаема, то, во всяком случае, посещаема туземцами. Переправа через речку и шалаш из веток указывали на недавнее присутствие здесь человека, и нужно было проверить эти предположения, прежде чем искать новое пристанище на зиму.

Может быть, окажутся еще какие-нибудь признаки, по которым можно будет узнать о живших здесь людях, если не туземец, то какой-нибудь мореплаватель, потерпевший крушение, мог здесь жить до тех пор, пока ему не удалось добраться до какого-нибудь города на материке. Итак, необходимо было продолжать подробное исследование местности вокруг озера.

Оставался один вопрос: пойти на юг или на север? Так как, идя на юг, они приблизятся к яхте, то и решили идти в этом направлении.

Решив так, все четверо в половине девятого отправились в путь по кочкам, покрывавшим равнину, которая заканчивалась на западе зеленым массивом.

Фанн бежал впереди и спугивал стаи птиц, которые прятались в мастиковых деревьях и папоротниках.

Там росли клюква и дикий сельдерей, которые могли быть полезны. Стрелять нельзя было ввиду того, что в окрестностях озера могли оказаться туземные племена.

Приходилось идти то по берегу, то по песку, и без всякого утомления они прошли в этот день около десяти миль.

Нигде не заметили следа туземцев. Из-за леса не было видно ни струйки дыма. На песке — ни следа ноги. Может быть, раньше кто-нибудь и жил на этой территории, но не теперь. Казалось только, что западный берег понижался и к югу был совершенно пустынен.

На горизонте не виднелось ни паруса, ни пироги; ни диких зверей, ни жвачных нигде не было видно. Днем раза два или три показалось несколько птиц на опушке леса, но к ним нельзя было приблизиться, хотя все-таки Сервис закричал:

— Это страусы!

— В таком случае детеныши, потому что малы ростом.

— Если это страусы, — возразил Бриан, — и мы действительно на материке…

— Ты еще все сомневаешься, — насмешливо заметил Донйфан.

— …то этот материк американский, там страусы встречаются в большом количестве, — продолжал Бриан. — Вот все, что я хотел сказать.

Около семи часов вечера они устроили привал. На следующий день, если не будет задержек, они отправятся в обратный путь в Sloughi-Bay — так они назвали бухту, где разбилась их яхта.

В этот вечер нельзя было идти дальше на юг, так как в этом месте протекала река, которую пришлось бы переплыть. В темноте казалось, что правый берег этой реки оканчивался скалой.

Бриан, Донйфан, Уилкокс и Сервис, поужинав, легли спать не в хижине, а под открытым небом. Звезды ярко сияли.

Все было спокойно на озере и на берегу. Мальчики, расположившись между огромными корнями бука, заснули так крепко, что даже раскаты грома не могли их разбудить.

Ни они, ни Фанн не слышали ни воя шакалов, ни отдаленного рева диких зверей. В этих местностях, где страусы жили в диком состоянии, можно было бояться нападения ягуаров и кугуаров, этих тигров и львов Южной Америки. Ночь прошла спокойно. Около четырех часов утра, когда на горизонте еще не занялась заря, Фанн вдруг проснулся и с глухим ворчанием обнюхал землю, как будто собирался искать кого-то.

В семь часов Бриан разбудил своих товарищей.

Все тотчас же поднялись на ноги, и в то время, как Сервис грыз сухарь, остальные трое пошли осматривать противоположный берег.

— Хорошо, что мы вчера вечером не попробовали перейти эту реку, — воскликнул Уилкокс, — иначе мы попали бы в настоящее болото!

— Да, действительно, — ответил Бриан, — это болото тянется на юг, и ему конца не видно.

— Посмотрите, — воскликнул Донйфан, — как много здесь уток, чирков, бекасов! Если здесь поселиться на зиму, то можно быть уверенным, что не будет недостатка в дичи.

— А почему бы нам здесь не устроиться? — ответил Бриан, направляясь к правому берегу реки.

Сзади возвышалась высокая скала, оканчивающаяся отвесным выступом. Обе стороны скалы соединялись под прямым углом, одна была обращена к крутому берегу реки, другая выходила на озеро. Не была ли это та скала, которая окаймляла Sloughi-Bay на северо-востоке. Это можно было сказать только после подробного исследования местности.

Что касается речки, то ее правый берег шириной в двадцать футов шел до подножия соседних высот, а левый был очень низок, и его едва можно было отличить от болотистой равнины, которая тянулась на юг. Чтобы определить направление реки, нужно было забраться на скалу, и Бриап не хотел без этого возвращаться на яхту.

Прежде всего надо было исследовать речку в том месте, где она вытекала из озера. Там она была не шире сорока футов, но по мере приближения к устью должна была становиться шире и глубже, так как в нее мог впадать какой-нибудь приток из болота или с верхних плоскогорий.

— Посмотрите, — закричал Уилкокс, подойдя к нижнему выступу скалы и обратив внимание на груду камней в виде плотины вроде той, что они видели раньше в лесу.

— Теперь сомневаться нечего, — сказал Бриан.

— Нечего, — подтвердил Донифан, указывая на деревянные обломки в конце плотины.

Это были обломки лодки; между ними один заросший мхом гнилой обломок был как бы от форштевня; на нем еще висело железное кольцо, покрытое ржавчиной.

— Кольцо!.. кольцо!.. — закричал Сервис.

И все застыли, как бы ожидая появления человека, использовавшего лодку и строившего плотину.

Но никто не появился. Прошло уже много лет с тех пор, как эта лодка была оставлена на берегу реки. Человек, который жил здесь, или вернулся к своим, или прекратил свое несчастное существование.

Легко понять волнение мальчиков, которые убедились, что до них здесь кто-то жил.

Они только тогда обратили внимание на Фанна, который вел себя странно, как будто напал на чей-то след.

Он навострил уши, усиленно махал хвостом, нюхал землю и рыл траву.

— Посмотрите на Фанна, — сказал Сервис.

— Он почуял что-то, — ответил Донифан, подойдя к собаке.

Фанн стоял, приподняв лапу и вытянув морду. Затем быстро бросился к деревьям, росшим около скалы со стороны озера.

Бриан и его товарищи последовали за Фанном. Через несколько минут они остановились у старого бука, на коре которого были вырезаны буквы и год, расположенные таким образом:

Мальчики долго стояли бы безмолвно и неподвижно перед этой надписью, если бы Фанн не исчез за углом выступа.

— Сюда, Фанн, сюда! — позвал Бриан. Собака не вернулась, но раздался ее лай.

— Осторожнее, — сказал Бриан. — Давайте держаться вместе и будем настороже.

Надо было действовать с большой осторожностью. Вблизи могли находиться туземцы, и их надо было бояться, особенно если это дикие индейцы, опустошающие пампасы Южной Америки.

Мальчики взвели курки и с револьверами в руках готовы были защищаться.

Они пошли вперед, затем, обогнув выступ, стали прокрадываться вдоль берега реки. Мальчики не сделали и двадцати шагов, как Донифан наклонился, чтобы поднять с земли какую-то вещь.

Это был заступ, железка, которая едва держалась на полусгнившей рукоятке, американского или европейского изготовления, а не грубое произведение диких полинезийцев. Подобно кольцу на лодке, она очень заржавела и, без сомнения, уже несколько лет валялась здесь.

У подножия скалы виднелись следы нескольких неправильно намеченных грядок, заросших и одичавших от недостатка ухода.

Вдруг раздался заунывный вой и тотчас же показался Фанн еще более возбужденный. Он вертелся, подбегал к своим хозяевам, смотрел на них и, казалось, приглашал идти за собой.

— Наверно, он нашел что-нибудь необыкновенное, — сказал Бриан, напрасно стараясь успокоить собаку.

— Пойдем за ним, — ответил Донифан, делая знак Уилкоксу и Сервису следовать за собакой.

Прошли десять шагов, и Фанн остановился перед кустарниками, ветки которого переплетались у основания утеса.

Бриан подошел посмотреть, не было ли там мертвого тела человека или животного. Раздвинув кусты, он заметил узкое отверстие.

— Нет ли здесь пещеры? — воскликнул он, отходя на несколько шагов.

— Очень возможно, — ответил Донифан. — Но что в этой пещере?

— Мы это узнаем, — сказал Бриан.

И он начал рубить топором ветки, заграждавшие отверстие. В пещере не было слышно никакого звука.

Сервис уже намеревался пробраться через только что открытое отверстие, когда Бриан его остановил и сказал:

— Посмотрим сначала, что будет делать Фанн. Собака продолжала выть.

Если бы в этой пещере был кто-нибудь, то давно бы уж вышел.

Надо было узнать, что там. Так как воздух в пещере мог быть испорчен, Бриан бросил в отверстие пучок только что зажженной сухой травы. Эта трава, упав на землю, быстро сгорела, что было доказательством того, что воздух в пещере чист.

— Войдем в пещеру? — спросил Уилкокс.

— Да, — ответил Донифан.

— Осветим прежде, — заметил Бриан.

Отрубив смолистую сосновую ветку, он зажег ее и, сопровождаемый товарищами, полез в отверстие.

При входе отверстие было в пять футов высотой и два шириной, но потом оно быстро расширялось и образовывало углубление высотой в десять футов и шириной в двадцать. Дно пещеры было усыпано очень сухим и мелким песком.

Войдя туда, Уилкокс наткнулся на деревянную скамейку, стоявшую возле стола, на котором была разная посуда: каменная кружка, большие раковины, служившие вместо тарелок, ножик с зазубренным и ржавым лезвием, две или три удочки, жестяная чашка. У противоположной стены стоял сундук, грубо сколоченный из досок и содержавший лоскутья какой-то одежды.

Нельзя было сомневаться, что в этой пещере кто-то жил. Но когда и кто?

В глубине пещеры стояла жалкая кровать, покрытая шерстяным одеялом, которое было все в лохмотьях. В изголовье на скамейке была другая чашка и деревянный подсвечник, в котором торчала обгорелая свечка. Мальчики отодвинулись от кровати при мысли, что под одеялом лежит покойник.

Бриан, поборов свое отвращение, приподнял одеяло.

На кровати никого не было.

Взволнованные, они вышли из пещеры и подошли к Фанну, который оставался наверху, продолжая заунывно выть.

Они спустились по берегу речки еще шагов на двадцать и остановились. Ужас приковал их на месте.

Под буком между его корнями на земле лежал скелет. Итак, вот где умер несчастный обитатель пещеры, проживший в ней, вероятно, несколько лет!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ _{Посещение пещеры. — Обстановка. — Бола и лассо. — Часы. — Тетрадь потерпевшего крушение. — Возвращение в лагерь. — Правый берег реки. — Трясина. — Сигналы Гордона}

Бриан, Донифан, Уилкокс и Сервис замерли при виде скелета. Кто был умерший? Может быть, он потерпел крушение и не дождался помощи? Какой он был нации? Приехал ли он сюда молодым? Умер ли старым? Как он существовал здесь? Где другие, потерпевшие с ним крушение? Остался ли он один после смерти своих несчастных товарищей? Вещи, найденные в пещере, были ли взяты с затонувшего корабля или сделаны им самим? Масса неразрешимых вопросов. Между ними выступал самый главный: если это материк, то почему этот человек не дошел до какогонибудь внутреннего прибрежного города? Может быть, это представляло такие трудности, что он не мог их преодолеть? Может быть, расстояние до города было слишком велико. Достоверно только то, что этот несчастный, ослабев от болезни или от старости, не имел силы добраться до пещеры и умер под этим деревом. Если у него не хватило сил найти себе помощь, то, может быть, то же самое будет и с ними!

Во всяком случае, необходимо осмотреть пещеру самым тщательным образом. Может быть, найдется какой-нибудь документ, который разъяснит, кто этот человек, каково его происхождение и продолжительность его пребывания. Кроме того, надо было узнать, нельзя ли им поселиться на зиму в этой пещере.

— Пойдемте, — сказал Бриан.

В сопровождении Фанна они вошли в отверстие пещеры при свете другой смолистой ветки.

Первое, что они увидели на полке, прикрепленной к правой стене, была пачка свечей, грубо сделанных из сала. Сервис поспешил зажечь одну из этих свечей, вставив ее в деревянный подсвечник, и все продолжали осматривать пещеру.

Прежде всего надо было понять расположение пещеры, так как они убедились, что в ней можно жить. Пещера представляла большое углубление в скале древних геологических формаций. В ней не было заметно никакой сырости, хотя воздух проходил только через сделанное отверстие, выходящее на берег озера. Стены были сухие, точно из гранита, не было просачивания тех капелек, от которых в базальтовых гротах образуются сталактиты. Кроме того, по своему положению она была защищена от морских ветров. По правде сказать, свет едва проникал в пещеру, но можно было исправить это неудобство, проделав одно или два отверстия в стене.

Пещера имела двадцать футов в ширину и тридцать в длину, так что не могла служить спальней, столовой, кладовой и кухней. Но мальчики собирались провести в ней пять или шесть зимних месяцев, после чего хотели отправиться в какой-нибудь город Боливии или Аргентинской Республики. Очевидно, если бы было необходимо поселиться на более продолжительное время, то можно бы было устроиться удобнее, увеличив пещеру, так как известь была довольно мягкая. Такой, как она была теперь, можно было довольствоваться до начала лета.

Бриан тщательно осмотрел находящиеся здесь вещи. Их было мало. Этот несчастный, вероятно, был совершенно одинок. После кораблекрушения он мог только собрать обломки, из которых сделал кровать, стол, сундук, скамейку, — единственную мебель этого бедного помещения. Еще нашли несколько инструментов, заступ, топор, две или три вещи из кухонной утвари, маленький бочонок, в котором, вероятно, была водка, молоток, долото, пилу. Эти вещи, видимо, были спасены на лодке, остатки которой были найдены около плотины на речке.

Но кто же был этот человек? Какого он был происхождения? Много лет прошло с тех пор, как он умер. Это было видно по состоянию скелета, найденного у дерева. Кроме того, железо заступа и кольцо лодки были заржавлены, кустарники загораживали вход в пещеру.

Продолжая поиски, нашли еще некоторые вещи: несколько ножей, лезвия которых были сломаны, компас, котелок, железный драек (инструмент, употребляемый матросами). Но не было никакого морского инструмента: ни подзорной трубы, ни компаса, не было огнестрельного оружия, чтобы охотиться на дичь и защищаться от зверей и туземцев.

Однако ему надо было чем-то питаться, и он, вероятно, ловил дичь силками. Вскоре этот вопрос был выяснен, после того как Уилкокс вскричал:

— Что это такое?

— Шары какие-то, — ответил Сервис.

— Шары? — спросил удивленно Бриан.

Вскоре догадались, для какого употребления служили оба каменных шара, только что поднятых Уилкоксом. Это был охотничий снаряд, называемый «бола» и состоящий из двух шаров, соединенных между собой веревкой, они употребляются индейцами в Южной Америке. Если искусно бросить эти шары, они обматываются вокруг ног животного, движения которого становятся затруднительными, и оно легко делается добычей охотника.

Несомненно, что обитатель пещеры сам сделал эти шары, а также и лассо, — длинный кожаный аркан, употребляющийся, как и шары, но только для более короткого расстояния.

Таков был перечень вещей, найденных в пещере, и в этом отношении Бриан со своими товарищами был несравненно богаче.

Был ли то простой матрос или образованный офицер, который мог воспользоваться своими познаниями и развитием? Это трудно было решить, не имея никаких данных.

В изголовье кровати, когда Бриан откинул одеяло, Уилкокс нашел часы, висевшие на гвозде, вбитом в стену. Часы более изящные, чем обыкновенные матросские, тонкой работы, глухие, серебряные, с ключиком, висевшим на серебряной цепочке.

— Посмотри, который час! — воскликнул Сервис.

— Это нам ничего не объяснит, — ответил Бриан, — вероятно, эти часы остановились задолго до смерти несчастного.

Бриан с трудом открыл крышку, так как петли крышки заржавели, и увидел, что стрелки показывали двадцать минут четвертого.

— Но, — заметил Донифан, — на этих часах есть надпись… Это может нам указать…

— Ты прав, — ответил Бриан.

Взглянув внутрь крышки, ему удалось прочесть следующую надпись: Дельпейх, Сен-Мало, имя часового мастера и его адрес.

— Он француз, мой соотечественник! — воскликнул с волнением Бриан.

Не было никакого сомнения, что в этой пещере жил француз, пока смерть не избавила его от всех несчастий.

К этому доказательству прибавилось другое, не менее важное, когда Донифан, двигая кровать, поднял с полу тетрадь, пожелтевшие страницы которой были исписаны карандашом.

К сожалению, большую часть написанного нельзя было прочесть. Однако несколько слов можно было разобрать и между прочим слова: Франсуа Бодуэн.

Начальные буквы этого имени умерший вырезал на дереве. Эта тетрадь служила дневником несчастному жителю пещеры со дня, когда его выбросило на берег. Бриану удалось прочесть еще следующие слова: «Дюгэ-Труэн» — очевидно, название корабля, который погиб в этой отдаленной части Тихого океана.

В начале тетради был поставлен тот же год, который был вырезан под инициалами; вероятно, это была дата кораблекрушения.

Уже прошло пятьдесят три года с тех пор, как Франсуа Бодуэн пристал к этому берегу. Во время всего своего пребывания здесь он не получил ни от кого помощи.

Франсуа Бодуэн не мог уйти куда-нибудь из этого места, вероятно, потому, что ему мешали непреодолимые препятствия.

Теперь мальчики поняли более чем когда-либо опасность своего положения. Как они справятся с тем, чего не мог преодолеть взрослый моряк, привыкший к труду и усталости? Последняя находка убедила их, что всякая попытка покинуть эту землю будет напрасна.

Перелистывая тетрадь, Донифан заметил между страницами сложенную бумагу. То была карта, начерченная особого рода чернилами, вероятно составленными из воды и сажи.

— Карта! — воскликнул он.

— Вероятно, Франсуа Бодуэн сам нарисовал ее, — прибавил Бриан.

— Если это так, то он не был простым матросом, — заметил Уилкокс, — скорее всего, он офицер с «Дюгэ-Труэна», потому что сумел начертить карту.

— Неужели это карта? — воскликнул Донифан.

Да, карта изображала ту землю, на которой находились мальчики. С первого взгляда они узнали залив Sloughi-Bay, подводные скалы, отмель, на которой был лагерь, озеро, к которому Бриан и его товарищи только что спускались по западному берегу, три островка, расположенных в море, скалу, закругляющуюся к берегу реки, леса, которыми была покрыта вся центральная часть местности.

За противоположным берегом озера были еще леса, тянувшиеся до другого берега, омываемого со всех сторон морем…

Итак, напрасно было идти на восток отыскивать спасение. Бриан был прав. Этот мнимый материк был окружен со всех сторон водой… Это был остров, и вот почему Франсуа Бодуэн не мог отсюда выбраться.

Общие начертания острова были довольно точно воспроизведены. Расстояние, конечно, было определено не по тригонометрическим измерениям, а по времени, которое нужно было, чтобы его пройти; но ошибки были не очень большие.

Бодуэн исследовал весь остров, так как он нанес на карту все подробности, и, наверно, лиственную беседку и плотину через речку он сделал сам.

Вот какой вид имел остров по чертежу Франсуа Бодуэна.

Он был продолговатый и походил на огромную бабочку с распущенными крыльями. Он суживался в центральной части между Sloughi-Bay и другой бухтой, на востоке; на юге была третья, более открытая бухта, в середине громадных лесов находилось большое озеро, длиной в восемнадцать миль и шириной в пять — вот почему мальчики, придя к озеру с запада, не увидели противоположного берега. Вот почему с первого раза они приняли его за море! Много рек вытекало из этого озера, и одна из них, протекая мимо пещеры, впадала в Sloughi-Bay.

Единственной возвышенностью этой местности были скалы, шедшие наискось от мыса к правому берегу реки. Северная часть острова обозначалась на карте бесплодной и песчаной, а за рекой шли болота, оканчивавшиеся к югу острым мысом. На северо-востоке и юго-востоке шли дюны, придававшие этой части берега совсем другой вид, нежели берег Sloughi-Bay.

Если принимать во внимание начерченную внизу карты шкалу, остров должен был иметь в длину пятьдесят миль с севера на юг и в ширину двадцать пять с востока на запад. Принимая во внимание все неправильности его очертания, озеро имело пятьдесят миль в окружности.

Нельзя было точно определить, к какой группе Полинезийских островов принадлежал этот остров.

По всей вероятности, мальчикам придется остаться здесь надолго.

И так как пещера предоставляла прекрасное убежище, то следовало перенести в нее все принадлежности до зимы, пока буря окончательно не разрушит яхту.

Надо было скорее вернуться к яхте. Гордон должен был очень беспокоиться, уже прошло три дня с тех пор, как Бриан ушел со своими товарищами.

По совету Бриана, решили отправиться в путь в тот же день, в одиннадцать часов утра. Подниматься на утес не надо было, так как по карте было видно, что ближе идти по правому берегу реки, протекавшей с востока на запад. До залива оставалось семь миль, и они могли их пройти в несколько часов.

Но до отхода мальчики хотели отдать последний долг несчастному Франсуа Бодуэну. Они вырыли заступом могилу под тем деревом, на котором Франсуа Бодуэн вырезал свое имя, и поставили деревянный крест.

После этого благочестивого обряда они вернулись к пещере и заткнули отверстие, чтобы животные не могли туда проникнуть. Перекусив, они спустились по правому берегу реки, вдоль основания утеса. Через час они пришли к тому месту, где скала отвесно шла к северо-западу.

Пока они шли вдоль реки, путь был легким, потому что берег был покрыт деревьями, кустарниками и травой.

Предвидя, что река служила сообщением между озером и заливом, Бриан внимательно наблюдал за ней. Ему казалось, что в верхней части ее течения можно было тянуть бечевой или багром лодку или паром — это бы облегчило перевоз вещей, — стараясь воспользоваться приливом, который доходил до озера. Важно то, что на этой речке не было порогов, она была глубока и широка. На протяжении трех миль с ее истока река представляла удобные условия для плавания.

В четыре часа дня они должны были свернуть с дороги. Правый берег был покрыт трясиной, по которой опасно было идти.

Самым благоразумным было идти через лес.

С компасом в руке Бриан направился по самой короткой дороге. Из-за высокой, густо росшей травы произошла значительная задержка. Кроме того, от густого свода берез, сосен и буков темнота наступила до захода солнца.

В таких трудных условиях они прошли две мили. Лучше, конечно, было бы снова идти по течению реки, так как, судя по карте, она впадала в Sloughi-Bay. Но обход был бы слишком длинен, а Бриан с Донифаном не хотели терять времени. Они продолжали углубляться в лес, и к семи часам вечера стало ясно, что сбились с дороги.

Может быть, им придется провести ночь в лесу. Это было бы полбеды, если бы была провизия, а они уже начали ощущать голод.

— Пойдемте дальше, — сказал Бриан. — Идя по направлению к западу, мы должны прийти к бухте.

— Если только эта карта не врет, — заметил Донифан, — и если это именно та река, которая впадает в бухту.

— Почему ты думаешь, что она врет? — спросил Бриан.

Донифан, как видно, не мог перенести свою неудачу и не доверял карте француза. Он был не прав, потому что нельзя было отрицать, что знакомую часть острова Франсуа Бодуэн точно изобразил на карте.

Бриан считал бесполезным спорить, и они решительно отправились в путь.

В восемь часов настала такая темнота, что ничего нельзя было разглядеть. Кругом был бесконечный лес.

Вдруг сквозь деревья показался яркий свет.

— Что это такое? — спросил Сервис.

— Падающая звезда, я думаю, — ответил Уилкокс.

— Нет, это ракета, — возразил Бриан, — пущенная с яхты.

— Это сигнал Гордона! — воскликнул Донифан и, в свою очередь, ответил выстрелом из ружья.

Вскоре в темноте показалась вторая ракета, Бриан с товарищами направились на нее и через три четверти часа пришли домой.

Действительно, Гордон, боясь, что они заблудятся, придумал пустить несколько ракет, чтобы указать местонахождение яхты.

Это была чудная идея, благодаря которой Бриан, Донифан, Уилкокс и Сервис могли эту ночь отдохнуть на яхте после утомительной экскурсии.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ _{Рассказ об исследовании, — Решение покинуть «Sloughi». — Разгрузка и разрушение яхты. — В палатке. — Постройка плота. — Нагрузка и отплытие. — Две ночи на реке. — Прибытие в Фреп-деп}

Можно себе представить, как были встречены Бриан и три его спутника. Большие встретили их с распростертыми объятиями, а дети бросились на шею; раздавались радостные крики, все пожимали друг другу руки. Фанн громким лаем выразил свое участие в дружеском приеме.

Каким долгим казалось их отсутствие!

Оставшихся на яхте волновали следующие вопросы.

Не заблудились ли они? Не попали ли в руки туземцев? Не напали ли на них людоеды?

Теперь, когда они вернулись, должны были все рассказать о своей экспедиции. Но так как путешественники очень устали после целого дня ходьбы, то рассказ был отложен до следующего дня.

— Мы на острове!

Вот все, что сказал Бриан, и этого было достаточно, чтобы будущее представилось им тревожным. Гордон принял эту новость спокойно, как будто хотел сказать:

— Я этого ждал, и это меня не страшит.

На следующий день рано утром Гордон, Бриан, Донифан, Бакстер, Кросс, Уилкокс, Сервис, Феб, Гарнетт и Моко собрались на носу яхты, в то время как остальные еще спали. Бриан и Донифан рассказали своим товарищам, как по плотине из камней, положенных поперек речки, по остаткам хижины, спрятанной под густой чащей, они заключили, что местность была обитаема.

Они объяснили, как это обширное водное пространство, которое они приняли за море, оказалось озером, как они дошли до пещеры около того места, где река вытекала из озера, как нашли скелет француза Франсуа Бодуэна, как, наконец, карта, составленная французом, убедила их, что они на острове. Все было передано подробно, ничего не было пропущено ни Брианом, ни Донифаном. Все теперь хорошо понимали, что спасение может прийти только со стороны.

Будущность представлялась в самых мрачных красках, и оставалось только уповать на Бога. Надо заметить, что оно менее всех пугало Гордона: у него не было семьи, которая бы ждала его в Новой Зеландии. Кроме того, с его практичным умом и организаторскими способностями он охотно примется за устройство маленькой колонии. Гордон старался подбодрить своих товарищей, обещая им устроить сносное житье, если только они захотят ему помогать.

Так как остров был довольно большой, то его можно было отыскать на карте Тихого океана по соседству с материком Южной Америки. После тщательного рассматривания карты они заметили, что в атласе Штилера не было обозначено никакого острова вне архипелагов, как, например, острова Королевы Аделаиды, Кларенские и так далее. Если бы их остров составлял часть этих архипелагов, отдаленных от материка узкими каналами, то Франсуа Бодуэн, наверно, обозначил бы их на своей карте, а он этого не сделал.

Итак, это был уединенный остров, и следовало решить, находился ли он ближе к северу или к югу. Но без достаточных данных, без необходимых географических инструментов нельзя было определить его положения в Тихом океане.

Оставалось только устраиваться на зиму, пока стоит хорошая погода.

— Лучше всего поселиться в пещере, которую мы нашли на берегу озера, — сказал Бриан. — Она нам даст отличное убежище.

— Достаточно ли она велика, чтобы мы все могли там поместиться? — спросил Бакстер.

— Очевидно, нет, — ответил Донифан, — но я думаю, ее можно увеличить, выдолбив другое углубление в скале: для этого у нас есть инструменты.

— Пока займем ее так, как она есть, — возразил Гордон, — даже если нам будет и тесно.

— А главное, — прибавил Бриан, — постараемся как можно скорее туда перебраться.

Действительно, это было важно. Гордон был прав, заявляя, что яхта с каждым днем становилась все менее пригодна для жилья. Последние дожди, сопровождаемые сильной жарой, расшатывали борта и палубу. Воздух и вода проходили вовнутрь через разорванные паруса. Кроме того, волны подмывали под яхтой песок, и она видимо оседала, так как почва сделалась очень зыбкой. Если шквал разразится, как это часто бывает во время равноденствия, то яхта в несколько часов обратится в щепки. Следовательно, не только надо было уйти с яхты, но и разобрать ее, для того чтобы взять все, что может пригодиться — бревна, доски, железо, медь, — и перенести в Френ-ден (Грот француза) — название, данное пещере в память потерпевшего кораблекрушение.

— А пока где мы будем жить? — спросил Донифан.

— В палатке, — ответил Гордон, — которую раскинем на берегу речки под деревьями.

— Это самое лучшее, что мы можем сделать, не теряя времени, — заметил Бриан.

На разрушение яхты, разгрузку вещей и провизии, на постройку плота для перевоза этого груза потребуется по крайней мере месяц, так что им придется покинуть Sloughi-Bay в первых числах мая, что соответствует первым числам ноября в северном полушарии, то есть началу зимы.

Для нового лагеря Гордон намеренно выбрал берег реки, потому что вещи можно было перевозить по воде. Никакой другой путь не был бы удобнее и короче. Здесь же, воспользовавшись приливом, можно было свободно пустить плот по реке.

Верхнее течение реки, по словам Бриана, не представляло никакого препятствия для плавания: ни водопадов, ни порогов, пи запруд. Исследование нижнего течения от трясины до устья совершили на ялике. Бриан и Моко смогли убедиться, что и эта часть реки была также судоходна. Итак, сообщение между Sloughi-Bay и Гротом француза вполне определилось.

В следующие дни мальчики устраивали палатку на берегу реки.

Низкие ветви двух буков, привязанные длинными жердями к ветвям третьего, служили опорой большому парусу яхты, полотнища которого спустились до земли. В эту палатку были перенесены постели, необходимая посуда, оружие, одежда, тюки с провизией. Так как плот надо было сделать из остатков яхты, то пришлось ждать ее окончательного разрушения.

Погода стояла сухая. Если дул ветер, то с суши, и работать довелось в хороших условиях.

К 15 апреля на яхте оставались только очень тяжелые вещи, которые можно было перенести после полного разрушения яхты; там были слитки олова, служащие балластом, брашпили, кухня. Такелаж, фок-мачты, реи, ванты и железные фордуны и бакштаги, цепи, якоря, канаты, веревки и прочее — все это было уже перенесено к палатке.

Несмотря на спешную работу, Донифан, Феб и Уилкокс уделяли несколько часов охоте на голубей и на других птиц, прилетавших с болота. Маленькие собирали моллюсков, как только подводные скалы обнажались после прилива. Жак также работал со своими маленькими товарищами, но никогда не принимал участия в их шалостях.

Работа шла успешно и методично, в чем было видно влияние Гордона, отличавшегося практичностью. Очевидно, то, что Донифан позволял ему, он никогда бы не позволил ни Бриану, ни кому другому. Словом, мир и согласие царили в этой маленькой колонии.

Однако необходимо было торопиться. Вторая половина апреля уже не была такой хорошей. Температура значительно понизилась. Несколько раз рано утром она падала до нуля. Чувствовалось приближение зимы и наступление периода града, снега, шквалов, особенно страшных в Тихом океане.

Из предосторожности все должны были теплее одеваться, надеть толстое трико, толстые панталоны, шерстяные матросские куртки, взятые на случай суровой зимы. Нужно было только справиться по записной книжке Гордона, чтобы знать, где найти эту одежду, разложенную по тюкам по качеству и по росту. Бриан главным образом заботился о младших. Он следил, чтобы у них не зябли ноги, чтобы они разгоряченные не выходили на воздух. При малейшем насморке он приказывал им лежать у жаровни, которая поддерживалась день и ночь. Несколько раз Долю и Костару приходилось оставаться в палатке, и Моко не жалел тизаны, бывшей в аптеке на яхте.

Выбрав из яхты всю движимость, принялись разламывать ее борта, которые треснули во многих местах.

Листы медной обшивки были осторожно сняты. С помощью клещей, щипцов и молотка отодрали обшивку, прикрепленную гвоздями к тамберсам. Это было очень трудное дело для неопытных и еще несильных рук. Разрушение шло медленно, но к 25 апреля буря помогла труженикам.

Ночью, хотя уже наступило холодное время года, поднялась очень сильная гроза, как и предсказывал барометр. Молния сверкала по всему пространству, раскаты грома не умолкали всю ночь, к ужасу маленьких. К счастью, не было дождя, но раза два или три пришлось укреплять палатку из-за порывов ветра.

Она держалась благодаря деревьям, к которым ее прикрепили, но яхта стояла на открытом месте, и огромные бушующие волны ударялись о нее, унося с собой часть обломков, а оставшиеся зацеплялись за верхушки подводных скал.

Обломки железа легко можно было найти под слоем песка. Этим все и занялись в последующие дни. Бревна, доски, чугунные слитки — все то, что волны не могли унести, лежало разбросанным повсюду. Оставалось все это перенести на правый берег реки, в скольких шагах от палатки.

Это была трудная работа, и хотя она потребовала много времени, но все же была доведена до конца. Вместо рычагов пользовались жердями, а чтобы было легче, перекатывали круглыми деревяшками. Тяжелее всего было перенести брашпиль, кухонную печь, ящики для воды из листового железа, которые были очень тяжелы. Как жаль, что с ними не было взрослого практичного человека, который бы им помогал. Если бы с Брианом был его отец, с Гарнеттом также, то инженер и капитан сумели бы избежать тех ошибок, которые дети делали и которые они еще могли совершить.

Однако Бакстер, способный к механике, выказал много ловкости и усердия. По совету Моко, он прикрепил к кольям тали, благодаря чему тяжесть груза уменьшилась в десять раз.

Двадцать восьмого апреля вечером все, что оставалось на яхте, было перенесено к месту погрузки. Самое трудное было сделано, так как теперь предполагалось плыть по реке к пещере француза.

— Завтра, — сказал Гордон, — мы начнем строить плот.

— Да, — сказал Бакстер, — и чтобы не трудиться его спускать, я предлагаю построить его прямо на реке.

— Это будет неудобно, — заметил Донифан.

— Ничего, попробуем, — ответил Гордон, — зато не придется его спускать на воду.

На этом порешили и со следующего дня укрепили основание плота — его надо было сделать довольно большим, чтобы поместить на него тяжелый груз.

Бревна с яхты, разломанный надвое киль, фок-мачта, обломок грот-мачты, бушприт, фок-рея были отнесены к тому месту берега, которое заливалось водой во время сильного прилива. Ждали этой минуты, и когда бревна были приподняты водой, их толкнули в реку. При этом длинные бревна прочно скреплялись поперечными маленькими.

Получилось, таким образом, прочное основание, длиной почти в тридцать футов, а шириной в пятнадцать. Работали без остановки весь день и кончили к ночи. Бриан привязал плот к деревьям, росшим на берегу, чтобы ни приливом, ни отливом не могло его унести.

Изнемогая от усталости после такого трудного дня, они поужинали с отличным аппетитом и проспали до утра.

На следующий день с зарей все принялись за дело.

Теперь надо было устроить пол на плоту. Для этого употребили доски с палубы и обшивку бортов яхты. Плотно вбитыми гвоздями и веревками прочно закрепили плот.

На эту работу ушло три дня, хотя они и торопились, потому что нельзя было терять ни одного часа, так как уже поверхность луж между подводными скалами по берегам реки начала слегка замерзать. Палатка недостаточно защищала от холода. Гордон и его товарищи едва могли согреться, прижимаясь друг к другу и заворачиваясь в одеяла. Следовательно, необходимо было начать устраиваться в пещере. Там по крайней мере они надеялись, что смогут бороться с зимой, которая так сурова в этих широтах. Пол, конечно, был сделан насколько возможно прочнее, чтобы не расшатался дорогой, — тогда весь груз утонул бы в реке. Решили отложить переезд на сутки.

— Однако, — заметил Бриан, — нам надо перевезти вещи не позднее шестого мая.

— Почему так? — спросил Гордон.

— Потому что послезавтра новолуние, — ответил Бриан, — и прилив увеличится в течение нескольких дней. Чем сильнее он будет, тем легче нам будет подниматься по течению реки. Подумай об этом, Гордон. Если бы нам пришлось тянуть плот бечевой или толкать багром, нам никогда не справиться с течением…

— Ты прав, — ответил Гордон, — и нам надо отправиться не позднее чем через три дня.

Решили не отдыхать до окончания постройки плота.

Третьего мая принялись за погрузку вещей; это надо было делать осторожно, чтобы сохранить равновесие. Каждый по мере своих сил принимал участие в работе. Дженкинс, Айверсон и Доль переносили на плот небольшие вещи: посуду, инструменты, а Бриан с Бакстером раскладывали их. Более тяжелые вещи: печку, бочки для воды, брашпиль, слитки из чугуна, листы обшивки и тому подобное перетаскивали старшие. Они также перенесли тюки с провизией, бочонки с вином, элем и спиртом и несколько мешков с солью, собранной между скалами залива. Чтобы облегчить погрузку, Бакстер поставил две жерди, поддерживаемые четырьмя снастями. В конце этого подъемного крана устроили тали, снабженные одним из роуленсов — маленький горизонтальный ворот яхты — так что можно было брать вещи с земли, поднимать их и, не роняя, класть на плот.

Благодаря тому что все работали так усердно и разумно, погрузка закончилась к 5 мая.

Может быть, мальчики, воображали, что, окончив работу, они смогут до вечера наслаждаться заслуженным отдыхом. Но этого не случилось, Гордон предложил им еще работу.

— Друзья мои, — сказал он, — так как мы удаляемся от бухты, то не будем в состоянии следить за морем, и если с этой стороны покажется какой-нибудь корабль, мы не сможем подать ему сигнал. Потому надо, я думаю, поставить на утесе мачту и вывесить флаг. Этого достаточно, я думаю, для того, чтобы привлечь внимание корабля.

Предложение Гордона было принято; оставшуюся марсовую мачту притащили к подножию утеса и, втащив на вершину, прочно водрузили ее. Бакстер вывесил английский флаг, а Донифан приветствовал это выстрелом из ружья.

— А! — заметил Гордон Бриану. — Донифан именем Англии завладел островом.

— Да, если он ей уже не принадлежал, — ответил Бриан.

Гордон не мог не обидеться, потому что, когда он говорил о «своем острове», то казалось, что он считает его американским.

На другой день все встали с восходом солнца. Поспешили убрать палатку и вместе с постелями перенесли ее на плот, накрыв парусами. Хотя нельзя было ожидать перемены погоды, но при малейшем изменении в направлении ветра дождь мог пойти.

В семь часов все приготовления были окончены. Плот устроили так, что на нем можно было пробыть два или три дня. Что касается пищи, то Моко отложил на время переезда провизию, для которой не надо было разводить огонь.

В половине девятого все разместились на плоту. Старшие стояли впереди, снабженные баграми и жердями; это был единственный способ управлять им, так как при таком течении руль был бы не нужен.

Около девяти часов можно было чувствовать прилив по тому, как плот трещал от напора воды. Если только плот выдержит этот первый напор, то нечего опасаться за его надежность.

— Слушайте! — воскликнул Бриан.

— Слушайте! — воскликнул Бакстер.

Оба стояли у канатов, сдерживавших груз спереди и сзади.

— Мы готовы! — закричал Донифан, стоявший с Уилкоксом в передней части плота.

Убедившись, что прилив поднял плот, Бриан закричал:

— Отчаливайте!

Приказание тотчас же было исполнено, и плот медленно стал продвигаться, таща за собой на буксире ялик.

Все радовались, видя это.

Если бы им удалось построить корабль с высоким бортом, то и тогда бы их радость была не меньше; подобное тщеславие, конечно, простительно.

Как известно, правый лесистый берег был значительно выше болотистого левого. Бриан, Бакстер, Донифан, Уилкокс и Моко употребили все свои силы на то, чтобы оттолкнуть плот, боясь сесть на мель, — глубина реки позволяла свободно держаться противоположного берега.

В первые два часа сделали около мили, не испытав ни одного толчка, и могли надеяться благополучно добраться до грота.

По вычислению Бриана, длина реки от истока до устья равнялась шести милям, и так как они могли проходить только две мили во время прилива, то, чтобы доплыть до места назначения, им пришлось ждать приливов.

Около одиннадцати часов начался отлив, и мальчики постарались отшвартовать плот, чтобы он не ушел в море.

Можно было снова отчалить вечером, когда начнется прилив, но в темноте опасно было рисковать.

— Мне кажется, это неблагоразумно, — заметил Гордон, — так как плот может разрушиться от толчков. Я согласен подождать до завтрашнего дня, чтобы воспользоваться утренним приливом.

Это предложение было очень разумно и получило всеобщее одобрение. Лучше пожертвовать временем, чем подвергать опасности такой драгоценный груз.

В этом месте предстояло пробыть полдня и целую ночь. Донифан и его товарищи по охоте в сопровождении Фанна поспешили высадиться на правом берегу.

Гордон советовал им не удаляться от берега. Так как они принесли несколько жирных дроф, то их самолюбие было удовлетворено. По совету Моко, эту дичь надо было приберечь на первый завтрак, обед или ужин в гроте.

Во время охоты Донифан не нашел никаких следов человека в этой части леса. Он видел птиц, улетавших в чащу, но не мог разглядеть, что это за птицы.

День кончился, и всю ночь Бакстер, Феб и Кросс не спали, готовые по необходимости закрепить канаты на плоту или ослабить их.

Ночь прошла спокойно. На другой день, без четверти девять, начался прилив, и они снова поплыли при тех же условиях, что и накануне.

Нельзя было плыть раньше прилива, и также нельзя было плыть во время отлива; они не могли проходить более одной мили в полтора часа, хотя это была еще средняя скорость. В час дня остановились близ трясины, которую Бриан должен был обойти, возвращаясь в бухту.

Воспользовались случаем исследовать это прибрежье. Моко, Донифан и Уилкокс сели в ялик и проплыли полторы мили по направлению к северу, до мелководья. Это болото было как бы продолжением того, которое тянулось по левому берегу реки и, казалось, изобиловало птицей.

Донифан настрелял бекасов и тем пополнил запасы.

Ночь была тихая, но морозная, с резким ветром. В некоторых местах река слегка замерзла, так что при малейшем толчке лед ломался и таял. Несмотря на принятые предосторожности, на этом плоту было неудобно, хотя каждый приютился под парусами. Некоторые дети, особенно Дженкинс и Айверсон, жалели, что ушли с яхты. Несколько раз приходилось успокаивать их.

На другой день благодаря тому, что прилив продолжался до трех дня, они доплыли до озера, и плот причалил у самого входа в грот.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ _{Первые распоряжения во Френ-дене. — Разгрузка плота. — Посещение могилы Бодуэна. — Гордон и Донифан. — Кухонная печка. — Пушной зверь и дичь. — Американский страус. — Приближение зимы}

Разгрузка сопровождалась радостными криками детей, для которых каждая перемена в жизни была забавой. Доль прыгал по берегу, как молодой козленок; Айверсон и Дженкинс бегали около озера, а Костар, отведя Моко в сторону, сказал ему:

— Ты обещал нам приготовить хороший обед, юнга!

— Обойдетесь и без него, господин Костар, — возразил Моко.

— Почему?

— Потому что мне некогда сегодня готовить вам обед.

— Как, обеда не будет?

— Нет, но будет ужин, дрофа вполне годится для ужина.

Моко смеялся, показывая свои чудесные белые зубы.

Костар, дружески хлопнув его по плечу, отправился к своим товарищам. Бриан не позволил уходить далеко и велел, чтобы они все время были на глазах.

— Разве ты с ними не пойдешь? — спросил он своего брата.

— Нет, я хочу остаться здесь, — ответил Жак.

— Тебе бы следовало немного оживиться, — продолжал Бриан. — Я недоволен тобой, Жак… Ты что-то скрываешь от меня… может быть, ты болен?

— Нет, ничего.

Все один и тот же ответ, не удовлетворявший Бриана, который решил выяснить, в чем дело, хотя бы и вышла неприятность с молодым упрямцем.

Однако нельзя было терять времени, если хотели провести ночь в пещере.

Прежде всего пещеру должны были осмотреть те, которые ее еще не видели. Как только плот привязали к берегу, Бриан позвал своих товарищей за собой. Юнгу снабдили фонарем, который ярко освещал дорогу.

Они направились к отверстию грота. Ветки лежали так, как были положены Брианом и Донифаном. Ни человек, ни зверь не пытался проникнуть в грот.

Расчистив вход, все прошли в узкое отверстие. Фонарь осветил пещеру гораздо лучше, чем смолистые ветки или толстые свечи француза.

— Нам здесь будет тесно, — заметил Бакстер, измерив пещеру.

— Ничего! — воскликнул Гарнетт. — Можно разместить койки одна над другой, как в каюте.

— Зачем? — возразил Уилкокс. — Достаточно места, чтобы их поставить в ряд на полу.

— Тогда нельзя будет пройти, — возразил Феб.

— Нечего ходить, вот и все, — ответил Бриан. — Не можешь ли предложить чего-нибудь получше, Феб?

— Нет, но…

— Но, — перебил Сервис, — важно то, что у нас все-таки есть пристанище. Не думаю, чтобы Феб рассчитывал найти здесь помещение с залом, столовой, спальней, передней, курительной и ванной.

— Нет, — сказал Кросс, — но нужно также помещение, где бы можно было готовить.

— Я буду готовить на воздухе, — ответил Моко.

— В плохую погоду это будет очень неудобно, — заметил Бриан. — Завтра же, мне кажется, мы должны здесь поставить плиту с яхты.

— Плиту в пещере, где мы будем есть и спать! — возразил Донифан с видимым отвращением в голосе.

— Ну, ты можешь прибегать к нюхательной соли! — воскликнул Сервис, разразившись смехом.

— Да, если мне это понадобится! — возразил гордый мальчик, нахмурив брови.

— Хорошо, хорошо! — поспешил сказать Гордон. — Приятно это или нет, но этот вопрос надо сейчас же решить. Плита будет служить не только для того, чтобы готовить, но и для отопления. Чтобы расширить помещение и сделать новые комнаты, если только это возможно, у нас впереди целая зима. А пока поселимся в этой пещере.

До обеда принесли койки и разместили их на песке; они стояли очень близко одна к другой, но дети уже привыкли к узким каютам и не обратили на это внимания.

До вечера все были заняты устройством пещеры. Большой стол яхты был поставлен посредине, и Гарнетт с помощью маленьких, приносивших ему различную посуду с плота, накрыл на стол.

Между двумя большими камнями у подножия утеса развели огонь из сухих веток, набранных Фебом и Уилкоксом. Около шести часов разносился уже приятный запах кипящего супа. Кроме того, на противне жарилось двенадцать птиц, нанизанных на железный прутик, так что Костара очень соблазняло обмакнуть туда кусок сухаря. В то время как Доль и Айверсон добросовестно поворачивали вертела, Фанн следил за их движениями с видимым интересом.

К семи часам все собрались в единственной комнате грота, служившей им и столовой, и спальней. Табуретки, стулья были принесены с плота. Молодые хозяева хорошо пообедали. Горячий суп, кусок говядины, жаркое, сухари вместо хлеба, свежая вода, разбавленная коньяком, кусок сыра и несколько рюмок хереса на десерт вознаградили их за скудную еду последних дней. Как ни опасно было их положение, но маленькие развеселились, и Бриан не сдерживал их радость.

День был утомительный. После еды все захотели отдохнуть. Но прежде всего Гордон, побуждаемый религиозным чувством, предложил своим товарищам посетить могилу Франсуа Бодуэна, в жилище которого они теперь находились.

Уже темнело, и в воде не отражались догоравшие лучи солнца. Обогнув выступ скалы, мальчики остановились у небольшого возвышения, на котором стоял деревянный крест. И маленькие, встав на колени, а старшие, склонясь перед этой могилой, помолились за упокой души умершего.

В девять часов легли спать и, завернувшись в одеяла, заснули крепким сном. Только Уилкокс и Донифан, которым вышла очередь дежурить, поддерживали у входа в пещеру огонь, который должен был защищать их от зверей, а также согревать грот.

На другой день, 9 мая, и следующие три дня все были заняты разгрузкой плота. Западный ветер не мог разогнать сгущавшиеся пары, и это указывало, что наступает период дождей или даже снега. Действительно, температура не поднималась выше нуля, и верхние слои должны были быть очень холодными. Необходимо было спрятать в грот все, что могло испортиться: одежду, провизию, напитки.

В течение нескольких дней ввиду важности работы охотники не уходили далеко от грота. Но так как всякой птицы было в изобилии на озере и в болоте на левом берегу реки, то у Моко никогда не было недостатка в провизии. Донифану несколько раз предоставлялся случай пострелять.

Однако Гордон заботливо следил, чтобы не уходило много свинца и пороха на охоту, хотя бы и удачную. Он главным образом старался беречь боевые запасы, точное количество которых записал в свою книжку, и всегда советовал Донифану экономно стрелять.

— Это в интересах нашей будущности, — сказал он ему.

— Согласен, — ответил Донифан, — но также надо беречь и консервы. Мы будем раскаиваться, когда их не будет, если когда-нибудь мы будем в состоянии покинуть остров.

— Покинуть остров? — сказал Гордон. — Разве мы в состоянии построить корабль, годный для плавания по морю.

— А почему же нет, Гордон, если есть вблизи какой-нибудь материк? Во всяком случае, я вовсе не хочу умереть здесь, как сделал соотечественник Бриана.

— Хорошо, — ответил Гордон. — Однако, прежде чем мечтать об отъезде отсюда, освоимся с мыслью, что, может быть, нам придется здесь жить годами.

— Как это похоже на нашего Гордона! — воскликнул Донифан. — Я убежден, что он был бы счастлив основать здесь колонию…

— Конечно, если нельзя сделать ничего другого.

— Гордон, не думаю, чтобы ты приобрел много сторонников, даже твой друг Бриан…

— У нас еще будет время обсудить это, — ответил Гордон. — Кстати, позволь мне тебе сказать, Донифан, что ты не прав относительно Бриана. Он хороший товарищ, доказавший нам свою преданность.

— Как же, Гордон! — возразил Донифан тем насмешливым тоном, от которого не мог избавиться. — Ведь это само совершенство! Это герой…

— Нет, Донифан, у него есть недостатки, как и у каждого из нас. Но твое отношение к нему может вызвать разлад, который еще более ухудшит наше положение. Бриана все уважают.

— Как же, все!

— По крайней мере большая часть его товарищей. Не знаю, почему Уилкокс, Кросс, Феб и ты ни в чем не хотите согласиться с ним.

Гордон видел, что гордый мальчик не был расположен принять во внимание его советы, и это его огорчало, так как он предвидел в будущем большие неприятности.

Полная разгрузка плота заняла три дня. Оставалось я только разобрать плот, доски которого могли пригодиться.

К несчастью, нельзя было поместить все вещи в пещеру, и если не удастся ее расширить, то придется построить навес, где можно было бы сохранять тюки и в плохую погоду, а до тех пор, по совету Гордона, эти вещи были сложены около выступа утеса и прикрыты просмоленными брезентами.

Тринадцатого мая Бакстер, Бриан и Моко были заняты установкой кухонной печи, которую нужно было вкатить на колесах внутрь грота. Ее приставили к правой стене около входа так, чтобы тяга была сильнее. Трубу, через которую должен был проходить дым, удалось поставить после долгих усилий. Так как стена была не очень крепка, то Бакстеру удалось пробить отверстие, в которое была вделана труба, и дым мог выходить наружу. Днем, когда юнга затопил плиту, он с удовольствием увидел, что она действует хорошо.

В следующие недели Донифан, Феб, Уилкокс и Кросс, к которым присоединились Гарнетт и Сервис, могли удовлетворить свою охотничью страсть. Однажды они охотились в березовом лесу в полумиле от грота. В некоторых местах были видны следы работы человека. Это были ямы, вырытые в земле, покрытые сплетенными ветками и настолько глубокие, что если животные падали, то уже не могли вылезти из них. Состояние ям указывало, что они вырыты несколько лет тому назад, а в одной из них сохранились еще останки животного, породу которого трудно было установить.

— Во всяком случае, это кости большого животного, — заметил Уилкокс, быстро вскочив в яму и вытащив оттуда кости, побелевшие от времени.

— Это было четвероногое животное, потому что вот кости четырех лап, — прибавил Феб.

— Если только здесь нет животных о пяти ногах, — заметил Сервис, — может быть, это феноменальный баран или бык!

— Вечные шутки, Сервис, — сказал Кросс.

— Смеяться не запрещается, — возразил Гарнетт.

— Это, наверно, очень сильное животное, — продолжал Донифан. — Посмотрите на величину его черепа и на челюсть с сохранившимися клыками. Пусть Сервис смеется сколько ему угодно! Но если бы это четвероногое воскресло, то не думаю, чтобы у него хватило храбрости смеяться!

— Молодец! — воскликнул Кросс, всегда приходивший в восторг от замечаний своего двоюродного брата.

— Ты думаешь, — недоверчиво спросил Феб Донифана, — что это плотоядное?

— Да, без сомнения.

— Лев? Тигр? — спрашивал Кросс.

— Если не тигр и не лев, — ответил Донифан, — то по крайней мере ягуар или кугуар.

— Надо быть настороже! — заметил Феб.

— И не уходить очень далеко, — прибавил Кросс.

— Слышишь, Фанн, — сказал Сервис, обращаясь к собаке, — здесь есть большие звери!

Фанн ответил радостным лаем, не выказывая ни малейшего беспокойства.

Молодые охотники решили вернуться в грот.

— Вот идея, — сказал Уилкокс. — Не покрыть ли нам эту яму новыми ветками? Может быть, какое-нибудь животное попадет в нее!

В этих словах сказался охотник, но, в общем, Уилкокс со своей природной страстью расставлять западни был практичнее Донифана. Товарищи помогли ему срубить ветви с соседних деревьев; самые длинные положили поперек ямы и таким образом совершенно скрыли отверстие. Очень первобытная западня, но часто с успехом употребляемая североамериканскими охотниками в пампасах.

Чтобы узнать место, где была вырыта яма, Уилкокс сделал несколько заметок на деревьях до лесной прогалины, и все возвратились в грот.

Охота была очень удачна. Дичи было в изобилии; не считая дрофы, было много каменных стрижей с белыми точками на перьях, как у цесарки, стаи лесных голубей, гусей, которых можно есть в том случае, когда после жарения они теряют свой жирный вкус. Между зверьками встречались «tucutucas» — род грызунов, которые свободно могут заменить кролика в фрикассе, рыжие зайцы с черными хвостиками, похожие вкусом на агути, «pichis» из породы броненосцев, млекопитающие с костяной оболочкой, мясо которых очень вкусно, «pecaris» — маленькие кабаны, и «guaculis» из рода оленей.

Донифан мог бы убить какого-нибудь из этих животных, но так как они не подпускали к себе близко, то результаты охоты не окупили бы потраченного пороха. Гордон опять сделал замечание, которое неохотно приняли Донифан и его товарищи.

В одну из этих экскурсий они запаслись двумя прекрасными растениями, найденными Брианом во время первой экспедиции к озеру. Это дикий сельдерей, росший в изобилии на сырых местах, и кресс, молодые побеги которого представляют хорошее средство от цинги. Эта зелень ради гигиены подавалась за каждым кушаньем.

Кроме того, так как озеро и река еще не совсем замерзли, то удочками можно было ловить форелей и вкусную рыбу, похожую на щуку. Наконец, однажды Айверсон вернулся в восторге, неся довольно большого лосося, с которым ему долго пришлось бороться. В то время когда рыба устремляется к устью реки, ее можно было много наловить и запастись ею на зиму.

Они несколько раз ходили к яме, устроенной Уилкоксом, но никакое животное не попадало в нее, хотя туда и положили большой кусок говядины, который мог привлечь какое-нибудь плотоядное животное.

Однако 17 мая положение изменилось.

В этот день Бриан и несколько других ребят отправились в лес близ утеса. Они хотели поискать вблизи грота какую-нибудь пещеру, которая могла бы им служить местом для склада остальных вещей.

Подходя к яме, они услышали хриплые крики.

Бриан направился в ту сторону, и к нему вскоре присоединился Донифан, не допускавший, чтобы его опередили. Остальные следовали за ними в нескольких шагах, с ружьями наготове, в то время как Фанн бежал, навострив уши и вытянув хвост.

Они были в двадцати шагах от ямы, когда крики снова повторились. Среди сплетенных веток оказалась большая дыра, образовавшаяся, вероятно, от падения в яму какого-нибудь животного.

Что это было за животное, нельзя было сказать. Во всяком случае, надо было быть наготове.

— Пиль, Фанн! — закричал Донифан.

Собака тотчас бросилась, не обнаруживая беспокойства.

Бриан и Донифан подошли к яме и, нагнувшись, закричали товарищам.

— Идите, идите!

— Это не ягуар? — спросил Феб.

— И не кугуар? — прибавил Кросс.

— Нет, — ответил Донифан. — Это двуногий зверь, страус!

Действительно, это был страус, и можно было порадоваться, что в лесу есть такие птицы, потому что их мясо очень вкусно, особенно жирная часть на груди.

Нельзя было сомневаться, что это страус; по его среднему росту, по голове, похожей на гусиную, и по светло-серым перьям можно было его отнести к породе нанду, встречающихся в изобилии в пампасах Южной Америки. Хотя нанду нельзя сравнивать с африканским страусом, однако он все-таки делает честь фауне острова.

— Надо его взять живым! — сказал Уилкокс.

— Непременно! — воскликнул Сервис.

— Это будет неудобно! — ответил Кросс.

— Попробуем, — сказал Бриан.

Сильная птица не могла выбраться из ямы, потому что крылья не позволяли ей подняться на поверхность, а ногам упереться в стены. Уилкокс вынужден был спуститься в глубь ямы, рискуя получить несколько ударов клювом. Однако ему удалось набросить свою куртку на голову птице, так что страус не мог повернуть головы. Теперь было легко перевязать лапы двумя или тремя связанными платками и общими силами вытащить его из ямы.

— Наконец-то он попался! — воскликнул Феб.

— А что мы с ним будем делать? — спросил Кросс.

— Очень просто, — возразил Сервис, который никогда ни над чем не задумывался. — Мы его отведем в грот, приручим и будем ездить на нем. Он приручится, подобно его другу Жаку из «Швейцарского Робинзона».

В том, что мальчики сумеют приручить страуса, можно было сомневаться, несмотря на ссылку Сервиса.

Когда Гордон увидел американского страуса, он испугался того, что придется кормить еще один лишний рот. Но сообразив, что травы и листьев для него хватит, обрадовался. Маленькие с восторгом любовались этой птицей, привязанной на длинной веревке, но подходить к ней боялись. Когда они узнали, что Сервис намеревался его приручить, то взяли с него обещание покатать их.

— Да, если вы будете послушны, — ответил Сервис, которого маленькие считали героем.

— Будем! — воскликнул Костар.

— Как, и ты, Костар, — улыбнулся Сервис, — ты решишься сесть на страуса?

— Сзади тебя… и крепко держась за тебя… да!

— Вспомни, как ты боялся, сидя на черепахе!

— Это не одно и то же, — возразил Костар. — Страус по крайней мере не пойдет в воду.

— Нет, но может полететь, — сказал Доль.

Оба мальчика призадумались над этим.

Со дня переселения в грот Гордон и его товарищи составили распорядок дня. Когда они окончательно устроятся, то Гордон предполагал найти занятие каждому, а главное, заботиться о том, чтобы дети не оставались одни. Дети по мере своих сил принимали участие в работе, но Гордон думал о том, что следует продолжать и уроки, начатые в пансионе Черман.

— У нас есть книги, по которым мы можем продолжать учиться, — сказал Гордон, — и тем, что мы выучили, будет справедливо поделиться с нашими маленькими товарищами.

— Да, — ответил Бриан, — если нам удастся покинуть этот остров, если мы увидим наши семьи, то пусть они убедятся, что мы не теряли времени понапрасну.

Условились составить программу, и как только она получит всеобщее одобрение, следить, чтобы она точно исполнялась.

С наступлением зимы будут такие дни, когда нельзя будет выходить, и важно, чтобы эти дни не пропадали. В данное время их очень стесняла теснота единственной комнаты, где все должны были поместиться. Надо было немедленно придумать, как расширить грот.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ _{Расширение Френ-дена — Подозрительный шум — Исчезновение Фанна — Его возвращение — Устройство зала — Плохая погода. — Остров Черман. — Начальник колонии}

Во время последних экскурсий молодые охотники несколько раз осматривали утес, надеясь найти в нем другие углубления. Если бы они что-нибудь нашли, то новое помещение могло бы служить общим складом. Но окончив свои поиски, им пришлось вернуться к первоначальному плану — увеличить грот, выдолбив в нем несколько углублений, смежных с пещерой Франсуа Бодуэна.

В граните, конечно, мальчики ничего подобного не могли бы сделать, но в известняке, который легко можно было рассечь киркой или заступом, это не представляло никакой трудности. Продолжительность работы не имела значения. В длинные зимние дни было бы чем заняться.

Взрывать породу не было надобности, и достаточно будет тех инструментов, которыми они сверлили стену для проведения трубы кухонной печки. Бакстер расширил отверстие грота, приделав одну из дверей яхты. Кроме того, направо и налево от входа были просверлены в стене два узких окна, или, скорее, два пролета, чтобы было больше доступа света и воздуха.

Уже с неделю продолжалась плохая погода. Сильный шквал пронесся над островом, но благодаря своему положению на юго-востоке Френ-ден был в стороне. Дождь и снег со страшным шумом разражались над утесом. Охотники стреляли дичь только вблизи озера. Если озеро и река не замерзли еще, то скоро они могут покрыться льдом, как только после шквалов наступят первые холода.

Принужденные оставаться в гроте, ребята могли начать увеличивать свое помещение и принялись за работу 27 мая. Начали с правой стены.

— Если мы будем пробивать наискось, — заметил Бриан, — мы, может быть, выйдем к озеру и устроим другой вход в грот. Это даст нам возможность лучше наблюдать за окрестностями, и если погода помешает нам выйти с одной стороны, мы по крайней мере сможем выйти с другой.

Сорок или пятьдесят футов отделяли пещеру от восточной стороны. Следовало только проделать галерею в этом направлении, разыскав его с помощью компаса. Во время этой работы нужно было стараться избегать обвалов. Бакстер предложил сверлить узкое отверстие до известной глубины, а затем расширить его. Оба углубления грота были бы тогда соединены коридором, который можно бы было запирать по обоим концам, а по бокам можно было устроить один или два темных погреба.

По своей легкости это был лучший план, и он имел то преимущество, что если обнаружится внезапное просачивание, то можно вовремя прекратить работу. В течение трех дней с 27 по 30 мая работа проходила при благоприятных условиях. Легкий известняк поддавался даже ножу, и выдолбленные куски тотчас же выносились из грота. По недостатку места не все были | заняты работой одновременно и нашли себе другое дело.

Так, когда дождь и снег переставали идти, Гордон и остальные были заняты разборкой плота. Они также наблюдали за вещами, сложенными в углу выступа, потому что просмоленные брезенты плохо защищали от шквалов.

Работы продвигались, и коридор был уже вырыт длиной от четырех до пяти футов, как вдруг произошло неожиданное происшествие. Это было днем 30 мая.

Бриан, работая, согнувшись как рудокоп в копи, вдруг услышал внутри глухой шум. Он перестал работать. Гул снова донесся до его слуха.

В одно мгновение он вышел из пробитой трубы, вернулся к Гордону и Бакстеру, находившимся у отверстия, и рассказал им о происшедшем.

— Обман слуха! — ответил Гордон. — Тебе показалось.

— Ступай на мое место, Гордон, — ответил Бриан, — приложи ухо к стене и слушай.

Гордон поместился в узком проходе и через несколько минут вышел оттуда.

— Ты не ошибся, — сказал он. — Я слышал там словно отдаленный гром.

Бакстер, в свою очередь, тоже влез в проход и вернулся, говоря:

— Что бы это могло быть?

— Не могу себе представить, — ответил Гордон. — Надо предупредить Донифана и других.

— Только не маленьких, — прибавил Бриан. — Это их напугает.

Донифан, Уилкокс, Феб и Гарнетт один за другим лазили в отверстие, но гул прекратился, они ничего не услышали и решили, что их товарищи ошиблись.

Во всяком случае, решили не прекращать работы и по окончании обеда снова принялись за нее.

Вечером не было слышно никакого шума, но к девяти часам за стеной раздался новый гул.

В эту минуту Фанн, забравшийся в проход, выскочил, весь ощетинившись, с оскаленными зубами, громко лая, как будто желая ответить на рычание, раздающееся внутри грота.

Маленькие пришли в ужас. Воображение всякого английского мальчика постоянно наполнено легендами северных стран с их гномами, домовыми, валькириями, сильфидами, ундинами.

Доль, Костар и даже Дженкинс дрожали от страха, их ничем нельзя было успокоить, и хотя Бриан заставил их лечь спать, но они долго не могли уснуть. Им снились привидения, духи, которые водились в скале, — словом, ужасы и кошмары.

Гордон и другие продолжали тихо обсуждать это странное явление. По временам они слышали шум, и Фанн продолжал странно волноваться.

Усталость одержала верх, и все пошли спать, исключая Бриана и Моко. Глубокая тишина царила в гроте до начала дня.

Утром все встали очень рано. Бакстер и Донифан дошли до конца трубы. Не было слышно никакого шума. Собака спокойно ходила взад и вперед, не бросаясь на стену, как накануне.

— Давайте работать, — сказал Бриан.

— Хорошо, — ответил Бакстер. — Мы можем остановиться, если послышится какой-нибудь подозрительный шум.

— Может быть, — заметил Донифан, — этот гул происходит от потока, пробивающегося сквозь скалу.

— Мы бы его и теперь слышали, — заметил Уилкокс.

— Верно, — ответил Гордон, — я, скорее, думаю, что это ветер, проникший в какую-нибудь трещину наверху скалы.

— Пойдемте на плоскую вершину скалы, — сказал Сервис, — и там мы чтонибудь найдем…

Предложение было принято.

В пятидесяти шагах от спуска с берега по извилистой тропинке они могли дойти до вершины скалы. Через несколько минут Бакстер и двое или трое других поднялись наверх как раз над гротом. Это был напрасный труд. На поверхности этого ската, покрытого малорослой травой, они не нашли никакой трещины, через которую могли проникнуть ветер или струя воды. Итак, они ничего не узнали об этом странном явлении, которое маленькие принимали за что-то сверхъестественное.

Они снова начали сверлить и продолжали работать до конца дня. Вчерашнего шума не было слышно, но по наблюдению, сделанному Бакстером, звук уже был не тот; казалось, что за стеной была пустота. Может быть, в этом направлении была естественная пещера, к которой примыкал ход, и в ней-то и происходил тот необъяснимый шум. Предположение о существовании другого смежного пещерного углубления было возможно, это даже было желательно, так как тогда не пришлось бы увеличивать помещения.

Все работали с необыкновенным усердием, и до сих пор не было еще такого утомительного дня. Однако он прошел без особых приключений, только вечером Гордон заметил, что его собака пропала.

Обыкновенно во время еды Фанн садился на скамейку около своего хозяина, но в этот вечер его место было пусто.

Стали звать Фанна. Но он не появился…

Гордон пошел к выходу и снова позвал Фанна. Полная тишина. Донифан побежал на берег реки, а Уилкокс к озеру… Собаки нигде не было.

Напрасно искали Фанна вблизи грота, его нигде не могли найти. Очевидно, собака убежала далеко, иначе она бы ответила на голос Гордона. Возможно, что она заблудилась. Может быть, ее растерзал какой-нибудь зверь, и это предположение, пожалуй, было вернее.

Было девять часов вечера. Глубокий мрак покрывал скалу и озеро. Пришлось отказаться от каких-либо поисков и вернуться в грот.

Они все были встревожены и даже опечалены при мысли, что умное животное, может быть, навсегда пропало.

Никто не мог заснуть. Им казалось, что они еще более одиноки, покинуты и удалены от своей родины и родных.

Вдруг среди тишины послышался гул. На этот раз он был похож не то на ворчание, не то на вой.

— Это оттуда! — воскликнул Бриан, бросаясь к коридору.

Все в ожидании чего-то встали. Ужас охватил маленьких, и они попрятались под одеяла.

Бриан сказал:

— Там должно быть углубление, вход в которое находится у подножия скалы.

— И в него-то, вероятно, звери прячутся на ночь! — прибавил Гордон.

— Наверно, — ответил Донифан. — Завтра мы отправимся на поиски.

В эту минуту раздался лай.

— Не Фанн ли там, — воскликнул Уилкокс, — не схватился ли он с какимнибудь зверем?!

Бриан, прислонив ухо к стене, прислушивался, но все смолкло.

Из того, что Фанн попал туда, было видно, что существовало другое углубление, в которое можно было проникнуть, вероятно, через какое-нибудь отверстие, скрытое между переплетающимися кустарниками у подножия утеса.

Ночью не было слышно ни воя, ни лая.

С рассветом предпринятые поиски около реки и озера привели к тем же результатам, что и накануне на вершине утеса.

Несмотря на поиски, Фанна нигде не могли найти. Бриан и Бакстер работали по очереди без перерыва. В течение утра проход достиг двух футов глубины. Время от времени останавливались, прислушивались, но ничего не слышали.

В полдень позавтракали и в час снова принялись за работу.

Были приняты все предосторожности в случае, если стена будет пробита и из углубления выбежит какое-нибудь животное. Маленьких отвели на берег. Донифан, Уилкокс и Феб стояли с ружьями и револьверами в руках, готовые ко всякой неожиданности.

Около двух часов раздался крик Бриана. Его лом прошел насквозь, известь обсыпалась, и открылось довольно большое отверстие.

Бриан тотчас же пошел к своим товарищам, которые не знали что и подумать.

Но не успел он произнести ни слова, как какое-то животное одним прыжком очутилось в пещере.

Это был Фанн.

Он прежде всего бросился к ведру с водой и начал жадно пить.

Затем, махая хвостом, стал прыгать вокруг Гордона. Бояться было нечего.

Бриан взял тогда фонарь и полез в пещеру. Гордон, Донифан, Бакстер и Моко последовали за ним. Через пробитое отверстие они прошли в темное углубление, в которое не проходил свет.

По размеру это была такая же пещера, как и Френден, но гораздо глубже, и земля была покрыта топким песком на пространстве пятисот ярдов. Можно было предположить, что в этой пещере были вредные газы. Но раз лампа горела, то это означало, что воздух туда проникал через какое-нибудь отверстие. Кроме того, Фаин не мог бы попасть туда.

В эту минуту Уилкокс на что-то наткнулся и, дотронувшись рукой, почувствовал что-то холодное.

Бриан поднес фонарь.

— Это шакал! — воскликнул Бакстер.

— Да шакал, которого загрыз наш храбрый Фанн, — ответил Бриан.

— Так вот объяснение того, чего мы не могли понять, — прибавил Гордон.

Если один или несколько шакалов проникли в эту пещеру, то надо было найти, через какое отверстие они туда попадали.

Выйдя из грота, Бриан стал обходить скалу со стороны озера, перекликаясь с товарищами, которые ему отвечали. Таким образом он открыл узкое отверстие между кустарниками, через которое влезали в углубление шакалы. Но после того, как Фанн полез туда же, часть стены обрушилась и загородила вход.

Таким образом все выяснилось: и рев шакалов, и лай собаки, которая в продолжение двадцати четырех часов не могла выйти.

Как все это было удачно! Не только Фанн вернулся к своим молодым хозяевам, но и они были избавлены от большого труда. Оказалась «совершенно готовая», как сказал Доль, большая пещера, о существовании которой Бодуэн не подозревал. Все мальчики, собравшись в новой пещере, огласили ее радостными криками, а Фанн — своим веселым лаем.

С каким усердием они принялись за работу, чтобы сделать из прохода удобный коридор. Вторая пещера, которую назвали «зал», по своим размерам оправдывала название. Пока будут устраивать кладовые по бокам коридора, весь материал перенесут в этот зал. Он может служить спальней и рабочей комнатой, а первая пещера будет отведена под кухню, буфет и столовую. Но так как рассчитывали все в ней складывать, то Гордон предложил назвать ее складом; это предложение было принято.

Прежде всего перенесли в новую пещеру койки и симметрично поставили их на песчаном полу. Затем разместили мебель с яхты: диваны, кресла, столы, шкафы, затем печи, которые могли нагревать это большое помещение. Потом к выходу из пещеры на озеро Бриан с большим трудом приделал двери с яхты. Кроме того, прорубили два новых окна по обеим сторонам двери, так что свет достаточно проходил в зал, а вечером он освещался фонарем.

На это устройство употребили две недели. Пора было кончать, так как после затишья погода стала меняться. Хотя не было еще очень холодно, но шквалы становились такими сильными, что было запрещено предпринимать экскурсии.

Ветер был такой сильный, что, несмотря на защищавший утес, вода в озере поднималась так же высоко, как и в море. Волны с шумом разбивались, и, наверно, ни одна лодка их не выдержала бы. Надо было вытащить ялик на берег, иначе его могло унести.

В пещере было тепло благодаря сухим дровам, хорошо нагревавшим печи.

Это было истинным счастьем, что они нашли помещение для всего, что им удалось спасти с яхты.

Гордон и его товарищи не выходили из-за плохой погоды и могли устроить помещение как можно удобнее. Они расширили коридор и вырыли два отделения, в одном из которых было заперто оружие.

Так как охотники не могли уходить далеко, то приходилось довольствоваться водными птицами, хотя все роптали, потому что Моко не мог уничтожить их болотного привкуса. В углу кладовой было устроено временное помещение для страуса, потому что сарай не был еще готов.

Гордону пришла мысль составить программу, которой все должны подчиниться после того, как она будет одобрена.

Надо было позаботиться и о нравственном воспитании. Неизвестно было, долго ли продлится их пребывание на острове. Если удастся уехать, то как им будет приятно, что они употребили время с пользой. Из книг библиотеки яхты они могли увеличить свои знания и посвятить себя обучению маленьких; таким образом, долгие зимние дни можно было проводить полезно и приятно.

Вечером 10 июня после ужина все собрались в зале вокруг топившихся печей, и разговор коснулся вопроса, какое название дать главным географическим пунктам острова.

— Это было бы очень полезно и практично, — заметил Бриан.

— Да, — воскликнул Айверсон, — главное, выберем получше названия!

— Так, как делали настоящие или воображаемые робинзоны, — заметил Феб.

— В действительности мы ведь тоже робинзоны, — сказал Гордон.

— Пансион Робинзонов! — воскликнул Сервис.

— Когда мы, — продолжал Гордон, — дадим название заливу, рекам, лесам, озеру, утесу, болотам, мысам, нам легче будет ориентироваться.

Это предложение было принято, и оставалось только придумать подходящие названия.

— У нас уже есть бухта Sloughi, где разбилась наша яхта, — сказал Донифан, — и я думаю оставить это название, к которому мы так привыкли.

— Конечно, — ответил Кросс.

— Мы также оставим название Френ-ден, — прибавил Бриан, — в память погибшего француза, место которого мы заняли.

Никто этого не оспаривал, даже Донифан, хотя предложение было сделано Брианом.

— А как мы назовем реку, впадающую в бухту Sloughi?

— Зеландской рекой, — предложил Бакстер. — Это название напомнит нам нашу страну.

— Хорошо!.. хорошо!.. — раздались голоса.

— А озеро как назвать? — спросил Гарнетт.

— Назовем его в честь наших семейств Family lake — Семейным озером, — продолжал Донифан.

Это название было принято с рукоплесканием.

Скала была названа Окленд-хилл (холм Окленда). Мыс, с которого Бриан думал, что видел на востоке море, был назван по его предложению False-Sea-point (мыс Ложного Моря).

Остальные названия были следующие.

Лес, где были найдены западни, — Fraps-woods (лес Западни), другая часть леса между заливом и утесом — Bog-Woods (лес Топи); болота, покрывавшие южную часть острова, — South-moors (Южные болота), ручей, перегороженный каменной запрудой — Dike-creek; (ручей Запруды), берег, у которого яхта села на мель, — Wreck-coast (берег Крушения), наконец, Sport-terrace (терасса Спорта) — лужайка между рекой и озером, предназначенная для упражнений, предусмотренных по программе.

Что касается других частей острова, то их будут называть по мере знакомства с ними и согласно с теми событиями, которые там произойдут.

Нашли нужным также назвать главные мысы, обозначенные на карте Франсуа Бодуэна. На севере острова — Норд-Кап, на юге — Сауф-Кап. По общему согласию остальные три мыса, выдающиеся на западе, были названы: Французским, Британским и Американским мысами, в честь трех наций — представительниц этой маленькой колонии. Эти названия были даны по инициативе Гордона, который был более занят устройством этого нового владения, чем стремлением выбраться отсюда. Мальчики уже больше не были потерпевшими крушение на «Sloughi», но поселенцами острова.

Надо было назвать сам остров.

— Слушайте! Я придумал, как его назвать! — воскликнул Костар.

— Ты придумал? — спросил Донифан.

— Молодец Костар! — воскликнул Гарнетт.

— Наверно, он назовет его островом Бэби, — заметил Сервис.

— Не смейтесь над Костаром, — сказал Бриан. — и выслушаем его.

Смущенный, мальчик замолчал.

— Говори, Костар, — произнес Бриан, подбодряя его. — Я уверен, что ты хорошо придумал.

— Так как мы ученики пансиона Черман, то и назовем его островом Черман, — сказал Костар.

Лучшего названия нельзя было и придумать. Все зааплодировали.

«Черман» похоже было на географическое название, и оно в будущем могло перейти в атлас.

Наступил час отдыха, Бриан обратился к мальчикам:

— Раз мы дали название нашему острову, то не следует ли выбрать начальника, который бы управлял им?

— Начальника? — переспросил Донифан.

— Да, — ответил Бриан, — мне кажется, было бы лучше, если бы кто-нибудь из нас пользовался авторитетом. Пусть будет на острове Черман так, как в других странах.

— Да!., да!.. Выберем начальника, — сказал тогда Донифан, — но с условием, чтобы это было на определенный срок, например на год.

— И чтобы его можно было снова выбрать, — добавил Бриап.

— Хорошо!.. Кого же мы выберем! — спросил Донифан тревожным тоном.

Честолюбивый мальчик боялся, что вместо него товарищи выберут Бриана, но в этом отношении он ошибся.

— Кого выбрать? — сказал Бриан. — Самого благоразумного и умного из нас всех… нашего товарища Гордона.

— Да! да! Да здравствует Гордон! — закричали все.

Гордон сначала хотел отказаться от чести быть избранным, предпочитая организовать дело, чем управлять им. Однако рассудил, что его власть не будет бесполезна ввиду общего разлада.

Таким образом Гордон был провозглашен начальником маленькой колонии на острове Черман.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ _{Программа занятий. — Соблюдение воскресенья. — Комья снега. — Донифан и Бриан. — Сильные холода. — Вопрос о топливе. — Экскурсия в залив Sloughi. — Тюлени и пингвины. — Публичное наказание}

С мая зима окончательно установилась на острове Черман. Она продолжится по крайней мере пять месяцев, если остров лежит выше Новой Зеландии. Гордон принял меры предосторожности от сильных холодов.

Молодой американец во время своих метереологических наблюдений заметил следующее: зима началась в мае, то есть за два месяца до июля, который соответствует январю северного полушария. Можно было заключить, что она кончится через два месяца после июля, то есть в середине сентября. Надо было также иметь в виду бури, которые часто бывают во время равноденствия. Очень возможно, что мальчикам придется не выходить из пещеры до первых чисел октября и нельзя будет предпринять никакой экскурсии вокруг острова Черман.

Чтобы обставить внутреннюю жизнь лучшими условиями, Гордон начал разрабатывать программу ежедневных занятий. Само собой разумеется, что «фаггизм» не мог быть применим на острове. Все усилия Гордона были направлены на то, чтобы мальчики приучили себя к мысли, что они почти взрослые, и сообразно с этим будут поступать. Было решено, что «фаггов» не будет, это значит, что младшие не должны прислуживать старшим. Все остальное было устроено по традиции, которая, по словам автора статьи «Школьная жизнь в Англии», укоренилась в английских школах.

Программа делилась на две очень неравные части: для маленьких и для больших. Научных книг в библиотеке, за исключением путешествий, было ограниченное число, поэтому старшие не могли расширить своих познаний. Но трудность существования, борьба за удовлетворение своих нужд серьезно знакомили их с жизнью. Старшие должны были не только воспитывать младших, но и обучать их.

Маленьких не обременяли непосильной работой и старались пользоваться всяким случаем, чтобы развивать у них не только тело, но и ум. Как только погода позволяла, они выходили, тепло одетые, работать на открытом воздухе и заниматься спортом. Эта программа была составлена руководствуясь принципами, которые служат основанием англосаксонского воспитания:

— Если вас что-нибудь пугает, делайте это.

— Никогда не теряйте случая сделать возможное усилие.

— Не пренебрегайте усталостью, потому что она никогда не бывает бесполезна.

Если исполнять эти предписания, то можно закалить себя и телом, и душой.

Вот что было одобрено и постановлено маленькой колонией. Два часа утром и два часа вечером будет общая работа в зале. По очереди Бриан, Донифая, Кросс и Бакстер из пятого отделения, Уилкокс и Феб из четвертого будут заниматься со своими товарищами из третьего, второго и первого отделений. Они будут учить их математике, географии, истории, пользуясь некоторыми руководствами из библиотеки, а также своими прежними познаниями; таким образом они не могли забыть того, что раньше знали. Кроме того, два раза в неделю по воскресеньям и четвергам будут беседы по какому-нибудь научному вопросу или на тему из обыденной жизни. Большие будут обсуждать и спорить как в целях самообразования, так и для общего развлечения.

Гордон как начальник будет следить за исполнением этой программы и допускать изменения только в случае крайней необходимости.

Для того чтобы вести счет дням, надо было вычеркивать каждый день в календаре и правильно заводить часы.

Уилкоксу были поручены часы, а Бакстеру календарь.

Барометр и термометр были поручены Фебу, который взялся делать ежедневные наблюдения над ними.

Было решено вести журнал, то есть записывать все, что произошло и произойдет во время их пребывания на острове Черман. Бакстеру предложили заведовать журналом, и он точно исполнял это.

Надо было еще позаботиться о стирке белья, для которой, к счастью, не было недостатка в мыле. Дети, несмотря на замечания Гордона, пачкались, играя на лужайке или ловя рыбу на берегу реки. Стирки было много, и Моко стирал хорошо, но ему одному было не справиться. Старшим мальчикам приходилось помогать Моко стирать.

Известно, как строго соблюдается воскресный день в Англии и Америке. Жизнь как бы останавливается в городах, окрестностях и селах. В этот день запрещается всякое развлечение. Такова сила традиции.

Однако на острове Черман согласились смягчить немного эту строгость, и даже в это воскресенье мальчикам было позволено совершить экскурсию на берег Семейного озера. Но так как было очень холодно, то гуляли два часа и с удовольствием вернулись в теплую пещеру, где и пообедали.

Вечер закончился концертом; аккордеон Гарнетта заменял оркестр. Мальчики пели. У Жака был довольно хороший голос. Но вследствие его необъяснимого настроения он не принимал участия в развлечениях товарищей и в этот день, несмотря на просьбы, отказался даже пропеть детские песенки, которых он так много знал в пансионе Черман.

Это воскресенье началось словом «отца Гордона», как его назвал Сервис, и закончилось общей молитвой. К десяти часам все спали крепким сном, охраняемые Фанном, на которого в случае нападения можно было положиться.

В июне холода все усиливались, Феб заявил, что барометр средним числом держится на 27 дюймах, тогда как стоградусный термометр показывал от 10o до 12o ниже точки замерзания. Как только начинал дуть западный ветер, температура немного поднималась и окрестности покрывались толстым слоем снега. Мальчики играли в снежки. Кросс попал снежком Жаку в голову, и тот вскрикнул от боли.

— Я это сделал нечаянно, — сказал Кросс, таково обычное извинение неловких.

— Конечно, — ответил Бриан, прибежавший на крик брата. — Все-таки ты виноват, что бросил так сильно.

— Зачем Жак там стоял, если он не хочет играть.

— Сколько слов, — воскликнул Донифан, — из-за пустяшного удара!

— Хорошо… Это не важно! — ответил Бриан, чувствуя, что Донифан только и ищет случая, как бы поссориться. — Только я попрошу Кросса в другой раз так не делать.

— О чем ты просишь? — спросил Донифан насмешливым тоном. — Ведь он это сделал ненарочно.

— Не понимаю, что ты вмешиваешься, Донифан, — возразил Бриан. — Это касается только Кросса и меня.

— А это касается уже меня, Бриан, раз ты принимаешь такой тон, — ответил Донифан.

— Как тебе угодно… и когда угодно, — сказал Бриан, скрестив руки.

— Сейчас! — воскликнул Донифан.

В эту минуту кстати подошел Гордон, чтобы помешать ссоре, которая могла кончиться дракой. Он обвинил Донифана, и тот должен был покориться и, ворча, уйти в грот. Но надо было опасаться, что какой-нибудь другой случай вызовет драку двух соперников.

Снег шел двое суток. Ради забавы Сервис и Гарнетт слепили фигуру из снега, с большой головой, с огромным носом, непомерным ртом, с жердью в руках. И хотя днем Доль и Костар решались бросать в нее снежками, но когда темнело, они смотрели на нее со страхом, такой она выглядела огромной.

— Ах, трусы! — кричали Айверсон и Дженкинс, храбрясь, хотя побаивались не меньше своих товарищей.

К концу июня пришлось прекратить эти удовольствия.

Снегу выпало на три или четыре фута, и почти нельзя было ходить. Если уйти на несколько сот шагов от грота, то можно было рисковать не вернуться.

Молодые переселенцы были как бы в заключении две недели до 9 июля. Учение от этого не страдало, напротив, программа дня строго исполнялась. Беседы происходили в назначенные дни. Все находили в этом настоящее удовольствие, и Донифан занимал первое место благодаря своему красноречию и образованию. Но так как он гордился этим, это портило все его блестящие качества. Хотя свободные часы приходилось проводить в зале, общее здоровье мальчиков не страдало от этого благодаря вентиляции из коридора. Этот гигиенический вопрос был одним из важных. Если бы кто-нибудь из детей заболел, то нечем было бы лечить. К счастью, все ограничивалось насморком или болью в горле, что быстро проходило после отдыха и теплого питья.

В это время они были заняты решением другого вопроса. Обыкновенно воду брали из реки во время отлива, чтобы она не имела соленого вкуса. Но когда река совсем замерзнет, то нельзя будет доставать воды. Гордон посоветовался с Бакстером, своим «домашним инженером», о мерах, которые надо принять. Бакстер после некоторого размышления предложил провести водопроводную трубу в нескольких футах под берегом, так, чтобы она не замерзала, по этой трубе вода будет течь из реки в кладовую. Это была трудная работа, и Бакстеру бы с ней не справиться, если бы у него не было свинцовых труб, бывших в употреблении на яхте.

После многочисленных попыток вода была проведена в кладовую. Что касается освещения, то масла для фонарей был еще достаточный запас, но после зимы необходимо было пополнить его или по крайней мере сделать свечи из сала, которое Моко берег для этого.

Беспокоил вопрос, как прокормить маленькую колонию, потому что прошло время охоты и рыбной ловли. Голодные шакалы приходили несколько раз на лужайку, Донифан и Кросс прогоняли их выстрелами из ружей. Однажды их пришла целая стая, около двадцати особей, и пришлось прочно закрыть двери зала и кладовой. Нападение этих плотоядных животных, разъяренных от голода, было бы ужасно. Фанн всегда чуял их приближение заблаговременно, и они не могли ворваться в грот.

При таких условиях Моко был принужден как можно меньше тратить провизии с яхты, которую надо было беречь. Гордон неохотно позволял ее использовать и с грустью смотрел в свою записную книжку, где увеличивался столбец расходов, а приход оставался неизменным.

Был еще довольно большой запас вареных уток и дроф, герметически закупоренных в бочонках. Моко мог также пользоваться лососиной, сохраняющейся в рассоле. Но не надо забывать, что в гроте надо было накормить пятнадцать человек, от восьми до четырнадцати лет.

С помощью своих товарищей Уилкокс устроил западни на берегу реки, употребив для этого рыболовные сети, поднятые на высоких жердях. В сети птицы попадались в большом количестве, перелетая с одного берега на другой. Хотя большая часть могла высвободиться из силков, но бывали дни, когда хватало их и на завтрак, и на обед.

Кормить американского страуса было очень трудно. Приручение его не удалось, хотя Сервису было главным образом поручено его воспитание.

— Как он будет быстро бегать, — повторял он часто, хотя не понимал, как сядет на страуса.

Так как страус не ел мяса, то Сервис был принужден запасаться травой и корнями, доставая их из-под снега, на глубине двух или трех футов. Он готов был и не то сделать, чтобы доставить хорошую пищу своему любимцу. Если страус похудеет немного во время этой бесконечной зимы, то это не вина его верного хранителя, и можно было надеяться, что с наступлением весны он примет свой нормальный вид.

Девятого июля, рано утром, Бриан, выйдя из грота, заметил, что стал дуть южный ветер.

Холод сделался таким резким, что он поспешил в зал и сообщил Гордону о перемене температуры.

— Боюсь, — ответил Гордон, — что нам придется пережить еще несколько очень суровых зимних месяцев.

— Это доказывает, — прибавил Бриан, — что яхту отнесло на юг дальше, чем мы предполагали.

— Наверно, — сказал Гордон, — однако на нашем атласе нет никакого острова на границе южного моря.

— Это необъяснимо, Гордон, и, право, я не знаю, в какую сторону нам отправиться, если бы довелось уехать с острова Черман.

— Уехать с острова! — воскликнул Гордон. — Ты все еще об этом думаешь, Бриан!

— Конечно, Гордон. Если бы мы могли построить лодку, я бы не колеблясь отправился на исследования.

— Хорошо, хорошо! — возразил Гордон. — Торопиться некуда. Подожди по крайней мере, пока мы устроим как следует нашу маленькою колонию.

— Ах, Гордон, — ответил Бриан, — ты забываешь, что у нас дома остались родные.

— Конечно, Бриан, но мы здесь не очень не. счаст-чивы. Дело идет на лад, и я даже спрашиваю, чего нам недостает.

— Очень многого, — ответил Бриан, находя своевременным не продолжать больше разговора об этом. — Например, у нас нет больше топлива.

— Да, но леса еще много.

— Лес есть! Но запас дров кончается, и надо сделать новый.

— Хоть сегодня! — ответил Гордон. — Посмотрим, что показывает термометр.

Термометр, висевший в кладовой, показывал 5o тепла, хотя печь топилась жарко. Но когда его повесили к внешней стене, он показал 17o ниже точки замерзания.

Холод был сильный, и он наверно увеличился бы, если бы погода была ясной и сухой в продолжение нескольких недель.

Несмотря на топку двух печей в зале и печки в кухне, температура чувствительно понижалась внутри грота.

Около девяти часов после первого завтрака решили отправиться в лес за дровами.

Когда тихо, легко можно перенести самую низкую температуру, но трудно выносить резкий ветер, режущий руки и лицо. К счастью, в этот день ветра почти не было, небо было чисто. Там, где накануне еще снег был настолько мягок, что в него проваливались по пояс, теперь почва была тверда как камень. Можно было ходить как по замерзшему Семейному озеру, так и по Зеландской реке. На лыжах, употребляемых туземцами северных стран или даже на санях, запряженных собаками или оленями, можно было в несколько часов объехать озеро на всем его протяжении с юга на север.

Но в данное время незачем было ехать, соседний лес был близко, и там можно было возобновить запас дров.

Переносить дрова в грот было трудно, потому что приходилось везти их на руках и на спине. Тогда Моко пришла чудная мысль, которую поспешили привести в исполнение. Он предложил перевернуть большой, прочный стол длиной в двенадцать футов и шириной в четыре, доской вниз и тащить по поверхности замерзшего снега, как сани. Это и было сделано. Затем четверо старших впряглись в этот первобытный экипаж и в восемь часов поехали по направлению к лесу.

Маленькие с красными носами и румяными щеками прыгали впереди вместе с Фанном. Иногда они влезали на стол, возились, шлепали друг друга ради удовольствия. Их голоса раздавались необыкновенно гулко в этом холодном и сухом воздухе. Приятно было видеть этих детей, полных веселья и здоровья.

Холмы между Оклендом и Семейным озером были покрыты снегом и украшены инеем, представляя волшебную картпну. Над озером птицы летали стаями. Донифан и Кросс захватили с собой ружья. Это было очень предусмотрительно, потому что заметили подозрительные следы, принадлежавшие каким-то другим животным, но не шакалам, не кугуарам, не ягуарам.

— Это, может быть, дикие кошки, — сказал Гордон, — которые не менее опасны.

— Если бы это были только кошки! — ответил Костар, пожимая плечами.

— Тигры тоже кошки, — возразил Дженкинс.

— Правда ли, Сервис, — спросил Костар, — что эти кошки злые?

— Правда, — ответил Сервис, — они грызут детей, как мышей.

Этот ответ встревожил Костара.

Они быстро прошли расстояние между гротом и лесом и начали работать. Рубили только средней величины деревья, срезая мелкие ветки, так как поленья лучше прутьев согреют печи. Затем «стол-сани» тяжело нагрузили, но он скользил так легко, и все тащили его так охотно по твердой почве, что до двенадцати часов смогли съездить два раза.

После завтрака принялись за работу, которую кончили к четырем часам, когда стало темнеть. Все очень устали, и так как не надо было торопиться, то Гордон решил больше не ездить.

Если Гордон приказывал, то нельзя было не повиноваться.

По возвращении в грот принялись пилить поленья, колоть их, складывать, и это продолжалось до вечера.

Шесть дней они возили дрова и сделали запас на несколько недель. Кладовая дров не могла вместить всего Запаса, и часть его сложили на открытом воздухе у горы.

Пятнадцатого июля по календарю был день святого Суизена. В Англии святой Суизен пользуется такой же известностью, как святой Медар во Франции.

— Итак, — заметил Бриан, — если сегодня будет дождь, то он будет идти сорок дней.

— Это не важно, — ответил Сервис, — теперь плохое время года. Если бы было лето!

Действительно, жители южного полушария не должны бояться влияния святого Медара или святого Супзена.

В первых числах августа температура упала до 27o ниже нуля. Без боли нельзя было дотронуться рукой ни до одного металлического предмета. В гроте старались поддерживать сносную температуру.

Две недели пришлось прожить в тяжелых условиях. Все страдали от недостатка движения. Бриан с беспокойством видел, как побледнели лица маленьких, однако благодаря согревающим напиткам, в которых не было недостатка, все прошло благополучно и ограничилось только насморком и бронхитом.

К 16 августа состояние атмосферы смягчилось, а ветер стал дуть с запада. Термометр поднялся до 12o ниже точки замерзания, и эту температуру можно было переносить.

Донифан, Бриан, Сервис, Уилкокс и Бакстер придумали совершить экскурсию к бухте. Если выйти рано утром, то можно вернуться в тот же вечер.

Надо было узнать, нет ли на берегу тюленей, которых они видели во время остановки, а также заменить флаг, от которого, вероятно, после зимних бурь остались одни клочки.

И еще, по совету Бриана, решили прибить дощечку на сигнальной мачте, обозначающую положение грота в случае, если какие-нибудь моряки увидят флаг и сойдут на берег.

Гордон дал свое согласие, но советовал вернуться до наступления ночи. 19 августа рано утром маленькая компания отправилась в путь. Небо было чистое, и луна слабо светила. Пройти шесть миль для них не представляло трудности.

Они шли скоро. Трясина замерзла, ее не надо было обходить, что сократило путь. К девяти часам утра вышли на берег.

— Вот стая птиц! — воскликнул Уилкокс.

И он показал на несколько тысяч птиц, сидевших на подводных скалах, похожих на больших уток, с удлиненным клювом и с таким же неприятным, пронзительным криком.

— Точно солдаты перед парадом, — сказал Сервис.

— Это пингвины, — ответил Бакстер, — и их не стоит стрелять. Эти глупые птицы, которые держались вертикально благодаря слишком откинутым назад ногам, не собирались улететь, и их можно было перебить палкой.

Было много тюленей, жир которых пригодился бы для освещения на будущую зиму.

Они играли, лежали на льду. Чтобы убить их, нужно было перерезать им путь. Как только Бриан и его товарищи приблизились к ним, они бросились в воду и исчезли. Впоследствии надо было организовать особую охоту на них.

После умеренного завтрака из взятой провизии мальчики отправились осматривать бухту.

Тянулась необыкновенно белая скатерть снега. От устья Зеландской реки до мыса Ложного Моря, исключая пингвинов и морских птиц — буревестников, чаек и рыболовов, — не было заметно других птиц. Снег покрыл берег на два или три фута, и остатки яхты исчезли под этим густым покровом.

По оставшимся на берегу водорослям можно было судить, что не было большого прилива. Море было такое же пустынное, как и три месяца тому назад, когда его видел Бриан. А там дальше, за сотни миль, находилась Новая Зеландия, которую он надеялся когда-нибудь увидеть.

Бакстер вывесил на мачте новый флаг и приколотил дощечку, на которой была обозначена дорога к гроту. В половине второго они отправились домой по левому берегу.

Дорогой Донифан убил пигалиц, летавших над рекой, и в четыре часа, когда начало темнеть, он со своими товарищами вернулся в грот. Гордону сообщили обо всем происшедшем, и решили охотиться на тюленей, как только погода это позволит…

Зима подходила к концу. Последнюю неделю в августе и первую в сентябре ветер дул больше с моря. Температура быстро повышалась. Снег растаял, и лед ломался на озере с оглушительным треском.

Те льдины, которые не таяли на месте, плыли по течению реки, громоздясь друг на друга, так что скопилась масса льда, окончательно растаявшая только к 10 сентября.

Таким образом прошла зима. Благодаря принятым предосторожностям маленькая колония не очень пострадала от холодов. Все были здоровы, и уроки шли прекрасно, так что Гордону совсем не приходилось строго наказывать шалунов.

Раз ему пришлось наказать Доля, поведение которого того заслуживало.

Несколько раз упрямец отказывался учить уроки, и Гордон сделал ему выговор, на который Доль не обратил внимания. В англосаксонских школах не принято сажать на хлеб и воду. Доль был приговорен к наказанию розгами.

Молодые англичане, как известно, не чувствуют того отвращения к розге, как французы. Однако в данном случае Бриан протестовал бы против такого наказания, если бы не долг подчиняться постановлениям Гордона. Француз стыдился бы быть наказанным, а англичанин стыдится бояться телесного наказания.

Доля высекли. Уилкокс выполнил эту обязанность, и это произвело такое впечатление, что больше не приходилось прибегать к этому наказанию.

Десятого сентября исполнилось шесть месяцев, как «Sloughi» натолкнулась на подводные скалы острова Черман.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ _{Последние зимние холода. — Тележка. — Приход весны. — Сервис и его американский страус. — Приготовление к северной экспедиции. — Фауна и флора. — Конец Семейного озера. — Песчаная пустыня}

С началом весны молодые поселенцы смогли привести в исполнение некоторые свои планы, составленные в длинные зимние вечера.

По карте Франсуа Бодуэна было видно, что на севере, юге и востоке не было земли и этот остров не принадлежал ни к архипелагу, ни к группе островов Тихого океана. Все-таки земля около острова могла быть, только Бодуэн не заметил это потому, что у него не было подзорной трубы, а с холма Окленда можно было видеть только на несколько миль. Мальчики, имея лучшие пособия для исследования, может быть, найдут то, чего не нашел Бодуэн.

Остров Черман имел в центральной своей части двенадцать миль. На противоположной стороне берег был нарезан бухтами, и надо было исследовать его.

Но прежде чем осматривать разные части острова, надо было исследовать пространство между холмом Окленда, Семейным озером и лесами. Надо было узнать, какими богатствами он обладал, много ли было полезных деревьев и кустарников. Для этого была назначена экскурсия на первые дни в ноябре.

По календарю весна уже началась на острове Черман, но этого еще не было заметно. В сентябре и половине октября погода стояла очень плохая.

Во время равноденствия бури свирепствовали с такой силой, как в то время, когда «Sloughi» унесло в Тихий океан.

Волны яростно ударялись о берег, южный шквал, проносясь над болотами, не представлявшими никакого препятствия, приносил суровый холод, и было очень трудно защитить от него вход в грот. Несколько раз он вышибал дверь, ведущую в склад, и проникал в коридор до зала. От ветра приходилось больше терпеть, чем во время сильных холодов, когда температура падала до 30o по Цельсию. Нужно было бороться не только со шквалом, но и с дождем и градом.

К тому же дичь совсем исчезла, как будто улетела в защищенную от ветра часть острова, рыба тоже ушла в глубину. Но у обитателей острова время не проходило праздно.

Столом нельзя было пользоваться для перевозки дров, потому что снег растаял, поэтому Бакстер попробовал устроить тележку.

Для этого он воспользовался двумя одинаковыми колесами от брашпиля с яхты. Сведущий человек легко бы справился с этой задачей, а Бакстеру пришлось действовать наугад. Соединив оба колеса железной полосой, приделали к этой оси доску; таким образом, вышла первобытная тележка, но она оказала большие услуги. Так как не было ни лошади, ни мула, ни осла, то самые сильные мальчики впрягались в эту тележку.

Если бы им удалось поймать и приручить какое-нибудь животное, они сохранили бы и время, и силы. На острове Черман больше всего было птиц, но местами замечали следы и плотоядных животных. Кроме того, судя по страусу Сервиса, нельзя было надеяться, что страусы будут пригодны для домашнего обихода.

Страус продолжал оставаться таким же диким. Он не позволял к себе подойти, защищаясь клювом и лапами, старался оборвать веревку, за которую был привязан, и если бы ему это удалось, он бы убежал в лес. Сервис, однако, не терял надежды приручить его. Он, конечно, по примеру робинзона Жака, дал страусу имя Браузевинд. Но, несмотря на все старания, упрямое животное не становилось ручным.

— Однако Жаку удалось ездить на своем страусе, — сказал однажды Сервис.

— Верно, — ответил ему Гордон. — Но между твоим героем и тобой, Сервис, так же как и между вашими страусами, большая разница.

— Какая, Гордон?

— Очень простая: ты и твой страус существуете в действительности, а Жак выдуман.

— Хорошо, — возразил Сервис. — Я одолею своего страуса…

— Ну конечно, — ответил Гордон, смеясь, — меня меньше удивит, если ты его заставишь говорить, чем если он станет слушаться тебя.

Несмотря на шутки своих товарищей, Сервис решился объездить своего страуса, как только будет хорошая погода.

Продолжая подражать своему литературному герою, он сделал для страуса упряжь из парусины, с капюшоном и передвижными наглазниками. Жак правил своим страусом, опуская то тот, то другой наглазник на правый или левый глаз. Почему же ему не удастся сделать того же самого? Сервис даже сделал ошейник из троса и надел его на шею страуса, который свободно мог обойтись без этого украшения.

Так проходили дни в работе по устройству грота, где с каждым днем становилось удобнее. Это был лучший способ проводить часы, которыми нельзя было воспользоваться для работы на воздухе, не отнимая времени от часов, посвященных учению.

Время равноденствия подходило к концу. Небо прояснилось. Стояла половина октября. Земля нагрелась, кустарники и деревья начинали зеленеть.

Теперь можно было выходить из грота на целые дни. Теплая одежда, толстые драповые панталоны, шерстяные куртки были вычищены, починены, сложены, записаны Гордоном и спрятаны в сундуки. Молодые поселенцы оделись в более легкие костюмы и приветствовали с радостью возвращение весны. Кроме того, их не покидала надежда сделать какое-нибудь открытие, которое могло бы улучшить их положение. Летом какой-нибудь корабль мог проходить мимо острова Черман и подойти к нему, увидя развевающийся флаг на верхушке холма Окленда.

Во второй половине октября было предпринято несколько экскурсий на расстояние двух миль от грота. Одни охотники принимали в них участие, хотя, по совету Гордона, и нужно было беречь порох и свинец. Уилкокс натянул силки, которыми ловил дроф, а иногда и зайцев, похожих на агути. Часто днем ходили смотреть эти силки, потому что шакалы и другие хищные звери опережали охотников и уничтожали дичь, а некоторые попадали в ловушки, поставленные на прогалине, леса.

Донифан убил несколько мексиканских свиней и хнакулей — малорослых кабанов и оленей, мясо которых вкусно. Никто не ловил страусов, видя неудачу Сервиса с их приручением.

Утром 26 октября упрямый Сервис хотел прокатиться на страусе, которого с трудом оседлал.

Все пришли на лужайку посмотреть на это интересное событие. Маленькие смотрели на товарища с чувством зависти, но не без тревоги.

В решающую минуту они колебались просить Сервиса посадить кого-нибудь из них сзади себя. Старшие пожимали плечами, Гордон даже хотел отговорить Сервиса от подобной затеи, но последний заупрямился, и решили не мешать ему.

Гарнетт и Бакстер держали страуса, голова которого была покрыта капюшоном с наглазниками. Сервис после нескольких неудачных попыток вскочил ему на спину и самоуверенным голосом закричал:

— Пускайте!

Страус с наглазниками ничего не видел и стоял не двигаясь, сдерживаемый Сервисом, который сильно сжимал его ногами. Но как только наглазники были приподняты с помощью веревки, служившей в то же время вожжами, он подпрыгнул и побежал по направлению к лесу. Страус летел как стрела, и Сервис, держась за его шею, не мог с ним справиться. Страус, мотнув головой, сбросил капюшон, который сполз на шею. Затем сильным толчком вышиб седока, и Сервис упал на землю, а страус исчез между деревьями.

Товарищи Сервиса подбежали к нему, но страуса уже не было видно.

К счастью, Сервис упал в густую траву и не ушибся.

— Глупая птица, глупая, — повторял он сконфуженно. — Попадись она мне только!

— Тебе его больше не поймать, — ответил Донифан, который любил посмеяться над товарищем.

— Наверно, — заметил Феб, — твой друг Жак лучше тебя умел ездить.

— Нет, мой страус не был достаточно приручен, — ответил Сервис.

— Ты его и не мог приручить! — возразил Гордон.

— Утешься, Сервис, и не забудь, что в рассказе о робинзоне не всему можно верить.

Вот как кончилось приключение со страусом, и маленькие не жалели, что не сели на него.

В первых числах ноября погода казалась благоприятной для продолжительной экспедиции. Хотели исследовать западный берег Семейного озера. Небо было чистым, жара умеренная, и можно было провести несколько ночей на открытом воздухе. Все было приготовлено.

Охотники должны были на этот раз принять участие в этой экспедиции, и Гордон тоже присоединился к ним. Оставшихся товарищей будут охранять Бриан и Гарнетт. В конце весны Бриан сам предпримет другую экспедицию с намерением посетить нижнюю часть озера то в ялике, то пешком, так как, судя по карте, это пространство занимало не более пяти миль вверх от грота. 5 ноября Гордон, Донифан, Бакстер, Уилкокс, Феб, Кросс и Сервис простились со своими товарищами и отправились в путь.

В гроте обычная жизнь нисколько не изменилась. В часы, посвященные для работы на воздухе, Айверсон, Дженкинс, Доль и Костар продолжали, как всегда, ловить рыбу в озере и в реке, что для них было любимым занятием.

Гордон, Донифап и Уилкокс взяли с собой ружья, коме того, у каждого за поясом было по револьверу; охотничьи ножи и два топора докончили вооружение. Они должны были употреблять заряды только для защиты, если на них нападет, или для того, чтобы убить дичь в тех случаях, если не eдастся поймать ее иным способом. Для этого Бакстер нес лассо и бола; он некоторое время упражнялся во владении ими.

Бакстер был очень ловок и быстро научился пользоваться этими снарядами. До сих пор он метил только в неподвижные предметы, и не ясно было, сумеет ли он справиться с убегающим животным. Это будет видно на деле.

Гордон захватил каучуковую лодку, которую легко можно было нести. На карте были обозначены две реки, впадающие в озеро, и лодка пригодилась, если бы нельзя было перейти их вброд. По карте Бодуэна, которую Гордон взял с собой для справки или для проверки, смотря по обстоятельствам, западный берег Семейного озера тянулся на восемнадцать миль, считая его изгиб. На дорогу туда и обратно понадобится по крайней мере три дня, если их что-нибудь не задержит.

Гордон и его товарищи с Фанном впереди шли хорошим шагом вправо от леса по песчаному берегу.

Пройдя две мили, они дошли до того места, до которого доходили в своих прежних походах.

В этом месте росла пучками высокая трава, называемая cortaderes, в которой можно было скрыться с головой. Это замедляло шаг, но они не жалели, потому что Фанн делал стойку перед отверстием пор, прорытых в земле, чуя присутствие там какого-нибудь животного. Донифан уже приготовил ружье, но Гордон его остановил.

— Побереги заряд, Донифан! — сказал он ему. — Прошу тебя.

— Почем знать, Гордон, может быть, мы сможем настрелять что-нибудь к завтраку.

— И также к обеду, — прибавил Сервис, наклоняясь к норе.

— Если там есть что-нибудь, — ответил Уилкокс, — мы сумеем заставить это выйти, не тратя пороха.

— Каким же образом? — спросил Феб.

— Поджечь эти норы, как это делают с хорьками или лисицами.

Местами земля была покрыта сухой травой, которую Уилкокс надергал и зажег у отверстия нор. Через минуту из них выбежали двенадцать грызунов, полузадыхаясь и напрасно пытаясь убежать. Это были кролики tucutucos, часть которых Сервис и Феб поймали с помощью Фанна.

— Вот будет славное жаркое! — сказал Гордон.

Пришлось затратить полчаса, чтобы выйти из этого травяного леса. За ним тянулся берег, покрытый дюнами, песок которых был необыкновенно топок и поднимался при малейшем ветре.

Отсюда казалось, что холм Окленда был не более чем в двух милях. Это объяснялось направлением, по которому тянулась скала, от грота к бухте Sloughi. Вся эта часть острова была покрыта густым лесом, который Бриан с товарищами обошли во время первой экскурсии к озеру и которую орошал ручей, названный ими Дейк-Крик.

На карте значилось, что ручей этот тек к озеру. К устью ручья мальчики пришли около одиннадцати часов утра, пройдя от утеса шесть миль.

Остановились у подножия прекрасной зонтообразной сосны и развели огонь из сухих веток между двумя большими камнями. Несколько минут спустя Сервис выпотрошил двух кроликов и принялся их жарить, а Фанн, сидя на задних лапах около огня, вдыхал этот приятный запах дичи. Завтракали с хорошим аппетитом, не жалуясь на первый опыт кулинарного искусства Сервиса. Кроликов было достаточно, и не пришлось трогать взятой провизии, кроме сухарей. Мясо было очень вкусным благодаря ароматическим растениям, которыми питаются грызуны.

После этого мальчики перешли речку вброд, так что не пришлось прибегать к каучуковой лодке.

Берег озера становился болотистее, и мальчики вынуждены были вернуться к лесной прогалине, чтобы держаться востока. Тот же аромат, те же чудные деревья, буки, березы, дубы, различные сосны. Много птиц летало с ветки на ветку. Вдали в воздухе парили кондоры, американские ястребы и хищные орлы, охотно прилетавшие в южноамериканские моря.

Вспомнив Робинзона Крузо, Сервис пожалел, что в орнитологии острова не было попугаев. Если им не удалось приручить страуса, то, может быть, эта болтливая птица оказалась бы менее упряма. Дичи же было в изобилии, главным образом птиц, похожих на тетеревов. Гордон не мог отказать Донифану в удовольствии убить средней величины свинью, которая пригодится к завтраку или к обеду.

Не было необходимости идти под деревьями, где трудно было проходить. Шли вдоль прогалины до пяти часов вечера, когда им встретилась другая речка шириной в сорок футов. Она вытекала из озера и впадала в Тихий океан за заливом Sloughi, огибая с севера холм Окленда.

Гордон решил остановиться в этом месте. Они прошли двенадцать миль, и этого было достаточно для первого дня. Надо было дать название реке, и так как они остановились на ее берегу, то назвали ее Stop-river (река Стоянки). Стоянка была устроена под деревьями. Тетерева были сохранены до следующего дня, кролики составили главное кушанье, и на этот раз Сервис довольно хорошо справился со своим делом. Развели большой огонь, около которого все легли, завернувшись в одеяла. Костер горел ярко, его поддерживали по очереди Уилкокс и Донифан, так что звери не решились бы подойти близко. Ночь прошла спокойно, и рано утром все были готовы отправиться в путь.

Однако недостаточно было дать название реке, надо было ее перейти, а так как вброд этого сделать было нельзя, то воспользовались лодкой. Эта небольшая лодка за один раз могла перевезти только одного человека, так что пришлось переезжать семь раз с левого берега на правый, что отняло у них час. Но зато они не подмочили провизию и сами не вымокли.

Что касается Фанна, то он, не боясь замочить лапы, бросился вплавь и быстро очутился на другом берегу.

Почва не была болотиста, и Гордон подошел к берегу озера, когда не было еще девяти часов. После завтрака, состоявшего из жареной свинины, они направились к северу.

Не было еще видно конца озера, когда около полудня Донифан, наведя свою трубу, сказал:

— Вот и другой берег.

Все стали смотреть в ту сторону, где над водой показалось несколько деревьев.

— Постараемся дойти туда засветло, — сказал Гордон.

Бесплодная равнина, усеянная длинными дюнами и покрытая камышом и тростником, бесконечно тянулась к северу. Остров Черман в северной части представлял обширные песчаные пространства, составлявшие резкий контраст с зелеными лесами, и Гордон мог справедливо назвать эту местность Sandy-desert (Песчаная пустыня).

Около трех часов противоположный берег, тянувшийся по крайней мере на две мили к северо-востоку, стал ясно виден. В этой местности, казалось, не было живого существа, кроме морских птиц, бакланов, буревестников, нырков, которые прилетали к прибрежным скалам.

Если бы яхта пристала к этому месту, то, увидя такую бесплодную землю, мальчики подумали бы, что они лишены всяких средств к существованию.

Им не следовало теперь идти дальше в этом направлении и исследовать подробно ту часть острова, которая казалась необитаемой. Лучше было бы предпринять вторую экспедицию на правый берег озера, где в других лесах они могли найти новые богатства. Кроме того, на востоке должна была находиться Америка, если только остров Черман лежит с ней по соседству.

Однако по предложению Донифана решили дойти до конца озера, до которого было недалеко. С наступлением ночи сделали привал в маленькой бухточке в северном углу Семейного озера.

В этом месте не было ни дерева, ни пучка травы, ни мха, ни сухих листьев. За неимением топлива нужно было удовлетвориться взятой из дома провизией, а за неимением убежища — песком, на котором расстелили одеяла.

Эта ночь в песчаной степи прошла спокойно.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ _{Обратный путь. — Экскурсия на запад. — Чайное дерево. — ДейкКрик. — Вигонь. — Тревожная ночь. — Гуанако. — Умение Бакстера владеть лассо. — Возвращение во Френ-ден}

В двухстах шагах от бухты находилась дюна высотой в 50 футов. Отсюда Гордон и его товарищи могли обозревать окрестности на большом расстоянии.

Как только взошло солнце, они поспешили забраться на верхушку дюны и направили подзорную трубу на север.

Если обширная пустыня тянулась до берега, как это было указано на карте, то конца ее нельзя было видеть, потому что море было от них в 18 милях. Идти дальше было бесполезно.

— Что же мы теперь будем делать? — спросил Кросс.

— Вернемся в грот, — ответил Гордон.

— До завтрака, — поспешил возразить Сервис.

— Приготовим завтрак! — ответил Феб.

— Не пойти ли нам по другой дороге? — заметил Донифан.

— Попробуем, — ответил Гордон.

— Мне даже кажется, — прибавил Донифан, — что наша экспедиция будет закончена, если мы обойдем правый берег Семейного озера.

— Это будет далеко, — ответил Гордон. — По карте выходит тридцать или сорок миль, на что потребуется от четырех до пяти дней, предполагая, что не будет никаких препятствий в дороге. Оставшиеся в гроте будут беспокоиться, и, по-моему, лучше не причинять им этого волнения.

— Однако, — возразил Донифан, — рано или поздно необходимо познакомиться с этой частью острова.

— Конечно, — ответил Гордон, — и я намереваюсь организовать экспедицию с этой целью.

— Однако, — сказал Кросс, — Донифан прав. Интереснее идти по другой дороге.

— Понятно, — возразил Гордон, — но я предлагаю идти по берегу озера до Stop-river, а затем прямо к утесу, который мы обогнем.

— Зачем спускаться по берегу, по которому мы уже шли? — спросил Уилкокс.

— Действительно, Гордон, — добавил Донифан, — почему не идти по этой песчаной равнине, чтобы дойти до леса, находящегося на юго-западе в трех или четырех милях?

— Потому что нам все равно придется переходить Stop-river, — ответил Гордон. — Мы уверены, что можем пройти там, где проходили вчера, тогда как ниже нам будет трудно, если река сделается бурной. Мне кажется благоразумнее не удаляться в лес прежде, чем мы будем на левом берегу реки.

— Ты, как всегда, благоразумен, Гордон! — воскликнул Донифан не без иронии.

— Никогда не мешает быть благоразумным, — ответил Гордон.

Все сошли с дюны, вернулись к месту стоянки, съели по куску сухаря и холодной дичи, свернули одеяла, захватили оружие и отправились хорошим шагом по старой дороге.

Небо было чудесно. Легкий ветерок едва рябил поверхность воды. Можно было рассчитывать на прекрасный день. Гордон только желал, чтобы эта погода продержалась в течение 36 часов, так как он рассчитывал быть дома на другой день к вечеру.

С 6 до 11 часов утра они прошли без труда 9 миль, отделявших озеро от Stopriver. Дорогой не было никаких приключений, исключая того, что около реки Донифан убил двух прекрасных дроф, у которых сверху были черные перья, смешанные с рыжими, а внизу белые. Это привело их в приятное настроение, и Сервис, как всегда, с удовольствием готов был ощипать, выпотрошить и изжарить какую угодно птицу, что он и сделал, когда переехали реку в каучуковой лодке.

— Вот мы в лесу, — сказал Гордон, — и я надеюсь, что Бакстеру удастся испытать и лассо, и бола.

— Дело в том, что до сих пор не приходилось ими пользоваться, — ответил Донифан, признававший только одно ружье.

— Да, но они не годились для птиц, — возразил Бакстер.

— Это все равно, птицы ли, четвероногие ли, Бакстер, я не очень им доверяю.

— И я также, — добавил Кросс, всегда готовый поддержать своего двоюродного брата.

— Подождите решать, прежде чем Бакстеру удастся воспользоваться ими, — ответил Гордон.

— Я уверен, что он хорошо справится. Если у нас не хватит снарядов, то лассо и бола все-таки останутся при нас.

— Увидим, — возразил Гордон, — а пока позавтракаем.

Но для приготовления надо было время, а Сервис хотел, чтобы его дрофа была хорошо изжарена.

Эта птица была очень большая и могла удовлетворить аппетит молодежи. Такая дрофа весит около 30 фунтов, длиной она от клюва до хвоста 3 фута и принадлежит к самым крупным видам. Ее съели до последнего куска, даже до последней кости, потому что Фанн, которому достались кости, все уничтожил.

После завтрака мальчики вошли в незнакомый лес, пересекавший реку до ее впадения в Тихий океан. На карте было обозначено уклонение ее течения к северозападу и что устье находилось за мысом. Гордон решил отойти от берега реки, иначе они уклонились бы в противоположном гроту направлении.

Ему хотелось как можно скорее дойти до холма Окленда, чтобы спуститься к югу.

Справившись со своим компасом, Гордон смело пошел на запад. Деревья не были здесь очень густы и земля не поросла травой и кустарником, так что свободно можно было пройти. Между березами и буками виднелись просеки, через которые проникали лучи солнца.

Дикие цветы ярко пестрели на кустах и в траве.

Нарвали цветов, и Сервис, Уилкокс и Феб украсили ими себе куртки. Гордон, познаниями которого маленькая колония часто пользовалась, сделал тогда полезное открытие. Он обратил внимание на куст с малоразвитыми листьями, с ветками, покрытыми шипами, и с маленькими красноватыми плодами величиной с горох.

— Это trulca, если я не ошибаюсь, — воскликнул он, — у индейцев он в большом употреблении!

— Если его едят, — заметил Сервис, — то попробую и я.

И прежде чем Гордон успел его остановить, Сервис раскусил два или три плода.

Он сделал такую гримасу, что его товарищи не могли не рассмеяться.

— А ты еще сказал, что их едят, Гордон, — сказал Сервис.

— Я вовсе не сказал, что их едят, — возразил Гордон. — Индейцы приготовляют из них напиток, который нам очень может пригодиться, когда выйдет весь коньяк, только его надо осторожно употреблять, иначе он ударяет в голову. Наберем этих trulcas, и попробуем сделать напиток.

Рвать плоды было очень трудно, потому что кустарники были с шипами, но Бакстер и Феб все-таки наполнили ими свои сумки и пошли дальше.

Пройдя немного, они собрали стручки с другого кустарника, встречающегося главным образом в землях, лежащих близ Южной Америки.

Это были стручки algarole, плоды которых после брожения тоже дают очень крепкий напиток.

На этот раз Сервис не попробовал, и хорошо сделал; сначала algarole кажется сладким, но затем во рту быстро ощущается болезненная сухость, и без привычки нельзя разгрызть зерна.

Днем было сделано еще одно не менее важное открытие в четверти мили от холма Окленда. Вид леса изменился. Воздух и тепло проникали в изобилии в прогалины. Деревья высотой в 60 или 80 футов раскидывали свои ветви, под которыми щебетали массы крикливых птиц. Между деревьями особенно отличался своей красотой южный бук, сохранявший круглый год нежную зеленою листву. Затем, росли не такие высокие, но все-таки роскошные деревья из породы winters, кора которых может заменять корицу, что могло пригодиться для приготовления соусов.

Гордон только тогда заметил pernettia — чайное дерево, душистые листья которого дают настой очень здорового питья.

— Вот это может нам заменить чай, — сказал он. — Возьмем несколько горстей листьев, а впоследствии наберем их на всю зиму.

Было почти четыре часа, когда они дошли до северного склона холма Окленда. В этой местности, хотя она оказалась немного выше, чем около грота, нельзя было подняться, так как склон шел вертикально. Это не имело значения, потому что можно было вернуться к Зеландской реке.

Пройдя еще две мили, услыхали шум потока, который, пенясь, мчался по узкому ущелью в скале; перейти его можно было легко немного ниже по течению.

— Это, должно быть, та река, которую мы переходили во время нашей первой экскурсии к озеру, — заметил Донифан.

— Та самая, у которой была каменная запруда? — спросил Гордон.

— Та самая, — ответил Донифан, — которую мы потому и назвали Дейк-Крик.

— Сделаем привал на правом берегу, — возразил Гордон. — Уже пять часов, и так как надо еще провести ночь на воздухе, то лучше расположиться у реки под большими деревьями. Завтра вечером, Бог даст, мы будем спать в своих постелях.

Сервис приготовил обед и зажарил вторую дрофу.

В это время Гордон и Бакстер вошли в лес, один в поисках новых кустарников или растений, другой чтобы пустить в ход лассо и бола — хотя бы для того, чтобы прекратить шутки Донифана.

Оба сделали несколько шагов, когда Гордон, поманив Бакстера рукой, указал ему на группу резвящихся на траве животных.

— Козы? — спросил Бакстер тихим голосом.

— Да, по крайней мере они похожи на коз, — ответил Гордон. — Постараемся их поймать.

— Живыми?

— Да, Бакстер, живыми, и хорошо, что Донифан не с нами, а то бы он убил из ружья одну, а другие бы разбежались. Подойдем поближе так, чтобы нас не увидели.

Этих грациозных животных было штук шесть, и они нисколько не боялись. Однако, чуя какую-то опасность, одна из коз, вероятно мать, обнюхивала воздух и держась настороже, была готова броситься бежать со своим стадом.

Вдруг раздался свист. Бакстер, стоявший в двадцати шагах, ловко пустил бола, и оно обмоталось вокруг ног одной из коз, тогда как другие убежали в чащу леса.

Гордон и Бакстер бросились к козе, которая напрасно старалась освободиться от бола… Она была поймана, а с ней были взяты и два козленка, инстинкт которых заставил остаться около своей матери.

— Ура! — закричал Бакстер, который не мог скрыть своей радости. — Разве это козы?

— Я думаю, — ответил Гордон, — что это, скорее, вигони.

— А они дают молоко?

— Конечно!

— Хорошо, пусть это будут вигони.

Гордон не ошибся. Действительно, вигони похожи на коз, но их ноги длинны, шерсть коротка и тонка, как шелк, голова маленькая и без рогов. Эти животные водятся главным образом в американских пампасах и на островах Магелланова пролива.

Можно себе представить, с каким восторгом встретили Гордона и Бакетера, когда они пришли к остальным. Один тащил на веревке вигонь, а другой нес козлят. Так как они питались материнским молоком, то их можно было без труда выкормить. Может быть, это начало будущего стада, которое пригодится маленькой колонии. Донифан, конечно, сожалел, что ему не удалось стрелять, хотя он сознался, что в тех случаях, когда надо было брать животных живыми, а не мертвыми, бола действовало лучше ружей.

Обед или, лучше сказать, ужин прошел оживленно. Вигонь, привязанная к дереву, паслась, а козлята резвились около нее.

Ночь, однако, не была такой спокойной, как в равнинах песчаной пустыни. В эту часть леса заходили животные страшнее шакалов, крики которых легко узнать, потому что в них слышатся и вой, и лай. Около трех часов утра поднялась тревога из-за раздавшегося вблизи рычания.

Донифан, сторожа с ружьем у огня, не счел нужным будить своих товарищей. Но рев становился таким громким, что Гордон и другие проснулись.

— Что такое? — спросил Уилкокс.

— Это, вероятно, стая хищных зверей, которые бродят в окрестностях, — сказал Донифан.

— Это, должно быть, ягуары или кугуары, — ответил Гордон.

— Одни других стоят.

— Не совсем, Донифан, кугуар не так опасен, как ягуар, но если их много, они очень страшны.

— Мы готовы их встретить, — ответил Донифан.

Он приготовил ружье, в то время как его товарищи вооружились револьверами.

— Стрелять метко, — советовал Гордон. — Мне кажется, огонь помешает этим животным приблизиться.

— Они уже близко! — воскликнул Кросс.

Стая должна была быть близко, судя по ярости Фанна, которого Гордон с трудом сдерживал. Но в темноте нельзя было различить, что это были за звери.

Вероятно, они приходили ночью на это место утолять жажду. Увидев, что их место занято, они теперь выражали свое недовольство страшным воем.

Вдруг почти в двадцати шагах показались яркие двигающиеся точки. Тотчас раздался выстрел. Донифан выстрелил, раздалось громкое рычание.

Бакстер, схватив пылающую головню, бросил ее в ту сторону, откуда показались сверкающие, как уголья, глаза.

Несколько минут спустя звери убежали в чащу леса. В одного из них, вероятно, Донифан попал.

— Они убежали! — воскликнул Кросс.

— Добрый путь! — прибавил Сервис.

— А не вернутся ли они? — спросил Кросс.

— Не думаю, — ответил Гордон, — но будем сторожить до утра.

Подложили дров в костер, который поддерживали до зари.

Утром палатку сняли, и мальчики пошли в чащу посмотреть, не убито ли одно из животных.

В двадцати шагах от них на земле было большое пятно крови. Животное могло убежать, но его легко было найти, пустив Фанна по его следам, если бы Гордон не остановил всех, считая бесполезным углубляться в лес.

Так и не удалось выяснить, что это были за звери. Во всяком случае, важно было то, что Гордон и его товарищи остались здоровы и невредимы.

В шесть часов утра снова отправились в путь. Времени нельзя было терять, если хотели пройти девять миль, отделявших Дейк-Крик от грота.

Сервис и Феб взяли двух детенышей вигони, тогда мать охотно пошла за ними на веревке.

В одиннадцать часов они не останавливались для завтрака, чтобы не терять времени, а закусили на ходу. Идти можно было быстро, казалось, ничто не будет задерживать, когда около трех часов дня раздался второй выстрел под деревьями.

Донифан, Феб и Кросс, сопровождаемые Фанном, находились тогда в ста шагах впереди, и товарищи не могли их видеть, когда раздались крики.

— На вас… на вас.

Эти крики предупреждали Гордона, Уилкокса, Бакстера и Сервиса быть настороже.

Из чащи показалось большое животное. Бакстер кинул лассо.

Это было сделано так ловко, что петля обвилась вокруг шеи животного, которое напрасно старалось избавиться от нее. Но так как оно было очень сильное, то увлекло бы и Бакстера, если бы Гордон, Уилкокс и Сервис не схватили также за конец лассо, которое им удалось обвернуть вокруг ствола дерева.

Почти тотчас Феб и Кросс вышли из леса в сопровождении Донифана, который воскликнул недовольным тоном:

— Как это я промахнулся!

— А Бакстер попал, — ответил ему Сервис, — и он у нас живой.

— Это гуанако, — ответил Гордон, — они встречаются в Южной Америке.

Хотя это животное и было бы им полезно, Донифан все-таки жалел, что не убил его. Но он удержался, и, не говоря ни слова, стал его разглядывать.

Хотя в естественной истории гуанако причисляется к семейству верблюдов, но он совсем на них непохож. У него длинная идея, тонкая голова, длинные, немного худые ноги, что указывало на его способность быстро бегать, красноватая шерсть с белыми пятнами, и он свободно мог бы заменить лучшую американскую лошадь. Наверно, его можно было употреблять для быстрой езды, если только сначала приручить, а затем объездить, что легко делается в аргентинских пампасах.

Это животное не пыталось вырваться. Как только Бакстер отпустил затяжную петлю, которая его душила, его легко было вести на лассо, как на аркане.

Эта экспедиция на север Семейного озера была выгодна для колонии. Гуанако, вигонь с двумя детенышами, открытие чайного дерева, truclas и algarole были результатами их экскурсии, и ради всего этого стоило хорошо встретить Гордона, а особенно Бакстера, который, не обладая тщеславием Донифана, не искал случая гордиться своими успехами.

По карте им оставалось пройти еще четыре мили до грота, и они поторопились добраться до наступления ночи.

Сервису очень хотелось сесть верхом на гуанако. Но Гордон не позволил. Лучше подождать, когда это животное будет выдрессировано.

— Думаю, что оно не будет очень брыкаться, — сказал он, — возможно, что оно не позволит сесть на себя, но по крайней мере согласится возить нашу тележку. Итак, терпение, Сервис, и не забудь урока, который ты получил от страуса.

К шести часам показался грот. Маленький Костар, игравший на террасе, дал знать о приближении Гордона. Тотчас Бриан и другие поспешили к ним навстречу и с радостными криками встретили своих товарищей после нескольких дней их отсутствия.