Двадцать три раны Цезаря

ГЛАВА 1

Уманцеву повезло. В стране началась неразбериха, а он оказался из тех, кто был готов получить от этого выгоду. Крупные начальники от партии и даже не очень принялись приватизировать все, что только можно, Роман не отставал от них. Продав всю алмазную мелочь и кое-что из фамильных драгоценностей Вязигиных, он поменял свою двухкомнатную квартиру на четырехкомнатную и купил помещение под магазин, решив заняться торговлей. О своей научно-изыскательской работе он и думать забыл.

В глубине души Роман знал, чем будут торговать в его магазине и оттого легкий холодок щекотал его сердце. Он решил заняться ювелиркой, отдавая себе отчет, что тем самым вступает в очень узкий, специфический и опасный мир.

Начал с мелочи, чтобы сразу не привлекать к себе внимание. Покупал у производителей, крупных поставщиков и перепродавал. Дела пошли на редкость удачно. Страна, если судить по газетам, телевизионным программам нищала, а население сметало с прилавков золото.

Роман только сам на себя удивлялся, кто бы мог подумать, что неудачник Рома так ловко и широко развернется. Рэкетиров он встретил не в ружье, а, предложив выпить коньячку, перенаправил по одному адресу. Крышу себе Уманцев организовал первосортную. И через кого? Вот смеху было, когда через пятых-десятых он вышел на Аркадия Леонидовича. Аркадий Леонидович только подмигнул ему, видно, проворонили мы кое-что, раз ты так солидно развернулся, ну да упущенного не воротишь, давай работать вместе. И заработали. Уманцев открыл пять магазинов и жизнь, несмотря на беспокойство, бессонные ночи стала увлекательной. Он только недоумевал, как раньше мог жить иначе? Как мог мириться с мышиным существованием и думать, что та жизнь, какую он ведет, ему и определена?

Теперь он познакомился с такими людьми, к которым раньше не мог приблизиться даже мысленно. Одно дело — новая элита, составившаяся из таких же выскочек, как и он, и совсем другое — бывшие крупные партийцы и члены их семей. Когда его представили зятю бывшего члена Политбюро ЦК КПСС Коротких, он на миг потерял дар речи, но не оттого, что ему пожимает руку зять самого члена Политбюро, а от восхищения самим собой. «Кто бы мог подумать?! — мысленно на все лады восклицал он. — Кто бы мог подумать?! И откуда у меня это взялось? Значит, спал я все эти тридцать с лишним лет. Но как могли пребывать в бездействии такие мощные внутренние силы?!»

И когда случайно услышал процитированные кем-то строчки из Вийона, он и не знал, что был такой поэт, то поразился его проницательности: «Я знаю все, но только не себя».

С Коротких он был уже накоротке. Как-то вечером сидя в ресторане у большого полукруглого окна в стиле модерн, с красиво приспущенными темно-синими шторами, попивая бренди, Роман взглянул на улицу и увидел контур знакомого ему человека. Свет от фонарей, преломляясь через стекло, слегка то вытягивал, то сплющивал черты лица заглядывавшего с улицы в окно мужчины.

Роман выпятил нижнюю губу и промычал под нос: «Гм». Сделал еще глоток бренди и, вновь взглянув в окно, встретился взглядом с тем человеком. Уманцева тряхнуло, как от разряда током. Коротких даже привстал и хлопнул его по плечу:

— Рома! Ты это чего?

Уманцев пожал плечами, силясь улыбнуться:

— Устал, да и бренди в голову ударило.

— А мы его сейчас, чтобы не било, водочкой, водочкой зальем, — рассмеялся тот и подозвал официанта.

Роман сидел, боясь пошевельнуться и взглянуть в окно. Ему казалось, что это дух Вязигина пришел посмотреть на него.

«Э, нет, — заставляя себя приободриться, подумал Уманцев, — только дай слабину — и начнут привидения являться…» Ему стало холодно, и он непроизвольно поежился. Теперь и другие, сидевшие за столом, заметили, что с Уманцевым что-то не так.

— Роман? Ты это чего? Заболел, а? Да мы тебя вмиг поправим… — начал один.

— Сейчас баньку организуем с девочками… — предложил другой.

— А и верно, давайте здесь заканчивать! — подхватил третий.

— В баньку, Рома! — наклонился к нему через стол Коротких.

Уманцев только неопределенно хмыкнул и, преодолев себя, взглянул в окно и… узнал! Узнал Криворотова из соседней лаборатории. Несомненно, это был он! Белесый, лицо вытянутое, взгляд тоскливый…

— Ни дать ни взять… привидение… — вдруг громко расхохотался Роман.

Все с интересом посмотрели на него. А Уманцев продолжал хохотать, указывая на окно и одновременно подзывая рукой Криворотова.

— Что, знакомый? — спросил кто-то.

— Да, вместе работали, — опьянев от отпустившего его страха и разлившегося по телу спокойствия, ответил Уманцев. — Пойду поздороваюсь, приглашу рюмочку выпить.

Роман поднялся, пошатнулся и широким вальяжным шагом направился на улицу. Но тут же возникла мысль: «Зачем тебе нужен этот Криворотов? Убедиться, что это он?»

Выйдя на ярко освещенное крыльцо, он оглянулся, сообразил, с какой стороны то окно и пошел. Моросил мелкий дождь. Роман сделал несколько шагов и увидел бывшего сослуживца.

— Криворотов! — крикнул он.

Тот встрепенулся, посмотрел на Уманцева и широко раскинул руки.

— Рома! А я смотрю в окно, ты это или не ты?

— А это я! — хохотал Уманцев, обнимая за плечи Криворотова. — Что ты здесь под дождем торчишь?

— Да вот, жду одну знакомую.

— Так лучше подожди с нами.

— Да нет, Рома…

Но Уманцев потянул его чуть ли не за шиворот. Мокрый плащ Криворотов сдал в гардероб, одернул полы пиджака, провел по волосам рукой.

— Да хватит, не девушка, — бросил Роман и поморщился. Только сейчас он разглядел Криворотова. «Как он одет! Черт знает, что такое».

А Криворотов, переминаясь с ноги на ногу и бросая острые любопытные взгляды по сторонам, ждал, куда его поведет Роман.

«Н-да, за столик с ним не солидно. И какой черт меня дернул притащить его сюда? А, пойду-ка с ним в бар. Пропустим по коньячку и пусть валит».

— Пойдем…

— Витя, — подсказал Криворотов.

— Да я помню, — солгал Уманцев. — Пойдем-ка в бар.

Они спустились вниз, сели на высокие табуреты. Криворотов завертел головой, желая все рассмотреть.

Уманцев заказал коньяк и подумал, глядя на бывшего сослуживца: — «Привидения испугался, вот дурак. Да этот Криворотов хуже привидения. Он — реальность, не сделай я того, — даже мысленно он не стал уточнять, чего именно, — сейчас бы был как Криворотов. Забитый, плохо одетый, приниженный. Нет, уж лучше от привидений вздрагивать, чем так жить!»

Отделавшись от Криворотова, Уманцев вернулся к друзьям. Те уже собирались уходить.

— Рома, едем в баню, — шепнул ему Коротких.

Вышли, расселись по машинам и поехали. Уманцев еще никогда не был в бане для ВИП-персон.

«Вот Ирка бы удивилась, — мысленно хохотал он. — Сейчас выберу себе девочку, самую что ни на есть…» Но увидев девочку, Уманцев даже немного протрезвел. В стремительно меняющейся жизни он как-то упустил любовь. Была Ирка, и она вполне устраивала его. Тем не менее иногда хотелось чего-то… хотелось, как он понимал, женщины другого уровня.

После этого вечера Уманцев полюбил ходить в баню. Полностью удовлетворенный презираемыми им в глубине души девочками, он по-человечески стал больше уважать и даже любить жену, но только по-человечески. Она, правда, иногда чересчур настойчиво предъявляла свои права, и Роману приходилось исполнять свои обязанности.

«Но ведь это не главное, — рассуждал Роман. — Удовольствие на стороне я всегда получу, а в доме должна быть жена». Вообще, атмосфера в доме резко изменилась. Уманцев вновь полюбил свою семью. Он теперь с удовольствием ходил с детьми по магазинам. Раньше это вызывало у него раздражение, потому что он не мог купить детям то, что они просили. Они ныли, надували губы. Ирина тоже была не лучше: с обреченным лицом мерила дешевые пальто и вздыхала о шубе, хотя бы каракулевой. Поход в магазин всякий раз оканчивался слезами Костика, которого приходилось силой оттягивать от прилавка и который истошно орал, протягивая руки к игрушкам: «Купи! Купи!» Ирина шлепала его, грозилась выпороть, но он в ответ орал еще громче. Елена старалась в этот момент держаться подальше от своей нищей семейки. Зато теперь Роман получал наслаждение от посещения магазинов. Дети сияли, Ирина пребывала на верху блаженства. Он покупал им все, что они хотели. Ирина заметно изменилась. Похудела, помолодела, но все равно, как женщина, не привлекала Уманцева. Однако он твердо решил, что семья должна быть нерушима.

После почти двух десятков лет жизни в коммуналке, после вечного отказа себе даже в необходимом Уманцевыми овладело одно общее желание: покупать. Они сменили уже две квартиры и теперь жили в прекрасных пятикомнатных апартаментах в тихом районе, неподалеку от Храма Христа Спасителя.

Уманцев почувствовал, что наконец наладил жизнь, но тут стали подрастать дети, возникли новые проблемы. Вопрос с поступлением в ВУЗы с помощью денег был решен, но что было делать с неразделенной любовью Елены?..

Роман говорил дочери, что если бы она полюбила бедного, но славного парня, то тот, если, конечно, не дурак, с радостью женился бы на ней. Но она выбрала сына банкира, с которым познакомилась на вечеринке в клубе. Он учился в Англии и на Рождественские каникулы приехал в Москву к родителям.

Елена вертелась перед ним, кокетничала, пыталась ослепить возможностями отца. Даже упросила того позволить ей надеть рубиновый гарнитур из фамильных драгоценностей Вязигиных: колье, серьги, браслет и перстень. Уманцев, как следует разобравшись в тонкостях ювелирного дела, оставил себе только самые изысканные украшения из вязигиновского «наследства», а остальные продал.

Сначала Роман наотрез отказал дочери, сказав: «Забудь!» Но она принялась упрашивать. Уманцев внимательно посмотрел на нее и задумался:

«А ведь Ленка-то — не красавица. И в кого она такая? Не иначе в Иркину родню. Глаза глубоко посаженные, нос картофелиной, подбородок тяжелый, а ребенком, вроде, была славной. Может, ей как-то постричься по-другому?.. Да, тут даже рубиновым гарнитуром дело не поправишь», — пришел он к выводу, но дочь стало жаль.

— Ладно, бери. Только охранник пойдет с тобой. А то там тебя быстро разденут.

— Ой, папа, да там на девчонках такие будут украшения!

— Да какие бы ни были. Твои не уступят.

Как и предполагал Роман, рубиновый гарнитур не помог. Избранник Елены с вниманием и интересом рассмотрел рубины, минуя ее лицо.

Домой она вернулась бледная, злая.

— Убила бы! — ответила на немой вопрос отца, отчего так быстро вернулась? — Убила бы! — повторила и пошла в свою комнату.

— Кого? — удивленно спросил Уманцев, следуя за дочерью.

— Стерву одну. Повисла на нем… — Елена отвела глаза и тихо выругалась.

Роман кашлянул и заметил, что, видно, он ничего не имел против той стервы, иначе отделался бы от нее.

— Давай рассуждать логично. Если бы ты повисла у него на шее, он бы…

— Ну да, да! — срывая свою злобу на отце, выкрикнула она. — Он бы сразу улизнул. Но что же мне делать, а? Папа?! — тут же присмирев, проговорила она.

— Наплевать! Заменить другим.

— Ах, что ты понимаешь?!

Роман пожал плечами и повернулся, чтобы вернуться в гостиную.

— Папа, — удержала его Елена.

Он остановился и вопросительно посмотрел на нее. Она явно хотела что-то сказать, но не решалась, то покусывала ноготь, то теребила выкрашенный в золотистый цвет локон.

— Папа, а если ему сказать про… — она подошла к отцу поближе. — Про алмаз.

— Что?! — Уманцев одновременно и побледнел и покраснел от возмущения и неожиданности.

— Про какой алмаз? — Он все это время пребывал в блаженной уверенности, что дети забыли про красный камешек, который видели всего один раз в день его возвращения из Анголы.

— Ну ладно тебе. Думаешь, я забыла? В начале я, конечно, не понимала его ценности. Но потом, когда ты купил сейф, задумалась, да и разговоры ваши с мамой «о том камне» все мне объяснили. Понимаешь, если ему сказать, что ты даешь за мною его в приданое… то он…

Роман остолбенел: «Какое приданое? И с какой стати я должен отдавать алмаз? Да я его даже продавать не собираюсь. И потом, он мой, только мой! Я за него тогда слишком дорого заплатил. А сейчас такая хандра иногда находит, а то бессонница одолевает и все лица, лица…» — он отмахнулся от дочери.

— Ты, папа, мне рукой не маши! — не отставала Елена. — Ты мне прямо скажи, дашь алмаз в приданое?

Уманцеву хотелось ударить по холеной щеке дочери, но он сдержался.

— Подожди, сначала мне его распилить надо, — с ехидством ответил он.

— Это зачем? — подбоченилась в шикарном вечернем платье Елена, будто торговка на рынке.

— Как зачем?! — выпустил свою злость Уманцев. — А Костику половину надо дать?

— Не обязательно. Он мужчина. Пусть сам заработает. И вообще приданое дают за дочерью.

Уманцев смерил Елену уничтожающим взглядом и спросил:

— И тебе не противно, если на тебе женятся из-за камня? Да и с чего ты взяла, что он из-за него женится. Он что, прости, камень трахать будет?

Елена остолбенела от откровенности отца. Уманцев в бешенстве вышел из ее комнаты.

«Алмаз ей дайте! Да я сам не старый, всего сорок семь. Мне он самому нужен. И потом, я знаю одно: пока алмаз со мной, все будет хорошо. Недаром говорят, что алмазы приносят счастье».

Когда Роман зашел на кухню, говорившая по мобильному телефону Ирина, отчего-то ему так показалось, сначала понизила голос, а потом нарочито громко произнесла:

— Ну я тебе позже перезвоню, а то вон муж пришел….

Роман с удивлением посмотрел на нее. Обычно при его появлении она разговоров со своими подругами не заканчивала.

Ирина сидела на барном табурете, положив ногу на ногу. На ней было маленькое черное платье, обшитое по вороту серебряной нитью. На руке — платиновый браслет с подвесками.

— Знаешь, что сейчас потребовала от меня наша дочь? — напустился на жену Уманцев.

Ирина поморгала накрашенными ресницами.

— Она сказала, чтобы в приданое за ней я отдал алмаз.

— Что?! — приложила руку к груди Ирина. — Но?.. Но откуда она узнала про него? Я была в полной уверенности, что дети забыли о камне.

— Представь себе, нет.

— Абсурд! Как она может требовать?! — пальцы Ирины нервно задрожали. Она вынула из пачки сигарету и прикурила от зажигалки.

— Вот и я сказал: «Прости, дорогая, но сначала я должен его распилить на две половины, нельзя забывать о Константине. В один прекрасный день он придет и потребует свою часть!»

— Ужас! — выпуская дым изо рта, проговорила Ирина. — Вот дети! Мы им ни в чем не отказывали, а они требуют то, что принадлежит нам.

— Видите ли, — не придавав значения словам жены, продолжал взвинченный Уманцев, — сынок банкира не обращает на нее внимание, так она решила приманить его алмазом. Вот дрянь!

— Да, — о чем-то серьезно задумавшись, проговорила Ирина. — Да…

Уманцеву не понравилась отстраненность жены. Он невольно вспомнил, как им было хорошо, когда он вернулся из Анголы, и все только начиналось. Как они ездили в Горький, как покупали квартиру… И теперь, вроде, все как прежде, живут вместе, но совершенно не обращая внимания друг на друга.

— Рома, — Ирина провела пальцем по губе, чтобы стряхнуть прилипший пепел, — алмаз много потеряет в цене, если его распилить?

— Естественно, — по инерции ответил Уманцев и замер, глядя на жену.

— Ты что, с ума сошла? Мне этот алмаз достался такой ценой, о которой вы даже не догадываетесь, а я буду его пилить! Нет уж, лучше продам и все потрачу на себя!

— Как это на себя? А мы? Мы имеем такое же право на него, как и ты.

— Что?! — взревел Уманцев.

— А ты думал? — вскинула голову Ирина. — Да любой суд вынесет решение разделить алмаз, если не на четыре, то на две части — точно. Так что алмаз не только твой, — вызывающе посмотрела она ему в глаза.

— Ну ты и дрянь! — бросил Роман. Плюнул и вышел из кухни.

В другое время Ирина не позволила бы так вести себя с мужем, но она… была влюблена. Вот уже полтора года.

Он, Ростислав, сотворил чудо. Он объяснил ей, что до сорока пяти лет она все еще оставалась нерасцветшим бутоном и только теперь, после близости с ним, расцвела. Она и сама это видела. Ростислав был необыкновенным. Он писал стихи, трехстишия на японский лад, вместо галстуков носил шелковые платки. Он так произносил французские фразы, был таким элегантным, изысканным, но…

«Не всем же везет, как некоторым», — часто глядя мужу в затылок, говорила про себя Ирина.

…Но вынужден был работать коммивояжером. И это было ужасно. Он уставал. В своей небольшой квартирке он устраивался на тахте и положив себе на глаза ее руку, дремал. Ирина, как могла, старалась скрасить его жизнь. Но проблема была в том, что ее кредитную карточку пополнял муж. И крупные траты вызвали бы у него вопросы.

После года встреч и волшебной поездки в Палангу Ростислав предложил ей выйти за него замуж. Ирина тогда даже не нашлась, что ответить. С одной стороны, она никогда не думала, что в сорок шесть лет кто-нибудь сделает ей предложение, а с другой стороны, она не собиралась уходить от мужа, который обеспечивал ее по высшему разряду. Но Ростислав сказал, что намерен жениться. И если она отказывается от его предложения, то… пусть она его простит. Ему уже тридцать девять и пора обзавестись супругой. Потом он, правда, бросился целовать ей ноги и уверял, что ни одну женщину не сможет полюбить так, как ее.

После этого разговора Ирина задумалась: «А что, как Роман увлечется какой-нибудь молодой шлюхой и захочет на ней жениться. Тогда все имущество мы с ним разделим пополам, ну, выделим там что-нибудь детям, они уже совершеннолетние. Но вот алмаз… алмаз останется у него…»

Роман, как ошпаренный, выскочил из кухни, а Ирина думала, как это такая простая мысль не приходила ей в голову — распилить камень. Не на четыре, конечно, а на две части. Тогда она с Ростиславом была бы обеспечена до конца дней.

«Если я буду медлить, Ростик может жениться на другой, и я его потеряю. Значит, надо действовать, — она оглядела свою кухню, вздохнула и поняла, что ни за какую любовь Ростика не расстанется с этой роскошью, если вот только распилить алмаз…

«Этот алмаз держит меня, точно на привязи», — с неподдельной горечью подумала она.

Роман, кипя от негодования, заперся в своем кабинете.

«Твари! Твари! — пыхтел он. — Какие твари! Подавайте им алмаз! Да вы вообще забыть должны о его существовании. Он мой! И только мой! Ну я вам устрою! — погрозил он на дверь кулаком. — Я вам покажу!..»

Он открыл дверцу шкафа из массивного дуба, за которой находился сейф.

— Вытащил их из нищеты! Да вам на меня молиться надо! Вот напишу завещание, да… Нет, ничего я писать не буду, — вставляя ключ в сейф, решил Уманцев. — Пошли вы все!.. Я сто лет жить буду, вас всех переживу… — неожиданная мысль прервала его злобную тираду. — А ведь сейф надо понадежнее. Эти сволочи могут и ключ подобрать, чтобы алмаз выкрасть. Да-да, надо подыскать более надежный сейф. — Осторожно, как и всякий раз, волнуясь, он вынул из верхнего отделения бархатную коробочку. Подошел к письменному столу, на котором горела лампа, отодвинул кресло, сел и открыл коробочку. На белом бархате, словно истекая кровью, сверкал алмаз.

Уманцев коснулся пальцами его холодной поверхности, и тепло окутало его сердце. Он забылся, оставшись наедине со своим алмазом, талисманом, хранителем… Сколько раз он хотел дать ему имя, ведь все знаменитые алмазы имеют имена. Например, алмаз «Орлов», или крупнейший в мире алмаз «Звезда Африки», или «Регент», или «Шах», или «Раджа Мальтанский». Однако почти все крупные бриллианты очень быстро исчезают из виду. Как говорится, ВИП-камни для ВИП-персон.

Уманцев только подивился своей прозорливости, ведь всего десять лет назад цветные алмазы не имели такой высокой цены, как сегодня. Сегодня мир помешался на камнях с необычными оттенками. Теперь самыми дорогими считаются редкие цветные или как их называют, фантазийные алмазы: розовые, оранжевые, коньячные, пурпурные, желтые, а из них более других ценятся красные, зеленые и синие.

Роман знал, что его алмаз произвел бы небывалый фурор на аукционе. И был искус похвастаться своим сокровищем, но здравый смысл брал верх. Алмаз настолько красив, что, несомненно, лишит покоя многих коллекционеров, которые, отчаявшись приобрести его у Романа законным путем, могут заказать украсть у него камень. К тому же была еще одна немаловажная причина. Все, с кем общался Уманцев, не могли скрыть обстоятельств, при которых они разбогатели. У всех были грехи, и об этом время от времени писали в газетах, говорили по телевидению, если кто-то начинал пробиваться во власть. Один Роман считался счастливчиком. Начал с того, что занял у десятка знакомых денег и открыл дело. И так умело повел его, что разбогател. И если он сейчас начнет бахвалиться своим алмазом, все поймут, что из Анголы он вернулся не с пустыми руками. Уманцеву не хотелось разрушать свою безупречную легенду. Мало ли как сложатся обстоятельства, может, и он захочет пойти во власть и тогда репутация честно разбогатевшего человека (какое невероятное и непривычное для слуха сочетание), ему пригодится. К тому же, имея такое сокровище, можно было жить, не боясь ни дефолтов, ни кризисов, ни разорения. В самый критический момент алмаз спасет его — даст безбедно и с удовольствием дожить до последнего дня.

Он залюбовался своим алмазом и принялся подбирать ему имя. Но почему-то всякий раз приходили на ум какие-то уж слишком мрачные названия: «Кровавая Мери», «Дракула». «Мария Стюарт» показалось Уманцеву более подходящим. Перед мысленным взором предстала белокурая красавица, но потом все испортил блеск топора и струя крови, ударившая вверх.

«Нет уж, — подумал он, — пусть пока остается без имени… или, может быть, назвать его гордо — Цезарь!» — Неплохо, неплохо, — довольно забормотал Уманцев и повторил: — Цезарь.

Величественные постройки древнего Рима, шумные сборища свободных граждан, сенаторы в тогах и… все испортила именно последняя ассоциация — сенаторы в тогах. Пришло на память убийство Цезаря в сенате. Нанесенные ему двадцать три раны…

— Двадцать три раны Цезаря, — впав в состояние прострации, проговорил Уманцев, глядя на алмаз, лежащий на его ладони. Но тотчас отмахнулся и намеренно отчетливо произнес, как бы убеждая самого себя: — Глупости! Это была борьба! — и вздрогнул.

Вначале, когда он только вернулся из Анголы, все произошедшее с ним довольно быстро стало стираться из памяти. А если и возникали сомнения, то у Романа был готов ответ: «А что я сделал? Я убил Андрея? Нет! Я убил Вязигина? Нет! Я убил только проститутку и то, защищая свою жизнь. Так что мне винить себя не в чем».

Но с годами стало происходить странное: то, что казалось, забыто, вдруг оживало и приобретало остроту настоящего момента, будто что-то можно было исправить. И Уманцев был вынужден вновь и вновь убеждать себя, что он поступал правильно.

Роман положил алмаз в коробку. На фоне белого бархата он немного посветлел, повеселел.

«Алмаз приносит мне только удачу, отчего ко мне приходят такие мрачные мысли?» — подумал он, но не стал затруднять себя поиском ответа.

— Они хотят его распилить! — вновь вспомнился ему разговор с дочерью и женой. — Не дам! — захлопнул он коробку и спрятал ее в сейф. — Ишь, что задумали! Да я лучше их самих распилю!

Уманцев подошел к зеркалу и взглянул на себя: стройный, но не худой, с приятным лицом и ухоженной бородой мужчина в полном расцвете сил.

Роман погладил бороду и собрался уже выйти из кабинета, как подумал, что сейчас он должен лечь в одну постель с Ириной. «И зачем она мне? Лежит, как ненужная перина. Только ворочается и будит…»

Озабоченный этой мыслью Роман, пройдя по коридору, открыл дверь спальни и задержался на пороге. Ему нравилось нескромное решение дизайнера украсить комнату золотой лепкой и картинами в фривольно-пастушеском стиле. Ему нравилась не скрывающая свою цену мебель, ему нравились светильники в форме лилий с золочеными тычинками, ему… ужасно не понравилась женщина на белоснежном, расшитом золотыми нитями покрывале. Точно гигантская муха, сидела на кровати Ирина. Высокий прозрачный воротник ее пеньюара переходил в короткие рукава, которые топорщились, словно мушиные крылья. Она и встрепенулась, подобно мухе, и «перелетела» с середины кровати на край. Голос ее, как показалось Роману, изменил интонацию: из воркующе успокаивающего стал равнодушно утомленным. Она поспешила окончить разговор. Положила телефон на тумбочку и задумалась, потирая руки, ну точь-в-точь, как муха лапки.

Роман с кривой улыбкой коснулся пальцем ее рукава:

— Что это у тебя такое?

— А? Что? — очнулась Ирина от своих затаенных мыслей.

— Ну это!

Она пожала плечами:

— Пеньюар. А тебе, что, не нравится?

— Нелепый какой-то, — проговорил он и пошел в ванную.

Покряхтывая, стал раздеваться, глянул на себя в зеркало и подумал:

«Ну чего ради я должен жить с этой мухой? Содержать ее, ублажать, делая вид, что не оттягиваюсь на стороне. Вот сегодня весь вечер просидел дома. Спрашивается, для чего? Да для того, чтобы дочь, которая вернулась домой только потому, что получила отставку, и сын, который вообще неизвестно где околачивается, знали: отец верен матери, родители живут душа в душу. Выходит, только ради них мы и живем. Ленка родилась через пять месяцев после свадьбы и началось… «То, тише, Леночку разбудишь, то давай быстрей, дети из школы должны вернуться, то подожди, пусть заснут, а то за шкафом все слышно… Это не покупай, обойдешься, лучше Костику костюмчик и Леночке сапоги. Все не ешь, оставь кусочек детям…» А теперь, когда они выросли, я должен ради их морального спокойствия превратиться в старика, чтобы мирно доживать свой век со старухой. Им, видите ли, не понравится, если я заведу пассию на стороне или вообще надумаю развестись. — Роман похлопал себя по голой груди и тихо рассмеялся: — А вот бы я им устроил! Вот бы я им — вилы в бок! — Он сел на пуф и, почесывая ноги, задумался. Эта мысль показалась ему интересной. — А еще вдобавок можно купить по сходной цене какой-нибудь красный алмаз, затем продать его, где-нибудь за границей, но так, чтобы они были уверены, что я продал именно свой алмаз, пусть волосы на голове рвут. А если потребуют деньги, скажу, что вложил в дело. Отлично! — щелкнул он пальцами. — Так и надо сделать. — Он открыл дверцу душевой кабины. — Да, черт возьми, но если разводиться с Ириной, придется делить с ней все пополам. Как бы от нее подешевле отделаться? Надо подумать». — И Уманцев замер под душем, как мраморный атлет под струями фонтана.

— Э… — протянул он в раздумье. — Эти ее вечные разговоры по телефону с меняющейся при моем появлении интонацией. Тоскливая, несчастная рожа…

Роман знал, почему он изменяет Ирине, потому что надоела до отвращения, но допустить, что ее тоже тошнит от него, не мог. По его мнению, она вообще уже должна забыть о любви.

«Хватит. Сорок семь. Как не крути, а сорок семь женщины — это не сорок семь мужчины. У него все впереди, неважно, что зачастую срок его жизни короче, зато ярче. Удивительно верно подметил Горький в своем иносказательном произведении: мужчина парит, подобно орлу, потому и погибает рано, а женщина ползает, извивается, подобно змее, вот и живет долго. Но это частности, главное, что арифметическое равенство — сорок семь равно сорока семи летит к черту. Сорок семь женщины не равны, а намного больше сорока семи мужчины. Значит, она должна богу молиться, что я ее не поменял на другую. А она, очень может быть, сама смотрит налево. Вот тебе и мать семейства! А я ведь не как все. Это нищие духом и кошельком, ну там, приобрели кое-какое барахлишко: машину, дачу, квартиру… сидят — не нарадуются на свой хлам. Потому и жен опостылевших не бросают, что делить барахло жаль. А я не посмотрю, я брошу… но с умом. Я такой скандал раздую!.. Даже если у нее никого нет, найму любовника. Застукаю их со свидетелями — и порядок. У нас, конечно, еще не европейские законы, но зацепиться за измену жены можно, — расхохотался Роман. — И прощай, муха-подтянутое брюхо. А я-то думал, для кого она старается — жир из себя выкачивает, щеки за уши затягивает…» — Ух! — резко переключил он горячую воду на холодную. — Ух!

Вышел из кабины, растерся полотенцем, расчесал бороду разными по длине и густоте щеточками, освежил лосьоном лицо, накинул на плечи шелковый халат и был готов поспорить с самим собой, что вот сейчас откроет дверь и застанет Ирину говорящей по телефону.

Ошибся, она лежала на кровати и просматривала журналы. Он лег рядом, как обычно, затем вдруг придвинулся к ней, она не обратила на это внимания. Он провел рукой по ее бедру. Признаться, у Романа ничего не шевельнулось. Ирина удивленно посмотрела на него.

— Ты что это вдруг?

— Ну как же? Мы ведь давно не баловались.

Она с легким возмущением покачала головой.

— Я ведь тебе говорила, у меня женские проблемы. Мне, может быть, в больницу придется лечь.

— Да ты что? — продолжая игриво поглаживать ее, не отставал Роман. — Да нет, все у тебя на месте, никаких проблем!

— Хватит! — отстранилась Ирина.

— Не выделывайся! — усилил свои требования Роман. От злости, что его отталкивают, у него даже взыграло.

Ирина нехотя, по возможности увертываясь, чтобы избежать мужниных поцелуев в губы, уступила. Роман приложил старания, чтобы жена почувствовала, какой он мужчина. Но она всем своим телом показывала, что хочет только одного — чтобы ее оставили в покое. Она лежала, как резиновая кукла. Роману стало противно: «И чего я ввязался?!» Тем не менее он достойно завершил начатое, но Ирина не издала ни одного благодарного звука. Лишь покряхтывала, да ныла: «Больно. Осторожней».

«Это черт знает что! — с возмущением думал Роман. — Я ее абсолютно не волную. Раньше она не была такой. Даже приставала. Надо будет разведать, кто ублажает мою половину, от которой я не прочь отделаться».

ГЛАВА 2

Уманцев решил проследить за женой. Как-то, проезжая по одному переулку, он увидел вывеску: «Детективное агентство… — и чуть ниже было указано, — во дворе». Он усмехнулся, получилось непрезентабельно, но оригинально. «А не зайти ли мне туда?»

После ланча с поставщиком эксклюзивных драгоценностей Уманцев отправился в знакомый переулок, который находился в старой части Москвы. Тихая улочка с невысокими, в два-три этажа, особняками начала и середины девятнадцатого века. Остановившись у вывески, он последовал за стрелкой, указывавшей во двор. Двор, конечно же, оставлял желать лучшего. Далее стрелка указывала по деревянной лестнице вверх. Уманцев поднялся, позвонил. Дверь открылась. Роман ожидал увидеть охранника, но в коридоре никого не было. Он прошел вперед и оказался в кабинете. Навстречу ему из-за стола поднялся мужчина лет пятидесяти спортивного телосложения, с мужественным лицом, шрамом над левой бровью и быстрыми, проницательными глазами. В его коротко подстриженных седых волосах темнели редкие ниточки былого черного цвета.

— Здравствуйте, — вглядываясь в него, произнес Уманцев.

— Здравствуйте, — ответил мужчина и указал сильной жилистой рукой на кресло, самый дорогой предмет в обстановке кабинета.

«К клиентам относится с уважением», — отметил Роман и медленно, с достоинством опустился в кресло. Огладил бороду левой рукой, на мизинце которой, не снимая, носил перстень Вязигина, как талисман, приносящий удачу, и безотлагательно приступил к делу, не испытывая даже в глубине души никакого смущения. В своем понимании он занимал такое высокое положение, что все остальные, не исключая членов его же семьи, были настолько ничтожны, что говорить о них серьезно было как-то нелепо.

— Меня привело к вам дело, которое, несомненно, разочарует вас, как детектива, — начал Уманцев и усмехнулся. — Наверное, к вам чаще всего приходят клиенты именно с подобного рода делами.

Частный детектив Валерий Приступов, как было указано на табличке, висевшей на стене за его спиной, понимающе кивнул:

— Вы хотите выявить скрытые контакты вашей супруги.

— Совершенно верно, — расплылся в улыбке Уманцев.

— И судя по вашему настроению, хотите с супругой после этого расстаться.

— Именно, расстаться.

Уманцев вынул из кармана пиджака несколько фотографий Ирины.

Приступов внимательно рассмотрел их.

— Понятно.

— Желательно, чтобы вы приступили незамедлительно. Вот задаток. Полагаю, он вас устроит и послужит стимулом к скорейшему завершению дела.

— Ваша супруга работает?

— Нет. Я ей предоставил возможность не работать. Я ей многое предоставил, но она этого не сумела оценить по достоинству.

— Простите, вы не представились…

— Роман Дмитриевич Уманцев, — произнес Роман, как и всякий раз, испытывая удовольствие от того, как звучит его имя и какие эмоции вызывает оно у собеседника.

— Очень приятно. Если я вас правильно понял, Роман Дмитриевич, то вы хотите получить не только информацию, но и застать вашу супругу, так сказать, на месте…

— Вы поняли правильно. Застать на месте и запротоколировать. Это поможет моему адвокату при бракоразводном процессе.

Уманцев поднялся. Приступов тоже, чтобы проводить важного клиента. У двери Роман протянул ему свою визитную карточку. Он взял ее и долго рассматривал после ухода Уманцева. Такого клиента у него еще не было. Приступов прищелкнул пальцами.

— Черт возьми, а вдруг это удача?! А то хоть контору закрывай. Дела мелкие и гонорары соответственно.

Он заглянул в конверт.

— О! Сумма и впрямь впечатляющая! Можно оставить все дела и заняться слежкой за женой Уманцева.

— Однако, — после некоторого раздумья произнес вслух Приступов, — судя по внешнему виду, у нас с ним небольшая разница в возрасте, но судя по положению в обществе, мы с ним находимся друг от друга на расстоянии земли от луны. А ведь молодость наша пришлась на то смутное время, когда при некоторой ловкости можно было недурно разбогатеть, что он и сделал, и чего не сумел я. Вместо того, чтобы выполнять интернациональный долг, рисковать жизнью, мне надо было демобилизоваться и заняться бизнесом. Ну да, что уж теперь, — вздохнул с досадой детектив.

Он сел за стол и принялся изучать фотографии Ирины Уманцевой.

— Сладкая, видно, у нее жизнь, — отметил Приступов. — Так ведь она не сама ее добилась, а получила из чужих рук. Теперь, мадам, придется расстаться с ней. И я вам в этом помогу.

Приступов подошел к шкафу, вынул видео и фотокамеры, надел пиджак и вызвал по телефону своего помощника, чтобы тот в его отсутствие принимал клиентов, если таковые будут.

Ирина вошла в подъезд и притаилась за дверью. В последнее время ей все казалось, что за ней, хоть это и очень странно, кто-то идет по пятам.

«Кому могло понадобиться устанавливать за мной слежку? — недоумевала она. — Не Роман же из ревности обратился к детективу. Правда, он что-то вновь воспылал ко мне», — не без самодовольства отметила она и услышала чьи-то шаги. В подъезд вошла пожилая женщина с внуком. Ирина пожала плечами и стала подниматься по лестнице.

— Славный мой, — прижалась она к встретившему ее Ростиславу.

— Прости, у меня не прибрано, — со скрытым раздражением начал он. — Мне надо распаковать товар. Увы, теперь я вынужден продавать не только вентиляционные установки, но и всякую мелочь. Конкуренты прижимают к стенке. Нужны деньги, чтобы создать крупную компанию.

Ирина, лавируя между коробками, прошла к креслу.

— Бедный мой, как бы я хотела тебе помочь! Но муж следит за состоянием счета на моей карте, потому что он ее пополняет.

Ростислав язвительно усмехнулся. Ирина сделала вид, что не заметила его сарказма.

— Прости, но сегодня наше свидание будет очень коротким.

— Ты должен куда-то идти?

— Нет, — с некоторой заминкой ответил он, — ко мне должны прийти.

— Кто? Покупатель?

Ростислав молча присел на корточки и принялся раскладывать свой товар. Ирина подсела к нему.

— Ну что ты дуешься?

— Я не дуюсь, я тебе в который раз даю понять, что хочу устроить свою жизнь. У тебя муж…

— Но я его не люблю, — извернулась Ирина так, чтобы поцеловать Ростислава в губы.

— Но продолжаешь с ним жить!

— Ах, ну что же делать! — в искреннем отчаянии воскликнула Ирина. — Я и сама устала от такого положения вещей. А тут еще в последнее время мне стало казаться, что за мной следят. Вот чувствую, идет кто-то, чуть ли не в затылок дышит, оглянусь — никого. Сегодня я подумала, может быть, это Роман нанял детектива, чтобы обвинить меня в неверности и тем самым заставить бросить тебя. Ах, — провела она рукой по своим волосам, — как мне все это надоело.

— Ты говоришь, что за тобой кто-то следит? — насторожился Ростислав. — И давно?

— Не знаю точно. Наверное, с месяц.

Ростислав захохотал, выронив из рук сверток.

— Дождалась! Дождалась! — сквозь злой смех принялся приговаривать он.

Ирина недоумевая смотрела на него.

— Вот это да! Говорил же тебе! — сорвался на фальцет Ростислав.

— Да что? О чем? — с тревогой допытывалась Ирина.

— Да то, что твой Роман уже собрал материал на тебя. Что теперь он подаст на развод, имея на руках неопровержимые доказательства твоей неверности. И его адвокаты так поведут дело, что ты останешься ни с чем.

— Не может быть, — с недоверием проговорила Ирина. — Роман привык ко мне. Он мне об этом все время говорит. И потом, — произнесла она в задумчивости, — нас многое связывает.

— Что же может вас так связывать, что не развязать? Неужто дети?

— Нет, — ответила Ирина. — Камень.

— Угу! Камень на шее.

— Так ты серьезно думаешь, что он решил развестись со мною?

— Почти уверен. А вот если бы ты подала на развод, когда я советовал тебе, то все имущество вы поделили бы пополам.

— Это невозможно, — думая о своем, проговорила Ирина.

— Что невозможно?

— Поделить наше имущество пополам. — Она помолчала, а потом произнесла с нервной усмешкой: — Его можно только распилить!

Ростислав в сердцах поправил шейный платок, взглянул на себя в зеркало, по привычке слегка разбросал свои чуть вьющиеся волосы и сказал:

— Так надо было пилить, а не ждать!

— Да что ты понимаешь?! — неожиданно прикрикнула на него Ирина. — Ты же ничего не знаешь!

— А мне и знать не за чем. Короче, ко мне должны прийти.

— Ты хочешь, чтобы я ушла?

— Конечно. Не могу же я принимать клиента, вести переговоры, когда в комнате находится посторонний человек.

— Это я посторонний?

— О, это тривиально. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

У Ирины помутилось в голове. Она растерялась, не зная, что предпринять.

— Хорошо, я ухожу, — проговорила, не глядя на Ростислава, схватила плащ и хлопнула дверью.

Выбежав на улицу, заметалась из стороны в сторону. Сначала она задумала затаиться и проследить, кто придет к Ростиславу, потом передумала и быстрым шагом направилась к кафе, что на углу. Но, подойдя ближе, брезгливо передернула плечами. Такие кафе она не посещала. Ирина пошла дальше, но в районе, где жил Ростислав, не было заведений, достойных принять ее. Она остановила машину и попросила отвезти ее в центр. Там зашла в знакомое кафе и наконец-то смогла перевести дыхание, очутившись в привычной атмосфере. Заказав кофе и рюмку коньяка, Ирина закурила и попыталась сосредоточиться.

«Если мне не почудилось, что за мной следят, то вполне может статься, что Роман задумал подать на развод. Значит, я могу лишиться своей кредитной карточки, квартиры и всего остального. — Она стряхнула пепел с сигареты. — Если бы он просто хотел, чтобы я оставила Ростислава, он не стал бы столько тянуть. Материал на меня ему уже несомненно предоставили. Вот же, какая-то сволочь подкарауливала. Э, нет! — ухмыльнулась она. — Видимо, материала недостаточно. Ну мало ли с кем я могу встречаться, сидеть в ресторанах. К тому же я всегда была осмотрительна. Выходит, время у меня в запасе есть. И я должна с умом воспользоваться этой отсрочкой — первой подать на развод, обвинив самого Уманцева в неверности. Но я вовсе не хочу оставаться одна. Поэтому надо так повести бракоразводный процесс, чтобы после раздела у меня осталась кругленькая сумма. Тогда я смогу держать Ростислава в руках… — ей стало неловко от своих же мыслей. — Да что уж там, — выпрямив спину и, не позволяя жалости проникнуть в душу, усмехнулась она: — Мне сорок семь. А потом будет еще больше. И чтобы со мной был мужчина, которого хочу я — нужно платить. Итак, — подвела она итог, — у меня будет кругленькая сумма, а!.. — от этого «а» она захлебнулась и принялась громко кашлять. Вынув из сумки платок, приложила к губам. — А у него останется алмаз».

Ирине пришлось взять себя в руки, чтобы успокоиться и поразмыслить, но чем больше она думала, тем больше убеждалась в том, что алмаз ей не удастся ни заполучить, ни распилить. Он попросту уплывет из ее рук. А окажись он у нее!.. Да она до своего последнего дня оставалась бы самой желанной женщиной. Она бы не стала прятать алмаз, как идиот Уманцев, а продала бы его на аукционе за сумасшедшие деньги.

«Тут дело, требующее мужского мышления», — пришла она к выводу, так как привыкла, что все вопросы решал Уманцев.

Ростислав удивился, вновь увидев Ирину. Он решил и не без основания, что она обиделась и несколько дней будет держать марку, пока он сам ей не позвонит.

— Я рад, — целуя ей руку, проговорил он.

— Надеюсь, — бросила Ирина.

— Слушай, — войдя в уже почти прибранную комнату, начала она. — Мне надо с тобой посоветоваться. От того, как мы поступим, зависит наше будущее.

— Я весь в твоем распоряжении, — несколько заискивающе проговорил Ростислав.

Ирина села в кресло, а он расположился на ковре, подложив под локоть подушку. Ирина шла к нему с такой непоколебимой решимостью и вдруг смутилась, говорить или нет? «Но одной мне в этом не разобраться!» — в отчаянии подумала она и поведала любовнику семейную тайну.

Ростислав, затаив дыхание, слушал Ирину. Когда она окончила свой рассказ, он покачал головой и проговорил:

— Все ясно. Тебе от этого алмаза ничего не достанется. По закону он должен выплатить тебе половину его стоимости. Но он этого не сделает.

— А без тебя я этого не знала! — со злобой бросила Ирина.

Ростислав не обратил внимание на ее тон. Он почувствовал, что перед ним женщина, которая, если с умом повести дело, обеспечит его по высшему разряду. Самые дорогие курорты, самая изысканная одежда, самые фешенебельные рестораны и самые красивые девушки. Уж он-то сумеет устроиться так, чтобы Ирине и в голову не пришло следить за ним. А там, если опять-таки с умом повести дело, можно будет и развестись с ней, не обидев себя, и жениться на славной девчушке… Ростислав настолько ясно представил себе свое будущее: он, седовласый, интересный, стройный в чем-то бежевом и она, юная, обворожительная, влюбленная в него до умопомрачения… что тихо хрюкнул и подполз к Ирине. Обхватил руками ее колени и принялся говорить о любви, за которой ловко спрятал свои низменные страсти. Закончил же всего одной фразой:

— Надо так устроить, чтобы алмаз достался тебе.

Ирина выразила полное согласие со словами своего любовника.

Когда она вышла от Ростислава, было уже темно. Освещение оставляло желать лучшего, но Ирина смело пошла вдоль улицы. От сопровождения Ростислава она отказалась, решив быть осторожной и переиграть мужа.

Взволнованная разговором, Ирина не сразу заметила, что следом за ней кто-то шел. Перед тем как свернуть в небольшую аллею, она оглянулась и увидела чей-то силуэт. Она замедлила шаг, раздумывая, стоит ли ей уходить со слабо освещенной улицы в темную аллею. Преследователь же не остановился, а наоборот пошел быстрее. От испуга Ирина бросилась бежать. Совершенно шальная мысль пришла ей в голову: «Ведь Уманцеву проще отделаться от меня, наняв киллера».

Она во весь дух помчалась по аллее, забежала в какой-то двор, намереваясь постучать в чье-нибудь окно на первом этаже. Но окна оказались зарешеченными и расположенными высоко от земли. Она заметалась от подъезда к подъезду. На всех дверях были кодовые замки.

Тогда Ирина притаилась за мусорными баками. Воняло нестерпимо, но ей показалось, что преследователь потерял ее. Она решила выждать время, вздрагивая от малейшего шороха, ожидая, что убийца может подкрасться к ней сзади. Услышав, как стукнула дверь подъезда, выглянула из-за своего укрытия, увидела двух человек и поспешила нагнать их. Но когда она почти следом за ними вывернула из-за угла дома, то чуть не натолкнулась на шедшего навстречу ей мужчину. Она вскрикнула, отпрянула назад и была готова вновь броситься бежать, но незнакомец ласково коснулся ее плеча:

— Успокойся! Что случилось?

Когда смысл слов дошел до Ирины, она прерывисто вздохнула и расплакалась.

— Меня преследовал кто-то…

Ростислав прижал ее к себе.

— Я же хотел тебя проводить. Мне следовало настоять…

Ирина с недоумением посмотрела на него.

— Но как ты оказался на улице?

— Да вот, кончились сигареты, и я вышел почти следом за тобой.

— Но почему ты шел мне навстречу?

— Я уже купил их у метро и возвращался.

Ирина вытерла слезы и прижалась к Ростиславу.

— В самом деле, проводи меня.

Ростислав довел ее до дороги, остановил машину и предложил поехать с ней. Ирина согласилась. Они сели на заднее сиденье.

— Послушай, — тихо начала она, — мне кажется, Уманцев решил от меня избавиться.

— То есть?

— Ну, убить.

Ростислав подумал и отрицательно покачал головой.

— Зачем бы тогда он нанимал человека следить за тобой?

— Да чтобы отвести глаза. Когда меня убьют, у него будет алиби, что он хотел развестись со мной, поэтому нанял детектива.

— Не очень хорошая идея. Лучше играть роль несчастного супруга.

— Ты не знаешь Уманцева, — усмехнулась она. — Уж если он кэгебистов обвел вокруг пальца!.. Такая, как ты сказал, не очень хорошая идея будет выглядеть более правдоподобно, чем несчастный супруг после двадцати пяти лет совместной жизни.

ГЛАВА 3

— Она затаилась и ведет себя чрезвычайно осмотрительно, — был вынужден сообщить своему клиенту детектив Приступов.

Уманцев в упор посмотрел на него.

— Выходит, я ошибся. Какой же вы профессионал, если домохозяйка сумела почувствовать, что за ней следят.

Приступов, не принимая на свой счет эти слова, ответил:

— Я понимаю ваше недовольство, но не я ее спугнул. Я едва успел приступить к делу, как она резко изменила свое поведение. Несколько снимков мне, правда, удалось сделать. Поэтому сомнений, что у вашей жены есть любовник, у меня нет.

Уманцев потемнел в лице. Все-таки, он надеялся, что ошибался в своих предположениях.

— Кто он? — спросил Роман, чувствуя, как от резкого прилива крови тяжелеет затылок.

— Некий Ростислав Каплунов. Мелкий коммивояжер. Обходительный, с манерами, умеет нравиться женщинам за сорок. Состоятельным, конечно. Знаете, таким, у которых дети выросли, муж находит удовольствия на стороне, а она одна с неизрасходованным запасом сексуальной энергии. У него до вашей жены была супруга одного крупного бизнесмена. Она ему купила подержанный автомобиль, потом несколько месяцев он встречался с женой банкира, которой уже стукнуло шестьдесят, та одела его по высшему разряду. И вот этаким «плэйбоем» на подержанной машине он подкатил к вашей супруге. Они вели себя прилично, но не очень осмотрительно. Однако буквально на третий день моей работы Ирина, по непонятной причине, стала реже встречаться с Каплуновым и что самое интригующее — никаких поцелуев, объятий и никаких свиданий на дому. Складывается такое ощущение, что они затаились и чего-то выжидают.

Уманцев в сердцах встал из-за письменного стола и прошелся по кабинету.

— Роман Дмитриевич, к вам… — появилась на пороге сухопарая, не первой молодости секретарша.

— Пусть ждет! — резко оборвал ее Роман. — Все пусть ждут!

— Так какого же черта, — напустился он на детектива, — вы не выяснили, отчего они затаились, чего выжидают?

Приступов спокойно выслушал и продолжил так же спокойно:

— Я все выяснил.

— Ну и?!

— Вчера ваше жена посетила офис моего конкурента.

Уманцев выпрямился и замер в недоумении.

— Конкурента? — переспросил он. — Ничего не понимаю!

— А все очень просто. Она наняла его, чтобы он следил за вами.

Уманцева затрясло от злости. Он не мог уяснить, зачем Ирине потребовалось устанавливать за ним слежку.

— Фу-ты, дура! — догадавшись, произнес с облегчением. — Ревновать задумала. Припереть к стене, чтобы я вернулся в семью.

Приступов невозмутимо смотрел на него. Заметив его ироническое спокойствие, Роман поинтересовался мнением профессионала.

— Должен вас огорчить, — сказал детектив. — Ваша жена собирает на вас компромат, чтобы подать на развод.

— Что?! — Уманцев рухнул в кресло напротив детектива. — Этого не может быть! — проговорил он. — Ирка ни за что не захочет разводиться со мной, ей это не выгодно.

— Вот поэтому она и решила собрать компрометирующие вас данные. А проще сказать: уличить в супружеской неверности. Она повторила ваш сценарий с опозданием на несколько дней.

Уманцев призадумался, поглаживая бороду. Потом взглянул на детектива, пытаясь узнать, допускает ли он какой-то процент погрешности в своем суждении. Приступов не стал дожидаться вопроса.

— Я ручаюсь за свою информацию, — сказал он.

— Так это что?! — вспылил Роман. — Выходит, за мной установлена слежка! Я этого не потерплю! Кто этот детектив? Я сейчас же отправлюсь к нему, и если он не прекратит, то…

Приступов поднял указательный палец, прося слова.

— Во-первых, Роман Дмитриевич, я, как вы понимаете, из корпоративной солидарности не могу назвать вам имя моего коллеги, а во-вторых, и это главное, нам это ни к чему. Будет лучше, если вы тоже затаитесь на время. Он последит за вами недели две, не больше, и доложит вашей жене, что вы безупречный муж. А я тем временем так или иначе застукаю их. Они долго не выдержат. К тому же я должен выяснить, кто так напугал вашу жену и Каплунова, что они делают вид, будто едва знакомы.

— Хорошо, — с большим неудовольствием согласился Уманцев с планом детектива. — Но если после двух недель ваш коллега не перестанет следить за мной…

— Тогда я приму свои меры, — поднимаясь, успокоил его Приступов. — Да, — положил он на стол конверт с фотографиями любовников. — Можете ознакомиться.

— Однако, черт возьми, — бурчал себе под нос, сидя на заднем сиденье машины, Роман. — Я хотел провести этот уик-энд с одной славной девчушкой, а теперь вынужден сидеть дома.

Чем больше размышлял Роман о новости, сообщенной ему Приступовым, тем сильнее закипала в нем злоба.

«Курица мокрая, чего удумала, обойти меня! В дураках оставить! Нажитое мною ценою жизни себе прикарманить», — он достал из дипломата конверт. Оказалось, не так-то просто взглянуть на измену жены. Вот сейчас он вынет снимки и увидит Ирину с каким-то коммивояжером.

Роману пришлось собраться с духом, чтобы рассмотреть фотографии. Лицо жены показалось ему мерзким, похотливым. А коммивояжеру захотелось дать по морде.

«Впрочем, — подумал Роман, — каждый зарабатывает, как может. Но где у женщин глаза?! Ну выбрала бы себе тридцатилетнего красавца. Уж не знаю, исхитрялась бы как-то обманывать меня, чтобы содержать его, это я понимаю. Но связаться с таким!.. Недоделок, а не мужчина. Берет, наверное, тем, что изображает собачью преданность. Вид потасканный, уже все силы растратил, ублажая сексуальные запросы богатых стервоз… Вон скольких он пробовал околпачить, но те не такие дуры, как моя жена. Тоже, конечно, твари. Мужья их содержат, ни в чем не отказывают, можно подумать, будто они им нужны, старые калоши, но, как говорится, соблюдают приличие в глазах общества. Терпят их. А моя всех превзошла! Надо же, гадюка рогатая, наняла детектива — следить за мной. Замуж ей захотелось за этого мелкого подлеца. Убить ее, суку, мало! — сжал кулаки Уманцев. — А вообще, это мысль! И главное, быстро, без волокиты. И результат оспорить нельзя».

Машина остановилась около дома, охранник, сидевший впереди, вышел и открыл дверцу. Роман глянул на него и сразу не сообразил, что уже приехали, настолько его поглотила мысль об убийстве.

Он не спеша вошел в подъезд, необходимо было взять себя в руки, чтобы жена ничего не заподозрила, тогда с ней легче будет разделаться.

Он хотел сразу пройти в свой кабинет, но на пороге его встретила Ирина. «Надо же, дома сидит!» — раздраженно отметил Уманцев.

— Рома, обедать будешь? — спросила она.

«Как себя держит! Ну и я ей в тон отвечу»:

— Буду.

— Тогда через десять минут выходи в столовую.

«Я тебе яду в суп подолью! — закончил про себя ее фразу Роман и встал, как вкопанный, перед дверью своего кабинета. Настолько сильно перехватило дыхание. — Она же знает, что ни при каком раскладе не получит алмаз. А все равно будет требовать либо продать его, либо распилить. В любом случае, в покое она меня не оставит».

Он вошел в кабинет и сел на диван. От этой мысли его всего передернуло.

В дверь постучали.

— Войдите, — сказал Роман, снимая галстук.

Вошел Константин.

— Папа, меня послали за тобой. Обед на столе.

Константин обошел кабинет, взял с полки фигурку слоника, покрутил ее в руках, кинул взгляд на книжный шкаф и присел на подлокотник кресла.

«Как жизнь моя пролетела, — со щемящей тоскою невольно подумал Роман. — Теперь он, мой сын, в возрасте желаний, возможностей, открытий, стремлений. В возрасте, когда не думают, будешь ли ты еще жив в не столь отдаленном будущем…»

— Папа, какой классный мотоцикл купил отец Сергею, — оживленно начал болтать Костик, съезжая с подлокотника на сиденье.

— Ну вот, я тебя зачем посылала? — заглянула в кабинет Ирина. — Давайте быстро!

Роман встал, что-то ответил сыну, похлопал его по плечу.

«Из всей семейки только Костик пока еще не требовал у меня алмаз. Может, он по-настоящему меня любит?..»

Когда они вошли, за столом уже сидела Елена, злая, насупленная.

«Ну позлись, что без алмаза ты никому не нужна», — с неожиданным злорадством подумал Роман, в первый раз увидев в Елене не дочь, а просто женщину, некрасивую и неприятную ему.

Горничная стала подавать обед. Но потом не вышла, как обычно, а обратилась к Уманцеву:

— Роман Дмитриевич, сегодня утром ко мне подошел какой-то мужчина и стал расспрашивать о вас, вашей семье. Мне это не понравилось, и я отказалась разговаривать с ним. Тогда он стал предлагать мне деньги. Я еле отвязалась от него и то, только потому, что уже подошла к дому и подозвала охранника.

Романа и Ирину неприятно, до саднящего сердце чувства, поразило это известие. Каждый подумал, что это происки другого.

— Спасибо, — поблагодарил Роман горничную.

— Не за что. Просто будьте осторожней. Сейчас такое творится, — покачала она головой.

Уманцев взглянул на Ирину. Та непонимающе пожала плечами.

— Кому могло понадобится собирать о нас сведения? — изображая недоумение, произнес он.

Костик закатился хохотом.

— А это, наверное, какой-нибудь Ленкин ухажер. Ходит, выведывает, сколько за ней приданого можно получить. А ты, папа, за ней ничего не давай, пусть так берут! — выкрикнул он, но, подумав, изменил мнение. — Нет, лучше дай, а то мы от нее не избавимся!

Взгляд Елены заметался по столу в поисках чего-нибудь, чем можно было запустить в брата. Она схватила солонку и бросила в него. Костик увернулся и еще громче расхохотался. Солонка громко стукнула о стену. Ирина прикрикнула на сына, Елена с перекошенным лицом принялась осыпать брата ругательствами, а Роман, опустив голову на руки, громко проговорил:

— Как мне все это надоело!

Но его никто не услышал, и это разозлило его еще больше. «В конце концов, я для них — бог, творец их благополучия. Они должны уважать меня, а не устраивать балаган, когда я обедаю!»

Уманцев ударил ладонью по столу и рявкнул:

— А ну, замолчите!

Домочадцы опешили. После паузы Елена с тихой усмешкой проговорила:

— Ого! Папочка стал подавать голос, к чему бы это?

— А к тому, что если вы еще раз затеете ссору, то выкатитесь из дому. В доме только я имею право повышать голос, понятно?!

Ожидаемого эффекта слова Романа не произвели. Жена, дочь и сын пожали плечами и с презрительным сожалением посмотрели на него.

Роман разозлился до того, что все лицо покрылось красными пятнами. Он не стал обедать и закрылся в кабинете.

«Значит, забота, внимание не ценится, ценится только то, что я могу дать. И я даю без отказа, не задумываясь. Они слишком привыкли брать, вот и обнаглели!»

На ночь Роман остался в кабинете. Ирина подходила к двери, говорила, чтобы перестал дурить.

— Оставьте меня в покое! — злобно выкрикнул он, запустив в дверь попавшейся под руку книгой.

Несколько дней спустя, чтобы задать работу детективу, нанятому женой, Уманцев объявил, что едет по делам в Петербург, а оттуда в Ригу.

Ирине удалось сдержать радостную улыбку. Роман уехал в офис, взяв с собой вещи, чтобы перед дорогой не заезжать домой.

Боясь, что телефон прослушивается, Ирина вышла на улицу и, пройдя квартала два, позвонила по таксофону Ростиславу.

— Кое-кому предстоит большая работа, — сказала она. — Сегодня он едет в Питер. Уверена, не один. Так что интересные фотки нам обеспечены.

Вечером она собрала небольшую дорожную сумку: положила в нее косметичку, несколько платьев, футляр с драгоценностями и, предупредив горничную, что едет к подруге на дачу, ушла.

Она не стала заказывать такси, чтобы за ней не мог проследить нанятый мужем детектив, а воспользовалась метро. Поплутав по переходам с одной станции на другую и, убедившись, что слежки нет, она вышла на улицу и остановила машину.

Решив быть осторожной до конца, Ирина попросила подбросить ее до поселка Елецкий, рассудив, что лучше немного пройтись пешком, чем указать, куда именно она направляется. Когда она вышла из машины, начало темнеть, но это ее не испугало. Надо было всего лишь пройти через поселок и выйти к берегу реки, на котором уже высились особняки фешенебельного дачного городка. Однако ей повезло. На выходе из поселка она посторонилась, чтобы дать проехать машине. Но водитель остановил свой «Фольксваген» и спросил:

— Может, вас подвезти?

Ирина замялась, не узнавая сидевшего за рулем мужчину, а потом кивнула, вспомнив, что видела его несколько раз в городке.

— Не откажусь, — ответила она, подумав, что благодаря этому охрана не будет знать приезжала ли она на дачу. И если кто начнет расспрашивать, охранники ответят, что не видели госпожи Уманцевой.

Благополучно миновав охранный пост, любезный водитель подвез Ирину прямо к воротам ее дома, пожелал приятного отдыха и уехал. Уманцева набрала код и вошла во двор, освещенный фонарями соседней дачи. Пристально огляделась вокруг. Все-таки страшновато было идти между деревьев и кустов. Она даже отругала себя за свою выдумку — провести с Ростиславом здесь уик-энд. Но, очутившись в доме, перестала корить себя, а поспешила переодеться, чтобы встретить Ростислава во всем блеске. Она поднялась на второй этаж, включила свет, вынула из сумки отливающее синевой черное платье. Эластичный шелк обхватил ее отреставрированную фигуру, избавленную хирургическим путем от залежей жира. Затем подкрасила глаза, нарумянила щеки, распылила на волосы лак с золотистыми блестками и надела сапфировое колье.

— Ослепительная женщина, — проговорила она, принимая перед зеркалом эффектную позу.

Немного подумала и накинула на обнаженные плечи легкий шарф. Опустила руки и погрузилась в отрешенное созерцание. Ее «я» смотрело на нее со стороны. Отчего-то стало тоскливо. Но она знала, что нельзя давать волю чувствам. Поэтому тряхнула головой и насильно улыбнулась своему отражению.

Напевая, спустилась по лестнице в гостиную с камином и принялась накрывать небольшой столик. Поставила бокалы, прежде слегка стукнув их друг о друга, чтобы послушать хрустальный звон. Он раздался, густой, нежный, и стих. Положила салфетки, вилки, ножи, поставила посредине подсвечник и вздрогнула, ей как будто почудился шорох. Она нахмурилась и прислушалась. Кто-то был в коридоре, в который выходило сразу несколько дверей, в том числе и из прихожей. Она хотела было позвать: «Ростислав!» Но передумала, решив, что это мог быть ее преследователь. Ирине до спазмов в желудке стало нехорошо от такой мысли, но она быстро взяла себя в руки и прошла из гостиной в кабинет мужа. Достала из ящика его письменного стола пистолет и вернулась обратно. Села в кресло напротив двери, выходящей в коридор, выключила свет и, прикрыв шарфом пистолет, навела его на того, кто появится. Она решила покончить с этим преследователем.

«Бояться мне нечего. Ясно, как день, его нанял Роман, поэтому ему убивать меня незачем. Его задача — застать меня с любовником. Бояться мне нечего…» — неожиданно повторила она и поняла, что боится. Потому что было за что ее убить.

В последнее время красный алмаз никому не давал покоя. Сначала он был их защитой от всевозможных бед, которые могут случиться с ними, но затем, когда они обрели уверенность, алмаз превратился в камень преткновения. Он не выходил из головы, проскальзывал в разговорах, а зачастую становился причиной стычек. Каждый считал себя вправе владеть им. Она, как жена. Дети, как наследники, которые полагают, что не стоит лицемерить и ждать смерти отца, чтобы завладеть алмазом. Елена заявила об этом в открытую, Константин пока молчал, но и у него скоро прорежется голос.

Легкий шум стал чуть явственнее. Ирина вся напряглась, сняла пистолет с предохранителя и положила палец на курок. Дверь приоткрылась и появился преследователь…

Ирина удивилась своему спокойствию. Маленький пистолет превратил ее из обыкновенного человека в вершителя судеб. Вот сейчас, если не получится заставить этого наемника разговориться, чтобы он выложил все, да еще при включенном диктофоне, который у него несомненно имеется, то она убьет его. Убьет!.. При самообороне. Все факты налицо: посторонний человек ночью проник в дом. Что оставалось делать беззащитной женщине?..

Валерий Приступов решил не идти по пятам за Ириной. Он догадался, что та отправилась на дачу, чтобы провести выходные с Каплуновым. Поэтому детектив оказался у дома Уманцевых полчаса спустя. Воспользовавшись тем, что на соседней даче шел ремонт и еще не были установлены ворота, он зашел на участок и взобрался на забор, разделявший два владения, соорудив из строительного материала что-то вроде лестницы. Спрыгнув на землю, двинулся к дому, удивляясь, что ни одно окно не освещено.

«Странно, — думал он, — неужели они уже залегли? Вроде сначала должны были поужинать, поднять настроение, выпив бокал-другой…»

Он подошел к двери, прислушался, было тихо. Подпрыгнул и, ухватившись за край навеса над крыльцом, взобрался на второй этаж. Открыл балконную дверь, на это он был мастер, и оказался в спальне. Вышел на лестничную площадку, освещенную бра, опять прислушался, пожал плечами и стал спускаться. Подойдя к двери гостиной, приоткрыл ее и… увидел склоненную фигуру человека.

Детектив включил верхний свет, человек в ужасе вскрикнул и отпрыгнул в сторону, устремив на Приступова испуганный взгляд. Приступов, не выпуская из своего поля зрения человека, мельком глянул на то место, где тот только что находился, и увидел лежавшую на полу Уманцеву.

— Что случилось? — обратился он к насмерть перепуганному Каплунову.

— Н-не знаю, — стуча зубами, с трудом проговорил он. — Н-не знаю!.. Я вошел, а она вот тут. Я наклонился и… — На его ладонях Приступов увидел кровь.

Детектив подошел к Ирине, лежавшей на левом боку, присел на корточки, приложил руку к ее шее, чтобы проверить пульс, а другой приподнял шарф, пропитанный кровью.

— Мертва, — сказал он.

Каплунов вздрогнул и вжался в простенок.

— Так, — покачал головой Приступов, увидев торчавший в груди жертвы нож.

— Что же это вы? — чуть повернулся он, чтобы взглянуть на Каплунова.

Тот несколько мгновений в величайшем изумлении смотрел на детектива, а потом взвизгнул:

— Что?! На что?!.. На что это вы намекаете?!

Приступов внимательно осматривал рукоятку ножа и не ответил Каплунову. Тот отделился от простенка и громким, срывающимся на крик, голосом спросил опять:

— На что вы намекаете? На то, что я… — у него не хватило духа продолжить.

— Вот именно, на то, что вы убили Ирину Уманцеву.

— Да… Да как вы… Да вы что?! Как можете вы?.. — начинал он фразы, будучи не в состоянии окончить их. — Да кто вы такой?

— Я? — Приступов насмешливо взглянул на него и, поднявшись, сказал: — Сядьте-ка вон в то кресло. — Каплунов беспрекословно повиновался.

— Надо вызвать милицию, — жалобным тоном проговорил он.

— Само собой, — ответил Валерий и достал мобильный.

— Алло! Роман Дмитриевич! Вечер добрый! — начал он. — Впрочем, это по вашему усмотрению… — заметил вскользь. — Дело в том, что ваша жена убита.

Голос Романа услышал даже Каплунов.

— Что?! Как?!

— Несколько минут назад. На вашей даче. Ударом ножа в грудь. Нет, не одна. Тут один человек, вероятно, ее знакомый. — Роман принялся что-то быстро говорить детективу. Тот едва успевал поддакивать или возражать.

Окончив разговор с Уманцевым, Приступов мельком глянул на сжавшегося в кресле Каплунова и позвонил в милицию.

Не прошло и пяти минут, как появилась оперативная группа из МУРа во главе со старшим лейтенантом Филиппом Туровым.

Приступов от удивления только руками развел.

— Ты?! Вот это да! Ну и оперативность! Такое ощущение, что у ворот поджидали вызов.

Туров сам был удивлен встречей с детективом. Он не раз видел его в кабинете своего начальника, подполковника Терпугова. Терпугов отзывался о Приступове с большим уважением: «Настоящий офицер. Прошел Афган, Чечню, Эфиопию… вышел в отставку, занялся частным сыском».

— Мы тут неподалеку были, через несколько домов. Тоже убийство, — ответил Филипп. — А вы каким образом здесь оказались?

— Понимаешь, — понизил голос детектив, — убитая, жена моего клиента. — И он вкратце изложил ход событий.

— Так вы считаете, — они посторонились, чтобы дать пройти медэкспертам, — что ее убил любовник?

— Почти не сомневаюсь.

— Из ревности?

— Не думаю. Этот Каплунов альфонс еще тот. Обирает богатых дамочек. Наверное, и у Уманцевой стал что-то просить, та отказала. Ну слово за слово, пырнул ножом.

— Полагаете? — проигрывая другие варианты, в задумчивости проговорил Филипп.

— Выдвигаю как версию. В состоянии аффекта все можно сделать.

Туров подошел к трупу Уманцевой. Осмотрел. Затем подошел к Каплунову, напротив которого сидел следователь прокуратуры.

— Да я… я ничего не знаю, — лепетал Каплунов, — я вошел, она лежит на полу, я к ней…

— А почему свет был выключен? — задал ему вопрос Приступов. — Он уже был выключен, когда вы вошли, или вы сами его потушили?

Каплунов облизал губы, посмотрел на детектива и ответил:

— Нет!

— Что, нет?

— Я не выключал. Я думал, что это Ирина специально… думал, вот сейчас войду, а она свечи зажжет… Я шел, звал ее и вдруг споткнулся о… о нее, наклонился, а тут вы.

Следователь предложил Каплунову предъявить личные вещи. Тот понуро кивнул и принялся опустошать свои карманы.

— В каких отношениях вы были с убитой? — последовал между тем вопрос.

— В… — Каплунов замялся, — в дружеских…

— Угу! — с полуулыбкой кивнул Приступов.

— Ну… вы сами понимаете.

— Не сомневаюсь, гражданин Каплунов, — отозвался следователь, — но вам советую чистосердечно и с максимальной точностью отвечать на все вопросы.

Каплунов пожал плечами, что-то тихо буркнул под нос, вероятно, советуясь с самим собой.

— Конечно, глупо скрывать, мы любили друг друга.

— И давно?

— Почти два года, — тут Каплунов почему-то побледнел и растерянно посмотрел на следователя.

— Все? — спросил он, осмотрев личные вещи задержанного, выложенные тем на стол.

— Все!

— А ну-ка проверь! — обратился следователь к одному из оперативников.

В ту же секунду Каплунова приподняли за шиворот и проворные руки, едва касаясь, пробежали по нему сверху донизу.

— Вот! — закончив проверку, сказал оперативник и положил перед следователем сапфировое колье.

— Ого! — дружно воскликнули все.

— Н-да, вещица! — вырвалось у Приступова, склонившегося над украшением.

— Это колье принадлежит вам? — задал вопрос следователь.

Каплунов, несмотря на полную растерянность, нашел все-таки, что ответить.

— Нет, это колье Ирины. Дело в том, что она забыла его, когда была у меня в последний раз. Поэтому я взял его с собой, чтобы вернуть.

— Так запросто в кармане — колье, которое стоит несколько сотен тысяч долларов? — с явным недоверием усмехнулся Туров.

— Не бронированный же кейс мне надо было покупать!

— Выкрутился, — отойдя с Туровым от допрашиваемого Каплунова, сказал Приступов.

— Послушайте, Валерий, а может быть, это муж нанял киллера, чтобы избежать бракоразводного процесса. Ведь, как я понял из вашего рассказа, он не был настроен делиться с ней нажитым.

Детектив задумался.

— Не исключаю, но обращаясь ко мне, он только бы создал лишние трудности киллеру. Я бы заметил постороннего.

— Ладно, разберемся!

Тело Ирины положили на носилки и вынесли из гостиной. Каплунов приподнялся и посмотрел ей вслед. Затем сел и тихо заплакал:

— Как же так?! — причитал он. — Как же так? И кто?

— Выясним! — успокоил его Туров.

ГЛАВА 4

Пораженный известием об убийстве жены Уманцев помчался в аэропорт. Ему просто не верилось, что все так быстро и, главное, без хлопот, окончилось.

«Но кто? И зачем убил Ирину?» — мучился он всю дорогу.

Утром к нему приехал Приступов и сообщил подробности.

— Неужели он убил ее из-за колье?

— Но не из ревности же, — заметил детектив. — Можно рассмотреть, как версию, что ваша жена отказалась от намерения расходиться с вами и выходить замуж за Каплунова. Он вспылил. Она, не допуская мысли, что он способен на убийство, вероятно, сказала ему что-то обидное, он схватил нож и… Кстати, Каплунов утверждает, что колье ваша жена забыла у него дома пять дней назад. Вы не припомните, когда в последний раз видели его на Ирине?

— Пять дней назад? — поглаживая бороду, проговорил Уманцев. — Нет, это невозможно! Моя дочь надевала его позавчера. Надо спросить у нее.

— Колье очень дорогое?

— Да! Это старинная работа. Середина девятнадцатого века.

— То есть для такого человека, как Каплунов, это почти состояние.

— Еще бы! Он за всю жизнь не заработает и четверти его стоимости.

Приступов понимающе кивнул.

— Да!.. Кстати, взгляните на нож, — протянул он Уманцеву снимки. — Вы узнаете его?

Роман стал внимательно рассматривать предложенные ему фотографии, а затем отрицательно покачал головой:

— Нет! Я впервые вижу этот нож.

— Получается, что Каплунов заранее спланировал убийство. И если бы не я, он бы преспокойно скрылся, прихватив колье. Теперь все ясно. Вероятно, Ирина, поразмыслив, отказалась выходить за него замуж. Но окончательно разрывать с ним отношения не хотела, поэтому предложила приехать на дачу, воспользовавшись вашим отсутствием. Каплунов не сомневался, что она наденет какое-нибудь дорогостоящее украшение и прихватил нож… Однако, теперь вы — вдовец, — после короткой паузы заметил Приступов, — и в моих услугах более не нуждаетесь.

— А?! — тихо вскрикнул Уманцев, будто не разобрал слов детектива. — А!.. Да, теперь не нуждаюсь. Кто бы мог подумать, что все вот окончится. Ирина!.. Не представляю ее мертвой.

— Вызовут на опознание, представите, — обронил Приступов, поднимаясь, чтобы идти.

Все равно Роману не верилось, что Ирины больше нет. После похорон, приехав домой, он был уверен, что она там. Он прошелся по комнатам. Остановился перед шкафом с ее платьями и пожал плечами. Смерть Ирины не потрясла его. Он не чувствовал ни радости, ни горя. Ему было все равно. Он не осознавал, что она умерла. Когда теряешь ненужную вещь, то тут же забываешь о ней. А когда случится кинуться искать ее, то с трудом припоминаешь, что она давно утеряна. Вот так и Роман. Он забывал, что Ирины больше нет, и еще с полгода приходя домой, удивлялся, где же она?

Зато дети сразу осознали потерю. Опечалились. А затем утешились тем, что претендентов на алмаз стало меньше.

— Делить надо на троих! — сказала Елена, войдя однажды вечером в кабинет к отцу.

Роман посмотрел на нее и спросил:

— Что делить?

— Алмаз! Да пойми ты, наконец, мне нужно хорошее приданое. Я хочу выйти замуж. Денег за мною ты много не дашь. Сошлешься, что все в обороте. А алмаз лежит без дела. Хватит! Этак мы состаримся, а он все будет лежать.

— Ну это мне решать! А за кого же ты собралась замуж? — внешне сохраняя спокойствие, а мысленно посылая дочь к чертям, спросил он.

Елена села в кресло и с легким вызовом посмотрела отцу в глаза:

— За Марка Гурьева.

— За Гурьева? — опершись руками на стол и приподнимаясь, переспросил Роман. — Это интересно! — воскликнул он, вновь садясь на место. — Это не за Михаила Борисовича сына?

— За него! За него! — взбесилась Елена. — Чего переспрашиваешь?

— Так у них дела ни к черту. Им сначала нужно дела привести в порядок.

— Марк сказал, что это временное затруднение. Скоро все уладится.

— За счет твоего приданного, выраженного в третьей части алмаза, не так ли?

— А хоть бы и так? Понимаешь, я хочу замуж!

— Выходи! Я не против. Только пеняй на себя.

— Я люблю Марка.

— А он тебя?

— Он… — Елена опустила голову. — Он… не знаю… говорит, что любит… Но пойми! — вскричала она. — Я не могу его потерять. Да, он хочет жениться на мне отчасти из-за денег. А что тут такого? Сейчас почти все так.

— Ты ему проболталась об алмазе? — выкатив налившиеся кровью глаза, прохрипел Роман.

— Нет! — вздрогнув, поспешила отказаться Елена. — Я просто сказала, что ты дашь за мной солидную сумму денег.

В кабинет вошел Константин.

— Опять деньги! — со смехом произнес он. — Кстати, папа! И я не против получить свою долю. Ленка что, делить алмаз предлагает?

— Предлагает, — еле сдерживаясь, чтобы не послать детей подальше, проговорил Роман.

— Отлично! Я хочу дело свое открыть.

— А работать со мной ты уже не хочешь?

— Нет, папа, ювелирка не по мне. Мне нужно что-то поживее.

— Но ведь алмаз все равно достанется нам! — не выдержала Елена. — Зачем, не понимаю, заставлять нас ждать твоей смерти? Ну пролежит он еще лет двадцать-тридцать.

Роман, посмеиваясь, смотрел на своих детей.

— Наследнички! Ай да наследнички! Придется вам, милые, подождать эти двадцать-тридцать лет, больше ты мне не отпускаешь, а, дочка?

Лицо Елены покраснело от досады. Она вскочила с кресла, хотела что-то сказать, но побоялась оскорбить отца и выбежала вон.

Роман решил обезопасить себя от собственных детей. Спустя год после убийства Ирины он женился. Квартиру Роман оставил детям, а сам с молодой женой устроился в новом доме. Но отделаться от детей оказалось непросто. Они-таки поселились с ними. Уманцев рассудил, что теперь первой его наследницей является жена, значит, детям незачем избавляться от него. Жене же своей, Марине, об алмазе он не сказал. Великовозрастным падчерице и пасынку посвящать мачеху в семейную тайну смысла не было.

«Ну вот все и устроилось! — поглаживая бороду, благодушествовал Роман. — А появится новый наследник, все на него запишу».

Прошло уже почти три года, как Елена собралась выйти замуж за Марка, но так и не вышла. Он то расставался с ней, принимаясь обхаживать появившуюся очередную богатую невесту, то возвращался, когда богатую невесту уводил жених с безупречной репутацией. Его же дела все никак не устраивались. Необходимо было большое вложение капитала, чтобы попытаться спасти хоть что-то и репутацию в том числе. Но ничего не получалось, и Марк уже подыскивал себе место работы. Из богатого сынка он переходил в категорию служащих.

Елена сама была бы не прочь обзавестись другим женихом, но желающих не находилось. Ей уже было двадцать девять. Красотой она не отличалась, поэтому хотела украсить себя большим приданым, но отец ясно сказал ей, чтобы на многое не рассчитывала. Он не для того рисковал жизнью, чтобы потом все раздать детям.

Константин уже два года как окончил университет и то работал, то не работал на фирме отца. Был шалопаем, симпатичным, остроумным. Сказать, что ему нравился его образ жизни, было нельзя. В нем кипело уязвленное самолюбие. Он хотел бы иметь свое дело. Но отец не давай ему денег, чтобы развернуться.

Женитьба отца огорчила и Константина и Елену. Появилась новая наследница, пережить которую им не удастся. Марине было двадцать пять. Уманцев познакомился с ней на каком-то банкете ювелиров. Марина демонстрировала украшения. По идее устроителей банкета демонстрировать украшения должны были дочери и жены самих ювелиров. Марина же была только подругой чьей-то дочери. Высокая, светловолосая, с бледно-голубыми глазами, с пышной грудью, на которой лежали, переливаясь, подвески изумрудного колье, она привлекла внимание Уманцева. Он заговорил с ней. Пригласил танцевать. Узнал, что она работает туроператором.

— Грустная работа, — рассмеялась Марина, — подбираешь туры другим, а сама сидишь на месте. По офису то и дело разносится: «Греция, Турция, Тунис, Италия, Хорватия». Повсюду плакаты, а ты только смотришь на них.

Уманцев пригласил ее поехать в Италию. Марина взглянула на него с интересом и согласилась.

Она лукавила, говоря, что не выезжает за границу. Не так давно она была в Вене со своим любовником, сорокалетним бизнесменом, которого изо всех сил старалась развести с женой. Марина потратила на него почти два года своей жизни, — больше, чем на кого-либо, потому что он, как ей показалось, был не прочь сменить жену. Но, увы!.. Когда Марина со всей решимостью заявила, что положение любовницы ее более не устраивает, в тайне рассчитывая, что поставленный перед выбором любовник сделает его в ее пользу, он вздохнул, провел слегка подрагивающей рукой по ее волосам и ответил: «Что ж, я тебя понимаю!» И на следующий вечер его видели уже с новой подругой. Оказалось, что он был не против сменить не жену, а любовницу. К чему менять жену? Это хлопотно. Пусть себе будет! А вот любовниц надо время от времени менять, чтобы не воображали себе невесть что, да и надоедают они не хуже жены.

Марина, надо сказать, была дочерью не богатых родителей, и ей с большим трудом удавалось достойно выглядеть на всевозможных вечерах, куда она попадала через свою приятельницу. Марина любила проводить жизнь в развлечениях. Поэтому она стремилась выгодно выйти замуж, но, к ее безмерному удивлению, оказалось, что среди богатых котируются тоже только богатые невесты.

Узнав, что Уманцев вдовец, Марина ласковой змейкой обвилась вокруг его шеи. Роману она понравилась. О занятии любовью со страстью, какое он видел однажды в ангольской деревушке, он уже не думал. Слишком скоро Роман растрачивал свой пыл. Начало обычно было многообещающим, и партнерша постанывала в предвкушении долгого коитуса, но все обрывалось настолько быстро, что вместо ожидаемого оргазма она испытывала глубокое разочарование. Однако Марину больше волновало, какое содержание положит ей муж, поэтому она выражала бурное восхищение его силой. Главное для нее было — войти в круг богатых людей, а там можно будет и супруга сменить.

Елена приняла новую жену отца в штыки. Она ее видеть спокойно не могла. Константин отнесся к ней с безразличием. «Ну не будет же отец всю жизнь один. Не она, так другая. Все равно!» — отвечал он сестре на ее злобные замечания в адрес мачехи.

Марина же оказалась хорошей хозяйкой. Она умело повела домашние дела. Она нанимала и увольняла прислугу. Приглашала дизайнеров для обновления интерьера дома, рабочих для мелкого текущего ремонта.

Роман вначале волновался, не наставит ли ему молодая жена рога? И поэтому вновь обратился к детективу Приступову. Тот целых два месяца тенью следовал за Мариной, но ни разу ни с кем ее так и не застал. Докладывая о результатах своего следствия Уманцеву, детектив выглядел разочарованным:

— Вам повезло, у вас красивая и, как это не парадоксально, верная жена.

Зато Уманцев его не разочаровал. Услышав такое заключение детектива, он прибавил ему сверху за хорошие новости.

Дом Уманцева находился в новом престижном мини-тауне, в нескольких минутах езды от Москвы. Участок был большой и дом располагался в глубине сада, в котором шумели водные каскады, было небольшое искусственное озеро с лилиями и по вечерам сладко пахли глицинии.

Роман был очень доволен своим новым кабинетом. Когда еще шла его отделка, он занялся покупкой сейфа. Он по-прежнему не мог доверить свой алмаз никакому банку, да и любоваться им вошло у него в привычку. Поэтому Уманцев отправился в большой специализированный магазин.

— Мы можем вам предложить сейфы мебельные, встраиваемые, замковое устройство которых включает трехстороннюю систему запирания, — бойко начал менеджер. — Взломостойкие сейфы оборудованы замковыми устройствами, обеспечивающими секретность отпирания двери. К таким устройствам относятся ключевые сувальдные и кодовые замки. Существует четыре класса секретности замков… — Уманцев внимательно слушал. Замковые устройства его очень интересовали. — Ключевой, — продолжал менеджер, — прост, стоит недорого. Минусы — вы можете потерять ключ, могут снять слепок с ключа и его надо постоянно носить при себе. Кодовый механический замок не требует ключей, понижает возможность вскрытия сейфа, так как код знаете только вы. Но набор кода представляет некоторое неудобство, если вы часто обращаетесь к содержимому сейфа. Вам придется постоянно тратить десять — тридцать секунд на набор кода. Если же вы допустили ошибку на полделения — все надо начинать сначала. Кодовый электронный замок по сравнению с кодовым механическим открывается быстро. Но его можно вывести из строя простым электрошокером…

Прослушав менеджера, Роман заказал себе сейф с двумя типами замков: ключевым и кодовым механическим, решив, что кодовым замком будет пользоваться редко, но зато все будут знать, что, даже сделав слепок с ключей, сейф не откроют. Для еще большей надежности Уманцев заказал два ключевых замка.

Когда сейф встроили в шкаф и Роман остался один, он опустил жалюзи, включил на письменном столе лампу и как всегда залюбовался своим ярким, словно кровоточащим, красавцем.

— Нет, — тихо начал бормотать Уманцев, — пока он со мной, никакие крупные проблемы не коснутся меня. Ведь он отводит их. Вот только задумал разводиться с Ириной, как ее убил любовник. Причем такого поворота событий я никак не ожидал… — он в задумчивости принялся постукивать пальцами по столу и улыбнулся. — Да вот у меня еще один талисман, благодаря которому я разбогател, перстень Вязигина. Видно, так было предрешено, чтобы фамильные драгоценности Вязигиных стали фамильными драгоценностями Уманцевых. — Но постепенно улыбка сошла с его лица. — Одного не ожидал, что противно будет думать, кому достанутся эти драгоценности после меня. Дочь-дура тут же все раздаст мужчинам, чтобы они любили ее до самой старости. Константин проиграет или подарит какой-нибудь потаскушке. Может, внуки?.. Да ну их! Надо чтобы Маринка родила, но только одного, чтобы все сосредоточилось в одних руках. Его я воспитаю как следует. У него будет другая кровь. Не дурная, как у деток от Ирины. Он станет моим наследником.

В дверь кабинета постучали и раздался голос Марины:

— Рома, впусти!

Уманцев спрятал алмаз в сейф и открыл дверь.

— Я забыла тебе сегодня за ужином сказать, что мы получили приглашение к Ваниным. У Нины день рождения.

— Когда?

— В следующую субботу.

— Ну что ж, пойдем, — глядя на жену и любуясь ею, как только что любовался алмазом, ответил Роман, а про себя подумал: — «Кто бы мне сказал лет двадцать назад, что у меня будет такая жена, ни за что бы не поверил. Я и она!.. Нет, сейчас мы пара, но тогда… Тогда Ирка была как раз по мне, а на таких, как Марина, я только смотрел с восхищением, даже в мыслях себе не позволяя дотронуться до них. Они были для меня подобны дорогим куклам за витринным стеклом».

Он обнял жену и заглянул ей в глаза. Она улыбнулась и ласково погладила его бороду.

— Какая она у тебя душистая… — проговорила и метнула на него лукавый взгляд.

Уманцев хотел было подхватить Марину на руки, но передумал: «Тащить на третий этаж!.. Сама дойдет, да и женаты мы уже два года. А вот смотрит на меня с желанием, — отметил он. — А все потому, что я не надоедаю ей со своими ласками. Они ей в лакомство».

Роман взял пульт, задвинул бронированные ставни на окнах, выключил свет и, поглаживая Марину по бедру, пошел с ней в спальню.

ГЛАВА 5

Герман Ванин был старым приятелем Уманцева. Он познакомился с ним, когда начал заниматься ювелирным делом. День рождения своей жены Нины Ванин всегда отмечал с размахом. Гостей собиралось очень много, поэтому обычно празднество устраивалось в загородном доме. Чего там только не было! И шатры в восточном стиле с девушками в шароварах, и катание на лодках с цыганами, и огромная зала, украшенная гирляндами цветов и наполненная звуками музыки.

Роман время от времени поглядывал на Марину, она пользовалась успехом, и это льстило ему.

С плохо скрываемой досадой на лице к отцу подошла Елена.

«Понятно, — отметил Уманцев, — Марк опять принялся искать богатую невесту».

— А Константин тоже приехал? — спросил он у дочери.

— Приехал, — ответила она и с ядовитой усмешкой заметила: — Но он явно чем-то недоволен.

— Да вы у меня вечно недовольны. Забыли, откуда я вас вытащил? Вот остались бы жить там, тогда бы радовались каждой мелочи. А то вон, на тебе колье ценой в несколько квартир, а тебе все мало. Все дуешься.

— Сам знаешь, почему. Марк опять задурил. Только наладится, только решим заявление в ЗАГС подать, как тут какое-нибудь очередное сборище, и он принимается выискивать богатую невесту. Говорит, что любит только меня, но не имеет права бросить отца в трудной ситуации. Он, как мужчина, обязан помочь своей семье.

— Очень благородно, — не скрывая иронии, произнес Роман. — Пусть помогает, но не за мой счет.

Елена посмотрела на отца долгим взглядом, криво усмехнулась и отошла. К Роману, лавируя между гостей, пробрался Ванин. Не успели они и двумя словами переброситься, как раздался смех Марины и она подвела к ним молодого человека лет двадцати семи. Это был высокий худощавый блондин. Роман взглянул на него и не услышал, что ему говорила жена, голос которой искрился от радостного возбуждения:

— Роман, познакомься, это Александр…

Уманцев чуть прищурил глаза и переспросил:

— Прости, что?

— Познакомься! — с улыбкой повторила Марина.

— А? Да! Уманцев, — протянул он руку молодому человеку. Тот тоже хотел назвать свое имя, но Марина перебила его, воскликнув:

— Рома, ты не представляешь, у Александра оказывается точно такой же перстень, как у тебя!

— Перстень? — ничего не понимая, опять переспросил Уманцев. — Какой?

— Ну вот этот, — показала она на его мизинец.

— В самом деле! — воскликнул молодой человек. — Смотрите, — и он вытянул свою руку, на безымянном пальце которой был такой же перстень.

— Только у Ромы он серебряный, а у вас золотой, — заключила Марина.

Уманцев улыбнулся, стараясь скрыть свою растерянность.

— Да, все бывает, — произнес он.

— Простите, разрешите представиться, — пристально глядя на него, сказал молодой человек: — Александр Ильин-Вязигин.

Уманцев почувствовал, что оглох. Он силился расслышать хотя бы один звук. Он открыл рот и, как ему показалось, что-то сказал, но не услышал собственного голоса. Потом вдруг так громыхнуло, что он содрогнулся. Сразу музыка, смех…

— Представляешь, Александр приехал из ЮАР! — говорила Марина.

— Да?! Что ж…

— А ведь ты тоже был в Африке, — неприятно возбужденным голосом продолжала она.

Уманцев поморщился, хотел было взять Ванина под руку и, сославшись на важные дела, отойти, но Ванин пропал.

— В самом деле? — живо подхватил Александр. — И где?

Роман замялся, не зная, что ответить. Он понял, и сомнений тут быть не могло, перед ним племянник Алексея Вязигина. «Вот черт принес! — зло подумал Уманцев. — Так что же мне ему сказать? Правду, и тем самым продемонстрировать, что мне нечего скрывать или лучше вообще избежать упоминания об Анголе?..»

— Так в Анголе, — подсказал подошедший Ванин. — Или я ошибаюсь? — он сделал глоток вина. — Да нет, ты же сам рассказывал.

Уманцев уже взял себя в руки.

— Да, совершенно верно, в Анголе, — сказал он и усмехнулся. — В ЮАР, к сожалению, не бывал, но, — добавил он, — мы с женой обязательно туда поедем.

На этом Роман думал закончить беседу с Ильиным-Вязигиным. Но тот не дал ему возможности ни отойти, ни подозвать кивком головы кого-либо из знакомых.

— А в каком году вы были в Анголе? — взволнованно спросил он.

Уманцев приподнял брови, пожал плечами, повел рукой, будто силясь вспомнить.

— Где-то в конце восьмидесятых. Давно уж было, точно не припомню.

— Простите за мою настойчивость. Но откуда у вас перстень?

— Это не мой! — с нервозной радостью сообщил Уманцев. — От друга достался!

— А как имя вашего друга?

Роман хотел ответить и тем самым направить пытливого Александра на след умершего, но язык не повернулся. Он озирался по сторонам, делая вид, что не расслышал вопроса.

— Простите, мне хотелось бы знать, как зовут вашего друга?

— А… — глаза Ильина-Вязигина расширились, он уже был готов услышать «Алексей», но Уманцев, наконец, с трудом произнес: — Андрей Варичев, — и пот проступил у него на лбу.

— Он тоже был в Анголе?

— Да! Он погиб.

— Погиб?!

Тут Роман увидел знакомого и, приветливо кивнув ему, поспешил отделаться от Александра. Тот не скрыл своего огорчения.

Уманцев отер платком со лба пот и вышел со знакомым на террасу. Он поддерживал, насколько это ему удавалось, непринужденную беседу: отвечал на вопросы, о чем-то спрашивал, смеялся, когда было нужно. Но в голове творилось невообразимое. Он не знал с чего начать, чтобы разобраться в странной и очень неприятной ситуации. Начал с того, что обругал Марину: «Вот же дура! Приволокла! Познакомься! И какого черта?! Перстень такой же! Дура!..»

Оставив приятеля в обществе какой-то дамы, Уманцев пошел в курительную комнату. Сел в кресло, вынул трубку и задумался:

«Что же теперь делать? Ведь он не отстанет. А собственно, что я беспокоюсь? Свалю все на Варичева. Мол, взял его перстень на память. А откуда он у него появился, понятия не имею. И больше слова не прибавлю». Роман закурил трубку и почувствовал, как отлегло от сердца.

— Простите, — раздался голос.

Уманцев повернул голову. Перед ним стоял Александр.

— Да? — слегка приподнял он брови. — Вы о чем-то хотели спросить?

— Сначала я вам должен объяснить причину моей настойчивости. Дело в том, что в 1989 году мой дядя… — Роману не хотелось слышать это имя, но оно прозвучало, — Алексей Вязигин, — лицо Уманцева побелело, а взгляд замер, — погиб в Анголе при странных обстоятельствах.

— Сочувствую.

— Вы сказали, что вашего друга звали Андрей Варичев. Вы с ним познакомились в Анголе?

— Нет. Я знаю его с институтской скамьи.

— А!.. — разочарованно протянул Ильин-Вязигин. — А я отчего-то подумал, что, может быть, это был Алексей, просто назвался другим именем.

— Нет, мы с Андреем были давними друзьями. Андрея убили наемники УНИТА. Я взял перстень на память о друге.

— Можно мне посмотреть его?

— Пожалуйста, — с трудом снимая перстень-печатку с мизинца, проговорил Уманцев.

Александр взял перстень и подошел к лампе. Долго и внимательно рассматривал его.

— Странно, но я уверен, что этот перстень принадлежал моему дяде. У меня, вот взгляните, — он в свою очередь снял печатку и протянул Уманцеву, — оригинал, выполненный из золота, а у вас — копия из серебра. Всякий раз отправляясь в Анголу, Алексей рисковал жизнью и боялся, что перстень, если его убьют, попадет в чужие руки. А он — наша реликвия. Поэтому Алексей заказал копию. Как вы думаете, каким образом перстень Алексея мог попасть к вашему другу? — спросил он, глядя на Романа во все глаза.

Роман подозвал официанта, взял с подноса бокал бренди и задумался.

— Не знаю, — протянул после паузы. — Я приехал в Анголу на несколько месяцев позже Андрея, и эта печатка уже была у него.

— Странно… очень странно, — с растерянным видом повторял Ильин-Вязигин.

— Может быть, перстень ему подарила его подруга… — Александр насторожился, — из местных. Как же ее звали?.. Кармен?.. Эльвира?.. Нет, не вспомню. Она была очень славной девушкой. Единственно, что я могу предположить, это то, что одно время с ней встречался ваш дядя Алексей, а потом мой друг Андрей. Алексей оставил ей на память перстень, а она подарила его Андрею, — выдал свою наспех придуманную версию Уманцев.

— Нет, — с разочарованием заметил Александр, — Алексей никогда бы не отдал свой перстень.

— Ну вы же сами говорите, что это копия, — постучал Роман пальцем по перстню. — Значит, особой ценности не представляет.

— В этом вы правы, но Алексей Вязигин никогда бы не отдал перстень со своим вензелем какой-то женщине.

— Тогда я теряюсь в догадках. Впрочем, это было так давно, что правды мы уже не узнаем, — Роман приподнял бокал и выпил. Александр в ответ тоже приподнял бокал.

— Понимаете, — вновь после непродолжительного молчания начал Александр, — Алексей погиб… пропал при очень странных обстоятельствах. — Надежда Уманцева, что Ильин-Вязигин оставит его в покое, рухнула. — Если вы не против, я вам расскажу буквально в двух словах. Быть может, это натолкнет вас на какое-нибудь воспоминание, которому вы не придали значения.

— Да, я с удовольствием выслушаю, — натянуто вежливым тоном отозвался Роман.

— В 1989 году Алексей в очередной раз отправился в Анголу, он служил наемником в отрядах УНИТА. Каким образом он оказался в их рядах, я рассказывать не буду, это отдельная, долгая и печальная история. Впрочем, профессия наемника ничуть не хуже других. Он зарабатывал таким образом, чтобы содержать нашу семью: мою бабушку, его мать, мою маму, его сестру и меня, его племянника. Мой отец погиб в автокатастрофе вскоре после моего рождения. Семья наша не имела других средств к существованию. В тот год Алексей, как обычно, отправился в Анголу и… больше мы его не видели. Примерно полгода спустя, после того как он должен был вернуться, к нам зашел один его знакомый, Вольдемар, — Уманцева прошиб пот: «Да что же это такое? Что это за вечер воспоминаний!» — подумал он и непроизвольно вжался в кресло. — Он, Вольдемар, — тем временем продолжал Александр, — воевал вместе с Алексеем. Дверь, как сейчас помню, открыл я. Обрадовался. Но мама и бабушка, увидев его, словно окаменели. Он вошел, поздоровался и спросил, где Алексей. Бабушка, тяжело дыша, опустилась на стул и, обращаясь к нему, сказала: — «Мы надеялись услышать от вас, где Алексей».

Уманцев до тошноты ясно представил себе эту картину.

Вольдемар с удивлением посмотрел на женщин.

— А разве он до сих пор не вернулся? Я виделся с Алексеем последний раз около полугода назад. И должен сказать, что пришел посчитаться с ним. Он поступил непорядочно.

Александр вспыхнул и сделал шаг вперед. Но мать его остановила.

— Вольдемар, ради бога, расскажите, что… что случилось? — просила она, с мольбой глядя на него.

Вольдемар сел в кресло, попросил разрешения закурить и рассказал, как встретил в джунглях Алексея, направлявшегося домой, а с ним одного подозрительного субъекта.

— Говорил, что литовец. Но мне-то все равно, раз из СССР. Вот я и хотел с ним разделаться. А ваш Алексей уперся. Защищал его, словно родного. На что он ему сдался? — Вольдемар почесал висок, задумался, произнес: — Н-да! — видимо, отвечая своим мыслям, и закончил: — С тех пор я его не видел.

— Ах! — поникла головой бабушка. — Где же он? Неужели погиб?

— Не думаю. С чего ему погибать? Мы встретились недалеко от границы. Выбравшись из Анголы, он должен был сесть на корабль и прибыть сюда. Странно, — проговорил Вольдемар, — очень странно. Вот мне сразу не понравился этот советский прохвост. Но что общего мог найти с ним Алексей, не понимаю.

— Значит, вы оставили его в обществе этого советского, а сами уехали? — спросила сестра Вязигина.

Вольдемар повертел шеей, словно ему стал узок ворот рубашки, и ответил:

— Можно сказать так.

— Но тогда где же он?

— А вот это весьма интересно будет узнать! — с загоревшимися злобой глазами, воскликнул Вольдемар. — Где? В самом деле, где?

Он поднялся с кресла и в волнении заходил по гостиной.

— Через месяц я вновь отправляюсь в Анголу и постараюсь выйти на их след. И если выйду, то этому советскому гаду не поздоровится. На медленном огне зажарю, как кабана. Выпущу кровь и зажарю, — он опомнился. — Простите! Вырвалось.

Женщины не хотели отпускать Вольдемара. Им казалось, что хоть вот так, через него, они ближе к Алексею. Вернулась надежда. Вольдемар постарался ободрить женщин. Он высказал массу предположений, что могло задержать Вязигина в пути.

Вновь он появился у них спустя четыре месяца. Он пришел с холодным непроницаемым лицом. Женщины сразу поняли, что надеяться больше не на что.

— Я не уверен, но… я нашел останки… повторяю, я не уверен… Вы же знаете тот климат… Одним словом, мне удалось довольно быстро выйти на след Алексея и этого… — он презрительно поморщился. — Они двигались в сторону побережья. Вот, — он протянул складной нож, — все, что я нашел. Вероятно, он был в сапоге.

Александр первым схватил нож и крикнул:

— Это Алешин!

— Но это ничего не означает, — быстро вставил Вольдемар. — Нож можно потерять.

Сестра Вязигина стояла, опустив руки, губы у нее дрожали:

— Вы… вы… — вновь начинала она, но не могла договорить, — вы… похоронили?..

— Да, — ответил он. — Не знаю, может, я похоронил того… Не знаю. Но я сделал это.

— Спасибо, — проговорила сестра. Мать ничего не сказала. Она была в обмороке.

Александр умолк. Уманцев вздрогнул, выходя из-под гипноза воспоминаний. Он не знал, что сказать, как повести себя, чтобы это выглядело естественно и не насторожило Ильина-Вязигина. Но, тот вздохнув, продолжил:

— Нам было очень трудно. Мама пошла в прислуги. С двенадцати лет я начал подрабатывать. Но поставил себе цель — выполнить страстное желание Алексея, получить высшее образование. Я хорошо учился, принимал участие во всевозможных конкурсах и выиграл грант на бесплатное обучение в университете. Сейчас работаю в крупной фирме и, слава богу, обеспечиваю достойную жизнь моей матери и бабушке. Теперь мы живем в Брюсселе. Постепенно все стало забываться. Я уже решил, что никогда не узнаю, как погиб Алексей, но вот увидел у вас на руке печатку, и все вспомнилось. Бабушка рассказывала, что во время бегства семьи из России ее родители не рискнули вывезти все драгоценности. Кое-что они оставили, надеясь вернуться. Но, увы!.. Я ездил в Нижний Новгород, бабушка мне сказала, к кому нужно обратиться. Но тот человек умер, а его вдова сообщила, что вроде бы наши фамильные драгоценности он давно уже отдал приходившему от имени Алексея посыльному…

— Да, история, — пробормотал Уманцев. — Но я, кроме того, что сказал, ничего добавить не могу. Я снял этот перстень с холодной руки друга и с тех пор ношу его. Вот и все.

— А может быть, кто-нибудь еще остался жив, кто был с вашим другом в Анголе?

— Не думаю, тогда погибли все. Впрочем… — Уманцев сыграл замешательство, — как знать. К тому же вполне возможно, что кто-то, увидев перстень вашего родственника, захотел сделать себе такой же. Потом, как я уже говорил, оставил на память той девушке, Эльвире, кажется, а она подарила моему другу.

— Может быть, — с грустью улыбнулся Александр. — Может быть.

— Вы меня простите, — сказал Уманцев, поднимаясь с кресла, в котором он провел ужасные полчаса, — мне надо разыскать жену.

Он вышел из курительной комнаты сам не свой. И вдруг спохватился и чуть ли не со всех ног бросился разыскивать Елену.

«Черт возьми! Эта дура сегодня нацепила сапфировое колье Вязигиных. Эх, надо было все подчистую продать! Так нет, Ирка принялась канючить: «А нам с дочкой? Ведь этакой красоты ни за какие деньги не купишь». И я пошел на поводу! — готов был убить себя Роман. — Оставил. Но кто же мог предположить, что чертов племянник доберется до Москвы? Я о нем вообще не думал».

Уманцев, стараясь ничем не выдать своего волнения, энергично передвигался по залу. Увидев Елену, сделал ей знак, чтобы она подошла к нему. Но она стояла возле Марка и все в чем-то того убеждала. Тогда Роман сам подошел к дочери, схватил без лишних слов за руку и потянул за собой. Оказавшись в какой-то комнате, сказал:

— Снимай быстро колье!

— Что? — по-жабьи выпучила свои глаза Елена. — И не подумаю. Что на тебя нашло? — она повернулась к нему спиной и собралась идти.

— Снимай! — опять схватил ее за руку Роман. — Немедленно!

— Да ты что, с ума сошел? — завизжала она и вырвала свою руку.

Роман ухватился за колье и дернул, что было силы. Елена завизжала еще громче. Фермуар сломался. Уманцев зажал колье в кулаке и потряс им перед носом дочери:

— Никому ни слова об этом колье. Поняла? Никому!

Елена, хлопая глазами, смотрела на отца.

— Да ведь все его видели, — со слезами в голосе сказала она. — И что на тебя нашло?

Уманцев грозно глянул на нее и вышел из комнаты. Он был встревожен не на шутку.

«Доказать этот племянник, конечно, ничего не сможет. Я буду стоять на своем. Вот только колье, что если он уже его видел?»

Роман вернулся в зал и глазами отыскал Александра. Тот беседовал с Мариной, но, заметив кого-то, оставил ее. Уманцев продолжил следить за ним. Александр подошел к Елене. О чем-то спросил, она провела рукой по шее, засмеялась. Потом они вместе вышли на террасу.

— По-моему, Александр начал ухаживать за Еленой, — подошла к Роману Марина с чашечкой мороженого. — Вот был бы ей хороший жених.

— Не болтай! Еще ЮАРовцев нам не хватало.

— Но в положении Елены любой будет хорош. А уж этот!..

— Ну что этот?! — вспылил Уманцев.

— Вполне приличная партия, — ответила Марина и сочла за лучшее удалиться.

Роман почувствовал, что у него поднялось давление. Однако уходить с празднества одним из первых не решался.

«Выйду в сад. Отдохну», — подумал он. Но не успел подойти к дверям, как его опять остановил Ильин-Вязигин.

— Сегодня на вашей дочери было сапфировое колье, — начал он.

— Да, — односложно ответил Роман, давая понять, что тот ему за вечер успел надоесть.

— Елена сказала, что сломался фермуар, и она отдала его вам.

— Да.

— Простите за любопытство, можно на него взглянуть?

— Нет! — бросил Уманцев и с любезностью, сквозь которую проступало раздражение, пояснил: — Колье дорогое, не стану же я носить его в кармане. Я тотчас передал его своему человеку, чтобы он немедленно отвез его в сейф. Простите, мне надо поговорить со своим другом, — процедил он сквозь зубы и помахал рукой проходившему мимо приятелю.

«Все! Больше ни слова с ним. Надоел. Наглец какой, колье покажите! Небось бабка все уши ему прожужжала о фамильных драгоценностях. Он его из сотни узнает. Да уже узнал. Вот навязался!»

ГЛАВА 6

В эту ночь Роман спал плохо. Только начинал одолевать сон, как наплывали тревожные мысли.

«Ну чем? Чем он мне опасен? — принялся размышлять Уманцев под мирное дыхание Марины. — Да вот наймет адвокатов, поднимут архивы, подтвердят, что у меня перстень с вензелем Алексея Вязигина, сопоставят время моего пребывания в Анголе с гибелью Алексея. Потом заинтересуются, каким же это образом я разбогател? Попросят предъявить колье. Не отопрусь, Александр его видел. Придется в срочном порядке продать все остальные вязигинские драгоценности и колье в том числе. Но все это так подозрительно. Ирка на стольких фотографиях то в колье, то в рубинах, то в жемчужном ожерелье. И эти фотографии — в альбомах всех ее подруг. Да и убили ее из-за колье. Оно на снимках к делу приобщено. В общем, положение неприятное. Придется как-то выкручиваться. А если еще жив Вольдемар? Ведь узнает, гад. Короче, шум будет на всю Москву. А этот племянник не отстанет. Дотошный черт. Что же мне делать? Все бросить и скрыться под чужим именем за границу? Абсурд! Надо искать выход. Впрочем, зачем искать, когда выход один. Дворянского потомка следует ликвидировать. Но каким образом? Попробовать найти киллера? Ох, не люблю, когда в курсе моих дел еще кто-то. Нет уж, я привык все делать сам. Короче, посмотрю по обстановке. Если этот Александр не успокоится, мне придется успокоить его навсегда».

Как и предвидел Роман, Ильин-Вязигин не успокоился. Если в течение недели Уманцев где-либо не встречался с ним, то почти каждый день слышал о нем у себя дома. Он вскружил голову Елене. Она забыла о Марке и бредила голубыми глазами Александра. Марина очень благосклонно отзывалась о нем и возможности его брака с Еленой.

Роман это терпел. Но когда Ильин-Вязигин пришел к нему в офис и попросил показать колье, он подписал себе тем самым смертный приговор.

Уманцев был сама любезность:

— О, с удовольствием, как только починят фермуар. А почему оно вас так заинтересовало?

— Оно напомнило мне колье, которое описывала моя бабушка. Если не секрет, у кого вы его купили?

— Это покупал не я, а моя первая жена, она, к несчастью, умерла. Насколько я помню, она приобрела его на аукционе в Лондоне.

Они еще поговорили об аукционах и драгоценностях, затронули даже добычу алмазов на «Катоке». Опять Роману пришлось вспоминать Анголу, выслушивать рассказ о Вязигине, отвечать на неприятные вопросы.

— Нет, с ним пора кончать, — расслабляя узел галстука, пробормотал Роман, когда Александр наконец-то ушел. — Вот, опять работа. Черная, неблагодарная. И все я один. Все сам. А они — дели алмаз. Нет, вы сначала испытайте с мое, а потом требуйте, змееныши! — погрозил он кулаком своим детям.

Уманцев разработал тщательный план убийства Ильина-Вязигина. План получился простым и удобным для исполнения. Для начала Роман узнал, где живет Александр. Это было нетрудно, так как Елена воспылала к нему бешеной страстью. Ильин-Вязигин, со своей стороны, пока не отвечал ей взаимностью, но не скрывал своего интереса. Роману до противного было ясно, чем вызван этот интерес, естественно, не сомнительными прелестями его перезревшей дочери, а колье, которое Александр, по-видимому, решил во что бы то ни стало увидеть. Он стал встречаться с Еленой, чем привел в страшное изумление всех знакомых.

— Он ослеп. Иначе не объяснишь его увлечение Ленкой Уманцевой. Что он в ней нашел? Жирные бедра, которые уже поражены целлюлитом, короткую шею, которая едва выглядывает из колье, а серьги чуть ли не бьют по плечам, — колко говорили девушки, не оставшиеся равнодушными к дворянскому шарму Ильина-Вязигина.

Их матери, которым тоже приглянулся Александр, кому как возможный зять, а кому как любовник, с полным непониманием зябко поводили плечами под норковыми палантинами:

— Но ведь Уманцев не обещает много дать за Еленой. Иначе Марк Гурьев уже давно бы женился на ней. У Уманцева — молодая жена, он сам — мужчина в расцвете лет. У них еще будут дети. Поэтому Елена не входит в число богатых невест. А этот Ильин-Вязигин… красивый мальчик с извращенным вкусом. Их видят вместе то в ресторане, то в театре, недавно они были на автомобильной выставке. Елена просто светится от счастья. Он, конечно, не богат, но ходят слухи, что у него большие перспективы.

Елену нисколько не удивило, что отец поинтересовался, где живет Александр и какие у него планы на будущее.

— Папа, — стоя позади кресла, Елена обняла отца за шею (она в последнее время совершенно изменилась), — я боюсь поверить своему счастью. Мне кажется, что Александр сделает мне предложение. Господи, неужели это возможно?! — горячо шептала она.

«Я не Господь, — подумал Роман, — но отвечу: нет, это невозможно!»

Уманцев обследовал район, где на квартире приятеля, уехавшего в длительную командировку, жил Ильин-Вязигин.

Высотный монолитно-кирпичный дом, обнесенный решетчатым забором, недалеко сквер с прудом посредине.

В один из вечеров, когда Уманцев прогуливался по этому скверу, он был вынужден прибавить шаг и скрыться в боковой аллее, так как навстречу ему в спортивном костюме бежал Александр.

«Ого! — подумал Роман. — А он, оказывается, бегает за здоровьем. Хочет здоровым умереть. Ну так я ему помогу».

Две недели подряд Уманцев приходил в сквер и сверял по часам время вечерних пробежек Александра. Европеец по образованию и воспитанию, он был чрезвычайно пунктуален.

Дома у Романа имелось оружие, приобрел по случаю еще лет десять тому назад. Из своего небольшого арсенала он выбрал девятимиллиметровый «вальтер» с глушителем. Стрелять решил с близкого расстояния, чтобы не промахнуться. На всякий случай нужно было позаботиться об алиби, хотя, как не без основания полагал Роман, никому и в голову не придет связать убийство Ильина-Вязигина с ним.

Он уже все продумал, подготовил, оставалось выбрать день. Александр бегал в сквере по понедельникам и средам. «Решено, в следующий понедельник», — сказал Уманцев себе и развернул газету.

В гостиной раздались чьи-то шаги.

— Папа, а что, фермуар на моем колье еще не починили? — подошла к нему Елена. Она была в брюках и черной блузке.

— Нет еще. Работа старинная, сложная. Надо сделать как следует. А мой лучший мастер болеет. А что?

— Да вот, хотела надеть.

— Надень что-нибудь другое. Мало я тебе покупал!

— Хочется особенно красивое. Александр завтра уезжает.

— Уезжает? — переспросил Уманцев и отложил газету. — Куда?

— В Брюссель.

— Надолго?

— Для меня, да. На целых три недели.

— А потом?

Елену не смутил столь скрупулезный допрос отца. Она расценила его, как беспокойство о ней.

— Вернется. Но ты пойми, целых три недели!

— И когда же это он?..

— Завтра ночным рейсом. Поэтому сегодня я хотела быть очень-очень красивой.

Уманцев взял ее руку и приложил к своей щеке.

— Ты у меня и так красивая. Надень что-нибудь другое.

— А можно рубиновый гарнитур?

— Лена, тебе же отлично известно, что я храню его в офисе.

— Я думала, что ты его еще не отвез. Прошлый раз его надевала Марина. Я бы только серьги и перстень, а?

— Нет, Лена, я же сказал. Я его отвез в офис. Ты же знаешь мой принцип — не хранить все драгоценности в одном сейфе.

— Ладно, подберу что-нибудь и поеду!

Она отошла и помахала ему пальцами.

— Пока!

Уманцев всполошился. «Так, так, так, — быстро проговорил он в уме, — он уезжает завтра! Рейс ночной. Бегает он с восьми до восьми сорока пяти. Есть вероятность, что он не изменит своей привычке. Черт возьми, удача сама идет мне в руки, если только он завтра вечером выйдет на пробежку… Все решат, что он уехал в Брюссель и его не сразу хватятся. Так, так, так, — опять быстро проговорил в уме Роман. — Если все пойдет, как я рассчитал, то его труп обнаружат лишь утром, дворники. Вызовут милицию. Он без документов. Пока туда-сюда…» — Да это просто великолепно! — не выдержав, воскликнул Уманцев.

Утром за завтраком он предупредил Марину, что сегодня задержится на работе, а потом поедет обедать с двумя деловыми знакомыми в ресторан.

День в ожидании вечера пролетел для Уманцева незаметно. Однако часов с шести его начала бить дрожь. Он было подумал, что от нетерпения, но, прислушавшись к себе, был вынужден сознаться, что от страха.

«Чего это я испугался? В сквере в это время очень мало народу. Почти никого. Ну кто-то с собакой пройдет. Я его в боковой аллее подкараулю. Шансов остаться живым у него нет. Один выстрел и пистолет в пруд. Черт, надо будет сделать еще контрольный в голову, чтобы подозрение пало на киллера. Ну значит, сделаю».

Без двадцати восемь Роман вышел из офиса. Сел в машину и сказал шоферу, чтобы тот отвез его в торговый центр.

— Маринке надо что-нибудь купить. Молодая, хочет внимания, а я — весь в работе. Надо баловать почаще, — с усмешкой проговорил он.

Шофер остался ждать, а Роман вошел в торговый центр через один вход и тут же вышел через другой. Остановил попутную машину и в начале девятого уже был недалеко от сквера.

Он в несколько рядов намотал шарф на шею, чтобы не было видно бороды. Уманцев волновался, вдруг Александр из-за отъезда изменит своему распорядку. Но нет. Он издали увидел стройную фигуру Ильина-Вязигина. Роман поспешил скрыться. Сквер был освещен в центре, а боковые дорожки тонули в темноте. Погода была безветренная, воздух подернут туманом. Александр стал заходить на третий круг, когда увидел мужчину, неожиданно появившегося из боковой аллеи и теперь неторопливо шедшего ему навстречу. Ильин-Вязигин чуть замедлил бег. Когда расстояние между ними сократилось до пяти метров, Роман вынул руку из кармана пальто и выстрелил. Александр на мгновение замер, потом покачнулся и упал навзничь. Уманцев хотел подбежать к нему и сделать контрольный выстрел в голову, но чьи-то громкие голоса заставили его вздрогнуть и оглянуться. На дорожке показалась компания из четырех человек. Роману следовало переждать в соседней аллее, но страх опередил сознание, рука самопроизвольно размахнулась и забросила пистолет в пруд. А сам Уманцев бросился в кусты. Компания приближалась.

— Смотрите, кто-то лежит! — воскликнул молодой женский голос.

— Перебрал, видно, браток, — отозвался мужской.

— Надо бы его на лавочку посадить, а то продрогнет, — подхватил приятель.

— Ну вот еще, придумали! — в унисон заверещали два женских голоса. — Пьянь всякую таскать. Потом не отмоетесь. И не подходите к нему! Сам очухается. А то, барин какой, он напился, а вы носитесь с ним. Пошли!

И они прошли мимо.

Роман перевел дыхание. Выглянул из кустов. Ильин-Вязигин лежал, не шевелясь.

«Готов! — пронеслось в голове Романа. — С такого расстояния нельзя промахнуться».

Он опять скрылся в кусты, пробрался к дороге и остановил попутную машину.

Из торгового центра Уманцев вышел с двумя большими пакетами в руках.

— В ресторан «Тверь», — сказал он шоферу, садясь на заднее сиденье.

В вестибюле ресторана он задержался у зеркала. Расчесал бороду и после этого вошел в зал.

— Извините, задержался, — здороваясь за руку, говорил он своим деловым знакомым. — Молодая жена, а я — весь в работе. Приходится баловать, чтобы не сердилась. По пути заехал, купил ей кое-что.

На следующий день Уманцев с особым вниманием просматривал газеты, пока не нашел сообщение об обнаруженном в сквере трупе молодого человека примерно двадцати пяти — двадцати семи лет со смертельным ранением в область грудной клетки.

Роман потер руки, налил виски и, поздравив себя с удачным окончанием дела, выпил.

Жизнь пошла своим чередом. Только вдруг у Романа ни с того ни с сего похолодеет спина. Он задумается, будто не знает отчего, старается выяснить причину, чтобы избавиться от неприятных ощущений. Нальет виски, выпьет и опять все в порядке. «Да и было ли что? Зашел в сквер и тотчас вышел».

За обедом собралась вся семья, что в последнее время случалось не часто. Настроение у всех было, словно по заказу, отличное. Шутили, беззлобно спорили, обсуждали знакомых. Но Константин не выдержал, испортил-таки атмосферу общего благодушия.

— Слушай, — обратился он к сестре, когда подали десерт, — как там твой жених африканский, — он насмешливо улыбнулся, — звонит? Говорит, что любит?

— Звонит! А тебе-то что? — не очень любезно отозвалась Елена.

— Да так! Марка потеряешь, другого не найдешь. Он, поговаривают, сейчас увивается вокруг Машки Рукиной.

Вмешалась Марина:

— Костик, я считаю, что Александр — самая подходящая партия для Елены. И она права, что ждет его. Думаю, когда он вернется, то сделает ей предложение.

Роман пристально посмотрел на дочь. Та покраснела от досады, опустила глаза, неловко поднялась, уронив стул, и вышла из столовой.

— Ну вот! — в отчаянии махнула рукой Марина. — Зачем тебе понадобилось ее дразнить?

— Чтоб спустилась с небес на землю, а то так в старых девах и останется. Ведь этот африканский Александр ей не звонит.

— Ты-то откуда знаешь?

— Да слышал я, как она ночью выла. А потом у приятеля Александра его домашний номер телефона, что в Брюсселе, выспрашивала. Но тот отшутился, не дал. А мобильный свой «жених» отключил, чтобы «невеста» московская не доставала.

Марина поморщилась.

— А ты чему радуешься? Я тоже это знаю. Елена не выдержала и рассказала мне. Я, как смогла, утешила. Придумала несколько отговорок. Она повеселела, а ты все испортил.

Уманцев ел мороженое со взбитыми сливками и слушал.

— По-моему, Костя прав, — наконец веско произнес он. — Не надо было, конечно, так грубо, но вернуть Елену с небес на землю давно пора. Она должна понять, что даже Марк ей не светит. Пусть поищет жениха попроще, который не будет зариться на чужое. Денег я ей дам, но не такую сумму, какую требует Марк.

На этом обед окончился. Константин поехал с приятелями в клуб, Роман устроился в кресле, чтобы выкурить трубку. Марина присела на лежавшую у его ног подушку и сказала:

— Ты, Рома, не совсем прав. Елене нужно выйти замуж.

— Иными словами, раскошеливайся папа, потому что твою дочь без денег не берут. Кто ж виноват, что она такая раскрасавица?

Марина печально вздохнула.

— Да пойми, — принялся он ласково втолковывать ей, — у нас с тобой будет ребенок, и я хочу все оставить ему. Понимаешь, все. Чтобы не разошлось по рукам то, что я с таким трудом, не раз рискуя жизнью, накопил.

Марина улыбнулась и приложила его ладонь к своей щеке.

— Рома, как мне хорошо с тобой, — прошептала она, глядя на него с нежностью.

У Романа возникло желание пойти с Мариной в спальню, но, вспомнив об одном деле, он сказал:

— Я совсем немного поработаю, а потом поднимусь к тебе. Не стоит больше тянуть с появлением наследника, — лукаво подмигнул он.

Марина заглянула на кухню, поговорила с кем-то по телефону и ушла к себе.

Роман выбил трубку, потянулся, покряхтывая от удовольствия, и скрылся в кабинете. Зажег настольную лампу, взял папку с бумагами, зевнул да так и замер с широко открытым ртом. Не моргая, не дыша, смотрел он в окно, за которым в своей широкополой шляпе, с поясом на бедрах стоял Алексей Вязигин. Уманцев не двигался, зато Вязигин уже вплотную подошел к окну и приник к нему. Роман буквально оцепенел от ужаса.

Сколько бы он так простоял — неизвестно. Его спас раздавшийся телефонный звонок. Ответить на него Уманцев был не в состоянии, но зато он вывел его из ступора. Он вздрогнул, заморгал, отвел взгляд от окна, и призрак исчез. Роман рухнул в кресло. Но тут же вскочил, с бешено бьющимся сердцем схватил пульт и задвинул ставни. Потом вынул из ящика стола тонометр и измерил давление: 240 на 120. Трясущимися руками выдавил из блистера две таблетки и проглотил.

Руки и ноги дрожали, как после сумасшедшего бега. Он откинулся на спинку кресла. Перед глазами ходили какие-то темные красно-синие круги. Он был не в силах разъяснить себе, что же с ним произошло. Но постепенно сердце успокоилось, давление вошло в норму.

«Нервы расходились, — подумал он и опять похолодел. — Так неужели все эти россказни о призраках, вызванных угрызениями совести, страхом за содеянное — не чепуха, не выдумка писателей? Неужели все мои состоятельные знакомые, друзья вот так же вздрагивают от неясной игры света, при которой мерещатся чьи-то лица? — Уманцев глубоко задумался. Стал вопрошать себя: — Угрызения совести? Ничего меня не грызет. Временами, правда, накатывает что-то неприятное, леденит душу, но это скорее похоже на безотчетный, беспричинный страх. А может, все-таки с возрастом совесть начинает давать о себе знать? Может, душа начинает готовиться к перелету туда и хочет очиститься от земных, неблаговидных, с ее точки зрения, поступков? Но так это с ее точки зрения. А с моей, все обстоит нормально. Жизнь — борьба. Это закон. И я, подчиняясь ему, борюсь за выживание. Неужели, ей, душе, было бы лучше, если бы моя семья и я жили в бедности и завистливыми глазами смотрели на преуспевающих? Зависть — это грех. А бедность с завистью идут рука об руку. Да и потом, если разобраться, я состою не только из души. Если ей нужно духовное, то телу нужно… удобное… Удобное жилье, мебель, машина, одежда, иначе оно будет страдать. — Уманцеву стало легче, он небрежно развалился в кресле и вытянул ноги. — Просто разыгралось воображение. Поменьше надо читать и фильмов смотреть, в которых стращают угрызениями совести. Совесть не материальна, как же она может грызть? — рассмеялся Роман. — Вон, даже душу взвесили, а совесть просто выдумали, чтобы бедным немного легче жилось. Этакий моральный наркоз. Мол, пусть вы бедны, зато спите спокойно. Какой там черт, спокойно! — вспомнил он, как ворочался на диване в коммуналке. — То мысли, у кого занять до зарплаты, то, если купить Ленке пальто — Костик останется без сапог. А то соседи шум поднимут, хоть святых выноси! Никакого покоя. Зато здесь, — он обвел взглядом свои владения, — я спокоен. А нервы расшалиться могут у каждого. Эх, — он поднялся с кресла и подошел к сейфу, — побалую себя», — и даже глаза зажмурил, как будто алмаз уже засверкал на его ладони.

Утро в богатом доме начинается не со стука дверей, лая выводимых на прогулку собак, плача детей, отправляемых в наказание за то, что родились, в детский сад, — тихо откроет приходящая прислуга входную дверь, осторожно пройдет на кухню и начнет готовить завтрак. Обитатели, позевывая, собираются в столовой, в которой на белой с каймой, вышитой цветами, скатерти уже расставлены фарфоровые чашки, молочник со сливками, кофейник. В корзиночке лежит пахнущая ванилью сдоба. Для хозяина в розетке черная икра. Он любит.

Первым появился Костик. За ним угрюмая, с красными от бессонной ночи и слез глазами Елена. Потом выпорхнула вся в кремовом Марина.

— Ну, как вчера повеселился? — обратилась она к Константину. — Кто в клубе пел?

— Да черт его знает, какая-то молодая девица. Что она пела, не припомню, но выглядела отлично. На тебя чем-то похожа.

Марина игриво улыбнулась.

— Лидия, — обратилась она к прислуге, — что Роман Дмитриевич?

— Позвать? — спросила та, собираясь подняться в спальню.

— Позови! Только он с утра уже, наверное, опять в кабинете. Вот, Костик, бери пример с отца, работает с утра до поздней ночи.

— Потому у вас и детей нет, что до поздней ночи, — вставил с довольной ухмылкой Константин.

Марина поправила прядь волос и холодно заметила:

— Тебя это не касается.

Костик прищелкнул языком:

— Очень даже касается… — и хотел добавить еще какую-то колкость, как раздался крик.

Все невольно привскочили с мест и переглянулись между собой. В дверях столовой появилась с безумными от страха глазами прислуга:

— Там, там, — указывала она рукой, — Роман Дмитриевич…

— Да что? Что с ним?! — вскричала Марина и помчалась в кабинет. Буквально тотчас раздался ее крик.

Константин с Еленой поспешили туда.

Роман сидел за столом, свесив руки. Голова была склонена набок, глаза открыты…

— Да что же вы?! — первым опомнился Константин. — Отцу плохо, — он сделал нерешительный шаг к столу.

Следом за ним подошла Марина и опять вскрикнула:

— Кровь! Боже, — схватилась она за голову, — кровь!

— Где?! — чуть повернувшись, глянул на нее через плечо Константин.

— Да вот же, на груди!

Константин вздрогнул и остановился.

— Не подходите, — мрачно сказал он. — Надо вызвать милицию.

Елена бросила взгляд в сторону сейфа и ахнула. Дверца была открыта.

— Какой ужас! — прошептала она. — Не может быть! — воскликнула в исступлении и ринулась к сейфу. Заглянула, обшарила сведенными нервной судорогой руками полки. — Подчистую! Все! — проговорила и, подойдя к дивану, повалилась на него, — прохрипев сорвавшимся голосом: — Алмаз украли!

Марина потерянно смотрела по сторонам, пытаясь что-то сказать. Потом прерывисто всхлипнула и заплакала. Константин взял пульт дистанционного управления со стола, открыл ставни и раздвинул шторы. От дневного света лицо Романа стало еще страшнее.

— Алмаз! Алмаз украли! — в отчаянии пробормотал Константин и посмотрел на сестру. — Говорили же ему, — зло мотнул он головой в сторону отца, — продай! Так нет, уперся, как танк. Теперь сидит с выпученными глазами.

— Но кто мог знать?! — воскликнула Елена. — Кто, кроме нас?

ГЛАВА 7

Валерий Приступов с утра был на Петровке у своего приятеля подполковника Бориса Григорьевича Терпугова. Детектив вел одно дело, которое переплеталось с делом, находящимся в разработке отдела, возглавляемого Терпуговым.

Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул капитан Туров.

— Борис Григорьевич, поступило сообщение об убийстве ювелира Уманцева. Ну помните, у которого года четыре тому назад убили жену.

— Серьезно?! — первым откликнулся Приступов. — Да ведь Уманцев мой старый клиент. Все просил меня выяснить, есть ли у его жены любовник. У первой был. А вторая на редкость попалась, то ли глупая, то ли, наоборот, слишком умная. Так как же его и когда?

— Скорее всего, вчера ночью. Может, утром. Огнестрельное ранение.

— Очень интересно. Сначала жену убили, потом его, — покачал головой в раздумье Приступов.

— Так я поехал, Борис Григорьевич, — проговорил Туров.

— Борис, — встрепенулся Приступов, как боевой конь, услышав сигнал к наступлению, — ты не возражаешь, если я взгляну, все-таки мой постоянный клиент.

— Да поезжай! Коли делать нечего, — усмехнулся Терпугов.

Константин с Еленой сопроводили оперативную группу в кабинет отца. Туров подошел к убитому. Но Елена, считая, что отца уже не вернешь, а алмаз еще можно, чуть ли не за руку, беспрестанно что-то говоря, потянула Турова к сейфу. Филипп осмотрел сейф и попросил Елену успокоиться и не мешать ему.

Приступов тем временем наклонился, высматривая, нет ли следов. Затем стал на колени и подполз к столу. Осмотрел половое покрытие позади кресла. Выпрямился, отряхнул брюки и посторонился, пропуская медэкспертов, которые, позевывая, натягивали перчатки.

— Пулевое ранение в грудь, — проговорил медэскперт. — Выстрел скорее всего был произведен из самопального нарезного одноразового пистолета калибра 5,45.

— Редкое оружие, — усмехнулся Туров.

— Зато удобное, — заметил Приступов. — Пронести нет проблем и жертву не спугнешь, достал, к примеру, авторучку подписать какую-нибудь бумагу и выстрелил из нее.

Тем временем следователь прокуратуры обратился к свидетелям, кто первым обнаружил труп?

— Наша горничная, — сказала стоявшая чуть поодаль от всех Марина.

Родственники дружно вытолкнули вперед женщину лет сорока восьми, одетую в серо-голубое платье и белый, отделанный кружевами передник.

— Так, давайте пройдем с вами в соседнюю комнату и там продолжим, — сказал ей следователь.

Все прошли в гостиную. Следователь, расположившись за столом, попросил горничную остаться, а всех остальных выйти.

— Как вас зовут? — обратился он к ней. — Да вы садитесь.

Горничная выдвинула стул и села.

— Лидия.

— Попрошу назвать ваше имя полностью.

— Лидия Ивановна Юрикова.

— Давно вы служите в этом доме? — пока следователь записывал данные горничной, вклинился в разговор Туров.

— Пятый год пошел.

— Как вы попали на это место?

— Моя бывшая хозяйка вышла замуж за американца и уехала, а меня порекомендовала Ирине, первой супруге Романа Дмитриевича.

— Вы живете здесь постоянно?

— Нет. У них никто не живет из обслуживающего персонала. Они не любят посторонних.

— Как вы обнаружили труп?

— Я пришла утром, у меня свой ключ, приготовила завтрак, накрыла на стол. К десяти все стали собираться. Марина попросила меня пригласить Романа Дмитриевича. Я хотела подняться в их спальню, она на третьем этаже, но хозяйка мне сказала, что он, наверное, в кабинете. Я подошла к кабинету, постучала, никто не ответил. На всякий случай нажала на ручку двери, она оказалась незапертой, я осторожно приоткрыла ее и позвала: «Роман Дмитриевич!». Потом открыла пошире, вижу, он сидит при свете лампы, ставни закрыты. Я подошла ближе и, как увидела его глаза, испугалась, закричала и бросилась в столовую. Потом пришли все. Открыли ставни. Вызвали милицию.

— Вы не замечали в последнее время чего-либо необычного в поведении, разговорах между домочадцами? Сам Уманцев находился в спокойном расположении духа или его что-то волновало, он злился, раздражался по мелочам?

По всему было видно, что Лидия силилась что-нибудь вспомнить, но лишь с сожалеющей улыбкой развела руками.

— Нет, я ничего не замечала. Но то, что произошло, ужасно. Я страх как боюсь покойников.

В гостиную зашел Приступов.

— Эксперты закончили. Можно увозить труп. Убийство было совершено приблизительно между одиннадцатью и половиной двенадцатого ночи. Я проверил замки на входной двери. Никаких следов взлома, даже царапин нет.

— В котором часу вы вчера вечером ушли из дому? — спросил Туров у горничной.

— Как обычно. В девять.

— А сегодня утром пришли?

— Тоже в девять.

— Хорошо, — пробормотал Туров. — У тебя есть еще вопросы? — обратился он к следователю, тот кивнул.

Филипп с Приступовым пошли осматривать дом.

— Складывается впечатление, что у преступника были ключи, — принялся рассуждать капитан. — Нигде никаких следов проникновения. Придется отслеживать связи всех домочадцев. Выяснить, кто мог снять слепки с ключей.

Они вновь вернулись в гостиную, когда следователь уже беседовал там с Мариной.

— Слепки с ключей?! — удивленно воскликнула она в ответ на вопрос Турова. — Даже если бы они и существовали, это ничего не меняет. Убийца проник бы в дом, но не в кабинет Романа. Роман всегда, когда оставался в кабинете один, закрывался на ключ. Он бы не впустил постороннего, — сказала она и, помолчав, с изумлением спросила: — Что же тогда получается?

— Выясним, — усмехнулся Филипп. — А что конкретно у вас пропало из сейфа, вы знаете?

— Нет. Роман при мне ни разу не открывал сейф. Драгоценности он обычно хранил в офисном сейфе, а в своем… — она поджала губы. — Константин сказал, что пропал алмаз. Но какой, не знаю, я его никогда не видела.

— А когда в последний раз вы видели мужа живым?

Марина всхлипнула и заплакала.

— Вчера, — проговорила, немного успокоившись, — после обеда мы с ним прошли в гостиную. Он курил трубку, а я просто сидела рядом. Потом Роман сказал, что он должен поработать с бумагами в кабинете. Я поболтала с подругой по телефону и поднялась к себе.

— Вы не спохватились ночью, почему его нет? Простите, вы спали с мужем в одной спальне?

— Да, в одной. Но я сплю крепко. Ночью никогда не просыпаюсь. А утром я подумала, что он остался ночевать в кабинете.

— И часто он оставался там на ночь?

— Нет, только если заработается за полночь, чтобы не будить меня. Дело в том, что я всегда закрываю дверь спальни на замок. Когда собираешься спать, организм расслабляется, и если кто-то войдет неожиданно или раздастся чей-то голос, я пугаюсь. В своей комнате я должна чувствовать себя совершенно спокойно. Однажды, когда я только вышла замуж, Елена ужасно напугала меня. Я находилась в гардеробной, и вдруг чей-то голос и прикосновение руки к плечу, я так испугалась, так вздрогнула, что прямо какие-то конвульсии пробежали по мне… Пришлось обращаться к врачу. Пила таблетки. Проходила сеанс психотерапии, но все равно предпочитаю дверь закрывать.

Взгляд Турова встретился с посмеивающимся взглядом Приступова: «Вот что значит жить в огромном доме, то ли дело наши однокомнатные клетушки. Даже за закрытыми дверьми слышишь, чувствуешь, знаешь, что не один. И никогда не расслабляешься, всегда готов к стуку, шуму, крику».

— Муж вам не жаловался на неприятности? — задал следующий вопрос Туров.

— Нет, у него было отличное настроение. Я… я не представляю, кто мог убить его.

Туров решил пока отпустить Марину. Слишком устало и подавленно выглядела она.

Марина поднялась, но не успела выйти, как в гостиную влетел Константин:

— Надо срочно объявить в розыск алмаз, — яростно проговорил он.

— Какой алмаз? — спросил Туров.

— Редкий, очень редкий алмаз.

— Ага, — произнес Приступов, который сложив руки на груди, сидел поодаль, — значит, пропал алмаз.

— Да, да! — брызгая слюной, продолжал Константин. — Понимаете, ему цены нет.

— У вас есть снимки этого алмаза? — спросил Туров.

Константин отрицательно покачал головой.

— Тогда опишите его.

Константин задумался.

— Я его видел всего раз, в детстве. Вот Лена, моя сестра, она наверняка лучше запомнила. У меня в памяти остался какой-то светящийся камень. Теперь такие алмазы называют фантазийными. Он красный, как кровь. Помню, я уже учился в университете, когда однажды отец, выходя из кабинета, мы тогда жили на другой квартире, пробормотал себе под нос: «Двадцать три раны Цезаря», и я отчего-то решил, что он так называл свой алмаз.

— А каким образом он у вас оказался? — спросил Туров, садясь верхом на стул.

— Давняя история. Отца в конце восьмидесятых послали в Анголу на разработку алмазного месторождения «Катока». Там произошла трагедия. Наемники из отряда УНИТА напали на наш городок. А отец в этот день вместе с охранниками поехал на аэродром. На них тоже напали. Отец был ранен, потерял сознание, и бандиты сочли его мертвым. Потом кое-как он пришел в себя, долго плутал по джунглям, но выбрался-таки. Собственно, вот вся история. Когда же отец вернулся домой, помню, поздно ночью, мы с сестрой проснулись и вылезли из-за шкафа, за которым стояли наши раскладушки, мы тогда в коммуналке жили, подошли к столу, смотрим, под лампой светится красный камень. Родители зашикали на нас и отослали спать. Потом отец взял с нас честное слово, что ни я, ни моя сестра никогда никому не расскажем об этом красном камне. У меня только одно предположение — отец привез алмаз из Анголы.

— Ну так, вероятно, он его давно продал. Ведь вы сами говорили, что жили в коммуналке, а теперь вон в каком доме.

— Нет, он его не продал, — с уверенностью возразил Константин. — Дело в том, что моя мать, — тут он внимательнее посмотрел на Турова. — Ну так вы же и вели расследование убийства моей матери. Помните?!

— Помню, — кивнул Филипп.

— Так вот, она все настаивала, чтобы отец продал алмаз или распилил, чтобы поделить деньги между всеми нами. Она, как потом выяснилось, хотела развестись с отцом и выйти за этого подонка, Курицына, кажется?

— Каплунова, — подсказал Приступов.

— Ну вот и вышла, — устало заключил Константин.

— А отец ваш не соглашался ни продать, ни распилить?.. — продолжил Туров.

— Ни в какую! — подхватил Константин. — Так вот, если бы он продал алмаз, то так бы и сказал. Да и зачем тогда было убивать отца, если не из-за алмаза?

— Как же так? Выходит, что вы или сестра проговорились кому-то об этом алмазе, если о нем стало известно.

Константин обреченно махнул рукой.

— Неужели вы думаете, что мать не проболталась об алмазе этому Курицыну, чтобы вызвать к себе больший интерес? Курицын мог тоже кому-нибудь сболтнуть. Он сейчас, если не ошибаюсь, в колонии срок отбывает?

— Отбывает, — подтвердил Туров.

— Ну вот, он мог поделиться сведениями об алмазе с каким-нибудь сокамерником, выходящим на свободу.

— Допустим! — Туров поднялся и прошелся по гостиной. — Но как вы объясните, что ваш отец открыл дверь незнакомцу? Ведь он открывал, как сказала нам его жена, только своим. Я могу предположить следующую ситуацию, — глядя на растерявшегося Константина, говорил Туров. — Некто пробирается в ваш дом. Несомненно, ему либо кто-то открыл дверь, либо у него были ключи, изготовленные по заранее снятым слепкам. Он входит и прячется, ну скажем, под лестницей, что ведет из прихожей на второй этаж. Там у вас комод стоит, вот за ним. Затем подкрадывается к кабинету и ждет, когда ваш отец соберется выходить. Только Роман Дмитриевич берется за ручку двери, как убийца отходит на несколько шагов назад и делает вид, что только вошел и направляется к нему, следовательно, он хороший знакомый вашего дома. У Романа Дмитриевича не возникает вопрос, кто ему открыл дверь. Либо же, если убийца незнакомец, он просто наставляет оружие на вашего отца и заставляет его обратно войти в кабинет.

Константин побледнел и поднял глаза на Турова:

— Вы подозреваете, что среди нас есть сообщник?

— Допускаю, как одну из версий. Поэтому скажите, пожалуйста, где вы были вчера с одиннадцати до двенадцати ночи?

— Я? — удивленно заморгал Константин. — Ну знаете… — он не смог даже подобрать слов, чтобы выразить свое негодование.

— Вы не возмущайтесь. Таков порядок ведения протокола. Есть ряд стандартных вопросов, на которые обязаны ответить все фигуранты.

Константин сжал пальцы в замок, опустил глаза в пол и ответил:

— В это время я был с друзьями. Мы собирались в клуб «Магнит».

— Значит, с одиннадцати до двенадцати ночи вы с друзьями находились в клубе?

— Не помню точно. В клубе мы появились, наверное, около полуночи. Я ж не смотрел на часы. Домой вернулся под утро. Поднялся к себе и лег спать.

— Если я верно понял, вы никого конкретно не подозреваете в убийстве вашего отца.

Константин мучительно морщился и потирал лоб.

— Нет, не подозреваю, все так неожиданно…

— Хорошо, вы пока свободны.

Туров выглянул за дверь и пригласил Елену. Она вошла, а Константин продолжал сидеть, свесив голову.

Елена поставила на стол ноутбук.

— Костя, наверное, вам уже сказал, что надо объявить алмаз в розыск, — по-деловому начала она.

— Сказал, но он не смог дать точную характеристику камню, который надо разыскивать, — заметил Туров.

— Смотрите, — указала Елена на экран ноутбука. — Мне он запомнился таким.

Туров и Приступов с интересом взглянули на экран.

— Ого! — присвистнул Приступов. — Сколько же карат будет?

— Точно определить трудно, думаю 300–350. Отец не хотел его продавать, как мы ни уговаривали. С моей же точки зрения, глупо без пользы хранить камень, когда деньги от его продажи можно пустить в оборот. Поэтому смею предположить, что камень обладал уникальными параметрами.

— Поясните более конкретно.

— Пожалуйста! Основными параметрами, характеризующими алмаз, являются форма, масса, дефективность, цвет и геометрические размеры. Так вот я считаю, что алмаз обладал уникальными параметрами. Таких кристаллов в природе очень мало. Он был равномерно окрашен, что во много раз поднимает его стоимость. Я до сих пор помню, каким кроваво-красным огнем засверкал он под лампой.

— Как же вашему отцу удалось его провезти? — поинтересовался Приступов.

Елена бросила взгляд на брата и ответила:

— Этого я не знаю. Вообще, отец постарался сделать все, чтобы мы забыли о существовании алмаза. В принципе, мы и забыли, почти. Но у родителей время от времени возникали о нем разговоры. Они, как им казалось, говорили намеками, но мы отлично понимали, о чем шла речь. А незадолго перед смертью мать с особой настойчивостью просила отца продать камень и поделить деньги между нами.

— А вы неплохо разбираетесь в алмазах, — заметил Туров.

— Да, я люблю их. Они красивые и с большим достоинством. Взирают на людей своими сверкающими гранями и внутренне смеются, как те с ума сходят по ним.

Туров внимательно оглядел задумавшуюся на мгновение Елену. Темные волосы собраны в короткий хвост. Цвет лица матовый. Шея короткая, усыпанная мелкими родинками. Губы большие, покрытые бледно-розовой помадой.

— Ну так что? Вы объявите алмаз в розыск? — поморгав глазами и резко мотнув головой, встрепенулась она.

— Объявим и будем надеяться, что его еще не вывезли за пределы России. Значит, вы считаете, что ваш алмаз похож на этот, — указал Филипп пальцем на экран ноутбука.

— Да, уверена, что память меня не подвела.

— А вы? — обратился Туров к Константину.

— Ну, Лена старше меня, ясно, она лучше запомнила. Но вообще-то, — он прищурился, пытаясь вызвать в своей памяти однажды виденный камень и сравнить его с изображенным на экране, — я бы сказал, что это он.

— Так, ладно. Вы, Константин, пока свободны, а с вами, Елена, нам предстоит беседа.

Константин вяло поднялся, засунул руки в карманы и медленно пошел к двери.

— Скажите, Елена, в ночь убийства вы были дома? — вновь садясь верхом на стул, спросил Туров.

— Да. Я себя плохо чувствовала, поэтому сразу после обеда, мы обедаем поздно, в восемь, я поднялась к себе и больше не выходила.

— На каком этаже находится ваша комната?

— На втором. Мы с Константином занимаем весь второй этаж. На третьем апартаменты отца и Марины. На первом — большая и малая гостиные, столовая, кабинет отца, спортзал и служебные помещения.

— Вы так хорошо разбираетесь в драгоценных камнях, вы работали вместе с отцом?

Елена медленно усмехнулась, положив руку локтем на стол.

— О, нет. Отец допускал только Константина, строго ограничивая сферу его деятельности. Но Костику пока работать не интересно. Он предпочитает тратить. А у меня свой маленький бизнес: два бутика по продаже бижутерии и всевозможных аксессуаров.

— Скажите, у вашего отца с Константином не возникали трения по поводу его трат? Отец не выражал ему свое недовольство, не грозился сократить его содержание?

— Нет. Отца нельзя было назвать скупым. Просто у него были взгляды на жизнь, не совпадавшие с нашими. И только.

— Вы никого не подозреваете в убийстве вашего отца?

Елена задумалась.

— На данный момент скажу — нет. Все это настолько неожиданно… Просто не укладывается в голове. Не было никаких угроз, не было даже отдаленного предчувствия чего-либо ужасного и вдруг… Сейчас сложно разобраться… Главное, надо найти алмаз! — с надрывом вырвалось у нее. — Отца не вернешь, а алмаз… Он наш!

— Мы приложим все усилия, чтобы вернуть вам камень. Но для этого немаловажно узнать, кто убил вашего отца.

— Да-да, — кивнула она, — кто убил, тот и похитил камень.

— Следовательно, — продолжал Туров, — в момент убийства в доме находились только вы и ваша мачеха.

— Ну да, — немного подумав, — ответила она.

— Не страшно?

— Ой, а чего бояться? Убить захотят, так и в однокомнатной убьют. Вокруг дома забор с калиткой, которая запирается на кодовый замок. Входная дверь бронированная, замки фирменные. На ночь мы закрываем ставни. Деньги в доме не храним. Самые дорогие украшения — в офисном сейфе. Только алмаз был здесь. Я так думаю, отцу нравилось им любоваться. Поэтому всегда и запирался в кабинете.

— Скажите, а не надежнее было бы хранить алмаз в сейфе какого-нибудь банка?

— Банк тоже не застрахован от ограбления, — скептически заметила Елена. — К тому же у него есть дополнительные риски. Он может лопнуть. Руководство же, бросаясь в бега, имеет обычай опустошать сейфы своих клиентов. Да и вообще, мало ли что может произойти в стране? Может, придется удирать, как в семнадцатом. Поэтому сейф в доме удобен: в любой момент открыл, взял ценности и скрылся.

— Но тогда почему алмаз хранился в домашнем сейфе, а драгоценности в офисном? Логичнее было бы наоборот. Ведь драгоценностями чаще пользуются.

— Вот именно, поэтому отец и хранил их в офисе, чтобы мы пореже их надевали, — язвительно усмехаясь, проговорила Елена. — Надо было всякий раз заранее просить его привезти украшение. А он, если считал, что то место, куда я или Марина собираемся пойти, недостаточно надежно охраняется, попросту забывал о нашей просьбе. Да и лишний раз не хотелось его упрашивать. Украшения на самом деле очень дорогие и редкие. Рубиновый гарнитур, например, работы конца восемнадцатого века, сапфировое колье — середины девятнадцатого. Он их приобрел на аукционе в Лондоне. Но кто? Кто мог украсть алмаз? — приложив руку ко лбу, вдруг спросила она. — Ах! — выдохнула с горечью. — Все-таки кое в чем отец был прав, он всегда говорил, нельзя хранить все состояние семьи в одном месте.

Туров задал еще несколько вопросов Елене и отпустил ее.

— Ну что? — обратился он к Приступову. — Какие мысли?

— Интересные. Я так полагаю, что здесь без участия или соучастия кого-то из этой троицы не обошлось. Не открыл бы Уманцев дверь кабинета.

Они вышли из гостиной. Марина пошла их провожать.

— Скажите, а ваша прислуга… — остановился в прихожей Туров, — вы уверены, что она, как обычно, ушла из дому в девять часов?

Марина немного подумала и ответила:

— Полагаю, да. Прежде чем уйти, Лидия всегда заходит ко мне, чтобы узнать не надо ли чего-нибудь еще и уточнить, что именно подавать на завтрак. Вчера, как заведено, мы переговорили, она попрощалась и ушла.

— Но ведь она могла запросто остаться или вернуться, чтобы открыть дверь убийце.

— Во-первых, как я думаю, — тревожно вздыхая, начала Марина, — она должна была знать об алмазе. Но даже мне, жене, не было известно, что Роман хранит его здесь. Я вообще о его существовании узнала только сегодня. А во-вторых, вы же видели сейф, у него помимо ключевого замка еще и кодовый. Как она могла узнать код?

— А кто мог его узнать?

— Это вопрос, на который даже вы вряд ли найдете ответ, — не удержавшись, поддела Турова Марина.

ГЛАВА 8

Туров обо всем обстоятельно доложил Терпугову. Тот, выслушав, взглянул на Приступова:

— Что скажешь, ведь твоего клиента убили.

Приступов мрачно вздохнул:

— Выяснилось одно занятное обстоятельство, оказывается, при отсутствии материального стимула моя мысль не работает.

— И все же? — не удержавшись от смеха, настаивал Терпугов.

— Да что можно добавить к тому, что сказал Филипп? — в раздумье развел руками Приступов. — В момент убийства в доме, если верить показаниям фигурантов, находились две женщины и сам потерпевший. Кто мог открыть дверь, чтобы впустить сообщника? Версия первая: одна из женщин, супруга или дочь. Версия вторая: затаившаяся в доме прислуга. Версия третья: незаметно вернувшийся сын.

— А может, — вступил Туров, — сообщника вообще не было.

— Может, и не было, — согласился Приступов. — Смерть Уманцева выгодна всем: жене, дочери, сыну. Избавившись от него, они стали независимыми.

— Вот только загвоздка, — заметил Терпугов, — кому из них он завещал основной капитал? Сыну?

Туров поморщился.

— Вряд ли. Молодой Уманцев особо не интересуется делами, он, что называется, тусовщик.

— Тогда дочери? — предположил Терпугов.

— Тоже не думаю. Он даже не хотел, чтобы она работала в его фирме. У нее свой небольшой бизнес. Два бутика по продаже бижутерии и всякой дамской мелочи.

— Значит, жене?!

— Она вообще ничем кроме себя не занимается.

— Однако, если Уманцев не составил завещания, то большую выгоду получает жена. Ей причитается пятьдесят процентов. А детям только по двадцать пять.

— Я связался с его адвокатом, — сказал Туров. — Уманцев составил завещание.

— Но ведь он мог об этом никому не говорить, — вставил Приступов. — Или же, наоборот, сказать только кому-нибудь одному.

— Вряд ли, уж очень рискованно, — с сомнением заметил Терпугов.

— Но жена уж больно молода и красива, — покачивая головой и изображая сладострастие во взгляде, проговорил Приступов. — И если на то пошло, то только ей он мог назвать код сейфа… в минуту потери бдительности.

— Ох уж эта минута, сколько через нее неприятностей, — умудренным тоном произнес Терпугов и вздохнул. — Значит, основных подозреваемых трое.

— Надо проверить связи горничной, — что-то записывая в блокноте, добавил Туров.

— Слушайте, — взволнованно сказал Приступов, — мы ведь забываем о главном! Завещание — это само собой. Оно, кстати, могло послужить причиной убийства, если кто-то узнал, кого именно Уманцев решил сделать наследником. «Пусть, — решил убийца, — я ничего не получу по завещанию, но я обеспечу себя алмазом».

— Н-да! — подполковник Терпугов посмотрел на Турова и, немного помолчав, сказал: — Иди, доложишь, когда будут результаты. Пока только версии.

— Я тоже пойду, — поднялся Приступов. — Дело интересное, но материально не обеспеченное. Так что, — слегка хлопнул он по плечу Турова, — здесь я тебе не помощник, несмотря на то, что убитый был моим лучшим клиентом. Вот если бы он позаботился о себе заранее и оставил распоряжение: «В случае моей внезапной кончины обратиться к детективу Приступову, чтобы тот за указанное вознаграждение расследовал ее причины». Вот тогда бы я!..

— Продался Валерий! Продался! — захохотал Терпугов.

— Отчего ж продался? Я, как и вы, в свое время получал зарплату за то, что рисковал жизнью. Но тогда я ее мало ценил, а теперь, когда ее остается с каждым днем все меньше, она становится мне все дороже, — с едва заметной горечью усмехнулся Приступов.

Поздно вечером, когда все сотрудники разошлись по домам, Филипп, оставшись один, обратился к своей интуиции с прямым вопросом: «Кто убийца?» Интуиция скромно промолчала.

Неделя после убийства Уманцева пролетела как один день. Соболезнования, похороны, поминки, милиция, — все это нарушило привычный ритм жизни дома. Только сегодня все собрались за столом как обычно. Марина выглядела усталой, поблекшей с накинутой на плечи черной шалью. Елена все время о чем-то размышляла, уходя глубоко в себя и теряя связь с действительностью. Только Константин был бодр, чисто выбрит и благоухал туалетной водой.

— Что, девочки? — садясь за стол и оглядывая их, начал он. — Хватит киснуть!

Елена покосилась на него и усмехнулась:

— Мне звонил адвокат отца. Отец, оказывается, составил завещание. Оглашение, согласно его воле, будет через месяц.

— Вот как?! — живо удивился Константин. — Это почему же адвокат позвонил тебе, а не мне? Я же теперь ГЛАВА семьи.

— Не смеши, — кусая булочку, проговорила Елена. — Это что значит, что теперь мы с Мариной вслед за тобой по твоим тусовкам поедем? Дело надо было делать, чтобы тебе адвокаты звонили. Отец тебе разрешал работать на фирме, а ты?

— Зато ты у нас великая бизнесвумен.

— Великая не великая, а имею свое дело.

— Марина, а ты что молчишь? — обратился к ней за поддержкой Константин.

— Ах, ну что я?! — вспылила она. — Мне вообще хочется одного — закрыться в спальне и никого не видеть, не слышать, пока не пройдет эта ужасная боль, — она опустила голову на руки.

— В самом деле, Костя, ты завел беспредметный разговор, — подливая кофе себе в чашку, — начала Елена. — Какая теперь у нас семья? Я выйду замуж, ты женишься, но мы-то родные, мы будем поддерживать отношения, а Марина выйдет замуж, поминай как звали. Мы все трое временно под одной крышей.

— Как это?! — возмутился Константин. — Ты что, намекаешь, что мы должны продать наш дом?

— Не продать, а поделить. Если только отец не распорядился в чью-либо пользу.

— И в чью же? — перегнулся через стол Константин, чтобы заглянуть в темные, маленькие, вечно бегающие глаза сестры.

— А этого я не знаю.

Все замолчали. Каждый с возрастающей тревогой принялся думать о завещании. То казалось, что все или почти все достанется именно ему, то грызли страшные сомнения: «А вдруг он оставит мне так, чепуху, или вообще все завещает кому-то одному из нас?»

Елена знала, что отец не очень-то жаловал ее, однако отдавал должное деловым качествам. «Но он скорее воскреснет, чем допустит, что его состояние перейдет в руки Ильина-Вязигина или Гурьева. А, черт возьми, напортила я себе своим стремлением выйти замуж. Нет, чтобы прикинуться синим чулком и думать только о работе… — она исподлобья обвела взглядом брата и мачеху. — У Маринки неплохие шансы, отец, правда, не сходил по ней с ума, но… любил, как умел. У Константина одно, но немаловажное преимущество, он Уманцев — продолжатель рода».

Константин завтракал без удовольствия. Вопрос о том, что и сколько ему достанется, мучил его. Елену он не считал соперницей в этом деле. «Отец ей оставит немного, а вот Марине…»

Марина в свою очередь тоже пыталась просчитать, сколько получит по завещанию мужа. Она то гордо вскидывала голову, неожиданно решив, что все, то поникала, понимая, что отдать ей наследство — это значит отдать его в чужие руки.

— Господи, — забывшись, шептала она, — какая мука. Ах, скорее бы!.. — она скомкала салфетку, бросила ее на стол и пошла к себе.

Елена проводила ее насмешливым взглядом.

— Переживает. Еще бы! Такой куш сорвется. Вот будь у нее сын, мы с тобой, Костик, и гроша ломаного бы не получили.

— А так? — устремил он на нее испытующий взгляд.

— А так, я полагаю, что пятьдесят на пятьдесят. Ну вдове немного, чтобы побираться не пошла.

— Ты думаешь? — с сомнением переспросил Константин.

— А как иначе? Она — чужая. А отец всегда хотел, чтобы дело его продолжалось.

— Хорошо бы, если так, — пробормотал в задумчивости Константин.

— Ладно, — хлопнула ладонью по столу Елена. — Сначала я заеду в свой бутик, а потом поеду в офис отца. Его коммерческий директор умный человек, но хозяйский глаз необходим.

Константин, не мигая от удивления, смотрел на сестру.

— Как это ты поедешь? А я? Я? — он даже встал со стула.

Елена с легким презрением смерила его взглядом.

— Ну и ты поезжай, кто мешает? Только смотри, не посоветовавшись со мной, ничего не предпринимай, а то натворишь дел. Хотя до оглашения завещания никакие дела невозможны.

Она поднялась, накинула клетчатый жакет, взяла сумку, из которой раздался звонок мобильного.

— Да, — недовольно проговорила она, — слушаю. — Ты? — приподнялись ее выщипанные брови. — Ничего. Спасибо. Сегодня? Нет, Марк, сегодня я не могу. Много дел. Даже на полчаса, — она хотела уже отключить телефон, но Гурьев принялся ее уговаривать. — Ладно, если получится, выпьем вместе кофе.

Елена усмехнулась, презрительно прищурив глаза, и ушла.

— Отлично, — проговорил, глядя ей вслед Константин, — Марк уже объявился, почуял шакал добычу. Теперь и этот африканский жених не замедлит явиться. Что-то Ленка ведет себя очень уверенно. Очень… — Константин постоял, подумал и пошел наверх к Марине.

Он повернул ручку, но дверь не открылась. Константин выругался и забарабанил в дверь.

— Какого черта ты заперлась? — напустился он на Марину, когда та, запахиваясь в пеньюар, открыла ему.

— Я привыкла!

— Да брось! Отца нет…

— Нет, — всхлипнула она. — Как же я теперь?

— Ой! — нарочито сокрушенно покачал головой Константин. — Да так же, как и раньше… — Марина, изменившись в лице, цыкнула на него и выглянула за дверь. — Он продолжил, понизив голос: — Раньше я его заменял тебе только в постели, а теперь заменю во всем остальном.

Марина зашла в гардеробную, сняла пеньюар и надела платье.

— То есть? — спросила она.

— Что, значит, то есть? Я женюсь на тебе.

Марина застыла с изумлением в глазах.

— Ты с ума сошел? — невольно покрутила она пальцем у виска. — Как же ты на мне женишься? Я ведь тебе мачехой довожусь.

— Плевал я на все эти условности.

— Ну знаешь! Мы ведь не на острове живем. Что люди скажут?

— Поговорят и перестанут. Меня сейчас другое волнует, — мягко усаживая ее на кровать, говорил он. — Ленка что-то уж больно задаваться стала. Я и подумал: не она ли это отца?

Марина вздрогнула, а Константин тем временем принялся снимать с нее платье.

— Да ты что?! Нет, Лена…

— Ну не Лена, так африканский Александр или Марк. С кем сговориться удалось. Она замуж до смерти хочет, а никто ее без серьезного приданого не берет. Вот она и рассказала кому-то из них про алмаз. Обделали дело, не придерешься. И о чем только мы с тобой думали? — укладывая ее и целуя, говорил Константин.

Марина стала отталкивать его:

— Оставь, Костик, не хочу… еще не время… и сорока дней не прошло…

— Не глупи, хранить верность умершему, изменяя живому… — он расхохотался. — А мы с тобой быстро столковались.

Марина не сдержала улыбки:

— Еще бы! Роман-то был не то, что ты. Так, трах-трах и весь вышел. Я даже в отчаяние сначала пришла. Ночи напролет думала, как бы с кем-нибудь встречаться, но так, чтобы не вызвать подозрений у Романа. А тут ты ходишь, красивенький такой, славненький, — потрепала она его по щеке. — При виде тебя меня в жар кидало. Хоть беги под холодный душ…

— Ты и побежала, а дверь не закрыла, — напомнил Константин и с еще большим рвением продолжил свои домогательства. Но телефонный звонок оторвал его от столь приятного занятия. Он чертыхнулся и достал из кармана мобильный.

Марина закрыла глаза и вспомнила, как у них все началось…

В тот день Елена была в своем бутике, Роман — на фирме, Лидия возилась на кухне. Константин вошел в спальню Марины. Услышав, что в ванной шумит вода, подошел к двери, чуть приоткрыл и, затаив дыхание, стал любоваться молодой мачехой. Но долго не выдержал. Марина только вскрикнула: «Ах!», как он прямо под душем взял ее. Потом продолжили на кровати и опомнились, когда стало темнеть.

— Мы с тобой ополоумели, — сказала Марина. — Сейчас Роман из офиса вернется.

— Надо что-нибудь придумать, — целуя ее, бросил Константин и, на ходу надевая рубашку, поспешил скрыться.

Марина немного поразмыслив, придумала себе фобию, дескать, боюсь оставаться в незапертой комнате. Роман клюнул. И Константин всегда успевал скрыться из спальни через гардеробную, вторая дверь которой выходила в диванную комнату.

Один раз, правда, ему пришлось совершенно голым выскочить из спальни и в таком виде пробираться в свою комнату. Хорошо, что никого не встретил.

Но однажды Роман не ответил на звонок Марины. Она, не долго думая, вызвала отряд ОМОНа. Омоновцы влетели в дом и заняли боевые позиции. Марина подошла к кабинету и дрожащим голосом позвала: «Рома! Рома, что с тобой?» Он открыл дверь, и дуло автомата чуть ли не уперлось ему в живот. А Марина приложила руки к груди и воскликнула: «Слава богу!»

Но бойцы были на нее не в обиде. Она их так отблагодарила за беспокойство, что те сказали: «Еще вызывайте!»

Зато с тех пор Роман отвечал, как часы: «Спи, милая, все в порядке. Я еще должен поработать. Беспокоить не буду, здесь в кабинете устроюсь». И тогда Марина с Константином — всю ночь напролет…

Правда, когда бойцы ушли, Уманцев набросился на Марину:

— Нельзя было самой подойти к кабинету, чтобы удостовериться все ли у меня в порядке?!

— Да как же я выйду из комнаты?! — пришла она в негодование. — У меня мысли одна страшней другой. То думаю, тебя связали, рот скотчем залепили, то представляю, что пистолет у виска держат… Я только подойду, и меня схватят. Времена-то жуткие, по телевизору такое показывают, что страшно по собственному дому ходить.

Константин отключил мобильный и вновь обнял Марину.

— Больше не запирайся! — напомнил он ей.

— Теперь нам особенно надо быть осторожными. Не дай бог, Ленка заметит. Тотчас решит, что это мы Романа убили и алмаз украли, — с неподдельной тревогой в голосе сказала она.

Константин встал и закрыл дверь на замок.

— Костик, мне еще нельзя, — заныла Марина, — у меня еще болит. Врач сказал, нужно не меньше трех месяцев воздерживаться.

— Хватит и одного месяца, — снимая джинсы, сказал он. — И что у тебя за болезнь такая? Воздерживаться! От папика заразилась, что ли?

Елена приехала в свой бутик, просмотрела новую партию брошей, украшенных жемчужинами, серебряных браслетов с аметистами, шелковых платков, отделанных норкой. Помощница отчиталась за вчерашний день.

— Просто отлично, давно мы столько не продавали. Надо будет еще заказать заколки для волос с перламутровой инкрустацией…

Елена слушала, но была немного рассеянна, какая-то мысль, еще не оформившаяся окончательно, не давала ей покоя. Она села за ноутбук, просмотрела электронную почту и вдруг сказала помощнице, что уезжает.

— Надо заехать в офис отца, — бросила она скороговоркой и поспешила к машине.

Сначала она проехала мимо вывески «Детективное агентство во дворе», затем, оставив машину на стоянке за квартал до агентства, вернулась к нему и поднялась по деревянной лестнице. Позвонила. Дверь ей открыл сам детектив Приступов.

Он с интересом посмотрел на нее.

— Проходите.

Она замялась у порога.

— Вы один?

— Да.

Елена вошла.

— Садитесь, — указал на кресло Приступов и спросил: — Что-нибудь случилось?

— Ничего нового. Просто все эти дни я мучительно размышляла, кто мог убить отца и украсть алмаз. И пришла к выводу, что кроме Константина и Марины — некому.

— А что именно натолкнуло вас на подобное заключение? Почему вы их объединили?

Елена рассмеялась:

— Это не я, это они сами объединились. Они любовники.

— Вот как? — присел на край стола Приступов. — И давно?

— Полагаю, они столкнулись чуть ли не на следующий день после свадьбы, но я узнала об их связи только год назад. По понятным причинам я не стала говорить об этом капитану Турову. Огласка в этом деле не нужна.

— Значит, вы считаете, что Константин рассказал Марине об алмазе и они решили им завладеть.

— Да. Константину давно надоело клянчить деньги у отца. Отец не отказывал. Но каждый раз просить, противно. Марина тоже ничего не потеряла, став вдовой. Скорее всего отец ей оставит по завещанию немало, да плюс половина от продажи алмаза. Живи в свое удовольствие. В конце концов, они с Константином неизбежно наскучили бы друг другу. Константину, что? Завел другую. А ей гораздо сложнее. Отец подозрителен. Не удивлюсь, если он даже нанимал детектива следить за ней.

Приступов ничего не ответил, сдерживая себя, чтобы не расхохотаться, как ловко провела его мадам Уманцева. Ему и в голову не пришло, что любовник у нее под боком, собственный пасынок.

— Вы сами понимаете, что преступление спланировано чрезвычайно примитивно. Отец открыл Марине дверь, она выстрелила, вот только из какого оружия…

— Ну, такой самопал можно сделать, например, под авторучку.

— Хорошо, пусть будет авторучка. Господи, черт знает что?! — передернула Елена плечами. — Затем она впустила Константина, вместе они открыли сейф, похитили алмаз и спрятали его. Вне всяких сомнений, ей удалось выведать у отца код. А ключи он всегда носил с собой.

— Вполне допустимая версия. Но с таким же успехом можно предположить, что Марина справилась с этим без Константина, как и он без нее.

— Все можно! — с досадой сдвинула Елена свои тонкие жесткие брови. — Дайте, пожалуйста, воды.

Приступов открыл бутылку минеральной и налил в стакан.

— Прошу!

— Отпечатков, как я поняла, вы не обнаружили.

— Да, признаться, и не надеялись. Убийство в интеллигентном доме и убийца — человек, несомненно, интеллигентный. Работает чисто.

— Мне, короче, все равно, сообща они украли алмаз или нет. Вы мне найдите его и я вам заплачу такой гонорар, что до конца жизни вы сможете прожить, не работая. Вот задаток, — положила она на стол конверт.

Приступов открыл, посмотрел, остался доволен.

— Что ж, ваше предложение меня заинтересовало. Я возьмусь за это дело. Если алмаз похитили Марина или Константин, то он, вне всяких сомнений, еще в России. Остается лишь узнать, где.

— Вот и узнайте, только поскорее.

— А как, простите, вы нашли меня?

— Вышла на ваш сайт в интернете. Я запомнила вашу фамилию. Приступов, правильно?

— Совершенно верно.

Детектив проводил клиентку, доставшуюся ему, можно сказать, по наследству.

— Неплохо! — прищелкнул он пальцами, пересчитав задаток. — Так, надо будет заехать к Филиппу, может, у него что-нибудь новенькое по делу появилось?

Валерий только успел накинуть плащ, как раздался звонок. Он открыл дверь — на пороге стоял Константин Уманцев.

— Простите, вы собирались уходить? — спросил тот.

— Пустяки, это может подождать, — ответил Приступов, приглашая Константина войти. — Садитесь, — указал он на кресло, в котором всего десять минут назад сидела его сестра.

— Понимаете, дело сугубо интимное, — сразу приступил к главному Уманцев. — Пропал алмаз, принадлежащий нашей семье. Милиция, не мне вам рассказывать: протоколы, очные ставки, подпишите здесь, там… Потом в архив на вечное хранение, — махнул он рукой. — А мне надо, чтобы расследование прошло тихо и успешно.

— Вы хотите, чтобы я разыскал алмаз.

— Верно.

— Ну, раз мы с вами говорим с глазу на глаз, скажите, вы кого-нибудь подозреваете?

— Еще бы! В первую очередь свою сестру и одного из ее любовников. Вот которого, сказать затрудняюсь, но, исходя из логических заключений, склонен считать, что это Марк Гурьев.

— Кто это?

— Сын одного в недавнем прошлом удачливого дельца. Он занимался продажей ювелирных изделий и еще кое-чем. Но что-то не сладилось, говорят, какой-то старый долг за ним был, потом неудачная комбинация с ценными бумагами, короче, поправить дело взялся Марк. Он поставил себе целью жениться на богатой невесте. Но богатые невесты, как правило, предпочитают богатых женихов. Ну а моя сестра, вы же ее видели, она готова все отдать, лишь бы выйти замуж. Марк ей давно нравился. Вот она и стала приставать к отцу, чтобы тот дал за ней солидный капитал. Отец же сказал, что она может рассчитывать только на скромную сумму. И я не осуждаю его, во-первых, это смешно, давать деньги, чтобы с их помощью Марк Гурьев поправлял дела своего отца, а во-вторых, Елена не единственная дочь. Есть еще я и Марина. Тогда Елена стала докучать отцу просьбами продать или распилить алмаз, с тем, чтобы он выделил ей третью часть. Отец каждый раз еле сдерживался, чтобы не двинуть ей по физиономии. Марк же изводил Елену тем, что волочился за всеми богатыми невестами. Правда, пока безрезультатно. Однако Елена всякий раз очень тяжело переживала его брачную лихорадку. Но недавно, признаюсь, меня это изрядно удивило, Еленой, совершенно неожиданно, увлекся один молодой смазливый парень. Сам он из Брюсселя. Но познакомились они в Москве на какой-то вечеринке. Ленка потеряла голову. Влюбилась до дрожи, говорит с ним по телефону и вся трясется. Презабавно смотреть, — с насмешкой заметил Константин. — Видимо, парень просто устал от лощеных красавиц. Знаете, надоели стереотипные длинноногие красотки с силиконовыми бюстами и белокурыми волосами. А Ленка — полная противоположность, бюст, правда, большой, но обвислый, бедра широкие, ноги короткие, волосы черные… Может, он кого позлить хотел, обхаживая ее, а может, — здесь Константин непроизвольно понизил голос и наклонился к Приступову, — а может, она, чтобы увлечь его, рассказала об отцовском алмазе. — Он задумался, видно, еще раз пытаясь уяснить, верны ли его догадки.

— Как его зовут?

— Александр Ильин-Вязигин.

Приступов открыл блокнот и переспросил:

— Как вы сказали?

— Александр Ильин-Вязигин, — повторил Константин и опять задумался.

— Что-то не стыкуется в вашей версии? — пытаясь вывести его из затруднения, спросил Приступов.

— Да, признаюсь. Дело в том, что этот Ильин-Вязигин, наверное, уже с месяц, как уехал в Брюссель, но насколько я смог убедиться, Ленке он ни разу не позвонил. А может, — с расстановкой продолжал Константин и постепенно все шире, будто прозревая, открывал глаза, — это был ход?

— То есть, вы полагаете, что ваша сестра нарочно выставила перед всеми свою связь с этим Ильиным-Вязигиным, чтобы показать, что порвала с Гурьевым, — подхватил детектив. — А что? Неплохо.

— Да-да, именно эта мысль сейчас мне и пришла в голову.

— Лже-любовник уезжает в Брюссель, она нарочито тоскует, ждет его, а тем временем вместе с Марком убивает отца и похищает алмаз, — с увлечением продолжил Приступов, но осекся. — Но все-таки, почему-то Ильин-Вязигин стал ухаживать за вашей сестрой!

— Его очень заинтересовало сапфировое колье, которое однажды было на Елене. Может, она пообещала уговорить отца продать ему это колье?

— Вполне допустимо. Во всяком случае, мы можем взять эту версию за основу.

— Да… но зачем тогда сегодня, — в замешательстве проговорил Константин, — Елена открыто назвала Марка по имени, когда он позвонил ей?

— А затем, что им не терпится завершить то, из-за чего каждый из них пошел на преступление. Елене — выйти замуж за Марка, а Марку — продать алмаз и тем самым поправить свое финансовое положение. Но продать алмаз они смогут только после того, как поженятся. Поэтому Елена не стала скрывать его звонок. Наоборот, они вновь будут появляться вместе и вскоре объявят о своей помолвке.

— Ай-да, сестричка, стерва! — пробормотал Константин с остановившимся взглядом. — Обошла!

Приступову пришлось дважды повторить свой вопрос, чтобы вывести его из оцепенения.

— А что вы думаете относительно завещания вашего отца?

Константин поморщился, как от внезапной боли.

— Ничего не думаю, — злобно бросил он. Нахмурился, опустил голову и проговорил: — Вернее, слишком много думаю. Осталось ждать каких-нибудь три недели, — нервно усмехнулся он, — и мы узнаем, кому отец отдал предпочтение. Но наследство наследством. Мне нужен алмаз. Вы беретесь вывести на чистую воду мою сестрицу и ее сообщника?

— Отчего нет? Это моя работа, — ответил Приступов.

— Отлично. Вот задаток, — Константин положил на стол конверт. — По окончании дела при достижении результата вы получите в десять раз больше.

Детектив выразил удовлетворение наклоном головы.

— Вот и договорились. Единственная просьба, все сделать как можно быстрее, пока эти гады не вывезли алмаз за границу. А как вы думаете, алмаз может еще находиться в доме?

— Не исключено, — отозвался Приступов.

— Я уж искал, признаюсь. Прикинул, где бы я мог его спрятать. Облазил чуть ли не весь дом. Результат тот же, что и у оперативников — ничего.

— А вы попробуйте прикинуть, не где бы вы спрятали, а где бы могла спрятать ваша сестра.

— Так кто же ее знает? В ее комнатах, правда, все обшарил…

— А вы не допускаете мысли, что убить вашего отца и похитить алмаз могла Марина?

Вопрос ввел Константина в ступор.

— Марина?! — воскликнул он. — Марина? — повторил с расстановкой. — Но кто тогда был ее сообщником? — Детективу хотелось ошарашить Константина, сказать: «Да вы же и были», — но он промолчал. — Или она одна управилась? А что? — Константин сжал голову руками. — Я как-то об этом не подумал. Странно, почему же я упустил из виду Марину? — Детективу хотелось сказать: «Да потому, что она ваша любовница», — но опять промолчал.

Уманцев ушел от Приступова еще более озадаченный, чем пришел.

ГЛАВА 9

За завтраком в это утро все старались вести себя как обычно. Даже завязали общую беседу. Но, несмотря на приложенные усилия, озабоченность сквозила во всех взглядах. Константин посмотрел на часы.

— Ну что? — обратился он к сестре и мачехе. — Можно собираться. Адвокат нас ждет к половине двенадцатого.

— Да, конечно, — поторопилась встать из-за стола Марина.

Елена смерила ее уничижающим взглядом:

«Как не терпится наложить свою загребущую лапу на чужое!»

— А ты, что сидишь? — спросил Константин сестру. — Мы должны приехать все вместе.

— Я жду Марка, — ответила Елена, продолжая завтракать.

«Ага, значит, все-таки я оказался прав. Африканский ухажер был использован для прикрытия».

— А зачем его ждать? Он что, член нашей семьи? — остановившись у двери, полуобернулся к Елене Константин.

— Он мой жених! — громко ответила она и с вызовом посмотрела на брата.

— Что ж вы все втихомолку? — с язвительной ласковостью поинтересовался он.

— Что все?! — с раздражением воскликнула Елена.

— Ну да все! — точно на что-то намекая, бросил он и залился резким отрывистым смехом. — Наконец-то Гурьев наложит лапу на деньги Уманцевых. Молодец! Правильно решила: отдать свое в чужую семейку.

Елена вскочила со стула.

— Не собираюсь я ничего отдавать! — выкрикнула она с такой силой, что вены вздулись у нее на шее.

— Тогда тебе век в невестах Гурьева куковать. Он, пока брачный контракт с пунктами и подпунктами не составит, не женится.

Елена только сжала кулаки, потому что не смогла найти веского аргумента против слов брата.

— Хватит! Хватит! — вошла в столовую Марина в черном свитере под горло и с волосами, собранными на затылке узлом. Она выглядела утомленной. Нижние веки отливали синевой. Лицо, несмотря на макияж, было бледным. — Надо ехать, — сказала, нервно потирая ладони.

На пороге столовой появился Марк Гурьев.

— Здравствуйте, — сказал он. — Я не опоздал? — обратился к Елене.

Она растеряно улыбнулась, хотела ответить, но Константин опередил:

— В самый раз поспел делить чужое.

Марк вспыхнул. Елена повысила голос до визга:

— Я тебе повторяю, Марк мой жених!

— Тише, — пыталась успокоить их Марина. — Тише. Давайте соблюдать приличия из уважения к памяти Романа.

— Кому-то из нас удастся это и после прочтения завещания, а кому-то… вряд ли, — небрежно заметил Константин.

Марина села в машину Константина, Елена в машину Марка. Приехали. Чинно вошли в контору. Адвокат приветствовал их и сразу предложил приступить к делу. Никто не был против.

Все, кроме Марка, вошли в кабинет и сели за стол. Адвокат вскрыл конверт с завещанием и стал читать, впрочем читать особенно было нечего. Воля покойного была изложена в одном предложении: «Все мое движимое и недвижимое имущество завещаю моей супруге Марине Петровне Уманцевой».

Константин с Еленой открыли от изумления рты: «А?!..» Несколько секунд они сидели не шелохнувшись, потом медленно повернули головы и посмотрели друг на друга. Марина тоже хлопала ресницами, будучи не в состоянии сразу осознать значимость услышанного.

Оглядев их, адвокат предложил:

— Я прочту еще раз, — и прочел.

Константин встал и подошел к нему:

— Но там же должно быть еще хоть что-то?!

— Да! — подхватила Елена.

Адвокат развел руками и показал лист завещания.

— Ни то что лишнего слова, даже лишней точки нет, — ответил он.

— Но ведь это?.. — казалось, что сейчас молодого, двадцатичетырехлетнего парня хватит удар.

Адвокат вызвал своего помощника и попросил того принести воды. А сам взял Константина за плечи и усадил на стул.

— Вот, выпейте воды и успокойтесь.

— Но ведь это?.. — повторял Константин засевший в его голове вопрос.

— Это воля покойного, — пояснил адвокат.

— Я буду ее оспаривать! — яростно заявила Елена.

— Ваше право, — согласился адвокат. — Но лучше возникшие недоразумения разрешите мирным путем, — осмелился посоветовать он Елене, лопающейся от злобы и ненависти к отцу, к его хитрющей жене, которая и завещание уговорила написать на себя и алмаз с любовником украла.

Первой из кабинета вышла Марина, от растерянности не знавшая куда девать глаза. Марк тотчас вскочил со стула. Ему показалось очень хорошим знаком смятение вдовы. Вторым вышел Константин. Его застывший профиль так и просился быть выбитым на медали. И это показалось Марку хорошим знаком. Он шумно сглотнул слюну и пошел навстречу наследнице.

Елена не увидела Марка. Она вообще ничего не видела. Чернота застлала ей глаза. Она сморгнула, но черная завеса не отошла. Она замотала головой и судорожно повела вокруг себя руками.

Марк ухватил ее за трепещущую руку.

— Лена, что? Что с тобой?

— Не вижу, — испуганно проговорила она. — Ничего не вижу! — вдруг вскрикнула с ужасом.

Гурьев усадил ее в кресло. В приемную вышел адвокат.

— Что случилось? — обратился он к Марку.

— Она говорит, что ничего не видит, — пожал тот плечами.

Адвокат вздохнул и попросил своего помощника принести флакон нашатырного спирта.

— Вот, — протянул он Гурьеву флакон и кусок ваты, — потрите ей виски. — И все пройдет.

— А?.. — хотел было узнать он содержание завещания, но адвокат, выставив перед собой ладони, не стал с ним разговаривать и удалился в кабинет.

Черная пелена потихоньку стала исчезать, замерцали пятна света. Разглядев Марка, Елена вяло усмехнулась:

— А, это ты!..

Он помог ей подняться и выйти на улицу.

— Леночка, что? — теряя терпение, спросил он.

— Мне плохо, Марк, очень плохо… Голова…

Но он не слушал, он спрашивал:

— Лена, что? Что?..

— …Все кружится. Мне страшно. Я сейчас упаду!..

До Марка стало доходить.

— Кому он все завещал? — спросил сухо, но все еще поддерживая Елену под руку.

Она хотела сказать, но имя не шло с губ.

— Ему, Константину? — допрашивал Гурьев.

Елена отрицательно мотнула головой.

— Маринке?

Елена кивнула.

— Б… б… — слова тоже не шли с губ Марка. Он окаменел. Немного придя в чувства, выругался и бросился к машине.

Елена смотрела ему вслед, беспомощно призывая его руками.

— Марик… — прохрипела она. — Мне плохо… Я падаю…

Кто-то помог ей прислониться к стене дома. Кто-то засунул в рот валидол. Кто-то довел до скамейки, спросив: «Может, «скорую»?!

— Пройдет, — прошептала Елена. — Ничего не надо…

— Ну папик и выкинул финт! — после длительного молчания, уже подъезжая к дому, — проговорил Константин. — Не ожидала или знала? — посмотрел он на сидящую рядом Марину.

— Все равно не поверишь, — нехотя ответила она.

— Тебе поверю.

— Не ожидала. Надеялась на приличную сумму, не более.

— Что же это он так, а? Любил тебя, выходит?

— Выходит.

— А ты его?

— Слушай, отвяжись! Сам-то не лучше. Я-то что, жена. А ты сын!

— Ладно, ладно, — похлопал он Марину по руке. — Могло бы быть гораздо хуже, стукни ему в голову оставить все Ленке. — Константин залился смехом: — Нет, ты представь себе физиономию Гурьева, когда, наконец-то, как он думал, ему удалось ухватить кусок с чужого стола, а тут бац!..

Марина тоже не удержалась от смеха.

— Признаться, мне этот Гурьев совсем не нравится. Чего Ленка в нем нашла?

— А он в ней?

Марина пожала плечами.

— Вот что мы нашли друг в друге, — помогая ей выйти из машины, продолжал Константин, — это понятно.

— Ты куда? — спросил он, увидев, что Марина, сбросив плащ в прихожей, стала подниматься по лестнице.

— К себе. Я очень устала.

— И я устал. Но нам надо все окончательно решить, — серьезным тоном заметил он.

— Решим, решим, — отвечала, лишь бы поскорее отделаться от него, Марина, поднимаясь по лестнице.

Он нагнал ее.

— Что это значит, решим?

— Ну я… — Марина затруднилась с ответом, — я… я выделю… поделюсь с вами.

— С кем это нами? — следуя за ней, изумленно спрашивал Константин.

— С тобой и Еленой, — входя в полукруглую диванную с окнами во всю стену, ответила Марина.

Константин вперил в нее взгляд, будто хотел просверлить в ней отверстие.

— У Ленки два бутика, с нее станется. А со мной делиться не за чем. Ты выйдешь за меня замуж.

— Опять ты за свое, — опускаясь на диван и снимая с шеи прозрачный платок, недовольно заметила Марина. — Ну подумай, как это мы с тобой вдруг поженимся. Мачеха вышла замуж за пасынка! Да нас со свету сживут намеками да статейками в газетах. А в МУРе сразу решат, что мы с тобой убили Романа.

— Да пусть решают, что хотят. Плевать! — наступал он на Марину.

Она даже отодвинулась немного в сторону.

— Успокойся! Чего разошелся? Надо подумать. Может, даже посоветоваться с адвокатом. Нельзя вот так сразу нам жениться. Надо выждать, хотя бы год.

— Что?! — придя в ярость, повернулся на одной ноге вокруг себя Константин. — Год?! Это значит, что ты проведешь целый год богатой вдовой, а я из милости буду жить в твоем, — он сделал ударение на «твоем», — доме?

— Ну что ты несешь?! — возмутилась Марина. — Из какой милости? Это твой дом.

— Значит, и Ленкин.

— Ну, и Ленкин… Ах, — она сжала голову ладонями, — хватит!

Константин с ненавистью посмотрел на нее и сел рядом.

— Ну послушай, Костик, — придвинулась она к нему. — Ну согласись, нельзя же нам завтра в ЗАГС.

— Нельзя, — был вынужден признать он.

— Вот. Сам видишь, необходимо выждать время. Ну хотя бы полгода, пока я не вступлю в наследство. Иначе нашим необдуманным поступком мы дадим карты в руки Елене. Ее адвокат не преминет истолковать наш брак как осквернение памяти убитого отца и мужа, как наш сговор и такое затеет, что мое вступление в наследство будет приостановлено, — она прижалась губами к его виску. — Успокойся. Все будет, как ты хочешь…

— А ты, ты разве этого не хочешь? — обнимая ее, прошептал он.

— Хочу. Но надо подождать.

— Хорошо, — примирительно произнес Константин, — ждем до твоего вступления в наследство. А теперь пойдем к тебе, — он встал и потянул ее за руку.

Она посмотрела на него и кротко попросила:

— Не сейчас, Костик. Я устала.

Но он подхватил ее на руки и понес в спальню.

Елена не помнила, каким образом очутилась у ворот дома. Шофер такси повернулся к ней и сказал:

— Приехали.

Она глянула в окно. Расплатилась, вышла и остановилась перед калиткой, не в силах поднять руку и набрать код. Ее ли теперь это дом? Подбородок мелко затрясся, к глазам подступили слезы, но она сдержалась.

«Еще остается полгода до вступления этой твари в наследство. Я так просто не сдамся!»

Елена вошла в дом и заглянула на кухню. Горничная спросила, будет ли она пить кофе.

— Да, — машинально ответила Елена и села за стол. — А Константин? — спросила она.

— Давно уже дома.

— А… — у нее не хватало сил произнести ставшее ненавистным имя.

— Они вместе приехали и сразу поднялись наверх.

Елена поднесла чашку к губам.

— Вы же сахар забыли положить, — напомнила ей горничная.

— Спасибо, — улыбнулась Елена, но сахар так и не положила, сразу о нем забыв. Да и какое это имело значение? Она все равно не чувствовала никакого вкуса.

— Я буду у себя, — сказала Елена.

У лестницы она остановилась и посмотрела на дверь кабинета отца.

«Подлец! Какой подлец! И за что? Разве я была плохой дочерью? За что он так со мной? Кто я теперь? Владелица двух бутиков по продаже бижутерии, которые прогорят без его финансовой поддержки в течение нескольких месяцев? Кредиты?! Ни один банк мне теперь копейки не даст. Я же никто! Раньше была дочерью Уманцева, а теперь приживалка у его вдовы!»

Она вошла в свою комнату и без сил упала на кровать.

«А Марк… скотина! Бросил меня посреди улицы. Деньги… ему нужны только деньги, а я… неприятное, но необходимое приложение к ним. А этот красавец-джентельмен, потомок белоэмигрантов Ильин-Вязигин. Приглашал меня в рестораны, в театры, появлялся со мной на самых крутых вечеринках, все уже стали шептаться… А он уехал и ни одного звонка. Как больно! Как больно! — кривясь от отчаяния, шептала Елена. — Зачем он так со мной? Он же видел, знал, что я люблю его. Я даже сказала ему об этом. Дура!»

Она вспомнила их последний вечер. Сначала они поужинали в ресторане, а потом поехали в клуб. Заказали коктейль. Голова у нее закружилась, к глазам подступили слезы, сердце защемило, и слова сами собой сорвались с губ:

— Ты знаешь, а ведь я люблю тебя… — она улыбнулась, а потом вздрогнула, съежилась и с тревогой посмотрела ему в глаза, боясь уловить в них даже малейший намек на усмешку.

Он взял ее руку и поцеловал. Она осмелела и спросила:

— А ты… ты как ко мне относишься? — И тут же, боясь услышать равнодушно-приличный ответ, добавила: — Я подумала, что ты уделяешь мне столько внимания… Я подумала…

— Ты правильно подумала, — сказал, он целуя ее в щеку. — Ты очень нужна мне.

Он еще что-то хотел сказать, и ей, казалось, она знала что. Но тут, черт его принес, к их столику подошел какой-то его приятель и завел нудный разговор. Потом он подозвал еще каких-то бельгийцев. Правда, Александр все же успел шепнуть, что тоже любит ее.

«Любит, — скривилась Елена. — Так любит, что уехав, ни разу не позвонил. Да еще свой телефон отключил. — Она с тихим стоном повернулась на бок. — Но ведь это же было! Было! Значит, любил или?..»

Елена вспомнила, как однажды после вечеринки у общей знакомой Александр, подъезжая к ее дому, вдруг спросил:

— Ты не будешь против, если я поднимусь к тебе выпить чашку кофе?

Она рассмеялась:

— Сразу чувствуется тонкое воспитание! — Повернулась к нему вполоборота и сказала, с задором глядя ему в глаза: — Нет, не буду.

Он поцеловал ей руку и предложил:

— Только инкогнито. Чтобы никто не знал о моем визите в твою комнату.

— Идет! — воскликнула Елена.

Они оставили машину за квартал и, крепко обнявшись, подошли к дому. Елена набрала код, вошла, оглядела пространство перед домом, освещенное матовыми фонарями и светильниками, установленными вдоль дорожек.

— Никого, — выглянула в калитку.

Взявшись за руки, они помчались по двору. Вошли. Александр замер у двери. Елена подошла к кабинету, послушала, глянула вверх и поманила его.

Очутившись в комнате, Александр спросил:

— А как же ты принесешь кофе? Вот опять задача!

— Какая задача? — сняв шаль с плеч, отозвалась Елена. — Горничная уже давно ушла. Константин, наверняка, еще развлекается, а Марина спит, она, если никуда не приглашена, старается пораньше лечь, чтобы восстановить цвет и свежесть лица. А отец либо тоже спит, либо у себя в кабинете. Располагайся. Я быстро.

Но Александр преградил ей путь.

— А может, не надо?.. — погладил он ее по обнаженному плечу.

Елена растерялась. Внутри что-то задрожало от жгучего волнения, будто у девочки, но она нашла в себе силы мельком взглянуть на Александра и быстро проговорить:

— Нет, кофе обязательно.

Вышла в коридор и прислонилась к стене. Ноги стали ватными. Но потом огромная радость наполнило ее сердце, и она сорвалась с места. Влетела в кухню, включила чайник, уставила поднос лакомствами, заварила кофе и поспешила наверх.

Осторожно толкнула дверь. Александр сидел в кресле и смотрел ее фотоальбом. Она поставила поднос на столик, он поймал ее за руку и притянул к себе. Елена присела на мягкий подлокотник кресла. Александр перевернул лист.

— Какая ты здесь эффектная, — сказал он, задержав свое внимание на снимке, где Елена была запечатлена в вечернем наряде с сапфировом колье на шее. — А колье я узнаю. Оно было на тебе на дне рождении Нины Ваниной. У него еще фермуар сломался.

— Да, — чуть слышно подтвердила Елена, с затуманенным от прилива чувственности взглядом.

— Какой восхитительный рубиновый гарнитур. Только кто это? — продолжал он смотреть альбом.

— Это моя мама.

Он кивнул.

— Теперь этот гарнитур принадлежит тебе?

— Нет, отец подарил его Марине. Но если я захочу его надеть, то надену.

Александр рассмеялся:

— Не поверю. Разве Марина позволит тебе?

— Я ее и спрашивать не буду. Отец хранит все драгоценности в своем офисном сейфе. И если я попрошу, он мне даст.

Александр перелистал все страницы альбома, восхищаясь Еленой и ее украшениями. Особенное внимание он обратил на бриллиантовое колье и перстень, а также жемчужное ожерелье с подвеской из изумруда редкостной красоты.

— Кофе остынет, — заметил он.

Елена, вздохнув, поднялась с подлокотника, разлила кофе в чашки. Александр сделал глоток и чуть поморщился:

— Точно, остыл.

Надо бы подогреть. Елена наклонилась, чтобы взять кофейник, как вдруг Александр обнял ее, приподнял и положил на кровать. В личном распоряжении Елены было несколько комнат на этаже и она могла бы пригласить своего гостя в любую из них, но привела в спальню, поэтому стоило ли сопротивляться? Да она и не хотела, только думала, что надо бы, хоть самую малость, повыделываться, потому что в ее планы входило стать женой Ильина-Вязигина. А лучшее воспоминание для мужа — это сопротивление, оказанное ему будущей супругой при первой попытке. Елена попыталась что-то сказать, но смогла издать лишь короткий тихий звук, похожий на «м-му» и все.

Такого она не испытывала никогда, наверное, оттого, что впервые попала в объятия к тому, кого желала. Обычно те, кто ей нравился, пренебрегали ею, и приходилось довольствоваться теми, кто был не против заняться любовью с дочерью богатого человека.

Когда Александр обратил на нее внимание, она приписала это его расчету на приданое и со снисходительной усмешкой приняла его предложение поужинать вместе в ресторане. Там-то Елена ему и сказала, как бы между прочим, что отец за ней практически ничего не дает. Но Александр даже на мгновение не изменился в лице и настроение его ничуть не испортилось.

Голова у Елены кружилась, сдерживаемое чувство прорвалось наружу. Она смотрела на Ильина-Вязигина и спрашивала свое внутреннее «я»: «Неужели он заинтересовался мною?.. Я ведь знаю, как меня называют за глаза: «Дурнушкой, маленькой, толстой, смешной…» Но ведь это не так! Я вовсе не толстая и совсем не маленькая. Я… я… милая и нормальная…»

Он целовал, ласкал… Елена пыталась отвечать и у нее это получилось. Очнувшись от первого прилива наслаждения, она набросилась на Александра и довела его чуть ли не до крика. Он крепко сжал ее и взмолился.

Уже под утро, напоив Александра холодным кофе, она проводила его до входной двери. Быстро расцеловала и назвала код калитки. Он вышел, а она стояла и смотрела ему вслед. Вернулась сама не своя от счастья. Закружилась по комнате и упала на кровать.

Александр еще два раза пробирался к ней. Потом уехал…

— Уехал, — с обидой проговорила Елена. — Уехал…

Она впала в прострацию, в глазах стояли слезы, а тело вспоминало ласки Александра, вздрагивая от наслаждения…

Елена не заметила, как заснула. Проснулась, когда уже стало темнеть.

Просыпалась нехотя, смутно припоминая, что случилось нечто ужасное, непоправимое. Тошнота подступила к горлу, и она открыла глаза.

«Маринка — наследница состояния Уманцевых! — была первая мысль. Елена приподнялась на руках и грязно выругалась. — Надо пойти поговорить с Константином. Надо что-то делать… О, господи! — Сонливость сдуло в один миг. — Константин же в сговоре с Мариной. Даже если он не был соучастником убийства, то теперь непременно женится на ней. А меня, как дрянную собачонку, за дверь! И все же надо немедленно поговорить с ним!»

Елена поправила на себе платье, пробкой нанесла несколько капель духов на шею и пошла к брату.

— Костя, ты у себя? — спросила, берясь за ручку двери.

— Да! — послышался его голос.

Елена вошла. Константин сидел за компьютером.

— Ну и как? — начал он, не оборачиваясь. — Как Марк отнесся к решению нашего папика? Нам теперь даже стыдно на люди показываться. Мы с тобой, как прокаженные. Родной отец копейки не оставил! Представляю, как Марк носится с этой сногсшибательной новостью. Наша фамилия у всех на устах.

— Не говори мне больше об этом подонке, — сурово произнесла Елена и, придвинув стул, села рядом с братом. — Он даже не удосужился довезти меня до дому, бросил на улице.

— А я тебе говорил, предостерегал, что он сволочь. Впрочем, как и твой африканский ухажер. Тоже уехал, и ни слуху, ни духу.

— Слушай, тебе прямо-таки доставляет радость делать мне больно. Садист! Точно, как папаша.

— Я тебе не навязываю свое общество, — язвительно заметил он.

Елена нахмурилась и со сдержанным негодованием произнесла:

— Ладно тебе! Нам сейчас не до этого. Нам надо наследство отсудить, а потом мы можем хоть до конца жизни не видеться. Господи, все сразу! Пропал алмаз…

— И уплыло наследство, — со злорадством подхватил Константин.

— А ты как будто и рад!.. — От негодования она лишилась дара речи: пыталась что-то сказать, но путалась в словах.

— Да… — начал было Константин, но Елена, собрав волю в кулак, яростно прервала его:

— Если ты рассчитываешь жениться на нашей изворотливой мачехе, то глубоко ошибаешься. Она тебя вокруг пальца обведет и в дураках оставит.

— С чего ты взяла?!.. — хотел он было возмутиться, но не вышло.

— Ты подумай! Зачем ты ей? Она хапнула выше головы. Может, и алмаз украла. Теперь она самая завидная невеста. И выберет себе под стать — миллионера. А ты? У тебя же гроша ломаного нет. Ты без пяти минут бомж!

Константин сразу не нашелся, что ответить.

— Она не знала об алмазе, — лишь неуверенно заметил он.

Елена со злым блеском в глазах посмотрела на него.

— Да ты же ей наверняка проболтался. А если не ты, так папик. Он у нас вон, какой затейник оказался.

— А может, алмаз твой Марк украл? — наконец нашелся Константин.

Елена усмехнулась.

— Думаешь, стану отрицать? Да, дура, проболталась. Но сейчас не об алмазе. Если это Марк, он от меня не уйдет. Убью гада, — сжала она кулак и стукнула изо всех сил по столу. — Ай! — вскрикнула и принялась тереть ушибленное место. — Ты пойми, сейчас самое главное — это отсудить у Маринки наше наследство.

— Отсудить?! — воскликнул Константин. — Каким образом?

— Вот давай и подумаем!

Воцарилось молчание. Брат и сестра сидели опустив головы, потом посмотрели друг на друга.

— Но… — начал нерешительно Константин, — если мы начнем процесс, на нас может пасть подозрение в убийстве.

— Пусть!

Константин встал из-за компьютера. Развел руки в стороны, вдохнул и выдохнул несколько раз.

— Это доставит нам массу неприятностей.

— Но это единственный выход.

— Сначала надо посоветоваться с хорошим адвокатом.

— Само собой разумеется, но только заметь, у безутешной вдовы тоже будет хороший адвокат. И если мы будем платить адвокату обещаниями в случае выигрыша нашего дела, то она будет платить наличными.

— Можно продать твои магазины.

— И остаться ни с чем.

Константин сосредоточенно молчал.

— Лена, нам надо хорошо подумать, прежде чем что-либо предпринять, — наконец высказался он.

Елена поняла это по-своему: «Он хочет получить у Марины неоспоримый залог того, что она выйдет за него замуж, хотя знает, что такой залог получить невозможно. Значит, он потребует немедленного бракосочетания. И когда Марине придет время вступить в наследство, она уже будет замужем».

Елена кивнула и сказала примирительно:

— Подумай. И я подумаю. Но не более трех дней.

Она вышла, и кровь ударила ей в голову. Немного постояв у стены, чтобы прийти в себя, Елена заскочила в свою комнату, схватила сумку и поспешила вниз. Выехав на шоссе, позвонила детективу Приступову:

— Мне надо срочно увидеться с вами. Где?

— Я в офисе.

— Хорошо. Через полчаса буду.

Она вошла сильно взволнованная. Никак не могла внятно объяснить причину своего позднего визита.

— Вы еще не знаете, — несколько успокоившись, начала Елена, — что мой отец абсолютно все оставил своей жене. Нас с братом даже не упомянул в завещании, как будто нас вовсе нет.

Детектив присвистнул от удивления.

— Но самое ужасное, что, по всей вероятности, пострадаю только одна я. Если Константин был в сговоре с Мариной, значит, он рассказал ей об алмазе. В результате, у них и алмаз и состояние! Ах! — прикрыла она себе рот ладонью. — Марк! Ведь я тоже рассказала ему об алмазе. А он знает все наши ходы и выходы, распорядок дня. Ему проникнуть в дом, убить отца и похитить камень ничего не стоило. Дура! Я — дура, — на все лады запричитала она. — Ох, недаром мужчины издревле говорят: «Бабы-дуры». Послушайте, я в полной растерянности. Мне нужен алмаз! Иначе, я — нищая! Скажите, — устремила она умоляющий взгляд на детектива, — у вас есть хоть какие-то догадки, где может быть камень?

— Я пока не хочу говорить вам о своих предположениях. Но поверьте, делаю все возможное. Это и в моих интересах.

Елена со вздохом поднялась, у двери остановилась, хотела что-то сказать, но лишь с досадой слабо махнула рукой.

ГЛАВА 10

Филипп Туров сидел в кабинете и тоскливо смотрел в окно. Проверка всех его версий по делу о пропавшем алмазе ничего обнадеживающего не дала. Он склонялся к мнению, что алмаз уже вывезли из России и даже распилили. Так что он ищет то, чего уже не существует.

Он злился на неповоротливость своего мышления: «Иду проторенными дорожками, вижу то, что на глазах. А тут нужен особый взгляд…»

Он глянул на телефон и решил позвонить Приступову.

— Слушай! — воскликнул тот. — Хорошо, что позвонил. Я сам собирался. Есть новости.

— Да ну?

— Ну не такие уж, чтобы!.. Но тебе не мешало бы их знать.

— Я к вам сейчас приеду, — спешно проговорил Филипп и уже хотел бросить трубку, как спохватился: — Валерий, я же не знаю, где ваш офис.

Приступов назвал адрес и объяснил как доехать.

Поднявшись по деревянной лестнице, Туров с любопытством принялся оглядывать офис частного детектива.

— Признаюсь, я представлял, что у вас пошикарнее будет.

Приступов рассмеялся:

— Когда я взялся за частный розыск, я тоже представлял, что будет пошикарнее, но увы! Хорошо, что свожу концы с концами. Но ты слушай! Вчера вечером Елена приезжала опять, и как думаешь зачем?

Туров выразительно пожал плечами.

— Чтобы подвести под подозрение своего так называемого жениха Марка Гурьева. Я ему-де разболтала нашу семейную тайну об алмазе, а он знает все ходы и выходы в доме. Но и это не все. Сегодня утром ко мне пожаловала вдова. Такое ощущение, будто они сговорились. Та, правда, долго не задержалась. Положила на стол конверт с деньгами и попросила найти алмаз. Никаких версий она при этом не высказала.

— Это что ж получается?.. — взъерошил волосы Филипп.

— Кстати, ты в курсе, что наследницей объявлена вдова?

— В курсе… — кивнул он, продолжая: — Круг подозреваемых после дополнительных заявлений фигурантов увеличился на одного человека. По-прежнему, можно подозревать в убийстве и краже алмаза всех членов семейки: Константина, Елену, Марину плюс жениха Марка Гурьева. Послушайте, всего четыре человека… и ни одной улики, явно указывающей на кого-то из них. Я вызывал к себе горничную, Лидию. Она, кстати, ушла от Уманцевых.

— Ушла? — переспросил детектив.

— Да, попросила Марину поскорее отпустить ее. Даже приискала на свое место другую прислугу. Говорит, если она потом вдруг надумает уйти от них, или они сами откажутся от ее услуг, трудно будет найти новое место. Кто захочет иметь горничную, служившую в доме, где произошло убийство. А в довершении ко всему, прежняя хозяйка тоже была убита, пусть на даче, но убита. Поэтому она попросила Марину написать ей рекомендательное письмо и датировать его задним числом, то есть, за несколько месяцев до смерти Уманцева.

— Тебе это не показалось подозрительным?

— И да и нет. Я проверил все ее связи. Есть у нее приятельница, с которой она изредка встречается. В выходные дни ходит в кино, в зоопарк, в театр. Восполняет однообразные будни. Мужчины у нее нет. Странно, женщина еще не старая, хотя, — Туров скривил угол рта, — совершенно непривлекательная. Родных, говорит, никого. Вернее, они есть, да только отношений она с ними не поддерживает. Я расспрашивал и так и этак. «Ничего, — твердит, — не видела».

— Ну, если она не врет, то и впрямь не видела. Уходит она в девять, а убийство произошло около половины двенадцатого.

— Давайте-ка еще раз все обсудим, — предложил Туров.

— Давай, — согласился детектив.

— Схема убийства нам ясна, — удобнее усаживаясь в кресле, — начал Филипп: — Рассмотрим пока две версии: либо дверь в дом убийце открыл сообщник…

— Либо убийца — член семьи, — вставил Приступов.

— Угу, — стараясь не потерять нить своего рассуждения, торопливо кивнул Туров. — При любой из этих версий убийца один или вместе с сообщником подходит к кабинету, стучит и просит открыть. Уманцев узнает голос и открывает. Тот входит, Уманцев предлагает ему сесть в кресло. Убийца, по вашему предположению, вынимает из кармана нарезной одноразовый пистолет в виде авторучки и в упор стреляет в Уманцева. Берет ключи, как известно, тот с ними не расставался, подходит к сейфу и вот тут загвоздка, — ударил кулаком по ладони Туров, — ведь помимо двух ключевых замков есть еще кодовый механический. Здесь пока один вариант: преступнику был известен код. Короче, он открывает сейф, похищает алмаз и все, что там было. Никто из близких Уманцева, к сожалению, не был знаком с содержимым сейфа. Затем преступник скрывается.

— Или поднимается к себе в комнату, — добавил Приступов.

— Совершенно верно. Но мы перевернули весь дом — безрезультатно, — со вздохом заметил Туров.

— Не так уж трудно спрятать алмаз весом в 60–70 грамм.

— Не спорю.

— Ну и к чему мы пришли?

— К распределению ролей между фигурантами. Каждый из них мог быть и сообщником и убийцей. Однако, в любом случае они не располагали временем для продажи алмаза. Потому что никто из них не стал бы настолько слепо доверяться своему сообщнику, чтобы позволить тому вывезти камень за границу. Договариваться же с покупателем заранее рискованно, может разнестись слух, что кто-то собирается продать редчайший красный алмаз. Нет, полагаю, что вступить в контакт с покупателем преступник намеревался после того, как завладеет камнем.

— Следовательно, ты полагаешь, что камень еще здесь. Согласен, но только если преступником является один из наших фигурантов, а если это некто неизвестный, то алмаз уже давно вывезен и продан.

— Я допускаю и такую версию, но она сразу вызывает вопрос: «Кому, кроме членов семьи мог открыть поздно вечером дверь своего кабинета Уманцев? И кто мог знать о существовании этого алмаза?»

— Вот над этим надо как следует подумать. А пока наша задача — прослеживать все контакты подозреваемых. Рано или поздно кто-то объявится. Кто-то должен прийти за алмазом.

Елена вернулась домой в подавленном состоянии. Следовало немедленно предпринять какие-то действия, чтобы не оказаться выброшенной на улицу в прямом и переносном смысле. Факт, что Константин надеется жениться на Марине, у Елены не вызывал сомнений.

«Маловероятно, чтобы Маринка пошла на это, — расчесывая до крови щеку, рассуждала она. — Но время будет упущено. Если бы мы вместе с Константином не медля подали в суд просьбу о пересмотре завещания… Ах! — закусила она губу. — А он вместо этого кувыркается с вдовой».

Елена поднялась на третий этаж и подошла к спальне Марины. Горничная ее предупредила, что та дома. Елена оглянулась и приложила ухо к двери. Ничего не было слышно. И тут ее осенило: «Запасные ключи! Ведь каждый из нас имеет запасные ключи от своих комнат, но вместо того, чтобы на непредвиденный случай хранить их в каком-то одном месте, все предпочитают держать их у себя. Во что бы то ни стало надо взять у Маринки ключ от ее спальни, — решила Елена. Она прошла в диванную и, не зажигая света, забилась в самый дальний угол и стала караулить Марину. — Как только она выйдет в кухню или в другую комнату… Черт! Но ведь она может хранить запасные ключи в своем сейфе. Тогда как быть?»

Елена поднялась с дивана, пригладила волосы, придала лицу приятное выражение и подошла к спальне мачехи. Постучала. Марина спросила: «Кто?» и тотчас открыла.

— Извини за беспокойство, — начала Елена, — но я сегодня приглашена на день рождения… а все драгоценности в офисном сейфе. Впрочем, теперь это твои драгоценности…

— Лена, как ты можешь думать, что я все возьму себе? — немного даже возмутилась Марина. — Я бы с удовольствием дала тебе надеть любое из украшений, но сейф опечатан и пока я не вступлю в наследство…

— Вот поэтому я и пришла к тебе. Может, дашь что-нибудь из своего? Дело в том, что день рождения у моей школьной подруги и будут только те, с кем ты никогда не пересечешься. А мне хочется надеть что-нибудь новенькое… Ну не знаю… Тоска такая… — грустно посмотрела она на мачеху. — Блажь? Да? — склонила она голову.

— Не будем разбираться. Что понравится, то и бери, — сказала Марина и открыла сейф.

Елена взяла шкатулку, села перед туалетным столиком и стала примерять.

— Знаешь, я хочу надеть темно-бордовое платье. Черный жемчуг подойдет, как думаешь?

Марина, мысленно прикидывая черный жемчуг к бордовому цвету, сосредоточенно проговорила:

— Сейчас, — и скрылась в гардеробной комнате.

Елена в ту же секунду подскочила к сейфу и открыла металлическую коробку. В ней лежали запасные ключи. Она взяла их все и дрожащими от страха руками стала потихоньку вставлять в замок. Третий по счету подошел. Его она спрятала в свой бюстгальтер, а остальные положила на место.

— Вот, — появилась Марина с шелковым палантином темно-бордового цвета, — приложи к себе.

Елена приложила, Марина поморщилась.

— Очень мрачно. Либо надо платье другого цвета, либо белый жемчуг.

Елена послушно сняла ожерелье из черного жемчуга и надела из белого.

— Вот так, хорошо! — глядя на Елену из-за ее спины в зеркало, произнесла Марина. — Да и к твоим волосам белый жемчуг больше подходит.

— Так что, дашь надеть на вечер? — живо повернулась к ней Елена.

— Конечно! Что за вопрос?

— Тогда я побежала.

— Счастливо повеселиться, — пожелала ей Марина и закрыла дверь.

«Буду, буду веселиться, подслушивая, что вы там с Костиком затеваете», — весело сбегая по лестнице, думала про себя Елена.

Она сделала вид, что ушла, то есть вышла из дому до ухода горничной. А потом тихо вернулась, пробралась к себе в комнату и затаилась, прислушиваясь, когда же раздадутся шаги Константина.

«Нет, — решила она, — он может спуститься в кухню, он вечно голодный, а потом сразу подняться к ней. Лучше я его в диванной подкараулю. Из нее как раз хорошо видна лестница. — Накинув на плечи темную спортивную куртку, Елена поднялась в диванную и притаилась. — Придет, придет, — говорила она себе, — ни одну ночь не пропустит». — Она скрестила руки на груди и слегка задремала.

Тихий, едва различимый шум вывел ее из сонного оцепенения. Елена нахмурилась и устремила взгляд на лестницу. Потом случайно взглянула в сторону окон и едва удержалась от вскрика, зажав рукой рот. Она увидела, что одно из окон открылось, и какой-то человек впрыгнул через него в диванную. Огляделся. Прикрыл окно и стал двигаться к потайной двери, ведущей в гардеробную Марины. Уманцев хотел заложить эту дверь, но Марина сказала, что в случае пожара она, воспользовавшись ею, в миг очутится в диванной с огромными окнами, через которые легко спуститься на балкон, окаймляющий с этой стороны дом.

Незнакомец подошел к двери и вставил в замок свой ключ. «Неплохо! — не могла не подивиться Елена. — Оказывается, Марина обманывала не только отца, но и Константина». Когда дверь за незнакомцем закрылась, Елену стало трясти, как в лихорадке, от нетерпения. Но она сочла необходимым немного подождать, чтобы попасть в тот самый момент, когда у тайно встречающихся любовников осторожность отступает на второй план.

Она выключила в коридоре свет, подкралась к спальне Марины, тихо повернула ключ и, присев на корточки, приоткрыла дверь. Шторы на окнах были плотно закрыты, но на полу горел светильник под бледно-голубым плафоном. Елена изо всех сил напрягала зрение, чтобы разглядеть незнакомца, на котором в позе наездницы сидела и приглушенно вздыхала Марина. Когда же он приподнялся, Елена вздрогнула. С силой потерла кулаками глаза, не веря тому, что ей, как она была уверена в первое мгновение, померещилось. Но нет, невероятное оказалось очевидным: Марину целовал, миловал Александр Ильин-Вязигин. Елена оцепенела. Она смотрела на них, не отрывая взгляда. Ее тело помимо воли вдруг вспомнило, как ему было хорошо, и тихий стон вырвался из ее приоткрывшихся губ.

Она выползла за дверь, бледная, с трясущимся подбородком. Закрыла ее на ключ. Включила свет в коридоре и пошла к себе.

То, что она только что узнала, требовало осмысления. Но она не могла сосредоточиться. Противоречивые, бурные чувства одолевали ее. Хотелось одновременно и плакать, и проклинать, и наказать. Она схватила с кровати подушку и впилась в нее зубами. Завыла от боли и обиды. С остервенением принялась бить по ней кулаками, бросила на пол и стала топтать. С трудом остановилась. Плюхнулась на ковер и замерла с бессмысленным взглядом. Долго сидела не шелохнувшись. Потом тяжело поднялась, опираясь на колено. Подошла к бару, налила полстакана виски и выпила залпом. Тепло, разлившееся по телу, успокоило ее. Мысли прояснились. Елена села в кресло и задумалась.

«Теперь все совершенно ясно. Отца убили и украли алмаз Марина с Александром. Отец в припадке нежности похвастал своим сокровищем перед молодой женой и сообщил, на непредвиденный случай, код. Он думал, что ничем не рискует, так как, чтобы открыть сейф, нужны еще два замковых ключа, которые только он мог дать ей при форс-мажорных обстоятельствах. — Но как же быстро она столковалась с Александром! — не удержавшись, воскликнула Елена и помрачнела еще больше. — А я? — задала она себе вопрос. — А я была нужна для отвода глаз. Маринка, наверное, тихо бесилась и одновременно злорадствовала, когда Александр был у меня. Она ни во что не ставит меня, раз позволила своему любовнику лечь со мной в постель. — В постель! — взвизгнула Елена и со всей силы стукнула кулаком по кровати. Та слегка колыхнулась, словно вздохнула о былом и неповторимом. — Ах, как же мне было с ним… — прошептала Елена. — Как было… А теперь она, эта дрянь… — Елена потеряла нить размышлений. Ее опять стало колотить от яростной, не находящий выдоха злобы. — Я им покажу! Я им устрою! Я… — она ошалелыми глазами посмотрела вокруг себя. — Я еще посмеюсь над ними! — и вдруг взгляд ее остановился. — Алмаз! Александр продал его? Ведь он уезжал в Бельгию, правда, еще до смерти отца. — Тут она махнула рукой и расхохоталась. — Да разве Маринка, эта гиена, отдаст алмаз. Нет, когда все уляжется, они вместе с Александром, ставшим уже ее мужем, отправятся в свадебное путешествие по Европе, там и продадут алмаз. Значит, камень в доме! — заключила она. — Теперь надо успокоиться и хорошо подумать. Очень хорошо подумать!»

Елена размышляла всю ночь. Утром выпила кофе и по телефону предупредила детектива Приступова о своем визите.

Теперь она вошла в его офис уверенной походкой, села в кресло и безотлагательно приступила к делу:

— Я знаю, кто убил отца и похитил алмаз, — сказала она.

Выражение лица Приступова не поддавалось определению.

— Да? — прохрипел он и придвинулся к Елене вместе со стулом.

— Но мне нужна ваша помощь, да, наверное, и помощь милиции. Преступника надо схватить.

— Это понятно. Вы знаете, где он живет?

— К сожалению, нет. Но я знаю, где он появляется, — она со злорадством усмехнулась, видимо, представляя себе, как произойдет поимка преступника.

— И где же? — не выдержал Приступов.

— У нас в доме.

— Да ну?

— Только вчера был, — сказала она и с улыбкой посмотрела в глаза детектива.

— Но кто он? Гурьев? Ваша бывшая горничная? Признаться, я теряюсь в догадках.

— Не стоит себя утруждать. У преступника слишком хорошее алиби: в момент убийства отца он был в Бельгии.

— Неужели это?..

— Ильин-Вязигин, белоэмигрантский выродок, снюхавшийся с нашей смиренной Мариной. Это они, — сквозь стиснутые зубы говорила Елена, — они украли алмаз.

И она подробно рассказала Приступову о том, что произошло вчера ночью.

— Да, дела, — покачал он головой, но в глазах уже горел азартный огонек сыщика. Он потирал руки и что-то бубнил себе под нос.

— Ну и как вы думаете схватить их? — ерзала в кресле от нетерпения Елена.

— Думаю, очень просто. Но вам придется продолжить свои наблюдения за дверью гардеробной. Устроить засаду невозможно, во-первых, это вызовет подозрение у Марины, а во-вторых, мы не знаем, когда сообщник появится вновь. Выход один. Как только он придет, вы звоните мне и через пятнадцать минут я и капитан Туров с опергруппой будем у вашего дома. Вы откроете дверь, ну а дальше…

Елена задумалась.

— Что ж, нормально. Он у нее пробудет не менее часа. Успеете в любом случае.

На этом они расстались.

Домой Елена вернулась, как на крыльях. Столкнувшись в коридоре с горничной, опустила голову, чтобы та не заметила ее улыбки, не сходящей с губ. Еще предстоял разговор с Константином, но Елена решила не до конца посвящать его в суть дела. «Может вспылить и все испортить».

Дождавшись брата, она постучала к нему в комнату, получив позволение, вошла. Огляделась вокруг и спросила:

— Ты один?

— А с кем я могу быть? — лениво приподнял он брови.

Елена усмехнулась и на всякий случай заглянула в ванную.

— Да что такое? — продолжал недоумевать Константин.

Она, не обращая на него внимания, выглянула в коридор, а затем плотно закрыла дверь.

— Присядь рядом, — сказала, хлопнув ладонью по кровати.

Константин нехотя сел.

— Вчера ночью у нас был визитер, — сообщила она, содрогаясь от возбуждения и бившей ее мелкой нервной дрожи.

— Какой визитер? — захлопал ресницами Константин. — Что ты болтаешь? — с досадой бросил он.

— Визитер хорошо знакомый и тебе, и мне. Александр Ильин-Вязигин.

— Что?! — Константин привстал с кровати. Потом снисходительно усмехнулся: — А, значит, вернулся твой африканский кавалер.

— Вернулся, — с какой-то неприятной усмешкой подтвердила Елена. — Да только не ко мне, а к нашей Марине.

Константин мгновенно изменился в лице.

— С чего это ты взяла?

— Я его видела!

— Подожди, не пойму! Да ты дразнишь меня! — вдруг взорвался он. — Хочешь поссорить с Мариной!

— Хочу, чтобы ты, мой родной брат, не остался в дураках. Это Марина с Александром прихлопнули нашего папашу и стащили алмаз. Теперь они ждут, когда можно будет вступить в права наследования, чтобы пожениться и отправиться в Европу продавать наш камень.

— А ты уверена, что это был он… — Константин совершенно растерялся.

— Абсолютно уверена, но хочу, чтобы ты убедился сам. Иначе сомнения тебя одолеют.

— Но как? Когда? — забегал по комнате в сильнейшем волнении Константин.

— Как — знаю. Когда? Думаю, скоро. Ильин-Вязигин пробирается в наш дом через незакрытое окно в диванной. Оттуда — в гардеробную, от которой, кстати, у него есть ключ, ну а из гардеробной прямиком в кроватку к Марине.

Константин запрокинул голову, сжал кулаки и взвыл.

— Тише! — прикрикнула на него сестра. — Иначе все испортишь. Ни словом, ни видом ты не должен выдать себя. Затаись! Ильин-Вязигин не заставит ждать. Алмаз-то у Марины.

Константин сжал челюсти, чтобы не разразиться громовыми проклятиями.

— Слушай, как мы сделаем, — потянула его за рукав пуловера Елена. — Сядь! — он послушно опустился рядом с ней. — Я возьму на себя слежку за нашим визитером. Буду поджидать его каждую ночь в диванной. Как только он проберется к Марине, я сообщу тебе и ты поднимешься к ней в спальню.

Константин кивал головой, слушая сестру.

— Но! — воскликнул он с досадой. — Как же я войду? Она всегда запирает дверь.

Елена плутовато улыбнулась и вынула из кармана жакета ключ.

— Вот он, золотой ключик. Он откроет нам дверь, за которой находится наш алмаз.

— Ну ты!.. — Константин с невольным уважением посмотрел на сестру. Но когда она ушла, его стали одолевать сомнения.

«Это Ленка задумала поссорить меня с Мариной. Хочет, чтобы я, как и она, остался без гроша. Но ведь она предлагает мне самолично убедиться в ее измене. То-то Маринка в последнее время все увиливала от занятий любовью. То у нее болит, то у нее свербит… А сама, значит, с этой африканской гориллой. Понятно. А если Ленка все же надумала подстроить какую-то каверзу, подвести меня?.. Бах, открываю дверь и появляюсь на пороге. Ну, а что тут такого ужасного? Нет, но неужели Маринка после всего, что было… изменяет мне с этим?.. Однако, помимо прочего, это еще означает, что она не выйдет за меня замуж, и наше состояние перейдет в руки африканскому гамадрилу. Вот стерва, — горячо выдохнул он, точно внутри у него горела раскаленная печь. — Стерва, каких поискать. Забавлялась со мной в постели мужа, а когда надоел, сменила на этого гада!.. И все, все прибрала к рукам. Теперь нет никаких сомнений, что отец показывал ей завещание. Старый олух! И код сейфа назвал. У меня эта картина перед глазами стоит, — схватился он за голову. — Ужас! Эта паскуда подходит к двери, зовет отца, тот открывает, она входит, а следом за ней сообщник. Отец ошарашен. Но держит себя достойно, садится за стол, и тут сообщник стреляет в него… А потом они опустошают сейф и разбегаются. Без сомнения, алмаз у нее. Она не выпустит его из рук».

Константин не спал всю ночь. Курил и пил кофе. Утром выглядел ужасно. Елена, увидев брата, тотчас отослала его обратно.

— Ты с ума сошел. На тебе лица нет. Маринка сразу что-то заподозрит. Тогда нам его, — она голосом выделила местоимение, — сто лет ждать придется. Иди, приведи себя в порядок, а еще лучше, отправляйся-ка на фирму. Смотри, от тебя зависит, чтобы фирма из нашей не стала чужой.

После смерти отца Константин взял за правило регулярно являться в офис и знакомиться с делами. Послушав сестру, он уехал без завтрака. Елена довольно равнодушно отозвалась о дне рождения подруги и вернула Марине жемчужное ожерелье.

Теперь Елена и Константин ждали ночи. Ночи наступали, как положено, но визитер не появлялся. Зато появились синие круги под глазами Марины. Она их прятала под густым слоем макияжа и тоже стала предпочитать покидать дом до завтрака.

Константин изнывал, Елена его успокаивала, хотя сама дрожала от нетерпения. Каждый вечер, отправляясь на дежурство, она заглядывала в комнату к брату и просила его держать себя в руках.

Наконец мучительное ожидание окончилось. Елена так обрадовалась появлению Александра, будто он пришел к ней. Она едва удержалась, чтобы не броситься звонить детективу, пока Ильин-Вязигин не скрылся в гардеробной. Выждав еще секунды три, она влетела в свою комнату и вызвала Приступова. Затем тихо стукнула в дверь Константина.

Он открыл и уставился на нее страшным немигающим взглядом. Он не спросил, пришел ли визитер? Он отстранил сестру рукой, но она его удержала, горячо зашептав:

— Подожди, пусть разденутся. Пусть сплетутся в своей страсти… — хихикнула.

Константин стоял, как статуя командора. Когда по расчетам Елены, любовники уже сплелись в тесных объятиях, она потянула брата за руку. Они подошли к спальне. Елена осторожно повернула ключ в замке, Константин толкнул дверь. В тот же миг на кровати вздрогнули два тела… Елена из-за спины брата дотянулась до выключателя и зажгла свет.

Александр, мгновенно оценив ситуацию, вскочил с кровати, схватил в охапку одежду и хотел было броситься в гардеробную, но Константин преградил ему путь. Тогда Ильин-Вязигин стал отходить к окну. Марина в это время металась по комнате и просила Константина успокоиться и все решить. Тот ее даже не слышал. Он набросился на Александра, но получил такой удар в челюсть, что отлетел на другой конец спальни. Пока он приходил в себя, Александр решил надеть хотя бы джинсы, но тут до его слуха донесся шум, кто-то поднимался по лестнице. Он бросил взгляд на злорадное лицо Елены и крикнул: «Засада!» — слово, с незапамятных времен знакомое всем любовникам. Александр прижал одежду к себе и, как был голым, выпрыгнул, разбив стекло, в окно. И тут же раздался крик:

— Стой! Стрелять буду!

А спальня огласилась воплями:

— Сука! Паскуда!..

С окровавленным ртом Константин набросился на Марину, повалил ее на кровать и стал бить. Она вертелась, как ужаленная, но не могла освободиться из захвата его колен. Он бил ее куда попало, крича:

— Где алмаз?! Где?! Отдай, сука! Отдай!

Марине удалось стукнуть его кулаком в глаз. Он завыл от злости и боли. Отвел руку, чтобы со всей силы ударить неверную любовницу, как вдруг его руку точно прижали к кровати, он нащупал на ней что-то холодное, зажал его, благо оно ловко поместилось в кулаке, и ударил Марину по лицу. Она вскрикнула страшно, до звона, отдавшегося в ушах, и перестала двигаться. Миг спустя раздался дикий вопль. Это вопила Елена, схватившись за голову. В спальню влетели Приступов с Туровым.

Константин по-прежнему верхом сидел на Марине. Затем медленно перевел взгляд с нее на свою руку, в которой было зажато окровавленное мраморное яйцо.

Туров бросился к Марине, столкнув с нее Константина.

— Что? — спросил Приступов.

— Думаю, мертва, — опустил ее руку Филипп. — Пульс не прощупывается.

— Но все равно надо вызвать «скорую», — сказал детектив, доставая мобильный.

— Как это случилось? — обратился он к рыдающей Елене.

— Не знаю… Костя хотел… я хотела… Он не хотел оставаться в дураках. Он хотел убедиться в ее измене, но не сдержался… Это ужас! Это какой-то ужас!

— Костик, — бросилась к нему Елена. Но подоспевший милиционер, оттеснил ее и принялся обыскивать Уманцева.

Прибывшие врачи констатировали смерть Марины и оказали помощь Константину. У него были выбиты четыре передних зуба.

ГЛАВА 11

Александр, прижав вещи к себе, втянул голову в плечи и с разбега выпрыгнул в окно. На его везение он очутился на балконе второго этажа. Вокруг кричали: «Стой! Стрелять буду!» На балкон выскочили оперативники. Александр спрыгнул вниз, намереваясь скрыться через сад. Завернув за угол дома, он наткнулся на милиционера. Тому удалось схватить беглеца за руку и вывернуть ее назад. От резкой острой боли Александр глухо ухнул, но довольно легко вывернулся из захвата. Он с юности занимался борьбой. С виду не очень крепкий, но сильный и ловкий он одной рукой справился с милиционером, так как другой прижимал к себе одежду. Потерять ее — означало остаться голым и предоставить в распоряжение органов безопасности свои документы.

Он помчался дальше, но на него напал новый сильный противник. Видимо, пролетела у Александра мысль, был отдан приказ взять его живым. Да и зачем стрелять в безоружного голого человека? Милиционер прыгнул ему на спину и повалил на землю, Александр ударил его локтем в солнечное сплетение, тот на миг расслабил руки, Ильин-Вязигин вскочил, подхватил одежду и бросился вглубь сада.

Сзади опять раздались крики: «Стой! Буду стрелять!» и прозвучал предупредительный выстрел вверх. Преследователи стали брать его в кольцо, по мере того как он приближался к забору. Забор был высокий, гладкий, около трех метров в высоту. Его не одолеть с наскоку. Но Александр, прежде чем наведываться к Марине, детально изучил и подготовил себе пути отступления в случае непредвиденных обстоятельств. Он попросил Марину затеять строительство беседки в саду, объяснив ей, что для их обоюдной безопасности надо всегда иметь дополнительную возможность скрыться. Она пригласила дизайнера, заказала строительные материалы, а потом охладела к своей же выдумке. Отдала распоряжение садовнику сложить весь материал за кустами у забора.

Александр подлетел к забору, моля бога, чтобы материл не был убран. Оперативники, вероятно, были уверены, что схватят преступника в доме, поэтому доски, упакованные в плотный целлофан, лежали на своем месте. Ильин-Вязигин вскочил на этот «трамплин», одной рукой подтянулся за край забора и спрыгнул вниз. За забором раздались выстрелы и преследователи последовали его примеру. Один за другим они преодолели забор и помчались следом за ним в начинавшуюся неподалеку небольшую рощу.

Александр летел быстрее ветра. Ветки хлестали его по лицу, кусты больно царапали обнаженное тело, в ступни впивались колючки, мелкие камни. В голове в отчаянии бился вопрос: «Куда? Куда я убегу? Может, сдаться? Но тогда на меня без сомнения повесят убийство Уманцева. Станут подозрительными мои ухаживания за его дочерью и женой, мои расспросы о его прошлом и о драгоценностях, якобы купленных на аукционе… Нет, стоит только попасть в тюрьму!..»

Он мчался не разбирая пути. Выскочив на шоссе, метнулся вправо, влево, из рощи доносился топот преследователей. Александр, словно заяц, пронесся через поле к лесу. Милиционеры заметили его и с удвоенной энергией бросились вдогонку. Бег уже стал отдаваться ударами в голову, глаза застилала черная пелена. Впереди показалось озеро. Обежать его было невозможно, Александр бросился вплавь, держа одежду одной рукой над водой.

Преследователи несколько замешкались перед озером. Не хотелось нырять в черную ледяную ноябрьскую воду. Но им на помощь подоспели вызванные патрульные машины, свет от их фар высветил Александра, вышедшего из озера и из последних сил стремившегося скрыться в лесу. Раздались выстрелы, и в погоню за ним бросились свежие силы.

Он стал понимать, что уйти не удастся, но решил бежать, пока не упадет. Левая нога страшно болела, каждый шаг причинял ему сильнейшую боль. Видимо, он наступил на осколок стекла. «По следу крови они найдут меня», — подумал Александр и вдруг вскрикнул и провалился в какую-то яму, наполненную жидкой грязью. Он не стал делать попыток выбраться. Ничего не было видно. «Пусть менты сами тащат меня!» — рассудил он. Его разгоряченное тело не чувствовало холода. Он тяжело дышал, полулежа в жидкой грязи. Но потом начал поеживаться в ожидании, когда же менты его вытащат. Их шаги уже раздавались совсем рядом, потом пропали, настала тишина, потом опять послышался топот и голоса, и опять все пропало. Александр расслабился и закрыл глаза. В голове яростно шумела кровь, мышцы дрожали от перенапряжения. Он забылся. Очнулся от того, что страшно замерз. Пошевелился и сморщился от боли. Болело все. Кое-как Александр поднялся. Провел рукой по своему телу и застыл в растерянности.

«Надо выбраться из этой ямы и одеться», — с трудом определил он направление своих действий.

Но это оказалось не так-то легко. Александр сначала забросил наверх одежду. Потом сам стал взбираться по замерзшей земле, хватаясь за какие-то корни, редкие кусты, но скатывался на дно. Только с третьей попытки ему удалось выбраться из ямы. Немного отдышавшись, он натянул на свое окровавленное, вываленное в грязи тело мокрую и грязную одежду. Туфли остались в спальне Марины. Начало понемногу светать. Александр постарался определить, где же он находится. Осторожно пошел на просвет между деревьями.

«Местность оцеплена, это ясно», — думал, он выглядывая из-за ствола дерева и пристально рассматривая дачный поселок, раскинувшийся в нескольких десятка метров от леса.

«Меня будут искать и в дачных поселках, и в попутных машинах. Но другого выхода нет. Пока окончательно не рассвело, мне надо пробраться в какой-нибудь домик. Судя по внешнему виду — это обычный поселок, самое большое — его охраняют два сторожа, и сейчас они спят».

Александр перекрестился и со всех ног помчался вперед. Добежав до забора первого домика, он перелез через него и очутился во дворе. Прижавшись к какому-то сараю, огляделся, чтобы убедиться, что хозяев нет. Потом прикинул, что его скорее всего будут искать в домах, ближних к лесу, поэтому выбрался на узкую протоптанную улочку и короткими перебежками добрался до центральной части поселка. Выбрал не самый презентабельный домик и забрался во двор. Оконное стекло он разбивать не хотел, чтобы не привлечь внимания сторожей. Попробовал открыть дверь с помощью складного ножа, не удалось. Обошел вокруг дома и опять попытался взломать замки и опять безуспешно. Тогда, сам не ожидая от себя такой ловкости, выставил стекло из пересохших рам, залез в домик и осторожно вставил стекло обратно. Хотелось пить. Он заглянул в кухню, открыл кран, но вместо воды раздалось глухое сипение. «Воду отключили», — понял Александр. На подоконнике он увидел забытую полиэтиленовую бутылку, открыл, сморщился и выпил затхлую воду. Хотелось поскорее лечь и отдохнуть. Но сначала надо было привести себя в порядок, обработать многочисленные раны. Александр выглянул в окно, во дворе увидел бочку с дождевой водой. Он подошел к двери. Два замка были английских, но один оказался врезным, пришлось с ним повозиться, прежде чем он поддался. Уже было совсем светло, когда он выскочил во двор и, тревожно озираясь по сторонам, набрал в бидон и в трехлитровую банку воды. Сделав несколько ходок, он наполнил дождевой водой большой таз. Нашел кусок мыла, не первой свежести полотенце и принялся мыться. Вода тут же стала черной. Он вылил воду за дверь и вновь наполнил таз. Кое-как отмывшись, Александр отыскал на кухне в аптечке йод и вату и обработал раны на лице, теле и глубокую резаную рану на левой ступне. Обвязавшись полотенцем, принялся отстирывать свою одежду, мысленно поблагодарив хозяев за оставленные полпачки стирального порошка. Постирав рубашку и брюки, он занялся чисткой кожаной куртки. Затем, набросав на металлический каркас кровати старые дырявые одеяла, какое-то допотопное пальто, шерстяные, проеденные молью кофты, он лег и уснул.

Проснулся, когда на улице уже было темно. Хотелось есть. Александр встал, потрогал одежду, она была по-прежнему мокрой. Натянув на себя кофту, нащупал на подоконнике коробку спичек и огарок свечи, которые заприметил еще утром, затем постарался найти хоть какую-то обувь. Нашел стоптанные домашние туфли на два размера меньше, чем требовалось ему. Обшарив весь дом, спустился в погреб, там отыскал немного картофеля, банку с подозрительными грибами и банку с огромными огурцами. Александр с тоской посмотрел на свою добычу и поднял ее наверх. Газ, как электричество и вода, был отключен. Пришлось почистить картофель и съесть его сырым, заедая мягкими, противными на вкус — огурцами. Грибы есть Александр не решился. Пообедав таким образом, он забрался на кровать и стал искать выход из своего сложного положения. Вообще, все походило на сон. Вот только он был в теплой душистой постели с Мариной, был свободным, состоятельным мужчиной и вдруг превратился в жалкого изгоя, на которого шла охота.

«Все случайно или не случайно в этом мире?» — задал себе вопрос Александр, на который все дают прямо противоположные ответы. Он попытался разобраться, как получилось, что он оказался в таком положении? Кто толкнул его затеять, на первый взгляд, не очень опасную игру с Уманцевым? Случай? Если случай, то он сложился из такой длинной цепи событий, порою с едва соединяющимися звеньями, что начало его следовало искать за много лет назад до сегодняшнего дня, когда еще семья Вязигиных жила в ЮАР.

Наверное, первое звено цепи образовалось, когда стало ясно, что Алексей Вязигин погиб в джунглях Анголы. Началась борьба за выживание двух женщин и подростка. Подросток стал молодым мужчиной, получил хорошее образование благодаря своей силе воли и природному уму. «Нет, все же добраться до первого звена цепи не представляется возможным даже умозрительно», — с грустью был вынужден признать Александр.

Может, все началось с того вечера, когда маленький Саша впервые услышал рассказ бабушки о семейных драгоценностях, оставленных его предками в России на хранение верному человеку. Бабушка рассказывала о драгоценностях со слов своей матери, которая когда-то носила их. Показывала уцелевшие фотографии. Мать бабушки хорошо рисовала и оставила потомкам вместо настоящих драгоценностей рисунки сокровищ семьи Вязигиных. Саша помнил, как Алексей все строил планы по их возращению, но Евлалия, или как ее звали близкие, Лали, мать Саши, отговаривала его. Да и бабушка была категорически против. «Рисковать жизнью, свободой ради блестящих камней, глупо!» — жестко говорила она. Алексей каждый раз только пожимал плечами и отвечал: «Но эти блестящие камни дали бы нам возможность нормально жить, а Сашке получить хорошее образование. К тому же, — усмехался он про себя, — я и так рискую жизнью, отправляясь за удачей в Анголу».

Однажды он не вернулся. Саша вырос и перевез мать и бабушку в Бельгию. Фотография Алексея висела в бабушкиной комнате и, каждый раз заходя в нее, Саша встречался взглядом с его глазами. Они словно говорили: «Ты сейчас в Брюсселе, всего два часа полета до России. Попытайся отыскать драгоценности, упроси бабушку назвать тебе адрес человека, живущего в Горьком. Ты последний из Вязигиных, ты должен вернуть наше достояние и передать его потомкам».

Саше удалось выспросить у бабушки имя и адрес человека из Горького. Бабушка сдалась лишь потому, что была уверена, что тот человек умер, а их драгоценности разошлись по чужим рукам.

Еще в Брюсселе Александр познакомился с русскими специалистами, приезжавшими на фирму, где он работал. Соотечественники произвели на Александра приятное впечатление. С одним из них у него даже завязались дружеские отношения. Как-то он позвонил Александру и сказал, что на три месяца уезжает в Японию. «Если захотите, можете воспользоваться моей квартирой. Ты говорил, что твоя мать очень хочет побывать на родине», — припомнил он. Александр поблагодарил и решил принять столь любезное предложение. Как раз подошло время отпуска, и он вместо Карибских островов отправился в Москву. Его приятель еще не уехал в Японию и потому успел познакомить Александра со своими друзьями. Ильин-Вязигин попал в круговорот московского бомонда. Однако вырвался на два дня, чтобы съездить в Горький, вновь ставшим Нижним Новгородом.

Сердце стучало от волнения, когда он позвонил по телефону, названному бабушкой, но вместо ответа услышал, что такого номера не существует. Тогда он отправился по адресу. Дверь ему после долгих переговоров приоткрыла пожилая женщина. Александр первым делом показал ей свой перстень, тогда она сняла дверную цепочку и впустила его.

— Да, у моего мужа была какая-то шкатулка, — в глазах Александра заискрились огоньки. — Он ожидал, что за ней могут прийти. И пришли, — сердце у Александра упало. — Я знала, что муж хранил чьи-то вещи. Он мне даже как-то объяснил, что я должна буду сделать в случае его смерти, если придет человек и покажет перстень, как у вас. Но вышло так, что он сделал все сам. Неужели он ошибся?! — испуганно воскликнула она.

— Нет, не волнуйтесь. Это был мой дядя, — солгал Александр, чтобы не расстраивать женщину. — Я зашел поблагодарить вас от его имени.

В Москву Александр вернулся абсолютно уверенным, что более нет фамильных драгоценностей семьи Вязигиных. Но предаваться меланхолии в связи с этим печальным фактом он не стал, а отправился со своими новыми друзьями на день рождения жены какого-то крупного дельца. Приглашенных было много… Александра познакомили с Мариной. Они увлеченно разговаривали, как неожиданно, словно видение из сна, перед ним мелькнуло сапфировое ожерелье… Он невольно проследил за ним взглядом. Успел заметить его владелицу, коренастую, черноволосую, довольно неприятную особу. Кто-то присоединился к их беседе, Александр воспользовался этим, оставил Марину и поспешил за обладательницей колье. Та подошла к столу с напитками. «Невероятно, но это наше сапфировое колье… или очень похожее на него, — чувствуя, как от волнения кровь приливает к его лицу, подумал Александр. — Сомнения можно разрешить, только взглянув на монограмму, выбитую на обратной стороне фермуара. Но как это сделать?

Марина, заметив отсутствие Александра, разыскала его.

— Старинная вещица, — невзначай бросил он, обратив внимание Марины на украшение незнакомки.

— О да! — весело подхватила она и окликнула незнакомку: — Лена! — Та обернулась и подошла к ним.

— Познакомьтесь, — представила она ее Александру, — моя падчерица Елена.

— Александр, — пожирая глазами колье, произнес Ильин-Вязигин.

Марина заметила, что ее подзывает муж и, извинившись, ушла. Александр не хотел отпускать Елену и потому завел оживленный разговор. Марина вернулась быстро и взяла его под руку:

— Пойдемте, я познакомлю вас с моим мужем.

Александру показалось, что Уманцев как-то странно оглядел его. Разговор зашел об Африке.

Узнав, что Уманцев был в Анголе, Александр набросился на него с расспросами. Тот отвечал любезно, но неохотно.

Вернувшись домой, Александр принялся анализировать свои действия и ужаснулся собственной глупости.

— Как самый настоящий глупец, я сразу раскрыл все свои карты… — схватился он вначале за голову, но, поразмыслив минуту-другую, пришел к выводу, что и поспешность можно рассматривать как тактический прием.

Теперь же ему было необходимо выяснить, известно ли Уманцеву, что это колье является фамильной драгоценностью рода Вязигиных и каким образом он его приобрел.

«Если Уманцев купил колье, то он мне его покажет. Если же нет, то начнет нервничать. Ведь вполне можно предположить, что он и был тем советским, которого так опекал Алексей и который вызвал лютую злобу у Вольдемара. — И тут Александра словно осенило. — Так, совершенно очевидно, что Алексей спас его, чтобы он, вернувшись в Россию, поехал в Горький, получил шкатулку и передал ее дальше по назначению. Но Уманцев решил завладеть драгоценностями и поэтому убил Алексея. Неужели я напал на след? — Александра било как в лихорадке. Лицо раскраснелось, губы пересохли, глаза горели. — Мне необходимо взглянуть на это колье, — твердил он, сам не замечая того. — И выяснить, какие еще есть у них драгоценности. Как это сделать? — опустился он на стул и обхватил голову руками. — Да очень просто, — даже рассмеялся, — через его жену и дочь».

С Мариной он сошелся быстро. Она понравилась ему, а он ей. Даже слишком, как выяснилось позже. Но Марина хотела отвести от себя даже малейшие подозрения, потому предложила Александру приударить за ее падчерицей. Александру это было на руку.

Потом Марина сказала, что все устроила (на какое-то время ей удалось отделаться от надоевшего Константина), и Александр может приходить к ней.

Было забавно и даже отчасти смело появляться в доме «врага», как определил Уманцева Александр. Он невзначай расспрашивал Марину о муже. Та мало что знала о его жизни до встречи с ней. Александр поинтересовался, отчего она никогда не надевает чудесное жемчужное ожерелье с подвеской из изумруда, которое было на ней на фотопортрете, висящем на стене как раз напротив кровати.

Марина затруднилась с ответом.

— Сама понять не могу, но после того вечера, у Ванина, где мы с тобой познакомились, Роман под различными предлогами отказывает и мне и Елене в самых красивых украшениях. Спрятал их в своем сейфе в офисе и сидит, как собака на сене.

У Александра пропало последнее сомнение. «Это наши драгоценности! — возликовал он. — Наши! И я нашел их!»

Теперь ему предстояло решить самую сложную задачу: каким образом вернуть украшения. Но прежде все же было необходимо убедиться, есть ли на них монограмма фамилии Вязигиных?..

«А вдруг, — размышлял он, — все это игра случая? И драгоценности, которые я считаю нашими, лишь похожи на них, а на самом деле, как то утверждает Уманцев, куплены на аукционе в Лондоне. Но отчего он не позволяет жене и дочери надевать их?..»

Александр решил, что противнику надо дать понять: его тайна известна, и тем самым принудить того к действиям.

«Простота раздражает. Простота может довести до бешенства», — решил он и отправился прямо в офис к Уманцеву.

Когда Александр попросил Романа дать ему взглянуть на сапфировое колье, у того даже пена выступила в углах губ от ярости.

Выйдя из кабинета, Александр понял, что Уманцев не замедлит убрать его.

— Причем в самое ближайшее время, — пробормотал он, спускаясь по лестнице.

После некоторых размышлений Ильин-Вязигин пришел к выводу, что скорее всего его постараются убить во время вечерней пробежки. Сквер, мало гуляющих, пруд…

«В такой обстановке стрелять будут в спину или в грудь», — решил он и приобрел пуленепробиваемый жилет, намереваясь сымитировать собственную смерть. Когда же киллер подойдет к нему, чтобы сделать контрольный выстрел в голову, он вскочит и выбьет у того пистолет.

«Но сначала киллер должен появиться в сквере, чтобы ознакомиться с обстановкой и точно узнать, по каким дням и в какое время я бегаю», — с максимальным хладнокровием размышлял Александр, хотя внутри все горело от нетерпения выяснить: начнет ли Уманцев действовать.

Выяснил на второй же день после своего визита в офис. Вечером в сквере он заметил фигуру в плаще с поднятым воротником. Александр пробежал метрах в пяти от Уманцева, притаившегося за деревом… Затем он опять увидел его на другой стороне пруда. Ему стало ясно, Уманцев решил не связываться с киллером.

«Теперь осталось ждать выстрела», — сказал сам себе Александр.

Но когда по прошествии нескольких дней он увидел Уманцева, неожиданно появившегося из боковой аллеи, то немного опешил. Он почему-то рассчитывал, что тот предпочтет убить его на противоположной стороне пруда. Выстрела слышно не было, пуля, врезавшись в жилет, с такой силой ударила в грудь, что Александр пошатнулся и упал, как ему показалось, очень правдоподобно. Но тут раздались чьи-то голоса. Уманцев бросился в кусты.

Александр решил до конца разыграть свою «смерть», правда, опасался, что сделать этого ему не удастся. «Сердобольные прохожие, увидев лежащего на земле человека, бросятся оказывать ему помощь», — с досадой думал он, затаив дыхание и соображая, как же ему не выдать себя перед Уманцевым, который наверняка будет следить за происходящим, украдкой выглядывая из-за какого-нибудь куста».

Но сердобольные прохожие прошли мимо… Александр мысленно поблагодарил их, хотя на сердце остался неприятный осадок.

«Итак, я мертв», — усмехнулся он, пролежав еще минут пятнадцать. Затем поднялся, поежился и побежал домой. Однако перед тем как ехать в аэропорт, он позвонил одному приятелю и попросил того, воспользовавшись своими связями в репортерских кругах, дать в двух небольших газетах сообщение об убийстве в сквере молодого мужчины.

Вернувшись из Брюсселя, Александр тотчас позвонил Марине и сказал, что очень хочет ее видеть. В ответ услышал: «Конечно. Жду». У них уже был разработан план проникновения Александра в дом. Он оставлял машину за квартал, звонил Марине, она выходила в диванную и открывала окно. Четверть часа спустя Александр уже обнимал ее. Но в этот вечер он слегка изменил обычный порядок. Он не позвонил Марине, а потихоньку проник во двор и подобрался к окну кабинета Уманцева. На голову Александр надел широкополую шляпу, а на бедра — ковбойский пояс. Было не так поздно, и Уманцев еще не задвинул шторы.

Отчего миг наслаждения так краток? Отчего его нельзя продлить хотя бы на несколько лишних минут? Александр упивался страхом Уманцева, когда тот увидел его в образе Алексея. Уманцев остолбенел с приоткрытым ртом и глазами, вылезшими из орбит. Было ощущение, что он увидел Сам Ужас!

На следующее утро Уманцев был найден мертвым…

Для всех своих знакомых Александр по-прежнему находился в Брюсселе. Елена тщетно звонила ему… в соседнюю комнату. Желая оказать моральную поддержку молодой вдове, он поселился на несколько дней в ее спальне. Один раз Константин все же нарушил их идиллию своим наглым требованием немедленно открыть дверь. Александру пришлось спасаться бегством.

Но он не без пользы провел свободное от любви с Мариной время. Дело в том, что по возвращении из Брюсселя, он снял в одном из спальных районов квартиру, предъявив владельцу подложные, но безукоризненно выполненные документы. И теперь, поспешно покинув дом Уманцевых, он отправился в торговый центр делать покупки.

— Убежище, приготовленное для экстренного случая, должно быть обеспечено всем необходимым, — бормотал он, расхаживая с тележкой между полок с продуктами.

Доставив покупки на вторую квартиру, Александр позвонил Марине. Она сказала, что он может вернуться. Он переоделся и вновь поехал утешать вдову.

Когда стало известно содержание завещания Уманцева, Александр рассмеялся: «Теперь у меня есть возможность вернуть драгоценности, женившись на Марине. Чем она не жена мне? Красива, богата, влюблена в меня».

Женитьба, правда, пока не входила в его планы, но упустить такую невесту было бы непростительной глупостью.

Холостяки московского бомонда пришли в движение: красивая молодая вдова с крупным состоянием, процветающей фирмой да еще без детей. Ильин-Вязигин мог предложить ей свою внешность, ум, дворянское происхождение и положение высокооплачиваемого служащего, капиталов у него не было. А Марину приезжали утешать состоятельные холостяки и, конечно, Марк Гурьев, с недавнего времени переставший замечать Елену. Марина теперь могла позволить себе выйти замуж по любви, но… желание стать еще богаче, еще влиятельнее часто пересиливает чувства. К тому же, как известно, чувства угасают, и рано или поздно все равно появится любовник. Так уж лучше выйти замуж за состоятельного мужчину, чтобы не растратить свои капиталы. Приблизительно такие мысли возникали в голове Марины, однако ее увлечение Александром было очень сильным и обещало не скоро пройти. Поэтому он продолжал тайно наведываться к ней, чтобы закрепить свои позиции.

В тот вечер ничто не предвещало опасности, хотя она в лице Елены уже сидела в самом дальнем углу дивана и поджидала Александра.

ГЛАВА 12

Все произошло столь стремительно, что Елена не успела насладиться унижением своего бывшего любовника. Впрочем, и некогда было. В тот момент ей следовало действовать четко, решительно.

Когда Александр выпрыгнул в окно, Елену это не обеспокоило. «Поймают! — пролетела мысль. — Никуда не денется!» А в это время Константин нещадно избивал Марину…

Елена торжествовала. «Понимаете, — хотелось крикнуть ей, — мне удалось! Одним ударом избавиться сразу от двоих! Теперь я. Я! Наследница состояния и владелица фирмы».

Она громко запричитала, когда труп Марины стали сносить по лестнице и следом повели Константина. Но внутри у нее все горело от нетерпения увидеть Александра, которого арестуют по подозрению в убийстве и краже алмаза. Ему не отвертеться. Но… появился милиционер и, пряча глаза, доложил Турову, что преступнику удалось скрыться. Елена чуть не набросилась на него с кулаками. Не дать ей ощутить полноты такого триумфа!

Константина втолкнули в машину. Он и не сопротивлялся, потому что не понимал, что происходит. Ему казалось, что стоит только сосредоточиться, и все станет ясно. Но сосредоточиться ему не давали.

Оказавшись в следственном изоляторе, он сел на скамью, закрыл глаза и с облегчением вздохнул. «Как тихо, — подумал он. — Теперь я разберусь… Но прежде отдохну… посижу… вот так… ни о чем не думая…»

Сначала его умиротворенное лицо прорезала морщина, потом он попытался провести языком по зубам и попал в дыру прямо посередине верхней челюсти. Он приоткрыл рот и хотел пальцем дотронуться до передних зубов, но их не оказалось. Он вдруг вспомнил окровавленное лицо Марины, вой Елены и вскочил, обливаясь холодным потом. С ужасом огляделся вокруг. Бросился к двери и заколотил по ней кулаками.

К двери подошли.

— Прекратить! — сказали решительно и спокойно.

— Стойте! Постойте! — взмолился Константин. — Объясните, ради бога, что произошло, почему я здесь?

Дежурный усмехнулся, покачал головой, но ответил:

— Так ты женщину убил, — и пошел.

— Убил?! — машинально повторил Константин. — Убил?! А!.. Марину! Да неужели убил?!.. — Он забегал из угла в угол, лихорадочно пытаясь все вспомнить. — Да, да, да!.. — стуча зубами от нервного озноба, проговорил он. — Неужели это Ленка подставила меня?! — от такой догадки он содрогнулся. — Что же теперь будет? Загремлю в колонию и прощай, красавчик Костик!.. — он судорожно вздохнул, хотел подавить подступающие рыдания, но они вырвались наружу со стоном и хрипом. Он рыдал, дергаясь в конвульсиях, захлебывался, размазывая по лицу заструившуюся из незарубцевавшейся раны кровь, не находя в себе силы остановиться.

Сквозь пелену отчаяния Константин почувствовал, что его приподняли, усадили, принялись опять обрабатывать окровавленный рот и что-то вкололи в руку. Он провалился в пустоту.

Очнулся от окрика и толчка в спину:

— Вставай!

Его вывели в коридор, поставили лицом к стене, потом повели. В комнате с решеткой на окне за столом сидел капитан Туров.

— Здравствуйте, — пробормотал, беспомощно озираясь, Константин.

— Здравствуйте, — ответил капитан и указал на стул: — Садитесь.

Константин сел.

— Вот как получилось, — проговорил Туров, листая свой блокнот. — Не прошло и трех месяцев после убийства вашего отца, как вы, можно сказать, на моих глазах убили вашу мачеху… из-за наследства… — после паузы, уточнил капитан.

Константин вздрогнул и посмотрел ему в глаза.

— Н-нет, — запинаясь, проговорил он. — Нет!

— Из-за чего же?

Константин молчал.

— Я хотел бы встретиться со своим адвокатом, — вдруг почувствовав острую боль во рту, прошамкал он.

— Ваше право, — спокойно произнес Туров. — Ждите адвоката. Только все равно на этот вопрос придется отвечать.

— Хорошо, я отвечу, — Константин сообразил и без адвоката, что отрицать свою причастность к убийству бесполезно. Но его действия можно классифицировать как убийство в состоянии аффекта. — «Это послужит смягчающим обстоятельством», — решил он.

— Я… я убил Марину не нарочно, — начал Константин. — Я даже не знаю, как это произошло. Не могу, сколько ни пытался, вспомнить.

— А вы постарайтесь!

— Все-таки, я хотел бы сначала встретиться с адвокатом.

— Хорошо, — согласился Туров и спросил: — Адвоката нанимать будет, как я понимаю, ваша сестра?

Константин уловил едва заметную насмешку в вопросе капитана.

— Я считаю, — медленно начал он, пытаясь сообразить, чем вызвана эта насмешка, — что Лена наймет хорошего адвоката.

— А я так даже не сомневаюсь. Он даст вам дельные советы, как получить максимальный срок в вашем положении.

Константин сделал резкое движение губами и застонал от боли.

— Отчего вы так думаете? — недоверчиво глядя на Турова, спросил он.

— Да оттого, отчего и вы, — ответил тот.

Константин сцепил пальцы в замок и опустил голову.

«Значит, это очевидно, что меня подставила Ленка. Ну да! Это по ее наводке я оказался в спальне. Но взбесился-то я сам… А она знала, что я взорвусь. Ах, сука! — Константин поднял голову и посмотрел на Турова, словно желая что-то сказать, но не решился. — А в самом деле, что я могу сказать в свое оправдание? Ведь убил-то я. Да нет, — махнул он обреченно рукой, — я завяз. А если, не дай бог, выйдет, что мы с Маринкой были любовниками еще при жизни отца, ничего не будет стоить обвинить меня в сговоре с ней в его убийстве», — он тяжело вздохнул.

— Ну что, все еще желаете встретиться с адвокатом, а потом побеседовать со мной? — насмешливо поинтересовался Туров.

— Да, — понуро глядя на капитана, ответил Константин.

— Что ж, поговорите, — уже открыто улыбаясь, сказал Туров.

После встречи с адвокатом Константин окончательно утвердился во мнении, что завяз. Адвокат, нанятый Еленой, предложил ему во всем чистосердечно признаться, обещая максимально сократить срок его заключения. Константин громко выражал свое недовольство. Он надеялся, что адвокат предложит ему какой-нибудь хитроумный ход, с помощью которого можно будет выпутаться из его жуткого положения.

— Послушайте, Константин, — с плохо скрытым раздражением говорил адвокат, — я — не волшебник. И в конце концов, убили-то вы. В состоянии аффекта или нет, но вы!

— Тогда выйдет наружу, что мы с Мариной были любовниками. Это так неприятно, — поеживаясь от мелкой дрожи, заметил Константин.

— А как иначе? — адвокат всплеснул руками и сложил их у себя на животе. — Как тогда объяснить причину убийства? Подумаешь, ваша мачеха, а в то время уже вдова, привела к себе в спальню мужчину. Вам-то что? Конечно, можно сказать, что вас возмутил ее поступок, но ведь за это не убивают. Послушайте, — вновь начал он втолковывать ему, — только чистосердечное признание может помочь мне требовать вам минимальный срок.

Константин, понурясь, кивнул.

— А что говорит Лена? — спросил он.

— Елена говорит, что сделает все, чтобы после получения срока вам его сократить.

— А это возможно?

— Возможно.

Константина увели. Он долго размышлял и решил все же попробовать свой вариант. Когда его вновь привели к Турову, он заявил:

— Я убил свою мачеху под влиянием внезапного и сильного гнева. Еще не прошло и трех месяцев со дня смерти отца, а она уже привела в наш дом мужчину.

— Понятно, — поморщившись, недовольно пробормотал Туров. — Вспомнили, каким образом яйцо оказалось у вас в руке? Может, вы его взяли со столика, как только вошли?

— Нет, я его не брал.

— А как вы очутились в спальне? Вы услышали шум, доносящийся оттуда, голоса? И что, дверь спальни не была закрыта? Ваша сестра мне все рассказала.

— Что, все? — побелел от ужаса Константин.

— Она не стала скрывать от следствия, что вы и покойная Марина Уманцева находились в любовной связи.

К горлу Константина подкатил ком. Он потянулся к бутылке с водой.

— Но это не правда, — выпив целый стакан, проговорил он.

— Разве? — приподняв брови, внимательно посмотрел на него Туров. — Она еще сказала, что первая заметила нового любовника мачехи, а потом сообщила вам. Она, правда, подчеркивала, что, приводя вас в спальню, хотела только одного, чтобы вы убедились в измене своей возлюбленной и не строили иллюзий по поводу женитьбы на ней.

Константин не мог прийти в себя от услышанного.

— Зачем? Зачем она вам это сказала?

— А вы не догадываетесь? — усмехнулся Туров. — Она хочет, чтобы вы получили по полной программе. Вы получите срок, а она наследство. К тому времени, когда вы вернетесь, многое изменится.

— Но тогда это ее!.. Ее надо обвинить в подстрекательстве. Или как это?.. В соучастии в убийстве.

— Совершенно верно. Ее можно обвинить в соучастии, но только чисто теоретически. К сожалению, у нас нет оснований утверждать, что именно она подсунула вам под руку яйцо. Может, оно уже лежало на постели, когда вы вошли. Может, вы сами, находясь в состоянии аффекта, схватили его. Свидетелей нет. Любой из перечисленных мною вариантов мог иметь место. Но какой именно, доказать невозможно.

— А если я скажу, что это Ленка всунула мне в руку яйцо?

— Значит, вы находились в адекватном состоянии, раз запомнили это, и, следовательно, вам грозит другая статья.

— Но ведь никто, кроме Елены, не может подтвердить, что мы с Мариной были любовниками. И вообще, откуда она могла об этом узнать?

— Разговор наш крутится на одном месте, а у меня не так много времени. Вы лучше скажите, что вам известно об Александре Ильине-Вязигине?

— Что известно? — Константин встрепенулся и даже приосанился. — А то, что Ленка сходила по нему с ума. Звонила ему с утра до вечера, когда он был в Брюсселе, да только он ей не отвечал. Вот она и затаила злобу.

— А Ильин-Вязигин, он проявлял интерес к вашей сестре?

— Странно признаться, но мне показалось, что да. Он приглашал ее несколько раз в ресторан, потом их видели вместе в клубах, на вечеринках у знакомых. Это вызвало недоумение не только у меня. Вы же видели мою сестру, — с презрением подчеркнул он.

— А еще что-нибудь вам известно о нем? Ваш отец никогда раньше не встречался с ним?

— Насколько мне известно, нет. Знаете, он интересовался нашими драгоценностями. Он и меня расспрашивал, мол, где их отец купил. Ну я ответил, что на аукционе в Лондоне.

— Какие драгоценности? — вскинул на него глаза Туров. — Объясните подробнее.

— В тот вечер, когда меня кто-то из приятелей познакомил с ним, на Ленке было сапфировое колье, то самое, из-за которого Каплунов убил маму. Ильин-Вязигин, — с ненавистью проговорил Константин, — отчего-то сильно заинтересовался этим колье и все выспрашивал о нем отца. Мне Маринка рассказывала. Еще, если я не ошибаюсь, у него какой-то родственник пропал в Анголе, и он приставал к отцу, не встречался ди отец с ним. Придурок! Да, и перстень! Маринка все удивлялась, что у него был точно такой же перстень, как у отца.

— Это перстень, который был на руке вашего отца в день убийства?

— Да, он никогда его не снимал. Понимаете, перстень этот принадлежал его другу, Андрею Варичеву, погибшему в Анголе. На нем выгравирован его вензель «АВ».

— Скажите, а ваш отец на самом деле купил сапфировое ожерелье на аукционе в Лондоне?

— Да, конечно, — без тени сомнения подтвердил Константин.

Туров был явно чем-то озадачен.

— Что вы еще можете сказать об Ильине-Вязигине?

Константин надолго задумался.

— Да больше ничего. Ну разве что, он из этих, из бывших… из семьи белогвардейских эмигрантов.

— Ну так что? Пойдете на чистосердечное признание? — неожиданно перевел разговор Туров. — Не станете отпираться, что состояли в любовной связи с вашей мачехой?

— Я сознаюсь, а вы на меня убийство отца повесите, да еще допытываться станете, куда я алмаз дел, — со скрытой яростью проговорил Константин.

— Значит, пока ваша позиция такова: вы убили свою мачеху, этого вы не отрицаете, потому что вас возмутило ее недостойное поведение.

— Да, — подтвердил Уманцев.

— Что ж, ваше право.

Константин теперь не мог сомкнуть глаз. Бессильная злоба доводила его до умопомрачения, до неистового желания выбраться хотя бы на полчаса из камеры, чтобы убить Ленку, а потом можно даже вернуться. Но сначала убить! Ведь по сути дела, он, как марионетка в руках сестры, убрал с ее пути наследницу их состояния. Теперь она, Елена Уманцева, одна из самых богатых женщин столицы. Она умная, она поведет дело отца, не хуже его самого, все разорятся, все на чем-нибудь погорят, а она на этом только руки нагреет.

Глаза у Константина воспалились. Но когда он закрывал их, огонь начинал жечь с еще большей силой.

«Вернуть бы всего одно мгновение, всего одно, — бессознательно шептал он. — Вырваться из настоящего и войти в прошлое…» Он закрывал глаза, «перебрасывал» свое сознание в прошлое, отталкивал роковое яйцо и победоносно улыбался, надеясь открыть глаза и оказаться в своей комнате, но…

«Сколько же мне могут дать? — водил он языком по заживающей во рту ране. — Зубы надо вставить… Чертов урод этот африканец. Смылся, скотина, прямо из-под носа ментов, голый… Вот бы я посмеялся от души, находись в другом месте. — Но все равно, представив себе голого Ильина-Вязигина, мечущегося по спальне, — картинка еще та, — Константин захохотал. Мысли его хаотически меняли свое направление. — Сколько же мне присудят? Да сколько бы ни присудили, все равно срок имеет окончание и тогда… А вот что, тогда? — глубоко задумался он. — Убить Ленку нельзя! Подозрение сразу падет на меня. Но убить надо. Ничего, впереди еще много времени на размышление. Что-нибудь да придумаю!.. — Но тут его словно передернуло: — А где же алмаз? — в страшном волнении подумал он. — Если Ленка не найдет его в спальне Марины, значит, он у африканского гамадрила. Значит, Маринка настолько потеряла голову, что доверила ему продать или спрятать алмаз. Ну да! Зачем ему бегать от богатой невесты? Они намеревались устроить себе сладкую жизнь! Что, Мариночка, хорошо ли тебе сейчас? — жестко усмехнулся Константин и сам ответил: — «Чуть хуже, чем тебе, Костик». — Врешь! — подскочил он с койки. — Врешь! Мне еще будет хорошо, очень хорошо, а вот тебе нет! Тварь!» — он принялся молотить кулаками в стену, потом без сил повалился на койку.

В то же самое время Елена лежала на белоснежной постели одна во всем доме и наслаждалась сознанием, что все принадлежит ей. Теперь она единственная и полновластная хозяйка. Но потом хозяйка кряхтя поднялась, повязала на голову платок, надела халат и отправилась в спальню Марины. Перед ней стояла непростая задача: обследовать каждый сантиметр комнаты. Снять навесной потолок, содрать драпировку со стен, разобрать шкафы, чтобы убедиться, что алмаза здесь нет.

— Стерва, Маринка, ополоумела, доверить алмаз любовнику, — бормотала она по мере того, как прекрасно оборудованная спальня превращалась в голую коробку. — А говорят, богатые не работают, — с нервной ухмылкой заметила Елена. — Еще как работают. Все! — устало обвела она глазами вокруг себя. — Камень у Ильина-Вязигина. Вот же стервец! Ну ничего, я тебя на краю света сыщу. Я тебе спокойной жизни не дам!»

Елена пошла в ванную. Не успела раздеться, как раздался телефонный звонок. Она взяла трубку и презрительно усмехнулась:

— А, это ты?

На другом конце замурлыкал голос Марка Гурьева:

— Леночка, мы так давно не виделись в связи с трагедией… Я хочу к тебе приехать… Леночка, я скучаю…

Елена немного послушала, а потом сказала:

— Да пошел ты!.. — и бросила трубку. — Роли переменились, Марик, — более дружелюбно мысленно пояснила она ему, не без удовольствия глядя на себя в зеркало. — Теперь все найдут, что я очень хороша собой. Теперь все, кто ездил утешать Марину, будут ездить ко мне. И я буду их принимать, некоторых даже поощрять туманными обещаниями. Я им всем покажу, — погрозила она кулаком, — в упор не замечавшим меня. Всем покажу!»

Она скинула с себя халат и даже сама нашла, что очень похорошела за последнее время. Открыла душ, но опять раздался звонок. «Ну, если Марк…» Но это оказался капитан Туров.

— Да, пожалуйста, приходите. Я буду дома, — безразличным тоном ответила она и пожала плечами: — «Чего ему еще надо?»

Елена предложила Турову кофе и села в кресло, поджав ноги. Ей казалось, что такая небрежная поза очень подходит к ее нынешнему положению молодой незамужней богатой наследницы.

— Как там брат? — поинтересовалась она.

— Отрицает, что находился в интимных отношениях со своей мачехой.

— Зачем же он тогда убил ее? — с холодным недоумением спросила Елена.

— Говорит, что его возмутило недостойное поведение вдовы.

— Ну, с этим я тоже согласна. Приводить в дом мужа любовника, когда и полугода не прошло после его смерти, это в самом деле возмутительно.

— А каким образом вам стало известно о связи Марины с Константином?

— Я же не слепая!

— А ваш отец?..

— Он был слеп, как все мужья.

— Вы не говорили отцу о своих подозрениях?

— Зачем?

«Да хотя бы затем, — подумал Туров, — чтобы Уманцев лишил их наследства и все оставил тебе. Нет, видно, ты не была уверена в том, как отреагирует отец. Не ходила у него в любимчиках и ничего не выиграла бы от своего наушничества».

— В самом деле, когда все, как говорится, остается в семье, намного лучше. Не будет повода для лишних сплетен.

— Вы меня поняли буквально, — по-светски тонко улыбнулась Елена.

— Скажите, вы так и не вспомнили, каким образом мраморное яйцо оказалось у вашего брата? Может, вы случайно положили его на кровать?

От негодования Елену передернуло. Она посмотрела Турову прямо в глаза и нарочито медленно произнесла:

— Я вас тоже поняла буквально. Более себя не утруждайте ни предположениями, ни намеками. Я к этому яйцу не прикасалась.

— Тогда, может быть, вы заметили, как Константин, входя в спальню, взял его со столика?

Елена снисходительно усмехнулась: «Думаешь, уцеплюсь за подброшенную тобою удобную версию?»

— Нет, не заметила. Да вы посудите сами: Константин открыл дверь и перед нами предстала картина, достойная воображения порнохудожника. До того ли мне было, чтобы смотреть по сторонам?

— Но ведь кто-то положил яйцо на кровать.

— Положил, раз оно там было. Может, Марина, может этот ее…

— Константин сказал, что Ильин-Вязигин сначала ухаживал за вами. Вы часто звонили ему…

— Что? — подалась вперед Елена, а потом откинулась на спинку кресла и захохотала. — Ну придумал, братец!

— А зачем вам было ставить в известность брата, что у Марины есть любовник? Промолчали бы, как в случае с отцом.

— Вы же сами только что говорили, хорошо, когда все остается в семье, и деньги в том числе. Наша семья — это я и Константин. А Марина — хитрющая вдовушка, прикарманившая чужое состояние. Поэтому я хотела, чтобы Константин прозрел. Она лгала ему, обещая выйти за него замуж, и оттого он не хотел подавать иск о пересмотре завещания.

— Вам-то что за беда! Подали бы сами!

— Хорошо вам рассуждать. Я уверена, что суд пересмотрел бы завещание и выделил мне, как дочери, определенный процент. А потом, когда Марина вильнула бы хвостом, Константин приполз бы ко мне. И я вынуждена была бы содержать его.

— Зато теперь его будет содержать государство. Удобно, не правда ли?

— Милицейский юмор, — презрительно изогнула брови Елена.

— Значит, вы хотели, чтобы Константин, убедившись в тщетности своих надежд, подал вместе с вами иск о пересмотре завещания.

— Наконец-то вы меня поняли.

— Скажите, впрочем, может Константин это опять выдумал, как и то, что вы были одно время увлечены Ильиным-Вязигиным… — Туров взглянул на Елену, та, слегка поджав губы, ждала продолжения. — Что он, Ильин-Вязигин, очень интересовался вашим сапфировым колье?

— Это правда.

— И как он это объяснял?

— Никак. Красивая старинная вещь у каждого может вызвать интерес.

— А другими принадлежащими вам драгоценностями он тоже интересовался?

Она задумалась. «Еще как!» — вспомнила, с каким любопытством рассматривал Александр фотографии, на которых она была снята в украшениях.

— Расспрашивал.

— А вы?

— Я понимаю толк в драгоценностях и с удовольствие говорю о них. В частности, с Ильиным-Вязигиным мы как-то заговорили о рубинах, и я похвалилась, что у меня есть великолепный рубиновый гарнитур: колье, серьги, браслет и перстень.

— Вот, кстати, перстень! — словно только вспомнив, спохватился Туров. — Константин сказал, что у Ильина-Вязигина и вашего отца были одинаковые перстни.

— Да. Только у отца серебряный, а у Александра золотой.

— Вы не могли бы мне его показать?

— Пожалуйста, — она встала с кресла и на минуту вышла из гостиной.

— Вот, — протянула Турову перстень. — Отец никогда с ним не расставался. Этот перстень раньше принадлежал его другу, видите, здесь выгравированы его инициалы «АВ» — Андрей Варичев.

— Странно, откуда у Ильина-Вязигина оказался точно такой же перстень. Ведь его инициалы были бы другими.

— Не знаю. Может, это как-то связано с Африкой. Ильин-Вязигин ведь раньше жил в ЮАР, а отец несколько месяцев работал в Анголе.

— Кстати, у вас остались какие-нибудь воспоминания о рассказах вашего отца об Анголе?

Елена провела пальцами по волосам, пригладив их.

— Воспоминания? — едва заметная улыбка пробежала по ее губам. Она припомнила, как отец освобождался от алмаза. — Ах, ну при чем тут отец и Ангола! — неожиданно резко воскликнула Елена. — Надо поймать Ильина-Вязигина! Алмаз у него! Я досконально обыскала спальню Марины. Эта кошка отдала камень ему…

Туров мягким жестом прервал Елену.

— И все же ответьте на мой вопрос.

Она вздохнула, подавив раздражение.

— Ну что он там рассказывал? Как продирался сквозь джунгли… как советских специалистов сожгли бандиты, кстати, наемники из ЮАР, как на них по пути на аэродром тоже напали бандиты и всех убили, только он чудом остался жив… Вот тогда, очнувшись и увидев своего друга мертвым, он взял его перстень себе на память.

— А можно я возьму этот перстень, не на память, конечно, а на время? — спросил Туров.

— Если это поможет поймать Ильина-Вязигина, то хоть навсегда, — всем сердцем отозвалась Елена.

— И еще, если у вас есть, дайте мне какую-нибудь его фотографию.

Туров положил перстень и принесенные Еленой фотографии во внутренний карман пиджака и попрощался с хозяйкой.

ГЛАВА 13

Александр вздрогнул, услышав чьи-то голоса на улице. Он пригнулся и подобрался к окну. По узкой дорожке между домами шел мужчина с двустволкой за плечом и двое в милицейской форме.

— Да нет, — говорил сторож, — здесь никого. Хотите, осматривайте. Выберите наудачу любой дом.

— Нам надо не наудачу, а наверняка. Преступник не мог далеко уйти. Он где-нибудь здесь затаился.

У Александра оборвалось сердце: «Столько страданий и напрасно. На карьере преуспевающего служащего придется поставить крест. Пока суть да дело, пока выяснят… и выяснят ли? — Затылок похолодел от такой перспективы. — Бедные мама и бабушка. И зачем я поехал в эту Россию? Предки из нее еле удрали. А теперь я завяз в ней. Что делать? — Он подполз к развешанным вещам и пощупал их. Они почти высохли. Александр оделся. — Ну и куда я такой пойду? — взглянул он на свое исцарапанное лицо в маленькое зеркальце. — Да еще на ногах старые стоптанные тапочки… Меня остановит первый же патруль. Но и оставаться здесь нельзя».

Александр, не дожидаясь возвращения милиционеров, которые вместе со сторожем пошли осматривать соседний участок, выскользнул из дому и спрятался за сараем, прикидывая, куда бежать?

— Смотри! — вдруг раздался голос. — В бочке почти нет воды, а ведь на прошлой неделе дождь лил не переставая.

Милиционеры перепрыгнули через невысокий забор и подошли к двери дома.

— Точно, — тихо проговорил один, — он здесь, нижний замок не закрыт, — слегка подергал он дверь.

— Может, он сломан?

— На зиму не оставят дверь со сломанным замком. Короче, я остаюсь здесь, а ты давай за ребятами.

Александр проследил, куда побежал милиционер и направился в противоположную сторону, но не успел он пройти и ста шагов, как неожиданно услышал позади себя:

— Стой! Руки вверх!

Он остановился, как вкопанный.

— Это не тебя ли ищут?

Александр чуть повернул голову. Сзади, направив на него двустволку, стоял сторож.

— Это ты, что ли, голяком удрал? — раздался смешок. — Ладно, пошли, разберемся.

— Постойте, — обратился к нему Александр. — Постойте. Это не я. Вы ошиблись.

Сторож, оглядев его снизу доверху, повторил:

— Пошли!

— Я вас отблагодарю, мне надо… я спешу.

— Это куда ж ты в тапочках на босую ногу собрался? — захохотал он и прикрикнул: — Двигай!

Александр в нерешительности сделал шаг вперед и остановился. Сторож выругался и решил подтолкнуть его дулом двустволки. Он еще даже не коснулся спины Александра, как двустволка чудесным образом вылетела из его рук и оказалась у задержанного. А затем последовал удар по затылку и сторож лишился чувств. Александр, настороженно озираясь по сторонам, стал стягивать с него сапоги. Они пришлись ему впору.

«Не слишком ли я его? — испугался Александр. — Только бы не убил!» Он подхватил сторожа под мышки и подтянул к забору. Связал ему руки ремнем от его же брюк и заткнул рот какой-то тряпкой, болтавшейся на шее, вероятно, это был шарф.

Пригнувшись, вдоль нескончаемых заборов Александр стал выбираться из поселка.

Тем временем милиционеры с необходимыми предосторожностями проникли в дом. Интуиция их не подвела: преступник в нем побывал. Они переглянулись и принялись прочесывать поселок. Сторож был обнаружен и приведен в чувство.

Ильин-Вязигин вышел к шоссе. Но как добраться до Москвы? Попробовать остановить машину? Но дорожно-патрульная служба будет тормозить почти все автомобили, двигающиеся в сторону столицы. Александр скрылся в роще и пошел параллельно шоссе. Когда роща кончилась, он увидел, что оказался возле гипермаркета. Площадь перед ним была запружена машинами, людьми, тележками, нагруженными покупками… Как-то надо было этим воспользоваться.

Александр обратил внимание на женщину с тремя детьми и двумя тележками, заполненными до отказа. Одну она везла сама, а другую — старшая дочь и больше мешавший, чем помогавший ей младший брат. Самый маленький находился на груди у матери в «кенгуру». Они подошли к шестиместному джипу и принялись выгружать покупки, потом мать стала высматривать кого-то, дети тоже.

Александр, мгновенно оценив обстановку, подбежал к машине и забрался в нее. Раздвинул сваленные в багажнике покупки, лег на дно и забросал себя коробками, пакетами… а сверху прикрылся огромным плюшевым крокодилом.

— Принимай! — раздался женский голос. — Насилу разыскала вас. А моя машина на другом конце. Зря ты мужа не дождалась. Вернулся бы из командировки, вместе бы и купили.

— Да не могу я и дня без микроволновки. А старую чинить просто не было смысла.

— Куда ставить? — раздался мужской голос.

— В самый конец, — ответила женщина. — Спасибо, что помогли, — протянула она деньги грузчику. — И тебе, подруга, спасибо. А то моя команда извела бы меня, пока оформили покупку. А так я им рты гамбургерами заткнула и порядок.

— Ну, счастливо! — бросила подруга и помахала рукой.

Женщина с помощью старшей дочери усадила младших детей в креслица, глянула, прочно ли стоит микроволновая печь и села за руль.

Александр верно рассчитал, что машину, в которой едет женщина с тремя детьми, не будут слишком тщательно досматривать, и не ошибся. Постовой остановил джип, взглянул на документы, заглянул в салон, спросил, не голосовал ли на шоссе подозрительного вида мужчина лет двадцати пяти — тридцати?

— Нет, вообще никто не голосовал, — повысив голос, ответила женщина, так как громко заплакал ребенок. — Ну что он? — обернулась она к дочери.

— Да не знаю! Ему, наверное, неудобно. Слишком ты ремень затянула.

— Ладно, до дому дотянем, — бросила она и вновь посмотрела на постового, тот козырнул и вернул документы.

Машина, миновав последний пост, въехала в город. Теперь Александру оставалось выбраться незамеченным из автомобиля и добраться до своего дома.

— Приехали! — сказала женщина и добавила: — Сейчас позвоню дяде Сереже, он спустится и донесет нам печь. Вот незадача, у Сергея телефон занят. Ладно, давай, — обратилась она к дочери, — бери Мишеньку за руку и выходи. Отведем детей домой, а сами вернемся за покупками.

Мишенька, которого уже взяла за руку сестра, другой ухитрился потянуть плюшевого крокодила, которым так хорошо прикрылся Александр. От неожиданности он сощурился и втянул голову в плечи.

Шумная семейка наконец удалилась. Александр выбрался из своего убежища, силой воли сдерживая дрожь в пальцах, открыл с помощью складного ножа дверцу и юркнул в палисадник.

«Интересно, где я? В каком районе?» Он вышел со двора и прочел название улицы, указанное на доме. Название ему ничего не говорило. Он пошел по переулку, стараясь догадаться, в каком направлении находится центр города, чтобы как-то сориентироваться.

Одни улицы сменялись другими, Александр уже устал плутать, а понять, где же он находится, так и не мог. Наконец, ему повезло, он увидел надпись на стрелке у дороги и пошел в указанном направлении. Добравшись до знакомого района, сообразил, как ему разыскать дом, в котором снял квартиру.

«Только бы ни с кем не столкнуться, — думал Александр, набирая код на входной двери. — А то мой помятый вид сразу привлечет внимание».

Но не успел он нажать на последнюю кнопку, как дверь распахнулась и из нее выскочили три собаки, а следом — хозяйка, из последних сил державшаяся их за поводки. Александр чертыхнулся ей вслед, вошел в вестибюль и на одном дыхании поднялся на десятый этаж. На площадке у мусоропровода, к счастью, никого не было. Ильин-Вязигин воспринимал курение рядом с мусоропроводом, как удовольствие, доступное только потомкам незабвенного Шарикова: выкурить сигарету, вдыхая полной грудью мусорную вонь.

Александр прямиком направился к своей двери и когда закрыл ее за собой, ощутил страшную усталость. Хотелось упасть на пол и заснуть, но, оказалось, что еще больше хотелось есть. Стянув сапоги, он ринулся на кухню. Открыл холодильник и без разбору принялся поглощать, что под руку попадалось. Почувствовав приятную тяжесть в желудке, скинул одежду и поспешил в ванную, увидел себя голым в зеркале и призадумался: «Ну и вид был у меня, когда нас застукали. Стерва эта Ленка, отомстила-таки нам с Мариной. Выставила на посмешище. С Маринки, наверное, взяли подписку о невыезде. Теперь мы с ней основные фигуранты по делу убийства Уманцева и кражи алмаза. Ну ничего, доказательств у них никаких нет. Маринка выкрутится, а вот я… Кредитные карты, без сомнения, заблокированы, телефон взят на прослушивание, данные обо мне введены в компьютерную базу Интерпола… Как же мне удрать с родины предков?» — стоя под душем, размышлял Александр.

Потом он долго прижигал, смазывал, заклеивал пластырем свои многочисленные раны, особенно на левой ступне. «Как хорошо», — вздохнул он и прилег на диван. Отыскал на журнальном столе пульт, включил телевизор, но смотрел невнимательно, мысли были заняты вопросом, как действовать дальше.

«Может, я погорячился? Может, не надо было сбегать? Ну задержали бы меня… Ничего себе, задержали по подозрению в убийстве прямо в объятиях вдовы. Нет, дело очень серьезное. Марине придется не сладко. Как бы узнать, что с ней? Надо будет позвонить по таксофону какой-нибудь ее приятельнице…» — с этой мыслью он и заснул.

Проснулся на другое утро от испуга. Огляделся по сторонам, точно ожидая, что кто-то выскочит из засады и схватит его. Посмотрел на часы, было только девять. Все Маринкины подружки спят глубоким сном. Но ждать до часу дня, когда они соизволят, потянувшись и почмокав губами, проснуться, чтобы выпить кофе, у него не хватало терпения. Он оделся, вышел на улицу, сел в автобус и подальше отъехал от своего дома. Можно было, конечно, позвонить Марине, но ее телефон, несомненно, прослушивается, значит, сразу засекут, откуда он звонит. Удирать же опять, как зайцу от охотников, ему не хотелось. Александр решил разбудить, если удастся, одну приятельницу Марины, надеясь, что та не отключила телефон на ночь.

Долго никто не отвечал. Александр чертыхнулся и уже хотел повесить трубку, как услышал сонное:

— Слушаю…

— Рита… это… Александр, — произнес он и бегло огляделся по сторонам.

— Ты?!.. — вскричала Рита и, будто прикрыв себе ладонью рот, повторила приглушенно: — Ты?

— Я. И не знаю, что мне делать, — усмехнулся он. — Глупо вышло. Как там Марина?

Молчание Риты показалось Александру странным.

— Алло, Рита! Ты меня слышишь? — взволнованно переспросил он.

— Слышу, — отозвалась она. — Так ты ничего не знаешь? — произнесла она удивленно и опять замолчала.

— Да что случилось? Объясни!

— Мариночку убили, — всхлипнула Рита.

Александр в недоумении отвел трубку. Всхлипывания продолжались.

— Как убили? — в полной растерянности спросил он. — Кто?

— Да этот, сукин сын, Константин. Сволочь такая. Накинулся на нее, как только ты выпрыгнул в окно, и убил…

— За что?

— А вот ни за что! Возомнил о себе много. Марина любила тебя. Она мне сама говорила, а Константин… был так… увлечение…

— Увлечение? — переспросил Александр.

— Ну да! Когда следователь стал расспрашивать Ленку, та ему все выложила. Что, мол, Константин с Мариной были любовниками, и он вознамерился после смерти отца жениться на ней, а она стала встречаться с тобой. Вот этот припадочный и убил нашу Мариночку, — заплакала Рита, — мою лучшую подруженьку… А тебя разыскивают, подозревают, что ты Уманцева убил и алмаз украл. Хотя я лично думаю, что Уманцева убил Константин, чтобы на Марине жениться. Тебе, Саша, надо срочно уезжать из страны. Срочно!

— Легко сказать! — с таким отчаянием бросил Александр, что Рита призадумалась.

— Слушай, — решившись, произнесла она, — в память о Марине я тебе помогу. Записывай номер. Свяжешься по нему с одним человеком, зовут его Никас, он все устроит.

— Спасибо, Рита, — проговорил Александр. — Но как же Марина?.. Как же так? Я теперь чувствую себя виноватым. Если бы я не бросился бежать, она бы осталась жива… Это ужасно!

— Не кори себя. Ничего уже не изменишь, — вздохнула Рита. — Кто же знал, что этот псих вообразит себя обманутым мужем…

— Но как же он ее убил?

— Стукнул чем-то прямо в висок. Умерла почти мгновенно.

— Господи! — простонал Александр.

Он машинально повесил трубку и пошел, не разбирая дороги. Но, завидев у входа в метро милиционеров, свернул за угол.

Вернувшись домой, он лег на диван и, устремив взгляд в одну точку, ни о чем, кроме как о том, что случилось с Мариной, не думал. Но к вечеру, придя в себя, принялся рассуждать, как же ему поступить? Что-то чертил на бумаге, закрывал глаза, стараясь вспомнить какие-то детали. Налил коньяк в бокал, долго грел его в руках, вдыхая аромат, затем выпил маленькими глотками и сказал:

— Да, так я и сделаю.

Он вышел на улицу! Разыскал таксофон, набрав номер, произнес всего лишь несколько слов и повесил трубку.

На следующий день Александр вновь позвонил по тому же номеру. Но на этот раз говорил дольше и остался доволен беседой.

Елена чуть ли не ежедневно звонила Турову и спрашивала о ходе операции по поимке Ильина-Вязигина. Затем пригласила к себе Приступова и принялась допытываться, неужели он, профессионал, не может разыскать Александра.

— Найдите этого подлеца, — повторяла она чуть ли не после каждого слова. — Найдите! Я уверена, алмаз у него.

Приступов прорабатывал различные версии, куда бы мог скрыться Ильин-Вязигин, но ни одна не дала результата.

Елена потемнела лицом и даже похудела от кипящей в ней злобы. Теперь целые дни она проводила в офисе. Она пока не вступила в наследство, но дела фирмы требовали присутствия руководителя.

Около девяти вечера, когда офис уже покинули все служащие, на пульте охранника раздался сигнал. Он посмотрел на экран монитора и произнес: «Слушаю». Респектабельного вида молодой человек с большой корзиной роз улыбнулся и сказал:

— Я к госпоже Уманцевой.

Охранник открыл дверь. Молодой человек вошел в вестибюль.

— Вы записывались на прием? — спросил охранник.

— Нет, — сияя улыбкой, ответил молодой мужчина.

— Тогда представьтесь, и я доложу Елене Романовне.

— Нет-нет, — остановил его потянувшуюся к телефону руку посетитель. — Я вас прошу! Я хочу сделать Лене сюрприз, — показал он на корзину.

— Сожалею, не положено.

Молодой человек задумался.

— Ну обыщите меня, убедитесь, что я чист. И минуты через две позвоните Елене Романовне и спросите, все ли в порядке.

— Не могу!

Мужчина положил на стойку двести долларов.

— И сейчас не можете?

Охранник взглянул на купюры, почесал за ухом и сказал:

— Ладно! Только я вас должен сопроводить.

— Никаких проблем.

Охранник пропустил посетителя вперед, а сам двинулся за ним по направлению к лифту. Они поднялись на третий этаж и подошли к кабинету Уманцевой. Мужчина улыбнулся и постучал в дверь.

— Кто еще там? — раздался ворчливый голос Елены. — Войдите!

Мужчина открыл дверь и вошел.

— Здравствуй! — сказал он.

— Здравствуй! — побледнев и невольно сделав шаг назад, ответила она. Но тут же подумала: «А чего мне, собственно, бояться? Корзину роз приволок, — подавила она усмешку. — Не иначе свататься пришел… У… мерзкий тип!»

— Там за дверью твой охранник, — сказал Ильин-Вязигин. — Волнуется насчет моих намерений.

Елена презрительно хмыкнула и выглянув за дверь, отпустила охранника:

Затем села в низкое кресло у окна, положив ногу на ногу так, чтобы «невзначай» оголилось бедро и выжидательно посмотрела на Александра.

— Не хочу, чтобы нам мешали, — проговорил он и закрыл дверь на ключ, поставив ручку замка на предохранитель.

— К чему такие предосторожности?

— Повторяю, не хочу, чтобы нам помешали. Есть, Лена, такие минуты, когда двоим необходимо остаться наедине. — Он поставил корзину на стол. — У меня к тебе предложение, — близко подойдя к ней, тихо проговорил он.

— Да? — кокетливо склонила голову чуть набок Елена. — Какое же?

— Я, — точно магнетизируя ее взглядом и голосом, начал Александр, — прошу… — он невольно сделал паузу, несомненно, вызванную волнением. Елена отвела от него глаза и стала смотреть в сторону, прикидывая, каким образом ему ответить? «Поиздеваться или сразу послать? А может, взять, да и выйти за него замуж…» — прошу, — он наклонился и слегка коснулся щекой ее щеки, — вернуть мне фамильные драгоценности семьи Вязигиных, хитростью полученные твоим отцом у доверенного лица.

Елена, не поняв, о чем он говорит, стала вглядываться в его лицо: не с ума ли он сошел после бегства нагишом?

— Ты что, сбрендил? — нарочито грубо бросила она. — Какие драгоценности?

— Могу перечислить: сапфировое колье, рубиновый гарнитур, бриллиантовое колье и перстень, жемчужное ожерелье с изумрудной подвеской. К сожалению, как я понял, это все, что осталось у вас.

— С какой, интересно, стати, ты решил, что наши драгоценности — твои?! — с безграничным возмущением воскликнула она.

— На каждом из них — монограмма нашей фамилии.

— Может, они когда-то и были вашими, но мой отец приобрел их на аукционе.

— Ложь! Твоему отцу в Анголе спас жизнь Алексей Вязигин. Ты подумай, как бы он выбрался из джунглей без чьей-то помощи. И в благодарность за это Алексей попросил его съездить в Горький, взять драгоценности и передать третьему лицу.

«Да-да, — вспомнила Елена. — Поездка в Горький… Отец был мрачен, неразговорчив, а потом его будто подменили… Стал таким заботливым, смешливым, щедрым… Были ваши — стали наши! — оборвала она свои воспоминания. — Так я тебе их и верну!»

— Послушай, — устало проговорила она, — все, что я могу сделать для тебя, это дать возможность уйти. Но при условии, что ты вернешь мне алмаз.

— С удовольствием, — с язвительной вежливостью, отозвался Ильин-Вязигин, — но только я не могу вернуть того, чего у меня нет и, кстати, не было.

— Врешь! — побагровев, выкрикнула Елена. — Врешь! Вы с Маринкой убили отца и украли алмаз.

— Мне некогда выслушивать твои версии. Отдай драгоценности и я уйду.

— Ты отсюда уйдешь, это верно, — поднимаясь с кресла и тихо посмеиваясь, проговорила Елена, — но только в сопровождении, чтобы с пути не сбился по дороге в отель с решетками на окнах.

Она подошла к столу и потянулась к телефону. Александр оттолкнул ее руку. Она вскрикнула и прижала руку к груди.

— Ты все равно не выйдешь отсюда без моего разрешения. Тебя не выпустит охрана.

— Выпустит, еще как!

Елена мельком взглянула на настенные часы и, вздохнув, села на стул. Александр понял, что что-то не так. И не ошибся.

В вестибюль офиса вошел детектив Приступов. У него была назначена встреча с Еленой. Охранник сказал ему, что у Елены Романовны посетитель, но Приступов оборвал его, заметив, что он пришел в точно в указанное время.

— Так что не болтай, а проводи. Охранник сопроводил Приступова к кабинету и постучал в дверь.

Елена, ждавшая этого стука, искрясь от смеха, взглянула на Александра.

— Скажи, что занята, — шепотом приказал он.

— Не могу! У меня назначена встреча, это вызовет недоумение. Взломают дверь, — смеясь, объясняла она.

— О’кэй! — щелкнул пальцами Ильин-Вязигин. — Скажи, пусть подождут две минуты.

Елена с непередаваемой усмешкой посмотрела на него и крикнула:

— Подождите минуту! — и в ожидании, что же будет дальше, продолжала уничижительно посмеиваться.

— Я спрячусь за штору, — тихо проговорил Александр, — а ты скажешь, что не одна и выпроводишь визитера.

Елена, давясь от смеха, послушно кивала.

— Корзину я поставлю возле себя, и если ты произнесешь хоть одно лишнее слово, ты труп, — пояснил Ильин-Вязигин.

— Не пугай! Ты проходил через металлоискатель. Ты не мог пронести ни ножа, ни пистолета.

— Верно! Я пронес кое-что получше, что не промахивается и не дает осечек. — Александр надел на руки перчатки, немного раздвинул розы в корзине и указал Елене на коробку, запрятанную между стеблей. — В ней — рогатая гадюка. — Он протянул руку к коробке, Елена в ужасе отпрянула. Александр усмехнулся и снял крышку, под которой оказалась вторая, стеклянная. — Посмотри, чтобы не наделать глупостей. — Елена, морщась, закусив от страха губу, чуть приблизилась и взглянула на какой-то блестящий, шевелящийся клубок. Александр тем временем вытянул из корзины стержень, который был обвит листьями и бутонами роз, а на конце — похож на рогатку. — Одно слово, намек и я брошу на тебя гадюку. В ту же секунду она ужалит тебя. Раздуешься, посинеешь и умрешь в страшных мучениях. А теперь выпроводи поскорее своего визитера.

— Но даже если… — медленно двигаясь к двери, говорила Елена, — ты все равно не скроешься. Они будут стрелять.

— Сначала они буду стрелять в змею. И не беспокойся за них. У меня есть сюрприз и для непрошеных гостей, — он вынул из кармана плаща коробку. — Послушай, как там все шуршит, — поднося ее к уху Елены, говорил он. — Там тарантулы. Пока они будут разбираться с живностью, я скроюсь через окно. Мне не привыкать.

Елена открыла дверь.

— Извините, Валерий, — обратилась она к Приступову. — Но случилось непредвиденное, сегодня я не могу уделить вам время.

— Что случилось? — делая вид, что не замечает движения Елены поскорее закрыть дверь, вошел в кабинет детектив.

Елена попятилась, инстинктивно вжимая голову в плечи.

— Приехал один мой знакомый… — она выразительно взглянула в сторону комнаты отдыха. — Понимаете, нам хотелось бы побыть вдвоем.

— Что ж, как хотите, — внимательным взглядом обегая кабинет, протянул детектив.

— У вас появилась какая-нибудь информация? — спросила Елена, чтобы не выдать своего страха.

— Да. Думаю, мы скоро схватим преступника. Мой помощник уже напал на его след.

— Хорошо. Вот вам за беспокойство, — протянула она долларовую купюру. — Завтра я заеду к вам в офис.

Приступов посмотрел на Елену, взял деньги и ушел.

«Сучка! Какой-то любитель экстремальных ощущений пришел ее трахнуть, так она даже про алмаз забыла…»

Елена стояла перед закрывшейся дверью, боясь пошевелиться.

— Поставь замок на предохранитель! — раздался голос Александра.

Елена, как автомат, выполнила его приказание.

— А теперь, чтобы нам не наскучить друг другу, верни поскорее мне драгоценности, — он поставил корзину на стол, Елена в ужасе отшатнулась.

— Но… — голос изменил ей. — Но… сейф опечатан. Ключи изъяла милиция…

— Не надо! Не стоит тратить время. Сейф опечатан, ключи изъяты… Но у тебя, наверняка, завалялась дополнительная связка.

— Я не знаю кода… Сейф должен сначала вскрыть специалист…

— Послушай, твой отец убил Алексея. Но доказать это невозможно. Ты умрешь от укуса ядовитой твари, но доказать, кто принес эту тварь в твой кабинет, будет так же невозможно, как и то, что ты подсунула под руку своему брату мраморное яйцо… Твоей смертью я воздам за смерть дорогих мне людей Алексея и Марины. Я изведу род Уманцевых.

— Но это же грабеж! — не выдержала Елена.

— Потише, — посоветовал Александр, — гадюку разбудишь.

Елена, ссутулившись, сидела на стуле. «Ладно, его взяла, отдам драгоценности, но ему еще надо будет провезти их через границу… Я всю погранзаставу на ноги поставлю. Я ему устрою!..»

— Давай, не тяни время!

Елена поднялась и хотела взять сумку, лежавшую на тумбе, но Александр опередил ее. Он сам схватил сумку и вытряхнул содержимое на стол.

— Эти ключи? — спросил он.

— Да.

— Открывай.

Елена вставила два ключа, повернула их по очереди, потом набрала код и взялась за ручку.

— Подожди, — остановил ее Александр. — Встань так, чтобы открывшаяся дверца оказалась перед тобой.

— Опасаешься, что в сейфе припрятано оружие? — усмехнулась она и сделала шаг в сторону. — Ну что? — вопросительно глянула на него.

— Что? Открывай!

Она повернула ручку и открыла сейф. Александр подошел и вынул все находившиеся в нем коробки и футляры. Положил их на стол и предложил Елене сесть напротив.

— Вот, — открыв футляр, вынул он жемчужное ожерелье с подвеской из изумруда, — взгляни, видишь, на обратной стороне фермуара монограмма из букв «АВ» и знак креста сверху. Это монограмма рода Вязигиных.

Он быстро отобрал свои фамильные драгоценности и сложил их в мешочек, висевший у него на груди.

— Это не грабеж, которым занимались твои далекие и близкие предки, это реституция. Понятно, дитя пролетариата?! — усмехнулся он.

Елена презрительно фыркнула.

Ильин-Вязигин подошел к ней и сказал:

— Отведи-ка руки назад.

— Что? — не поняла Елена.

Он не стал повторять. А сам завел ей руки за спинку стула и защелкнул на них наручники.

— Ты это?.. — но более Елена не произнесла ни слова. Кусок пластыря залепил ей рот. Змеей обвилась вокруг нее веревка.

— Полный порядок! — подмигнул ей Александр. — Веди себя тихо, потому что свой подарок я оставляю. — Он подвинул корзину, чтобы она оказалась прямо напротив Елены. — Крышка закрыта плотно, но не на замок же. Если что гадюке не понравится, она выскочит, как черт из табакерки. Ну, пока! — махнул он рукой, вышел за дверь и закрыл ее на ключ.

Посвистывая, спустился вниз и, проходя мимо охранника, предупредил его:

— Елена Романовна будет работать допоздна. Может, и на ночь останется. Просила не тревожить. Сами понимаете, входит в курс дела.

Ночь тянулась долго… Слишком долго для женщины, запертой в одной комнате с гадюкой. Тишина стояла мертвая, и Елена слышала, как гадина ворочалась в тесной коробке. Сердце ее начинало бешено колотиться, пот лился по всему телу, дыхание прерывалось, ей нестерпимо хотелось открыть рот и жадно глотнуть воздух. Вначале Елена ждала, что охранник поднимется, постучит к ней и, не получив ответа, забеспокоится, но когда стрелки на часах показали два часа ночи, она потеряла последнюю надежду. Руки затекли, ноги отекли, шея онемела… Елена стала проваливаться в беспамятство. И всякий раз, очнувшись, вздрагивала вместе со стулом. Ей мерещилось, что змея выползает из своей коробки, что она уже плавно скользит по стеблям роз, с которых заботливая рука Александра срезала все шипы. Ей мерещилась маленькая, сверкающая рубиновыми огоньками головка змеи среди бело-розовых головок цветов. Вот она мерно раскачивается из стороны в сторону, вот она поднимается выше… Елена вздрагивала, задыхаясь, раздувала, словно кобра капюшон, свою шею, обливалась потом и слезами… Ей казалось, нет, она чувствовала, что не доживет до утра. Она заставляла себя бодриться, но время не двигалось… Елене выпало отчасти понять, что такое вечность…

Но утро пришло… сначала тяжелым синеватым светом за окном, потом усилившимся шумом машин, потом поворотом ключа в замке. Уборщица вошла и, заметив горевшую на столе лампу, направилась было к ней, но тут ноги ее будто одеревенели. Она уставилась на фигуру, с заведенными за спинку стула руками.

— Эй! — тихо крикнула она. — Вы кто? — и не дождавшись ответа, выскочила за дверь и закрыла ее на ключ.

Елена уже не могла справиться с эмоциями, она протяжно замычала. Опять прошла вечность, пока появился охранник. Он влетел и крикнул:

— Руки вверх!

В ответ услышал мычание. Он обошел стул сбоку.

— Елена Романовна?! — опешив от неожиданности, проговорил он, но быстро пришел в себя и содрал с ее рта пластырь. Елена стала жадно хватать воздух.

— Осторожно, — зашипела она. — Там в корзине змея.

Охранник отлетел к двери.

— Какая змея? Откуда?

— Освободи меня. Мне же больно.

— А змея?

— Она в коробке. Ты тихо освободи, — заплакала Елена.

Охранник облизал языком пересохшие губы и, глядя на розы, приблизился к Уманцевой. Наставив пистолет на корзину, он одной рукой стал развязывать веревку.

— А черт! Наручники я все равно здесь не сниму.

— Так… так… — задыхаясь, молила Елена. — Унеси меня так!.. Зарплату в три раза повышу!

Охранник, продолжая целиться в корзину, зашел за стул, поднял его вместе с Уманцевой и прикрываясь ею, вынес из кабинета. Стоявшая наготове уборщица проворно захлопнула дверь.

— Немедленно, немедленно… — тяжело дыша, твердила Елена. — Звонить… в милицию… Наберите номер… Дайте телефон…

Уборщица поднесла ей телефон:

— Алло! Туров!.. Скорее! Ильин-Вязигин был у меня. Похитил драгоценности. Его надо остановить. Все аэропорты… перекрыть… все дороги…

Охранник тем временем раздобыл большие кусачки — мерлан, чтобы снять с Елены наручники. Когда он освободил ее от железных оков, она с удивлением и жалким отчаянием посмотрела на него.

— Я не могу… — жалобно пропищала она. — У меня отнялись руки и ноги.

— Сейчас! — сделала успокоительный жест уборщица и вызвала «скорую», а сама тем временем принялась делать Елене массаж.

Уманцева очнулась, похлопала ресницами и вдруг вся сжалась, подскочила на кровати, затравленно оглядываясь по сторонам.

— Успокойтесь! — поспешила к ней медсестра.

— Змея?!

— Нет. Ее уже нет. Приезжали специалисты и увезли ее.

— Я в больнице? — жалко морщась, спросила Елена.

— Да! И с вами все в порядке.

— В самом деле, я могу пошевелить руками… я чувствую свои ноги… Ах, какой это был ужас! Послушайте, мне необходимо встретиться с капитаном милиции Туровым. Можно его пригласить на минутку?

— Я спрошу врача.

— Пожалуйста, только скажите, что мне очень нужно его видеть.

Медсестра вернулась и сказала, что врач не имеет ничего против. Елена поблагодарила ее взглядом и взяла телефон.

— Алло, Филипп? Ну что? Опять нет! Да что же это такое?! Приезжайте, я вам все расскажу.

В ожидании Турова Елена попросила медсестру подать ей ее сумку. Ту, как показалось Елене, затруднила такая простая просьба.

— Одну минуточку! — сказала она и вышла.

«О, у врача разрешение пошла спрашивать. Вышколили их тут!» Елена сама потянулась за сумкой, лежавшей на нижней полки тумбочки. Кое-как, ухватившись за мягкую замшу, подтянула ее к себе. С трудом, непослушными, плохо гнущимися пальцами вынула из косметички пудреницу, открыла и замерла с вытаращенными от ужаса глазами, точно увидела перед собой гадюку. Она была совершенно седая…

Туров зашел в палату, взглянул на Уманцеву, извинился и вышел. Елена окликнула его, но он уже отошел далеко. Несколько минут спустя он вновь появился на пороге палаты.

— Здравствуйте, — сказал он.

— Что же вы так быстро убежали? Я вас звала!

— Простите, почему-то не узнал вас, — ответил он, садясь на стул рядом с кроватью.

— Вот, вот… — со злобной бодростью начала Елена, но не смогла продолжить. Голос прервался, она молча сглотнула слезы. — Посмотрите, что он со мною сделал! Садист!

— Да, ужасно неприятно.

— Неприятно! — вспыхнула Елена. — Вы бы побыли на моем месте хоть с четверть часа: один на один с ядовитой гадиной, которая шевелится в коробке и вот-вот сорвет крышку…

— Успокойтесь! Все позади.

— А мои волосы?! — простонала Елена, но не жалобно, а злобно, сжав от ярости зубы. — Ну поймайте мне его! — без перехода воскликнула она. — Неужели вы не в состоянии поймать преступника, о котором знаете все. Неужели так трудно его схватить при прохождении таможенного досмотра. У него же драгоценности! Он без них из страны не уедет, поверьте мне!

— Мы предупредили все таможенные посты. Подняли на ноги все милицейские подразделения в аэропортах, на вокзалах, на автотрассах. Но он нигде не появился.

— Господи, неужели ему удалось уйти?! А может, он нелегально решил перейти границу?

— Нелегально переходить границу с карманами, полными драгоценностей очень рискованно, но мы учли и этот вариант. Поверьте, мы сделали все, чтобы задержать преступника и вернуть вам драгоценности. Думаю, в течение суток он будет задержан.

ГЛАВА 14

Но как было можно вернуть то, что уже несколько часов находилось в Брюсселе и дарило радость законным владельцам?

Убийство Марины разрушило планы Александра. Но, поразмыслив, он пришел к выводу, что вариант возвращения драгоценностей, разработанный им еще при жизни Уманцева, вполне подходит и к настоящему моменту. Только вместо Уманцева Романа будет Уманцева Елена.

Когда после имитации своей смерти в сквере Ильин-Вязигин прилетел в Брюссель, то попросил мать заказать копии украшений, которые видел в фотоальбоме Елены, используя для этого старые фотографии и рисунки, оставленные прабабкой. Затем связался с одним старинным знакомым и отчасти другом семейства, Вольдемаром, который уже несколько лет бросал недвусмысленные взгляды на Евлалию Ильину-Вязигину. Вольдемар, в свою очередь, тоже покинувший ЮАР, стал респектабельным бизнесменом, избрав местом постоянного жительства Голландию. Александр позвонил ему и договорился о встрече. Просьбу Ильина-Вязигина посодействовать ему в приобретении фальшивых документов Вольдемар встретил с удивлением и интересом. Используя свои старые связи, он достал для Александра поддельные бумаги. Однако перед отъездом в Россию Александр удивил Вольдемара еще больше, попросив сделать фальшивые документы и для его матери. Вольдемар всполошился:

— Что? Что ты задумал? Ты не имеешь право впутывать мать в свои дела.

Александр согласно кивнул и со вздохом сказал:

— Увы, к сожалению, я не супермен и сам сделать то, что задумал, вряд ли сумею. Мне нужна помощь, чтобы все прошло без осечки.

Вольдемар потребовал посвятить его в курс дела. Александр отказался. Тогда Вольдемар предложил свои услуги. Александр подумал, поблагодарил и согласился. Он приоткрыл Вольдемару лишь часть своего плана, но для такого человека, как Вольдемар, остальные подробности были излишне.

Вернувшись в Москву, Ильин-Вязигин по фальшивым документам снял квартиру в одном из спальных районов. Воспользоваться ею ему пришлось раньше, чем он предполагал. Чудом избежав ареста, он добрался до этой квартиры и затаился, решая, как быть дальше. Несколько раз он выходил звонить. Один звонок был подруге Марины, второй в Брюссель, но не матери, а ее приятельнице. Он только сказал, что это Александр и повесил трубку. На следующий день он опять позвонил по этому номеру и к телефону подошла мать. Александр сказал, чтобы через три дня она была в Москве.

Пассажиры рейса Брюссель-Москва не спеша проходили таможенный досмотр. Одна дама подала декларацию, в которой были указаны заслуживающие внимания драгоценности. Таможенник стал сосредоточенно изучать документ, а потом попросил даму пройти в специальную комнату и предъявить украшения. Она улыбнулась и спросила:

— А вы не могли бы сами взглянуть на них? — Тут со стороны встречающих ее стали звать по имени и делать знаки рукой. — Рейс задержался, меня давно ждут. Я приехала по приглашению Альянса русского дворянства, — говорила она. — Мне так неудобно заставлять еще ждать из-за простой формальности. — Вот, — указала она на небольшую сумочку, — здесь они все. Вы можете взглянуть…

— Простите, мадам, но это привлечет излишнее внимание… — понизив голос, проговорил таможенник.

Дама с очаровательной наивностью спохватилась:

— Я об этом не подумала. Ну так куда же идти? — с легкой досадой спросила она, крикнув встречающему ее мужчине: — Дмитрий, вам придется меня еще подождать.

— Но что случилось? Вас задерживают? — с тревогой стал допытываться тот, приблизившись к ограничительной полосе. — Опять? Все повторяется опять?! Только наоборот, тогда вас не хотели выпускать, а теперь не впускают на родину. Нет, это ужасно!

— Скажите вашему знакомому, что это займет две минуты. Пусть он успокоится, — рассердился таможенник и вызвал сопровождающего. — Проводи мадам Смирнову-Жиар в секцию досмотра. Пусть проверят наличие указанных ею в декларации драгоценностей.

— А это правда не очень долго? — совершенно расстроилась мадам Смирнова-Жиар. — Мне так неловко заставлять себя ждать. Я только предупрежу. — Она помахала рукой и крикнула: — Дмитрий, мне куда-то надо идти. Подождите еще немного. Я скоро! — И последовала за сопровождающим.

— Да, ваши драгоценности заслуживают особого внимания, — проговорил офицер, сверяя перечисленные в декларации наименования украшений с их наличием.

— Еще бы! — с гордостью заметила мадам Смирнова-Жиар. — Это наши фамильные драгоценности. Я специально привезла. Хочу надевать их на приемы, рауты, устраиваемые Альянсом русского дворянства. Признаюсь, я впервые приехала в Россию. Мои дедушка и бабушка были вынуждены покинуть родину и вот я… — она замолчала от сильного волнения. — …я увижу Россию… Все так мило, так сердечно… Рейс задержался, но меня ждут…

Офицер подумал, что надо бы дождаться специалиста по камешкам, тот пошел к врачу попросить лекарства от прихватившего его радикулита, но, поразмыслив минуту, решил, что все указанное есть в наличии, и задерживать даму не имеет больше смысла.

Мадам Смирнова-Жиар очутилась наконец в объятиях встречавшего ее Дмитрия, мужчины лет пятидесяти пяти. Глубокий шрам пересекал его левую щеку, но это не портило лица, отличавшегося внутренним достоинством и тонкими чертами тех бывших русских, которые когда-то жили в России.

Они прошли к ожидавшей их машине и мадам Смирнова-Жиар протянула водителю карточку с адресом.

— Боже, — воскликнула она, глянув в окно, — неужели я в России?!

— И я, — с иронично-грустной усмешкой тихо отозвался ее спутник. — Вот никогда бы не поверил!..

Больше они практически не произнесли ни слова, неотрывно глядя в окна. Они не могли убедить себя, сколько не старались, что за окном не мираж, за окном — Россия.

— Приехали, — вернул их в действительность шофер. — Вышел, вынул багаж. — Может, поднести? — спросил он у Дмитрия.

— Нет, не стоит.

«Скупердяй! А еще из бывших!», — смерил его взглядом шофер, но когда получил запрошенную сумму и сверху чаевые, то невольно расцвел улыбкой и опять предложил: — Может, поднести?

— Благодарю! — сухо ответил Дмитрий.

— Лали, — обратился он к своей спутнице, когда они остались вдвоем, — никогда в жизни я так не волновался, как сегодня в аэропорту.

— А я совсем не волновалась, — отозвалась она и, открыв записную книжку, набрала код.

— Слушаю, — раздался по домофону голос Александра.

— Это мы.

— Входите. Десятый этаж.

Они вошли в полутемный вестибюль подъезда и с удивлением посмотрели по сторонам. Пожали плечами, зашли в лифт с изрисованными стенками и с прожженными кнопками. Отсчитали десятую, нажали.

— Ну наконец, — обнимая мать, проговорил Александр.

— Рейс задержали, — ответила она, проходя в комнату.

— Фу, — обмахиваясь шляпой, выдохнул Вольдемар, — я волновался, как школьник перед экзаменом. Не дай бог проверили бы камни на подлинность.

— Ну и что? — вскинула брови Евлалия.

— Как что? Вы в декларации указали, что везете подлинные драгоценные камни, а они — всего лишь хорошая подделка.

— Успокойтесь, Вольдемар. Криминала в этом нет. Выкрутилась бы. Поведала бы со слезами, что ради сохранения чести семьи продала настоящие драгоценности и заказала копии. И естественно, хотела сохранить свой поступок втайне.

— Налей нам бренди, — обратилась она к сыну. — Самое главное и трудное впереди. Вот я действительно ужасно волнуюсь за Александра.

— Мама, я все продумал до мелочей. Послезавтра вы с Вольдемаром будете уже в Брюсселе.

Александр сдержал свое слово. В десять часов вечера Вольдемар вышел из отеля и стал прохаживаться по улице, покуривая сигарету и любуясь Москвой. Он не смотрел поминутно на часы, он был спокоен. Жизнь научила его подчиняться одному простому правилу: что должно произойти, то произойдет. Когда он увидел высокого молодого человека в плаще, вышедшего из такси, он бросил окурок в урну и пошел ему навстречу.

— Что? Все в порядке? — спросил Вольдемар и улыбнулся. — Вижу вопросы излишни, все написано на твоем лице. У нас тоже полный порядок. Лали ждет моего звонка в баре.

Он позвонил по мобильному телефону. Пять минут спустя к ним присоединилась Евлалия.

— Мама, — бросился к ней Александр и протянул замшевый мешочек.

— Неужели?

— Да!

— Вещи в машине, надо торопиться, — заметил Вольдемар.

— Боже мой, Сашенька, — гладя его рукой по лицу, приговаривала Евлалия, — как бы я хотела увезти вместо драгоценностей тебя.

— Не волнуйся. Через два дня я буду в Брюсселе. Один человек обещал мне помочь.

— Сашенька…

— Мама, пора! Вольдемар, до встречи! — махнул он им рукой и поспешил уйти.

— Я так волнуюсь…

— Лали, ради вашего сына вы должны довести дело до конца. Иначе окажется, что он напрасно рисковал.

— Да, конечно. Поедемте.

Проезжая мимо Москвы реки, Вольдемар попросил шофера остановить машину.

— Хочу бросить монету в реку, чтобы вернуться, — сказал он, обращаясь к Евлалии.

Подойдя к парапету, он размахнулся одной рукой, стараясь подальше закинуть монету, а другой — вытащил из внутреннего кармана плаща сверток с фальшивыми драгоценностями и бросил в воду.

— Ну, теперь вернусь наверняка, — рассмеялся он.

Когда Евлалия Ильина-Вязигина, а по фальшивому паспорту мадам Смирнова-Жиар, предъявила на таможенном досмотре свои драгоценности, когда офицер сверял указанные в декларации украшения с их наличием, Елена Уманцева сидела связанная в своем кабинете и каждую секунду ожидала появления из корзины гадюки, а значит, ожидала смерти.

Простившись с матерью и Вольдемаром, Александр спустился в метро, доехал до конечной станции, поднялся наверх и сразу же увидел кафе «Экспресс». Вчера он звонил Никасу. Тот назначил ему встречу в этом кафе. Александр вошел, окинул взглядом посетителей и с удивлением заметил, как один мужчина лет тридцати пяти помахал ему рукой. Он подошел.

— Вы Александр? — спросил его мужчина.

— Да, — в некотором замешательстве ответил Ильин-Вязигин.

— А я Никас, — протянул он руку. — Будем знакомы. Садитесь. Что заказать?

— Виски. Но как вы меня узнали, причем тотчас? — спросил Александр.

— Я звонил Рите. А женский взгляд фотографирует не хуже камеры. Несколькими штрихами она обрисовала полный ваш портрет. Итак, в чем проблема?

— Мне надо перейти границу.

— Понятно, — выдохнул Никас и заказал себе еще кружку пива. — Вы в розыске… — начал рассуждать он сам с собой. — Значит, сделаем так. Изменим вам немного физиономию, совсем чуть-чуть, — усмехнулся он, заметив беспокойство в лице Александра, — изготовим документы. До Пскова вас довезут на машине. Там у нас есть свой человек, он переправит вас в Эстонию, а оттуда отправитесь, куда хотите.

— Документы будут надежные?

— Не волнуйтесь. Когда вы узнаете, во сколько вам обойдется моя услуга, вы убедитесь, что ваши новые документы более надежны, чем подлинные.

— И сколько же?

Никас усмехнулся и, наклонившись, шепнул цифру на ухо Александру.

— Н-да, — качнул тот головой. — Признаюсь, я предполагал, но чтобы…

— Вы можете отказаться.

— Что вы, с какой стати! — не без иронии воскликнул Александр. — Ведь у меня останется не только на билет, но и на чашку кофе.

— Тогда по рукам, — сказал Никас, допил пиво и поднялся. — Я сейчас выйду, а ты давай минуты через три. Увидишь черный джип. Я тебе посигналю.

Никас вышел. Холодок пробрался к сердцу Александра: «Ведь может все случиться как с Алексеем. Он бесследно пропал в африканских джунглях, а я на бескрайних просторах России».

Александр подошел к стойке, заказал себе еще виски, выпил залпом, по-русски, и вышел на улицу.

Никас привез его на какую-то квартиру. Дверь им открыл худощавый мужчина в яркой майке и узких брюках.

— Это Александр, — представил его Никас хозяину. — Ему надо изменить физиономию. Быстро и качественно.

— Проходите вон туда, — улыбнулся хозяин Александру. — Я всегда делаю качественно, — заметил он Никасу.

Александр вошел в комнату с большим зеркалом и креслом, как в парикмахерской.

— Садитесь, — указал хозяин на кресло и представился: — Меня зовут Валентин.

Александр сел, а Валентин задумался, глядя на него в зеркало.

— Пойти от противного и сделать вас брюнетом?.. Не пойдет. У вас светлая кожа… А если почти налысо, такой маленький ежик оставить?..

— Ты только его под голубого не ваяй. Ему через кордон идти. Надо, чтобы было неброско, но главное, не похоже на него.

Валентин продолжал размышлять:

— Ну тогда короткая стрижка, волосы цвета каштана… и немного загара…

— Давай, давай, — подгонял его Никас.

Александр выразил сомнение, что вряд ли стрижка и цвет волос изменят его настолько, что милиционер, остановивший машину для проверки документов, не сопоставит его физиономию с разосланными по всем постам его снимками.

— Не волнуйся. Ехать будете ночью.

К своему удивлению Александр был вынужден признать, что такие небольшие, на первый взгляд, нюансы, сильно изменили его внешность. А когда ему выдали теплый свитер, куртку, черные джинсы, приобретенные на вещевом рынке, и сказали, что поедет в качестве напарника водителя фуры, то он стал надеяться на успех задуманного им дела.

— Теперь садитесь вот сюда, — показал Валентин на стул, за которым висело белое полотно. — Я вас сниму на документы.

Ночевать Александра Никас оставил у Валентина.

— Придется тебе перекантоваться здесь две ночи, — сказал он на прощание.

Валентин оказался чрезвычайно любезным хозяином. Он приготовил хороший ужин и проводил гостя в спальню.

— У меня белье всегда чистое, — с гордостью заметил он и прикрыл дверь.

Александр повалился на простыни, пахнущие цветочной туалетной водой, и заснул.

Никас выполнил свое обещание и к концу второго дня появился на квартире Валентина.

— Держи документы. Да запомни, как теперь тебя зовут.

Александр открыл паспорт и несколько раз произнес вслух свое новое имя и фамилию.

— Одевайся. Едем, — жадно глотая воду из бутылки, поторопил его Никас.

Александр накинул куртку и протянул ему сверток. Тот развернул его, вынул несколько купюр и дал Валентину. Валентин проверил их на детекторе валюты.

— Порядок.

— Ну тогда пошли, — подтолкнул Александра в спину Никас.

Они выехали за пределы Москвы. Проехали несколько километров по трассе и остановились возле фуры. Вышли. Никас стукнул в дверцу кабины. Из нее выглянул водитель.

— Привет, — поеживаясь от холода, бросил он. — Ну что, привез?

— Привез, — рассмеялся Никас. — Получай товар, — указал он на Александра.

— Отлично. Полезай назад, — скомандовал шофер, — и спи.

Александр пожал на прощание руку Никасу.

— Спасибо.

— Потом будешь благодарить, — бросил тот.

Машина тронулась. Александр с удобством устроился на спальном месте второго водителя.

— Когда остановят, ты сильно не высовывайся. Зевай, хлопай глазами, в общем, делай вид, что жутко хочешь спать. Понял? Кстати, меня зовут Анатолий, фамилия Машков. Напарника надо знать! Запомнил?

— Понял. Запомнил, — отозвался Александр. — А меня — Сергей Борисов.

Мерно покачиваясь на своем месте, Александр заснул. Когда в кабине зажегся свет и повеяло прохладой, он поежился, открыл глаза, зевнул и уставился на своего напарника.

— Документы давай, лежебока! — смеясь, проговорил он.

Тут только Александр увидел у открытой дверцы машины милиционера. Он протянул свои документы, тот внимательно просмотрел их и пристально взглянул на Александра. Потом взял у Анатолия путевые листы и накладные на товар.

— Пойдем посмотрим! — скомандовал он.

Заглянув вовнутрь фуры, милиционер вернулся, еще раз просмотрел документы Александра и попросил его выглянуть из кабины. Ильин-Вязигин высунулся насколько возможно. Милиционер что-то прикинул в уме и вернул документы.

Александра била нервная дрожь.

— Да, дотошный попался товарищ. Чем-то ты его зацепил. Ну, пронесло и слава богу, — кашляя и покачивая головой, проговорил Анатолий.

Фура успешно миновала уже не один дорожно-патрульный пост, когда милиционер с первого поста, зайдя в дежурную часть, в задумчивости прислонился к косяку.

— Ты чего, переутомился? — спросил его товарищ.

— Помнишь, я фуру останавливал?

— Да ты их за дежурство несколько уже остановил.

— Напарник водителя одной из них мне чем-то вот этого напомнил, — указал он на снимок Ильина-Вязигина, лежавший на столе.

— Что ж ты его не задержал?

— Документы были в порядке. И он вроде не такой… — внимательно рассматривая снимок, говорил милиционер.

— Ну не такой, так и не мучайся.

Но мысль о напарнике почему-то не выходила из головы милиционера. Он вновь поделился своими сомнениями с товарищем.

— Позвони, передай по линии, пусть ребята его как следует тряхнут.

Милиционер кивнул и, сообщив номер машины, фамилии водителей, попросил обратить внимание на Сергея Борисова.

На следующем дорожно-патрульном посту фуру уже ждали. Было еще темно, но по времени наступало утро. На черном осеннем небе начали бледнеть звезды. Александра разбудил толчок в плечо.

— А?! Что?! — испуганно подскочил он.

— Слушай, Серега, дело такое, мотор заглох. Черт его знает, что с ним? Перед поездкой работал, как часы. Придется тебе немного пешком пройтись.

— Куда? — недоуменно спросил Александр.

— Да недалеко, километров пять-шесть. Оно, знаешь, и лучше. Все равно я должен был тебя передать другому. Это уж он поведет дальше. Если встретишь кого по пути, скажешь, что, мол, мотор заглох, застряли с напарником. А здесь неподалеку техцентр, я, мол, туда и иду. На самом деле, техцентр чуть левее… Короче, тебе надо идти по компасу все время на север. Через пять километров выйдешь к лесу. Там озерцо такое будет. Как только ты появишься, из камышей к тебе подплывет на лодке человек. Спросит: «Ты от Геннадия?» Ты скажешь: «И от Василия». Запомнил пароль? Ну что на меня смотришь? Ну мотор заглох! Вот тебе компас и двигай, пока не рассвело.

Александр выбрался из машины. Впереди была посадка из деревьев, за которой, насколько возможно было рассмотреть, тянулось поле.

— Давай! Давай! — подгонял его Анатолий. — Не дрейфь! Не заблудишься. В армии-то служил?

— А?.. Что? — совершенно растерялся Александр, поставленный лицом к лицу с просторами родины. — В армии? Нет.

— Тяжелый случай, — усмехнулся Анатолий. — Но не смертельный.

— Ладно, пока, — махнул рукой Ильин-Вязигин и пошел по земле, может, некогда принадлежавшей его славному роду.

Идти было неудобно. Ноги вязли в рыхлой влажной почве. Александр прилагал все усилия, чтобы двигаться быстрее. Он рассчитывал до того, как рассветет, добраться до озера.

Но стало совсем светло, а ни леса, ни озера видно не было. Александр в отчаянии оглянулся по сторонам, посмотрел на компас и опять пошел по направлению стрелки. Несмотря на густой туман, он разглядел фигуру шагавшего ему навстречу человека. Когда тот подошел поближе, Ильи-Вязигин оторопел. Перед ним стоял милиционер в звании лейтенанта. Секунду они молча смотрели друг на друга.

— Что-то я тебя не припомню, — проговорил лейтенант. — Ты не местный. Предъяви-ка документы.

Александр криво улыбнулся и вынул из кармана куртки бумаги. Милиционер со вниманием изучил их и спросил:

— А что ж ты здесь делаешь? Где трасса и где ты?

— Мотор заглох и Анатолий, мой напарник, отправил меня в техцентр за помощью.

— А что, позвонить было нельзя или с попутной машиной просьбу передать?

— Да чего передавать, самому вернее. А мобильники наши заглохли… А я, видно, сбился с пути.

— Сбился, — подтвердил лейтенант, оглядывая Александра с ног до головы. — Давай провожу немного. А еще лучше, зайдем ко мне в отделение и оттуда позвоним в техцентр.

Александру ничего другого не оставалось, как согласиться.

— Ну и занесло тебя, — пройдя метров сто, сказал милиционер. — А я гляжу, кто это там пробирается. Ничего, сейчас выйдем на дорогу.

Ильин-Вязигин призывал на помощь всю свою сообразительность, чтобы найти способ удрать от лейтенанта. Единственно, что ему пришло в голову…

Он вдруг пошатнулся и, не удержавшись, глухо осел на левую ногу.

— Ой! — вскрикнул и схватился за голень.

— Что? — бросился к нему лейтенант.

— Ой!.. — гримасничая от мнимой боли, стонал Александр. — Ногу подвернул, да так сильно…

Милиционер протянул ему руку.

— Давай, берись и потихоньку поднимайся.

Александр приподнялся, попытался встать на поврежденную ногу и тихо завыл:

— Нет… не могу… боль такая, что глаза застилает.

— Да ты обопрись на меня. Недалеко осталось.

Александр предпринял вторую попытку, но, сделав шаг, присел от боли.

— Нет, не могу. Я лучше посижу немного, — он сел на землю, — может, поутихнет.

Милиционер постоял, посмотрел на него и сказал:

— Ладно, оставайся здесь. А я сейчас — в поселок и приведу кого-нибудь. Я быстро, — поправляя фуражку, бросил он, уже шагая по направлению к поселку.

Александр дождался, когда его фигура скрылась наполовину и пополз в противоположную сторону, затем вскочил и пустился наутек. Он старался не сильно отклониться от стрелки компаса, но видел свое спасение только в чаще леса. Он бежал по полю, опасаясь погони.

В поселке лейтенант вместе с двумя местными жителями сел в уазик и помчался к тому месту, где оставил шофера. Не обнаружив его, лейтенант понял, что тот попросту схитрил и сбежал. Целью его, конечно, был лес. Лейтенант вернулся к машине и поехал по дороге, намереваясь подрезать беглеца.

Александр услышал шум мотора, оглянулся и увидел уазик, который отрезал ему путь к лесу. Он бросился левее. Лейтенант выстрелил вверх, приказывая остановиться. Александр бежал, предпочитая получить пулю, чем оказаться в страшных русских лагерях, о которых был наслышан еще в детстве.

Посадив одного из своих спутников за руль и, приказав, в случае попытки преступника пробраться в лес, преградить ему дорогу, лейтенант вместе с другим добровольным помощником бросился в погоню. Преследователи обходили беглеца с двух сторон.

Кровь стучала в висках, перед глазами все прыгало, Александр бежал из последних сил, стремясь все же добраться до леса. На какое-то мгновение он перестал слышать своих преследователей, и вдруг прямо наперерез ему, непонятно откуда взявшись, бросился высоченный мужчина. Александр метнулся в сторону, пытаясь обойти незнакомца, но тот всей своей тяжестью навалился на него. Владение приемами борьбы не помогло Ильину-Вязигину выбраться из-под этого великана. Он просто придавил Александра, как кот мышь. Поняв, что сопротивление бесполезно, Александр уткнулся лицом в землю и затих. Несколько секунд он слышал густое дыхание своего врага.

— Ты… что ли будешь от Геннадия? — неожиданно спросил он.

— И от Василия, — отплевываясь от земли, пробормотал пораженный Ильин-Вязигин.

— Ну тогда давай вперед! — вскочил мужчина и побежал.

Александр — за ним. Почва становилась все более вязкая, пошли камыши и он увидел озеро.

— Давай! Давай! — поторапливал его незнакомец, толкая в воду. Сам-то он был в высоких охотничьих сапогах, а у Александра от ледяной воды зашлось дыхание.

— Ничего! — хлопнул его по спине мужчина и рассмеялся.

Едва они добрались до лодки, спрятанной в камышах, как увидели лейтенанта со своим помощником. Преследователи тоже бросились к озеру, но остановились в нерешительности. Лейтенант заметил следы и что-то сказал своему спутнику. Тот безнадежно махнул рукой. Они еще немного постояли на берегу, силясь что-то рассмотреть вдали, а потом ушли.

— Тебя звать как? — спросил мужчина Александра.

— Сергеем.

— А я Василий, — хмыкнул он и осторожно стал выводить лодку из камышей. Несколько километров пойдем озером, — объяснял Василий, — потом через лес, а потом опять озером до Эстонии.

— О, Господи!.. — вздохнул Александр и спросил: — А чего это вы на меня набросились?..

— А как бы я тебя остановил? Ты меня как только увидел, сразу шарахнулся в сторону. Не мог же я бежать и кричать: «Ты, что ли, от Геннадия будешь?» А так тихо привалил и узнал, что ты — это ты. Познакомились, одним словом.

— Угу! — потер нывшее от знакомства плечо Александр.

Плыть по озеру тоже было небезопасно. Василий часто отключал мотор и прислушивался, стараясь избежать встречи с патрульным катером. Уже ближе к вечеру он подвел лодку к берегу и сказал:

— Приплыли, выходи!

Очутившись в лесу, Василий расправил плечи и горделиво посмотрел вокруг.

— Мой лес! Я здесь лесником. Каждую тропинку знаю.

Стемнело, и Александр стал спотыкаться через каждый шаг.

— Иди за мной след в след, — посоветовал ему провожатый. — Недалеко уже.

Александр ожидал, что его сегодня же ночью переправят в Эстонию, но Василий остановился посреди леса и сказал:

— Пришли.

Только тогда Александр разглядел, что они стоят перед домом. Василий открыл дверь и вошел, Александр последовал за ним. Внутри все было очень опрятно. Одна комната, главная, была выдержана в старинных русских традициях: длинный стол, скамьи, резной буфет, печь, иконостас. Другая комната служила кабинетом хозяину. А третья была спальней.

— Сейчас баню затоплю, а то ты совсем продрог, — сказал Василий и вышел. Александр без сил повалился на скамью и тут же заснул.

Василий насилу его растолкал.

— Пошли в баню.

— Не могу, — с трудом ворочая языком, промычал Александр и опять провалился в сон. — Что? Что? — забеспокоился он, почувствовав, что его оторвали от скамьи и, взвалив на плечи, понесли.

После бани был ужин и чай. Потом опять сон.

— Вставай, — раздался голос Василия, — завтракать пора.

Александр подскочил, как по команде. Похлопал глазами, оценил обстановку и повалился на кровать.

— Вставай! Все остынет.

Александр поднялся и пошел умываться.

— А хорошо у вас, — запивая бутерброды кофе, сказал он.

— Хорошо! — с удовлетворением согласился Василий. — Да только не всякая женщина захочет разделить жизнь с лесником.

— Значит, надо найти такую, которая бы захотела.

— Поздно искать, — вздохнул он. — Я уже нашел, но не желает она быть лесничихой. — Эх!.. Из-за нее я и подался в проводники. Деньги нужны, чтобы в городе жить. — Василий взял с полки альбом.

— Вот, смотри! — раскрыл он его. — Вот, все из-за нее.

Александр глянул и согласился, что ради такой женщины можно и от королевства отказаться, не то что от лесничества. Глаза синие, волосы пепельные, ноги длинные, затянутые в джинсы.

Василий пояснил:

— Это мы с ней в Хельсинки, в баре. Видишь, мужики глаз от нее оторвать не могут. А это мы в Питере, в Эрмитаже. Я там, признаюсь, больше на нее смотрел, уж так она хороша… — протянул он, потом что-то мурлыкнул и, закрыв глаза, откинулся на подушку. — Так хороша…

Когда начало смеркаться, стали собираться в дорогу. Василий дал Александру плащ с капюшоном и болотные сапоги. Лесом подошли к озеру, сели в лодку и помчались по водной глади. Спустя несколько часов Василий заглушил мотор.

— Пойдем на веслах, граница неподалеку, можно на патруль наткнуться.

Плыли и прислушивались. Останавливались в заводях, потом опять налегали на весла.

— Стой! Кажется, прибыли, — чуть приподнимаясь, сказал Василий. — Точно. Давай к берегу.

— Ну вот, — тихо рассмеялся он, толкнув в плечо Александра, — ты уже в Эстонии. Так что, прощай.

Александр растерянно посмотрел на него:

— А как же я… дальше?

Василий снисходительно покачал головой:

— А как же я дальше? — передразнил Александра. — Тоже мне, мужчина. Да не бойся. Сдам тебя с рук на руки Старому Томасу.

Только тут в дрожащем от ветра свете луны Александр заметил какого-то человека.

День спустя Ильин-Вязигин уже был в таллиннском аэропорту.

Он медленно двигался в очереди к прозрачным кабинкам с надписью «Паспортный контроль». «Главное, это быть абсолютно спокойным. Совершенно спокойным. Не стоит разыгрывать равнодушную усталость, не стоит быть подчеркнуто любезным. Надо быть самым обыкновенным Сергеем Борисовым, который летит в Брюссель по частным делам. В Таллинне он гостил у своего приятеля, а вот теперь направляется в Бельгию… Я — Сергей Борисов…»

Александр остановился перед красной чертой на полу. Следующим у кабинки будет он. Страх, ища выхода, проник в кончики пальцев. Александр разозлился сам на себя. «К черту!» — мысленно сказал он и перешагнул черту. Пограничник взглянул на него, взял паспорт, пробежал глазами по монитору компьютера, опять взглянул на него и сказал так просто, так буднично:

— Пожалуйста.

Александр ответил: «Спасибо» и пошел на посадку. Волнение, конечно, не покидало до взлета. Только в небе он смог себя поздравить с удачно завершившейся авантюрой по возвращению семейных драгоценностей.

В Брюсселе его ждала радостная встреча: слезы, объятия и похвала как истинному мужчине, вернувшему в семью ее достояние. Заглянув в комнату бабушки, Александр посмотрел на портрет Алексея. Ему показалось, что он радуется вместе с ними.

Потом Ильин-Вязигин не замедлил, обратившись к помощи адвокатов, выразить свой протест в связи с закрытием его банковских счетов по просьбе Российского МВД. И был чрезвычайно удивлен, узнав, что он объявлен в розыск. Однако вскоре все «объяснилось». Ильин-Вязигин сам любезно согласился внести ясность в запутанное дело. Оказывается, когда он был в Москве, у него украли бумажник со всеми кредитными картами. В связи с пропажей он обратился в какое-то отделение милиции, там, видно, что-то не так поняли, объявили в розыск его самого, вместо скрывшегося вора… Разбирательство дела тянулось около года и благополучно завершилось. Но после этого Ильин-Вязигин ни разу не бывал в России.

ГЛАВА 15

Злоба душила Елену не хуже рогатой гадюки. Она не могла отогнать от себя мысль, что поступила малодушно, глупо. «Надо было как-то дать понять Приступову, что со мной не все в порядке… подмигнуть, скривить рот, сдвинуть брови, ведь мое лицо не было видно Ильину-Вязигину. Даже выскочить в коридор, успела бы!.. Нет, оцепенела, как полная идиотка. Надо было…» И вот это «надо было» изводило Елену с утра до ночи.

В офисе ее отвлекали дела, но едва появлялась свободная минутка, как все, что произошло в тот вечер в кабинете, опять начинало прокручиваться в ее мозгу. И не было сил избавиться от этого бесконечного «кино» с одними и теми же действующими лицами. Елена замучила и Турова, и Приступова настоятельными просьбами найти и схватить Ильина-Вязигина.

— Это поразительное невезение, — жаловалась она. — Пропал алмаз и следом драгоценности. Я разорена!

— Ну, до разорения, Елена Романовна, еще далеко, — шутливо успокаивал ее Приступов. — Не стоит сгущать краски. Все, что в моих силах, я сделаю. Надо было не поддаваться панике! Тогда бы Ильин-Вязигин уже сидел в изоляторе.

Елена ломала руки и тихо выла от ярости.

Турову самому хотелось завершить хотя бы одно дело о пропаже. Как-то под вечер он зашел в офис к Приступову. Валерий заварил кофе, сделал бутерброды и они сели поговорить.

— Вы уверены, что Елену Уманцеву действительно ограбили и что грабитель Ильин-Вязигин? — спросил Филипп.

— Понимаю твое сомнение. Уманцеву можно подозревать в желании отомстить обманувшему ее надежды любовнику. Вполне допустимо, что она сама спрятала драгоценности, заказала корзину с цветами, ее принес молодой человек, которого видел охранник. Когда я постучал в дверь кабинета, она выпроводила этого красавца в комнату отдыха, затем отделалась от меня, а потом положила коробку с гадюкой в корзину и попросила молодого человека связать ее, заклеить пластырем рот… Мало ли кто как получает сексуальное удовлетворение? Уверен, что этот красавчик из какого-нибудь агентства по вызову. Но я задаю себе вопрос, способна ли женщина из желания отомстить просидеть целую ночь связанной в компании со змеей? К тому же ты видел, что с ней стало.

— Да, видел, но тем не менее допускаю, что женщина из мести способна просидеть ночь даже в серпентарии. А то, что она поседела… так просто переоценила свои силы. Впредь будет осторожнее.

— Значит, ты склонен остановиться на версии сведения счетов? Утверждать, что Ильин-Вязигин похитил алмаз, она не может, а вот обвинить его в насилии над собой и похищении драгоценностей… — в задумчивости проговорил Приступов.

— Нет, — оглядывая более чем скромный офис детектива, ответил Филипп. — Ильин-Вязигин слишком интересовался драгоценностями Уманцевых. Уверен, то, что рассказала Елена, правда. Поэтому она сейчас и не находит себе места: собственными руками отдать старинные украшения! А этот Ильин-Вязигин тот еще фрукт. Как в воду канул. Неужели он рискнул переходить границу с такими ценностями? Да его первый же проводник во время ночевки обыщет и убьет. А как вы думаете, алмаз тоже у него?

— Уверен! Он вместе с Мариной убил Уманцева, а потом Константин оказал ему неоценимую услугу…

— С подачи Елены, — вставил Туров.

— Очень может быть, и сделал его единственным обладателем алмаза. Так что алмаз и драгоценности скорее всего уже за границей, а если и в России, то в любом случае не у Ильина-Вязигина, чей хладный труп закопан под какой-нибудь березой, — мрачно пошутил детектив.

Но время внесло свои коррективы. Ильин-Вязигин объявился в Бельгии. Да еще подал в суд иск о нарушении его гражданских прав.

Капитан Туров был уже занят новым расследованием, но алмаз и драгоценности Уманцевых не выходили у него из головы, и он решил просмотреть кое-какие документы, хранящиеся в архивах…

Поразительно, как могут утратившие актуальность бумаги заставить человека волноваться. Кровь бросилась в лицо Турову, ладони повлажнели… Он лихорадочно переворачивал листы: одни разочаровывали, зато другие… И постепенно из всего вороха документов он выбрал заинтересовавшие его и разложил в хронологическом порядке…

— Этого не может быть! — твердо сказал он сам себе после того, как изучил все бумаги, касающиеся пребывания Романа Уманцева в Анголе.

Но если версия возникла, то ее надо либо подкрепить фактами, либо разрушить. Филипп позвонил Приступову и прослушал сообщение, что абонент временно не обслуживается. Тогда он поехал прямо в офис. Дверь оказалась на замке.

— Опередил! — с досадой вырвалось у Турова.

Отыскав молодого напарника детектива, он выяснил, что Приступов всего два дня как уехал по делам.

Филипп бросился к подполковнику Терпугову и стал просить немедленно отправить его в командировку. Тот, сам заинтересовавшись невероятной версией капитана, поддался на уговоры и дал согласие.

Два дня спустя Туров был уже в Амстердаме.

По его просьбе голландские коллеги выяснили, какие отели и пансионы принимали к себе постояльцев в течение последних пяти дней. Свое внимание Туров решил сначала сосредоточить на частных пансионах. Трудность заключалась в том, что у разыскиваемого им преступника, несомненно, было несколько комплектов поддельных документов. Однако надо было спешить, чтобы опередить Приступова.

Филипп принялся за работу. В пятом по счету пансионе, который он посетил, его заинтересовал один из постояльцев.

— Я не видел, чтобы он сегодня выходил, — ответил консьерж на вопрос Турова и любезно вызвался позвонить по телефону. Но постоялец трубку не поднял. — Странно, вероятно, я не заметил… — в полном недоумении пожал плечами консьерж.

— А если я поднимусь к нему?

— Пожалуйста.

Филипп поднялся на четвертый этаж и позвонил в дверь. Ответа не последовало. Он спустился вниз.

— Вы можете открыть мне эту комнату? — спросил у консьержа.

Тот замялся. Но, видно, его самого удивило, как это он вдруг прозевал постояльца.

— Хорошо, я открою, но только для того, чтобы убедиться, что его там нет.

— Договорились. Я даже входить не буду.

Консьерж несколько раз позвонил в номер, после чего открыл дверь своим ключом. Филипп остался на площадке, через секунду раздался крик и консьерж, белый от страха, выскочил из комнаты.

— Он… мертв, — с трудом выговорил и прислонился к стене.

Филипп ворвался в комнату и увидел лежащего на полу детектива Приступова. Вокруг все было залито кровью.

Прибывшие вместе с полицией эксперты констатировали смерть в результате двух сквозных ранений в голову. На месте преступления были обнаружены две гильзы от пистолета марки «вальтер», полупустой баллончик с поражающим дыхательные и зрительные органы аэрозолем и моток тонкой веревки…

Туров, простившись с полицейскими, когда те уже окончили осмотр, долго и бесцельно бродил по улицам. Устав, зашел в кафе, сел у окна и заказал виски.

— Ясно одно, — пригубив стакан, тихо сказал он себе, — алмаз продолжает свое кровавое путешествие… Кусок стекла, возведенный людьми в ранг божка… Неужели и я не устоял бы перед его страшным обаянием? — задумался Филипп и решил еще раз мысленно вернуться к самому началу следствия. Но прежде сделал звонок в полицию. Дождался ответа, усмехнулся и заказал двойной виски.

Что послужило толчком к его расследованию? Перстень Уманцева, который удивительным образом оказался похожим на перстень Ильина-Вязигина… В архиве, куда обратился Туров, было все: и докладные о ходе работ на «Катоке», и сигналы, а попросту доносы, написанные обстоятельно с указанием имен и фамилий. Были приведены даже услышанные чутким ухом верного стукача диалоги, да что диалоги, были подслушаны даже мысли!..

Связь с городком советских специалистов прервалась под утро. С базы правительственных войск были подняты по тревоге вертолеты.

Картина, представшая глазам солдат, ужаснула их. Посреди двора догорал костер из человеческих тел. Советские инструкторы при правительственных войсках Анголы приказали заняться тушением пожара, охватившего служебные помещения и отыскать живых, если таковые остались.

В журнале дежурной части обнаружили запись, что специалисты Варичев, Уманцев и трое солдат вооруженной охраны отбыли на аэродром. Тогда стало ясно, чья разбитая машина и чьи тела были замечены с вертолета. Несколько солдат и советский инструктор Валерий Приступов немедленно отправились туда.

Подъезжая к месту происшествия, Приступов снял солнцезащитные очки и провел рукой по глазам. Ему показалось, что он видит бегущую навстречу им тонкую женскую фигурку.

Валерий выпрыгнул из джипа, а девушка с пышными черными волосами упала на колени перед чьим-то телом, а затем обняла его, запричитав.

— Он жив! — вскричала она по-португальски, казалось, только теперь заметив, что она здесь не одна. — Жив! — ухватила она Приступова за руку. — Помогите! Спасите!

Валерий склонился над лежащим в беспамятстве молодым светловолосым мужчиной, истекающим кровью. Нащупал пульс и крикнул солдату, чтобы ему принесли из машины перевязочный материал. С помощью девушки он попытался остановить кровь и привести умирающего в сознание, ибо надежды на то, что он останется жив, не было никакой.

Веки мужчины дрогнули, губы беззвучно попросили воды.

— Андре! Андре! — гладила его по лицу девушка и плакала, и шептала, и заклинала остаться живым. — Андре!

Она взглянула на Приступова, он навсегда запомнил этот взгляд: в нем была мольба и требование спасти того, кто был ей дорог! Он понимал, что все напрасно, но точно загипнотизированный этим взглядом, отдал команду немедленно отнести раненого в машину.

Девушка, не выпуская его руку, бежала рядом, не спрашивая разрешения, залезла в джип и то рыдая, то молясь, ласкала лицо раненого.

Взгляд его стал более ясным, он смотрел на девушку, а она словно читала его мысли по глазам и, припадая к нему, что-то шептала. Приступов воспользовался этим проблеском сознания и спросил у него:

— Что случилось? Кто на вас напал?

Но раненый смотрел на девушку и ни на что более не реагировал.

— Как его зовут? — спросил Приступов у нее.

— Андре Варичев, — ответила она и всхлипнула.

— Откуда вы узнали, что на машину было совершено нападение?

— Ах! Я ждала!.. Ждала!.. — ломала она свои тонкие длинные пальцы. — Ждала… а его все не было…

Въехав на территорию городка, машина остановилась. Вызвали врача. Он посмотрел на Варичева и перевел сожалеющий взгляд на Приступова.

— Я все понимаю, но сделайте что-нибудь… — проговорил он, кивком головы указав на обезумевшую от горя девушку.

Врач приподнял веки раненого, пожал плечами и сказал:

— Он потерял слишком много крови, удивляюсь, что еще жив. Если бы ему вовремя оказали помощь, по всей вероятности, он бы выкарабкался… А так — все!

Девушку попытались оттеснить, но она не отпускала руку раненого.

— Пусть, что уж там! — вздохнув и отводя глаза, бросил Приступов. — Отнесите его, — он оглянулся. — Ну хоть туда, — указал на веранду не тронутой пожаром столовой. А сам занялся наведением порядка на территории.

Костер был потушен, пожар локализован. Принимались меры предосторожности в случае повторного нападения бандитов.

Валерий оторвал взгляд от карты местности и увидел бредущую по двору девушку. Он подошел к ней. Она взглянула на него и прошептала:

— Андре…

Взяла Валерия за руку и потянула к скончавшемуся. Она долго смотрела на него. Потом попросила ножницы. Приступов ножом отрезал прядь его волос и протянул ей.

— Можно я возьму его пояс? — спросила она.

— Пояс? — удивился Валерий. — Ну да, конечно!

Она расстегнула широкий ковбойский пояс и вытянула его из-под тела. Провела по нему рукой и вдруг вскрикнула:

— Это не его пояс!

— Что? — склонился к ней Приступов.

— Это не его! — потрясая поясом, встревоженно говорила она.

— Не понимаю. А чей?

Она прикусила нижнюю губу, задумалась.

— Таких было всего два. У Андре и его друга Романа… — она защелкала пальцами, стремясь вспомнить фамилию. — У… — напрягались ее губы, — У… ман… сеф.

— Уманцев, — поправил ее Приступов.

— Где он? — спросила она.

Валерий задумался: «В самом деле, вместо пяти трупов было обнаружено только четыре».

— Пойдем, — сказал он и повел девушку под навес, куда доставили трупы, обнаруженные на дороге.

— Смотри! Кто из них Уманцев?

На подстилках лежали три трупа чернокожих охранников. Вопрос оказался неуместным.

Приступов принялся яростно растирать себе шею, которая зачесалась, как от укуса комара.

— Ну-ка, красавица, пойдем поговорим, — взял он ее за локоть и повел в один из уцелевших домиков. Налил себе и ей по стакану холодной воды и спросил:

— Как тебя зовут?

— Эстелла… Эстелла Кастельянос, — уточнила она.

— Откуда ты знаешь Андрея Варичева?

Она посмотрела на Приступова, как будто не поняла вопроса, но ответила:

— Я живу в поселке неподалеку.

— Как ты узнала о том, что случилось?

В ее глазах ожила замершая на мгновение боль.

— Я ждала… Ждала… — повторяла она, словно жалуясь. — Ждала у развилки… потом побежала навстречу.

— Ты ждала Варичева?

— Да. Я ждала Андре.

— Зачем?

Она встрепенулась:

— Просто… встретиться…

— Но ведь до развилки далеко. Как же ты там оказалась?

— Меня подвез знакомый. Он ехал в город.

— И все-таки, зачем тебе понадобилось встречаться с Варичевым, когда он ехал на аэродром?

— Он хотел показать мне самолет… И потом мы пользовались каждой возможностью, чтобы встретиться. Он и так вызывал недовольство у начальства тем, что по вечерам ходил ко мне в поселок.

— У вас, как я понимаю, была любовь?

Она склонила голову.

— Была…

— Почему ты захотела оставить себе на память пояс Варичева и как узнала, что это пояс не его? Он что, был подписан?

— Нет. Внутри пояса Андре был зашит подаренный ему мною ангольский амулет… Я хотела взять его на память…

— Выходит, что пропавший без вести Уманцев, прежде чем исчезнуть, кстати, может, его взяли в плен?.. — допустил как версию Приступов. — Поменялся с раненым Варичевым поясами, так?

— Так! Ведь было всего два таких пояса. Андре сам их выменял. Один себе, а другой Роману. И где теперь пояс Андре?

— Вообще странно! — не удержался от восклицания Приступов. — Все убиты, а Уманцев, не оказав помощи другу, но поменявшись с ним поясом, исчез. Все-таки если бы его взяли в плен, то ему этого сделать не удалось бы. А может, они с Варичевым обменялись поясами до нападения?

— Нет! Андре никогда бы не отдал пояс с моим амулетом. Никогда! — сверкая гневными слезами, воскликнула Эстелла.

Приступов еще недели две оставался в городке, уточняя обстоятельства гибели специалистов, налаживая систему охраны. Он запросил сведения о всех погибших. Таким образом, он смог в деталях ознакомиться со скандальной связью советского специалиста Андрея Варичева с местной девицей Эстеллой Кастельянос, изложенной товарищем Торопковым.

Валерий зачастил в поселок к Эстелле. Они подолгу разговаривали, сидя у порога ее хижины. Но Эстелла повторяла одно и то же, и подозрение, что она могла быть приспешницей УНИТовцев, у Приступова отпало. Уж очень она убивалась по Варичеву.

— Вот здесь! Здесь! — ударяла она руками по стенам своей хижины. — Он был!.. Мы были!.. В снах я вижу его живым… как будто живым, я радуюсь, но какое-то чувство не дает мне полностью поверить этому и напоминает, что Андре мертв. Андре!.. — повторяла она, впадая в забытье. — Андре, любимый… все неправда. Ты придешь, ты придешь…

И однажды, появившись на пороге ее хижины во время заката, Приступов застал Эстеллу в столь странном сомнамбулическом состоянии, что увидев его, она вскрикнула и бросилась ему навстречу. Обхватила за шею и засмеялась…

— Андре!.. Андре!.. — она гладила его руки и приговаривала: — Белая кожа… как я люблю твою белую кожу… Я тоже посветлею в Португалии… Я стану совсем светлой…

Она закрыла глаза и, прижимаясь к Приступову, запрокинула голову. Валерий оглянулся. Опустил тростниковую занавеску и улегся с Эстеллой на циновку, покрытую одеялом. Она не открывала глаз. Она называла его Андре… и едва не теряла сознание от наслаждения… Валерий и сам позабыл, кто он. Он стонал и рычал, изнемогал и вновь набрасывался на Эстеллу.

Все еще находясь под воздействием какого-то дурмана, она потянула Приступова из хижины. Было уже совсем темно.

Валерий услышал грохот водопада. Эстелла вошла в озеро и поманила его. Он тоже вошел и вздрогнул от обжигающего прикосновения ледяной воды. Она вновь страстно прижалась к нему. В свете луны все, что происходило, казалось ирреальным. Она так настойчиво звала его Андре, что он и сам поверил, будто теперь он не только Валерий, но и Андре…

Такого он не испытывал никогда… Грохот ледяной воды и огненное женское тело…

Теперь они каждый вечер впадали в любовный транс… Приступов придумывал предлоги, чтобы еще задержаться в городке, но однажды он пришел попрощаться с Эстеллой. Она долгим глубоким взглядом посмотрела ему в глаза. Он оставил ей свой адрес. Зачем? Просил писать. Зачем?

ГЛАВА 16

Приехав в Москву, Приступов доложил о проведенном им расследовании в связи с гибелью советских специалистов. Вскоре его вновь направили в Анголу. Потом были другие командировки. О чудесном спасении Романа Уманцева Валерий узнал из газет. Думал, его вызовут, чтобы внести ясность в это дело, но ошибся. В стране происходили такие перемены, что копаться в прошлом было некогда. Надо было думать о будущем.

Вернувшись из очередной длительной командировки в зону повышенной боевой опасности, Приступов был вынужден подать в отставку, возраст! Мирная жизнь поначалу ввергла его в дикую депрессию. Раньше он был героем в глазах женщин: ореол таинственности, опасности, хорошая заработная плата. Жены друзей взирали на него с восторгом, — одни с немым, другие с деятельным. Все мужчины на его фоне смотрелись бледно. В скромных костюмчиках, со скромными заработками. Валерий курил заграничные сигареты, роскошно одевался… И вдруг все переменилось. Его друзья воспользовались моментом и неожиданно разбогатели. Теперь он бледно смотрелся на их фоне. Тогда Валерий решил заняться частным сыском. Дело ему почти знакомое. К тому же сыщику не к лицу шикарные костюмы и дорогой парфюм. Кожаная куртка, джинсы да кобура…

Но работа частного детектива интересна только на страницах романов. На самом же деле, в основном, это расследование мелких происшествий, слежка за женами и мужьями. Фотографии, видеокассета с компрометирующим материалом… и как результат — конверт со скромным гонораром. Валерий мечтал об офисе, обставленном дорогой мебелью, начиненном супераппаратурой, о сексапильной секретарше и нескольких хватких помощниках… А денег не хватало, чтобы починить деревянные ступени на лестнице.

Когда они заскрипели под солидными шагами Уманцева, Приступов чуть ли не возликовал: «Настоящий богатый клиент!» Боясь потерять его, он и звуком не выдал, что заочно знаком с ним. «Дело прошлое, к чему об этом говорить? — думал Валерий. — Мне деньги надо зарабатывать».

Уманцев выделялся среди прочих клиентов только суммой выплаченного гонорара, просьба же его не отличалась новизной: проследить за женой и установить, есть ли у нее любовник.

Поначалу дело показалось пустяковым. Но неожиданно Ирина, жена Уманцева, стало вести себя чрезвычайно осторожно.

Однако как ни заметала она следы, однажды Приступов догадался, что его подопечная едет на дачу. «Значит, и Каплунов будет. Отлично! Я проникну в дом и сделаю такие снимки!..»

Воспользовавшись подручным материалом на соседнем участке, где шло строительство, он перелез через забор и очутился во дворе дачи Уманцевых. Взобрался на балкон второго этажа, открыл дверь, вырезав в стекле круглое отверстие, и вошел в комнату. Прислушался. Снизу не доносилось ни звука. Он стал осторожно спускаться и вдруг в изумлении замер прямо на лестнице, увидев распростертую на полу Ирину и какую-то женщину, склонившуюся над ней.

Он хотел было уже выдать свое присутствие, поинтересовавшись, что случилось, как заметил на полу кровь. Приступов вынул из кобуры пистолет и произнес:

— Руки вверх!

Женщина вздрогнула, но не обернулась.

— Не делайте глупостей! — предупредил детектив.

Женщина зарычала, как раненый зверь. Медленно поднялась, повернулась и замерла, широко открытыми глазами глядя на Приступова.

Они стояли и смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляды.

— Не может быть, — забыв об осторожности, шагнул к ней Приступов, — Эстелла!

— Не может быть, — глухо повторила она. — Валер!

Но после секундной потери контроля над ситуацией Приступов строго спросил:

— Что случилось? Что ты здесь делаешь?

Эстелла убрала с лица прядь волос, выбившуюся из-под черного берета, устало отбросила носком туфли пистолет и тяжело опустилась в кресло.

— Долго рассказывать.

— К сожалению, мы не располагаем ни одной лишней минутой. Сюда должны прийти.

— Хорошо! — Эстелла заставила себя собраться с мыслями. — Помоги мне, Валер, — обратилась она к нему. — Не пожалеешь. Ты сможешь обеспечить себя на всю жизнь.

Он усмехнулся.

— Не смейся, я серьезно, — посмотрела она долгим взглядом в глаза Приступову, и по его спине прошла легкая дрожь… — Помоги мне. Я случайно убила эту женщину. Она наставила на меня пистолет, — указала она кивком головы на валявшееся на полу оружие. — Я вовсе не хотела ее убивать. Я проникла в дом через второй этаж и, будучи в полной уверенности, что я здесь одна, открыла вот эту дверь, вошла и увидела женщину, сидящую в кресле с пистолетом в руке. Она рассмеялась мне в лицо и спросила, давно ли ее муж нанял меня следить за ней? Я растерялась. Она сказала, если я ей не отвечу, то она убьет меня. Это будет убийство в целях самообороны. Никто не усомнится. Ведь это я влезла в чужой дом. Я улыбнулась и ответила, что она ошибается. Я не из детективного агентства. «Ну да-да! Я уже давно заметила вашу слежку. Даже прислуга жаловалась, что кто-то ее расспрашивает о семье Уманцевых. Непрофессионально работаете», — желчно усмехнулась она. — «Нет, поверьте, — убеждала я, делая шаг вперед. — Я всего лишь ошиблась домом. Я приехала к знакомым в гости. Но по всей видимости опередила их, так я подумала. И вот, чтобы не ждать во дворе, я, воспользовавшись балконной дверью, вошла в дом, и как выяснилось, чужой». — «Я бы поверила вам, если бы не знала, что за мной следят. Отвечайте, или я всажу вам пулю в лоб. Вас нанял мой муж?» — «Да нет же»!» — всплеснула я руками и сделала еще один шаг вперед. Она крикнула, чтобы я оставалась на месте, но я показала, что только хочу сесть в кресло. Она позволила. Я сделала еще два шага и, схватив вазу со стола, запустила в нее. Она вскрикнула, избегая удара, отклонилась в сторону. Я бросилась на нее и выбила пистолет. Она вцепилась мне в шею, мы повалились на пол. Мне нельзя было допустить, чтобы нас кто-то застал, она же принялась звать на помощь. Я поняла, что она кого-то ждет, поэтому вынула нож, — Эстелла указала на кожаный чехол, подвешенный к ее поясу, — и всадила ей в грудь. Не успела я сообразить, что делать дальше, как вошел ты.

— Но зачем тебе понадобилось забираться в этот дом?! — недоуменно воскликнул Валерий и вспомнил. — Неужели из-за амулета?

Странная улыбка исказила лицо Эстеллы.

— Из-за амулета, — медленно с усмешкой проговорила она и добавила тихо: — Стоимостью в несколько тысяч миллионов долларов.

Приступов непонимающе смотрел на нее.

— В поясе был защит красный алмаз весом в 300–350 карат.

— Что? — прохрипел потрясенный новостью детектив.

— Что, что? Алмаз! — зло передразнила Эстелла. — Его нашел Андре.

— Теперь мне понятно, почему ты хотела взять на память о любимом его пояс и почему так возмутилась, когда оказалось, что пояс подменили.

Эстелла выставила вперед руку, будто хотела защититься от воспоминаний.

— Она, — взглянула Эстелла на труп Ирины, — кого-то ждала. Мне нельзя терять время. Помоги мне скрыться, и я дам тебе пятнадцать процентов от стоимости алмаза.

Приступов усмехнулся.

— Сначала его надо найти.

— Да! Да! — нетерпеливо проговорила она. — Так ты мне поможешь?

Он задумался. Вспомнил ледяную воду озера и ее раскаленное тело…

— Помогу, — ответил хриплым голосом и потушил свет. — Послушай, Эстелла, — включая фонарик, обратился к ней Приступов. — Давай сразу договоримся обо всем. Я не знаю, сколько стоит твой алмаз.

— Зато я знаю, — прошептала она.

— Все равно, в любом случае, моих — сорок процентов.

— Ты с ума сошел!

— Я даю тебе шанс уйти отсюда и мало того, даже предоставлю милиции убийцу. Любовника этой мадам.

Эстелла выругалась, прокляла свою неудачу и согласилась.

— Где я могу тебя найти? — продолжил Приступов.

— Нам лучше встретиться на нейтральной территории.

— Само собой. Но я хотел бы знать, по каким документам ты находишься в России.

— А!.. — протянула Эстелла с усмешкой. — Держи, — всунула она ему в руку паспорт и удостоверение. — Документы настоящие.

Приступов открыл паспорт и прочел: «Эстелла Агустини». Взглянул на удостоверение и присвистнул:

— Сотрудник визового отдела консульства Португалии в Москве. Ого! — издал он уважительный возглас. — Значит, завтра в восемь вечера встречаемся у памятника Пушкина, там всегда много народу.

— Договорились, — отрывисто бросила Эстелла.

— А сейчас уходи, как пришла. Да смотри, не наткнись на любовника убиенной. Он с минуты на минуту должен появиться во дворе.

Они вместе поднялись на второй этаж. Эстелла через балкон спустилась на веранду и тут же исчезла, будто растворилась в темноте. Приступов остался ждать Каплунова. Он нервно шагал от стены к стене, пытаясь быстро сообразить, каким образом подвести Каплунова под убийство так, чтобы не оставалось ни малейшего сомнения в его виновности, но мысли затмевал красный блеск алмаза. Не доверять Эстелле у него не было причин. Иначе зачем ей было забираться на дачу Уманцева.

— А черт! — спохватившись, выругался Валерий и, выглянув в окно, опрометью бросился вниз. Осветил тело Ирины фонариком, снял с ее груди сапфировое ожерелье, подобрал валявшийся пистолет и спрятал себе в карман. Затем мигом вернулся назад и вовремя. Каплунов уже пересек двор и вставлял ключ в замок двери. Он вошел и тихо позвал:

— Ирина! — ответа не последовало, но это его не насторожило. — «Сюрприз готовит, — подумал он. — Женщине за сорок, а она все сюрпризы устраивает: свечечки ароматизированные зажигает, наряды натягивает такие, что в пору в борделе носить. Но если взглянуть с другой стороны, при свечах она выглядит свежее…»

Каплунов остановился на пороге гостиной.

— Ирочка! — придавая голосу бархатистую переливчатость, вновь позвал он и пошел вперед, но, сделав всего несколько шагов, споткнулся и еле удержал равновесие. В удивлении склонился. И почти в ту же секунду зажегся свет. Каплунов вздрогнул и отскочил в сторону.

В ожидании приезда милиции, нагоняя страх своими недвусмысленными подозрениями на и без того перепуганного Каплунова, Приступову не составило труда подложить в карман его пиджака сапфировое ожерелье.

Далее благодаря оперативным и умелым действиям со стороны Романа Уманцева суд признал Каплунова убийцей Ирины. Уманцеву не хотелось, чтобы убийство его жены осталось нераскрытым. Подобные убийства всегда вызывают нежелательные толки в обществе. А так все было предельно ясно: Ирина пала жертвой корысти своего любовника.

На следующий день вечером Приступов ждал Эстеллу на Пушкинской площади. Он смотрел на фонари, на людей, на подсвеченные огнями здания, на поток машин и вспоминал свою первую встречу с Эстеллой на пыльной дороге под раскаленным солнцем среди трупов… «Сколько же прошло лет?.. — подумал он. — Почти семнадцать! Значит, Эстелле сейчас лет тридцать шесть. А все-таки она уехала в Португалию…»

— Валер! — окликнула его Эстелла.

Он резко обернулся.

— Как тебе удалось подкрасться незамеченной? — удивился Валерий.

Она со вздохом улыбнулась:

— Жизнь научила.

Они смотрели друг на друга, пытаясь убедиться в реальности их встречи.

— Невероятно… — почти одновременно протянули оба.

— Невероятно, — повторила Эстелла. — Куда пойдем? У меня мало времени. А поговорить нам есть о чем.

Приступов предложил зайти в кафе. Они выбрали уединенный столик. Эстелла повесила сумочку на спинку стула, сложила руки под подбородком и устремила на Валерия грустный взгляд.

— Как же все так вышло? — вновь вспомнив Андре, спросила она в тысячный раз неизвестно кого. Себя? Но ответа она не знала. Бога? Но он не дает ответов живым.

— Да!.. — тряхнула она головой, отгоняя прошлое. — Там, на даче, все прошло нормально?

— Даже отлично. Я сдал милиции с рук на руки убийцу Ирины Уманцевой.

— Что ж, очень хорошо. Главное, чтобы Роман был спокоен, чтобы у него не возникло никаких подозрений.

— Но отчего ты так уверена, что камень у него?

— А у кого же? Тогда я тебе не сказала всей правды. Я ждала Андре у развилки, чтобы вместе с ним доехать до аэродрома, там сесть на самолет и улететь в Луанду. Затем на каком-нибудь суденышке добраться до острова Сан-Томе, а уже оттуда плыть в Португалию, — слабо улыбнулась она несбывшейся мечте. Помолчала. Приступов не торопил ее. — Ладно. Все! — сама себя приободрила Эстелла. — В конце концов, сколько лет прошло! Но, видно, тебе было суждено узнать нашу тайну. Однажды Андре пришел ко мне и сказал, что нашел у убитого старателя камень необыкновенной красоты. Он показал мне его. Это был красный алмаз. Андре хранил его в поясе. И точно такой же пояс он подарил Роману. Вероятно, каким-то образом Роман проник в тайну Андре. Когда на них напали наемники, он вместо того, чтобы попытаться спасти друга, поменялся с ним поясами и скрылся… Вначале я думала, что он погиб в дебрях джунглей. Впрочем, вначале я ни о чем не думала. Я… — она отвела взгляд. — Я… — слова не шли с языка. — Ах, как больно бывает вспоминать! — со злобой на охватившую ее сентиментальность, воскликнула она. — К черту! — Эстелла откинула голову назад, глубоко вздохнула и заставила себя успокоиться. — После твоего отъезда на следующий же день уехала и я. Отчаяние придало мне силы. Мне было плевать, выживу я или нет. Я даже не задумывалась, что буду делать в Лиссабоне, ничего не имея кроме платья, которое было на мне. Но я выжила, — усмехнулась она, — благодаря тому, что было под платьем. Жизнь моя постепенно наладилась, я вышла замуж. Но когда я освободилась от мелочных подсчетов, от тревоги за завтрашний день, меня, ни с того ни с сего, стало охватывать какое-то беспокойство. И однажды я точно прозрела! «Алмаз!» — сказала я сама себе. Представляешь, алмаз притаился в моей памяти и словно выжидал своего часа, чтобы лишить меня покоя. Он будто говорил: «Андре погиб, но у него осталась ты, его наследница». И тогда я подумала: — А что если Уманцев выжил? Но где его искать? И скорее всего, он сменил фамилию. С его стороны было бы глупо возвращаться с алмазом в Россию, — говорила я себе. — Он либо в Европе, либо в США, а может, в Австралии». — Но все-таки я решила начать с России и устроилась работать в визовый отдел при нашем консульстве в Москве. Как бы я тебе сейчас не пыталась объяснить, ты все равно не сможешь представить мое удивление, когда я узнала, что Роман Уманцев живет в Москве и занимается ювелирным бизнесом. Но после бурной радости меня охватил испуг: «А что если он продал алмаз?» Каким-то образом предстояло это выяснить. Я ломала себе голову. Однако случай помог мне. Мой отпуск пришелся на Рождество, и я поехала в Лиссабон. Делая покупки к празднику в большом магазине, я, заглядевшись на витрину, нечаянно столкнулась с женщиной и по привычке, я всего три дня, как вернулась из Москвы, сказала по-русски: «Простите». Потом спохватилась и хотела извиниться по-португальски, но женщина в униформе магазина мне вдруг ответила на чистом русском: «Ничего страшного. Пустяки». Мы замерли, глядя друг на друга, и неожиданно рассмеялись. Мне захотелось поговорить с ней, выяснить, откуда она так хорошо знает русский язык. И я предложила ей встретиться после работы в небольшом ресторанчике. Она охотно согласилась.

Мы познакомились. Ее звали Лидия. Она оказалась потомком русских интеллигентов, бежавших из России после этой… их революции, переворота, не знаю, — презрительно поморщившись, махнула рукой Эстелла. — Ей было сорок два, однако выглядела она старше. Знаешь, милое такое лицо, но усталое, измученное и безнадежное… Она расспрашивала о России. Удивлялась. А я осторожно выведывала о ее жизни, о семье. Она оказалась одинокой. Все ее существование замыкалось на работе, которую она ненавидела. Лидия была уборщицей в том большом магазине. Я предложила ей встретить Рождество в компании моих друзей. Я замужем, — пояснила Эстелла Валерию, — но уже давно не живу с мужем. Она согласилась. И во время рождественской ночи у меня возник план. Встретившись с Лидией через несколько дней, я рассказала ей об Анголе, Андре, Романе, об алмазе и поделилась с ней замыслом — вернуть алмаз. — «Но как?! — воскликнула она. — Тебе даже неизвестно, продан камень или нет». — «Вот ты и поможешь мне! — сказала я глядя ей прямо в глаза. — Я достану тебе подложные документы, по ним ты поедешь в Россию. У меня там есть некоторые связи. Я устрою тебя горничной в дом одной богатой русской дамы. Ты пробудешь там недолго, потому что ее мужа должны послать работать куда-то заграницу. Она даст тебе отличные рекомендации и даже позвонит жене Уманцева, чтобы та взяла тебя к себе. Сама знаешь, хорошая горничная, что крупный алмаз, редко встречается». — Я взялась за дело и все получилось. Уже почти два года Лидия работает горничной в доме Уманцева.

— Два года? — в полном изумлении переспросил Приступов. — Но почему?

Эстелла подавила вздох.

— Да, потому, что никак не удается выяснить: продал этот Иуда алмаз или нет. Одно время я даже стала следить за Ириной Уманцевой. Хотела прижать ее в темном переулке и, приставив нож к груди, выведать, где алмаз? Глупо! Это бы только насторожило Романа. Но я рассчитывала, что под страхом смерти Уманцева скажет мне правду. А когда перестала следить за ней, нас свел случай, но я не успела ничего узнать, спасая свою жизнь, — с досадой проговорила она. Немного помолчав, Эстела продолжила. — Но мы с Лидией не жалуемся, наша жизнь идет своим чередом: я работаю в консульстве. Для меня, девушки из Анголы, это предел мечтаний. У меня есть друг из наших, консульских. Лидия вместо уборщицы работает горничной и платят ей гораздо больше. К тому же ей очень нравится Россия. Мы не жертвуем годами нашей жизни ради алмаза. Если удастся его вернуть — хорошо. Нет, мы возвратимся в Португалию. Однако, искус велик. Ожидание, признаюсь, стало утомлять. Интуиция подсказывает, камень у Романа. Но вот где он его хранит? Он богатый человек. У него много сейфов. И в офисе, и на даче, и в доме, — она замолчала, о чем-то задумавшись. — Да, два года… срок немалый, но зато Лидия окажется вне подозрений после того, что произойдет. Никто бы не стал так долго выжидать, чтобы украсть алмаз. Я не собираюсь подставлять Лидию, да это и небезопасно для меня. Мы должны вместе с ней покинуть Россию.

— Значит, ты решила обследовать все сейфы? — усмехнулся Приступов. — И поэтому забралась на дачу Уманцева.

— Ты угадал.

— И благодаря этому я встретился с тобой.

Эстелла потрясла рукой, точно обожгла ее.

— Ужас. Мне так неприятно. Прости, я имею в виду не нашу встречу, а то, что произошло.

— Да и наша встреча тебя не сильно обрадовала. Она тебе обошлась в сорок процентов.

— Пусть, — сузив глаза, проговорила Эстелла, — лишь бы мы его нашли.

— Да, предпринимать что-либо, не выяснив, действительно ли находится алмаз у Уманцева, нет смысла. И самое главное, мы можем спугнуть его.

— Но как узнать и не спугнуть?

— Должен признаться, ты рассчитала верно. Здесь нужна крокодилья тактика. Затаиться и ждать, слушать и подглядывать.

Они не удержались от искушения и принялись обговаривать детали: каким образом похитить алмаз, как провезти через границу и где продать?

Теперь Валерий поддерживал постоянную связь с Эстеллой. Встречаясь, они говорили об одном и том же, и это им не надоедало. Утомляло другое. Лидии по-прежнему ничего не удавалось выяснить. Ожидание изводило их, раздражало.

— Сколько можно? — однажды чуть ли не простонал Валерий. — Кто бы мог подумать, что уже прошел год после нашей встречи!

Эстелла молчала, глядя в окно, за которым падал снег.

— Никак не могу привыкнуть к этому чуду, — проговорила она, но, перехватив полный бешенства взгляд Приступова, сказала: — Чтобы держать себя в руках, я представляю, что каждый день перебираю тонны породы в поисках алмаза.

— Спасибо за совет, — едко отозвался Приступов и, перегнувшись через стол прошипел: — Но так можно ничего и не дождаться!

— Ты хочешь иметь гарантии! — усмехнулась Эстелла. — А какие гарантии у старателя? — Лицо ее мгновенно сделалось серьезным. — Я знаю столько же, сколько и он. Я знаю, что в этом месте может быть алмаз.

Приступов стал подозревать Эстеллу в ловком обмане. «Никакого алмаза не было, — раздраженно думал он, — просто она мгновенно сориентировалась и придумала эту сказку. Она убила Ирину Уманцеву, чтобы украсть у нее ожерелье. Я застукал ее… Но тогда, — вклинивалось сомнение, — она могла бы предложить мне разделить стоимость этого ожерелья… Нет, не понимаю! — хватался он за голову бессонными ночами. — А если алмаз существует и находится у Уманцева, то можно до конца жизни прождать, пока Лидия удостоверится в этом. Надо действовать! — решал он и спрашивал себя: — Как?» — Пожимал плечами, сутулился, курил, пил чай и так встречал рассвет.

Эстелла убеждала, уговаривала его ждать.

— Пойми, ставка непомерно высока. Мы не имеем права на поспешность, которая может привести к непоправимой ошибке. Сам знаешь, чем окончилась моя попытка взглянуть, что за сейф у Уманцева на даче.

— Ну взглянула бы, что потом? — с саркастической улыбкой спросил Приступов.

— Потом я думала столковаться с нужным человеком. Да, да! — не сдержалась Эстелла. — Мы можем пойти на риск и взломать сейф в офисе. Но у нас нет гарантии, что алмаз там.

— Полагаю, что надо начинать с домашнего сейфа, — вставил Приступов и осекся. — Это что ж получается? Нам еще надо брать в долю медвежатника?

Эстелла смерила его взглядом и усмехнулась:

— А ты как думал? Правда, может, ты умеешь вскрывать сейфы?

Приступов взорвался:

— Ну тебя к черту с твоим алмазом. Уманцев наверняка давно его продал. Иначе с какой стати он так разбогател? Ты взгляни на себя со стороны: ты же ненормальная. Сидеть почти пять лет в Москве и выжидать, не обронит ли случайно Уманцев словечко об алмазе? Да он, может, умрет и слова о нем не скажет. Эстелла, ты психопатка!

Когда Уманцев обратился к Приступову с просьбой проследить за его новой супругой, Валерий воспринял это как знак свыше. Но… он добросовестно выполнил свою работу… и на этом все закончилось. Волей неволей Приступов пришел к выводу, что фантазийный алмаз — плод фантазии Эстеллы. Они стали встречаться реже. Вид Эстеллы раздражал Приступова. Он тихо ненавидел ее. А она твердила, что рано или поздно они узнают, где алмаз.

И невероятное случилось: они узнали. Утром позвонила Эстелла и сказала, чтобы он немедленно пришел в кафе. Валерий только взглянул на нее и все понял.

— Алмаз в доме, — на одном дыхании проговорила она. — Лидии наконец-то удалось его увидеть.

— Увидеть? — потрясенный таким сообщением Валерий, уже собравшийся опуститься на стул, на мгновение замер.

— Да, представь! То, что Лидия так долго работает в доме, принесло свои плоды. Ее перестали опасаться. Ведь если бы хотели что-нибудь украсть, уже бы украли. Никто не поверит, что можно столько выжидать, сколько выжидали мы. С моей подачи Лидия однажды даже пожаловалась Роману, что к ней кто-то пристает с расспросами о его семье, и просила быть осторожней. Ну, да это дело прошлое, — отмахнулась она от ненужных подробностей. — Слушай! Обычно Уманцев закрывает шторы и ставни, когда остается работать на ночь в кабинете. Но позавчера Лидия сняла шторы и отнесла их в чистку. Они были готовы уже на следующее утро, но Лидия сказала, что случилась небольшая задержка, и принесла их только к вечеру. Уманцев открыл кабинет и оставил ее одну. Повторяю, на Лидию в доме уже не обращают внимания. Когда она уходит, когда приходит, что делает, лишь бы все было вовремя. Она быстро повесила шторы и спряталась в углу за одной из них. Роман заглянул в кабинет, позвал Лидию и, решив, что она, выполнив свою работу, ушла, закрыл дверь на ключ.

Полчаса спустя Уманцев вернулся в кабинет. Как всегда закрыл ставни, задвинул шторы. Шторы очень плотные и широкие, когда он их задвигает, по углам остаются пышные складки. Вот в последнюю складку и спряталась Лидия.

Роман сел за стол и включил ноутбук. Прошел примерно час. Лидия боялась дышать в своем укрытии. Наконец он встал, подошел к сейфу и открыл его. Причем, открыл только два ключевых замка, следовательно, кодовым механическим он пользуется не всегда, вероятно, лишь когда уезжает из города. Из сейфа, — прерывающимся от волнения голосом продолжала Эстелла, — он достал бархатную коробку. Открыл ее и вынул красный алмаз. Он долго вертел его в руках, рассматривая при свете лампы. Лидия успела разглядеть камень. Я уверена, это тот же алмаз, что показывал мне Андре. Уманцев хотел положить камень обратно в коробку, но, вместо этого бросил ее в мусорную корзину. Из кармана вынул белый носовой платок, завернул в него алмаз и положил в сейф. Заметь, — подчеркнула Эстелла, — закрыл сейф только на два ключевых замка и вышел. Лидия на негнущихся ногах доковыляла до порога кабинета, схватила из шкафа в прихожей свое пальто, которое она предусмотрительно спрятала под одеждой хозяев, и никем незамеченная ушла.

Эстелла замолчала, устремив на Приступова неподвижный взгляд.

— Что? — настороженно спросил он.

— Нельзя терять ни минуты, — жестким тоном проговорила она.

— Да, — согласился Приступов, чувствуя какой-то странный холод в груди.

— Сегодня ночью мы проникнем в дом Уманцева. А днем ты должен с ним встретиться, столкнуться как бы нечаянно. Тебе известен его распорядок дня. Зайди в ресторан, где он обедает, или в бар, где пьет кофе. Но ты должен его предупредить о своем возможном позднем визите.

— Как это предупредить? — ошалело посмотрел на Эстеллу Валерий и хлопнул себя по лбу. — Прости, я что-то… — покрутил он головой, — наверное, от радости.

— Но ты понял, что надо сделать? — чуть наклонясь, чтобы заглянуть ему в глаза, спросила Эстелла.

— Не волнуйся!

ГЛАВА 17

Их план был прост. В четверть двенадцатого ночи Лидия откроет дверь…

После ужина Роман отправился в кабинет. До десяти часов он не мог сосредоточиться, все ожидал прихода детектива. На душе было неприятно. Сначала детектив успокоил его, даже, можно сказать, обрадовал, сообщив о безупречном поведении жены. Уманцев ведь отдавал себе отчет, что в последнее время несмотря на возраст, что такое пятьдесят для мужчины, он как-то охладел к супружеским утехам. Вроде желание было, временами, неплохо получалось… но всякий раз втайне он ужасно боялся, что однажды произойдет фиаско, и он будет вынужден произнести фразу утратившего свою силу мужчины: «Прости, я сегодня очень устал!» Поэтому, ссылаясь на занятость, он не надоедал Марине ласками. Но в тоже время опасался, как бы она не завела любовника. И вот детектив, проведя расследование, сообщил ему, что у Марины никого на стороне нет. Мужчины оказывают ей внимание, она кокетничает с ними, но никого не допускает к себе ближе, чем следует. Это заключение полностью успокоило Романа. Но сегодня, когда он пил кофе с коньяком в баре, на другом конце стойки он увидел детектива Приступова. Тот тоже в свою очередь заметил его и подошел.

— А я собирался звонить вам, Роман Дмитриевич, — сказал детектив. — Занимаясь делом одного из моих клиентов, случайно пересекся с вашей женой и заметил кое-что весьма интересное. Если сегодня днем подтвердится то, что я предположил, вечером не позже десяти я буду у вас дома, если нет, не стану беспокоить.

Уманцев попытался подробнее расспросить Приступова, что значит это «весьма интересное». Но тот отрицательно помотал головой, показал на часы и бросил:

— Простите, спешу!

Вот так был нарушен душевный покой Романа. Все шло своим чередом и все было хорошо. Он собирался с силами, чтобы зачать нового и единственного наследника, как вдруг…

Роман посмотрел на часы, было без четверти десять. Он несколько раз нервно огладил бороду и закурил трубку. Когда пробило десять, попытался сосредоточиться на работе. Но полчаса спустя откинулся на спинку кресла.

«Черт, только настроение испортил. И кто его тянул за язык сообщать еще не проверенные сведения. Сволочи, сколько не плати, никакого уважения к клиенту. Ты сначала убедись, подкрепи свои подозрения фотографиями, видеозаписью, или устрой захват жены врасплох на месте преступления, а то… если подтвердится, что я предполагаю… а если нет! Тьфу! — в сердцах плюнул Уманцев. — Вот, уже без четверти одиннадцать, значит, ничего не подтвердилось, и он не придет, а настроение испортил…» — Роман взглядом обежал кабинет, задержался на картине, висевшей напротив, и попытался успокоиться, рассматривая лесной пейзаж. Не помогло. В результате, опять плюнул, поднялся с кресла, подошел к сейфу и открыл его. Достал завернутый в белый шелковый платок алмаз, хотел уже вернуться к столу, но ему отчего-то показалось, что ключ в сейфе повернулся не так плавно, как обычно. Роман закрыл дверцу на оба ключа. Постоял в задумчивости.

— А! — махнул рукой. — Весь день сегодня к черту из-за этого детектива. Ну я ему устрою!

Уманцев сел в кресло, положил алмаз на стол, платок засунул в карман.

— Я тебе новую коробку приготовил, — проговорил он и спохватился: — Я ж ее в офисе забыл. Ну да, меня этот кретин расстроил…

Роман вздохнул и принялся в который раз рассматривать свое сокровище. Он вертел его в руке, подносил к лампе, внутренне содрогаясь от ослепительных искр, отбрасываемых алмазом. Он отрешался от мира реального, погружаясь в фантазийный мир игры света, заключенного в камне.

Вдруг раздался стук в дверь. Роман вздрогнул, взглянул на часы, стрелки показывали двадцать минут двенадцатого. Он подошел к двери и спросил:

— Кто?

— Роман Дмитриевич, — услышал он голос Лидии, — к вам тут пришел господин Приступов. Вы примите его?

— Лидия? — у Романа от удивления сел голос. Он откашлялся. — Ты почему до сих пор не ушла?

— Да стала наводить порядок в кухонных шкафах и завозилась. Слышу звонок, я к видеофону, спрашиваю, кто? Отвечает, Приступов по важному делу. Так что, пригласить его?

Уманцев поморщился, скривил от досады рот. Значит, что-то разведал.

«Ах, как же это неприятно, — подумал с щемящей тоской, — слушать мерзкие подробности о своей жене».

— Да, пусть войдет, — сказал он и открыл дверь.

Детектив появился, не прошло и двух секунд. По его лицу Уманцев догадался, что информация у него серьезная. Казалось, он едва сдерживался, чтобы не начать говорить прямо с порога. Роман хотел было закрыть за ним дверь на замок, но детектив взял его под руку и заговорил, увлекая к столу.

— Я просто поражен, — говорил он, вращая глазами. — Мало того, что… — он запнулся, — ну это потом. Вы бы знали, что она задумала…

Уманцев, точно загипнотизированный речевым потоком, послушно опустился в кресло и уставился на Приступова.

Детектив тем временем вынул из кармана пиджака блокнот, который посередине был заложен авторучкой, раскрыл его, взял авторучку, видно, желая что-то подчеркнуть на странице… И тут случилось непонятное: в кабинет вошла женщина лет тридцати шести, отчего-то показавшаяся Уманцеву знакомой. Он заморгал глазами, пытаясь вспомнить, где ее видел, подозрительно глянул на Приступова и потянулся рукой к «тревожной» кнопке, расположенной под столом. В это мгновение детектив навел на него пистолет в виде авторучки и выстрелил ему прямо в грудь…

В кабинет проворно проскользнула Лидия, и закрыла дверь на замок.

— Ну! — бросила Эстелла Приступову.

Он обошел труп сзади и стал шарить по его карманам.

— Есть! — показал ключи. — Но только если он не воспользовался кодом… — озабоченно прошептал, вставляя первый ключ в замок.

— Не воспользовался, не волнуйся, — отозвалась Лидия, во все глаза следя за Приступовым.

За первым замком последовал второй. Поворот ручки и дверца поддалась. Они, широко открыв рты, беззвучно воскликнули «Ура!» и устремили жадные взгляды во внутрь сейфа. Потом полезли в него руками и принялись, выгребать папки, бумаги, пачки долларов… Но алмаза не находили. Они удивленно посмотрели друг на друга и вздрогнули, как от грома небесного, услышав телефонный звонок.

— Скорее! Скорее! — в ужасе приглушенным голосом воскликнула Лидия. — Это Марина. Если хозяин ей не ответит, она опять вызовет ОМОН.

— Какой ОМОН? — испугавшись не на шутку, переспросил Приступов.

— Самый настоящий! Она вбила себе в голову, что если хозяин не поднимает трубку, то, значит, кто-то напал на него. Психопатка! — со злобой проговорила Лидия.

— Так, спокойно! — охладила их Эстелла. — Успеем.

Они выгребли из сейфа все, что осталось, каждый по плечи заглянул в его стальное нутро и разочарованно вылез обратно.

— Черт меня дернул связаться с тобой! — едва сдерживая себя, чтобы не влепить Эстелле пощечину, проскрежетал Приступов. — Он наверняка хранит алмаз в банковском сейфе.

— Да я его вчера сама видела! — подскочила Лидия, с яростью указывая пальцами на свои глаза.

— Видела, — передразнил ее Приступов. — Лучше проткни их, дура старая!

Эстелла тем временем распихала пачки долларов по карманам и сказала:

— Надо уходить.

— Уходить! — огрызнулся Приступов. — Но куда этот подонок алмаз дел?

— Может, в самом деле, решил его хранить в банковском сейфе? — пробормотала убитая неудачей Лидия.

И вновь они вздрогнули и чуть не прижались друг к другу, когда раздался второй звонок по телефону.

— Выходи, — шепнула Эстелла Лидии.

Лидия открыла дверь, выглянула и поманила их за собой.

Отъехав на машине на приличное расстояние от дома, они все втроем заговорили, заорали, попрекая друг друга.

Приступов бросил руль и остановил машину.

— Идиот! — говорил он, со злостью сдирая с подошвы своих туфель толстую клеенку, которую приклеила им у входа Лидия, чтобы не наследить. — Как я мог поверить! Связаться с вами!..

Он скрежетал зубами, сжимал кулаки, плевался от клокочущей в нем злобы.

Лидия клялась Эстелле, что своими глазами вчера видела алмаз.

— Ну ты сама посуди, сейф был закрыт. Значит, алмаз должен быть там. Куда он его дел? Куда?!

— Да говорю же вам, идиотки упертые, у него нюх собачий. Почувствовал что-то и положил алмаз в банковский сейф.

Эстелла закурила и призналась:

— Видно, вышла промашка. Я так думаю, что мы спугнули Уманцева, когда решили, что тебе следует предупредить его о своем вероятном визите. Вот тут он что-то и заподозрил. Неосознанно, скажем.

Приступову хотелось убить этих чертовых баб, а потом избить самого себя за фантастическую глупость. Он довез их до какой-то улицы и высадил, предварительно напомнив забывчивой Эстелле:

— Моя часть! — и протянул руку.

Она бросила ему пачку долларов на сиденье и вышла. Приступов взял, пересчитал и усмехнулся — всего-то десять тысяч.

«Жил я без этих денег и ничего. — А теперь придется выкручиваться, выверчиваться… Господи, всю ночь не спать. А завтра… завтра я должен быть у Терпугова. С утра! Если только… — он закрыл лицо руками, — если только жена или сынок не вызовут милицию уже сегодня… Но в любом случае, я хотя бы буду в курсе следствия. Терпугову не миновать этого дела, ведь его капитан Туров вел расследование убийства Уманцевой Ирины, теперь им подбросят убийство Уманцева Романа. А мне необходимо взглянуть на картину преступления. Вдруг наследили впопыхах…»

Но Приступов зря так волновался.

Два звонка, столь напугавшие преступников, были сделаны не Мариной, а одним из знакомых Романа. Марина, намереваясь провести ночь с Ильиным-Вязигиным, позвонила мужу заранее. И, получив желаемый ответ, уже была в объятиях любимого, когда преступники вздрагивали от телефонных звонков.

Утром Приступов был уже у Терпугова.

— Я тут занимаюсь одним расследованием, решил к тебе заскочить, давно не виделись, — начал он с порога. — Да и дело у меня к тебе… — говорил Приступов, ожидая, что вот сейчас подполковник скажет: «Слушай, Валера, вчера ночью убили ювелира Уманцева. Помнишь, ты тогда застал на месте преступления убийцу его жены?»

Но Терпугов ничего не говорил и даже наоборот приготовился выслушать, что за дело у Приступова. Детектив налил стакан воды, откашлялся, соображая, что бы такое сказать, но тут наконец появился капитан Туров и с нескрываемым удивлением посмотрел на Приступова.

— У вас просто чутье на убийства в семействе Уманцевых, — сказал он.

Приступов сыграл недоумение.

— Вчера ночью в своем доме был убит Роман Уманцев. Труп обнаружили только сегодня утром. Борис Григорьевич, мы выезжаем, — сообщил Туров подполковнику.

— Жаль, — проговорил детектив, — щедрый был клиент. Не так давно обращался ко мне с просьбой проследить за новой женой.

— И что? — встрепенулся Филипп.

— Странно, но ничего. Та, первая, была старше, не особенно привлекательна и погуливала. А эта, видная, молодая — ни с кем.

— Вероятно, ее испугала судьба предшественницы, — рассмеялся Туров.

— А можно мне тоже поехать? — обратился Приступов к Терпугову.

— Да поезжай, если хочешь!

Впервые Приступов оказался на месте преступления, которое совершил сам. Ему казалось, что везде будут видны его следы и следы его подельниц. «Может, зря я увязался? Вдруг нервы не выдержат. Нет, я должен убедиться, что все чисто. Работали в перчатках, на подошву была приклеена клеенка… Но эти бабы…» — он тихо выругался.

У двери кабинета стояли сын, дочь и супруга убитого.

— Мы как увидели, что случилось, — сбивчиво начал Константин, — то есть сначала мы услышали крик нашей горничной. А уже потом… Нас ограбили… Отца убили… Мы ничего не трогали… только при помощи дистанционного управления я открыл ставни и раздвинул шторы.

Туров, кивая, выслушал его и вошел в кабинет, в котором продолжали гореть настольная лампа и два бра. Внимание всех привлек открытый сейф. Родственники еще раз заглянули в него, чтобы убедиться, что он пуст.

— Что было в сейфе? — обратился Туров к ним.

Пока эксперты надевали перчатки, тихо переговариваясь между собой, Приступов опустился на колени и стал рассматривать половое покрытие. Подполз к столу. И тут его будто током пронзило с головы до пят. Он увидел левую руку Уманцева, безжизненно свесившуюся на пол. Приступов оглянулся, молниеносно оценил обстановку. Подполз еще ближе и увидел алмаз, который лежал на кончиках слегка согнутых пальцев трупа. Осторожным, едва заметным движением он взял камень и зажал в своей ладони. Поднялся, отряхнул брюки, полез в карман, опустил в него алмаз, вынул платок и вытер лоб.

Приступов был деятелен и хладнокровен. Ему удалось мобилизовать все свои силы. Хотя было страшно. Казалось, что алмаз может выдать его, просветившись сквозь карман.

Расставшись с Туровым, Приступов не поспешил ни в офис, ни домой. Он пошел в магазин, чтобы купить фотопленку. Затем зашел поесть в кафе и лишь после этого отправился в офис.

«Если за мной следят, то я должен вести себя абсолютно спокойно», — думал он, идя по улице и тихо посвистывая. Поднявшись в офис, он закрыл на замок дверь, задвинул жалюзи, включил настольную лампу и опустил руку в карман. Он сразу нащупал алмаз. Но не спешил вынуть его. Он закрыл глаза и стоял, наслаждаясь, сам отчетливо не понимая чем. Ему казалось, что если он вот так просто вынет алмаз, то у него перехватит дыхание… Он слегка разжал пальцы в кармане и стал поглаживать камень, точно лаская, уговаривая признать его своим владельцем. Потом глубоко вдохнув, медленно вынул руку с камнем из кармана, разжал ладонь и поднес к лампе. Алмаз вспыхнул, словно застыдился, и покрылся огненными искрами.

Приступов, шатаясь, подошел к креслу и свалился в него, став похожим на труп. Глаза его закатились, рот приоткрылся, кожа на лице натянулась. В голове пролетела мысль: «Этого не может быть». И все потухло.

Очнулся он точно после обморока. Провел языком по пересохшим губам, посмотрел по сторонам, с трудом поворачивая голову, приподнялся, удобнее сев в кресле, и вновь взглянул на алмаз. Искрящиеся заряды полетели по его телу, наполняя энергией и желанием жить.

— Вот этот камень содержит в себе все. Все, что я могу пожелать. Странно! — с застывшим взглядом пробормотал Валерий. — Камень, похожий на стекло… Это невероятно! — Ему казалось, что он вот-вот сойдет с ума от радости. Приступов открыл ящик стола, положил туда алмаз и бросился к холодильнику. Жутко захотелось есть. Он ел и думал:

«Я теперь богач! Богач! Я!.. Валерий Приступов, частный детектив с жалкими гонорарами… Но как все получилось, как все подстроил Случай! Поистине, он — король человечества. Он жалует и отбирает. Награждает и втаптывает в грязь. Но я? Я?.. Кто бы мог подумать? Я и вдруг!.. Несомненно, что-то, что сильнее меня, а может, это одно из моих «я», толкнуло меня сговориться с Эстеллой и отпустить ее, подставив в качестве убийцы Каплунова. Подавило все сомнения и заставило выстрелить в Уманцева… Нет, но как?!.. — от переполнявших его эмоций он громко хрюкнул и воровато оглянулся. — Но как?! — захлебываясь, зашептал он. — Как я пошел на преступление? Я — коммунист, я — солдат, борец за справедливость, я — человек с безупречной биографией! Я, тысячи раз подвергавший свою жизнь опасности ради других. Как это случилось? Что сидело у меня внутри и ждало толчка? — Он не на шутку задумался. Ему необходимо было разобраться с самим собой. Он перестал понимать себя и стал себя бояться. Приступов отбросил вилку. Еда потеряла вкус. — Что у меня внутри? — с тревогой думал он. — А! — вздохнул, найдя что-то похожее на объяснение. — Все дело в сумме! На мелочь я не стал бы растрачивать свои принципы. Но эта сумма стоит всего! Нет, не то!.. Не то! — в отчаянии он стукнул кулаком по столу и вскочил со стула. — Но что? Что это было?.. — заметался он по комнате. — Что толкнуло меня согласиться с предложением Эстеллы, словно я его ждал? Я ведь знаю себя! Я никогда, ни за что не способен был пойти на преступление. Кто жил во мне до сего дня подавляемый и наконец вырвавшийся на свободу? — Он со страхом оглянулся по сторонам, словно боясь увидеть того, кто стал его властелином. Его жуткое оцепенение длилось лишь миг, после которого он закатился громким, перехватывающим дыхание смехом. — Да я — это я! — вытирая слезы с глаз, проговорил он и вновь сел за стол. Налил вина и продолжил прерванный ужин. — В тот единственный и неповторимый момент, который судьба дает один раз, у меня произошло благодатное «алмазное» затмение праведного рассудка, и я понял, как мне следует поступить. Для меня на несколько минут перестали существовать понятия чести, долга, справедливости. И я прозрел будущее, которое способен дать мне камень. А ответ самый банальный: надоело перебиваться, захотелось жить. Жизнь многогранна, — тривиальная мысль, согласен, но человек должен познать все ее грани. Грань бедности я уже познал сполна, отчего не познать грань богатства?..» — лукаво улыбнулся он и налил себе еще вина.

Алмаз стал для Приступова больше чем камнем. Он вдруг перестал быть одиноким. Его ждали дома. От его взгляда алмаз сверкал, искрился, хорошел, словно возлюбленная. Но возлюбленные известны своим коварным характером, поэтому Валерий, сожалея, не отказался от своего первоначального намерения продать камень. Он спешил, он боялся подпасть под его лучезарное влияние и влачить жизнь бедняка, обладающего несметным сокровищем, но не имеющего сил расстаться с ним. Поэтому Приступов закрыл офис и для всех уехал по делам.

Филипп вышел из кафе и побрел по улице. На душе было пусто. Он вспомнил, что только во второй или в третий раз перечитывая заключение экспертов о смерти Уманцева, обратил внимание на то, что пальцы левой руки убитого были слегка согнуты… И тогда он догадался, каким образом Приступов, ползавший по полу, обнаружил алмаз.

— Да, но все оказалось напрасно. Эстелла обошла, — пробормотал он, входя в свой отель.

По просьбе местной полиции Туров задержался в Амстердаме еще на два дня. Картина убийства Приступова была восстановлена в мельчайших подробностях. Эстеллу объявили в розыск, хотя улик против нее не было никаких.

— Она и скрываться не станет, — высказал свое мнение Туров. — Вряд ли удастся доказать, что в момент убийства она была в Амстердаме. А камень?.. Камня, может быть, вообще больше нет. Распиленный на несколько частей он утратил свою ценность, но зато стал менее опасен. Хотя, кто знает?..

Однако дело надо было довести до конца. После осмотра комнаты, которую снимал Приступов, осмотра его вещей Филипп поделился с голландскими коллегами своей версией хода событий.

До Берлина Приступов доехал на поезде, затем пересел на автобус. Прибывая в очередной городок, расположенный по дороге в Амстердам, он делал вид, что хочет осмотреть достопримечательности, а сам пересаживался на другой автобус и, таким образом, к концу дня добрался до Амстердама. Алмаз Приступов провез в ручке зонтика. Риск! Но он зачастую оправдывает себя.

Прибыв в Амстердам, Валерий снял комнату в пансионе и на следующее утро отправился в одну ювелирную лавочку. Он хорошо говорил по-португальски и неплохо по-английски и решил действовать под видом посредника. Мол, есть алмаз, хотелось бы продать. Ювелир лениво выслушал его и сказал:

— Надо взглянуть.

Валерий вынул из кармана несколько снимков камня. Ювелир остолбенел. Потом очень внимательно посмотрел на Приступова.

— Это, что, шутка? Фотомонтаж?

— Какая шутка?! — возмутился Валерий. — Я похож на шутника? — сердито проговорил он.

— О’кэй! — щелкнул пальцами ювелир. — Моя цена… — потянулся он к уху Приступова.

— Вот вы, точно, шутник, — криво усмехнулся Валерий.

— Ваша цена? — недовольно поведя бровями, осведомился ювелир.

Теперь Приступов наклонился к его уху. Тот даже откинулся в кресле.

— Это нереально!

— Когда вы увидите камень воочию, станет реально, — заверил Приступов.

Ювелир задумался.

— Когда можно будет взглянуть?

— Сегодня я позвоню владельцу. И, думаю, послезавтра он будет здесь.

— О’кэй, — ответил ювелир.

Возвращаясь в пансион, Валерий продумывал еще и еще раз свои дальнейшие действия. Он боялся быть обманутым и даже убитым, поэтому делал вид, что камня с ним нет. Он заранее, еще в Москве, навел кое-какие справки через знающих людей, к кому следует обратиться в Амстердаме с предложением купить алмаз. Ювелир, с которым Валерий решил пойти на контакт, слыл порядочным человеком, но… потеряв веру в самого себя, Приступов никому уже не мог доверять.

Он зашел в небольшой ресторан, пообедал, выпил большую чашку кофе по-ирландски и душа его умиротворилась.

«Да все пройдет нормально, — подумал он, добродушно улыбаясь… самому себе?.. Или тому, который теперь руководил им? — Так недалеко и до раздвоения личности, — с иронией, но и с неприятным холодком страха заметил Приступов. — Э, да ладно! Вот продам камень и тогда… все войдет в свою колею, шикарную и широкую… Закучу!.. — Он непроизвольно втянул шею в плечи и посмотрел по сторонам. — Нет, надо быть осторожным. Вначале. А потом посмотрим. — Приступов заказал еще кофе по-ирландски. — А как я сделал этих шустрых бабенок, а? Эстеллка чуть ли ни головой о стенку билась, а у Лидии была такая морда!.. — Он едва сдержался, чтобы не расхохотаться. — Но я-то, я-то тоже был в трансе. Думаю, моя физиономия была не намного лучше. Но как красиво я продолжил игру! Как ловко, тонко, словно ученик самой Екатерины Медичи, обвел вокруг пальца Турова и всю опергруппу. Эстеллка с Лидией уехали в Португалию. Пусть там и сидят. А я!.. — Он с горделивым видом посмотрел вокруг. — А я!.. — Приступов искал и не находил слов, чтобы выразить то, что он вскоре сделает… — Отправлюсь на самый дорогой курорт! В Швейцарию! Пора привести мое усталое, заслуженное тело в порядок. Потом в Ниццу, в Монако. Надо хотя бы раз взглянуть на знаменитую рулетку. Потом надо будет заняться устройством жилья. А где я хочу жить? В Париже? Тривиально. В Лондоне? Он весь пропах олигархами из России. В Милане?.. Размером маловат. А что если в Мексике? Но прежде всего, — подзывая жестом официанта, чтобы расплатиться, продолжал размышлять Туров, — мне надо сменить фамилию и изменить внешность. Увы, я последние дни доживаю Валерием Приступовым. Ну и слава богу. Ничего хорошего под этой «маркой» я не видел».

Приступов расплатился, оставив щедрые чаевые, и расслабленной походкой направился в пансион.

— Высплюсь всласть! — бормотал он и широко и беззаботно улыбался.

Да, она все видела своими глазами. Но не верь глазам! Да, он был в бешенстве, почти на грани кратковременного помешательства. Но не верь никому!

Она с Лидией вернулась в Лиссабон, однако через три дня вновь прилетела в Москву. Она стала следить за Приступовым. Недели две спустя должна была признать, что в его поведении нет ничего необычного. Он даже не выглядел подавленным, удрученным от неоправдавшейся надежды. Эстелла решила, что Приступов ведет себя, как подобает настоящему мужчине. Можно было уезжать. Но она задержалась. Природа наделила ее редким даром — умением ждать. И она дождалась. Она находилась в нескольких шагах от него, когда он покупал билет до Берлина и почти следом приобрела билет на тот же поезд. Он снял в Амстердаме комнату в доме рядом с каналом. Она сняла напротив. Но это, конечно же, была уже не она. Паспорт, внешность — все чужое. В тоже самое время Лидия с ее документами пребывала на отдыхе в Баден-Бадене.

Эстелла из своего окна без труда узнала код входной двери пансиона. Дождавшись, когда портье, пожилой мужчина, вышел на минутку за булочками, она вошла в пансион, поднялась на четвертый этаж и позвонила в дверь комнаты Приступова, который сладко спал в преддверии своей новой жизни, жизни миллионера.

Валерий проснулся не сразу. Звонок самым неприятным образом вторгся в его сон. Он нехотя открыл глаза и поморщился.

«Кто бы это мог быть? — Насторожился. Вскочил. Выхватил из-под подушки пистолет. Подошел к двери и спросил:

— Что надо?

— Простите, но у вас, вероятно, протекает труба в ванной, — раздался высокий женский голосок.

— Ничего у меня не протекает, — буркнул Приступов.

— Разрешите все-таки взглянуть, — вежливо настаивала женщина за дверью.

— А черт! — по-русски с досадой громко проговорил Приступов. — Все равно не отвяжется, голландка чертова.

Он открыл дверь и ничего не увидел, зато почувствовал. Глаза заволокло едкой пеленой, стало трудно дышать, гортань горела, будто он выпил кружку обжигающего ямайского рома. Валерий попятился. Дверь захлопнулась. Эстелла, держа в руках баллончик с поражающим зрительные и дыхательные органы аэрозолем, насмешливо смотрела на Приступова.

— Что, Валер, не ожидал?

Приступов вздрогнул. Он был абсолютно беззащитен перед этой женщиной. Он не видел ее.

— Я догадалась, что тебе удалось отыскать алмаз. Скорее всего, когда Уманцев открывал тебе дверь, он зажал камень в ладони. На другой день ты вместе с милицией вновь вошел в его кабинет и тебя осенило. Ты вынул камень из руки мертвеца.

— Дура! — кашляя, прохрипел Приступов. — Надо же такое придумать!

Но Эстелла не собиралась с ним препираться.

— Короче, давай алмаз! — потребовала она.

— Дура! — задыхаясь и заливаясь слезами, хрипел Приступов. — Я сюда приехал по делу одной моей клиентки.

Эстелла зло усмехнулась:

— Или ты мне сейчас отдашь камень иди я тебя пристрелю и сама найду его.

— Да ищи! Ищи! — яростно жестикулируя, говорил Приступов. — Я тебе не помеха! — он ощупью отыскал стул и сел на него.

— Я повторяю, — не слушая его, вновь произнесла Эстелла, — или ты мне отдаешь камень или я тебя пристрелю. Ты подло поступил со мной. Очень подло.

— Да нет у меня этого проклятого алмаза! — напрягая голос до предела, прорычал Валерий.

Эстелла вынула из кармана своего плаща тонкую веревку и в мгновение ока привязала Приступова к стулу, а затем занялась поиском алмаза. Она нашла его. Он это понял по ее радостно-хищному вскрику.

«Сука!» — подумал он в полном отчаянии.

— Развяжи меня, — проговорил Валерий. — Я все равно не смогу, да и не буду тебя преследовать.

В ответ раздался хохот.

— Ты рассчитываешь, что я тебе поверю? Вот уж нет!

— Да развяжи меня, черт тебя подери!

Эстелла едва успела развязать Приступова, как он, чуть продрав глаза, накинулся на нее. Она с невероятной ловкостью извернулась и выскользнула.

— Убивать связанных, — переводя дыхание, пробормотала она, — не в традициях португальских конквистадоров. Они смотрели врагу в лицо. Эй! Валер! — позвала она повалившегося от досады на пол Приступова. — Вставай! Подойди ко мне, может, столкуемся?

Приступов почувствовал надежду.

— А, вспомнила наши ночи…

Эстелла жестко усмехнулась:

— Вот с этим воспоминанием ты и отправишься в последнее вечное путешествие, — произнесла она и два раза подряд выстрелила ему в голову.

Бросив рядом с ним пистолет, она спустилась на лифте туда, где стояли контейнеры для мусора. По узкой лестнице поднялась до небольшого вестибюля и притаилась, прислонившись к стене. В вестибюле никого не было. Окно консьержа было задвинуто шторой. Видимо, тот пил кофе или дремал, рассчитывая проснуться при первых шагах кого-либо из жильцов. Эстелла на цыпочках подобралась к выходу, и консьерж очнулся, лишь услышав, как захлопнулась дверь.

Туров в ожидании рейса на Москву сидел в кафе. Неприятное чувство проигрыша не давало ему покоя. К тому же до головной боли хотелось понять, как случилось, что офицер с безупречной репутацией стал убийцей и вором. Найти ответ на этот вопрос было непросто. Потому что невольно Туров ставил себя на место Приступова и спрашивал: «А как бы я поступил в подобном случае? Ведь это не десять тысяч долларов, ведь это миллионы. Это другая жизнь!..»

Мысли в голове Филиппа путались, рейс задерживался, стрелки на часах сошлись, показывая полночь. Пребывая в состоянии рассеянности, Туров, еще не допив рюмку коньяка, заказал другую. Ему принесли. Он облокотился на стол и с удивлением увидел две рюмки. Одну прямо перед собой, а другую… — напротив странного субъекта, силуэт которого окутывали голубоватые клубы сигаретного дыма. Субъект понюхал коньяк и, как показалось Турову, слегка поморщился:

— «Что пьешь, молодой человек?»

Филипп сделал движение бровями:

— «А по-моему, ничего!»

— «Вот именно, ничего…»

Он помолчал, вертя нервными пальцами рюмку. Потом усмехнулся:

— «А вот взял бы ты да и…»

Туров предупредил еще не произнесенные слова своего неожиданного собеседника, твердо заявив:

— «Я? Да никогда в жизни!»

Лицо субъекта от удовольствия собралось в мягкие морщинистые складки. Он ждал от Турова именно этой фразы.

— «Я! — произнес он, несколько комично задрав подбородок. — Я! Такое понятное и родное! Ровное и ясное, ну разве что иногда облачко наплывет… На самом же деле наше «Я» необычайно многогранно, но мы пользуемся всего несколькими гранями. Мы привыкли к их проявлению в нас или нас в них и считаем, что это и есть наше «Я». Как часто говорим мы с вызовом: «Да чтобы я!.. Да никогда!..» И вдруг делаем, притом не ужасаясь, а как нечто само собой разумеющееся то, что «никогда на свете», и оправдываем свой поступок сложившимися обстоятельствами. Что происходит с нами?! — высоко подняв плечи, воскликнул он так, что Туров в ответ тоже пожал плечами. — Кто живет в нас? Что такое «Я»? — продолжал задавать вопросы собеседник. — Величина не постоянная. Изменчивая, уклончивая, лживая. Как же можно верить чужому «Я», если не знаешь, что выкинет собственное? — с такой безысходной тоской спросил он, что Турову стало неловко. — Но! — вдруг бодро поднял указательный палец собеседник. — Люди, отличающиеся постоянством — плоские, неинтересные натуры. Их «Я» — это не сверкающий на тысячи ладов алмаз, — особенным тоном произнес он, — а ровный одноцветный камень. Большинство же сверкают лукавыми глазами, лгут словами, убивают поступками, но при этом безапелляционно заявляют: «Я на это не способен!» Увы! Способен и на это и на то… И даже на то ужасное, о чем и думать не смел… — он неожиданно умолк, но через мгновение заключил с усмешкой: — Внутренний многогранник переворачивается, и происходит, на первый взгляд, казалось бы, невероятное. Но ведь зато с ними не скучно… с многогранными натурами?! — попытался он заглянуть в глаза Турову.

Филипп сидел, опустив голову. Внезапно он вздрогнул, точно от громкого звука, раздавшегося во сне, и услышал, что объявили посадку на его рейс. Он подозвал официанта, расплатился и поспешил к стойке регистрации билетов. Но, сделав несколько шагов, остановился, обернулся и взглянул в сторону стола… за которым никого не было.