Две

***

В темноте сразу и не рассмотришь, кто где. Руки далеко-далеко вытянешь и пытаешься поскорее кого-нибудь из этой черноты выловить, чтобы открыли дверь, и зашёл свет. Знаешь точно, где какой тазик и где какие трубы. Тишина: никто не хочет быть первым. Дверь нараспашку:

— А ну, брысь отсюда! Устроили себе здесь, понимаешь! Мне стирать надо — марш на улицу!

С визгом все выныривают из-под ванночек и раковин, бегут по широкому зелёному коридору.

— Давайте в «Слепого кота»!!

Не вышло с прятками.

***

Вера, зачем ты куришь, скажи? Ты ведь такая умница и пирог рыбный испекла. Только есть его некому, оттого, видимо, и портишь свои лёгкие. Ты не плачешь, не бьёшься в истерике — просто куришь над ароматным противнем; пепел на него сыплется.

Глупо-глупо тянешь время. И не только сейчас, но и вообще, говоря о твоей жизни. Всё откладываешь на последний момент.

Все вещи в твоей комнате — никому не нужный хлам. Потому что эта комната и есть твоя память, которую ты никогда не чистишь и не подметаешь. Устроила музей имени всех своих бывших: надежд, встреч, событий, друзей и парней, путешествий и домашних животных. Только две рыбки в аквариуме на обувной коробке олицетворяют твоё более-менее живое настоящее.

Рыбки в воде — рыбки в тесте на противне.

Не убрано, пыль даже под аквариумом — какая же ты после этого уборщица? Ну конечно, дома нужно чувствовать себя как дома, считаешь ты. Всем рассказываешь, что в таком месте нужно читать, спать, заваривать кофе и печь к нему пироги.

Вера, не надоело тебе перечитывать одни и те же книжки в одно и то же время года? Высушенные листочки-лепесточки внутри них скоро превратятся в пыльцу, в порошок. И потом, эти бесконечные архивы газет…

Новые книги Вера покупает ночью. Рецепты пирогов у неё сплошь все старые, новых ей не надо.

***

В школе носила красные бархатные ласины с по-китайски криво отпечатанными рисунками уток-понок, безразмерную жёлтую байку и два хвоста. В то время она считала себя эталоном привлекательности. Самое странное, что некоторые тоже так считали.

***

Не плачь, Вера, не ругайся так сильно, что разлила варенье, а потом ещё и сметану на этот свой журнал. Будет теперь тебе десертный журнал, это ведь не научная диссертация, единственная и от руки написанная растекающимися чернилами.

Расскажи лучше, как умудрилась колени так ободрать? На коленях пол мыла? Вряд ли. Где была? Пирог-то чей? Уже не важно, уже весь отравлен. Себя травишь дымом, а еду — пеплом. Безотходное производство и потребление.

Всё и так понятно: ты ползала перед ним на коленях, отрезала себе волосы и слала их в конверте на адрес того дома, где ты и он (заметь, не общее «вы»!) полгода вели здоровый образ жизни, находясь в далеко не здоровых отношениях.

***

Перешла в старшие классы и нашла себе новую жертву. Теперь она выглядела, как обычная отличница, стремящаяся быть неформальной. Это по-прежнему выглядело ужасно, но некоторые по-прежнему считали её красивой, однако сама она уже начала сомневаться. В диких приступах романтизма, последовавших после просмотра первого в своей жизни французского художественного фильма, она заморочила своему возлюбленному голову загадками, знаками и символами. Ничего не вышло.

***

Или шла ночью пьяная, ноги, злые на тебя за эти твои выходки, отказывались идти ровно и поднимать повыше колени. Потому ты упала, и колготки разинули рты на разбитых коленках. Что молчишь? Что, не так было?

Может быть, пирог пекла из чувства стыда, как наказание, как очищение, замаливание грехов? Всё ведь у тебя в порядке: работа есть, дом нашёлся, сама здоровая, и все близкие здоровы. Что же ты сегодня, что же куришь? Мобильник из рук не выпускаешь, кто тебе не звонит?

От этого твоего бесконечного чёрного-чёрного кофе слишком тошно. Ладно бы по утрам, может быть, на полдник ещё чашечку, но пить из чашки с облупившейся эмалью черноту по ночам — уже перебор. Сумасшедшая, хватит!

Куришь постоянно в тайне ото всех. Книги читаешь — куришь, пол моешь — куришь, куришь в ванной (прикуриваешь там от ароматических свечей, которые закупаешь коробками; думаешь, никто не знает зачем?), куришь, когда насыпаешь корм своим рыбкам, и пепел падает в их открытые рты.

Ты влюблена? Разочарована? Устала? Тебе скучно? Ты ждёшь гостей? Собралась поужинать? Вера, отомри! Не стой, как истукан!

***

Встретила того самого, единственного, на одном балконе, где он читал сказки, а она читала телефонные справочники и газеты с объявлениями о работе. Они курили одну марку сигарет, сидели напротив друг друга: он в чёрной майке, а она в белой с надписью о принцессах. Навсегда запомнила кофейные глаза.

***

Не хочешь говорить, и не надо. Тебе же хуже. Догадалась-таки: наконец спать пошла. Что за манера: не чистить зубы по вечерам? Вер, давай, прекращай уже. Не дури. Не кури. Бог с ними, с твоими коленками, с твоим пепельно-рыбным пирогом, с больным ларингитом мобильником, с треснутой эмалью чашки и шершавыми руками с кровавым маникюром. Ложись, давай.

***

Ночью два сердца внутри неё остановились. Одно потому что разлюбило, а второе — потому что осталось без материнского.