Две сорванные башни

Глава вторая ПЕРВАЯ КРОВЬ

Подъехавшую к воротам захудалого городишки кавалькаду всадников никто не встречал. Даже нищие, промышлявшие милостыней у всякого, кто попадал за крепостную стену, предпочли отвернуться от процессии весьма и весьма странного вида.

Впереди немногочисленной группы кавалеристов скакал русоволосый всадник, осторожно придерживавший впереди себя сидевшего на одной с ним лошади парня, подозрительно схожего с ним лицом. Парень не подавал совершенно никаких признаков жизни – голова его болталась из стороны в сторону, руки безжизненными отростками свисали вдоль туловища, по щеке стекала струйка слюны.

На узкой улочке едва успевшая отскочить прочь с дороги торговка рыбой презрительно покачала головой вслед удаляющимся всадникам:

– Опять господа нажраться изволили!

Заслышав на заднем дворе стук копыт подъехавшего отряда, русоволосая девушка, нагишом почитывавшая дамский романчик на увитом плющом балконе шикарной дачки местного олигарха, аккуратно заложила страничку гигиенической прокладкой, отхлебнула из широкого бокала на тонкой ножке, закусила вишенкой, незамысловато украшавшей коктейль, и, накинув халат, направилась внутрь дома. Поднявшись по винтовой лестнице в одну из башенок, украшавших фазенду, она вошла в небольшую комнату.

Русоволосый всадник, сидевший у широкой кровати, обернулся на шум за спиной и, ни слова не говоря, махнул девушке рукой, приглашая пройти в комнату. Девушка подошла к нему, усаживаясь на краешек постели. На высоких подушках возлежал подозрительно похожий на вошедшую девушку парень. Наклонившись к лежащему, девушка принялась тормошить бездыханное тело:

– Ну, как ты в целом?

Сидящий рядом с ней русоволосый всадник, подозрительно похожий на всех и каждого в этой комнате, отстранил девушку в сторону и откинул покрывало, до сего момента закрывавшее лежащего до самого подбородка. Девушка коротко вскрикнула и принялась гладить окровавленное тело. Всадник оттащил ее от постели, подхватил под руки и поволок прочь из комнаты.

Они спустились по лестнице, прошли через подвесной сад и бассейн. Пройдя картинную галерею, они оказались перед широченными дубовыми дверьми, украшенными табличкой: «Без стука не входить». Решительно толкнув дверь, всадник вошел внутрь, увлекая за собой подозрительно похожую на него девушку.

Непрошеные гости оказались в мрачноватом зале с высоченным потолком, из-под которого свисали многочисленные флаги и транспаранты. Гигантские стеллажи под самый потолок были забиты кубками, медалями, грамотами и прочей рухлядью. Конские головы на колоннах скалились желтозубыми улыбками.

Просторный зал был перегорожен поперек широченным столом, заваленным грудами бутылок. Бутылки, собственно, валялись повсюду – на окнах они выстраивались батареями, на полу валялись бесформенной массой, даже одну ножку у стола заменяла диковинная бутыль невероятных размеров. Судя по почти полному отсутствию закуски на столах, пили здесь крепко.

Во главе стола восседал хозяин дома – не слишком хорошо сохранившийся старикан, тем не менее подозрительно похожий на вошедшую в зал сладкую парочку.

Девушка обогнула стол с правой стороны, встала рядом с сидевшим и опустила руку ему на плечо:

– Ваш сын упал с лошади. И сломал себе хвост.

Старик поднял на нее осоловевшие глаза, пошарил взглядом по ее бюсту (отчего девушка густо покраснела), икнул и снова погрузился в беспамятство.

Молодой и потому излишне горячий русоволосый всадник кинулся к дедку и принялся трясти его за грудки:

– Але, папаша! Че, с утра принял и весь день свободен?

Откуда-то из-под стола, покачиваясь и едва поводя мутными зрачками, выбрался хмырь с давно и бесповоротно пропитым лицом, в синем тренировочном трико, с комсомольским значком на груди. Он пошарил взглядом по столу, уцепил грязными пальцами селедочный хвост и просипел:

– Какой он тебе папаша?! Не видишь, человек устал после вчерашнего. – Едва вписавшись в поворот вокруг табуретки, валявшейся поперек зала ножками вверх, он подошел к своему собутыльнику, приподнял обрюзгшее лицо из салатницы и заботливо отер его своей пятерней. Дедок на мгновение приоткрыл глаза:

– Простите, как вас зовут?..

Молодой всадник вскипел, моментально покрываясь розовыми пятнами:

– Пока вы здесь водку пьянствуете… урки Кемь взяли! Понастроили, блин, кабаков, пиво-воды! – Он досадливо брякнул об стол своим фирменным шлемом для игры в поло.

Хмырь подтянул резинку штанов почти до самого комсомольского значка и двинулся вокруг стола навстречу выскочке:

– А разве ты не знаешь, что от этого напрямую зависит бюджет станицы? – Для наглядности он позвенел мелочовкой в кармане треников и продолжил: – Поперек линии партии идешь? Спортом занимаешься… – Он встал напротив своего визави и ткнул грязным пальцем в медальку, болтавшуюся на куртке спортсменчика: – Общество трезвости открыл.

Последняя фраза стала ошибочной еще до того, как вылетела изо рта. Кулак, прилетевший в ухо алканавту, отбросил его к подножию старинного кресла, в котором восседал его спящий собутыльник, а его молодой да горячий спортсменчик склонился над скорчившимся на полу бухарем и принялся орать на всю залу, подкрепляя каждую реплику весомыми плюхами:

– Общество трезвости? Поздно я открыл общество трезвости! Тут усыплять нужно каждого третьего! Только массовые расстрелы спасут родину!

Краем глаза он заметил какое-то движение и резко обернулся. На столе покачивался бокал, а подозрительно похожая на самого спортсменчика девушка едва-едва успела отдернуть рукав, которым собиралась утереть рот. Глаза ее слезились, лицо краснело от ядреной дозы бормотухи, но выдержке красотки мог позавидовать каждый.

Совершенно обезумевший молодец принялся трясти хмыря, выбивая из него последние остатки жизни:

– Что, и сестренку мою к алкоголю пристрастили? Ей же еще и шестнадцати нет!

Договорить он не успел – табуретка, разлетевшаяся на десяток частей об его затылок, отправила молодой развивающийся организм в глубокий нокдаун…

Очнувшемуся спортсмену вязали руки два хмыря-близнеца – до такой степени их лица были подобны друг другу. Синие трико и комсомольские значки дополняли картину единообразия.

«Секта, это б… секта какая-то», – пронеслось в голове у спортсменчика. В этот самый момент давешний хмырь, которого он только что чуть не лишил жизни, склонился над ним:

– Я смотрю, ты у нас прямо белая ворона!.. Отхлебнув из бутыли и прыснув поверженному в лицо вонючей жидкостью, он скомандовал алканавтам – близнецам:

– Увести и поставить водочную клизму. Похмеляться утром – не давать!

Парламентарий от урочьей братии, едва нагнавший командира, бежавшего во главе отряда, проорал старшому прямо в ухо:

– «Сексуально обработанный» по голове, братва интересуется, когда уже финиш, на «мужской половой орган»?

Командурк, и сам порядком подзадолбавшийся от марафонских примочек, поднял вверх руку, останавливая колонну:

– Тренировка закончена, «результат, обусловленный родством с женским половым органом».

Внимательно подслушивавший все разговоры Гек перекатился на другой бок, сдирая кожу с запястий, туго перетянутых веревкой. В этот момент откуда-то из темноты выполз его кореш и пребольно ткнулся своим чугунным лбом прямо ему в ребра:

– Чук… ты где?

Приятель захлопнул ему рот потной ладошкой и тихо-тихо зашептал:

– Слышь, баклан, не ори… это, оказывается, спортсмены.

– Любители?

– Нет, профессионалы.

– В смысле? – Гек явно не врубался, к чему клонит его приятель.

– Вишь, как они себя тренировками изнуряют. – Чук пару секунд подумал, чем бы подкрепить свою теорию, и ляпнул первое, что взбрело ему в голову: – Знаешь, у настоящих спортсменов даже девиз такой есть: «No pain, no gay». Прикинь?

– Прикинул… а теперь переведи!

Чук замялся, зачем-то возвел глаза к небу, а потом отмахнулся от кореша, словно от назойливой мыслишки:

– Перевод тупой. Да я и сам не знаю. Просто звучит прикольно. Не по-нашему.

Отдышавшиеся урки принялись тем временем перетирать на тему вкусной и здоровой пищи:

– Скучно, «женщина легкого поведения», без водки. И хрючила какого-нибудь, в натуре, похавать не мешает.

Самый дохлый из уркаганов прислушался к позывам желудка и закивал, соглашаясь:

– Точно. А в тюрьме сейчас ужин, макароны, «женщина легкого поведения», дают. – Он мечтательно отвел глаза в сторону, и взгляд его наткнулся на двух карапузов, растянувшихся в траве, – поэтому следующая его фраза потонула в потоке слюны: – С мясом. Свежим.

Урка, минутой ранее скучавший по водке, продолжил жаловаться на свою собачью житуху, так и не заметив того, что вызвало щенячью радость его собеседника:

– У меня в животе полный «результат, обусловленный родством с женским половым органом».

Дохляк тем временем уже метнулся поближе к хавчику и, ухватив обалдевших карапузов за воротники, выволок их толпе на потеху.

Один из уркаганов-доходяг, того сорта смельчаков, чей язык обгоняет по развитию мускулатуру, дернулся за своим куском шоколада:

– Х…и тут думать? Предлагаю «обработать мужским половым органом» и сожрать фраерков. Но сперва я их огуляю.

Вмешавшийся в светскую беседу начальник урок пресек намечавшийся самосуд:

– «Передняя часть головы, совершающая действия сексуального плана», закрой на «мужской половой орган»!

Однако оголодавший, себе на беду не разобрав в сумерках, кто там что сказал, полез в «рукопашную», уже совершенно не разбирая, где поляна, а где так просто насрано:

– Ты поговори, щас и тебя огуляю! – Толпа даже слегка притихла от такой наглости.

Впрочем, как следует подумать своим воякам не дал их доблестный Командурк – недолго думая, он снес зарвавшемуся подчиненному башку, коротко отмахнувшись здоровенным мачете, и проорал вслед лихо скатившейся на траву голове:

– Фильтруй базар, пидор чесоточный! Сперва тебя съедим.

Толпе уркашей не пришлось повторять дважды – безвременно ушедшего боевого товарища разорвали в четыре секунды. Спортивный интерес к парочке съедобных недомерков пропал сам собой – сбежавшиеся на запах крови упыри отшвырнули в сторону бесполезно болтающихся под ногами приятелей. Чавкающая темнота, надвинувшаяся на карапузов со всех сторон, придала их лицам устойчивый зеленый цвет.

Первым не выдержал Гек:

– Чук! Меня щас стошнит… – Он ринулся ползком прочь от жрущей толпы, увлекая за собой своего приятеля.

До спасительного леса оставалось всего с десяток-другой метров, когда их нагнал очередной доходяга-уркаган, в силу своих скромных физических данных не рискнувший вписаться в «разгрыз» бывшего товарища по банде, зато вполне резонно положивший взгляд на добычу попроще, да и поизысканней. Опустив тяжелый кованый башмак на спину Чуку, он наклонился поближе к уху карапуза и, брызгая слюной, прошипел:

– Куда, «женщина легкого поведения», собрались? Сладкие мои?

В этот самый момент между лопаток «гурмана», издав чмокающий звук, вошла невесть откуда прилетевшая… клюшка. Прошив урку насквозь и выйдя из его дохлой груди, клюшка едва-едва не оцарапала Чуку нос.

Ополоумевший карапуз с диким ревом дернулся из-под бьющегося в конвульсиях тела, скинул с себя подыхающего урку и, не переставая орать и бешено вращать глазами, уставился на диковинную картину, открывшуюся неокрепшему сознанию, порядком искалеченному систематическим употреблением наркотиков растительного происхождения.

Потерявшие всякую осторожность урки были атакованы доброй сотней всадников, разряженных, как новогодние елки. Непонятные каски с козырьками, рубахи с номерами и белоснежные штаны, заправленные в высокие сапоги, в сочетании с еще более странным вооружением – клюшками наподобие гольфийных, произвели неизгладимое впечатление не только на карапузов, но, по-видимому, и на урок.

Теснимые странным воинством, упыри несли страшные потери, абсолютно не понимая, как бороться с навалившейся на них напастью. Длинные ручки клюшек давали весомое преимущество всадникам – они попросту лупили ими урок по ногам, а лошади моментально затаптывали валящихся, как кегли, врагов шипованными зимними подковами.

Когда перевес всадников стал уже очевидным, некоторые из них принялись рубить уркам головы и клюшками гонять окровавленные кругляши по всей поляне, но не просто так, а разделившись на две команды и придерживаясь каких-то одним им понятных правил.

Карапузы глазели на происходящее, не в силах оторвать глаз, пока одна из боевых животин, поднятая всадником на дыбы, дабы вписаться в разворот и ринуться в новую атаку, не зависла над головами карапузов и, грозя обрушиться на них всем своим весом, отправила впечатлительных приятелей, на долю которых за последние полчаса выпал уже третий шанс попрощаться с жизнью, в бессознательное состояние…

Гиви, Лагавас и Агроном, спешившие на выручку попавшим в плен карапузам, неслись по пятам войска уркаганов, не давая себе даже минутной передышки. То, что они почти настигли преследуемый отряд, было ясно, как Божий день.

Урки совершенно не заботились о конспирации, поэтому многочисленные «метки», а временами и просто кучи, оставленные ими на своем пути, давали обильную пищу для размышлений. Агроном уже давно вычислил примерную численность войска, состав спецпайка и урологическую карту личного состава вражеского подразделения.

В очередной раз остановившись для «сбора статистической информации», Агроном внезапно почувствовал какую-то обеспокоенность. Знаком приказав стонущему Гиви заткнуться, он вслушался во что-то, происходящее за соседним холмом, и махнул рукой в направлении ближайшей расселины. В три прыжка преодолев расстояние, отделявшее их от укрытия, они затаились среди валунов, наблюдая за тем, как мимо них проносится толпа всадников весьма странной наружности.

Дождавшись, когда весь кавалерийский корпус минует их укрытие, Агроном выскочил на свет Божий и, постаравшись вложить в голос побольше нагловато-приблатненной хрипотцы, проорал:

– Але, служивые, закурить не найдется?

Скачущий во главе кавалькады чувак в железной кепке вытянул вверх руку с причудливо загнутой палкой, и кавалерийский отряд, залихватски развернувшись на сто восемьдесят градусов четко заученным маневром, двинулся навстречу святой троице.

Перед самым носом путников отряд плавно разделился на две части, которые взяли сбившихся в настороженную кучку выскочек в тиски, заставив их принять круговую оборону, дабы прикрыть спины друг другу. Всадники, выставив вперед свое диковинное оружие, все теснее и теснее сжимали кольцо, явно намереваясь раздавить неучтивых незнакомцев. Агроном первым поднял вверх развернутые наружу ладони, всем видом показывая, что конфликтовать с такой оравой хорошо вооруженных молодцов совершенно не намерен.

На какое-то мгновение тиски разомкнулись, впуская в круг того самого всадника в железной кепке и странного вида куртке, на которой красовалась крупная буква «С». Если бы троице путников была ведома история, случившаяся днем ранее, они немало удивились бы, как этому парню удается так хорошо выглядеть после водочной клизмы. Спортсменчик – а это был именно он – сразу начал беседу с позиции силы:

– Стоять, бояться! Кто такие? Сколько лет? Почему не в армии?

– Радное сэрдцэ, ми уже пят лэт как на дэмбэлэ. – Гиви, как всегда, не лез за словом в карман, и Агроном бросил на недомерка взгляд, который, казалось, способен испепелить гнома на месте, но тот и бровью не повел, всем видом выражая недовольство генеральной линией партии.

Всадник, как и Агроном, явно не оценил гномьей наглости и решил, что пора поставить недомерка на место. Отдав свое диковинное оружие кому-то из свиты, он спрыгнул со своего жеребчика и, сняв свою придурковатую кепку, с нагловатой усмешечкой поинтересовался у Гиви:

– А ты, судя по росту, на подводной лодке юнгой служил?

Его последнее слово еще не достигло ушей Гиви, а умелый финский стрелок Лагавас со сноровкой, которая не могла не вызвать удивления, уже успел выдернуть «Макарова» из кобуры и, ткнув ствол прямо под козырек командиру конного отряда, невзначай поинтересовался:

– Ты такой умный, тебе череп не жмет? Спохватившиеся конные дружинники все как один выставили свои клюшки, нацелив их в голову распоясавшегося Лагаваса. Ситуация вызревала, прямо скажем, неприятная, причем никто из собравшихся не мог в данную секунду дать даже мелкой монетки как за жизнь эльфа, так и за жизнь командира конников.

Первым, кто решился влезть между двумя горячими парнями, оказался Агроном, одномоментно вспотевший так, будто сию секунду ему в голову ударил весь тот пот, что выделял его организм во время всего их многокилометрового марафонского забега. Кто-кто, а он-то понимал, что очередной Карибский кризис явно не пошел бы на пользу и без того малочисленному их отряду:

– Спокуха, я – Агроном, сын Агронома. Фамилия у меня такая. Это Гиви, сын Зураба. А это Лагавас, безотцовщина.

Командир всадников еще раз оценил глубину ствола, все еще смотревшего куда-то между его бровей, и был вынужден пойти на попятную:

– Ну, ладно, вы пошутили, я тоже посмеялся. Мы половцы…

– Пол чего? – ехидно поинтересовался Гиви.

– Слышь, брат, ничего личного, – обратился главный дружинник к Агроному. – Заткни ты, ради Бога, пасть своему недомерку, мои ребята горячие, два месяца на сборах – не дай Бог заинтересуются фраерком, – и тут же продолжил, но уже значительно повысив голос: – Половцы – это потому что в ПОЛО играем! Знаешь игру такую, чурка неотесанная??? Ну, типа, хоккей на лошадях.

Последняя реплика вызвала у гнома приступ истерического смеха… Сегодня его явно не по-деццки поперло на юмористическом поприще:

– Вы, че, реально научили лошадей на коньках кататься???

В следующую секунду Агроном заткнул пасть своему спутнику его же собственной бородой и припер, для надежности, собственным кулаком. Кавалерийский вожак сделал вид, что не услышал последнюю реплику, и продолжил рассказывать:

– Так вот, мы из Рохляндии. Атаман наш, Борис Николаевич, пьет без просыху. А я парень спортивный, у меня режим, сам понимаешь. И ребята мои – тоже все разрядники. Да два КМСа в придачу, сечешь? А он говорит… с тобой ни стакан не принять, ни в теннис не сыграть. Сам-то я горные лыжи люблю!

– А я больше горные санки, – ляпнул совсем не в тему Агроном и, решив на всякий случай не практиковаться более в красноречии, завернул сразу к делу: – Слышь, вам случайно по дороге урки не попадались?

– Были. Были тут такие, гастролеры. Мы с ними контрольный матч сыграли – вынесли в одни ворота, семь-один.

Гиви наконец-то удалось выплюнуть собственную бороду. Сжав кулаки, он ринулся к командиру всадников:

– Эта ви патарапылыс! Нужна была спырва дакумэнты параверить!

Агроном, поморщившись, снова задвинул гнома от греха подальше и уточнил:

– С ними были два карапуза. Наши кореша.

Покосившись на гнома, которого под мышки держал Лагавас, главарь конников покачал головой:

– Нет, никого не осталось. Всех убили, всех зарезали, – он махнул рукой туда, откуда примчалась его дружина, – из-за ближайшего холма поднимались густые клубы дыма.

Моментально поникший Гиви перестал вырываться из рук Лагаваса:

– Отвечаешь?

Командир конников опустил глаза, не в силах сдержать тяжелый взгляд гнома, и снова утвердительно покачал головой:

– Точняк.

Постояв пару секунд в тишине, он повернулся к своей свите, присвистнул и коротко скомандовал:

– Хромой! Кривой!

Один из дружинников подвел под уздцы двух лошадок-задохликов. Спортсменчик хлопнул по лошадиной морде и обратился к Агроному, стараясь не смотреть в глаза поникшим странникам:

– Не переживай, я тебе вместо них лошадков дам. По одной за каждого карапуза, – всем своим видом он старался показать, что предлагаемый им обмен чрезвычайно выгоден для безлошадных оборванцев: – У лошадев грузоподъемность больше, а жрут они меньше. И самое главное – молчат всю дорогу.

Не дожидаясь «благодарности», он нацепил свою железную кепку, впрыгнул в седло, подхватил любезно поданную кем-то из ближайшего окружения клюшку и коротко скомандовал:

– Поехали.

Моментально снявшееся с места войско оставило пригорюнившихся странничков в покое и исчезло за ближайшим холмом. Троим приятелям некогда было раздумывать, поэтому Агроном и Лагавас уселись в седла, а Гиви запрыгнул за спину эльфу, и они припустили к месту ночного побоища половцев и урок.

Эти последние десять минут погони за уже прекратившим свое существование отрядом урок прошли в полном молчании, даже Гиви прекратил выражать нескончаемые неудовольствия всем, что попадалось под руку.

Всадники-половцы постарались на славу – урки, покромсанные в первоклассный гуляш, были свалены в огромную кучу, возле которой всем живым в назидание болталась на клюшке оскаленная морда Командурка. Подоспевший первым Агроном быстрехонько спешился возле импровизированного крематория, окинул профессиональным взглядом тлеющую груду тел и покачал головой – поживиться тут было совершенно нечем. «Гребаные спортсмены – все утащат, все сопрут», – матерился про себя Агроном.

Кулем свалившийся с лошади Гиви явно думал иначе: никого не стесняясь, он принялся ковыряться в горящей куче, пока не нашел знатную пряжку, почти не тронутую огнем:

– Ныплахая фэнка, мая будыт! Обнаружив, как шустро его обошел пройдоха гном, и не сдержав досады, Агроном со всей дури вдарил по насквозь прогоревшей уркской каске:

– Ох, ловкач!

Гиви в свою очередь только коварно улыбнулся:

– Поздно крычат, уже мае.

Агроном плюнул с досады в раскачивающуюся на клюшке харю и присел на траву. Присмотревшись, сорвал какой-то вычурный цветок, резавший взгляд своими фиолетовыми лепестками, размял его в пальцах и проглотил, после чего задумался о чем-то, помолчал пару секунд и задумчиво произнес:

– Жаль, Баралгин дуба врезал… Он же опером был. В гондурасском ГУВД служил. Его в спецшколе всякому учили. Он бы вмиг пацанов по следам нашел.

Тут внимание Агронома привлек след босой ступни, оставшийся на мягкой земле. Потянувшись к нему рукой, он внезапно почувствовал, как мир вокруг стремительно меняется, солнечный день померк и…

…на траве лежал Чук собственной персоной, а над ним всей своей внушительной тушей нависла боевая лошадь половского конного отряда, поднятая на дыбы прямо над карапузом. Пацанчик дернулся в сторону, в последний момент укатившись из-под копыт, едва не размозживших его черепушку…

Агроном от неожиданности вскочил на ноги, оглянулся вокруг – рядом по-прежнему догорали останки урочьей банды, а Гиви и Лагавас продолжали увлеченно мародерствовать…

Перепуганый бомж громко выдохнул, бросил взгляд туда, где обнаружил следы босых ног, и увидел в метре от них примятую траву и следы конских копыт, глубоко вбитые в землю… «Ниче себе меня вставило», – подумал Агроном и двинулся по широкой полосе – по всему выходило, что тут кто-то полз. Следопыт поневоле, он наклонился поближе к траве, и тут его словно обухом по голове накрыло волной нового прихода:

…ползущий прочь от ночного побоища карапуз наткнулся на вошедшую глубоко в землю обоюдоострую урочью алебарду и принялся перепиливать о ее зазубренное лезвие веревку, которой были накрепко связаны его руки…

Не выходя из транса, Агроном еще успел подумать: «Ну кто так вяжет??? Кто так вяжет!!! За спиной вязать надо!!» – и в этот самый момент кто-то коснулся его плеча… От неожиданности наркоследопыт брякнулся на землю. Над ним стоял донельзя удивленный Гиви:

– Слюшай, да, ти чиво пользаешь? Сыматри, чиво мы нашли…

Агроном хотел было сказать гному пару крепких словечек, но внимание его уже переключилось на валяющиеся в траве куски веревки, кем-то перепиленной пополам. Воодушевленный находкой Агроном отмахнулся от недомерка и короткими перебежками двинулся дальше – то опускаясь к самой траве и замирая на несколько секунд, то снова срываясь на быстрый шаг.

…На этом самом месте освободившийся от веревки Чук обнаружил своего приятеля, который медленно, но верно уползал подальше от бойни. Накрепко затянутые узлы поддавались плохо, и, только подключив зубы, ему удалось освободить Гека. Карапузы бросились бежать, но уже через несколько шагов их чуть не зашибла лошадь, на пути которой оказались незадачливые беглецы. Остановившись как вкопанные, они уже через мгновение были сбиты рухнувшим на них телом только что нашедшего свою смерть урки. Окончательно потеряв ориентацию в пространстве, карапузы принялись носиться по полю битвы, едва-едва уворачиваясь от всадников, урок и летящей во все стороны боевой амуниции.

Агроном снова проморгался, вернувшись из страны чудесных видений в реальный мир. Он осмотрелся вокруг себя – босые следы беспорядочно кружились по земле то тут, то там, резко меняя направление движения. Агроному стоило немалого терпения сконцентрироваться на их переплетении и распутать этот клубок. Мыслям в его голове было слишком тесно – шумя и толкаясь, они мешали ему думать. Он схватился за виски, прищурился, да так и застыл, уставившись немигающим взглядом в траву.

Гиви и Лагавас с нескрываемым удивлением смотрели на прибалдевшего спутника – тот покачивался, как пьяный, из стороны в сторону и бормотал нечто нечленораздельное, будто разговаривал с кем-то, здесь отсутствующим. Гном и эльф переглянулись. Гиви покрутил пальцем у виска, Лагавас пожал плечами, и оба они не сговариваясь двинулись к Агроному.

Когда эти двое подошли к нему, бомж, уже выпавший из транса, устало утирал со лба капельки выступившего пота:

– Короче, тут все и без Баралгина понятно. Гиви наклонился к уху Лагаваса и прошептал:

– Вот ано чито – духа визываль!!! Агроном тем временем продолжил:

– Похоже, в лес они ломанулись. Наверное, за грибами. Или за ягодами.

Гиви хлопнул себя по лбу и согласился:

– Точно, в лес, да по ягодицы!!!

Агроном подошел к Гиви, отодвинул его в сторону и, наклонившись, аккуратно сорвал в его ногах какой-то чахлый цветочек ядовито-фиолетового цвета. Осторожно спрятав его в карман, он, ни слова не говоря, двинулся в лесную чащобу…