Двенадцатые звездные войны

Глава 1

— Траектория, командир? — быстро спросил Карнаби.

Командор Граймс без энтузиазма посмотрел на своего штурмана. Карнаби — худой молодой блондин с подвижным с лицом, работавший на вычислительной машине, имел тот бодрый и услужливый вид, который всегда так раздражал командора. Граймс медленно отвернулся и через визир стал рассматривать опаловую сферу, которая могла быть лишь планетой Кинсольвинг, и дальний эллипсоид слабо различимой Галактики.

«Ничего не происходит, — подумал он, — не стоит принимать поспешные решения». Он вернул свой корабль, его окружали проверенные люди, и остальное уже не имело значения.

— Мы должны в конце концов определить направление, — сухо проговорила Соня.

— Или время, — пробормотал Граймс больше для себя, чем для нее.

Видя ее нетерпение, он вздохнул: ее красивый рот был сжат. Граймс хорошо знал, что Соня, несмотря на ее пост начальника Службы Опознания Федерации, воспринимала корабли как неизбежное зло, как неудобный транспорт, необходимый, чтобы попасть из пункта А в пункт Б. Она страдала легкой клаустрофобией, хорошо скрываемой и контролируемой. Для нее маленькие искусственные планетоиды были тюрьмами, которые лучше всего как можно скорее покинуть.

— Ммм… — проворчал Граймс.

Он медленно и старательно набил трубку и закурил. Действуя машинально, он думал о том, что нужно напомнить офицеру интендантства тщательно проверить остатки продуктов. «Дальний поиск» с его гидропониками и дрожжами, с его баками с культурами тканей и водорослей, был системой экологически замкнутого круга, способной почти неограниченно обеспечивать жизнь его экипажу, но избыток и роскошь потихоньку сходили на нет. Например, на ферме не было больше табака. А рос ли табак где-нибудь во Вселенной? И кто узнал бы его, увидев в натуральном виде? В списке «Поиска» не было ботаника.

— Командир? — Снова Карнаби.

«Молодой кретин», — без злобы подумал Граймс и медленно ответил: — Я полагаю, что мы можем вернуться туда, где находится «Интрус», или где он находился, или где будет находиться… Во всяком случае, еще многое предстоит сделать…

— Командир?

Граймс строго посмотрел на молодого человека. Какая муха его укусила? Ведь он штурман, не так ли? И до сих пор делал все правильно.

— А где находится «Интрус», командир?

«Поставьте солнце Макбет и Кинсольвинг на одну линию, — подумал Граймс, — и держите этот курс пятьдесят световых лет…» — Он произнес эти слова про себя. Такая инструкция была бы хороша несколько недель назад, когда «Дальний поиск» отлетал из Потерянного Порта… Тогда она соответствовала бы показаниям хронометров корабля и его местоположению, известному экипажу. Но стрелки часов повернулись не на несколько минут, часов, дней или даже веков, а на тысячелетия. «Дальний поиск» заблудился во времени и пространстве. Граймс смутно ощущал извилистые складки энергоматерии Галактики, стелющееся протяжение дуг и спиралей, рождение и смерть солнц и планет. Существовала ли по-прежнему Земля, колыбель человечества? Шагал ли по поверхности своей планеты человек, или первое млекопитающее с ужасом убегало от огромных когтистых лап динозавра?

— Есть солнце Кинсольвинга, командир, — заявил Карнаби.

— Если мир, который мы покинули, действительно Кинсольвинг, — проворчал Граймс.

— Я не могу опознать Макбет, — добавил штурман.

— Но мы должны лететь куда-нибудь, — настаивала Соня.

Капитан Далзелл, командир моряков «Поиска», вмешался в разговор. Это был маленький подвижный человек, чем-то неуловимо напоминающий терьера. Он нашел время переодеться, и теперь был в униформе цвета хаки, чистой и отлично выглаженной.

— Мы знали, командор, что Кинсольвинг обитаем…

— Но не захотели делить его, ведь мы для этого слишком деликатны, — сыронизировал Вильямс.

Он, как Граймс и большинство остальных, был еще в тренировочных брюках, длинных и грязных, и в видавшей виды куртке — привычное сочетание повседневной одежды. Но даже в этом простом костюме, без погон и знаков различия, он все равно имел вид астронавта, тогда как капитан в униформе походил на солдата.

— Нет необходимости «делить», командор Вильямс, — возразил Далзелл. — Мои люди хорошо обучены, и у нас на борту имеется артиллерия.

— Это верно, — согласился Хендрик.

«Слишком любит свои игрушки», — подумал Граймс, взглянув на артиллерийского офицера, толстого, светловолосого и бородатого.

— Люди — это всего лишь люди, — прошептала Соня. Граймс устало, но твердо заявил:

— Оставим Друтену и Конденбергу охранять их проклятую планету и пусть они живут, как хотят, Ведь это у нас корабль, а не у них.

— И корабль, — ядовито сказала ему Соня, — сделан для того, чтобы лететь куда-нибудь. Я говорю на случай, если ты об этом забыл.

— Но куда, мистрисс? — спросил Карнаби. — Куда?

Граймс проворчал что-то неразборчивое и снова зажег свою трубку. Он повернулся к Майхью, офицеру связи.

Большой и нескладный телепат улыбнулся ему. Улыбка смягчила резкие черты лица Майхью, ставшего внезапно симпатичным.

— Я могу связаться с людьми, которых мы оставили на Кинсольвинге, хотя их лишь горстка. Но боюсь, что если бы мысли могли убивать, мы были бы уже мертвы.

— А… «Интрус»?

— Я… я попытаюсь, командор. Но досягаемость, если «Интрус» еще там, где мы видели его в последний раз, предельна. Снаружи… ни шепота.

— А изнутри? — спросил Граймс, указывая на визир, через который различалась далекая, светящаяся галактика Лентилла.

— Одно… одно дыхание… Там есть жизнь, командор, сознательная жизнь.

— Какого рода жизнь?

— Я… я не могу этого сказать. Эманации идут слишком издалека. Они почти неразличимы.

— Но там есть что-то, — утверждал Граймс. — Что-то или кто-то, способный связно думать. М-м-м… Мистер Даниелс?

— Да, командир?

Офицер электронной связи оторвался от приемника. Его смуглое и немного надутое лицо выражало досаду.

— Ну что, Даниелс?

— Ни малейшего чириканья, командир. Я пытался связаться с постом КНТ и с Карлотти. Может быть, если я попробую еще на длинных, из главного поста…

— Сделайте это и немедленно доложите, если вам больше повезет.

Тем временем «Поиск» удалялся от планеты Кинсольвинг. У корабля не было определенного направления, но, следуя этим странным курсом, он ничем не рисковал. Граймс, по крайней мере, на это надеялся.

— Мистер Карнаби, возьмите направление на Землю. Когда мы будем там, нам нужно будет точно определить, в какое время мы попали. Немедленно поверните.

— Но, командир… Земля… Как мы сможем ее найти? У нас нет карт, и компьютер не был запрограммирован на такое путешествие. Даже угадав правильное направление по спирали, мы рискуем прожить несколько жизней, прежде чем найдем Землю.

— Мы что-нибудь придумает, — заявил Граймс с вновь обретенной уверенностью. — А пока направьте корабль на центр Лентилла.

Он поудобнее устроился в своем кресле, с удовольствием прислушиваясь к жужжанию огромных, направленных, слегка вибрирующих гироскопов. Он почти не замечал давления, прижимавшего его тело к креслу, в то время как центробежная сила заменялась силой тяжести. Потом Галактика Лентилла слабо засветилась посредине круглого визира, и гироскопы, выполнив свою задачу, замолкли. Вместо их жужжания раздался длинный, пронзительный свист двигателя Маншенна, роторы которого теперь работали, увлекая корабль и его экипаж через кривизну континуума. Дезориентация во времени и пространстве создавала у всех присутствующих впечатление повторения этого полета. Граймс же вдруг почувствовал себя странно одиноким. Позднее, к своему удовлетворению, он обнаружил причины этого почти невыносимого по интенсивности ощущения. В его собственном времени было бесконечное количество вселенных, и там, на краю Галактики, грани между этими вселенными были зыбки и расплывчаты.

В этом странном Настоящем, куда его корабль, его экипаж и он были брошены «Интрусом», не было иных вселенных, а если и были, никто в них не располагал другим «Дальним поиском» и другим Граймсом. Он был один, и его корабль был единственным.

Внезапно звук, цвет и перспектива стали нормальными. Галактика Лентилла засветилась впереди, переливчатая и фантастичная. Это было началом путешествия.

— Лучше путешествовать с надеждой, — весело заявил Граймс.

— Это ты так думаешь, — проворчала Соня.

Глава 2

Граймс, который был в Мире Конфинс знатоком земной морской истории, помнил закон Олерона, знал, что он существовал еще в XX веке. Насколько было известно Граймсу, никакой космический капитан еще не пользовался этим законом, но когда-нибудь надо же было сделать это в первый раз? Что бы там ни было, он не собирался отказываться от своих обязанностей. Он принял решение, корабль летит на Землю, и так оно и будет. Тем не менее он рассчитывал, что у кого-нибудь из экипажа «Дальнего поиска» возникнет идея, которая даст шанс обнаружить без помощи антенн Карлотти родную планету в несметном водовороте звезд, окружающих летящий со скоростью во много раз превышающей скорость света старый корабль.

— Закон Олерона? — спросила Соня, когда Граймс и она отдыхали перед началом собрания, которое должно было состояться в главном зале. — Что это такое? Объясни мне, Джон.

— Это старый закон, очень древний, и я сомневаюсь, что ты найдешь его теперь в каком-нибудь учебнике. Представь себе корабль, какой-нибудь парусник в неприятной ситуации: севший на мель, затертый льдами, и все что тебе угодно. Капитан судна, сделавший все возможное, но безрезультатно, собрал весь экипаж на палубе и заявил им: «Вот, парни, мы по самую шею в дерьме. Есть среди вас сумасшедший болван, у которого возникла роскошная мысль, как нам выпутаться?

— Я уверена, что он так не выражался бы, Джон.

— Может быть, и нет, но скорее всего, он выражался бы еще хуже. Короче, если роскошная идея у кого-нибудь возникала, о ней громко сообщалось.

— Странная манера командовать кораблем.

— Ммм… Да. Но это себя оправдывало. Например, во время Второй мировой войны, развязанной Гитлером, шведы, хотя и были нейтральными, транспортировали грузы для Англии. Их суда собирались большими караванами. Один из этих караванов эскортировал «Джервис Бей», старый корабль, вооруженный несколькими пушками и более легким оружием. Атакованный ночью немецким броненосцем, быстрым и мощно вооруженным, караван рассеялся, а «Джервис Бей» принял бой. Его выстрелы не причиняли вреда броненосцу, и тот быстро потопил его. Однако за время, в течение которого старый корабль был отправлен на дно, большинство судов каравана скрылись под покровом ночи.

— А при чем тут твой таинственный закон Олерона?

— Одно из торговых судов было шведским, оно скрылось вместе с остальными. Потом, когда стрельба стихла, капитан решил вернуться, чтобы спасти оставшихся в живых с «Джервис Бея». Он знал, что сильно рискует. Национальные цвета нейтральной Швеции не защитили бы судно. Окажись немецкий капитан на прежнем месте, он, скорее всего, сначала бы открыл огонь, а уж потом принялся задавать вопросы. Шведский капитан рисковал своим кораблем и жизнью экипажа, принимая на себя спасательную миссию. Тогда он собрал всех, объяснил ситуацию и поставил вопрос на голосование. Оставшиеся в живых с потопленного корабля были спасены.

— Интересно, — прошептала Соня, взглянув на часы. — Настало время тебе идти и объяснять ситуацию своему собственному экипажу.

— Они знают столько же, сколько и я. По крайней мере, должны знать. Надеюсь, роскошная идея у кого-нибудь появится.

Все, что произошло до настоящего времени, было отмечено в судовом журнале «Дальнего поиска», на его пленках и в записных книжках офицеров. Это была история, по меньшей мере сложная и совершенно неясная. Граймс был, казалось, каким-то странным катализатором: вокруг него происходили вещи, озадачивающие и непредвиденные. Такое случалось с ним довольно часто и раньше.

Граймса призвали из резерва флота, чтобы он руководил экспедицией, на огромную и единственную в своем роде конструкцию, иногда называемую «Кораблем Интруса», а иногда просто «Интрусом». На «Поиске» находились, кроме военного персонала, большинство резервистов флота, как Граймс, а также ученые и гражданские техники, руководимые неким доктором Друтеном. Друтен и его люди оказались агентами герцогства де Валдегрен, планеты, с которой Конфедерация хоть и не воевала, но хороших отношений не поддерживала. Валдегрен послал истребить «Адлер», чтобы поддержать Друтена и поспорить с Граймсом о правах на «Интрус».

Появление на месте вооруженного Валдегрена и его сообщников было уже достаточно серьезным основанием для волнений, но были еще и другие осложнения. Оказалось, что корабль «Интрус» совершенно необъяснимо присутствовал как уникальная сущность во множестве измерений. Он находился на распутье Дороги Времени. Другой «Дальний поиск», ведомый другим командором Граймсом, объявился у «Интруса» вместе с тяжело вооруженной яхтой «Вандерер», принадлежавшей экс-императрице Айрин. Экс-императрица царствовала в незнакомой обоим Граймсам Вселенной. Был еще один капитан, сэр Доминик Фландри на «Виндиктиве», состоявший на службе у неизвестной империи в дороге Времени, такой же хороший, как оба командира Федерации и экс-императрица.

Были флаги, требования и контртребования, мятежи, акты пиратства, захваты и под конец космический бой, в котором участвовали «Дальний поиск II», «Виндиктив», «Вандерер» и «Адлер». Бой происходил поблизости от «Интруса», и «Интрус» устроил так, чтобы можно было столкнуть корабли. Они просто исчезли, как пламя задутой свечи. А потом Граймс усмирил и заточил предателей, желавших завладеть кораблем. «Дальний поиск» с опозданием оказался на месте боя и кинулся на абордаж «Интруса», как если б это был просто корабль, а не огромное и фантастическое чудо Вселенной. Граймс и его люди смогли попасть на борт колоссальной конструкции, походившей на таинственный замок фей.

Друтен и его сообщники бежали из тюрьмы «Поиска» и тоже взошли на борт «Интруса». Между группами завязалась перестрелка. А потом…

А потом чужой разум внутри «Интруса», который, может быть, и был самим «Интрусом», выкинул их вон. Буквально. Они оказались потерпевшими кораблекрушение на планете Кинсольвинг, причем в далеком прошлом. Этот «роковой мир» когда-то населяли люди или человекообразные обезьяны, давным-давно исчезнувшие, но оставившие как доказательство своего существования наскальные изображения.

Друтен и его люди были, возможно, их потомками.

— Вот, — закончил Граймс, — вся моя история, и я не Собираюсь от нее отказываться. — Раздался вежливый смех. — Разве я что-нибудь упустил? Что-то, что может иметь отношение к нашей неприятной ситуации? Говорите.

— Нет, командор, — раздались голоса.

Граймс, сидящий за маленьким столиком на платформе, которая была не чем иным, как фланцем осевого вала, посмотрел сверху вниз на людей: тридцать мужчин и женщин, составляющих экипаж «Поиска». Они сидели, образуя треугольник, посреди круглого зала. Толстый и несимпатичный Вильямс и тонкая элегантная Соня были на вершине треугольника, остальные располагались за ними, более или менее придерживаясь рангов и должностей. Последние ряды занимали обслуживающий офицерский состав и моряки Далзелла. Соответственно — в белом и хаки.

«Как кусок пирога, — подумал Граймс, — неначиненного».

Командор заметил, что Майхью, сидевший в третьем ряду возле своей жены Кларисс, его помощницы, открыто смеялся.

«К дьяволу этих телепатов! — без злобы подумал он. — Убирайтесь из моего мозга, Кен!»

«Я не знал, что вы поэт, командор», — ответил офицер телепатически, составляя слова в мозгу Граймса.

— Ммм, — громко произнес Граймс: — Ммм…

Он смотрел на поднятые к нему лица — внимательные и оживленные, как будто люди ожидали, что сейчас он вытащит для них проклятого кролика из проклятой шляпы!

«Вы знаете, что вам всегда все удается, Джон», — телепатически сказал ему Майхью.

«Мне нужна помощь, — возразил Граймс. — Я прекрасно помню, что это Кларисс вернула нам корабль. — Потом он сказал себе: — Это мысль!»

— Мне нет необходимости напоминать вам, — громко заговорил он, — обо всем, чем мы обязаны лейтенанту Майхью и ее таланту телепата, и, особенно, таланту, с которым она переносит людей и даже такие большие конструкции, как этот корабль. Я подумал, что мы сможем попасть на Землю, будучи перенесенными туда. Что вы об этом скажете, Кларисс?

Тень прошла по ее красивому кукольному лицу.

— Сожалею, командор, но это невозможно, — ответила она.

— Почему? Вы вернули корабль неизвестно откуда и привели его к нам на Кинсольвинг.

— Я тогда действовала точно, только…

«Да, — подумал Граймс, — действовала… но, может быть, потому, что это было вопросом жизни и смерти?»

Кларисс располагала талантом, который много значил в далеком прошлом, когда вместо науки была магия. Телепатка вела свой род от пещерного человека, художника, который с помощью своих необыкновенно живых рисунков заманивал животных в ловушки, заставлял их приближаться к засадам на расстояние полета копья. Для использования возможностей Кларисс прежде всего нужно было иметь изображение. Тогда ей удалось с помощью мужа-телепата создать изображение «Дальнего поиска», им помогали все: специалисты-офицеры, начальники служб, члены других ведомств…

— Мне нужно нарисовать изображение Земли, — продолжала она. — Или, по крайней мере, ее часть, хорошо знакомую кому-нибудь. Я ведь никогда не бывала на Земле.

«А кто из нас бывал? — спросил себя Граймс. — Не так давно там была Соня, путешествуя. А я родился там… Но в остальном экипаж составляли люди из Мира Конфинс, франсискены, кто угодно, кроме землян.

— Вы землянин, командор, — сказала Кларисс.

— Но я не был там много лет. И у меня столько воспоминаний о разных мирах…

— Я могу помочь вам найти нужные, — вмешался Майхью.

— Ммм… Стоит того, чтобы попробовать. Мы ничего не теряем.

Вместе с тем Граймс не слишком надеялся на успех, несмотря на веру в возможности Кларисс, которые она не раз демонстрировала в прошлом.

— Командор Вильямс, — сказал он, — подготовьте все необходимое: мольберт, краски, холст. А вы, доктор, — проверенный в действии наркотик, вызывающий галлюцинации. — Он повернулся к Майхью. — Кен, сначала я думал о Порте Вумер, но полагаю, центральная Австралийская пустыня будет лучше. Где-нибудь на полпути между Аерс-Рок и горой Ольга.

— Что тебе не нравится в твоей первой идее? — спросила Соня.

— Многое. Если Кларисс сумеет перенести нас, мы рискуем очутиться во времени, совпадающем с военными действиями. В таком случае, пустыня — самое что ни на есть подходящее место, кроме того, Ольга и Ромер — хорошо заметные ориентиры.

Соня осталась настроена скептически.

Он оглядел членов экипажа. Ему не нужно было быть телепатом, чтобы отгадать их мысли. «Старому типу опять повезет!»

Он в этом был далеко не уверен.

Талант Кларисс действовал во времени так же хорошо, как и в пространстве. Граймс вспомнил забавное дело богов Конфинс и удивительную авантюру во Дворце Реноме, но…

Глава 3

Это была хорошая картина.

Окруженная членами экипажа, одетыми в безукоризненную униформу, Кларисс едва держалась на ногах, разглядывая картину. Голый торс телепатки был запачкан красками, так же как и меховая юбочка — ее единственная одежда. Она оделась так для роли пещерной колдуньи и играла эту роль, приняв солидную дозу наркотика, вызывающего галлюцинации. Это было необходимо для того, чтобы прийти в состояние транса. Майхью, муж Кларисс, был рядом и теперь, когда работа была закончена, поддерживал измученную женщину, повисшую на нем. Красная краска еще капала с кисти, которую она судорожно прижимала к себе.

Но ничего не получилось. Раньше ей всегда сопутствовала удача. Кларисс вернула старых богов греческого пантеона из того далекого прошлого, когда люди верили в них, вырвала Мефистофеля из легенды, перенесла Граймса и его команду из «Дальнего поиска II» на настоящий «Дальний поиск». Теперь же ей не удавалось транспортировать корабль из Галактики Конфинс на Землю.

Граймс подошел ближе, и Майхью осторожно отстранил жену от картины, чтобы командир мог увидеть нарисованное.

Да, пустыня была совершенно такой, как он ее помнил: более зеленая, чем красная, покрытая растениями, которые цвели в сезон дождей. Низкое, с тяжелыми дождевыми облаками небо освещалось с запада садящимся оранжевым солнцем, на фоне которого виднелись синие вершины, синие только благодаря контрасту. На востоке, в глубине серого неба, возвышалась огромная масса Аерс-Рок.

Но…

Но так было во времена Граймса. Сколько тысячелетий отделяли это время от настоящего? Вершина горы Ольга, пораженная эрозией… Масса красных камней, веками и веками подвергавшихся воздействию дождей и ветра… и сама скала, гранитный монолит… Что может сопротивляться Главному скульптору — Времени?

«А на что похожи Аерс-Рок и гора Ольга теперь?» — мрачно подумал Граймс.

— Корабль идет прежним курсом, командор, — сказал Вильямс.

— Еще не поздно вернуться в Кинсольвинг, — предложил Далзелл.

Граймс повернулся к окружающим. Он проиграл.

«Мятеж, — внезапно подумал он, — мятеж вполне возможен. Моряки будут лояльны по отношению к своему собственному офицеру скорее, чем к астронавту, каким бы ни был его ранг. Хендрик, вероятно, будет заодно с ними. А другие? Он может рассчитывать на Вильямса, Майхью, Кларисс, Карнаби… Да, и на Даниелса. Едва ли он может рассчитывать на поддержку всех бортовых команд из-за Межзвездного закона. Закон торгового воздушного флота давал экипажу этого особого корабля право создавать собственные законы, если в этом возникнет необходимость.

Далзелл собирался что-то сказать, и некоторые повернулись к нему в ожидании, но Граймс опередил его. Он заговорил громким, сильным голосом, больше для того, чтобы привлечь внимание окружающих, чем потому, что у него было что сказать.

— Это, разумеется, лишь первая попытка. Будут другие. Самая большая неприятность в том, что мы еще не знаем, где в точности во времени и пространстве мы находимся. Но в одном мы можем быть уверены: Земля, ожидающая нас, существует.

«А как ты можешь быть в этом уверен?» — раздался насмешливый голос в его мозгу.

— Существует Земля, которая нас ожидает, — твердо повторил Граймс. — Единственное, что необходимо выяснить, это в какой период истории она вступила. Возможно, мы увидим античную Грецию во всей ее славе. Гомер…

— Гомер? — спросил Вильямс. — Это еще кто такой?

Граймс вздохнул и посмотрел на экипаж корабля.

«Какого дьявола нужно этому зануде Карнаби?»

— Командор, — спросил навигатор, — помните, вы мне говорили о птицах, которые использовались в автоматических направляющих системах неземных судов на Тарпе?

— Не совсем автоматических, — ответил Граймс. — Птицы использовались, как компас.

Карнаби повернулся к Майхью.

— Вы должны знать, обладают ли люди инстинктом ориентации почтовых голубей.

— Да. Но не все.

«Если и есть хоть один землянин в зале, — насмешливо подумал Граймс., то это — я. Очень приятно».

«Нужно будет, чтобы вы дали себя загипнотизировать», — сказал голос в его голове. Это был голос Майхью.

«А кто будет заниматься кораблем, Кен?»

«Соня, Вилли Вильямс, Кларисс и я. Мы справимся».

«А Далзелл и его большие мальчики-грубияны? А Хендрик?»

«Я слежу за ними, Джон, Они не смогут преподнести нам сюрприз».

«А закон этики вашего знаменитого Института Рин?»

«Я подумаю об этом, когда попаду в Институт Рин».

Граймс прервал телепатическое совещание и заговорил громким голосом:

— Мистер Карнаби, возможно, предложил решение нашей проблемы. Я знаком с вашими досье, знаю все о вас и знаю, что я — единственный человек на борту, родившийся на Земле. Моментами, в прошлом, я был горд своим чувством ориентации. Возможно, я действительно обладаю инстинктом почтового голубя. От всего сердца надеюсь на это… Что бы там ни было, я должен оставить… техническую сторону в руках людей, вполне способных управлять кораблем.

«Майхью, — подумал он, — этот проклятый капитан Далзелл обязательно заговорит о возвращении на Кинсольвинг, хотя Хендрик, похоже, согласен со мной».

«Скажите об этом громко, Джон», — так же мысленно отозвался Майхью.

— Однако, — продолжал командор, ~ среди нас есть люди, думающие, что мы должны вернуться на Кинсольвинг. Я предлагаю принять решение голосованием. Всех, кто думает, что мы должны вернуться, прошу поднять руки.

Только Далзелл и его люди голосовали за возвращение.

— А те, кто согласен продолжать путь на Землю?

Моряки оказались в меньшинстве, в этом не было сомнения, и Граймс подумал, какого странного зайца он вытащил из шляпы из этот раз.

Глава 4

Граймс был неважным объектом для гипнотизирования.

Для него всегда очень много значили слова ушедших поэтов: «Я хозяин своей судьбы, капитан моего ума». И в продолжении долгих лет он действительно был капитаном…

Кроме того, Граймсу предстояло подвергнуться не просто гипнозу. Телепат должен был проникнуть в его мозг, работать изнутри. Психическое обольщение или психическое изнасилование. Каким бы ни было название, объекту эксперимента легче от этого не становилось.

По счастью, Граймс и Майхью были друзьями, старыми друзьями. По счастью, Граймс полностью доверял своему офицеру психической коммуникации. Тем не менее предстоящий опыт восторга у командора не вызывал.

Граймс сел на свое место в командном посту, откуда он мог управлять абсолютно всем кораблем, наблюдая за всеми его системами. Обычно в этом не было необходимости: офицеры всех служб прекрасно знали свое дело.

— Главное, — объяснил Майхью, — чтобы Граймс как никогда чувствовал себя единым целым с «Дальним поиском», отождествил себя с кораблем, стал просто человеческим мозгом в металлическом корпусе.

Итак, Граймс сел на место пилота перед пультом управления. Позади пульта лицом к командору стоял Майхью. Рядом сидели Соня, Вильямс и Карнаби. Майхью требовал, чтобы при эксперименте не присутствовал ни один член экипажа. Даже жена командора, его помощник и навигатор, на его взгляд, могли только помешать. Но Граймс настаивал:

— Если дело повернется плохо, рядом, по крайней мере, будут люди, способные немедленно взять управление кораблем в свои руки.

Майхью дал ему маленький стакан с бесцветной жидкостью.

— Выпей это, Джон.

— Что за гадость, Кен? — с подозрением спросил Граймс. — Это вызывает галлюцинации? Какой-нибудь новый подарок врага?

— Нет, — со смехом ответил Майхью. — Просто успокаивающее. Вы слишком напряжены.

— Пью до дна!

Граймс одним махом осушил стакан и сморщился.

— Можно было, по крайней мере, положить туда хоть кубик льда или дольку лимона. Я очень люблю джин, но не сухой и теплый.

— Учитывается его действие, а не вкус. Вас это немного усыпило, не так ли? Вы ведь очень мало спали все это время и устали, очень устали. Почему не согласиться с этим? Да, вы устали…

Голос телепата понемногу менялся. Сначала приветливый, естественный, теперь он становился все более и более настойчивым.

«Я не должен был пить этот большой стакан чистого джина», — думал Граймс. Он упрямо представлял себе кружку кофе, очень горячего и очень крепкого, но потом прогнал этот образ. Он ведь здесь по собственному желанию, тем не менее необходимость подчиниться чужому влиянию вызывала в нем бурный протест.

— Вы устали, вы очень устали… Расслабьтесь. Смотрите на свое тело, дайте каждому мускулу, каждой мышце расслабиться… расслабиться…

«Да, — подумал Граймс, — скоро он прикажет мне поднять правую руку, и я не смогу этого сделать. Все правильно. Но мне слишком противно ощущать, что кто-то скребется внутри моего мозга, как старая курица…»

— Расслабьтесь, освободитесь… Представьте себе ваше тело, часть за частью… вашу правую ногу… — В мозгу Граймса возникло изображение его ноги в мельчайших подробностях: кости, сухожилия и мускулы, несколько волосатая кожа, пальцы и ногти. В конце концов он даже почувствовал плотность кожи хорошо начищенного башмака.

Граймс с неприязнью подумал:

«Для детального рассматривания можно было найти более красивые ноги», — и позволил себе перевести взгляд на ноги Сони: длинные и стройные. Но это ничего не изменило, его собственная далеко не элегантная нога засела занозой в его мозгу.

— Вы больше не чувствуете свою ногу, Джон. Вы не можете пошевелить ногой… Кому может принадлежать эта нога? Как она выглядит?

И… и это не было больше человеческой ногой. Это была чешуйчатая лапа с когтями, скребущими деревянный настил.

Граймс больше не находился на борту «Дальнего поиска», он был на одном из примитивных паровых суденышек Тарпа — мира контрабандистов Конфинс. Он с отвращением и жалостью смотрел на живой компас. Птица-путешественник с грубо обрезанными крыльями, в тесной упряжи, соединенной с вертикальным валом руля, направляла судно к месту назначения, к прибрежному городу, где находилось когда-то гнездо, в котором был высижен несчастный птенец. Иллюзия была фантастически сильной: резкий свист двигателя Маншенна стих, не чувствовалась вибрация, превратившаяся в ритмичные вздохи древнего парового котла.

А потом…

Граймс больше не смотрел на птицу. Он был «птицей». Он чувствовал твердую и холодную поверхность палубы под ногами и боль от впивавшихся в тело ремней упряжи. Внезапно что-то изменилось. Как будто где-то рядом вдруг появился гигантский магнит фантастической мощности, притягивавший со страшной силой все атомы его тела, ставшие в одно мгновение точно железными. Хуже всего было то, что магнит находился не прямо перед ним. Боль вызывала у него крик. Непонятные силы скрутили его тело. Позже он узнал, что его крик был криком птицы.

Он подумал, протестуя: «Ведь я человек и землянин!»

Обрывки наполовину забытых стихов пришли ему в голову: «Земляне, составляйте свои орбиты, чтобы войти… войти… Зеленые холмы Земли… Зеленые холмы, хорошо видимые на фоне темной зелени, полет белых голубей… крылья которых машут, машут…» Он слышал шум от взмахов бессчетного количества крыльев… Крылья… полет диких гусей далеко в безоблачном небе. Крылья… и перелет его корабля в снежной буре над морем, покрытым пеной…

Снежная буря, вихри, белые хлопья, светящиеся во мраке, хлопья снега, превращающиеся в звезды, мириадами сверкающие в темноте ночи.

Снежная буря, безумный водоворот звезд и сквозь это…

Гнездо, дом…

Граймс снова почувствовал, как вырываются кости и нервы из его измученного тела. Ультрамощное магнитное поле было впереди на линии полета — нужно было что-то делать. Он был — и знал это — птицей, огромной металлической птицей. Его руки легли на пульт управления.

Вильямс и Карнаби стояли рядом в напряженном ожидании, готовые принять управление кораблем. Многое могло скверно повернуться, создать положение опасное и даже катастрофическое. Например, если бы модификация траектории была произведена во время работы двигателя.

Но Граймс, превращенный в перелетную птицу, оставался тем не менее астронавтом.

Его опытная рука остановила роторы двигателя Маншенна. Наступила невесомость, сопровождаемая неприятными ощущениями, появившимися, когда гироскопы «Поиска» зажужжали и засвистели, заставляя корабль лечь на новый курс.

Боль, терзавшая Граймса, утихла, но не исчезла совсем, только теперь эта боль была ему почти приятна.

Он пустил в ход инерциальный двигатель и двигатель Маншенна.

Граймс услышал доносившийся точно издалека голос Вильямса:

— Черт бы его побрал! Мне кажется, что этому старому подонку опять повезло.

Граймс улыбнулся. Он знал, что в устах Вильямса слова «старый подонок» звучали как комплимент.

Глава 5

Старый «Поиск» мчался к родной Земле. Только корабль и его командир Граймс были уроженцами Земли, но все люди, в каком бы из миров Галактики они ни родились, говорили о Земле как о своей родной планете.

Итак, корабль мчался к родной Земле сквозь континуум, время от времени меняя курс, чтобы избежать столкновения с каким-нибудь солнцем или планетой. Капитан направил корабль, и ему больше нечего было особенно делать. «Когда звезда перед ним окажется Солнцем, он немедленно это почувствует», — заверил его Майхью.

— Но как? — спросил у него Граймс.

— Скорее всего, вы почувствуете силу псевдо-магнитного поля, — ответил Майхью. — Мне трудно объяснить, используя язык, который могут понять нетелепаты.

Соня с горечью заметила, что путешествовать лучше с надеждой, чем надеяться на случайность. Граймс, признанный авторитет Мира Конфинс по историческим путешествиям на Земле, заговорил о Христофоре Колумбе. Колумб знал наверняка, что острова, после многих недель плавания показавшиеся на горизонте, были Восточной Индией. Однако он ошибался.

— Колумб, — возразил Майхью, — не путешествовал, пользуясь инстинктом.

— Откуда вы это знаете? — спросил у него Граймс. — В конце концов, если бы он продолжил свое плавание, он вернулся бы к исходному пункту.

— Ну, довольно, — вмешалась Соня. — Суэцкий и Панамский каналы в его время еще не существовали. Даже я это знаю.

— Он мог обогнуть мыс Горн, — сказал ей муж, — такие, как Магеллан и Дрейк, сделали это несколько позже.

«Тем не менее, — подумал Граймс, — у меня определенно есть что-то общее с Колумбом. Адмирал, увлекая свою жалкую эскадру все дальше и дальше в Западное Неизвестное, подвергался опасности мятежа. А как в настоящее время обстоят дела на борту „Дальнего поиска“?

Майхью ответил на безмолвный вопрос.

— Неплохо, Джон. Большинство доверяет вам. Ну, конечно, — со смехом добавил он, — они вас не знают так хорошо, как я.

— Или я, — прошептала Соня.

Граймс проворчал:

— Вы объединились против меня. Чтобы уравнять шансы, здесь должен быть Вилли Вильямс.

— Это совершенно безупречный астронавт, — заявила Соня. — В его глазах проверка корпуса корабля гораздо важнее, чем выпивка и светская беседа со своим капитаном перед обедом.

— И он совершенно прав, — ответил Граймс. — Но, несмотря ни на что, я хотел бы, чтобы он был около меня. Он мой первый помощник, так же как ты продолжаешь быть моим офицером разведки.

— Но я вовсе не «твой» офицер разведки, Джон. У меня диплом Космографической Службы Федерации, а не Морской Конфедерации Мира Конфинс.

— И ни Федерации, ни Конфедерации еще не существует… и не будет существовать еще несколько миллионов лет. Но я хотел бы, чтобы ты была внимательна, так же как и Кен.

— Мне нечего сообщить, командор, — сказала Соня. — Толпа довольна и хорошо накормлена. Последний урожай экзотических фруктов, полученный биохимиками, вызвал восторг всего экипажа и повара — Даже Хендрик казался удовлетворенным. Он что-то делает в контрольной цепи вооружения, надеясь, что сможет сыграть симфонию со всем своим оркестром, пользуясь лишь мизинцем левой руки.

— Я знаю и принимаю меры предосторожности, чтобы это не пошло дальше. А отважный капитан моряков?

— Его команда и он монополизировали гимнастический зал. Я не удивлюсь, если они скоро начнут носить черные пояса поверх униформы.

— Ммм… Я бы очень хотел, чтобы некоторые другие с таким же энтузиазмом заботились о своей физической форме. А вы, Кен, что можете сообщить?

— Я… шпионил, — смущенно признался телепат. — Я знаю, что это необходимо, но мне это не нравится. Насколько я смог выяснить, моральный дух на корабле очень высок. После всего, что было… Ведь, если вспомнить, Кинсольвинг не был райской планетой… Кроме того, мы все же куда-то летим. Но…

— Но — что?

— Хендрик несчастлив.

— Мое сердце обливается кровью.

— Дайте мне закончить. Хендрик несчастлив. Вот почему он запирается со своими игрушками и играет в своем углу.

— Он, вероятно, сердится, что ему не дали поиграть с его артиллерией против планеты Кинсольвинг.

— Это лишь одна из причин. Он особенно сердится потому, что его дорогие новые друзья не общаются с ним.

— Вы имеете в виду Далзелла и моряков?

— Да.

— Интересно. А они? Что они думают?

— Я не знаю, Джон.

— Как это вы не знаете? Только не говорите мне, что ваша совесть взяла верх и вы молчите из соображений морали, Кен!

— Нет, это не так. Но Далзелл и его люди не астронавты. Они моряки. Солдаты.

— И что же?

— Вы слышали о технике Ордоноски?

— Нет.

— А я — да, — сказала Соня. — Если бы я осталась работать в Службе Осведомления, я прошла бы тесты. Вероятно, результаты были бы не слишком хороши, — с удовлетворением добавила она.

— Я этого не думаю, Соня, — сказал Майхью. — Обычно это случается с людьми, чей интеллект не слишком высок. Это только доказывает, что солдату нет необходимости быть таким уж умным. Глупый, но дисциплинированный делает то, что ему говорят, и никогда добровольно не…

— Это также и моя философия, — прошептал Граймс. — Но этот Ордоноски и его техника…

— Методика тренировки, которая делает ум непроницаемым для зондирования телепата — это почти спровоцированная шизофрения. Часть разума излучает, если можно так сказать, скверные стихи и довольно мощно, чтобы замаскировать секреты остальной части разума. Употребление этой техники было предложено, чтобы создать иммунитет у военного персонала против всякого постороннего вмешательства. Несмотря на долгие тренировки, это не всегда удается, особенно с людьми, самостоятельно мыслящими.

— Очень вовремя ты нам об этом рассказываешь! Значит, что думают солдафоны, — неизвестно?

— Да, Джон. Защита Далзелла сразу же сработала, как только он почувствовал попытку проникновения в его разум. И у его людей тоже. Они не говорят больше с Хендриком, они не делятся с ним своими секретами. Итак…

— Итак, мы просто поместим микрофон в помещение моряков, — вмешалась Соня.

— Ах, вот как? Мы сделаем это? — сказал Граймс. — Мы посмеем? Может быть, попросить бравого Даниелса попрятать микрофоны по всему этому проклятому кораблю? Да, я, разумеется, мог бы… Но я вижу также, что из этого может получиться!

— Я не королева электроники, — сказала Соня, — но я уверена, что смогла бы сделать два или три микрофона из того, что есть у меня под рукой, и установить их так, чтобы никто ничего не заметил.

— Очень хорошо, — наконец сказал Граймс. — Ты можешь попробовать… Если поклянешься мне, что не будешь рисковать. Но я совершенно не удивлюсь, если окажется, что один из наших моряков кое-что знает о подслушивающих устройствах.

Граймс оказался прав, и это его действительно не удивило.

Глава 6

Возьмите приемник-передатчик размером с обручальное кольцо и поместите его в такое место, где он не будет заметен, но откуда он может передавать нормальный негромкий разговор, даже шепот, и вы получите очень эффективный «доносчик». Возьмите записывающее устройство и вы готовы. Однако при наличии капрала из моряков, про слушавшего курс по электронике и получившего приказ от своего офицера бдительно следить за местами подслушивания, вы недолго будете обеспечены информацией.

Соня, принимавшая участие в ежедневном обходе вместе с Граймсом и Вильямсом, сумела разместить два подслушивающих устройства. Одно — среди цветов и фруктов — радости и гордости столовой моряков, другое — в проходе аэрационной кабины Далзелла. Два магнитофона, запертые в картотеке Граймса, завершали ансамбль.

Граймс, Соня, Майхью и Вильямс с чувством вины слушали записи их первого и единственного дня прослушивания.

— Эй, парни! — донесся мужской голос. — Подложили новую драгоценность на старую колючку!

— Как ты ее нашел, капрал? — другой голос.

— Легко, — первый голос. — Эта проклятая штуковина фонит, как бешеная. Капитан ожидал подобных штучек. Что ж, он не ошибся.

— Нужно признать, — другой голос, — он мало что пропускает. Я могу его видеть? Спасибо. Скажи, а ведь это очень красивая штучка. Хотелось бы знать, чья она?

— Тебе это надо? — другой голос. — Конечно же, этой проклятой ведьмы из Федерации…

— Будь осторожен, — другой голос. — Она не какая-нибудь «экс», она по-прежнему командир разведки.

— И что же? — первый голос. — А? Прежде всего мы — корпус моряков Конфедерации…

— Мы — бич Вселенной, — раздались многие голоса, — и мы гордо косим имя моряков Конфедерации…

— Закройте пасти, банда болванов, — первый голос, — дайте мне закончить. Во-первых, мы действительно моряки Конфедерации. Во-вторых, Федерация будет существовать не раньше чем через миллиард лет.

— Конфедерации, капрал, тоже еще нет, — другой голос.

— Но мы тут, не так ли? — первый голос. — Дайте мне это устройство, Тиммс, я отнесу его капитану… Вот кто сведет с тобой счеты, мерзкая…

Больше на пленке ничего не было, кроме каких-то скрипов. Другой магнитофон повторил сначала какие-то слабые звуки, потом послышался звон стекла и шум льющейся жидкости. Удовлетворенный вздох, почти неслышное бормотание и, наконец, сухой звук решительного удара кулаком по металлу, покрытому пластиком. Затем раздался мягкий стук и голос капитана:

— Входите, входите! А, это вы, капрал!

— Да, мой капитан. Я нашел вот это в нашей столовой.

— Действует? — голос капитана.

— Теперь нет, капитан, — голос капрала.

— Я считал командора офицером, джентльменом, и вот… — голос капитана. — Какое разочарование. Сперва этот проклятый дипломированный лектор, гадающий на кофейной гуще, а теперь еще и это.

— Осторожнее, мой капитан, — голос капрала.

— Вы хотите сказать… — голос капитана.

Потом он пробормотал еще раз что-то относительно лектора и кофейной гущи.

— Но мы совсем не продвинулись вперед, — мрачно заметил Граймс.

«И что мы можем сказать? — подумал он. — Раньше, в доброе старое время парусных кораблей, моряки были самыми верными и достойными доверия людьми на корабле. Расположенные между ютом и кают-компанией, они представляли собой силу полиции на борту, всегда готовые подавить бунт».

Командор позволил себе слегка улыбнуться, он помнил, что некий капрал Черчилл находился среди мятежников «Баунти».

— Чего ты улыбаешься? — спросила Соня.

— Ничего, — ответил он, — совсем ничего, миссис Блайг.

Запись продолжала звучать.

— Да, мой капитан, — голос капрала.

— Вы не могли сказать мне об этом раньше? — голос капитана.

Потом слышны были только стук и царапанье. Видимо, они продолжали поиски. Скоро все окончательно стихло: капрал, видимо, располагал какими-то чувствительными приборами.

Соня вздохнула.

— В сущности… Это была неплохая попытка.

— Во всяком случае, попытка, — проворчал ее муж.

— И я вам советую больше не делать этого, — закончил Вильямс. — Фактически будет лучше, если вы, миссис, не пойдете с нами во время обхода, особенно в каюты моряков. Эти подонки способны устроить вам ловушку только из неприязни. Какой-нибудь трюк, который будет выглядеть совершенно безобидным. Существует старое правило. Никогда не услышишь ничего хорошего, подслушивая за дверью! Мы только что убедились в этом.

— Мы узнали, — вмешался Майхью, — что наши солдафоны не так уж хитры, как они думают. Если бы они были такими, они не дали бы нам понять, что нашли микрофоны.

Глава 7

Все ближе к Земле мчался старый «Поиск», прорезая кривизну континуума. Двигатель Маншенна работал, как часы. Мимо проносились желтые, белые, голубые, красноватые, карликовые и гигантские звезды. Корабль летел, как ядро из пушки, в снежной буре звездного водоворота. Он пролетал мимо многих планетных систем и ни на одной, насколько можно было судить, не было цивилизации, развившейся до применения космической техники.

— Жизнь существует, — говорил Майхью, — на большинстве этих планет, и на некоторых из них — разумная жизнь. Однако уровень встречающихся цивилизаций, если их можно так назвать, крайне низок: я не столкнулся ни с одним обученным телепатом.

Даниелс, офицер электронной связи, был менее категоричен, чем его псионический соперник, хотя было очевидно, что на планетах, мимо которых они пролетали, никто не употреблял системы коммуникации Карлотти или эквивалентной ей. Граймс решил, что нужно приостановить продвижение «Поиска» до того времени, когда удастся уловить сигналы КНТ. Между тем Майхью утверждал, что такое решение будет потерей времени.

«Итак, мы первые, — подумал Граймс. — Первое специальное судно…»

Он процитировал про себя древние стихи:

«Мы были первыми, которые проникли

В это молчаливое море…»

Ему вдруг вспомнилась судьба старого моряка из Кольриджа.

«Будет лучше поостеречься альбатросов», — сказал он себе.

«Поиск» мчался по-прежнему, и командор понял, что скоро его путешествие подойдет к концу. Он необъяснимым образом чувствовал, что Земля приближается. Это не будет ни ближайшее солнце, ни следующее, ни даже третье. Он не мог бы сказать, откуда это ему известно, но уверенность не покидала его.

Тем не менее ему хотелось бы полагаться на нечто большее, чем интуиция. Он попросил Карнаби быть постоянно в полной готовности.

— Поищите девять планет, — сказал Граймс штурману, — или, возможно, десять.

— Десять, командор? Я считал, что в Солнечной системе всего лишь девять планет.

— Действительно… в наше время так оно и было. Но вспомните о поясе астероидов между орбитами Марса и Юпитера. Когда-то там была планета. Может быть, мы увидим ее.

— Хорошо, командор, девять планет, может быть, десять. Есть какие-нибудь подробности?

— Вы никогда не бывали на Земле, не так ли, Карнаби?

— Нет, командор.

— Как вам должно быть известно, шестая планета или, может быть, седьмая, это чудо Вселенной. Естественно, Сатурн не единственный газовый гигант, но кольца делают его самым эффектным.

— Значит, планета окружена кольцами. А сама Земля? Нужно искать что-то специальное?

— Да. Спутник. Очень большой. Можно сказать, планета-сестра, Луна.

— Значит, будет легко сориентироваться, командор. Но есть небольшая неприятность. В памяти корабля нет ни одной карты Земли.

— Мы ведь не знали, что отправимся сюда, не так ли? Мне кажется, мы должны хотя бы приблизительно нарисовать несколько карт. Насколько они нам понадобятся, зависит от того, до какой степени мы находимся в прошлом…

— Эффект эрозии не должен быть до такой степени значительным, командор.

Граймс вздохнул. Карнаби был хорошим астронавтом, превосходным навигатором, он имел диплом, был подготовлен для того, чтобы вести корабль в космосе, но не более того. К чему навигатору было знать про катаклизмы, во время которых образуются горы, непредсказуемо меняется климат, разливаются и исчезают моря, перемещаются континенты…

— Может быть, мы узнаем Землю по карте, которую я рисую, — сказал он. — Жаль, если у меня ничего не получится.

Но Земля все же оказалась очень узнаваемой.

Глава 8

Первым они увидели Сатурн. Огромная планета была еще красивей, чем, ее помнил Граймс. Почти весь экипаж любовался фантастическим зрелищем, когда Даниелс с помощью аппарата КНТ уловил радиосигналы, испускаемые с одной из планет.

Граймс, Соня и Майхью покинули командный пункт и спустились в помещение, где находились приемники и передатчики. Граймс встал позади радиоинженера, который, нагнувшись над своими аппаратами, занимался их настройкой и внимательно слушал странные бормотания в усилителе. Можно было назвать это музыкой: в них было нечто вроде постоянного ритма. Это также могло быть словами, могло быть сообщением, докладом, метеорологической сводкой. Одно было верным: эти слова произносил не человек.

Граймс повернулся к Соне.

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Что я могу понять? — удивилась она.

— Но ведь ты лингвист…

— Это язык, который я никогда раньше не слышала.

— Ммм…

«Вероятно, я очень многого хотел от своей жены», — подумал Граймс и обратился к Даниелсу:

— Вы можете определить параметры?

— Я попытаюсь… 177 относительно… 180… 185… Проклятие, все время меняется.

Командор засмеялся.

— Относительно — это правильное слово. Вы знаете, что мы находимся на орбите Сатурна, и придерживаемся относительного положения относительно поверхности планеты…

Граймс достал из кармана трубку и поиграл ей. Очень хотелось набить ее и закурить, но табак теперь был на очень строгом учете. Он представил себе расположение планет. Корабль находился на солнечной стороне Сатурна. С другой стороны, почти по прямой линии, были Марс и Земля. Радиопередача с Земли? На нечеловеческом языке? В конце концов, существовали же доисторические цивилизации? Например, цивилизации динозавров? Сейчас мысль о возвращении на Землю вовсе не казалась ему разумной.

А Марс? На этой планете были обнаружены некоторые предметы, якобы подвергшиеся обработке. Эрозированные, подвергшиеся разрушению остатки, которые могли быть не чем иным, как частью метеоритов, в течение тысячелетий разбитых естественными силами. Было еще то, что называли Венерой Большого Сырта: кусок сплава, похожего на бронзу, более или менее напоминающий фигурку женщины. Знаменитый Колосс Эблиса, огромный монолит, вылепленный ветром Пустоты, был похож на мужчину гораздо больше.

— Кен, — сказал Граймс тоном легкого упрека. — Даниелс уловил что-то. А вы? Что скажете вы?

Телепат покраснел.

— Я вам уже сказал, командор, что существует жизнь, жизнь разумная, человеческая, около Солнца в направлении нашего движения.

— Этот… этот шум не человеческий, — заявила Соня.

— Да, — согласился Майхью.

Выражение его лица изменилось. Граймсу не надо было спрашивать, что он делает… Майхью мобилизовал все свои силы. Он телепатически связался с Кларисс, оставшейся на командном пункте, и дал ей указания, привел в рабочее состояние свой псионический усилитель, плававший в специальной жидкости в мозге собаки.

Вскоре три мозга — мужской, женский и собачий — стали функционировать, как один мощный приемник вместе с антеннами корабля, чувствительными к малейшему шепоту. Псионические передачи и прием было возможно осуществить сквозь световые годы: Майхью и его команде ничего не стоило улавливать сигналы на расстоянии световых минут.

Майхью прошептал еле слышным голосом:

— Да, есть… шепот. Я… я в настоящий момент его не понимаю. Я был, простите за употребление нашего жаргона, Даниелс, настроен на псионическое излучение с Земли. И улавливал весьма примитивные эмоции… ненависть, страх, зависть, жажда и голод. Вы понимаете? Но есть другое. Не слабее. Это более… цивилизованно. Более… интеллектуально, как сказать? Да… Вот. Я раз присутствовал на шахматном турнире. Все мастера мира Конфинс собрались там, были и другие миры. Я не должен был шпионить, но я это сделал — не мог удержаться. Это было… неотразимо! Улавливать работу этих холодных разумов, играть их партию вместе с ними…

— Шахматы, — сказал Граймс, — игра очень древняя.

— Если я сказал о шахматах, то лишь по аналогии.

— Нам остается лишь устроить показательный турнир, — сухо проговорила Соня. — В сущности, Кен, вы хотите сказать, что в этой Солнечной системе существует высокоразвитая цивилизация, это так?

— Да.

— И она может быть на Земле?

— Я… Я так не думаю. Образы, которые я улавливаю, видимые образы… смутны… размыты… Мне кажется, это — человекообразные, но не люди. И еще… у меня постоянно возникает образ мира практически пустынного. Мира в агонии.

— Марс? — прошептал Граймс, а потом решительно повторил: — Марс.

«Возвращение на Землю может подождать, — подумал он. — На родной планете ученые появятся еще не скоро. На Марсе, если верить Майхью, а не было никаких оснований ему не верить, в знаниях и ученых недостатка не будет. Ученые сверхчеловеческой цивилизации будут иметь гораздо больше возможностей помочь экипажу „Поиска“, чем волшебники или жрецы древних богов».

— Мы отправляемся на Марс, — сказал он. — Марсиане, может быть, и не люди, но они должны больше походить на нас, чем земные дикари каменного века.

— Ты надеешься на это, — иронически проговорила Соня.

— Я это знаю, — уверенно проговорил он.

— Ну, а я, — прошептал Майхью, — я этого не знаю…

Глава 9

Если есть опыт и осторожность, то способы преодоления межзвездных расстояний могут быть использованы в границах планетной системы. Граймс никогда не сомневался в опыте и хладнокровии своих офицеров. Итак, через день «Поиск» оказался на орбите Марса, красной умирающей планеты.

Глядя через визир на командном посту на Марс, Граймс задавал себе вопрос, не произошло ли новое перемещение во времени. Планета казалась ему такой, какой он видел ее в последний раз… сколько лет тому назад? Он видел города, ирригационные каналы, окаймленные широкими полосами зелени, ледяной купол Северного Полюса. На месте были два маленьких спутника, вращающихся вокруг планеты.

— Они знают, что мы здесь, — заявил Майхью.

— Они? Кто это они? — проворчал командор. — Хотел бы я узнать о них поподробнее!

— Я… я еще ничего толком не выяснил.

— Это не будет иметь никакого значения, — заявил Вильямс, — как только они скажут, что мы можем чувствовать себя, как дома, плевать на пол и выкинуть наружу кота.

— Ммм, — проворчал Граймс, сжав зубами пустую трубку. — Ммм… Но, Боже мой, что случилось или еще только должно случиться с этими людьми? Города, каналы… когда человек пришел на Марс, от всего этого не осталось и следа.

— А не окажемся ли мы причиной гибели их Цивилизации? — предположила Соня.

— Ну, нет. Мы не так плохи!

— Говори о себе, — возразила она, выразительно поглядев на Хендрика, застывшего возле боевого орудия.

Граймс громко рассмеялся.

— Я просто не верю, что один корабль, простой легко вооруженный вспомогательный крейсер может уничтожить цветущую цивилизацию.

Он жестом указал на электронный телескоп. Карнаби удалось поймать изображение одного из городов, и теперь они, казалось, планировали едва ли не в сотне метров от самого высокого дома.

— Посмотрите сюда. Люди, построившие эти здания, должны быть более или менее похожи на нас.

Здания выглядели высокими и стройными, их конструкции не могли быть созданы на планете со слабо развитой цивилизацией. Стекло и камень, сверкающие полосы металла, сочетаясь, слагались в гармонию, в которой не было ничего нечеловеческого, а если и было, то не становилось от этого менее прекрасным. Контактная сеть с блестящими проводами, висящими между башнями, мосты, зеленеющие парки с яркими пятнами — голубыми, желтыми, оранжевыми, — которые были, скорее всего, массивами цветов, изумрудная зелень садов и бриллиантовые струи фонтанов, окрашенные в голубой цвет…

— Антенны Карлотти, — внезапно сказал Даниелс. — Странно, что мы не получили сигнала, когда летели, используя двигатель Маншенна…

Да, антенны Карлотти или что-то очень похожее на них. На самых высоких башнях виднелись сверкающие металлом вышки, но вместо того чтобы двигаться, они оставались неподвижными.

— Это может быть религиозным символом, — предположил Граймс, — в итоге из этого получится крест, звезды, серп и молот, и я не знаю, что еще. И вообще, почему не лента Мебиуса?

Майхью вдруг начал говорить странным, безжизненным голосом:

— У них есть телепаты. Телепат. Он проник в мой мозг. Существует проблема языка, вы понимаете. Но его послание ясно.

— Что он сказал? — закричал Граймс.

— Они… они не хотят нас. Не знают, что делать с нами. Мы для них обуза, не вовремя появившаяся.

Большие уши Граймса покраснели. Он проворчал:

— Хорошо, согласен, мы для них обуза. Но тем не менее мы имеем право поговорить с ними, попросить о помощи?

— Что… что я им должен сказать, командор?

— Конечно, правду! Мы потерпели кораблекрушение во времени.

— Я попытаюсь, — скептически сказал Майхью.

На командном пункте наступила тишина, в то время как Граймс и его офицеры смотрели на Майхью и Кларисс. Телепаты сидели с закрытыми глазами, неподвижные и молчаливые, держась за руки. У обоих были отсутствующие лица. Губы Кларисс двигались.

— Это ни к чему не привело, — наконец сказал Майхью. — Они не хотят иметь с нами ничего общего. Они мне говорят… как бы это перевести? Они мне говорят, что мы достаточно большие и достаточно уродливые, чтобы выпутываться самим.

— Попробуйте их уговорить, — настаивал Граймс. — Скажите им, что в их интересах позволить нам приземлиться. Должны существовать знания, которыми они не располагают и которые мы сможем им передать?.. Так же как, мы надеемся, они тоже нас чему-нибудь обучат.

Наступило новое молчание, довольно продолжительное. Наконец Майхью проговорил:

— Они твердят: «Уходите прочь и оставьте нас в покое».

Граймс знал, что в молодости его часто называли упрямцем, а в последнее время — упрямым старым бродягой. Он был действительно упрям. Он был готов висеть в марсианском небе неожиданным искусственным спутником до тех пор, пока марсиане не согласятся с ним заговорить. Должен же среди них быть хоть кто-нибудь, достаточно любопытный, чтобы ему захотелось выяснить, откуда явились незваные гости и кто они?

— Они говорят: «Уходите вон», — продолжал Майхью.

— Ммм, — проворчал Граймс.

— Они говорят: «Уходите отсюда, или мы силой заставим вас сделать это».

— Это блеф, — решил Граймс, — скажите им, что я хочу поговорить с начальством, с каким-нибудь ответственным лицом.

— Уходите прочь, — прошептала Кларисс. — Убирайтесь, убирайтесь. Послание все время одно и то же: «Убирайтесь вон!»

— Скажите им…

— Смотрите! — крикнул Вильямс. К ним приближался корабль.

— Его не обнаруживает радар. Его не обнаруживает радар, — простонал Карнаби.

Корабль казался огромным, но это могла быть всего лишь иллюзия, поскольку определить расстояние не представлялось возможным. Это была странная конструкция с грандиозными крыльями. Никакого вооружения не было видно.

— Как птица, — прошептал кто-то.

«Итак, они наконец решились заметить нас», — с удовлетворением подумал Граймс. Потом он вспомнил о решительном Хендрике и оглянулся, но было уже поздно, и приказ «Не стреляйте» так и не прозвучал.

Смертоносный лазерный луч, сверкнув, ударил по крылу марсианского летательного аппарата. Тот дернулся, видимо, потеряв управление и, как мертвый лист, стал падать вращаясь на далекую поверхность планеты. Сломанное крыло последовало за ним.

«Моим арбалетом

Я убиваю альбатросов…»

Но сейчас было не время вспоминать старинную поэзию. Майхью прошептал:

— Они рассердились…

Граймс отдал приказ:

— Максимальное ускорение! — Его отбросило в глубь сиденья. — Включить двигатель Маншенна!

Он не знал, какие виды оружия были в распоряжении марсиан, и не собирался проверять их на себе.

Гироскопы начали ритмично трещать и свистеть, когда ускорение достигло максимума. Контуры планет и солнца стали расплывчатыми и цвета превратились в радугу, когда «Поиск» устремился по курсу, прорезая континуум. Яркая вспышка на том месте, где только что был корабль, была весьма зрелищной, но совершенно безопасной. Ответная атака? Совершенно очевидно — выстрел. Умышленный или случайный? Но Хендрик-то стрелял умышленно…

— Я спас корабль, — сказал Хендрик. — Я спас корабль.

— Достаточно, мистер Хендрик, — сухо бросил Граймс. — После того как мы уточним курс, я вам кое-что скажу.

— Хендрик спас корабль, — заявил Далзелл громким шепотом.

«Я бы с удовольствием повесил вам обоим на шеи по альбатросу, грязные подонки», — сердито подумал Граймс. Но вслух он ничего не сказал.

Глава 10

Хендрик был упрям и неисправим. Он заявил:

— Но, командор, атака — лучшая защита.

И Граймс понял, что ему будет практически невозможно наказать артиллериста. В сложившихся ненормальных условиях было невозможно сохранить дисциплину. Права капитана пока еще признавались экипажем, но надолго ли? Скорее всего, до первого серьезного конфликта. На кого действительно он может рассчитывать? Конечно, Соня, а также Вильямс, Майхью и Кларисс, на Карнаби… Безусловно, не на капитана Далзелла и его моряков. Вероятно, и не на Дэвиса с его помощниками-механиками. Может быть, на радиотехника Даниелса?..

Чтобы сохранить порядок на корабле, командир должен продолжать действовать, продолжать метафорически вытаскивать зайцев из метафорической шляпы. Он был в положении человека, вынужденного бежать, чтобы не упасть. Ну что ж, он и побежал! От Галактики Конфинс до Солнечной системы, от Сатурна к Марсу и от Марса к Земле.

Не было никаких сомнений в том, что мир под ним — родная планета. Изображение континентов, видимых сквозь тучи, совпадало с нарисованным Граймсом по памяти. С точки зрения геологии ясно, что «Дальний поиск» оказался в относительно недавнем прошлом Земли: шапки льда на полюсе казались несколько большими, чем на карте Граймса, но чрезмерного обледенения не было, уровень моря, может быть, был иным, и горы — немного выше, но это была Земля.

Карнаби по приказу Граймса поместил корабль на экваториальную орбиту, на меридиан, который более или менее разделял надвое грушевидный материк Африки. Потом, пользуясь инерциальным двигателем, он стал спускаться, держа курс на север. Средиземное море с итальянским ботинком, ударом ноги откинувшим деформированный футбольный мяч — Сицилию, тонуло в скоплении туч. Там, внизу, вероятно, началась осень, может быть, не лучшее время года для приземления. Но в этом полушарии у них было больше шансов найти цивилизацию. Строительство пирамид? Слава Греции или величие Рима? Майхью, легко читающий мысли Граймса, позволил себе улыбнуться.

— Нет, Джон, еще нет пирамид и нет Акрополя. Но существуют города.

— И корабли, — сказал Граймс. — Должны существовать корабли. Я надеюсь, что сейчас еще можно найти в море…

— А где, к дьяволу, ты хочешь еще найти корабли, если не в море? — воскликнула Соня.

— В порту, стоящие на рейде, — ответил ей Граймс. — Ожидающие конца зимы. В те времена люди зависели от времени года.

Она сказала что-то нелюбезное о деревянных судах и железных людях.

Граймс, отдававший распоряжения навигатору, ничего не ответил. Корабль все снижался и снижался. Со всевозможными предосторожностями Граймс определил угол, по которому корабль опускался, направляясь на восточную сторону Средиземного моря, в воображаемый пункт, примерно на полпути между Кипром и Палестиной. Тир и Сидон уже существовали. Финикийцы, были ли они пионерами в племени навигаторов?

Ниже, все ниже. Корабль теперь находился в атмосфере и опускался сквозь ее плотные слои, но медленно, очень медленно.

«Дальний поиск» задрожал и заскрипел, когда воздух вокруг него стал плотнее и воздушные потоки ударили по нему. Корабль был способен противостоять и более сильным ударам. Сквозь перистые облака он пошел быстрее. Белые кучевые облака простирались теперь внизу, сливаясь с белизной горных вершин, еще ниже лежали темные долины. Несколько минут спустя все вокруг заполнил перламутровый туман, мешающий что-либо видеть.

Внезапно тучи разошлись и стало видно море. Даже с этой высоты были видны белые гребешки волн на голубом фоне. И… И что это за темное пятно?

Граймс приостановил спуск корабля и передал управление Карнаби. Вильямс уже настроил большой телескоп, и на экране появилось изображение. Да, это действительно был корабль: тяжелый, широкий, с одной мачтой в середине низкой палубы. Весла, по шесть с каждой стороны, били по воде. Судно плыло, равномерно покачиваясь.

— Так держать, — сказал Граймс Карнаби, а потом Вильямсу: — Продолжайте наблюдать, пока я не вернусь.

Было бесполезно отдавать другие распоряжения. Граймс учел, что одинокое судно заметило их и приготовилось к нападению. Лично он собирался на одном из катеров поближе познакомиться с судном, взяв с собой только Соню и Майхью. Катер можно было использовать и как подводную лодку. В сущности, «Поиск» был разведывательным кораблем, и на борту его было все необходимое для исследования недавно открытых планет. С катера Граймс сможет незаметно наблюдать за судном. Даже если его увидит горсточка моряков, какое это будет иметь значение? Катер покажется им морским чудовищем и только пополнит уже, вероятно, длинный список морских чудес.

Граймс покинул командный пункт в сопровождении Сони и Майхью.

Море сильно волновалось. Граймс повел катер на глубину и сразу же почувствовал сжатие пояса безопасности. Он улыбнулся: на глубине более двух метров море было спокойным. Послышался скрип насосов. В течение секунды иллюминаторы рубки управления были затенены пеной, быстро сменившейся зеленоватой водой. Мощная качка сменилась легким покачиванием.

Граймс поднял перископ. Зажегся экран, показывая белые гребешки волн и, наконец, приземистый корпус суденышка.

— Я предпочитаю находиться внизу, а не наверху, — подумал Граймс. Он направил катер ближе к судну. Его сострадание быстро сменилось раздражением. Этот капитан, видимо, не знал элементарных правил навигации. Возможно, мореплавание еще только начало развиваться, но тем не менее должно было уже пройти несколько тысячелетий с тех пор, как первые люди плавали по морю на плотах, пирогах выдолбленных из стволов деревьев. Граймс пробормотал что-то о людях, неспособных заставить пластиковых уток плавать в ванне.

— И что он такого плохого сделал, этот капитан. Или, вернее, пытается сделать? — спросила Соня, которая, не будучи телепатом, обладала интуицией.

— Ничего он не делает, вот в чем дело, — проворчал Граймс.

— Согласна, ты — эксперт. А что он должен делать?

— Он в трудном положении.

— Хорошо заметное помрачнение ума, — сыронизировала она.

— Дай мне сказать. Он в трудном положении. Если ему не удастся держать нос своего корабля прямо на ветер, то он будет опрокинут…

— Дорогой мой, я не моряк, но тем не менее способна понять его действия.

— Да, да, но есть возможность добиться этого, не мучая гребцов. Я считал, что это способ такой же старый, как и сама посудина, но, вероятно, ошибся. В конце концов, нужно, чтобы кто-нибудь изобрел его.

— И что это за таинственный способ?

— Естественно, плавающий якорь.

— Разве море здесь недостаточно глубоко, чтобы якорь закрепить?

Граймс вздохнул.

— Плавающий якорь — это не то, что ты думаешь. Это не кусок железа или, что более вероятно в эту эпоху, кусок камня. В идеале — это конус из ткани, похожий на парашют. При помощи длинного каната он крепится сзади корабля. Он должен быть полностью потоплен, желательно, на три, четыре метра в глубину, чтобы на него не влиял ветер. Такой якорь позволит судну сохранять правильное положение. Если нет конуса, можно использовать, что угодно: деревянную панель, парус, поверхность которого достаточно велика, чтобы служить якорем, — он нахмурил брови, глядя в перископ. — И вот этот глупец дохнет на своем кормовом весле, в то время как его экипаж дохнет от изнеможения на веслах. Ради богов Конфинса, мне больно смотреть на корабль в таком тяжелом положении! Если бы я только мог объяснить этому болвану, что ему нужно делать!

— Вы это можете, Джон, — прошептал Майхью.

Граймс расхохотался.

— Согласен, согласен, этот капитан не единственный тупица здесь. Я забыл, что вы можете так же хорошо передавать, как и получать телепатемы. Вы считаете, что можно передать ему послание?

— Я как раз пытаюсь сделать это… Я в его разуме. И это мне не очень нравится. Естественно, он в ужасе. Это не просто страх перед тем, что может случиться, но также и суеверный ужас… Он не принес нужной жертвы перед отплытием в море и знает это. Вино, которое он вылил на жертвенник, было дешевым и низкого качества, почти что уксус… А коза, которую он зарезал, была больна и никуда не годилась.

— Ммм… если уж надо что-то сделать, то надо делать это хорошо или не делать совсем. А вы можете добраться до него, Кен?

— Я пытаюсь. Он «чувствует» что-то. Он резонирует, если можно так сказать. Он думает, что морской бог ответил на его молитвы. Но суеверие… Это ужасно…

— Наплевать! Это характерно для его эпохи. Будьте морским богом! Ткните его в зад своим трезубцем и заставьте сделать что-нибудь!

Майхью криво улыбнулся.

— Мне это не нравится, но единственная возможность им помочь… — Он начал шептать, шептать мысли, которые старался передать: — «Послушай и ты будешь спасен… послушай и ты будешь спасен…»

— Хорошо, — одобрил его Граймс. — Так и продолжайте. Как только вам удастся связаться с ним, «скажите» ему. Вы слышали мои объяснения относительно техники плавающего якоря? Конечно, конуса нет, но подойдет и что-нибудь другое. Безразлично, что.

Наступило долгое молчание, наконец нарушенное телепатом.

— Это трудно, Джон, объяснить что-либо о современном мореплавании примитивному дикарю.

— Современное мореплавание? — возмутился Граймс. — Это относится к давним временам начала морских путешествий!

— Может быть, мысль о жертвоприношении…

— Множество аварий, — со смехом проговорил Граймс. — Жаль, что у них нет справочника Ллойда, чтобы подсчитать это! Ой! Вас услышали, Кен! Да. И с каждой стороны втянули весло…

Он весело поглядывал в перископ. Таким образом примитивному капитану пришлось обнаружить в себе черты гениальности, и Граймс, знаменитый адмирал Тарпы, нес за это ответственность.

Соня уничтожающе посмотрела на него, когда он фальшиво запел морскую песню древних времен.

Да, вот они поднимаются на палубу, волоча что-то.

«Не сюда, стадо коров!»

Капитан, видимо, все-таки знал, что делает, его тяжелое судно, без сомнения, будет лучше держаться на воде и наберет меньше воды, если он отдаст плавающий якорь против ветра. Но что происходит на корме? Бунт? Казалось, там начиналась драка.

«А, наконец!» — подумал Граймс и пробормотал: — Недостаточно большой.

Матросы подняли сверток и бросили его за борт. «А где, к дьяволу, канат, удерживающий якорь?» Потом, как раз перед тем как пена снова осела на перископ, Граймс и его компаньоны увидели, что в выброшенном свертке был человек.

Глава 11

Можно было сделать только одну вещь, и Граймс ее сделал, но он не должен был торопиться. Одномачтовое судно между тем медленно продвигалось против ветра, удаляясь от маленькой черной фигурки, барахтающейся в воде. Перископ был бесполезен под дождем, и заработал радар катера.

На экране были видны две точки: большая и малая. Расстояние между двумя ними увеличивалось. Граймс направил катер к малой. Несмотря на сложность задачи, это ему удалось. Внезапно катер завибрировал, и Граймс догадался, в чем дело: тонущий человек хватается за соломинку — а стержень перископа был намного солиднее.

Граймс начал всплытие… Шум мотора стал оглушительным, и маленький катер тяжело накренился на поверхности, когда волны захлестнула его, но быстро выпрямился. Был ли человек еще там? Перископ был направлен так, чтобы видеть верх катера. На экране показался мокрый человек, вцепившийся в стержень.

— Мы должны его впустить, — сказал Граймс.

— Я лично полагаю, что ты хочешь сказать «вы».

Соня отстегнула пояс и встала, за ней последовал Майхью.

— Будьте осторожны, — бросил Граймс.

— Можешь на нас рассчитывать.

Верхняя панель отодвинулась, и струя свежего воздуха проникла в каюту. После недель спертого воздуха и искусственной аэрации это было, как искристое вино после теплой воды. Граймс с восторгом глубоко вздохнул и посмотрел, как Соня и Майхью поднимаются по лестнице. Он уловил голос Сони, едва слышимый в завывании ветра и шуме дождя.

— Ничего не бойтесь, никто вам не сделает зла…

Он подумал, что несчастное человеческое существо в полубессознательном состоянии поймет этот тон, если не слова. Потом Майхью сказал:

— Он в ужасе…

— Вы тоже были бы в ужасе. Помогите же мне, Кен! Влезьте ему в голову или не знаю куда, успокойте его…

— Я стараюсь, Соня.

— Так вот, постарайтесь получше! Он сейчас выломает перископ, — проворчала она, а потом продолжила более мягким успокаивающим тоном: — Вам больше нечего бояться… Расслабьтесь. Мы вас…

Ей ответил другой голос, пронзительный, бессвязный… Граймсу показалось, что он разобрал слова…

— Да, это так… держитесь за меня… Дайте мне руку, Кен, или мы все свалимся за борт. Да… это так… Держитесь за меня. Осторожно… осторожно… сюда.

Соня показалась в люке, ступила на лестницу и стала медленно спускаться, поддерживая дрожащего от изнеможения и страха человека. Майхью помогал ей.

Вдвоем им удалось заставить его спуститься. Человек в мокрой одежде повалился на пол, сжавшись в комок. Повернувшись в кресле, Граймс посмотрел на него. Это был, безусловно, семит, как и следовало ожидать в этой части света. Спасенного парализовал ужас, что было неудивительно. Ухватившись руками за бороду, он поднял глаза на своих спасителей и попытался заговорить, однако ему это не удалось.

— Я начинаю немного понимать его мысли, Джон, — сказал Майхью, — но очень мало. Он принимает нас за ангелов или я не знаю, за что…

— Ммм…

Граймс повернулся к пульту управления и закрыл панелью люк. Катер сильно качало. Он снова погрузился на высоту перископа. Шторм почти закончился, дождь стал меньше, и маленький космический катер был отчетливо виден с корабля на поверхности моря.

Да, он по-прежнему был тут и его легко можно было видеть сквозь сетку дождя. Судно плыло теперь гораздо увереннее. Капитан больше не нуждался в плавучем якоре.

— Я… я знаю кое-что, — странным голосом прошептал Майхью.

— Что это такое, Кен? Да говорите же!

— Он ехал пассажиром на том корабле. Он проповедник, ехал в… Нинивию. Его имя…

— Мне кажется, нет необходимости говорить мне это, — проворчал Граймс и подумал: — «Ну, у нас теперь есть зацепка во времени. Когда мы вернемся на корабль с его машинами памяти, мы сможем определить время, в которое попали».

Глава 12

— И так? — сердито спросил Граймс. — Что вы обнаружили? У нас нет времени. Соня настаивает, чтобы этот наш друг был высажен на пустынный берег, и не позднее, чем через три дня после его спасения.

— Мы должны уважать Писание, — сказала твердо Соня.

— Писание? Какое писание? Ведь я надеялся, спасая его, что мы сможем уточнить время, в котором находимся. И что мы имеем? Что наша машина памяти, наша фантастическая, электронная и энциклопедическая может нам сказать? Только то, что существование этого человека только легенда, немного аллегорическая, и что Большая Рыба, символизирующая Дагон или не знаю, что другое, — вымысел. Что может случиться, если мы будет держать на борту «Поиска» его три дня, три недели и три месяца? Или три года?

— Мы не должны моделировать Историю, — заявила Соня.

— Историю всегда искажали.

— Да, но не тогда, когда она реальна.

— Во всем существует начало.

Но Граймс знал, что все были против него. Практически ни один член экипажа не был верующим, но у каждого было Святое Писание. И тут, под мощным влиянием успокаивающего из медпункта корабля, у них было живое доказательство того, что Библия — это не просто мифология.

— Лучше придерживаться текстов Библии, — сказал Вильямс.

— Это будет самым разумным, — добавил Карнаби.

Граймс вглядывался в лица окружающих его старших офицеров и понимал, что все они за то, чтобы возвратить утопающего на Землю. Он не мог удержать иронической улыбки. Таким образом, этот несчастный был, если можно так сказать, двойником Жонаса, сперва выброшенного за борт моряками, а теперь — аэронавтами. Ему было жаль беднягу. Новые попытки Сони и Майхью могли бы дать важные сведения.

— Значит, мы его отпустим, — сказал Граймс. — Но все же вы должны были что-нибудь обнаружить, Кен?

— Со временем мы можем вам обещать разрешить любую задачу, самую трудную, — сказал телепат, — но у нас не было времени… Как объяснить вам это, командор? Представьте себе что вы пытаетесь кого-нибудь допросить, кто говорит с вами на одном языке, но что этот человек так напуган, что он безостановочно вопит, ничего не говоря. Да, конечно, мы можем читать мысли, употребляя обычный жаргон, но это помогает лишь тогда, когда мысли более или менее связные. А у него они совсем бессвязные.

— Итак, он по-прежнему в ужасе?

— О да! Попробуйте встать на его место. Он находится в брюхе гигантской рыбы. Он имеет право быть напуганным.

— Ни за что на свете! Он был лучше ухожен и обслужен, чем пассажир самого роскошного самолета. Специально приготовленные блюда подавали наши самые очаровательные девушки.

— Которых он считает за гарпий, ожидающих возможности вонзить в него свои крашеные ногти, чтобы унести в ад…

— А вы не можете войти в его разум, Кларисс, и успокоить его?

— Я прошу вас поверить, что мы все время пытаемся сделать это. И нам бы со временем это удалось, но трех дней для этого недостаточно.

— И эти три дня уже почти прошли, — сказала Соня, взглянув на часы.

Граймс вздохнул, встал и поднялся на командный пункт. Он посмотрел в обзорный экран, но «Дальний поиск» находился над облаками, откуда ничего не было видно, кроме волнующегося моря с гребнями белой пены.

Тем временем Карнаби нарисовал карту и с гордостью показал ее Граймсу.

— Мы находимся здесь, — заявил он, ткнув кончиком карандаша в маленькую точку, обведенную кружком, — а тут есть город.

Граймс взял карандаш.

— А тут мы приземлимся: здесь есть хорошо защищенная небольшая бухта. Оттуда до города не больше трех дней ходьбы. И я предполагаю, что это Нинивия.

Граймс посмотрел на компас, измеряющий расстояние.

— Ммм… Я начинаю думать, что если я с наступлением ночи поведу катер, чтобы высадить нашего пассажира в указанном месте, это избавит от усталости всех.

Соня воскликнула:

— Тогда Всевышний прикажет рыбе выбросить Иону на берег. Слова Всевышнего, обращенные к Ионе, во второй раз были такими: «Встань! Пойдешь в Нинивию, большой город, и передай им весть, которую я тебе скажу». Иона встал и, следуя приказу, пошел в Нинивию. Нинивия была большим городом, понадобилось три дня, чтобы дойти туда.

— Катер готов, Вильямс? — спросил Граймс.

— Да, командор.

— Ну, тогда покончим с этим!

Граймс сам пилотировал маленький катер, вывел его в пике из корабля перед тем как коснуться воды и посадил примерно в пятистах метрах от берега. Он отказался от мысли приземлиться прямо на берегу: может быть, это против Писания. Катер сильно качало. Граймс не удивился, услышав, что кого-то тошнит в каюте позади него. Ему стало жалко спасенного — скорее всего, это был он: сочетание моря со страхом вызывало у несчастного тошноту. Граймс попытался игнорировать запах и звуки и сконцентрировал все свое внимание на том, чтобы привести катер точно к намеченному пункту. Воздушная разведка показала, что о рифах беспокоиться не стоит, но это не улучшило состояния пассажиров катера, которых сильно укачало. Граймс поднял катер над морем на случай, если за земле окажутся нежелательные наблюдатели, пролетел мимо подводных скал и наметил как цель одинокую пальму. Миновав отмель, он выключил инерциальный двигатель и осторожно посадил катер. Повернувшись, он увидел, что Майхью и Соня все еще поддерживают чужеземца. Он, бедный, полумертвый от страха и тошноты, был в плачевном состоянии, но его несчастья почти кончились или только начинались.

— Мы его выпустим, Джон? — спросила Соня.

— Да, если ты уверена, что это согласуется с Библией.

— Должно быть… — холодно сказала она.

Люк открылся, короткая лестница удлинилась. Соня и Майхью повели человека, похожего на ком грязных тряпок, к люку.

Казалось, он совершенно неспособен пройти пешком сорок километров, но тем не менее ему придется уважать сценарий.

Ощутив под ногами благословенную землю, окруженный знакомым пейзажем, он очень быстро пришел в себя. Он упал и принялся целовать землю. Потом наконец выпрямился, сел и уставился на пальцы, с которых сыпался золотой песок. Его бородатое лицо осветила радостная улыбка, которая исчезла, как только он поднял глаза и увидел над головой самолет-амфибию. Человек быстро отвернулся, чтобы посмотреть на землю, на дюны, на пальмовые рощи и на синеватое очертание гор на горизонте, шатаясь он поднялся на ноги и пошел в глубь страны с завидной настойчивостью, подальше от проклятого моря и его обитателей.

— Еще один удовлетворенный клиент, — прошептал Граймс.

Соня и Майхью вернулись на борт, люк был закрыт, катер взлетел и направился к далекому «Дальнему поиску».

Глава 13

Вернувшись на корабль, Граймс, Соня и Майхью направились прямо к Граймсу, который пригласил еще Кларисс и Вильямса. Естественно, Кларисс не надо было спрашивать о том, что произошло: она была в постоянной телепатической связи со своим мужем. И немного времени понадобилось, чтобы ввести Вильямса в курс дела. Потом…

— У меня намерение завтра утром на рассвете приземлиться, — заявил Граймс.

— Будет ли это разумным? — спросила Соня. — Я уже говорила и повторяю еще раз, мы не должны вмешиваться в Историю.

— Разве мы собираемся это сделать? — возразил ее муж. — Последний эпизод, мне кажется, доказывает, что мы составляем часть Истории.

— Оставьте Историю в покое, командор, — вмешался Вильямс. — Я вам скажу вот что: если экипаж не получит в скором времени какого-нибудь занятия, то мы получим мятеж.

— Это так серьезно, Вилли?

— Очень серьезно. В течение дня мы висели над маленьким клочком пустого моря, ничего не видя, кроме воды и облаков. Это еще хуже, чем быть на орбите. Вопрос в том, что мы оказались так близко от Земли и вместе с тем далеко.

— Кен?

— Я должен был известить вас, Джон, но думал, что вы знаете. К тому же, я довел до минимума свои исследования. И нет необходимости быть телепатом, чтобы почувствовать мрачную атмосферу, сгущающуюся на корабле. И незачем читать мысли, чтобы догадаться, о чем они думают: «Он и его дружки спускаются на поверхность, когда им хочется, а мы?»

Граймс грустно улыбнулся.

— Я знаю, знаю. Вот почему я решил приземлиться.

— Я продолжаю настаивать на том, что это рискованно, — заявила Соня.

— Почему?

— Это очевидно. Там, внизу, мы имеем примитивную, на уровне каменного века, цивилизацию. У нас же — корабль, набитый до отказа техникой нашего времени. Что из этого может получиться?

— Ничего особенного, — заверил ее Граймс, — если я доставлю на место свое старое такси с обычной ловкостью.

Соня подождала, пока все перестали смеяться, и холодно добавила:

— Ты меня хорошо понял?

— Да, и я повторяю: ничего особенного. Только элементарная техника будет иметь значение для этих людей. Все, что выше их понимания, — это магия.

— А разве этого мало?

— Нет. Вспомни земную мифологию, полную легенд о богах, сошедших со звезд на Землю. Весьма возможно, что некоторые легенды, даже большинство, базируются на реальности. И возможно, мы участвуем в создании какой-то части мифологии. Вполне возможно. Нет, это действительно так!

— Иона, — прошептал Майхью.

— Да.

— Но откуда ты можешь знать, — упрямо настаивала Соня, — что наш Иона был «тот» Иона? В сущности, это должна быть очень распространенное имя в те времена. Настоящий Иона, может быть, был спасен из морской могилы два или три века тому назад. Или, может быть, это еще только случится лет через сто…

— А! Прошу тебя, не пытайся искать совпадения…

— Но совпадения существуют! Я продолжаю думать, что наладив контакт с людьми этой эпохи, мы рискуем повлиять на ход Истории.

— И тогда? Возможно, мы никогда не родимся. И не только не вернемся в наше собственное время, но просто исчезнем. Нас никогда не было.

Граймс играл со своей старой трубкой, сожалея, что ее нечем наполнить. А что, не растет ли табак в бассейне Средиземного моря? Стоило поискать.

— Послушай меня, Соня. Наше исчезновение невозможно. С каждой секундой времени бесконечные нити вселенной протягиваются в будущее. Некоторые, может быть, более реальные, чем другие. Возможно, многие. Все они реальны для живущих людей. И мы есть или обязательно будем рождены. Что бы там ни было, я почти уверен, что мы не исказим Историю. Ведь нельзя получить паровой двигатель раньше эпохи паровых двигателей.

— Как это?

— Паровая машина — это очень древнее изобретение. Понадобились века для того, чтобы кто-то додумался до нее. Когда была изобретена первая примитивная паровая турбина, не было потребности в механической энергии. Так же как у здешних дикарей не будет потребности в нашей космической технике. Завтра мы приземлимся.

— Это будет самым благоразумным, Джон, — сказал Майхью. — До настоящего времени весь экипаж еще за вас, но недовольство налицо. Я сказал «весь экипаж»? Да, за исключением этих проклятых моряков. Я не знаю, о чем они думают, но пока они в меньшинстве и не способны овладеть кораблем.

— Вы сказали, до настоящего времени.

— Да. До настоящего времени. Как только вы позволите им покинуть на некоторое время эту железную гробницу, экипаж будет лояльным. Если же вы будете держать людей взаперти, все может случиться.

— Тем не менее мне не нравится мысль о приземлении, — настаивала Соня. — Я считаю, что у нас будут неприятности.

— Что бы мы ни делали, у нас будут неприятности, — возразил ей Граймс. — Мы сможем вернуться на Марс… и дать растереть себя в порошок. Мы сможем носиться по Вселенной и умереть от старости до того, как найдем другую обитаемую планету. А Земля ведь наша родина… и мы возвращаемся к себе.

— Ты — капитан, — пробормотала она.

Глава 14

Острова Греции…

Эти слова, обрывок строчки наполовину забытых стихов, были для Граймса чем-то вроде магии. Воспоминания об удивительной, особенной области, названной своими обитателями Спартой, с ее античной культурой, волновали капитана. Ему хотелось бы знать, какова настоящая Спарта. Он мог бы приземлиться в Египте или в Палестине, в Италии или. Испании, в Карфагене, но он решил приземлиться в Греции. Он был неспособен вспомнить земную географию даже с помощью телепатов, но это не имело никакого значения. Очертания города были достаточно узнаваемы, даже если Граймс и не мог в точности знать, где были или будут Спарта и Афины. Он рассчитывал на приборы, чтобы с их помощью выбрать нужное место для приземления: плоское, между морем и горами, возле небольшого источника воды. Преимущества посадки на восходе солнца были очевидны. Лучи света, почти горизонтальные, обнаруживали все неровности посадочной площадки.

Медленно и старательно Граймс вел корабль все ниже и ниже, в спокойном и свежем воздухе раннего утра. Приблизившись к поверхности Земли, Граймс заметил струйки голубого дыма, поднимающегося почти вертикально, немного к северу от предполагаемого места посадки. Костры в поле? Огни в городе? Карнаби увеличил изображение на экране и ясно разглядел несколько домов среди зелени.

А жители? Они, безусловно, должны были услышать необыкновенный грохот в небе без туч! Они, безусловно, должны были увидеть корабль — огромную темную глыбу, падающую с неба.

«Это происшествие или другое, похожее, дало тему античным драматургам Греции: „Боги в полете“, — эта мысль заставила Граймса улыбнуться. Тем не менее, и это было любопытно, полет богов был действительно популярен в греческом театре.

Да, там были люди. И они вышли, и они не жались пугливо в тень. Они стояли так, перед своими домами, подняв головы вверх. Граймсу хотелось произвести на зрителей наиболее сильное впечатление, но он удержался: внезапный поток пламени, сверкающий и ослепляющий, рисковал спровоцировать панику. Просто удивительно, что ее не было до сих пор.

Не отрываясь от пульта управления, Граймс спросил:

— Что они о нас думают, Кен?

— Естественно, они принимают нас за богов. Они боятся, и это нормально, но решили не показывать своего страха.

Майхью рассмеялся.

— Я восхищен их отношением к богам вообще и, в частности, к нам. Мы для них — сверхлюди, но не нечто сверхъестественное. Их божества просто больше, чем нормальные люди, мужчины и женщины, вот и все…

— Или меньше, — сказал Граймс, — или меньше…

Ему пришла в голову мысль, что он сам будет считаться у аборигенов богом. Что-то вроде Иисуса, может быть… Такая перспектива привела его в хорошее настроение. Он не будет жаловаться. В конце концов, разве он не командир? Они должны отдавать ему должное.

Он посмеялся про себя, а потом сосредоточился на пилотировании. Его внимание привлекла огромная кварцевая скала на юге, длинная черная тень от которой падала на траву, скорее коричневую, чем зеленую. Радар сообщил, что почва достаточно плотна, чтобы выдержать огромный вес корабля. Поверхность не была совершенно ровной, но система приземления действовала автоматически.

Потом на экране появилась хорошо видимая площадка, трава которой казалась скорее желтой, чем коричневой или зеленой. Была ли то трава или тысячи маленьких цветов? Это не имело значения. Граймс чуть развернул корабль, он был почти на земле. Высота упала с десятка метров до одного, потом менее метра. В течение долгих секунд корабль опускался, грохоча двигателями. Граймс ощутил мягкое сотрясение, почти незаметное колебание, и огромные телескопические амортизаторы поглотили удар. Непрерывный грохот сменился слабым шелестом. Да, корабль устойчиво сел на три ноги и элерон.

— Выключить двигатель, — приказал Граймс.

— Мы пойдем к ним? — спросил Вильямс. — Или они пусть придут к нам?

Граймс озадаченно хмыкнул.

Он посмотрел на экран большого телескопа, направленного на городок. Люди большого роста и пропорционального сложения носили легкую одежду или были наги. У мужчин и женщин преобладали светлые волосы, но иногда встречались и темные. Все взрослые мужчины были бородаты. Люди с любопытством разглядывали блестящую башню, упавшую с неба.

Даже собаки, твари с длинной шерстью, похожие на волков, пристально взирали на корабль.

Граймс с некоторой завистью посмотрел на этих людей — предков эллинов, которые позднее (через сколько времени?) заселят эту страну, и прозаически сказал:

— Что, если впустить немного свежего воздуха в нашу консервную банку?

— К вашим услугам, командор! — весело откликнулся Вильямс.

Он связался с машинным отделением. Через несколько секунд вентиляторы перестали перегонять отработанный воздух внутри корабля и стали втягивать наружный воздух. Кто-то чихнул. Запах сосен был очень силен и смешивался с неизвестным пряным ароматом.

В городке жизнь била ключом. Люди входили в свои дома и снова выходили. Начал образовываться небольшой кортеж. Мужчина более высокого роста, чем остальные, надел на себя грубые кожаные латы и прицепил короткий меч с широким лезвием, блестящим, как золото, в лучах утреннего солнца — может, то была бронза? Полдюжины других мужчин, тоже в латах, вооруженные копьями с кремневыми наконечниками, выстроились следом. К ним присоединился лохматый великан, такой же большой, как вождь, но намного шире его в плечах и очень мускулистый, небрежно обернутый в звериную шкуру, длинная шерсть которой смешивалась с волосами, густо покрывавшими его тело. Он был вооружен большой грубо обтесанной палицей. За ними шли музыканты, играющие на чем-то, напоминающем волынку, и трое барабанщиков, несущих через плечо инструменты, сделанные из выдолбленных деревянных пней, обтянутых кожей, их палки были из костей, сверкающих белизной.

Кто-то на командном пункте включил микрофон, направленный наружу. Стали слышны пронзительные звуки волынок и грохот барабанов.

Обращаясь к тем членам экипажа, которые считали себя шотландцами, Граймс заметил, что музыка мало изменилась за прошедшие века.

— Вы совершенно уверены, что это Греция, командор? — спросил Вильямс.

— Я не вижу юбок, — сказал Карнаби, которого, казалось больше интересовали женщины, замыкавшие шествие, чем мужчины. — Они даже не носят кожаного передника, как шотландцы.

Вместе с офицерами Граймс смотрел на экран. Обитатели города медленно приближались к кораблю, ведомые большим мужчиной в латах и великаном в звериной шкуре. Позади них шли музыканты, потом копьеносцы, и в конце кортежа женщины, совершенно голые, идущие с естественной грацией людей, с детства привыкших носить тяжести на голове. И эти женщины были нагружены… большими кувшинами и корзинками. Одна из них несла маленькое животное, козленка или ягненка.

— Жертва? — спросил Граймс у Майхью.

— Нет, командор. Не обязательно. Эти их соображения… неясные. Я слышу их мысли, но среди них нет никого, способного принимать телепатемы. Жертва? Я сказал бы, скорее — предложение мира.

— Забавная реакция для примитивного племени…

— Не настолько. Они должны еще увязать наше появление с их собственными представлениями о богах. Как я только что сказал, их боги скорее сверхчеловеческие, чем сверхъестественные.

— И, вероятно, я поступлю правильно, если спущусь и встречу этих… предлагающих мир?

— Я считаю, что да.

Граймс подумал о том, что неплохо бы переодеться в парадную форму с треуголкой и шпагой для церемонии. Но едва ли эти люди сумеют оценить такое великолепие. К тому же, температура воздуха за бортом корабля была уже 25 градусов и не переставала повышаться. Он решил, что шорт и рубашки будет достаточно, а его самая красивая фуражка с золотым лавровым листом на околыше, которую не портило время, довершила наряд. Не в Греции ли было придумано, чтобы лавровый венок считался знаком доблести?

— Очень хорошо, — сказал он Вильямсу. — Пусть откроют заднюю шлюзовую камеру и спустят лестницу.

Потом обратился к Хендрику:

— Подготовьте легкую артиллерию, чтобы контролировать пространство вокруг корабля. И я вас предупреждаю: ни одного неверного или поспешного жеста! Стрелять лишь только по моему приказу.

Затем он повернулся к Далзеллу:

— Я хочу иметь охрану, капитан. Вы сами и шестеро ваших лучших людей, самых верных. Да, наденьте вашу парадную фуражку при обычной тропической форме.

— А оружие? — спросил Далзелл и как бы с сомнением добавил: — Командор.

— Ммм… только парализующее.

— Я бы посоветовал пистолеты. Пуля в шестнадцать миллиметров бьет насмерть.

— Только парализующее, — твердо повторил Граймс. — Если оно будет недостаточно действенно, мистер Хендрик сможет наделать много шума своими игрушками для вашего удовольствия.

Капитан ничего не ответил, небрежно поклонился и большими шагами вышел из командного пункта.

«Еще один неудовлетворенный клиент», — подумал Граймс. Но недовольство моряков мало его интересовало.

Он спустился к себе в каюту за фуражкой, посмотрел, как переодевается Соня, заменяя короткую юбку брюками со стрелками. Он ничего не сказал, догадываясь, что такова была ее реакция на наготу чужеземных женщин. Как большинство женатых мужчин, он уже давно перестал ждать от своей жены логических поступков.

— Готова? — спросил он.

— Готова, — ответила она.

Он последовал за ней к парадной шлюзовой камере.

Глава 15

Граймс медленно спускался по лестнице, согласуй свои шаги с теперь уже недалекими ударами барабанов. Уши болели от пронзительного визга волынок. Позади шел Далзелл со своими моряками. Все шестеро были очень высоки, тусклая расцветка их униформы компенсировалась сверканием ярко начищенных знаков отличия на груди.

Соня шла справа. Майхью — слева. Позади них выстроились Далзелл и его подчиненные. Появление их из корабля испугало процессию: барабанщики пропустили несколько ударов, волынщики прекратили пронзительный визг волынок. Но двое в начале процессии продолжали невозмутимо идти вперед. Первый, видимо, вождь, шел, подняв свой сверкающий меч, второй — косматый гигант, небрежно несший на плече огромную палицу, не отставал от него. После некоторого колебания другие тоже стали приближаться, но в их поведении не чувствовалось уверенности вождя.

Граймс не шевелился. Он надеялся на парализаторы в руках моряков.

Менее чем в двух метрах от астронавтов человек в латах остановился. Великан сделал еще один шаг, потом отступил, чтобы встать рядом. Барабаны и волынки, к счастью, совсем смолкли Копьеносцы и женщины, несущие дары, сгруппировались немного сзади.

Граймс невозмутимо посмотрел на человека в латах, сохраняя выражение лица, как позднее сказала ему Соня, достойное адмирала Хлонброцера. Туземцы уставились на него.

«Мне что, попросить его проводить меня к вождю? — спросил себя Граймс. — Но ведь вождь-то — он. Безусловно».

Грубые латы не могли скрыть великолепных пропорций его тела. Шлем и бронзовый меч явно доказывали высокое положение.

Внезапно вождь взмахнул рукой с мечом, и Соня издала слабый крик. Далзелл немедленно отдал приказ своим морякам.

— Нет, — быстро прошептал Майхью, — спокойнее, капитан, — а потом обратился к Граймсу: — Все идет хорошо, командор!

Вождь переложил меч в левую руку и опустил его острием вниз, к земле. Правая рука, пустая и открытая, поднялась в приветственном жесте. Граймс ответил, поднеся руку к фуражке.

«А теперь? — спросил он себя. — Я должен принять решение…»

— Пока еще нет, — вслух ответил его мыслям Майхью. — Сначала они хотят узнать, что мы им дадим.

— Нет, это немного позднее. Мы должны доказать наше превосходство, и это будет нетрудно сделать, — сказал Граймс, уверенный в мощи своего оружия и в том, что огромный корабль произвел сильное впечатление на туземцев. — Фактически, это ведь и так видно.

— Я не знаю, — сказала Соня, — я не знаю…

Она с восхищением рассматривала красивую фигуру вождя. Потом Граймс обнаружил, что она смотрит уже не на вождя, а на великана рядом с ним.

— Ммм… — недовольно промычал он.

Вождь туземцев что-то сказал на своем языке. У него был важный, музыкальный голос, и слова произносились в определенном ритме. Майхью шепнул:

— Я подслушал его мысли по мере того, как он говорил. Наш борец должен побороться с их борцом.

Граймс посмотрел на тяжелый бронзовый меч. Даже теперь, когда владелец держал его в левой руке, опустив вниз, он казался грозным.

— А мы можем выбирать оружие? Я могу выбрать то, которое захочу?

— Вы должны бороться не с вождем, а с Гераклом. Вот он, с палицей. И мне кажется, это должен быть поединок без оружия.

Граймс почувствовал некоторое облегчение. У вождя был человек, который будет бороться вместо него. А то, что достаточно хорошо для вождя, достаточно хорошо и для командира космического корабля. Но… Но сможет ли он приказать кому-нибудь помериться силами с этой волосатой горой мускулов? Вождь банды дикарей имел возможности, утраченные простыми командирами космических кораблей…

Далзелл подошел и обратился к начальнику.

— Мне кажется, я понял, командор. Вам нужен борец, который разбил бы морду этому Гераклу, или как его там. Конечно, если вы не предпочтете заняться им сами.

— Я не чемпион по боксу или кетчу, капитан.

— Я не сомневался в этом. Но все мои люди специализировались в единоборствах. Я могу спросить, не найдется ли доброволец?

— Я прошу вас об этом, капитан.

Добровольцем оказался моряк Титанов. Он быстро разделся и остался в одних трусиках. Без одежды он мог бы сойти за близнеца Геракла. Лохматый великан свирепо улыбнулся, и Титанов ответил ему тем же. Они были похожи на двух псов, показывающих друг другу зубы. Геракл отдал свою палицу одному из копьеносцев, скинул звериную шкуру и отбросил ее огромной ногой. Шкуру подобрала одна из девушек и с восторгом прижала к груди. Гигант напряг свои мускулы, и они заиграли, перекатываясь, как большие змеи… Он два раза кулаками ударил себя в грудь, откинул назад голову и завыл, как волк.

Тем временем вождь уверенно отдавал приказания. Его люди образовали нечто вроде круга, метров десяти в диаметре, в центре которого встал борец.

Геракл засмеялся и поднял правую руку: она была толще бедра нормального человека. Он сжал кулак. Ему не нужна была тяжелая палица. Кулака было достаточно.

Вождь повернулся к Граймсу. Он ничего не сказал, но его бородатое лицо было достаточно выразительно: «Твой человек готов?»

— Да, — ответил Граймс.

Он надеялся, что моряку удастся победить противника.

Вождь взял меч в правую руку, поднял его и резко опустил. Барабанщики судорожно забили в барабаны. Волынки издали короткий пронзительный вой.

— Идите, Титанов, идите! — приказал Далзелл.

— Иди, иди! — закричали моряки.

Титанов пошел. Он шел медленно, собравшись, слегка сгорбив широкие плечи. Он дошел до круга, и люди потеснились, чтобы дать ему пройти. Какая-то женщина на секунду задержала его, чтобы с любопытством ощупать материю его трусиков. Несмотря на кажущуюся массивность, Титанов двигался исключительно легко. Руки были свободно опущены, ладони — открыты. Но это ни о чем не говорило: удар карате был более опасен, чем просто удар кулаком. Он наконец оказался рядом с Гераклом, который внезапно взмахнул кулаком и ударил, как молотом. Если бы он попал по голове моряка, его мозги вывалились бы на траву.

Но кулак прошел мимо. Титанов очень легко, с грацией балетного танцора, уклонился… и со страшной силой ударил Геракла ногой в живот. Геракл завопил, упал плашмя на землю, обхватив руками живот. Плечи гиганта затряслись, и его стошнило.

Граймс услышал, как Далзелл отдал приказ своим морякам приготовиться к бою и понял, что капитан боится, как бы удар ниже пояса не вызвал нежелательной реакции у местных жителей. Он схватил Соню за руку с намерением толкнуть ее к лестнице при первом признаке опасности. Майхью тихо рассмеялся.

— Не беспокойтесь, Джон. Для них это правильная борьба. Они принимают решение.

— Будет лучше, если мне не придется демонстрировать им нашу силу на их собственной шкуре.

— Вам не придется.

Женщины окружили Титанова. Одна из них неведомо откуда достала зеленый венок и возложила победителю на голову. По всей видимости, побежденный борец не был популярен.

— Титанов! — проворчал Далзелл, а потом громко закричал: — Титанов!

— Мой капитан? — наконец ответил моряк.

— Одевайтесь! Немедленно!

— Хорошо, мой капитан.

Титанову наконец удалось вырваться из кольца почитательниц. Им пришлось его отпустить, и он медленно направился к кораблю. Казалось, его совершенно не смущало то, что он потерял свои трусики.

Глава 16

— А теперь? — спросил Граймс у Майхью.

Он с сожалением посмотрел на Геракла, стонавшего, скорчившись на траве.

— Может быть, я должен вызвать врача? Что можно сделать для этого бедного малого?

— Нет, не надо. Я вам этого не советую. Мне кажется, что знахарка или колдунья не замедлит появиться, чтобы заняться им.

— А что говорит вождь?

— Он приказывает женщинам предложить нам свои подарки.

— Да? И что же я должен сделать?

— Вы должны приветливо принять их. Скажите им что-нибудь приятное, улыбнитесь.

— Ммм… Я полагаю, что смогу сделать это. А я что-нибудь должен дать им?

— Только вождю, Джон. Мне кажется, что его зовут Гектор.

— А что доставит ему удовольствие?

— Он более или менее надеется, что вы подарите ему что-нибудь из оружия.

— Никаких, разговоров об огнестрельном оружии, — твердо сказал Граймс.

Он оказался в затруднительном положении. В любое другое время при контакте вокруг него была бы толпа специалистов, способных дать разумный совет. А тут в его распоряжении не было даже простого этнолингвиста. Впрочем, ему еще повезло: он располагал двумя превосходными телепатами: их талант помогал ему, насколько возможно, переступать языковой барьер.

— Отдай ему свою парадную шпагу, — предложила Соня. — Я никогда не любила этот древний нож!

— Нет!

— Если я осмелюсь сделать вам предложение, — вмешался Далзелл, — то мой сержант-пиротехник иногда развлекается изготовлением довольно забавных арбалетов.

— Спасибо, капитан. Это отлично решает проблему.

Далзелл сказал несколько слов в браслет-передатчик, а потом сообщил Граймсу:

— Арбалет будет здесь через пять секунд, командор.

— Отлично!

Вождь медленно приближался, церемонно размахивая сверкающим мечом. Позади него выстроились в цепочку женщины с сосудами и корзинками. Они шли с удивительной грацией, среди них были блондинки и несколько брюнеток, все с прекрасной золотистой кожей, блестевшей на солнце. Граймс и остальные мужчины не могли скрыть своего восхищения.

— Бойтесь данайцев, дары приносящих, — сухо процитировала Соня.

— Да? — сказал Граймс, — очень забавно.

— Но достаточно проверено, мой дорогой.

Теперь вождь держался настороженно, сбоку от процессии женщин. Первая в ряду, скульптурная блондинка, медленно приблизилась к Граймсу, двумя руками сняла с головы амфору и, легко упав на колени, поставила сосуд у ног командора. Потом женщина встала, поклонилась и ушла.

— Ты даже не поблагодарил ее, — ядовито сказала Соня. — Но, без сомнения, тебе было не до хороших манер.

— Я полагаю, что в этом сосуде масло, — сказал Майхью, — оливковое масло.

К Граймсу по очереди подходили другие женщины. По мере того как каждая ставила свое подношение, он машинально улыбался и бормотал:

— Спасибо… спасибо., спасибо…

Некоторые корзины содержали зерно, в других были фрукты.

«В остальных кувшинах, — подумал он, — должно быть, вино или пиво».

— Командор! Командор!

Это прибежал сержант-пиротехник.

— Арбалет, командор!

— Да? Спасибо!

Граймс взял оружие, тяжелое, но не слишком, и принялся с любопытством и восхищением его рассматривать. В обойме, достаточно широкой, мог поместиться довольно большой металлический кубик. Несмотря на сложную конструкцию, арбалет никогда не смог бы быть скорострельнее современного оружия, но тем не менее он был оружием, полезным, мощным и действенным.

Вождь подошел к Граймсу и нагнулся, разглядывая арбалет. В его глазах читалась преждевременная радость и жадность.

— Не продемонстрируете ли вы арбалет, сержант? — спросил Граймс, возвращая арбалет моряку.

Сержант, ворча от напряжения, двумя руками натягивал тетиву, пока не послышался сухой щелчок. Потом из сумки на поясе он вытащил металлический кубик и зарядил арбалет. Затем, положив его на плечо, замер в ожидании.

— Куда стрелять, командор? — спросил сержант.

Вождь догадался о смысле, даже не понимая языка. Он широко улыбнулся и пальцем указал на несчастного Геракла. Побежденному борцу удалось сесть, и старая морщинистая женщина поднесла к его губам какое-то питье в сосуде. Сержант был способен выстрелить в него, но Граймс запротестовал.

— Нет! Категорически нет!

— Я могу выбить из рук старухи кувшин, командор…

— Не может быть и речи! Стреляйте туда!

Он указал на небольшую скалу из белого камня, метрах в двухстах отсюда.

— Это может испортить кубик, командор.

— Будет очень жаль! Цельтесь, стреляйте!

— К вашим услугам, командор, — недовольно пробурчал сержант.

Натянутая тетива щелкнула, мелодично зазвенев. Маленький кусочек металла засверкал на солнце, летя к скале. Он ударил, и внезапно поднялось облачко пыли. Когда пыль улеглась, можно было видеть расколотую на две части скалу: удача сопутствовала выстрелу, кубик попал в скрытый дефект скалы.

Вождь воскликнул нечто явно одобрительное. Он положил свой меч на землю и протянул обе руки к новой игрушке. Любовно взяв арбалет, он почти без усилий натянул тетиву. Граймс осторожно, насколько это было возможно, переместился, чтобы встать между вождем и тем, кого тот мог избрать своей жертвой. Сержант дал ему металлический кубик.

Стадо овец паслось на траве возле корабля. Вождь опять улыбнулся, показав все свои отличные зубы, и старательно прицелился в черного барана, идущего во главе стада. Ему сначала было трудно понять принцип действия оружия, но потом наконец он выстрелил.

Это опять был счастливый выстрел, кубик попал несчастному животному прямо в голову между рогами.

«Что же я делаю?» — спросил себя Граймс, почувствовав угрызения совести. Потом он решил, что лук уже, безусловно, должен существовать, и появление арбалета в этом мире, даже на несколько тысячелетий раньше, едва ли изменит историю.

— Клиент доволен, — с гордостью заявил Далзелл.

— Ммм, — отозвался Граймс.

Глава 17

После обмена подарками — несколько ножей, два молотка и одна пила за корзины с продуктами, сосуды с маслом, пивом и молоком — туземцы вернулись в город. Граймс подумал, не следует ли проводить их, но Майхью посоветовал ему не делать этого.

— Они не станут протестовать, Джон, они слишком учтивы по природе. Но праздник назначен на этот вечер, и они должны подготовиться к нему.

— Какой праздник? — спросил Граймс.

— А ты рассчитывал получить пригласительную карточку? — спросила Соня.

— Нет, без сомнений… Итак, будет праздник, если я правильно вас понял, Кен?

— Да, в нашу честь.

— Тогда эти продукты могут оказаться нам полезны. Капитан Далзелл, пожалуйста, прикажите отнести эти подарки к биохимику и попросите его вместе с врачами выяснить, сможем ли мы пробовать здешние вина и другие продукты без вреда для себя.

— Хорошо, командор.

— И еще, капитан…

— Командор?

— Не будет никакого, я повторяю, никакого братания с туземцами. Я отдам такой же приказ Вильямсу для всех астронавтов на борту, женщин и мужчин.

— Понятно, командор.

Граймс обратил внимание на выражение лиц моряков Далзелла. Если бы взгляды могли убивать, он не прожил бы и секунды. Титанов казался еще более обозленным, чем его товарищи.

— А как с… этим праздником сегодня вечером? — спросил капитан.

— Увидим позднее, я вас предупрежу.

Граймс услышал, как один из солдат пробормотал:

— Опять пирушка только для начальства…

Вернувшись на борт корабля, Граймс пригласил в свою каюту Вильямса, Майхью и Кларисс.

— Мы знаем, где находимся, — сказал он им, — но по-прежнему не знаем, в каком времени.

— Сейчас, очевидно, идет бронзовый век? — спросил Вильямс. — Меч этого вождя похож на бронзовый.

— Слишком приблизительно, — заявила Соня. — Другими словами, это не пятнадцать дней или три недели.

Граймс сердито заворчал. Его жена, как всегда, была права. Эпоха бронзы, последовавшая за каменным веком, продолжалась долго. Но когда она, в сущности, началась? Он ничего не знал и сомневался чтобы кто-нибудь на борту знал об этом. Машины памяти на корабле были переполнены информацией обо всем, что можно себе представить, за исключением древней истории Земли.

— Судя по всему, — сказала Соня, — мы в начале бронзового века.

— Как вы вычислили это? — спросил Вильямс.

— Предметы из металла так редки, что они полагаются только вождям. Вождь здесь имеет бронзовый меч, а наконечники копий у его солдат — кремневые.

— Возможно, — согласился Граймс. — Это возможно. С другой стороны, может быть, это какое-нибудь отсталое и очень бедное поселение. Так же как и в наше время, не все имеют возможность добыть себе современное оружие.

— Существует очень мало планет, которые этого не могут! — воскликнула Соня. — Пушки раньше масла — это всегда было одним из принципов человечества. Так было всегда, еще задолго до того как этот сумасшедший немецкий диктатор — как там его звали? — Гитлер, кажется, выдумал эту фразу.

— Значит, мы можем предположить, — сказал Граймс, — что предметы из бронзы редки и дороги.

— Ты можешь предполагать все, что тебе угодно, мне же кажется, что это очевидно, — заметила Соня.

— Ммм!.. Две тысячи лет до рождества Христова? Три тысячи лет? Я перечитывал греческую историю когда-то, но немногое смог извлечь из нее. К тому же мне никогда не удавалось запомнить даты. Если я правильно помню, эта земля была колонизована различными народами, некоторые пришли из-за моря, другие — по суше. Наши друзья из городка похожи на кочевников, но у них должны быть лошади, а мы их не видели.

— Случается, что лошади дохнут, — сказала Соня. — Возможно, в прошлом эпидемия унесла всех лошадей, так что люди были вынуждены остаться на месте и обосноваться здесь.

— Но у них должен быть скот, — настаивал Граймс.

— А козы и бараны.

— И фиги, — добавил Вильямс. — А также маленькие груши.

— Откуда вы это знаете?

— Я посмотрел в корзины, когда моряки принесли их на борт.

— Надеюсь, что вы только посмотрели! — сказала Соня.

— Я был вынужден сделать это, признался Вильямс. — У меня нет ни малейшего желания подхватить болезнь. И все же я надеюсь, что местная кухня будет признана пригодной для наших людей.

— Да, я тоже надеюсь на это, — сказал Граймс. — Сегодня вечером состоится праздник. Кен, вы имеете представление о том, что нас ожидает?

— У них есть мангалы, — ответил телепат. — Они уже начали бить баранов и коз.

— У меня начинает течь слюна, — сказал Вильямс.

— Я очень сожалею, Вилли, — сказал ему Граймс, — но вы не будете в числе приглашенных.

— Ну что вы! Будьте великодушным!

— Я очень сожалею об этом. Но совершенно необходимо, чтобы кто-нибудь охранял корабль. Я считаю, что небольшой отряд должен оставаться на борту. Вы будете командовать в мое отсутствие, с вами останется Хендрик, который в случае необходимости сможет устроить демонстрацию силы, и офицер-механик или его помощник. И, конечно, все те люди, которые, вы считаете, будут вам необходимы.

— Кстати, о механиках. Их шеф хотел осуществить полную ревизию инерциального двигателя. Он считает, что не следует улетать до тех пор, пока он не будет уверен, что все идет, как по маслу.

— Увидим, как сегодня вечером пойдут дела. Если все будет спокойно, он сможет заняться этим завтра. А пока предупредите о собрании всего экипажа в шестнадцать часов.

Экипаж «Дальнего поиска» нервничал, когда около шестнадцати часов все собрались в главном зале. Корабль окружал нетронутый мир, чистый, купающийся в солнечных лучах. А внутри был все тот же бесцветный, мрачный интерьер и затхлый воздух, смешивавшийся с запахом сосен, проникающим сквозь систему аэрации.

Граймс, поднявшись на высокую платформу, сразу привлек всеобщее внимание.

Он открыл собрание и заявил:

— Вы все наверняка будете довольны, узнав, что образцы пищи и алкоголя, принесенные на борт, определены как безвредные для человеческого организма. Тем не менее необходимо, чтобы каждому был сделан антибиотический укол, чтобы сохранить здоровье во время пребывания в этом мире. Это также уменьшит риск заражения от туземцев, особенно после нашего долгого пребывания в космосе, когда мы, если можно так сказать, стали стерильны. Конечно, я имею в виду всевозможные инфекции, — добавил он с иронической усмешкой.

Как вы уже знаете, сегодня вечером в городке организуется праздник. Мне дали понять, что это делается в нашу честь, и за исключением небольшого отряда для охраны корабля — список людей будет вывешен на доске объявлений мистером Вильямсом — мы все будем там присутствовать. Капитан Далзелл проследит, чтобы его люди были одеты в костюмы моряков. Личное оружие будет только у старших офицеров, но моряки остальных чинов могут сохранить парализующие дубинки. Вместе с тем, ни в коем случае оружие не должно быть применено, за исключением случая чрезвычайной провокации.

Все присутствующие на празднике должны вести себя корректно. Помните, что вы послы. Воздержитесь от чрезмерного употребления алкоголя, и если будете пить, не забывайте про антиалкогольные пилюли, которые будут выданы всем. Не приставайте к женщинам. Что касается вас, леди, старайтесь избегать слишком тесного контакта с мужчинами. И не забывайте, что даже вне корабля вы должны соблюдать дисциплину. Это все.

Он услышал, как кто-то пробормотал:

— С таким занудой-наблюдателем это будет еще тот проклятый праздничек, заверяю тебя!

Глава 18

Солнце село, и серебристый серп луны, появившийся в слабом свете заката, завис над вершинами гор на востоке, когда пришло приглашение к празднику.

Небольшая процессия вышла из городка: шесть мужчин, несущих сосновые факелы, четыре барабанщика и двое играющих на волынках, все были одеты в бараньи шкуры, защищающие от вечерней прохлады. Туземцы с музыкой обошли вокруг корабля.

— Можно сказать, это почти серенада, — сыронизировал Граймс.

— Я понимаю их мысли, — сказал ему Майхью. — Это традиционная мелодия, Джон. Ее исполнение означает примерно вот что: «Приходи к нам, это праздник…»

— Лучше бы они сыграли это на пишущей машинке, — вмешалась Соня.

— Мы можем привести наших больших блондинов и красивых брюнетов? — громко сказал Граймс, встал и взят свою форменную, более скромную, фуражку. Он был одет в комплект номер три: тунику и шорты цвета хаки, толстый черный свитер и черные ботинки. Это была одежда, регламентированная для экскурсий по Земле при температуре ниже тропической. Кроме того, на материи не оставалось пятен, что было удобно в случае таких праздников.

Прежде чем выйти из своей каюты, Граймс сказал своему заместителю:

— Я не ожидаю никаких неприятностей, Вилли, но если они будут, мы позовем вас на помощь.

— Я буду все время слушать, командор. Хорошенько развлекайтесь.

Граймс открыл шествие к задней шлюзовой камере в сопровождении Сони, Майхью и Кларисс. Остальные уже собрались — астронавты и моряки Далзелла посторонились, чтобы дать Граймсу возможность первому спуститься по трапу.

Когда он поставил ногу на землю, к ним приблизились люди с факелами. Отсалютовав, они повернулись и с музыкантами по бокам направились в городок. Граймс и его спутники последовали за ними, далее двигалась большая группа мужчин и женщин под предводительством Карнаби и, наконец, капитан Далзелл и его моряки.

В наступающей темноте идти было нелегко: вспышки факелов больше мешали, чем помогали. По счастью, большинство камней удавалось обойти. Тем не менее Граймс поздравил себя с тем, что надел прочные ботинки.

Таким образом они шли под звуки варварской музыки к темному скоплению домов, между которыми пылали костры. Ветер доносил до них аромат жареного мяса. Граймс обнаружил, что облизывается. Никто не мог бы сказать, что на борту корабля кто-нибудь умирал от голода, но в течение нескольких недель искусственно культивированные продукты теряли свой вкус и свойственные им качества.

Внезапно барабаны и волынки смолкли. Но музыка все же была. Это в городе пели песню, в которой в определенном ритме и последовательности сливались мужские и женские голоса.

— Что это такое? — спросил Граймс у Майхью.

— Это… это приветственный гимн.

Телепат споткнулся о камень и упал бы, если бы его не поддержала Кларисс.

— Гимн предназначается богам.

— Богам? — спросил Граймс.

— Я вам повторяю, что эти люди смотрят на богов, как на старших братьев. Мощных, но не всесильных, к тому же имеющих множество человеческих слабостей.

— Что касается последнего, то по отношению к нам — это истинная правда.

Они подходили к городку. Низкие дома выглядели черными силуэтами на фоне костров, которые, как показалось Граймсу, были расположены на каком-то возвышении. Пение усилилось. Граймс увидел огромную, колеблющуюся в ослепляющем свете тень, приближающуюся к нему. Носители факелов и музыканты расступились, чтобы пропустить вновь прибывшего. Это был вождь Гектор. В одной руке он держал свой меч и арбалет, в другой — гигантскую кружку. Вождь протянул кружку Граймсу, которому пришлось взять ее двумя руками.

— Пейте! — шепнул ему Майхью, — пейте до дна.

Граймс поднес кружку к губам, попробовал и решил, что надо с этим поскорее покончить. Он очень любил пиво — а это было пиво, — но запах и вкус этого напитка оставляли желать лучшего. В кружке, кроме того, плавали какие-то хлопья.

Граймс собрал все свое мужество и стал глотать.

— Уф! — выдохнул он, быстро осушив кружку. В напитке явно присутствовал алкоголь.

Теперь вождь вел их к месту, где уже начался праздник, проклятый праздник, по мнению Граймса. На городской площади было по крайней мере пять больших костров. Два пылали для освещения, остальные были горящими углями, над которыми потрескивали насаженные на вертела туши, и каждая капля жира, падающая на угли, превращалась в фонтан искр. Старухи занимались кухней, а молодые женщины танцевали, приветствуя экипаж корабля. Три красотки, совершенно голые, окружили Граймса, и одна из них повесила ему на шею венок из немного увядших цветов.

— И кому ты отдашь яблоко? — прошептала Соня.

Три грации были очень красивыми девушками с позолоченной солнцем кожей. Блондинка, которая надела на него венок, обвила стройными, но мускулистыми руками его шею и, встав на цыпочки, подставила ему свое лицо. Он колебался лишь секунду, прежде чем поцеловать ее в губы, перепачканные жиром. «Она уже попробовала жареного барашка», — подумал Граймс.

— Довольно, — проворчала Соня.

Граймс заставил себя снять прохладные руки со своей шеи, взял блондинку за плечи и, развернув, оттолкнул. Он не удержался и дружески шлепнул ее по ягодицам. Она вскрикнула от радости.

Горожане проводили на место возле большого костра Граймса и его группу, Карнаби с астронавтами, Далзелла и его моряков. Они разместились на траве, приятно обогреваемые огнем костра. Туземцы принесли им питье. Граймс с опаской попробовал, на этот раз в сосуде оказалось вино, немного слабое, но не такое противное, как пиво. Им подали грубый хлеб, нарезанный тонкими пластинами, огромный кусок жареного мяса, приправленного луком и чесноком. Все это происходило под грохот барабанов и пронзительные звуки волынок.

Многие танцевали.

Группа девушек вертелась вокруг какого-то колосса с венком из зеленых листьев на голове, который глупо смеялся, пытаясь их поймать. Граймс сперва подумал, что это — Геракл, и был доволен, что побежденный борец так быстро поправился. Геракл? Нет. Это был Титанов, моряк.

Он толкнул локтем Соню.

— Ты видишь?

— И что же? — спросила она.

— Он… он становится туземцем. — И подумал: — «Я должен остановить это».

Граймс почувствовал, что его мысли путаются. Он поискал в карманах антиалкогольные пилюли и проглотил две.

С трудом он встал и подошел к Далзеллу, развалившемуся на траве в компании двух девушек. Одна из них кормила его кусками мяса, который разрывала своими прекрасными зубами, а другая подносила к его губам кружку.

— Капитан!

— Командор…

— Ваш человек, борец…

— Какой человек? Где?

— Там…

Но когда Граймс хотел пальцем указать на место, он обнаружил, что Титанов исчез вместе с девушками. Недалеко от Далзелла лежала кучка одежды и парализующая дубинка.

— Что вы об этом скажете, капитан?

— Это от костров так жарко, командор. Мне тоже хочется раздеться.

— Но…

Было действительно жарко, и не хотелось оставаться заключенным в эти плотные одежды… Граймс стал расстегивать пуговицы своей туники, когда пронзительный звук волынки привлек его внимание. Он повернулся и пришел в ужас, хотя необъяснимым образом в то же время находил совершенно естественным то, что увидел. Мимо него прошла, пританцовывая, женщина из его экипажа. Он вспомнил ее имя: Мегги Макферсон. На ней были лишь ботинки и пилотка, надетая наоборот, она играла на одной из туземных волынок так хорошо, как только можно играть на подобном инструменте. Он даже узнал мелодию — традиционную «Скотленд не Брав». С Мегги вместе танцевали три другие женщины, квартет молодых механиков, с полдюжины туземцев и двое детей.

Граймс протянул руку, чтобы задержать ее.

— Мисс Макферсон?

Музыка оборвалась звуком, похожим на крик зарезанной свиньи.

— Мисс Макферсон, что это значит?

— Что, командор?

— Вы… вы неприлично одеты.

— У меня моя пилотка, командор.

— Играй нам, Мегги! — крикнул один из механиков.

— Джон!

Это был напряженный голос Майхью.

— Что такое, Кен?

Граймс не расслышал ответ телепата в пронзительном вопле волынки.

— Говорите громче!

— Это вино, Джон! — заорал Майхью. — Это не то, которое мы анализировали. Там есть еще что-то. Грибы, содержащие галлюциногены, я полагаю.

— Возможно! — пробормотал Граймс.

Что бы там ни было, наркотик превратил праздник в настоящую оргию. Картина, освещенная пламенем костров, могла бы быть написана Иеронимом Босхом. А вместе с тем, если Граймс и чувствовал возмущение, то только потому, что ему казалось, он должен быть возмущен.

— А что, Кларисс, вы можете контролировать людей?

— У нас уже достаточно трудностей, чтобы контролировать самих себя… Карнаби еще более или менее владеет собой, и Бренда Колес… Но за исключением их… Нужно сделать что-нибудь, Джон. Наше оружие валяется повсюду и может кому угодно попасть в руки.

— А где, к дьяволу, Соня? — Граймс огляделся вокруг, но ее не увидел. Вместе с Майхью он вернулся туда, где оставил ее. Ее кофточка лежала на траве, тут же валялся пояс с пистолетом, и рядом — шкура с чем-то блестящим, металлическим.

Стальной арбалет…

Граймс сказал себе, что он должен думать обо всем экипаже, а не об одной женщине, даже если она — его жена. Кроме того, он прекрасно знал, что в случае необходимости Соня способна защититься. Прежде всего он должен положить конец этой… этой вакханалии, а потом уж разберется во всем.

Он поднес к губам свой браслет-передатчик.

— Командор вызывает «Поиск». Командор вызывает Вильямса. Вы меня слышите? Отвечайте.

Ему ответил женский голос, и Граймс вспомнил, что это Макоби, офицер-помощник, занимающийся электронными коммуникациями, она осталась на борту.

— Говорит «Поиск», командор. Билл, я хочу сказать Вильямс, сейчас подойдет.

— Вильямс, командор. Что-то неладно?

— Больше того. Прежде всего скажите Хендрику приготовиться оросить городок «морфи Д». Но чтобы он не открывал огонь до моего приказа. Мы постараемся как можно скорее убраться отсюда. Пришлите кого-нибудь из корабля нам навстречу с респираторами. Понятно? Повторите.

— Понял, командор. Хендрик должен зарядить свои петарды, но не должен стрелять до вашего распоряжения.

— Точно. Мы скоро вернемся. Конец связи. Появилась Кларисс вместе с Карнаби и Брендой Колес.

Они казались в более или менее нормальном состоянии, но были несколько мрачны. А потом, к удивлению и большому облегчению Граймса, прибежала Соня. Ее длинные грациозные ноги казались неприлично голыми под черным свитером.

— Этот… этот грубиян! — задыхалась она.

— Оставь, бежим скорее отсюда.

— Но… моя одежда…

— Пошли, я тебе говорю.

Граймс схватил жену за руку и повлек в сторону корабля.

Позади них кто-то вопил, как злобное животное. Что-то просвистело между Соней и Граймсом, почти задев их.

«Стреляет Гектор, — понял Граймс, — из арбалета».

Потом последовал второй выстрел, металлический кубик едва не задел их, потом третий…

— Ложись! — закричал Граймс и быстро заговорил в свой передатчик. — Командор — «Поиску». Откройте огонь!

С башенки на вершине корабля вырвалось бледное пламя, а потом, через некоторое время, послышалась бесконечная серия детонаций. Снаряды из пушек Хендрика просвистели над ними, и почти немедленно послышался грохот разрывов.

Граймс представил себе, как тяжелый газ спускается на городок, обволакивая дома.

Внезапно пение и дикие крики с барабанным боем стихли.

Но одна волынка продолжала визжать: Мегги Макферсон? Это могла быть только она. Еще долгие минуты она сопротивлялась воздействию газа, пронзительная жалоба ее волынки смешивалась с шумом начавшего падать дождя.

В конце концов, Мегги пришлось вдохнуть газ, и наступила полнейшая тишина.

Глава 19

Вильямс прилетел на одном из мощных рабочих катеров. Он включил прожектор, Граймс и остальные встали, размахивая руками, чтобы привлечь его внимание. Вильямс осторожно посадил тяжелый летательный аппарат в метре или двух от группы и спросил:

— Черт побери, что же такое произошло?

Граймсу трудно было говорить, он чувствовал, что его охватывает сон, более глубокий, чем тот, который мог бы вызвать избыток алкоголя. Ценой сверхчеловеческого усилия он заставил себя рассказать все по порядку и закончил:

— Дела стали совершенно… недопустимыми. Осталась только одна возможность: усыпить всех…

— А вы уверены, что сами не глотнули газа, командор? У вас такой вид…

— Это… наркотик.

— Вы, значит, думаете, что вас одурманили?

— Думаю? Я знаю, что нас одурманили, — с горечью ответил Граймс, немного приходя в себя.

Он отчетливо помнил вкус и запах этого так называемого пива, его консистенцию. По счастью, оно ему не понравилось, и он выпил лишь одну кружку. Скорее всего, туземцы действительно использовали грибы. Это казалось логичным.

— А сейчас что будем делать, командор?

Граймс собрался с мыслями и отдал приказ. Он и остальные надели противогазы и поднялись на борт рабочего катера. Вильямс включил двигатели и медленно полетел на небольшом расстоянии от земли к городку. Двигатели производили страшный шум, но их никто не слышал: «морфи Д» действовал по крайней мере шесть часов. На городской площади еще горели костры, правда, там оставались лишь угли, которые в ярком свете прожектора казались просто серым пеплом. Граймс нагнулся и пристально посмотрел перед собой: он вдруг понял, что снаряды могли упасть, в горящие угли, и ему стало страшно. К счастью, этого не случилось. Спящие находились в безопасности.

Вильямс поставил свой катер на узкой улочке, выходящей на площадь. Граймс спрыгнул на землю, и все последовали его примеру. Моросящий дождик затуманил его окуляры, и он сомневался, что сможет отличить даже при помощи сильного фонаря, который дал ему Вильямс, членов своего экипажа от туземцев. Нагота анонимна.

Первой он обнаружил Мегги Макферсон. Здесь нельзя было ошибиться. Она по-прежнему прижимала к сердцу волынку. Инструмент был похож на маленького антропоида-монстра, которому она давала грудь. Форменная пилотка невероятным образом держалась на голове, прикрывая рыжие кудри. Она была в сапогах, и Граймс засмеялся, что было нелегко сделать в противогазе. Если и остальные будут с таким уважением относиться к своей униформе, как молодая шотландка, их будет не так трудно разыскать.

И задача оказалась не слишком трудной, но достаточно хлопотливой. Все члены экипажа «Поиска» были обуты в сапоги, но, когда на городок опустился усыпляющий газ, многие занимались такими вещами, что в конце концов Вильямс пробормотал:

— Надо было захватить с собой камеру… Какой бы фантастический фильм получился. Дюжина людей в четырех позициях…

— Закрой свой рот и работай, — проворчал Граймс. — Все очень скверно и без твоих насмешек!

Вильямс знал, скольких надо искать, и вел счет подобранным. Именно Вильямс объявил, что не хватает Титанова, и, кроме того, додумался, где того надо искать. Наконец, моряка нашли в одном из домов. С тела гиганта понадобилось снять не меньше шести беспорядочно валявшихся девушек, прежде чем его удалось вынести наружу.

Затем стали подсчитывать подобранное оружие. Офицерские пистолеты и парализующие дубинки моряков вместе с грудой одежды отнесли на катер. Соня обнаружила свои и быстро надела их.

— Мы должны найти вождя, — сказал Граймс.

— Зачем? — спросил Вильямс.

— Этот подонок стрелял в нас. Я отберу у него арбалет.

Вооружившись электрическими фонариками, двое мужчин медленно обошли спящий городок. Через некоторое время, после напряженных поисков, лучи фонарей осветили двух лежавших один на другом гигантов. Один из них был Гектор, мертвый, с раскроенным черепом. Другой — Геракл, с арбалетом, послужившим орудием убийства.

«Король мертв… и кто же будет следующим королем? — подумал Граймс. — Но это уже не мое дело».

Глава 20

Ночь была длинной, утомительной, и Граймс чувствовал себя еще несколько одурманенным после пива с грибами. Соня тоже, как и все остальные.

Вильямс, естественно, вел себя раздражающе весело, как человек совершенно трезвый, и без его усилий сонный экипаж добрался бы до постелей только днем: заря уже пылала на востоке, когда работа была, наконец, закончена.

Граймс снял только свитер и ботинки. Его отношения с Соней стали несколько натянутыми, хотя ему и казалось сомнительным, что вождь мог действительно от нее чего-то добиваться, Граймс, тем не менее, пожелал лечь отдельно. Как только его голова коснулась подушки, он погрузился в глубокий сон.

Когда Граймс, вздрогнув, проснулся, перед его носом покачивалось дуло пистолета крупного калибра.

Пистолет держал в руке мерзко улыбавшийся Далзелл.

— Капитан? — воскликнул Граймс. — Что это значит?

— Не капитан, командор, — возразил ему тот. — Нет больше капитана. Вы будете называть меня Ваше Величество.

«Пьян он, что ли? — подумал Граймс. — Галлюцинирует на полную катушку… мне нужно обращаться с ним осторожно». — И сказал: — Не будете ли вы так любезны убрать это.

— Ваше Величество, — настойчиво повторил Далзелл. — Нет, я не буду так любезен. И вы вбейте себе в вашу дурацкую башку, что отныне я буду отдавать приказания.

Это было уже слишком!

— Вы сошли с ума! — крикнул Граймс.

— Нет, командор. Я только лишь стал правильно мыслить. Это пиво с грибами, или не знаю, с чем еще, прояснило мне мозги. И я вижу вещи в нужной, правильной перспективе. Для чего кружить по Галактике, даже не зная, что мы ищем? А здесь имеется королевство, здесь, сейчас, для того, кто захочет его взять.

— Вы совершенно сумасшедший!

— Полегче, командор. Или, вернее, экс-командор. Я руковожу кораблем.

— Вы?! Вы не астронавт!

— У меня под началом войско. Хендрик тоже со мной, а он мастер астронавтики. Кроме того, меня поддерживают артиллерийские офицеры. И Даниелс. И механики. И врачи — все мои.

Он расхохотался, увидев обеспокоенное лицо Граймса.

— Не стоит нервничать… пока. Все ваши любимчики живы. Возможно, мы сможем их утихомирить.

— Моих… любимчиков?

— Обоих домашних телепатов, Вильямса, Карнаби, их дорогих…

— Их дорогих?

— Командор, вы меня удивляете! Вы даже не знаете, что происходит на вашем, то есть, теперь уже не на вашем корабле. Вильямс и Карнаби остались вам верны, одни боги Галактики знают, почему! А обе девушки, Рут Макоби и Бренда Колес, преданы своим мужчинам. Все достаточно просто.

Граймс наблюдал за пистолетом в руках Далзелла.

— Что значит — достаточно просто? — холодно спросила Соня.

Она стояла на пороге каюты, по-прежнему в черном свитере и брюках цвета хаки, вооруженная «Минети» своего мужа. Мощный маленький автоматический пистолет был направлен прямо на капитана.

Далзелл стал громко и весело смеяться.

— Если вы нажмете на спуск, миссис Граймс, или, если предпочитаете, командор Берилл, я тоже выстрелю, и ваш муж получит хорошую очередь. Больше того…

Он слегка свистнул. Граймсу не надо было поворачивать голову, чтобы увидеть двух моряков, вошедших в помещение.

— Итак? — грустно прошептала Соня.

— Итак, вы бросите ваше оружие, миссис Граймс или командор Берилл. Мне больше нравится миссис Граймс. Диплом командора космографической земной секции Опознания не очень-то весом здесь, не так ли?

— Сделай то, что он тебе сказал, — наконец, посоветовал Граймс.

— «Он»? Вы забылись, командор! Что сказал король.

— Капитан повысил себя в чине, — объяснил Граймс.

Странная вещь, но Далзелл принял это неплохо. Он улыбнулся.

— Существовала возможная вакансия, и я ее занял. Я представил свои верительные грамоты, надеюсь, блестящие, — иронически проговорил он, а потом его лицо посуровело. — Встать, командор! Я потерял с вами слишком много времени. Мои люди проводят вас в пустой отсек, который будет служить нам здесь, на борту, тюрьмой!

— Мне необходимо взять… — начала Соня.

— Вы ни в чем не будете нуждаться! У вас будет еда и питье и мусоропровод. Ну, поворачивайтесь, шевелите своими задницами!

Граймс вздохнул. Один мужчина и одна женщина, безоружные, против трех вооруженных мужчин, очень настороженных и бдительных… Он почти сожалел, что Соня не использовала свой пистолет, несмотря на очень возможный скверный результат. Теперь оружие было на полу, вне пределов досягаемости.

— Хорошо, — сказал он, вставая с дивана. — Хорошо.

Граймс и Соня медленно спустились в глубину корабля.

За исключением сопровождавших их моряков, они никого не видели. Командор спрашивал себя, избегал ли их экипаж по собственному желанию или…

Отсек, в который их провели, был идеальным местом для тюрьмы. Он использовался, как склад мясной культуры в специальных баках. Там были скамейки и умывальник. Даже для шестерых места было вполне достаточно. В отсеке уже были заперты Вильямс, Карнаби, Рут Макоби и Бренда Колес. На грубой физиономии Вильямса не было живого места. Он, по крайней мере, сопротивлялся. Когда Граймса и Соню втолкнули в помещение, Вильямс иронически проворчал:

— Добро пожаловать на борт, командор. Это дворец свободы, вы можете сколько угодно плевать на пол и прогонять кота.

Граймс игнорировал предложение.

— А где Кен и Кларисс?

— Полагаю, их держат в другом месте. На них, вероятно, набросились в первую очередь, чтобы они не смогли нас предупредить. Заметьте, они ничего не знали относительно планов Далзелла и его проклятых грубиянов, защищенных от вмешательства телепатов техникой Ордоноски.

— Но остальные? Остальные члены экипажа? Кен, безусловно, должен был получить предупреждение. Мятеж не происходит внезапно, он подготавливается.

— Всему имеется начало, командор. Не забывайте, что вы были полностью одурманены проклятым пивом с грибами. И очень возможно, эта мерзость притупила способности Кена, вместо того, чтобы обострить их. К тому же Кена и Кларисс нет с нами, и очень жаль. Если бы мы были все вместе, мы бы что-нибудь придумали…

«Но они, Кен и Кларисс, могут нас „слышать“, — подумал Граймс. — Кларисс могла бы телепатически перенестись сюда, если у нее есть под рукой, чем рисовать, но Далзелл не настолько глуп. Это совершенно невозможно».

Он увидел слабый свет. Невозможно?

В его мозгу возникло четкое изображение. Где бы они ни находились, оба телепата были не очень далеко и, соединив усилия, смогли связаться со своим командиром.

Граймс очень четко увидел внутренность отсека, довольно похожего на их. Там стояли две скамейки с матрацами на них. На одной плашмя на животе лежал Майхью, а на другой — Кларисс. Каждый из них был надежно привязан к своему ложу.

Но Кларисс действует, как телепередатчик, только если сможет нарисовать место, куда они будут перемещены.

Глава 21

Прошло три недели.

Пленники не имели никакой возможности следить за временем: Далзелл позаботился о том, чтобы они были лишены всех своих личных вещей, всего, что могло быть им полезным, начиная с часов. Еда им подавалась через разные промежутки времени, и ее было достаточно только для того, чтобы не умереть с голоду, не больше. Причем их кормили исключительно сэндвичами — это было сделано для того, чтобы не надо было пользоваться такими предметами, как вилки и ножи, хотя едва ли вилки можно рассматривать, как оружие, сравнимое с пистолетами.

Медленно текло время.

Борода Граймса росла. Он ее не видел: в отсеке, конечно, ре было зеркала, но Соня уверяла, что борода ему совсем не идет. Борода у Вильямса тоже выросла, но она шла ему. Карнаби, благодаря эпиляции, навсегда лишился бороды.

Соня старалась изо всех сил заботиться о внешности, но элегантность все же потеряла. Бренда Колес, которая никогда не была элегантной, потеряла в весе. Рут Макоби, с длинными спутанными волосами, скорее худая, чем изящная, стала похожа на фею Карабас. Характер женщин портился по мере того, как портилась их внешность.

Самым тяжелым была скученность. Сначала они шутили на этот счет, но со временем смеяться им расхотелось.

А что происходило в это время на свободе?

Что делалось на корабле, нетрудно было догадаться. Видимо, Дэвис, офицер-механик, имел неприятности с проверкой инерциального двигателя. Будь поблизости базовая мастерская со всеми необходимыми материалами, работа могла быть закончена очень быстро, но здесь, разумеется, все было намного сложнее. Целыми днями пленники слушали непрерывный стук молотков, однако проверка моторов не проводилась ни разу.

А вне корабля?

Время от времени Майхью и Кларисс передавали Граймсу телепатическое картины, полученные ими от членов экипажа, выходивших из корабля. Командор с беспомощным ужасом пронаблюдал казнь на городской площади: трое мужчин с седыми бородами были испепелены моряками Далзелла с помощью лазерных ружей… Затем Граймс видел, как те же моряки вытащили из домов шесть девушек и унесли их. Правда, на сей раз его утешило то, что девицы явно сопротивлялись лишь для вида.

Далзелла он тоже иногда видел. Капитан, косивший теперь исключительно парадную форму, заменил фуражку на нечто, напоминающее корону. Граймс видел капитана, наблюдавшего за постройкой будущего дворца: три этажа и башня, чтобы увеличить высоту здания, которое должно было подняться над всеми домами. Еще Граймсу случилось видеть капитана, проводящего смотр своей армии, состоящей уже не только из моряков, но и довольно большого количества туземцев. У последних на копьях были металлические наконечники.

«Этот постоянный грохот молотков, — подумал Граймс. — Вероятно, дело не только в ремонте мотора. Некоторые механики, скорее всего, стали оружейниками».

Граймс не один получал телепатические передачи Майхью и Кларисс. Их получали и другие пленники, кроме Рут Макоби и Бренды Колес, которые внимательно слушали рассказы остальных.

— Этот проклятый моряк! — ругался Вильямс. — Он отлично проводит время!

— Чего мы не можем сказать о себе, — проворчала Соня.

— Но что он собирается сделать с нами? — спросил Карнаби. — Командор, вы изучали подобного рода дела. Как это происходило в прошлые века? Пиратство, мятежи и прочее. На море.

— Ну да, Джеймс, — согласился Граймс.

— Что же происходило в большинстве случаев с жертвами пиратства и мятежа?

Казалось, молодой человек уже жалел, что задал этот вопрос, но тем не менее он настаивал на ответе.

— Что же, в основном, происходило… Граймс сам уже не раз думал об этом.

— Это зависит, — сказал он, — от пиратского капитана или вождя мятежников, от жестокости его людей. Некоторые жертвы должны пройти «доску», что на самом деле гораздо менее забавно, чем кажется. Это один из ужасных способов казни. Других оставляли на необитаемом острове, третьих — в открытом море на маленькой лодке…

— И у них был шанс, — пробормотал Карнаби. — После этой тюрьмы любой необитаемый остров показался бы мне раем.

— Все, конечно, зависело от ситуации, — сказал Граймс. — Здесь мы защищены от непогоды, и у нас есть, чем утолить голод.

— Пораженческое мнение, Джон.

— Ммм… Может быть. Не забывай, что многие, мечтавшие избежать Харибды, наталкивались на Сциллу.

— Но у капитана должно же быть намерение на наш счет? — настаивала Соня.

— И хорошее ли оно? — спросил Вильямс.

«Вероятнее всего, нет, — подумал Граймс. — Безусловно, нет. Судебный процесс с публичной казнью… посмеет ли Далзелл? Может быть, капитан посчитает рискованным устраивать процесс, но казнь докажет всем, что он теперь шеф».

Граймсу показалось, что эта мысль возникла в его мозгу не без помощи Майхью и Кларисс.

— Ты думаешь?.. — спросила Соня.

— Да.

— Я тоже, — сказал Вильямс.

— Вы… вы получили что-нибудь? — воскликнула Бренда Колес.

— Я не знаю… мне кажется, — ответил Граймс, пытаясь улыбнуться. — Мне кажется, что Далзелл скоро превратится в одного из мерзких подонков.

— В таком случае, я выскажу мысль, — воскликнул Вильямс, которая меня давно мучает. Этот тип, этот капитан, он по-настоящему желает зла командору, Соне и мне. Он не может себе позволить дать нам уйти. Но нет никаких оснований, чтобы молодые — Джеймс, Бренда и Рут — пострадали. В следующий раз, когда моряки принесут еду, нужно передать Далзеллу, что наши друзья хотят быть верными Его Величеству. Вы ведь очень нужны ему.

— Нет, — сказал Карнаби.

— Нет, — сказали обе девушки.

— Если у вас есть хоть на грош здравого смысла, — сказал им Граймс, — вы согласитесь.

— Нет! — категорически отказались все трое. И никто не смог их переубедить.

Спустя несколько часов дверь отсека открылась.

«Не спешат», — подумал Граймс. На сей раз их заставили очень долго ждать обеда. Даже надоевшие сэндвичи показались бы изумительным блюдом.

Но пакета им не передали. Освобождение? В тот же миг надежда угасла. Скорее всего, кто-то из моряков пришел, чтобы проводить желающих в туалет.

— Ладно, — наконец, сказал Граймс. — В чем дело?

Ему ответил женский голос, неизвестный и вместе с тем забавно знакомый. Женщина сказала:

— Быстро, Джон! Вам нужно завладеть кораблем.

— Какого черта…

Двумя прыжками он очутился у двери и оказался нос к носу с совершенно голой блондинкой, безусловно, девушкой из городка. Она пристально посмотрела на него. И у него внезапно создалось впечатление, что кто-то другой смотрит на него ее глазами.

— Нельзя терять времени, Джон. Далзелл и почти весь его экипаж отправились на праздник в городок. На борту только маленький отряд.

— Да… Кто вы?

Девушка засмеялась и ответила:

— Хотите верьте, хотите нет, но я — Кен. Елена, которую вы видите, восприимчива к телепатическому контролю. Ее держали на борту, чтобы дежурный отряд не скучал. Эти умники сами себя наказали, едва они перепились, Елена подобрала ключ.

Это было логично, достаточно логично. Майхью мог это сделать, но Граймс пожалел, что телепат не позаботился об оружии. Впрочем, несмотря ни на что, он и его друзья имеют преимущество неожиданности. Попав в командный пункт, они будут иметь в своем распоряжении весь арсенал корабля. В несколько минут с помощью «морфи Д» можно будет овладеть городком.

— Правильно, — подтвердила девушка голосом, еще более похожим на голос Майхью.

— А Кларисс и вы?

— Не теряйте времени, Елена нас освободит, когда вы будете на пути к командному пункту. Но действуйте быстрее!

— Вы слышите? — закричал Граймс, поворачиваясь к своим товарищам по тюрьме. — Пошли!

Он отстранил девушку и устремился по коридору к центральной площадке, где вызвал лифт. Зажглись огни, кабина была невысоко, и сразу опустилась. Дверь отворились, и пленники вместе с девушкой вошли в кабину лифта.

— Оставьте меня… Пусть Елена опустится на палубу отчаливания, — сказал ее губами Майхью. — Мы находимся там, в одном из отсеков.

— Мы вас подождем, — сказал Граймс.

— Нет, поднимайтесь в командный пункт как можно скорее. Дежурный офицер проснулся и ищет Елену… и ключи. Не беспокойтесь о нас, Джон. Поднимайтесь…

После секундного колебания Граймс отправил лифт вниз. К несчастью, не было никакой возможности контролировать скорость лифта. Его кабина была настоящей клеткой. Как только дежурный поймет, в чем дело, все они окажутся снова пленниками.

Лифт резко остановился, и в тот же миг заревела сирена тревоги. Дежурный, включивший сигнал, очень торопился и не выяснил, где находится кабина лифта. Удача улыбалась Граймсу и его друзьям. Кабина остановилась на палубе отчаливания.

— Быстро! — приказал Граймс. — Прыгайте!

Лифт встал на пятьдесят сантиметров выше палубы, но это не имело значения. Помещение теперь было герметически закрыто, отрезано от остальной части корабля непроницаемыми дверьми. Не было ни выхода наверх, ни влево, ни вправо, но друзья были на палубе отчаливания.

Номер три оказался ближайшим из множества отсеков.

— Катер номер три! — бросил Граймс. — В каком он состоянии, Билл?

— Был в порядке, командор, когда я его проверял в последний раз. Он может отвезти нас, куда угодно.

— Тогда мы его возьмем.

Он побежал за Еленой к отсеку, в котором были заперты Майхью и Кларисс. Граймс вырвал связку ключей из рук девушки и открыл дверь. Он увидел пленников, лежащих на скамейках с наручниками на руках и ногах, освободил их и был удивлен той живостью, с какой они спрыгнули со своих скамеек.

«Наверно, — подумал он, — им позволяли делать упражнения. Они были нужны Далзеллу».

Граймсу не надо было сообщать телепатам ни о чем. Ни слова не говоря, они последовали за ним на палубу отчаливания. Когда они уже были готовы к отлету, Граймс спросил:

— Где Елена?

— Она убежала, как только я вышел из ее мозга. Она прячется. Она боится.

— Попытайтесь снова взять под контроль ее мозг. Мы не можем оставить ее здесь!

— Я… я пытаюсь, Джон. Но у нее есть воля… Ей…

— А что означает этот шум? — воскликнула Соня.

Теперь, когда сирена тревоги смолкла, они услышали другой звук, слабый и далекий, что-то вроде воя. Далзелл и его мятежники возвращались из городка.

«Безусловно, — подумал Граймс, — он не станет винить туземку в нашем бегстве. Но я не хотел бы оказаться в шкуре дежурного по отряду».

— Все системы готовы, — закричал Вильямс. — Пора убегать!

Граймс кивнул и занял место пилота. Он закрыл люк, а затем нажал на кнопку, открывающую наружную дверь корабля. Ничего не произошло. Дверь не дрогнула. Из командного пункта можно было контролировать все системы корабля.

Но спасательный катер — это спасательный катер, позволяющий покинуть корабль практически при любых случаях.

«Спасательный выход должен функционировать», — подумал Граймс и не ошибся. Когда он нажал на красную кнопку, нечто вроде взрыва распахнуло дверь, а затем другой взрыв вытолкнул катер из корабля. Если бы инерциальный двигатель не заработал, они, как снаряд, ударили бы по городку… но катер резко взмыл по вертикали, преследуемый трассирующими пулями, выпущенными кем угодно, только не Хендриком.

— Этот тип, — с неприязнью проговорил Вильямс, — заставит плакать артиллерийского офицера.

— Не волнуйтесь, — посоветовала ему Соня.

Глава 22

Катер имел отличный ход, его оснащение было в прекрасном состоянии, и он был полностью снабжен всем необходимым на случай аварии. Граймс не сомневался, что сможет доставить всех на Марс или на любую другую планету Солнечной системы. «Поиск» ремонтируется и не сможет их преследовать. К несчастью, вооружение корабля действовало.

Граймс повернулся к Майхью:

— Кен, попытайтесь проникнуть в мозг Хендрика. Узнайте, что он собирается делать.

— У меня уже есть контакт. Я понимаю его мысли. Далзелл приказал ему уничтожить нас в воздухе.

Граймс выругался. Это означало конец всему. Если одна из стратегических ракет «Поиска» попадет в катер, их ждет короткий, раскаленный и зрелищный для постороннего наблюдателя ад.

Инерциальный двигатель работал на пределе, но Граймс не мог надеяться уйти от грозных орудий, стреляющих к тому же по видимой цели. Должны были пройти долгие, долгие минуты, прежде чем беглецы будут в безопасности.

Граймс, нервничая, посмотрел в иллюминатор и увидел, что его товарищи делают то же самое. Смотреть было не на что, сквозь облака, по крайней мере… Может быть, они увидят лишь ослепительную вспышку…

Майхью тихо проговорил:

— Хендрик уверяет Далзелла, что стратегические снаряды в данном случае бесполезны… но, — он удивленно продолжил, — но я думаю, что он лжет!

У Граймса появилась некоторая надежда. Может быть, Хендрик все же не убийца?

— Огонь, — прошептал Майхью.

— Подождем! — с наигранной веселостью воскликнул Вильямс. — Подождем!

— У нас нет выбора, Билл, — проворчал Граймс.

Он боролся с желанием резко изменить курс, что могло превратить дальний прицел в прямую наводку. Он мог лишь, стиснув зубы, надеяться на доброе сердце артиллерийского офицера.

Наконец, ожидание кончилось.

Под катером и по правому борту облака были разорваны взрывом. Короткая и яркая вспышка огня мгновенно испарила туман. Солнце, созданное человеком, вспыхнуло и потухло. Ударная волна докатилась до катера, и, несмотря на звукоизоляцию, грохот был оглушающим. Ударила первая волна, потом вторая и, наконец, третья, приподнявшая правый борт. Граймс исходил потом, вцепившись в рычаги управления, чтобы удержать катер на курсе. Мощные вихри, порожденные детонацией ядерной боеголовки, казалось, могли разнести катер на части, а пассажиров выбросить в пустоту.

Все время вверх! И выше… и все выше…

Наконец, катер поднялся над облаками, но все были ослеплены вспышкой взрыва и не смогли сразу увидеть ни сверкающие звезды на темном кебе, ни желтоватый серп луны в последней четверти на востоке.

Внизу были облака, огромные кучевые облака, они клубились, меняя форму, падали и перемещались вокруг того места, где взорвался снаряд.

— Огонь, — повторил Майхью мысли и слова Хендрика.

Граймс ничего не сказал. Он знал, что должен набирать высоту, еще большую высоту, и даже тогда не может быть твердой уверенности в спасении. Инерциальный двигатель протестующе заворчал, но скорость увеличилась.

Второй залп был дан тремя снарядами с ядерными боеголовками. Граймс подумал, что Хендрик сознательно промазал, но все же взрыв произошел слишком близко. Ослепительный огонь разлился по поверхности облаков, превращая их в пылающие острова.

Майхью весело рассмеялся.

— Мы тоже хотим посмеяться, Кен, — сухо проговорила Соня. — Мы очень нуждаемся в поднятии морального духа.

— Этот последний залп был сделан четырьмя снарядами.

— Да нет же, тремя, — протестовал Карнаби.

— Взорвались лишь три снаряда, Джеймс, четвертый был холостым.

— И что же? — спросил навигатор. — Ни один до нас не долетел.

— Да, но… Но Хендрик — специалист-артиллерист, а Далзелл в этом ничего не понимает. Хендрик сказал ему, что первый снаряд был прицельный, что было на самом деле. А потом, для наблюдателей на корабле, взрывы второго залпа, происшедшие в облаках и практически одновременно, показались одним взрывом. Радар показал что-то падающее, потерявшее управление, и проследил падение до моря. Далзелл, как и ожидалось, решил, что это мы.

— Если Хендрик так предан, — проворчал Вильямс, — почему же его нет среди нас?

— Потому что он этого не хочет, Билл. Он считает, что его будущее — на Земле.

Граймс слушал, слегка посмеиваясь.

— Весьма возможно. Ведь, в конце концов, его имя Тор.

— Это притянуто за волосы, — возразила ему Соня. — А остальные? Есть ли среди них хоть один, о ком идет речь в мифологии?

— Эти двое моряков-крепышей, — предположила Бренда Колес. — Двойняшки… Их зовут Ромул…

— Ромул и Рем? О, нет! Нет!

— Почему, нет, Соня? — спросил Граймс. — Если пойти по этому пути, то имя второго механика Кен, Вильям Кен, или Билл Кен. Бил-Кен, или Вулкан?

Соня нехорошо улыбнулась.

— По крайней мере, ты не выдаешь себя за Зевса, отца всех богов.

Граймс вздохнул. Он хорошо знал, что его предположения были лишь наполовину верны. Он перевел катер на автоматический пилотаж, подозвал Карнаби и показал ему в широком переднем иллюминаторе красноватую точку Марса, почти двойника Антареса, тоже красноватого, в нескольких градусах южнее.

— Вот цель, Джеймс. У нас есть минивычислительная машина, которая стоит не больше, чем электронные счеты, и не очень-то поможет при навигационных вычислениях. У нас даже нет эфемерид планет Солнечной системы. Вы считаете возможным привезти нас на Марс?

— Безусловно, командор, — заверил его Карнаби.

— Но почему Марс? — спросила Соня. — Мы будем в достаточной безопасности от Далзелла и его банды в южном полушарии земли, особенно если он считает нас убитыми.

— Хендрик знает, что нас не убили. Он дал нам шанс, но он не примет нашего возвращения. Я ошибаюсь, Кен?

— Совсем нет, Джон. Я скажу, что он думает: «Вот я избавился раз и навсегда от этого старого невыносимого ворчуна! И ему не скрыться среди аборигенов Австралии…»

— Значит, исключается даже Австралия. А ведь очень возможно, тем не менее, что моряки согласились бы нам помочь.

— Когда у курицы вырастут зубы, командор, — бросил Вильямс, — но всегда можно попробовать.

— Мы попробуем, — ответил Граймс.

Глава 23

Спасательный катер создан для того, чтобы спасать жизнь: он не обеспечивал комфорта. Тем не менее беглецам повезло. Катер был рассчитан на пятьдесят человек, а их было лишь восемь, то есть у них было достаточно места даже для некоторой интимности. На борту было шесть туалетов, что входило в систему обеспечения жизни. В этом смысле пассажиры были здесь устроены почти так же хорошо, как и на «Дальнем поиске». Один из ящиков содержал запас пластиковых перегородок, их было больше, чем требовалось, чтобы устроить отдельные каюты. Граймс пробормотал что-то о «проклятых шатрах цыган», но никто не принимал его всерьез. Запаса воды, годной для питья, должно было хватить до окончания полета. Пищи, в большинстве своем консервов, было много, исключительно питательной, но безвкусной.

Батареи были заряжены и давали необходимую энергию, чтобы вывести катер в атмосферу и на орбиту. Приведение в действие двигателя требовало немало времени и энергии, но управление им было устроено так, чтобы первый попавшийся, умеющий читать, мог заставить его работать, что было большим плюсом в случае, если среди пассажиров не окажется квалифицированного механика.

Естественно, существовал инерциальный двигатель, но он был маломощен для межзвездных перелетов. Двигателя Маншенна на катере не было. Катер тем не менее был снабжен аппаратом Карлотти, а также устройством связи КНТ. Он был неспособен пересечь межзвездные пространства, но мог связаться с любым кораблем, оснащенным соответствующими средствами связи. Путешествие внутри планетной системы было вполне возможным, а перелет от Земли до Марса мог продлиться всего лишь пятнадцать дней.

Граймс объявил им об этом, когда они в первый раз завтракали на борту катера.

— Что? Пятнадцать дней? — воскликнула Соня. — В этой коробке из-под сардин?

— Не жалуйся, — посоветовал ей Граймс и заговорил о долгих и трудных путешествиях, которые люди совершали на деревянных судах по океанам Земли. — А мы, по крайней мере, не рискуем попасть к каннибалам, — закончил он свой монолог.

— Ах, да, — пробормотала Соня, с отвращением гладя на бледное содержимое своей ложки. — Ты веришь в это? Впрочем, после нескольких недель этой… этой гадости нам, может быть, захочется съесть друг друга.

— Ну, Соня, не надо нервничать, — весело проговорил Вильямс, — первые пятьдесят лет самые трудные, а потом все пойдет хорошо.

— Мы говорим о днях, не о годах, — вмешался Карнаби.

— Пятнадцать дней, — прошептал Граймс, — достаточно времени, чтобы что-то придумать, но и не слишком много. Для начала мы можем попытаться дать понять марсианам, что летим к ним с миром. Это ваше дело, Кен и Кларисс. Попробуйте добиться контакта с марсианским телепатом. Вы играйте на том, что мы бедные, потерпевшие кораблекрушение…

— А мы и есть потерпевшие кораблекрушение, — сказала Соня.

— Ммм… не такие уж мы несчастные, раз у нас есть маленький корабль. Но не стоит объяснять это марсианам. Итак, у кого-нибудь есть предложения? Положительные, я хочу сказать, — добавил Граймс, выразительно взглянув на жену.

— Мне хотелось бы знать, командор, — вмешалась Рут Макоби, — не смогла бы и я тоже попробовать наладить контакт. Наш приемник КНТ на ультракоротких волнах может принимать издалека…

Граймс задумался.

— А языковой барьер, Рут? — наконец, сказал он. — Кларисс и Кен работают больше при помощи мысли, чем слов… Гм… Но направленные сигналы, даже если это будет не что иное, как повторение сигналов азбуки Морзе, объявит им о нашем появлении, покажет им, что мы не пытались застать их врасплох…

— И если предположить, что они все время находятся на приеме, — сказала Соня.

— Так и будет, — отрезал Граймс, — как только наладится телепатический контакт.

«К тому же это не имеет никакого значения, — подумал он. — Главное, чтобы люди все время были чем-то заняты».

— А ничего нельзя сделать, чтобы улучшить качество пищи? — спросила Соня.

Граймс повернулся к Бренде Колес.

— Что помощник биохимика может нам предложить? Простите меня, Бренда, на этом корабле вы — главный биохимик.

Маленькая блондинка улыбнулась.

— Процесс приготовления пищи — это довольно таинственно… Но я надеюсь, что в следующий раз у меня получится лучше. На камбузе есть много провизии, по вкусу напоминающей цыплят, бифштексы, омаров, там много кофе, шоколада, ванили… Беда в том, что я никогда не была хорошим кулинаром.

— Тогда это касается тебя, Соня. Бренда будет отпускать необходимый набор протеинов, витаминов и еще, я не знаю, чего, а ты постараешься превратить эти ингредиенты во что-нибудь съедобное.

— Жареный цыпленок, — задумчиво прошептала Соня.

— Что-что? — воскликнул Вильямс. — Мне послышалось, что речь идет о цыпленке…

— Правильно, Билл! Цыпленок, жаренный по-особенному, — это мексиканское блюдо. Цыпленок со специальным соусом. А этот соус приготавливается на основе горького шоколада.

— Уф! — издал выразительный звук Вильямс.

— И другой необходимый ингредиент для соуса, — вмешался Граймс, — это сухая кровь цыпленка. Да, хорошо. Я не думаю, что в нашем меню будет такой цыпленок. Вы делайте все, что хотите, девочки, и помните, что ваши клиенты не рискнут покинуть вас ради другого ресторана.

— Но они всегда смогут убить шеф-повара! — весело бросил Вильямс.

Граймс надеялся, что никто не захочет этого сделать. Его люди найдут, чем заняться в течение двух недель путешествия. О Вильямсе ему нечего было беспокоиться. Этот всегда найдет себе дело. А Карнаби сможет пилотировать катер и будет счастлив. В конце концов, если им станет невмоготу, у них есть еще ящик с играми, карты, игральные кости. Это не будет роскошный круиз, но все могло быть гораздо хуже…

Глава 24

Это было не очень долгое путешествие.

Им всем уже приходилось оставаться в космосе гораздо дольше, но в иных условиях, просто роскошных по сравнению с теми, в которых они сейчас оказались. На больших кораблях были организованы развлечения, путешественникам представлялась тысяча возможностей позабавиться, кроме того, им предлагалась пища, которую они с удовольствием ели. На катере принятие пищи превратилось в неприятную обязанность. Несмотря на все старания Сони и Бренды, несмотря на различные эксперименты с продуктами, патока оставалась патокой. Внешний вид и консистенция пищи так же важны, как и ее вкус…

Самым счастливым был Карнаби. Граймс почти сожалел о том, что навигатор остался ему верен. Сам командор всегда обожал навигацию, всегда утверждал, что это скорее искусство, чем ремесло. Но он также утверждал, что глупо иметь сторожевую собаку и лаять самому. Значит… Карнаби был офицером-навигатором, видимо, прямым потомком древних смельчаков, пускавшихся в дальние и опасные плавания по морям Земли на утлых деревянных суденышках. Граймс помогал Карнаби, когда тот просил об этом, но редко..

По огромной дуге катер мчался в пространство, и его инерциальный двигатель ритмично гудел. В межпланетной пустоте он летел по направлению к красноватому Марсу, который с каждым днем заметно приближался.

Кен и Кларисс редко покидали свое отделенное пластиковыми листами убежище, но не оставались праздными. Граймс отчетливо слышал их тихие голоса, формулирующие мысли телепатических передач: «Потерпевшие крушение вызывают Марс… Вы слышите нас?.. Пожалуйста, ответьте». Радиотелефонный стиль казался чрезмерно упрощенным, но его употребление было логичным.

Они летели, летели…

Марс теперь казался шаром, большим оранжевым шаром, пылающим в темном море пространства, на его поверхности уже различались черные пятна материков и белые ледниковые купола полюсов. Карнаби заявил о необходимости замедления движения. Он и Граймс сели у пульта управления и заставили катер повернуться вокруг своей оси, чтобы инерциальный двигатель давал ускорение противоположного управления. Во всяком случае, понадобятся дни, прежде чем торможение полностью осуществится.

Наконец, Майхью вышел из своей каюты и сказал:

— Я связался с ними, Джон. Я связался с тем же марсианином, что и в первый раз, когда нас прогнали, как злоумышленников.

Граймс закончил последнюю проверку вычислений и повернулся к Карнаби.

— Катер в полном вашем распоряжении, Джеймс. Итак, Кен, что хорошего?

— Мне кажется, все неплохо. Они не запрыгали от радости, узнав, что мы к ним летим, но, думаю, понимают, что нам некуда деться. Они позволят нам приземлиться при условии, что мы не будем им мешать.

— Очень любезно с их стороны. Нет, я не шучу. После небольшого выступления Хендрика в прошлый раз у них нет желания знакомиться с нами. Ммм… Итак, я вам советую договориться с Рут, срочно связаться с ними и попросить, чтобы они по радио направляли наш катер. Мы опустим это маленькое такси точно в том месте, которое они нам укажут…

— И, может быть, попадем в западню? — предположила Соня, как всегда пессимистически настроенная.

— Да нет, они не такие, — заверил ее Майхью.

— Надеюсь, что вы не ошибаетесь.

— Совсем не ошибаюсь. Фактически они теперь узнали о нас очень многое и даже дали понять, что могут нам помочь. Ведь уровень развития их техники очень высок.

— С вашей стороны это большой комплимент.

— Машины всегда полезны, — сказал Майхью. И Граймс подумал:

«Смогут ли они вернуть нас в наше время? Знания или черная магия… Какая разница? Важен результат».

Глава 25

Катер медленно плыл по бледному небу Марса, его инерциальный двигатель глухо ворчал. Граймс должен был посадить катер в пустынной местности, ориентируясь на свет прожектора, установленный там. Далеко в стороне от предполагаемого места посадки можно было различить довольно большой город и мелкие населенные пункты еще дальше, на севере. Садиться предстояло в пустыне, обжигаемой палящим солнцем и пересеченной промышленной ирригационной сетью, идущей с севера на юг. Граймс видел темно-зеленые полосы, в середине которых бежала искрящаяся вода.

В некотором смысле этот Марс был похож на Марс, который Граймс помнил. Воздух, может быть, был немного разрежен, было мало воды, но, напоминая тот почти мертвый мир, который знали земляне, он был иным… Тем не менее это был умирающий мир. Свет, несмотря на свою яркость, был похож на осенний…

Командор вел катер, а Карнаби дулся. Его обида забавляла Граймса. Он посмотрел на иглу радиокомпаса, отлично показывавшего курс.

«Карнаби отличный, даже превосходный навигатор, — подумал он, — но я тоже имею право в свою очередь поразвлечься… Карнаби было очень хорошо все две недели, и остальные не скучали. А теперь… Кларисс и Кен разбирались в математике, разумы Карнаби и Рут Макоби были для них открытой книгой, и телепатам удалось поработать с радистами и навигаторами Марса. В итоге они создали новую систему радионавигации. По счастью, математика была универсальным языком, хорошо известным во всей Галактике.

— Свет! — воскликнул Карнаби, сидящий в кресле второго пилота.

Да, это был свет — красный, яркий свет, мерцающий в темном пространстве. Граймс перевел свое внимание с радиокомпаса на видимый сигнал. Свободной рукой он взял бинокль, чтобы осмотреть место приземления. Он увидел строения, пластиковые хижины, но не заметил ничего похожего на посадочную площадку. Правда, это не имело значения, потому что катер садился вертикально, но Граймсу было неприятно думать, что ему придется раздавить нечто, имеющее вид съедобных растений.

— Не огорчайтесь, Джон, — сказал ему Майхью. — Они не беспокоятся об этом последнем урожае. Он им не нужен.

— Да?

Ну, раз Майхью так говорит…

Граймс уменьшил скорость и стал снижаться. Наконец, он посадил катер в метре от мерцающего прожектора, взглянул через иллюминатор на пластиковые купола. А что теперь?

В первой хижине открылась дверь, и на пороге появился некто: он имел человеческую фигуру, но был нечеловечески худ, и голова у него была скорее цилиндрической, чем сферической формы. У него было две руки, две ноги, глаза и рот.

— Двайнеч, — объявил Майхью. — Он здесь, чтобы встретить нас.

— А где красный ковер? — спросил у него Вильямс.

Майхью игнорировал вопрос.

— Его народ сможет помочь нам. Но прежде всего он хочет осмотреть катер.

— Скажите ему, что это дворец свободы, что он может плевать…

— Мне начинают надоедать такие выражения, — заметила Соня.

— Передайте ему вежливое приветствие, — сказал Граймс, — и наши сожаления. Ведь мы не можем принять его на борту по всем правилам гостеприимства.

— Это как раз их и беспокоит, — уверил его Майхью. — В настоящий момент они смотрят на нас, как на грубиянов. По счастью, некоторые из их математиков заинтересовались нашей печальной судьбой и решили нам помочь. Кстати, помогая нам, они заодно и избавятся от нас, — с улыбкой добавил он.

Граймс нажал кнопку, открывающую дверь, и опустил лестницу.

— Мне говорили, что дареному коню в зубы не смотрят, — сказал он. — Раз они нам помогут, я буду им благодарен.

Двайнеч влез в катер. Он был в одежде из пластика, блестевшего, как панцирь насекомого. От марсианина исходил запах плесени, и он скрипел, взбираясь по лестнице. Не обращая ни на кого внимания, он сразу подошел к телепатам, протянул три пальца длинной паучьей руки и дотронулся до лба Майхью, а потом Кларисс. Они ответили марсианину таким же образом, но были вынуждены встать на цыпочки, чтобы дотянуться до его лба.

В сопровождении телепатов марсианин медленно приблизился к передатчику Карлотти. Он не менее минуты рассматривал передатчик своими огромными глазами, а потом дотронулся до антенны костлявым пальцем. Эллиптическая антенна медленно повернулась вокруг оси. Он опять уставился на передатчик. Было невозможно понять, что выражает его лицо.

— Итак? — не выдержал Граймс. — Что теперь?

— Я… мы думаем, что все идет хорошо, Джон», — ответил Майхью. — Он рассказывает своим коллегам, что видит здесь. Он передает информацию телепатически.

«Но, черт побери, — подумал Граймс, — при чем тут наш Карлотти?»

Потом с помощью телепатов в его мозгу возникло изображение башен города с антеннами типа Карлотти на них.

Майхью продолжал:

— Мы должны оставаться здесь, Джон, пока нас не позовут. Мы можем жить на катере или во временных жилищах. Сейчас они хотят унести наш Карлотти в город, чтобы рассмотреть его, насколько я могу понять, и внести необходимые изменения. Если бы Рут демонтировала передатчик со щитка приборов…

— Изменения? — воскликнул Граймс, — Какие изменения и для чего?

— Я знаю не больше вашего, Джон. Но это важно. У них нет времени, чтобы сделать новый аппарат.

— Сделайте то, что они хотят, Рут, — приказал Граймс. — Или, вернее, то, что сказал марсианин.

Пока Кен и Кларисс провожали марсианина, Рут взяла инструменты и принялась за работу.

Глава 26

Двайнеч улетел в город на аппарате в форме дирижабля, прибывшего за ним. Карнаби, увидев этот странный летательный аппарат, воскликнул:

— Что это? Газовый баллон? Дирижабль? Я считал, что эти люди далеко ушли в развитии, но…

— В чем вы их упрекаете, Джеймс? — спросил Граймс. — К чему напрасно тратить энергию, когда можно летать способом, ее не требующим?

— Но скорость этой штуки или, вернее, ее медлительность…

— Если некуда торопиться, — сказал Граймс, — воздушный корабль так же хорош, как и любой другой вид транспорта.

Марсианин, по-прежнему молчавший, определенно общался только с Майхью. Наконец, телепат сказал:

— Он просит нас не подходить к прожектору, Джон.

— Почему?

— Я не понимаю этого… вопрос техники, механизм и анкеровка…

Граймс пожалел, что Майхью был так мало сведущ в вопросах механики. Но, может быть, воздушный аппарат собирался опустить что-то вроде скоб. Это было логично. Все встали подальше от прожектора.

Дирижабль был гораздо менее примитивным, чем казался издалека. Приближаясь, он снизился, и Граймс увидел, что серебристая сетка, окружающая шар, сжалась, уменьшая баллон и сокращая его подъемную силу.

Никаких клапанов, вентилей, выпускающих газ, не было видно. Корабль приближался очень медленно, единственный винт, расположенный сзади, едва крутился. Оказавшись над прожектором, он остановился. Лапы скоб опустились и углубились в почву. Крепление — металлический стержень, тонкий, как карандаш, протянулся к горизонтальному вороту на борту, и аппарат плавно прошел последние метры до земли. Он остановился, сверкая и покачиваясь в легком бризе.

Двайнеч стоял немного в стороне от людей и, казалось, отдавал приказы, целую серию быстрых приказов. Видимо, экипаж воздушного корабля не имел телепатов, и марсианин громко говорил что-то на своем языке. У него был неприятно-пронзительный голос, как и у тех, кто находился в гондоле. Как жужжание насекомых или чириканье птиц.

«Птиц? — подумал Граймс, и сумасшедшая гипотеза начала формулироваться в его мозгу. — Как птица?» — это соответствовало осенней атмосфере, царившей на Марсе. Здесь была связь… но какая?

Двайнеч с неуклюжестью антропоида поднялся по короткой лестнице в гондолу. Граймс заметил, что сетка сразу немного отпустила баллон. Марсианин остался стоять в открытой двери. Он явно чего-то ждал.

— Карлотти, — прошептал Майхью.

Демонтированный приемник был снят и передан марсианину. Скользящая дверь захлопнулась. Металлический стержень был резко вырван из земли, скобы его сложились, дирижабль взмыл в небо и полетел на север. Вскоре он стал точкой, почти не видимой в светлом небе.

— Итак? — спросил Карнаби. — Что будет теперь?

— Мы будем ждать, — ответил Майхью.

— Чего? — поинтересовалась Соня.

— Если бы я это знал, то сказал бы вам, — сухо ответил телепат.

И они стали ждать.

Они решили поселиться под пластиковыми куполами, устроенными для них: эти жилища давали гораздо больше простора, чем каюты на катере. Отопления не было, но это не имело большого значения, так как двойной слой пленки хорошо защищал от свежей марсианской ночи, и было достаточно синтетических одеял. Не было освещения, но они принесли портативные лампы. Не было ни кухни, ни плиты, и они продолжали готовить пищу на катере. Марсиане не оставили им никаких продуктов, но у них было еще много своих.

Катер имел на борту аппараты, позволяющие потерпевшим крушение на неизвестной планете проанализировать местные продукты и определить, съедобны ли они. Бренда была дипломированным биохимиком. Она заявила, что на поле вокруг растет что-то вроде абрикосов. Плоды были не только съедобны, но даже питательны. К сожалению, у них был неприятный привкус, и ничто не могло отбить его.

Граймс попробовал один плод и сразу же выплюнул, предложив:

— Может быть, мы сделаем лучше, если попытаем счастья в Австралии? По крайней мере, кухня аборигенов должна быть лучше!

В конце второго дня он совсем затосковал. Ему было нечего делать. Граймсу хотелось сесть в катер и совершить небольшую прогулку, но Майхью отговорил его.

— Мы должны оставаться здесь, Джон, твердо сказал он. — Мы должны быть готовы отправиться в город, как только они позовут нас. Не забывайте, что нас не приглашали и мы не должны делать ничего, абсолютно ничего, что могло бы не понравиться нашим хозяевам.

— Но они действительно обещают помочь нам?

— Они надеются, что им это удастся. Граймс был вынужден довольствоваться этим.

Из всей группы только Бренда Колес казалась вполне довольной. Она была биохимиком и проводила время, пытаясь составить каталог фауны и флоры. Карнаби помогал ей, правда, без всякого энтузиазма и жаловался, когда она его не слышала:

— В конце концов, я ведь навигатор, а не ловец бабочек!

Бабочками он называл теплокровных членистоногих крылатых, обнаруженных здесь Брендой. Они не пережили тысячелетий перед первым появлением человека на Марсе, может быть, большой метеоритный дождь, который создал кратеры, практически уничтожил всякую жизнь на этой планете?.. Или, вернее, уничтожит…

— Но города? — спросил Граймс, когда стали обсуждать эту гипотезу. — Вы мне скажите, что, каждый метеорит имел написанное на нем название города?! И точно в него попал? Должно же существовать что-то, найденное людьми.

— Но ничего не было, — сказал Вильямс.

— Нет. Ничего… за исключением двух или трех сомнительных предметов.

— Мне думается, — сказал Майхью, — что мы оказались здесь перед грандиозной миграцией масс. Старый мир умирает, и его народ уходит на лучшие пастбища.

Карнаби подобрал сачок, сделанный им для ловли бабочек, взял его, как гитару, и запел:

Я слишком долго жил,

Слишком много играл в этом старом городе.

Лето уходит, зима тут как тут.

Я слишком долго жил в этом старом городе…

Время уходит, зима на пороге, забирай свой скарб…

— Ммм… — промычал Граймс. — Такое настроение витает в атмосфере, но…

И он тоже начал петь, несмотря на протесты Сони:

Грустный поезд проезжает здесь в шесть часов.

Проходит здесь, и я на него сяду.

Грустный поезд проходит здесь в шесть часов.

У меня есть билет, я возьму его…

— Никто тебя не задерживает, — ядовито заметила его жена.

— Ты не понимаешь. Когда входишь в этот грустный поезд, не берешь с собой город. Его оставляешь позади. Покидаешь.

— К чему вы все это ведете, командор? — спросил Вильямс.

— Я сам плохо знаю… Юношей, в Академии Службы Космографии, я должен был читать научную фантастику XX века. Ненормальные, сумасшедшие в целом и очень далекие от реальности книги. Между тем после стольких лет у меня в памяти остались кое-какие обрывки. Была одна история с выдумкой: нечто вроде антигравитационной системы, которая целиком поднимала города и отправляла их в другую Галактику, как огромные космические корабли… А если марсиане проектируют подобный трюк? А если эти их антенны на башнях только похожи на антенны Карлотти, если они существуют не для связи, а для других целей, вроде движения в пространстве и времени, как двигатели Маншенна? Возможно, они хотят изменить наш Карлотти, чтобы он мог быть использован, как межзвездный ускоритель для катера…

— А если это так и есть и они могут это сделать? — спросила Соня. — То куда мы направимся? И, хорошенько подумав, зачем?

Карнаби начал петь:

Полиция и шериф бегают за мной,

Бегают за мной, бегают за мной…

Полиция и шериф бегают за мной,

Время идет, собирай свой скарб!

— Да, — пробормотал Граймс. — Они бегут куда-то… Кто этот шериф? Что это такое? Последний вербовщик, сержант Смерть?

Глава 27

Извещение пришло за час до начала дня.

Майхью разбудил Граймса и Соню, в то время как Кларисс будила остальных. Одевшись, Граймс проворчал:

— Значит, это случилось?

— Случилось, Джон.

— Что «это»? — проворчала Соня.

— Я не знаю. Они, кажется, не хотели, чтобы я увидел все подробности. Но вы должны были почувствовать… напряженная атмосфера ожидания. Нервозность, как перед отбытием…

Соня нервно фыркнула и заявила:

— Форт Сампер был атакован. Мой полк выступает на рассвете.

— Я ничего не понимаю, — немного подумав, пробормотал Майхью.

— А я понимаю, — сказал ему Граймс. — Садитесь в катер, Кен. И не будем ничего оставлять здесь. Хорошо подумав, унесем с собой и одеяла. Они могут нам понадобиться…

Граймс и Соня, поеживаясь от холода, вышли из хижины в темноту наступающего утра. Дул сильный ветер, на неясном небе сверкали звезды. На востоке сияла зеленым светом далекая планета Земля.

«Что делают мятежники? — подумал Граймс. — Что случится или что случилось с его старым „Поиском“?» — Граймс отвернулся и посмотрел на крошечный, медленно поднимавшийся Фобос. Деймос был незаметен среди звезд. У Граймса не было времени, чтобы обнаружить спутник. На севере виднелись огни марсианского города.

Глухое ворчание двигателя катера нарушило тишину утра. Вильямс, видимо, уже был на борту, убеждаясь, что все приборы в порядке.

Граймс и Соня вошли в открытую дверь. Да, Вильямс уже сидел на своем месте, как и все остальные.

— Хорошо, — сказал Граймс. — Поехали. В город, я полагаю, Кен?

— Да, в город. Мы должны сесть на центральной площади.

Звуки двигателя стали слышны сильнее, когда катер взлетел. Канал внизу казался серебряной лентой, отражающей звезды. Город впереди был похож на букет звезд, положенный на темный горизонт…

Пока они летели, бледно-розовый свет на востоке медленно распространялся по небу, и пустыня отражала этот свет. Внезапно над низкими холмами появилась ослепляющая точка, которая быстро росла. Встало солнце, и башни города стали на мгновение отчетливо видны, тонкие и черные в утреннем тумане, их силуэты расплывались и точно таяли. Граймс снова вспомнил прочитанную когда-то книгу, как же она называлась? «Летающие города»? Что-то в этом роде. Он тихо засмеялся.

«Оптическая иллюзия, вот и все», — сказал он себе.

Они продолжали полет и очень осторожно облетели вершины первых башен. На верху каждой блестели неподвижные антенны. Катер медленно пролетел над широкой улицей, грациозными мосточками, бульварами, соединяющими пространства между башнями. На улицах можно было видеть машины, похожие на больших насекомых, и маленькие группы пешеходов. Марсиане останавливались и поднимали головы, чтобы посмотреть на незнакомую блестящую летающую машину.

Круглая Центральная площадь была вымощена розовым, блестящими плитами, центр ее украшал фонтан, окруженный большим количеством цветов. В стороне от фонтана для них была приготовлена ровная площадка. Чтобы не было никакой ошибки, красный прожектор указывал место их посадки.

— Я полагаю, они хотят, чтобы мы сели там, — прошептал Граймс.

— Да, — ответил Майхью.

— Гмм. Надеюсь, что я смогу сесть, ничего не сломав. — Граймс с осторожностью опустил катер между массивами цветов и рядами каменных скамеек. Когда шасси коснулось земли, он выключил двигатель.

— Ну, вот мы и приехали, — сказал он, ни к кому не обращаясь.

Соня пробормотала что-то о бесполезных высказываниях, с любопытством, как и другие, глядя в иллюминатор. Снизу башни казались еще более впечатляющими. Они поднимались, как замершие неподвижно струи воды. С мостами и мостиками для связи они создавали единый ансамбль из камня и металла. И, возвышаясь над всем, таинственные антенны, как золотые, сверкали в лучах восходящего солнца.

— Люди, — прозаически протянул Вильямс.

Граймс оторвал взгляд от фантастической архитектуры и посмотрел в сторону, куда указывал Вильямс. Шесть марсиан — все высокие, очень худые, с удлиненными головами и неопределенными чертами лица, медленно приближались к катеру. Двое несли Карлотти. Казалось, аппарат не изменился, по крайней мере, снаружи, однако это еще ни о чем не говорило.

— Двайнеч находится среди них, — сказал Майхью.

Его губы продолжали молча шевелиться, в то время как он формулировал свои мысли, а потом сказал;

— Мы должны сопровождать их в зал собрания. Остальные вернут… аппарат в катер.

— Очень хорошо, — сказал Граймс.

Ему не хотелось оставлять в катере чужаков без надзора, но он понимал, что у него нет другого выхода.

— Очень хорошо, — повторил он.

Майхью и Кларисс вышли первыми. Они соблюдали ритуал встречи с Двайнечем. Остальные марсиане без видимого любопытства смотрели на людей, переговариваясь птичьими голосами. Граймс покинул катер последним. Он подождал, пока телепаты закончат обмен мыслями, а потом сказал:

— Мы готовы, Кен.

— Хорошо. Совет ждет нас.

Совет ожидал их в обширном зале нижнего этажа одной из башен. Это была огромная комната с гладким полом, высоким сводчатым потолком и эстрадой в глубине. Не было никаких украшений, никакой мебели, кроме восьми стульев, терявшихся в огромном пространстве зала. Шесть стульев было поставлено перед эстрадой, два — непосредственно на возвышении эстрады.

На эстраде находились члены Совета, десять марсиан, все очень высокие, с одинаковыми, на человеческий взгляд, лицами. Двайнеч присоединился к ним в сопровождении Майхью и Кларисс. Он посадил землян и остался стоять позади них.

— Мы можем сесть? — спросил Граймс.

— Для этого тут и стоят стулья, — ответил Майхью.

Люди сели. Граймсу хотелось, чтобы у него была его трубка… и хоть щепотка табаку.

Молчание становилось мучительным.

Майхью принялся говорить чужим голосом. Граймс понял, что все, что тот когда-то проделал с Еленой, кто-то теперь проделывал с ним. Лицо у Майхью казалось лицом андроида, оно двигалось, но неестественно.

— Я, — сказал он, — Гайалиан, президент этого Совета. Я изучил и понимаю ваш язык. Мои голосовые связки не позволяют мне произносить необходимые звуки, так что я говорю через Майхью. Вы меня извините, если мои выражения не всегда будут точными.

— Вы отлично справляетесь, — бросил ему Вильямс.

— Спасибо, но я прошу меня не перебивать. Время летит быстро, и скоро наступит момент, когда мы, мы все, должны будем… уйти. Но вы должны знать, что произойдет…

В первый раз, когда вы явились в этот мир, который называете Марсом, мы не могли принять вас. Это помешало бы нам приготовиться… к путешествию. Вы были вполне способны выкрутиться сами. При вашем втором появлении наши приготовления были почти закончены… Наши инженеры, наши математики, наши ученые имели достаточно времени, чтобы рассмотреть вашу проблему. Ее разрешение было забавной задачей. Но для начала я должен вам сказать, кто и что мы такое. Мы не из этого мира. Много тысячелетий назад наш народ жил на другой планете, за много световых лет отсюда. Название солнца, вокруг которого она вращалась, вам ничего не скажет, к тому же этой звезды больше не существует. Мы, или, вернее, наши предки, бежали до того, как наше солнце стало сверхновой звездой. Наши корабли рассеялись. Один из них обнаружил эту планету, которая была тогда почти двойником планеты, покинутой нами. Прошли многие века, и этот мир стал умирать. Были рассмотрены возможности обновления планеты, вполне реальные, но астрономы предупредили нас о неминуемой катастрофе: планета подвергнется бомбардировке метеоритов и неизбежно погибнет.

Даже если бы мы располагали техникой транспортировки в межзвездном пространстве со скоростью, во много раз превышающей скорость света, мы не покинули бы эту планету. Она стала нам родной. Существовала одна возможность избежать истребления, спасти наши города и спастись самим. И мы ее приняли.

«Он путает времена», — подумал Граймс и громко сказал, надеясь быть услышанным:

— Значит, вы превратили ваши города в космические корабли?

— Мы превратили их в корабли времени, — сказал Майхью чужим голосом. — Мы вернулись во времена, предшествующие появлению здесь наших предков, так что они нашли цивилизацию, которую сами создали и взрастили. Мы повторили этот цикл тысячу раз с небольшими изменениями в каждом случае. Вы будете одним из таких изменений… совсем небольшим.

Где-то зазвонил колокол, медленно, торжественно.

«Обратный отсчет, — подумал Граймс, — обратный отсчет времени…»

— А если мы не хотим идти вместе с вами? — в отчаянии закричал он.

— Вы и ваши люди можете остаться, если хотите. Вы можете надеяться выжить в метеоритной буре, которая уничтожит этот мир, или попробовать вернуться на Землю. Но не забывайте, что мы даем вам шанс…

— Попытаемся, командор, — быстро проговорил Вильямс. — Попытаемся. Что нам терять?

— Ничего, — ответил президент голосом Майхью. — Вам нечего терять, но вы, может быть, много выиграете. А теперь вы должны вернуться на свой катер.

Глава 28

Они спешно вернулись на катер.

Он стоял на прежнем месте, посредине площади, сверкающий сквозь тонкую сетку струй фонтана. Марсианские техники закончили свое дело и ушли. Карлотти находился на своем месте. Зато Соня обнаружила исчезновение одеял, принесенных из хижин. «Они, видимо, решили, что мы не должны увезти с собой что-либо, взятое из города, туда, куда мы будем отправлены, — подумал Граймс.

— Закрываемся, командор? — спросил Майхью.

— Да, так будет лучше, — ответил ему Граймс.

Двери скользнули, заперев катер.

Что случится теперь? Большой колокол продолжал медленно звонить, отсчитывая последние минуты этого времени. Площадь была пуста так же, как и улицы. Атмосфера была тяжелой, напряженной.

Граймс сказал, скорее для себя, что для других:

— Я не знаю, должны ли мы включить Карлотти?..

Он поколебался, подошел к аппарату и поискал кнопку. На панели ничего не было.

— Рут! — позвал он. — Идите сюда! Что вы об этом думаете?

В этот момент колокол замолчал, и наступившая тишина произвела впечатление удара.

— Посмотрите! Посмотрите! — закричал Карнаби.

На вершинах башен, окружающих площадь, антенны начали крутиться, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, и их полированная поверхность сверкала на солнце.

— Смотрите! — закричала Рут.

Измененная антенна Карлотти тоже синхронно с ними крутилась. Сперва медленно, потом быстрее. Солнце село, исчезнув на востоке. Потом наступили сумерки, утренние, а не вечерние. А потом вечер, и ночь, и день с солнцем, которое вставало на западе и заходило на востоке.

Ночь следовала за днем, а за днем следовала ночь, и все быстрее и быстрее, сплошное мигание света и тьмы, которое стало слишком быстрым: глаза видели лишь серый сумрак. Солнце превратилось в сверкающую ленту желтого цвета, Фобос — в ленту более узкую. Звезды становились серебряными пятнами. Тем не менее строения, окружающие площадь, были по-прежнему солидны, массивны и как-то ядовито блестели. На их вершинах крутились сияющие антенны.

Так продолжалось часами…

Сначала это было захватывающее зрелище, но потом интерес к нему угас. Со временем ко всему привыкаешь. Бренда Колес отошла от иллюминатора и отправилась на кухню. Вернулась она с кофе, который все выпили с удовольствием и были ей очень благодарны. Кофе оказался не очень хорошим, но в данной ситуации и такой был неплох.

— Я надеюсь, — сказал Граймс, — что мы сможем присутствовать при приземлении первых колонистов. Мне хотелось бы знать, какого рода у них были корабли…

— Кажется, наши друзья ученые начинают тормозить, — сказал Вильямс. — Я не знаю, в каком времени мы находимся… но с такой скоростью мы можем быть отброшены к моменту рождения Солнечной системы…

— Наша антенна Карлотти крутится быстрее, чем когда-либо, — прошептала Рут. — Они, вероятно, снабдили ее дополнительными роликами.

— Ах, да? — прошептал Граймс и посмотрел на дно своей чашки. — Не найдется еще немного этой жидкости, Бренда?

— Я вам налью, командор.

— Не беспокойтесь, небольшая прогулка в камбуз мне не повредит.

Он встал и, проходя мимо, взглянул в иллюминатор. Чашка выпала из его рук на пол.

— Что с тобой происходит? — закричала Соня. — Что-то не так?

— Кое-что, — через некоторое время ответил он. — Но не все. — И с горечью подумал; «Подонки! Они всегда говорили, что мы им не нужны, теперь они избавились от нас…»

Через иллюминаторы больше не было видно башен, хотя в сером небе солнце и луны продолжали вычерчивать светящиеся круги. Катер по-прежнему мчался в прошлое, но город, вероятно, остался в далеком будущем.

— Рут! — закричал Граймс. — Остановите эту проклятую машину!

— Но… я не могу, командор. В ней нет больше кнопок.

— Сломайте ее. Возьмите молоток, пилу…

— Нет! — воскликнул Майхью. — Нет!

— Ах, так! А почему нет?

— Вы не понимаете, Джон. Так хотели…

— Мне совершенно наплевать на то, что они хотели! Ваши длинноголовые друзья сыграли с нами шутку, еще худшую, чем Далзелл мог себе представить. Мы должны остановить эту проклятую машину времени, прежде чем будет слишком поздно, а потом мы вернемся на Землю.

— Чтобы нас сожрали динозавры, Джон? — спросила Соня. — Нет, спасибо. Послушай Кена, прежде чем делать глупости.

— Мы должны верить им, — настаивал телепат.

— Верить?

— Они не хотели нам никакого зла, Джон. Они сделали для нас все, что могли. Они дали нам шанс вернуться в наше собственное время.

— Ах, да? Вы считаете, что это именно так?

Граймс посмотрел в иллюминатор. Что это? Вода? Море? Куда это их занесло? Море на Марсе? Что это — море или голые скалы, раскаленные, текучие, как вода? Расплавленные скалы… или море огня?

Море огня или… небытие?

Небытие до рождение мира, солнца, самой Вселенной…

«Некуда идти», — подумал Граймс и сказал:

— Нам совершенно некуда идти.

— Но будет, куда, — уверенно отозвался Майхью. — Будет или уже есть, должно быть, куда.

— Я пойду сварю вам кофе, — сказала Бренда.

Глава 29

Катер висел в бесформенном небытии, в черной пустоте. Между тем Граймс знал, что это была не абсолютная пустота. Катер парил в безмерном море атомов. Он парил. Было бы напрасно включать двигатель, больше того, даже Карнаби не был в достаточной степени математиком, чтобы вычислить возможные последствия передвижения в любом направлении. Измененная антенна Карлотти вертелась вокруг своей оси, и кто мог сказать, какой был бы результат, если бы к движению во времени прибавилось движение в пространстве.

Катер висел неподвижно, крошечная точка света и жизни в бесконечном небытии. Время шло, экипаж апатично принимал необходимость остаться в живых, машинально следя за состоянием систем жизнеобеспечения. Бренда Колес иногда казалась обеспокоенной. Запасы провизии таяли. Она сообщила Граймсу об опасности, которая им угрожала.

— Мы должны придерживаться определенного рациона, — решил Граймс.

— По счастью, — сказала Соня, — это не трудно будет сделать.

— С этой пищей — да, — добавил Вильямс.

— Я считаю и верю, — неуверенно сказал Карнаби, — что мы, наконец, прибудем куда-нибудь. Или в какое-нибудь время…

— Главное — навигация, — сказал Вильямс. — Если вам удастся сориентироваться в этом пюре из межзвездного гороха, вы будете просто гением.

Карнаби рассердился.

— Никто не может сориентироваться тут, командор, и вы прекрасно это знаете. Но мне кажется, я вижу какое-то свечение…

— Смерть раскаленной вселенной наоборот, — прошептал Граймс. — Колесо всегда описывает полный круг, в некотором смысле оно вертится…

— Джеймс прав! — воскликнула Бренда. — Действительно, становится светлее.

Вспышка, сверкающая, ослепляющая, продолжалась всего лишь долю секунды.

Когда Граймс, наконец, смог открыть слезящиеся глаза, которые продолжало щипать, он подумал, что светящаяся красным цветом лента, прорезавшая темноту снаружи иллюминатора, не более чем игра воображения. Но лента не гасла, она становилась все ярче.

— Солнце, — прошептал он.

— Солнце, — прошептал Вильямс. — Прибыли.

— Нет, пока еще нет. Но мы должны попытаться остановить эту дьявольскую машину, подсунутую нам марсианами. Пока еще нет, но как только обстоятельства снаружи будут подходящими для жизни…

— Еще одна пустыня, — проворчал Вильямс. — Песок… Ничего, кроме песка.

Песок, ничего, кроме песка, и потом клочок зелени под голубовато-серым небом, желтое солнце. Зелени становилось все больше и больше, быстро проходили перемены, связанные с временами года… А не строения ли это? Они появились на короткое время и исчезли, но были и другие, более крупные, на месте первых, с более определенными контурами, более четкие…

Потом снова началось мигание, с которым они познакомились в начале путешествия, быстрая смена света и темноты, в то время как день сменялся ночью, а ночь днем. Периоды становились все длиннее, часы длились секунды, минуты, много минут.

Антенна Карлотти теперь поворачивалась медленнее, ее форму уже можно было ясно разглядеть. Она замедляла, замедляла темп вращения и вместе с ним скорость бега времени. Наконец, она совсем остановилась.

Произошел глухой взрыв. Едкий дым пошел от Карлотти, но Граймс этого не заметил. Он пристально смотрел через иллюминатор на знакомый пейзаж. Катер находился на бетонной площадке, чистой и блестящей под полуденным солнцем.

Вокруг были административные здания космодрому. На мачте контрольной башни полоскался флаг, голубой флаг Межзвездной Федерации. Тут были корабли, один из созвездий Федерации и два длинных, напоминающих змей.

— Где мы? — спросил Карнаби. — Где мы находимся?

— По-прежнему на Марсе, — ответил Граймс. — Марс, отлично освоенный Землей, который я знал раньше. Марс, порт, служебная база…

До него дошел дым от взрыва, и он закашлялся.

— Откройте двери, Билл, воздух вполне пригоден для дыхания. По крайней мере, он был таким, когда я был здесь в последний раз.

Граймс покинул катер последним. Присоединившись к своим товарищам, он посмотрел на них и отметил про себя их неприглядный вид, зная, что и он выглядит не лучше. Но поделать ничего не мог, да это и не имело большого значения.

Офицер в парадной униформе большими шагами направился к ним. Он смотрел на них с плохо скрытой неприязнью. Увидев значок Флота Мира Конфинс на катере, офицер с комическим недоумением поднял брови.

— Откуда вы взялись? — воскликнул он. — И кто вам, позволил приземлиться?

— Мы потерпели крушение, комендант, — ответил ему Граймс. — Мы просим приюта.

— Вам, видимо, он очень нужен. А вы не слишком ли далеко забрались от вашей лужи для уток?

— Достаточно, комендант, — строго проговорил Граймс, но это не возымело действия.

Офицер смотрел на Соню.

— Я вас знаю. Командор Берилл, не так ли? Но нам сказали, что вы мертвы, что вы исчезли во время я не знаю какой экспедиции, там, на Конфинсе. Как вы сюда попали?

— Я сама многого не знаю. Вот мой муж, командор Граймс, — сказала она, подчеркивая его звание, — он наш командир. Я полагаю, вы сможете задать ему свои вопросы после того, как дадите ему возможность привести себя в порядок и заняться своим туалетом, а также рапортом начальникам своим и вашим.

Это пресекло кудахтанье коменданта космической службы Федерации. Он извинился:

— Командор, Я видел ваши фотографии, но я вас никогда бы не узнал… знаменитый командор Граймс! Вы исчезли вместе с вашим кораблем «Дальний поиск» там, в Мире Конфинс. Безусловно, вы не могли прилететь так издалека на этой…

— Это длинная история, — перебил его Граймс. — И я не уверен, что вы поверите нашему рассказу. Все равно, вам придется подождать, я прошу вас проводить меня к вашему высшему начальству. Кроме того, мы все нуждаемся в отдыхе, в чистой одежде и, вероятно, в услугах медиков… Да, я забыл. Поставьте охрану у катера… Я, правда, сомневаюсь, что мы сможем что-нибудь узнать о тех изменениях в приемнике Карлотти…

— Сюда, командор, — пробормотал комендант, явно умирая от любопытства и с трудом удерживаясь от вопросов. — Я уверен, что капитан Делл будет счастлив предоставить все необходимое вам и вашим людям… но… каким образом вы появились здесь?

Граймс вздохнул. В ближайшем будущем ему предстояло часто отвечать на вопросы. Ему придется объяснить потерю единицы флота Мира Конфинс. Он должен будет рассказать историю двух мятежей, Друтена и Далзелла, и, вернувшись на Конфинс, заполнить большую анкету.

— Как вы появились здесь, командор? — настаивал молодой человек.

— Это был очень долгий путь, — ответил, наконец, Граймс.