Двери в никуда

Между тем машина, вопреки моим ожиданиям не торопясь, но и ни разу не остановившись проследовала через полгорода в промзону, и, так же не останавливаясь и особо не сбрасывая скорости, проехала через распахнутые ворота на какую-то заброшенную площадку, огороженную бетонным забором. На одной из створок ворот большими буквами белой краской было выведено слово «ПРОДАМ». Судя по возвышавшимся за забором то тут, то там густо поросшим молодыми деревцами кучам строительного мусора, при Советской Власти тут был какой-то завод. Сейчас его оборудование уже давно порезали и сдали в металлолом, а цеха разобрали на стройматериалы. Теперь людям, купившим завод, осталось только завершить свою блестящую финансовую операцию, продав территорию под строительство какого-нибудь торгового центра, который будет продавать китайский ширпотреб. В другое время я бы по этому поводу возмущался про себя немного — «за державу обидно», но сейчас мне было не до печальной участи нашей экономики. Моя участь, сулящая стать не менее печальной, волновала меня гораздо сильней.

«Волга» немного попетляла среди рукотворных гор, и остановилась напротив выделяющегося ярким пятном среди всей этой унылой картины запустения и разрушения весело блестящего лаком вишнёвого микроавтобуса с тонированными стёклами. «Мерседес-Вито» по моему… Да, точно. Неплохая машинка для средней семьи. И на море съездить, и холодильник на дачу перевезти…

Боковая дверь микроавтобуса отъехала в сторону, и на поросшую жухлой травой щебёнку выпрыгнул высокий загорелый блондин лет сорока от роду, спортивного телосложения, одетый в голубые джинсы и чёрную футболку, поверх которой была накинута чёрная же ветровка. Из особых примет у блондина имелся тонкий косой шрам на левой щеке. Чем-то этот тип смахивал на Дольфа Лундгрена. «Истинный ариец. Любимец женщин и расистов» — оценил я внешность блондина. За любимцем женщин на белый свет из недр «Мерседеса» с пыхтением вылез коренастый лысеющий шатен среднего роста с рублеными чертами лица. Тут с возрастом было сложнее — могло быть и тридцать лет, а могло и пятьдесят. Есть такие люди — быстро стареют, но потом долго держатся на одном уровне. На этом тоже были джинсы — только серые. И старый растянутый турецкий свитер. Я таких свитеров уж лет пять не видел. Интересно, где он его выкопал? Оба подозрительных типа (а для меня сейчас все «типы» были подозрительными) остановились перед микроавтобусом, явно ожидая, пока вновь прибывшие (то есть мы), выйдут из машины.

Первой из «Волги» выскочила Таня, прихватив свою драгоценную сумку. Пока она покидала машину, водитель обернулся ко мне. И куда делся дворецкий из старинного дворянского рода? Сейчас на меня абсолютно пустыми глазами смотрел совершенный отморозок. «Таксист» выразительно кивнул мне на дверь. Ага. Вот и сбывается моё страстное желание покинуть машину. Правда, не совсем так, как я планировал. Но делать нечего… Выйдя из машины, я огляделся вокруг, нагло игнорируя стоящих перед «Мерседесом». Они, кстати, на моё появление тоже никак не отреагировали. Можно подумать, им сюда каждый день привозят незнакомых людей. Хотя… Место такое, что могут и привозить. Под этими кучами мусора можно столько трупов спрятать — мама не горюй!

Игнорировать то я новых действующих лиц на сцене разыгрывающейся драмы игнорировал, но краем глаза за ними следил, одновременно лихорадочно обдумывая сценарий возможного бегства. Если сейчас резко рвануть с места, то в скорости со мной смогут соревноваться, пожалуй, только Ариец да наш водитель. Вот только сумка на переднем сидении «Волги»… Пуля меня догонит в любом случае. Да и у Арийца ветровка характерно оттопыривается… Пока я так размышлял, из-за спины раздался преувеличенно бодрый голос Тани:

— Ребята, это Макс. Я вам о нём говорила. Макс, это Карл, — Таня, поравнявшись со мной, указала рукой на блондина. Тот, сделав пару шагов вперёд, протянул мне руку, склонив голову, и зачем-то ещё раз представившись:

— Карл.

— Максим, — я с недоверием ответил на рукопожатие, одновременно прикидывая, а не подходит ли этому красавцу по размеру халат в Таниной спальне. Вроде нет. Если на меня он великоват, то на этом культуристе, пожалуй, будет трещать по швам. Удивительно всё же устроен человек. Жизнь висит на волоске, а я тут выдаю сцены ревности по отношению к девушке, у которой передо мной, положа руку на сердце, нет никаких обязательств. А может, это только я так устроен, а остальные все вполне нормальные?

Поздоровавшись со мной, Карл отступил назад, а Таня указала на второго мужичка:

— Это Влад.

Влад тоже полез ко мне с рукопожатием. Его ладонь, в отличие от здоровенной лапы Арийца, оказалась мягкой, узенькой и потной. Когда наши руки разомкнулись, я с трудом удержался от того, чтобы рефлекторно не вытереть руку о брюки. Этот вряд ли мог оказаться в спальне такой женщины, как Таня. Хотя… От этих женщин всего можно ожидать.

В это время сзади хлопнула дверь «Волги», и раздался хруст щебёнки под чьми-то шагами.

— А этого придурка, — Таня мотнула головой мне за спину, в очередной раз злобно зыркнув на стрелка-водителя. — Зовут Ян.

Я, предвидя, что этот отморозок тоже захочет пожать мне руку, сделал пол-оборота влево, чтобы и его видеть, и своих новых знакомых из виду не упускать. Однако… Ко мне приближался не бандюк, только что хладнокровно устроивший кровавую бойню, а рубаха-парень с улыбкой до ушей, демонстрирующей блестящую работу стоматологов. Как будто прямо из рекламы зубной пасты. Гм… Все мы носим маски, конечно… Вот только зачем их менять так часто?

— А что за фокус опять выкинул наш весельчак? — поинтересовался у Тани Карл. «О! „Опять“! Так для него такие подвиги не впервой! Господи! С кем я связался!» — мысленно схватился я за голову.

— То, что этот клоун вытворяет… — с негодованием фыркнула Таня.

— Я попросил бы! — тут же возмутился подошедший к нам водитель.

— Вот именно, что клоун, — если бы взглядом можно было прожечь дырку, Таня, несомненно, сейчас так бы со своим собеседником и поступила. Мне и так показалось, что его одежда чуть задымилась. — А как тебя ещё назвать после этого?

— Ну, можно психопатом-убийцей… — задумчиво ответил Влад, отчего-то делая шаг назад, и даже становясь как бы ниже ростом. То ли опять играет, то ли на самом деле испугался. Кого? Я быстро окинул взглядом троицу. Вроде все, кроме Тани, спокойны… Неужели её?

— А ближе к телу нельзя? — поморщился Влад, демонстративно отодвинув рукав свитера на руке, и бросив недовольный взгляд на до этого момента скрытый под рукавом золотой «Ролекс». «Ого, что мы носим!» — восхитился я. «То ли с трупа снял, то ли передо мной подпольный граф Монте-Кристо».

— Этот идиот устроил стрельбу на улице, — досадливо скривила губу Таня.

— Я протестую! — возопил Ян, — «Идиот» в переводе с древнегреческого — «человек, не принимающий участия в общественной жизни». Каким боком это ко мне относится?

— Ладно. По дороге разберёмся, — бросил блондин. — В машину. И, развернувшись, первым полез в микроавтобус. Стоявший рядом Влад за ним не последовал, а сделал приглашающий жест мне. Типа «только после Вас». Я вздохнул, и полез в «Мерс». Карл уже уселся на сиденье сразу за водителем. Я решил, что мне будет лучше сесть на заднее сиденье. По крайней мере, сзади удавку не накинут. Усаживаясь, я, словно ненароком, заглянул назад, за сиденье. Внутренняя ручка задней двери имелась в наличии. Так что в случае чего… Тем временем в машину ломанулся Ян. Но был остановлен Таниным насмешливым голосом:

— Сумочки-то забери, клоун.

Ян что-то обиженно пробубнил себе под нос, но послушно засеменил к «Волге». Тем временем Влад занял место водителя и завёл двигатель. Таня уселась на среднее сиденье позади Карла, и, соответственно, передо мной. Тут подоспел с сумками и наш лжетаксист-террорист Ян. Он с пыхтением опустил свою ношу на пол салона у двери. Затем захлопнул сдвижную дверь, а сам устроился на пассажирском месте рядом с водителем. Машина тронулась по направлению к воротам.

Так. По крайней мере, сумку с моими отпечатками пальцев ментам не оставили. Пока. Хотя, «Волга» то осталась. Словно угадав мои мысли, Ян обернулся, и, поймав мой взгляд, подмигнул мне. Затем показал пальцем куда-то в окно. Ну что там ещё? Я бросил взгляд указанном направлении. Ну, наша «Волга»… И что? Он намекает, что я уезжаю, а улики-то против меня (и против его с Таней, кстати) остаются? Внезапно «Волга» стала видна как-то нечётко, в то время как с окружающим её пейзажем ничего подобного не произошло. Я хотел уж было протереть глаза, но машина снова приобрела нормальный вид. Если не считать того, что она словно бы покрылась светящейся сеткой, делящей наружную поверхность автомобиля на маленькие квадратики. Свечение «сетки» мгновенно усилилось. Теперь его скорее надо было называть сиянием. Внезапно и без того ярко сияющие линии вспыхнули совсем уж нестерпимым светом, и погасли. Блин! Так и ослепнуть недолго! Я хотел высказаться на эту тему вслух, с приличествующими данному случаю оборотами, но внезапно потерял дар речи.

«Волга» взорвалась. Причём не так, как это бывает в голливудских боевиках — в огненном облаке, как будто от подрыва небольшой ядерной бомбы в пять-десять килотонн. Просто она по линиям «сетки» вдруг рассыпалась на тысячи мелких кусочков, которые начали было под действием гравитации осыпаться вниз, но вдруг какая то сила заставила их, словно в панике, с огромной скоростью рвануть от машины в разные стороны. Впечатляюще… Послышался частый дробный стук. Один из кусочков дзенькнул по заднему стеклу, через которое я наблюдал всю эту картину. Я отшатнулся. Сзади кто-то кашлянул.

Обернувшись, я сквозь яркие цветные пятна, плывущие перед глазами после ослепительной вспышки, увидел, что вся компания, кроме сидящего за рулём, наблюдала процесс исчезновения «Волги» вместе со мной. Затем все, как по команде, повернули головы к ухмыляющемуся с довольным видом Яну.

Карл задумчиво заметил:

— Нет, ну действительно идиот.

Очевидно, Карл выразил общее мнение, так как после его слов все дружно кивнули, соглашаясь.

Между тем наш «Вито» выкатился на улицу, и по разбитым дорогам промзоны начал осторожно пробираться к ближайшему выезду из города. Это понятно — с такими выбоинами и без колёс остаться недолго. Непонятно, как покойная «Волга» умудрилась сюда доехать, почти не снижая скорости. Но это не самая непонятная непонятка за сегодня — можно обдумать позже. Про меня все присутствующие сразу как будто забыли, сосредоточившись на разговоре с надувшимся, словно мышь на крупу, Яном. Разговор, судя по отдельным долетавшим до меня словам, был для шутника не очень приятным. Кстати, ещё одна странность: Разговаривающие люди сидели почти рядом со мной. Машина ехала не очень быстро — по полосам препятствий, которые у нас по каком-то недоразумению называются дорогами, сильно не разгонишься. То есть, особого шума внутри машины не было — разве что скрип пластиковой облицовки салона. Значит я, по идее, должен был слышать если не каждое произнесённое сидящими впереди слово, то, по крайней мере, уж точно больше половины. Но почему-то как-то так получалось, что до моих ушей доходила лишь малая толика произнесённого. Я немного поразмыслил над этим феноменом, но вскоре плюнул, и вернулся в мыслях к моменту взрыва «Волги». Всё же не каждый день увидишь такое зрелище.

Нет, взрывы-то я видел и до этого. В том числе и настоящие, в не пиротехнические эффекты на экране. Но то, чему я только что был свидетелем, было совсем не похоже на «нормальный» взрыв. Честно говоря, оно вообще ни на что не было похоже. И это ставило меня в тупик. Это кем же это надо быть, чтобы таким вот макаром в буквальном смысле разнести машину на мелкие кусочки? Понятно, что «обычным» джуликобандитто, за которых я поначалу принял своих попутчиков, такое не под силу. Так что, выходит — я попал в тёплую компанию «Джеймсов Бондов»?. Но зачем им тогда понадобилась моя скромная персона, раз они настолько круты? Неужели люди с такими возможностями не могут наковырять чего-им-надо в любом компьютере, каком захотят, и без моей помощи?

Между прочим, интересно, как Ян провернул этот фокус? Взрывное устройство было заложено в машину заранее, или в машине ничего не было, а он применил какое-то оружие? Если второй вариант, то пытаться сбежать от этой компании бессмысленно — запросто можно закончить своё бренное существование так, как эта несчастная «Волга». Хотя, вроде бы тут никто меня пока убивать и не собирается. Иначе давно бы уже шлёпнули. Все возможности были. А эти сволочи ведут себя так, как будто меня здесь и нет вообще. Одна только Таня периодически оборачивается и подбадривающе улыбается. Вот только улыбка у неё какая-то бледноватая. Или мне кажется?

Тем временем наша машина, подпрыгнув на очередной колдобоине так, что я, ударившись головой о крышу, чуть не прикусил себе язык, наконец-то выехала на более-менее ровную окружную дорогу. Теперь поездка пошла веселее. В смысле быстрее. Как-то мне было не до веселья. Тем более, что не проехав по окружной и пары километров, мы упёрлись в блокпост ГАИ.

Наверное, блокпосты называются блокпостами из-за бетонных блоков, которые в девяностых годах перегораживали тут полдороги, оставляя для проезда лишь узкий промежуток. Сейчас дорогу расчистили, но блоки далеко увозить не стали. Вот они — лежат рядом на обочине. И в случае чего — быстро вернутся на место. Перед блокпостом, как всегда, знак «сорок» и видеокамера. Идущие перед нами машины притормаживают, и проползают мимо блокпоста с черепашьей скоростью. Мы — как все. Куда тут денешься…

Возле блоков нарисовались трое в милицейской форме. И не только в форме, а ещё и в касках, бронежилетах, с автоматами. Точнее, в касках только двое. «Калаши» держат за спиной, стволами вниз. У третьего автомат болтается на шее, как у солдата вермахта времён Великой Отечественной, которую сейчас принято называть Второй Мировой. Сходство с гитлеровским воякой или полицаем усиливает шапочка на голове. Не знаю, как её назвать, не фуражка и не пилотка. Автоматы у гаишников, кстати, — близнецы того, из которого Влад изрешетил тот «Лексус». Гаишник с автоматом на шее внимательно вглядывается в проползающие мимо машины. В руке — полосатая «волшебная палочка» Вот сейчас остановит… А у нас полная сумка оружия.

Накаркал. «Полицай» махнул своим жезлом, приказывая остановиться. Странно, но никто из пассажиров, кроме меня, не проявил никаких признаков волнения. «Мерседес» притормозил, принял вправо, и остановился на обочине, проехав дальше места, где стоял доблестный страж порядка, метров на десять. Гаишник не торопясь, вразвалочку, направился к остановленной машине. Остальные двое остались на месте. С виду стоят безучастно, даже не переведя оружие в боевое положение. Хм… С одной стороны — такое их беззаботное поведение обнадёживает, с другой: кто его знает, сколько народу сейчас в нас целится из стоящего чуть правее впереди «Фольсквагена-транспортёра» с затонированными ещё сильнее, чем у нас, стёклами, и сидят ли снайперы в бронированных будках, установленных по обе стороны дороги. Должны сидеть. После такого шоу со стрельбой уже наверняка введён какой-нибудь план «Перехват», или «Тайфун-2», или ещё что-нибудь с подобным красивым названием, что постоянно вводится, и так же постоянно не приносит никаких результатов.

Я почти физически ощущал, как падают одна за другой секунды, пока фигура в бронежилете и с автоматом подходила всё ближе и ближе. Наконец, подошедший к опущенному стеклу водительской двери гаишник, небрежно козырнув, невнятно и скороговоркой представился, и предложил водителю предъявить документы. Тот, не говоря ни слова, мотнул головой в сторону сидящего рядом с ним Яна. Ян сделал морду кирпичом и вскинул правую руку в традиционном жесте, когда под нос проверяющему суют раскрытое удостоверение Самой Страшной Конторы. Вот только в руке у него ничего не было! Интересно, у кого из присутствующих поехала крыша? Наверное, у меня. Вглядевшись в пустую ладонь Яна, гаишник снова козырнул, и отбыл к своим товарищам, мимоходом вновь при помощи «волшебной палочки» выцепляя из общего потока машин очередную жертву.

— Поехали, — негромко скомандовал Карл. Машина мягко тронулась, и сразу же стала набирать скорость. Лица у всех остались такими же непроницаемыми. Ну, кроме лица постоянно оглядывающегося Яна, круглая физиономия которого просто лучилась самодовольством.

— Какой-то он не такой… — задумчиво произнесла Таня, проводив задумчивым взглядом остановившего нас гаишника. Странно, она сказала это очень тихо, но я расслышал. А вот предыдущую перебранку на повышенных тонах моих спутников с Яном почему-то с трудом слышал через слово.

«Не такой!» Ещё бы «не такой»! Принять пустую ладонь за удостоверение! Интересно, какую траву он курит перед выходом на дежурство?

— Ян? — Карл требовательно взглянул на всё ещё ухмыляющегося «фокусника». Тот моментально «погасил» улыбку, и, прикрыв глаза, обернулся в сторону удаляющегося блокпоста. Посидев так всего пару секунд, он вновь раскрыл свои ясны очи, и виновато проговорил, разведя руками.:

— Не получается…

— Так… — Карл отбил пальцами дробь по подлокотнику. — Ладно. Едем дальше.

Дальнейший путь проходил в молчании. Ну, не то, чтобы в полном… Ян крутился на переднем сидении и время от времени пытался разговорить сидевшего за рулём Влада. Но у того то ли не было настроения, то ли он от природы был молчуном. Так что у непоседливого и словоохотливого клоуна, как я, согласившись с оценкой Тани, стал его называть про себя, ничего не вышло. В конце концов он смирился, и прекратив попытки разговорить водителя, ехал молча. Карл застыл на своём сиденье, наподобие каменного изваяния Будды, предоставив мне созерцать его бритый затылок. Таня потихоньку позёвывала. Сказывалась всё-таки бессонная ночь. Да и ещё и поездка в машине обычно укачивает. Но пока девушке вполне успешно удавалось бороться с сонливостью. Время от времени она всё так же оглядывалась на меня. Честно говоря, мне эти оглядывания уже начали надоедать. Хочет проявить внимание — могла бы и сесть рядом. Или стесняется кого-то из присутствующих? Я демонстративно отвернулся к окну, и стал разглядывать пролетающие мимо пейзажи.

Дорога… Вообще-то в душе я путешественник, хотя большую часть своего существования (назвать жизнью промежуток времени от моего появления на свет до настоящего момента как-то и язык не поворачивается) провёл в четырёх стенах. Ну, с короткими перебежками от одного помещения до другого. А тут — Путешествие! И, похоже — не последнее, как я уж было решил. Так что можно немного расслабиться. А за окном стоял всё тот же сентябрь… Солнце поднялось уже довольно высоко, и, если бы не жёлто-красная расцветка придорожных деревьев и кустов, то можно было бы подумать, что лето всё ещё в своих правах, и зима со своими снегами и морозами постучится в двери не скоро.

Первое время, пока мы ещё не очень далеко удалились от города, наша машина часто сбрасывала скорость, проезжая густо натыканные вдоль дороги посёлки и небольшие городки. Но постепенно поселений становилось всё меньше и меньше, и, наконец, пошла почти не освоенная человеком территория. То есть, судя по то тут, то там выглядывающим из зарослей высокого бурьяна полуразваленным коровникам, и время от времени попадающимся возделанным полям, территория эта человеком когда-то была освоена, и весьма плотно, но затем цивилизация отсюда ушла. Почти вся. Наверное, вот так эти места выглядели после войны. Грустное зрелище.

Я отвернулся от окна. Внутри машины тоже ничего особо интересного не наблюдалось. Всё те же лица (то есть затылки), и всё те же люди в тех же позах. В общем, картина, навевающая тоску и сонливость. Потихоньку я впал в состояние полудрёмы, и мог бы, наверное, и совсем уснуть, если бы не внезапно раздавшийся голос Тани:

— Вообще-то, пора бы уже и подкрепиться. Кто «За»?

Ну я — «За». Но, во-первых: неизвестно, есть ли у меня в этой компании право голоса, во-вторых: как-то неудобно кричать «жрать хочу!» раньше всех. Потому я решил подождать реакции остальных. Остальные Танину идею приняли благосклонно. Карл почти незаметным наклоном головы обозначил кивок, Влад, оглянувшись, пробурчал «согласен», а Ян с энтузиазмом заявил, что он «За» двумя руками, при этом, наверное, для убедительности подняв руки вверх, и уперевшись ими в потолок. Девушка оглянулась на меня. Я, подобно Карлу, только чуток энергичнее, молча кивнул.

— Единогласно. Влад, тормози у ближайшего придорожного кафе.

Ближайшее придорожное кафе показалось через два километра. Причём стояло оно в голом поле. Никаких других строений вокруг видно не было, только уходящая куда-то вдаль под прямым углом от шоссе грунтовка, обсаженная тополями, и указатель в ту самую даль с надписью «Покровка. 5 км»). Кафе в принципе было стандартным. Нет, конечно, придорожные кафе внешне отличаются друг от друга, но для меня они, как китайцы — «все на одно лицо». Средних размеров одноэтажное здание с узкими окошками, рядом «летняя площадка» — шиферный навес, затянутый по бокам маскировочной сеткой (спасибо прапорщикам из нашей родимой армии). Перед всем этим великолепием — «стоянка». Кусок земли, засыпанный щебёнкой. Туда Влад и поставил машину. Между длинной фурой с прицепом, и облезлой бежевой «девяткой» с багажником на крыше, доверху забитым всяким хламом.

Мы вылезли на белый свет с радостью: каким бы комфортным ни был автомобиль, а ручки-ножки при длительной поездке всё равно затекают. Остановиться-размяться хочется. Не говоря уже о том, чтобы покушать. Влад нажал кнопку на брелоке сигнализации. «Мерс» в ответ пикнул и мигнул фарами, «понял», мол. И мы под Таниным предводительством дружно направились к кафе. Летнюю площадку, где за одним из столиков сидела большая шумная семейка, приехавшая, скорее всего, на той самой «девятке», Таня проигнорировала, и прямым ходом проследовала внутрь здания. Зато глава этой семейки — щупленький сморщенный лысоватый мужичок лет сорока пяти, уставился на проходящую мимо красавицу во все глаза, при этом даже прекратив жевать. Ну ещё бы, там было на что посмотреть! Однако сидящая рядом с мужичком его законная половинка так не считала. Надо отдать ей должное — отреагировала она мгновенно: Раздалось громкое шипение, и почтенный глава семейства тут же получил увесистый подзатыльник. Так как по весовой категории и по диаметру дама превосходила своего благоверного раза в два, удар вышел вполне чувствительным. Галдевшие рядом за этим же столиком детишки на минуту притихли, с уважением и опаской посмотрели на маму, с сочувствием — на папу, и возобновили галдёж с удвоенной силой.

Внутри кафе тоже ничем особенным не выделялось среди тысяч своих клонов, понатыканных вдоль дорог страны. Средних размеров зал с «фирменными» пивными столами, и такими же «фирменными» лавками, барная стойка с висящим над ней включённым телевизором, плохо помытый кафельный пол и искусственные цветы на стенах и подоконниках. Вся наша компания разместилась за столиком в углу у окна. Странно. В машине осталась сумка с оружием. Неужели не боятся, что машину могут угнать вместе с сумкой? Может, там, конечно, какая-нибудь супер-пупер сигнализация. Но свою драгоценную сумочку с ларцом Таня всё-таки захватила с собой… Боится расставаться. Усевшись за стол, я сразу вспомнил своего приятеля, работающего в конторе, клепающей такую вот мебель для распития пива, тенты с фирменными надписями, и прочую мишуру, предназначенную для того, чтобы нам, пивным алкоголикам, спиваться было как можно более комфортней. Вспомнил я его потому, что каждый раз, когда мы с ним заходили выпить пивка в незнакомое место, тот всеми правдами и неправдами старался заглянуть под стол, дабы увидеть бирку фирмы-производителя. Я поймал себя на мысли, что заразился от него: меня сейчас так и подмывало посмотреть, что же там на бирке под столом написано. Как будто поважнее проблем нет.

Увидав, что прибыли новые клиенты, скучавшая у барной стойки девушка взяла меню и собралась уж было направиться к нам. Однако её опередила Таня, сама направившаяся навстречу. Странно. Мы ж меню ещё не видели. Она знает наши запросы лучше нас самих? Хотя… Почему бы и нет? Меню в подобных заведениях так же похожи друг на друга, как и сами заведения, так что, кто из нас что закажет, можно и предугадать, если знать вкусы заказывающих и возможности местных поваров. Быстренько урегулировав вопросы с заказом, Таня вернулась к столу, присела, положив свою немаленькую сумку на колени, и вместе со всеми принялась ждать, пока этот заказ подадут. То ли случайно, а то ли и не очень, Танино место оказалось напротив моего, так что её большие чуть колышущиеся от каждого движения груди снова очутились у меня перед глазами. Я демонстративно уставился в висящий над барной стойкой телевизор. Предательница! Вляпался из-за неё неизвестно во что… Да какое там «неизвестно во что»! Ежу понятно, что в субстанцию, культурными людьми называемую «продукты человеческой жизнедеятельности». А она вон даже в машине всю дорогу просидела отдельно, зараза. И она теперь думает, что я буду на неё пялиться, как будто ни в чём ни бывало. Щас!

По телевизору шла реклама очередной новой зубной пасты, которая боролась с кариесом и бактериями во рту настолько же эффектно и эффективно, как Рэмбо-2 с злобными вьеткнговцами и не менее злобными советскими агентами в одноимённом киношедевре. Затем её сменила реклама дешевого хренового пива. Кретины! Лучше бы, вместо чем вбухивать бабки в рекламу, направили бы их на повышение качества продукции. Глядишь, и покупателей бы больше стало… Апофеозом рекламной вакханалии явилась вездесущая реклама женских прокладок. С крылышками, суперабсорбентами, и прочими прибамбасами. В общем, сюжет, очень способствующий повышению аппетита перед едой…

Я собрался уж было отвернуться от ящика и подыскать себе какое-нибудь более интересное и интеллектуальное зрелище. Например, у местной официантки грудь по эстетическим и потребительским качествам на уровне Таниной, но на данный момент гораздо доступнее для обзора. Вот-вот вывалится из выреза кофточки и станет полностью доступной. И судя по взглядам, бросаемыми хозяйкой груди на представителей сильной половины человечества, не только для обзора… Представители, кстати, отвечают на призывные взгляды взаимностью. Вон, как Ян уставился… Только что слюнки не капают. Пора и мне присоединяться к осмотру местных достопримечательностей. Думаю, лишняя пара глаз дырки в кофточке не протрёт…

Реклама наконец-то закончилась, и на экране появилась заставка местной службы новостей. Новости — это, конечно, хорошо, но я, скосив глаза к вырезу на кофточке официантки, наверное, слишком сильно отвлёкся, то есть увлёкся. В общем, начало выпуска новостей я пропустил, и перевёл взгляд на экран только после донёсшихся из динамиков телевизора слов «… происшествие на улице Клочковской…». А ну-ка, ну-ка, что там у нас там за происшествие такое?

Предчувствие меня не обмануло. Страшненькая девушка, не понятно за какие таланты пробравшаяся в телеведущие, зачитала текст с бумажки: «Сегодня утром неизвестными был обстрелян легковой автомобиль „Лексус“, за рулем которого находилась двадцатилетняя безработная женщина…». Надо же! Интересно, что двадцатилетняя безработная женщина делала за рулём автомобиля с «ментовскими» номерами? Угоняла, что ли? Или всё же, более традиционный вариант? «… Как ни странно, в результате инцидента никто не пострадал…» Вот уж, что странно, то странно. Пусть даже в «безработную» ни одна пуля не попала, а удар о бетонный столб смягчила подушка безопасности, но сам-то столб рухнул в толпу народа! Неужели никого так и не зацепил? «… Введён план „Перехват“»… Ага. Видел я этот план. Проехали мимо «перехватчиков», как так и надо.

Я оторвался от экрана и мельком взглянул на своих спутников. Они, как по команде, дружно отвернулись в стороны, пряча улыбки. Да что тут смешного, чёрт возьми! Я хотел было возмутиться, но в это время наконец принесли заказанный обед. То есть принесла. Та самая официантка с вырезом. Первыми почему-то она почему-то обслужила меня и Татьяну. Так что я решил придержать возмущение на потом, а пока заняться едой. Не успел я ещё поднести ко рту первую ложку дымящегося наваристого борща, который, как оказалось, Таня заказала мне на первое (а на в второе — жареная картошка. Вполне согласен и по этому пункту), как официантка поднесла второй поднос с едой для остальных моих спутников. Расставляя тарелки, она наклонялась так низко, что её груди, при ближайшем расмотрении оказавшиеся даже большими, чем у Тани, чуть не вывалились из выреза кофточки. По крайней мере, ба-а-альшие соски обнажились чуть ли не на половину. Оно, с одной стороны, как бы неудобно приличному человеку откровенно пялиться на это зрелище, а с другой стороны, как любому нормальному мужику, невозможно и не пялиться… Так что я, как бы глядя в тарелку, скосил глаза в сторону до упора, благо, ложку ко рту можно поднести, и не видя её.

Только когда официантка наконец-то расставила тарелки на столе, и удалилась, с большим знанием дела демонстрируя нам свой тыл, я смог полностью сосредоточится на еде. Чему способствовал и перехваченный брошенный на меня Танин взгляд, живо напомнивший мне сценку, только что разыгравшуюся между семейной парой веред входом в кафе. Ох уж эти женщины… Собственницы. Вроде бы, никто из нас никому ничего не должен. А она…

Хотя… Положа руку на сердце, мужики тоже недалеко ушли. Кто недавно прикидывал, подходит ли Карлу мужской халат из Танюшкиной квартиры? Ладно, замнём этот вопрос. Пока… Тем боле, что есть и более важные вещи, над которыми стоит подумать…

Я поднялся из-за стола, когда процесс поглощения пищи уже подходил к концу. Не дожидаясь вопросов, а куда это я собрался, буркнул: «Извините, в туалет надо», и направился к двери в дальнем углу помещения, над которой красовался подтверждающий правильность выбранного мною направления указатель со стрелочкой. Вопреки моим ожиданиям, для моего сопровождения никто не поднялся. Значит, можно попытаться смыться, если что. Вот только стоит ли?

Добравшись до заявленного пункта назначения, и закрыв за собой дверь на шпингалет, я достал мобильный телефон. Есть у меня один знакомый — журналюга. Время от времени с ним, э-э-э, как бы это сказать, проводим совместный досуг… С водочкой, с пивком, без которого, как известно, водка — деньги на ветер, с девочками… В общем — проверенный кадр. Не может быть, чтобы он об интересующей меня заварушке ничего не знал.

Ответил проверенный кадр не сразу. Я уже совсем было разуверился, что услышу из трубки что-нибудь, кроме коротких гудков, но тут наконец-то раздался запыхавшийся голос моего абонента:

— Привет, Макс. Извини, что сразу трубку не взял. Тут у нас такое!.. Ты договорился на вечер?

— Да нет, я по другому вопросу, — усмехнулся я про себя. В трудовых заботах приятель не забывает и о грядущем отдыхе. — Меня сейчас нет в городе. Кстати, а что за «такое» у тебя там, если не секрет?

— А, так ты ничего не знаешь? Да тут у нас ЧП: Какие-то ребята расстреляли «Лексус» любовницы замначальника УВД города. Представляешь: машина превратилась в груду обгоревшего металлолома, а девка целехонька. Только дергается вся, трясётся, и клянется, что никогда больше за руль не сядет. Говорит, какие-то ненормальные на чёрном «БМВ» за ней сначала гнались, а потом начали стрелять. Кстати, на месте преступления нашли «Калаш» с пустым рожком, отпечатков пальцев нет. Видать, профессионалы работали, в перчатках. Так что ей крупно повезло, что жива осталась. Да и, там вокруг целая толпа народу была, и когда в ее машину стреляли, и когда она столб снесла. И ни одного не зацепило, ни пулями, ни упавшим столбом, представляешь! Похоже, единственный пострадавший — тот самый замначальника УВД. Теперь он пытается объяснить журналистам и своему руководству, откуда на этом «Лексусе» взялись служебные милицейские номера.

В общем, все менты в городе на ушах, ищут чёрный «БМВ», и двух кавказцев. Свидетели их видели, очень хорошо описали. Ну, я думаю, вряд ли найдут… Извини, долго не могу говорить, материал сдавать надо… Что там у тебя?

— Да мне телефон Юрия Ивановича надо бы, помнишь, встречались у Артёма? Он мне что-то по поводу подкинуть работёнки заикался…

— Хорошо. Я тебе номерок СМС-кой чуть попозже сброшу. Тебе же не сильно горит?

— Да нет, нормально будет. Извини, что оторвал от работы.

— Не за что. Ну, пока. Если что — звони, — на другом конце линии нажали «отбой».

Я некоторое время постоял, переваривая полученную информацию. Значит, жертв нет — это подтверждается. И стреляли, оказывается, чеченцы из БМВ. Я вспомнил лицо Яна. Не очень он похож на чечена. Да и я тоже. На всякий случай я посмотрел в зеркало. Нет, точно не похож. Да и не было меня видно за тонированными стёклами. Самая большая непонятка образовалась с машиной. Что, из кучи свидетелей никто не может отличить «Волги» от БМВ? «Не верю!» — как сказал бы один широко известный в узких кругах товарищ… М-дя, похоже, с крутыми ребятами я связался. Внушить куче народу, что они видели совсем не то, что было на самом деле… Тут надо поработать нехилому гипнотизёру. Или гипнотизёрам… Но главное — что никого не убили, и, похоже, убивать не собираются. Так что за свою драгоценную жизнь можно не беспокоиться. Придя к таким выводам, я с несколько поднявшимся настроением вернулся к своим спутникам за столик. Оказалось, что за время моего отсутствия их количество уменьшилось. Куда-то делся Ян. Может, пошёл сторожить противоположную сторону кафе, чтобы там меня перехватить, если я вдруг решу выпрыгнуть в окошко? Остальные уже заканчивали расправляться с остатками трапезы, по очереди откладывая в сторону ложки.

Кстати. Интересно… На пальцах у моих попутчиков оказалась надета куча разнообразных перстней и колечек. И как это я раньше не обратил внимания? Ведь здоровался же с двумя за руку. Видно, состояние у меня было в тот момент гораздо хуже, чем мне казалось. Вообще, не понимаю, когда мужики носят перстни и кольца (кроме обручального, конечно). Ну женщины ладно… Им сам Бог велел… А эти… Кстати, у Влада, оказывается, обручальных кольца целых два. По одному на каждой руке. Это как, развёлся, снова женился, и решил оставить первое кольцо в память о разводе? Ладно. Но перстни… Например, вот этот, с большим сапфиром. Он скорее подошёл бы какой-нибудь девушке… У Карла обручальное кольцо только одно, как и положено, зато перстней… И тоже все, на мой взгляд, скорее подошли бы женщине. Хотя, размеры, конечно… Из одного только массивного золотого перстнищщи с просто а-агромадным рубином можно было бы, наверное, изготовить три — четыре вполне достойных перстенька для нежных дамских пальчиков… Хм. Может, я напрасно приревновал Таню к этому арийцу? Может они с Владом, того? Голубые?

Тут мои размышления снова прервал телевизор:

«Камеры видеонаблюдения с расположенной рядом с местом происшествия бензоколонки зафиксировали произошедшее. Предлагаем вашему вниманию запись».

Я впился глазами в экран. Там по городской улице мчались бок о бок два автомобиля: «Лексус» и… «БМВ». Качество было хреновенькое, но марки машин определялись совершенно отчётливо. Я растерянно откинулся на спинку скамейки. Это как же? Ладно, людей можно загипнотизировать… Даже такую толпу, наверное. Но видеокамеры… Их тоже загипнотизировали? Или подменили запись? Просто какие-то «Люди в чёрном». Я снова взглянул на своих соседей по столику. На этот раз они скалились уже откровенно. Даже у Тани по лицу пробегали гримасы, свидетельствующие о с трудом сдерживаемой улыбке.

— Не вижу ничего смешного, — заявил я, вздёрнув подбородок. Если бы кто-то потрудился объяснить мне… Таня приложила палец к губам.

— Не здесь и не сейчас. Но обещаю, что позже всё обязательно объясню. Потерпи немного.

— Ну если только немного, — я чуть сбавил обороты.

— Кстати, нам пора ехать, — заявил Карл, взглянув на часы. — Где этот Казанова? Ян!

Через полминуты дверь, ведущая, судя по всему, в подсобку, распахнулась, и оттуда с довольным видом вывалился наш штатный балагур и весельчак, таща при этом неизвестно откуда появившуюся клетчатую сумку. За ним следовала не менее довольная официантка, пытающаяся одновременно поправить и юбку, и сбившуюся причёску.

— Я готов! — заявил весело улыбающийся проказник, и поспешил к выходной двери, послав на прощание воздушный поцелуй официантке.

Да… Некоторые, в отличие от меня, времени даром не теряют. Интересно, что там у него в сумке? Это, кстати, получается, не он с ней расплатился, а она с ним? Или это на сдачу?

Доразмышлять мне не дали, как это уже стало входить в традицию с сегодняшнего утра, Вся дружная компания дружно поднялась из-за стола, и направилась к выходу вслед за Яном. И я со всеми, куда ж деваться?

Весёлой семейки под навесом у входа в кафе уже не оказалось, машины их рядом с нашим «Мерседесом» тоже не было. «Уехали, стало быть» — сделал я гениальный вывод и полез в микроавтобус на своё любимое заднее сиденье. К моему удивлению, залезшая следом за мной Таня со словами «Не возражаешь?» умостилась рядом со мной, положив свою драгоценную сумочку себе на колени. Хоть бы для приличия дождалась ответа! Карл сел на Танино место у дверей, водитель сменился: теперь за рулём снова был Ян, что оптимизма мне не добавило — у меня ещё было свежо в памяти его прошлое «вождение». Рядом с Яном разместился Влад. Похоже, в этой группе Влад с Яном — штатные механики-водители. Один за рулём — второй отдыхает. В принципе — правильно. Сколько у нас в кюветах вдоль дорог валяется фур, водилы которых заснули за рулём? И если бы только в кюветы уходили… А то частенько бывает, и на встречку… Знакомый дальнобойщик рассказывал: в Эвропах водителю не дадут ехать трое суток без сна. Проверят, сколько времени провёл в движении, и если превысил норму — принудительно отправляют спать на стоянку. А у нас… Всем всё пофиг.

Ян пропустил машины, двигающиеся по трассе, и выехал на дорогу, оставив без внимания двух отчаянно голосующих «ночных бабочек», почему-то вышедших в дневную смену. Наверное — кризис. Работать приходится больше…

Таня помолчала пару минут, а потом, наверное, поняв, что я не расположен первым вступать в беседу, поинтересовалась:

— Дуешься?

Я посмотрел на неё, но ничего не сказал. А то без слов непонятно.

— Я тебя понимаю, — вздохнула моя собеседница. Грудь, естественно, колыхнулась. Интересно, это у дорогой подруги непроизвольно получилось, или и здесь Хитрый Расчёт?

— Имеешь право дуться, — продолжила Таня. Ха! Она мне ещё будет указывать, на что я имею право, а на что нет. Я как-нибудь со своими правами сам разберусь.

— То, что выкинул Ян, на неподготовленного человека действует… не очень здорово. «Спасибо! Я уже заметил!» — прокомментировал я про себя.

— У тебя могло сложиться о нас… И обо мне… неверное впечатление.

Сейчас начнёт рассказывать, какие она и её друзья белые и пушистые, и уговаривать меня не отказываться от выполнения работы, на которую я подписался…

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты всё же выполнил ту работу, о которой мы с тобой договаривались…

Я так и думал!

— Но я не могу настаивать на этом после всего произошедшего.

Я удивлённо взглянул на сидящую рядом девушку. Лицо виноватое и напряжённое. Женщины, конечно, актрисы ещё те, но всё же хочется верить…

— Ты можешь покинуть машину прямо сейчас, или подумать до аэропорта. Если ты откажешься, мы купим тебе обратный билет, и ты вернёшься домой поездом. А мне придётся искать другого человека.

Хм… Отпускают, значит… Неожиданный ход. Хотя… Что там у нас с точки зрения психологии выходит? Я слышу, что меня отпускают, успокаиваюсь, убеждаюсь (точнее, убеждаю себя), что эти ребята (и девчата — я покосился на Таню) не питают ко мне зла, проникаюсь, так сказать, и… Остаюсь.

— Хорошо, — наконец раскрыл рот я. — Я подумаю до аэропорта. Там скажу, что надумал.

— Хорошо, — эхом отозвалась Таня. Карл, сидевший на переднем сиденье в пол-оборота к нам, и задумчиво вертевший на пальце тот самый перстень с рубином, согласно кивнул, с улыбкой взглянув на меня.

После того, как я дал Тане обещание подумать, она больше не пыталась заговаривать со мной. Видно, создавала условия, чтобы мой мыслительный процесс протекал сухо и комфортно. Но почему то этот самый процесс у меня не пошёл. Может, перенапряжение сказалось, может, лимит мыслей на сегодня исчерпался… Но думы упорно не думались, мысли перескакивали с одного на другое, но только не на то, что надо, и я, наконец, плюнув на это грязное дело, расслабился, и просто себе ехал, отложив все вопросы на потом. Рядом после сытного обеда начала клевать носом Таня, впереди всё так же вертел на пальце свой перстенек Карл. Ян молча крутил баранку, и притом ехал довольно прилично, без лихачества. Влад, как обычно, успешно изображал из себя рыбу. Прошло ещё часа четыре, и я тоже начал зевать…

Но подремать в дороге мне сегодня видно было не суждено Высшими Силами. Что первый раз весь сон перебили, что сейчас. Внезапно играющийся со своим перстнем Ариец встрепенулся, повертел головой туда-сюда, как бы к чему-то прислушиваясь, и, привстав с сиденья, наклонился к сидящим впереди. После короткого совещания Карл обернулся, и, сделав радостное лицо, объявил: «Останавливаемся отдохнуть!». Ну, останавливаемся, так останавливаемся… Только где? Вокруг ни кола, ни двора. Словно услышав мой невысказанный вопрос, Ян, с видом, ещё более радостным, чем у Карла, обернулся, и заявил: «Я тут как раз хорошее местечко знаю!».

Машина снизила скорость, и, переехав по мосту через реку, которая, судя по указателю, имела гордое название Шиш, съехала с асфальта, и запрыгала по колдобинам грунтовки. Вокруг взметнулись ввысь корабельные сосны, среди которых, словно яркие факелы, то тут, то там возникали расцвеченные в красные или жёлтые цвета лиственные деревья.

Довольно скоро деревья разошлись в стороны, и мы выехали на большую поляну. Здесь колея расходилась направо и налево вдоль края леса. Повернув налево, мы ещё немного проехали по дороге, а затем съехали с неё, и по еле заметной колее направились к группе из густо поросших кустарником небольших холмов. Вскоре колея исчезла окончательно, и наш «Мерс», натужно завывая мотором, начал взбираться по склону самого высокого из холмов. По крайней мере снизу он казался самым высоким.

Когда наше средство передвижения забралось наконец-то на плоскую вершину этой безымянной высоты, оказалось, что взгляд снизу меня не подвёл: холм оказался действительно самым высоким. По сравнению с остальными. А вообще — не так уж и высоко — метров двадцать-тридцать над уровнем протекавшей рядом реки. Наверное, это была, или правильнее, был, тот самый «р. Шиш», который мы только что переехали по мосту. Название, конечно… Что, интересно, местные рыбаки говорят своим жёнам или подругам, отправляясь на рыбалку? «Я пошёл на Шиш»?

Несмотря на такое своё, мягко говоря, оригинальное название, смотрелась речка очень красиво. В окаймлении поросших зелёной травой, камышом и плакучими ивами берегов текло отражённое голубое небо, перечёркнутое золотой дорожкой от уже начавшего потихоньку клониться к закату солнца. На том берегу словно разгорался пожар из багровых и золотых деревьев лиственного леса. На этом то тут, то там высились ещё не успевшие пожелтеть могучие старые ивы. Метрах в ста южнее на пологом склоне холма чуть поменьше нашего щетинился невысокий молодой ельник, а ещё дальше за ним вздымалась стена соснового леса, по которому мы только что проехали.

Ян остановил машину у высокой ивы, пустившей корни в небольшой седловине на вершине холма. Судя по всему, раньше тут росли два дерева, но, когда-то уже довольно давно одно из них буря с корнями выдрала из земли и повалила. Сейчас от него остался только на треть погрузившийся в грунт посеревший от времени ствол без коры. Как только Ян заглушил двигатель, все пассажиры моментально высыпали из машины. И куда делась сонливость, одолевавшая людей в пути. Я тоже не заставил себя долго ждать. И выйдя наружу, непроизвольно сделал несколько шагов по направлению к реке, залюбовавшись местными красотами. У меня, наверное, странный вкус. Многие скажут, что нет ничего красивей Ямайки, или Пальма-де-Майорки… Или, на худой конец, Парижа. Мне же больше всего нравится вот такая непритязательная красота средней полосы. Хотя, может быть, это потому, что Ямайку, Пальма-де-Майорку и Париж я видел только по телевизору. Но всё равно, вид открывался изумительный…

Пока я любовался пейзажем, мои спутники, скучковавшись у поваленного ствола метрах в десяти у меня за спиной, о чём-то быстро между собой переговорили, и принялись за работу. Когда я наконец-то обернулся, то увидел, что Карл собирает хворост для костра, Ян, вытащив из машины полученную от официантки в кафе сумку, достал из неё шампуры и пакет с уже готовым к нанизыванию на них мясом. Таня занялась этим самым нанизыванием, а Ян тем временем выдвинулся на помощь Владу, вытаскивающему из микроавтобуса то самое заднее сиденье, на котором я ехал всё это время. Ну, блин, могли бы и мне какую-нибудь работу придумать! Я хоть и не работоголик, но совесть у меня есть, и когда все вокруг заняты делом, спокойно смотреть на них и бездельничать не могу. Я решил помочь Карлу, и тоже принялся искать всё, что могло гореть: подбирал валяющиеся на земле щепки, отламывал от растущих то тут, то там кустов сухие ветки, и тащил всё это к машине. Там как раз рядом было старое кострище со стоящими в нём кирпичами, на которые клал вертела с шашлыком кто-то до нас. Место-то хорошее. Люди, наверное, часто приезжают сюда отдыхать. Вон как площадку вытоптали…

Кстати, тут и сейчас вдоль берега и на лодках должны быть рыбаки с удочками, и не совсем трезвые компании с громко включёнными магнитофонами подальше от берега. Но никого нет. Странно… Впрочем, хорошо. Нам никто мешать не будет.

Собранные горючие материалы для будущего костра мы свалили в одну кучу на утоптанном месте перед бревном. Затем Карл со сноровкой, указывающей на немалый опыт в этом деле, сложил «шалашик», который теперь оставалось только поджечь. Я автоматически похлопал себя по карманам. Ах да! Я же бросил курить. Нет у меня ни спичек, ни зажигалки… Ну, может, есть у кого-то из присутствующих. На худой конец, в машине должен быть прикуриватель, так что без огня не останемся.

— Давай, Карл, шевелись! — поторопила Таня ответственного за костёр.

Тот хмыкнул, пристально посмотрел на сложенные ветки, и, наморщив лоб, протянул в сторону костра указательный палец правой руки. На перстне, надетом на палец, коротко блеснул рубин, и… Внутри кучи хвороста что-то хлопнуло, и над ней взвился сизый дымок.

Блин, и этот туда же, фокусы показывать! Самовозгоревшийся костёр, конечно же, не саморазлетевшаяся на мелкие кусочки «Волга» (или «БМВ»? — я уже и сам начал сомневаться, что же это было на самом деле). Но тоже, мягко говоря, не совсем обычно для нашего мира. Хм… А для ненашего? Я исподволь оглядел по очереди всех присутствующих на поляне. Наверное, я бы уже не слишком удивился известию о том, что путешествую в компании пришельцев из иных миров. Да нет, вроде бы люди как люди… Таня точно человек. Я её давно знаю. И весьма близко…

— Ребята, я схожу к воде помою руки. А вы тут на хозяйстве. Карл, посторожи пока мою сумку. Макс, пойдёшь со мной? — Таня, легка на помине, вопросительно взглянула на меня.

— Да, конечно, — отозвался я. — Прослежу, чтобы тебя никто не украл.

Красавица улыбнулась в ответ, и направилась к реке, не забывая соблазнительно покачивать бедрами. А впрочем… Может, и забывая. У некоторых женщин это всё делается на уровне инстинктов. И это здорово. А то другие некоторые женщины оскорбляют мои эстетические чувства своей грациозной прыгающей походкой гибрида страуса и одногорбого верблюда. Грешно, конечно, над такими смеяться, да и не хочется… Тут скорее плакать надо. Но есть и такие экземпляры, и немало. Хорошо, что Таня к ним не относится.

В этих созерцаниях и размышлениях мы добрались до воды, окаймлённой узкой песчаной полоской. Таня, присев у воды, занялась делом, ради которого сюда и пришла, а именно начала мыть руки, а я за её спиной продолжил созерцания и размышления. Правда, уже на другую тему. Кто, интересно, придумал эти джинсы, верх которых начинается ниже чем положено, и трусики-стринги, которые начинаются выше, чем положено? Вроде бы как бы и вся одежда на месте, а ползад… пятой точки на виду. А мне ведь надо думать, отказываться мне от предложения владелицы вот этой роскошной зад… Ну, в общем вот этого вот роскошного зрелища прямо перед моими глазами, или не отказываться. А думается почему-то совершенно о другом. И, что характерно, совершенно другим местом. Между тем Таня ополоснула руки, стряхнула с них капли воды, и, обернувшись ко мне, предложила:

— Может, пойдем прогуляемся вдоль бережка?

— Давай, — с готовностью согласился я.

Мы не торопясь двинулись вдоль зеркальной глади реки. Таня вдохнула полной грудью, и счастливо улыбнулась.

— Какая красота! Все вокруг такое нарядное, красно-желтое… Деревья на том берегу, как на параде выстроились. Знаешь, в городе ты говорил про сентябрь, но вот по-настоящему прочувствовала твои слова только здесь, где природа поближе и поменьше следов цивилизации.

— Да, — подтвердил я, любуясь умиротворённым лицом спутницы. И, задрав голову вверх, добавил: — И небо… Небо над головой. Глубокое… Бездонное… Настоящее. А не низкий искусственный потолок.

— Ты не любишь помещения? — поинтересовалась Таня, сорвав какую-то травинку, и задумчиво её жуя. Почему вдруг?

— Не то, чтобы не люблю, — чуть скривил я губу. Знаешь… Человек большую часть жизни проводит в различных помещениях. Рождается в одном помещении, потом живет в другом помещении, покидая на короткое время его лишь для того, чтобы сходить в гости в другое помещение, пойти учиться в третье помещение, потом работать в очередном помещении… В общем почти всю жизнь в закрытом пространстве, где ничего настоящего. Только имитация… Имитация солнечного света, имитация ветра… Имитация дружбы, имитация любви, имитация счастья… А хочется настоящего. Настоящего солнца, настоящей речки, настоящего неба… Настоящей любви, наконец. И чтобы не изредка, а постоянно.

Таня немного помолчала.

— Сколько тебя знаю, ты не перестаёшь меня удивлять. Оказывается, ты ещё и романтик.

Я попытался отвести от себя эти тяжкие обвинения. В наше время престижнее быть голубым, чем романтиком. Голубые — это нормально, а романтики — люди не от мира сего, на которых смотрят, как на умалишенных.

— Да нет, это просто так что-то накатило… А так я такой же, как все…

— Не притворяйся, — сердито фыркнула Таня, останавливаясь. — Стой. Дальше не идём. Нельзя терять ребят из виду. Да и они должны нас видеть.

— И с чем связаны такие предосторожности? — поинтересовался я, радуясь про себя смене темы.

— Понимаешь… — Таня быстро нагнулась, на ходу подхватила с земли небольшой камушек, и, несильно размахнувшись, кинула его в воду. Булькнуло. По воде пошли расходящиеся круги. — Только что выяснилось, что на нас могут напасть. Не милиция, — предварила она мой уже готовый вырваться вопрос. Хотя и могут быть одеты в милицейскую форму. В общем… Ещё раз повторяю: Ты не обязан нам помогать и можешь уйти… Даже прямо сейчас. Но я… Я прошу тебя — останься. Помоги… Помоги мне. Я не хочу обманывать тебя — если ты останешься, то окажешься в опасности. В большой опасности. Возможно — в смертельной. Поэтому я тебя пойму, если ты прямо сейчас повернешься и уйдешь…

Таня остановилась, и, развернувшись, взглянула мне прямо в глаза. Вот он, момент истины. Я-то думал оттянуть решение до аэропорта. Хотя… Если положить руку на сердце, я не собирался отказываться от сделанного мне предложения. Однако, одно дело — за деньги рисковать свободой, и совсем другое — за бесплатно рисковать жизнью. Так не годится. На это мы не договаривались…

— Согласен.

Кто это сказал?! Неужели я? У меня что, крыша поехала? Похоже, что так… Но слово — не воробей. Надо держать…

Таня просияла.

— Спасибо! Я всегда знала, что могу на тебя надеяться!

Да? Тогда она знает меня лучше, чем я знаю себя сам. Никогда не думал, что по доброй воле вляпаюсь в такое… Я обречённо вздохнул.

— Ладно, давай возвращаться, раз такое дело…

— Давай, — охотно согласилась Таня.

Когда мы вернулись к машине, костер уже догорал. Очень огонь должен был потухнуть, и тогда на раскалённых углях можно будет жарить шашлык. Вот только непонятно, зачем его жарить, если, как Таня говорит, в любой момент могут напасть? Надо готовиться к обороне, а я что-то ни у кого из присутствующих не вижу в руках никакого оружия. Единственными признаками настороженности является то, что Карл, сидя на бревне у костра, исподлобья быстро осматривает окрестности, и, похоже, тем же самым занимается Влад, сидящий напротив него на снятом с микроавтобуса сиденье. Ян валяется на земле под ивой, прикрыв глаза. Да… Это у них, наверное, называется, полной боевой готовностью.

Между тем Таня подвела меня к машине, стоящей с распахнутыми настежь дверями, залезла через боковую дверь внутрь, и, присев на корточки, начала ковыряться в большой сумке, которую я ей помогал вынести из квартиры уже, казалось бы, целую вечность назад.

Наконец она вытащила оттуда пистолет, и протянула его мне рукоятью вперёд.

— Вот. Если что — стреляй в любого, даже если он в милицейской форме.

Повертев оружие в руках, я, сняв его с предохранителя, оттянул затвор. Вроде всё нормально. Отпустил затвор, и когда тот со щелчком дослал патрон в патронник, снова поставил пистолет на предохранитель.

— «Макаров»… Из него можно стрелять в кого угодно с чистой совестью. Вероятность попадания стремится к нулю, — с сожалением произнёс я. — А получше ничего нет?

— Ты знаешь, я не очень разбираюсь в оружии. Пистолет от автомата отличаю, но не более того. А что, это плохая модель?

— Про него в армии ходят шутки, что он выдается офицеру только для того, чтобы тот мог в случае чего застрелиться. А для боя… Где-то процентов пять из тех, кто имел дело с «Макаровым», утверждают, что это если и не самый лучший ствол, то, по крайней мере, не хуже других. Просто к нему надо приладиться. Я, увы, в эти пять процентов не вхожу.

Таня заглянула в сумку, и с сожалением сказала.

— Ты знаешь, тут есть еще три, но той же модели. Гранаты есть…

— Гранаты — это хорошо, если я буду лежать в окопе. Окапываться будем?

— Нет, — нервно передёрнула плечами Таня. Нам только окапываться сейчас не хватало…

— Тогда гранаты оставим в сумке. Что ещё?

— Куча патронов…

— Дай-ка я посмотрю. Так… Действительно, негусто. Ладно, я возьму две запасные обоймы, а коробки с патронами пусть пока тут полежат. Всё.

Выдав мне оружие, Таня первым делом направилась к Карлу и, забрав у него свою драгоценную сумку, отошла чуть в сторону от остальных. Поразмыслив, я переместился к ней поближе. В конце-концов, именно она попросила меня о помощи, значит именно её я и должен защищать. Я посмотрел на пистолет в своей руке. И как, интересно, я её буду защищать с помощью этой вундервафли? Разве что взять пистолет за ствол, и если враги подойдут совсем уж близко, молотить их рукоятью? Кстати, я тут единственный стою, пистолетом свечу. Остальные безоружны. По крайней мере, на первый взгляд. Значит, если будет стрельба, то я — главная мишень. Такие рассуждения мне не понравились, и я стал усиленно соображать, куда бы приткнуть пистолет, чтобы и его было не особо видно, и в масло не сильно выляпаться.

Внезапно вроде бы бессовестно дрыхнувший Ян широко раскрыл глаза. Карл, до того флегматично сидевший на бревне у костра, вскочил, и резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, принялся что-то высматривать в ближайшем подлеске. Влад встал спиной к Карлу, и контролировал территорию с противоположной стороны холма. Таня взяла на себя правую, то есть восточную, сторону, а Ян, перекатившись по земле и поднявшись на колени, настороженно сверлил глазами противоположный берег реки. Я быстро осмотрелся вокруг. Вроде никого не видно. Чего это они так?

Вся компания застыла, водя головами туда-сюда, как локаторами. Я, сняв на всякий случай пистолет с предохранителя, вертелся на сто восемьдесят градусов, пытаясь понять, что нам угрожает. Ничего не заметив, я решился поинтересоваться у Влада, что происходит, на что тот цыкнул и досадливо взмахнул рукой. Таня начала осторожно, но быстро обходить загораживающий ей обзор микроавтобус. Я расположился за ней сзади-слева, не переставая оглядываться по сторонам. Ничего не происходило. Ласково светило солнце, пробиваясь лучиками сквозь крону ивы, по голубому небу плыли лёгкие облачка, где-то рядом пели какие-то птички…

Внезапно на краю подлеска, в который пристально всматривался Карл, я заметил небольшое ярко-красное пятно, подобное тому, что оставляет лазерный прицел. Но прикинув расстояние, я понял, что размером это «пятнышко» не меньше, чем с футбольный мяч. Секунду повисев на месте, «мяч», двинулся в нашу сторону, стремительно набирая скорость. Земли он не касался, но там, где это непонятно что пролетало, от поверхности поднимался пар, оставляя след, подобный тому, что оставляет ракета или реактивный самолёт. Карл тоже отлично видел летящий к нам «подарок». Встречать его он собрался оригинально: выставив руки вперёд в жесте, словно бы он хотел отбить «мяч», наподобие футбольного вратаря. Он что, тронулся? Если этот шарик, пролетая в полутора метрах над землёй, испаряет из неё воду, то какая же температура у него самого? В лучшем случае спалит руки до самых плечей… Но понять, как Карл собрался бороться с угрозой, по всем признакам попадающей под определение классического файербола из фэнтези, я не успел. Не долетев до нас метров двадцати, шарик слегка зацепился за торчащий из земли одинокий побег какого-то молодого деревца, и со страшным шумом взорвался. Мать моя женщина! Предупреждать же надо! Вспышка заставила меня ослепнуть, а раздавшийся оглушительный взрыв — оглохнуть.

Порыв горячего воздуха швырнул в наши лица пыль и мелкий мусор. Запахло гарью. Чихнув, я одновременно ощутил сильный толчок в спину, от которого непроизвольно сделал шаг вперёд и упал на колени. Странно. Взрыв был спереди. И взрывная волна по всем правилам должна быть оттуда же. Или это Таня толкается? Оглянувшись, я, сквозь пляшущие перед глазами цветные круги, разглядел, что Таня, опустившись на одно колено, протянула руки вперёд, и с её пальцев срываются самые натуральные молнии, бьющие в точку, находящуюся в зарослях кустов и молоденьких деревьев метрах в ста от нас. Сапфир на одном из её перстней полыхал синим светом, от чего на лицо девушки ложились голубые отблески, как от электросварки. В месте, куда попали молниии, раздался страшный треск. Во все стороны полетели щепки, ветки и стволы деревьев. Нехило… Кстати, а куда делся наш «Мерс»? Я обернулся влево… Ого! Мой живот как-то сжался, а в ногах ощутилась слабость. Микроавтобус оказался на расстоянии всего-то вытянутой руки позади меня. Вот так бы он, наверное, выглядел, если бы застрял на железнодорожном переезде перед грузовым составом и получил удар в бок от несущегося локомотива. Левая сторона машины превратилась в лепёшку. Я не стал долго заглядываться на это чудо, а быстро огляделся по сторонам, пытаясь понять, откуда ещё надвигается опасность, и не нужна ли моя помощь…

Хотя, какая тут помощь? Что я могу с «Макаровым» против файербола? Как в том армейском анекдоте: «По команде „Вспышка спереди!“ солдат должен встать по стойке „смирно“, и держать автомат на вытянутых руках, чтобы расплавленный металл не капал на казённые сапоги». В это время Карл сложил руки в жесте, словно бы он молился кому-то, а затем начал разводить их в стороны. Между его ладонями появился быстро увеличивающийся в размерах яркий шарик. В отличие от красного файербола противника, наш был ярко-оранжевого цвета. «Да и размером побольше», — самодовольно подумал, я, как будто это было моё произведение, а не Карла. Достигнув размеров баскетбольного мяча, огненный клубок сорвался с рук, и с глухим гулом устремился в сторону враждебного подлеска. «А толку?», — подумал я. «Шарахнет, ударившись о первый же ствол». Файербол нёсся вперёд, не просто испаряя воду из травы под собой, а выжигая эту траву начисто. На земле за ним оставался широкий угольно-чёрный след. Наблюдая за полётом файербола, я испытал разочарование: Огненный шар явно двигался не по прямой, а уклонялся в сторону. Ветром его, что ли, сносит? Вот шар уже почти достиг подлеска… Сейчас будет взрыв! Я, умудрённый опытом, раскрыл рот пошире, чтобы не пострадали барабанные перепонки. Но шар прошёл сквозь ветки молодых елей, словно не заметив их, и направился в глубь подлеска! Зато ветки елей «заметили» раскалённый шар очень хорошо. По подлеску за файерболом оставался уже не выжженный след, а стена пламени, над которой поднимался жирный чёрный дым. Внезапно в подлеске вспыхнуло. Я чуть не ослеп, несмотря на прищуренные глаза. С запаздыванием примерно в секунду до нас докатилась взрывная волна. Земля под ногами вздрогнула. А потом на наши головы обрушился дождь из щепок, веток и шишек. Карл, обернувшись, весело крикнул: «Немного перестарался!». Ничего себе, немного… Когда я снова смог хоть что-то видеть, над подлеском поднималась уменьшенная копия ядерного грибка, а сам подлесок был охвачен огнём. Я снова оглянулся на Таню. Она держала свой фланг, не отвлекаясь ни на что. Вот это выдержка! У них что, подобные приключения раз в неделю происходят?

В это время послышался сдавленный крик Яна: «Карл, Влад! Помогите!». Я обернулся. «А это ещё что за?» На том берегу словно вспыхнула яркая звезда… Еще раз… И еще… Через реку в нашу сторону поплыли переливающиеся бело-голубые шары. Вода под ними мгновенно замерзала. Если бы у кого-то из нас сейчас вдруг возникло желание перейти на тот берег, то этот кто-то свободно смог бы его осуществить, перебравшись по ледяному мостику. Ян смотрел то на надвигающиеся шары, то на свои бессильно опущенные руки. «Говорили же тебе, придурок…» — зло ощерился Влад, в свою очередь выставляя руки перед собой. Он не стал делать никаких пассов, только сложил пальцы, будто в каждой руке у него было по пистолету. Никаких визуальных эффектов я не заметил. Только раздался звук пропарываемого чем-то воздуха, и в лесочке на том берегу нарисовалась уже виденная мною сегодня картина взлетающих вверх веток, щепок, и рушащихся стволов деревьев. Внезапно с того берега донёсся полный нечеловеческой боли крик. У меня пошли мурашки по коже. До этого всё происходящее казалось мне каким-то нереальным, особо меня не касающимся. Только сейчас я до конца осознал, что смерть уже несколько раз прошла рядом, и всё ещё бродит где-то поблизости. И что если хоть один из летящих в нашу сторону странных шаров попадёт в меня, то я буду испытывать такие же страшные мучения, как тот человек на другом берегу.

Голубые шары летели медленнее, чем файерболы. Зато их было больше. Я насчитал девять штук. Интересно, смогу ли я попасть хоть в один из пистолета? Я уж собирался было вскинуть оружие, как Карл, пробормотав что-то себе под нос, взмахнул рукой, и в воздухе между нами и шарами образовалась тонкая подрагивающая на ветру полупрозрачная красновато-розовая плёнка. Вот первый шар достиг её… И снова раздался взрыв. Правда, гораздо более тихий, чем предыдущие. Или это я уже оглох… Нас окатило горячей водой. «Хорошо, хоть не кипятком», — подумал я, делая два шага назад. Касаясь такой, казалось бы, невесомой плёнки, шары взрывались один за другим. Возле нас образовалась ревущая паровая стена. Температура и влажность резко поднялись. Ощущение было, словно я нахожусь в парилке. Наконец, взорвался последний шар. Пар за «плёнкой» побурлил ещё немного, и начал рассеиваться. Со стороны реки раздался треск. Ледяной мост не смог долго сопротивляться напору воды и раскололся на отдельные льдины, тут же подхваченные течением. Наступила тишина…

И в этой тишине раздались одинокие хлопки аплодисментов. Я начал было оборачиваться на звук, но с моим телом что-то случилось: оно полностью отказалось мне подчиняться. Ноги подогнулись, и я рухнул на землю. Падая, успел увидеть, как рядом, словно кегли, валятся мои спутники. Их лица выражали досаду, удивление, и страх…

Тяжело… Тяжело было даже дышать, а уж пошевелить хоть пальцем так и вообще невозможно. Но в общем и целом упал я удачно. Если можно назвать удачей полный паралич родного тела. Но всё равно: мог бы упасть мордой лица в песок, да ещё и пузом на дуло взведенного пистолета. Со всеми вытекающими из моей пробитой насквозь тушки последствиями… Или просто удариться виском обо что-нибудь твердое… С аналогичным исходом. Но нет: упал я на спину, рука с зажатым в ней «Макаром» плюхнулась на грудь, а голова оказалось повёрнута налево. Так что я видел всех своих спутников, тоже развалившихся на траве в самых неудобных позах. Карл лежал на боку. При падении он чуть не угодил лицом в костёр. Не угодил… Но языки пламени плясали в опасной близости от его волос. Малейшая искра, и… Ян ткнулся носом в траву, одна его нога была согнута каким-то неестественным образом. И хорошо, если только согнута. Влад, широко раскинув руки, лежал на спине. Его глаза были устремлены в мирное голубое небо. Таня, то ли случайно, то ли в последней попытке уберечь свои сокровища, приземлилась точно грудью на ларец. Голова её была повернута в сторону. К сожалению, не в мою. Я представил себе, насколько больно ей было приложиться о твёрдый ящик столь чувствительной частью тела. Да, пожалуй, вот уж кому досталось больше всех…

Пока я разглядывал эту безрадостную картину, воздух недалеко от костра, в полном соответствии с классическим описанием, сгустился, и из него на сцену вышло ещё одно действующее лицо этой пьесы. Лицо как лицо. Ничем особо не примечательное… Мужик лет сорока пяти — пятидесяти, седеющий, среднего роста, с небольшим брюшком. На лице гаденькая улыбка. Ну, за улыбку наш Уголовный Кодекс ответственности не предусматривает. А жаль… Одет мужичок не очень обычно для здешних краёв в эту пору года: в легкой белой холщовой рубахе, и таких же лёгких брюках. На ногах — босоножки. Такой наряд был бы уместнее где-нибудь на курорте в Крыму разгар сезона.

Оглядевшись по сторонам, «появленец» удовлетворительно хмыкнул, и направился прямиком к Тане. Присев рядом, он наклонил голову, чтобы видеть её лицо, и заговорил:

— Ну что, родная, допрыгалась?

Насколько я понял, вопрос был риторическим. Если все лежащие на земле люди находились в том же состоянии, что и я, то двигать они могли только глазами, но никак не языком. Между тем нежданный гость продолжал:

— Вот и стало у меня на четырех… нет, пятерых… — он оценивающе взглянул на меня, и презрительно отвернулся, — нет, всё-таки на четырех врагов меньше. Правда, и учеников поубавилось… — он по очереди посмотрел на три поднимающихся в разных местах столба дыма… Но учеников я себе ещё наберу. А амулеты для них у тебя с дружками конфискую… Всё равно мёртвым они ни к чему.

Вот оно как! Оказывается, «плохие парни» любят подольше поизмываться над беспомощными жертвами не только в третьесортных голливудских боевиках. Это хорошо… Я бы на месте этого дебила сразу прибил бы нас всех нафик… А так, есть надежда, что по всё тому же голливудскому сценарию, пока этот тип треплется, подоспеют «хорошие парни», и всех нас спасут.

Между тем, «появленец» продолжал общаться с Таней:

— Жаль, что ты не можешь говорить… Мне очень интересно, зачем ты притащила сюда этого придурка с пистолетом? — тут тип кивнул головой в мою сторону. — Это твой телохранитель? Неужели ты думала, что он мог меня остановить? Обычный человечек? Когда вот эти, — тут он обвёл взглядом лежащих на земле Таниных спутников, — не смогли? Я был лучшего о тебе мнения…

Я начал медленно закипать… Я, может быть, и придурок, и даже скорее всего точно придурок, раз вляпался в это вот… Но обзывать себя могу только я, и только полголоса или шёпотом. А этот… — тут я внезапно осознал, что указательный палец моей правой руки шевельнулся и начал выбирать люфт спускового крючка пистолета. Ничего себе! Ну же, пальчик, давай, давай!.. Но пальчик, выбрав люфт, дальше двинуться не смог. Придётся всё-таки надеяться на внезапное появление «хороших парней».

А тип продолжал свой монолог:

— А где же Венец Слияния? Ведь должен быть у тебя… Ах да, ты же не можешь говорить… Придётся искать самому. А что это за коробочку ты придавила своей роскошной грудью? — Тут «появленец» поднялся, и ногой небрежно перевернул Таню на спину. Где же эти чёртовы «хорошие парни»? Сейчас он заберет всё, что ему нужно, а потом всех убьёт. Или сначала всех убьёт, а потом заберёт всё, что ему нужно… Лично меня ни тот, не другой вариант не устраивает…

Я напряг все свои силы. Кисть руки с зажатым в ней пистолетом начала подниматься. Только кисть… Но мне этого достаточно. Только ствол поднять повыше… А то я могу попасть в Таню в место этого чудака на букву «М»…

Незваный гость начал наклоняться, чтобы подобрать Танин Ларец. Дуло пистолета, по моим прикидкам, поднялось уже достаточно. Я из последних сил попытался надавить на спусковой крючок. Не идёт! «Ну же, давай!..»

— Сейчас посмотрим, что там внутри…

Оглушительно грохнул выстрел… Пистолет вновь упал на мою грудь — сил больше не было. В глазах начало мутнеть, но я успел увидеть, как на рубашке этого неприятного типа в районе ключицы появилось небольшое ярко-красное пятно. Тип перестал ехидно улыбаться, и, склонив голову, недоуменно глядел на то, как кровавое пятно быстро расплывается по ткани. Очертания «появленца» стали мутнеть, истончаться… Не прошло и тридцати секунд, как на поляне снова остались только я, Таня, и её друзья. Но порадоваться этому факту я не успел. В глазах потемнело, в ушах появился и начал усиливаться рокот, наподобие звука автомобильного мотора, и мир вокруг меня погрузился во тьму…

В сознание я приходил постепенно. Сначала появился звук. Причём не какой-то абстрактный звук, а вполне конкретный разговор:

— Ты, как всегда, самый крутой? — голос Тани.

Это хорошо… Это приятно… Конечно, я самый крутой. Круче крутого яйца. Вот только ничего не вижу, и губы почему-то не разлепляются. Может, я сплю?

— Ты это о машине? Я на этом броневике по двум причинам: Во-первых, я не могу отводить людям глаза, как ты или Ян, и поэтому мне нужна машина, которую никакой дорожный полицейский в данной местности останавливать не станет, — а этого голоса я не знаю. Мужской. Так это Таня не со мной разговаривает? Надо раскрыть глаза. Легко сказать…

— Ну тогда ехал бы на «Роллс-Ройсе»… — опять Танин голос.

Причём тут «Роллс-Ройс»? Мы ехали на «Мерседесе»… микроавтобус такой… Красный…

— Я сильно сомневаюсь, чтобы в этой темной стране все полицейские знали, что такое «Роллс-Ройс». А уж что такое «Хаммер», и сколько он стоит, а следовательно, насколько опасно для карьеры связываться с его владельцем, я думаю, знает даже самый тупой местный полицай. Кроме того, мне нужна была машина с более-менее нормальной проходимостью. Дороги здесь оставляют желать лучшего… — Ну вот. Теперь «Хаммер». А про дороги это он правильно заметил… Как всё-таки разлепить глаза? С другой стороны, хорошо бы ещё полежать, подремать… Голова покоится на чем-то мягком и тёплом. Хорошо…

Между тем разговор продолжался:

— А во-вторых?

— Во-вторых, эта машина мне нравится, и я могу себе позволить купить её и на ней ездить.

— Вот с этого бы и начал.

Нет, поспать мне не дадут. Я сделал над собой героическое усилие, и разлепил всё-таки глаза. Темнота тут же сменилась плавающими туда-сюда яркими разноцветными кругами. Красиво. Но непонятно.

— Далась тебе эта машина, — снова раздался мужской голос откуда-то сверху слева.

— Да причём здесь машина? Нас тут всех перебить могли, пока ты добирался! — ну зачем так орать? Тем более, судя по всему, где-то у меня над ухом.

— Он открыл глаза, — вмешался в диалог ровный голос Карла.

— Макс! Макс! Я так рада, что ты очнулся! Как ты себя чувствуешь? Нигде не болит? Встать сможешь?

Так. По крайней мере, с Таней всё в порядке. Сто двадцать слов в минуту, и это для женщины не предел. Вот только где она? Вроде бы, цветные круги становятся бледнее… И сквозь них проявляется картинка. Танино лицо… Только почему-то вверх ногами… Она что, на ушах стоит? Я сделал усилие, и, приподнявшись на локтях, огляделся вокруг. Оказалось, что моя голова перед этим лежала у Тани на коленях. Эх! Зря поднялся! Можно было бы ещё немного понежиться. Но теперь уж придётся вставать. Вокруг нас с Таней стояли вполне живые и здоровые трое её друзей, и какой-то незнакомый мне мужик, чем-то неуловимо похожий на только что подстреленного мною негодяя. Вот только одет он был потеплее, и улыбка у него была не гаденькая, а честная и добрая, как у кандидата в депутаты во время предвыборной компании.

С некоторым трудом при помощи Тани, и — вот уж не подумал бы! — Яна, мне удалось подняться на ноги. Коленки дрожали. То ли от только что испытанного мной физического перенапряжения, то ли от нервного…

В окружающей обстановке ничего не изменилось. Всё так же подпирали небо три больших дымных столба, к подлеску тянулся чёрный след от выжженной травы, а к реке спускалась росяная дорожка, образовавшаяся в том месте, над которым пролетали ледяные шары. Рядом с искореженными останками безвременно погибшего «Вито» расположился здоровенный сверкающий хромом и черным лаком новенький «Хаммер» с «депутатскими» номерами. Очевидно, это о нём Таня и говорила с очередным незнакомцем. Который, заметив, что я на него смотрю, сделав шаг мне навстречу, протянул руку, и представился:

— Шон.

«Не очень похож на Коннери» — почему-то подумал я, протягивая свою руку для рукопожатия. «Хотя… Что-то такое есть».

— Макс, — вроде бы надо было произнести только одно слово, но и это мне далось с трудом. Получился какой-то полувсхлип — полусип. Да что ж это такое?! Все стоят свежие, как огурчики, а я себя чувствую так, словно по мне проехал дорожный каток.

Очевидно, мой новый знакомый увидел озабоченное выражение на моём лице, потому что поспешил меня успокоить:

— Обычное перенапряжение сил. Вообще чудо, что вы могли шевелиться под действием заклятья, и что после этого ещё и стоите на ногах. Должен признать, что моим друзьям очень повезло, что вы оказались с ними рядом. А за своё здоровье не беспокойтесь — пока доедем до аэропорта, ваши силы полностью восстановятся. Наденьте вот это.

С этими словами Шон протянул мне перстень-печатку с выгравированным на нём каким-то знаком, весьма похожим на иероглиф на мой неискушенный взгляд.

Таня помогла мне надеть перстень на палец, а любитель покататься на крутых тачках, так же, как и я, поглядев на окружающие нас дымы, скомандовал:

— Все в машину! Пора покинуть это негостеприимное место. Скоро здесь будет куча народу, а нам излишняя популярность ни к чему.

— А с этим что делать? — Влад мотнул головой в сторону кучи металлолома, в которую превратился наш микроавтобус.

— А ничего, — ответил Шон, взмахнув рукой. Покореженный «Мерс» осыпался на землю кучкой пыли, тут же развеянной внезапно налетевшим порывом ветра.

Кроме меня, произошедшему никто не удивился. Да, впрочем, я тоже не так чтобы уж очень поразился. Насмотрелся уже за сегодня…

Таня и Ян под белы ручки подвели меня к «Хаммеру», помогли забраться внутрь и усадили на мягкие подушки широких кожаных сидений. При этом Ян, бросив быстрый взгляд на догорающий костер, сокрушенно вздохнул:

— Остались без шашлыка…

На что Карл, закидывающий в «Хаммер» непонятно как уцелевшую сумку с оружием, ему резонно возразил:

— Хорошо хоть сами на шашлык не пошли.

Шон забрался в машину последним. Обернувшись назад, он окинул взглядом всю нашу несколько потрёпанную компанию, улыбнулся, подмигнул, и, задав риторический вопрос: «Ну что? Поехали?», плавно тронул машину с места.

…Через пару часов мы уже подруливали к зданию аэропорта. Дорога прошла спокойно, ничего необычного больше не случилось. Слава Богу… До вчерашней встречи с Таней я, придурок, считал свою жизнь скучной и пресной, и был не против слегка её разнообразить какими-нибудь приключениями. Сбылись мечты идиота. Нашёл себе приключение на свою… голову. Чуть копыта не откинул. Правда, моё состояние, как и было обещано, потихоньку улучшалось, и к моменту прибытия в аэропорт достигло нормы. Но всё равно было обидно: валялись в отключке все, а проблемы со здоровьем только у меня. Таня объяснила, что это из-за того, что я сопротивлялся ментальной магии. И ещё раз подтвердила, что если бы не я… Так что вполне можно чувствовать себя героем-спасителем. И строить планы дальнейшей магической карьеры, раз уж я и без какой-либо подготовки оказался круче всех крутых. Сам факт наличия в нашем мире магии и магов (а как ещё назвать людей, эту самую магию активно применяющих?), меня почему-то совсем не смутил. Видимо, сказалось увлечение фэнтези.

Карьерные планы я строил недолго — пока Карл, иронично улыбнувшись, не сообщил, что повышенная сопротивляемость ментальной магии — явление, конечно, редкое, но не то, чтобы очень. Примерно один человек на сто тысяч. И никакого отношения к магическим способностям, необходимым для того, чтобы человек смог стать магом, не имеет.

Зараза! Я ему, можно сказать, жизнь спас, а он прямо-таки рад меня обломать! Не мог помолчать немного со своим сообщением! Хотя, с другой стороны… Осколки разбившейся мечты ранились бы гораздо больнее, если бы он решил отрезвить меня позже — когда в мыслях я бы уже стал каким-нибудь Архимагом, или кто там у них самый крутой… Долго убиваться по поводу несбывшихся мечтаний я не стал, поинтересовавшись всё у того же Карла, а как определяют, есть ли у человека эти самые магические способности? На что тот уклончиво ответил в смысле, что есть способы… Ну, не хочет говорить, и не надо! Повыспрашиваю у Танечки, когда мы останемся наедине… Я обиженно надулся, и дальнейший путь прошел в полном молчании.

Аэропорт меня не впечатлил. Кто видел один современный аэропорт — тот видел их все. Ничем не примечательное здание. Разве что, кроме размеров. Хотя уж чем-чем, а размерами сейчас трудно кого-то удивить. А всё остальное… Стандартная архитектура. Такое может стоять и в Париже, и в Японии, и в какой-нибудь Мумба-Юмбии. Например, у нас. Глобализация…

Внутри все аэропорты ещё больше похожи друг на друга, чем снаружи. При входе, как обычно — арка металлодетектора и аппарат для просвечивания багажа. Защита от террористов. Да… Жить стало лучше, жить стало веселее. Вот раньше, помню, летишь себе, летишь — и в самолете ни одного террориста с бомбой, и на земле ни одного со «Стингером». Из опасностей — только воздушные ямы. Скучно! Зато теперь — полный набор. Террористы могут самолет или захватить, или просто сбить с земли — по желанию, в зависимости от настроения… Кстати, похоже сегодня в роли террористов выступает именно наша веселая компания. И все эти предосторожности направлены именно против нас.

Один из моих друзей рассказывал, что как-то в одном из российских аэропортов вообще не проходил контроль — у друзей моего друга оказались друзья среди местной милиции, которые и провели его благополучно мимо всех детекторов и сканеров. Он, помнится, шутил, что мог бы тогда спокойно пронести в самолет и оружие, и взрывчатку. Но сегодня мы явно не собираемся обходить контролеров, а прём, как танки, напролом. Первым к металлодетектору подошел Карл. Бросил сумку на ленту транспортера, а сам пошел сквозь арку. Несмотря на то, что наш ариец был обвешан металлом с головы до ног, прибор не издал ни звука. Карл спокойно забрал выехавшую из недр рентгеновского аппарата сумку, и отошел чуть в сторону, ожидая нас. Судя по реакции сотрудников аэропорта, которые должны были просмотреть на своих экранах содержимое сумки, а точнее — по её отсутствию, к багажу Карла также не возникло никаких претензий, как и к нему самому. Странно, но я такому повороту событий практически не удивился. То ли лимит удивления на сегодня у меня был уже исчерпан, то ли в глубине души после всего случившегося я ожидал чего-нибудь подобного. За Карлом проследовали все остальные, включая меня. Металлодетектор не издал ни звука, и ни кого из сидящих около него работников охраны аэропорта это не насторожило. Хотя трудно себе представить современного человека, при котором нет ни одной металлической вещи.

Пройдя через металлодетектор, Шон сразу же деловой походкой направился к одной из стоек регистрации. Что интересно, двигался он строго по прямой, не снижая скорости и не пытаясь лавировать между заполнившими зал людьми. Перед ним как бы само собой образовывалось пустое место. Вся наша группа следовала за ним, как морской караван за ледоколом в полярных широтах.

Я старался не отставать. Стоило только чуть-чуть замешкаться, оглянувшись на мелькнувшее в толпе лицо, показавшееся знакомым, как между мной и шедшей впереди Таней сразу образовалась толпа. Пришлось догонять, лавируя между людьми.

Чем отвлёкшее меня лицо показалось мне знакомым, я так и не вспомнил. Мало ли… Может, по телевизору видел. Аэропорт — это одно из немногих мест, где простой человек может столкнуться лицом к лицу с человеком-из-телевизора…

Стойка регистрации приближалась. Я забеспокоился: мне, между прочим, был обещан загранпаспорт. Без него меня не то что в самолёт, а и к самолету никто не пустит. Придержав Таню за рукав, я напомнил ей о своих проблемах. Она понимающе кивнула головой, и, обернувшись, негромко кинула через плечо:

— Шон!

Сказано это было действительно негромко. Лично я бы, находясь от Тани на расстоянии десяти метров, ничего бы не расслышал в шуме и гаме большого аэропорта. Но Шон услышал. Он мгновенно, словно наткнувшись на невидимую стену, остановился и обернулся к нам.

Мы подошли к нему поближе. Таня сказала:

— Вот Максу нужны документы — ты же помнишь…

— А! — Шон хлопнул себя левой рукой по лбу, одновременно роясь правой рукой в кармане пиджака. — Сейчас!

И действительно, через несколько секунд на белый свет появился и был торжественно мне вручен самый настоящий загранпаспорт. Я недоверчиво повертел в руках документ, разве что не понюхав и не попробовав на зуб. Хотя нюхать было не обязательно: запах типографской краски и так прямо бил в нос. Внутри документа тоже всё было честь по чести: все данные записаны правильно, фотка та же, что была и в просроченном паспорте, Шенгенская виза в наличии.

— Вроде всё верно… — всё ещё недоверчиво сказал я. И спохватившись, добавил: — А билет?

Шон посмотрел на меня, как на несмышлёного ребёнка, и снисходительным тоном поинтересовался:

— А зачем нам билеты? Мы ведь будем лететь не на билете, а на самолёте… — и, развернувшись, продолжил свой путь к стойке регистрации. Вся группа, включая меня, двинулась за ним. По дороге я обдумывал вопрос, как можно улететь без билета. Уже почти дойдя до стойки, я решил, что в принципе, это возможно, но только на собственном частном самолёте. Даже для чартерного рейса билеты вроде бы нужны. Хотя чартером я никогда не летал.

С другой стороны, от такой компании вполне можно ожидать и наличия своего самолёта. «Вот всё у них есть…» — заворочалась в голове подозрительная мысль, — «и „Хаммер“, и волшебные перстни, и личные самолёты… Вот только хакера приличного у них нет. Нестыковочка какая-то… А всё-таки, как хакер ли я им нужен?». Но узнать ответ на этот вопрос можно было только экспериментальным путём. Между тем компания начала по одному подходить к стойке регистрации…

…И проходить мимо. Причём их никто ни о чём не спрашивал, и предъявить хоть какие-то документы не просил. Вообще, по-моему, персонал аэропорта старательно делал вид, что нас здесь нет. Я вместе со всеми, прижав на всякий случай документы к груди, прошёл мимо стойки регистрации. Шон продолжал уверенно вышагивать впереди. Теперь уже в направлении посадочных терминалов. Разуваться, раздеваться, и искать по карманам металлические предметы на очередном посту контроля нам, разумеется, тоже не пришлось. Небольшая задержка, вообще то, возникла, но исключительно из-за того, что все мужчины группы притормаживали, чтобы посмотреть на проходящую контроль полуголую фигуристую блондинку. Я, в принципе, тоже не прочь был поглазеть, но на всякий случай предварительно покосившись на Таню, заметил, что она, в отличие от мужиков, с интересом уставилась не на блонду, а на меня. Я гордо задрал подбородок и прошёл мимо бесплатного стриптиза, не поворачивая головы. Мы, мол, и не такое видали! Хотя — действительно видали. Объективно говоря, у Тани фигура лучше…

Сквозь громадные стёкла аэровокзала хорошо было видно лётное поле с множеством крылатых машин всех форм, размеров и расцветок. Одни садились, другие взлетали, третьи неподвижно замерли, опустив крылья… Худенькие советские средне- и ближнемагистральные «тушки» и «яки» соседствовали с жирными тушами «Боингов» и «Эйрбасов». В некотором отдалении в гордом одиночестве застыл миниатюрный реактивный «частник». Я повертел головой. Других вроде нет… Значит этот — наш.

Тем временем мы подтянулись к стойке контроля у одного из выходов терминала. Уже не первыми. Впереди выстроилась длинная очередь с паспортами, билетами и посадочными талонами. Я уже привык, что мы проходим сквозь все преграды, как нож сквозь масло, и поэтому немного удивился, увидев, как Шон, а за ним и все остальные, пристраиваются в хвост очереди. Постояв немного, я понял, как чувствуют себя разорившиеся мультимиллиардеры, бывшие политики, забытые кинозвёзды, и прочие неудачники, побывавшие на вершине, и скатившиеся обратно вниз. Хоть я на этой «вершине» пробыл от силы минут пятнадцать, стояние в очереди для меня было уже страшно трудным и унизительным занятием. Да… Я, конечно, знал, что к хорошему привыкаешь быстро, но не настолько же…

Наконец очередь дошла и до нас. Некоторой компенсацией за необходимость постоять немного в общей очереди для меня было то, что мимо стойки контроля мы прошли, не предъявляя никаких документов. И большим разочарованием — то, что пройдя сквозь посадочную «кишку», оказались вовсе не в небольшом частном самолёте, а в обычном Боинге-737, да ещё и в общем салоне. В принципе, о том, что все стоящие в очереди впереди нас люди в частный самолёт не поместятся, можно было догадаться и раньше, но я был слишком занят разбором своих чувств…

Как получилось, что мы без билетов сели на не занятые ни кем места, я не знал. Да знать не очень-то и хотелось… Из всех виденных мной сегодня чудес это было не самое чудесное.

Таня, конечно, уселась рядом со мной. Хотя я сейчас смотрел больше не на неё, а в иллюминатор. Надеюсь, Таня меня простит. Я вообще в дороге люблю смотреть в окно. То есть, в окно — это в поезде или автобусе. А в самолёте — в иллюминатор. Кстати, название окна — не единственная разница между поездом и самолётом. Ещё есть запах. Точнее, запахи. Поезд пахнет поездом, а самолёт — самолётом. Глубокое наблюдение, конечно, но действительно: в принципе, сейчас всё делают практически из одних и тех же материалов. Так почему же поезда и самолеты имеют уникальные запахи, свойственные только им? Я втянул ноздрями запах самолёта — запах путешествия… Зажмурился… Хорошо!

Тем временем стюардессы затянули стандартное приветствие, переходящее в лекцию по пользованию надувными жилетами и указание на двери, из которых надо прыгать, если с самолётом что-то вдруг случится нехорошее. Конечно, полезная информация, но некоторые пассажиры, по моим наблюдениям, и так уже приняли на грудь для храбрости. И, судя по всему, далеко не сто грамм. И ещё раз напоминать им о том, что самолёты иногда падают, было, по-моему не самым лучшим решением. Но моё мнение никого не интересовало. Стюардессы попросили пристегнуть ремни, турбины, уже работающие некоторое время на низких оборотах, засвистели громче, самолёт качнулся, и двинулся вслед за «Жигулями» с мигалками на крыше к началу взлётной полосы. Там он остановился ненадолго, и снова покатился вперёд, набирая скорость. Вот задрался нос, оторвалось от земли переднее шасси… Вот земля стала уходить вниз… Сидящий на один ряд впереди пьяный толстый лысый мужик в дорогом пиджаке вцепился в подлокотники кресла так, что аж побелели пальцы. Странный… Меня наоборот охватила эйфория…

Самолёт. Настоящий… И я на нём лечу. Я вообще летал на самолёте всего два раза в жизни. Когда служил в армии, — тогда ещё Советской, — мне через полтора года службы дали отпуск. Тогда отпуска просто так не давали — надо было заработать. И служили, как правило, не за три километра от дома, а тысячи за три, как минимум — широка была страна моя родная. Так вот поездом от части до дому пришлось бы добираться пять дней. А на самолёте — шесть часов туда, и девять обратно (три часовых пояса). Причём время отпуска рассчитывалось с учётом проезда по железной дороге, и при пользовании авиатранспортом не изменялось. Легко рассчитать, что, если слетать туда и обратно самолётом, проведённое дома время удваивалось. Проезд на поезде, правда, был бесплатный, а за самолёт надо было немного доплатить. Но тогда — в тоталитарном несвободном обществе, практически любой мог позволить себе летать самолётами Аэрофлота. Нет, в очередях за колбасой мы тоже, конечно, стояли, но посвящали этому занятию далеко не всё своё свободное время, как это сейчас пытаются вдолбить детям со школьной скамьи. В общем, родители выслали денежный перевод, — и я полетел. Отпуск удлинился на полторы недели. Лететь в тот раз было не очень интересно. Сидишь себе, как в автобусе. Пейзаж в иллюминаторе довольно однообразный — летели над плотной облачностью, земли не было видно совсем. А облачность — она и есть облачность, Летишь — как над бесконечной снежной пустыней. Всё белое и однообразное.

Второй раз летел на курорт в Турцию — когда дела мои были получше. В те времена не то что путешествие за границу, пусть даже всего лишь к туркам, а даже просто перелёт на самолёте из одного города в другой уже мог себе позволить далеко не каждый… Я — мог. Но внизу тоже не было ничего особенного. Потому как было темно.

Зато сейчас погода прекрасная, солнышко светит, земля как на ладони. И пока не набрали высоту, — ещё видны всякие мелкие детали. Даже людей можно рассмотреть, если хорошо присмотреться, хотя отсюда они меньше муравьёв. Город уже закончился. Поля, посадки… Вот дорога. Напоминает речку, — даже блестит местами. Важно ползут длинные фуры, суетятся легковушки. Вот какой-то придурок обгоняет всех подряд, попутные подрезает, встречные шарахаются в сторону. Эх, жаль, что я на пассажирском лайнере, а не на штурмовике, — шарахнул бы по нему какой-нибудь высокоточной бомбой с лазерным наведением, — чтобы жизнь другим не портил. И не отнимал…

Вот село. Коробочки домов, полоски огородов, ломаные линии улиц. Где-то там, внизу, задрав головку вверх, обязательно стоит сейчас мальчик или девочка, и смотрит на маленькую серебристую металлическую птицу, летящую по голубому небу куда-то по своим делам. Скорее всего, он или она всю жизнь проведёт в этом селе, изредка выезжая в ближайший райцентр: на людей посмотреть, себя показать. Ну и продать что-нибудь на местном рынке. «А он ни в чем, ни в чем не виноват…», — перефразировал я старую песню, не потерявшую актуальности и сейчас. Даже скорее наоборот — приобретшую особенную актуальность.

Я бы и сам вряд ли сейчас куда-то летел, если бы не Танечка. Я на минутку оторвался от созерцания пейзажа под крылом, чтобы бросить на девушку благодарный взгляд. И наткнулся на встречный — ироничный, и какой то… Так смотрят взрослые на детей, радующихся чему-то, давным-давно уже не вызывающего у родителей никаких эмоций. Я улыбнулся, и быстренько уткнулся обратно в иллюминатор. На этот раз не чтобы поглядеть на пейзаж внизу, а чтобы Тане не было видно досады на моём лице. Для любого мужчины не очень приятно, когда его женщина… хотя, какая она «моя»? Когда его спутница богаче, опытней и самостоятельнее его самого. Я выполню работу, для которой меня нанимали, и вернусь домой. С приличными деньгами, конечно, если Танина контора выполнит свои обещания… Но подняться на уровень Тани мне не удастся никогда…

Стоп! Это негативное мышление. Всё не так. Для начала надо всё-таки сделать работу. А потом… Не знаю, может Танины спутники были магами от рождения, но она — точно нет. А смогла она — есть шанс и у меня. Вот так.

Я снова повернулся к девушке. Теперь лицо можно было не скрывать.

В это время громкоговорители доложили, что взлёт закончился, и можно отстегнуть ремни. В салоне раздались аплодисменты. Пассажиры явно насмотрелись американских фильмов. А может, просто летали когда-то вместе с американцами. Чему тут хлопать? Взлетели и взлетели. На технически исправном самолете, в хороших метеоусловиях. Враги взлётную полосу не бомбили… Обычная работа для пилотов.

Земля внизу была видна недолго. Как обычно, скоро началась облачность. Какое-то время в просветы между облаками еще было что-то разглядеть, но вскоре под крыльями самолета можно было увидеть только бесконечное белое облачное поле.

Какое-то время я пялился на эту «снежную равнину», но это мне быстро надоело, и я отвернулся от иллюминатора. Здоровенные двигатели под крыльями монотонно гудели, навевая мысли о том, что неплохо было бы подремать. В это время на мою правую руку легло что-то мягкое и тяжёлое, а запах Таниных духов усилился.

— В туалет хочешь? — послышался в правом ухе горячий шёпот.

Я чуть не подпрыгнул. Вот это вопрос! Она что, думает, что я до такой степени боюсь полёта, что после взлёта мне надо в туалет?

— Нет, — сухо буркнул я, не поворачивая головы.

— А со мной? — промурлыкал Танин голос у меня в ухе…

Я скосил глаза вправо. Взгляд у Танюшки хитрый и многообещающий, «мягкое и тяжёлое» на моей руке призывно колышется обеими экземплярами…

До меня начало доходить… Где-то я читал, что женщины больше любят заниматься… этим… не в постели, а в разных экзотических местах типа лифтов, салонов автомобилей (желательно, чтобы машина при этом гнала по шоссе под сто двадцать…), и в туалетах самолётов. В принципе, не только читал — и сам всё это с ними проделывал во всех вышеперечисленных местах, кроме самолёта. Ну, ещё и машина во всех случаях стояла, а не ехала… Подвернулся повод, так сказать, восполнить пробел и обогатить опыт… Хотя лично я предпочитаю именно постель. Различия мужского и женского менталитета налицо.

Раздумывал я недолго:

— Давай. Иди первая, а я подойду минут через пять, постучусь…

— Какие пять минут?! Я за пять минут сгорю… от нетерпения — возмутилась Таня. — Пойдём вместе!

— Неудобно, что люди подумают… — промямлил я, незаметно озираясь по сторонам.

— А вот то самое и подумают! — озорно заявила Танечка. — Пусть завидуют!

— Ну тогда пойдём, — обречённо вздохнул я.

Таня шла впереди с гордо поднятой головой, умудряясь сексуально покачивать своими немаленькими бёдрами в узком проходе между креслами. Я топал сзади, опустив голову и стараясь не встречаться взглядом с пассажирами. Хотя, где-то на полпути мне уже стало не до пассажиров. Эти бёдра…

В общем, до «места встречи», которого где-где, а в самолёте уж точно изменить нельзя, я добрался уже во вполне боевом состоянии. И сразу ринулся в бой…

В котором, естественно, одержал победу. Несколько раз…

Вернулись на свои места мы с Танечкой минут через двадцать, вполне довольные жизнью. Хотя своего мнения о том, что постель была бы лучше, я не изменил…

Дальнейший полёт прошёл без приключений и прибыли мы в аэропорт славного города Турина точно по расписанию. Здание аэропорта назначения, которое увиденное мною сквозь иллюминатор, не сильно отличалось от здания аэропорта отправления. Если не обращать внимания на мелкие детали, такие, как надпись большими латинскими буквами «TURIN AIRPORT», почему-то на английском, а не на итальянском языке, то можно было подумать, что мы сделали круг и вернулись обратно. Самолёт остановился, чуть ли не уткнувшись носом в здание аэропорта, рядышком с «Аэробусом» Люфтганзы. Пассажиры аплодисментами поблагодарили экипаж то ли за то, что пилоты не перепутали аэропорты, то ли вообще за то, что сели, после чего к самолёту присоединили «кишку», и народ начал гуськом покидать воздушное судно.

Первым пунктом нашей программы на земле солнечной Италии, было, как и у всех остальных, ожидание у транспортера для выдачи багажа. Минут десять его гибкая лента была неподвижна, так что я уж начал было беспокоиться, не сломалось ли это чудо техники. Но нет — вот лента дёрнулась, и пришла в движение, вынося на белый свет багаж пассажиров. Народ, стоящий вдоль транспортёра, начал расхватывать свои сумки, баулы и чемоданы. Наша «сумочка», согласно закону подлости, выползла из недр терминала одной из последних. Я постарался как можно незаметнее оглянуться по сторонам. Если где-то рядом и стояли агенты полиции и спецслужб, готовые схватить владельцев сумки, доверху набитой оружием, мне их обнаружить не удалось. Неужели в Италии в аэропортах такой же бардак, как и в России?

В том, что вопрос был риторическим, я окончательно убедился, когда мы спокойно прошли и мимо контроля, и мимо таможенников. С той же лёгкостью, как и на любимой Родине. Хотя… Чего удивляться? Поговорку «Есть люди, которые соблюдают законы, а есть люди, которые их пишут», — придумали не у нас. С другой стороны, в этом афоризме не учтены люди, которые законы не соблюдают, хотя их и не пишут. Скорее всего, мои новые «друзья» попадают именно в эту группу.

Площадь перед аэропортом тоже не сильно отличалась от привычных мне площадей и улиц. Разве что все галдят не по-нашему, да ни одного отечественного автомобиля вокруг. Ну так и у нас иномарки скоро задавят остатки продукции отечественного автопрома.

Шон решительно прошёл мимо местных «бомбил»-таксистов, живо напомнивших мне своей жестикуляцией и темпераментом «джулликобандитто» из мультика про капитана Врунгеля, к частной стоянке. Здесь, как оказалось, нас тоже поджидал микроавтобус. Бежевый «Ивеко». Мы погрузились, Ян сел за руль, и машина тронулась. Сумку, естественно, тоже погрузили в салон. И зачем её, интересно, надо было тянуть через границу? Из спортивного интереса? В жизни не поверю, что несколько «Макаровых» и «РГДшек» представляют такую большую ценность, чтобы с ними столько возиться…

— Ты вообще что знаешь про Турин? — отвлекла меня от размышлений Таня.

— А что, если ничего не знаю, меня депортируют? — ехидно поинтересовался я, с интересом разглядывая проплывающие мимо городские пейзажи. В принципе, тоже ничего особенного. Та же архитектура, что у нас, люди, одетые в такую же одежду, как и на нас, машины, рекламные плакаты… Вот рекламные плакаты да, отличались. Ни одной надписи на русском. Ну что с этих итальянцев возьмёшь? Дикари! Даже русского не знают!

— Нет, не депортируют, — улыбнулась Таня. — Просто интересно…

Я задумался…

— Ну, помню про Распони из Турина… — выдал я после минутного размышления. — «Ювентус» ещё тут…

— М-да, не густо, — резюмировала Татьяна.

— Ну откуда я что-то знаю про такую глушь? — развёл я руками. — Если хочешь, можешь меня просветить на эту тему.

Микроавтобус вырулил на широкую улицу. «Виа Милано», — прочитал я указатель на стене.

— Да, собственно, ничего такого особенного тут и нет… Разве что ты ревностный христианин.

— Ну, как бы да — я христианин. Это сейчас модно, — согласился я. Но я такой христианин… С уклоном в атеизм…

— Понятно, — вздохнула Таня. — Значит, Сидонская Капелла тебя не интересует.

— Капелла… — задумчиво проговорил я. Наверное, нет. Это там на органе играют? Кстати, а почему Сидонская, вроде же Сикстинская?

— Сикстинская в Ватикане, тупая твоя башка! — улыбнувшись, деланно возмутилась Таня. А здесь — Сидонская. В ней хранится Туринская Плащаница!

— Эта та, на которой… лик? То есть, Лик? — пришла в мою голову гениальная догадка.

— Она самая…

— И что, мы едем туда?

Очевидно, на моём лице отобразился неподдельный ужас.

— У тебя реакция, словно ты дьявол, которого пригласили в рай, — засмеялась Таня.

— Да нет, просто не люблю все эти экскурсии. Там, наверное, туристов целые толпы…

— Очередь не очень большая, — обнадёжила меня собеседница. Минут на двадцать. Зато на сам осмотр Плащаницы — целых три минуты.

— Да не пугай ты человека! — наконец решил вмешаться в наш разговор Карл. — Не поедем мы на Плащаницу смотреть. Давай, я тебе перечислю вкратце, что будешь дома рассказывать о Турине. «Турин называют самым французским из итальянских городов», — начал он голосом профессионального гида. «Город расположен у слияния рек Дора-Рипария и По. Местные достопримечательности — Туринская Плащаница, завод ФИАТ, и, как ты правильно сказал, футбольная команда „Ювентус“. Ну, есть ещё национальный музей кино и Египетский музей. Последний, кстати, как многие считают, лучше, чем каирский. Если будет интересно, свозим тебя на экскурсию.»

— Ну, если будет интересно… — решил я не огорчать собеседника отказом вот так сразу.

— А пока мы едем в Наварру.

— Это та, откуда… этот… Генрих? — вспомнил я не столько школьный курс истории, сколько романы Дюма.

— Нет, в другую. Та Наварра была королевством. А это — город недалеко от Турина. Просто названия одинаковые.

— Понятно… — глубокомысленно отозвался я. Однако, выгляжу, наверное, в глазах окружающих полным неучем и дебилом. Ну откуда, и, главное, для чего, скажите, мне знать все эти детали, если до вчерашнего дня Италия была для меня почти так же недостижима, как поверхность Марса или Юпитера?

Тем временем наш микроавтобус действительно покинул шумные городские улицы, и устремился куда-то по не очень широкому шоссе, извивающемуся между холмами, поросшими виноградниками и утыканными зданиями разнообразных размеров и степени разваленности.

«Удобное место для засады» — подумал я, вспомнив наше недавнее приключение. Но вид у всех был довольно беспечный. Постепенно «отпустило» и меня. В конце концов, тут местность не просто обжитая, а довольно таки густо обжитая, и места, где можно устроить магические разборки со столь впечатляющими спецэффектами, здесь просто нет.

С другой стороны, мест, где можно посадить снайпера или гранатомётчика вполне достаточно.

В общем, пронесло. До места назначения добрались нормально, без проблем. Наварра оказалась небольшим старым, если не сказать древним городишком. Облезлые старинные дома выглядели, надо сказать, удручающе. На рекламных открытках и по телевизору, надо сказать, всё это выглядит гораздо привлекательнее.

На моё замечание о внешнем виде городка Карл буркнул «здесь старые города все такие…», а Ян воскликнул: «Зато какое здесь вино!».

— Кстати: официальная причина нашего пребывания здесь — «винный тур» — заявил Шон, вылезая из машины, остановившейся у одного из более-менее пристойно выглядевших домов, над входной дверью которого красовалась надпись «Azzurra». Где-то я это слово слышал… Кажется, Челентано что-то такое пел. Или ещё кто-то… Спросить у спутников, что это значит? Лишний раз подумают, что я болван, не знаю таких элементарных вещей.

Ладно, обойдусь. Посмотрю потом в словаре.

За входными дверями оказалось расположено небольшое фойе, в котором за стойкой у правой стены сидел портье. Гм… «Фойе», «портье»… рифма. Хоть стихи пиши… «Я поэт, зовусь Незнайка, от меня вам всем… приветик». В общем, у высокого стола сидел пожилой мужик. При виде нас сразу расцветший, как цветок при виде солнца. М-дя… Что-то меня на лирику потянуло… Шон обменялся с портье несколькими словами. То есть это со стороны Шона было «несколько слов», а со стороны смешного лысоватого мужичка излился целый словесный водопад. Для меня, к сожалению (или к счастью) полностью бессмысленный. Я только уловил знакомые слова «прего» и «ун моменто»…

— У нас тут номера забронированы, — пояснила мне смысл происходящего Таня.

В конце-концов нам были торжественно вручены ключи от номеров, вызван «мальчик-коридорный», на вид лед тридцати — тридцати пяти, которому и было поручено провести нас к номерам… Что и было сделано.

Номер каждому был выделен персональный. Что с одной стороны, радовало: жить в общаге мне как-то не улыбалось. Но с другой стороны, я бы предпочёл гордому одиночеству общество Тани. С другой стороны, что помешает ей навещать меня? Зайти там на ужин… Плавно переходящий в завтрак. Или я к ней зайду…

Мои мечтания были прерваны вежливым стуком в дверь, сопровождавшимся словами: «Можно войти?».

О! Легка на помине!

— Конечно, входи! — я поспешил раскрыть перед дамой дверь.

К моему глубокому сожалению, дама оказалась не одна, а в сопровождении Шона.

— Я тебе обещала встречу с руководством по поводу твоего задания… Вот — руководство, — указала Таня на своего спутника.

— Гм… А сразу на месте нельзя было побеседовать?! — возмутился я.

— Нельзя, — сказал, как отрезал Шон. Да, действительно начальник. Сразу видно по повадкам. — Почему нельзя, извините, объяснять не буду. Только один момент: компьютер, с которого надо снять информацию, находится здесь, в этом городке. И, чтобы представлять себе задание предельно ясно, вы должны взглянуть на место, где вам придётся (или не придётся, если вы откажетесь) работать. А теперь, если не возражаете, я изложу вашу задачу в общих чертах. Вы позволите присесть?

— Да, да, конечно! — спохватился я, делая гостеприимный жест в сторону кресел, расставленых у низенького журнального столика. К сожалению, угостить вас нечем…

— Это не важно, — отмахнулся Танин босс. — Перейдём к делу. Таня, обрисуй общую ситуацию…

Так! Она, оказывается, тоже всё знала с самого начала! Могла бы и намекнуть, что предстоит! Боевая подруга, блин!

— Есть один человек… — начала вводить меня в курс дела Таня. В общем, не очень хороший человек…

— Угу. Пьёт, колется, бьёт жену, развращает малолетних, обижает домашних животных и представителей сексуальных меньшинств, — буркнул я.

— Да нет. — Таня помолчала немного. — Как раз наоборот. Ты же знаешь, такие мерзавцы не то что бы всегда, но очень часто оказываются примерными семьянинами, респектабельными членами элитных клубов, уважаемыми прихожанами местной церкви… Или мечети… Или синагоги.

— Надеюсь, этот конкретный мерзавец, о котором мы говорим, посещает не синагогу? Ты же знаешь, что задеть негра в Америке или еврея во всём мире, особенно богатого еврея, даже будь он хоть трижды негодяй, чревато… На всю жизнь останешься расистом или ещё хуже — антисемитом. Все плеваться будут…

— Нет, этот мерзавец, кстати его зовут Дитрих Грейпель, посещает лютеранскую церковь. Регулярно. И по национальности вовсе не еврей, а совсем даже наоборот — немец. Причём состоит в ультраправой «Национал-демократической партии Германии», если тебе это о чём-то говорит.

— Да как-то ни о чём не говорит… — пожал плечами я.

— В общем, неофашист. Так что можешь считать себя антифашистом. Насчёт последствий: так мы же не собираемся кричать на всех углах, что обидели этого гада. А почему я считаю его гадом… Ты знаешь, он занимается и наркоторговлей, и работорговлей, и оружием приторговывает. Так что далеко не ангел. Конечно, это в принципе не настолько уж и грязные делишки. Если сравнивать наркодоллары с нефтедолларами, так наркоторговля — вообще благородный и высокоморальный бизнес, но всё же… Легальным путём его достать не удаётся — здесь, на Демократическом Западе, полиция и суды такие же продажные, как у нас, только местные «свободные» масс-медиа об этом молчат. Вот и решили не совсем законным способом пошерстить немного его компьютер, накопать информации о его нелегальной деятельности, чтобы можно было передать материалы в суд. Тогда уж он не отвертится.

— Вы — добровольное общество друзей полиции? — усмехнулся я, глядя в глаза Шону. — Понятно, что не моё дело, но, раз уж пошла такая пьянка, хотелось бы уяснить вашу заинтересованность в наказании данного ублюдка. Как-то не очень я верю в то, что вы хотите его крови исключительно из альтруизма и благородства. Кстати, я заметил, что человеческая жизнь, особенно ваших врагов, для вас не очень дорого стоит. Так что почему бы вам его просто не шлёпнуть?

— Наш интерес… — медленно проговорил наниматель, откинувшись на спинку кресла и глядя куда-то сквозь меня. — Разумный вопрос. Скажем так: — Он очень сильно обидел… близкого мне человека. И должен за это понести наказание. Но, как ты говоришь, «просто шлёпнуть», я его, увы, не могу. Поэтому и приходится прибегать к столь сложной комбинации.

— Хорошо. Уже больше похоже на правду, — кивнул я после некоторого раздумья. А где гарантии, что я не буду устранён, как ненужный свидетель, после выполнения задания?

— Ты мне не веришь? — вспыхнула Таня.

— Кто-то мне не так давно говорил, что не знает, в чём состоит задание… — сказал я, наморщив лоб. — Ты случайно не помнишь, кто это был?

— Ну, я была. Но так было надо. Ты потом сам всё поймёшь.

— Вот! — поднял я вверх указательный палец. — Ключевое слово «потом». Вот я и хочу быть уверенным, что это «потом» у меня будет.

— Резонно, — согласился Шон. — Тогда давайте сделаем так…

Он стянул со своей левой руки один из многочисленных перстней, сжал его в ладони, и что-то прошептал, закрыв глаза.

Ну, начинается… «Раз, два, три, четыре, пять, начинаем колдовать!..». И что сейчас будет? Гм… Оказывается — ничего. Перстень на раскрытой ладони Шона после шепота остался точно таким же, как и до шепота.

— Наденьте, — предложил мне хренов маг.

Я с опаской посмотрел на перстень.

— Ага, а он меня или подчинит вам, или убьёт меня, как только вы пожелаете…

— То есть, ты уже веришь в магию? — улыбнулся мой собеседник.

— В магию, не в магию, но во всякие странные вещи, которые вы можете делать — верю. Попробуй не поверь после вчерашнего…