Дверь к смерти

Глава 9

С тех пор, как мне стало ясно, что Ниро Вульфу удается сломить сопротивление семейства Дитмайков, у меня появилась новая забота. По плану операции мы должны были отвести всех присутствующих на кухню, дабы лицезреть то место, где миссис Имбри держала свою пресловутую коробочку с морфием. В это время в освободившемся помещении должен был действовать Сол. Но появление миссис Дитмайк сразу все усложнило… Каким образом женщина с травмой позвоночника встанет с кресла и отправится на кухню с одной лишь целью – поглазеть на пустую полку, то есть участвовать в том, что и без нее могли проделать пятеро других здоровых домочадцев?

Появились супруги Имбри. Тут уж я сумел их разглядеть получше. Миссис Имбри была одета в подобие домашнего платья, а на Пэйле болтался полный костюм дворецкого. Я еще подумал, что мистер Имбри мне больше нравится в засаленном комбинезоне.

Как только они вошли, Вульф сразу же объявил, что хочет взглянуть на то место, где у миссис Имбри хранилась коробочка с морфием, к тому же просит, чтобы при этом присутствовали все домашние.

Нетрудно было догадаться, что знаменитый детектив надеется по выражению их лиц определить, кто стащил этот морфий, чтобы усыпить им Дими Лауэр. Реакция этих людей доказала нам, что беспокойство мое насчет появления миссис Дитмайк было напрасным. Они конечно, предполагали возможность подстроенной Вульфом ловушки, но сейчас были в восторге, что он не придумал ничего пострашнее: подумаешь, проверка! Была коробочка и нет ее. Иди и смотри сколько угодно на пустые полки… Отправилась в кухню вместе со всеми и миссис Дитмайк.

Вульф все еще оставался босым. На пороге он остановился и громко сказал:

– Арчи, положи, пожалуйста, мои носки на радиатор, чтобы они высохли. Лучше в теплице: там радиаторы горячее.

Поэтому я спокойно задержался, взял с пола его мокрые носки и пошел с ними в оранжерею, оставив дверь открытой, отжал носки, поднял занавеску и тихо спросил:

– Ты не спишь, Сол?

– Нет.

– О'кей, действуй. Миссис Дитмайк тоже с нами в кухне. Не закрывай после себя дверь.

Я положил носки на батарею, возвратился в гостиную, заслонил собою входную дверь, наблюдая с порога, как Сол выбирался из-под настила. Вот он вошел в гостиную, пересек ее, направляясь к дальней двери в противоположном конце помещения, и там исчез. После этого я направился в кухню.

Они все столпились вокруг открытого буфета. Вульф обменялся со мной взглядами и понял, что все в порядке, быстренько закончил свое представление по поводу исчезнувших из кухни коробочек с морфием, предложил всем вернуться в гостиную.

– Теперь, – сказал Вульф, снова устроившись в кресле и завернув голые ноги в ковер, – давайте рассуждать здраво. Если полиция не будет полностью удовлетворена ответами мистера Красицкого, то она начнет задавать вопросы вам. Понравится это всем присутствующим или нет, сказать не могу, но вы будете вынуждены им отвечать.

Последовало довольно долгое и нудное, как мне показалось, рассуждение моего шефа о том, что полиция считает большинство ответов свидетелей либо ложью, либо утаиванием фактов, забывая о том, что ответы перепроверяются и это понимают все.

Порассуждав так, Вульф перешел к собеседованию. Первый вопрос он задал Имбри:

– Скажите, мистер Имбри, вы когда-нибудь обнимали мисс Лауэр?

Без малейшего колебания, к тому же излишне громким голосом тот гаркнул:

– Так точно.

– Когда? И где?

– Один раз в этой самой комнате… Мне показалось, что ей этого хочется. Она знала, что моя жена наблюдает за нами, а я этого не знал. Поэтому и решил, что мне следует попытаться.

– Это ложь! Я за ним не наблюдала! – с возмущением воскликнула Дора Имбри.

Итак, первым результатом разговора было то, что миссис Имбри назвала своего драгоценного супруга лжецом.

Пэйл состроил серьезную мину, обращаясь к жене, назидательно сказал:

– Я предупредил тебя, Дора, что сейчас мы должны говорить чистую правду, как на духу. Я не собираюсь отпираться, будто я никогда не подходил к этой девушке, потому что обязательно найдется кто-то еще, кто видел, как я ее обнимал, и получится, что я изворачиваюсь.

– Как на духу! – сказала насмешливо Сибил. – Вы показали нам пример чистосердечной наивности, но вряд ли это что-то прибавит к расследованию…

Тут она была совершенно права. Хотя разговор продолжался еще более часа и не был особенно скучным, он ничего не дал Вульфу. Мой шеф старался сосредоточить главное внимание на характере и отличительных чертах Дими Лауэр, а вся семейка Дитмайков отвечала нарочито бестолково и противоречиво, и только Пэйл Имбри подтвердил показания Гаса Тренбла, что Дими Лауэр вела себя подчас весьма легкомысленно. Вульфу не удалось услышать от них свидетельства того, что Сибил хотела сама ухаживать за матерью и была против идеи приглашать в дом сиделку.

Позиция Дитмайков заключалась в глухой защите – любыми средствами противостоять натиску Вульфа. Они боялись, что если они дадут ему хоть палец, – он откусит всю руку. Потому-то Вульф не получил в результате опроса даже «мизинчика». Но все они не понимали – никакого натиска с его стороны в действительности нет. Вульф нагло тянул время, ожидая Сола и надеясь, что тот выяснит нечто интересное.

Часы показывали без пяти три. Вульф окликнул меня:

– Арчи, глянь, пожалуйста, высохли ли мои носки?

Носки оказались почти сухие, когда шеф натягивал первый из них, заговорила миссис Дитмайк:

– Зачем вам надевать мокрые ботинки? Вы можете переночевать здесь. Дора, там есть пара новых домашних туфель…

– Нет, весьма вам обязан!..

Он натянул другой носок и принялся надевать ботинки.

– Благодарение богу, они у меня достаточно большие!

К тому времени, когда процедура обувания закончилась, в комнате воцарилась тишина, настолько напряженная, что казалось, вот-вот на наши головы обрушится потолок.

Ее решил нарушить мистер Дитмайк:

– Уже почти утро. Мы пойдем спать… Все это ночное бдение становится нелепым фарсом.

Вульф, отдышавшийся после борьбы с ботинками, согласно кивнул головой:

– Вы правы: наше собеседование было фарсом с самого начала. И это вы, а не я, превратили в фарс серьезное и нужное дело. Моя позиция была ясная, логичная и непоколебимая. Обстоятельства смерти мисс Лауэр: пропавшие таблетки морфия, то, что заранее было известно об окуривании растений в оранжерее, все это с точностью указывает, что она убита кем-то, кто был хорошо осведомлен обо всех этих вещах. И сделал это вовсе не Энди Красицкий, угодивший в тюрьму.

Поскольку я был и остаюсь убежденным, что он не причастен к убийству, отсюда следует: Дими Лауэр убил кто-то из вас. Поскольку я силой ворвался сюда, чтобы выяснить кто именно, я намерен не уезжать отсюда, пока не доведу своего дела до конца. Либо вы меня выгоните, о последствиях чего мы с вами уже толковали. Я ваш опасный и непримиримый враг. Я собрал всех здесь вместе, но теперь буду разговаривать с каждым по отдельности. Начну с вас, миссис Дитмайк. Скоро уже рассвет. Может быть, вы хотите сначала немного отдохнуть, мадам?

Миссис Дитмайк попыталась улыбнуться:

– Боюсь, что я сделала ошибку, когда предложила вам деньги за то, чтобы вы нас уберегли от публичного скандала. По-моему, вы это неправильно поняли, посчитали за… Кто это?!

Это был Сол Пензер, внезапно появившийся из-за той же портьеры, за которой она сама подслушала разговор в гостиной. Сол должен был появиться ровно в 3 часа, как было договорено, если он до этого времени не получит никаких сигналов, что он и сделал.

Большинству из нас Сол был хорошо виден, но Вульф, сидевший в широком кресле, с высокой спинкой, вынужден был повернуть голову. Дональд, Джозеф Дитмайк и даже Имбри, как по команде, повскакивали со своих мест, очевидно, решив, что это злоумышленник. Но я оказался проворнее их. Идя навстречу Солу, бросил пренебрежительно:

– Спокойно! Он пришел с нами и он не кусается.

Дитмайки принялись возмущаться, зажестикулировали. Вульф, не обращая на них внимания, обратился к Солу:

– Ты что-нибудь нашел?

– Да.

– Полезное?

– Полагаю, что да.

Сол протянул ему листок бумаги.

Вульф взял его и скомандовал:

– Арчи! Оружие!

Я и без него достал пистолет. Было бы крайне нежелательно, если бы кто из них подошел близко к Вульфу в тот момент, когда тот будет читать, что написано на этом листке. Я направил дуло пистолета на Джозефа Г. Дитмайка и сказал:

– Небольшая формальность… Отойдите, пожалуйста, будьте любезны!

Дитмайк-старший продолжая возмущаться, все же выполнил мое распоряжение, остальные последовали его примеру. Я встал боком, чтобы держать их всех в поле зрения под прицелом. Вульф развернул сложенный вдвое лист бумаги и начал читать, естественно, про себя. Сол, тоже с пистолетом, встал справа от него.

Вульф оторвался от бумаги и сказал:

– Я должен объяснить, что произошло… Это – Сол Пензер, работающий у меня. Когда мы все ушли на кухню, он вышел из теплицы, поднялся наверх и кое-что проверил. Я не был удовлетворен тем, как полиция произвела обыск. – Он помахал листком бумаги. – И вот доказательства моей правоты! Где вы нашли эту записку, Сол?

Тот ответил, не моргнув глазом:

– Под матрацем на кровати в комнате мистера и миссис Имбри.

Дора и Пэйл разом заговорили, Пэйл пошел на Сола, но моя рука его остановила.

– Спокойнее, – посоветовал я ему, – мистер Пензер не сказал, КТО положил туда записку, а лишь ГДЕ он ее нашел.

– Что это такое? – возмущенным и вместе с тем дрожащим голосом спросила миссис Дитмайк.

– Записка, – ответил Вульф, – сейчас я ее прочту. Как видите, написана она на обычной почтовой бумаге, чернилами, почерк явно женский. Датирована 6-м декабря, то есть, вчерашним днем, но поскольку сейчас уже время перевалило заполночь, то значит ее писали позавчера. Итак читаю:

«Дорогой мистер Дитмайк!

Полагаю, что я никогда не буду вас называть «Джо», как вы того хотите… Я хочу выразить свою просьбу письменно и смею надеяться, что ответ тоже получу в письменной форме. Как я уже говорила, ваш подарок мне будет равняться двадцати тысячам долларов. Вы были крайне милы, но ведь и я была тоже мила, не правда ли? Я считаю, что вполне заслужила такую сумму.

Поскольку я решила уехать отсюда и выйти замуж, то надеюсь, вы понимаете, что я не стану ждать более одного-двух дней вашего подарка. Сегодня вечером я ожидаю вас в моей комнате, как обычно, и надеюсь, что вы одобрите мой разумный поступок».

– Это подписано «Дими», – добавил Ниро Вульф. – Конечно, это может быть…

– Я никогда не видела этой записки! – закричала Дора Имбри. – Я понятия не…

Свою фразу она так и не закончила.

Что касается меня, на Дору я и не посмотрел, внимательно наблюдая за лицом Дональда Дитмайка. Едва Вульф дошел до третьего предложения, я увидел, что Дональд преобразился, впадая, очевидно, в одно из своих самых скверных настроений. Лицо его застыло, потом деформировалось, приняло расслабленное выражение, рот приоткрылся, кровь прилила к щекам. Он был своего рода прирожденный мим, выражение его лица менялось столь быстро, что за этим было трудно уследить. Видно было что чудовищные силы раздирают его душу на части.

Это зрелище меня настолько увлекло, что я и не обернулся на крики Доры Имбри.

И вдруг Дональд заговорил сдавленным, словно из-под земли доносящимся, голосом:

– Теперь я все понимаю! Какой же ты!..

Вид у него был совершенно безумный.

– Потому-то вы и не разрешали мне на ней жениться!

Он с кулаками набросился на отца.

В руке у меня был пистолет, но он предназначался для нашей защиты. Вмешиваться же в дела семейные – последнее дело. Поэтому я стоял и лишь наблюдал.

Женщины оказались беспомощными. Пэйл Имбри тоже растерялся, даже не пытаясь остановить этот циклон.

Дональд ударил отца, тот упал на колени, но это случилось больше потому, что Дональд навалился на него всем телом, а не потому, что заехал своему папе кулаком в физиономию. Тут же он неумело ударил его еще раз, крича во все горло:

– Ты думал, что я – не мужчина? Но я жил с ней! Я любил ее! Впервые в жизни я полюбил! Полюбил ее! Ты не позволил мне на ней жениться, и она собиралась уехать отсюда. Теперь-то я все знаю! Если уж я смог убить ее, то тебя-то я убью без труда! Я убью тебя, слышишь, убью!

Дело выглядело так, будто он решил не откладывать исполнения своих угроз, поэтому я бросился к нему и оттащил Дональда от отца. Сол поспешил на помощь.

Ошеломленный мистер Дитмайк с кряхтением поднялся с пола.

– Ох, сын мой! – простонала миссис Дитмайк.

– Энди Красицкий тоже сын какой-то женщины – своей матери, мадам, – изрек Ниро Вульф.

Я не предполагал, что мой шеф способен на столь глубокомысленные сантименты.