Двое в темноте (СИ)

8

Кофе было кислым и отвратительным. Странно, раньше оно казалось мне в кофейнях вполне достойным. Правда тогда не пробовала ещё вкуснейшего кофе от Мэтта. Я отставила кружку, откусывая кусочек от маффина, но нет… сегодня даже сладкое не могло поднять мне настроение. Это похоже было на какое-то проклятие… Я постоянно думала о нем. О Мэтте. Сидя тут в кофейне, сидя дома за компьютером, звоня маме, гуляя. Я вспоминала наши разговоры, последнюю ночь… как же всё так обернулось?

Я надеялась, что утром мы нормально попрощаемся с ним, но нет… рано утром меня разбудил поцелуй в щеку и тихий голос, Мэтт проговорил, что ему надо уйти, но я мало что помнила, не в силах оторвать голову от подушки и даже открыть глаза. Он ушёл, а я продолжала дрыхнуть до самого обеда. Но ведь самое печально было совсем не это даже… а то, что у нас не было связи, я не знала, кто он и где живёт, у меня не было его номера телефона или адреса, и та хрупкая возможность, что мы никогда не сможем больше увидеться, душила меня, как удавка. Он знал мой адрес, но он мог и не вернутся. Тонкая нить надежды под названием «может быть». А может и не быть…

Я сжала кулаки и разжала, мне хотелось вцепиться в эту возможность всеми когтями, что у меня были, вырвать её зубами, но от меня ничего не зависело… Крис не брал трубку, Ирэн понятия не имела ничего о нем, она с ним познакомилась на одной вечеринке и не знала, ни где он живёт, ни его номера. Хватать было нечего… все, что осталось у меня — это зажигалка. Дорогая, Зингер. Я покрутила серебристый прямоугольник, открыла крышечку, украшенную гравировкой, щёлкнула — пламя ровным цветком заполыхало над металлом. Я неотрывно смотрела в него, словно пытаясь вырваться из этой кутерьмы душащих меня мыслей, но не получалось…

Вернётся ли он за ней? Хмыкнув, я закрыла крышку. Ну конечно… если он вернётся только за зажигалкой, я буду страшно обижена. Впрочем, это не такая уж важная вещь, чтобы возвращаться только за ней… наверное. Я поставила её на стол и, кусая губы, созерцала отблики солнца на столе. Есть и пить не хотелось совершенно.

Да что ж он у меня из головы не идёт никак… я закрыла ладонью зажигалку и опустила голову на согнутые руки. Черт… черт-черт-черт! Мэтт, вали из моей головы! Мне надоело вспоминать всё это, раздумывая, целовал ли ты меня тогда ночью, обнимал ли? И его тёмные глаза… улыбка… о, нет опять… да что же это такое! Прошло две недели. Две! Ни следа, ни звука! Хотел бы — вернулся! А если не вернулся — значит, не хотел… Забудь о нем и живи своей жизнью, что ты о нем все думаешь? Ты ему не нужна. С глаз долой и из сердца вон. Ты была просто средством утешения для него и все… Но… он был нежным. Был внимательным.

Едва не взвыв от этого отчаянья и беспомощности, я попыталась отключить голову и послушать, что происходит вокруг. За соседним столиком болтали две женщины, попивая своё латте и обсуждая что-то высокоинтеллектуальное. Я вслушалась.

— Да, я сама была удивлена. — Сообщала подруге крупнотелая блондинка с короткой стрижкой и облачённая в ультраминикороткое платье. — Я часто смотрю всякие такие фильмы, люблю артхаус и авторское кино, это так…

Я сместила взгляд, вон парочка влюблённых пожирают друг друга посредством поцелуя. Фу… это даже не поцелуй, а как будто они реально какие-то дементоры. Маффин застрял на полпути к желудку. Что там рядом… ага, мама запихивает в несчастного малыша сэндвич. Судя по его печальным глазам, сэндвич ему ни разу не хочется, а вот мамин коктейль очень даже. Остальные вообще не представляли интереса. Я снова вернулась взглядом к женщинам с их обсуждением кино.

Боже, как скучно…

— …это очень хорошо показано в фильме, я думаю. Я была удивлена, он же пытался её изнасиловать, а она к нему испытывала тёплые чувства и даже сражалась за него потом, — в голосе блондинки сквозило недоумение. Я насторожилась, напряжённо вслушиваясь, это вообще, что за кино такое? — Но мне пояснил Джек, ну ты, помнишь его, да? Так вот, он сказал, что когда люди проходят через сильные эмоциональные переживания, то их сближение происходит гораздо быстрее, чем у обычных людей. И я ему тогда сказала…

Я отключилась от их разговора, смакуя мысль. А что? Это бы объяснило, почему Мэтт стал мне близок за такой короткий срок. Он, конечно, не пытался меня изнасиловать или что-то такое, но у нас были сильные эмоциональные переживания? Да. Мы проживали нашу боль, а это было непросто, да и открываться малознакомому человеку тот ещё драйв. Ну что ж… с этим все понятно… я привязалась к нему, только как же теперь отвязаться от него? И да, вряд ли это вернёт его к моему порогу. А жаль… ему было бы интересно узнать причину нашей симпатии друг к другу. Психология, а никак не судьба…

Хмыкнув, я встала из-за стола, оставляя надкушенный маффин на столе и едва отпитое кофе тоже. Рука продолжала сжимать тёплый металл зажигалки, пока я медленного шла по улицам, разглядывая каменную пешеходную дорожку. Мне нужна была помощь, я была в отчаянье. Мне нужно было вытащить его из моих мыслей, выбросить. Но я сама не могла… Я металась между хочу и нет. Но где? Где мне найти совета? У кого? Мама? Я знаю, что она мне скажет, так что можно и не звонить. Подруги? Я рассталась со всеми после смерти Тома, половина остались в моем родном городе и благополучно стали домохозяйками, и обзавелись детишками, ещё половина разъехалась кто куда, так иди ищи их по всему свету.

Я вздохнула. Боже, помоги мне справиться с этим…

Я подняла голову, чтобы оглядеться и замерла, прямо из переулка напротив, там вдали, на меня смотрела церковь. Стоит ли мне? Или… нет? Я так давно не была там… и все, ноги сами понесли меня к зданию, поднялись по ухоженным ступенькам, вошли в тишину. Я села на крайнюю скамейку, вокруг было тихо и почти безлюдно. Однако эта тишина меня успокаивала, как же мне её не хватало… В мире всего две тишины, которые так приятны мне — библиотеки и церкви. Все это напряжение последних недель таяло, оставляя меня расслабленной на скамейке и созерцающей своды. Зачем я пришла сюда? Бог во мне, а не тут, что я надеюсь тут найти?

— Я могу вам помочь?

Я подскочила на месте и испуганно уставилась на святого отца, у него была тёмная борода и тёплые голубые глаза.

— Нет… я уже ухожу… — тихо пролепетала я, вдруг робея.

— Я не выгоняю тебя, оставайся. Просто мне показалось, что ты чем-то расстроена.

— Да… — я вздохнула, опуская лицо в ладони. — Я запуталась… но у меня есть ответ на мой вопрос, просто он мне не нравится.

— Хм… могу я сесть? — Не глядя, я кивнула, — обычно люди не понимают этого. Им кажется, что ответа нет.

— Мне от этого не легче, если честно…

— Лишь человек делает это непростым, на самом деле все очень просто.

— Просто? — Я усмехнулась, — Я встретила одного человека, мы стали такими родными за какой-то день… и сейчас… — Я поняла, что мой голос дрожит, здесь в уютной тишине храма я не могла быть сильной, я просила защиты. — Мы почти не знакомы, я не знаю, увидимся ли когда-нибудь ещё… но мне так хочется этого… я готова просить, умолять Бога, чтобы Он вернул его мне…

Слезы скатились по моим щекам, я повернулась к святому отцу, в его глазах была любовь и сочувствие, то, что мне так не хватало сейчас, его большая рука опустилась на мою голову и провела по волосам.

— И каков твой ответ?

— Ждать. И жить дальше.

— Как мудро.

— И больно. Просто невыносимо больно… Я не могу потерять его, просто не могу… я знаю, что это моё, это мой подарок от Бога, почему Он снова хочет его отобрать? Почему?

— Если это подарок, то он вернётся. И все же… Богу виднее. Ты права, тебе стоит идти дальше, потому что ваша встреча может состояться через тридцать лет, а может завтра. Лучше отпусти и продолжай жить своей жизнью, Бог сам приведёт к тебе тех, кто нужен.

— Но я хочу быть с ним…. Хочу оставить его… не могу просто взять и отпустить. Я постоянно думаю о нем.

— Я думаю, Бог это понимает.

— А если… А если мы не встретимся больше никогда?..

Меня напугала сама мыль об этом, она сжала сердце ледяными пальцами, вызывая мурашки по всему телу.

— Значит, своим деткам ты будешь рассказывать об удивительном человеке, что перевернул твою жизнь.

Слезы с новой силой заструились по щекам. Но я хочу, чтобы эти дети были его… как же это больно, но все же — он прав… и мне это не нравится. Разжимать сжатые в судорогах руки и отпускать… Дать этому кусочку счастья уйти и лишь по велению самого Бога вернуться обратно.

— Представь, что ты маленькая девочка и большой Бог ведёт тебя по жизни, но вот ты останавливаешь Его и требуешь что-то в другой стороне, кричишь, дёргаешь Его за руку. Но не лучше ли довериться Ему? Он большой и сильный, Ему виднее, куда вести нас. Вся твоя жизнь перед Его глазами, и Он знает, когда надо оставить тебя одну, когда подтолкнуть, а когда остановить. Когда я вижу все эти программы, где встречаются люди, потерявшиеся так много лет назад, которые нашли друг друга странными заковыристыми путями, я всегда улыбаюсь. Я думаю, что это Бог их привёл друг к другу.

Его голос успокаивающе действовал на меня, высушивая мои слезы, дыхание выровнялось, а ответ перестал меня пугать своей неизвестностью. Я могла смирится теперь, принять ситуацию. Даже если она мне откровенно не нравилась. Просто повторять про себя: все будет хорошо, всё, что ни делается — все к лучшему. Лучшая мантра на все времена.

— Да…

Я маленькая, а Бог большой и сильный, мне всего-то нужно снова доверится Ему. Он привёл ко мне Мэтта, я доверилась Ему и получила своё чудо. Так и тут, нужно просто отпустить ситуацию.

— Желаю, чтобы твоё чудо свершилось.

— Спасибо, — я, утирая слезы, улыбнулась святому отцу.

— Пожалуйста. Это моя работа. Желаю, чтобы твоё чудо свершилось.

Я так рада, что есть ещё такие люди…

— Знаете, я желаю, чтобы и в вашей жизни случилось чудо. Даже священникам иногда нужно чудо. Верно?

— Нужно… им тоже иногда трудно довериться. Как ты и говоришь, сам знаешь ответ, но он тебе не нравится…

Он улыбнулся, но мне показалось, что его улыбка была немного грустной. Боже, пусть у него тоже всё будет хорошо. Я встала со скамейки и с улыбкой покинула церковь. В церкви Бога нет, зато в людях — есть. Я шла домой, раздумывая над этим, и на моих губах впервые за несколько недель играла улыбка. После разговора со святым отцом жить стало легче, целых три дня я жила, не думая о Мэтте или старательно переводя мысли о нем куда-то на другую тему. На третий день в моей квартире раздался звонок в дверь, перевернувший мою душу верх тормашками. Слушая пронзительные трели, я стояла перед дверью и боялась заглянуть в глазок, потому что боялась увидеть там не его. Решившись, я просто распахнула дверь и замерла, приоткрыв рот.

— Мэтт? — Переспросила я, чтобы не ошибиться.

— Ага. Не узнала? — Он мило улыбался мне, как ни в чём не бывало.

— Что с тобой?

— Ну… я хотел выглядеть «нормально».

Я снова оглядела его, с трудом сдерживаясь, чтобы не поморщиться от отвращения. Это вообще, что за…? Он был в чёрном парадном костюме и рубашке, волосы были зализаны, кажется, гелем, лицо было гладко выбрито, ни одного пирсинга или серьги видно не было. И вообще он выглядел таким холеным, что в дрожь бросало. Неприятную такую дрожь…

— Зачем ты это сделал?

Нет… я, конечно, не против… наверное. Да и выглядел он может и красиво даже, кто ж спорит, но это словно был не он.

— Для тебя, — мои брови приподнялись, уползая к чёлке, я переспросила:

— Для меня?

— Да, тебе ведь нравятся нормальные парни. — Он что шутит? Если да, то это не смешно. Однако его голос был серьёзен, как и весь его вид, и он не улыбался.

— Мэтт, я…

Мне не дали договорить, властным жестом Мэтт прервал меня, выуживая из-за спины букет непонятных белых цветов и протягивая мне. Я несколько минут пялилась на них, потом до меня дошло, что это уже переходит всякие границы разумного и все-таки взяла букет в руки.

— Это зачем?..

— Ты станешь моей девушкой?

Я открыла рот от удивления, закрыла рот, спотом снова открыла и так ничего не смогла сказать… затем пришибленный эмоциями разум стал подавать признаки жизни, посылая сигналы в мозг.

— Мэтт, зайди пожалуйста. — Я посторонилась, пропуская его внутрь, опуская глаза долу и не желая встречаться с его темными глазами, Мэтт молча и напряжённо прошёл мимо, обдавая меня какой-то удушающей волной одеколона. Он что на себя весь флакон вылил? Ещё запах такой приторный…

Я закрыла дверь на замок и повернулась к Мэтту. Он замер на коврике перед входом усиленно вглядываясь в меня и нахмурившись. Мне не нравился его взгляд, он вызывал у меня мурашки и озноб, но всё же я встала перед ним, скрестив руки на груди и жамкая в правой руке мокрый букет. Ситуация мне категорически не нравилась. И тем, что происходило и тем, что я думала об этом.

— Мэтт, мы должны кое-что обсудить.

— Ты не ответила на мой вопрос. — Его голос был резким и безапелляционным.

— Это напрямую связано. — Я сделала ему знак глазами и продолжила, — По-моему я говорила, что я подхожу серьёзно к выбору парня, потому что…

— Чем я плох? Я бросил курить, я хожу в спортзал, я устроился на нормальную работу, я не пью и больше не буду, я хорошо питаюсь. Поэтому я не приходил, я готовился. Я готов измениться ради тебя.

Я застыла посреди собственной прихожей, в голове эхом раздавались его слова, а мои глаза готовы были от удивления вылезти из орбит. Букет снова был судорожно сжат, пока я собиралась с мыслями. Нет… ну это уже ни в какие ворота не влазит. Что за чушь он несёт тут?

— Ты не дослушал… — только и смогла выдавить из себя я, поднимая указательный палец свободной руки и указывая на него.

— Ты тоже. Проси, что хочешь, я докажу, что я достоин тебя. Для тебя я сделаю, что угодно.

Все. Моё терпение лопнуло…

— Да не нужно мне это! — Я взмахнула букетом в отчаянии и топнула ногой, повергая прихожую в молчание. — Не надо ничего делать для меня, ладно? Это должно быть твоё решение. Сам подумал, почему тебе это надо и сделал, а не для меня. Мне вот это вообще нафиг не сдалось. Мне нравился ты, такой, какой ты есть, с тату, пирсингами и в джинсах. А это что? Оно смотрится нелепо. Это не ты!

— Я тебе нравлюсь?

Ну да, из всей моей тирады он выцепил только это, и сейчас улыбался мне глуповатой улыбкой.

— Да. Но без вот этого фарса.

— Здорово. Значит это да?

— Нет.

— Но почему? — Мэтт в ярости вплеснул руками.

— Потому что ты не дослушал меня, — почти со злостью рыкнула я на него. — Я хотела тебе как раз сказать, что мой парень автоматически станет моим мужем, так что делая мне тут такое предложение, ты фактически предлагаешь мне выйти за тебя замуж. Иного расклада я не приемлю, мне не нужно просто повстречаться, а потом пойти дальше по другим людям, понимаешь? Только сразу все серьёзно, а если замуж — то это на всю жизнь, один раз и до конца. До самой смерти.

Мэтт молчал, испытывающе глядя на меня, я сжимала кулаки и мысленно скрепя сердце продолжала говорить, как бы он мне не нравился, я не могу позволить покатится все к чертям, нарушить свои законы и принципы. Это важнее, чем вспышка эмоции. Это моя жизнь…

— Поэтому иди и подумай об этом, ладно? Готов ли ты повторить это снова, но уже с другим подтекстом?

— Я могу ответить сейчас, — сердце ухнуло и сладко заныло в предвкушении.

— Нет, тебе надо все обдумать. И… переодеться в нормальную одежду. Для тебя нормальную, — поправилась я.

Я открыла дверь и вытолкала Мэтта на площадку, а сама быстро закрыла дверь за ним на все-все замки и, прижавшись к ней изнутри, съехала вниз, на пол. Букет упал, сверху на него закапали слезы. Дура… а если он не вернётся? К черту эти законы… принципы… он же вернулся! Вернулся… К тебе… а ты… готов для тебя что-то там сделать и совершить подвиг, а ты… нет, всё правильно, если всё пустить на самотёк, дальше будет только хуже… если он откажется потом, мне будет ужасно больно терять его, когда окажется, что он не готов и хочет лишь наслаждаться. Что я была лишь игрушкой в его руках… нет. Нет… Мэтт, вернись, прошу. Прошу, вернись ко мне…

Я не знаю, сколько я так просидела, роняя на белые цветы слезы и в адском ожидании прислушиваясь к шуму за дверью. Каждый звук шагов заставлял меня замирать и вслушиваться, подойдут ли к двери они или пойдут дальше. В эти моменты, казалось, я совсем не дышу. И потом, когда шаги проходили мимо, я наконец вдыхала. И вот в очередной раз чьи-то быстрые шаги послышались за дверью, я затаила дыхание, все ближе и ближе. И, наконец…

Прихожую разорвал стук в дверь. Я медленно встала, не веря своему счастью и вытирая рукавами толстовки слезы, а потом осторожно открыла дверь, путаясь в замках и дважды перепроверяя, что забыла. На пороге стоял Мэтт. Знакомый и привычный, в куртке и джинсах, со всеми пирсингами на местах. Он увидел меня и нахмурился, внимательно вглядываясь в моё лицо.

— Ты что, плакала? — Меня втолкнули внутрь, его руки сжимали мои плечи. — Что случилось? Ты поранилась?

Я шмыгнула носом, внутри всё затихло, не зная, радоваться или нет.

- Нет… Ничего уже.

Он замер, глядя на меня.

— Ты думала, я не вернусь?

— Ага.

— Глупая, — Мэтт прижал меня к себе, да так, что кости затрещали, но это было приятно. Я осторожно заглянула ему в лицо. — Я всё обдумал.

— И? — Мне было страшно. Очень-очень, сейчас всё решится. Или да, или нет.

— Ты станешь моей девушкой?

— Ты правда хочешь всего этого? Чтобы всё было так серьёзно?

— А ты нет?

— Хочу… — мой шёпот был едва различим, а потом я вспомнила кое-что ещё и поджала губы.

— Значит твой ответ да, — Мэтт улыбнулся мне, его глаза счастливо поблёскивали в полутьме прихожей, я кивнула. — Что не так?

— Ну… у меня есть ещё пара условий…

— Говори уже, — меня отпустили, букет был мягко поднят с пола и вручён мне. Пока Мэтт разувался, я молчала. Стоит или нет? А если он откажется? Ну от этого же не отказался… — Ты говорить будешь?

— Я боюсь, что тебе не понравится…

— Возможно. Но сказать-то надо, — Мэтт повесил куртку на вешалку и задумчиво уставился на меня, — ну?

— Понимаешь… я… ну в общем… — я не знала, куда деть глаза, как это сказать так, потактичнее. — Ну… я думаю, что нам стоит подождать год.

— Что? — Лицо Мэтта нахмурилось и стало суровым-пресуровым. Внутри всё ёкнуло в ужасе…

— Сам посуди, сейчас я сказала тебе да, мы оба согласны, но мы не знаем друг друга. Давай мы будем встречаться весь год, узнавать друг друга потихоньку, а потом через год ты сделаешь мне снова предложение… — Взгляд стал ещё жёстче, я смутилась. — Если мы будет готовы, то…

— Так, подожди, разве не ты только полчаса назад говорила мне тут, что не хочешь просто встречаться?

— Я надеюсь, что всё будет хорошо.

— Тогда какая разница? Просто мы встречаемся или с продолжением?

— Ну из этого следует ещё одно условие… — я вздохнула, прижимая к себе букет покрепче. Сердце готово было остановится прямо вот тут и отмереть от страха.

— Какое? — Терпение Мэтта похоже было совсем на грани истощения, тёмные глаза яростно блестели на меня.

— Моё тело получит только муж… — скороговоркой проговорила я, поджимая и чувствуя, как жар поднимается к щекам, становясь удушливым.

— То есть весь год нам нельзя будет?.. — Мэтт замер, неотрывно сверля меня взглядом, я кивнула. — Почему?!

— То есть как почему? — Я даже удивилась, что тут непонятного… Это же даже дети знают. — Ну первый раз только после свадьбы же…

Лицо Мэтта озадачено вытянулось, он приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но потом почему-то не стал. Сменив пару выражений лиц, он тихо уточнил:

— Ты девственница?

— Из твоих уст это звучит почти как ругательство.

— Нет… просто. Я удивлён. Подожди, ты хочешь сказать, Том вообще тебя не трогал? — удивлённо уточнил Мэтт, я кивнула. — Да он святой… ну знаешь ли… с годом я согласен, но это… блин, я не знаю, смогу ли я … вот честно. Я все понимаю и уважаю тебя и твоё решение, потому что в нашем мире до стольких лет сохранить свою невинность и потом отдать её только мужу — это прям… — Он всплеснул руками. — Но блин… я то не святой…

— Нет причины — нет последствий. Вне зависимости, что произойдёт через год, это ничего не изменит и не будет никаких неприятностей для нас обоих.

— Тут ты права. — Его громогласный вздох разнёсся по прихожей, Мэтт запустил пятерню в волосы. Я сжалась. — Хорошо. Я согласен на твои условия.

Букет выпал из моих рук, я, широко улыбаясь, подскочила к Мэтту и наконец то смогла сделать то, о чём тогда мечтала все эти несколько недель. Я прикоснулась к нему губами. Правда только в щеку, однако он быстро исправил положение, найдя мои губы своими и целуя меня так, что земля ушла из-под ног.