Двоедушники

Глава 27

Вероника в который раз подозрительно осмотрела ладони и, убедившись, что они отмыты начисто, зябко завернулась в огромное мягкое одеяло. В комнате было жарко, но она мёрзла.

Мы с Максом сидели с Вероникой уже довольно давно, пытаясь понять, можно ли её оставить одну, или же стресс ещё слишком силён. Она была на вид абсолютно вменяемой, но то и дело принималась рассматривать руки, пытаясь обнаружить следы крови. Вовремя Баринов велел вытащить Веронику из того зала. Нам и так хватило заботы: отмывали её мы с Максом вдвоём – у меня не хватило бы сил справиться с её скоротечной, но сильной истерикой.

– Когда мы домой отправимся? – спросила она вдруг. Впервые с того момента, как Алиша покинула её навсегда.

– Скоро, – уверенно ответил Макс. – Соберёмся, посчитаемся, чтобы никого не забыть. Договоримся, о чём будем дружно врать. Я возьму необходимое количество нужных тарков, решу кое-какие организационные вопросы – и пойдём домой.

– Что-то длинный у тебя список мероприятий, – заметила я.

– Так только кажется, – усмехнулся Макс. – Я постараюсь побыстрее.

– А вдруг там сейчас уже лето? – задумчиво пробормотала Вероника.

– Не знаю, всё может быть. Хотя будем надеяться, что ещё весна, – усмехнулся Макс и, видя, с каким ужасом взглянула на него Вероника, сразу стал серьёзным. – Ну что ты, рыжая? Не надо бояться. Что будет, то будет. Выпутаемся.

– Я не боюсь, – вздохнула она. – Я тревожусь за Эрика.

– Айболит – не тот человек, которого легко сломать. А то ты не знаешь? – Макс добавил строгости в голосе. – С ним всё в порядке, я уверен.

Вероника кивнула и вжалась в угол огромного дивана, совсем замотавшись в одеяло. Через минуту она встрепенулась:

– Ник, а мы пока здесь останемся?

– А что?

– Мне здесь не нравится. Неприятно всё – прямо чувствую, как неприятно. Это ведь был её дом, она другого и не помнила, но ей здесь было неуютно. И мне почему-то очень тошно. Словно не могу забыть её ощущения. Её нет, а это осталось.

– Надо потерпеть. Совсем забыть ты не забудешь, но постепенно эти воспоминания слегка затрутся, – пояснил Макс и постановил: – Обсохнешь после душа, отойдёшь, и переберёмся в гостиницу.

Вероника, успокоившись, шмыгнула носом и притихла.

– Максим, а где у тебя те деньги таркалинские? – мне вдруг вспомнилось моё намерение непременно вернуть Ромке излишек.

Макс приподнялся, пошарил где-то глубоко в кармане и вынул яркие карточки.

Я схватила их, выбралась из гостевой комнаты по тёмному коридору в главный холл и стала искать Ромку.

Двое встреченных парней то ли по-русски не понимали, то ли невзлюбили меня ещё с того дня, когда Макс тут палил направо и налево. Но и без их помощи Ромку я нашла – куда бы он от меня скрылся в замкнутом пространстве.

Ромка нашёлся в кухне, в компании симпатичной румяной девчонки и хмурого парня, которые с тряпками в руках вытирали пыль по верхам кухонной мебели. Сам Ромка возил по полу какой-то хитрой шваброй – без энтузиазма, но старательно.

– Ух ты, никак генеральная уборка?! – восхитилась я. – Вот прямо так, своими руками?!

– Угу, – угрюмо промычал Ромка.

– Я думала, ты тут за главного.

– Именно.

– Так шваброй махать – вроде не царское дело.

– Ну, я бы и не стал, но Димон сказал, что навешает мне, если ещё раз увидит вокруг такой… – Ромка проглотил самое существенное слово, только вздохнул, а потом проворчал раздражённо: – По-моему, всё и так было стерильно… Димка после подселения стал каким-то чокнутым. Ходит и пылинки сдувает отовсюду. Он бы так свой свинарник в Питере драил, как тут заставляет всё вылизывать… Впрочем, ладно – я не гордый. На Димку не обижаюсь.

– А ты его вот так, по-простому – Димкой?

– Ну, а как? – удивился Ромка. – Конечно, здешний хозяин был каким-то не очень нормальным типом, и Димон сильно изменился… кое в чём. Но всё равно это он. Уж я-то знаю. Он же мне как брат.

– Надо же.

– «Надо же!» – невесело передразнил Ромка. – А чего удивляешься? Я вот тебя тоже вспоминал как… ну, как старшую сестру, что ли. Только вредная ты и нудная со своими поучениями… Кстати, а зачем ты сюда-то пришла? Помочь хочешь?

– Извини, не помогу. Устала что-то, – сказала я, и это было правдой. – А пришла, чтобы сдачу тебе отдать.

Я протянула купюры.

– Что это? – не понял Ромка.

– Твои деньги. Точнее, то, что осталось. Ты что, обалдел – за пельмени и копеечный телефон расплачиваться кучей денег? Спасибо, что выручил – нам это здорово пригодилось. Но я, как и ты, не люблю быть должна. Забирай.

– Окей, – кивнул Ромка, даже не пытаясь ломаться, взял карточки и сунул в задний карман. – Ты, главное, помни: если тебе здесь опять понадобятся деньги, я тебе без проблем помогу.

– Спасибо. Только я очень… очень-очень надеюсь, что здешние деньги мне больше никогда не понадобятся.

– А что так? Ты и в прошлый раз говорила, что вы сюда не вернётесь. А вот вернулись же. Я обалдел, когда вас всех увидел. Я и Димона-то так скоро не ждал, а тут и вы ещё все… – Ромка прекратил возить шваброй по полу, шагнул ко мне и понизил голос. – Димка так ещё и не выходил оттуда, но ребята уже всякое болтают…Говорят, Алиша умерла. Это правда?

Я кивнула.

Ромка озабоченно почесал шею:

– Мне-то пофиг, она мне совсем не нравилась, но… но Димон – другое дело… блин… как же он теперь?

Я пожала плечами.

– О, слушай, как раз спросить хотел… А что это за мужик с вами приехал? Молчит, ходит везде, где вздумается, высматривает чего-то…

– Это, Ромка, большая шишка из Траонари. Так-то он с виду безобидный, но, если ему что-то покажется не совсем законным, может устроить неприятности. Ты поосторожнее с ним.

– Понятно, – невесело заключил Ромка. – Значит, Димон и тут во что-то влип. Эх…

– Ну, ладно, ты тут трудись, а я пойду, пожалуй – не буду мешать.

Я вышла из кухни и побрела назад. Я действительно чувствовала себя уставшей, будто на мне воду возили. Стресс – странная штука, он сильнее и коварнее обычной физической усталости. Похоже, мне придётся постараться, чтобы бодро передвигать ноги. Вот, наверное, что имел в виду Макс, когда постоянно повторял, что чёрная кикимора может предчувствовать приближение кокона задолго до мгновения икс. Не просто шёл-шёл, споткнулся и через минуту уснул, а действительно задолго, иногда за несколько дней. И что это похоже на обычную усталость – сначала лёгкую, потом невыносимую. Да, конечно, так значительно легче. Можно даже подумать, что теперь с тобой всё происходит так же, как со здоровым человеком. Ну да, почти. Только сон, который неизбежно настигнет, будет по-прежнему беспробудным и мертвецким – до тех пор, пока кокон не отпустит, и длиться может сутками, а то и неделями. И если то, что со мной сейчас происходит – это как раз и есть звоночки о приближении кокона, то любопытно, сколько я смогу сопротивляться. Очень не хотелось свалиться прямо сейчас.

Выйдя в холл, я заметила, что дверь в большую гостиную распахнута настежь. А внутри, прямо напротив двери на изящном диванчике сидит задумчивый Ариас. Заметив меня, он привстал и поклонился. Вот же, и в самом деле нет от него покоя.

Что ж, а почему бы и нет? В конце концов, даже Макс меня подбивал: хочешь знать – спроси сама.

Я вошла в гостиную, и Ариас поднялся мне навстречу.

– Принц, хочу вас спросить…

– Вы присядьте, – перебил он меня. – Вам стоит отдохнуть, а то на вас…

– Что, смотреть страшно?

– Не-не-не, что вы? Не до такой степени! – затараторил Ариас и вскинул руки в молящем жесте. – Но лица на вас немного нет… Почти совсем очень не осталось. Присядьте, прошу вас.

Я устроилась в уголке диванчика, который оказался очень даже уютным, а Ариас строго по этикету уселся в противоположном углу.

– Что вы хотели спросить, госпожа Лада?

– Мне непонятно, зачем вы за нами ходите всюду? Зачем сюда поехали? Что вам нужно?.. Только не говорите, что вас интересует, сколько законов нарушил Райда Эбера. Вы старательно делаете вид, что это так, но ведь на самом деле нет?

– Вы полагаете? – Ариас как-то кривовато усмехнулся и почесал кончик носа. – Вы не очень правы, меня много чего интересует в этой жизни, в том числе и проступки Райды Эбера. Видеть своими глазами, к чему приводят такие вольности, не так-то просто. Я умею быть невозмутимым, мне так положено. Но сегодняшнее происшествие даже мою нервную систему порвало. Не думаю, что Эбера хотел всего этого. Когда он всё затевал, цели его были наверняка благие, но эти цели были явно очень его личные. И то, как он ради очень личного обошёлся с практически беззащитными людьми, это ни в какую дверь, знаете ли…

Ариас озвучил то, в чём я даже и не сомневалась. Конечно, ни в какую дверь и никуда вообще. Но почему-то слова Ариаса вызвали у меня раздражение.

– Всё так, Ариас, но почему вы именно к нему привязались? Он ведь не один такой.

– О, да! Не один, – принц сурово поджал губы. – Я прекрасно это знаю. И в общих чертах, и в очень конкретных фактах… О, я понимаю вас. В ваших глазах я выгляжу зловредным и бестолковым. Я знаю, всё выглядит так, будто я придираюсь к очень одному человеку, словно всё зло на этом свете исходит только от него. Но не думайте, что я…

Моя усталость наваливалась всё сильнее, и раздражение только крепло:

– Послушайте, Ариас! Вот честное слово, я вообще о вас не думаю.

Он печально вздохнул:

– Вот так всего один неловкий разговор может привести к постоянному предубеждению. Вы тогда так болезненно восприняли мои слова о своих и чужих…

– Да, я хорошо усвоила: чужих не жалко.

Ариас покачал головой:

– Жаль, что вы очень совсем не хотите понять разницу между личным мнением человека и стойкой общественной традицией. Я вам тогда объяснял традицию: какие взгляды – увы – нормальны в нашем обществе. А до моего личного мнения мы с вами тогда вовсе и не добрались.

– Хотите сказать, лично вам жаль всех?

– Вам что-то мешает в это поверить? Чем я вызвал ваше непреклонное недоверие?

– У меня здесь вызывает недоверие всё, – я огляделась и невольно поёжилась.

– У вас есть для этого основания, – печально согласился Ариас. – Учитывая, какое зло течёт через Пограничье в ваш мир, я вас понимаю. Ситуация сложная. Даже вполне официальная практика приносит вам много горя, а уж то безобразие, что происходит вне всяких законных процедур… Вы не думайте, я в курсе очень многих фактов. Да хоть взять прошлогодние события у вас дома: начальник дружины огромного города оказался отлучённым и лично руководил нелегальным производством футляров!..

– Оказался отлучённым? – переспросила я. – Значит, вы об этом слышали?

– Это же был скандал! Все о нём слышали. В смысле – все, кому это положено слышать, – Ариас запнулся, подумал и продолжил хоть и медленно, но старательно и серьёзно: – Я хочу сказать, что это всё и в самом деле чудовищно. И бесчеловечно. Вся эта практика никуда не годится, даже официальная. И её очень надо прекращать. Вот такое моё личное мнение, если вам всё ещё это интересно.

– С такими взглядами вы тоже в каком-то смысле отлучённый, – я невольно улыбнулась. – Отлучённый от ваших стойких общественных традиций.

– Да, так и есть, – пожал плечами принц. – Мне очень стало бы нелегко, если бы о моих взглядах узнали. Возможно, у меня здесь, дома, есть единомышленники, но я их не вижу вокруг себя. Я, знаете ли, формально очень законопослушный, а неформально – очень ответственный за то, что происходит. Все знают, что законопослушным быть правильно, и боятся, что их рвение сочтут недостаточным. Поэтому у меня здесь нет союзников. И вот здесь, госпожа Лада, мы подходим к главному ответу на ваш вопрос, зачем я за вами хожу, езжу и вообще навязываюсь. Я вам говорил уже, что сделал Макесаре предложение стать моим компаньоном в серьёзном деле. И я хожу за вами в ожидании его ответа. Потому что если да, то тянуть нечего, сразу же и приступить.

– И что это за серьёзное дело?

Ариас недовольно поморщился:

– Раз Макесара с вами до сих пор этим не поделился, я боюсь, он не склонен соглашаться на моё предложение.

– Может быть, он ещё думает, – пробормотала я, вспоминая, каким смурным и задумчивым ходил Макс целый день. – Но я догадываюсь, что вы ему предложили. Вы, должно быть, знаете, как это всё прекратить?

Ариас покусал губу и пожал плечами:

– Дело в том, что никаких правовых способов не существует. Я уже говорил: здесь никто не откажется от применения этих технологий. Активное долголетие неспящих!.. Здесь всё вращается вокруг этого. Люди, вошедшие во вкус, никогда не откажутся от таких возможностей по доброй воле. Можно, конечно, долго рассказывать, доказывать, убеждать, но боюсь, что пройдут века, прежде чем достаточное количество людей здесь хотя бы устыдятся того, что они делают.

– А тогда как быть?

Ариас уверенно усмехнулся:

– Способ сейчас может быть только очень радикальный.

– Например?

– Физически лишить возможности проникать из Пограничья в материальный мир. Конечно, те, кто уже стали неспящими, таковыми и останутся, как это ни печально. Они даже могут стать чёрными, а потом и футлярами, потому что для второго и третьего этапа трансформации не нужен личный контакт – можно удалённо. Но вот проводить первый этап станет некому и нечем. Изведут тарки трансформации, уже принесённые в ваш мир, а новых, как вы их называете, ки-ки-мор взять будет негде. Не в один день это прекратится, но, если не поступить решительно, это не прекратится никогда.

– Ну, и как можно лишить вас возможности проникать отсюда к нам? Запретить Викану Сарме и таким, как он, делать тарки проникновения?

Ариас нахмурился и покачал головой:

– Нет – это, увы, неэффективно. Викан Сарма делает уникальные вещи, но даже если ему запретить самым суровым образом, останутся все остальные. Делать простые стандартные тарки проникновения не слишком сложно. Немного ума, капля таланта и побольше старания при обучении, и с этим делом справится каждый желающий.

– А тогда как?

Ариас вздохнул и сказал холодно и серьёзно:

– Только не сочтите меня очень сумасшедшим. Я думаю, надо уничтожить портальную башню.

Очень сумасшедшим – возможно, и нет, но слегка ненормальным Ариас был определённо. Даже мне было понятно, что эта башня в мироздании должна быть покруче любой священной коровы. Да и поди, уничтожь то, что не в этом мире родилось и живёт по законам, которые никто в точности не представляет.

Ариас внимательно смотрел на меня – видимо, чтобы оценить впечатление, произведённое его очень радикальным предложением.

– Взять да и уничтожить башню? – переспросила я. – Вот прямо так?

– Вот прямо так, – подтвердил Ариас. – К этим… – он прищёлкнул пальцами, – а, точно: к чертеням собачьим!

Я уставилась на него, не зная, что сказать.

– Только, если честно, – пробормотал Ариас, – я не представляю, при чём тут чертеня.

– Примерно при том же, при чём и собаки.

– А, – он дёрнул головой. – У вас иногда такие сложные шутки.

– То есть вы пошутили? – переспросила я почти с облегчением.

– Про чертеней – да, – кивнул Ариас. – Про башню – нет.

Услышанное немного встряхнуло меня, даже чугунная от усталости голова прояснилась.

– Как странно… Вы так вдохновенно работали с Виканом Сармой – аж согласились состариться преждевременно… Семью кормили, делали на всём этом бизнес, и вдруг… Вдруг решили всех чужих пожалеть? Внезапно?

– Не внезапно. Не вдруг!.. – Ариас немного разволновался. – Я мог бы сейчас рассказать вам о себе больше правды, чем раньше, когда ещё плохо знал вас. Но не буду изводить вас историей, как и почему менялись мои убеждения. Попробуйте поверить: ничего не было вдруг!

– Ну, хорошо, ладно. И что, вы знаете, как это сделать? Чтобы к чертеням?

– Знаю. Вернее, думаю, что знаю. Я уже проделал всю подготовительную работу. То, что осталось сделать – довольно просто. Технически – просто. Но мне нужен очень надёжный и заинтересованный человек. Такой, как Макесара Сарма. Поэтому я так очень настойчиво жду его ответа.

– Что ж, Ариас, мне тоже интересно, что он вам ответит.

– Ох, я надеялся, если честно, что ответ последует значительно быстрее, – вздохнул принц. – В господине Сарме я вижу своего единомышленника – именно такого, которого не найду здесь. И я надеюсь, что и вы, госпожа Лада, меня поддержите. То, что вы из другого мира – это важно. В случае успеха моего замысла ваш мир останется в крупном выигрыше, хоть и не будет об этом даже подозревать…

Он что-то ещё говорил: всё о том же, только несколько другими словами. А я, чувствуя, как снова медленно погружаюсь в вязкую усталость, вдруг поняла, что Макс так ничего и не рассказал Ариасу про его брата. А ведь собирался при первой возможности. Предложение выслушал, а правду так и не открыл.

– Ариас, подождите-ка… – я подняла руку, и он замолк. – Вы уверены, что мы подходим на роль ваших союзников?

– Я умею быстро оценивать людей. Я много знаю о вас…

– От Викана?

– От Викана, – кивнул Ариас. – Не беспокойтесь, я умею очищать мнения от родственных преувеличений. И мне достаточно того, что я за эти дни видел и слышал.

– Вы не слышали главного. Помните тот скандал с отлучённым на посту начальника дружины? Хорошо помните, в деталях?

– Ровно в тех деталях, которые были в отчёте Райды Эбера. Нашей правящей семье прислали тот отчёт по дипломатическим каналам. Он был очень довольно подробный, – проговорил Ариас и настороженно прищурился. – Вы к чему хотите меня подвести?

– Этот начальник дружины не был таркалинским отлучённым. Он был членом правящей семьи Траонари.

Ариас застыл, напряжённо глядя мне в глаза.

– Этого не может быть, – сказал он твёрдо. – Вы очень ошибаетесь. Я слежу за тем, что существенного происходит в семье. Разумеется, я пропускаю всякую пустую информацию, но кто родился, женился, разорился или умер – это я в уме держу, это помогает стратегически. Так вот, никто из родни мужского пола и соответствующего возраста не погибал в вашем мире. Мало того, в последний год никто не исчезал из поля зрения и не пропадал, хотя некоторым я от души пожелал бы… Но все целы и пребывают здесь.

– Никто не пропадал, кроме вашего брата Тайвила.

Ариас даже чуть отпрянул, вжавшись в угол диванчика, и поморщился:

– Бросьте, о чём вы?! Во-первых, это дело давнее, очень слишком давнее. Во-вторых, Тайвил работал с миром причин…

– Простите меня, Ариас. Но и я, и Макс, и Баринов… в смысле, футляр Райды… мы все много лет работали в дружине под началом Виталия Карпенко – того самого, кого вы считаете таркалинским отлучённым. Вы показали мне фотографию, и я узнала его сразу.

Ариас отвёл взгляд, принялся смотреть через раскрытую дверь куда-то в холл. На секунду взглянул на меня и снова уставился мимо. Пригладил волосы. Прикрыл глаза. Сглотнул. Поправил застёжку у ворота. Снова посмотрел на меня.

– Мне жаль, Ариас. Простите.

– Вам не за что извиняться, – сказал Ариас медленнее и глуше обычного. Он сидел всё так же прямо, только ещё раз с трудом сглотнул и словно в рассеянности поправил ворот своей дорожной куртки.

– Если вы сомневаетесь в моих словах, найдите Райду и покажите ему…

– Я не сомневаюсь в ваших словах, – отчеканил Ариас.

Я примолкла.

– Эбера тоже узнал Тайвила? – спросил он с равнодушием, которое, я уверена, далось ему непросто.

– Нет. Он не знал его в лицо. Кажется, Райду не интересуют судьбы дальних родственников вашего монарха.

– Тогда тем более очень не стоит его ни о чём спрашивать, – постановил Ариас и, чуть подавшись в мою сторону, мягко сказал: – Я прошу вас, госпожа Лада, оставьте мне очень исключительное право распорядиться этой информацией.

– Да, конечно.

– Я лично попрошу Макесару о том же. Видите ли… – он вежливо, но бесцветно улыбнулся. – Это в первую очередь ради моей матери. Возможно, она не самая добродетельная дама в здешнем высшем свете, но она – прекрасная мать и не заслужила этого позора.

– Ариас, я не хотела так вас расстроить!..

– Разумеется, не хотели, – кивнул он. – Но ума не переложу, как бы у вас получилось сказать такую правду и не расстроить. А за правду я вас очень благодарю.

Он встал, я шевельнулась, пытаясь приподнять пятую точку с дивана, но не особо успешно.

– Сидите, сидите! – забеспокоился Ариас и, подойдя, положил обе руки мне на плечи и легонько прижал меня к дивану. – Си-ди-те! – назидательно повторил он. – А я оставлю вас, если не возражаете. Сейчас мне очень не помешает немного одиночества.

Он взял меня за руку, галантно склонился над ней, поцеловал пальцы и быстро вышел, не оглянувшись.

Я откинулась на мягкую спинку дивана, глубоко вздохнула, закрыла глаза.

А потом меня встряхнуло и отпустило. Я поняла, что уже не сижу, а лежу совершенно горизонтально, и вокруг не пахнет старым лакированным деревом и дровяным камином. И моё сердце встало. Оно почти всегда так делает, когда я осознаю выход из кокона. Оно боится, что за время моего сна кто-то опять украл у меня самое важное.

– …Макс! – выкрикнула я, ещё не открыв глаза.

– Тихо, тихо, не шуми, я здесь, – раздался рядом спокойный голос Макса, и сердце моё гулко застучало где-то в ушах. Сразу же рука Макса легла мне на плечо. – Спокойно, не суетись. Всё в порядке, просыпайся потихоньку.

Я повернула голову на голос и открыла глаза.

Я лежала на широкой кровати под одеялом, а Макс – рядом, поверх одеяла, заложив руку за голову. Он улыбнулся мне и подмигнул:

– Ну, как ты?

– Нормально. А где мы?

– В таркалинской гостинице. Мы в ней тогда ночевали, помнишь? Она в этой местности единственная, – пояснил он. – Твой кокон не был поводом задерживаться в доме Райды. Мы перевезли тебя сюда.

– И правильно. Долго я спала?

– Четыре дня всего, – ответил Макс, хотел добавить что-то ещё, но взглянул куда-то поверх меня в сторону и строго сказал. – Павел, я кому говорил? Не трогать окно руками!

Я повернула голову. Окно в номере было большим, подоконник – широким, а на этом подоконнике сидел Павлик, забравшись туда с ногами.

– О, Павлик?! – удивилась я. – И ты здесь?

– И я, – подтвердил смышлёный малыш и, насупившись, покачал головой отцу. – Я не трогаю руками!

– Ну, я же не слепой! – ещё строже повторил Макс. – Не трогай. Окно возьмёт и растает! И выпадешь с третьего этажа. Если не можешь сидеть смирно, лучше слезь!

Повернувшись ко мне, он сказал вполголоса:

– Может, и не растает, конечно, но я не разобрался, как эти современные окна открываются. А ну как нажмёт не туда, вывалится ещё…

Павлик, хоть и любил побаловаться, на редкость хорошо понимал интонации отцовского голоса, поэтому решил от греха подальше слезть с подоконника и запрыгнул к нам на кровать.

– Макс, а как он здесь оказался? Ты успел за ним съездить?

– Нет, я… – начал Макс, но Павлик опередил его:

– Меня дядя принц привёз, вот!

– Ух ты! А дедушка Викан где?

– Там остался, – мальчик махнул себе за спину. – А я домой хочу, вот. Мы там с Филом кошку лепим! А ещё Фил волнуется – он же не знает, что я нашёлся. А ещё…

– Так, парень, а ну-ка, пойдём, выйдем, – решительно заявил Макс, слез с кровати и взял сына под мышку. – Ладе надо привести себя в порядок, и мы с тобой тут лишние.

Он подмигнул мне и унёс повизгивающего от восторга Павлика.

Я откинула одеяло, оглядела на себе какую-то странную, но удобную пижаму – видимо, специально для коконов. Обнаружила на столике все снятые с меня тряпки – мои собственные, что на себе из нашего мира принесла. Всё было выстирано и благоухало.

Всё было слишком хорошо, комфортно и пристойно. Я такого даже не ожидала. Когда, уже после душа, переоделась и выпила пару литров очень вкусной прохладной воды, я была готова немедленно разобраться с любыми проблемами.

Макс вошёл в комнату один.

– Куда ты дел ребёнка?

– С Вероникой гуляет вокруг гостиницы, – ответил Макс и улыбнулся. – Ну, ты как – всё нормально? Ну и хорошо. Скоро домой пойдём.

– И сколько нас пойдёт домой?

– Как сколько? Вот все, кто есть, и пойдём: ты, я, Павлик и Вероника, – Макс пожал плечами – дескать, странные вопросы я задаю. – Ариас вызвался помочь перенести Павлика. Отец дал нужный тарк, а принц в этом деле профи, я ему доверяю. Вероника успела запомнить и перенять от Алиши несколько полезностей и уверяет, что с переходом справится сама. Мы с тобой, как обычно, пойдём вместе. А стандартных тарков проникновения у меня теперь с запасом.

– Макс, объясни мне, пожалуйста, что происходит?

– Происходит? – откликнулся он непонимающим эхом.

– Ну, или уже произошло. Что с тобой? Это из-за Ариаса?

Макс опустился на край кровати и только бессильно всплеснул руками:

– Ладка, ну при чём здесь Ариас?! Ты, конечно, нормально так нашла подходящий момент для оглашения правды, но как бы то ни было, принц – железный мужик. Он как-то это всё в себе переварил и никаких подробностей не выспрашивал. Просто взял с меня слово, что мы с тобой больше никому не будем распространяться о подлинной судьбе принца Тайвила… Так что всё, забудь от этом. Вопрос с Карпенко закрыт.

– Да я не про Карпенко вообще-то. Я про то предложение принца. Ну, о партнёрстве… Ты ему что-нибудь ответил?

– А, это, – с каким-то раздражённым облегчением вздохнул Макс. – Мы с ним тут долго всё это обсуждали. Я согласился. Хотя мне было трудно принять его план.

– Какой план? Тот самый, с чертенями? А что не так с этим планом?

Макс развёл руки, обрисовывая, вероятно, весь подлунный мир, и сказал задумчиво:

– Да прекрасный у него план. Если это вообще реально сделать – а Ариас утверждает, что в теории возможно… Если у нас получится, то между мирами возникнет физически непреодолимая граница.

– Ну, и разве не замечательно?

– Да. Замечательно. Если другого способа остановить всё это нет, значит, придётся делать так. Но я представил, что это будет означать практически. В этом случае каждый останется по ту или другую сторону барьера навсегда, – голос Макса стал убийственно серьёзным. – Ну, или не навсегда, но на неопределённо продолжительное время. Получается, мы с тобой сейчас решаем за всех. За два мира.

– Почему за два? Мы же о наших ребятах думаем. Если всё останется, как есть, сколько ещё жизней покалечат гости из Пограничья? Так что давай думать о своём мире и решать за него.

– А чужих не жалко, да? – тихо уточнил Макс, и я почувствовала, как у меня полыхнули щёки. – Мне они не совсем чужие, понимаешь?

– Макс, так нельзя, так ты с ума сойдёшь! Оставь эту ответственность Ариасу, пусть он за Пограничье думает.

– Ты права, – кивнул он. – На самом деле решение принято – это я так, в порядке бессмысленного самокопания.

– Поэтому ты ведёшь Павлика назад? Чтобы не остаться по разные стороны?

Макс повернулся и пристально посмотрел на меня:

– Разумеется, это главная причина. Но я забрал бы сына, даже если никакого плана Ариаса не существовало бы.

– Почему? Ты же говорил, что ему лучше расти здесь. Даже сам хотел с ним остаться.

Макс вытаращил глаза:

– Ты совсем, что ли, с ума сошла? Я бы в любом случае вернулся с тобой. А оставлять тут сына… я просто передумал.

– Нет. Ты не мог просто передумать. У тебя ничего «просто» не бывает. Так почему?

– Я не хочу оставлять его с отцом, – отрезал Макс.

– Так дело в Викане?

Он молча кивнул. Его взгляд снова стал напряжённым.

– Да что случилось-то? Викан не принимает некровного внука?

– Нет, принимает всей душой… Но оказалось, что мы с отцом очень по-разному понимаем, что такое хорошо, а что такое плохо, – проговорил Макс задумчиво. – И учитывая то, что именно отец считает благом для семьи, я принял решение Павлика ему не оставлять.

– Что же такого страшного твой отец считает благом?

Макс промолчал, будто не услышал.

– Ладно, не хочешь – не говори… А что там, кстати, с Райдой?

– Не знаю. Он не пустил меня в то крыло. Он туда никого не пускает, – отозвался Макс. – На прощание я отдал ему отцовский тарк – там заряда хватит, чтобы ещё несколько раз поставить и снова снять ту стену. Он взял тарк и тут же, на моих глазах, восстановил стену и заперся внутри.

– А вдруг у него снова не хватит сил её убрать?!

– И что? – в голосе Макса зазвучал металл. – Хочешь сбегать выручить его? Не хватит сил – значит, не хватит. Но Ариас сказал, что изнутри это сделать намного проще… Лада, его никто под руку не толкал. Он себе хозяин. В конце концов, мне всё равно, чем это закончится, лишь бы он никогда больше не возникал на нашем пути.

– Не возникнет. Димка Баринов не сделает нам ничего дурного.

Макс как-то нехорошо усмехнулся.

– Ну что ты кривишься, Макс? Я же не придумываю. Баринов, оказывается, в меня влюблён, представляешь?!

Макс прижал кулак к губам, пряча улыбку. Да и по глазам видно было – смеётся.

– Что ты ржёшь?! – обиделась я.

– Ладка, ну ты открыла Америку! – жалобно вздохнул он. – Что он влюблён, я сто лет назад понял.

– Да?!

Он виновато пожал плечами.

Ох, ну я хороша клуша! А ещё дядюшку своего подкалывала, что он вокруг себя ничего не видит.

– Ну, тем более! – подытожила я. – И всё это значит, что не Райда сделал меня чёрной, так что можешь успокоиться.

– Я успокоился. Но не поэтому. Просто я знаю, кто сделал тебя чёрной.

Я молча стояла и ждала продолжения. Макс смотрел на меня снизу вверх, словно размышляя, продолжать ли. Но сказав такое «а», без «бэ» уже не обойтись.

Макс коротко вздохнул и медленно проговорил, глядя мне в глаза:

– Трансформацию запустил мой отец. Тогда утром в библиотеке, когда пригласил нас на кофе.

Я молчала.

– Сказал мне, что хотел как лучше.

Я не знала, что отвечать.

– Он считал… и считает, что сделал доброе дело: дал тебе предсказуемость коконов. И он надеялся, что уж теперь-то ты наверняка примешь решение остаться здесь навсегда.

– Подожди, подожди… – пролепетала я. – А как же договор, согласие… вот это всё, о чём он сам же и говорил?

– Семейные дела, как он мне сказал, не должны обрастать формальностями. Он лучше знает, что хорошо для его детей… – Макс замолчал, по-прежнему не отводя взгляд. – Я не знал, как тебе это сказать.

– Ну, вот и приехали! Не знал он! При помощи языка и голосовых связок – вот так люди говорят! – брякнула я, лишь бы хоть что-то сказать. – И хватит так смотреть на меня. Ты ни в чем не виноват.

– Я привёл тебя в дом, где ни что не должно было тебе угрожать. Я не мог представить себе, что там быстро и просто может произойти нечто непоправимое.

– Ладно, всё, замолчи-ка! – оборвала я его, села рядом, прижалась, чтобы чувствовать его тепло. – Давай рассуждать логически. Поищем плюсы. Я жива? Жива. С коконами теперь будет проще? Проще. Никто не собирается ко мне подселяться? Не собирается. Викан не понимает, что не так? Ну, значит, не понимает – что поделать, спишем на его нелёгкую жизнь. Прости старика и не думай об этом.

Макс криво усмехнулся.

– Я понимаю, как тебе тошно. Но всё же прости его. Постарайся.

– Я стараюсь, – кивнул Макс. – Но Павлика здесь не оставлю.

– Твоё право, кто ж тебе помешает?

Макс вымученно улыбнулся, решительно хлопнул себя по коленям и встал:

– Пойду, позову Веронику. Надо обсудить, как врать будем, и в путь.

Он ушёл, а я брякнулась на постель и, глядя в потолок, думала о том, как же всё несправедливо и противно. Как невыносимо выдумывать какие-то правильные, высокоморальные аргументы и призывы понять-простить. Надевать отглаженное белое пальто… и ладно бы на себя, так нет – вот, пытаюсь это пальто на Макса напялить. А сама-то… Сама я чувствовала нешуточную злость. Мне было отчаянно жаль, что не сказала в лицо этому безмозглому старику всё, что он заслужил о себе услышать. Но всё, поздно. Теперь улыбаемся, машем и делаем вид, что нас это не трогает, а если что-то и изменилось, то, конечно же, к лучшему.