Дядюшка Бо. Из Темноты. Часть первая

Глава 5 Следы

Неделю повторялась одна и та же история. Как бы рано я ни вставала, Хьюго был уже на ногах. Мы вместе шли на кухню готовить. Он, как обещал, привёл в порядок наш монструозный холодильник, и теперь я могла залезать в него сама. Я всегда стремилась приготовить на нас двоих: мне казалось, старику и так тяжело, когда он закупает для нас еду и следит за порядком в нашем огромном жилище.

– Ты, эм… – смутившись, спросил он в одно утро, заглянув мне через плечо в сковородку, – вегетарианка?

– Н-нет, – я цокнула языком, не понимая, как он пришёл к такому выводу.

– Просто ты всегда готовишь только или яичницу, или макароны… – развёл руками Хьюго.

Я растерянно посмотрела на четыре красивых ярко-жёлтых яйца на сковородке. Я знала примерно пять способов приготовить яйца и примерно три – макароны. Это блюда, которыми я владела в совершенстве. Папе было всё равно, что есть, – лишь бы что-то было в холодильнике, когда он придёт. Такая аскетичная диета передалась и мне.

– Я просто не умею делать мясо, – не без грусти призналась я.

– Я сегодня сделаю мясо! – решительно сказал Хьюго. – Или рыбу. Что ты любишь?

– Спасибо, – ответила я.

Когда завтрак был готов и мы сели есть, я вдруг заметила:

– Вегетарианцы не едят яйца и молоко. Вроде бы.

– Для этого, кажется, есть отдельное слово, – припомнил Хьюго.

Спустя секунду слово всплыло в моей голове:

– Лакто-ово-вегетарианцы, – выговорила я, чуть не поперхнувшись.

– Значит ты, лакто…эм…– у Хьюго не получилось это выговорить.

– Нет.

– У всех свои, кхм, предпочтения в диете, – пробормотал он.

После завтрака с Хьюго я мыла посуду и уходила гулять. Погода была отличная, поэтому раза три я брала с собой мольберт и краски и рисовала. Барбара не обманула – пейзажи здесь были и впрямь очень красивые. Я искала точку, где хорошо бы ловил телефон – обычно для этого надо было забраться на какой-нибудь холм – и набирала её номер. Барбара почти всегда брала трубку сразу, хотя, как я могла представить, у неё была работа. Мы долго разговаривали: она рассказывала, как там поживает мой город, я – о своих приключениях. Как там погода? О да, у моря прекрасно, только ветрено. Лес очень красивый в это время. Барбара обещала обязательно приехать навестить меня и посмотреть, какие пейзажи у меня получилось нарисовать. С Хьюго отлично подружились, дядя… пока без проблем. С Марком пока не виделись, хоть я ему тоже часто звоню. Он приглашал в гости, но я всё не соберусь пойти.

– Кстати, я была в вашем с папой доме, – сказала мне Барбара в один из дней.

– Да? – встрепенулась я.

– По секрету: твой папа оставил мне ключи, на случай, если… на всякий случай. Навела там порядок.

– Спасибо, – мне стало неловко. Вряд ли тот «порядок», который оставила я, уезжая, был идеальным.

– Тебе что-нибудь привезти оттуда?

Да уж, подумала я. Мне бы хотелось перевезти примерно весь дом. Желательно, вместе с папой.

– Я взяла маловато одежды, – призналась я.

– Хорошо, я привезу тебе тёплой одежды…

– И мои учебники…

– Я сдала их в библиотеку, – оборвала Барбара.

– Но…Разве я не должна ходить в школу дальше?

Барбара пару секунд помолчала, а потом серьёзно сказала:

– Ты не сможешь продолжать учиться в своей старой школе, потому что теперь живёшь слишком далеко. Проблема в том, что в вашей местности школы просто нет. Этот вопрос пока решается, но не переживай, ты обязательно закончишь учёбу. Просто пока у тебя перерыв.

Конечно, внезапные каникулы меня радовали. Но тут же мой мозг представил, как разрыв между мной и одноклассниками растёт и каким галопом мне придётся нагонять по учёбе, когда я вернусь к урокам. А может даже остаться на лишний год?

– А это надолго? – уточнила я.

– Пока мы с дядей не найдём учителя, – неопределённо ответила Барбара. – Скорей всего, ты будешь учиться прямо дома. Но это ещё не сейчас, так что наслаждайся свободой!

Я рассмеялась. Хотелось бы наслаждаться свободой, но на душе у меня было неспокойно. Они с моим дядей ищут мне учителя. Этот человек решает, как я буду учиться. Он мог бы отправить меня чёрт знает куда в школу-интернат, где нас бы одевали в одинаковые платья. Он мог бы жить со мной в доме папы, чтобы я ходила в свою старую школу. Но он решил оставить меня здесь, где коров и собак больше, чем людей, где нет ни одного учителя, и искать мне кого-то для личных занятий. Как странно должно быть это?

– А вы скоро приедете? – безнадёжно спросила я в трубку.

– Я надеюсь, что через неделю…

«Вы находитесь вне зоны действия сети», – строго произнёс голос в телефоне. Я безнадёжно оглядела холмик, на котором я сидела. Я же не сдвинулась с места, а связь пропала! Я почувствовала себя совсем безнадёжно. Эти странные «каникулы» начинали действовать на нервы.

После этого я пошла к моей новой знакомой Синтии и осталась у неё на чай до вечера. Она всегда принимала меня самым вкусным чаем, не забывая приправить его рассказом о свойствах разных растений. Я приносила что-нибудь с рынка: было время урожая, и столько овощей и фруктов я не ела никогда в жизни. Одних яблок было видов двадцать: красные, жёлтые, зелёные, белые, большие и маленькие. Авитаминоз нам точно не грозил.

Потом я шла обратно в замок, чтобы не подводить Хьюго, ведь я обещала не опаздывать на ужин. А там наступала самая тревожная часть дня – ужин за одним столом с дядей. Я никогда не видела, как он ест. Он только выпивал бокал вина, задавал мне пару вопросов, а затем уходил вместе с Хьюго. А я уходила спать в свою комнату. Комната, кстати, приняла более обжитой вид: на стуле и спинке кровати обязательно висела моя одежда, а полки и стол были захламлены моими рисунками. И это мне очень нравилось, ведь до этого комната была больше похожа на музей, чем на обитель подростка. Правда, у меня не было зеркала.

На восьмой день моего пребывания в замке был день стирки. С утра мы с Хьюго взяли большие корзины для белья и спустились в прачечную под кухней. Там было жутко: в полутёмных коридорах, которые уходили неведомо куда под замок, стояли в ряды большие стиральные машины, сушилки, вешалки и ещё неизвестные мне механизмы. Всё это пыльно поблёскивало, отражая каменные стены.

– Спасибо, – сказал Хьюго, когда мы принесли корзины и поставили рядом с машинами, – дальше я сам.

– Я помогу! – заупрямилась я и открыла дверцу первой попавшейся стиральной машинки. Однако это оказалась вовсе не машинка, а маленький морозильная камера, притаившийся среди таких же белых, как он сам, агрегатов для стирки. Внутри лежало что-то красное, похожее на нарезанное большими кусками мясо. Хьюго резко отдернул мою руку и захлопнул морозильник:

– Здесь ты точно ничего не постираешь.

– Зачем нам холодильник в подвале? – удивилась я.

– Здесь более глубокий уровень заморозки, – объяснил старик, – для, эм, особенных продуктов.

–Понятно, – я пожала плечами и решила заняться стиркой.

Хьюго начал торопливо сортировать одежду и загружать в машинки. Меня всегда удивляло, как он ловко расправляется с работой по хозяйству с его-то согнутой спиной и трясущимися пальцами! Но когда дело касалось работы, его движения были точными и лёгкими. Кажется, это дело привычки.

По подземелью распространился крепкий запах сырой рыбы от грязной одежды. Я поморщила нос:

– Ух!

– Ничего, немного порошка и запах уйдёт, – уверил Хьюго.

Мне очень сильно хотелось в это верить. Откуда взялся запах, я решила не узнавать, к тому же были проблемы поважнее. Сгрузив всю свою грязную одежду в стирку, я обнаружила, что это и была вся моя одежда. Когда приедет Барбара, было неясно, так что мне было необходимо что-то предпринять.

Машинки зажужжали, вода полилась в них, взбивая пузырьки пены с порошком. Мы взяли пустые корзины и пошли наверх, к свету.

– Э, я привезла с собой слишком мало одежды, – призналась я. – Может, есть что-то где-то в закромах? Пусть даже мальчиковая… мне просто нечего носить.

Старик с пониманием покачал головой и задумался.

– Есть мне, что тебе предложить.

Мы оставили корзины и пошли в крыло замка, где я до этого не была.

– Это, значит, первый этаж с кухней и прачечной, был весь для слуг. Видишь, какие маленькие комнатки? Тут много народу жило… раньше, – объяснял Хью, пока мы шли. – А над нами, значит, комнаты для гостей.

«Там, где я живу», – отметила я мысленно.

– А в противоположном крыле – там уже всё для хозяев. На первом этаже галерея – залы, значит, – а ещё столовая, на втором – библиотека и их спальни…

Вот, значит, где я живу. Не совсем простачка, но и не одна из них. Так – комната для гостей. Было, конечно, интересно узнать, что там, в шикарном крыле для хозяев. Но пока крыло для слуг мне нравилось: тут было, по крайней мере, уютно. Окна были больше, было больше света, и, о чудо! Были зеркала…

– Вот, тут можешь поискать, – сказал Хьюго, остановившись у одной небольшой двери. У него были ключи от всего на его огромном кольце для ключей, которое он носил сбоку на поясе. От этого при ходьбе старик немного гремел. Как он отличал один ключ от другого и безошибочно выбирал нужный – было мистикой для меня. Итак, загадочная дверь открылась. Хьюго включил свет и пропустил меня внутрь. Внутри была одежда: без какого-либо порядка она висела в два ряда вдоль стен на вешалках и лежала в больших коробках. Тут были мужские вещи, женские, детские, некоторые выглядели очень старыми, какие-то – почти новыми. Все они отличались от того, что я привыкла видеть в магазинах, но тем было лучше.

– Мне точно можно брать эти вещи? – спросила я, обернувшись к Хьюго.

– Можно, – он махнул рукой, – это вещи для прислуги. Их и не носит особо никто. Вот ключ, – он отделил ключ от кладовки от кольца и протянул мне, – потом выключи свет и закрой дверь.

И старик пошаркал куда-то прочь по своим делам. Я же стояла и смотрела на свалившееся на меня богатство. У меня теперь будет платье в больших странных жёлтых цветах. О, и невероятный фиолетовый, как каракатица, кардиган. И обязательно чёрное пончо, похожее на крылья мотылька-переростка! Не говоря уже о зелёной вельветовой юбке…

После обновления гардероба у меня было ещё немного времени до ужина. В своём винтажном одеянии я вышла из замка в парк. Я задумалась о слугах снова. Получается, большая часть жителей замка – это они. Они заботились о еде, о чистоте, о растениях в парке, об одежде… Погрузившись в мысли, я не заметила, как оказалась перед главными воротами замка. Посмотрев на свой новый свитер, извлечённый из кладовки, – он был мне немного великоват, – я попробовала представить, как выглядела девушка, носившая его до меня. Это удалось мне очень легко: вот она, как живая, стояла передо мной в моём воображении во дворе замка. Она была выше меня, волосы у неё были собраны назад в тугую гульку, а на пальцах у неё были пластыри: она часто подшивала одежду и часто кололась иголкой. Лицо у неё было встревоженное, кажется, она почти плакала. Я осмотрелась вокруг получше: во дворе стояло много других людей, тоже, очевидно, слуг: молодых, взрослых и старых, мужчин и женщин. Я всматривалась в призрачные лица, но они меня совсем не замечали. Они мрачно молчали, глядя на крыльцо замка. Дверь со скрипом открылась, и на крыльцо вышел Бронислав Патиенс. Выглядел он куда хуже, чем обычно. Я никогда не видела его с такими растрёпанными волосами и в такой простой одежде, к тому же он был босиком. Я удивлённо уставилась на него вместе с ожидающей прислугой.

– Спасибо вам всем за службу, – произнёс Бронислав и тихо кашлянул: у него пересело в горле. – Но здесь больше не за кем присматривать. Вы все свободны найти своим способностям лучшее применение.

Прокатилась волна недовольного бормотания, но Бронислав пресёк её, подняв ладонь.

– Я не отпускаю вас в никуда: каждый из вас получит жалованье за два месяца, вперёд. Но вы должны покинуть замок.

Бормотание переросло в выкрик:

– Мы никуда не пойдём!

– Я ценю вашу преданность, – сказал Бронислав, – но вам здесь делать больше нечего.

Он закашлялся снова, прикрыв рот сложенными ладонями; ему было тяжело говорить. Увидев, что ему больно, слуги немного успокоились. Они растерянно смотрели друг на друга, и, воспользовавшись моментом тишины, Бронислав собрался с силами и твёрдо сказал:

– Пожалуйста, идите собирать вещи.

Со вздохами и перешёптываниями прислуга стала постепенно расходиться со двора. Солнце, опускавшееся за тучи, бросило прощальный луч во двор, залив его золотым сиянием. Бронислав, который всё стоял на крыльце и наблюдал, как редеет толпа, недовольно сощурил глаза и отступил в полумрак дверного проёма. Оттуда он мог видеть, как только один человек всё оставался стоять посреди опустевшего двора.

Что-то будто легонько кольнуло меня в ногу, требуя моего внимания. Я дрогнула от неожиданности и протянула руку к карману на юбке. Там лежал ключ! Ключ от кладовки, который дал мне Хьюго. Я подняла взгляд и увидела, что именно Хьюго и остался стоять, когда Бронислав прогнал всех слуг. Гремя связкой ключей на поясе, старик проковылял к крыльцу.

– Я вроде ясно попросил всех покинуть замок, – тихо заметил Бронислав, смерив слугу холодным взглядом.

Хьюго быстро оглянулся по сторонам – он тоже в упор не заметил меня – и, воспользовавшись тем, что они остались наедине, заговорил с Брониславом совсем непривычным тоном:

– Молодой человек, я отдал этой семье всю свою жизнь. Я тебя вот таким помню, – старик сощурил глаза и отмерил рукой в воздухе примерно метр от земли. – Неужто ты думаешь, что ты заставишь меня вот так просто уйти?

От такой наглости даже Бронислав не смог сохранять спокойное лицо.

– Если я разрешу тебе остаться, остальные решат, что и им можно, – стал оправдываться он.

– Не решат, – уверил Хьюго, – я сам их вразумлю. Пусть сами подумают: я самый старый здесь, куда мне искать новое место? Я всю жизнь прослужил здесь, здесь и умру

Бронислав подумал всего секунду, затем протянул старику руку и помог подняться по ступенькам на крыльцо.

– Тогда пойдём, – сказал хозяин замка. – Умрём вместе.

Они с Хьюго вместе ушли в замок, закрыв за собой тяжёлые двери.

Я как будто бы резко проснулась. Оглядываясь по сторонам, я поняла, что всё это время была во дворе одна. Было уже гораздо темнее: солнце село. Да и деревья, и небо выглядели по-другому, чем секунду назад. В руках я сжимала ключ от кладовки. Что я что видела? Это было похоже на то, будто я перенеслась назад во времени. Но разве это может быть? Похоже, я просто замечталась… Проверив время, я поняла, что простояла во дворе слишком долго: уже пора было собираться на ужин.

Сегодня за ужином не было моего дяди. Я только обрадовалась его отсутствию и даже не стала спрашивать, куда он делся, потому что я, наконец-то, смогла нормально поесть. Хьюго действительно приготовил мне мясо, как обещал. Мы с ним весь вечер разговаривали, я показала ему свои рисунки. Но как только часы пробили половину десятого, как он строго прервал все наши разговоры и сказал:

– Так, тебе пора бы уже идти спать.

Я немножко удивилась, что так рано, но возражать не стала. Когда уже легла, старик пришёл запереть дверь, но на этот раз он вошёл в комнату и плотно задёрнул шторы. Пожелав спокойной ночи, он вышел и запер дверь.

Заснула я моментально, и мне почти сразу же стали сниться сны.

Странный сон. Я вижу главную улицу деревни, где гуляю каждый день. Уже глубокая ночь, и лишь один тусклый фонарь освещает пустую улицу. Свет во всех окнах погашен. Кроме шелеста листьев на деревьях и сонного посапывания пса под забором, не слышно ни звука.

Но вот я слышу шаги. Со стороны станции идёт девушка. Она очень молодая, наверное, на два-три года старше меня. Она идёт медленно, спотыкаясь в темноте. На ней зелёное в мелкий горошек платье, чёрные туфли и расстёгнутая короткая куртка. Её волосы небрежно собраны в хвост, глаза опущёны в землю, спина согнута, плечи опустились. В руке у неё большой и неуклюжий кожаный чемодан. Она выглядит очень уставшей. Она идёт по улице, за ней волочётся, словно шлейф, её длинная тень. Пёс заворчал при её приближении, но она не обратила внимания. Она вообще ни на что не обращает внимания: ни на свежий ветер с моря, ни на ясные звёзды в небе, ни на полную луну, сверкающую высоко над миром, словно серебряная монета. Мысли девушки заняты чем-то явно неприятным и сложным.

Но вдруг она слышит что-то, что отвлекает её.

Она слышит чей-то голос.

Она останавливается, поднимает глаза, опасливо осматривается по сторонам. Её взгляд резко останавливается в одной точке, и она, не в силах оторвать его, смотрит в конец улицы.

А там, недосягаемый для света фонаря, стоит человек. Его силуэт почти сливается с тёмным небом позади него. Сложно разглядеть этого человека, видно лишь его глаза, в которых, словно в зеркалах, отражается свет луны.

Девушка останавливается. В следующее мгновение она вздыхает, и груз усталости падает с её плеч. Её спина распрямляется, отчего девушка будто становится выше, лицо её наполняется решимостью, из глаз исчезает туман, и теперь они уверенно смотрят вперёд. Тяжёлый чемодан с глухим ударом падает из её рук на землю, и она больше не вспоминает о нём. Девушка делает медленный шаг в навстречу тому, кто ждёт её.

А тот заговорщицки кивнул и медленно отступил в темноту. Девушка скрылась вслед за ним.

Они пошли теперь вдвоём по лесу, по заросшей травой тропинке. И хотя под ноги часто попадались корни деревьев и камни, они шли уверенно и быстро. Наконец, переступив тонкую хрустальную полоску ручейка, тихо журчащего в низине среди камней, они вышли на просторную поляну среди леса. Здесь, полуразрушенный, заросший мхом, стоял бетонный скелет какого-то большого здания, возможно, фабрики. Пустыми глазницами окон этот скелет, белея в лунном свете, безучастно и холодно смотрел на пришедших.

Девушка взобралась на потрескавшуюся, но ещё ровную, как скатерть, площадку и обернулась. Её спутник куда-то исчез. Она опасливо оглядывалась, ища его взглядом в полумраке. В глазах девушки постепенно мерк свет. Она засомневалась в том, что делает, и уже отступила на шаг назад, как вдруг…

Густая тень резко метнулась откуда-то к её шее. Ярко-алая кровь брызнула на серый бетонный пол…

Я проснулась от собственного вскрика и резко села на кровати. Сначала я не поняла, где я, кругом было очень темно, голова кружилась. Воздух будто сдавливал меня. Пошатываясь, я подошла к окну, раздвинула шторы и открыла окно. Мне срочно нужен был свежий воздух.

Держась руками за оконные решетки и просунув между ними лицо, я жадно вдыхала холодный ночной ветер. Перед моими глазами всё ещё стояли призрачные, но на удивление живые образы сна.

В глазах моих помутнело, я поняла, что сейчас упаду. Вцепившись в решетку, я зажмурила глаза, пыталась привести свои мысли в порядок,…

Вдруг сквозь звон в ушах я уловила какой-то звук… Прислушавшись, я поняла, что из дальнего крыла замка доносится грохот, будто кто-то колотит в стены, и ещё… не то вой, не то крик, не то рычание. Я представила, что там дерутся две большие зубастые собаки. Но я не видела в замке никаких собак.

Я отошла от окна и села на кровати, подобрав под себя ноги. Тревожно обострился мой слух и ловил каждый шорох. Всё кругом казалось враждебным. В каждом углу, казалось, кто-то прячется, наблюдает и готово в любую минуту выскочить из укрытия, стоит мне только пошевелиться. И я сидела, не шевелясь, боясь сделать вдох и поднять глаза. Так одна мучительно долгая минута проходила за другой, и полная луна заглядывала ко мне в окно, следила.

Судя по тому, что я проснулась, я, должно быть, уснула. Первые лучи солнца блеснули мне в глаза. Ночной ужас исчез, сон и явь смешались в одно, так, что мне сложно уже было отличить их друг от друга. Они остались где-то там, в ночи, отступили.

Несмотря на это, я чувствовала себя совершенно разбитой, уставшей, будто ночью я тяжело работала. И хорошо было бы сейчас крепко уснуть. Но стоило мне закрыть глаза, как ночная темень снова возвращалась.

Итак, спать было никак нельзя.

Я поднялась с кровати и, обнаружив дверь незапертой, пошла вниз.

Когда я спустилась на первый этаж и вошла в столовую, я увидела Хьюго, который старательно протирал слепяще-белой тряпкой обеденный стол.

– О, Ева, сегодня рано – удивился он, подняв на меня глаза. Старик был ещё более растрёпанным, ещё более сгорбленным, чем обычно.

– Да, что-то не спалось… – по возможности честно ответила я. Каким-то подкожным чувством я понимала, что он хотел бы, чтобы я спала.

– Ну, что ж, раз поднялась, то ты, наверное, хочешь завтракать, – сказал Хьюго. – Сейчас что-нибудь соображу, подожди…

– Не надо, – остановила его я, – я и сама могу… Вы лучше отдохните пока.

– Зачем это мне отдыхать? – голос старика прозвучал несколько насторожённо.

– Вам, наверное, тоже не спалось… Я тоже иногда протираю пыль в пять утра.

Он не нашёлся, что на это ответить. Старик пожал плечами и ушёл, оставив меня одну. Я прошла на кухню и принялась готовить себе завтрак.

После завтрака я, как обычно, пошла на прогулку. Мои новые – вернее, новые для меня, но старые по году выпуска, – вещи отлично на мне смотрелись (это я поняла, увидев своё отражение в окне). Было около восьми утра. Ещё держался ночной туман, в воздухе пахло дождём.

Когда я пришла на главную деревенскую улицу, я невольно вспомнила свой сон. «Но ведь это всего лишь сон», – успокаивала я себя.

«Серый дуб» оказался открыт в такой ранний час. Я обрадовалась, что сейчас смогу, наконец, попить кофе и забыть о ночных страхах. Но когда я вошла, там было полно народу. Люди не сидели за столиками и не попивали пиво, как обычно. Они обступили кругом кого-то, сидящего за барной стойкой, и о чём-то тихо переговаривались.

Я стояла у входа, не решаясь пройти и сесть. Что-то случилось.

Вдруг один мужчина обернулся и увидел меня.

– Вот эта девочка, может, она видела Эмму… – сказал он, указывая на меня.

– Иди к нам, – приказали мне, – может, ты сможешь нам помочь.

Я пожала плечами и пошла к ним. Они пропустили меня к стойке. Там сидела пожилая женщина, седая, худощавая, с заплаканным лицом. Она сжимала костлявыми пальцами какие-то фотографии. Вид у неё был очень несчастный.

– Что случилось? – спросила я.

Старушка только бессильно всхлипнула и ещё крепче прижала фотографии к груди.

– Её дочка пропала, – объяснил парень, сидевший рядом с ней.

– Посмотри фотографии – может, ты её видела, – сказал кто-то у меня за спиной.

Старушка, вздохнув, протянула мне фотокарточки. Я увидела на них красивую молодую …

Меня как будто окатило ведром кипятка.

Я действительно видела эту девушку. Эта была та самая, из моего сна.

Я почувствовала, как ужас пробирает меня, но пыталась сохранить самообладание, ведь, в конце концов, это могла просто разыграться моя фантазия.

– А… А как она пропала? – спросила я.

– Она ездила в город, – дрожащим голосом сказала старушка, – Вчера она должна была вернуться.… Вернуться поздно вечером на поезде… Мы ждали её, но она так и не пришла.… Старушка закрыла глаза рукой и разрыдалась. Люди вокруг кинулись утешать её.

А я замерла, как парализованная.

Прошлой ночью девушка ехала сюда.… Ехала на поезде, но не пришла домой…

Что-то стояло у ног пожилой женщины. Я пригляделась и увидела большой чёрный кожаный чемодан.

Мне стало плохо. Всё кругом будто оказалось в густом тумане, в ушах поднялся страшный гул…

Это та самая девушка…

– Я знаю, где она… – прошептала я одними губами.

Но меня всё равно услышали.

– Знаешь?! – воскликнул кто-то. – Так говори, говори скорее, где же!

Я чуть отошла от барной стойки и опёрлась рукой о спинку стула. Через некоторое время дурнота немного отступила, и я смогла ответить:

– Я не знаю, как это место называется.… Не могу сказать. Я здесь недавно.… Но могу провести вас.

– Точно? Не врёшь? – какой-то парень присел на корточки передо мной и заглядывал мне в лицо.

– Не вру, – неуверенно ответила я.

– Что ж, тогда веди нас. Сейчас, – настойчиво попросил он, положив мне руку на плечо.

Я кивнула, и, отпустив спинку стула, направилась к выходу.

Казалось, вся деревня пошла вслед за мной.

Мне было ужасно страшно идти вперёд, потому что с каждым моим шагом, я узнавала всё больше предметов из моего сна. Заросшая тропинка, деревья… Я не остановилась у ручья, только потому, что мне не хотелось подводить людей. Будь я в другом положении, я бы с визгом убежала отсюда подальше и никогда не возвращалась бы.

Вот лес и кончился, и открылись глазам заброшенные здания. А вот и площадка, покрытая бетоном, а на ней…

– Нет, нет, только не она! – закричала пожилая женщина, кидаясь вперёд.

Тут на моё сознание будто кто-то набросил тёмную занавесь.

Я очнулась, лёжа на кровати в какой-то незнакомой комнате. Голова моя после всего произошедшего отказывалась соображать. Сначала я испугалась, но, услышав знакомый голос, успокоилась:

– Как ты себя чувствуешь, Ева?

– Синтия! – радостно воскликнула я, садясь на кровати.

– Да, это я, – улыбнулась женщина. – Ты у меня дома.

– Что произошло? – спросила я.

– Ты увидела труп, испугалась и упала в обморок, – ответила Синтия. – Так все думают. Но, мне кажется, это неправда.

– Я…Я даже не знаю, что сказать, – я растерялась.

– Лучше скажи всё, что знаешь, – серьёзно сказала Синтия, – потому что уже прибыла полиция. Они ждут, пока ты придёшь в себя, чтобы допросить.

Тут я поняла, что дело принимает нешуточный оборот и призналась:

– Наверное, это прозвучит странно. Я увидела это во сне.

– Во сне? – переспросила Синтия.

– Да. Мне приснилась Эмма, но тогда я ещё не знала, кто она такая… Вы мне не верите?

– Я? Я думаю, во снах можно увидеть правду, – ответила Синтия. – Просто расскажи всё, что знаешь. Кто ещё был в этом сне?

– Там ещё был какой-то человек. Я не знаю, кто он, он постоянно держался в темноте, так, что его не разглядишь. Он повёл Эмму через лес…

–Она его знала? Они договаривались о встрече?

– Нет, она увидела его и… Что-то произошло, что она бросила чемодан, свернула с пути и пошла за ним. Она совсем-совсем не боялась, и шла вперёд.

– А потом?

–А потом тот человек… Не знаю как, но он исчез. Его нигде не было…

Я запнулась, вспомнив тот, самый ужасный момент в моём сне. Мне очень не хотелось переживать это ещё раз.

– Ну, говори, – поторопила меня Синтия. По мере того, как мой рассказ близился к кульминации, её лицо всё больше мрачнело.

– На девушку набросилось что-то… – выдавила из себя я, – это было не похоже на человека.

– А на что это было похоже?

Я впервые задумалась над этим:

– На какое-то животное, наверное… Она даже закричать не успела. Оно… перегрызло ей горло.

– Всё? – спросила Синтия.

– Да, – ответила я, – на этом я проснулась.

– Ясно… – проговорила она, подперев рукой подбородок. Она на некоторое время глубоко над чем-то задумалась, сведя брови вместе, а потом вдруг спросила:

–Какого цвета были глаза у того человека в твоём сне?

– Это важно? – удивилась я.

– Да.

Сосредоточившись, я вспомнила его глаза, в которых отражался свет луны…

– Синие. Его глаза были синие, как небо, – сказала я.

Синтия вздохнула. Я с удивлением посмотрела на неё: это был вздох… с облегчением? И её лицо будто бы просветлело?

Вдруг она протянула ко мне руку и взялась за серебристую половинку монетки, висевшую у меня на шее.

– Красивая штучка, – произнесла Синтия, вертя медальон на пальцах. – У меня тоже такой есть. А знаешь, для чего они?

– Нет, – ответила я. – Не знаю.

– Серебряная монетка защищает от злых сил…

Я не поняла, что это значит, но ничего не успела сказать, потому что раздался громкий и настойчивый звонок дверь.

Синтия тут же вскочила и побежала вниз. Я же, глянув в окно, увидела во дворе нетерпеливо переступающую с ноги на ногу фигуру, укрытую чёрным плащом. Фигура оказалась мне знакомой, поэтому я вышла из комнаты, осторожно прокралась к лестнице на первый этаж и, укрывшись там за углом, стала ждать.

Бронислав Патиенс довольно бесцеремонно ворвался в дом. С ним, уцепившиеся за полы его плаща, внутрь ворвались капли дождя, и пронизывающий холодный ветер. Хлопнув дверью, он оставил их на улице, а сам, сбросив с мокрой головы капюшон, остановился на пороге. Тут произошло нечто странное.

Бронислав на мгновение замер, словно статуя, глядя на Синтию Вэн. Синтия тоже замерла, глядя на него, и в воздухе что-то со скрежетом вспыхнуло, так бывает тогда, когда берёшь в руки наэлектризованный предмет. Это длилось всего лишь секунду.

– Где она?! – без предисловий спросил дядя.

– Наверху, – ответила Синтия. – Она ещё не проснулась.

– Разбудим, – уверенно сказал дядя Бронислав, решительно двинувшись к лестнице. Испугавшись этого движения, я задвинулась подальше за угол. Больше я не могла видеть их, зато слышала всё так же хорошо.

– Нет, стой! – воскликнула вдруг Синтия.

Дядя остановился.

– И что же она сказала? – спросил он.

Синтия, понизив голос до шёпота, пересказала дяде всё, что услышала от меня.

– Питибл… – прошептал, нет, почти прошипел дядя.

Вдруг в дверь снова позвонили. Ему немедленно открыли.

– Мы привели собак, как вы просили…

Я поняла, что это был полицейский.

– И? – нетерпеливо спросила Синтия.

– Вы были правы, мы нашли их. Мы нашли лисьи следы.

– Ну, я же говорил, – устало бросил дядя Бронислав.

– У нас нет к вам вопросов, господин Патиенс, – сказал полицейский, и дверь за ним закрылась.

Синтия облегчённо выдохнула.

– Иди, разбуди её, – сказал ей дядя Бронислав, – я подожду здесь.

Синтия тут же пошла выполнять поручение. Она поднялась по лестнице и обнаружила меня, спрятавшуюся за углом. Она встревоженно обернулась, схватила меня за руку и увела в комнату.

– Одевайся быстрее, – сказала Синтия, закрыв дверь, и добавила: – А подслушивать – нехорошо.

– Извините!

Женщина вздохнула и протянула мне мою куртку.

– О, ты живая! – полушутливо поприветствовал меня Гарт Вэн, когда я спускалась вниз по лестнице. Я удивилась, что он тоже здесь: привыкла, что он всегда на работе.

– Ты не ранена? Помощь не нужна? – уже серьёзно спросил он, когда я оказалась на первом этаже.

– Да вроде порядок, – пробормотала я, на всякий случай осматривая себя сверху вниз на предмет повреждений.

– Я не только зубы лечить умею, – уверил Гарт.

– Со мной всё хорошо, спасибо, – ответила я и, решив поддержать его шутливый тон, добавила: – И зубы у меня не болят!

– У Патиенсов всегда крепкие зубы, – улыбнулся Гарт и исподтишка посмотрел на дядю. Это был первый раз, когда мужчины посмотрели друг на друга, хотя находились в одной комнате уже довольно долго. Бронислав не оценил эту фразу, чем бы она ни была, и немножко закатил глаза в ответ.

– У полиции нет больше необходимости допрашивать тебя, – сообщил дядя, обращаясь ко мне, – они разобрались. Если тебе не нужно ещё отдохнуть, мы можем идти домой.

Его тон был почти ласковым, однако я видела по его лицу, что мне НЕ нужно больше отдыхать и что мы-таки пойдём домой сию секунду.

– Да, эм… пока, – я помахала рукой в сторону Синтии и Гарта.

– Там такой дождь, – обеспокоилась Синтия, – Ева не может идти без зонта.

– Я дам им самый лучший зонт, что у нас есть, – пообещал Гарт, залезая в шкаф в прихожей.